Александра Лоренц Влюбленный викинг

Пролог

Звезды ярко горели на черном бархате неба, их мерцание отражалось в темной воде извилистого залива. Кругом было тихо и безлюдно, неслышно было даже всплесков волны. Четверо юношей стояли на берегу Олесунфьорда. В этот торжественный вечер Халвор и Исгерд, Аксель и Ингмар пришли сюда, чтобы стать побратимами. Юношам было по пятнадцати лет, они жили по соседству, дружили, и теперь, вступая во взрослую жизнь, твердо решили стать кровными братьями, чтобы и дальше пойти по жизни вместе. Они знали, что древний магический ритуал сблизит их даже сильнее кровных родственников. Кровь, пролитая этой ночью, свяжет навечно четыре сердца и четыре души. Обида и боль каждого будет общей обидой и болью, а радость и удача тоже будут делиться на четверых.

Багровый серп луны появился на небе довольно поздно и теперь задумчиво смотрел на уснувшую землю. Прорезав захваченными с собой лопатами полосу в толстом слое дерна, мальчики поднатужились и все вместе приподняли ее над землей. Полосу пришлось вырезать дугой, чтобы было возможно сделать из нее высокую, выше их голов арку, ― но концы ее нельзя было отрывать от земли. И в этом был глубокий смысл: травяная арка, подпертая копьями, символизировала лоно матери Земли. Пройдя через него, участники ритуала как бы рождались заново.

Юноши хорошо знали, как следует проводить этот древний ритуал, и молча подошли к центральному копью, подпирающему травяное лоно. Они сделали надрез на правых руках, и когда их ладони обагрились кровью, сложили их вместе, так чтобы их кровь смешалась. Еще взяли чуть-чуть земли, чтобы и Земля стала залогом страшной клятвы и, подняв руки, сложили их вместе над головами и сомкнули на древке копья.

— Клянемся, что мы с этой минуты побратимы, — вместе произнесли они дрожащими от волнения голосами, — клянемся быть верными друг другу вечно!

Высокие горы, прекрасный фьорд и глубокое темное небо — все было так величественно, грандиозно. Их слова пронеслись над неподвижной водой фьорда и улетели к далеким горам. Казалось, все звезды одновременно мигнули в этот момент, как свидетели великого таинства, и волны фьорда прошумели в ответ. Юноши ступили вместе вперед и прошли под травяной аркой матери Земли. Легкий ветерок освежил их разгоряченные лица, а вся природа на мгновение затихла в восхищении от торжественности этого события. Побратимы обнялись и так еще долго стояли, их сердца бились вместе, их руки были сомкнуты — отныне они стали единым, могущественным существом.

.

Неприятные посетители

Дремучий сосновый лес, окружавший селение Кормаль, когда-то казался маленькой Шарлотте очень страшным. Но это было давно, в далеком детстве. А сейчас, особенно в последние два года, он стал родным и уютным. Он давал их небольшой семье все необходимое для жизни: лекарственные травы на продажу, ягоды, дрова, орехи, и обожаемые Шарлоттой грибы трюфели. Вот и сегодня Шарлотта и ее подруга, Селеста отправились за грибами, взяв с собой свою собаку Бель, которая помогала отыскивать прячущиеся глубоко в земле трюфели. В этом году их было много, и Шарлотте с Селестой не понадобилось далеко уходить от дома.

Собрав полную корзинку коричневых красавцев, Шарлотта разостлала шерстяную накидку на густой шелковистой траве и села передохнуть. Сразу от опушки, где она расположилась на отдых, выстроились в бесконечную колоннаду громадные стволы исполинских сосен. Их зеленые вершины сливались высоко вверху в сплошной полог, а здесь, внизу, было просторно и сухо.

― Шарлотта, где ты? ― издалека донесся тоненький голос Селесты.

― Я тут, отдыхаю! У меня уже места нет в корзине! ― закричала в ответ удачливая сборщица и с удовольствием покосилась на свою большую корзину, полную вкусных лесных даров. ― Давай скорей!

Темный лес стоял стеной, и, казалось, насторожился. Всюду царила торжественная тишина, ни единая былинка не шевелилась. Усталая любительница трюфелей улеглась на накидку и стала дожидаться подругу. Расслабившись, она лениво любовалась ярко-синим небом, по которому медленно ползли легкие розоватые облачка. Ее стало клонить в сон, и Шарлотта мельком подумала, что надо бы встать, чтобы не заснуть.

Неожиданно деревья расступились, и Шарлотта оказалась на широкой поляне, поросшей большими раскидистыми дубами. Вдалеке как-то необычно виднелся ее родной замок. Девушка присмотрелась и поняла: замок выглядел как будто его только что построили, а новая черепичная крыша поблескивала, словно только что прошел дождь. Шарлотта взглянула на небо. Оно было необычного желтого цвета, но почему-то девушка не нашла на нем солнца. Весь небосвод, вдоль горизонта, окаймляли пушистые облака, из-под которых вниз излучались равномерные потоки золотого света. Этим волшебным светом было наполнено все вокруг, даже деревья сияли, но самого светила на небе не было. Постепенно к зениту небо становилось все более голубым и, наконец, где-то над головой налилось глубокой синевой.

Девушка пошла по полю, покрытому сочной травой и очень быстро оказалась возле радушно распахнутых ворот. В крепости никто не работал — видимо, был какой-то праздник, и по такому случаю, все обитатели замка были нарядно одеты. Пестрыми группками они стояли в разных местах обширного двора и беззаботно, со смехом и шутками, переговаривались. Из конюшни лилась развеселая песня — Шарлотта вспомнила, что младший конюх любил петь, когда наводил порядок в своем хозяйстве.

— Девочка моя, — услышала Шарлотта голос матери и, обернувшись, попала прямо в ее нежные объятья. Баронесса Чарлина провела по крутым рыжим локонам и поправила у дочери выбившуюся золотистую прядь.

— Ты очень хорошо выглядишь, Лотта, — загадочно сказала она, любовно заглядывая в глаза дочери. ― это хорошо, ведь скоро за тобой придет твой суженый!

— Мама, разве ты жива? — отстранившись, с удивлением проговорила девушка, стараясь внимательней присмотреться к матери.

— А как же, — брови баронессы Чарлины де Логвилль взметнулись вверх, и она рассмеялась, — а с чего это мне умирать? Смешная ты, доченька!

— Что ты, мамочка, я так рада — обрадованная Шарлотта принялась целовать еще свежие и нежные щеки женщины, — а мне почему-то показалось, что ты умерла, — она на секунду помедлила, — когда я была еще маленькой…Я так счастлива, что ты жива! Я думала, что вы все умерли, а меня взяла к себе наша знахарка, тетя Луиза. И сейчас я живу в лесу, и собираю грибы, чтобы было, что есть зимой!

— Тебе это все приснилось, дитя! Кто же мог захватить наш замок, девочка моя? Да и наш отец никогда бы не это не допустил. Посмотри, вот и он!

В самом деле, по покатой мостовой, что вела во внутреннюю часть крепости, бодрым шагом спускался суровый хозяин замка, барон Франсуа де Лонгвилль. В правой руке у него почему-то был меч, и выглядел он задумчиво-озабоченным.

— Франсуа, — окликнула мужа Чарлина, — подойди к нам и послушай, что говорит наша маленькая Лотта.

Барон взглянул на женщин, и выражение его лица переменилось. Мужчина очень любил дочь и жену, и конечно, не мог, находясь рядом с ними, оставаться угрюмым.

— Что ты, малышка, выдумываешь? — приблизившись, спросил он и взял Шарлотту за руку. Девушка почувствовала, что ее ладонь оказалась в теплой мозолистой руке отца. Барон взглянул на нее своими голубыми ясными глазами, резко контрастирующими с черной, хотя и немного подернутой сединой, густой шевелюрой, и они заискрились теплотой.

— Мне показалось, папа, — Шарлотта смутилась и опустила взгляд, — мне показалось, что ты погиб при взятии замка.

— Это, конечно, достойная мужчины смерть, доченька, но я не хочу покидать вас с мамой, — барон обнял сразу обеих женщин и продолжил, — к тому же, слава всевышнему, наш замок давно не подвергался нападению.

Шарлотте сразу стало как-то спокойно. Былые печали и горести ушли в сторону, как будто их и не было. А вот так стоять рядом с самыми близкими людьми было очень приятно. Оказывается, просто она видела страшный сон.

— Посмотри, девочка моя, — заговорила Чарлина, — вон приехал твой поклонник!

Роскошно одетый барон Эдвард де Гров уже проехал в ворота и остановил коня. Ловко спрыгнув, он передал жеребца подбежавшему конюху и стал снимать замшевые перчатки с крагами. Затем мужчина поправил прилипшую к вспотевшему лбу прядь иссиня-черных волос и подошел к своей невесте. Красивое лицо Эдварда было изысканно утонченным. На высоком чистом лбу изогнулись тонкими дугами черные брови, темно-карие глаза окаймляли густые ресницы, скорее изнеженный, чем мужественный, подбородок был тщательно выбрит.

— Милая, я так соскучился по тебе, — он взял руку Шарлотты и припал к ней влажными губами.

Девушка увлекла жениха за собой, и вскоре они оказались за стенами крепости, в чистом поле.

— Постой, Эдвард! Ведь ты же женился на богатой наследнице? А мне предложил постыдную роль наложницы! — неожиданно спохватилась Шарлотта.

Изящные брови молодого барона взметнулись вверх.

— С чего это ты взяла? Тебе, наверно, приснился дурной сон! Я люблю только тебя и никогда не свяжу свою жизнь с другой женщиной, если только ты сама не прогонишь меня.

Радостная Шарлотта посмотрела на своего жениха. Она не очень любила страстные признания и всегда сомневалась в их искренности. Но это запальчивое объяснение в любви взволновало ее душу, поскольку ей почему-то казалось, что Эдвард поступил совсем иначе. Но вот ее жених рядом, и на сердце у девушки стало спокойно. Она с, конечно, заметила, что молодой мужчина постоянно бросает на нее чувственные взгляды, старается идти как можно ближе, как бы невзначай проводит рукой то по спине, то по талии. Вдруг Эдвард остановился и порывисто притянул ее к себе.

— Я просто сгораю от страсти, милая, — жарко зашептал он ей прямо в лицо и стал покрывать его пылкими поцелуями, — поскорее выходи за меня замуж, иначе я просто умру!

Губы Эдварда показались Шарлотте очень мягкими и влажными. Она закрыла глаза и ощущала, что его поцелуи становятся все настойчивей и смелее. Вот мужчина провел губами по ее нежной шее и, задержавшись на мгновенье, стал покрывать поцелуями грудь. Рука Эдварда властно прижала девушку так, что в спине что-то хрустнуло. По телу Шарлотты побежала сладкая истома.

Вдруг кто-то стал настойчиво трясти ее за плечо.

— Шарлотта, вставай! — раздался девичий голосок, и баронесса открыла глаза.

Она увидела прямо над собой лицо Селесты.

— Ты так крепко спишь, что-то бормочешь, и собака всю тебя облизала, — засмеялась девушка, — а нам пора уже идти, а грибов я еще не собрала. Что скажет матушка?

Увидев, что подруга плачет, Селеста осеклась….

Утерев слезы, Шарлотта оглянулась. Солнце уже клонилось к закату. К вечеру ветер усилился, и темно-зеленые кроны сосен тревожно гудели. Сколько она проспала? Девушка задумчиво провела рукой по своим губам и посмотрела на Бель. Собака внимательно наблюдала за хозяйкой и почему-то скулила. В ее карих глазах Шарлотта увидела сострадание. Юная баронесса поднялась и взяла в руку корзинку. Все вернулось вместе с солнцем. Замок был взят, отец и мать мертвы, а ее Эдвард женился на другой. Сердце просто разрывалось от боли. Зачем ей нужно было увидеть своих родных в этом прекрасном сне, когда она уже почти смирилась с жестокой судьбой и стала учиться находить радости и в этой новой для нее, скудной жизни.

Наконец, взяв себя в руки, она заглянула в корзинку подруги, ― грибов у нее было маловато. Добрав ее, притихшие, девушки побрели домой. Этот сон совсем выбил из колеи Шарлотту.

Небольшой, сложенный из разноцветных камней домик тетушки Луизы укрылся от посторонних глаз под огромными раскидистыми дубами на широкой поляне у родника. Дом находился на окраине старого леса, недалеко от селения Кормаль. Сюда приходили только знакомые знахарке люди, да и то по крайней нужде. Тетя Луиза собирала, и сушила лекарственные травы, и с помощью настоев и мазей лечила всевозможные недуги. Шарлотта с Селестой, дочерью Луизы, потихоньку перенимали знания у пожилой знахарки, собирали лечебные растения, вязали из них пучки и развешивали на обширном чердаке. Это занятие, да еще маленький огородик и давали возможность всем троим не голодать и кое-как сводить концы с концами.

Еще на подходе к дому подруги увидели, что у них есть гости. Любимица девушек мохнатая овчарка Бель, — собака у лесных жительниц тоже была женского пола, — услышав чужие голоса, стала злобно рычать.

К ограде были привязаны два огромных коня, а из дома доносились резкие мужские голоса и вопли, перемежающиеся взрывами грубого хохота. Подойдя к полуоткрытой двери, девушка сразу поняла, что к ним пожаловали викинги. С тех пор, как норманны захватили замок Шарлотты и убили ее отца, их корявая речь вызывала у молодой баронессы озноб и исступленную ненависть. Перед глазами всплывали страшные сцены дикой атаки на ее дом, мелькающие мечи, кровь, разбрызганная по вымощенному булыжником двору. Захватчики лишили девушку всего: дома, любящего отца, братьев. Удалось спастись лишь одной Шарлотте, она выбралась подземным ходом из захваченного врагами дома.

— Ой, что ты делаешь, старая карга! — раздался возмущенный мужской голос из-за двери, — это же рана, больно же!

В ответ на эту реплику последовал взрыв такого громкого хохота, что едва не распахнулась дверь. Видимо, приятель раненного не сочувствовал его страданиям и осмеивал каждый стон.

— Терпи, Ульф, другим ты, небось, царапины поглубже делал своим мечом!

— Так-то другим, Грим, — отозвался невидимый Ульф, — слышишь, хозяйка, там, похоже, кто-то пришел!

Девушкам не хотелось общаться с ненавистными северянами, но и остаться незамеченными им не удалось. Шарлотта попыталась быстро прошмыгнуть в их общую с Селестой комнату.

— Ух ты, какая ягодка! — одновременно восхитились оба воина.

И действительно, юная баронесса была потрясающе хороша. Особенно в гневе. Девушка сверкнула на незваных гостей зелеными брызгами возмущенных глаз и отвернулась, взмахнув густой копной золотисто-рыжих волос. Хотя красавица сразу же убежала в свою комнату, но от многоопытных мужских глаз не ускользнули соблазнительные формы ее изящной фигурки — высокая грудь, осиная талия и узкие щиколотки стройных ножек, пикантно выглядывающих из-под подотканной юбки.

— Кто это? — огромный светловолосый норманн уставился на Луизу.

— Да это племянница моя, — почему-то замялась немолодая женщина, но на ее некоторое смущение грубый мужчина не обратил внимания. Мысли викинга были прикованы к великолепной красавице, проскользнувшей мимо его носа.

— Я, пожалуй, пойду, познакомлюсь с ней, — промычал Грим и шагнул в сторону закрытой двери.

— Не стоит, — махнула рукой ведунья, — она терпеть не может вашего брата.

— Почему это?

— Вам ли не знать почему? — женщина удивленно подняла полукруглые брови, — многим семьям ваши мечи доставили горе.

— Да брось ты, старая! — с этими словами викинг вошел в девичью спальню.

Шарлотта стояла спиной к распахнувшимся дверям, но мгновенно обернулась. Лицо девушки залил яркий румянец. В ярости она стала еще прекрасней. Казалось, она испепелит своими горящими глазами и Грима, и его раненного друга.

— Как тебя зовут, малышка? — пытаясь быть дружелюбным, проговорил рыжий викинг, нещадно коверкая французские слова.

— Меня зовут гадюка, и если ты приблизишься ко мне, то получишь смертельный укус! — пухлые губки девушки растянулись в презрительной улыбке.

Грим сделал несколько тяжелых шагов и протянул свою громадную рыжую руку прямо к лицу злючки, явно намереваясь взять ее за подбородок. Но, в самый последний момент, когда толстые пальцы чуть было не коснулись нежной кожи, Шарлотта резко ударила по наглой руке. Глаза воина расширились от негодования, и он схватил девушку за плечо, да так грубо, что та вскрикнула от боли. Но тут он почувствовал что-то твердое, прикоснувшееся к его спине. Викинг оглянулся и увидел, что пожилая женщина стоит прямо за его спиной с большой дубиной в руках. Лицо пожилой знахарки было искажено, казалось, еще мгновение — и она изо всех сил ударит его по голове.

Грим презрительно усмехнулся и, схватив дубину левой рукой, резко оттолкнул ее в сторону. Пожилая женщина, так и не выпустив свое незамысловатое оружие из рук, с грохотом полетела на пол. В комнату вбежала еще одна девушка. С криками она стала поднимать старую женщину.

— Хватит, Грим, — раздался жесткий голос второго викинга, по-видимому, его начальника. Он уже стоял в проеме двери и осуждающе смотрел на своего подчиненного. — Все же старуха оказала мне помощь. Так ли следует выражать благодарность?

Гневное лицо Грима как-то на глазах изменило свое выражение. Он глянул на Шарлотту, потом бросил взгляд на распростертую под ногами старую женщину и, махнув рукой, вышел из комнаты.

— Вы простите нас, хозяйка, — виновато произнес Ульф, придерживая рукой завязанную руку, — но и вашей племяннице надо в будущем вести себя осторожнее, особенно с воинами.

Викинг сделал несколько шагов к двери и обернулся:

— В общем, спасибо вам, и извините, — добавил он уже на пороге, — а вон ту ногу от кабана заберите себе, за лечение…

— Отдайте эту ногу Бель, тетушка, — презрительно прошипела Шарлотта, когда умолк топот тяжелых копыт, — я все равно есть не стану!

— Ладно, девочка, при чем тут мясо… — Луиза потирала ушибленное бедро, — а к словам его надо прислушаться, не стоит так глупо бросаться на викингов.

— Это в такой же мере можно отнести и к тебе, мама, — подала голос дочь знахарки, кареглазая Селеста. Девушка была ровесницей баронессы, но по красоте ей значительно уступала. Ее можно было считать хорошенькой, если бы бледное лицо не портили красные прыщики. Основным украшением Селесты были ее роскошные темные волосы, заплетенные в толстую косу, ниспадающую до самых бедер.

— А что, мне надо было ждать, пока он схватит Шарлотту?

— Все равно бы мы с ним не справились.

Тетя Луиза была явно не согласна с такой постановкой вопроса и, поставив палку в угол, ушла в свою комнату.

Пари

Заскрипел, опускаясь, тяжелый подъемный мост, чтобы впустить припозднившихся охотников в крепость. К лошади Ульфа была приторочена внушительная туша кабана, правда, без одной ноги. Стражники, стоявшие возле ворот замка, шумно приветствовали вернувшихся друзей.

— А что это у тебя с рукой, Ульф? — спросил его друг Токе Коротышка, который в этот раз дежурил на воротах. Викинг был пониже своих товарищей, но не по росту широкоплеч. К тому же у него были непропорционально большие ступни и большие косолапые руки, почти до колен. Все знали, что в бою Токе крепко стоит на ногах и ловко орудует мечом. Встреча с ним на поле брани не сулила для врага ничего хорошего.

— Кабан зацепил.

— Ну, видно, ты его тоже зацепил, — стражник хлопнул ладонью по щетинистому боку, — давайте быстро к столу, там уже подали ужин.

В летнюю пору норманнские дружинники любили обедать на свежем воздухе, под навесом, сплошь увитым виноградными лозами. Под навесом были установлены длинные столы, сделанные замковым плотником из широких дубовых досок. Трапеза обычно сопровождалась грубыми шутками и комментариями, чаще всего не на тему еды, как это было принято у франков. На этот раз на столе были расставлены блюда с жареной свининой и запеченной рыбой, кашей из овса, пироги с мясом и разные салаты из овощей. В сторону то и дело летели обглоданные кости, которые еще на лету ловко подхватывались дюжими косматыми псами.

— Хорошо, что это кабаниха, да и не такая уж крупная, — сказал молодой граф Аксель, вытирая небольшим льняным полотенцем жир, стекающий с квадратного подбородка, — хряки уж больно воняют кнырятиной.

Новоиспеченный граф не забывал старинные норвежские обычаи и любил обедать вместе со своей дружиной. Акселю подавали в маленький зал в тех редких случаях, когда он принимал официальных гостей или чувствовал себя нездоровым. Но больным или слабым представить громадного графа было трудно: он возвышался над всеми дружинниками на полголовы. На широких плечах крепко сидела голова правильной формы с копной платиновых волос, а длинное лицо с холодными светло-голубыми глазами из-за разрубленной брови всегда имело суровый вид. Из-за жесткого лица и беспощадности в сражениях к нему и приклеилась кличка — Аксель Свирепый.

— Кабан-то от него не ушел, — вмешался в разговор Грим, второй охотник, — а вот из моих рук по его вине прямо упорхнула такая добыча!

— Что за добыча? — раздались любопытные голоса за столом.

Красивая сарацинка Сусанна, наложница графа, сидевшая рядом с ним за столом, сверкнула черными глазами в сторону своего господина, лицо которого заинтересованно вытянулось. Женщина была одета по-восточному: коротенький бархатный кафтанчик, вышитый замысловатыми узорами, широкие шаровары с богато украшенным поясом, множество бус и браслетов. Аксель любил позабавиться с искусной в любовных утехах экзотичной красоткой, а она, похоже, зорко охраняла свое единоличное право на графскую постель.

— О, вы никогда не видели такую ягодку! — губы рассказчика сложились в слащавую трубочку, — огненная грива, как у льва, а сама — точеная статуэтка.

— А глаза, глаза! — восхищался Ульф, — похоже, под ее грудью бьется огненное сердце. Как она тебя лихо отбрила!

— И что же? Не испугалась такого громилу? — изумился кто-то из норвежцев.

— Похоже, она из тех, кто ничего не боится в ярости, — ответил рассказчик с явным удовольствием — его речь явно заинтересовала всех присутствующих, — если б не я, досталось бы нашему громиле Гриму.

— Ладно врать, это ей бы досталось от меня, — обозлился его приятель.

— Ну, ладно! Во всяком случае, ненавидит она нашего брата изрядно. Думаю, исцарапала бы твою рыжую морду.

— А с чего это она так ненавидит нас? — наконец, подал голос заинтригованный Аксель.

— Кто ее знает, старуха знахарка, ее тетка, говорит, что досталось ее семье от нас. Но шипит малышка как гадюка, хотя от этого становится еще краше.

— Любую лошадку можно объездить, даже злую, главное, чтобы наездник был искусный! — самодовольно заявил граф.

— Ну, только не эту, — возразил ему отвергнутый охотник, — она так зыркнула на меня, что я сразу понял: ее можно взять только, если оглушить.

— Ну и оглушил бы, — закричали за столом.

— А вдруг она девственница? — не согласился Грим: ему совсем не хотелось выглядеть в глазах друзей размазней, — вот наш граф сам издал указ — «живем здесь по законам Норвегии», — а значит, за изнасилование девственницы — петля!

— А что ты хочешь, чтобы жить без закона? — Аксель недовольно посмотрел на викинга, — так мы и друг другу скоро глотки перережем. Ты попробуй ее не силой взять, а обхождением, — хевдинг хищно улыбнулся, — любую кошечку можно упросить спрятать коготочки.

— С этой не получится, — сказал помощник хевдинга Ульф, — я сразу понял. Хотя приз стоил бы того. Возможно, в ее жилах есть даже примесь благородной крови, вы бы видели ее ножки.

— А что ножки? — обедающие уже и забыли, зачем они собрались за столом.

— Щиколотки узкие, вот такие, — викинг показал пальцами, — меня не проведешь, это явный признак благородного происхождения. Не то, что у наших баб, ноги как колоды. Но с ней, сколько не возись — толку не будет.

— А вот я тебе скажу, что просто вы не умеете обращаться с женщинами, — заявил распаленный таким откровенным разговором Аксель, — у баб все чувства начинаются вот отсюда, — граф хлопнул себя по паху, — сначала немного обхождения, а потом надо брать за рога — и она твоя.

— Много ты знаешь, — не согласился Ульф, — конечно, с твоей наложницей все просто — она и так тебе все места вылизывает, рабыня покорная! А эту не так просто возьмешь, гордая.

— Зато, если покорить такую лошадку, то понесет быстро как ветер, — ехидно улыбнулся исландец Бьярни, тоже свежеизготовленный нормандский барон.

— Ну, если вам не под силу справиться с малышкой, так я ее сам возьму, — Аксель положил на стол свою широкую ладонь. По всему было видно, что лесная красавица заинтересовала его не на шутку.

— Ха, — рявкнул раздосадованный Грим, — конечно, богатый граф со свитой приедет, нарядный как павлин! Конечно, в таком виде любую бабу себе в наложницы возьмешь! Они тебя за твои деньги полюбят!

Аксель злобно поиграл желваками.

— Ладно, я вам всем докажу — пойду в этот лес как простой дружинник, и она будет моей через две недели.

— Это с твоим-то шрамом и зверской рожей? Ладно! Спорим! Спорим на пятьдесят солидов, ты ее и за три месяца не объездишь, — Грим ткнул свои кулачищи в бока и принял задиристую позу.

— Хорошо, спорим, — граф поднялся во весь свой огромный рост, — раз она такая недотрога — пусть будет месяц, но вы мне окажете небольшую помощь.

