"Грибница" - читать интересную книгу автора (Абина Марина)

Глава 2. Испытания

Время в тесном подвале тянулось убийственно медленно. С дня похорон прошла уже неделя. Тогда они добрались домой на попутках, а теперь на дорогах транспорта не было вообще. Об этом Ярослав узнал, когда решил навестить родителей. Арина отпустила его с условием, что он вернётся к вечеру. Но он пришёл гораздо раньше: простояв на остановке полтора часа, понял, что единственный шанс добраться до квартиры родных — это пойти туда пешком. Но не мог же он бросить Арину одну так надолго! Пришлось позвонить отцу и объяснить, почему он не приедет. Отец утешил его и посоветовал не волноваться — у них с мамой и бабушкой всё хорошо и нет срочной необходимости навещать их. Таким образом, единственным занятием молодых людей оставалось смотреть бесконечную череду фильмов, которые прерывались только выпусками неутешительных новостей. Новых телепрограмм почему-то не было, но иногда крутили музыкальные новогодние огоньки или юмористические шоу.

Арина продолжала каждые три часа переворачивать яйца в инкубаторе, но уже не потому, что надеялась получить птенцов, а просто по привычке. Вдвоём они меняли марлю на воздуховоде. И так как запасы новой марли истощились, теперь её приходилось застирывать и сушить в их и без того душной коморке.

Сильно заболел Карат. Ещё щенком Арина получила его от родителей на своё одиннадцатилетие. А теперь споры совсем добили старого пса. Он дышал с огромным трудом, ничего не ел и не пил, и вскоре умер у хозяйки на коленях, до последнего вдоха оставаясь в сознании. Арина похоронила четвероного друга сама. Она не позволила Ярославу даже перенести костлявое тело собаки в могилу. Впрочем, тяжело ей не было — от былых пятидесяти с лишним килограммов в Карате едва ли осталось половина.

Спайк — спаниель Ярослава, хоть и чихал от спор постоянно, но, в целом, чувствовал себя вполне прилично. И Арина, никогда особо не любившая этого пройдоху, смотрела на него чуть ли не с укором: он, де — жив-здоров, а её Каратушка умер. Ярославу не нравились такие её взгляды, но он не решался упрекнуть подругу в несправедливости, просто старался держать спаниеля поближе к себе.

Изолированные завесой спор от всего мира, Ярослав и Арина могли получать информацию только по мобильной связи от друзей и родственников или из выпусков теленовостей. По телефону они узнавали о всё новых и новых смертях среди знакомых, но общий диагноз, которые ставили врачи всем умершим, позволял надеяться, что та же участь минует их самих.

«Индивидуальная непереносимость, острая аллергическая реакция» — эти медицинские термины обещали, что странной болезни подвержены не многие. Или по крайней мере не все. Находясь в ловушках собственных жилищ, люди всё равно не могли ничего изменить. Телерепортажи из разных стран подтверждали, что бежать от бедствия некуда — болезнью поражена вся планета. Да и у многих ли были возможности для такого бегства?

Власти не отрицали, что люди умирают, но умалчивали об истинных масштабах трагедии. А потом оказалось, что утаивали они и об её причинах.

Через десять дней после начала Пыления всё наконец разъяснилось с выходом в эфир очередного выпуска теленовостей. В последнее время в программе очень часто сменялись ведущие. Вот и в этот день на Ярослава и Арину с экрана смотрело новое лицо. Прокашлявшись, с чего теперь всегда начинали все дикторы, мужчина извинился и объявил, что его коллега заболел и не может вести передачу. Потом он поправил на столе листок с текстом и взглянул в объектив, явно намереваясь приступить к запланированному изложению новостей, но… не стал. Вместо этого он заморгал и отвернулся. Пару секунд зрителям был виден только его склоненный к плечу профиль, а затем диктор всё-таки повернулся к камере и начал говорить.

— Вы знаете, Виталий — мой коллега, которого вы привыкли видеть в этой программе — за восемь последних лет ни разу не брал больничного. А вчера утром он впал в кому. Это случилось прямо в гримёрной, пока ему поправляли прическу перед выходом в эфир. Сегодня в тринадцать ноль пять он скончался в больнице и его уже похоронили в братской могиле. Как вы уже знаете — это вынужденная мера, на которую власти пошли ради обеспечения санитарии во время Пыления, — диктор приподнял очки на переносице и утёр пальцем пот под глазами.

Ярослав ещё никогда не видел, чтобы ведущий теленовостей позволял себе нечто подобное — не иначе, рассказывает нечто запрещённое. Он подался вперёд и стал слушать очень внимательно. Утерев пот, диктор продолжил:

— Виталий был моим другом, и внезапно меня покоробило такое отношение к его останкам. Да простят мне родственники всех людей, уже похороненных подобным образом, но раньше всё это казалось мне вполне оправданной мерой безопасности. После смерти Виталия я усомнился, — он глубоко вздохнул, прежде чем решился рассказать остальное. — Исключительно по личной инициативе я провёл небольшое расследование. Так вот: в здание больницы, куда увезли Виталика, невозможно попасть без специального пропуска или идентификационной карточки работника больницы — на всех входах дежурят военные. Не пропускают даже родственников умирающих больных. Новые пациенты попадают в больницу уже в коматозном или близком к нему состоянии, и «скорые», которые их привозят, тут же уезжают по следующему вызову. Случайно я услышал, что через день-другой и таких больных принимать не будут, — их негде размещать, — диктор снова утёр пот, но Ярослава это уже не удивляло. — У морга мне удалось поговорить с помощником патологоанатома. Хочу добавить, что вид у этого человека был такой, будто он не спал несколько суток. Он рассказал мне страшные вещи. Диспетчера на скорой помощи принимают сотни вызовов за смену. И в большинстве случаев вместо больных медики находят уже трупы. Люди внезапно впадают в кому, а спустя несколько часов после этого умирают от удушья.

