Глава 12. Для тебя…

POV Rosalie

Я медленно выбиралась из черного киселя, окружавшего меня со всех сторон. Болело все тело. Мне хотелось знать, что со мной произошло. Я должна была узнать, как там моя малышка… Пол ребенка был мне известен, и я даже говорила его Эмметту, но он равнодушно отнесся к этой новости, как, впрочем, и ко всему остальному…

Моя маленькая Элли… Это имя пришло само, и мне не терпелось его озвучить. Моя крошка, с которой я больше никогда не буду чувствовать себя одиноко…

До моего слуха донеслись какие-то звуки. Голоса…

— Эмметт, только тихо. Не беспокойте их. Им нужно отдыхать…

Тихие шаги… И нежное прикосновение ЕГО губ… Но ведь… Он же ненавидит меня… Может, я сплю?

Мои глаза распахнулись. Рядом стоял взволнованный Эмметт и смотрел на маленькую кроватку рядом с моей. Там была самая красивая девочка в мире. Моя Элли…

Муж стремительно обернулся. Похоже, что я сказала это вслух…

Эмм внимательно посмотрел на меня. Верно, выгляжу я наверняка паршиво…

— Роуз, я здесь, — он осторожно взял мою руку, и я ощутила теплоту его пальцев. Наверное, мои руки были словно ледышки. — Элли — это красивое имя, — шепотом произнес Эмметт, переводя взгляд на малышку.

— Эмметт… — я не верила своему счастью. Его прикосновение было нежным и заботливым, в глазах застыли боль и страх. Страх за меня. Я расплылась в счастливой улыбке. Теперь все обязательно будет хорошо.

— Я боялась… — тихо прошептала я. — Мне казалось, что ты ненавидишь меня.

Я увидела, как исказились мои любимые черты. Исказились от боли. Я сделала ему больно.

— Прости, Эмметт… — виновато прошептала я.

— Ты ни в чем не виновата, — тихо, словно преодолевая боль, прошептал любимый. — Я люблю тебя, а ты — меня, и этого достаточно.

Он чуть крепче сжал мои пальцы, наверное стремясь согреть их. Я трепетала от этого прикосновения. Замотав головой, я ответила на его слова.

— Этого недостаточно. Я… Я знаю, что из меня никудышная жена, я понимаю, почему ты постоянно не ночевал дома… Это я сама виновата, мне стоило лучше заботиться о тебе!

Мой голос дрожал от слез. Мне казалось, что сейчас Эмметт вновь станет тем жестоким и холодным мужчиной, которого я слегка побаивалась… Я боялась, что мои мечты об идеальной семье рухнут. Уже в который раз…

Девочка в кроватке мирно посапывала и держала во рту крохотный пальчик. Глазки, щечки, ротик — она была безумно похожа на Эмметта, и от этого я любила нашу Элли еще сильнее…

Эмм отвел взгляд от Элли, мимолетно посмотрел на меня и принялся разглядывать никому не нужный пол. Слова слетали с его губ, словно маленькие льдинки.

— Ты ни в чем не виновата, — медленно и четко произнес он. Слова были тяжелыми. Обычно он говорил так, когда его заставляли признаваться в чем-то постыдном.

Я вглядывалась в его лицо. Боль, страх, ненависть… Что его мучает? И как я могу помочь ему?

— Эмметт… — слов было много. Я хотела объяснить ему, как сильно люблю его, как он мне нужен, как я хочу, чтобы он был счастлив. Как же я рада сейчас, что он пришел.

В последние дни я все больше и больше боялась, что он не придет, даже когда я буду рожать. Его холодное равнодушие ранило, Бартон тихо бесился, тщательно контролируя свое лицо и ругаясь с кем-то по телефону. Постояные звонки миссис Монтгомери, постоянные визиты Алекси и постоянное отсутствие мужа.

Сейчас я хотела верить, что все изменилось. Он пришел…

— Спасибо! — из глаз потекли слезы.

Он взглянул на меня, а потом словно утонул в моих глазах, где бушевал океан эмоций.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал Эмметт, целуя мое лицо там, где бежали ручейки слез, — за любовь не благодарят, а вот за Элли я буду благодарен тебе вечно…

Я просто плакала. Маленькая хрупкая девочка, мечтающая о принце, вновь обрела его. И ей очень хотелось верить, что это навсегда…

Два часа ночи. Уже два часа ночи…

Мне хотелось умереть. Я не спала больше недели. Элли была замечательной, но, к сожалению, слишком энергичной. Ее было невозможно уложить. Кормить же следовало каждые четыре часа. И как только дочурка успокаивалась, я была вынуждена будить ее, чтобы покормить.

