Глава 3. Новые веяния

— Кривая игла, — процедил Джонни, едва за клиенткой закрылась дверь. — Она видите ли не может поверить, что мир так жесток и несправедлив! Что кто-то из знакомых спёр кошку её похожей на мумию дочурки! А сама якшается с этими нелюдями!

— Ладно бы только она. Если после ближайших выборов урмиане получат пятнадцать процентов мест в Верхней палате и двадцать в Нижней, они смогут войти в Главную законодательную комиссию1.

— Можно подумать, им нужны законы, чтобы вытворять то, что им хочется, — Джонни мрачно усмехнулся. — Ты же знаешь, даже полиции начала нравиться их помощь в наведении порядка, не говоря уже о тупорылых обывателях, которые считают, что благородные аристеи убьют всех плохих и хорошие смогут спокойно гулять по городу в любое время дня и ночи…

— Недавняя история доказала, что это не так. И заставила задуматься тех полицейских, которым эта помощь уже начала было нравиться.

— Эта история могла закончиться гораздо хуже, — помолчав, сказал Джонни. — Мне жаль, что я втянул тебя в это…

— Спасибо, что втянул. Не знаю, насколько я продлила жизнь Тома Далласа, но, похоже, владыки судьбы на меня не рассердились.

— Тебя правда тогда совсем не колбасило?

— Правда. Значит, мои действия не противоречили их замыслам. Если бы всегда можно было это предугадать.

— Знаешь, Терри, можно попробовать разработать программу, которая позволит вычислить пределы допустимого для твоего вмешательства в прошлое…

— Не говори ерунды.

— Ну почему сразу ерунды? Для этого необходимо собрать, систематизировать и обработать всю информацию о твоих вылазках и их последствиях. Только информация должна быть полная.

— Делать мне больше нечего.

— А у тебя что — семеро по лавкам?

— А тебе не пора домой?

— А чего мне туда спешить? У меня пока что ещё тоже не семеро по лавкам. Нет, Терри, ты правда подумай. Я же не требую, чтобы ты представила мне полный список своих добрых дел к завтрашнему утру…

— Спасибо, сэр.

— Ты постепенно вспоминай и записывай. Уж по полчаса-то в день на это дело выкроить можно.

— Хорошо, подумаю, — сказала я, чтобы только от него отвязаться.

— Слушай, Терри, а тебе не приходила в голову мысль отправиться в прошлое и прибить этого чокнутого Данкана Вайдера? Ты же иногда выступала в роли агента-ликвидатора. Я как подумаю, сколько дерьма нам могут сделать урмиане…

— Нет, Джонни, судьбы обитателей всех пяти островов слишком тесно переплетены. Убрав одного шизоида, можно уничтожить под корень семьи, давшие миру множество прекрасных людей, в том числе и тех, кому мы обязаны хорошими переменами в жизни королевства. И даже всей Федерации. Дело ведь не только в потомках Вайдера. До сих пор неизвестно, были ли у него дети. Он тщательно скрывал всё, что касалось его личной жизни.

— Понимаю. Мир полон связей, нарушив которые, можно натворить чёрт знает что. И чем глубже залезешь в прошлое, тем опасней там что-либо менять. Триста лет — срок немалый.

— Да… К тому же роль Данкана Вайдера в тех переменах, которые начались в Урме триста лет назад, сильно преувеличена. Он действительно был чокнутым. Он был идеалистом и даже не подозревал о последствиях. Его учение подняли на щит те, кому это оказалось выгодно. Процессы, которые привели к установлению в Урме нынешнего режима, начались задолго до появления трактата Вайдера "Государство будущего".