Внезапно диктор выставил руку в сторону ладонью вперёд, будто удерживая на расстоянии невидимого врага, и торопливо продолжил:

— И это не частные случаи, не аллергическая реакция, как утверждают власти. Мне рассказали, что дыхательные пути и лёгкие всех умерших плотно закупорены Грибницей. Они заросшие Грибницей! — и тут диктор затараторил скороговоркой, то и дело, поглядывая куда-то вбок. — Споры попадают в лёгкие во время вдоха и прорастают там. Даже после смерти человека, Грибница продолжает расти в нём, используя мёртвую плоть, как субстрат! — голос диктора всё повышался, и дело тут было не в том, что он вышел из-за стола и двинулся к камере — просто у него начиналась истерика. — Я видел трупы начинающие покрываться красной плесенью! Я видел…

Внезапно передача прервалась, и на экране появилось сообщение о технических неполадках, но у Ярослав перед глазами всё ещё стояло лицо диктора: бледное с широко раскрытыми глазами и так сильно покрытое испариной, что даже с волос капает пот. Ярослав перевёл взгляд на Арину и увидел как она испугана: каждый человек на планете уже проглотил немало спор, и если то, что они услышали — правда, никакая марля им не поможет. Невольно Ярослав потянулся к своему мобильнику. После смерти Ариныной матери он избегал звонить родным при подруге, но сейчас не сдержался. Краем глаза отметил, что Арина принялась грызть ногти. Эта позабытая детская привычка в последнее время вернулась к ней. После разговора с отцом он слегка успокоился. Однако уже вечером их ожидало очередное потрясение — исчезла связь с передающей антенной и мобильные телефоны стали бесполезны.

Вместе с исчезновением связи прекратилась работа большинства телеканалов. Новостей больше не транслировали, от правительства также не было никаких заявлений. Единственное, что ещё крутили по телевизору — это фильмы. Это были преимущественно комедии или приключения и всегда со счастливым концом.

— Похоже, сигнал глушат, — подвёл итог Ярослав после своей попытки найти хотя бы один работающий радиоканал на своём стареньком «Маяке». На всех частотах шумели такие помехи, что далёкие голоса было не разобрать. — Значит, дела так плохи, что народу о них лучше и не слышать…

Беспокойство за родных снедало Ярослава и он метался по погребу, не находя себе места. Глядя на его муки, Арина предложила позвонить по городскому телефону от соседки. В красноватом тумане они пересекли улицу и вошли через незапертую калитку к ней во двор. Ярослав долго стучал в двери, но старушка была глуховата и не слышала его. Тогда он принялся заглядывать в затянутые марлей окна, и в сгущающемся сумраке разглядел силуэт женщины в кресле перед телевизором. Громкость была включена на полную катушку, и в комнате гремели автоматные очереди — транслировали какую-то из частей «Индиана Джонса».

— Пошли, она всё равно нас не услышит, — Арина потянула его за рукав. — Зайдём к ней утром.

Они вернулись в погреб и от нечего делать включили телевизор. На экране ссорились какие-то мексиканские девицы.

— Это мыло, — раздражённо сказал Ярослав. — Переключи лучше на «Индиана Джонса».

Арина молча щёлкнула пультом, вид у неё при этом был несколько странный, но Ярослав, нервничающий из-за родных, не придал этому особого значения. Утром, когда он снова собрался к соседке, Арина стала его отговаривать.

— Не ходи — она ещё спит.

— Нет. Она уже телевизор включила — аж сюда слышно!

— Ярослав, я думаю, что она умерла, — Арина нервно мяла в руках свой респиратор. Она долго не решалась посмотреть Ярославу в лицо. А он долго молчал.

— Она не стала бы смотреть приключения, когда на другом канале шла мыльная опера. Ты ещё вчера это поняла, — Ярослав не спрашивал — утверждал. — Почему ты мне сразу не сказала? Я смог бы позвонить ещё вечером!

— А ты бы пошёл туда в темноте, на ночь глядя?

— Не знаю… — признался он. — Но теперь всё равно придётся идти. Я должен дозвониться домой.

— Хорошо. Пошли.

Голос у Арины был на удивление спокойный. «Это от того, — понял Ярослав, — что у неё была целая ночь, чтобы смириться с этой мыслью».

В доме у старушки странно пахло. Как будто где-то забыли мокрую тряпку и она сопрела. В гостиной продолжал надрываться телевизор. Хозяйка дома сидела в кресле спиной к двери и Ярославу, вошедшему в комнату была видна только кисть женщины свесившаяся с мягкого подлокотника и почему-то одета в красную варежку. «И чего это она летом варежки носит? Мёрзнет что ли?» — мысленно удивился Ярослав и позвал:

— Мария Андреевна, можно, мы позвоним по вашему телефону?

Старушка молчала и Ярослав нерешительно приблизился к креслу. Ахнул. Тогда Арина подошла тоже. Труп женщины больше всего напоминал куклу из репейников, какие обычно мастерят городские школьники на праздник цветов. Только те куклы раскрашивались разными красками, а эта фигура была сплошь красной. Под плотной губчатой массой угадывались лишь контуры тела. На коленях старухи виднелся ещё один силуэт — Мурки, её кошки. К горлу подкатила волна тошноты, смотреть на густо заплесневевшее тело было до ужаса противно. Ярослав закружил по комнате. Из-за орущих динамиков телевизора в голове возник какой-то сумбур и Ярослав никак не мог сосредоточиться на цели своего прихода сюда. Арина некоторое время наблюдала за его метаниями, а потом повернулась к телевизору. Подняла руки к вискам, будто у неё внезапно разболелась голова. Ей хотелось убавить звук, но пульт до сих пор торчал из рук покойницы, и девушка не могла заставить себя взять его.

— Ярик! Ярослав! — Арине пришлось снять респиратор, чтобы перекричать динамики. Он остановился, взглянул на неё. — Как убавить звук без пульта?

Когда смысл вопроса дошёл до сознания Ярослава, всё внезапно встало на свои места. Он вспомнил, зачем пришёл сюда.

— Просто выключи телевизор из розетки.

— Извини, я как-то не догадалась сразу, — Арина дёрнула за провод. Воцарилась долгожданная тишина. — Телефон на столике, позади тебя.

Ярослав сорвал трубку с рычага и стал лихорадочно набирать номер, когда вдруг понял, что в трубке странно тихо. Поднёс её к уху. Гудков не было.

