"Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью" - читать интересную книгу автора (Гачев Георгий Дмитриевич)

Огненный змей

28. XII.66. Так что же, предал я вчерашним днем или не предал свое знамя — дело умозрения? Вчера проснулся в ночь — часов в 5 — на стоячем фалле и так, нанизанный на него, прокорежился и произвивался все утро, пока, наконец, не взвился, отшвырнул все свои гимнастики, рощи, молитвы, наглотался еды — и сорвался лететь в центр Москвы, чтоб вломиться в теплую еще постель к белотелой русской теперешней[45]. Смешно было ехать в толкучке утренних часов «пик» — и куда?! Люди — на работу и служить спешат, а я — в п…у. Влетел — тепла, соплива, молоко сцеживает[46]. Запах в ноздри, вид в лицо — безумею и зверею: срываю свои стены-одежды-крылья и набрасываюсь раздирать и лакать

Потом, когда, откинувшись, с каждым выдохом отрыкивался, — было мне видение, да нет: точное самоощущение сего события как вихря, что как смерч налетел на мое существо; меня сначала скрутил, потом погнал и на нее набросил и скрутил; потом все кромешным маревом огней заходило и выбросило на берег — и вот лежу, отхрипываюсь, и это во мне еще буря погромыхивает, уходя, — зарницы по мне прокатываются. Чую себя тем огненным змеем, что вдруг налетал на ночи и ранние зимние утра разомлевших русских красавиц. Но это не образ, а так оно и было: мы оборотни и являемся себе и другим то под одним, то под другим видом — т. е. той или иной идеей. Сейчас — идеей вихря, смерча и змея. И в космосе открытом (в пространстве) эта идея является — нашим очам или видениям. И в космосе внутреннем — в человеке — эта идея прокатывается: как самоощущение (что со мной происходит) и как мысль. И образ смерча и змея, что я вычитываю и узнаю в сказках, — не более действителен, чем мое вчерашнее самочувствие себя змеем и смерчем. Ну да, он вырвал меня с корнем — у корня дня моего: сорвал все планы и ритмы и, застив глаза семенем, залил лицо, ноздри, рот, уши, так что никакая мысль и умозрение не могли туда, в слово прорваться — сквозь эту магму, которой извергся вверх возмущенный и подавляемый во мне так долго телесный Эрос: до каких пор возможно так издеваться?! Его же кровью и силой питаться, о нем же писать — ив тайне для чего? Чтобы преодолеть его, сублимировать в Эрос умозрения- отдалить его на расстояние от себя — и сделать предметом лишь размышления — и тем освободиться от его тревожной и разносящей все и вся нужды! Нет, не выйдет — и он хлынул наверх: «свистать всех наверх!» И вся свита Венеры: желания, шепоты, сладкие слова, видения, запахи — стала в то утро меня донимать — и до веселого безумия меня довела

Когда же потом, весь изошедши и истекши, я отмаривался, — я вновь привыкал к осям пространства, формам вещей: к окну, квадратному, вверх уходящему, дереву за окном, к занавеси и столу и к ней, ходящей тихо туда и сюда по комнате. Мир умер — и вот вновь, умытый, родился после грозы, и я детски в него вникаю, вспоминаю то, что знал (как, по Платону, мы, родившись, через познание вспоминаем то, что наши души знали до рождения — в мире чистых идей)