"Эрик" - читать интересную книгу автора (Ланцов Михаил Алексеевич)

Глава 13 Новый мир

Ну вот, и закончилась это странное и не самое приятное мероприятие. И теперь, покачиваясь в корабле, что шел в Боспор вместе со всей эскадрой, Эрик имел массу времени, дабы все обдумать и разложить по полочкам. В бытовом смысле произошло самое обычное дело – один правитель привел армию к стенам столицы другого правителя с целью выяснить отношения. Даже завершилось все совершенно традиционно – бойней и грабежом. Хорошая добыча, незначительные потери. В общем, можно только радоваться успеху и удаче, что сопутствовала ему в этом мероприятии. Доход от грабежа составил больше той суммы, на которую ориентировали эмиссары Деметры, имущество, вывезенное из Рима было оценено по самым скромным расценкам не менее чем в десять миллионов боспорских денариев. Стоимость двух тысяч восьмисот трех девочек и тысячи ста десяти мальчиков вышла в девять тысяч пятьсот девятнадцать денариев, что было каплей в море. Поэтому в Боспор Эрик вез помимо детей для интернатов, в которых из них должны были вырастить новых граждан его княжества еще и целый ворох полезного имущества на сумму порядка семи с половиной миллионов боспорских денариев, что в серебряном эквиваленте примерно равнялось 375 тонн серебра. Этот приз стал спасением его трещащей по всем швам экономики, сглаживая сильный скачек от роста потребления продовольствия в ближайшем будущем. Теперь уже гарантировано. Основной улов был в виде серебряных и золотых предметов церковного и бытового имущества, а так же дорогих тканей. Собственно те статуи, что он вывез из Рима, никто даже не стал считать за добычу. Однако они украсят его город и, в будущем, будут стоить очень солидно.

Но это в бытовом, обыденном плане, а при выходе на геополитические масштабы все меняется, причем кардинально. Фактически можно говорить, что произошла катастрофа евразийского масштаба, которая была неизбежна и необратима в силу высокой активности двух титанов эпохи – Эрика и Иннокентия. Одновременно они не смогли бы ужиться в одном регионе, и если не сейчас, то завтра вцепились бы друг другу в горло. К счастью для князя, по стечению определенных обстоятельств, первым допустил критическую ошибку папа римский, из-за чего его империя получила сокрушительный удар. Уничтожен тысячелетний центр христианства, его колыбель, то место, где его выковали в качестве общеимперской идеологии, аналогичной по спектру решаемых задач коммунизму или капитализму. От Рима остались только жуткого вида руины – обвалившиеся, выгоревшие здания, сливавшиеся в черную пустыню весьма унылого вида, которую, органично дополняла огромная братская могила. Дело в том, что трупы были захоронены неглубоко и в процессе их разложения по округе разносился убийственный аромат, делавший это место совершенно отвратительным. Молва очень быстро посчитала его проклятым, а потому еще до отбытия князя по окрестным тавернам стали множится сказки и небылицы. Самым умилительным был, конечно, сюжет, где фигурировали так называемые восставшие мертвецы, из числа тех, кто был проклят вместе с продавшим душу Иннокентием. Прямо ностальгия по глуповатым ужастикам нахлынула, каких он насмотрелся в прошлой жизни. Ключевым и самым важным стало то, что вместе с папой погибла практически все руководства аппарата церкви – этот эффект был сравним с отсечение головы у человека. Дело в том, что сама структура этой идеологической системы развивалась из некоего единого центра, то есть все нити протягивались в разные стороны из одного единого мотка, практически из клубка. Теперь его не стало, да мало того, сам факт существования дискредитирован настолько, насколько это было возможным. Как поведут себя нити? Смогут ли воссоединиться в единую сеть? Здесь следует отметить ситуацию с положением церкви в каждом отдельно взятом государстве. Фактически, в условиях теократического государства с религиозно обусловленной монархией получалось двоевластие, когда контроль над народом делили между собой монарх и глава церковного аппарата на этой территории. Само собой – это приводило к устойчивому конфликту, который протекал в латентной, скрытой форме. Основным козырем церкви на местах было то, что она опиралась не только на свои местные ресурсы – финансовые и людские, но и на глобальные, системные, которые на порядки превосходили возможности любого из монархов. Подобный расклад сил был абсолютно ясен для тех, кто не обладал тыквой вместо головы, и потому монархи отношения старались не обострять. Лишь немногие из наиболее могущественных сюзеренов Европы могли открыто противостоять церкви. Таким был, например, император Священной Римской Империи Фридрих Барбаросса. Однако это ни говорит о том, что все население было глубоко верующим и преданным идеалам христианства. Как раз напротив. В нашем случае имелось две плоскости расслоения. Первая заключалась в том, что христианами или прикидывающимися ими была к тому времени в основном только знать. А среди простого люда вера еще совершенно не окрепла, да и не прижилась местами. Вторая плоскость заключалась в том, что в начале 13 века были еще очень сильны не только религиозные течения, имевшие место до принятия в Европе новой веры, но и формы разного характера внутри самого христианства. Самым ярким примером последнего являлись катары, но они были не одиноки, разнообразие направлений было столь многоплановым, что удержать их в неком едином русле можно было только силой. Что, собственно, Иннокентий и стал претворять в жизнь. И именно поэтому его правление позднее будут считать расцветом католической церкви. А теперь же, когда нет ни его (его убили из жалости, когда увидели, во что он превратился), ни Рима, ни единого центра управления полетами, организовать эту самую силовую линию для достижения единообразия в вере будет практически невозможно. Но это не самое важное. Потеряв внешнюю поддержку, местные центры христианства в ближайшее время начнут стремительно подминаться региональной светской властью и, либо отойдут к другому христианскому полюсу – православию, либо сформируют новый полюс (что маловероятно, но возможно), либо станут придатками государственного аппарата, то есть займут свою естественную нишу в структуре управления. К чему это приведет? На первом этапе это приведет к потере некой консолидирующей силы, что сможет задавать тон общеевропейской политики. А после преодоления первичного шока – к выстраиванию новых механизмов регионального и межрегионального регулирования. И если все пройдет так, как нужно, то ключевым станет механизм финансового и военно-политического взаимодействия. Иными словами, Casus Belli, связанный с религией, канет в Лету. То есть, мы получим выход на следующий виток развития не только Европы, но и всей человеческой цивилизации. Очень важным моментом было то, что форвардом и новым мировым военно-политическим, экономическим и научным центром Европы должен стать Боспор, который находился практически на пересечении значительного числа транспортных магистралей, пронизывающих всю Евразию. Должен, правда, не означает, что станет, но шансы занять эту нишу у него все были. Что же касается православия, то очень важно будет не дать ему окрепнуть и занять нишу Рима, за роли и место которого теперь сцепятся священники вплоть до последней крайности. Ключевой задачей при достижении этой цели будет подчинение центра этой идеологической системы непосредственной воле Боспора. Самым простым решением станет создание этого центра на своей территории. То есть что-то вроде Ватикана, который планировал Муссолини, только с еще более ограниченными возможностями и масштабами самостоятельной деятельности. Пойдет ли на это патриарх? Наверное, так как всего пять лет назад его центр был так же, подвергнут серьезному опустошению. И если читатели помнят, одним из главных действующих лиц в этом благородном процессе был Эрик. Наш пострел, как говорится, везде поспел.

Что касается ислама, то на данный момент первичный халифат лежал в руинах, а некоего нового консолидированного мира мусульман еще не сложилось, поэтому нужно, где своими силами, где силами тамплиеров этому помешать. Само собой, разбойники должны нечаянно напасть на Мекку и Медину и оставить там лишь руины. Ибо нет никакого резона оставлять им реликвии и места поклонения. Если посмотреть на расклад сил в военно-политическом ключе, то в исламском мире на 1209 год было три полюса – Египетский и Иконийский султанаты и Персия. Ключевую геополитическую роль в нашем случае играли только первые два фигуранта. Это приводило к необходимости ряда действий. Во-первых, нужно не допустить их союза, то есть приложить все усилия для того, чтобы отношения между Иконией и Каиром стали как можно прохладнее. Во-вторых, нужно организовать внутри этих государств пятые колонны, то есть силы, стремящиеся к отделению и разрушению целостности этих достаточно могущественных держав. То есть найти каких-нибудь болванчиков-идеалистов, что стремятся к чему-нибудь вечному, доброму и светлому, которых всегда в большом количестве можно найти в любом государстве. И задействовать их на благо укрепления общечеловеческих ценностей ну и какого-нибудь прочего клинического бреда. Касательно Египта тут возникал замечательный союзник в лице христианской Эфиопии, в Малой Азии мы имели целый спектр сил – Киликия, Тамплиеры, Грузия, Трапезунд, Никея, Латинская империя. Можно было даже Болгарское царство подключить, но это будет только в крайнем случае, так как оно выступает северо-западным щитом проливов, то есть сдерживающим фактором для Венгерского королевства и Священной Римской Империи. Так что вот как-то так и получается, что одним небольшим, но решительным шагом, мир проваливается в новую эпоху. Хотя он еще этого и не понимает, что, собственно, традиционно и не удивительно. Пройдет немного времени и все встанет на свои места, ну а пока довольно и того, что ситуацию понимает Эрик и может использовать ее для пользы своих интересов.

Это что касается общих вопросов. Однако были и другие. Разгром неаполитанского ополчения на Аппиевой дороге и битва с крестоносцами, на поле к северу от Рима, что произошли несколько месяцев назад, показали, назревшую необходимость перехода к огнестрельному оружию. Причины были просты. Касательно артиллерии сказалось серьезное ограничение по надежности, ибо тенсионная конструкция показала себя совершенно ненадежной – по итогам кампании оказалось, что было заменено сорок три метательные рессоры на 24 орудиях. Это очень солидный процент поломок. Фактически, за время боевых действий в Риме все тенсионные орудия полностью сменили свои упругие элементы в связи с их поломкой. Это не считая серьезного ограничения на мощность конструкции и начальную скорость снаряда. Поэтому в нашем случае даже дульнозарядные гладкоствольные орудия пойдут "на ура". И медлить с этим не стоит, так как нужно не только отработать их применение, но и обеспечить сопутствующим снаряжением и оснащением. Осадное же орудие после действий при Херсонесе так износилось, что его дальнейшее использование оказалось совершенно невозможным. Оно так и осталось стоять рядом с Арсеналом Боспора. Касательно ручного оружия поломок практически не было, то есть арбалеты вели себя исключительно надежно, видимо, это было связано с небольшими мощностями. Однако появилась проблема дальнобойности и скорострельности. Нужно было обеспечить большую плотность обстрела на большую дальность с сохранением убойности. Было два пути решения этой проблемы. Либо разворачивать производство гладкоствольных казнозарядных ружей, которые при чуть меньшей точности, нежели у арбалетов, давали бы большую скорострельность, убойность и дальность залпового огня. Либо пробовать освоить производство нарезных казнозарядных ружей, то есть по сути винтовок. В этом случае мы получали бы большую дальность прицельного огня, то есть, по меньшей мере, порядка 400 метров, ну и все остальные положительные качества, описанные для гладкоствольных казнозарядных ружей. Проблема была только одна – технологическая, так как изготовить несколько тысяч качественных винтовок при имеющемся уровне науки и техники задача прямо скажем – нетривиальная. Настолько, что можно смело требовать себе звание трижды героя социалистического труда, если эту задачу удастся выполнить хотя бы за десятилетие.