Эмметт спал в своей спальне. Теперь мы иногда спали вместе, но чаще всего я засыпала в своей комнате, переделанной в детскую. Эмм не принимал участия в ночном кормлении. Ему следовало высыпаться перед учебой.

Я устало легла на свою постель. Главное — не проспать!

— Уа! Уа! — донеслось до меня сквозь сон.

Я вскочила с кровати и подбежала к колыбельке.

— Элли, солнышко, прошу, поспи! — почти умоляла я дочь, уже в который раз прикладывая ее к своей груди. Она успокаивалась только, когда я держала ее на руках.

Плач начал стихать, постепенно переходя на мирное сопение. Я знала, что стоит мне положить ее в колыбельку, как Элли снова заплачет. Выхода не было: я уложила ее в собственную кровать, сама устроившись рядом. Только бы не проспать…

Шесть часов утра. Будильник прозвенел над самым ухом, но я не услышала его. Элли спала. Сейчас уже должен прийти Эмметт. Тихие шаги были осторожными. Его шепот:

— Рози, пора кормить Элли, — и его нежный поцелуй в шею.

Этот момент был самым приятным за все утро. Я обожала чувствовать его заботливое прикосновение по утрам. Да, муж не помогал мне кормить нашу девочку, но это было понятно: он же не будет прикладывать мою грудь ко рту Элли! Я давала ему возможность поспать, а Эмметт зачастую ходил по всяким магазинам, закупаясь всем необходимым. Больше всего ему нравилось гулять с дочкой, в то время как я прибиралась в доме, стирала пеленки и готовила. По своему приходу с прогулки члены моей семьи в обыкновение находили меня спящей в обнимку с чем-нибудь.

Каждые четыре часа. В течение трех месяцев я должна кормить Элли каждые четыре часа. Потом можно уже будет перейти на искусственное вскармливание. Еще так долго…

— Солнышко, просыпайся! — нежный голос мужа заставил меня улыбнуться и открыть глаза.

Он стоял уже полностью одетый. Сейчас Эмметт был уже на предпоследнем курсе Университета. Ему предложили хорошую работу. Еще пара лет, и мы уедем в Канаду в посольство США…

Я встала и с очередным вздохом начала кормить наше крохотное солнышко…

POV Emmett

— Чертова машина, — я с силой ударил рукой по рулю. — Заводись же!

Автомобиль продолжал упорно молчать, лишь изредка рыча из-за вновь и вновь поворачивающегося ключа в замке зажигания. На улице уже давно стемнело, и дорогу освещала лишь пара фонарей на заправке в десятке миль от Йонкерса, куда меня направил профессор Чейндж для встречи с мистером Кроули, который долгих двадцать лет проработал в посольстве США в городе Виктория, столице одной из провинций Канады. Весь этот день я провел за увлекательной беседой, устанавливая связи с человеком, для которого я через несколько лет стану приемником в посольстве в Британской Колумбии. Сейчас мне необходимо было добиться расположения Кроули, который вопреки моим представлениям оказался достаточно интересным и дружелюбным человеком.

Дома меня ждали Роуз и Элли. За последние месяцы я так привык к моим девочкам. Я любил их обоих, и, как бы трудно иногда мне не было, я смирялся со всем и просто наслаждался тем, что они у меня были. Будто услышав мои мысли, телефон зазвенел, а на экране высветилось имя любимой жены. Я быстрым движением ответил на вызов:

— Привет, милая! — радостно проговорил я.

— Здравствуй, Эмм, все в порядке? — нотки волнения в голосе Роуз то и дело проскальзывали между словами.

Я сделал паузу, а затем размеренно ответил:

— Конечно, а почему ты подумала, что что-то не так?

— Скоро одиннадцать вечера, а тебя до сих пор нет. Мы с малышкой волнуемся, — тихо произнесла Роуз.

Она радовалась, что теперь я постоянно ночевал дома, но, когда я задерживался, она боялась сказать об этом, видимо думая, что это подтолкнет меня к тому поведению, что я демонстрировал до рождения дочери. Я так и не сказал ей, что в тот день, когда Элли появилась на свет, я многое переосмыслил и многое пообещал изменить. Теперь оставалось лишь сдержать свое слово перед самим собой.

— Я просто задержался у мистера Кроули, — я пытался придать своему голосу успокаивающую интонацию, зная, что на Роуз это подействует.

— Мы ждем тебя, — уже более уверенно ответила мне жена.

Я улыбнулся, а она неизменно, как и при любом звонке мне, проговорила:

— Я люблю тебя… Мы обе, — я слышал звонкий смех Элли на заднем фоне.

