Драконы моря Андрей Посняков

Глава 1 «L'Etoile»

Южное косматое солнце палило так, что, казалось, сдирало кожу, хотя было еще рано. Впрочем, с вечера дул проклятый сирокко — ветер пустыни, приносящий сухую жару и мелкую желтовато-красную пыль. Море подернулось мелкой зыбью. Кое-где ее перебивали всплески крупных волн, с шумом вздымавших голубовато-зеленые спины. Одна из таких волн ударила судно в борт, едва не развернув поперек ветра. Это было опасно, и шкипер — мускулистый, голый по пояс бородач в штанах из козлиной шкуры, сдвинув кустистые брови, погрозил гребцам кулаком. А волны опять — а-ап! И бородач едва успел ухватиться за шкот, иначе бы точно свалился за борт.

— Выравнивай, выравнивай! — обернувшись, закричал с носовой палубы Гейзерих — могучий красавец в блестящей на солнце кольчуге и сверкающем шлеме, настоящий вождь, этакая белокурая бестия. В правой руке он держал длинный римский меч — спату, левой ухватился за носовую статую, изображавшую какую-то грудастую деву. Статуя была позолоченной и тоже сияла — больно было смотреть.

— Да поворачивайте же, Водан вас разрази!

И снова волна. На этот раз полуголые гребцы сдюжили, наконец повернули, поставили судно как нужно, по ветру. Затрепетал взметнувшийся на единственной мачте парус — огромный, белый с широкими красными полосами.

— Суши весла! — сплюнув, приказал кормщик.

Сам тотчас же налег на рулевое весло, большое и тяжелое, удерживая галею на единственно верном пути. «Сияющая валькирия» — так гордо именовалось судно, узкое, длинное, низкосидящее, с крепкой обшивкой из дуба и снабженным длинной рукоятью рулевым веслом. Верткое и быстроходное, оно легко вмещало полсотни воинов, это не считая сидевших в один ряд гребцов и команды — галеотов. И снова волна, с шумом разбившаяся о бушприт. И ветер… И соленые брызги…

На носу, у абордажного мостика, молча улыбался вождь. Он и не должен был ничего говорить, лишь только вот так стоять, картинно опираясь на горящую в солнечных лучах деву время от времени размахивая мечом и оглядываясь на разместившихся на узкой палубе воинов. Вот уж кто был молодец к молодцу: все как один здоровущие, косматые, с угрюмыми рожами висельников и убийц, одетые кто во что горазд. У кого-то имелись кожаные, с блестящими металлическими бляшками панцири, кто-то щеголял и римской лорика-сегментата, и чешуйчатой лорика-скуамата, и даже галльской кольчужкой — лорика-хамата. Большинство же было по пояс голыми, всю одежду составляли узкие штаны да обмотки, тщательно оплетенные крепкими ремешками из выдубленной лошадиной кожи. Вооружение всего этого сбро… тьфу! — великих воинов Водана — также было весьма разнообразным: короткие и длинные мечи, широкие абордажные сабли, дротики, дубинки, секиры, имелись и короткие, с хищными стрелами луки. На корме трепетал длинный — синий с зеленым — вымпел с вышитым золотом изображением Водана — жестокого германского бога.

«Где же купцы?» — думал про себя Гейзерих, стоя на носу и расставив ноги. Вождь знал: здесь обязательно должны быть эти гнусные торговцы, которых так легко и приятно щипать. Давно пора бы им появиться, может, вот как раз сейчас…

— Уа-а-ауу! — Громогласный рев вдруг потряс судно.

Гейзерих улыбнулся — ну наконец-то, вот они…

Долгожданная добыча показалась из-за мыса: три неповоротливых и, видимо, груженных чем-то весьма ценным кургузых кораблика… Что ж, трепещите, трусливые купчишки! Сегодня — день Водана и силингов!

Повинуясь жесту вождя, кормчий махнул рукой помощнику. Тот ударил в медные диски… Раз-два… Еще раз, еще… Мерно, быстро, еще быстрее… Моряки проворно спустили парус — он теперь не нужен, он помеха.

Раз-два… Раз-два…

Весла поднялись и мерно опустились, и снова поднялись… Оглянувшись, Гейзерих невольно улыбнулся, залюбовавшись умелой работой гребцов.

Ага! Купчишки заметили грозное судно силингов, замедлили ход — слышна ругань кормщиков. Пытаются уйти, вновь скрыться за мысом… Напрасные надежды!

— Bo-дан! Bo-дан! Во-дан! — в такт гребцам орали воины, выли, улюлюкали, потрясая мечами и копьями; кто-то уже в нетерпении грыз свой щит.

— Во-дан! Во-дан!

«Сияющая валькирия» неслась по волнам, едва не выпрыгивая из воды. Можно было бы сейчас и не спускать парус… спустить лишь тогда, когда судно подойдет к купцам на расстояние полета стрелы. Гейзерих знал, как это сделать, он прекрасно умел обращаться с парусами. Но на этот раз ладно, сойдет и так, с веслами. Ах, как красиво, как завораживающе мощно! Как перекатываются мускулы у гребцов…

Раз-два… раз-два…

— Во-дан! Во-дан!

Раз-два, раз-два, раз…

Что такое? Откуда здесь, за мысом, взялись эти приземистые, вытянутые, словно хищные рыбы, суда?

— Дромоны!!! — гулко закричал шкипер. — Дромоны! Это ромейский флот! Что будем делать, вождь?

