"Том 7 Воин Снегов" - читать интересную книгу автора (Говард Роберт Ирвин)

Глава пятая НЕМЕДИЙЦЫ

Снежный верблюд был нагружен сверх меры… Два огромных белых горба почти скрывались под беспорядочно наваленной грудой парчи, бархата и шелка. Пятеро воинов в замысловатых доспехах, совершенно не подходивших для местного климата, шли рядом с животным, таща на спинах тюки. Видимо, это были уцелевшие после какого то бедствия. Позади первого верблюда шел второй, волоча за собой сани, на которых сидели три маленькие фигурки, закутанные во множество шкур. Мой отряд, отправившийся на поиски пропитания, похоже, мог вернуться с лучшей добычей, чем предполагал.

Нас было восемь, но, поскольку чужаки были одеты в тяжелые кольчуги с разукрашенными металлическими и, на наш взгляд, примитивными пластинами на груди, спине, руках и ногах, мы были уверены в своих силах.

Под прикрытием заснеженного холма я вытащил лук и выстрелил, целясь в самого дальнего воина, но в этот миг первый верблюд повернул голову и получил стрелу прямо в левый глаз. Животное дернулось, ноги его подкосились; он упал на колени, а затем завалился на бок. Я выругался, жалея о потере столь ценного трофея. Из под ткани послышался звон металла, и на фоне белого снега блеснуло золото, тускло желтое в пасмурном утреннем свете. В отношении всего, что касалось золота, я был всего лишь волком, для которого оно не имело никакого значения. Я вложил в лук новую стрелу, и черно красное древко затрепетало в горле чужака, который побежал к упавшему животному. Двое других метнулись к саням, в то время как Одерик, один из наших ваниров, презрев лук, взревел и, по колено проваливаясь в снег, бросился вперед. Размахивая топором, он вызывал ближайшего воина на поединок. Лишь когда вражеские стрелы усеяли его голову и тело так густо, что почти скрыли из виду, Одерик издал удивленный вопль и, раскинув руки и ноги, рухнул посреди кровавого пятна на истоптанном снегу.

Никто из ваниров или айсиров не стал больше выставлять себя в качестве мишени, и, поскольку чужакам негде было спрятаться, для нас не представляло никакого труда быстро уничтожить их.

Тугрик, ванирский воин, уже собирался броситься к саням и прикончить сидевших в них людей, но я остановил его, приставив меч плашмя к его груди.

Трое в санях не шевелились, лишь плотнее прижались друг к другу. Мы — семеро одетых в шкуры дикарей, сплошные бороды, волосы и бронза — медленно приближались, высоко поднимая ноги над окровавленным снегом.

В санях поднялась невысокая фигура — мальчик, светловолосый и бледнокожий. Черты его лица ничуть не сочетались с богатством одежды, в которой, на мой взгляд, преобладал восточный колорит. Он подбежал к одному из мертвых воинов и попытался вырвать у него из руки меч, но Нальд рассмеялся и схватил мальчишку за шиворот. Тот, отбиваясь руками и ногами, сдвинул рогатый шлем Нальда набок, воин взревел и изо всех сил шлепнул мальчишку по заднице.

Я подошел к саням и откинул шкуры. Под ними жались друг к другу мальчик помладше и девушка — очень красивая, золотоволосая и голубоглазая, тринадцати четырнадцати зим.

Меня, как волка, совершенно не интересовало золото, но женщины меня интересовали. Взяв девушку за длинные косы, я поднял ее на ноги. Она бьша в богатом платье из красного и синего бархата, подбитом горностаем и окаймленном лентой цвета сапфира. В то время как остальные с восхищенными возгласами разглядывали сокровища, я отвел девушку в сторону, чтобы разглядеть получше.

Она говорила на языке, подобном нашему, но я не мог понять ни слова.

– Говори медленнее, — сказал я.

Она тяжело дышала, видимо, испугалась меня. Как мне говорили, моя внешность считалась зверской даже среди моих соплеменников, к тому же у меня осталось множество волчьих привычек — ходить сгорбившись, свирепо озираться и обнюхивать любые незнакомые предметы.

Девушка открыла рот, затем покачала головой. Она дрожала, а я хрипло рассмеялся, поскольку меня вовсе не стоило бояться. Однако она дрожала все сильнее. В отличие от любой из айсирских или ванирских женщин, она была слабой и безвольной, и уже за одно это я бы мог ее презирать, но во мне вдруг возникло к ней некое чувство, до сих пор я такого не испытывал. Возможно, это было то, что волчица чувствует к своему щенку. Я слегка шлепнул ее, желая показать, что она мне нравится, и улыбнулся.

Она всхлипнула. Я пожал плечами и перекинул ее через плечо. Она не сопротивлялась.

Кадрик и Нальд собирались зарубить мальчиков, но я остановил их. Без всякой видимой причины — мне просто показалось, что для девушки их смерть будет горем. Однако вслух я объяснил свое решение иначе. Из мальчишек можно сделать воинов айсиров или же продать их куда нибудь по пути на юг. Нальд пожал плечами и подтолкнул пленников ко мне, словно говоря, что теперь я отвечаю за них. На моей шее неожиданно оказались трое иждивенцев. Я связал мальчишек, и мы направились в лагерь.