Урмианской аристархией я заинтересовалась ещё в старших классах и продолжила изучение этого вопроса в академии, где в моём распоряжении оказались материалы, недоступные широкой публике. Данкан Вайдер был философом, зацикленном на идее создать идеальной государство. Общество, управляемое лучшими. Он бредил историей Древней Греции и философией Платона. Едва закончив Молосский университет, он создал организацию под названием "Союз аристеев". Её члены поставили перед собой цель достичь того, что эллины называли калокагатией, — физического, духовного и интеллектуального совершенства. Они почти всё своё время посвящали занятиям науками и спортом. Естественно, позволить себе такое могли только отпрыски из богатых семей, не особенно озабоченные поисками места под солнцем. Оно у них и так было. И они щедро одаривали друзей победнее, согласившихся плясать под их дудку. Повзрослев, большая часть этой золотой молодёжи заняла высокие должности. Вайдеризм или Движение лучших получил статус политической партии. Говорили, что Данкан Вайдер на склоне лет неоднократно пытался выступить с критикой этого движения, но ни одно его выступление в СМИ так и не попало, о чём позаботились его же оперившиеся последователи. К счастью, одна его речь оказалась в архивах Ордена тамплиеров. Я просмотрела этот диск. Старый и больной Данкан Вайдер, живший к тому времени в своём особняке фактически на положении государственного пленника, говорил, что мечтал совсем о другом. В его "Союз аристеев" вступали юноши и девушки разных сословий. Да, он говорил, что власть должна принадлежать лучшим, но он сроду не проводил мысль о том, что самые лучшие — это представители богатых и родовитых семейств. Однако его учение оказалось на руку "денежным мешкам" и потомкам старинной аристократии, которая уже давно была недовольна "излишним демократизмом", царящим в Объединённом королевстве. Вскоре после смерти Данкана Вайдера Урм вышел из состава королевства, и там установились новые порядки. С тех пор и по сей день население Урма делится на два основных класса — аристеев и деметов. Там было провозглашено право каждого на реализацию всех своих возможностей, включая право любого демета добиваться звания аристея. Лучшие учебные заведения и спортивные школы действительно были открыты для всех, и какое-то время туда действительно довольно часто попадали дети из простых семей, но потом конкурс в элитные школы ужесточился и количество деметов там всё быстрее и быстрее сокращалось. "Люди есть люди, — сказал мне однажды магистр Гедеон Фалкао. — Данкан Вайдер был мечтателем. Он наивно полагал, что у всех граждан будут равные возможности добиваться звания аристея, что эти так называемые лучшие и сильнейшие будут защищать слабых и, обладая большей, чем другие граждане, властью, будут служить прежде всего справедливости, но… Знаешь, Теодора… Сколько бы прекрасных слов ни было сказано о всеобщем равенстве и братстве, всё это было, есть и останется мечтой идеалистов. Равенства нет — ни в природе, ни в обществе. Да вот только подчёркнутое деление на лучших и худших никогда ещё ни к чему хорошему не приводило. Особенно если приобретало статус государственной политики. Лучшим должно принадлежать всё самое лучшее, и всегда получается так, что этого самого лучшего на всех желающих не хватает".