— Это какую же?

— Потом расскажу, — Аксель хитро сощурил светло-голубые глаза и протянул свою могучую руку для заключения пари, — значит так, пятьдесят солидов и месяц, годится?

Коварный замысел

К вечеру ветер совершенно угомонился, стало удивительно тихо. Только было слышно, как на лугу, раскинувшемся возле лесного озера, паслись кони. С этого озера, расположенного невдалеке от дома тетушки Луизы, несмолкаемым гомоном доносилось кваканье лягушек, да где-то далеко в лесу ухал неутомимый филин. Солнце уже готовилось уйти на покой. Золотистые лучи его глубоко проникали в лес и придавали ему необыкновенное очарование. Шарлотта с удовольствием брела в тех местах дороги, где сквозь кроны деревьев пробивались его последние лучи. Хотя солнце уже не очень грело, но в этих местах мелкий шелковистый песочек еще оставался горячим. Перетертый многочисленными колесами и копытами в муку, серый песок как вода охватывал босые ноги, и необыкновенно мощная энергия земли проникала сквозь кожу и приятно расходилась по всему телу.

За девушкой плелась серая низкорослая лошадка. Деревенские парни, которым Шарлотта не позволила за собой поухаживать, презрительно назвали их единственную лошадь «клячей», хотя имя у нее было Грис. На спину трудяге навьючили несколько сумок с провизией, которую удалось купить на вырученные от продажи трав и настоек деньги. Этих запасов должно было хватить да следующего похода в город, то есть ― на неделю. Торговля удалась: когда лекарство помогало, благодарные покупатели не скупились, и удачливые торговки загрузили лошадку разными припасами. У шествующей сзади Селесты тоже было хорошее настроение. Девушка размахивала прутиком и напевала какую-то незамысловатую, но очень веселую песенку. Чтобы не испачкать длинные юбки своих выходных нарядов, подруги подкололи их к поясу, и белые стройные ножки уже успели немного покраснеть от быстрого загара. Здесь не было похотливых мужских глаз, и можно не опасаться за приличия. Только серый длинноухий зайчик посмотрел осуждающим взглядом на юных путниц и, пожевав зеленую травинку, юркнул в кусты.

Тишину леса нарушало только поскрипывание могучих стволов, да шелест веток где-то далеко вверху. Казалось, что в лесу, кроме них, никого нет, и Шарлотта невольно вздрогнула, когда за очередным поворотом дороги натолкнулась на двух викингов. Норманны молча сидели около дороги, на песчаном пригорке, прислонившись к толстому стволу большой сосны. Один из них повернул свое лицо к Шарлотте, и она сразу узнала в нем Грима, того самого наглого великана, который недавно приставал к ней у них дома. Красавица тотчас остановилась и резко одернула юбку. Ей в спину ткнулась мордой Грис, а Селеста все еще продолжала напевать свою песенку. Но через мгновение и она умолкла, тоже заметив варваров.

— Гляди, Ульф, какая встреча! — грубый Грим, поднявшись, широко улыбнулся, но от этого не стал привлекательней.

— Да это же та самая малышка, — деланно удивился его друг, — приветствую вас, демуазель!

Девушки замерли в испуге, а Грис виновато поглядывала то на своих хозяек, то на мужчин — любая лошадь помоложе заранее бы услышала затаившихся в лесу чужаков.

— Что же это ты, даже не здороваешься? Это невежливо, красотка! — Грим направился к Шарлотте. На этот раз друг не стал его останавливать, а двинулся вслед за ним. Рыжеволосая красавица дернулась было в сторону, но сильная рука норманна уже успела ухватить ее за плечо, к тому же его дружок уже стоял сзади, отрезав путь к отступлению. Селеста сначала бросилась бежать, но никто не стал ее догонять, и девушка вернулась обратно, не решаясь бросить подругу. Она стояла и взволнованно переминалась с ноги на ногу.

— Вы для этого и поджидали нас тут, чтобы я поздоровалась с вами? — огрызнулась Шарлотта и, раскрасневшись от гнева, глянула в холодные глаза викинга.

— Смотри-ка, Ульф! — изобразил возмущение Грим и повернулся к другу, — она опять дерзит! Да, я специально ждал тебя, милашка, чтобы продолжить нашу беседу.

Шарлотта дернула руку, пытаясь освободиться, но Грим тут же захватил и ее вторую руку, предупреждая возможное сопротивление.

— Отпусти меня, подлый негодяй, ты не имеешь права лапать меня!

— Я сейчас покажу тебе, ведьма, какие у меня права! — Шарлотта увидела, как исказилось от злобы лицо насильника. Она почувствовала движение сзади и оглянулась, но было поздно, тяжелые руки Ульфа легли на ее талию. Девушка отчаянно забилась, ее изящное тело стало извиваться в руках викингов. Но те вцепились в нее еще крепче.

— Помогите! — с отчаянием закричала Шарлотта, но ее голос растаял в шуме леса, лишь какая-то большая птица тревожно вскрикнула и улетела, шелестя крыльями.

— Ты зря кричишь, глупышка, сама знаешь — по этой дороге редко кто проезжает, — ухмыльнулся Грим. — Ульф, тащи ее туда, вон к тому дереву!

— Отпустите ее! А то… — воскликнула Селеста и замялась: она совсем не знала, как помочь подруге.

— А то что? — ухмыльнувшись, Грим обернулся ко второй девушке.

— А то, что мы и ее трахнем, — дико заржал Ульф и, повернувшись к Селесте, рявкнул, — кыш отсюда!

Девушка сначала испугано дернулась, но все же остановилась и осталась стоять в сторонке. Тем временем викинги подтащили отчаянно сопротивляющуюся Шарлотту к дереву и прижали к смолистому стволу. В спину девушки больно уперлись шершавые выпуклости коры. Отбиваясь из всех сил, она мотнула головой и ударилась затылком о ствол, да так, что из глаз посыпались искры.

— Не так ретиво, красотка, — приговаривал рыжий Грим, прижимая девушку к дереву.

Под напором мускулистого тела Шарлотта быстро ослабела; в лицо ей ударил острый запах мужского пота, руки ныли от могучих лап насильников. Она задыхалась, перед глазами поплыли разноцветные круги. Девушка хотела пустить в ход зубы, но Ульф схватил ее за роскошные рыжие волосы и прижал затылком к сосне. Молодая баронесса оказалась распластанной на смолистой коре дерева, не имея никакой возможности сопротивляться. Хотя по полыхающим румянцем щекам Шарлотты текли слезы отчаяния, но девушка продолжала сопротивляться и извивалась всем телом. Тогда Грим свободной рукой схватил ее за вырез на груди и рванул его вниз. Раздался треск рвущейся ткани, и полные груди, как две небольшие спелые дыньки, вывалились из разорванного выходного платья. Даже сами насильники на секунду замерли от соблазнительного зрелища, а Шарлотту охватило глубокое отчаяние, и она зарыдала от своего полного бессилия.

— Э нет, ребята, так не годится, — вдруг прозвучал чей-то низкий голос, и насильники оглянулись. На дороге стоял, похлопывая Грис по крупу, еще один здоровенный викинг. Его суровое лицо с прямоугольным подбородком исказилось в непонятной гримасе, похожей на презрительную усмешку. Одет он был в обычную для норманнских дружинников одежду — светлая льняная рубашка с расшитым воротом и подолом, темно-синие штаны, ниже колен стянутые кожаными полосками. На норманне была также легкая кольчуга; с широкого кожаного пояса свисал длинный, с простым наручьем меч.

Ульф повернулся к незваному гостю, а Грим продолжал удерживать Шарлотту.

— Ты бы шел отсюда своей дорогой, козел! — викинг грозно ступил в сторону неожиданного защитника девушки, и веточки хрустнули под его тяжелыми сапогами. Тот подошел тяжелой, деланно-небрежной походкой.

— А я сказал вам — отпустите девушку, тогда я и пойду.

— Нет, драгоценный ты мой, ты и так пойдешь, и не то что пойдешь, а побежишь! — Ульф размахнулся, чтобы ударить незнакомца, но тот ловко схватил его за руку и ударил в челюсть с такой сокрушительной силой, что викинг кубарем покатился в кусты.

— Ах ты, гад! — заревел Грим и, отпустив девушку, бросился на защитника Шарлотты. Та первым делом запахнула на груди разорванное платье и замерла. Мужчина с квадратным подбородком вдруг присел и, ловко подхватив Грима одной рукой за ноги, а другой за шею, резко встал, так что насильник оказался у него на плечах в беспомощном положении. Защитник Шарлотты сделал несколько шагов в сторону пытавшегося подняться Ульфа и кинул прямо на него тяжелое тело его друга. Оба мужчины с хрустом полетели в густые заросли можжевельника.

— Сволочь, мы тебе сейчас зададим, — раздались оттуда выкрики, но смелый защитник бросился в кусты, и после нескольких возгласов и глухих ударов вышел оттуда один. Услышав, что ветки кустарника затрещали, Шарлота поняла, что его противники предпочли бегство продолжению боя. Отряхнув свою одежду, мужчина шагнул к Шарлотте и попытался улыбнуться. Но, наверно, из-за того, что бровь у него была разрублена, лицо его сохраняло угрюмый вид.

— Ну вот, демуазель, теперь вы в безопасности, — проговорил он и подошел поближе.

Все произошло так стремительно, что девушка еще не успела придти в себя. Но все же она с благодарностью взглянула на своего спасителя, хотя при этом сильно покраснела: вид у нее был совсем растерзанный.

— Ой, спасибо вам, спасибо, — залепетала ее подруга, выглядывая из-за широкой спины спасителя. При этом осторожная Селеста не забывала поглядывать в сторону злополучных кустов. Но оттуда не доносилось никаких подозрительных звуков, и девушки понемногу успокоились.

— Я вам очень благодарна, еще минуту — и эти подонки… — прошептала Шарлотта и ступила навстречу своему спасителю.

— Эти дело чести любого мужчины — вступиться за беззащитную девушку.

— Но находятся и такие, как эти! Это ведь ваши соплеменники? — Шарлотта презрительно махнула белой ручкой в сторону поломанных кустов.

— В любом народе есть уроды, — пробормотал викинг, — но поверьте, у нас не принято совершать насилие над женщиной. В Норвегии за это страшное наказание — смерть.

— Ну, я слышала, что викинги совсем не боятся смерти.

— Это немного из другой песни, — возразил мужчина, — смерть насильника в петле — это позорная смерть, которая приведет в ад, — девушки вместе со своим защитником уже шли по лесной дороге, — а норманны не боятся гибели в бою, которая по нашим верованиям — прямая дорога в Валгаллу, наш рай.

— Не знаю, куда они собираются отправиться после смерти, но я чуть не попала в ад прямо здесь, на земле.

— Вы можете больше их не бояться, они больше не будут надоедать вам.

— Это ваши знакомые? — темные брови красавицы взметнулись вверх от удивления.

— Нет, просто они познакомились с моими кулаками и вблизи вас больше не появятся! — спохватился Аксель и ловко перевел разговор на менее опасную тему. — А как вас зовут?

— Мое имя Шарлотта, а это моя подруга Селеста.

— А я — Асвед, — соврал хитроумный граф, — наверно, будет лучше, если я вас провожу домой.

— Спасибо, но мы уже почти пришли! — Шарлотта, ненавидящая северян, ощущала неприязнь даже к своему спасителю

— Ой, конечно, мы будем очень благодарны вам, — вмешалась в разговор Селеста. Она уже семенила с другой стороны от викинга, пытаясь приноровиться к его громадным шагам.

— Я думаю, будет правильней, если я доведу вас до самых дверей, ведь на таких красавиц могут позариться и франки.

Шарлотта, не зная, как ему отказать, смущенно потупилась и ничего не ответила — ей почему-то был неприятен и этот человек, который только что за нее вступился, и его комплименты.

— Я вообще удивляюсь, как ваша матушка отпускает таких дивных красавиц одних в лес. Здесь полно диких зверей…

— А встреча с норманном порой страшнее встречи с любым зверем, — пробормотала девушка.

— Это верно… — изобразил грустное лицо Аксель.

— Но у нас нет другого выхода, в этом лесу находится наш единственный дом, — процедила Шарлотта, — с тех пор как ваши соплеменники уничтожили мое жилище, я вынуждена, как зверь, жить в лесной чаще.

— Что тут поделаешь, — граф Аксель притворился, что ему стало стыдно за викингов, — война есть война, мне остается только попытаться хоть как-то искупить вину норманнов перед вами.

— Извините меня, месье Асвед, я должна благодарить вас, а не корить. Ведь вы мне ничего плохого не сделали!

— Ничего, я понимаю ваши чувства, демуазель Шарлотта.

В это время солнце скрылось за вершинами деревьев. Волшебный свет в лесу погас, кругом сразу стало сумрачно и прохладно. Беседуя, девушки и викинг и не заметили, как вышли на поляну, где стоял маленький домик, сложенный из камней. Уже начало смеркаться, и внутри уютно светился огонек. Матушка Луиза растопила очаг, и даже издалека слышались ароматы вечерней похлебки, которую так вкусно готовила старая ведунья.

— Ну, вот мы и пришли, — Шарлотта остановилась и повернулась к своему спасителю. Снизу вверх на Акселя глянули обрамленные длинными ресницами огромные зеленые глаза, светившиеся как два изумруда на белом мраморе безупречного лица. В этих глазах была странная смесь чувств: и благодарность, и восхищение силой викинга, и настороженность перед захватчиком, и какая-то глубинная женская ласка. Аксель ощутил, как будто ему прямо в сердце вонзили кинжал, настолько он был восхищен красотой юной француженки, стоящей перед ним на лесной поляне. Мужчина взял в свою руку ее холодные тонкие пальчики и с неожиданным даже для себя волнением произнес:

— Теперь я знаю, где ты живешь, прелестная Шарлотта…

— Ну, и что из этого? — ее чистый голосок зазвенел как натянутая струна.

— Если ты разрешишь, я как-нибудь загляну сюда, — в голосе огромного норманна слышалась неуверенность.

— Не стоит тратить на меня свое время, месье! — как-то безразлично выдохнула она и вырвала пальцы из горячей ладони викинга.

Хлопнула скрипучая дверь, и ошеломленный Аксель остался стоять один на сумеречной поляне.

Граф, задумавшись, подошел к дубовой двери и посмотрел на нее. Вдруг скрипнули железные засовы, и показалась голова Селесты.

— Ой, месье Асвед, — пробормотала девушка, — вы извините, что мы не приглашаем вас в дом, но уже слишком поздно, да и матушка неважно себя чувствует.

— Да нет, что ты, малышка, мне тоже пора возвращаться, — Аксель отступил на шаг назад.

— А как же вы доберетесь в такую темень? Может, это опасно?

Норманн хмыкнул в ответ и похлопал по рукояти меча.

— А разве я один? Мы всегда с ним ходим вдвоем и никогда не расстаемся.

— А-а, — понимающе протянула девушка, — ну тогда, доброго пути!

Викинг молча побрел через поляну.

— Ну, ты и сволочь, Аксель, — встретил его недовольной репликой Грим.

Одной рукой мужчина потирал опухший подбородок, а другой придерживал за поводья сразу двух оседланных коней.

— Ты дрался по-настоящему, а ведь и мы могли бы тебе накостылять…

— Чего? — задумчивое лицо Акселя недовольно вытянулось.

— Ладно, ладно ссориться, — примиренчески вмешался незлобивый Ульф, — но Грим прав, мне из-за тебя теперь светить этим фингалом! — у викинга все больше и больше заплывал левый глаз.

— Но, как я вижу, эта штучка все же оказалась непростой и для тебя, хевдинг, — добавил он с довольным видом.

— А что? — Аксель сделал вид, что не понял.

— Ну, и в дом даже не пригласила, хоть и старался ты как тигр…

— Да я и сам бы не пошел…

— Пошел бы, пошел, и в постель лег, если бы пригласила, — буркнул Грим, — только не такая она простая, злобная, как дикая кошка! Готовь пятьдесят солидов.

— Разогнался, — не согласился хевдинг, — я и не собирался ее сразу колоть, я же еще вчера сказал «к девочке нужен подход»…

— У тебя уже не месяц, а четыре недели и один день, — Грим продемонстрировал свои пять, поросших рыжим мхом пальцев. Из-за них виднелась скалящаяся морда с крупными желтоватыми зубами.

— Зря ржешь, как бы тебе не пришлось продавать коня, чтобы со мной расплатиться.

— Ладно, братья, опять вы ссоритесь, — снова вмешался добродушный Ульф, — спор есть спор — время покажет, кто победил. Слышь, Аксель, ну как тебе красотка? Принцесса, не правда ли?

Так, незаметно, в беседе, всадники проехали весь лес и выбрались на прямую дорогу, ведущую к замку. Издалека уже обрисовывались его островерхие башни. Когда они подъехали к подъемному мосту, ночь окончательно вступила в свои права. Над крепостными стенами взошла серебряная луна и залила своим потусторонним бледным светом и высокие черепичные крыши башен замка, и обширные пшеничные поля, опоясавшие крепость со всех сторон. Было очень тихо, лишь где-то в зарослях у реки старательно выводил свою нежную песню неутомимый соловей. Аксель задумался: ему стало ясно, что задача перед ним стоит непростая

.

Серьезные разговоры

— Мама, ты разгрузила Грис? — спохватилась Селеста., заканчивая свой ужин, состоящий из ломтя хлеба и мясной похлебки с фасолью, заправленной душистыми травами.

Похлебка была сварена на кабаньем мясе, от которого было отказалась высокомерная Шарлотта. Но, сейчас и она, проголодавшись, с удовольствием опустошала большую миску густого ароматного супа.

— Да, сразу же, как вы вернулись. Я смотрю, вы неплохо заработали, не думала, что столько выручите. Теперь можно недели две не ездить на рынок. Не нравится мне, что такие молодые девушки в одиночестве бродят по лесным дорогам. Вот и сегодня, если бы не тот добрый человек, неизвестно, что с вами произошло бы. Следующий раз сама пойду на рынок, — пожилая женщина грустно вздохнула.

— Вряд ли ты столько выручишь, мама, — хмыкнула Селеста. — Ведь это Шарлотте платили за ее красоту! Основные покупатели у нас были молодые мужчины, на вид совсем не нуждающиеся в наших травах.

— Да, я понимаю! Но добром это все не кончится. Вам, мои хорошие, давно пора или замуж выходить, или покровителя себе искать. Конечно, моя дочка из простого сословия, ее устроит какой-нибудь обычный парень из селян. А вот с тобой, Шарлотта, посложнее будет.

— Я не хочу замуж, тетя Луиза, и не хочу никакого покровителя! Ты же знаешь, я любила Эдмонда, а он меня предал! На большое приданое позарился! Больше я никого не полюблю! Пусть Селеста выходит замуж, а я с тобой останусь. Научусь лечить людей, так и проживу…. — отрезала та.

— Глупости это все! Все равно женихи не отстанут! Вот и эти норманны вас уже высмотрели. Разве я, слабая старуха, смогу тебя защитить? Я понимаю, что ты баронесса, и должна была выйти замуж за дворянина. Но ведь сейчас ты одна-одинешенька на этом свете и, кроме нас с Селестой, у тебя никого нет, — качнула головой пожилая ведунья. — И приданого у тебя никакого, разве что одна красота. Но красота ведь недолговечна.

— Я этих всех женихов ненавижу! Почему они меня не оставят в покое? От них одно горе, от этих подлых мужиков! Я думала, что Эдмонд меня любит, а он предложил мне стать его любовницей! Представьте себе, он женился на богатой женщине, а меня хотел сделать своей наложницей! — кипятилась девушка.

— Оставят, оставят, лет через пятнадцать — двадцать. Так уж богом устроено, моя девочка! Тебе все равно придется кого-нибудь из них выбрать. Муж будет тебя защищать и кормить. И, конечно, получше, чем я, старуха! Вон какой здоровенный норманн за тобой увязался. Отобьет у любого франкского кавалера! — расцвела в улыбке тетя Луиза. — А зря его в дом не пустила — глядишь, может быть, и женился бы на тебе. Они быстро женятся, эти норвежцы!

— Да не нужен он мне! Я ненавижу этих захватчиков! Мои братья из-за них лежат в могиле, а в нашем доме живут эти норманны. Ты подумай, что говоришь, тетя! У меня все забрали, бароном де Лонгвилль величает себя какой-то гнусный вор, а ты предлагаешь мне смириться и выти замуж за кого-нибудь из этих убийц!

— Ну, и что будем делать, если они снова сюда заявятся?

— Не знаю, видно, мне надо уходить от вас, чтобы вы спокойно жили. Вот только свое платье починю, что этот норманн порвал, сложу свои вещи, и уйду…

— Куда же ты пойдешь, бедняжка? — растрогалась добрая знахарка — Ладно уж, живи, как сама знаешь, все в руках господа нашего!

Утром следующего дня Аксель поднялся очень рано. Даже трудно было назвать это утром, ― как только начало светать на восточной стороне ночного неба, как послышались тяжелые шаги, которым вторили жалобным скрипом деревянные ступени. Это граф поднимался по деревянной лестнице на крепостную стену.

— Лучше бы они не скрипели, — подумал Аксель,― было бы лучше, если бы он появился на стене неожиданно. И все же ветер, завывающий в бойницах, помешал стражнику обратить внимание на подозрительный шум позади себя. Дежурный мирно сидел на каменном уступе, спиной к графу, то ли мечтая, то ли наслаждаясь сновидениями. Тяжелая рука Акселя опустилась на плечо незадачливого стражника, он вздрогнул и обернулся.

— Так-то ты несешь службу, Свен! — рявкнул граф, и его громовой голос прокатился по крепостной стене, и эхом рассыпался в каменных бойницах. Стражник вскочил на ноги, ― столь раннее появление хозяина замка не сулило ничего хорошего. Хевдинг имел обыкновение иногда, раз в два ― три месяца, делать разнос во всем замке. Никто не знал, когда это произойдет. Иногда промежутки между этими «акциями» затягивались на два-три месяца, иной раз ― побольше, а порой разнос мог наступить и через три дня. Все зависело от воли графа, его настроения, фазы луны, и бог знает еще от чего. Но в такой день Аксель поднимался рано, и целый день бродил по замку, вмешиваясь во все дела и отчаянно ругаясь. Горе была тому, кто попадался ему в эти часы под руку. Граф всегда находил огрехи в работе слуг и мастеровых, неправильное несение вахты, халатное отношение к своим обязанностям. Хозяин залезал в такие углы, куда виновники не заглядывали отродясь; по странному стечению обстоятельств, чаще всего ему на глаза попадались самые неприятные просчеты и ошибки, которые обычно и не допускались.

Свен вытянулся перед графом и не находил слов для оправдания. Да и оправдываться было бесполезно — что за стражник такой, позволил приблизиться к себе сзади не замеченным!

— Мне бы надо было выкинуть тебя просто со стены вниз, пока ты спал, в полете и проснулся бы, — ехидно проговорил Аксель, в его голосе звучали металлические нотки, — да пожалел, что ты шею себе свернешь, нас, норвежцев, здесь все-таки маловато.

— Да не спал я, — пробормотал Свен, вид у здоровенного рыжего викинга был совсем растерянный.

— А мне все равно, спал ты или не спал, — граф сгреб в большую горсть кольчугу на груди викинга и подтянул испуганного соплеменника к себе, — если к тебе можно подойти незамеченным.

Аксель развернулся и зашагал прочь. То, что хозяин тотчас не озвучил свой приговор, не сулило ничего хорошего. Все знали, что лучше бы Аксель рубанул сразу, чем весь день наливался бы злобой, вплоть до вечерней «раздачи слонов». Именно так называл хевдинг процедуру, завершающую его обход в конце дня. После ужина он собирал всех на центральном дворе и объявлял наказания за все проступки, замеченные за день. Граф ходил по всему замку, скрежетал зубами, играл желваками, из глаз его, казалось, сыпались искры. Все думали, что он обдумывает, как пожестче наказать виновных, прикидывает, куда еще сунуть свой вездесущий нос. Но еще тяжелее было весь день провести в ожидании наказания. Лучше уж сразу узнать, что тебя ждет, чем мучаться вплоть до графской «раздачи слонов».

Свен стал прохаживаться по стене, вглядываясь в даль. Но изображать дотошного охранника было уже поздно. Викинг знал, что попал в «черный список», граф будет теперь более внимательно наблюдать за тем, как справляется он со своими обязанностями. Правда, Аксель был незлопамятен, и одним из его принципов был — «получил наказание — искупил вину». Но все знали, что граф хоть и не напоминал о прошлых грехах, но и не забывал о них. Черные пятна на биографии могли сослужить недобрую службу при распределении разных благ, продвижении по службе. Особенно рьяно Аксель относился к несению вахты и боевому искусству викингов. Было из-за чего расстроиться Свену.

А граф тем временем уже вошел на кухню, где сонный повар-франк начал замешивать хлеб. В просторном помещении остро пахло кислым тестом, на большом столе посередине уже были разложены ровными рядами белые караваи, ожидая, когда Гонтран начнет их выпекать. Пол на кухне был посыпан соломой, по которой по-хозяйски расхаживали куры. Аксель с размаху пнул одну из птиц, и она понеслась, отчаянно закудахтав, в сторону выхода.

— Что ты здесь развел курятник, придурок, — заорал граф, — не удивлюсь, если в буханке хлеба обнаружится куриный помет!

— Что вы, мессир, — начал оправдываться испуганный Гонтран, — они только что прибежали, когда я отвернулся.

— И еще успели нагадить повсюду!

— Где, где? — повар закрутился волчком на соломе.

— Будешь долго искать, так я ткну тебя носом прямо в куриный помет, — лицо графа раскраснелось, а обычно холодные глаза так сверкали, что в них страшно было взглянуть.