Хьялмар был очень доволен, увидев золото и верблюда, и не меньше других озадачен моим решением сохранить жизнь мальчикам. Я привязал их рядом со своим шатром и велел принести им еды, а сам отнес девушку внутрь, где в полумраке валялись необработанные шкуры и покрытое запекшейся кровью оружие. Она снова начала что то бормотать, кажется умоляя меня о какой то милости и показывая то в сторону мальчиков, то дальше, в сторону юга.

Я покачал головой и выбрал из миски большой кусок верблюжьего мяса.

– Я не понимаю тебя, женщина.

Она заговорила медленнее, но акцент ее был настолько незнакомым, что я мог разобрать лишь одно два слова. Устав от бесплодных попыток, я протянул ей миску.

– Хочешь мяса?

Она вцепилась в меня, и похлебка выплеснулась. Я оттолкнул девушку, и она упала на доспехи и шлемы — трофеи моих многочисленных сражений.

Я снова протянул ей миску. Она покачала головой. Я жестом предложил ей раздеться, поскольку намеревался овладеть ею, как только закончу есть. Она снова мотнула головой и отползла к стене шатра. Я улыбнулся, закончил трапезу, подошел к девушке и начал ее раздевать.

Тонкая одежда слетела легко. Ни на что не похожий запах, казалось, заполнил шатер, вновь вызвав у меня странное ощущение. Девушка начала сопротивляться и даже укусила меня, но я был добродушен. Я издал низкий, властный рык, с которым волк самец обращается к своей волчице. Это возымело действие, и девушка подчинилась, позволив мне быстро и без лишних слов сделать свое дело. Затем я завернул ее в шкуры, чтобы она не замерзла.

Теперь можно было попытаться разобрать ее речь, но, похоже, девушке говорить не хотелось. Меня озадачила перемена в ее настроении, и я улыбнулся:

– Говори. Медленно. Я слушаю.

Она всхлипнула.

– Говори.

Она снова всхлипнула, на этот раз громче.

Продолжая улыбаться, я, сложив руки на груди и скрестив ноги, сел рядом с ней. Она начала плакать. Удивившись, я обнюхал ее лицо.

– Тебе больно?

Все ее тело затряслось, как в лихорадке. И снова странный родительский инстинкт заставил меня обнять ее за маленькие плечи и погладить по волосам.

– Говори, — сказал я.

Она продолжала плакать, время от времени глядя мне в лицо, словно пытаясь что то там прочитать. Я улыбался, и она снова начинала плакать. Однако в конце концов она успокоилась и рассказала мне всю свою историю.

Ее звали Шанара, а мальчики Ташако и Яшати были ее братьями. Их взяли в плен воины, которых мы убили. Воины были гирканцами, а Шанара и мальчики — детьми знатного немедийца, наследника трона. Судя по всему, Немедия находилась в постоянной осаде. Изо дня в день в страну вторгались пикты, а власти едва были способны оказывать хоть какое то сопротивление. Военачальники, никогда не видевшие сражений, хвалились своей доблестью, но их отваги хватало лишь на очередной заговор с целью устранения соперников. Гарак, отец Шанары, был единственным, кто смог возглавить армию. Пока Гарак воевал, его детей похитили, а жену и сестру убили. Непосредственными исполнителями были гирканцы, но Шанара утверждала, что ими руководил кто то из знатных немедийцев, кто завидовал героизму ее отца и уважению, которым он пользовался у народа, верившего в него как в единственного, кто способен остановить наступление пиктов. Она намекала, что ей известно имя преступника.

– А что было после того, как вас схватили? — спросил я.

Гирканцы направлялись в сторону восточной границы. Они не говорили своим пленникам, куда идут; впрочем, они все равно не достигли места своего назначения. По дороге они наткнулись на большой отряд странствовавших пиктов. Пикты убили большую часть гирканцев, а уцелевших вместе с пленниками загнали в густой непроходимый лес. Гирканцы долго путешествовали, пока наконец не попытались вновь двинуться на юг, но сбились с пути.

Подробности ее рассказа — как то описания всевозможных интриг — ставили меня в тупик, но суть его была достаточно ясна, и вскоре я утратил к нему интерес. Я вышел наружу. Дрожащие мальчишки почти не прикоснулись к еде.

– Вы, немедийцы, не страдаете излишним аппетитом. Заходите, — сказал я и показал в сторону входа. Они с трудом встали и, спотыкаясь, вошли внутрь. Увидев свою сестру, старший мальчик попытался броситься на меня, но веревка удержала его.

– Боги! Ты… ты… — Его голос сорвался на крик.

– Все в порядке, Ташако, — сказала Шанара, заговорщически глядя на меня. Я не смог понять значения ее взгляда.