— Я тоже, — нежно прошептал я. — Скоро буду.

Позади послышались тихие хлопки всего лишь одного зрителя, наблюдавшего за моим телефонным разговором. Я взглянул в зеркало заднего вида: пронзительный взгляд голубых глаз, в которых блестели искры огня.

— Мило, — тихо прошипел он, ухмыляясь так, как никогда раньше, и продолжая пафосно аплодировать.

— Гарри? — нерешительно спросил я после длительного молчания.

Он лишь качнул головой: темные волосы, торчащие в разные стороны, те же черты лица, только вот жесты стали чуть резче, да и ухмылка никогда не была ему свойственна. А теперь…

— Как… Что… что ты здесь делаешь? — запинаясь от неожиданности его появления, проговорил я.

— Пришел к тебе, — тихо, словно ветер, прошелестел он. — Точнее, ЗА тобой, — он с удовольствием выделил самое главное слово в своем уточнении.

Я до сих пор так и не развернулся к нему, а лишь неотрывно смотрел в его глаза, отражавшиеся в автомобильном зеркале. Передо мной был уже не школьный приятель, над которым можно было дурачиться и который, несмотря на обиды, всегда поддерживал своих, — теперь это был совершенно другой человек. Человек, которого я не знал…

— Почему? — мой вопрос пронеся сквозь тишину автомобильного салона и отразился на лице Гарри всего лишь одним, почти незаметным в тусклом свете фонарей вздрагиванием маленькой мышцы на лице.

— Потому что ты последний в моем списке, — растягивая каждое слово, произнес он.

Глаза его блестели все ярче, будто внутри разгоралась по неведомым мне причинам пламя, доставлявшее парню не боль, а истинное наслаждение, кайф от которого отражался на его лице. Сейчас я не понимал ни слова из того, что он говорит. Мне казалось, что все это лишь какая-то затянувшаяся во времени галлюцинация. Что все это лишь игры моей фантазии. Но это не прекращалось, Гарри, сидящий позади меня, его слова, его взгляд, — все это было более, чем реально.

— Какой "мой список"? — не знаю почему, но я до сих пор не повысил голоса, до сих пор не развернулся к нему, я лишь продолжал слушать, пытаясь понять смысл его появления, логику его действий и причину изменения его взгляда при каждом моем новом вопросе.

— Это сложно объяснить, — с издевкой произнес он в ответ.

— Начни, а я попробую понять.

Гарри лишь скривил тонкие губы в подобии улыбки. Я понимал, что все сказанное им сейчас я вряд ли хотел бы услышать, но отступать было некуда: вокруг никого, кроме старенькой кассирши в кассе забытой богом бензозаправки, он в моей машине, в которой черт знает, как оказался, и, судя по всему, он либо пьян, либо под действием какого-то наркотика!

— Помнишь ту весну… Ту ночь, когда холодный ветер бил по щекам, вонзая пролитые небом капли дождя внутрь тебя, — его голос словно переворачивал страницы моей прошлой жизни, возвращая меня на пару лет назад в то время, когда все было по-другому, когда я был другим. Он ухмыльнулся моему нервному кивку в ответ на его слова и продолжил плести паутину своего рассказа.

— Тогда вы, все четверо, наконец, показали свои истинные личины. То проявление себя, которое я знал. Жаль, тогда я даже не мог подозревать о том, что ты, наш Король, опустишься так низко. Посмеешь так поступить с ней… — от напряжения каждый его мускул вытягивался, словно натянутая струна. Его голос от этого начинал звенеть, словно металл. — А они были правы, извечно повторяя, что единственное, что хотел наш МакКарти, это ее тело. Разыграть из себя спасителя…

Пара леденящих душу смешков: никогда, никогда прежде я не видел Гарри таким, если бы не его внешность, я ни за что не признал бы в нем того самого Гарри Диксонса: моего друга и одноклассника, бывшего им в течение многих лет. Спустя пару секунд тишина, а потом вновь его голос, будто бы занимающий все пространство внутри машины, распространяющийся в воздухе, словно невидимый шлейф духов.

— Хороший трюк, Эмметт, — он произнес мое имя, будто оно насквозь было пропитано ядом, причиняющим нестерпимое жжение. — Ты получил желаемое… И как она, хороша на вкус? — он облизнул свои губы, а лицо исказилось в гримасе отвращения ко мне.

