"Дюжина поцелуев" - читать интересную книгу автора (Райан Миа)

Глава 7

Линни проснулась и увидела, что все три кошки собрались на кровати и внимательно за ней наблюдают. Такого не случалось ни разу в жизни, а потому сомнений не оставалось: поведение хозяйки стало предметом оживленного ночного обсуждения.

— О, пожалуйста, оставьте меня в покое.

Герцогиня многозначительно мяукнула.

— Согласна, вела себя ужасно. Меня вырвало прямо на хвост Виконта. Но не забывайте: мне было очень-очень плохо.

Виконт вопросительно склонил голову и стал похож на лорда Дарингтона.

— Все дело в пунше — не надо было так много пить. Но опять же, оправдание имеется: всего лишь несколько дней назад я простудилась.

Мисс Спит, презрительно фыркнула.

Линни покачала головой, и даже этого небольшого движения оказалось достаточно, чтобы застонать от боли. Она осторожно вылезла из-под одеяла и спустила ноги на пол. Выяснилось, что она до сих пор в розовой нижней юбочке, которую надевала на бал Шелбурнов под розовое платье.

А розовое платье выбрала только потому, что лорд Дарингтон сделал комплимент: розовый цвет ей идет. Глупости!

Само платье валялось на полу и выглядело плачевно. Придется его сжечь.

Пунш с ромом больше пить нельзя. Никогда. Ни капли.

Рядом с платьем белел сложенный листок бумаги. Линни прищурилась, пытаясь понять, откуда он взялся, и что может означать. Придерживая голову, осторожно наклонилась и подняла. Развернула и только тогда вспомнила, как лорд Дарингтон сунул ей в руку бумажку и потребовал, чтобы она взяла.

— Ему вообще нравится командовать, правда? — спросила она.

Кошки не сочли нужным ответить, потому что с нетерпением ждали, когда хозяйка прочтет записку.

— Хорошо-хорошо, сейчас. — Линни, посмотрела на листок.

«Милая Каролина», — так начиналось письмо. Очень хорошее начало.

«Должен объясниться письменно, потому что слова не всегда мне подчиняются. Надеялся, что смогу справиться с проблемой и добиться расположения будущей супруги, однако выяснилось, что с речью дела обстоят значительно хуже, чем казалось».

Каролина нахмурилась.

«Во-первых, должен попросить прощения за то, что выдворил вас из Айви-Парка так, как это произошло. Не стану искать оправданий, а просто скажу, что в то время я не владел собой и не понимал, что происходит. Теперь можно перейти к следующему признанию. Надеюсь, вы сохраните его в тайне, даже если решите, что не готовы принять мое предложение».

Принять предложение? От удивления Линни выронила листок, но тут же схватила снова.

«Я был тяжело ранен на поле боя и с тех пор нередко теряю связь между мыслями и словами. Понимаю, что объяснение звучит очень странно. Более того, уверен, что в светских кругах подобного состояния никогда не поймут и не примут. Скорее всего, просто запрут меня в лечебнице. Но сердце подсказывает, что вы способны проявить сочувствие. Разум мой работает вполне исправно, даю честное слово, а вот речь пока восстановилась не до конца».

Да, Линни очень хорошо это понимала.

«А теперь просто скажу, что люблю вас. Люблю глаза и губы. Люблю слова, которые слетают с этих губ, когда вы говорите то, что изо всех сил стараетесь не сказать. Полюбил в тот самый момент, когда вы сунули мне в карман мокрый платок. Чувство огромно. Познал я его впервые и хочу испытывать всегда, вечно. Прошу вас. Знаю, что недостоин, и все-таки осмеливаюсь просить: не согласитесь ли стать моей женой? Обещаю посвятить жизнь любви и нежной заботе. Обещаю внимательно слушать все, что захотите мне сказать. Знаю, что будет нелегко сладить с моими дурными манерами, но у вас получится. Если и есть на свете такой человек, которому удастся привести их в порядок, то это только вы. Если откажетесь принять предложение руки и сердца, немедленно вернусь в Айви-Парк, поскольку считаю, что еще не готов к жизни в Лондоне. Уеду утром. Впрочем, надеюсь, что вы не позволите этого сделать».

— О Господи! — воскликнула Линни. Даже не вспомнив о головной боли, вскочила с кровати. — Который час?

Кошки молчали. Должно быть, решили, что хозяйка сошла с ума.

Линни схватила халат, торопливо набросила на плечи и выбежала из комнаты.

— Который час? — повторила она, слетая вниз по лестнице.

На пороге гостиной показался Тедди, однако тут же смущенно спрятался.

— Тедди! — настигла беднягу Линни. — Который час?

Парень скромно отвернулся.

— Думаю, примерно около полудня, леди Каролина.

— О нет! Лорд Дарингтон встает очень рано!

— Что? — Из столовой выплыла леди Джорджиана и тут же замерла в полном недоумении. — Линни! Что происходит? Откуда тебе известно, когда встает маркиз? И почему ты не одета?

— Мама, я выхожу замуж за лорда Дарингтона и должна немедленно сообщить жениху, что не считаю его нестерпимо отвратительным.

— Прости, что ты сказала?

Линни набросила на плечи пелерину, схватила с вешалки первый попавшийся капор и выскочила за дверь.

— Потом объясню, — крикнула она, спустилась с крыльца и бросилась к дому лорда Дарингтона.

По дороге попыталась надеть теплый головной убор, однако выяснилось, что под руку попался капор матери. Украшенный оборочками, он оказался велик и постоянно сползал на глаза.

Линни успела пробежать два квартала, а до дома маркиза оставался еще один. Здесь ее и догнал Тедди.

— Леди Каролина! — едва дыша, пролепетал он и схватил за руку. — Что вы делаете?

