Глава 2

Жизнь может быть счастливой, может быть светлой и радостной, но что поделаешь, если в душе беспроглядная темнота? Освободи её и перенеси на холст, тогда, возможно, тебе станет немного легче. Пусть вместо души кричат краски, пусть они скажут то, чего никогда не скажут слова. Молодой художник создавал непроглядное небо, в котором отсутствовало солнце; наступало затмение. Евгений разочарованно откинул кисть в сторону: всё не так, всё плохо. Его состояние было намного сложнее, чем то, что сейчас появилось на незаконченной картине. Он вытер лицо…

"Надо закурить, потом выпить, тогда будет легче!"

Закурить? На полу просторной художественной мастерской уже ступить было нельзя, чтобы не наткнуться на пустую, измятую пачку из-под курева. Так много их валялось. Ну да, не в привычках нашего художника обращать внимание на бардак и на дурацкие, надоевшие надписи на пачках сигарет о том, что курение вредит нашему здоровью. Евгений Меньшиков расслабленно задымил очередной сигаретой, прищуривая правый глаз; единственная лампа, тускло освещавшая неухоженную обшарпанную комнату, казалось, теперь сосредоточилась на нём одном, поливая тёплым электричеством.

"Господи, как тошно!" — подумалось Меньшикову, он прицельно откинул дымившийся бычок в помятое ведро, уже наполовину полное. Кашель пристал.

Медленно подошёл к широкому окну, за которым давно бушевала ночь. На подоконнике вместо цветов стояли ряды пустых бутылок. Он налил себе прохладной водки, не закусывая, выпил. МАЛО! Опрокинул ещё, теперь за работу. Кисть снова заговорила на холсте, выводя свой узор. Творец покрылся холодным потом.

"Надо больше чувства, больше тьмы…" — колотилась мысль в воспалённом мозгу Евгения. Лишь спустя час он оценивающе посмотрел на готовое полотно.

— Хорошо, — прошептал художник, после чего обессиленно опустился на стул, веки тяжелели, сон окутал его одеялом, приглашая в свой неповторимый мир.

Рассвет разбудил его словно будильник, мужчина приблизился к полотну. Оно скоро высохнет, это неплохо, на днях состоится выставка в областной филармонии, а пока надо одеть картину. Евгений вынул из-за шкафа внушительно широкую раму, примерил.

"Наверное, будет смотреться", — решил он про себя.

Корсаров ехал в личном тёмно-синем "Мерседесе", неспешно переговариваясь с клиентом.

— Ну так как порешим?

— Есть интересное местечко, весьма располагающее к нашему разговору, — раздалось на другом конце.

— Это где же?

— В филармонии.

— Что мы там забыли? — придирчиво спросил Владимир.

— Атмосфера хорошая, да к тому же люди интеллигентные шатаются. Там выставка проходит. А я по искусству заскучал.

— А я не ценитель, — резко отрезал Корсаров. — Но если ты хочешь, уж так и быть, поглазеем на картинки.

Телефонный разговор закончился, и Владимир дал указание водителю направляться к месту встречи.

Уже в филармонии Корсаров довольно посмотрел в упор на собеседника.

— Значит, договорились! — спросил он.

— Договорились, — улыбчиво ответил заказчик.

— А всё-таки, чего тут такого особенного в этой мазне? — произнёс Владимир, небрежно махнув рукой.

— Да ты пройдись, посмотри, вещи здесь стоящие.

— Не заметил! — наплевательски отозвался Корсаров, даже не смотря на выставленные полотна.

— Ну, как знаешь, — равнодушно ответил собеседник, пожав руку на прощанье, и ушёл.

В просторном зале разношёрстные посетители оценивали, любовались, изучали непохожие друг на друга работы пензенских художников. Владимир не понимал пришедших людей, и чего они находят в этих размалёванных квадратах? Сам не заметил, как влился в зрительский поток, мимолётно придирчиво разглядывая висящие картины. Корсаров, вскользь взглянув, прошёл мимо последней работы, но уйти не смог, что-то заставило его вернуться к ней. Небесная чернота пленила Владимира, накрепко приворожив загадочной красотой. Чёрное солнце нежно, по-родственному коснулось состояния души, дав понять, что нет такого человека, которого искусство не обратило бы в свою веру.

Корсаров неотрывно рассматривал странное творение в полном одиночестве, к этой картине вообще мало кто подходил, что-то непонятное отталкивало остальных людей, и именно это что-то притягивало теперь очарованного бизнесмена. Он так увлёкся созерцанием работы, что неожиданный голос за спиной испугал его.

— Вас заинтересовало моё полотно?

Владимир резко обернулся, встретившись лицом к лицу с Меньшиковым.

— Это сделали вы? — незамедлительно спросил он.

— Я, — услышал он в ответ.

— Очень впечатляет, — отрезал Корсаров, сухо представившись. Художник назвал себя, они пожали друг другу руки.

— Название… Я не понял его смысла. Почему вы так назвали работу — "Солнца нет"? — полюбопытствовал Корсаров.

— Сильно захотелось. Сердцу не прикажешь.

— Да, я вас понимаю… — согласился задумчиво собеседник, он на секунду задумался, принимая решение… — Послушайте, я хочу немедленно купить эту картину. Сколько вы за неё хотите?

Евгений гордо ухмыльнулся.

— Нисколько. Она не продаётся.

Владимир непонимающе уставился на нового знакомого.

— Не продаётся?! Вы смеётесь?! Нет в мире такой вещи, которую нельзя было бы продать или купить, особенно за хорошие деньги. Уж поверьте мне.

— Значит, это первая в вашей жизни такая вещь, — спокойно ответил Меньшиков, развернувшись, чтобы уйти.

— Стойте! — окликнул Корсаров. — Тысячу долларов! Я плачу вам прямо сейчас!

— Нет, — не раздумывая, спокойно отрезал художник.

Настойчивый покупатель озадачился.

— Две тысячи!

— Не пойдёт, — отозвался творец.

— Цену набиваете? — уверенно спросил Владимир. — Пять!

— Уважаемый друг, пожалейте свой кошелёк и моё время, я же сказал, что картина не продаётся. Для меня деньги не имеют значения, я обеспеченный человек. Но раз уж она вам так понравилась, то мне не жалко её подарить.

Владимир снова озадаченно посмотрел на него, он не припоминал, чтобы ему так запросто что-то отдавали.

— Вы серьёзно? — недоверчиво, поинтересовался он.

— Абсолютно, — бескомпромиссно произнёс Евгений.

— Не ожидал. Спасибо, — сухо поблагодарил бизнесмен. — Скажите, у вас есть ещё картины на подобную тематику?

— Есть на что посмотреть, — похвалился Меньшиков.

— В таком случае вот… возьмите, — Корсаров передал свою визитку. — Если надумаете показать их, звоните.