Я вдруг ясно представила себе магистра Гедеона. Рослый, статный и физически сильный несмотря на свои "за семьдесят". Красивый той редкой красотой, которая с возрастом лишь оттачивается. Густые чёрные, с проседью волосы, орлиный нос, высокий лоб и светло-карие глаза. Взгляд у него был ясный и цепкий, как у хищной птицы. И порой столь же холодный. В академии шутили, что магистр похож на орла со своего герба. Славный род Фалкао имел долгую историю, но магистр не любил разговоров на эту тему и нередко подшучивал над теми, кто придаёт своим родословным слишком большое значение. Гедеон Фалкао был настоящим аристократом. Всё его поведение доказывало, что подлинное чувство собственного достоинства не имеет ничего общего с сословным высокомерием. Я ещё будучи курсантом академии имела с ним несколько личных бесед. Такой чести удостаивались лишь единицы. Магистр не скрывал своей симпатии ко мне, и насчёт этого никогда не было никаких кривотолков. Гедеон Фалкао внушал всем не просто уважение, а что-то на грани священного трепета, и какие-либо мелкие, грязные домыслы на его счёт казались совершенно нелепыми. Об Урме мы с ним разговорились, встретившись в архиве библиотеки. Тогда вопрос о возвращении Урма в состав королевства для большинства граждан Гринлендса существовал лишь на уровне слухов. Для большинства граждан, но не для Ордена. "Люди есть люди, — грустно повторил Гедеон Фалкао. — Даже те, что добились титула аристея исключительно благодаря свои талантам, в дальнейшем не горели желанием придерживаться тех принципов справедливого отбора, которые проповедовал Данкан Вайдер. Аристеи считали, что их дети тоже должны быть аристеями, то есть тоже принадлежать к правящему классу со всеми вытекающими отсюда привилегиями. Результаты экзаменов в элитные школы постоянно подтасовывались — так, чтобы туда попадали главным образом дети аристеев. Что до физического развития, так тут избранные тоже нашли способ доказать своё превосходство над плебеями, то есть над деметами. Урм ни в одну из научных отраслей не вкладывает столько денег, сколько в исследования по генетике. Они изобрели множество препаратов, якобы улучшающих человеческую природу. Дети аристеев с детства получают особое питание, и им едва ли не с пелёнок дают витамины, способствующие росту и укреплению мышечной массы. Разумеется, эти лекарства действенны только при специальной физической подготовке. Достигшие двадцати лет проходят Испытания. Их ещё называют Подвигами Тезея. Всё это происходит в знаменитом Лабиринте. Каким испытаниям подвергается претендент — тайна, известная лишь аристеям. Выдерживают это не все, хотя в последние сто лет смертность иренов1 упала с восьми процентов до полутора, зато прошедшие Лабиринт становятся суперменами, — магистр невесело усмехнулся. — Они не только обладают сверхсилой, но и боли почти не чувствуют. Аристеи очень гордятся тем, что на Филистейских играх обычно берут больше наград, чем рыцари Храма". Я спросила: "Монсиньор, а правда, что рыцари Храма много лет пытались разгадать тайну Лабиринта?" — "Правда. Но ни одному нашему агенту так и не удалось туда проникнуть. Став магистром Ордена, я распорядился прекратить эту операцию. Мы потеряли много ценных агентов, а результата никакого. Мы слишком нужны людям, чтобы жертвовать своими жизнями, выведывая секреты физического превосходства аристеев". — "Но монсиньор, если это то, что помогло бы рыцарям стать ещё сильнее и ещё успешней бороться со злом…" — "Дитя моё, Господь, который есть Благо, даёт нашим рыцарям ту силу, какой нет и никогда не будет у аристеев. Я не знаю, какую сделку с дьяволом они заключили, чтобы достичь такого физического превосходства над другими людьми. Возможно, покидая Лабиринт, они уже не являются людьми в полном смысле этого слова. Мы, люди, созданные Богом по его образу и подобию, должны оставаться людьми, чем бы ни соблазняли нас силы тьмы и всякие сущности, природы которых мы не знаем. Есть тайны, постичь которые человеку не дано. Есть законы, которые мы не смеем нарушать. Какие бы возможности нам ни сулила тёмная сторона, мы не должны переходить границы дозволенного". Произнося эти слова, магистр устремил на меня взгляд, пронзивший меня насквозь, и на мгновение я словно бы вновь ощутила ту боль, которую мне когда-то причинили когти грифона. Загадочного существа, живущего на тёмной стороне мира. Я встретила его в Сумеречном лесу, где иногда стирается граница между мирами. Магистр Гедеон что-то знал обо мне. Он всегда выделял меня из всех учащихся академии. Все говорили, что он любит меня, как дочь, которой у него никогда не было, и я верила, что он благоволит ко мне, но до чего же меня порой пугал его пронзительный взгляд. "Монсиньор, — заговорила я, упорно не замечая этого взгляда и желая увести разговор подальше от опасной темы. — Правда, что деметы всё же иногда добиваются аристократического титула? Или это всё сказки для средств массовой информации". — "Нет, девочка, не сказки, — ответил магистр. — Хоть и редко, но такое бывает, и потомственные аристеи вынуждены с этим мириться. В какой-то момент Верховный совет Урма понял, что недовольство плебеев может сильно осложнить ситуацию в стране, поэтому было принято негласное решение о необходимом проценте деметов в элитных учебных заведениях. Таким образом какая-то часть деметов до сих пор ежегодно пополняет ряды аристеев, поддерживая миф о равных возможностях. Надо сказать, что материально низшее сословие Урма живёт благополучно. Подлинное богатство: многоэтажные особняки, личный воздушный транспорт, виллы на Южных островах, возможность приобрести старинный замок или даже собственный остров, а в последнее время и астероид — всё это доступно лишь аристеям. Но власти заботятся о том, чтобы деметам хватало хлеба и зрелищ. Это богатое государство. И не только потому, что у аристеев хватает политической дальновидности широко привлекать специалистов из других миров. Основной источник доходов Урма — галактический разбой. Первые сверхсветовые корабли появились в Урме. С тех пор вооружённые эскадры урмиан совершили уже немало вторжений в Вольные миры, и всегда под каким-нибудь благовидным предлогом. Например, с целью защитить Федерацию от возможной экспансии со стороны Диких миров. А в последнее время урмиане всё чаще осуществляют захват чужих территорий под вывеской экономического сотрудничества. Боюсь, значительная часть нашего парламента будет приветствовать возвращение Урма в состав королевства именно потому, что он вернётся к нам со всеми своими колониями, а многие из них — богатые источники сырья. Есть малоразвитые миры, которые ещё не стали колониями Урма, но находятся на полпути к этому, поскольку иным варварским царькам удобно и выгодно разбазаривать богатства своего мира на условиях, которые им ставит Урм, а о последствиях этого они даже не задумываются. Есть полуколонии, где урмианам разрешена любая охота и любые развлечения — вплоть до небольших локальных войн с какими-нибудь дикими племенами. Аристеи любят поупражняться в боевых искусствах, а что тут может быть лучше, чем настоящая война. Особенно если ты супермен, не чувствующий боли. Что для такого чужая боль? А самое отвратительное, что на самом Урме сейчас негласно поощряются так называемые криптии1. Что это означало в Древней Спарте, ты