Смех смехом, но требовался серьезный технологический прорыв. Да, у князя в конце 1209 года было уже запущено больше трети новой металлургической фабрики, которая сама по себе должна была стать технологическим чудом. Но она давала несколько не тот эффект. Безусловно, получалось "быстрее, выше, дальше", но без выхода на новый технологический уровень. В чем заключалась сложность производства винтовок? Она упиралась в две проблемы, причем если первая, связанная с крайней трудоемкостью изготовления сложных предметов из стали путем сверления и фрезерования, еще как-то решалась, то вторая, связанная с точностью обработки как механической, так и термической, была по большей степени просто тупиковой. И это только в небольшом сегменте металлообработки. А вообще трудностей была масса. Винтовку или даже гладкоствольное казнозарядное ружье нельзя было сделать "на глазок". Нужно было выводить имеющиеся рабочие группы при Академии, по секциям физики и математики на новый уровень. Чем они занимались до того? Изучали старинные трактаты, систематизировали знания и кое-как дорабатывали старые конструкции, многим из которых было больше полутора тысяч лет. Да, примитивная работа, но начинать они с чего-то были должны, так как изначально представляли собой совершенно необразованных энтузиастов. Это смешно, но они за те несколько лет, что их гоняли Эрик и Морриган, смогли только-только разобраться с латынью до приемлемого уровня, научиться нормально считать и кое-как чертить. Ах да, вы не в курсе, как такового черчения в те времена не было, так что ребята по несколько часов в день занимались освоением изобразительного искусства. То есть они усаживались поудобнее, перед ними ставили предмет сложной формы, и каждый его зарисовывал со своей стороны. Потом совместно разбирали результаты, искали ошибки, думали, как их избежать. А на следующий день менялись местами. В процессе они смогли открыть некоторые закономерности оптики и сделать ряд весьма полезных наблюдений в области изобразительного искусства и черчения. Так что, с горем пополам, они научились хоть как-то отображать трехмерные объекты на бумаге. Но не будем плакаться, все, конечно, было плохо, и без слез на эти достижения смотреть было очень сложно, но нужно двигаться вперед. Поэтому уже в феврале 1210 года было создано первое конструкторское бюро в этом мире, в составе которого числилось пятнадцать человек: физиков и математиков. Да, именно конструкторское бюро, вы не ослышались. И перед ним была поставлена вполне конкретная техническая задача – создание конструкции, позволяющей решать определенные задачи. Князь решил взяться сразу за наиболее сложное решение, то есть попробовать изготовить казнозарядную винтовку, а потому, собрав их, он объяснил на пальцах принцип работы механизма, который они должны будут сконструировать. Мало этого, даже показал несколько примитивных опытов, для чего не только самостоятельно изготовил немного пороха, но и заказал небольшую запаянную трубку на фабрике и продемонстрировал им примитивное огнестрельное оружие класса "поджиг". Ну и напутственные слова о том, что они луч знаний в этом темном мире и все человечество (Как без него?) возлагает на них все свои надежды и чаянья, а также прочую аналогичную ахинею суммарно на полчаса промывания мозга. В общем, ребята загорелись. Теперь главное, чтобы они героически не погибли во время экспериментов.

Своя, не менее сложная задача стояла и у научно-исследовательского центра химии, что уже полтора года вел свою весьма бурную деятельность. В этой области у нас было две проблемы. Первая – порох, вторая – капсюль. В принципе, порох и так был известен от китайских и корейских рабов, захваченных в Святой земле и прибившихся к команде князя. Безусловно, чтобы не выставлять князя каким-то чудесным изобретателем. Но он был совершенно отвратительного качества и перед НИЦ Химии стояла вполне конкретная задача – повысить качество продукта. Причем не только в области его химического состава, но и механически, то есть, найти способ гранулирования. Вторая проблема была, мягко говоря, крайне сложной. Дело в том, что инициирующих взрывчатых веществ ударной типа было не только не известно, но и, в общем, не очень понятно, что это такое. Если с порохом еще кое-как было понятно, то тут совсем никак. К середине 1210 года был получен гранулированный дымный порох вполне приемлемого качества путем простого и обыденного эксперимента. В частности сам процесс гранулирования был решен посредством сжижения рафинированным спиртом размолотого в пыль порохового порошка, с последующим протиранием через сито и сушкой в хорошо проветриваемом помещение с комнатной температурой. Выход получался небольшой, выделенные три химика в отдельную лабораторию смогли выдавать по два килограмма этого ценного продукта в сутки, но его пока хватало. Что же касается создание капсюля, то пошли совершенно традиционным методом исследования, под названием "научный тык", экспериментируя с разными реагентами. Как это ни странно, но результат был получен, правда после гибели пяти химиков – два отравились, три взорвались. Так вот, брали самое обычное коровье молоко, добавляли в него винный уксус, настаивали около полусуток. Полученную сыворотку отделяли от воды и обрабатывали азотной и серной кислотами, смешанными в пропорции 4 к 6, после чего состав нейтрализуется содой и разливается по формам. Ничего особенно выдающегося, но срабатывает после полного застывания практически без осечек, да и порог чувствительности вполне терпимый, то есть, от тряски не взорвется, да и падение на пол переживет, ежели без деформации особой обошлось. Так что уже в ноябре 1210 года была изготовлена первая партия капсюлей для экспериментов в конструкторском бюро, где сразу же приступили к экспериментам с гильзами. По началу хотели делать выклеиваемые из лент тонкой шелковой бумаги гильзы, усиленные металлическим донцем. Но опытным путем пришли к тому, что процент затрудненной обтюрации этих конструкций после выстрела слишком велико. Поэтому на опытное производство фабрики был размещен заказ на гильзы из латуни. А это оказалось не простое дело. В начале, фабричные мастера, проявив не дюжую смекалку решили их вытачивать на станке из латунных болванок. Расход материала, времени и сил это давало поразительный, а один рабочий умудрялся сделать не более двух гильз за рабочую смену в 12 часов. Это если еще не учитывать брак, который превышал все доступные пределы – выход готовой продукции не превышал 10% от стартовых заготовок. Пришлось вмешиваться Эрику и с горем пополам в январе 1211 года смогли изготовить первую опытную партию цельнотянутых горячей штамповкой гильз. Брак тоже был, и существенный – более 60% заготовок рвалось или неравномерно вытягивалось, но скорость получения искомого продукта и трудозатраты были значительно выше. В процессе отработки технологии получилось реализовать схему поэтапной вытяжки, когда заготовка проходила аж двадцать этапов штамповки, между которыми она отпускалась. Очень трудоемко, не очень быстро, но зато давало девяноста семи процентный выход готовой продукции, даже с учетом не очень качественной латуни. Гильза изготавливалась цилиндрическая, с закраиной под калибр десять миллиметров и длинной семьдесят. То есть напоминала современную гильзу патрона 12/70. Выход гильз по новой схеме с одного опытного потока составило примерно пятьдесят в час, но их много было не нужно, а потому линию продолжили дорабатывать, а для экспериментов решили довольствоваться двумя сотнями гильз. С пулями особенно не мудрили, остановив свой выбор на овальных, имеющих соотношение длинны к диаметру – один к трем. Так что, март 1211 года был встречен достаточно перспективно в плане разработки толкового огнестрельного оружия.

Саму винтовку с подсказки Эрика решили делать с продольно-скользящим затвором, правда его горе-конструктора и что такое затвор не понимали особенно, поэтому князю приходилось по несколько часов в неделю проводить в КБ с целью оперативного контроля и направления их работы. Он сам был, увы, не оружейник, а потому имел представление о конструкции подобного затвора лишь общее представление, собственно как и большинство современных мужчин, которые хоть немного увлекаются военным делом. Запирание затвора было реализовано без изысков – упор основание рукоятки в выступ ствольной коробки. Просто и надежно. Конечно хотелось намудрить что-нибудь с боевыми упорами, но сложность изготовления ствольной коробки, затвора и прочих деталей в этом случае резко возрастала. Короче говоря, после года увлеченного изобретения велосипеда, как эту деятельность про себя называл Эрик, получилось получить что-то более-менее адекватное под подошедшую к тому времени патрон. Проблема была за стволом. После массы экспериментов со сверлением ствола из цельной, кованной заготовки пришлось от нее отказаться. Просто не получилось выдержать вектор сверления на нужных длинах канала. То есть, больше 300-350 мм ну никак не получалось, чего было крайне не достаточно. В связи с чем пришлось пойти весьма жутковатым дедовским путем. Смысл заключался вот в чем – на оправку из закаленной высокоуглеродистой стали навивали раскаленную тонкую стальную ленту. После чего – проковывали. Однослойный вариант получался очень грубым, поэтому в конечном итоге остановились на многослойном навивание с разными направлениями витков. После нескольких разогревов и проковок получался навитой ствол, ленты которого между собой были скреплены кузнечной сваркой. Освоить то освоили, только толку оказалось мало – оказалось, что подобные стволы не только обладали достаточными прочностными характеристиками, да и кучности не давали. Это при том, что на изготовление одного ствола уходило более трех дней, даже учитывая тот факт, что как такового сверления нарезки не было – использовалась восьмигранная полигональная оправка для навивания ленты. Так что, после отстрелянного десятого ствола, что начал давать разброс больше двадцати сантиметров со ста метров дистанции уже с двухсот двенадцатого выстрела пришлось отказаться от этой технологии. Долго, дорого и не эффективно. Пришлось экспериментировать с глубоким сверлением. За основу был взят серьезно доработанный токарный станок. Дело в том, что при такой обработке возникала серьезная проблема стружки, которая требовала удаления. Да и разогревалось сверло не слабо, даже при малых оборотах. Ключевая особенность была в сверле и вообще – узле связанном с ним. Оно для того времени представляло собой просто чудо техники, так как имело очень сложную структуру не только в области наконечника, но и по всей своей длине. Г-образный стержень выполнял функцию жесткого элемента, к который, оловянным припоем припаивался к внутренней стороны стальной трубки с внешним диаметром чуть меньше десяти миллиметров. Параллельно ребру жесткости укладывалась с тем же припойным фиксатором тоненькая медная трубка, с внутренним диаметром порядка двух миллиметров. Это чудо было самым сложным элементом, потому как была очень сложным и трудоемким продуктом, над изготовлением которого из очень тонкого медного листа трудились вручную. Так вот, стебель сверла представлял собой стальную трубку, внутри которой было профильный элемент жесткости и тонкая медная трубка. Наконечники сделали сменные. Смысл был вот в чем. Сбалансированная заготовка вращалась на малых оборотах без биений и особых колебаний. К ней со стороны дула подводилось сверло и очень малым нажимом подавалось вперед. По медной трубке, что была длинней сверла и подключалась через к небольшой емкости, в которую в ручную накачиваю масло, обычное растительное масло, которое поступая по медной трубке не только охлаждает головку сверла, но и занимается выведением стружки. Благо, что там из-за характера сверления получалась мелкой и немногочисленной. Система ниппель! Но эта "городуха" сделала свое дело и 5 августа 1211 года на опытном производстве металлургической фабрики смогли получить кованный ствол с длинной канала ствола в шестьсот миллиметров посредством сверления. При этом качество ствола оказалось вполне удовлетворительным, при том, что сверлили его около трех часов.