— Не работает? — шёпотом спросила Арина.

— Не работает, — глухо ответил он.

Они поспешили покинуть мёртвый дом. На улице было пустынно и тихо. Молчали коровы и петухи, не лаяли собаки. Только сейчас до них дошло, что подозрительная тишина уже не первый день царит в посёлке. Просто прежде, занятые своими проблемами, они не обращали на неё внимания.

К Ярославу вдруг подбежал Спайк. Вероятно, ему удалось открыть дверь погреба, и теперь он присоединился к хозяину.

— Нужно надеть ему намордник, — озабоченно пробормотал Ярослав.

— Давай лучше сходим к другим соседям. Может быть, у них телефон работает?

— Но Спайк наглотается спор! Ты же видела, что они сделали с кошкой старухи. Я не собираюсь гробить собаку!

— Ярослав, оглянись вокруг: споры больше не сыплются. Пыление закончилось!

И действительно, туман, поглотивший мир на несколько дней, утратил свою насыщенную красноту и плотность настолько, что уже можно было рассмотреть силуэты ближайших домов. Дышать стало значительно легче. Пыление закончилось также внезапно, как и началось, а полное отсутствие ветра способствовало быстрому очищению воздуха от спор — теперь они оседали на землю.

— Мы должны рассказать об этом остальным соседям. Люди сидят взаперти и за пыльными окнами не видят, что всё уже закончилось! — воскликнула Арина.

— Лучше скажи, что ты хочешь убедиться, что они ещё живы.

— Прекрати! Ты мелешь ерунду!

— Нет. Ерунда твориться там, — Ярослав махнул рукой в сторону дома их мёртвой соседки. — Я не буду ходить по этим домам. Если люди живы, пусть сами о себе заботятся. А мне надо позаботится о своих близких. Я должен попасть к родителям!

С этими словами Ярослав вошёл во двор. Арина поспешила за ним.

Полагая, что движение городского транспорта ещё долго не восстановится, ехать решили на велосипедах. Ярослав запер дом и погреб, усадил Спайка в корзинку, притороченную к переднему крылу старенькой «Украины», и вместе с Ариной они отправились в город. На улицах посёлка им не встретилось ни души, но на остановке стоял какой-то мужчина. Он проводил их отрешённым взглядом и попытался вспомнить, зачем вообще пришёл сюда. Вероятно, ему нужно было куда-то ехать, но вот куда — вспомнить он не мог. Тогда мужчина присел на скамейку в ожидании транспорта и задремал… навсегда…

Город потряс их. На улицах ещё встречались прохожие. Но эти люди видимо не совсем понимали, где они находятся, бесцельно бродили по тротуарам и проезжей части. Некоторые устало опускались прямо на красный асфальт или бордюры. Никто не пытался заговорить с проезжающими мимо велосипедистами, а те, в свою очередь, не стремились общаться с похожими на наркоманов типами. Иногда Ярославу или Арине на глаза попадались покрытые красным войлочным налётом, лежащие или сидящие на асфальте фигуры, и молодые люди торопливо отводили от них взгляды.

На дорогах встречались заторы из вставших авто. Большая часть машин были пустыми: вероятно их владельцы, попадая в пробку, просто шли дальше пешком или возвращались умирать домой. В тех же автомобилях, из-за которых и образовывались заторы, виднелись закутанные в красное мумии водителей, а часто и пассажиров тоже. Куда ехали эти люди во время пыления, можно было только гадать. Возможно, к больнице, чтобы отвезти своих внезапно заболевших родных. Возможно, они были менее наивными и просто пытались удрать от красной напасти. В любом случае почти всех их ждал один и тот же конец.

Многие магазины были разграблены, а витрины некоторых просто разбиты вандалами. Из одного открывающегося на проезжую часть дворика доносилась музыка, и, проезжая мимо него, Ярослав ожидал увидеть вечеринку в честь окончания Пыления, но увидел совсем другое. Бросалось в глаза, что люди, затеявшие этот пикник, тяжело больны. Многие из них сидели, навалившись на грудью на праздничный стол с угощениями, а один мужчина так вообще, лежал, уткнувшись лицом в блюдо перед собой. И Ярославу не верилось что он просто сильно пьян. Играл вальс и несколько пар кружилось под его звуки. По замедленным движениям танцоров было ясно, что скоро они пополнят число тех, кто уже не в состоянии встать из-за стола. «Это не праздник, это поминки» — понял Ярослав. Вдруг их заметили. Молодая женщина с огромными тенями под глазами вяло махнула им, приглашая к столу. Ярослав только мотнул головой и уставился на дорогу прямо перед собой. Арина смогла выдавить извиняющуюся улыбку и помахала женщине на прощанье. Та помахала в ответ.

За то время, что понадобилось им на дорогу до родительского дома, Ярослав тысячи раз проклял Грибницу и всех тех, кто распространил её в мире. И только потрясённый вид Арины мешал ему кричать свои проклятия вслух. Наконец они прибыли на место. Ярослав пулей взлетел на четвертый этаж и забарабанил в дверь кулаками. Бесконечно долгую минуту ничего не происходило, потом за дверью послышались шаркающие шаги, щёлкнул замок и на пороге появился отец Ярослава.

— Сынок!.. Слава богу, ты пришёл!.. Аринушка!.. Проходите, проходите скорее!.. — Валерий Михайлович неловко попятился, пропуская в тесный коридорчик сына и его избранницу. Все втроем крепко обнялись. От облегчения Ярослав едва не разрыдался, но сумел взять себя в руки и засыпал отца вопросами.

— Как дела пап? Ты похудел.

— Да, есть немного… Очень жарко — потом всё стекло. Но ты же знаешь, я давно хотел жирок сбросить!.. — притворно бодрился Валерий Михайлович.

Ярослав почувствовал эту фальшь, но в полутёмной прихожей не мог, как следует рассмотреть лицо отца.

— А где мама и бабушка?

— Мама спит…

Валерий Михайлович жестом пригласил молодых людей за собой и медленно двинулся в кухню. Там он без сил опустился на табурет, и Арина потрясённо ахнула. Чёрные круги под глазами, мутный рассеянный взгляд, обвисшие небритые щёки превратили здорового сорокапятилетнего мужчину в дряхлого старика-пропойцу. Он сбросил едва ли не треть своего веса, и одежда болталась на нем мешком.