Розали… Как он смеет говорить о ней подобное? Но он смел… Говорил это, глядя прямо в отражение моих глаз… Он ничего, совершено ничего не знает о моих чувствах к этой девушке. Гарри не прав, он заблуждается, как заблуждались тогда мои друзья, ненавистные мне теперь, как и весь город Рочестер, пропитанный самыми ужасными воспоминаниями…

Я резко развернулся и застыл, утонув в море его искрящихся глаз: чувства, эмоции, каждая отдельно и каждая пропитанная своим огнем. Ненависть — зеленый сноп искр, злость — серый, любовь — красный… И во всем этом ни капли страха, лишь отражение моего, которым сейчас я был полон до краев. А он лишь наклонял голову, чтобы получше рассмотреть меня. В голове глухо отдавались лишенные ответов вопросы: "Почему я молчу?", "Почему бездействую?", "Чего жду?".

— Можешь не отвечать, — прошипел он, медленно приступая к своему рассказу, так и не дождавшись моего ответа. — Она наверняка также хороша на вкус, как кровь… человеческая кровь, приправленная пряным привкусом мести. Этот аромат опьяняет, разжигает желание внутри, будит инстинкты…

Гарри медленно провел пальцем по своим губам, задерживаясь на их центре чуть дольше, чем по краям, глаза его были чуть прикрыты, но взгляд до сих пор не выпускал меня из своих цепких объятий.

— Первая кровь запоминается навсегда. Я до сих пор могу чувствовать ее аромат: солоноватый, с привкусом железа, — он сделал паузу, наслаждаясь произведенным на меня эффектом. То, что он говорил, давило сейчас, словно толща воды на океанское дно. — Стивен был первым. Знаешь, он даже не сопротивлялся…

…Открытое окно и пронизывающий ветер. Обычная осенняя ночь, только вот хозяин квартиры сейчас был не один. Словно тень, позади него стоял человек, знающий его с детства. Он наблюдал за каждым движением в темной комнате, стараясь не упустить из вида ни одной мелочи, не потерять связь между ними. Здесь двое: охотник и жертва, но ни тот, ни другой еще не стали ими наверняка. В любой момент все могло измениться, но случилось так, как и было запланировано… Глаза молодого человека наполнились приятным удивлениям при виде старого друга, дававшего ему надежду на избавление от сна на холодном полу. Алкоголь просто отключил его сознание, не позволив ему сейчас заметить тех искр в глазах знакомого ему человека, которые предзнаменовали событие, описываемое во многих газета, как местных, так и более крупных. "15 ноября в собственной квартире покончил жизнь самоубийством Стэн Робертс, сын одного из членов совета директоров MMM Company Джона Робертса. Причины самоубийства не установлены, но основной версией является воздействие алкоголя и наркотиков, повлекшие психическое расстройство…"

— А помнишь то Рочестерское озеро, картину с которым тебе подарил Сид? — Гарри прикрыл глаза, а я мог лишь догадываться, почему Гарри упоминает именно ее. — Я больше в нем не купаюсь, — презрительно хмыкнул он. — Так отвратительно смотреть, как маленькие невинные дети, разбрызгивая перед собой ровную гладь, наслаждаются прохладой этого насквозь пропитанного греховным пороком озера. Полу и его девушке оно нравилось…

… Жаркое лето, слишком жаркое для неизбалованных солнцем жителей Рочестера. Озеро — единственное спасение от зноя этого вечера. Пары уходят с пляжа за полночь, но он не намерен так быстро заканчивать эту ночь. Его подруга никогда не откажется продлить удовольствие до рассвета. Вдвоем ночь кажется вечной, но в тот вечер им довелось делиться наслаждением со старым другом. Секс втроем, что может быть лучше? Они не знали тогда, что все будет не так и что для него лучшим исходом этой встречи окажется смерть… Стойкий эфирный запах хлороформа, разнесшийся над зеркальной гладью озера, рассекаемого небольшой лодкой с чудом уместившимися в нее тремя пассажирами. Всего лишь пара движений, и вот уже больше года на глаза жителям города попадаются листовки: "Разыскиваются Пол Эдиссон и Кэлли МакМиллан. Пропали 24 июня. Автомобиль Эдиссона найден на берегу озера Рочестер. Особые приметы молодых людей… "

— Что-то я совсем забыл упомянуть о твоем самом лучшем друге, — ухмыльнулся Гарри, ища в моем взгляде интерес; крылья его носа хищно раздувались, пытаясь уловить запах каждой эмоции, переполнявшей машину — Хотя ты и сам забыл о нем! А я вот помнил, и даже сделал маленький подарок на Рождество…

…- Мама, мамочка! Ну пожалуйста, — глаза малютку поблескивали в лучах яркого солнца, пробивавшегося сквозь серые портьеры. — Я так хочу попробовать!