Успешно освоенное сверление была не единственной проблемой при изготовлении винтовки. А с нарезкой, увы, пока все эксперименты проваливались, ибо резко повышался износ и повторялся горький опыт навивных стволов. Поэтому десятого сентября 1211 года переоснастив патроны круглыми свинцовыми пулями калибра двенадцать миллиметров и собрав уже не винтовку, а ружье с новым стволом, что после сверления полировался посредством малых шариков, цементировался изнутри и закаливался, начали тестовый стрельбы до падения кучности. За десять дней, выстрелив две тысячи четыреста десять раз ружье дало падение кучности всего на десять процентов, то есть, по ростовой фигуре попадало с дистанции ста метров. При этом на дистанции двести метров разброс пули не превысил сорока сантиметров, то есть, сохранялась достаточная точность при залповой стрельбе по плотным пехотным построениям. Первого октября стрельбы продолжили. Перерыв был вызван расходом всех изготовленных боеприпасов. Седьмого октября достигли пределов кучности новой конструкции – в три тысячи двести девять выстрелов, то есть, больше 50% выстрелов на дистанции ста метров уходило "в молоко". Скорострельность получилась тоже неплохая – порядка двенадцати выстрелов в минуту. Все бы хорошо, только изготовление ружья оказалось титаническим трудом, то есть, "с нуля" на изготовление одного экземпляра уходило две недели. Это очень и очень много, а потому, увы, пока на вооружение его было нельзя принимать. Да и с нарезкой хотелось разобраться, ведь если винтовка будет давать на отказ хотя бы полторы тысячи выстрелов с сохранением больше пятидесяти процентов попадания на дистанции четыреста метров, то это будет уже хороший результат. Короче – работать еще и работать.

Вообще 1210-1212 года были достаточно продуктивны. Запустили фабрику на полную мощность. Развернули процесс модернизации перегонного и бумажного производство, результатом которого должно было стать развертывание двух новых фабрик в 1214 и 1215 годах соответственно. Одновременно с этим было развернуто и разворачивалось на уровне малых мануфактур еще двадцать три производства. При том, что общая численность рабочих достигла тридцати тысяч человек. Работа кипела очень бурно, переживая небывалый подъем от массового вливания новых рабочих рук – уже к концу 1212 года, за счет выполнения договорных обязательств, население Боспорского княжества пополнили сто сорок тысяч человек. Помимо всего прочего, за указанный период, произошло три серьезных события, которые серьезно накренили баланс сил в Европе. А теперь о них подробнее.

Первым событием стало посольство в начале октября 1210 года от графа Раймунда IV Тулузского, который был самым влиятельным сюзереном Окситании. Ведь именно Эрик полгода назад не только положил конец крестовому походу против альбигойцев, что жили в тех краях, но и разгромил заодно их самого страшного врага – папу римского Иннокентия III, и его подручного – Симона сеньора де Монфора. Граф, находящийся между Арагоном и Францией, как между молотом и наковальней, а потому, впечатленный успешной военной кампанией вдали от своих земель, решил искать на берегах Тавриды союза. Возглавлял посольство Раймунд Роже граф де Фуа, его вассал и один из непосредственных участников боевых столкновений с армией де Монфора.

– Ваше Сиятельство, удобно ли вы расположились? – Эрик поприветствовал Раймунда Роже и жестом пригласил его присесть рядом с ним в небольшое, но удобное кресло. – Я пригласил вас побеседовать с глазу на глаз, так как все эти пышные приемы не для обсуждения дел. А вы, как я понимаю, прибыли ко мне не для того, чтобы поднести сувениры и искренние заверения в дружбе сюзерена Тулузы?

– Да, Монсеньор, вы совершенно правы. Мой сюзерен направил меня во главе этого посольства к вам, дабы искать дружбы.

– И всего-то? Мой друг, вы лукавите. Я не люблю подобные игры, и мы не при французском дворе, говорите прямо, ибо от этого пользы будет значительно больше.

– Он хочет союза, военного союза.

– И чем мы сможем быть полезны друг другу, находясь так далеко?

– В случае какой-либо угрозы Раймунд может выдвинуть войска вам на помощь, а вы нам. Вы продемонстрировали всей Европе, что ваши слова не расходятся с делом.

– В последнем я не сомневаюсь, а вот насчет Тулузы… Сколько воинов может собрать ваш сюзерен? Не ополчения из полуголых и голодных крестьян, которые пригодны лишь в качестве мишеней для стрельбы из лука, а воинов при доспехах и оружии?

– Думаю, около двух тысяч.

– А сколько из них будет хотя бы в видавшей виды кольчуге?

– Монсеньор, я думаю, что таких будет около пяти сотен человек, больше дворян в подданстве моего сюзерена нет.

– Дворян? Следовательно, из ваших слов я могу сделать вывод о том, что он может выставить пятьсот рыцарей и полторы тысячи вооруженных слуг, снаряженных стеганными акетонами. Я прав?

– Да, совершенно точно.

– Да уж, большая армия. – Эрик откинул голову и задумчиво посмотрел в потолок. – Когда я выходил на Рим, у меня было три с половиной тысячи воинов, снаряженных в латные доспехи. А в княжестве оставалось еще восемьсот при луках, копьях и металлической чешуе. Все мои явные враги рядом с домом были разбиты или запуганы, но при этом, особенно подчеркну, при этом, я переживал, что могу прозевать гостей. Честно говоря, я не вижу, чем ваш господин может помочь мне в военной кампании. Вокруг вас враги, армия слаба, денег очень мало. Вы слабы и представляете собой лакомый кусочек для ваших соседей. Вы хотите, чтобы я стал вашим щитом от их аппетитов?

– Монсеньор, вы… Вы не так меня поняли…

– А что тут непонятного? Вам нужен союзник, чтобы выжить, так как Франция и Арагон растащат вас по кусочкам. По крайней мере, они сильнее вас и не скрывают своих аппетитов. Это просто, ясно и очевидно. Я хороший союзник, потому что у меня сильная армия и успех в битвах, но вам нечего предложить мне. Даже вассалитет, который мне совершенно не нужен, ибо эта головная боль у черта на куличиках мне совершенно ни к чему. Ведь так?

– Да… Так… Монсеньор, вы же это и так знали. Зачем вам этот разговор? У вас есть какие-то предложения?

– Есть. Раймунд, я люблю играть по-крупному. Рим пал, Константинополь в руинах, Европа в смятении. Что вы собирались сами делать в ближайшее время? Ну, если, например, я откажусь от союза.

– Да жили бы, как и раньше. Хотя нет, как раньше уже не получится. Мир слишком изменился. Честно – я не знаю, что бы мы делали. Однозначно только то, что мы пробовали бы выживать. Как вы заметили – мы слабы, но не настолько, чтобы опустить руки и тихо умереть.

– Хорошо. – Эрик выдержал небольшую паузу. – Как я уже сказал, два вековых центра христианства пали. Как вы, наверное, понимаете, заслуженно, так как вместо заботы о душах людей занимались политикой, войной и финансами. Ваш старый друг епископ Урхеля тому яркий пример. Тот колосс, что выстраивали по кирпичикам со времен императора Константина, не выдержал ударов судьбы и рухнул, оставив людей без веры. С одной стороны, это хорошо, они больше будут думать, что пойдет только на пользу экономике, то есть нашему с вами благосостоянию. С другой стороны, они окажутся совершенно неуправляемыми. У себя я пока справляюсь, ибо смог железной рукой навести дисциплину и порядок буквально во всем. Но так будет не везде и не всегда, – князь снова выдержал паузу. – Вы понимаете, к чему я клоню?

– Не совсем. Что-то смутное угадывается, но… Подождите-ка! Так вы хотите повторить дела Константина? – Раймунд был удивлен и поражен.

– Именно. – Эрик сухо улыбнулся. – И предлагаю в Боспоре собрать Собор. Я собираю осколки ортодоксальной церкви, тамплиеры – осколки католической, вы альбигойцев и, если пожелаете, вандесов. Впрочем, состав участников можно свободно обсуждать. Где после определенной работы будет не только выбран новый глава христиан, но и создан новый, единый центр для всего христианского мира. Правда, уже несколько иной, нежели раньше. Светская власть должна быть у светских правителей, пусть священники занимаются душами и несут практическую пользу людям.

– Как вы хотите это реализовать?

– За право посвящать свою жизнь культу они должны платить светским властям. Я думаю, достаточной платой будет, если они будут за свой счет обучать всех желающих детишек чтению, письму и счету. Да, опасная затея, ибо образованными людьми управлять сложнее, но затея того стоит, так как образованные люди могут сделать намного больше и лучше, нежели их братья, живущие без света знаний. Церковь станет не привилегией, а тяжелым трудом во благо всего общества, причем бесплатным.

– Но священники же в итоге накопят богатства и смогут снова начать играть в вершителей людских судеб. Стравливая одних добрых людей с другими.

– Это как раз решить очень просто – они примут устав, подобный тому, что принимают монашествующие ордена, в которых будет ясно и четко обозначено то имущество, каким они могут владеть. В уставе же прописать, что изменение устава возможно, только если на соборе присутствуют все делегаты, а также все представители от светских властей, на землях которых действует церковь и народ в едином порыве единогласно желает его изменения. Подобный подход очень серьезно ограничит свободу маневра у хищников в рясе.

– А что это дает нам с вами? – Роже задумчиво смотрел в окно.

– Как что? Мы становимся фундаментом новой общеевропейской церкви, которая вновь, как это было пятьсот лет назад, сможет объединить Европу. Что же касается конкретно вашего сюзерена и меня, то нам это принесет новый статус – королевские короны. Думаю, Раймунд не откажется от перспективы создания Окситанского королевства, да и мне пора бы уже этим вопросом вплотную заняться. И союз между нами будет несравнима крепче, нежели просто военный или политический.

– Монсеньор, – Раймунд Роже встал и, сделав несколько шагов к окну, обернувшись внимательно посмотрев в глаза Эрику, – вы предлагаете даже больше, нежели то, на что мы могли рассчитывать. Я немедленно отбываю в Тулузу. Думаю, с подобными делами тянуть нельзя, ибо брожения уже идут по просторам Европы. Если мы можем это сделать, мы должны это делать. Иначе мы будем не лучше жалкого пса, что, поджав хвост, скулит от страха под забором.

– Безусловно. Но помните об аккуратности, даже в спешке не стоит заниматься ломкой дров, тогда как их можно напилить.

– Хорошо, Монсеньор, я буду осторожен. Если мы все обговорили, то я немедленно начну приготовления в дорогу.

– В добрый путь.

– До свидания.