— Папа, что с тобой? Ты заболел?

— Нет, сынок, это просто усталость. Эта пыль…и все волнения… Я просто устал. А вот бабушка… она так волновались за вас… а когда перестал работать телефон, прямо места себе не находила. Ты же знаешь, сынок, какая бывает упрямая твоя бабушка. Если ей что-то взбредёт в голову… — Валерий Михайлович судорожно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. — Она побежала на улицу, к автомату… Он не работал, и ей стало плохо… Давление, наверное… Мы не смогли даже вызвать скорую…

— Давление? Скорую? — Ярослав беспомощно оглянулся на Арину, встретился с её испуганным взглядом. — Папа, ты имеешь в виду, что бабушка… что она умерла?

— Да, сынок, — Валерий Михайлович протянул к сыну руку, крепко сжал ему плечо. — Она умерла тут, у нас, не приходя в сознание…

Ярослав почувствовал себя так, словно его огрели по голове здоровенной подушкой. Он просто не мог представить себе, что его властная энергичная бабушка могла вот так вдруг умереть. Это был абсолютный бред, ведь ещё две недели назад она доводила его до белого каления своей бесконечной критикой ведения их с Ариной хозяйства и задавала просто неимоверный темп работы на огороде.

— Присядь, сынок, послушай, — Ярослав остался стоять, напряжённый как струна и его отец тяжело вздохнул, в груди его отчётливо засипело. — Вы с Аринушкой — хорошая пара и должны оставаться вместе. Даже если мы с мамой не переживём эту катастрофу, вместе вы со всем справитесь, — у Ярослава вырвался протестующий возглас, но отец жестом приказал ему замолчать. — У вас появятся дети, и всё наладится. Ты знаешь, сынок, когда появляются дети, всё сразу меняется к лучшему!..

— Пап, о чём ты говоришь? Ты просто устал, тебе нужно поспать!

— Перестань сын! — голос Валерия Михайловича прозвучал неожиданно сильно и Ярослав с надеждой взглянул на него. — Разве ты не видишь, что вокруг творится? Мы последние живые в этом доме. Уезжайте с Ариной, спрячьтесь опять в погребе. Нам с мамой будет легче, если мы будем думать, что у вас есть шанс. Уезжайте, прошу вас! — мужчина закашлялся и в изнеможении откинулся к стене.

Арина украдкой утирала слёзы и молчала, а Ярослав продолжал стоять перед отцом, безвольно свесив руки вдоль тела. Мысли в его голове словно влипли в клейстер: «Этого не может быть. Это происходит не со мной».

— Проводи меня к маме, сынок, и уезжай, — совсем тихо проговорил отец Ярослава и умоляюще взглянул на сына. — Не отбирай у нас надежду.

Ярослав бледный, как смерть, с каменным лицом и застывшим взглядом повёл отца в спальню, поддерживая его под локоть, словно немощного старика. Там, на кровати у стены спала мама. Она показалась Ярославу бледной и исхудавшей, но всё же, не до такой степени, как отец. Он уложил его и опустился на кровать рядом. В голову лезли чудовищные мысли, но и надежда все ещё была сильна в нём. Ярослав думал, что родители отдохнут, поправятся и всё станет как прежде. Конечно, ужасно, что умерла бабушка, но ведь она страдала от гипертонии и уже пережила один инсульт. Да и возраст… Родители же ещё не старые, отоспятся — и всё пройдет.

Погружённый в эти мысли, Ярослав не сразу понял, что не слышит больше хриплого дыхания отца. Обернувшись, он сразу понял, что его отец умер. Мамина рука, за которую он ухватился, словно утопающий за соломинку, оказалась неестественно холодна и неподвижна. Переход от радужных надежд к полному отчаянию был так резок, что Ярослав закричал, и этим, сам того не подозревая, удержал Арину от самоубийства.

Когда Ярослав скрылся с отцом в коридоре, Арина закружила по кухне, заламывая руки и до крови кусая губы, чтобы не разрыдаться вслух. Только сейчас она по-настоящему осознала масштаб трагедии разыгравшейся в мире из-за неё. Какое право она имела на жизнь, когда остальные люди умирают по её вине? Как она будет смотреть в глаза любимого человека, когда он потеряет своих родных из-за её необдуманного поступка? Или это своеобразное наказание? Её персональный Ад? Чем можно искупить такую вину? Смертью?

Спрятавшись под столом, Спайк наблюдал, как подруга его хозяина подскочила к окну и принялась яростно дёргать за ручки створок. Но те не открывались, так как все швы на раме для герметичности были заклеены скотчем. Тогда Арина бросилась в гостиную к выходу на балкон. Та дверь была открыта настежь, и уже через миг девушка обнаружила себя стоящей на балконных перилах.

«Словно всю жизнь по канату ходила!» — она выпрямилась во весь рост, без труда удерживая равновесие на узкой опоре. В голове крутилась нелепая мысль: «Интересно, смогла бы я сделать это при других обстоятельствах? Интересно, смогла бы я…».

Внизу на крыше подъездного козырька жёлтой краской было написано: «Слабо?». «Не слабо!» — пробормотала Арина. Она закрыла глаза и успела мельком удивиться, отчего же так колотится сердце, когда мёртвую тишину разорвал отчаянный крик: «Нет! Нет!». Арина вздрогнула и потеряла равновесие. «Он не должен этого увидеть!» — пронеслось у неё в уме и, судорожно взмахнув руками, она успела ухватиться за натянутую под балконным потолком проволоку для сушки белья. Проволока оборвалась со струнным гудением, и её острый кончик оцарапал Арине плечо. И всё же девушка успела спрыгнуть с перил обратно на балкон.

Когда её ноги снова оказались на твёрдом полу, Арина оглянулась, ожидая увидеть позади себя Ярослава. Только вместо него она увидела его мёртвую бабушку, лежащую на диване в гостиной. Арину прошиб пот. Она едва успела повернуться, и её стошнило прямо на жёлтую надпись внизу. Из комнаты по-прежнему доносились рыдания. Тут-то до Арины и дошло, что Ярослав кричал вовсе не ей.