— Лаура! — заорал Аксель, и на пороге мгновенно появилась заспанная толстая служанка лет тридцати, — если ты не наведешь здесь идеальный порядок еще до того, как солнце появится на горизонте…

Граф не договорил, а только плюнул в солому и вышел прочь.

— Что это он, как с цепи сорвался? — пробормотала женщина, протирая глаза.

— Сегодня держись, — Гонтран хитро перекривил свое толстое белое лицо, его маленькие глазки озорно блестели, как две черные изюминки в булке, — сегодня разнос!

Было видно, что Гонтран совсем не расстроился по поводу крика графа, монотонная работа на кухне выработала у пожилого франка философский образ мышления. А голос графа уже гремел где-то вдалеке.

Аксель сразу отметил про себя, что в конюшне чисто и аккуратно. Несмотря на ранний час, конюх Жак уже успел вычистить старую солому из-под ног лошадей и подсыпать свежей. Сразу же, как норвежский хевдинг стал графом и хозяином в замке Силекс, он обратил внимание на этого невысокого молодого человека за его любовь к лошадям. В одном из боев молодой франк получил увечье, и теперь в дружинники не годился. Но хромой Жак дневал и ночевал в конюшне, лучшего работника трудно было и желать.

Как обычно, зайдя в конюшню, Аксель сразу направился к своему Руфу, караковому длинноногому жеребцу. Конь отличался утонченным нравом и острой любовью к своему хозяину. Руф нервно стриг длинными пушистыми ушами еще задолго до появления графа в конюшне. Аксель, в свою очередь, почти всегда начинал день со свидания с жеребцом. Лошадь тепло взглянула на своего любимого хозяина крупными карими глазами и вытянула длинные мягкие губы. Аксель вынул из сумки большую морковку, которую никогда не забывал захватить, когда шел в конюшни, и она с хрустом исчезла среди крупных желтых зубов.

— Жак, а ты уже чистил копыта Руфу? — спросил граф, склоняясь к ногам животного.

— Нет, милорд, еще не успел, — пробормотал конюх.

— Смотри, до обеда все копыта должны быть вычищены, — Аксель строго посмотрел на конюха, но кричать не стал, — вообще-то их надо было вычистить еще вечером, а то лошади не отдохнут за ночь. Мало ли что, может, придется выезжать прямо с утра.

— Я понимаю, виноват, — франк потупил голову, — просто не успел вчера.

— Ладно, Жак, — Аксель улыбнулся, — но в дальнейшем смотри, не забывай это сделать, пусть даже ночью.

Граф опять подошел к своему жеребцу и стал гладить его возле ушей, делая круговые движения. Затем он помассировал щеки и нежно потер ладонью белое пятно на лбу между глаз.

— Вот видишь, он и успокоился, — сказал граф, и действительно еще минуту назад жеребец нервно топтался и переминался с ноги на ногу, а теперь затих, прислушиваясь к ласкам хозяина.

— Я тоже так делаю, мессир, — ответил конюх, — правда, я просто ласкаю коней. Я и не знал, что таким образом можно их успокаивать.

— Так их можно успокоить даже в бою, а уж перед поединком это вообще необходимо! Ну, ладно, будет время, я тебе еще больше расскажу.

С этими словами граф вышел из конюшни и продолжил свой обход. Широкими шагами он прошел мимо дружинников, которые уже завтракали под навесом. Присоединяться к ним граф не стал, и, по- видимому, правильно, так как викинги подозрительно затихли, когда он приблизился. Скорее всего, они обсуждали своего хевдинга.

— Сегодня Аксель бушует, — изрек Грим, сидевший спиной к подошедшему графу.

— Побушуешь тут — малышка его даже на порог не пустила, — поддержал друга Ульф.

— Видать, не зря тебе достался этот фингал, — засмеялся Грим, — все-таки придется Акселю расстаться с пятьюдесятью солидами!

— Ты тише, а то услышит еще, — зашипели за столом.

— Ну и пусть слышит, от правды не убежишь, у рыжей кошечки крутой нрав.

— Да, без графского титула ему трудненько будет, — согласился Ульф,

Аксель услышал последнюю насмешку и угрожающе приблизился к столу. Все притихли: в такие моменты лучше не спорить с хозяином — это знал каждый. Но барон Бьярни, его близкий друг, мог позволить себе не обращать внимания на плохое настроение графа.

— Послушай, Аксель, вот что гласит народная мудрость: «Когда у тебя появляются деньги — у тебя появляются женщины! Появляются женщины — пропадают деньги! Пропадают деньги — пропадают женщины! Пропадают женщины — появляются деньги… Если ты сможешь из этого замкнутого круга убрать женщин — ты будешь сказочно богат»! Самый простой путь покорить сердце малышки — приехать к ней на Руфе во всей красе нормандского рыцаря!

— Э нет, так не пойдет, — вмешался Грим, — договаривались не использовать преимущества титула.

Аксель стоял, уперев мощные руки в бока, и было видно, что такие разговоры ему не по нраву.

— Ну, тогда забросай ее подарками, — не унимался барон, — она простушка, подари пару тряпок, тебе дорого не обойдется.

— Ну, с такой зверской рожей ему это может обойтись и больше пятидесяти солидов, — вставил Ульф, и сам испугался своих слов после злобного взгляда графа.

— Ты лучше посмотри на свою харю, — отпарировал тот. Все рассмеялись, посмотрев на разукрашенную синяком физиономию дерзкого викинга.

— Так это же ты меня так разукрасил! — возмутился Ульф, его изувеченное лицо растянулось в обиженной гримасе.

— Ну, это, конечно, уважительное обстоятельство, но не для женщин, — последние слова графа вызвали шквал хохота.

Граф развернулся, и тяжелая дубовая дверь захлопнулась за его спиной. Толкнув в массивную плаху, Аксель вошел в свою спальню. Несмотря на то, что солнце уже заглядывало под балдахин графской кровати, сарацинка Сусанна спала, сбросив одеяло с обнаженного тела. Кожа наложницы была смуглой, цвета темной слоновой кости; она даже на ночь не снимала с тонких рук многочисленные браслеты и ожерелья. Аксель провел жадным взглядом по плоскому животу и скользнул дальше. Теплая волна пробежала по его телу и остановилась пониже живота. Аксель подошел вплотную к кровати, но не стал рассматривать наложницу, а накинул на нее одеяло. Сусанна открыла глаза.

— Все уже давно встали, одна ты по-полдня валяешься, — недовольно проворчал граф.

— Ну, что вы, господин, — сарацинка кокетливо скосила свои подведенные сурьмой, бездонные черные глаза, — после такой бурной ночи немного подремала…

Краска уже упала с ресниц на щеки, но от этого молодая женщина не показалась Акселю непривлекательной, Граф развернулся и, подойдя к окну, распахнул занавески еще шире.

— И все же пора вставать, у тебя тоже есть обязанности по дому. Кроме того, служанка не может заняться уборкой спальни. Да и вообще это плохо, что ты любишь бездельничать. Женщина без дела прокисает через неделю. Полезут в голову разные дурные мысли. В общем, давай, — Аксель легко приподнял наложницу под мышки и поставил на пол. После этого он легким хлопком по голой попе придал ей ускорение в сторону двери. Хитрая красотка изобразила обиженный вид, но, все же, подхватив одежду, подчинилась и стала одеваться.

Вечером, как и ожидали, всех построили на крепостном дворе для «раздачи слонов».

— Многое можно понять, и многое простить, — рассуждал граф, прохаживаясь перед собравшимися. Мелкие камешки хрустели под его тяжелыми ногами, — но сон на вахте…

Аксель подошел к Свену и, приблизившись к нему почти вплотную, посмотрел ему в лицо. Викинг почувствовал напряженное дыхание графа, но внешне сохранял спокойствие.

— Весь замок безмятежно спит в надежде на Свена, — прошипел граф и повернулся к остальным, — все спокойны: выставлена стража на стенах. А стражник спит тоже! Потом будет поздно рассказывать, что днем устал, что сморил ночной ветерок…с кинжалом в спине.

Аксель сделал несколько шагов и, развернувшись, оказался посередине обитателей замка. Его грозная могучая фигура застыла в напряжении.

— Десять ударов плетью на первый раз — это очень милостиво с моей стороны, — по рядам пробежал легкий шумок, — думаю, твои друзья, Ульф или Грим, выписали бы тебе побольше, если бы среди ночи их разбудил шум от завязавшегося во дворе боя.

По взглядам дружинников было ясно, что все посчитали наказание справедливым. Все, кому были сделаны замечания в этот день, получили сполна. В зависимости от прошлых заслуг и положения в замке наказания были различными. Некоторые отделались просто шутками и осмеянием, другие подверглись порке и аресту. Но в общем, «раздача» была воспринята с пониманием. День был нервным и напряженным, но граф знал, что такие «разносы» помогают поддерживать в замке порядок. Особенно это касается дружинников, которые всегда должны быть начеку. Да и слугам контроль был только на пользу. Но наказания, применяемые к ним, были несравненно мягче. Например, поварам было приказано тщательно вычистить помещение поварни и испечь в свое свободное время по десять пирожков с капустой на каждого обитателя замка, по числу застигнутых в поварне кур.

— Их было не десять, а три, — пробовал возражать Гонтран, но дружные голоса из толпы поддержали графа и настояли, что птиц было именно десять.

Так, со смехом, и разошлись на ночлег участники «слоновьей раздачи». Пошел спать и граф, но вдруг остановился. Аксель почувствовал, что почему-то не хочется идти в спальню, где его ожидала наложница. Перед глазами возник образ прелестной Шарлотты. Казалось, он снова всматривается в искристые изумрудные глаза и держит в руках изящные тонкие пальчики. Мужчине даже почудилось, что он чувствует тонкий нежный аромат, исходивший от неприступной красавицы. Граф махнул головой, стараясь отбросить наваждение, и зашагал через мощеный каменный двор.

Аксель ухаживает

Шарлотта приставила к колоде небольшой чурбачок и, замахнувшись топором, попыталась его расколоть. Тяжелое лезвие попало не в середину чурбачка, а скользнуло по краю и, отскочив в сторону, вонзилось в колоду. Девушка прикусила губу и опять взялась за отполированное в течение долгого времени топорище. Руки ныли, хотелось бросить тяжелую работу, но Шарлотта знала, что толстые круглые чурбаны долго не разгораются, и быстро приготовить обед не удастся. Вновь блеснул на солнце топор, но на этот раз отскочил чурбан и больно ударил по ноге. Хорошо еще, что она была прикрыта юбкой, но зато на ней осталась черная отметина от грязной коры. Шарлотта потерла ушибленное место и присела, чтобы поднять непослушную деревяшку. В этот момент на ее плечо легла тяжелая мужская рука. Девушка оглянулась и увидела знакомое суровое лицо, рассеченное шрамом.

— Дай-ка лучше я, — викинг склонился и взял в руку топор, — не женское это дело — дрова колоть.

Мужчина снял кольчугу, отстегнул пояс с мечом, скинул льняную рубашку, и, пристроив их на ограде, поплевал на руки. Он взял топорище и покрутил его в руках, как будто бы рубил дрова каждый день.

— Топорик, конечно, дрянной, но попробуем, — задумчиво проговорил он и размахнулся.

Шарлотта осталась без работы и, присев на груду распиленных сосновых чурбанов, стала рассматривать полуобнаженного мужчину. У него был прекрасно сложенный мощный торс, Когда он поднимал топор, чтобы расколоть полено, под загорелой кожей красиво перекатывались упругие мышцы, распирающие широкие плечи.

Было жарко, и Шарлотта разомлела на солнце. От скуки она представила его совсем обнаженным, и перед ней, как наяву, предстали узкие бедра, мускулистые ноги и все то, что она еще никогда не видела, и ее обдало жаром… Ощутив ее взгляд, он обернулся, холодные голубые глаза были бесстрастны… но чувственные губы слегка изогнулись в понимающей усмешке. Лицо у нее вспыхнуло, ― норманн явно читал ее мысли!

Работа у Акселя пошла быстро — рядом с викингом стала быстро расти горка из наколотых поленьев. Сконфуженная Шарлотта, чтобы поскорее избавиться от этих странных мыслей, решила пойти в дом и, присев, стала собирать охапку дров, но мужчина остановил ее коротким жестом.

— Я сам занесу, — сказал он, улыбаясь, — испортишь свой наряд.

— Это мое домашнее платье, — Шарлотта нахмурилась и опустила глаза, ― между ними протянулась какая-то тончайшая нить, и ей почему-то стало неловко.

— Все равно не надо, вон грудь у тебя какая нежная, поцарапаешь.

Девушка отвернулась и молча пошла в дом. Оказывается, на пороге уже давно стоит матушка Луиза и с удовольствием наблюдает за процессом колки дров.

— Чего хмуришься, — сказала ведунья, когда Шарлотта закрыла за собой дверь.

— Ты же знаешь, тетя Луиза, я не люблю викингов….

— Что поделаешь, девочка, придется смириться, ведь они захватили наш край. А крепкий мужчина в доме — это неплохо.

— Что ты имеешь в виду? — сверкнула глазами Шарлотта.

— Да ничего я не имею в виду, а просто говорю, что тяжело нам без мужчин.

Тем временем дверь, заскрипев, отворилась, и на пороге появился Аксель. Вернее было бы сказать, что вначале женщины увидели большую охапку наколотых поленьев, а за ней только виднелась белая вихрастая макушка.

— Вот спасибо, — запричитала тетя Луиза, — тут нам на неделю, не меньше.

— Дня на три, не больше, — процедила Шарлотта.

— Ну и хорошо, — добродушно подмигнул ей Аксель, — тем быстрее понадобится моя помощь.

Девушка не вступила с ним в разговор, а, только фыркнув, вышла в другую комнату. Граф удобно уселся за столом и с удовольствием приложился к кувшину с холодным молоком, поднесенному услужливой Селестой.

— Молоко у вас хорошее, но коровы я что-то не видел.

— Да, коровы у нас нет, прошлой осенью волки задрали, вот сейчас телку растим! — сообщила тетушка Луиза.

— Это молоко нам кузнец принес, мы ему ожоги лечим, — вставила свое слово дочь ведуньи. По всему было видно, что викинг ей понравился. В отличие от подруги, Селеста с удовольствием порхала подле него, однако это не вызывало особого интереса у графа.

— Так вы неплохо живете, вам все приносят.

— Когда как, месье, — не согласилась хозяйка, — все на этом свете происходит какими-то волнами. То много больных, а то и никого нет.

— Получается, вам очень недурно, когда случается война или сражение, тогда вон сколько раненых будет нуждаться в лечении.

— Что вы, что вы, — запричитала матушка Луиза и замахала руками на гостя, — не дай бог такой удачи. Кругом горе, да и нет у людей возможности платить за лечение.

— Мы и лечим чаще всего бесплатно, — добавила Селеста.

— Дочка права, я вообще не требую платы за лечение. Кто имеет возможность помочь — мы не отказываемся, а нет — ничего страшного. Бог ведь нам грибы и ягоды, травы и корешки без платы дает.

— Значит, бывают и голодные дни?

— И даже недели, месье.

— То-то ваша племянница Шарлотта такая стройная…

— Это у нее кровь такая, — Луиза присела рядом с хевдингом и положила себе на колени полотенце, — мать у нее была тоже стройненькая, царство ей небесное.

— А что с ней случилось?

— Умерла рано, от кровотечения при выкидыше. Я тоже тогда еще была молодой, Селесте всего три года было. Муж у нее был намного старше, видно, сильно любил бедняжку.

— А почему же бедняжку?

— Такие вот бывают представители из вашего брата, — Луиза с осуждением посмотрела на Акселя, — чем сильнее любят, тем страшнее бьют. Совсем не жалел он Чарлину, так звали мать Шарлотты. Беременела она чуть ли не два раза в год, постоянные роды. А тут он ее приревновал и побил беременную, ну вот и выкидыш, — ведунья перешла на шепот, поглядывая на дверь.

— А что, Шарлотта об этом не знает? — удивился викинг.

— Мы не тревожим ее — она очень любила своего отца. Надо сказать, и он, после смерти жены переменился. Сильно переживал, что жену убил. Души не чаял в сиротке, своей единственной дочери. Еще два брата у племянницы было.

— А что с ними случилось?

Луиза уже набрала в легкие воздуха, чтобы ответить, но вдруг прикусила губу. К счастью, мужчина этого не заметил.

— Все они погибли на поле боя, — наконец пробормотала ведунья, — больше ничего о них не известно.

— И что же, она сирота?

— Да, — Луиза вздохнула, на ее глазах навернулись слезы, — и просила бы вас, месье, не обижать сиротку.

— Меня?

— Да, именно вас, ведь я вижу, как вы смотрите на нее.

— Да я просто шел мимо — вижу, девушка мучается с тяжелым топором, того и гляди, разрубит себе ногу… — викинг неожиданно для себя самого смутился.

— Ладно, ладно, не оправдывайтесь, — Луиза хитро посмотрела на гостя, — я все понимаю, вот лучше молока попейте. Спасибо вам за дрова.

— Да это мелочи, — пробормотал Аксель в перерывах между глотками.

В это время Шарлотта, резко хлопнув дверьми, прошла мимо беседующих.

— Ты куда, Шарлотта? — изумилась ведунья.

— Я пойду, пособираю ягод, — бросила девушка, едва оглянувшись, но Аксель все же успел заметить, что ее щеки горят огнем.

— Пожалуй, и я пойду, — пробормотал он и поднялся, но, остановившись на пороге, добавил, — там, у входа, я оставил для вас лосиную ногу…

— Да что вы! Не надо, — запричитала довольная тетя Луиза.

— Ну, понимаете, забил лося, а всю тушу утащить на себе далековато. Все равно волки растащат — берите.

— Спасибо вам большое, — поблагодарила за мать Селеста.

— Вы к нам, если что нибудь случится, обращайтесь, — добавила тетя Луиза, — хотя, не дай бог….

— Ладно, — махнул рукой Аксель уже на пороге, — от этого никто не застрахован.

Он вышел во двор, но Шарлотты уже не было видно. Безмятежную тишину ничего не нарушало, и сколько не вслушивался в шум леса норманн, все же так и не смог определить, в какую сторону направилась красотка. Мужчина махнул рукой и прошел через поляну к ближайшим зарослям, где был привязан Руф. Жеребец приветливо махал хвостом, дожидаясь своего хозяина.

— Ну что, друг Руф, еще один день коту под хвост? — недовольно пробормотал граф и ловко вскочил на лоснящуюся черную спину.

— Видишь, Асвед нам лосиную ногу принес! — похвасталась Селеста, едва успела Шарлотта появиться на пороге.

— И что это его проняло на такой дорогой подарок? — лицо девушки покривилось в презрительной гримаске.

— Просто он не смог утащить целого лося, которого убил в лесу.

— Чем убил, мечом, что ли?

— Откуда я знаю, — пробормотала Селеста.

— А я знаю, что на лося ходят с соответствующим оружием, например, с луком. А, кроме того, я видела, что у него в кустах был привязан огромный черный жеребец. Такой зверь мог бы и двух лосей затащить, — Шарлотта стояла посередине комнаты, подперев руки в бока, и из-за своего небольшого роста выглядела немного комично.

— Ишь, раскипятилась! — сказала вошедшая матушка Луиза, — ну, подарил мужчина кусок мяса, что из этого?

— Не мне вам объяснять, тетушка, что мужчины просто так ничего не дарят.

— А, — махнула рукой ведунья, — ты такая же подозрительная, как и твой отец.

— Вы как хотите, а я в этих играх не участвую, — суровая Шарлотта вышла из комнаты.

— Что это она, с цепи сорвалась? — спросила Селеста, — подумаешь, ногу притащил.

— Кое в чем она права, дочка, тебе это тоже надо иметь в виду. Но, в данном случае, я думаю, парень неплохой, пусть ходит.

― Мама, ты знаешь, я люблю Лотту, но совсем ее не понимаю. Она всегда грустная, с парнями задирается, а если кто-нибудь за нами попытается поухаживать, так отошьет, что к нам боятся и приблизиться. Ну, и чем это кончится? Поговори ты с ней, меня она все равно не слушает. Вон какой отличный парень стал за ней ухаживать, не то, что какой-нибудь виллан, а дружинник графа. Говорят, они такое жалованье получают! Так ведь и он не нравится!

― Вряд ли и у меня что-нибудь получится, дочка. Но я попробую! ― и тетушка направилась в небольшую пристройку, где у них сушились лекарственные растения.

Невеселая Шарлотта сидела возле большой корзины и связывала листья шалфея в большие пучки. Их надо будет потом развесить по всей комнатке для просушки.

― Девочка моя, я хотела бы с тобой поговорить…

― О чем, тетя Лу? ― девушка уже поняла, о чем будет разговор, и приготовилась к обороне.

― Да как тебе сказать… ― замялась пожилая женщина. ― смотрю я на тебя и думаю, когда ты, наконец, перестанешь грустить. Ведь не вернуть их уже, да и жизни той тоже… Надо уже как-то думать, что делать дальше. Я вот скоро уйду к богу, Селесту замуж возьмут. А ты что будешь делать? Ведь богатый на тебе не женится, а за бедного ты сама не пойдешь. Вот месье Асвед, по-моему, неплохой человек, а ты его отталкиваешь. Не нравится он тебе, что ли?

― Тетя, он ведь норманн… ― тихо сказала девушка. ― Я же не могу, ты же все сама все знаешь. У меня перед глазами по-прежнему все стоит: как братьев хоронили, и как папа умирал у меня на руках.

― Деточка, но он же не убивал твоего отца и братьев, ― добрая женщина обняла юную баронессу и прижала ее к себе. ― А насчет того, что он норманн? Война есть война, и они ее выиграли. А теперь вот в Нейстрии хозяйничают, но ведь у нас теперь жить и не так уж и плохо. Законы эти норвежцы установили, не то, что раньше было ― беззаконие полное. И воров почти не стало, налоги уменьшились… Многие девушки замуж за этих норвежцев повыходили, детишек нарожали.

― Да не хочу я замуж, тетя Лу!

― Просто ты не можешь смириться, что тебе приходится выбирать между простым дружинником или вилланом. Хотя ты и красавица, но без приданого даже сын богатого виллана не женится на тебе, пойми же ты, наконец! Одна у тебя надежда ― это выйти замуж за норманна, чтобы не гнуть горб на поле. А этот парень приятный, крепкий, да и молодой еще … Зачем ты с ним так строго?

― Тетя, я почему-то чувствую, что он и не думает на мне жениться, он вовсе не так прост, каким хочет казаться. А если честно сказать, я его немного опасаюсь. Хотя во многом ты и права, положение у меня неважное. Правда, есть у меня один выход, но это на крайний случай. Не хочется за старика замуж выходить.

― За какого старика?

― Да сватался ко мне один старый маркиз, ему больше шестидесяти. Хотя, может, он уже и женился, или умер…. Кто знает! В лесу дело плохо с новостями.

― Вот именно! Ты подумай над моими словами

Нападение волков

Телочке Авале требовалась свежая трава. Обычно девушки пасли ее возле дома, на обширной поляне. Но сегодня, когда Шарлотта и Селеста снова собрались пойти в лес, Авале так жалобно посмотрела на девушек своими красивыми карими глазами, что сердце Шарлотты дрогнуло. Молодая телочка тоже хотела погулять — это можно было легко прочитать в ее взгляде. Здесь, у дома почти вся вкусная и душистая трава была съедена, а там, в лесу, было много интересного и притягательного.

— Возьмем Авале с собой? — предложила Шарлотта.

Ее подруга не возражала, и веселая компания: две девушки, собака Бель и телочка Авале двинулись навстречу неизведанному. Хотя и окружающий их дом лес был исхожен вдоль и поперек, но он всегда таил в себе множество загадок. Таинственно шумели о чем-то могучие деревья, перекликались невидимые птицы, иногда можно было услышать призывные крики оленей. В этот теплый летний день природа с удовольствием приняла в свои объятья беззаботную стайку лесных обитателей. Девушки знали, где искать хорошие грибы. Они росли на светлых опушках, под соснами и елями и избегали темных лощин и влажных закоулков. Зато там можно было набрать вдоволь лесных орехов, которые Шарлотта и Селина тоже очень любили. К концу дня подруги изрядно устали, чего нельзя было сказать о Бель и Авале. Мохнатая сука непрерывно обследовала все попадающиеся по пути заросли, метила толстые стволы, исчезала в кустах, чтобы через минуту появиться вновь. Авале же, наоборот, вела себя с достоинством — пощипывала себе травку на освещенных местах и никогда не рисковала отстать от группы.

Девушки присели на небольшой бугорок, поставили у ног потяжелевшие корзины и решили немного отдохнуть, прежде чем направиться в сторону дома. Но вот Шарлотта заметила, что Бель не бегает, как обычно по окрестностям, а не отходит от своих хозяек и тревожно поскуливает. Телочка тоже перестала жевать траву и, насторожив пушистые ушки, напряженно вглядывалась в чащу.

— Тихо, Селеста, — прервала подругу Шарлотта, — посмотри, они чего-то испугались!

Девушки замерли. Ни один звук не нарушал обычный шум леса. Только показалось, что птицы прекратили свою перекличку. Но вот защебетала сорока и опять тишина. Селеста открыла рот, но ее подруга приложила палец к губам. Послышался легкий хруст. Собака Бель была крупная и смелая сука, она всегда бросалась на незваного гостя, а тем более в лесу, где под ее защитой были четыре слабых существа. Но в этот раз она не лаяла, а только злобно рычала. Бель вышла на шаг вперед от замерших в страхе девушек и ощерила злобную пасть. Шерсть на Бель поднялась дыбом, а из оскаленной пасти капала слюна. Бель все смотрела куда — то в заросли, где ни Шарлотта, ни Селеста не могли ничего увидеть. Телочка тоже задрожала всем телом и вплотную прижалась к своим хозяйкам и девушки стали гладить молодую корову по шерсти. стараясь успокоить.