знаешь, а вот что это означает в Урме. Это охота на зарвавшихся деметов. На тех, кто позволил себе критику в адрес кого-либо из аристеев". — "Я слышала, что аристеи за оскорбление вызывают на дуэль — как демета, так и другого аристея…" — "Да, но для демета дуэль с аристеем — самоубийство, несмотря на то, что право выбрать оружие предоставляется ответчику. Тот, кто отказался от дуэли, считается навеки обесчещенным и теряет часть гражданских прав. Но это бы ещё ничего. Раньше так по крайней мере можно было спасти свою жизнь, а теперь, отказавшись от дуэли, демет становится объектом тайной охоты. Такому лучше постараться поскорее покинуть пределы Урма, но это мало кому удаётся. Такие люди довольно часто исчезают без следа. У преследуемого демета есть ещё один выход. Он может попросить защиты от разгневанного аристея у другого аристея, но урмианская знать предпочитает не ссориться друг с другом, так что защита тут обычно довольно сомнительная. Если демет, оскорбивший аристея, просит защиты у другого аристея, он по сути попадает к нему в рабство. У них для этого даже есть особый термин — добровольное рабство, а таких "добровольных" рабов называют волюнтерами. Господин может использовать такого волюнтера как угодно, а если учесть, что у этих пресыщенных богатством и властью, развращённых вседозволенностью господ бывают весьма дикие прихоти, то… Многие окаравшиеся деметы предпочитают быструю смерть на дуэли. Для них это лучше, чем бежать и скрываться, как загнанный зверь, или позволить использовать себя, как скотину. В общем, за жизнь того, кто позволил себе хоть слово сказать против урмианского аристократа, в Урме и центала не дадут. Более того, они позволяют себе преследовать "клеветников" даже за пределами Урма". — "Это ужасно, монсиньор, — сказала я. — Такие порядки рано или поздно заканчиваются революцией". — "Она уже не раз там назревала и не раз была задушена в самом начале самым жестоким образом. Зачинщиков подвергли публичной казни — забили до смерти на открытых стадионах. У этой военизированной своры сверхчеловеков большой опыт по части ведения разных войн — как явных, так и тайных. Данкан Вайдер взял за образец Древнюю Грецию, но урмианские аристократы уже давно предпочитают традиции императорского Рима эпохи Нерона. Там уже давно вошли в моду зрелища наподобие гладиаторских боёв. Правда, в отличие от римлян аристеи и сами участвуют в этих боях. Как я уже говорил, им нравится охота — как на людей, так и на опасных животных. Есть Вольные миры, куда они ездят на охоту, но есть миры, где им, похоже, запрещено охотиться, однако разрешается приобретать зверей, с которыми они потом сражаются на аренах своих городов. МАОП1 уже неоднократно выступала против издевательства над животными, процветающего в Урме, но всё бесполезно. Истцами тут должны выступать представители миров, откуда вывезены эти животные, но никто не знает, откуда они вывезены. Скорее всего, это планеты, где отсутствует разумная жизнь. К сожалению, ещё ни одна исследовательская экспедиция Федерации не нашла ни одного обитаемого мира, где бы встречались звери вроде тех, что добывают для своих зрелищ урмиане. К тому же к этим жестоким зрелищам постепенно пристрастились и деметы. Последние сто лет особой популярностью пользуются бои, в которых участвуют осуждённые на смерть преступники. У них, конечно, есть выбор. Преступник может выбрать обычную казнь… То есть ту, к какой его приговорила судебная коллегия аристеев, а виды казни у них разные — в зависимости от характера преступления, причём есть и весьма жестокие. Так вот, осуждённый может выбрать между казнью и участием в битве на арене, ну а уж с кем ему придётся сражаться, он не выбирает. Противником его может быть кто-нибудь из аристеев или какой-нибудь хищник. В любом случае шансы осуждённого на победу равны нулю. И всё же многие осуждённые соглашаются участвовать в этой жестокой игре. Ведь победа означает не только жизнь, но и свободу". — "Независимо от преступления?" — спросила я. — "Да". — "Монсиньор, а были случаи, когда осуждённому удавалось выиграть бой?" — "Всего один, — помолчав, ответил магистр. — Это случилось больше двадцати лет назад. Урм сделал всё, чтобы эту историю забыли, но её помнят, хотя заговорить о ней не решится ни один демет — ни в обычном разговоре, ни в сети. Лет двадцать назад осуждённая на смерть девушка выиграла схватку с аристеем и убила его". — "И что с ней было дальше?" — "По закону, она имела право беспрепятственно покинуть Урм. Но как бы урмиане ни гордились тем, что строго соблюдают свои законы, ей бы не удалось уехать из Урма, если бы там в то время не гостили представители Самайи и Пандоры. Более того — они присутствовали при этой схватке. Изъявили желание посмотреть на "новые гладиаторские бои". А Леона Лэндис — так звали эту девушку — оказалась достаточно умна, чтобы тут же, на стадионе, обратиться к представителям Пандоры и попросить у них политического убежища. Урмианам оставалось только отпустить её на все четыре стороны, и она в тот же день покинула Урм вместе с представителями пандорской делегации. Этот случай сразу привлёк внимание общественности, и не только на Ариане, так что не в интересах Урма было продолжать преследовать Леону Лэндис. А в её интересах было поскорее скрыться. Надеюсь, аристеям не удалось её выследить. Хочется верить, что она сменила имя и сейчас живёт на какой-нибудь из планет Содружества. После этой истории популярность гладиаторских боёв ещё больше возросла, причём среди деметов. Они увидели, что убить аристея может не только аристей, и теперь ещё с большим интересом следили за подобными схватками. Мы иногда жалеем деметов, но в сущности они едва ли лучше аристеев. История давно доказала, что рабство развращает всех — и господ, и рабов, а Урм очень уж напоминает древние деспотические режимы. Есть люди, которые согласны быть вторым сортом, лишь бы их сладко кормили и развлекали. А если куда надо донести на кого-нибудь из нарушителей, к примеру, на того, кто критикует аристеев, то глядишь, твоего сына или дочь примут в элитную школу, а значит дадут возможность войти в урмианскую элиту. До сих пор помню, как меня поразила гордость одной пожилой урмианки, с которой я летел из Сагадонны. Она похвасталась, что её дочь прославила их семью и вообще весь их род — добилась титула аристеи. Когда я поинтересовался, не шокируют ли её жестокие законы, царящие в её стране, женщина спокойно ответила, что без железной руки народ распустится. Правильно, что в Урме карают тех, кто позволяет себе критиковать аристеев. Ведь именно благодаря аристеям страна процветает. Когда народ начинает критиковать власти, начинается бардак. Вы вот гордитесь своей демократией, а живёте беднее. Уровень жизни урмианского народа один из самых высоких в Федерации. В некоторых демократических мирах квалифицированный специалист получает едва ли больше, чем урмианский мойщик окон". — "Но к нам же это не относится?" — спросила я. — "Пока нет, — магистр заметно помрачнел. — Однако не секрет, что назревает экономический кризис, и наше правительство сейчас особенно приветствует богатых союзников. Влияние Урма растёт. Он богат, щедро финансирует разные области науки, промышленности, так что его возвращение в королевство Гринлендс многие сочтут благом".