Смертью? Милая, ты выбрала слишком лёгкий путь!

Арина утёрла рукой губы и выпрямилась. И хоть колени все ещё противно дрожали, а по плечу струилась кровь, она решительно направилась к спальне.

Родители Ярослава лежали рядышком на своей кровати. Казалось, что они просто спят, но Арина сразу поняла — это не так. На лице Ярославовой мамы не было таких страшных отметин болезни, как у его отца, просто она была очень бледная и черты лица её неестественно заострились. Ярослав сидел на краю постели и беззвучно рыдал.

Вслед за Ариной в комнату проскользнул Спайк. Опередив девушку, он метнулся к хозяину и принялся вылизывать ему лицо и руки. Ярослав притянул к себе пса, зарылся лицом ему в шерсть, а Арина стояла рядом и не решалась притронуться к нему. Ей хотелось обнять его и как-то утешить, но чувство вины, толкнувшее на балконные перила, не позволяло этого сделать. Ведь это она нашла Грибницу! Ведь это она повинна в смерти стольких людей! Если она сама не может себя простить, то, как это сделает Ярослав, родители которого умерли по её вине? Арина судорожно вздохнула — она уже жалела, что пришла сюда, ей уже полагалось остывать там, внизу, на козырьке подъезда. Арина сделала движение, чтобы уйти и тут Ярослав стремительно встал и обнял её.

— Останься, прошу тебя, — его голос молил.

— Я с тобой, — этого оказалось достаточно, чтобы тугой пузырь, который давил на сердце, лопнул и позволил ей дышать. — Я с тобой, — эти простые слова, вырвавшиеся мимо воли, вдруг наполнились таким важным смыслом. Они извиняли ей всё. Сказав их Арина, разделила с Ярославом его боль и принесла клятву. Теперь она связана ею.

— Мои родители умерли, — сказал Ярослав.

— Но я с тобой, — повторила свое заклинание Арина.

Потом они перешли в кухню. Ярослав чувствовал, что ему необходимо принять какое-то решение относительно своих мёртвых родителей и бабушки, но мысли постоянно путались и не хотели оформляться в какой-либо более-менее чёткий план.

— Тут не найдется чего-нибудь выпить? — внезапно спросила Арина.

— Не знаю… У отца был неплохой бар.

— Ты не посмотришь?

— Да… конечно…

Ему не хотелось идти в гостиную, где находился отцовский бар и где он неизбежно увидит свою мёртвую бабушку, но, представив, как кстати сейчас будет хороший глоток коньяка, он решился.

На губах у покойницы, как непристойная краска, краснела плесень. Переборов отвращение, Ярослав стёр её салфеткой и выбросил с балкона. Вернувшись в кухню с бутылкой коньяка, он разлил его в две рюмки и немедленно опустошил свою. Арина отстала ненадолго, и Ярослав наполнил рюмки снова. Только после третьей его руки перестали дрожать.

— Я должен похоронить их, — решился он. — У отца в гараже есть лопаты. Я схожу за ними. В соседнем дворе есть детский садик. Там огорожено и много земли. Мы похороним их там, а когда всё наладится — перезахороним.

— Но это незаконно! — задохнулась Арина.

— А кого это сейчас волнует?

Арина промолчала.

Замок на калитке детского сада был сбит и валялся в кустах: не только Ярославу пришла в голову мысль хоронить здесь своих умерших. Вся свободная от асфальта земля пучилась могильными холмиками. Особенно много было маленьких детских могилок, расположенных рядами на клумбах и на площадках перед павильонами. Может быть, родители находили утешение хотя бы в том, что их дети будут покоиться в этом знакомом месте и в окружении своих товарищей по играм. Увидев это кладбище, Арина почувствовала, что мир пошатнулся.

— Почему дети? Почему не я? Будь я проклята! — она запустила пальцы в свои волосы и стала вырывать их. Но этого было мало. Ей подумалось, что если она выцарапает себе глаза и умрёт от потери крови — это будет искуплением для неё. Она стала вдавливать пальцами глазные яблоки и ослепительные круги поплыли перед ней в кровавом тумане. Было больно, глазные яблоки глубоко проваливались в глазницы и все же не лопались. Прежде чем Арина пустила в ход ногти, её запястья успел перехватить Ярослав. Глупец! Как же он не понимает? Она во всём виновата! Она одна во всём виновата! Она должна умереть!

Арина визжала, вырывалась и выкручивалась из его рук, одержимая идеей самоуничтожения, и Ярославу стоило огромных усилий заломить ей локти за спину и повалить на землю. Только придавив бесноватую всем своим весом, он смог удерживать её на месте. Наконец она затихла. Спайк, возбуждённый криками хозяев, продолжал пронзительно лаять и носиться вокруг них, поднимая бурое облако спор. Ярослав стал задыхаться. Арина не шевелилась, и он испугался, что придавил её слишком сильно. Надрывно кашляя, он подхватил бездыханное тело подмышки и оттащил на порядочное расстояние от пылевого облака. На большее не хватило сил.

— Заткнись, Спайк! Стоять!

Обычно спаниель игнорировал команды, но ярость, прозвучавшая в голосе хозяина, убедила его послушаться и Спайк замер на месте.

Ярослав попытался нащупать пульс на запястье Арины, но в его пальцах отдавались бешеные удары собственного сердца. Тогда он наклонился и прижался к её шее губами. Наверное, со стороны это выглядело, как трапеза вампира, но кроме Спайка удивляться его странному поведению было некому. Арина очнулась в тот момент, когда Ярослав всё-таки нащупал её пульс. Некоторое время она лежала с закрытыми глазами, потом без его помощи села.

— Ты как? — устало спросил он. Сил на повторную борьбу не осталось.

— Всё прошло. Но тебе не стоило меня удерживать, — Арина подумала, что Ярослав уже второй раз за сегодня мешает привести в исполнение приговор, который она себе вынесла.

