"Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью" - читать интересную книгу автора (Гачев Георгий Дмитриевич)

Эрос и психея русской женщины

«ПОЧЕМУ СЕКС НЕ СТАЛ МАГИСТРАЛЬНОЙ ТЕМОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ?»

Произведем сначала анализ предложенного редакцией «Soviet Life» вопроса: нельзя ли уже из самой постановки кое-что извлечь? Что есть «секс»? Для ответа не будем копаться в энциклопедиях и словарях, где нам предложат научное определение и понятие предмета; нас как раз интересует, что связывается с этим словом именно в обыденном сознании русского человека. В русском восприятии это слово — заимствованное и к тому же, в отличие от иных заимствованных слов, которых в языке немало, очень недавнее, ибо в словаре Даля, охватившем русский язык середины XIX в., этого слова нет. Очевидно, лишь в XX веке слово «секс» вошло в обиход — и то лишь в среде интеллектуальной элиты. Это объясняет, почему слово «секс» имеет под собой в русском обиходе суженный круг представлений, значений, в отличие от языков романских, где это слово домашнее, и даже германских, где оно вошло в обиход раньше и где объем связанных с ним идей расширен благодаря учению Зигмунда Фрейда, которое быстро обрело широчайшую популярность и вошло в быт и лексикон самых низовых слоев западного общества. Распространенное сейчас в мире представление о сексе (как оно мне, на русский взгляд, представляется) связывает с ним чувственное наслаждение в акте телесного общения полов и круг тех наших чувств, стремлений и идей, что вращаются около соития как цели. В этом смысле, конечно, и до появления слова «секс» в русском обиходе это явление, поскольку оно обозначает узловой миг в сфере продолжения рода (центральной для каждого народа), — русский язык обозначал через слова: «пол», «чувственная страсть», отчасти: «любовь», а также через целую сферу подцензурного языка (так называемый «мат»). И раз в народном обиходе и разговоре на эту тему толкуют постоянно, не есть ли это лицемерие литературы, как слова официального, наземного, так сказать, «за семью печатями», если она мало пишет об этом.

Но если на то пошло, где, в какой стране, в какое время литература много пишет об этом? Где секс является «магистральной линией» литературы? Конечно, большую откровенность и заинтересованность письменного слова этой темой можно встретить, например, во французской литературе (сравнительно с русской и германской, что связано с природой национального духа), в литературе всех стран Запада в XX веке, а еще раньше — в поздней античности (Апулей, Петроний), что вызвано особым, состоянием человечества, с историческим моментом в жизни общества. В XX веке в связи с ростом городов, цивилизации, машин, мыслей и слов, — над телом человеческим наросли гигантские скорлупы, влечение людей друг к другу наталкивается на многослойное отчуждение — и вот человек наедине с собой ощущает, как его распирает живородящая сила влечения — к природе, к людям, к истине; но эта беспокойная сила с трудом и очень сложными путями пробивает себе выход… Однако в общем эта сфера остается почти неприкасаемой для письменного слова, как бы сохраняясь для слова устного, а еще пуще — для тайны, для невыразимого, для того, что есть, должно быть, но не быть предметом слова, и оскорблением чего является его упоминать — как называть имя Бога в ветхозаветной и иных религиях, как изображать лик бога в исламе (где нет иконописи). Словно извечно существует договор между Эросом и Логосом, между дионисийским и аполлоновским (по терминологии Ницше) началами о разделении сфер влияния в бытии. Потому брак — это таинство, соитие — мистерия, любовь — стыдлива, и слово истинной страсти — целомудренно. И там, где Логос становится слишком настырным, где ум и дух человеческий, забывая свое дело чистой мысли и умозрения, залезает в дело чужое и начинает путаться у Эроса под ногами (а точнее: между ног), где слово нарушает табу и начинает слишком много разглагольствовать о сексе, а искусство начинает откровенно его представлять, — как это в XX веке, где тайну Эроса пытаются заменить дешевым стриптизом, а его сокровищницу пустить по рукам разменной монетой, — там Эрос мстит обществу ослаблением эротической силы в людях, распространением импотенции и свистопляской половых извращений. Происходит девальвация секса (это mot, остроумное словцо, принадлежащее искусствоведу Караганову)