— У тебя есть апельсиновый сок, а до вина ты еще не доросла, — мягко улыбнулась женщина на просьбы дочери.

— Но я уже… — начала было девочка, но тут же была прервана.

— Никаких "но", милая, иначе я скажу твоему отцу, — ухмыльнулась женщина, косо посмотрев на мужчину, сидящего рядом.

— Хорошо, я буду послушна, — понурив взгляд, скороговоркой проговорила она в ответ.

— Вот и славно, — погладив девочку по голове, женщина продолжила прерванный разговор. — Спасибо, что собрал сегодня всех нас.

— Не стоит благодарности, тетя Арианна. Я так рад всех вас видеть, — он обвел взглядом своих итальянских родственников, которых собралось сейчас около десятка, на его лице была до приторности сладкая улыбка, насквозь пронизанная фальшью, как и его глаза. — Ведь вы приезжаете ко мне лишь на августовские праздники.

— Это верно, — пробурчал мужчина, муж Арианны. — Кстати, ты так и не сказал, откуда у тебя это вино? — он посмотрел на свет

Молодой человек лишь ухмыльнулся:

— Подарок старого друга на Рождество, — он встал и поднял бокал вверх, красная жидкость алмазными переливами заиграла на стенках хрустальных бокалов, — А теперь выпьем же за Успение Богородицы, чтобы с чистой совестью к вечеру отправиться на побережье океана, как много веков делали это наши предки.

Воздух заполнили радостные вскрики, затем все на минуту затихло. Один за одним бокалы начали выпадать из рук людей, а их глаза закрываться.

Малютка лишь смотрела на лежащих вокруг людей. Никто из них больше не говорил, не смеялся, лишь капли красного вина, были вокруг и, будто смеясь, продолжали переливаться на солнце. Теперь она была единственная в их роду, единственная, оставшаяся в живых. Через неделю заголовки крупнейших газет в итальянской области Базиликата гласили "Феррагосто: последний день семейства Фарро"…

— И что теперь? — тихо произнес я, понимая наконец, что нужно что-то делать: в голове уже просчитывались движения, секунды затраченные на них, а главное — их результат. Но все это было зря…

— Теперь пришел твой черед, — тихо ответил Гарри, уверенно наставляя на меня кольт.

— И что теперь? — тихо произнес я, понимая, наконец, что нужно что-то делать: в голове уже просчитывались движения, секунды затраченные на них, а главное — их результат. Но все это было зря…

— Теперь пришел твой черед, — тихо ответил Гарри, уверенно наставляя на меня кольт.

Я нервно сглотнул. Всего пара сантиметров отделяла меня от пули, которую он предназначил мне.

— Поехали, — прошипел парень приказным тоном.

Было бы бредовой идеей не соглашаться с ним сейчас, поэтому я послушно надавил на педаль газа. Машина тронулась с места и выехала на пустую дорогу. Тихий шорох шин по асфальту нарушало лишь напряженное дыхание. Сейчас я отчетливо понимал, что смерть — это не то, чего я хочу… Только не сейчас…

— Что будет после? — посмотрев в зеркало заднего вида, спросил я, пытаясь говорить так, чтобы голос звучал тверже, но я не мог скрыть того, что сейчас мое тело то и дело пронизывали нервные импульсы, будто сотни маленьких разрядов тока, пущенных по всему телу.

Сейчас Гарри не смотрел на меня, его взгляд из полуопущенных ресниц стремился сквозь лобовое стекло на почерневшее небо, тяжело опускавшееся на нас, в то время как мы ехали на встречу линии горизонта. В его глазах горело желание, испепеляющие его изнутри, сжигая все светлое, что в нем когда-то было. И на это действительно было страшно смотреть: видеть, как человек, которого ты знал, превратился в чудовище. Сейчас его губы расползлись в ехидной усмешки, а взгляд вновь встретился с моим в отражении зеркала.

— Она станет моей, — холодно произнес Гарри.

Мысли в голове двигались уже без моего участия, а я просто давил на педаль и ждал…

В скрежете металла, нарушившем тишину леса, было совсем не слышно звука выстрела, последствия которого я ощутил сполна: резкая боль пронзила плечо, а кровь начала пропитывать рубашку. Спустя пару секунд я нашел в себе силы, чтобы вылезти из машины через разбитое лобовое стекло, так как боковую дверь покорежило от удара об дерево и заклинило. Ярость, словно свежий воздух после душного города, опьянила меня, окутав разум и полностью завладев сознанием. Вокруг уже ничего не существовало, только пульсирующая в голове мысль, не дающая ни на секунду забыть о себе.