— Ты с ума сошла, если винишь себя в этом! — Ярослав выбросил руку в сторону могильных холмиков — Ты была обычная студентка биофака. Что ты могла знать об этой Грибнице? В ней не разобрались величайшие учёные планеты, а ты винишь себя? Во всём виноваты те жиртресты, которые спешили набить свои карманы и продавали её направо и налево! Проклинай их! Слышишь? Это они во всём виноваты! — кричал он во весь голос, выталкивая накопившуюся боль в небо. — Я надеюсь, что они все поздыхали в своих бункерах! Медленно и в агонии! Будьте вы прокляты! Сволочи! В Аду ваши деньги вам не помогут! — Ярослав разрыдался, а Арина просто сидела и тупо смотрела на него — сил на эмоции больше не осталось.

— Так больше нельзя, — пробормотал Ярослав, когда слёзы закончились. — Нам нужно взять себя в руки. Если мы выжили и до сих пор не заболели, значит, это судьба и нужно продолжать жить дальше. Отец сказал, чтобы мы оставались вместе, родили детей. Я собираюсь выполнить его последнюю волю и больше не желаю слышать разговоров о смерти! Если выжили мы, значит, есть и другие люди. Позже мы их найдём. А теперь пошли в гараж. Мы отвезём моих родителей в наш сад и похороним их там.

Автомобиль завёлся с первого раза. Теперь Ярославу предстояло вывести машину задним ходом из гаража. И почему он не выучился вождению как следует? Свою машину они с Ариной ещё не нажили, а на отцовской он ездил только по просёлочным дорогам, когда они с батей вырывались на охоту. Ярослав переключил рычаг скоростей на задний ход и попытался выехать из гаража. Машина дёрнулась и заглохла. Только после двух неудачных попыток Ярослав выехал на улицу и развернул автомобиль в нужном направлении. Всё это время Арина стояла в стороне.

До подъезда добирались столько же времени, сколько бы ушло на это, пойди они пешком. Несколько раз пришлось объезжать по бордюру машины, за рулём в которых сидели мертвецы. Подъехав к подъезду, Ярослав оглянулся на заднее сидение.

— Нам придётся посадить их, — он старался не думать о том, что тела уже могли окоченеть.

Они поднялись в квартиру, но первым делом Арина подошла к холодильнику. Ярослава просто потрясло, когда она вытащила оттуда завёрнутый в целлофан хлеб и сыр. Потом, не обратив внимания на его протестующий возглас, указала ему на стул. Бросила Спайку сырую котлету из морозильника. Видя, как жадно пёс набросился на еду, Ярослав внезапно понял, что тоже зверски голоден. Ему стало стыдно за эту телесную слабость в такой трагический момент, но Арина была права, — если он не подкрепит свои силы, то может угробить их обоих. Арина, тем временем, подставила чайник под кран, чтобы набрать воды, но оттуда упало лишь несколько капель, а последняя и вовсе втянулась обратно. Воды больше не подавали. Внутренне собравшись, Ярослав щёлкнул выключателем. Свет не загорелся.

— Без электричества насосные не работают, — выдохнул он. — Значит света нет во всём районе, а может и во всём городе.

Они кое-как умылись остатками минеральной воды из холодильника, молча сжевали по паре бутербродов и принялись за работу.

Ярослав достал из комода большие махровые простыни, которыми мама застилала кровати зимой. Отыскал в её коробке со швейными принадлежностями моток толстой суровой нити с двумя цыганскими иголками, ножницы, и направился в гостиную к телу бабушки. Взглянув на неё, он чуть было не распрощался с только что съеденными бутербродами. Плесень, которую он совсем недавно вытер с губ покойницы, расползлась теперь на всё её лицо. Арина, увидев эту красную маску, побледнела и выскочила из комнаты, но уже через минуту снова появилась с мокрым полотенцем в руках. Ярослав благодарно поцеловал девушку, забрал у неё полотенце и сам очистил лицо бабушки от красной мерзости. Потом он просунул руки под бабушкины плечи, а Арина решительно взялась за её ноги, и вдвоём они смогли поднять грузное окоченевшее тело и переложить на простыню, предварительно расстеленную на полу перед диваном. Края простыни завернули вокруг тела наподобие савана и сшили их. Таким же образом поступили с телами отца и матери Ярослава, и только когда и эта тягостная работа была завершена, Ярослав позволил себе задуматься о размещении тел в машине.

— Придётся сделать несколько рейсов и перевезти их по очереди на заднем сидении, — это был единственный вариант, пришедший ему в голову.

— Ярослав, а на вашей машине есть фаркоп? — спросила вдруг Арина. Она стояла у окна и пристально рассматривала что-то на улице.

— Есть. Но у нас нет прицепа.

— Прицеп у нас тоже есть. Правда, придётся его разгрузить, — Арина мотнула головой в сторону окна. — И куда они хотели убежать?..

Ярослав подошёл к окну и увидел у дома напротив Пежо ещё более старый, чем был у его отца, с длинным прицепом, заваленным домашней утварью и пожитками неудачливых беглецов, которые до сих пор сидели в машине.

Начинало смеркаться, а ночевать в переполненном мертвецами доме молодые люди не хотели. Бегом они направились к прицепу и стали выбрасывать из него вещи. Потом вытолкали его на газон и потянули к своему подъезду напрямик, через двор. Наконец, тяжело дыша, они подкатили прицеп к Пежо и сцепили с ним. Чтобы спустить три тела вниз, им понадобились всё их мужество и силы, но они справились. Ярослав поднимался в квартиру ещё несколько раз и забрал фотоальбомы, некоторые дорогие сердцу вещи, а также всё охотничье снаряжение отца, его ружьё и пистолет. Арина ходила вместе с ним и перенесла в машину все консервы, что нашла в кухне и замороженные продукты из холодильника. Только в сумерках они смогли тронуться в обратный путь.

Дорога домой была сущим кошмаром. Прицеп сильно осложнял управление автомобилем и Ярослав двигался с черепашьей скоростью — из темноты то и дело выныривали багажники вставших машин. А один раз на дорогу вынесло шатающуюся фигуру. Ярослав резко затормозил, а потом нечаянно отпустил педаль сцепления. Двигатель заглох. Фигура пьяной походкой направилась к передней двери со стороны Арины, а та в панике не могла поднять стекло. Ярослав трясущимися руками повернул ключ зажигания и сразу ударил по газам. Пежо снова заглох. Усилием воли Ярослав заставил себя успокоиться и снова завёл двигатель. На этот раз машина тронулась с места, и пальцы обречённого соскользнули с дверной ручки. Им повезло, и на следующем отрезке пути никаких препятствий не было. Ковыляющая фигура осталась позади. Арина заплакала от облегчения и от жалости к несчастному.