Судя по всему, парнишка бежал быстро и успел устать.

Сама же Линни словно летела по воздуху, не чувствуя ни мостовой, ни собственных ног. И уж определенно не собиралась останавливаться и обсуждать с преданным слугой свой странный поступок.

— Некогда. — Она вырвала руку и понеслась дальше, Тедди не отставал.

— Ле…ди… Ка… — закончить фразу удалось с большим трудом. — Вернитесь, вы босиком!

Линни посмотрела на ноги. Да, действительно, холодно. Но вместо того, чтобы растеряться, она помчалась еще быстрее, завернула за угол и налетела на высокого представительного джентльмена, который руководил погрузкой большого сундука.

— Лорд… — Линни подняла глаза и осеклась: перед ней стоял не лорд Дарингтон, а его друг — тот самый, который сопровождал маркиза и на катке, и на балу в доме Шелбурнов. Он недоуменно заморгал.

— О! Леди Каролина? — уточнил он, очевидно, не доверяя собственным глазам.

— Леди Каролина! — в полном смятении воскликнул Тедди, остановившись за спиной.

— Доброе утро, леди Каролина, — раздался приветливый голос. Лиза Притчард проезжала мимо в фаэтоне, самостоятельно управляя лошадьми, и приветливо помахала рукой, словно зрелище ничуть ее не удивило. Рядом невозмутимо восседал красавец Ройс Пемберли.

— Каролина, — потрясенно произнес лорд Дарингтон.

Линни посмотрела на крыльцо, взлетела по ступеням и бросилась в его объятия — так, как мечтала вот уже две недели.

Сильные руки сомкнулись, подняли, прижали к теплой груди.

Слов не потребовалось. Линни все понимала без слов и знала, что любимый уже прочитал ее мысли. Наконец-то она оказалась дома.

— Сколько… — Терранс умолк.

Линни обернулась.

— … зрителей, — продолжила она.

— Да.

Улица заполнилась случайными прохожими, слугами, торговцами, экипажами, гуляющими парами. А возле крыльца неожиданно возникли три кошки.

— Тебе придется немедленно на мне жениться, — прошептала Линни, — моя репутация под угрозой.

— Как прикажешь. — Лорд Дарингтон повернулся и на руках внес невесту в дом. Герцогиня, Виконт и Мисс Спит, торжественно прошествовали следом. Очевидно, они уже посовещались и решили, что отныне и впредь будут жить именно здесь.

Лорд Дарингтон не остановился в холле, чему Линни очень обрадовалась. Теперь она заметила и некую странность собственного наряда, и повышенное внимание слуг, выглядывавших из каждой двери.

Терранс невозмутимо прошел по длинному коридору и поднялся по лестнице.

В столь сомнительной ситуации самоуверенность и высокомерие оказались весьма кстати.

Наконец они оказались в полутемной комнате. Хозяин ногой закрыл дверь, и Линни услышала оскорбленное мяуканье. Мисс Спит, как всегда, обиделась.

— Люблю тебя, — сообщил Терранс и бережно опустил Каролину на кровать. — Сейчас докажу.

Линни нахмурилась:

— Мог бы хоть раз в жизни спросить…

Закончить она не успела, потому что почувствовала на губах теплые губы и мгновенно забыла, что именно собиралась сказать.

— Ну и как? — поинтересовался Терранс. — Может быть, начнем с дюжины поцелуев?

— Уже гораздо лучше — это ответ на первый вопрос. А что касается дюжины — непременно.

Он поцеловал неторопливо и очень обстоятельно, а потом слегка отстранился и уточнил:

— А нельзя увеличить норму?

— До ста?

— Давай начнем с нескольких миллионов.

Линни задумалась.

— М-м-м, довольно много…

Терранс загадочно усмехнулся, привлек ее к себе и нежно коснулся губами шеи.

Линни вздрогнула: казалось, каждая частичка ее существа томилась в нетерпеливом ожидании.

— Это только на сегодня. А завтра начнем новый отсчет.

— О, тогда все в порядке, — пытаясь не задохнуться, одобрила Линни, и в этот момент теплая ладонь скользнула к груди.

Она закрыла глаза, запустила пальцы в густые темные волосы и прошептала в любимые губы:

— Согласна и на дюжину, и на миллион. Какая разница? Только целуй меня всегда. Это самое главное чудо на свете.

— Сейчас покажу кое-что более чудесное, — пробормотал он, покрывая поцелуями шею, плечи и спускаясь ниже, к прозрачной ткани сорочки.

Губы коснулись груди, и Линни подалась навстречу, стремясь обострить наслаждение. — Да, чудесно, — пролепетала она. Лорд Дарингтон засмеялся:

— Вообще-то я имел в виду другое. — Покажи другое. Быстрее.

— А просить ты не умеешь? — с шутливой укоризной поинтересовался он и положил руку ей на живот.

Линни открыла глаза. Терранс смотрел требовательно и горячо — как никто другой на всем белом свете. И она сразу почувствовала себя счастливой, любимой и желанной.

— Люблю тебя, — прошептала она. — Люблю тебя, — эхом отозвался он.

Голубые глаза подтвердили, что слова полностью соответствуют мыслям.

— Знаешь, — заметила Линни, — обычно ты так мало говоришь, а сейчас, когда эта особенность могла бы оказаться очень даже кстати, вдруг заговорил полными длинными предложениями. Ужасно неприятно.

Он широко улыбнулся, и на подбородке появилась удивительная ямочка. А потом самоуверенный нахал еще и подмигнул.

— Прости, — прошептал он и поцеловал.

— Это четвертый поцелуй, — сообщила Линни и перестала считать, потому что забыла обо всем, кроме любви и блаженства.