Вторым серьезным событием стал решительный успех в делах Антонио, иными словами – появление по настоящему своего, нового флота. В марте 1211 года эскадра состоящая из флагмана "Афина" и четыре систершипов "Артемида", "Афродита", "Амфитрита" и "Аура" вышла для больших учебных маневров в Средиземном море. Ее возглавлял самолично бывший пират, который ныне, с легкой руки Эрика, именовался адмиралом, которым в Боспорском княжестве теперь именовались командиры корабельных групп числом более трех. В общей сложности эскадре предстояло пройти больше пятидесяти тысяч миль и летом 1212 года вернуться в столицу княжества. Во время плавания требовалось не только отработать слаженность и взаимодействие экипажей и кораблей в море, но провести обширные картографические работы. Каждый корабль оснащался астролябией и компасом. Как следствие этого, ключевой задачей капитанов и штурманов являлась необходимость научится ориентироваться в море по этим приборам, а так же освоить прокладывание курсы с компенсацией ветра и течения. Не самая простая задача, но решаемая, так как именно эти экипажи в 1213 году, после ремонта кораблей, в дальнее плавание к берегам Америки. Предстоящее многомесячное и весьма напряженное плавание стало большим ходовым испытанием для новых кораблей, названных нависами, но бывшими в своей сути серьезно доработанными гафельными, двухмачтовыми шхунами. Эти небольшие корабли для того времени стали просто чудом судостроения, так как везя помимо штатного снаряжения еще до двух сотен тонн полезного груза выдавали под 12 узлов, а порожняков – все 14. В их строительстве использовали хорошо просушенный и проморенный корабельный лес, персидский дуб, всевозможные металлические крепления (преимущественно латунные) и легкие паруса из плотной шелковой ткани. Экипаж кораблей был не многочисленный и составлял по штату 42 человека, правда в дальний поход он отправился с усилением – эскадре выделили целую пехотную роту, то есть экипаж колебался от 110 до 90 человек. Изюминка нового флота заключалась в том, что при всей своей внешней простоте сложность копирования этих кораблей была чрезвычайно высокая, ибо технологических новинок было столь много, что и за последнюю тысячу лет такого количества не набегало. А главное – почти все они были не явными. Но на этих пяти кораблях судостроительная кампания не остановилась, а потому эскадру провожала в дальний путь партия систершипов такого же числа, что строилась на тех же самых стапелях Боспора верфи. Увы, хотелось бы быстрее и больно, но остро не хватало качественного строительного материала, а делать корабли, что развалятся через пару лет не было никакого желания.

Третьим большим и весьма важным событием стало собрание в июне 1212 года совета делегаций русских земель в Боспоре. Созданная днепровская торговая магистраль, серьезное оживление торговой деятельности, а так же очень резонирующая программа по обмену доспехов на холопов и челядь сделали свое дело. Эрика стали воспринимать если ни как своего, то как дружественного князя, который не лез во внутренние дела русских земель, занимаясь лишь обоюдовыгодной торговлей. Конечно, особенно прозорливые догадывались о том, что этот крепкого вида германец со выдержанным, холодным взглядом имеет прямое отношение к гибели Романа Мстиславича и Ивана Всеволодовича, но никаких следов указывающих на его причастность к этим делам у них не было. Да даже если это и так – подобные дела только на пользу пошли, так как гибельная усобица немного поостыла перед неизвестным врагом, что так аккуратно и тихо успокоил самых шумных драчунов. Но вернемся к собранию делегаций. Ключевым вопросом совета стала торговля и способы ее организации. Эрик преследовал вполне конкретную цель – создание единого экономического пространства, центром которого должен был стать Боспор. Для реализации этой затеи князь предложил создать транспортную компанию на паях и ввести единую оборотную монету. Компания была нужна для того, чтобы можно построить нормальные волоки, серию укрепленных постоялых дворов и прочую необходимую инфраструктуру для упрощения торговых операций. Да и налоги как-то упорядочить и привести к единой системе учета, смысл чего сводился к концепции централизованного сбора транзитно-транспортного налога компанией, и она его пропорционально делила между всеми пайщиками. Расчет решили производить ежегодно, по подведению баланса. Налог вводился небольшой и твердый, а купец, уплативший его торгово-транспортной компании, освобождался от аналогичных сборов всех во княжествах – участниках. Этим достигался особый интерес для иностранных торговцев, а так же для развития внутреннего рынка в русских землях, ибо создание достаточно надежной и стабильной системы позволит больше вовлекать крестьян в товарный оборот. Да и вообще – способствовало бы экономическому росту и конкретной прибыли непосредственно для князей участников. Собственно эти мысли и были изложены в письмах, которые стали основанием для созыва совета. Как обстояли дела сейчас? Торговцы тайком пробираясь по земле тех или иных княжеств, старались всеми доступными способами избежать налога, который представлял собой весьма солидную сумму. А иногда и откровенный грабеж со стороны князей. Теперь же, княжества выступали как пайщики единого дела, внося первоначальные средства в оборот компании, которая решала массу наболевших вопросов. Зачем это было нужно князьям? Все примитивно – это увеличивало суммарно торговые сборы с транзитных купцов, а также оживляло торговлю не только по всей Руси вообще, но и в их землях в частности. А введение единой монеты, которой стал, как это не удивительно, боспорский денарий, позволило устранить менял из торговых оборотов на территории единого торгового пространства, что раскидывалось от балтийских до черноморских берегов, чем снизить общий процент транзитных издержек. В связи с тем, что полномочий у участников совета было не так много, было решено, что после выработки общих решений отправиться по домам для консультаций с непосредственными руководителями. А в феврале 1213 года снова собраться для работы уже с конкретикой.

Двадцатого мая 1213 году умер Остронег, следом за ним, десятого июня, умер Рудольф. Это стало настоящей трагедией, причем не столько личной, сколько организационной, ибо оказались вакантными позиции ректора системы интернатов и командующего армией. Проблема заключалась в том, что ставить на их место было некого, так как тот же Георг, сын Рудольфа, хоть и был неплохим офицером, но не обладал таким же опытом и такими же широкими познаниями в области военного дела, как и его отец. К тому же оба соратника князя умерли при весьма загадочных обстоятельствах, которые наводили на определенные мысли. Впрочем, только мысли, ибо никаких более-менее адекватных спецслужб в распоряжение князя не было, так что провести серьезное следственное мероприятие Эрик не мог в силу нехватки инструментов. Да какие там инструменты, он уже разрывался на части, пытаясь успеть везде и постоянно не успевая. В общем, в один из июльских вечеров он взял из аптечки бутыль рафинированного спирта, велел принести ему несколько литров яблочного сока, жареного мяса и пару лимонов, после чего закрылся в своем кабинете и стал не спеша пить. За полночь пришла Морриган, которая испугалась, что ее мужу стало плохо, и, воспользовавшись двумя дружинниками, взломала дверь и вошла внутрь. За столом лежал мертвецки пьяный Эрик и мерно храпел. Запой длился неделю. Для двора он представлял собой весьма необычное явление, особенно в той части, когда князь, нагишом бегал по дворцу с топором за неудачливым слугой, что имел наглость заявить, что, дескать, хватит пить. В общем – подурил он хорошо. К счастью Морриган догадалась привести его в чувство просто разбудив утром ушатом ледяной воды и простым возгласом "Война!". Как ни странно это подействовало и Эрик собрался и стал себя приводить в порядок, а ближе к обеду, разобравшись, что сделала его жена, тихо подошел к ней, обнял и шепнул на ухо "Спасибо". Проведя себя окончательно в порядок князь взялся за решение накопившихся проблем. В частности – реформирования корпуса городской милиции, создания двух спецслужб, артиллерией, навигацией и подготовкой к Собору всех христиан, который должен пройти уже летом следующего года в его столице. А теперь по порядку.

В августе 1213 года стало ясно, что продовольственный кризис преодолен – рыболовные хозяйства теперь выдавали в пересчете на год порядка ста тысяч тонн морепродуктов, поля на Таманском полуострове полностью покрывали все запросы в зерне княжества, а в районе Боспорского полуострова стало организованно развиваться огородное хозяйство. То есть, теперь репка, редька, морковка и прочее стали поступать на внутренний рынок по весьма скромным ценам. Так что, с голоду теперь народ не помрет. Но это было только одним следствием данного положительного результата. Вторым стало то, что высвободились солидные средства в общем торговом балансе, которые можно было направить на реформирования ряда важных социальных структур. Поэтому уже 15 августа 1213 года на базе находящегося в запустении секретариата государственной безопасности было развернуто три управления, на базе городской милиции. Первое управление (Управление государственной милицией) занималось поддержанием порядка, охраной важных объектов, воплощение решений суда и следственными мероприятиями по розыску и выявлению преступников. Общая численность, после доукомплектования составила две тысячи сто пятнадцать человек. Структурно управление делилось на штаб и четыре территориальных ведомства: Боспорское, Таманское, Аркское и Перекопское. То есть, эта служба и стала собственно милицией. Второе управление (Управление государственной контрразведывательной деятельности) занималось контрразведывательной деятельностью, но общая численность была всего восемьдесят три человека. В эту службу были отобраны лучшие бойцы городской милиции, которые проявили себя на сборе информации и раскрытии преступлений. Третье управление (Управление государственной разведывательной деятельности) занималось разведывательной и диверсионной деятельностью. Ну, должно было заниматься. Общая численность штата оказалась еще меньше – сорок семь человек. Просто больше не набрали. Для повышения уровня физической подготовки бойцов этих двух спецслужб, начали разбивать специальный тренировочный лагерь рядом с горой, что сейчас называется Чатыр-Даг. Параллельно Деметре и Тамплиерам был заказаны рабы китайского или индийского происхождения, владеющего какой-либо техникой рукопашного боя. В феврале 1214 года был в рыцари ордена Храма привезли в Боспор индуса, который неплохо владел техникой каларипаятту. Не совсем то, что нужно, но хоть что-то. Но дело на этом не остановилось и к концу четырнадцатого года в тренировочном лагере "Горный" работало семь инструкторов, в том числе и один монах из Шаолиня. Помимо этого, осенью 1213 года группа числом в десять человек из третьего управления отправилась на практику в земли Владимиро-Суздальского княжества. Там, ближе к зиме, недалеко от Белоозера, они смогли наладить контакт с небольшой группой славян – язычников, что промышляли скоморохами зимой, а летом – земледелием и охотой. Эта группа представляла собой остатки племенного рода, что отказался креститься и медленно вымирал. Ситуация у остатков рода была очень тяжелая – они впали в немилость у Юрия Всеволодовича – нового князя Владимирского, а потому их не только обобрали, но и запретили промышлять скоморошеством, что поставило их на грань голодной смерти. Молодых стажеров-разведчиков заинтересовали навыки, которыми обладали скоморохи особенно в области подслушивания, маскировки и прочего. В общем – сговорились и примерно около середины марта 1214 года разведчики привели к Перекопу селян, правда те еле на ногах держались, ибо средств у группы стажировки едва хватило, чтобы всех прокормить, пусть и впроголодь. Эрик решение оценил, принял присягу у новых жителей своего государства и разрешил верить во что угодно, только храмов и прочих культовых сооружений не строить. В общем – те не прогадали, за исключением одного – взяли их в оборот по полной программе, то есть, многие из них пошли работать во второе и третье управление секретариата государственной безопасности, которые разрослись до ста двадцати и пятидесяти трех человек соответственно. В общем, дело пошло и пошло на лад. Правда с нюансами.