Когда они въехали в свой двор, сил копать могилы уже не осталось. Ярослав, мысленно извинился перед родителями и побрёл в тёмный погреб. Арина задержалась у машины, чтобы забрать продукты, а когда она ощупью спустилась в погреб, то Ярослав уже спал.

Утром Ярослава разбудил Спайк. Отстранив его слюнявую морду от своего лица, Ярослав взглянул на часы. Одиннадцать — непростительно поздно в свете нынешней ситуации! Ярослав пулей вылетел во двор. Стояла невыносимая жара. Где же Арина, почему она его не разбудила? Столько времени упущено! Ярослав боялся представить, что могло статься с телами его родителей на такой жаре за эти несколько часов. Он бросился в сарай за лопатой и чуть не налетел на переносную жаровню со скворчащей на ней сковородой. Из-за угла вышла Арина с охапкой хвороста.

— Чем ты тут занимаешься? — набросился он на неё. — Ты, что не понимаешь, что на такой жаре тела начнут портиться? Это же мои родители! Ты должна была разбудить меня!

Арина и глазом не моргнула, бросила хворост у жаровни, отряхнула руки, сняла с огня сковороду и водрузила её на садовый столик. И только потом произнесла:

— Я встала полчаса назад. За это время с ними ничего не случилось, а ты получил возможность отдохнуть и нормально поесть. Если мы не будем иногда отдыхать и есть, то тоже долго не протянем. А теперь принеси, пожалуйста, из дома табуреты — позавтракаем на улице.

Ярослав был так поражён, что не нашёлся даже, что ответить. Чтобы не натворить глупостей, он умчался в дом за табуретами, а вернувшись, швырнул их под стол, да так, что едва не перевернул его. Арина наградила его долгим спокойным взглядом, молча подняла табуреты и поставила их аккуратно с двух сторон от стола. Это её спокойствие родилось несколько часов назад, после того, как под утро ей приснился кошмар.

Тысячи мертвецов, кутаясь в саваны из багровой плесени, стояли плотным молчаливым кольцом и смотрели на неё своими мутными неподвижными глазами. Она хотела попросить у них прощения, но в её горле проросла Грибница и голос пропал. Она чувствовала, что вот-вот задохнётся. Одну, две, три минуты Арина боролась с удушьем. Почему-то во сне было так сложно принять свою смерть. «А что это изменит?» — вдруг подумала она и тут же почувствовала, что снова может дышать и говорить. «Это ничего не изменит!» — крикнула она мертвецам, тогда они развернулись и ушли прочь. «Моя смерть ничего не изменит» — прошептала Арина и проснулась. Она вдруг поняла, что это сущая правда, и что с этим ей придётся жить. Тогда она собрала всю свою волю в кулак, и остаток ночи провела, планируя их с Ярославом ближайшее «завтра». Поэтому этот его выпад нисколько не поколебал её спокойствия, в которое она обернула свое сознание, словно в кольчугу.

— Умойся лучше. Ты сам похож на мертвеца из-за этой грязи!

Её тон не допускал возражений, и Ярослав внезапно осознал, что это приносит ему облегчение. Как будто кто-то забрал часть непомерной ноши с его плеч. «Всё-таки женщины лучше переносят подобные кризисы, — подумал он — у них сильнее развит инстинкт самосохранения». Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, заставляя улечься свою ярость.

— Не сердись на меня! — слова дались легко. — Я сам не свой от всего этого. Но тебе всё равно нужно было меня разбудить, — Ярослав поймал её ладони в свои и слегка сжал их, ища примирения.

— Я не сержусь. Я знаю как тебе тяжело. Но теперь нам нужно научиться в первую очередь думать о будущем, — Арина склонила голову и тихо добавила. — Поэтому давай поедим.

Место для маленького кладбища выбрали в дальнем углу сада под старой развесистой грушей. Там Арина недавно похоронила Карата, но Ярослава нисколько не смутила мысль, что его родители будут покоиться по соседству с собакой. Карат, как часть его счастливого прошлого, был так же дорог ему, как и родные. Было решено выкопать две могилы: одну для бабушки, вторую — широкую — для отца с матерью. Работая с огромным напряжением, они закончили копать ямы только с наступлением темноты.

Сначала было очень тяжело. Жара, усталость, боль в перетруждённых мышцах, твёрдая сухая земля — казалось всё против них. Но постепенно однообразие движений и физические страдания привели к чувственному отупению, вытеснили скорбные мысли из головы, прогнали боль утрат. Тогда пришло второе дыхание, а вместе с ним на Ярослава нахлынули воспоминания.

Вот ему три года и отец высоко подбрасывает его под потолок. — Комья земли летят вверх.

Вот ему четыре и бабушка катает его на каре по овощной базе. — Разрыхлить дно ямы.

Вот ему исполняется шесть — он уже совсем взрослый, и родители провожают его на первый школьный урок. — Подгрести лопатой землю.

Вот ему уже семь и они с мамой просят мышку принести новый зубик взамен выпавшему молочному. — Выбросить камень.

Как быстро летят годы! — Сколько ещё этой земли!

Ярославу шестнадцать и отец берёт его на охоту. — Выбросить землю.

Семнадцать — и мама допрашивает его про презервативы в кармане. — Кажется всё.

Ярослав вылез из ямы. В голове у него ещё звучали голоса из прошлого. Губы шевелились, отвечая на их вопросы. Внезапно, в поле зрения появилась незнакомая девушка. Она приблизилась и дала выпить что-то восхитительно освежающее. Это была Арина, но в горячке Ярослав не узнал её. Повинуясь её рукам, он опустился на землю, закрыл глаза. Почувствовал, как на лоб легла влажная прохладная ткань. Голоса постепенно стихли. Мелькающие в воспалённом мозгу картины потускнели и исчезли. Он уснул и проспал под деревом без сновидений всю оставшуюся ночь. Утром поднялся, ничего не помня. Арина спала рядом, около неё стояла миска с водой, пахнущей уксусом. В ней плавала небольшая тряпица. Ярослав машинально коснулся своего лба, что-то смутно вспоминалось, но не до конца.

