"Дверь" - читать интересную книгу автора (Райнхарт Мери Робертс)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Должна признаться, что рассказывать о всей этой серии преступлений в той последовательности, как они происходили, весьма нелегкая задача. Я не вела тогда никаких записей, а человек, как известно, стремится забыть то, что связано для него с тягостными воспоминаниями.

Однако я хорошо помню, что Сару убили в понедельник, восемнадцатого апреля, и что смерть Флоренс Понтер последовала не ранее первого мая. Мы не знаем, чем конкретно занималась Флоренс эти две недели, но нетрудно догадаться, что она жила все это время в постоянном страхе, который не покидал ее ни днем, ни ночью.

Меня здесь утешает только одно. Когда смерть все же настигла ее, все произошло совершенно внезапно и почти мгновенно. Возможно, она даже улыбалась в тот момент, чувствуя облегчение, что приняла наконец какое-то решение. Вряд ли она о чем-либо догадывалась или испытывала какое-то предчувствие.

Но, однако, будь у нее хоть капля мужества, она была бы сейчас жива.

Легко, конечно, говорить сейчас о том, что ей следовало бы сразу отправиться к окружному прокурору и рассказать все, что известно. Может быть, она боялась, что ее узнают и выследят. Да и мистер Уэйт был в отъезде. Возможно, ждала его возвращения.

Мы знаем сейчас, что все эти дни она находилась в постоянном напряжении, нервничая и подозревая всех и каждого. Знаем мы и то, что благодаря известным ей фактам она смогла восстановить картину преступления и ее выводы полностью совпали с теми, к каким позже пришла полиция. Но мы ничего не знаем и можем только догадываться о том страхе, в каком она жила все эти ужасные дни с восемнадцатого апреля и до первого мая.

Во вторник Кэтрин уехала в Нью-Йорк, а на следующий день меня вызвал к себе прокурор округа. На столе перед ним лежали, как я поняла, документы по делу об убийстве Сары, и все время, пока мы с ним разговаривали, он постоянно перебирал их, иногда заглядывая в ту или иную бумагу.

— Нет ли у вас каких-либо оснований считать, что у нее были враги? Кто-нибудь, кому было выгодно покончить с ней? — начал он.

— Нет, никаких, — последовал мой немедленный ответ, и я рассказала ему о тех отношениях, которые сложились у нее с нашей семьей. — Я бы сказала, что у нее вообще не было никакой жизни вне нашей семьи.

— Она никогда не была замужем?

— Никогда.

— Думаю, она многое знала о членах вашей семьи? Я имею в виду не секреты, а сложившиеся между вами отношения, разногласия.

— Да, конечно. Но мы на редкость дружная семья.

— За исключением, как я понимаю, сына мистера Сомерса от первого брака.

— Кто вам сказал такое?

Прокурор улыбнулся.

— Вообще-то, он сам рассказал. Кажется, он просто горит желанием раскрыть это преступление, как и мы, конечно. Я полагаю, он был к ней очень привязан?

— Никогда так не считала. Нет.

Он закашлялся.

— В этой… э… семейной ссоре ваши симпатии, как я понимаю, всецело на стороне Уолли? Не так ли?

— И да, и нет, — медленно проговорила я. — После войны Уолтер ничего особенного не добился в жизни, и отец никогда его не понимал. Уолтер нервный, легко возбудимый человек, тогда как мистер Сомерс очень сдержан, он преуспевающий бизнесмен на Уолл-стрит. Им так никогда и не удалось поладить — слишком уж они разные по характеру и темпераменту. Мистер Сомерс финансировал Уолтера в нескольких его предприятиях, но все они кончились ничем. После этого он умыл руки, оставив Уолтеру только небольшую сумму по своему завещанию. Но если вы думаете, что Уолтер имеет какое-то отношение к смерти Сары…

— Вовсе так не думаю. Мы знаем, где он был в тот вечер. Как выяснилось, выйдя от вас, он сразу же отправился в свой клуб. Известно, что он оставил вас в четверть двенадцатого. Он припомнил, что вы спросили его, который час, и ваши часы отставали, как оказалось, на минуту или две. В половине двенадцатого он уже был в клубе и присоединился к игре в бридж. Это время тоже установлено. Человеку, которого он сменил за карточным столом, надо было вернуться домой к двенадцати, и он все время смотрел на часы.