— Смотри, — прошептала Шарлотта и указала рукой на опушку.

Из зарослей орешника вышел громадный волк. Своими желтыми, безжалостными глазами хищник уставился прямо на девушек, не обращая никакого внимания на собаку. Бель тревожно залаяла, в ответ серый обнажил свои зубы, которые были даже больше чем у собаки. Шарлотта в испуге за суку, схватила ее за шерсть обеими руками, но в этот момент из зарослей показался второй волк. Бель отчаянно залаяла и кинулась на хозяев леса. Бель пошла кругами, одна на двоих крупных хищников. Целью волков была не собака, и они в первое время старались не обращать на нее внимание, а двинулись к девушкам. Но Бель, описав круг, хватанула более крупного волка, как видно вожака за бок, и тот не смог вынести оскорбления. Собака, как бы вызывала хищника на бой, отвлекая его на себя от девушек и коровы. Вожак попытался всадить свои клыки в шею Бель, но та крутанулась вокруг себя и отбросила его в сторону. Тогда на нее набросился второй волк, поменьше. Бель удалось резким прыжком вперед сбить его с ног. Вожак понял, что собака не так проста, как показалось, и присоединился к своему товарищу.

Шарлотта так дико завизжала, что Селеста с ужасом посмотрела на нее. Казалось, даже волки на мгновение приостановили свою атаку.

— Кричи, — дернула она за руку Селесту, — вдруг они испугаются.

Отчаянный крик девушек поддержала и телочка. Авале издавала громкие протяжные трубные крики: они отдавались по всему лесу. Волки даже на мгновение отступили, но потом вновь ринулись на бедную Бель, так как она не давала им наброситься на остальных.

Вдруг из чащи выскочил третий волк и сзади набросился на собаку. Он вцепился в пушистый хвост Бель и стоило ей на мгновение отвернуться, как вожак ударил ее своими клыками. Раздался визг, и сука повалилась на траву, сцепившись с тем, кто был сзади. А вожак тем временем бросился прямо на девушек. Подруги истошно закричали и прижались к широкому гладкому стволу. на нем не было ни единого сучка, чтобы можно было взобраться наверх. Но вожак прыгнул не на Шарлотту. Его серое тело мелькнуло мимо девушки и оказалось прямо на спине телочки Авале. Та захрипела и упала на передние колени. Волк остервенело рвал телочке загривок и трава вокруг обагрилась кровью. Вот Авале уже упала совсем и ее тело забилось в конвульсиях. Остальные волки, привлеченные запахом крови, бросили терзать Бель, которая тоже лежала поодаль, и присоединились к своему вожаку. Беспомощная Шарлотта обняла подругу и почувствовала, как содрогается ее худенькое тело. Селеста то ли рыдала, то ли тряслась от страха, но не могла уже ни кричать ни говорить.

В этот момент из зарослей выскочил всадник. На лоснящемся в лучах заката черном коне он как ветер вылетел на середину поляны и быстро соскочил с коня. Шарлотта сразу узнала Акселя и его Руфа. Викинг в прыжке успел выхватить из ножен на поясе короткий меч и хлопнуть своего жеребца по крупу, отправляя его прочь от места схватки. Громким свистом Аксель привлек внимание волков, вцепившихся в тело Авале. Хищники подняли свои окровавленные пасти и посмотрели горящими желтыми глазами в сторону нового врага. По всему было видно, что этот противник показался им более опасным, и волки стали напряженно окружать графа. Они угрожающе клацали зубами и медленно окружали викинга. Аксель топтался посередине поляны, поворачиваясь вокруг центра, чтобы не пропустить момент атаки. Одной рукой одержал перед собой меч, а в другой девушки заметили длинный кинжал. В какой — то момент граф сделал выпад в сторону вожака стаи и тот отскочил назад. Второй волк воспользовался моментом и прыгнул на Акселя сзади. Девушки невольно закричали, но хевдинг круто развернулся и махнул мечом. Острый клинок со свистом рассек воздух и раздался визг. Разрубленный волк, как тряпка, полетел в сторону. Серое мохнатое тело еще продолжало биться на траве, а воин бросился на остальных хищников. Вот один из двоих, который был помельче, сделал обманное движение. Аксель резанул воздух мечом в его сторону, но наученный горьким опытом своего товарища, тот ловко отскочил в сторону. Но в это мгновение вожак успел вцепиться в руку, которая сжимала рукоять меча. Аксель взмахнул кинжалом, но было поздно — его основное оружие полетело в траву. Неожиданно для всех Бель, которая уже, казалось, лежала бездыханная, встрепенулась и вцепилась мертвой хваткой в ногу вожака. Этого секундного замешательства хватило викингу, чтобы нанести решающий удар снизу. Вожак с диким визгом пошел кругами по поляне, за ним простирался кровавый след и что — то волочилось между ног. Оставшийся невредимым третий волк сразу же прыгнул на викинга. Оба покатились по окровавленной траве, вцепившись друг в друга. Волк отчаянно клацал огромными клыками прямо у шеи Акселя. Мужчина отталкивал ощерившуюся пасть окровавленной рукой от себя, а сам пытался другой рукой нанести удар кинжалом. Шарлотта и Селеста с ужасом наблюдали за исходом схватки. По поляне катался клубок из двух тел — то мелькала могучая спина викинга в изорванной рубахе, то рыжая с серым спина волка. Клочья вырванного дерна летели во все стороны. В какой-то момент казалось, что хищник уже всадил свои желтые клыки в шею воину. Но вот девушки увидели, что Аксель оказался сверху. Засунув свою правую руку поглубже в пасть волку, викинг нанес несколько ударов острым кинжалом и мохнатое тело ослабло. Волк дернулся еще несколько раз и затих.

Викинг стал подниматься. Селеста, ступая дрожащими ногами, подошла к нему. Вся рубаха на нем была изорвана в клочья. На его правой руке продолжал висеть волк, так и не разжавший челюсти в предсмертной судороге. По лицу, рукам, шее мужчины текла кровь. И трудно было определить, волчья или его. Глотая слезы, девушка потянула обмякшую серую тушу вниз, и волк упал в траву. Викинг вытер клинок о траву и пошел искать меч, а Селеста оглянулась назад. Шарлотта сидела рядом с убитой Авале и ее тело тряслось в такт беззвучным рыданиям. Селеста приблизилась и осторожно дотронулась до телочки. Она еще была теплая и, казалось, дышала. Но вот ее изорванный бок поднялся больше обычного и встрепенувшись, опал навсегда. Голова коровы как будто лежала рядом с телом, но не принадлежала ему. Карие глаза Авале были открыты, и Шарлотта глядела прямо в них. В это мгновение что-то едва уловимое шевельнулось в зрачке коровы, и через секунду ее глаза стали бездонными.

— А-а, — воскликнула девушка, — она умерла!

— Что мы будем делать без коровы, — вторила ей Селеста.

Подруги безудержно зарыдали. Все ужасное напряжение, которое они испытали в последние минуты, вырвалось через эти неудержимые потоки слез. Они стекали по щекам девушек, по шее, попадали в рот, а комок, застрявший в горле, не давал вымолвить ни слова. Только глухие рыдания раздавались над телом убитой телочки.

Когда девушки оглянулись, они увидели, что их спаситель стоит рядом, а на руках у него — раненая Бель. Хвост и голова собаки безжизненно свисали с израненных рук викинга. Шарлотта подбежала к своим защитникам и, приподняв голову собаки, заплакала еще сильнее.

— Не плачь, девочка, твоя тетя хороший лекарь, — сказал Аксель, — собака еще жива. Они хорошо выздоравливают, эти волкодавы, может, и отойдет еще.

— Ваша собака — героиня, она спасла мне жизнь, — продолжил викинг — он решительно не знал, как утешить девушек.

— А вот Авале они убили, — рыдала безутешная Шарлотта, снова встав на колени возле любимого животного — она была такая веселая!

Аксель тоже опустился на колени перед телом телки и осторожно положил собаку на траву. Он подержал руку на боку Авале и опустил голову.

— Да, она умерла, — с сочувствием проговорил он, — ей уже ничем нельзя не помочь.

В этот момент свирепый воин, наверное, первый раз в жизни ощутил сожаление о произошедшей рядом с ним смерти. Акселю многократно приходилось ранить и убивать людей на поле боя. Предсмертные стоны и брызги крови, последние судороги и хрипы — все это не могло удивить привычного к чужим страданиям хевдинга. Но сейчас, когда от рыданий и стенаний у юных девушек, потерявших дорогое существо, казалось, разорвутся сердца, Аксель почему-то тоже ощутил боль от трагедии расставания с живой душой. Перед глазами воина проплыли лица тех людей, которых настиг его меч, и острое сожаление пронзило его сердце. Ведь, так же как эти девушки, рыдали другие и женщины над телами поверженных им родных людей. И пусть их души ушли или в рай или в ад, но здесь остались сиротами близкие им люди, которым придется смириться с этой горькой утратой до конца своих дней.

Он обнял плачущую Шарлотту, и она судорожно прижалась к сильной груди своего защитника. Слезы у нее лились безостановочно. И не только по погибшей Авале плакала бедняжка. Во время захвата замка на ее руках два года назад умер отец. Несколькими днями раньше она вместе с отцом похоронила павших в бою братьев Шарлотты, и тогда впервые юная девушка испытала огромное горе от потери близких. Все так ярко снова всплыло в памяти, как будто и не прошли эти тягостные годы. Аксель не мог найти слов утешения для бедняжки Шарлотты, наверное, потому, что среди тех, с кем он общался ранее такие слова и не употреблялись

Хевдинг опомнился первым. «Я сошел с ума — с неудовольствием подумал воин. — Что это со мной, так и меча больше не смогу поднять. Это девчонка так на меня воздействует»!

Мужчина подозвал жеребца и взгромоздил обессилившую Бель ему на спину. Собака лежала на широкой спине, как бесформенная овчина, и тогда викинг приказал Селесте придерживать суку, чтобы голова ее не свисала. Сам же потихоньку приподнял Шарлотту и, обняв ее за талию, повел в сторону дома.

— Шарлотта, хватит! Надо твою собаку спасать! Мертвой корове уже не поможешь!

Девушка никак не могла успокоиться и в почти бессознательном состоянии подчинилась его воле. Вставая, она сделала какое-то порывистое движение к телу Авале, но Аксель сказал, что вернется за телочкой, как только они отвезут домой собаку.

Лечение Акселя

Начало уже смеркаться, когда грустная компания добралась к дому. На пороге открытой двери стояла взволнованная тетя Луиза. Женщина чувствовала, что что-то случилось и, как только увидела двигающиеся по направлению к дому тени, бросилась навстречу. Она встретила печальное шествие достойно, как человек многое переживший. Аксель не стал входить в дом, а, сняв собаку со спины Руфа, сразу же вернулся за телом молодой коровы. Знахарка без лишних слов уложила собаку на кушетку, на которой осматривала пациентов и обследовала ее раны.

Когда мужчина вошел в дом, было уже совсем темно. Женщины сидели за столом, освещенном масляной лампой. В темноте было видно, что лицо Шарлотты мертвенно-бледное. Девушка опустила глаза вниз и сидела молча. Даже когда Аксель вошел в дом, она не посмотрела на него. Собака была уже перевязана, но в сознание, по-видимому, еще не пришла. Когда мужчина вышел на освещенное место, Луиза и Селеста вскрикнули. На шее, плечах и руках Акселя запекшаяся кровь стала черного цвета. Две большие раны зияли на плече, около ключицы и на руке, почти у кисти. Не обращая внимания на возгласы женщин, граф сел к столу и устало опер голову на руку. К нему подбежала сзади ведунья с каким-то настоем в деревянном корытце и стала обмывать раны. Ей активно помогала Селеста. Девушка стянула с викинга изорванную рубаху, и лампа осветила его сильный торс, широкие плечи и перекатывающиеся под кожей, закаленные в длинных морских переходах, могучие мышцы.

— Месье Аксель, спасибо вам, что спасли моих девочек. Не знаю, как вас и отблагодарить. Давайте полечим ваши раны!

— Вы такой горячий, — воскликнула Луиза, — у вас такие раны, зачем вы пошли за коровой?

— А что же ее, бросить волкам? Да и Шарлотта так плакала по ней, — пробормотал Аксель.

— И все же, вам нельзя было с такими ранами ходить ночью по лесу, вдруг опять бы напали волки?

— Да, это не простые волки, они обычно летом не идут на человека. Эти твари пристрастились к человечине, видно, кормились на полях сражений.

Луиза от испуга прикрыла рот рукой.

— Теперь нам будет страшно здесь жить, месье Асвед. Я почти каждый вечер слышу их вой. А вдруг они нападут на наш дом? Да и Бель теперь нет.

— Что это ты такое говоришь, тетушка! — встрепенулась Шарлотта, до этого она не принимала никакого участия в разговоре, — Бель обязательно выздоровеет!

Бедняжка казнила себя за то, что предложила взять с собой телку, и не хотела даже думать о том, что собака может умереть.

— Если ты будешь вот так сидеть как кукла, то не только Бель, но и ваш спаситель, месье Асвед, не выживет! Ты только посмотри на него.

И действительно, Шарлотта увидела, что Акселя начинает бить озноб. Лицо его раскраснелось, глаза потемнели и стали поблескивать нездоровым огнем. И вообще, он, как-то нахохлился, как большая хищная птица, в его могучей фигуре почувствовалась страшная усталость.

Шарлотта вдруг стало стыдно. Как это она совсем позабыла про человека, который, рискуя жизнью, бросился спасать их от неминуемой смерти? Вот он сидит перед ней, истекая кровью, его бьет озноб, и даже слова не вымолвил. Девушка побежала в соседнюю комнату и принесла самое теплое шерстяное одеяло, которое было у них, и накинула на широкие плечи. Аксель не отозвался, мужчина склонился вперед, к столу, и даже прикрыл глаза.

— Тетушка, посмотрите, он совсем плох, — испугалась Шарлотта.

Женщины осторожно, стараясь не задеть раны, взяли викинга под руки и попытались приподнять со скамьи,― мужчина оказался очень тяжелым. Но он очнулся и привстал. С трудом его подвели к кровати и уложили. Шарлотта дотронулась до лба и отдернула руку — у Акселя был страшный жар.

— Это у него от ран, — сказала Луиза, — ты посмотри, они сильно распухли, начинается воспаление. Видно, волчья слюна была очень плохая, грязная, да и крови он много потерял.

— Что же делать, тетушка, — испугалась Шарлотта. Еще одну смерть она просто не могла выдержать.

— Надо сбивать жар, а то он сгорит! Неси тряпочки и уксус.

Девушка принесла все, что нужно, и раненного начали протирать раствором уксуса. Аксель совсем впал в беспамятство. Его мускулистые руки безвольно раскинулись вдоль разгоряченного тела. Раны тетушка Луиза смазывала какой-то загадочной серой мазью с острым запахом. Ее ведунья доставала только в крайних случаях, Шарлотта это знала. В состав мази входили таинственные восточные снадобья, и знахарка ей очень дорожила.

К середине ночи викинг весь горел. Он лежал с закрытыми глазами и только слегка постанывал, когда рука Шарлотты проходила рядом с рваными краями отметин, оставленных волками. Вдруг мужчина что-то заговорил на незнакомом языке. Шарлотта ничего не могла разобрать в этом обрывистом шепоте.

— Это норвежский, — сказала Луиза, — я знаю немного.

— Мама, мама, не уходи! — срывался с его губ лихорадочный шепот. — Не оставляй меня одного!

— Это я и так понимаю, — грустно проговорила девушка. Викинг не умолкал.

— Он говорит о Валгалле, — пояснила ведунья, — это их рай, он разговаривает там со своим богом Одином.

— Что ты, тетя Луиза! — испуганно воскликнула Шарлотта, — ему еще рано в рай. Я не вынесу, если он умрет из-за меня! Боже, столько смертей. Ведь он еще совсем молодой, и такой сильный! Тетушка, прошу тебя, сделай что-нибудь!

— Фрейя, Фрейя, — зашептал Аксель и сжал узкую ладошку Шарлотты. — Как ты прекрасна!

— Он зовет свою богиню любви Фрейю, — пробормотала тетушка Луиза, — наверное, принял тебя, Шарлотта, за нее.

— Не надо никаких богинь и богов, — всхлипнула Шарлотта, — давай будем спасать его.

— Мы можем только сбить жар, а на раны я нанесла самое лучшее мое лекарство. Остальное зависит от него самого. Протирай его тело почаще уксусом.

Сжав зубы, Шарлотта всю ночь непрерывно отжимала тряпочки и раскладывала по всему огромному телу викинга. Она ощущала кончиками пальцев, как под кожей перекатываются тугие сильные мышцы, как вздымается от неровного дыхания широкая грудь. На горячей коже мокрая ткань быстро высыхала, и девушка едва успевала вновь и вновь смачивать ее. Время от времени, чтобы не обжечь кожу, Шарлотта смазывала раненого сметаной.

Но норманн не приходил в сознание, а только бредил. Шарлотта, казня себя за все эти беды, заливалась безмолвными слезами, а потом стала просить бога спасти ему жизнь. Она вспомнила, как викинг трогательно утешал ее, горюющую из-за смерти Авале, а она даже не обратила внимания на его раны. А ведь если бы не этот норманн, не жить бы ей больше, и Селесте тоже. Волки разодрали бы их на куски и растащили бы по всей поляне. Девушка подняла свою руку и посмотрела на нее. Она была такая красивая, теплая. И живая! Она содрогнулась, представив, как волки стали бы рвать ее тело, и горячая благодарность к викингу пронзила ее душу. Ей очень хотелось исправить свою оплошность и поблагодарить его за спасение жизни. Но он умирал, и все из-за ее непроходимой глупости!

Шарлотта легла рядом с норвежцем, осторожно обняла большое жаркое тело, и стала шептать, что просит у него прощения, и что любит его, и умоляет не уходить к богине Фрейе в Валгаллу. Ее слова шли из самого сердца. Конечно, молодой могучий мужчина очень нравился ей, особенно после его геройского поступка. А насчет любви она точно не знала, любит ли она его или нет. Просто надо было его уговорить остаться.

Уже небо посветлело на востоке, когда Шарлотта почувствовала, что жар, наконец, начал проходить. Дыхание викинга успокоилось, и бред перешел в обычный сон. Шарлотта улыбнулась и заплакала. Заплакала, наверное, впервые за эти два года от радости. Она почувствовала, как прохладная рука тети Луизы легла ей на голову.

— Ну, вот и хорошо, девочка, — прошептала она, накрывая викинга теплым одеялом, — ты спасла его.

— Я только меняла компрессы, тетушка.

— Ты вложила в него душу, милая. Что этот уксус? Он уже почти был в своей Валгалле. А ты не отпускала его своими стенаниями. Ты спасла его, родная.

Два дня была пасмурная погода. Сквозь прорывы в облаках иногда показывалось солнце. Оно пряталось в тучах, точно не желало смотреть на землю и видеть, как переживает и мучается Шарлотта. Эти два дня Аксель был в тяжелом состоянии, хотя находился в сознании и не бредил. Жар немного спал, но раны вызывали опасение. Одна из них сильно воспалилась и начала гноиться. Тетя Луиза, с беспокойством осмотрев ее, приняла решение прочистить рану и прижечь. Больного уложили поудобнее, и знахарка, вскрыв воспаленную плоть, стала удалять гной из вскрытой раны. Шарлотта поддерживала раненое плечо, чтобы мужчина не дернулся. Она чувствовала, что норманну очень больно, его тело напряглось, по нему пробегали судороги. Но он даже не застонал. Когда ведунья, удалив гной, сняла с углей нож и приложила раскаленное железо к открытой ране, норманн тоже не издал ни звука, лишь содрогнулся, а на побледневшем лбу выступили мелкие бисеринки пота. В комнате запахло тошнотворным запахом паленой плоти. Во время этой тяжелой и болезненной процедуры Шарлотта отвлекала раненого разговорами, ласково поглаживая его белокурую голову. А потом, восхищенная его мужеством, поцеловала в горячую щеку.

— Все кончено, милый, ты такой молодец! Настоящий герой! Уже не будет больше больно.

И хотя рана горела адским огнем, он был растроган ее нежным участием.

— Мадам, — раздался голос с порога, и знахарка Луиза встрепенулась. Бель всегда предупреждала громким лаем о приходе гостей, а теперь собака лежала больная, и пожилая женщина никак не могла к этому привыкнуть.

В дверном проеме показался рыжебородый викинг: маленькие темно-синие глазки на широком красном лице озорно обшарили всю комнату. Мужчина был богато одет, на поясе у него висел дорого отделанный меч, и Луиза сразу поняла, что гость знатного происхождения.

— Тут где-то мой стражник пропал, не у вас ли он?

— Да тут я, Бьярни, — послышался голос Акселя из-за ширмы, а потом появился и сам хевдинг.

— О, да я вижу, ты ранен?

— Так, немного волки потрепали.

— Немного, — пробормотала тетушка Луиза, — да он без сознания пролежал почти сутки.

Лицо знатного норвежца приняло серьезный вид. Он сел за столом рядом с Акселем, и они несколько минут разговаривали, но негромко и вдобавок по-норвежски, так что тетя Луиза, как не старалась, а все же ничего не смогла понять.

— Хорошо, — сказал Бьярни, поднимаясь, — вечером Свен доставит все, что тебе нужно.

— Ну, тогда пока, — граф протянул левую руку, потому, что правая была подвешена на груди,

— Мадам, вы уж не обижайте моего дружинника, — друг подмигнул Акселю, — он у меня на хорошем счету, один из лучших.

— Да мы и сами видим, что один из лучших. Вы, мессир, не беспокойтесь. Вот еще день-другой, и он вернется на службу.

Вечером того же дня девушки услышали мычание коровы. Когда Селеста выглянула из двери, то она тут же повернула свое обескураженное лицо обратно в дом.

— Корова! — только и сказала она.

Женщины выбежали на улицу. На поляне стоял всадник и придерживал за поводок корову.

— А, Свен, привет, — проговорил из-за женских спин граф, который тоже вышел вслед за ними.

— Вот пригнал вам корову, как приказали, — ответил викинг.

— А остальное?

— Тут, в сумке, одежда, а в ― другой провизия.

— Ну, тогда занеси все это в дом, а корову загони в хлев.

Шарлотта почувствовала, что Аксель как-то очень властно отдает команды своему другу.

— А почему корову в хлев? — спросила она.

— Это мой вам подарок, за лечение.

— Что вы, месье, — заговорила потрясенная Луиза, — это мы вам должны за спасение наших девочек, вы и так пострадали из-за нас…

— Ничего, — возразил Аксель, — что, я не могу сделать подарок? Или я не мужчина?

— Но, это слишком дорогой подарок!

Граф улыбнулся.

— А мы, викинги, дешевку не дарим. Берите корову и пользуйтесь. Она, по-моему, неплохая.

Буренка действительно была хороша. Между задних ног у нее виднелось большое вымя.

— Ой, да ее уже и доить надо, — воскликнула радостная Селеста и повела новую жительницу лесного подворья в хлев.

— А почему он тебе так подчиняется, Асвед? — спросила восхищенная таким роскошным подарком Шарлотта, — ты ведь такой же дружинник, как и он?

— Такой, да не такой, — самодовольно ответил граф, — я — сотник, да и служу побольше этого щегла.

На следующий день Аксель почувствовал себя намного лучше. Раны успешно заживали, и настроение у графа резко улучшилось. В общем-то, уже можно было и вернуться в замок, но совершенно не хотелось расставаться с Шарлоттой. Она так трогательно ухаживала за ним во время болезни, что тот решил, что девушка изменила к нему отношение. И двинулся в атаку.

Дождавшись, когда тетушка с дочкой отправились в селение к обожженному кузнецу, он попросил Шарлотту сделать ему перевязку.

— А что, повязку нужно сейчас менять? Разве вам больно? ― удивилась она: обычно перевязку делала сама знахарка.

― Просто необходимо, рана стала побаливать!― беззастенчиво солгал бывалый искуситель

Приготовив все необходимое, Шарлотта подошла к его кровати.

— Поднимитесь с постели, я сниму старую повязку, — приказала он норманну.

Аксель медленно встал, изображая страждущего больного, и поднял вверх руки, чтобы ей было удобно снимать бинты. Все его великолепные мускулы напряглись, когда она стала развязывать узлы. Опытный мужчина давно заметил, что Шарлотта исподволь любуется его красивым телом, и постарался показать себя в наиболее выигрышной позе. Его чувственный взгляд блуждал по телу Шарлотты, задерживаясь на самых соблазнительных местах и зарождая в неопытной девушке странное томление

Она облизнула губы, слыша, как неистово бьется сердце, и попыталась побыстрее закончить перевязку. Когда же ее неловкие от непонятного волнения руки слишком резко дернули за присохшую ткань, хитроумный викинг вскрикнул и мгновенно добился испуганного возгласа:

― Ой, простите, я причинила вам боль!

― Да, было чрезвычайно больно! Очень больно! Как вы думаете, милая Шарлотта, неужели я не заслуживаю небольшого вознаграждения?