Главный нюанс заключался в том, что среди прибывших скоморохов Эрику приглянулась одна девица. Ничего особенного, внешне – ни рыба, ни мясо, но что-то зацепило и все тут. Ее звали Радмила и была она дочерью патриарха рода. Собственно скользкая ситуация в духе "и хочется и колется и мама не велит", так как если Морриган узнает, то князю она слова поперек не скажет, а эту девушку она тихо придушит в уголке и скажет, что ее такой привезли. Или отравит чем. Но желание было зашкаливающим, а потому Эрик решил рискнуть и завести роман с Радмилой. В общем, все завертелось, и поначалу шло гладко, а потом, жена, как и следовало ожидать, стала догадываться о чем-то, но виду не подавала. Да князь бы и не узнал об этом, если бы не контрразведка, которой было поручено учится слежке в том числе и за княжной, которая, в свою очередь попробовала приставить парочку служанок следить за девушкой. Создалась очень милая ситуация. Никакой любви у Радмилы с Эриком не было, но они нравились друг другу как любовники, тем более, что она ни на что не претендовала. Да и чистоплотной оказалась. О том, что князь завел себе любовницу знали единицы, да и те случайно, поэтому положение спасла совершенно случайная ситуация – его старый боевой товарищ Валентино, был тронут девушкой. Произошло внушение со стороны князя, и она ответила взаимностью мастеру металлургу, а через месяц они уже были мужем и женой. Само собой, при активном содействие не безызвестной вам персоны. Собственно брак не сильно останавливал любовников, но нужно было шифроваться, поэтому стали искать для дамы серьезное занятие, дабы прикрыться рабочими встречами. Увы – дело оказалось не простое, так как она оказалась совершенно оторванной от реальности особой. Решение пришло случайно – Эрик случайно заметил, с каким интересом она рассматривала небо, поэтому решено было строить обсерваторию с большим зеркальным телескопом. Тем более, что этот шаг действительно пора было делать. Так что, мало по малу подозрительность Морриган улеглась, ибо она увидела отдачу, ради которой Эрик бегал вокруг этой девушки. А весной у Валентино и Радмилы родилась дочка, правда, чья именно это дочь – металлурга или князя, сказать было нельзя. По крайней мере, точно. Благо что это и не требовалось, ибо в итальянца это события вдохнуло новую жизнь и он с новой силой и энергией занялся своим делом. Как будто второе дыхание открылось.

Вернувшиеся летом 1212 года корабли эскадры, после прохождения пятнадцатимесячных учений в Средиземном море принесли с собой не только бесценный опыт, но и много проблем. Одной из задач, которая ставилась перед Антонио, являлось противодействие пиратам на коммуникациях торгово-транспортной компании Деметры. У нее, конечно, были и свои силы для борьбы с ними, но до серьезных крейсерских операций дело не доходило, в связи с отсутствием этих самых крейсеров, то есть, быстроходных боевых кораблей. В ходе двадцати семи боевых столкновений с кораблями пиратов выявлен серьезный минус корабельной артиллерии – ее слабость и маломощность. Потопить корабль она могла, а вот серьезно содействовать абордажу – нет. Да и по дальности возникали определенные проблемы. Короче – она оказалась совершенно непригодна для флота и могла выступать только как временное средство. Другой проблемой стала навигация. Примитивный компас и довольно убогая астролябия, что имели в распоряжение капитанов кораблей, давали весьма неточные показатели. Особенно в свете наличия песочных часов. Сама навигационная технология в принципе была отработана, однако, остро требовала более качественного инструментального оснащения. После некоторых раздумий, Эрик решил задержать экспедицию на пару лет, так как неизвестно какие задачи экспедиционному корпусу придется решать при столкновении с цивилизациями американских индейцев. А чтобы ребята не расслаблялись, задействовать их для обучения экипажей других нависов Боспорского военного флота, число которых возросло с пяти до десяти и в скором времени достигнет пятнадцати кораблей. Проблему с артиллерией князь решил самым обычным способом – посредством освоения литья бронзовых, дульнозарядных, гладкоствольных пушек. Эта задача особых проблем не создала. Дело в том, что развитие огнестрельной артиллерии Эрик не ускорял специально, так как подобную пушку очень легко скопировать. Да, уже в 1118 году, при осаде Сарагосы Европа узнала огнестрельное оружие. Однако прошло практически сто лет, а оно так и осталось для большинства в разряде малополезных диковинок. Введение подобной, столь легко копируемой артиллерии очень опасная игра, но делать было не чего, так как старые средства оказались совершенно неудобны и не достаточно эффективны. За основу корабельного артиллерийского орудия было взята пушка калибра порядка восьми сантиметров и длиной ствола двенадцати калибров. В общем, дело оказалось весьма не сложным, так как к 1212 году на феорумовской фабрике, как вполне освоили технологический процесс литья чугуна по более сложным формам. Проблемой стал станок и способ расположения орудий на корабле. Для этих целей пришлось отказаться от башенного расположения, так как те станки, что приходили в голову получались, либо очень тяжелыми для подобного корабля, либо очень ненадежными. Поэтому пришлось размещать пушки вдоль бортов – каждый борт шхуны получил по пять таких орудия, на баке и корме располагалось два "посадочных" места для размещения еще двух орудий, что должны были использоваться либо как погонные, либо как ретирадные. Всего же получилось двенадцать пушек, которые после испытаний показали дальность стрельбы двухкилограммовыми чугунными ядрами порядка полутра тысяч шагов. Это был отменный результат. Неприятным сюрпризом стала сильная отдача при выстреле, о которой Эрик совершенно забыл. Поэтому пришлось разрабатывать схему откатного крепления для примитивного лафета, который, однако же, оснастили клиновой системой вертикального наведения, а также заниматься укрепление набора корабля. Для повышения скорострельности ввели порционные картузы из тонкого шелка, в котором располагались фиксированные порции пороха. Выбор шелка был обусловлен тем, что он оказался единственной тканью, что не оставляла после выстрела тлеющих ошметков, а сгорала полностью. Этот подход позволил получить порядка выстрела каждые две минуты, что оказалось совершенно поразительным и вплотную приблизилось к показателям XIX века. Правда сильно хромала точность. В зависимости от вида снаряда применялись разные виды зарядов – полный для ядра и половинный для картечи. Это очень серьезно повышало скорость заряжания. Штатным боеприпасом для новых артиллерийских орудий стали чугунные ядра и чугунная же картечь, то есть небольшие шарики диаметром порядка пятнадцати миллиметров. Касательно второго вида выстрела, его заряжали в уже готовом картузе, который, для сохранения формы размещали в плотном картонном цилиндре, что делался выклеиванием по форме из обычной бумаги. На каждую пушку, по штату для нависа положили по двести выстрелов ядрами и двадцать картечью. Таким образом, каждый корабль военно-морского флота Боспора после оснащения его огнестрельной артиллерией должен нести по 2400 ядер, 240 картечных картузов и 2520 полных зарядов пушки. Все эти доработки снизили полезную нагрузку нависа с 200 до 170 тонн и вообще, несколько утяжелили корабль, снизив скоростные показатели на пол узла в среднем. Да и команда возросла на сорок человек. В общем, проблема усиления боевой мощи эскадры решилась к осени 1213 года, и упиралась она не столько в изготовление пушек, сколько в отливку ядер с картечью, да изготовления нужного запаса пороха. Но выходить было рано, поэтому все осень, зиму и весну следующего года команды выходили в море и учились стрелять из орудий по плавающим целям и мишеням на берегу. К слову говоря остальные нависы, как построенные, так и строящиеся, решено было также оснащать артиллерией по тому же принципу и штату.

Но идти в дальний поход было еще рано, так как не было готово решение проблемы инструментов для навигации. Одно из ключевых проблем стало создание часов, причем не простых, а точных. Это упиралось в ряд серьезнейших, а местами и фундаментальных теоретических проблем. В частности – введение единой системы измерений. Причем в нее упиралась не только проблема создания относительно точных часов и способов измерения скорости, расстояния, углов и прочего. Наступил серьезный научный кризис, который необходимо было максимально быстро излечивать. Смысл его вот в чем заключался – к середине 1212 года основной объем книг, награбленных в четвертом и девятом годах уже получили первичную обработку, то есть, из них сделали лаконичные выжимки, устранив пространные размышления и мистические бредни. Получился достаточно значительный массив неупорядоченной информации, которую предстояло анализировать и систематизировать с целью формирования научной картины мира. Для этой задачи нужно было иметь инструмент, то есть, единый взаимосвязанный стандарт единиц измерения, и систему координат, в рамках которой и будет это все измеряться и упорядочиваться. С решением обоих задачи были очень серьезные проблемы, так как, во-первых, подобных прецедентов еще не было, а во-вторых, имевшиеся знания были пестры и замысловаты в своих оценках и изложениях, а потому не позволяли из них сложить нечто единое, стройное и упорядоченное. При этом, те ученые что у князя уже получились, стали буквально с ходу заболевать совершенно глупой звездной болезнью и вместо дела, потихоньку скатываться в склоки между собой, дабы выяснить – кто из них круче и наваристей. Хоть "шарашки" в самом деле делай. Поэтому, первого сентября 1212 года, Эрик собрал в одном из рабочих залов уже полностью достроенной Академии всех ученых, что у него имелись, и начал брать "быка за рога". То есть, создавать рабочую атмосферу методом научно-технического террора.

– Итак. Господа ученые, я собрал вас всех здесь для того, чтобы сообщить весьма неприятное известие… – Эрик выдержал паузу, обвел холодным, жестким взглядом всех присутствующих и продолжил – о том, что Академия пришла в тупик, а вы, господа, зажрались. Еще несколько лет назад вы были обычными людьми, многие из которых не умели даже читать, а теперь, освоив это нехитрое дело и проглотив по сотне книг кого вы решили из себя корчить? Избранных мессий, что с высока взирают на этот серый и убогий мир? Вы случаем умом не повредились? Вы все – неофиты, которые только приобщились к мировому наследию полезной информации, а сами по себе, совершенно ничтожны, ибо никакого прока не приносите. Что глаза опустили? Вы думаете зачем мне нужна Академия? Чтобы учредить земной рай для добрых людей, дабы они там бездельничали за мой счет? Вы избраны для тяжелого и ответственного труда, настолько неподъемного для основной массы людей, что вам создают особые условия для жизнедеятельности. И результат вашего труда должен быть не в виде личных амбиций в духе "кто круче, я или вареное яйцо?", а в виде конкретных результатов научных исследований. Не переписывания чьих-то трудов со своими комментариями, дескать какие разумные мысли, а собственные научные изыскания. Вы должны приносить пользу мне и тому народу, который впахивает не разгибаясь ради того, чтобы у вас было все необходимое. Я это говорю первый и последний раз. Замечу еще раз за кем-то подобные замашки – внушать уже буду по печени и почкам. На второй раз – посажу на хлеб и воду на месяц в маленькую камеру, где вы будете спать в холоде и собственных испражнениях. Дабы мозги на место встали. На третий раз – упеку в башню, откуда вы до конца своей жизни больше не выйдете. Надеюсь ни у кого из присутствующих нет иллюзий на тему того, что я шучу? – князь снова не спеша обвел холодным и жестким взглядом серьезно перепуганных людей в аккуратных камзолах и продолжил. – Отлично. Теперь к делу.