Гейзерих ничего не сказал, лишь сдвинул на лоб шлем, радужным нимбом сверкавший в водяных брызгах. Взмахнул мечом — вперед! Пристало ли славным силингам бояться как-то изнеженных ромеев? Да мы перебьем их всех, клянусь Воданом!

Вперед! Гребцы ускорили темп, и вот уже ходкое судно пиратов ударило тараном в борт вражеского корабля. Ромеи, как видно, не ожидали подобной наглости. Дромон вздрогнул и сразу осел, набирая носом воду.

— Во-дан!!! — грянул на все море вопль.

Вождь предостерегающе поднял руку — ветер трепал его алый плащ, небрежно заколотый золотой фибулой в виде головы какой-то фантастической птицы. Нет, этот дромон сейчас не добыча. Пусть тонет, а вот тот, что спешит к нему на помощь, судя по развевающимся красно-желтым стягам — флагманский. Вот его и…

На носу вражеского корабля застыл ромейский витязь — голоногий, в короткой кольчуге, в позолоченных поножах и наручах. Глухой серебристый шлем закрывал почти все лицо, глубоко в прорезанных щелях яростью сверкали глаза, и длинный, жаждущий крови варваров меч нетерпеливо дрожал в руке воина.

Это был Елизарий, великий дука ромеев — командующий всем флотом древней и вечно юной Византии.

Главное — не потерять скорость, вернее, вновь ее набрать. А ну, шкипер, а ну, помощник!.. Раз-два, раз- два, раз… Суда сближались. Убыстряя ход, они неслись прямо друг на друга — «Сияющая валькирия» и флагманский дромон ромеев. Вот сейчас они столкнутся, вот сейчас…

Бабах! Вот прямо — таран на таран… Треск ломающихся весел и грохот такой, что даже заложило уши.

Едва удержавшийся на ногах Гейзерих усмехнулся. Настало время для пира мечей и копий, время волнующей пляски секир, время отрубленных голов, время распоротых животов и дымящихся, вываливающихся на палубу кишок, время битвы!

Вперед, славные силинги, не посрамим чести предков! И да помогут нам Водан, Донар и все прочие боги!

— Уа-у-у!

Оттолкнувшись ногами от палубы, Гейзерих перепрыгнул на борт вражеского корабля. Он хорошо знал, как именно следует прыгать и как именно вести себя там, на дромоне. Ухватиться за высокий вздыбленный нос, и ладно, что нога едва не соскользнула с тарана, теперь уже все равно, теперь уж вождь силингов здесь, а позади точно также прыгают, вгрызаются в ряды врагов славные воины, ибо смерть вождя-хевдинга — что может быть позорнее?

А молодой хевдинг, красивый, как бог войны и смерти, уже сбросил с плеч мешающий битве плащ — алый, затканный золотом. Он упал в воду, намок… Ничего! Сегодня будет много таких плащей, и еще лучших! Много богатства, много добычи… и много славы — один корабль силингов против трех ромейских дромонов! И это еще не считая робко прижавшихся к побережью купцов. Впрочем — чего их считать-то? Звените, мечи! Пеньтесь, волны! Дуй ветер, дуй! Пой песнь славных хевдингов моря!

Оп!

Оказавшись напротив ромейского дуки, Гейзерих взмахнул мечом. Сражаться он умел не хуже, чем обращаться с парусом и веслом.

Дзин-н-нь!!!

Однако и Елизарий оказался рубакой не из худших. Вот славно! Это и в самом деле славно! Победить в честном бою храброго воина — что может быть лучше? Что может быть упоительней? Разве что, гм… прелести юных критских рабынь, что покорно ждут сейчас в трюмах купцов? Хотя что — рабыни и что — битва? Музыка мечей, песнь стрел: вот она, настоящая жизнь, а смерть — лишь ее продолжение! Еще удар!

На этот раз выпад произвел ромей, едва не воткнув холодное жало клинка хевдингу в шею. Не тут- то было! Уклонившись назад, Гейзерих резко дернул меч вверх, переводя удар в иную плоскость, враг ударил еще и еще. Хевдинг лишь усмехался, выбирая благоприятный момент для атаки… Ага, вот!

Краем глаза молодой вождь силингов видел, как и слева, и справа, и впереди — везде — бьются с ромеями его люди, верная дружина, так что подлого удара сзади можно было не опасаться, разве что шальной стрелы.

Оп!

Влево! Резко влево, как будто именно с той стороны и задуман удар. Пусть враг в это поверит, пусть дернется… Ага!

Вот теперь — получай.

Удар!

И растерянный взгляд в прорезях шлема… И выбитый из руки вражеский клинок медленно — нет, это казалось, что медленно, — падает в море…

А теперь — кулаком в грудь! Не стоит убивать мечом безоружного. Да, дука в кольчуге, но Гейзерих очень силен и знает, как бить.

Удар, один только удар могучей длани, и ромей, потеряв шлем, полетел в воду, следом за своим мечом.

Вот это славно! Слава Водану! Слава Донару! Слава Тюру!

Ага, этот дромон уже наш! Еще остался один…

— Черт? А это что такое? Откуда здесь взялся этот гнусный кораблик?

Хевдинг сплюнул и выругался. Кораблик действительно оказался гнусный: тарахтящая старым, давно не перебранным движком шхуна с французской надписью «L'Etoile».