Не дожидаясь ее ответа, Аксель одной рукой обхватил девушку за узкую талию и привлек к своему полуобнаженному телу. Другая его рука запуталась в золотисто-рыжих кудрях, запрокидывая ей голову. Когда он притянул ее поближе, девушка с испугом ощутила, как он возбужден, и попыталась высвободиться. Граф снова застонал, и она, боясь потревожить рану, вынуждена была прекратить сопротивление. Аксель наклонился и начал покрывать поцелуями тонкую девичью шею, обжигая ее горячим дыханием, затем впился в свежие губы. Это был иссушающий, страстный поцелуй, и он был первым настоящим поцелуем в ее короткой жизни. Бедняжка Шарлотта просто растаяла в объятиях норманна и, застонав, поддалась дерзкому натиску и приоткрыла губы. Его язык мгновенно проник внутрь рта, скользнул к небу и обвился вокруг ее языка. Руки норманна сомкнулись за ее спиной на упругих ягодицах, он приподнял девушку и вдавил ее мягкие бедра в свои, твердые и мускулистые. Желания сопротивляться Шарлотта в себе найти не смогла, ее неопытное тело расслабилось в умелых мужских руках, и Аксель уже начал целовать ее грудь. И неизвестно, чем бы кончилось это приобщение к запретным сладостям, если бы не послышался стук открывающейся двери, ― это вернулись Селеста и тетушка Луиза.

Праздник

Девушки с утра начали наводить в доме порядок. К обеду все вокруг сияло чистотой. Акселю было неудобно сидеть без дела, когда все вокруг работают, и он взялся за топор. Но тетя Луиза строго посмотрела на викинга и сказала:

— Вам еще нельзя махать тяжелым топором, месье. Не успели раны зажить, а вы уже за работу.

И, в самом деле, выйдя на улицу, Аксель почувствовал легкое головокружение и слабость. Но это вскоре прошло.

— На свежем воздухе все проходит, — подумал граф, и тоже принялся трудиться. Вычистил своего Руфа, нарубил дров.

— А что, собственно, за праздник, почему такая уборка? — обратился он к тетушке Луизе, которая начала его бранить за непослушание, когда Аксель вернулся.

— А что, разве вы забыли? — повернула к нему свое сияющее лицо Селеста, — сегодня большой праздник — день летнего солнцестояния!!

— Ничего себе, столько провалялся!

— Да, уже семь дней прошло! А мы сегодня идем в деревню на праздник. Переночуем у кузнеца Жана.

Шарлотта тоже была в оживленном расположении духа. Она буквально порхала по дому, напевая веселую песенку. Все спорилось в ее изящных руках: она успела испечь пышный пирог с черникой, приготовила ароматное тушеное мясо с сушеными сливами, запекла курицу на вертеле, сделала салаты и накрыла стол белой праздничной скатертью. О своем наряде девушка тоже побеспокоилась. На ней было надето красивое платье, вышитый белый фартук, маленькие изящные ножки украшали новые красные башмачки. Аксель не мог глаз оторвать от красавицы. От возбуждения щеки у Шарлотты горели румянцем, она как юла бегала по дому, делая последние приготовления.

— Шарлотта, да сядь ты за стол, отдохни, — позвала ее тетя Луиза.

— Что для вас праздник, только застолье? — поддержала подругу Селеста, красиво расставляя посуду на полке, — конечно, вкусно поесть — тоже дело хорошее. Но этот праздник очень важен для девушек!

— А, я знаю, куда ты клонишь, проказница, — тетушка погрозила дочери пальцем, — хочешь кавалера себе высмотреть!

— И это тоже нам не возбраняется, — задиристо ответила вместо нее Шарлотта и кокетливо глянула на Акселя. Вчерашние события продемонстрировали юной обольстительнице ее власть над огромным мужчиной.

Аксель вдруг представил, что красавицу Шарлотту увлечет куда-нибудь в заросли деревенский ухажер. Грубая рука скользнет по нежной груди, и остановится на тонкой талии, а может, и не остановится…

Сердце хевдинга зажглось от негодования. Он понял, что ни за что не допустит, чтобы хоть кто-нибудь даже дотронулся до «его» Шарлотты. Но девушка почему-то не звала с собой своего спасителя на праздник. Да и как пойти в деревню — там его сразу узнают. Хотя Аксель и недавно стал графом, но все равно кто-то найдется, кто его уже видел.

— «Все, хватит! Проиграю пятьдесят солидов, — подумал Аксель, — ну и ладно, пусть эти жеребцы погогочут, зато уж точно Шарлотта будет моей. Впрочем, кто его знает, как отреагирует эта кошечка на такую перемену. Лучше бы девушка узнала, кто я, когда отношения зайдут настолько далеко, что и дороги назад не будет. А то может и взбрыкнуть».

То, что отношения зайдут достаточно далеко, граф не сомневался. Хотя иногда некоторая неуверенность посещала его душу. За все время, пока он был болен, Шарлотта внимательно и заботливо его лечила. Часто ему казалось, что в прикосновениях девушки чувствуется даже нежность. Но потом она почему-то вела себя, как будто Аксель был ей абсолютно безразличен. Хевдинг привык к громкому успеху среди женщин, но точно не знал, почему женщины его любят — или за дорогие подарки, или его самого, или его положение — вначале хевдинга, друга герцога Ричарда, а потом графа, владельца нескольких замков и поместий. Но, как бы там не было, он твердо решил, что Шарлотта станет его любовницей. Наскучившую ему Сусанну он собирался отдать барону Бьярни Олафсону. А по поводу того, понравятся ли его планы прекрасной селянке, он не волновался. Ей придется полюбить его. Но его мужскому самолюбию вовсе не льстило, что надо будет приглашать на помощь и титул графа, и деньги. Ему впервые в жизни захотелось настоящей привязанности, а если точнее, — графу нужно было, чтобы его полюбила эта женщина, с которой он собирался вскоре делить постель. А что Шарлотта умеет любить, он уже понял.

— Ишь, собрались, — сказала Луиза, как будто читая мысли викинга, — а месье Асвед что? Сидеть со мной, старухой, будет? Пригласите и его с собой. Мне спокойней, если рядом с вами настоящий мужчина.

— Он ведь еще болен, ему нельзя, — ответила Шарлотта, но сразу добавила, — там прыгать через костер надо, потом всякие соревнования, а он еще не выздоровел толком. Да может, он и не хочет…У них, норманнов, наверно, другие праздники!

— Как это — может, он не хочет, — возмутился Аксель, — еще как хочет, — и он подмигнул тете Луизе, рассчитывая на ее поддержку.

— Вы, девочки, как хотите, а без месье Асведа я вас не отпущу, — заявила тетушка, встав в командирскую позу посередине комнаты, — хватит нам этих приключений с волками, изнасилованиями и прочим.

Аксель взглянул на Луизу с благодарностью.

— А что это у вас? — спросил мужчина, когда девушки принесли странные предметы.

— А вот это маски, — с довольным видом похвасталась Селеста, — на празднике будет шествие и карнавал!

— О! Тогда и мне надо маску, — Аксель ухватился за представившийся ему шанс скрыть свое лицо.

— У меня есть для вас мужская маска, — сказала ведунья и достала из какого-то угла сверток. Когда пожилая женщина его развернула, все увидели, что в старой рогоже были завернуты три предмета. Один из них представлял собой большую цветную маску из кожи, закрывающую большую часть лица, еще там были увесистые рога, которые крепились на голове специальными завязками.

— А это что? — Аксель брезгливо двумя пальцами вытянул из свертка какой-то кусок пакли или шерсти.

— Как что? — хихикнула Селеста и приставила паклю к своему лицу, — это борода!

— Это маска морского дьявола! — с видом победительницы заявила тетя Луиза.

Девушки мгновенно натянули все принесенные атрибуты на викинга и дружно расхохотались. И в самом деле, вид у Акселя стал точно, как у царя морских пучин. Широкие плечи и могучая грудь с достоинством завершали картину. Но граф никогда бы не позволил нарядить себя таким образом, если бы сам не хотел скрыть свою внешность.

А Шарлотта для карнавала приберегла маску королевы. Вырезанную из бересты корону она «позолотила» охрой, а саму маску искусно разрисовала узорами. Селеста приготовила для праздника наряд кошечки. Когда она надела маску — все засмеялись. Оказалось, что во внешности девушки действительно было что-то кошачье. А когда на ее лице появилась маска с ушами и кошачьими усами, она стала как самая настоящая деревенская кошка. Даже движения Селесты изменились.

Аксель специально затягивал время, и когда троица вышла на опушку леса, начало уже темнеть. Вдали, в низине, на берегу реки собралось много народа. Даже издалека чувствовалось радостное возбуждение, охватившее людей. Большой крест уже подняли и вокруг него водили хоровод. Девушки и парни были в своих лучших нарядах, платья и рубашки светились в темноте необыкновенной белизной. Волосы девушек были тщательно расчесаны, в косы красавицы вплели цветы и украсили себя венками. Взявшись за руки, молодежь кружила вокруг большого костра и дружно распевала веселые песни. Костер горел ярким пламенем, освещая красным светом веселящихся людей.

Шарлотте и Селесте явно не терпелось примкнуть к празднику. Девушки так быстро шагали по склону в сторону большого костра, что викинг с трудом поспевал за ними. И самого Акселя охватило радостное возбуждение. Громадные языки пламени полыхали над головами танцоров, а искры, точно фейерверк, вздымались кверху, рассыпались дождем и медленно гасли в воздухе.

Сельские музыканты дружно выводили веселую мелодию, постепенно увеличивая темп и громкость звучания. Рожки и флейты, бубны и свистки подчинялись гулким ударам большого барабана, который заставлял всех танцующих следовать своему властному зажигательному ритму.

Аксель невольно прислушался к словам песни, которую пели девушки:

Когда я девушкой была,

Невинна и мила,

Пошла я как-то на лужок

К несчастью, не одна.

Хотела собирать цветы

Но был со мной дружок

Он пожелал моей любви

И взял за локоток.

«Пойдем под липу поскорей

Благое место там

Моя свирель висит на ней

Спою я песню нам».

Пришли мы к дереву тому

Сказал мне — сядем тут

Гляжу, не терпится ему

Пускает руки в блуд

Меня он просит «Посмотри!

Все у меня горит»

Молила я его «Пусти!»

А он мне говорит:

«Тебя я сделаю женой»,

Меня уговорил

Он мне рубашку снять помог,

Все тело обнажил.

Когда я девушкой была,

Невинна и мила,

И лучше бы на наш лужок

Ходила я бы одна.

Шарлотта и Селеста не выдержали и вырвались вперед. Девушки ловко вошли в хоровод и пустились кружиться вместе с остальной молодежью.

Аксель поспешно натянул приготовленную маску и присоединился к селянам, наблюдающим за хороводом. Хотя среди присутствующих многие были также наряжены в различные маски, но Акселя невольно сторонились — уж больно у викинга был страшный вид. Его могучая фигура почти на голову возвышалась над окружающей толпой, а рога и рыжая клокастая борода придавали ему вид настоящего дьявола. К тому же в прорезях маски сверкали злобные глаза — Акселю не нравилось, что кокетливая Шарлотта так быстро упорхнула и уже выплясывает с молодыми парнями.

Музыканты переменили мелодию, и хоровод распался. Все присутствующие стали выстраиваться парами в длинную процессию для следующего танца — «королы». К этому танцу-шествию стали присоединяться и пары постарше. Почти все одели маски и другие атрибуты, напоминающие о том, что это маскарад.

От зоркого взгляда графа не ускользнул момент, когда к разрумянившейся Шарлотте подскочил красивый черноволосый парень с намерением пригласить ее на «королу». Девушка протянула руку, но ее ладонь попала прямо в широкую ладонь Акселя. Викинг оттолкнул в сторону своим могучим торсом невысокого деревенского щеголя, и при этом так глянул на него, что у того не осталось никакого желания продолжить спор. Шарлотта взглянула на своего напарника по танцу и, подчинившись грянувшему аккорду, пошла вместе с графом. Аксель так и не понял, нравилось ли девушке танцевать с ним или бы она предпочла того деревенского красавца. Шарлотта, казалось, была разгорячена танцем и общей атмосферой праздника, и ей было абсолютно все равно, с кем танцевать. Главное — насладиться весельем и ритмом.

Граф заметил, что девушка хорошо чувствует музыку. Она ловко кружилась и выполняла такие танцевальные движения, которые могли повторить лишь немногие из известных ему нормандских дам. Движения Шарлотты были грациозны и отточены, и все окружающие невольно залюбовались юной красавицей.

Танцоры немного расступились перед странной парой — прекрасная стройная царица и зловеще-громадный морской дьявол — чтобы не мешать им и иметь возможность видеть танцующих. Граф уловил десятки восхищенных мужских взглядов и решил ни на минуту не оставлять свою прекрасную спутницу.

Наконец танец кончился, и Аксель, крепко захватив узкую ладонь Шарлотты, хотел, было отвести ее в сторону. Но красавица заглянула ему в глаза и, вырвавшись, побежала к реке. Там уже происходило главное таинство.

Вода в реке выглядела темной, и на ее спокойной поверхности лишь отражались мерцающие на небе звезды. Девушки пускали по воде свои венки. Каждый венок был сделан как маленький плотик. На него устанавливали зажженную свечу и пускали по течению. Трепещущие огоньки, как желтенькие звездочки, заполнили почти всю излучину реки.

Пришлось и графу последовать за всеми. Когда он приблизился к берегу, Шарлотта, склонившись к воде, обеими руками подгоняла свой венок со свечкой, чтобы он быстрее плыл.

— Зачем ты его пускаешь? — удивился Аксель.

— Разве ты не знаешь? — удивилась девушка, — пусть он плывет по реке, к богине любви, и пусть отыщет моего суженого.

— А ты что, хочешь замуж?

Шарлотта повернулась и посмотрела на Акселя возмущенным взглядом.

— Ты ведь уже взрослый мужчина, намного старше меня, а не знаешь, что каждая девушка хочет замуж. Но только за любимого!

— А вдруг твой венок поймает какой-нибудь бедный виллан или кузнец, разве можно так доверяться реке?

— А кому можно доверять? Себе тоже нельзя — ошибиться легко, — печально проговорила девушка, — пусть уж богиня любви решит…

Аксель присел на корточки рядом с девушкой.

— А как ты узнаешь о выборе богини? — прошептал он ей прямо в ухо.

— Сердцем, — Шарлотта очень серьезно глянула на него, буквально на одно мгновение, и отвернулась к реке.

Аксель снял с себя свой роскошный плащ и укрыл плечи девушки.

— Пойдем лучше погуляем, — сказал он.

— К липе, как в песне?

— Все будет, как ты захочешь!

Шарлотта вложила в его теплую ладонь свои маленькие пальчики, и морской дьявол повел юную королеву по тропинке, вьющейся вдоль реки.

Гроза

Внезапно поднялся сильный ветер. Царствовавшая до этого безмятежная тишина вдруг нарушилась.

— Похоже, будет гроза — обеспокоено сказал Аксель. Как бы в подтверждение его слов, издали донесся глухой удар грома Внезапно на востоке начала сверкать молния, и послышался отдаленный гром.

— Давай скорее в укрытие. А то промокнем! — и он потащил Шарлотту к большому навесу, где сушилась скошенная луговая трава.

Когда они добрались до укрытия, небо вспыхнуло и осветилось, словно днем. Ясно и отчетливо было видно каждое отдельное облачко. Бывалый норманн сразу же вырыл в траве большое углубление и расстелил свой нарядный плащ.

— Иди сюда, сейчас будет дождь! — пригласил он Шарлотту.

Девушка неуверенно топталась и не решалась пройти под крышу. Вдруг пошел редкий и крупный дождь. Сверкнула яркая молния, и вслед за тем послышался резкий удар грома. Гулким эхом он прокатился по всему небу. Под навесом на мгновение все осветилось. Шарлотте стало жутко, и она бросилась под надежную защиту могучего норманна.

С сильным шумом хлынул страшный ливень, но в травяной норе было тепло и уютно. Шарлотта видела как пламя костров, освещавшее землю, кусты и деревья, стало тускнеть. Вокруг затухавших костров засуетились люди, потом дружно, с криками и возгласами, побежали в сторону селения. Костры погасли, и все вокруг погрузилось в глубокий мрак.

Граф обнял напуганную красавицу и крепко прижал ее к себе. Одной рукой он прижал ее голову к своему плечу и стал потихоньку покачивать, утешая и успокаивая. Ее маленькое сердце взволнованно билось, и Аксель растрогался. В голову полезли всякие сентиментальные мысли о том, что нельзя ее обижать, такую нежную и беззащитную. И Локи пусть сам разбирается с этим пари, если подбил его на такую глупость! Приняв такое решение, он уже совсем по-братски снял с ее ног промокшие башмачки и стал растирать маленькие ледяные ступни.

Замерзшая Шарлотта, наконец, стала согреваться. Викинг вел себя скромно, и девушка совершенно успокоилась. Напряжение праздника стало спадать, уступив место вальяжной умиротворенности. Изумительный аромат свежескошенной травы разморил ее, расслабил, и она раскинулась на мягкой душистой постели. После быстрого бега пересохло во рту и, почувствовав, что в руку ткнулась холодная фляжка, Шарлотта обрадовалась. Во фляге оказалось ароматное вино, на вкус необыкновенно приятное и совершенно безобидное. Но, как только девушка сделала несколько больших жадных глотков, на нее обрушилась сладкая истома, и жидкий огонь разлетелся по жилам.

— Что это за вино у тебя, Асвед, такое приятное! — пролепетала разомлевшая красавица.

— Из моих подвалов, у него около пятидесяти лет выдержки.

Разморившаяся Шарлотта даже и не подумала, откуда у обыкновенного дружинника могут быть подвалы с таким дорогим вином. В голове у нее стало легко и блаженно, Асвед стал казаться таким милым и хорошим. Вспомнив про его роскошный подарок, она укрепилась в своем мнении. И в порыве благодарности погладила его горячую руку.

Акселя, который сдерживался изо всех сил, эта робкая ласка словно обожгла. Все братские чувства моментально исчезли, мелькнула мысль, что он страшный глупец, и девушка сама жаждет его объятий. Аксель не сомневался, что смелая, бойкая красавица уже отведала запретных плодов любви, и просто ищет себе более богатого покровителя. Все сомнения отлетели в сторону, он повернулся и обнял Шарлотту. Но той все происходящее казалось невинным и целомудренным. Его объятья стали еще сильнее, она ощутила его жаркое дыхание, но не попыталась освободиться. Учащенно дыша, он очертил кончиком горячего языка контур ее полуоткрытого рта, дотронулся до прикрытых веками глаз. И, наконец, осыпал огненными поцелуями ее щеки, изящный нос, пульсирующую ямку у основания шеи. Затем жадно и пылко прильнул к ее рту. Его поцелуй разжег в девушке сладострастный огонь, который затопил ее все ее юное тело. Последние колебания исчезли, и появилось любопытство, перемешанное с еще незнакомым юной девушке жгучим желанием. Внезапно в голове зазвучал острый сигнал опасности. Что это с ней? Почему она лежит в объятиях почти незнакомого ей норманна и позволяет ему целовать себя? Неужели одного-другого умелого поцелуя оказалось достаточно, чтобы она позабыла о своей ненависти к захватчикам? Шарлотта открыла рот, решив попросить его прекратить эти ласки, но опытный норманн незамедлительно воспользовался ее ошибкой и проник во влажные глубины ее рта, чтобы сделать их поцелуй еще более эротичным. Вторжение его горячего языка было медлительно-вкрадчивым, он слегка дотронулся до зубов Шарлотты, переплелся с ее язычком в сладострастном танце, и стал поглаживать небо, дразня и разжигая желание. Жидкий огонь растекся по жилам, все сомнения стали неважными и малозначительными: тело девушки пробудилось и жадно требовало любви.

Своими уверенными руками норвежец распустил шнуровку на ее корсаже и выпустил на волю роскошные полные груди. Аксель еще в первый день знакомства, когда защищал ее «от насильников», поразился, какая зрелая грудь у такой юной девушки и предвкушал удовольствие, когда он сожмет ее в своих больших ладонях. Он свел их вместе и с наслаждением прижался лицом к ложбинке между нежными полушариями. Мужчина не удержался и стал жадно мять упругую плоть, его дыхание стало тяжелым, прерывистым. Шарлотта вскрикнула от болезненной ласки, сладкая истома, которая окутывала ее тело, исчезла, и она стала отталкивать норманна. Но тот был уже не в состоянии остановиться.

— Не надо меня бояться! — тихо прошептал Аксель, на мгновение оставив в покое ее груди — Я не причиню тебе боли..

Шарлотта хотела отодвинуться подальше, но молнии стали вспыхивать одна за одной, они сверкали то тут, то там, и не успевали в небе заглохнуть одни раскаты грома, как раздавались новые. Ее охватил панический страх, и она опять прижалась к могучему мужскому телу. Аксель снова пошел в атаку и склонил голову к восхитившей его груди. Он обвел языком затвердевший бутон и одним движением втянул напрягшийся сосок в свой рот. Затем — другой. Его длинные волосы легонько касались возбужденных грудей, пока жаркие губы покусывали, перекатывали во рту, посасывали пылавшие сладкой болью соски. Это чувственное нападение, подстрекательское и возбуждающее, опалило ее таким вожделением, что у Шарлотты закружилась голова, и она чуть не упала в обморок.

Блаженство охватило ее, и вместо того, чтобы оттолкнуть мужчину, она сама придвинулась к нему. Шарлотта обхватила его голову обеими руками и прижала к своей груди, не сознавая того, что этим только усиливает его атаку и приближает свое поражение. Тем временем Аксель, почувствовав ее состояние, стал действовать более напористо, его опытные руки подняли ее юбку, обхватили талию, сползли вниз по впалому бархатистому животу вниз и улеглись на шелковистом пухлом холмике. Сильные пальцы, проскользнув внутрь, раздвинули горячие складки и стали поглаживать чувствительный бугорок внутри ее лона. Тело Шарлотты невольно выгнулось, и она, ахнув от наслаждения, не стала протестовать, когда его колено скользнуло между ее бедер, и инстинктивно раздвинула ноги. Она чувствовала, что только он знает, как избавить ее от сладкой муки и жгучей тяжести, сосредоточившейся внизу живота и, доверившись ему, погрузилась в блаженное полузабытье.

Норманн положил ее руки на свои мускулистые бедра и двинулся вперед. И тут Шарлотта, ощутив под своими пальцами обнаженную кожу, наконец, поняла, что дело зашло слишком далеко. Оказывается, умелый соблазнитель успел раздеться, и его горячий жезл уже уперся в ее живот. Испугавшись, она стала протестовать и отталкивать своими маленькими руками его массивное тело. Жаркий и жадный поцелуй заглушил ее протесты. Аксель отстранил отталкивающие его руки и начал неспешными толчками осторожно входить в нее, не зная, как глубоко она может его принять.

Придавленная тяжелым телом, одурманенная густым ароматом сохнущих луговых трав, бедная красавица задыхалась от жесткого поцелуя норманна и не могла ничего поделать, кроме как извиваться под ним, стараясь не допустить его дальнейшего вторжения.

Но он упорно продвигался вперед, толчки становились все тверже, настойчивей. И вдруг остановился, ощутив препятствие. От неожиданности и удивления он оцепенел, но его жаркое пульсирующее естество по-прежнему находилось в ее лоне.

Она ощущала, как горячий конец его плоти болезненно упирается в девственную перегородку. Было очень больно, и Шарлотта стала стонать, пытаясь из последних сил сбросить с себя тяжелое тело:

— Прошу тебя, отпусти меня, мне больно.

Сил у нее явно недоставало, она могла лишь просить его. Но распаленный Аксель уже был не в состоянии остановиться и, приподнявшись на локтях, чтобы ей было легче, принялся целовать ее и сосать ее груди, и целовал до тех пор, пока она, вновь охваченная сладкой негой, не успокоилась. И тут он вторгся в нее резким обжигающим толчком. Обезумев от наполнившей ее разрывающей боли, Шарлотта, всхлипнув, вобрала в себя воздух, и одно мгновение даже не могла дышать. А мужское орудие, вломившись в нее плавным, уверенным движением, стало погружаться все глубже и глубже, причиняя острую боль. Она стала просить его остановиться, стучала своими кулачками по его покрытой испариной, бугристой спине, но он не обращал никакого внимания на ее плачевный отпор

— Постарайся расслабиться, и тогда будет не больно! — прохрипел норманн, и его тело начало двигаться мощно и стремительно.

Обезумев, она впилась ногтями в его мускулистую спину, но он, сжав ее обе руки в одной своей, вытянул их у нее над головой и продолжал врываться в ее тело снова и снова. Наконец стало немного легче, боль поутихла, опять стала наплывать томная нега, и она немного расслабилась, последовав его совету. Шарлотта стала выгибаться и опускаться, стараясь слиться с ним в едином ритме, изнемогая от сладкой боли. Из небольшой искорки вожделения возникла жгучая неутоленная жажда, и нужно было побыстрей ее утолить. Чтобы скорее добиться освобождения, Шарлотта стала двигаться, стараясь заполучить теперь уже желанное естество поглубже. Обрадованный Аксель, почувствовав, что ей уже не больно, начал врываться в ее лоно с необыкновенной силой. Каждый могучий удар усиливал блаженство, и девушка тихонько вскрикивала, стонала и охала — ей казалось, что еще немного — и от наслаждения она сойдет с ума. Подхватив ее ягодицы, Аксель врезался в нее последним мощным толчком, вонзившись на неимоверную глубину, и Шарлотта, охваченная волшебным огненным экстазом, вскрикнула и забилась в судорогах, получив, наконец, столь желанное насыщение. Ее лоно конвульсивно сжалось, и мужчина, поняв, что уже не надо сдерживаться, резко остановился и с хриплым возгласом взорвался в ней, излившись горячим потоком семени. Вспотевший, измученный, он скатился с нее и, обхватив ее своими мускулистыми руками, прижал к себе и зарылся в роскошные огненные локоны, жадно вдыхая исходящий от них аромат. Шарлотта, потрясенная произошедшим, молчала, переживая только что испытанное невероятное наслаждение.