Ташако завопил:

– Тебя, леди Шанару из Джелы, изнасиловал этот зверь! И ты говоришь, что все в порядке! Даже гирканцы не посмели сделать то, что сделал он. Все твои надежды на замужество… Она улыбнулась:

– Все мои надежды умерли в то мгновение, когда гирканцы схватили нас и убили мать и тетку. Этот полузверь спас нам жизнь.

– Теперь она моя жена, — сказал я, чтобы успокоить его.

Ташако уставился на меня. У него зуб на зуб не попадал от холода. Я понял, что немедийцы не так выносливы, как рожденные среди снежных просторов, и предложил мальчикам мои волчьи шкуры, и они как бы нехотя взяли их.

– Шанара говорит, что вашей стране досаждают пикты, что только ваш отец сражается с ними, — проговорил я.

– Да, — ответил мальчик. — Он и его воины. Наш дядя, Ушилон, ненавидит отца, потому что он наверняка станет королем после смерти регента. Регент стар, но он правил вместо четырех королей — они родились безмозглыми. Последний из них умер, не оставив потомства, за три недели до того, как нас похитили. Именно из за этого нас и похитили. Они хотели заставить отца отказаться от прав на престол — ведь народ предпочитает отца его брату.

– И пока соперники строили заговоры, на вашу страну напали враги, — сказал я. Ташако кивнул.

– Ты поможешь нам, вместе со своими воинами, прогнать пиктов? — спросил маленький Яшати.

Я рассмеялся:

– Зачем? Ведь нам пикты не враги.

– Я надеялась, — тихо сказала Шанара, — что ты… мой муж… послан богами нам в помощь.

И снова я испытал это странное чувство.

– Тебе заплатят, — сказал Ташако. — Золотом.

Полог шатра откинулся, и появился Хьялмар.

– Забавляешься с детишками, Гор? — улыбнулся он. — Не думал, что ты можешь быть столь нежным — ты, убивший своих братьев и мать. А может, твоя игра не столь проста, а? Я слышал, здесь что то говорили о золоте?

– Золото Немедии за войну с пиктами, — сказал я.

Хьялмар пожал плечами и, раскрыв ладонь, показал украшенную драгоценными камнями застежку.

– Я принес твою долю. Я объяснил, кто эти дети и что они мне рассказали.

– Все равно мы движемся в ту сторону, — сказал я. — Мы не первые айсиры, кто нанимается на службу к южному правителю, забывшему, как нужно сражаться.

– И не первые, кого такая служба заставляла забыть об этом, — сказал Хьялмар. — Нам нужны победы, а не работа. — Однако он не отрывал взгляда от золота. — Потому ты и сохранил им жизнь, а?

Я не стал разубеждать его.

– Отец будет рад нашему возвращению, — чересчур горячо сказал Ташако, — и хорошо заплатит.

– У него есть еще? — Хьялмар показал застежку.

– Это сокровища, которые гирканцы украли из нашего дома, — сказала Шанара, глядя в пол.

– Целые ящики. Целые сундуки, — сказал Ташако.

– Целые комнаты, — добавил Яшати. — Целые дворцы.

– Думаю, ты лжешь, — усмехнулся Хьялмар.

– Он преувеличивает, — сказала Шанара, — но не слишком. Мой отец считается самым богатым человеком в Немедии. Вот почему он может вести такую большую армию на борьбу с пиктами.

– Вашему народу платят за то, что он сражается? — удивился я.

– Иначе они не станут воевать — по крайней мере, большинство, — язвительно заметил Ташако. — Рядом с нами сражаются и воины из других стран, но их мало, и среди них нет таких воинов, как ваши.

– Айсирским воинам нет равных, — сказал Хьялмар как нечто само собой разумеющееся. Он взвесил золото на ладони, затем быстрым движением передал его мне и, уже выходя из шатра, сказал: — Может быть, когда нибудь мы возьмем вас с собой в Немедию.

Девушка не отрывала глаз от золотой застежки, но она глядела совсем не так, как до этого Хьялмар. В глазах ее таилась грусть.

– Это твое? — спросил я.

– Моей матери. Эту застежку сорвали с ее платья, когда она умирала…

Я положил застежку в руку девушки.

– Мне она не нужна, — сказал я.

– Похоже, варвар, мы перед тобой в долгу, — мрачно проговорил Ташако, многозначительно посмотрев на сестру. — Однако хочу тебе напомнить, что и ты нам кое что должен.

Похоже, немедийцы считали, что девственность их женщин чего то стоит.

– Ташако, не надо, — сказал младший брат. — Он запросто может тебя убить.

Я улыбнулся.

– Хватит с меня тех родственников, которых я уже успел убить.

– Родственников? Мы не родственники! — Ташако был явно сбит с толку.

– С сегодняшнего дня вы — мои родственники, и потому находитесь под моей защитой. Или вы не братья моей жены? Мы создадим свое племя внутри более крупного. И кто знает, может быть, со временем, когда Шанара родит мне сыновей, и вы тоже станете отцами, мы станем полностью самостоятельным племенем.

Никогда прежде я не замечал за собой такой сентиментальности.

Ташако что то пробурчал, но я не расслышал его слов.