Дальше на суд предварительно обработанных психологическим прессингом зрителей было представлена небольшая презентация того, как им нужно работать. Само собой, Эрик ничего не выдумывал и не изобретал, он просто кое-что вспомнил из школьной программы и кое-как связал с теми вещами, которые ему приходилось прочитывать, изучая отчеты о работе Академии. Основной задачей этой встречи было не только дать могучий пинок размякшим ребятам, совершенно не умеющим работать в режиме "дедлайнов" и крайне напряженного графика, но заложить фундамент новой картины мира. Для этого он изготовил целый ряд плакатов на больших листах и подготовил несколько демонстративных опытов. Не будем углубляться в детали, но все это мероприятия длилось до глубокого вечера. Да и закончилось весьма специфически – князь прервал бурное обсуждение словами:

– Ну что, пример я показал. Надеюсь теперь вы понимаете чем должны заниматься. Так что я спать. А завтра поставлю задачи. – После чего вышел из зала, а все остальные до самого утра провели увлеченно обсуждая и с теми игрушками, что соорудил Эрик. Там собственно ничего особенного не было, но это для него. Ртутный барометр Торричелли, пространственная модель солнечной системы с эллипсойдами траекторий движения планет, простенький, примитивный микроскоп, электростатическую машинку перепугавшую всех шарахнувшим пробоем в виде маленькой молнии. И много других безделушек. Короче, князь готовился основательно и произвел на своих подопечных неизгладимый эффект. Поэтому утром он их в том же зале и застал – они спали вповалку, причем далеко не все, остальные продолжали ковыряться с увлекательными игрушками. Разговаривать серьезно с людьми находящихся в столь неадекватном состоянии было бессмысленно и бесполезно, а потому Эрик волевыми пинками и матом выгнал оттуда всех спать.

Следующим утром начался второй акт этой импровизированной научной конференции, на которой обсуждался вопрос единого стандарта единиц размерности и вообще измерительных стандартов. Дело в том, что этот вопрос стал базовым и ключевым для решения задач дальнейшего развития науки. Обсуждение шло долго, но продуктивно, возникло много разнообразных проблем, которые нужно было решать, поэтому князю пришлось возиться лично с этой проблемой порядка месяца, дабы народ не ушел черт знает куда. Изначальное желание князя привязать новую систему единиц измерения к той, которая ему привычна, оказалось невозможным, так как остро не хватало традиций и знаний. Поэтому пришлось делать новую традицию, практически с чистого листа. Отчасти из-за этого все и затянулось, так как князь был совершенно не готов к этому повороту событий. Пришлось импровизировать на ходу. Итак, предстояло ввести три основные шкалы для измерения геометрии пространства, массы и времени, из которых, в дальнейшем, планировалось выводить все остальные. Особенно углубляться в перипетии, через которые пробирались итоговые решения, не стоит, ибо долго, много и, в целом, бесполезно, опишем сразу готовый результат.

Для развертывания взаимосвязанной единой системы измерения необходимо было окончательно утвердить основание для расчетов. В общем-то, ничего особенного в этом не было, за исключением того, что разгорелись споры на тему основания системы исчисления. Это решение было одним из самых тяжелых и напряженных, чуть до рукопашной не дошло. Введенная волевым усилием Эрика в 1203 году десятичная система подвергалась сомнению, так как в бытовом и торговом счете практически повсеместно использовалась двенадцатеричная система, а совсем не десятичная. Самому князю важно было нужно, по большей части, максимально унифицировать расчеты в государстве и выстроить их вокруг одной позиционной системы исчисления. Да, лично ему двенадцатеричное основание было очень неудобно, однако, он хорошо помнил те баталии, которые кипели вокруг нее в его время. В общем, после длительных дискуссий, чаша весов склонилась в пользу интересов торгового и бытового счета, то есть, в основание базовой системы исчисления легло число двенадцать. Само собой, вводить пришлось сразу как развернутую систему с порядком цифр основания, так и придумывать им названия, приставки доли и кратности, ну и имена собственные для наиболее ходовых чисел. Объем работ был весьма солидный, но, упорядочив и приведя к единой, гармоничной и взаимосвязанной системе всю эту массу совершенно необычных знаний для его современников, Эрик получил превосходный инструмент для быстрых и простых расчетов в бытовом, коммерческом и научном секторе. Увы, но все подробности вынесены в приложение к книге, дабы не перегружать текст избыточной детализацией.

Эталоном длины стала высота ртутного столба в простом ртутном барометре на уровне моря, которая не просто замерялась, а высчитывалась как показатель при нормальном давлении. После чего, к полученному показателю применяли привычный и знакомый для Эрика подход – эталонирование. То есть, с отрезка снимались копии и рассылались по местам для использования. Единицу длины князь решил назвать привычным для него словом – метр, правда он оказался поменьше, нежели оригинальный и составлял всего 76 наших сантиметров. После чего из эталона длины вывели две вторичные характеристики – площадь и объем, соответственно, квадратный метр и кубический, правда они, как и просто метр, оказались заметно меньше привычных для нас размеров. Для удобства пользования было решено дать им короткие имена собственные, то есть, ар и стер. Следующим шагом стало выведение эталона массы или веса, ибо их еще не различали. В нашем случае взяли массу кубика пресной воды со стороной в 1/12 метра, который оказался равен 0,254 килограмма. С названием в этот раз оказалось все не так просто, ибо на грамм полученный результат не тянул и приближался к местному эталону массы – марке, которая колебалась в зависимости от региона, в пределах 200-350 грамм. В общем, подумав, Эрик решил остановиться на приятном и достаточно благозвучном названии солид, что в переводе значило "тяжелый". Следующим шагом взялись за время и углы.

Сутки разделили на двенадцать часов, час на 144 минуты, а минуту на 144 секунды. То есть, привычные для нас сутки делились не на 86.400 секунд, а 248.832, что сократило секунду примерно втрое. Дальше на растерзание пошел календарь. Все участникам конференции было известно про прецедент високосного года и те проблемы, с которыми сталкиваются известные календари. Поэтому экспериментировали весьма свободно, причем без особых оглядок на религию, которую отнесли к сфере духовного мира, а не материального и интеллектуального. В общем, получилось так – год был разделен на 61 неделю, из них одна была праздничная, а остальные равномерно делились между двенадцатью месяцами. Особенность заключалась в том, что недели были по шесть дней (полдюжины), а не по семь. Этот шаг позволил сделать в каждом месяце одинаковое количество дней, с соответствующими вкусностями организационного характера. Например, каждый месяц первое число попадало на понедельник, а тридцатое на субботу. Праздничная же неделя имела переменное количество дней – от пяти до шести (в високосный), и не включалась ни в какой месяц, выступая в качестве новогодней, то есть, предваряющей новый год. В общем, календарь перекроили весьма основательно, напоследок проехавшись по точке отсчета. В качестве оной выбрали день последнего зимнего солнцестояния предварившего новый дом прецессии – эпоху Рыб. То есть, фактически, вводилось летоисчисление, практически полностью совпадающее с отсчетом лет от Рождества Христова, за тем исключением, что были смещены на несколько дней относительно друг друга. С углами все было просто – круг делился на 1728 равных секторов, угол, образованный таким сектором и являлся градусом, который выходил примерно в пять раз меньше привычного для нас. Если бы мы посмотрели на транспортир, оформленный в этом стиле, то вместо 180 градусов увидели бы 864, а вместо 90 – 432. Для более точных расчетов градус разделили на 144 минуты, а минуту на 144 секунды. Морская навигация не нуждалась в такой детализации, поэтому для нее ввели румб, который равнялся 48 градусам, то есть, окружность была разделена на 36 румбов.

К радости князя, конференция выразила желание пойти дальше и навести порядок в еще двух сферах – языке и деньгах. Касательно монет, это желание было вполне очевидно и естественно, так как они оставались пока еще в десятичной организации. Но тут Эрик спохватился вовремя и под шумок, решил максимально развернуть финансовую систему для более гибкого и широкого применения. В чем, кроме системы исчисления, была проблема имевшегося перечня монет? Проблемы было две. Первая – отсутствие мелкой, черновой монеты для повседневных розничных покупок, что не позволяло развивать товарно-денежные отношения внутри государства. Вторая – отсутствие крупной монеты для оплаты оптовых сделок, ибо имевшиеся монеты достоинством в два денария и весом в сто грамм были слишком тяжелы, а покупательная способность серебра требовала его возить чуть ли не центнерами для произведения оптовых закупок. Как их решать? Собственно, решение лежало на поверхности – введение меди и золота в качестве материала для монет, этому способствовало, в том числе, и соотношение цен на эти металлы. В частности, за одну порцию серебра давали от одиннадцати до тринадцати порций меди, в таком же отношение находилось золото с серебром. С одной стороны это явление было очень удобно, с другой стороны – отчетливо показывало, что на разнице в реальной цене металлов можно хорошо играть и неплохо спекулировать. Это потребовало введения так называемой условно-связанной денежной системы с тремя автономными монетами. Золотую монету назвали аур, серебряную – аргент, медную – ас. Базовая связь устанавливалась через массу монеты, которая в номинале "1" равнялась 1/144 солида, то есть 1,76 грамма, а увеличение номинала пропорционально увеличивало ее массу. Так, монета в 3 аса имела 5,28 грамм меди, а в 2 аргента – 3,52 грамма серебра. Базовые номиналы были установлены следующие – 1, 2, 3, 4 и 6. То есть, всего в новой финансовой системе получалось 15 монет. Для всех монет устанавливался единый дизайн на основе правильного круга. На аверсе крупной цифрой отображался номинал, под которым значительно более мелким шрифтом писалось название монеты на латыни, по внешнему радиусу шел выступающий ободок, защищающий рисунок от ускоренного истирания. На реверсе монеты размещался упрощенный герб Эрика – вставший на дыбы лев, под ним писалась дата выпуска монеты. Так же, как и на аверсе, имелся защитный ободок по внешнему радиусу монеты. Для защиты от подрезания на гурте делалась насечка. Очень важным аспектом были скорость и качество изготавливаемых монет, поэтому на практике, уже в начале 1213 году реализовали следующий четырехэлементный конвейер. В начале из металла необходимой чистоты прокатывали листы нужной толщины. Потом из этого полотна вырубали кружки соответственного диаметра. Вырубка шла одним ударом. Следующим этапом шло помещение круглой заготовки в ручной рычажный пресс, где использовалась форма из качественной тигельной стали, в которой ювелиры гравировали негативный рельеф монеты. Штамп состоял из двух частей – основной и накладной, которая прижималась сверху и через которую собственно и давил рычаг, имевший большое передаточное число. Производительность такого подхода оказалась достаточно высокой, уже в декабре за смену рабочий штамповал в среднем 800 монет. На заключительном этапе располагалась приемная комиссия, которая осматривала все поступающие монеты с целью отбраковывать дефективные на переплавку. В общем, в итоге получались изумительные для своего времени по качеству деньги, и достаточно быстро.