Прокурор проглядел лежавшие перед ним документы и выбрал один.

— К сожалению, ваше заявление о том, что у Сары Гиттингс не было, кроме вас, никаких знакомых или друзей, вовлекает в это дело вашу семью. Итак, обратимся сейчас к вашему кузену, мистеру Блейку. Как хорошо она его знала?

— Они иногда встречались. Не думаю, однако, чтобы за все время они сказали друг другу что-либо большее, чем «доброе утро».

— Тогда как вы объясните тот факт, что она написала ему письмо?

— Это для меня просто загадка.

— И, однако, мисс Белл, она ему написала. Написала за день до своей смерти, и, думаю, он получил это письмо.

Прокурор откинулся на спинку стула и окинул меня внимательным взглядом.

— Да, я просто уверен, что он его получил.

— Но почему тогда он это отрицает?

— Вот в этом-то я и стараюсь разобраться. Судя по всему, Сара Гиттингс знала мистера Блейка намного лучше, чем вы думали. По крайней мере, один раз на той неделе она была у него дома. Правда, ей не удалось увидеться с ним, так как в тот вечер он был куда-то приглашен. В субботу вечером она звонила ему, но не из вашего дома. Мы проверили все ваши звонки. Очевидно, она не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал. Слуга мистера Блейка, Амос, утверждает, что узнал ее по голосу. Мы, конечно, не можем быть в этом уверены, да это и неважно, так как мистера Блейка все равно не было дома. Потом, в воскресенье, она написала ему, и у меня есть все основания думать, что он получил письмо в понедельник.

— Почему вы так решили?

— Он вышел из дома в тот вечер, чтобы встретиться с ней.

Я думаю, припоминая этот разговор, что он специально говорил мне все это, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Позже, как мне кажется, он попытался применить ту же тактику и по отношению к присяжным. По существу, он сказал им: «Вы должны помнить, что вопрос о вине или невиновности не всегда решается только на основании заявлений свидетелей. Всегда были люди, дававшие ложные показания даже под присягой. Главное — это реакция на вопрос, именно она чаще всего помогает отличить честного человека от самого искусного лжеца».

Итак, сейчас он внимательно за мной наблюдал.

— Вы знали, когда она в тот вечер уходила из дома, что у нее назначена встреча с мистером Блейком?

— Нет. И я не верю этому.

— Вы видели слова, отпечатавшиеся на рукаве ее платья. Как по-вашему, это ее почерк?

— Выглядит похоже. Да, скорее всего, это писала она.

— Однако полиция, осматривавшая ее комнату, не обнаружила такого конверта. Не нашел его и инспектор Гаррисон. Она написала и отправила это письмо, а он его получил. Конечно, если оно не было найдено и уничтожено кем-либо в вашем доме.

— Если вы думаете, что это сделала я, то вы ошибаетесь.

— Нет-нет, я уверен, что вы его не находили. Поэтому и уверен, что он получил письмо. Но почему он это отрицает? Поймите, я не обвиняю мистера Блейка, но хочу, чтобы он во всем признался. Ему что-то известно, и на вашем месте я бы посоветовал ему рассказать обо всем самому, чем дожидаться, когда об этом узнаем мы сами.

Я вышла от него слегка потрясенная. Как все-таки мало мы знаем о людях! Кто бы мог подумать, что у Сары, молчаливой верной Сары, чья жизнь казалась мне открытой и не очень-то интересной книгой, был секрет, который она предпочла утаить от меня и открыла или попыталась открыть Джиму Блейку.

Я решила немедленно увидеться с Джимом и передать ему слова прокурора. Но, к сожалению, его снова свалил старый недуг. Он был в постели. А вечером произошло такое, что заставило меня на время позабыть и о Джиме, и обо всем остальном, кроме Джуди.

С того самого дня, как Сара была убита, она пылала гневом и ненавистью. Как-никак Сара в немалой степени способствовала ее появлению на свет, и она была возмущена. Возможно, при других обстоятельствах я сочла бы ее непоколебимую решимость раскрыть преступление забавной, но сейчас ее плотно сжатые губы и лихорадочный блеск в глазах внушали мне уважение. И в конечном счете, она, как и Кэтрин, внесла свою небольшую лепту.