Гарри все еще был в машине, когда я открыл дверь и за ворот куртки потащил его к ближайшему дереву. Я знал, что сейчас он поплатиться за все, что совершил и что лишь намеревался сделать. Заплатит собственной кровью…

Сил замахнуться рукой не было, поэтому я ударил ногой начинающего приходить в себя парня. Тот лишь поднял голову вверх, чтобы пронзительным взглядом голубых глаз посмотреть на меня, пронзая в самое сердце, окутывая своим холодом, который сплетался с моей ненавистью к тому, чудовищу, которое было сейчас передо мной.

Я не хотел больше выносить этот взгляд, поэтому вновь ударил Гарри, тот лишь довольно ухмыльнулся, будто бы это и было то, чего он так хотел.

— Давай же, Эмметт, — прохрипел он, выплюнув кровь изо рта. — Сделай это! Осуществи свое желание.

И я не стал сдерживаться, я вновь и вновь наносил удары по его телу, но его лицо, столько раз пронзаемое болью, не переставало отражать едкую ухмылку.

Боль от пули ослабляла, и я упал, но навязчивая мысль не оставляла меня в покое, поэтому я нащупал под собой сухую ветку и начал ею бить Гарри. Сейчас, словно дикий зверь я нуждался в том, чтобы видеть его кровь, ощущать его боль, чувствовать сожаление за все то, что он сделал… Но ничего не было, только его хищный, полный внутреннего удовольствия оскал и хриплый голос:

— Да, МакКарти. Теперь добейся цели, ведь осталось совсем чуть-чуть, — слова срывались с его разбитых губ, врезаясь в мою грудь, словно тяжелые камни, и я становился все более агрессивным, а он елейным голосом добавил: — Сделай это, и они больше не станут твоими, никогда…

Я был окутан собственным непониманием происходящего: крики Гарри, мое рычание, звук ударов и хруст ломающихся ребер…. Звуки слились в моей голове, перемешавшись с красками, появляющимися перед моими глазами…. И сквозь всю эту грязь пробился ее тонкий голос:

— Папа, папочка! Почему?..

Тихий плач Элли сменился мягким переливом колокольчиков — голосом моей жены:

— Эмметт, не делай этого! Остановись… ради нас…

Я поднял глаза вверх, но передо мной была лишь пустота: темное небо и высокие стволы вековых деревьев, стремящихся вверх, к чему-то светлому, к тому, чем были эти две девушки в моей жизни… Я замер, осознание пришло слишком поздно.

Я убивал: медленно, глуша свою боль каждым его криком, превращался в животное… зверя, подобного Гарри. Это было не то, что я хотел, не так, как я хотел… Ярость, затененная любовью к Роуз, отступила на второй план перед приходящим в мою голову осознанием.

Шатаясь, я поднялся на ноги и прижал бесчувственного Гарри к стволу дерева. Достав из кармана его куртки сотовый, я быстро набрал "911" и сообщил о неком Гарри Диксонсе, совершившем убийство Стэна Робертса, Пола Эдиссона и Сида Фарро, проживающих в городе Рочестере, штат Нью-Йорк. Назвав точный километр шоссе, на котором находился, я сообщил свои данные и, закончив разговор, бросил телефонную трубку подальше от себя…

К полудню следующего дня мой кошмар закончился, и я стоял на крыльце собственного дома. Дверь открыла Роуз: уставший вид и темные круги под глазами, означавшие, что она прождала меня всю ночь, так и не уснув…

— Эм, — она бросилась мне на шею, — я так переживала…

— Я знаю, — сухо ответил я ей, поморщившись от боли, когда она задела уже забинтованное плечо.

Розали отпрянула в сторону и теперь жадно рассматривала мое лицо, пытаясь не пропустить ни одну черточку:

— Я так рада, что ты в порядке, — она запустила руку в мои волосы, и смущенно добавила, покосившись на мою правую руку: — Почти в порядке…

Молча я притянул к себе жену и вдохнул запах ее волос. Я не хотел лжи, но иначе было нельзя.