Но что это за запреты! — возмущается непросвещенный рассудок. — Как можно устанавливать пределы нашему пытливому исследованию ума и слову? — Верно, пределов им иных нет как в том, что они «разум» и «слово». Вы же не станете кормить голодного человека словами о еде — нужен кусок хлеба в своей, вещественной форме, и он не подменим понятием, а Дух подменял Эрос лишь когда надо было разверзнуть ложе сна девы и непорочно зачать богочеловека. Это в Евангелии от Иоанна сказано: «В начале было слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Иоанн. 1, 1). И это здесь платоновская идея. Но Платон видел шире, и не кто иной как Сократ в диалоге «Пир» объявил Эроса величайшим богом (ибо Любовь связует и соединяет все части, вещи мира в единое бытие и жизнь, которые бы иначе распались — и подчинил ему даже Логос: истинно философская беседа, то есть умное слово, а также проникновенное познание одушевляются эротическим влечением к возлюбленному существу, к истине (истине! сущности бытия) — и эта идея, спустившись в быт и обиход, знакома нам как «платоническая любовь»

Итак, начав с анализа понятия «секс», мы дошли до идеи Эроса. Путь совершенно естественный и логический, ибо секс — частная разновидность, вариант Эроса, Любви, что связует мир воедино и вечную жизнь питает непрерывным рождением и творчеством (труд — тоже форма Эроса). Недаром по «Теогонии» Гесиода в последовательности возникающих мировых начал Эрос появляется вторым: сразу вслед за Хаосом. Эрос, значит, первичнее Космоса (т. е. уже упорядоченного строя мира) и тем более Логоса. И заслуга Зигмунда Фрейда в том, что он в Новое время, когда столь запутанной стала жизнь и мысль, когда человечество закрылось от природы асфальтом, стенами, политикой, отвлеченнейшими духовными проблемами, — обнаружил, как под всеми усложнениями и напластованиями цивилизации — «под ними хаос шевелится» (по словам проникнувшего еще раньше в эту тайну русского поэта XIX века Федора Тютчева). Однако Эрос был в его учении о libido обужен до секса, и с этой точки зрения все общественные и духовные проявления человеческой жизни и творчества стали просвечивать как сублимированные, превращенные формы сексуального влечения. Здесь-то и завязывается спор народов, идеологий, точек зрения: одни считают это низведением, оскорблением человеческого духа, другие-напротив, его оживлением соками и кровью в материально-телесном, низовом источнике жизни

Кто прав? Чтобы рассудить спор, придется прибегнуть к третейскому судье, стороне незаинтересованной и для всех достаточно авторитетной. В качестве таковой вряд ли кто будет возражать, если призовем опять классическую эллинскую мысль. По Аристотелю, в человеке три седалища души: ниже диафрагмы (в животе и поле), в сердце и в голове. Значит, секс и ощущения имеют свою столицу в поле (а сексуальное наслаждение связано прежде всего с первичными телесными ощущениями: осязание, вкус, запах); любовь и чувства — в сердце; а ум, познание — в голове. Я недаром включаю в этот круг и познание. Во многих языках о соединении полов говорится: «они познали друг друга», «он познал женщину»; а слово «понятие» — того же корня, что и «по-ятие» (от старославянского ЯТИ, которое сохранилось в брани). И секс, и любовь, и познание — все это влечение разного[1]

Блестящий анализ национальных образов истины: в частности, латинского veritas — от идеи «веры», а русского «истина» — как «естины» — от идеи бытия см. у русского мыслителя XX века П. Флоренского в начале его сочинения «Столп и утверждение истины» к соединению. И наиболее общим для всех понятием будет Эрос — та космическая сила, что соединяет, по эллинам, и луч солнца с землей, и мысль с предметом, и мужчину с женщиной. Эрос, проходя через разные этажи души человека, создает разные человеческие деятельности и искусства. Низовая душа, ум тела лучше всего выявляется в физическом труде (в умений), в спортивных играх, танце, отчасти театре, в пластическом искусстве скульптуры, отчасти в архитектуре и живописи. Ум сердца, сфера чувств, чистая любовь выявляются лучше всего в музыке и поэзии, недаром их основной орган — слух и звук. А эрос духа, ума выявляется в умозрении, познании и мысли — в науке и литературе (отчасти живописи, архитектуре — недаром глаз в голове, а ум — свет)

Среди всех этих частей души и человеческих деятельностей ни одна не важнее другой, и если голова выше, то пол основательнее: глубина и высота в нашем сознании равно похвальные понятия, и глубина мысли не «ниже» мысли высокой. Просто у разных народов и в разные исторические полосы образуются как бы различные комбинации из этажей Эроса — и потому мы можем сказать, что секс занимает большее место во французской литературе, чем в русской, и в двадцатом веке эта тема значительнее, чем в девятнадцатом. Вот теперь-то мы можем уже задать и вопрос: «Почему?» Но сначала — «Как?»