Джонни наконец-то ушёл, я попыталась сосредоточиться на работе, но мысли мои упорно возвращались к истории с Томом Далласом. К инциденту, спровоцированному урмианскими поборниками справедливости. В последние годы из-за притока эмигрантов преступность в Ателлане немного возросла — главным образом хулиганство и разбой в ночные часы. Теперь при каждом полицейском участке формировали отряды добровольцев — юношей и девушек, которым за активное содействие органам правопорядка гарантировали внеконкурсное поступление в Полицейскую академию. Разумеется, действовали эти добровольцы под руководством опытных полицейских, и огнестрельное оружие им не выдавалось, только парализаторы. Но вообще-то у нас и полиция использует оружие первой степени только в исключительных случаях. Зачем всаживать в человека пулю, если можно отключить его, не причиняя вреда, а потом спокойно разобраться, насколько серьёзна его вина? У аристеев на этот счёт имелось своё мнение, очень напоминавшее мне философию Энди Паркера — героя одного старинного детективного сериала: сперва ударь, а уж потом задавай вопросы. Я до сих пор не могу разобраться, занимаются урмиане самоуправством или заручились одобрением городских властей. Примерно полгода назад по утрам стали всё чаще и чаще находить на улицах трупы. В двух первых признали воров-домушников Пино Джероне и Нэда Тарли, которых полиция разыскивала в связи с убийством одной богатой вдовы. Маргарет Уоррен не вовремя вернулась домой — до того, как воры успели скрыться. Сочувствия к этим двоим ублюдкам я, естественно, не испытывала, но далеко не все убитые были опасными преступниками. Чаще всего жертвами ночных убийц оказывались парни (а изредка и девчонки) из молодёжных банд, довольно часто создававших полиции проблемы. У граждан Деламары тоже не было причин любить и жаловать этих хулиганов, обожавших носиться по ночам на мотоциклах без глушителей и устраивать разборки, которые нередко заканчивались поножовщиной. Но вообще-то их разборки мирных обывателей не затрагивали, разве что пугали. Поговаривали, что эти хулиганы занимаются на окраинах квартирными кражами, но с поличным никого из них ещё не взяли. Разозлённые этими убийствами молодёжные банды стали активно вооружаться, а поскольку они подозревали друг друга, стычки между ними участились. Довольно долго не только граждане Деламара, но и полиция считали, что участившиеся убийства — исключительно результат разборок между бандами. Потом заметили, что уж больно профессионально эти убийства совершаются. Причём иногда без крови — точными ударами в те места, о которых знали лишь хорошие знатоки боевых искусств. Вот тут-то и выяснилось, что кто-то ведёт с городскими хулиганами тайную войну, действуя при этом весьма ловко. Одно время полиция даже шутила, что такие "криптии" ей на руку. А после того, как "бойцы невидимого фронта" спасли от насильника двадцатилетнюю Ирму Трент, многие граждане Деламара заговорили о тайных помощниках полиции с восхищением. Преступник был убит на месте, причём весьма жестоким способом. Когда прибывший на место событий журналист спросил спасённую девушку, сочувствует ли она насильнику, она ответила, что нет, но предпочла бы не видеть того, что с ним сделали её спасители. Она предпочла бы, чтобы её спасли нормальные деламарские полицейские, а не психи-потрошители, но раз уж нормальных в нужном месте не оказалось, то приходится сказать спасибо психам. Однако сказать им спасибо Ирма не успела — когда она оправилась от шока, они уже скрылись, а поскольку эти двое были в масках, узнать их при встрече она бы не смогла.