Розали так и будет думать, что из-за тумана я не вошел в поворот и поэтому разбил машину, сломал ключицу и появился дома лишь на следующий день… Она еще долго будет говорить о том, что я не должен был так гнать, когда возвращался от Кроули, ругать меня за мою неосмотрительность и нежно целовать каждую царапину на моем лице, оставшуюся после того, как осколки лобового стекла вонзались в меня в ту ночь… Но она никогда не узнает, что я убил человека из-за нее, ради нее, для нее… Для нас… Чтобы "мы" не перестало существовать…

"… Гарри Диксонс умер 3 сентября. Перед смертью он признался в убийстве Робертса, Эдиссона и семейства Фарро. Причиной смерти являются травмы, полученные Диксонсом в автокатастрофе в день задержания…"

POV Rosalie

Сегодня у Эллейн Розали МакКарти важная дата. Сегодня ей исполняется годик. Она уже с гордостью говорит "Мама" и "Папа", а также "Дени" и "Алеки", обожает вставать на стульчик и обращать на себя внимание. На голове нашего ангела задорные кудряшки каштанового цвета, а счастливые глаза красивого карего цвета с восторгом смотрят на этот мир. По общему мнению, глаза, носик и волосы у нее мамины, а все остальное досталось от отца. Характер представляет собой удивительную смесь — с незнакомыми людьми она ведет себя крайне стеснительно, а с нашими друзьями — этакий маленький моторчик, который хочет знать все и побывать везде. Ее любимым лакомством является виноград, который она могла бы уплетать килограммами, если бы ей разрешили. Самое невкусное в мире блюдо по ее мнению — брюссельская капуста.

— Мама! — громкий вопль, и ко мне уже бежит, спотыкаясь и держась за стенки, мое маленькое чудо.

Я, смеясь, подхватила ее на руки. Дочка засмеялась в ответ, целуя меня в щеку. В комнату зашел Эмметт. На его лице была улыбка.

Мы старались не вспоминать мою беременность. Эмм иногда срывался, но быстро приходил в норму. Я была почти счастлива.

— Моему маленькому солнышку исполнился месяц! — нежно проговорила я. Элли замотала головой и показала 1 пальчик.

— Неделя?

— Неть! — ее звонкий голосок заставил меня улыбнуться.

— Неужели год? — делано изумилась.

Она довольно завопила:

— Дя! — заулыбалась девочка.

— Ты у нас такая большая! — восхитился Эмметт, подходя ко мне и обнимая так, что Эл оказалась между нами, смеясь, что есть мочи, — это Эмметт решил пощекотать ее.

Я засмеялась вместе с ней.

— Падярки? — пролепетала Элли.

В ответ мы лишь покачали головой.

— Элли, сначала мы должны дождаться тетю Алекси и дядю Дэна. Ты ведь хочешь получить и их подарки?

— Уря! — завопила наша принцесса и задрыгала ногами в стремлении спуститься на пол. Любимый улыбнулся и спустил дочку на пол, она с визгом унеслась в свою комнату.

Я коснулась лица мужа, поглаживая его скулы:

— Иногда Элли слишком нетерпелива. Это так похоже на тебя… — мне понравилась эта мысль.

Муж засмеялся.

— Ну, это же моя дочь! — усмехнулся он, нежно касаясь губами моей руки.

— Я даже в этом не сомневаюсь! — рассмеялась я в ответ.

Раздалcя звонок в дверь.

— Дени! Алеки! — радостно выкрикивала Элли, топая к двери.

Я прошла за ней и подхватила ее на руки. Поворот замка, и передо мной стоят улыбающиеся друзья.

— А кто тут у нас такой маленький? Как ты выросла Элли! — одновременно заговорили они.

— Рози, ты с каждым днем все краше и краше… И бледнее, и бледнее. Завтра в солярий! — категорически заявила моя блонди.

— Да ну вас! — хмыкнула я. — Пойдемте, у нас уже все готово.

С веселым гомоном мы зашли в гостиную. Обычные приветствия, пара шуток — все как обычно.

— А теперь время дарить подарки! — объявила я, с замиранием сердца глядя, как на лице дочери расплывается довольная улыбка.

— Ура! — она от нетерпения запрыгала на своем стульчике.

Дэн и Алекси подарили ей огромного плющевого медведя, а мы с Эмметтом — ее любимого тигру из мультика про Винни Пуха и кучу дисков с мультфильмами.

Я не спеша кормила Элли, когда она дернула меня за рукав и прошептала:

— Пи-пи…

Я улыбнулась:

— Прошу прощения, дамам надо выйти, — я подмигнула мужу и подхватила дочку на руки.

Мы спокойно дошли до туалета, где мое солнышко с достоинством уселась на горшок. Я прислонилась к стене. Сейчас я была счастлива. У меня есть любимый и мое маленькое солнышко… Что еще нужно для счастья? Ничего!

Я устало прикрыла глаза. Материнство дарило не только невероятные ощущения, но и невероятную усталость. Я буквально спала на ходу, была бледной от недосыпа и волнений, но все это мне с лихвой компенсировала Элли…

Я устало присела на корточки. Голова немного кружилась, хотелось лечь…

Маленькая Элли МакКарти с удивлением посмотрела на маму, лежавшую на полу. Она не понимала, почему она заснула в такой неудобной позе лицом вниз.