Дику, конечно, казалось прекрасным все, что она делала.

Итак, они с Диком занимались расследованием. Она — полная негодования, он — в основном, ради нее. Я знаю, что они дюйм за дюймом обшарили всю землю в том месте, где были привязаны собаки, но ничего не нашли. Однако, кроме как о своих неудачах, они мне ни о чем не рассказывали, боясь, как мне кажется, что их усилия не встретят с моей стороны должной симпатии.

В тот вечер, в среду, они составляли план Ларимерской пустоши и парка, но в десять, так как Джуди выглядела необычайно усталой, я выпроводила Дика. Джуди отправилась спать, но, очевидно, когда проходила через холл, ей пришла в голову какая-то мысль, так как она вернулась и, заглянув в буфетную, где в это время Джозеф читал вечернюю газету, спросила у него фонарь. Фонаря у него не оказалось, и она, взяв на кухне спички, сняла с гвоздя ключ от гаража и отправилась туда.

Вскоре она вернулась и, подойдя к двери кухни, крикнула:

— Где лестница, Джозеф? Та, которой пользовался в тот вечер мистер Уолтер?

— Она в кладовке. Там, где все инструменты, мисс Джуди. Принести ее вам?

— Не надо, — ответила она и снова вышла.

В половине одиннадцатого я услышала, что он, как всегда перед сном, проверяет в доме все окна и двери. У парадного входа он мгновение помедлил, потом поднялся ко мне в библиотеку.

— Полагаю, мадам, мисс Джуди вошла через параднюю дверь?

— Мисс Джуди!? Она что, выходила?

— Она вышла через кухню в начале одиннадцатого. Ей нужна была лестница, но она не сказала, зачем.

Слова Джозефа не особенно меня встревожили, пока я не заметила, что в гараже темно.

— Но ее там нет, Джозеф!

— Может быть, она взяла машину и куда-нибудь уехала?

— Уверена, что она сказала бы мне об этом.

Я хотела сразу же, не медля ни секунды, отправиться в гараж, но Джозеф меня остановил.

— Погодите, я захвачу револьвер. Если там что-то не так…

От этих слов у меня мурашки побежали по телу.

— Джуди! — крикнула я. — Джуди!

Никто не отозвался, и мы с Джозефом двинулись вперед. Он, сжимая в руке револьвер, шел первым. Ночь была необычайно тихой и безлунной, как и тогда, когда Сара встретилась со смертью, и этот непроглядный мрак и безмолвие наводили ужас. Дойдя до середины тропинки, Джозеф вдруг резко повернулся и крикнул:

— Кто там?

— Вы что-то услышали, Джозеф?

— Мне показалось, что в кустах кто-то шевелится.

Мы прислушались, но вокруг, как и прежде, царила ничем не нарушаемая тишина. И мы двинулись дальше.

Дойдя до гаража и включив свет, увидели, что там все в полном порядке и ключ, которым воспользовалась Джуди, еще торчит в двери. Дверь была закрыта, но не заперта. Первым зловещим знаком было то, что дверь, ведущая из гаража в кладовку, где хранились инструменты, оказалась заперта и ключ от нее не висел на своем обычном месте. Я несколько раз дернула за ручку и позвала Джуди, но ответа не последовало. Джозеф тем временем искал ключ.

— Она несомненно там, Джозеф.

— Совсем не обязательно, мадам. Роберт частенько прячет ключ. Он говорит, что Эбнер берет его инструменты.

Но Джуди была там. Когда Джозеф, разбив окно, влез, наконец, в кладовку, он обнаружил ее лежащей без сознания на полу, а из раны на голове у нее сочилась кровь.

Джозеф отнес ее в дом. Когда он положил ее в библиотеке на кушетку, она зашевелилась, а вскоре и окончательно пришла в себя. Хотя у нее кружилась голова и ее подташнивало, она сразу же запротестовала против того, чтобы мы вызывали врача.

— Хватит нам и того шума, который вокруг нас подняли, — произнесла она и попыталась улыбнуться. — Ты помнишь, Элизабет Джейн, что говорила мама? Наша фамилия должна упоминаться только в светской хронике и никогда в репортажах о каких-то скандальных событиях.