Я этому подонку, само собой, тоже не сочувствовала, но такие вот участившиеся случаи самосуда на улицах Деламара внушали мне тревогу. Смертной казни в Гринлендсе нет уже давно, и хотя я знаю, что некоторые мерзавцы заслуживают смерти, всегда голосую против казни, если кто-нибудь из горе-политиков предлагает её вернуть. К сожалению, бывают судебные ошибки, и приговорённый к пожизненному заключению всегда имеет надежду на оправдание. Казнённый же этой надежды не имеет. Наверное, не все со мной согласятся, но, по-моему, лучше упустить виновного, чем погубить невиновного. Будь в мире побольше таких, как я, доказывать вину или невиновность было бы легко. У одной меня на это сил не хватит, да я и не могу официально предлагать судебным органам такие услуги. Я вынуждена скрывать свой дар. Много лет назад, обнаружив в себе этот дар, я жалела, что недостаточно сильна, чтобы часто выходить в тайминг и душить в колыбели всех потенциальных убийц и насильников. Потом я поняла: будь я даже в сто раз сильнее, таинственные владыки судьбы не позволят мне делать всё, что я захочу. Потому что в этом чёртовом мире всё так сложно и всё так замысловато переплетено, что вторжение в уже свершившееся даже с самыми благими намерениями может привести к нарушениям, которые изменят ход истории в худшую сторону. А если даже и не в худшую, кто я такая, чтобы сметать с лица земли массу хороших людей, коих моё вмешательство может выбросить из реальности? Да, иные преступники заслуживают смерти. А некоторые из них способны разбудить зверя даже в самом добром человеке. В этом мире достаточно тех, кто будит в нас первобытную ярость, но во что мы превратимся, если будем идти у неё на поводу? Цивилизованный человек не должен вершить самосуд и одобрять тех, кто его вершит. Не мне бы об этом говорить, если учесть, что я сама себе иногда позволяю, но, по крайней мере, для меня убийство никогда не было забавой.