Между тем гроза стала удаляться, но молнии еще долго вспыхивали на небе. В их укрытии было тепло, и Аксель сразу же задремал, продолжая держать Шарлотту в объятьях. Девушка же не могла заснуть и, ошеломленная его легкой победой, тихо лежала, лихорадочно обдумывая, к чему приведет ее «падение». Все, что она возводила вокруг себя — ее мечты, гордость, самоуважение, с грохотом обвалилось, и осталась одна жестокая правда — она, гордая баронесса Шарлотта де Лонгвиль, которая отказала в своей руке не одному десятку знатных франков, просто так, без слов любви и обещаний жениться, отдалась простому норманнскому воину. Причем она даже не сопротивлялась, и испытала при этом несказанное удовольствие. От таких мыслей сильно болело сердце, но упрекать было некого. Ведь он ее не насиловал, разве что немного, в конце, будучи не в состоянии остановиться. Нужно было не целоваться с ним, а сразу поставить его на место. Но что уже сделаешь, прошлого не вернуть. Огорченная Шарлотта совершенно не знала, что делать, но, вспомнив, что он спас ей жизнь, перестала злиться и приняла решение попросить его больше не приезжать. Ведь никто не знает о ее падении, а этот норманн не очень разговорчив. Если он никому не скажет, никто и не узнает. Теперь уже Шарлотта не надеялась найти себе в мужья молодого дворянина, и подумала, что придется согласиться на предложение весьма пожилого маркиза Арманда де Иглнест, который так долго просил у отца ее руки. Не жить же ей всю жизнь в этом лесу! Приняв такое решение, она успокоилась и уснула в его теплых объятьях. Там было так удобно и безопасно! Ничего подобного Шарлотта не испытывала вот уже целых два года, и теперь она удивилась тому, что эти чувства подарили ей объятья почти незнакомого ей, ненавистного прежде норманна.

Аксель проснулся довольно поздно. Сразу он и не понял, где находится, но, ощутив теплое хрупкое тело, плотно прижавшееся к нему, сразу вспомнил события прошлой ночи и улыбнулся. Он с удовольствием представил вытянутую физиономию Грима и уважительные лица своих дружинников, и настроение сразу стало просто отменным. Да, их хевдинг и без титула доказал, что нравится женщинам. Им нравится сила и натиск, а красивая внешность не так и важна. Было очень приятно, что прекрасная селянка оказалась девственницей и до него не знала мужских прикосновений. И он получит большое удовольствие, обучая ее любви. От таких мыслей возникло желание, и Аксель решил разбудить красотку и заняться с ней любовью. Он взял пахучую травинку и стал водить ею по бархатистым щекам, небольшому прямому носу, потом спустился к маленькому чувственному рту, слегка распухшему от его поцелуев. Мгновенно распахнулись огромные зеленые глаза, окаймленные густыми темно-золотистыми ресницами. Столкнувшись с ним взглядом, Шарлотта, залившись густым багровым румянцем, зажмурилась. По слезинке, выкатившейся на багровую от стыда щеку, Аксель понял, что она стесняется вчерашних событий и переживает.

— Не надо волноваться, cherie! Я позабочусь о тебе! Больше тебе не придется жить в лесу, — ласково прошептал граф.

Но девушка молчала. Норманн удивился, что селянка ничего не просит за свою девственность. Потом вспомнил, что ей неизвестно, кто он на самом деле, взял ее тонкие пальчики и с нежностью начал их целовать. Высокомерная баронесса, не услышав предложения выйти за него замуж, вскинула узкие, красиво очерченные брови и надменно отрезала:

— Не стоит беспокоиться, Асвед! Ты спас мне жизнь, рискуя своей собственной, и я посчитала правильным уступить твоим желаниям. Не люблю быть в долгу. Поэтому тебя не должна мучить совесть, ― эта ночь не такая уж высокая плата за нашу с Селестой жизнь.

Произнеся такую гордую речь, она встала, обула свои красные башмачки и вылезла из-под навеса. После вчерашней грозы листва на деревьях и трава на земле еще не успели обсохнуть и, конечно, она снова промочила ноги. Настроение было неважным. Шарлотта с надеждой глянула вверх. По небу плыли разорванные облака, сквозь неровные прорывы лишь иногда выглядывало солнце

― У тебя какие планы на сегодняшний день, Асвед? Мне нужно домой. Надо только зайти за Селестой. ― процедила она

― Почему ты так ко мне обращаешься, разве нельзя сказать ― милый Асвед, или дорогой Асвед? ― ошеломленный ее строгим тоном, граф тоже выбрался из-под навеса.

― А что изменилось в наших отношениях? Разве то, что я выплатила свой долг! Я давно думаю о причинах твоего настойчивого ухаживания, и мне кажется, что здесь замешана не любовь, а нечто иное. Скорее всего, твои амбиции. Ну вот, ты добился того, чего хотел, и уже нет необходимости изображать чувства, которых не испытываешь! ― гордая девушка даже не глянула в сторону Акселя, и тот, пораженный ее женской чувствительностью, подошел к ней и обнял ее.

― Ты почему-то сердишься на меня, но ведь даже не знаешь, что я хочу тебе предложить. Мне кажется, тебе понравится хорошая спокойная жизнь в большом богатом замке, тебе не надо будет работать, единственное мое требование ― ты должна быть ласковой и не изменять мне.

― Я не поняла, ты что, меня замуж приглашаешь? ― встрепенулась Шарлотта, все еще надеясь услышать объяснение в любви.

― Я не могу сейчас тебе все объяснить, поговорим серьезно после того, как я съезжу к себе домой. А сейчас пойдем за Селестой.

Та уже давно их поджидала на дворе у кузнеца. Настроение у нее было хорошее. Парень, который ей нравился, стал настойчиво за ней ухаживать, и Селеста рассчитывала, что вскоре получит предложение его руки и сердца.

― Шарлотта, идите домой с Асведом, а мы с Жаком немного попозже! ― Селеста просто светилась от счастья.

Молодые люди не стали возражать и отправились домой. Тучи ушли на запад, выглянуло солнце, и все вокруг приняло ликующий вид. Приободренная хорошей погодой и загадочными словами графа, Шарлотта развеселилась и всю дорогу кокетничала с Акселем. Тот просто таял от удовольствия: прекрасная селянка крепко запала ему в душу. Было сыро, и Аксель любовно укутал красавицу в теплый шерстяной плащ.

Возвращение в замок

Селеста задерживалась, и Луиза стала волноваться.

— Не беспокойтесь, тетушка Луиза, — решил ее успокоить викинг, — просто ее кавалер все никак ее не может отпустить. Думаю, скоро она будет.

— Я об этих кавалерах все время и думаю, — недовольно ответила ведунья, — у них одно на уме — испортить девку и бросить. Вы, месье Асвед, сразу видно, не такой шалопай, а серьезный и ответственный человек, — тетя Луиза многозначительно посмотрела на молодого мужчину.

Молчаливая Шарлотта вопросительно вскинула изящные брови и ушла в соседнюю комнату. Акселю на мгновение стало неловко, но в этот момент в дом ворвалась возбужденная Селеста.

— Матушка, — воскликнула она, — как было интересно на празднике!

С этими словами проголодавшаяся девушка схватила большую краюху хлеба и стала есть, запивая молоком. Лицо Луизы просветлело: она как бы впитала в себя юную жизнерадостную энергию молодой девушки и порадовалась за нее.

— Мне пора возвращаться домой, — пробормотал Аксель и покосился на дверь, где была Шарлотта. Оттуда не доносилось никаких звуков. — Спасибо вам за лечение.

— Вам надо быть поосторожней первое время, — ответила ведунья, — вы уж берегитесь, раны еще не зажили окончательно. Спасибо вам за подарок!

— С вашего разрешения, я буду заезжать иногда, — перебил ее викинг.

— Конечно, мы всегда рады вам, месье Асвед, но вам же надо попрощаться с Шарлоттой. Девочка, куда ты там пропала?

Ответа не последовало, и Луиза приоткрыла дверь. На ее повторный зов в проеме двери появилось бледное лицо девушки.

— Ах, да, — пробормотала она, глаза ее были холодны, — прощайте, месье! — Шарлотта изобразила вежливую улыбку.

Аксель развернулся и двинулся к выходу. Он испытывал в своей душе какое-то необычное ощущение досадной неудовлетворенности. Молодой хевдинг привык, что после первой же ночи любви он обычно завоевывал расположение женщины. Утром глаза покоренной им дамы неизменно сияли любовью и лаской. Но эта штучка совсем не растаяла. Вообще-то Аксель не ставил себе задачу добиться именно жаркой страсти у Шарлотты, он хотел просто переспать с ней хотя бы один раз и выиграть спор. Но теперь у графа появилось желание завладеть сердцем красавицы. Она оказалась девственницей, тем не менее, там, на сеновале, он был буквально опален ее темпераментом. Сидя на коне, граф перебирал в памяти моменты бурной ночи, вспоминал ее прекрасное тело, страстный отклик, и стал опять возбуждаться. У него появилось сильное желание вернуться обратно и провести с Шарлоттой пару дней в постели. Но Аксель вспомнил холодное прощание и пустил Руфа легким галопом по направлению к своему замку. Разумнее будет открыть перед красоткой свое настоящее имя, и тогда лед быстро растает в прекрасных зеленых глазах.

— Она не так проста, — думал он, почти не замечая дороги.

Странное и непонятное было состояние, которое овладело викингом. Вроде бы он добился своего, переспал с недотрогой, выиграл спор, а удовлетворения не испытывал. Наоборот, у него самого возникла страстная тяга к прекрасной гордячке. Молодой хевдинг покрутил головой, стараясь сбросить это томное марево, но жгучее желание не исчезало.

— О, Аксель, — воскликнул барон Бьярни: казалось, он все свое время проводит во владениях графа, — мы все заждались тебя! Мне уже давно пора быть дома, но хотелось увидеть тебя.

— В хорошем хозяйстве все идет само собой, без вмешательства владельца, — недовольно ответил Аксель, протягивая руку.

— Да оно вроде и идет, но вот Грим и Ульф никак не могут дождаться результатов твоей отлучки

. — Пусть лучше Грим готовит деньги!

— Вот это ответ! Поздравляю, — хищное лицо Бьярни растянулось в ухмылке, — я видел эту штучку, и сам бы не прочь приударить за ней, но уж больно она суровая, с перчиком. Как тебе удалось ее так быстро оседлать?

— И заметь — в качестве простого дружинника!

— И хотя все лицо в шрамах…

— Да, конечно, его чуть не разодрали волки, — вставил неизвестно откуда появившийся Ульф, — два раза спас девку, да еще и корову подарил — поэтому и выиграл спор.

— Э нет, браток, — брови Акселя недовольно нахмурились, — насчет коровы мы не договаривались, подарки может делать любой кавалер.

— Но не такие же, — в разговор уже вступил и сам спорщик Грим, ― он явно не хотел рассчитываться за проигрыш.

— Что, ты три солида пожалеешь подарить девушке, если лишишь ее невинности?

— Она была девственницей?! Я как чувствовал!

— Да, затянулась бы на твоей шее веревка…

— Все равно, разговор шел о «покорении» Шарлотты! Может, ты просто силой овладел ею? Или опоил? — не унимался расстроенный Грим, — я считаю, что ты должен привезти ее в замок, и мы сразу увидим, твоя она или нет.

— Но, если Аксель скажет, что он граф, — сказал рациональный Бьярни, — она уже точно станет его! Какая селянка устоит перед графом?

— Надо сделать так! Аксель не будет говорить малышке о своем титуле, а просто пригласит в гости, — рассудил всех Ульф, всегда отличавшийся разумом, — она приедет сюда, и сразу мы все увидим, какие у них отношения. А потом она, конечно, все узнает, но это будет уже неважно. Ты ведь теперь не отступишься от кошечки?

— Ну, уж нет! Не дождетесь! — ухмыльнулся граф, — ее место в моих наложницах.

— Ну, тогда, или я не знаю женщин, в замке будет ад! — засомневался Бьярни, — или ее отравит Сусанна, или рыжая кошечка выцарапает черные восточные глазки.

— Да, ты прав, тут надо подумать. Послушай, Бьярни! Ты уже давно просил меня продать тебе Сусанну. Так и быть, забирай ее! Это подарок! Вряд ли сарацинка сравнится по темпераменту с франконкой! — О! — на лице у обрадованного исландца появилась восторженная улыбочка, — тебе так повезло, Аксель! Да и мне тоже. Так ты скажи этой смуглянке, что теперь я ― ее хозяин.

Переговорив с приятелями, граф поднялся в свою комнату. К своему неудовольствию, он там застал Сусанну.

— Мой господин, я так соскучилась! — женщина повисла у него на шее, но Аксель дернулся и отпрянул.

— Что такое? Я сделала больно? — встрепенулась наложница и отвернула ворот рубашки. — Ах, вы ранены, какая неприятность! Эта наглая французская девчонка, все из-за нее! Я все знаю, на них напали волки, а вы защищали. Ах, зачем вы это сделали!

— Это не твое дело, Сусанна, — процедил граф, — по-твоему, так мне надо было их бросить?

— Уж лучше бы их съели волки …

— Почему это ты так ненавидишь Шарлотту? Что она тебе сделала?

— У любящей женщины есть сердце, господин, и оно чувствует…

— Знаешь что, милашка, — перебил ее Аксель, — мое сердце сейчас чувствует, что ты пойдешь к себе, а я немного отдохну, а еще оно чувствует, что ты суешь нос не в свои дела. Да, кстати! Теперь твой хозяин ― барон Бьярни Олафсон. Он щедрый парень, и ты его быстро полюбишь!

Дорогой подарок

Прошло несколько дней. Утром Селеста выгнала новую корову на лужок, что раскинулся напротив дома, и уселась с шитьем на скамейке возле цветника. А Шарлотта, надев старое платье, занялась своими розами. Она тщательно рыхлила землю, выпалывала сорняки, обрезала сухие побеги. Розы теперь были ее единственной радостью. Раньше она любила заниматься со своей любимицей телочкой Авале, которую она растила с момента ее рождения. Новая корова, хоть и давала отличное молоко, но никаких особых чувств у Шарлотты не вызывала, и Селеста взяла подарок Акселя под свою опеку.

Лицо у баронессы было грустным, она перебирала в мыслях события минувших дней и не находила в них ничего хорошего. Черная полоса неудач пронеслась над ее головой. Все могло бы быть и ничего, ведь каждое из несчастий не произошло до конца: ее не изнасиловали, и волки не разорвали. Но неделю назад дьявол все же добился успеха в своих происках против Шарлотты. Что теперь делать? Этот норманн ловко воспользовался ее минутной слабостью, и теперь может произойти страшное — рождение незаконного ребенка. Малыш навсегда оставит ее без надежды выбраться из этой лачуги, да еще и обречет их обоих на голодное существование. Надо будет срочно что-то предпринимать. Тете Луизе она решила пока ничего не говорить, чтобы не расстраивать ― ей и так достается с ними обеими. Грустные мысли девушки были прерваны неожиданным образом, ― она увидела своего соблазнителя, который подъезжал к их дому на своем караковом жеребце, придерживая на поводу стройную гнедую кобылу.

Кобыла была изумительной красновато-рыжей масти. Длинная грива и хвост животного были абсолютно белыми. При этом красавицу как будто разукрасил художник: на ногах были белые чулочки, а глаза и мордочка — темно-коричневые.

Аксель соскочил с жеребца и подвел кобылу к Шарлотте.

— Знакомься — это Актуэль!

Девушка уже догадалась, в чем дело и хотела, было отвернуться, но Актуэль потянулась к ней длинными влажными губами и ласково посмотрела на нее умными темно-коричневыми глазами. В этих глазах Шарлотта увидела необычайную доброту и растрогалась. Ее рука сама по себе легла на широкий лоб лошади, украшенный белой челкой. Она чувствовала тепло, исходящее от ее разгоряченного тела, биение пульса и ощущала волны любви. Это прикосновение к такому ласковому существу оказалось необычайно приятным для грустной девушки. Лошадь вытянула голову вперед, и, как бы невзначай, прикоснулась к волосам Шарлотты своей шерстистой теплой щекой. Движение было таким осторожным и нежным, что девушка еле удержалась, чтобы не обнять кобылу за лоснящуюся шею, и просто погладила ее рукой.

— Хороша, правда? — напомнил о себе граф.

— Она просто чудо! — вмиг настроение Шарлотты изменилось. Куда-то в прошлое улетучились печальные мысли, как будто яркие лучи прорезали мглу и осветили ее настрадавшуюся душу.

— Прокатись на ней! — Аксель легко приподнял Шарлотту и усадил ее на лошадь. Седло на Актуэль было тоже редкостной красоты. На передней луке мастер разместил большой выступ, богато инкрустированный полудрагоценными камнями, за который нужно было держаться. Подпруги были сделаны из украшенных узорами ремней, а само седло имело сзади подобие небольшой спинки.

— На ней так приятно сидеть!

Актуэль нетерпеливо перебирала копытами и обмахивалась длинным белым хвостом

Аксель передал Шарлотте поводья, и она только мягко дотронулась до напряженной шеи лошади, как та помчалась по поляне.

Восхищенный граф не смог удержаться от одобрительных восклицаний. Всадница была обворожительна. Шарлотта сидела на Актуэль весьма изящно, левой рукой слегка придерживая поводья, а правой поглаживая шелковистую шею животного. Тело ее было грациозно изогнуто, при этом всадница сохраняла горделивую осанку. Девушка помогала лошади двигаться, почти сливаясь с ней в единое существо. Актуэль пошла кругами по поляне, а Аксель стоял и, как завороженный, любовался необычайно красивым зрелищем.

— Где могла простая бедная девушка научилась так держаться в седле? — недоумевал норманн, — и откуда у нее такая аристократическая осанка?

— Она твоя, — тихо сказал граф, когда Шарлотта, повернув лошадь, подъехала к нему.

Девушка опустила голову, так что золотые локоны прикрыли ее лицо, и пробормотала:

— Ты все время пользуешься моей слабостью.

— Как это?

— Тогда, ночью ты ловко подсунул флягу с вином и соблазнил меня! Теперь тоже — дал покататься на такой прелестной лошади и …

— Это просто подарок!

— Просто подарков не бывает, за все приходится расплачиваться! — Шарлотта сурово посмотрела на викинга, но вдруг в ее глазах засверкали озорные огоньки. Девушка приподнялась на цыпочки и благодарно поцеловала в колючую щеку графа.

— Спасибо, — шепнула она ему на ухо, — все равно я не смогу от нее отказаться. Но я соглашусь при одном условии.

― При каком?

― Я тебе заплачу. Правда, после того, как съезжу в город. Сколько она тебе обошлась?

— Это неважно. А зачем платить? Я же говорю, что эта кобыла ― подарок! — удивился Аксель, но Шарлотта уже убежала к своей Актуэль.

Пока счастливая Шарлотта занималась с лошадью, Аксель поговорил с ее теткой. Он решил забрать девушку в замок, и требовались помощь тети Лу и ее согласие. После их разговора тетушка выглядела весьма довольной, и после обеда позвала Шарлотту в дом, чтобы серьезно с ней поговорить. Она долго мялась, прежде чем начать этот разговор, но потом решилась и сказала:

― Девочка, я не умею, да и не хочу ходить кругами, если следует говорить прямо. Дело в том, что я все знаю.

― Что вы знаете, тетушка?

― Что ты потеряла девственность. И, может быть, зачала ребенка. Мессир Асвед мне во всем признался. Но он согласен взять на себя исправление сложившейся ситуации.

― Это каким-то же образом? ― вскинулась покрасневшая от стыда Шарлотта. Она заметила, что тетушка уже с огромным уважением говорит о норманне и именует его «мессир Асвед».

― Шарлотта, этой ночью волки бродили недалеко от нашего хлева. Их привлекает новая корова. Кто знает, что может случиться, если вы с Селестой будете продолжать ходить в селение этой лесной дорогой. Мессир Асвед считает, что нам с Селестой нужно перебираться из этого дома поближе к людям.

― И где же мы там будем жить? ― скептически хмыкнула Шарлотта.

― Он дарит нам дом! ― важно проговорила довольная тетка.

― Это, за какие такие заслуги?

― А ты не догадываешься? Конечно, он сильно увлекся тобой. Как тебе повезло, девочка! Такой могучий мужчина хочет стать твоим покровителем.

― Подумаешь, большая радость! Норманнский захватчик меня осчастливил! Ты ведь знаешь, сколько у моего отца было брачных предложений от баронов и даже от трех графов и одного маркиза!

― Дитя, это все в прошлом! Вот и надо было тогда выходить за кого-нибудь из них. А сейчас все изменилось! Ты хотя и по-прежнему красавица, но бездомная сирота и бесприданница. Тебе очень повезет, если на тебе и женится какой-нибудь зажиточный виллан или купец. Но я что-то не вижу предложений, даже от них, хотя затащить тебя в постель желающих очень много. А ведь вам с Селестой уже по восемнадцать лет. А этот мужчина, можно сказать, подарил тебе жизнь, рискуя собственной. И он очень щедрый! Ты будешь с ним жить без забот. А главное, по всему видно, он тобой очень увлечен.

― Тетя, ты куда меня толкаешь? В любовницы к простому норманнскому вояке?

― Он мне раскрыл свое настоящее положение, ты будешь очень довольна. Мессир Асвед сможет тебя достойно содержать. Девочка, пойми ты, наконец! У тебя было единственное достояние, кроме красоты, ― девственность, а теперь и его у тебя нет.

― Я сама хочу принять решение.

― Хорошо, мессир Асвед приглашает тебя в гости. Прими его предложение и потом решишь, что тебе делать. Но я прошу тебя уступить ему! Он не женат и, если ты будешь умницей, кто знает, может он сделает тебя своей супругой. Мне кажется, он влюблен в тебя, хотя еще и сам не понимает. Ты же такая красавица! ― тетя Луиза просительно заглянула ей в глаза и продолжила:

― Ведь нам так трудно жить в лесу… А если ты примешь его предложение, мы будем под его защитой и покровительством. И ведь признайся, Шарлотта, он тебе нравится!

― Да, тетя, нравится. Он могучий, смелый, щедрый, умный. У него множество достоинств. Но есть одно «Но». Норманны захватили мой дом и убили мою семью.

― Шарлотта, а разве не знаешь, что твой отец захватил замок твоего деда, убил всю семью твоей матери и женился на ней насильно? Он был простым рыцарем-наемником в войске графа Фландрского, славился жестокостью и крутым нравом. Он силой захватил и поместье, и титул, и красавицу жену. Твой отец, конечно, мужественный человек, но такой же захватчик, как и норманны, которых ты ненавидишь!

― Не может быть, мой отец был благородный человек! ― вскричала бедняжка.

― Пусть он и благородный, если ты так считаешь, но мать твою забил до смерти, потому что жесток был безмерно, моя девочка! Так что, если его и убили эти норманны, то всего лишь это отмщение господне за несчастную баронессу Чарлину. И не думай, что я тебе лгу, спроси у любого слуги из вашего замка. И вот тебе совет старого человека! Пусть разбираются в этой войне мужчины сами, а женщинам надо любить, рожать детей, растить их. Твой кавалер хороший человек, я это знаю доподлинно. Конечно, я не говорю, что он ангел, но по сравнению с другими мужчинами он сильно выигрывает. Так что думай. Я бы тебе еще раз советовала побывать у него в гостях и там принять решение. Я больше ни во что не буду вмешиваться, я даже не назвала ему твоего настоящего имени.

В гостях у графа

Обычные крики и комментарии по поводу оживленной игры в тавлеи неожиданно стихли, как только Шарлотта и граф въехали во двор замка. Викинги, сидевшие за длинным столом под навесом, с интересом рассматривали юную красавицу. Последние дни в замке только и было разговоров, что о ней. То этот спор, то инсценировка изнасилования. Много раз Грим и Ульф со смехом пересказывали этот драматический момент, пережевывая каждую деталь. Потом ― исчезновение графа, бой с волками. Право, эти две недели в замке Силекс только и говорили, что о прекрасной Шарлотте.

Веселый граф ловко спрыгнул с коня и снял свою гостью с лошади. Поставив ее на землю, Аксель властно обнял ее и поцеловал в нежный изгиб шеи. Ошеломленная его бесцеремонным поведением, Шарлотта не решилась противиться столь демонстративной ласке ― и все это увидели.

— Знакомьтесь, это Шарлотта, — сказал Аксель, подведя девушку к викингам.

Привычных в таких случаях соленых замечаний и острых шуток не последовало. Изумленные дружинники молча любовались красавицей и не проронили ни слова. Только шустрый Бьянки подмигнул девушке и произнес на ломаном французском языке:

— Мы все приветствуем вас, мадмуазель Шарлотта.

Гостья немного присела и вежливо склонила голову. Левая бровь барона взметнулась вверх, как обычно у него происходило, когда он сильно удивлялся.

— Она необыкновенная красотка и, кажется, где-то получила хорошее воспитание! — шепнул он на ухо другу.

― Пойдем, я тебе покажу мою комнату, где ты сможешь отдохнуть! ― Акселю не понравились чересчур восторженные взгляды викингов.

Шарлотта с графом поднялись по витой лестнице, и пошли длинным коридором. Вокруг сновали слуги, и девушка сразу почувствовала, что они как-то слишком подобострастно поглядывают на ее поклонника. Несколько жестких команд, отданных графом, сразу прояснили обстановку.

— Это разве твой замок, Асвед? ― спросила потрясенная Шарлотта.

— Да, малышка, должен признаться, я ваш граф Аксель Харальдсон, а не простой викинг Асвед, — при этих словах осанка графа стала горделивой.

Он успел заметить, как сверкнули зеленые изумруды из-под копны роскошных золотисто-рыжих локонов. Но Шарлотта тут же отвернулась. Возмущение бушевало в ее груди, и в первый момент было даже трудно сказать, рада она или нет вновь открывшемуся обстоятельству.