Но так как у нее почти сразу же началась сильная рвота, я все же велела Джозефу немедленно позвонить доктору Симондсу, который вскоре и прибыл.

По мнению доктора, ее чем-то сильно ударило по голове, Джозеф высказал предположение, что на нее упала лестница. Возможно, так оно и было, так как лестница лежала на полу, а Джуди сказала, что когда она вошла, лестница была прислонена к стене. Но упала ли на нее лестница или кто-то ее ударил, одно было несомненно. Джуди была заперта там на ключ. Она, должно быть, открыла дверь в кладовку висевшим на гвозде ключом и оставила его в замке. Кто-то запер ее там и вытащил ключ, который так и не был найден.

Мы отнесли Джуди в ее комнату и уложили в постель. Диагноз — легкое сотрясение мозга. Доктор, заметив, что она еще счастливо отделалась, пошутил:

— Голова у вас, Джуди, крепкая. Надеюсь, сердце будет помягче?

Итак, он велел нам прикладывать лед к тому, что назвал шишкой, и теплую грелку к ногам. Пока Джозеф колол внизу лед, она рассказала мне то, что с ней произошло. Вопреки словам Джозефа, который утверждал, что Джуди спрашивала его про лестницу, она представила все дело совершенно в ином свете.

— У Эбнера где-то там в кладовке с инструментами лежал складной метр, — начала она свою историю. — Я хотела измерить шкафчик — ну, тот, который тебе прислала Лаура. Иногда несоответствие в размерах помогает обнаружить потайной ящик. Поэтому-то я взяла ключ от гаража и вышла. Один раз по дороге туда мне показалось, что слышу в кустах какой-то шум. Вероятно, это был кролик, а может быть, и что-то другое, не знаю.

Лампа в кладовке давно перегорела, поэтому, входя, я чиркнула спичкой. Внутри никого не было, если, конечно, кто-то не прятался за дверью. Да, дверь в кладовку была не заперта, и в ней торчал ключ. Я зажгла новую спичку, так как первая догорела, и в этот момент дверь сзади меня захлопнулась и от порыва ветра спичка погасла. Я громко чертыхнулась и… и это все, что я помню.

Джозеф, когда поднялся к нам наверх со льдом, внес еще большую неразбериху в это и так весьма запутанное дело своим сообщением о событии, которое показалось мне довольно странным. Он вспомнил, что, выпустив на улицу около десяти часов собак, вскоре услыхал, как они лают в кустах. Внезапно лай оборвался.

— Как будто, — закончил Джозеф, — собаки узнали того, кто там был. Вы ведь знаете, мадам, что Джок никогда бы не замолчал, если бы это был кто-то незнакомый.

Было что-то невыразимо ужасное в этой мысли — в том, что на Джуди мог напасть кто-то, кого мы хорошо знали. В довершение ко всему на следующее утро Нора заявила, что в два часа ночи, то есть четыре часа спустя после нападения на Джуди, она видела, как кто-то с электрическим фонариком бродил в зарослях рядом с гаражом. Ночь была довольно прохладной, и она поднялась, чтобы закрыть окно. Тогда-то и заметила свет в кустах. Напуганная до смерти, как все в моем доме, смертью Сары, она не стала ничего выяснять, а просто залезла снова в постель и натянула на голову одеяло.

По моей просьбе инспектор Гаррисон пришел пораньше, и Нора повторила ему свою историю.

До этого момента, как мне кажется, он был склонен считать произошедшее с Джуди случайностью, тем более что она отказывалась дать какие-либо объяснения.

— Ну же, мисс Джуди. У вас должна быть какая-то причина для того, чтобы пойти в гараж!

— Я вам уже все сказала. Мне был нужен складной метр.

— Вы спрашивали Джозефа про лестницу?

— Возможно, — ответила она легкомысленным тоном. — Но только для того, чтобы поддержать разговор.

— Эта лестница, — продолжал настаивать инспектор, — та же самая, какой воспользовался в тот день Уолтер Сомерс?

Джуди зевнула.

— Извините, — произнесла она. — Вчера я почти не спала. Это та же лестница, Элизабет Джейн?

— Да, — ответила я довольно резко. — И ты знаешь это не хуже меня, Джуди. А ведешь себя просто глупо.