Девочка встала с горшка и подошла к самой красивой, по ее мнению, женщине на свете.

— Мама? — та лежала, не шевелясь. Она тихонько дернула ее за рукав, надеясь, что та улыбнется и снова возьмет ее на руки. Но этого не происходило. — Мама? — голос девочки стал громче. Наверное, мама не услышала. Элли решила крикнуть. — Мама!

— Элли, детка, почему ты… — светловолосый мужчина, отец девочки, замер. Он подбежал к ребенку и подхватил дочь на руки, одновременно поворачивая жену на спину. Та была без сознания. — Роз? Рози! Господи, только не это!

Он схватил телефон и, быстро набрав номер, заговорил:

— Скорая? Моя жена потеряла сознание…

POV Emmett

Розали снова была без сознания, а я вновь сидел у ее кровати. Вот уже несколько дней ей не становилось лучше. Эллейн все это время была в доме Монтгомери, которые любезно согласились присмотреть за ней все то время, пока Роуз в госпитале, а я разрываюсь между университетом, встречами и больничной палатой собственной жены. Все это было сложно, я не привык быть в таком постоянном напряжении, учитывая, что во время беременности я даже не задумывался о том, что мне необходимо заходить к Роуз, когда та лежала в больнице на сохранении. Зато сейчас приходил к ней каждую свободную минуту, лишь бы быть вместе с ней.

Я сидел рядом с ее кроватью на неудобном стуле и, бережно держа ее холодную руку, смотрел на ее бледное лицо.

— Розали, — шепотом позвал я, уже не надеясь, что она мне ответит. — Жаль, что ты меня не слышишь. Я очень многое хотел сказать…

Мой голос замер, и вокруг вновь зазвенела тишина, лишь в коридоре были слышны тихие шаги.

— Ты изменила мой мир, Роуз. Слышишь? Ты перевернула его, переставила все местами, словно торнадо пронеслась внутри меня, изменив все, к чему я так привык. И я люблю тебя за это: сильно, искренне… Ты подарила мне Эллейн, дочь, за которую я готов тебя боготворить. Ты стала тем, что ведет меня вперед несмотря ни на что. И я рад, искренне рад тому, что теперь наша жизнь такая…

В горле встал ком, рука дрогнула, и я чуть сильнее сжал тонкие пальчики Роуз, быстрым движением притянув ее ладонь к своим губам. Сейчас я помнил каждую мелочь, даже то, что хотел забыть: ее слезы, перемешенные с моими лживыми улыбками, ее радость, затененная моей злостью, мои крики, ее боль, молчание…

— Все должно было быть иначе, Рози… Не так, как это произошло с нами… Даже Элли, и та стала лишь результатом случайности, а столь скоротечная свадьба вообще была всеобщим заблуждением, которое все семейство Монтгомери и моя мать считали неизбежностью. Это все неправильно, Роуз! Даже мои чувства…

Я запнулся… Я никогда бы не посмел сказать своей жене все это, если бы она могла услышать мои слова, но сейчас я должен был высказаться, иначе когда-нибудь я бы сорвался, не выдержал, и тогда было бы намного хуже…

— Я становлюсь слабым, — устало опустив голову, я продолжил хрипящим от нервного напряжения голосом. — Из-за любви к тебе я больше не могу контролировать себя. Мои чувства, словно рассыпанные зерна, уже не собрать так, как я делал прежде. А я не хочу, слышишь меня, Розали, не хочу быть слабым… Быть слабым из-за ошибки…

Я замолчал. Тиканье часов на противоположной кровати стене гулким эхом отдавалась по палате. Я закрыл глаза, стараясь забыть теперь и этот разговор, который, по сути, просто являлся исповедью, которую я никогда не давал перед Богом…. Никогда…

— Да спасет Господь наши души, — беззвучно прошептал я, перекрестясь…

Молодой светловолосый парень устало глядел на девушку, которую любил. Она все еще была без сознания. Он с облегчением выдохнул и, бережно уложив ее руку на одеяло, вышел из больничной палаты.

Вот только он ошибался. Девушка очнулась и слышала его слова. Слова его исповеди… Исповеди об ошибке.

Ее карие глаза открылись, и в них плескалась чудовищная боль… Она, игнорируя все провода, свернулась калачиком, обхватив собственные колени. В ее мыслях были лишь ЕГО слова: "Быть слабым из-за ошибки…"

Иногда мадам Судьба слишком жестоко играет с нами…