Арина проснулась, как только ей на лицо упала его тень. Сразу уселась и стала тайком наблюдать за ним.

— Что-то случилось, Рина?

Она прерывисто вздохнула.

— Нет, всё нормально. Просто не выспалась.

Вид у неё действительно был крайне усталый, глаза воспалены, будто она не спала всю ночь, веки припухли. «Ну, ничего, — подумал Ярослав. — Вот только опустим саваны в могилы, и отправлю её спать. Всё же физических сил женщинам недостаёт, чтобы пережить такое».

Они опустили саваны в могилы и закопали их. Все слёзы были пролиты накануне и едва не стоили им рассудка. Ярослав сколотил простые деревянные кресты с табличками, на которых Арина красиво написала имена усопших, даты рождения и смерти. Вместе, они установили кресты над могилами, надеясь, что позже удастся привезти сюда настоящие каменные памятники, но сейчас на это не было сил.

Похоронив родителей, Ярослав к своему величайшему стыду почувствовал огромное облегчение, как будто он отвёз их в больницу и врач уверил его в их скором и полном выздоровлении. Он знал, что смерть необратима, и что он всю жизнь будет скорбеть по родителям, но не мог отделаться от ощущения вновь обретённой свободы. Арина была права, когда говорила, что теперь их долг заботится о себе. Как ни банально это звучит, но жизнь продолжается, и от него зависит, насколько эта жизнь будет безопасной и комфортной для Арины и их будущих детей. Эта мысль поддерживала Ярослава и помогала ему бороться с болью утраты.

Что до Арины, то она едва добрела до постели, упала на неё и мгновенно уснула. Ярослав, перевозбуждённый усталостью и всеми пережитыми волнениями, уснуть не мог. Чтобы отогнать мрачные мысли, он решил заняться чем-нибудь полезным. Его собственный желудок услужливо подкинул пару идей на этот счёт. Вначале он должен накормить Спайка — вон, как отощал пёс за эти несколько дней! Потом он приготовит что-нибудь и для них с Ариной.

Отсыпав для спаниеля изрядную порцию собачьего корма, Ярослав поискал глазами консервы на полках, но вместо них увидел узел из одеял, которого там прежде не было. Под одеялами обнаружилась миска с ещё не оттаявшим полностью мясом. «Вот умница! И когда это она успела?» — восхитился Ярослав предусмотрительностью своей подруги. И тут же устыдился — мысль о том, что их последние свежие продукты могут испортиться в отключившемся холодильнике, до сих пор даже не приходила ему в голову.

После недолгих колебаний, он решил приготовить зайчатину: во-первых, он лучше умеет управляться с дичью, чем с мясом домашних животных, во-вторых, её хватит на несколько трапез. Тщательно укутав остальные продукты, Ярослав направился в дом.

На кухне его ждало разочарование. Мало того, что они остались без воды и электричества, так теперь и газ шёл так слабо, что пламя, едва виднеющееся вокруг конфорки, грозилось погаснуть даже от самого лёгкого сквознячка. Поэтому, как накануне Арине, ему пришлось наколоть щепок для жаровни. Пока тушилось мясо, он накопал на огороде отборной молодой картошечки на гарнир к зайчатине, но на салат ничего не нашёл: без полива, все огуречные кусты на ближайшем огороде высохли, а для помидоров ещё не настал сезон. Пойти поискать на других огородах Ярослав не рискнул, — Арина всё ещё спала, и оставлять её одну надолго он не хотел. Мясо почти дошло, и пора было добавить в казан изюм и чернослив, но тут Ярослав вспомнил, что оставил их в погребе.

Недостающие ингредиенты лежали на полке возле инкубатора. Мимоходом Ярослав открыл его дверцу и заглянул внутрь. В лицо ему пахнуло тёплым влажным воздухом, как будто агрегат работал до сих пор. Но без электричества он давно отключился, а дело было в другом: почти весь внутренний объём инкубатора занимала губчатая масса Грибницы. Кое-где на красной поверхности виднелись островки яичной скорлупы. Ярослав поспешно закрыл дверцу и оглянулся на спящую Арину. «Ей этого лучше не показывать!» — с этой мыслью он унёс инкубатор в сад и вытряхнул его содержимое в зарослях малины.

Позже, подкрепившись нежной молодой картошечкой и ароматной тушёной зайчатиной, он подумал, что осенью надо будет запастись картошкой впрок, а следующей весной придётся её высаживать. И так теперь будет каждый год. Да и мясо больше не купишь в магазине. Ярослав отчасти надеялся на свое ружьё и мастерство охотника, но в то же время осознавал, что после Пыления едва ли найдёт на кого охотиться.

Размышления об охоте подтолкнули Ярослава привести в порядок свой арсенал. Он провёл тщательную ревизию своего боезапаса, обнаружив, что у него совсем мало крупнокалиберных патронов. Поставив в уме пометку обзавестись ими как можно скорее, Ярослав почистил оба ружья — своё и отцово — и зарядил их патронами с самым большим номером дроби, какие у него были. «Уж если не для охоты, так для обороны ружья точно пригодятся» — подумал он, припоминая разбитые вандалами витрины магазинов и перевёрнутые опустошённые прилавки.

С наступлением сумерек в садах запели сверчки, и Ярослав впервые в жизни обрадовался этим скрипучим звукам, которые разогнали неестественную тишину летнего вечера. Послушав их немного, Ярослав потрепал Спайка по загривку и поднялся с табурета.

— Ну, что, дружище, посторожишь нас?

Спайк согласно тявкнул и Ярослав со свечкой в одной руке и с ружьем в другой стал спускаться в погреб.

В небольшой ямке в зарослях малины яйца австралийских эму продолжали обрастать Грибницей. Благодаря её толстому губчатому слою всю ночь они оставались тёплыми.

.