Она, однако, наотрез отказалась добавить что-либо к своему рассказу, и инспектор, тяжело ступая, зашагал вниз по лестнице. Он был явно разозлен и уже не верил ни единому ее слову, за что я его совсем не осуждала.

Но Норе он поверил. Она выглядела бледной и чрезвычайно напуганной. А один раз даже пробормотала что-то о ведьминых огнях, поспешно при этом перекрестившись. Результатом было то, что он немедленно занялся кустами, а его люди почти сразу же обнаружили следы на мягкой, влажной земле справа от тропинки — как раз в том месте, где Нора видела свет.

Следов было четыре — два правой и два левой ноги, — и когда я вышла, чтобы взглянуть на них, инспектор стоял рядом и, склонив голову набок, внимательно их рассматривал.

— Очень чисто, — произнес он. — Очень красиво. Вы не замечаете в них чего-либо странного, Симмонс?

— Пожалуй, они маловаты, если вы это имели в виду.

— А что скажете о каблуках?

— Хорошо отпечатались, следы видны совершенно отчетливо.

У инспектора вырвался тяжелый вздох.

— И это все, что вы видите?! — взорвался вдруг он. — Для чего, черт возьми, я учу вас, парни, когда вы тут же все забываете?! Да посмотрите же на эти отпечатки! Неужели не видите, что это подделка?!

Он оставил совершенно поникшего Симмонса с приказом охранять следы и не подпускать к ним собак, а сам тем временем принялся, чрезвычайно напоминая при этом терьера, внимательно осматривать траву и кусты рядом.

— Этот человек, кто бы он ни был, — произнес инспектор, — сошел в этом месте с тропы, когда услышал шаги мисс Джуди. Но он оставил следы и позже о них вспомнил. Он вернулся, стер их и оставил нам другие, поддельные. Если он просмотрел хотя бы один…

Инспектор, разговаривая, продолжал осторожно переворачивать палкой сухие листья. Потом неожиданно замер и, наклонившись, поднял что-то с земли.

— Взгляните-ка! — воскликнул он. — Ведь это же ключ от кладовки с инструментами, не так ли? Так я и думал. Наш злоумышленник бросил его здесь, когда бежал.

Минуту или две он внимательно разглядывал ключ, который был самым обычным, для автоматического «американского» замка, потом недовольно проворчал:

— Чист как стеклышко. Да, парень, видно, не промах. Вытер его, несмотря на спешку, или же был в перчатках.

Мгновение он стоял неподвижно, уставившись на ключ. Затем повернулся ко мне.

— Итак, мисс Белл, думаю, здесь одно из двух: или он намеревался прикончить мисс Джуди, что представляется маловероятным, или не хотел, чтобы она входила в кладовку.

— Но он позволил ей войти и запер там.

— Ну, в том состоянии, в каком была девушка, вряд ли она могла что-нибудь там разглядеть, — проговорил он мрачно. — Итак, какое же из этих двух предположений верно?

Он взглянул на меня, как бы ожидая ответа.

— Не знаю, — промямлила я.

Позже я стояла рядом с ним, пока его люди измеряли расстояние между следами и делали отпечатки. Сначала они обрызгали чем-то следы, а потом залили их гипсом, которому инспектор с помощью своих зубочисток придал дополнительную прочность. В результате получилась пара отвратительных мертвенно-белых туфель, на которые инспектор смотрел с явным удовольствием.

— Как я узнал, что следы не настоящие? — проговорил он. — Ну, во-первых, длина шага слишком велика для такой маленькой ступни. Как видите, след ноги маленький, а шаг большой. Земля здесь мягкая, а следы недостаточно глубокие. И еще один момент. При ходьбе мы делаем упор на пятку. Вот, взгляните. Я делаю шаг. Что происходит? Поднимая ногу, нажимаю на пятку, и каблук отпечатывается сильнее. Вы можете сами проделать это, Симмонс, — крикнул он полицейскому. — Тогда, может быть, в следующий раз не попадетесь так легко на удочку.

Вскоре инспектор, неся под мышкой аккуратно завернутые в газету гипсовые отпечатки следов, ушел, весьма довольный собой. Однако по его лицу я видела, что он озадачен.

Тщательный осмотр гаража и лестницы ничего не дал.