— А если окажется, что и я не Шарлотта Мюзе? — неожиданно спросила девушка, не глядя на

своего любовника

— Мне все равно — главное, что ты красавица.

— Посмотрим, — загадочно ответила девушка, и эти слова почему-то врезались в душу Акселя.

В комнате графа было очень уютно. Все четыре стены были украшены дорогими гобеленами, на которых были изображены самые знаменитые сражения норманнов с франками, и серебряными настенными светильниками. На столе, уставленном блюдами с холодным мясом, жареными куропатками, салатами, фруктами, медовыми пирожными и кувшинами с вином, горели свечи в роскошных серебряных канделябрах. Шарлотта глянула влево и увидела просторную кровать с большим парчовым балдахином. Она была заслана дорогим шелковым бельем. В камине пылала поленница из только что подложенных чурок, а в нос девушке ударил тонкий аромат неизвестных ей благовоний, ― по-видимому, свечи были ароматизированные.

— А у тебя здесь неплохо, — безразлично сказала она, и опять графу поведение девушки показалось странным. Аксель ожидал большего восхищения. У него сложилось такое впечатление, что девушка жила раньше намного лучше, чем у тети Луизы. И почему-то у нее не возникло восхищения оттого, что ее поклонник, оказался знатным дворянином. Все это было просто удивительно.

― Может, ты хочешь переодеться? ― граф взял бразды правления в свои руки.― Посмотри, какие я тебе приготовил подарки. Он повел Шарлотту к большому узорчатому шкафу.

Распахнув дверцы, Аксель с удовольствием продемонстрировал несколько красивых женских нарядов из дорогих тканей: красного и синего бархата, бирюзового и фиолетового шелка, византийской парчи. Внизу шкафа выстроились в ряд несколько пар новеньких нарядных башмачков. А в большом сундуке, стоявшем возле шкафа, оказались домашние платья и нижние рубашки, головные уборы и прозрачные накидки. Тут девушка не смогла больше прикидываться безразличной и бросилась на шею щедрому кавалеру. Норманн с восторгом принялся целовать красавицу, радуясь, что все-таки сумел переменить ее настроение. А когда Шарлотта с упоением принялась рассматривать новые наряды, он вышел из спальни и вернулся с молодой женщиной, одетой в серую домотканую котту.

― Это Жанетта, она поможет переодеться к ужину. Мне бы хотелось, чтобы ты почувствовала себя счастливой. Если хочешь, можешь искупаться.

Моментально была принесена большая деревянная лохань. Несколько мужчин наносили горячей воды. Улыбающаяся Жанетта налила в воду из маленького флакончика ароматной розовой эссенции. Шарлотта как будто оказалась у себя дома, из которого ее выбросила злая судьба.

Аксель, хотя и соблазнил ее, был очень ласков к ней, забросал ее подарками. У юной баронессы в последние два года не было никаких радостей, и она, сама того не желая, стала испытывать к норманну весьма теплые чувства.

― Аксель, а у тебя гости! Посмотри, кто приехал! ― в спальню вторгся барон Бьярни.

― А кто приехал?

― Хевдинг Халвор Свейнсон, твой побратим. Со своими викингами. Пойдем скорей к воротам, встретим его!

Побратимы обнялись и на мгновение отодвинулись, чтобы посмотреть друг на друга. Аксель увидел, что Халвор сильно изменился, хотя в синих глазах старого приятеля пробегали знакомые озорные искорки, как и в детстве. Это был тот самый Халвор, но и уже какой-то другой. Высокий открытый лоб пересекли несколько морщин, около рта появились жесткие складки, а в остальном ― почти без изменений. Конечно, если не считать, что в далеких морских переходах у побратима плечи раздались чуть ли не до трех футов, да руки стали такие могучие, что даже крепкие кости Акселя хрустнули от его горячих объятий.

— Старина, сколько мы не виделись? — протянул радостный Аксель.

— Да лет семь, не меньше, — ответил его друг, — я смотрю, тебе неплохо досталось в переделках.

— Да, по-всякому бывало, хорошо, хоть глаз остался цел! — граф машинально потрогал пальцами шрам на брови, — думаю, и ты не прохлаждался.

Халвор открыл рот для ответа, но побратим перебил его:

— Нет, нет, молчи, сейчас пойдем в маленький зал, сядем, принесут еду, вино, — я хочу насладиться твоими рассказами в более подобающей обстановке.

Похоже, слуги у графа были хорошо вымуштрованы и, пока друзья шли по переходам, на столе в маленькой столовой уже начали появляться первые блюда.

— Бьярни, я не сомневаюсь, что ты присоединишься, — Аксель, наконец, обратил внимание на барона.

— А что, ты хотел от меня избавиться? Согласен! Тогда я могу пойти поразвлекать рассказами Шарлотту.

Аксель рассмеялся.

— Нет, я хотел бы, чтобы ты сюда позвал Шарлотту — пусть Халвор посмотрит на мое новое приобретение.

— Ах ты, хвастун! — барон изобразил руками в воздухе какой — то замысловатый жест, который, наверное, обозначал сложный характер Акселя и вышел из комнаты.

— Все, больше я ждать не могу, — заявил граф, усаживаясь на скамью у стола, — говори, где был?

— Ты бы лучше спросил, где я не был, Аксель! Судьба помотала по всему свету. Даже в Гренландии довелось побывать.

— Ну, ты даешь! — удивился граф, — а мы тут с Ингмаром прозябаем в роскоши, и Исгерд с Торкелем грозятся скоро присоединиться. Исгерд гонялся за своей беглой наложницей по всей Руси, а она оказалась дочерью княжеского наместника — пришлось жениться. Скоро сюда приедут, с семьями, весточку прислали. У них уже сыновья подрастают. А мы с тобой чего отстаем?

— А ты что, не женился еще?

— Тянул, сколько мог, но теперь решился. Есть неплохой вариант, богатое приданое, — два замка! И с наследником уже нельзя откладывать.

— Это, конечно, так, — понимающе протянул гость, — а я вот болтаюсь на пяти драккарах по морям. Все женщины мои, что попадутся на моем пути.

— А постоянной и нет, — поддел побратима Аксель, — есть что вспомнить, но некому будет рассказать ― нет ни жены, ни детей. Пора подумать и о наследниках, брат…

Тем временем на столе перед разговаривающими побратимами появилась увесистая тушка жареного индюка. Птица была только что с огня, причем повар не забыл натереть индюка пряностями и нашпиговать чесноком, нафаршировать овощами и травами, так что все вокруг заполнил неописуемый аромат.

— Все, руби его пополам, и прервем беседу на минуту, — скомандовал граф.

— А Бьярни?

В ответ граф только повел рукой в сторону слуг, которые несли еще две тушки.

— Наливай вина! Этому напитку уже пятьдесят лет, попробуй, какой букет!

Халвор наполнил кубки, отломал большую индюшачью ногу и поднес ко рту, да так и застыл с открытым ртом, глядя в сторону входной двери. Невольно и граф посмотрел туда же. А в распахнутом дверном проеме стояла Шарлотта. На ней была роскошная бирюзовая котта из китайского шелка, подаренная графом. Дорогой наряд совершенно преобразил девушку. Ее золотисто-рыжие локоны ниспадали до самых бедер, невероятно тонкую талию выгодно подчеркивал дорогой пояс из золотой цепи, украшенной изумрудами, из под разрезного рукава, застегнутого на многочисленные мелкие пуговички, выглядывала расшитая жемчугом шелковая камиза. Граф и сам был поражен, как изменилась Шарлотта в богатом наряде. В ее манере держать себя появилась надменная величавость. В одной руке Шарлотта держала отделанный кружевами платок, а другой элегантно владел барон Бьярни.

— Это моя Шарлотта, знакомьтесь, — наконец представил девушку граф. Он был доволен впечатлением, которое произвела его наложница на побратима и его друга.

Красавица подошла к столу и учтиво присела, приветствуя гостей.

— Меня зовут Халвор, — громадный мужчина вежливо привстал ― а это мой друг и помощник.

― Карл, ― представился молодой красивый норманн, не сводя голодных глаз с прелестной девушки.

— Халвор ― мой кровный побратим, малышка, — стал пояснять Аксель, — когда-то очень давно — лет четырнадцать назад, так, брат? — мы, нас было четверо, поклялись в верности и вечной дружбе. Такое бывает среди мужчин.

— Я знакома с таким побратимством, — прозвучал в ответ негромкий мелодичный голос.

— Мы не виделись почти два года. Что же это я? Бьярни, наливай себе, и выпьем, наконец, за встречу!

И пошли разговоры… Халвор все рассказывал о дальних странах, о тяжелых морских походах. Шарлотта представляла себе, как взбирается на громадную океанскую волну, которую скорее можно назвать горой, утлый драккар, и с уважением посмотрела на викинга. Гость захватывающе описывал сцены нападения викингов с моря, когда на крутом берегу их поджидала конница англов, морские сражения и абордажи…

В глазах Шарлотты Аксель порой замечал восхищение, хотя девушка чаще всего не смотрела на рассказчика, а лишь изредка бросала короткие взгляды. Он взглянул на побратима. Да, Халвор был видным мужчиной, и моложе Акселя на два года. И деньги у него водятся! Неприятная ревность шевельнулась в груди графа, и он постарался в рассказы о своих боевых походах тоже внести побольше красок. Халвор узнал о судьбе других побратимов, о том, как шло нелегкое завоевание Нормандии. В общем, это был великолепный вечер рассказов и воспоминаний..

В камине догорали угли, а в приоткрытое окно заглянул молодой месяц. Друзья совсем устали, но не могли никак разойтись. Аксель почувствовал острое желание получить в свои объятья прекрасную малышку. Весь вечер он не забывал потихоньку ласкать ее — она не отвечала, хотя и не противилась.

— Ну все, Халвор, — заявил граф, — ты так все расскажешь сегодня и не оставишь ничего на другие дни. А я намерен не отпускать тебя самое малое две недели! Так что спать, спать, спать!

Гости долго не сопротивлялись и стали послушно вставать из-за стола.

Пробуждение любви

Обняв девушку за талию, Аксель повел ее замысловатыми переходами в свою спальню. Шарлотта была в сложном настроении. С одной стороны, ее удручало недостойное положение наложницы. С другой, ― было приятно, что ее поклонник оказался богатым графом. К тому же неженатым….

Да и рассказы тети Луизы об ее отце сильно поколебали ее стойкую неприязнь к норманнам. Теперь она не бранила себя за то что, уступив норманну, предала свою семью. У нее хватило совести признать, что и братья матери, загубленные отцом, тоже имели право на титул, на счастье, хотя бы на жизнь, в конце концов. Поэтому сейчас она смогла уже непредвзято посмотреть на молодого графа. И не могла не признать, что он, хоть и не такой как Эдгар красавец, но приятной наружности, щедр, остроумен. К тому же смелый ― не побоялся вступить в схватку со свирепыми волками.

«И прекрасный любовник», ― покраснев, напомнила себе Шарлотта про ночь на сеновале. Вот такие противоречивые мысли крутились в голове у красавицы, когда они с графом шли по узким коридорам замка Силекс.

Аксель же предвкушал бурную ночь любви. Он был уже сильно возбужден еще за ужином, когда ловил жадные взгляды побратима и его друга. Даже его друг Бьярни не сводил с Шарлотты своих похотливых глаз. Да, малышка выглядела как принцесса в подаренном им новом наряде. Граф, раззадоренный мыслью, что его друзья могут только издалека любоваться красавицей, а он сейчас будет наслаждаться этим прекрасным изысканным телом, остановился, притянул Шарлотту к себе и осыпал ее градом неистовых поцелуев. Девушка, напуганная такой стремительной атакой, сначала нерешительно отталкивала его, стесняясь столь открытого проявления мужских желаний. Но его страсть захватила и ее, и Шарлота чувственно выгнулась. Эти безумные поцелуи распалили в ней настоящую огненную бурю. Она жаждала его любви с такой необузданной силой, что сама себя не узнавала. Сдавленный стон, который она издала, еще больше распалил Акселя. Он подхватил ее на руки и быстро понес в свою спальню, как могучий зверь свою беспомощную добычу. Ни одна из его многочисленных любовниц не вызывала в нем такого сумасшедшего, неуемного вожделения.

Войдя в комнату, Аксель положил молодую женщину на постель, задвинул засов и дрожащими руками стал поспешно развязывать свою одежду. Его одолевало сильнейшее желание. Едва распустив шнурки на своих штанах, он перевернул Шарлотту на живот и, приподняв ее юбки, вошел в нее резким, мощным толчком, заполнив влажное пульсирующее лоно твердой горячей плотью. Шарлотта вскрикнула от легкой боли, когда он сильным рывком достиг конца ее узкой пещерки. Аксель на мгновение замер, затем крепче стиснул ее в своих стальных объятьях. А когда он начал неспешно двигаться, она с упоением двинулась ему навстречу.

Он слегка отодвинул край ее шелкового верхнего платья, добрался до обнаженных грудей и стал ласкать их, испытывая наслаждение от ощущения упругой нежной плоти в своих грубых руках.

Голова у молодой женщины кружилась от необыкновенного удовольствия, сладкая истома овладела ее неопытным телом. Аксель то выходил из нее, то двигался вперед, их губы ненасытно впивались друг в друга, и Шарлотта жарко отзывалась на этот древний, как сама земля, ритм, заставлявший ее извиваться в пароксизме страсти. Еще один могучий толчок: и ее тело забилось в конвульсиях, и она слетела вниз, в благословенную пропасть неистового, отнимающего силы высвобождения. Только тогда Аксель позволил себе излиться в нее в сокрушительном экстазе. Их сумасшедшее соитие произошло бурно, стремительно и невероятно эротично.

Обняв Шарлотту, расслабленный мужчина молча лежал, благодарно целуя закрытые веками глаза своей новой наложницы.

— Я без ума от тебя, cherie! Прошу тебя, люби меня! ― тихо шептал он, кончиком языка лаская нежное маленькое ушко, когда они, все еще в одежде, вытянулись на постели.

Но, сказанные шепотом слова оставили в душе Шарлотты горькие сомнения и сожаления, ― в его словах была лишь страсть, но не любовь.

Немного погодя он начал развязывать шнурки котты и стащил его с точеных девичьих плеч. Она все еще была почему-то расстроена, и все время пыталась освободиться из его бесцеремонных рук. В спальне было прохладно, и она запротестовала, когда он попытался расшнуровать камизу.

— Разве ты не испытала удовольствия, cherie? — раздался его низкий, с хрипотцой голос. ― Почему ты сопротивляешься? Я снова хочу тебя, можно сказать, просто безумен из-за вожделения! ― он опять впился в ее рот неистовым властным поцелуем. ― Ты для меня самая прекрасная и желанная женщина!

Огромные зеленые глаза распахнулись от его пылкого признания, и она уступила.

Аксель нетерпеливым движением распустил шнурки на камизе, снял ее и захватил ртом часть белоснежной груди, втянув в рот сразу подскочивший розовый сосок. Он жадно всасывал его, легонько покусывал и перекатывал во рту, а его сильные пальцы, спустившись вниз, мяли мягкий шелковистый холмик. А когда его палец проник внутрь влажной плоти, от восторга у Шарлотты на мгновение перехватило дыхание, ― ощущение было неописуемо приятным. Она охнула, когда второй сосок подвергся такой же сладострастной атаке. Наконец Аксель со стоном вторгся во влажную глубину, и она почувствовала, как его горячее естество достигло самой чувствительной точки лона. Ее тело вспыхнуло от сумасшедшего наслаждения, и она не смогла сдержать чувственного вскрика.

Так, в поцелуях и ласках, и прошла эта незабываемая для юной женщины ночь.

Встал Аксель поздно, даже пропустил завтрак, и это было удивительно для обитателей Силекса. Никакой женщине до Шарлотты не удавалось так увлечь графа, что он даже встречу с побратимом отодвинул на второй план. Появился он за столом лишь за обедом, хорошо отдохнувший, оживленный, в приподнятом настроении. Он весело парировал незамысловатые шутки по адресу горячих женщин, которые до обеда не отпускают измученных любовников, и могут так вымотать мужика, что через месяц он и ноги таскать не будет. Халвор посмеивался, утверждая, что это графское увлечение долго не продлится, через месяц — другой Аксель уже будет заглядываться на новых красоток. И это правильно, настоящий мужчина не должен сильно увлекаться одной женщиной. Пусть знают свое место! Вот такие разговоры велись за обедом.

А Шарлотта находилась в каком-то странном состоянии. Она встала после ухода графа, умылась, и сидела возле окна, размышляя об удивительных переменах в своей жизни. Необходимость идти в большой зал к общему столу ее ужасала. Она представляла себе насмешливые понимающие взгляды мужчин и задыхалась от стыда. Шарлотта и предположить не могла, что падет так низко, и окажется в наложницах у норвежского графа. Как круто бросила ее судьба! Лучше бы ей родиться простой вилланкой, выйти замуж за любимого человека и спокойно жить, пусть и в трудах, но зато с достоинством. Эти грустные размышления прервало появление служанки. Бедной баронессе показалось, что даже служанка презирает ее, и она осталась сидеть у окна, изо всех сил делая вид, что очень заинтересована центральным двором замка. В голове лихорадочно билась одна мысль ― надо срочно вернуться домой, там поймут, выслушают, утешат, дадут хорошие советы. Девушка отчетливо понимала, что репутация у нее погублена, и исправить ее может один Аксель, если женится на ней.

― Мадмуазель Шарлотта, вы спуститесь вниз, в большой зал, или подать обед сюда? В этом случае, скажите, чего бы вам хотелось, и я принесу. Мужчины сейчас наполнят ванну горячей воды, можно будет искупаться! Сегодня такой жаркий день! ― щебетала служанка, застилая постель

― Я не хочу есть, а от ванны не откажусь, ― прошептала новая любовница графа. Она мечтала исчезнуть, испариться, уехать куда угодно! Девушка даже представить себе не могла, как будет ей неприятно оказаться в чужом доме, в чужой постели, в таком двусмысленном положении. Даже появление бодрого, жизнерадостного Акселя не улучшило ее подавленного настроения.

― Мессир граф, мадмуазель отказывается от обеда! ― известила его горничная.

― Живо сходи на кухню, Жанетта, и принеси сюда чего-нибудь повкуснее! ― приказал Аксель.

― В чем дело, дорогая? ― ласково спросил ее Аксель, дождавшись, когда служанка отправится выполнять приказание. ― Ты вчера вечером ничего не ела, и сейчас отказываешься…

― Я не голодна. Мессир, я хотела бы уехать домой. Тетушка, наверное, волнуется из-за меня.

― Шарлотта, теперь мой замок будет твоим домом. Твоя тетя не возражает, мы уж с ней все обсудили. Я с этих пор буду заботиться о тебе и постараюсь сделать счастливой.

― Я еще не знаю, останусь ли я у вас здесь, мессир. Я ужасно неловко себя здесь чувствую.

― Что же тебя смущает? Разве кто-нибудь тебя обидел? ― удивился Аксель.

― Я сама себя обидела, мессир, и никто более. Прошу вас, я хотела бы съездить домой. Мне необходимо все обдумать. А вам следует заняться гостями, из-за меня вы не можете уделить достаточно внимания своему брату.

― Хорошо, съезди, если ты так настаиваешь. Но ты должна поесть. Иначе я откажусь выполнить твою просьбу.

Шарлотта заставила себя съесть немного супа и кусочек жареной форели. Аппетита не было совершенно, но она вынуждена была подчиниться. Пока Шарлотта управлялась с рыбой, Аксель исподтишка наблюдал за ней. Эта гордячка просто его поражала! Отказываться от его покровительства! Видите ли, ей надо все обдумать! Какая глупая спесь! И это-то после того, как все видели, что она провела с ним ночь. Ей же проходу не дадут местные кавалеры, когда узнают, что она спала с графом. Все решат, что она теперь доступная женщина. Скорее всего, она что-то задумала. Или просто очень глупа, и думает, что своими отказами покрепче привяжет его к себе?

― Нет, рыжая кошечка, тебе это не удастся! Ты займешь ровно столько места, сколько я тебе уделю! ― с иронией думал граф.

Шарлотта спустилась вниз, на первый этаж, и гордо прошествовала через главный зал. Ей казалось, что все смотрят на нее с презрением. Надев привычную маску надменной баронессы, она постаралась побыстрее выбраться во двор ― очень хотелось оказаться рядом со своей Актуэль и поскорее уехать домой. Мельком пронеслась мысль, что единственно, что хорошо во всей этой истории, так это то, что у нее теперь имеется своя лошадь.

Аксель молча шел рядом с угрюмой Шарлоттой и все больше удивлялся странному поведению деревенской девчонки.

Конюх вывел ее лошадь во двор; Аксель приподнял невесомую наездницу и усадил на Актуэль. Шарлотта собралась было ехать, но, обернувшись, обратила внимание, что позади нее стоят трое всадников.

― Парни поедут вместе с тобой. Ты теперь моя женщина, и ездить будешь только с охраной, ― коротко пояснил граф, не обращая внимания на ее протесты. ― Они подождут, пока ты поговоришь со своей теткой.

Баронесса не решилась сказать ему, что она, скорее всего, не вернется в замок, и обескуражено тронула поводья.

― Как чудесно ты выглядишь, Лотта! ― без устали восхищалась Селеста, ― ты снова стала такой же дамой, какой была раньше. Вот видишь, бог милосерден, и он вернул все, что забрал у тебя!

Шарлотта криво усмехнулась. Как и все женщины, она любила красивые наряды, но позорное положение наложницы ее убивало.

― А что это вы делаете? ― обратила она вдруг внимание, что на середину комнаты выдвинуты почти все сундуки.

― А мы скоро переедем в замок Белвилль! ― похвасталась Селеста. ― твой граф выделил нам домик рядом с замком. Мама будет лечить его людей, и получать за это жалованье. Какой же он добрый и щедрый!

Ошеломленная Шарлотта присела на один из сундуков. Хитроумный Аксель и тут ее опередил. Теперь у нее нет союзников, и ехать ей некуда! Тетя Луиза и Селеста все время мечтали перебраться поближе к людям, с тех пор как умер муж знахарки.

― Девочка моя, какой же ты стала красавицей! ― на пороге появилась тетушка с большим кувшином молока ― она только что подоила корову.

― Тоже его дар! ― почему-то со злобой подумала Шарлотта. Она поняла, что будет очень сложно отказать Акселю. Граф просто забросал их подарками.

― Дитя, я сложила твои вещи вон в те сумки. Мессир граф сказал, что пришлет кого-нибудь за ними, ― тетя просто сияла от счастья, и бедной баронессе не хотелось ее огорчать. Но все-таки она решилась и сказала:

― Тетя Лу, у меня есть к тебе разговор. Наедине.

― Хорошо, милая. Селеста, выйди, поболтай с парнями, что приехали с Лоттой. Вынеси им молока и булок, что мы вчера пекли. Говори, дорогая, что ты хотела мне сказать!

― Мне так плохо, тетя Лу! ― вдруг неожиданно заплакала Шарлотта

― Что с тобой? ― всполошилась знахарка. ― Он тебя обидел?

― Нет, не обидел! Он неплохой человек. Просто мне стыдно! О, как я низко пала, тетя Луиза! Только не убеждай меня, что это хороший выход для нас!

― А что я тебе могу другого сказать, если это правда? Деточка, пойми же ты, наконец! Прошлого не вернешь, и надо приспосабливаться к новой жизни. Могло быть и хуже. Граф серьезно увлекся тобой и сейчас ты можешь много от него добиться. Даже брака! Ведь ты из знатного рода, пусть и бесприданница. Просто пока он не знает, что ты баронесса. Скажи ему при случае, только немного позже. А сейчас все делай для того, чтобы он посильнее увяз. У этих бахвалов-мужиков есть и сила, и власть, а у нас свое оружие ― ум и красота! Я же вижу, что он с тебя глаз не спускает! ― знахарка взволнованно расхаживала по комнате.

― Тетя Лу, а что, если ты ошибаешься? Разве он так глуп? Зачем ему баронесса-бесприданница в жены, если он и так может с ней спать?

― О, им мало женского тела, им еще нужно, что бы их любили! Вот тут-то он и попадется! Но всему свой час. Пусть привыкнет, пусть считает, что ты влюблена в него! А ты и потребуешь, чтобы женился, иначе..

― Что иначе, тетя?

― А то, что иначе ты его бросишь. Еще хорошо помогает ревность.

― Но как мне выдержать мое постыдное положение?

― А что в нем постыдного? Ты, главное, сама себя не накручивай, а твой возлюбленный защитит тебя от косых взглядов.

― Он не возлюбленный, а мой хозяин

― Все зависит от тебя самой, кем он тебе будет. Но вот еще один вопрос ― нравится ли он тебе, девочка?

― Нравится, тетя, даже очень. Конечно, я была бы рада, чтобы он стал моим мужем.

― Значит, так и оно будет! Давай, позови Селесту. Будем ужинать! Ты, наверно, проголодалась. Не ела там ничего, наверно, я же тебя знаю. Как плохо на душе, так и ничего в рот не берешь. У нас сегодня на обед жареные грибы, твои любимые. И пирог с малиной. А потом, девочка, давай назад, к своему поклоннику! Все будет хорошо, я почему-то знаю, что ты встретила своего суженого.

Покушение на Шарлотту

Аксель специально приоткрыл с утра окно, чтобы в комнате было свежо. Усталая Шарлотта сладко спала. Стараясь не будить молодую женщину, граф прихватил одежду и на цыпочках вышел из комнаты. За время его отсутствия в замке накопилось много дел, и норманн поднялся пораньше.