Это с монетами. Что же касается языка, то тут все оказалось достаточно сложно, и быстро достигнуть результата не получилось бы, просто по причине огромного объема работ и целого комплекса проблем. Первая заключалась в том, что латинский язык уже не мог в полной мере выполнять функцию государственного, так как в 1212 году больше половины населения были славянами, причем не только этнически, но и культурно, то есть, большая часть подданных государства были носителями славянского языка. Иными словами, назрела проблема введения билингвизма на государственном уровне. Вторая проблема заключалась в том, что организационно, что латынь, что славянский язык при Эрике, находились в жутком состоянии. Даже алфавиты и те не отражали реального положения дел в языках. В связи с этим была сформирована рабочая комиссия, целью которой стало приведение грамматики обоих языков в порядок, причем не просто так, а в виде лаконичных трудов: "Грамматика латинского языка" и "Грамматика славянского языка". Непростая задача, но решать ее было нужно и важно. Помимо лингвистической комиссии, князь сформировал рабочую группу из трех человек для написания аналогичной брошюрки "Математика", которая должна стать базовым учебно-методическим пособием для освоения основ математических исчислений.

Весь 1213 год в княжестве шли активные работы, которые непосредственно с результатами научной конференцией не были связаны, среди которых были создание обсерватории, освоение стекольного и зеркального производств и прочие прелести. Первым успехом проведенной Эриком встряски научных кругов стало изобретение механических часов, причем сразу дух типов. Первый тип часов был основан на гравитационном маятнике, второй тип – на вращении балансира, раскручиваемого плоской пружиной. Маятниковые часы решили изготовить в увеличенном масштабе и разместить в специально отстроенной башне в центре Боспора, а балансирные – в качестве относительно компактных морских часов, для установки на корабле. К концу года один устойчиво работающий экземпляр морских часов смогли-таки изготовить и установить на флагманском корабле эскадры, и та стала готовиться к экспедиции. В таких вот делах и заботах незаметно наступил 1214 год, в котором произошли два очень важный события. Первое – все-таки начался Вселенский собор всех христианских конфессий в Боспоре, а второе – путешествие эскадры из пяти нависов в экспедиционное плавание к берегам Нового Света. Ситуация с собором была в какой-то мере довольно комична, так как его созыв оттягивали всеми доступными средствами, ровно до того момента, как в Священной Римской Империи произошел казус с аббатством Лорш, которое было разграблено, а монахи, включая аббата, сожжены заживо, как еретики, поклоняющиеся дьяволу. Повторение прецедента и общее стремительное падение влияния церкви в жизни общества было воспринято иерархами очень серьезно и существенного помогло собрать собор.

Итак, Вселенский собор в Боспоре 1214 года. Он проходил с первых чисел февраля практически до конца года, и результатом его деятельности стало создание фактически новой религии. Началось все с того, что Эрик, выступая первым, не только поприветствовал собравшихся, но и произнес первую речь касательно первородного греха, в которой смог юридически и казуистически обосновать факт того, что человек, наравне с Богом, является пострадавшей стороной, а не преступником. Благодаря четкости, стройности и логичности речь князя произвела очень сильное впечатление на всех присутствующих и стала сильным импульсом для переработки всей концепции. Дело в том, что князь смог очень любопытным образом вывернуть всю трактовку событий грехопадения. Например, причиной, по которой Дьяволу удалось совратить Еву, стало ее невежество, то есть знания и наука обернулись источником крепости духа и единственным оплотом противодействия искушениям. То есть вера верой, а борьба со злом возможна только со знанием дела. Иначе обведет людей Дьявол вокруг пальца и даже не вспотеет. При этом Бог выставлен заложником собственного слова, ведь он не мог его нарушить, а потому был вынужден изгнать людей из рая, хоть и понимал факт того, что они невиновны. В общем, беседа была очень увлекательной и интересной. Итог Вселенского собора был поразителен – он обновил Христианство до такой крайности, что оно превратилось в нечто новое и непривычное, в котором от первоначальной веры остались только название и мифология. В декабре 1214 года результаты работы собора были выражены в трех книгах: Катехизис, Устав и Литургион. Первая книга являлась изложением основ и ключевых деталей новой, единой христианской веры, своего рода развернутым манифестом. Вторая включала в себя технологические тексты по организации церкви, то есть представляла собой большой и хорошо проработанный устав включающий в том числе и аспекты собственности, финансовой активности и источников дохода, допустимых для церковных структур. Третья книга стала опорной для обыденного церковного производства, то есть включала в себя все богослужебные тексты для проведения всех обрядов и служб. Особняком был выделен текст личной присяги, к которой приводили всех людей, желавших влиться в клир.

Что же представляла собой новая религия? Человек в осмыслении собора предстал как сознание, то есть собственно человек, и его материальная оболочка, последняя признавалась вторичной, но уход за ней почитался добродетелью. При этом душа отождествлялась с сознанием. В вопросах крещения решили вернуться к древним традициям, когда любой желающий мог приять крещение и войти в братство, но не ранее достижения им восемнадцати лет. Это делалось для того, чтобы не плодить внутри церковной структуры тайных врагов, которые под принуждением верят, а в отместку всячески порочат доброе имя церкви. Тема духовного развития и укрепления духовной составляющей была серьезна развита и развернута в лучших традициях некоторых современных концепций. В частности, получилась очень любопытная вещь, поскольку тело являлось инструментом души, то его непосредственное развитие, укрепление и совершенствование стало проецироваться непосредственно на душу. То есть возник ориентир здорового, крепкого тела, личного мастерства и прочих вещей того же класса как достойный способ духовного укрепления. Сила духа стала подаваться через силу тела. Помимо этого получила новую интерпретацию концепция воскрешения, которую перестали воспринимать в буквальном смысле, когда в Судный день из могил своих восстанут гниющие трупы и двинутся через приемник-распределитель, кто в ад, кто в рай, дальше отплясывать в гниющем состоянии. Теперь это было воскрешение души в новом мире с новым телом, в зависимости от дел при жизни. То есть собственно тело человека после смерти уже перестало нуждаться в трепетном отношении, так как оно становилось не нужным для воскрешения, поэтому рекомендовалось его уничтожать, например сжигать или скармливать диким животным, дабы через него Дьявол не смог бы наслать эпидемию или мор какой. В общем – небольшую толику современного утилитаризма иерархи смогли осмыслить и принять. Концепция греха как такового также была пересмотрена. Грех теперь воспринимали не как что-то запрещенное, а как личную слабость, через которую надобно пройти, дабы достигнуть более высокого уровня развития, поэтому никакого списка не прилагалось – для каждого они были индивидуальные. Моральные же аспекты были выражены посредством добродетелей-рекомендаций, которые должны облегчить путь совершенствования души. В общем – Эрик перекроил всю религию в новый формат, да так, что ее стало не узнать. Но в этом ему помогло несколько факторов. Во-первых, иерархи были перепуганы и опасались не только за свое имущество, но и за жизнь, так как на местах стали твориться насилие и самоуправство. Во-вторых, у Эрика была полная поддержка тамплиеров, которые только выигрывали от подобных преобразований. В-третьих, катары, в частности один из их лидеров, Эсклармонда де Фуа, родная сестра Роймунда Роже, что приезжал с посольством из Тулузы, оказала ему неожиданную, но очень полезную помощь. Долго ли, коротко ли, но 17 декабря 1214 года состоялось торжественное закрытие Вселенского собора за полным рассмотрением всех вопросов. Даже главу (Вселенского патриарха), и того выбрали, им стал бывший Константинопольский патриарх, избранный в предыдущем году, Феодор II Ириник, который добровольно отказался от имевшегося достоинства главы восточной церкви и взошел на престол как первый глава единой христианской церкви под именем Феодор I. После официального закрытия собор не стал разъезжаться, ибо нужно было не только поторговаться за места и титулы в новом аппарате, но и дождаться своих копий трех книг, ставших основой нового порядка.

Конечно, никто не питал иллюзий и не надеялся на то, что получиться легко установить новую религиозную целостность в Европе, однако, нужно было пробовать. В этом ключе очень важно понимание того, какое место занимало в Средние века вера в жизни людей. Сейчас принято считать, что те времена жили совершенно не адекватные фанатики, которые с замутненным религиозным бредом разумом жили, строго соблюдая все каноны и духовные предписания. Из чего следовал законный вывод о том, что время было темное и погружено, при причине всеобщей веры, в пучину мракобесия. Все бы хорошо, но не стоит забывать о том, что история в своей сути, это обломки старых политических игр или завязки новых, так как факты трактуются и искажаются весьма свободно. Неужели вы действительно думаете, что десятка полтора миллионов людей как один бились в религиозном припадке? Им что, больше делать нечего было? Сказки все это, причем известный своими историями Венский лес нервно курит в сторонке, так как здесь мы имеем дело с профессиональными сказочниками – идеологами. Но вернемся к рассмотрению реальной обстановки. К 1209 году, когда Эрик организовал крестовый поход на Рим, христианство имело очень призрачные позиции в Европе, именно поэтому так активно Иннокентий взялся за укрепление позиций церкви, и именно с него должно было пойти ее истинное могущество. Как это сейчас и ни кажется странным, но реально верующих были единицы, ибо основной массив с паствы являл собой людей, которые посещали церкви по воскресеньям, дабы местный феодал не покарал их за отступничество от истинной веры. Эта ситуация была глубоко маразматична, ибо практически вся паства не обладала знаниями латинского языка даже на элементарном уровне, а потому слышали просто звуки, вместо осознанных молитв и проповедей. Как вы сами понимаете, это было совершенно бессмысленное и бесполезное занятие. Это что касается католиков. В православии было полегче и поразумней, например, в среде славян служба велась на славянском языке, а в средне греков на греческом, то есть, паства в общих чертах и в основной массе понимала, что им вещают в церквях. Однако как и их братья католики, формальные православные были очень далеки от тех ценностей, которые им внушали. Особенно в контрасте с тем, как вел себя сам клир, ведя совершенно лицемерный образ жизни, что нельзя было укрыть от внимательных глаз простых жителей. Да и сложно было людям перестраиваться в осознании собственного Я, ведь куда приятнее быть, например, внуком Бога, чем его рабом. Это не считая того, что в плане прагматики эта вера не несла ничего полезного и больше вредила, чем помогала в жизни. Какой им с веры прибыток? Никакой. Одни разорения – сначала феодал ограбит, потом церковь пройдет по закромам – ничего приятного и позитивного христианство не несло в себе, и именно поэтому в те времена, спустя почти тысячу лет после воцарения новой религии, все еще сохранялись весьма сильные дохристианские религиозные и мистические традиции. Из всего услышанного нам важно то, что практически весь контингент широких народных масс не отличался особенной верой, выдерживая только лишь формальную сторону, да и то, из чувства самосохранения. Оплотом же религии выступали феодалы, которым она была нужна для оправдания своей власти. Не все же силой народ в подчинении держать. Поэтому они всячески поддерживали эту комплексную идеологическую систему – инструмент, предназначенный только для одного – управления толпой необразованных людей. Как собственно и любая другая традиционная религия. Но случилось непоправимое – система получила два серьезнейших удара и стала рассыпаться, теряя и без того незначительные силы. И чем больше она слабела, теряя централизацию, тем больше становилась вкусна и аппетитна для всех любителей поживы. Ведь ее алчные служители, что активно стяжали богатства, пользуясь своим положением, становились с каждым днем все более беззащитны, а их накопления – все более аппетитны. Феодалы, у которых из рук утекают ресурсы будут этим очень недовольны и они, безусловно, постараются противодействовать новому, обновленному христианству всеми доступными способами. Радует только то, что Европа необычайно децентрализована и разрозненна, настолько, что еще долгое время не сможет выступить единым фронтом против союза Окситании и Тавриды. Да, новая вера традиционно приобретет популярность через кровь и множество смертей, но разве можно иначе? Все в этой жизни требует своей платы.