О том, кто устраивает на ночных улицах Деламара криптии, я узнала недавно. Месяца два назад у меня в очередной раз вышла из строя техника, и я решила связаться с Джонни. Еле его отыскала, а когда он пришёл, у него было такое лицо, какого я у него сроду не видела. Надо отдать ему должное, он не стал сразу просить меня о помощи. Он даже не хотел рассказывать, в чём дело, но, когда я буквально прижала его к стенке, его прорвало: "Мой кузен при смерти! Врачи говорят, что всё, они уже ничего не могут сделать… А всё эти самые тайные помощники полиции… Теперь известно, кто это. Урмианские любители поохотиться! Считают, что избавляют наше общество от всякого сброда, который мешает жить мирным гражданам. Кто-то действительно мешает, кто-то наверняка заслуживает смерти, но эти твари почему-то считают, что можно сперва бить, а уж потом разбираться, что к чему! Да и не думают они ни о какой справедливости и помощи людям. Им просто нравится эта охота! Тётя Энни недавно перенесла операцию на сердце… Если она узнает, что Том убит, это её доконает. Они этого не заслужили — ни она, ни Том, ни дядя Герман! Терри, может быть, можно что-нибудь сделать?! Может быть, тебе это сойдёт, как сходит иногда, ну а если станет совсем плохо, снова всё переиграешь — чтобы всё осталось как есть…" Я заставила Джонни успокоиться и всё рассказать по порядку. Его кузен, шестнадцатилетний Том Даллас, и несколько его приятелей решили разыграть своего друга, отмечавшего в тот вечер день рождения. Они незаметно улизнули с праздника и решили вернуться туда в маскарадных костюмах, купленных в одном из круглосуточных магазинов. А проникнуть в дом решили через сад. Сигнализация в тот вечер не работала, поскольку дом был полон подвыпивших гостей, которые вполне могли сунуться куда-нибудь не туда. Как на беду, на этой улице несколько урмиан в масках настигли одну из уличных банд и приготовилась с ними разделаться. Заодно "помощники полиции" заметили ребят, перелезающих через ограду богатого дома, и с ними тоже решили разобраться. Они не знали, что на самом деле это гости, желающие позабавить хозяев и других гостей. Маскарадные костюмы у ребят были в основном тёмные, из серии "незнакомец в плаще и маске", так что принять их в сумерках за воров в принципе было можно. Во всяком случае на первый взгляд. Деламарец, увидев их и не разобравшись в ситуации, вызвал бы полицию, но урмианские поборники порядка привыкли сами быть вершителями справедливости. Завязалась драка, которая закончилась для шутников весьма плачевно. Многие из них были доставлены в больницу с тяжёлыми травмами, а одного из пострадавших врачи сочли безнадёжным. Это и был шестнадцатилетний Том Даллас, который получил удар, повредивший ему основание черепа. Войдя в прошлое, в самый разгар стычки между урмианами и несчастными шутниками, я поняла, что ударившая его девица не собиралась его убивать, хотя и не особенно заботилась о том, чтобы не нанести ему серьёзных повреждений. Я умудрилась неплохо разглядеть эту особу. Отбив нацеленный на Тома удар, я так ей врезала, что с неё слетела маска. Уриманка была молодая, с коротко подстриженными светлыми волосами и вроде бы довольно красивая. Лучше всего мне запомнились её холодные голубые глаза, сверкнувшие в свете уличного фонаря, — жестокие, исполненные весёлого охотничьего азарта, который быстро сменился удивлением и яростью. Она явно не ожидала такого профессионального удара и вообще не поняла, откуда я тут взялась. Растерялась она ненадолго и, похоже, даже обрадовалась, что встретила достойного противника. Минут пять мы с ней дрались. Я оказалась сильней и от души навешала этой стерве, причём оставила на её жестокой, высокомерной морде парочку ссадин. Думаю, помимо досады из-за проигранной схватки, ей пришлось ещё пережить насмешки товарищей — у аристеев считается позором выйти из драки с неаристеем с синяками и ссадинами, а в данном случае имела место драка с деламарскими молокососами. Меня в пылу стычки не заметил никто, кроме этой арийской красотки. Я тоже была в маске, причём в глухой, скрывающей даже волосы, так что разглядеть меня урмианка не могла. Избежав рокового удара, Том Даллас всё же попал в больницу, но всего лишь с вывихом кисти и лёгким сотрясением мозга. Его сердечница-мать была так расстроена этой историей, что ей пришлось пройти повторный курс лечения. Я охотно поверила Джонни, что, если бы не моё вмешательство, Энн Даллас не помогло бы никакое лечение. Я радовалась, что спасла сразу две жизни, и со страхом ждала неприятных последствий для себя, но никаких последствий не было. Правда, через пару недель мне приснился странный сон. Я беседовала с магистром Гедеоном и почему-то нисколько не удивлялась тому, что у него орлиная голова. О чём мы разговаривали, я не помню. Я запомнила лишь его последнюю фразу: "На этот раз всё обошлось, Теодора, но… Иногда то, что заканчивается хорошо для одного-двух, оборачивается бедой для многих. А одна смерть порой спасает много жизней".