Но мы с вами совершенно отвлеклись от еще одного события – морской экспедиции. Когда наступил март 1214 года, из бухты Боспора вышла эскадра из пяти нависов, которые двинулись на запад. Флагманом среди них был головной корабль этих систершипов – "Афина", на котором держал свой адмиральский флаг Антонио, а юнгой и учеником при нем был четырнадцатилетний Бенно, сын Эрика. Рискованный был шаг, но оно того стоило, ведь парень должен возмужать и пройти школу жизни, а что так укрепляет мужчину как не суровый и дальний поход? Так вот, эскадра шла, так сказать, при полном параде, ибо на ее борту был не только восьмимесячный запас продовольствия в виде муки, круп, вяленного мяса, консервов, сушеных рыбы и фруктов, но и товары для обмены с аборигенами далеких земель. Там были в большом количестве самые разные мелочи – от массы латунных наконечников для шнурков и простых, металлических инструментов вроде иголок и ножей, а заканчивая небольшими, аккуратными зеркалами в изящной бронзовой оправе и прочими небольшими предметами роскоши. Общая масса менового груза составляла порядка пятисот тонн, а численность экспедиционного корпуса достигала по спискам семисот человек, так как экипажи были усилены сводной ротой бойцов, которую набрали в пехотном батальоне. Двадцать третьего марта эскадра пополнила запасы питьевой воды на острове Сардиния и двадцать шестого числа пройдя Гибралтар взяла курс на Канарские острова, а оттуда на запад – северо-запад. Атлантика встретила их плохой погодой, дождем, сильным ветром с кратковременными шквалами. Столь ласковый прием вынудил уже на пятые сутки пути всей эскадре, идущей в спаренной походной колонне, убавить паруса и проводить обширные, но, к счастью, не серьезные ремонтные работы. К обеду двадцать второго дня корабли достигли островов архипелага, о котором им говорил князь, и начались плановые работы по обследованию района. После недели картографических работ Антонио принимает решение развернуть опорную базу в южной части острова, что ныне зовется Эльютера, куда эскадра зашла и встала на якорь бухте, недалеко от того места, где в современности расположен город Рок Санд и выслали разведывательные команды. Еще двое суток Антонио медлил с высадкой десанта и началом обустройства базы, но, в конце концов, 27 марта 1214 года началась следующая фаза этой морской экспедиции.

Местные жители, что время от времени маячили вдали на контакт пока не шли, но препятствий не чинили, поэтому, оставив на кораблях только человек по пятнадцать для охраны, Антонио всеми остальными силами развернул бурную деятельность на берегу. В частности, помимо активной разведывательной фазы, в процессе которой были обнаружены все источники питьевой воды в радиусе пары десятков километров, велись бурные строительные работы по возведению достаточно просторного форта и причала. К середине мая все было в общих чертах готово – небольшой форт с двойной деревянной стеной и деревянными постройками внутри, небольшой причал из камня и дерева, позволяющий по очереди швартоваться нависам и проводить погрузочно-разгрузочные работы, проселочные дороги до ближайших источников пресной воды. Касательно питьевой воды пришлось организовывать целую систему нарядов, которые занимались доставкой этого ценного ресурса непосредственно на базу, а также держать в бочкам солидный запас на случай каких-либо проблем. В конце мая начались первые контакты с местными жителями. Все началось с того, что у одного из бойцов пехотной роты, Яромира, завязался тайный роман с одной из местных девушек, которую он однажды встретил во время патрулирования. Замечательный роман, кстати, парочка даже имени друг друга не знает, а уже регулярно занимается сексом в удовольствие и не сильно напрягается. Все бы было хорошо, только родичи этой женщины прознали и выкрали бойца, да так ловко, что тот даже толком побуянить не смог. Само собой это Антонио не понравилось, а потому через пару дней он выдвинулся по главе пехотной роты при поддержке двух нависов, идущих вдоль берега, вдоль острова, дабы разыскать пропавшего солдата. Ну и покарать злодеев, догнать и еще раз покарать. В общем, хорошо, что он догадался не обстреливать с ходу поселение местных аборигенов из пушек, так как их встречали, но не как врагов, а как гостей и соседей. В том числе и сам Яромир, которого выкрали собственно для того, чтобы представить вождю племени в качестве мужа той самой девицы. Вот так и установили первый контакт. А к августу практически весь личный состав сводной пехотной роты, которая должна была в этих местах разместиться гарнизоном и состояла из молодых, неженатых парней, уже обзавелся туземными женами. Завязалась меновая торговля. Антонио интересовало в частности продовольствие, так как иначе этот форт на этой земле долго не протянет, а так же какие-нибудь ценные вещи. К сожалению, местные жили достаточно бедно и ни золота, ни серебра не имели, поэтому, в девятого августа 1214 года домой, в Боспор, отправилось три корабля практически порожняком. Если не считать около 9 кг крупного морского жемчуга, которые смогли наменять у жителей архипелага. В общем, долго ли, коротки ли, но двадцать седьмого сентября того же года три нависа во главе с "Афиной", под командованием Антонио, вошли в порт Боспора. А на месте, в форте Новоград, остался его помощник для ведения торговли с аборигенами, картографических работ в регионе и рекогносцировки в пределах архипелага и ближайшего материкового побережья.

Вернувшиеся нависы "Афину", "Артемиду" и Ауру" отправили в ремонт, а экипажи на отдых, для того, чтобы весной следующего года большой эскадрой выйти в форту. Корабли Эрика были серьезно ограничены по грузоподъемности, поэтому для целей транспортной экспедиции было выкуплено у Деметры десять крупных нефов грузоподъемность по тысяче тонн. После чего приступили к их модернизации, приостановив даже постройку пятого нависа из годовой серии. В частности им укрепляли набор, устанавливали бушприт и серьезно совершенствовали парусное вооружение, которое по итогам модернизации стало состоять преимущественно из косых парусов. Вторая экспедиция получалась уже намного солиднее первой – десять больших, модернизированных нефов, будут сопровождать семь нависов. То есть, общая грузоподъемность эскадры достигла 6,2 тысяч тонн, а численность только по экипажу достигла полутора тысяч человек. При этом помимо экипажа туда отбудет человек сто пятьдесят строителей и еще до сотни других специалистов для постройки нормальной крепости и причала в Новограде. Помимо этого, для усиления возможностей гарнизона туда отправлялось 20 пушек, для установки на крепостных стенах, большое количество выстрелов в ядрах и картечи, около трехсот тысяч арбалетных болтов, полсотни арбалетов, множество разнообразного инструмента и цемент, около восьми тысяч килоградиоров. Ну и продовольствия. В общем, не слабая такая экспедиция получалась. Поэтому, в связи с тем, что подобные дела стали принимать серьезные обороты с финансовой точки зрения, для упрощения управления и контроля в феврале 1215 года их выделили в отдельную структуру – государственную компанию "Незабудка". Необычное решение для того времени, но вполне резонное, так как упростит отслеживать все основные тенденции в предпринятом начинании. Эскадру, как и в прошлый раз, возглавил Антонио, с которым отбыл комендант крепости Новоград – Велимир, вояка из старой гвардии, дружинник, повоевавший еще при Пиреях, на котором будет лежать все бремя управления и развития колонии. В этот раз путешествие вышло значительно более долгим, так как нефы если ползли по сравнению с нависами. Дважды эскадра попадала в шторм, но к счастью потонувших кораблей не было, хоть нефы из-за слабости набора сильно потрепало. В общей сложности весь переход от Боспора до Новограда занял порядка девяноста двух дней. Самым тяжелым был последний рывок – через Атлантику. К счастью на кораблях блюлась очень тщательная гигиена, а потому воду удалось спасти от протухания, а народ от эпидемий. Но даже это не спасло от потерь – в пути погибло семьдесят три человека, правда, почти всех их во время штормов смыло за борт. Еще три сотни болели. Когда корабли бросили якоря в Солнечной бухте возле Новограда, нефы были так плохи, что помышлять об их обратном путешествии не было никаких оснований. Люди и корабли очень устали, перенеся тяжелое путешествие.

В ноябре 1215 года делегаты Вселенского собора стали разъезжаться по домам, увозя с собой многочисленные копии троекнижия и крепкие связи, да личные знакомства со всеми иерархами христианской церкви. Для того чтобы удовлетворить потребности такого активного тиражирования книг пришлось делать примитивный печатный станок, на котором получилось изготовить за полгода работы тысячу комплектов. Агрегат оказался прост и незамысловат – обычный ручной пресс, наборная рамка и отлитые из бронзы литеры, которыми и набирали страницы. В январе 1216 года закончили свою работу лингвистические группы, которые подготовили очень четкие, краткие и стройные методологические материалы по организации латинского и старославянского языков. Минусом этих "Грамматик" было то, что они отражали слегка измененное состояние языков, а потому, для устранения путаницы был введен термин "литературный язык", который стал базовым для ведения всей официальной документации и публичного общения. Удачное совпадение работы групп и завершения авральной работы по книгопечатанью позволило серьезно заняться созданием типографии не только помещения, где стоит печатный пресс, а как особого производства. Механическое оснащение, конечно же, совершенствовали, но основной вес модернизации коснулся организации. В частности все производство теперь делилось на отделы: наборный, граверный, печатный, приемный и брошюровальный. В первом занимались предпечатной подготовкой и формировали кассы страниц для передачи их в печатный отдел. Граверы занимались созданием вставных иллюстраций, посредством вырезания их негатива на стальных пластинах, практически ювелирная работа. Печатный – непосредственно тиражированием негативов гравюр и страничных касс, а приемный – контроль качества, как отдельных оттисков, так и брошюр в целом. Собственно в последнем отделе, занимались сбором листов в готовые томики. Тут же изготавливали и прилаживали к брошюрам обложки. Организационная и технологическая работа была проведена большая, однако, печатный двор смог нормально заработать только в ноябре 1216, так как новое дело требовало решения множества необычных и непривычных задач. Первыми продуктами, изготавливаемыми на новом производстве стали обе грамматики, которые первоначально издавались исключительно на латинском языке, правда, литературном. В 1217 году их планировалось перевести на славянский язык и также запустить в тираж. Запуск типографии совпал с выходом на полную мощность монетного двора, которые преодолевая серьезные организационные и технологические трудности, смог запустить очень гибкую технологическую линию из нескольких условно независимых конвейерных потоков, которые позволяли выпускать за рабочую смену порядка пяти тысяч монет любого из установленных типов. Долго, сложно, но иначе было нельзя.