После ночного побоища, в котором пострадали ни в чём не повинные мальчишки, отношение полиции Деламара к урмианской помощи резко изменилось, хотя, насколько я знала, одобряющие такое содействие остались, просто не распространялись об этом. Сторонников возвращения Урма в состав Объединённого королевства стало меньше, но, возможно, если бы то ночное побоище закончилось гибелью шестнадцатилетнего Тома Далласа, наши власти повели бы себя по отношению к урмианам более жёстко. Может, Урму бы попросту не разрешили вернуться в состав королевства… Хотя вряд ли. Урмиане уже успели наладить со всеми четырьмя штатами Гринлендса достаточно прочные экономические связи. И всё же… Не навредила ли я многим, избавив Тома Далласа от преждевременной смерти? Не навредила ли я этим всему королевству?

Ладно, Терри, сказала я себе, переигрывать ты уже тут всё равно ничего не будешь. Наверное, мне действительно не хватает дальновидности и масштабности мышления, как любит говорить братец Тео. Я предпочитаю думать о конкретных людях, а не о всеобщем благе. Ведь в конечном счёте это пресловутое всеобщее благо складывается из счастья и благополучия конкретных людей.

Вспомнив магистра Гедеона, я уже в который раз задалась вопросом, догадывается он о моём даре или нет. По уставу Ордена, даже одного его подозрения хватило бы, чтобы Святейшая коллегия потребовала тщательного расследования, а это как правило заканчивается для подследственного отставкой — ведь даже при самом благополучном исходе репутация рыцаря оказывается испорченной. Магистр всегда содействовал моему продвижению по службе, при этом меня не оставляло чувство, что он знает обо мне гораздо больше, чем другие. Последний раз я виделась с ним год назад, когда только открыла своё агентство. "Лилит1? — спросил он. — И чёрная луна на вывеске… Странная реклама для сыскного агентства". — "Почему, монсиньор? Детективу приходится иметь дело с тайнами и тёмными сторонами человеческой натуры". Он сказал: "Лилит не открывает свои тайны смертным. Она хранительница тайн". Я с большим трудом выдержала его пронзительный (вот уж поистине орлиный) взгляд и постаралась направить разговор в другое русло: "В одной старой комедии было детективное агентство "Голубая луна". Однажды его владелице Мэдди Хейз приснился кошмар, где вместо этого названия на дверях появилась надпись "Чёрная луна". — "Помню, — улыбнулся Гедеон Фалкао. — Я люблю старые фильмы. Этот сериал друг подарил мне почти тридцать лет назад на день рождения. Качество не очень, но я то и дело с удовольствием его пересматриваю. Будем надеяться, что кошмар Мэдди Хейз не станет для тебя явью. Чёрная луна красуется и на твоём гербе. Что ж, это действительно твой символ. Как и грифон. Тебе же всегда нравились фантастические звери…"

Вспоминая этот разговор, я неизменно задумывалась, что он хотел этим сказать. Все считали, что в Сумеречном лесу на меня напал медведь. Знал ли магистр, что это был не медведь, а грифон? Знал ли он, какую роль это сыграло в моей судьбе? Какой дар я обрела, побывав в когтях чудовища… На одном из занятий по истории символов в науке и религии магистр Гедеон рассказал нам о шумерской богине Анзуд, которая, как и грифон, была полульвом-полуптицей. Будучи посредницей между людьми и богами, она украла у верховных богов Книгу Судеб, в результате чего в мире был нарушен порядок. И только бог войны сумел одолеть Анзуд, чтобы восстановить равновесие. Магистр Гедеон почему-то сделал упор на сходстве Анзуд с грифоном и при этом внимательно смотрел на меня. Что он обо мне знал, магистр Ордена тамплиеров? И почему покровительствовал мне, если знал или хотя бы догадывался о моём даре, о моей способности внести в этот мир хаос…

Возможно, занявшись поисками египетской кошки, я нарушу равновесие настолько, что даже сами боги не смогут ничего исправить. Но я всё равно ими займусь. В конце концов я должна хотя бы отработать щедрый аванс.