Ветер ласкал белую шелковую занавеску, срывал алые лепестки роз, букет которых стоял на широком каменном подоконнике. Утреннее щебетание птиц, стук копыт и разговоры стражников не давали Шарлотте глубоко погрузиться в чудесные миры сновидений, но и открывать глаза, чтобы начать новый день, совершенно не хотелось. Ведь в каждый последующий день переходили все проблемы, накопленные предыдущим. Стоит только открыть глаза и они, обрадованные твоему пробуждению, сразу же накидывались всей толпой.

Сквозь сон молодой женщине послышался подозрительный скрип, а возможно, и подсознание заставило немного приподнять веки. Шарлотта, притворившись, что крепко спит, краем глаза следила, как, приоткрыв дверь, в комнату крадется смуглая черноволосая женщина. Уже прошла неделя, как она живет в замке Силекс, но эту женщину она здесь не встречала.

Смуглянка закрыла дверь и плавно, без шума, задвинула железную задвижку. Ее руки, унизанные перстнями и браслетами, как будто погладили кованый засов и скользнули к поясу. Когда гостья обернулась, Шарлотта увидела, что она сжимает в руках кривой короткий кинжал, и сжалась как пружина. Во дворе послышались крики, ― насторожившись, брюнетка оглянулась, Шарлотта, воспользовавшись подходящим моментом, поглубже зарылась в толстое пуховое одеяло, не зная, что предпринять, чтобы спастись.

Как молния, сарацинка бросилась к кровати, взмахнув своим смертоносным оружием над головой Шарлотты. Та схватила подушку, лежавшую рядом и выставила ее перед собой на вытянутых руках. Нападающая не ожидала такой резкой реакции от якобы спящей женщины, и с силой вонзила острое жало прямо в сердцевину пуховой подушки. Шарлотта обхватила смуглую руку с кинжалом распоротой подушкой и со всей силы оттолкнула брюнетку от себя. Переплетенные тела в клубах перьев и пуха, вылетевших из распоротой подушки, грохнулись на пол, а сверху на них навалились одеяло, простыни, подушки. Во всей этой свалке невозможно было понять, где чья рука или нога. Визги и стоны наполнили всю комнату. Наконец преступница вырвалась и бросилась к двери. Ее руки судорожно пытались открыть засов. Но сзади на нее набросилась Шарлотта. Молодая женщина ухватилась обеими руками за длинные черные волосы, ожерелья, платье — за все, что удалось захватить судорожно сжатыми пальцами — и рванула на себя. Обе женщины с криком опять повалились на пол. Брюнетке удалось выбраться наверх, кинжала в ее руках уже не было, и она схватила свою противницу за горло. Но Шарлотта вставила обе свои руки в удушающие объятья и раздвинула их, сбросив цепкие пальцы со своей шеи. В следующее мгновение, изогнувшись всем телом, франконка стряхнула с себя сарацинку и толкнула ее в направлении стены. Та хлопнулась затылком о подоконник и стала оседать, ― она явно потеряла сознание. Шарлотта вскочила и схватила со скамьи длинный шарф. Несколькими быстрыми движениями молодая женщина связала руки незадачливой убийцы, а концы прикрепила к тяжелой скамье.

Шарлотта вытерла вспотевший лоб дрожащей рукой и посмотрела на сарацинку. На смуглом удлиненном лице довольно правильной формы накрашенные сурьмой веки скрывали большие раскосые глаза. У приоткрытого рта пикантно расположилась родинка. Это была настоящая восточная красавица. Наконец губы женщины вздрогнули, и она открыла свои прекрасные черные глаза. Пленница сразу же дернулась, пытаясь освободиться, но шелковый шарф надежно приковал ее к скамье.

— Ты хотела убить меня… — Шарлотта напряженно вглядывалась в бездонные черные глаза, стараясь понять мотивы, которые толкнули женщину на страшное преступление.

Та прикусила губу, и из ее накрашенных глаз покатились крупные слезы. Женщина молчала, а слезы все сильнее и сильнее катились по ее щекам. Наконец, связанная смуглянка начала отчаянно рыдать, сотрясаясь всем телом. Слезы ручьями текли по ее щекам, попадая и в нос и в рот, а краска с ресниц образовала на лице две темные полосы. Невольно Шарлотта протянула руку и вытерла мокрую щеку.

— Ты отняла у меня мужчину, — наконец всхлипнула сарацинка.

— Он сам стал ухаживать за мной, я даже не предполагала о твоем существовании, — возмутилась Шарлотта.

— Конечно, «стал ухаживать»! — лицо бывшей наложницы исказилось в горестной гримасе, — да они поспорили на пятьдесят солидов, что он тебя добьется!

Франконка вскочила на ноги, лицо ее залила багровая краска.

— Как это поспорили, кто?

— Граф поспорил с дружинниками, что добьется тебя. И не как граф, а как простой дружинник. Он говорил, что и насиловать тебя не станет, сама согласишься! Они специально подстроили нападение в лесу. Конечно, такой герой, спас девушку от насильников! А потом они умирали от смеха, рассказывая об этом происшествии за обедом. Две недели замок гудел! Я сидела рядом и все слышала.

— Вот негодяй! — прошептала ошеломленная Шарлотта и побрела к окну. Ее как будто окатили ледяной водой. Сердце выламывалось из груди, она задыхалась. Хоть, как ей казалось, она и не была бес памяти влюблена в Акселя, но страстные ночи и жаркие слова покорили ее жаждущее любви сердечко. В последнее время молодая женщина стала сама тянуться к громадному викингу. Оказывается, правильно она чувствовала, что он несерьезно относится к ней! Обида полоснула острым клинком.

— Все было подстроено, чтобы соблазнить меня, — тоскливо подумала она, — подлецы, они наверняка обсуждали мое «завоевание» во всех подробностях…

— Аксель похвастался барону Бьярни, моему новому хозяину, как совратил тебя в стогу, — сарацинка как будто угадала ход мыслей Шарлотты. ― он говорил, что ты оказалась очень горячая. Бьярни сказал, что завидует графу, и тот отдал ему меня. Ты отняла его у меня!

И сарацинка зарыдала еще сильнее.

— Не плачь, он мне не нужен. Забирай его насовсем! ― презрительно фыркнула Шарлотта.

— Он уже отдал меня Бьярни, как какую-то вещь. А барон потом передаст еще кому-нибудь. Так будет и с тобой, вот увидишь. Поразвлекается ― и бросит. Он и в меня был влюблен! На всякую хорошую есть еще лучшая. Да, вот еще что! Ведь он скоро женится! На богатой наследнице! Через две недели!

— Пятьдесят солидов, говоришь? А насчет женитьбы? Пусть хоть на царице Савской женится, мне все равно!

― Она некрасивая, наша служанка ее видела. Подбородка совсем нет! ― черноволосая красавица показала, насколько отсутствует у невесты Акселя подбородок.

— Меня не интересует, на ком он женится! Пятьдесят солидов?

― Да, сумма немалая, но красивая наложница стоит намного дороже. Я ему обошлась в триста. Может, и тебя продаст попозже, за пятьсот. А ведь он за тебя ничего не платил, наоборот, заработал!

— Ну, уж нет! — Шарлотта прошла несколько раз по комнате и присела рядом со своей пленницей, — как тебя зовут?

— Сусанна.

— Не плачь, Сусанна, у меня есть неплохой план, — Шарлотта стала лихорадочно развязывать узлы на руках несчастной наложницы, — зачем ты хотела убить меня? Я не виновата перед тобой ни в чем! Надо было просто рассказать обо всем. Мы можем даже дружить! Можем убежать вместе!

Сусанна горько улыбнулась сквозь слезы:

― Куда мы побежим! С голоду умрем!

— Ты не знаешь! У меня есть план, хороший план. Вот скажи, чего ты хочешь? Ну, чтобы почувствовать себя счастливой? ― девушка ласково погладила свою незадачливую соперницу по голове.

Развязанная сарацинка улыбнулась какой-то сердечной открытой улыбкой. Казалось, ее смуглое лицо даже посветлело от благодарности, наполнившей исстрадавшееся сердце.

— А ты добрая, — прошептала она низким голосом, — ты прости меня, если это можно простить.

Сусанна обняла франконку и судорожно прижалась к ней.

— Это он довел меня до такого страшного поступка, — говорила она, — когда я узнала, что меня отдают Бьярни, я совсем потеряла голову. Прости, Шарлотта! А ты сильная! ― отвергнутая наложница опять улыбнулась.

— Вот и хорошо, что я сильная. Меня эта подлая жизнь сделала сильной! — согласилась, вытирая слезы Шарлотта, — послушай меня, будем действовать так. И молодая женщина рассказала свой план.

― План хороший, но только мне кое-что не нравится. Ну, зачем тебе ему прямо все говорить? Да он тебя скрутит и бросит в тюрьму!

― Не имеет права! Я баронесса! Пойми ты, я должна его поставить на место!

Внизу, во дворе, прозвучал веселый голос Акселя, а затем послышался дружный смех дружинников. Мужчины стали рассаживаться за накрытыми столами, и слуги начали разносить первую перемену ― жареную оленину, нарезанной большими кусками.

Шарлотта бросилась к окну.

— Я отомщу ему, я сейчас опозорю его! — шагнула к выходу молодая женщина. Ей показалось, что внизу опять обсуждают недавний спор графа. Шарлотта бросилась к двери, но Сусанна встала у нее на дороге.

— Стой, не надо ничего делать, — сказала она, — он тебе жестоко отомстит!

— Пусть! Я не боюсь! Ничего он мне не сделает — я свободный человек, он за меня не платил!

— Ты еще не знаешь мужчин, — в черных глазах сарацинки пробежал испуг, — их жестокости и несправедливости нет предела! Он уже считает тебя своей вещью, впрочем, как и меня, — женщина потупила глаза.

— Я не вещь, и я докажу ему это!

Сусанна обняла Шарлотту за трясущиеся плечи. Еще недавно она намеревалась убить ее, а теперь от всего сердца сочувствовала. Она стала тихонько поглаживать юную баронессу, стараясь ее успокоить.

— Мы отомстим ему, но только не так… Он пожалеет… Мы что — нибудь придумаем. Ты только успокойся. Надо не спешить, и хорошенько все обдумать.

Шарлотта вроде бы затихла, и ее новая подруга быстро пробежалась по комнате, наводя порядок. Через минуту все постельные принадлежности были на своих местах, только в воздухе летало немного пуха из разорванной подушки.

А со двора все время доносился хохот викингов. Мужчины переговаривались между собой на норвежском, и невозможно было понять, о чем они говорят. Это еще больше распаляло богатую фантазию Шарлотты. Она побагровела и сдерживалась из последних сил.

— Я ухожу, — Сусанна сделала прощальный жест, — не дай бог, он застанет меня здесь: тогда нам не сдобровать. Зайду завтра, когда он уйдет. Тогда и обсудим твой план. ― Она чмокнула новую подругу в щеку.

Когда за сарацинкой закрылась дверь, Шарлотта бросилась к двум большим кожаным сумкам. Еще вчера граф приказал своим стражникам привезти ее вещи, и они были сложены в этих сумках заботливой тетей Луизой. Как и договаривались с тетушкой, она надежно упрятала среди платьев самую ценную для молодой женщины вещь — меч отца Шарлотты, барона Шарля де Лонгвиль. Драгоценное оружие было тщательно спрятано в нижнюю рубашку и перевязано лентами. Шарлотта развязала их, и полированный клинок заиграл в случайном солнечном луче, упавшем на него через окно. Красавица провела рукой по богато украшенной рукояти, и перед глазами предстало гордое лицо отца, когда он клал свою руку на серебряную гарду. Семейная реликвия баронов де Лонгвиль переходила по наследству, и барон очень дорожил им. Шарлотте тоже пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить заветное оружие. Она редко доставала его, опасаясь чужих глаз, но теперь пришел его час. Она всхлипнула, но моментально взяла себя в руки. Теперь незачем было его беречь, после рассказов тети Луизы! Положила тетя и коробочку с украшениями Шарлотты., где хранилась ценнейшая вещь несчастной красавицы ― перстень матери. Надев его, когда ей бывало особенно тяжело, она мысленно общалась с умершей, и сразу же становилось легче. Молодая женщина взяла тяжелый меч и вышла из комнаты.

Ссора

— Я вот что тебе скажу, — раскрасневшийся от доброго вина Грим размахивал руками, помогая себе в разговоре, — женщина ― это такая штука, после часа возни с ней в постели понимаешь, что бабы ― это не самое главное в жизни…

— Ну, это как кому, и смотря с кем, — не согласился с ним Ульф, — вот, например, наш Бьярни спит и видит, когда, наконец, Сусанна окажется в его постели. Думаю, он часа не выдержит.

— Этого кобеля Бьярни не поймешь — то он страстно был влюблен в свою невесту, то теперь, когда женился, шарит жадными глазами по всем чужим юбкам, — посмеиваясь, ответил граф.

— Чего тут не понять — самое лучшее лекарство от любви — женитьба

— Поэтому лучше всего жениться не по любви, а по расчету, — заключил Аксель ― так я и сделаю.

— А как ты думаешь, уживется твоя жена с этой очаровательной штучкой? Она кому угодно глаза выцарапает, видно сразу! ― ухмыльнулся Халвор, ― отдай-ка ты лучше ее мне, когда жениться будешь!

— Вряд ли я с ней расстанусь! Просто придется расселить их по разным замкам! А ты, брат, сам поищи себе такую куколку! — благодушно возразил граф.

— Нет, вы послушайте, что спрашивает недавно у меня одна сельская красотка, — перебил всех Свен, он поднял свои косолапые руки и изобразил, как он держит женщину за грудь, губы он при этом сложил в трубочку для смачного поцелуя, — милый, ты меня любишь? А я не могу ни на минуту остановиться — конец уже близок. Я вас всех люблю, говорю. Она — а ты мне платье подаришь? Подарю, подарю — отвечаю и наяриваю еще сильнее. А туфельки подаришь? Подарю, подарю, говорю, не прерывая темпа. А колечко подаришь? А хрена оно тебе — е–е? ― я уже, наконец, расслабился.

Все присутствующие не то что засмеялись, а буквально заржали.

Граф и его побратим Халвор сидели под навесом спиной к входной двери и хохотали вместе со всеми. Но вдруг все резко замолчали, и Аксель оглянулся. С крыльца спускалась бледная как смерть Шарлотта. Синий бархат роскошного платья еще больше подчеркивал мертвецкую бледность ее красивого лица. Молодая женщина держала в руках меч, лицо ее было торжественно и взволнованно. Необычный вид новой наложницы графа заставил всех умолкнуть. Улыбка постепенно сползла и с лица Акселя. Молодая женщина подошла к дружинникам, она не смотрела на графа, а направилась прямо к рыжему верзиле Гриму.

— Грим!

Удивленный викинг медленно встал из-за стола, не понимая в чем дело.

― Ты проиграл спор и должен заплатить графу!

― Какой спор? ― не захотел выдавать Акселя его дружинник.

— Грим, ты из-за меня потерял пятьдесят солидов! Плохо, когда понадеешься на кого-нибудь, а он подводит, не так ли? Но ты не переживай, вот меч моего отца, барона де Лонгвиль, он стоит около семидесяти солидов. Продай его, когда будешь в городе, или оставь себе. Нельзя же, в самом деле, терять такие деньги из-за того, что женщины такие доверчивые! ― и она вложила в руки меч обескураженному Гриму.

Все вокруг охватила гробовая тишина, даже птицы умолкли, только несколько раз ветер зашелестел листьями.

— А ты, Аксель, хорошо придумал, ты очень ловкий! — и бесплатно наложницу получил, и деньгами разжился! Грим, в следующий раз не спорь с ним — твой граф лихой парень! Я даже сама чуть не полюбила его!

У Акселя на душе стало вдруг как-то особенно гадко. Шарлотта не сказала ничего нового, рано или поздно она все равно бы узнала о состоявшемся споре. Но граф не рассчитывал, что реакция молодой женщины будет такой бурной. Если бы он увидел слезы, рыдания, проклятия — было бы легче. Но Шарлотта на вид была холодна и спокойна. Лишь страшная бледность ее лица показывала, чего стоило ей такое спокойствие. Дружинникам почему-то тоже стало неловко оттого, что они участвовали в этом дурацком споре. Раньше казалось, что в этом пари нет ничего страшного, но теперь все почувствовали себя замешанными в какой-то грязной истории.

— Шарлотта! — осипший голос графа прервал тишину, но женщина подняла узкую ладонь, останавливая его.

— Ладно, Грим, не переживай, продашь меч и все у тебя будет хорошо! — продолжила молодая женщина, — ты слишком наивный, и немного переоценил меня. Аксель опытный, он лучше в женских душах разбирается. И спектакль со спасением от насильников ваш умный граф отлично организовал! Поэтому и сорвал главный приз!

Грим опустил голову и топтался, неловко вертя в руках злополучный меч.

— Вы же получили только разбитые физиономии. Это несправедливо. Поэтому я хочу, чтобы ты, Грим, продал этот меч и возместил свои убытки. Я, баронесса Шарлотта де Лонгвиль, последняя в древнем роду, который два года назад ваши соплеменники, норманны, ограбили и уничтожили, не люблю быть в долгу и всегда сама отвечаю за свои ошибки.

Пристыженный Аксель, наконец, нашел в себе силы опять взглянуть на Шарлотту. Теперь ему стало ясно, почему манеры девушки были так благородны.

— Я покидаю вас, мессир граф, — Шарлотта подошла вплотную к Акселю, — с Актуэль я не могу расстаться, она единственное существо, которое меня не предаст. Я полюбила ее, но должной вам быть не могу. Вот этот перстень, — женщина достала старинный перстень с большим алмазом и положила его на стол перед графом, — он достался мне от бабушки, на него вы сможете купить лошадь для очередной наложницы не хуже этой!

Шарлотта отвернулась и негромко свистнула. Актуэль она попросила мальчишку-конюха заранее вывести из конюшни и подержать ее. Белогривая кобылица рванулась, вырвала поводья из рук конюха, взмахнула хвостом, и через мгновение была уже рядом со своей хозяйкой. Прекрасная гордячка изящно вскочила в седло, и только белый хвост мелькнул в открытых на день воротах замка. Дружинники застыли на своих местах вместе с графом.

— Что стоите, ротозеи?! — заревел Аксель на стражников, — зачем пропустили? Немедленно в погоню!

Актуэль выскочила из ворот и пошла галопом по полю. Шарлотта обняла любимицу за теплую шею и с наслаждением вдыхала запах начавшейся наливаться пшеницы. Она ощущала себя летящей над зеленым полем. Казалось, еще чуть-чуть ― и кобылица сделает последний прыжок, они взовьются в синее небо, и кудрявые белые облачка примут их в свои ряды. И полетят они с Актуэль, оставив далеко внизу, на жестокой земле, всю эту подлость и обман. Они взлетят прямо к ласковому солнцу, в божественный рай, где все пронизано любовью и справедливостью.

Шарлотта оглянулась. Она уже успела довольно далеко уйти от ворот замка, но, оглянувшись, с ужасом заметила, что около десятка всадников быстрым галопом проскакали по подвесному мосту и направились вслед за ней. Молодая женщина повернула лошадь к лесу и со страхом вспомнила, что дорогу ей преграждает река. Только через мост можно было достигнуть спасительной чащи. Если бы Шарлотта сразу направила Актуэль к мосту, то ее шанс на удачный побег был бы намного больше, но сейчас…

Викинги разделились на две группы. Одни поскакали прямо через посевы пшеницы к мосту, а другие мчались по дороге, вслед за беглянкой. Из-под копыт скачущих коней разлетались комья земли с вырванными с корнем растениями. Вилланы, стоявшие на поле, обескуражено наблюдали за погоней.

Шарлотта тоже хотела было сориентировать кобылицу к мосту, но поняла, что уже поздно. Дорога делала петлю вокруг засеянных полей, а часть преследователей поскакали прямо по посевам наперерез. Эта группа уже приближалась к единственному месту переправы.

Шарлотта прикусила губку и повернула лошадь в сторону извилистой ленты реки.

— Может, удастся переплыть ее, — с тоской подумала она. Но, посмотрев на противоположный берег, она увидела группу викингов, которые, проехав по мосту, отрезали ей последний путь к свободе.

Актуэль притормозила на обрывистом берегу и, найдя удобную ложбинку, стала спускаться к воде. Вскоре беглянка соскочила на желтый песок.

— Не стоит так спешить, — услышала она ледяной голос графа. Аксель сидел на Руфе, приблизившемся к самому краю обрыва и гневно смотрел на молодую женщину, — я все равно не отпущу тебя.

— Ты не имеешь на меня никаких прав, я не рабыня! Я буду добиваться справедливости у твоего герцога! ― запальчиво выкрикнула готовая расплакаться Шарлотта. Если бы не ее глупая ошибка, она уже была бы свободна!

Подъехавшие дружинники с интересом наблюдали за развивающимися событиями.

— Мне все равно, кто ты, — процедил обозленный Аксель, — ты поедешь сейчас со мной, и не заставляй меня применять силу.

С этими словами граф спрыгнул с коня и ловко спустился вниз, к воде

— Ты не посмеешь ко мне притронуться, негодяй! ― взвизгнула молодая женщина.

— Это почему же я негодяй? Еще этой ночью ты шептала совсем другие слова, — лицо графа исказилось в кривой усмешке.

— Ты уже рассказал и об этой ночи своим дружинникам? Или только своему другу Бьярни ты все повествуешь?? Может, и мне всем рассказывать, направо и налево, каков ты в постели? И Гриму: вдруг он не поверит, что ты выиграл пари и не захочет отдавать пятьдесят солидов?

Аксель остановился. Если еще несколько минут назад лицо Шарлотты было бледным, то теперь она вся горела ярким румянцем. Глаза красавицы сверкали негодованием, она нервно перебирала руками концы пояса, свисавшего с талии.

— Шарлотта, успокойся, ты не совсем все правильно поняла, — граф оглянулся на викингов: ему было неприятно, что его дружинники оказались свидетелями некрасивого разговора.

— А как еще можно понять, если ты относишься к женщине как к животному, которое можно поставить в хлев, а можно и продать?

— Я отношусь к тебе совсем не так, — Аксель ступил, было на шаг вперед, но молодая женщина отступила и оказалась уже по колено в воде.

— Не смей приближаться ко мне! Я брошусь в воду!

Граф чувствовал спиной напряженные взгляды своих людей и опять сделал шаг вперед. Сердце Шарлотты охватило отчаяние. Она ничего не могла сделать с этими сильными мужчинами, которые грубо рушили все ее представление о мире, о ее месте в нем, о справедливости. Молодая женщина не понимала своей вины в произошедшем, и ей стало нестерпимо больно от своего унижения и бессилия. Она оглянулась. Сияло солнце, широкая в этом месте река делала большую петлю, и ее голубые воды извивались водоворотами и завихрениями.

— Только там я смогу укрыться, другого пути нет, — как-то отрешенно подумала молодая баронесса и бросилась в холодную пучину. В ее глазах осталась картина: голубое небо, яркое солнце, всадники, стоящие на берегу и могучая фигура графа. Потом синяя вода, пузырьки, холод, охвативший тело. Тяжелое бархатное платье, намокнув, тотчас потянуло на дно.

Аксель сразу же нырнул и уже через минуту вышел из воды, держа в руках извивающееся тело беглянки. Слава богу, она не успела наглотаться воды. Он держал Шарлотту сзади, и ей никак не удавалось ударить захватчика своими маленькими кулачками. Мощные руки графа железными обручами больно сцепили ее тело. А на берегу Шарлотта совсем ослабла. Подоспевшие дружинники связали ей руки ремнем и усадили на Руфа. Актуэль тревожно заржала ― кобылица все время скакала вдоль берега и бросала в сторону своей хозяйки смятенные взгляды. Граф тоже вскочил на своего жеребца и, крепко обхватив левой рукой пленницу, погнал коня к замку.

Душу Шарлотты охватила полная апатия. Молодая женщина уже больше не сопротивлялась. Все дальнейшие события разворачивались перед ней как будто в другом мире. Вот ее привезли в замок и сняли с коня, …из-за угла все время выглядывало испуганное лицо Сусанны. Шарлотту поставили на каменную мостовую двора, с ее мокрого платья стекали последние капли воды, тело заледенело, но она даже не дрожит. Искаженное лицо графа, его руки обхватывают ее талию, она ступает по каменным ступеням, спотыкается, но он ее подхватывает на руки. Вот, наконец, и спальня. Граф внес Шарлотту в комнату, опустил ее на кровать и развязал руки.

— Надо снять с нее платье, мессир, — прошелестела из-за спины пожилая служанка, — оно совсем мокрое.

— Ты лучше принеси сухую рубашку и другое платье, а я разберусь сам, — ответил Аксель, не оборачиваясь, и протянул руки к Шарлотте.

Молодая женщина дернулась в сторону от графа.

— Не дотрагивайся до меня, — воскликнула она, — я сама переоденусь!

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе проговорил Аксель, — все будет, как ты скажешь. Вот уже и принесли чистую рубашку, возьми.

— Отвернись, а лучше выйди!

— Раньше ты не стеснялась меня…

— То было раньше.

Граф отошел к окну и отвернулся.

— Ты зря устроила всю эту сцену, cherie, — тихо сказал Аксель, — только позабавила народ.

Шарлотта продолжала молчать, и тогда граф отвернулся. А когда повернулся назад, молодая женщина лежала, глубоко зарывшись в одеяло и подушки, так что ее почти не было видно. Только яркие зеленые глаза, не мигая, смотрели куда-то в пространство. Мокрое платье валялось на полу.

— Ну, что ты мне скажешь? — опять заговорил граф.

Шарлотта отвернулась лицом к стене не, издав ни звука. Аксель вышел и плотно закрыл дверь. Лязгнул железный засов на двери, и все стихло.

Аксель, переодевшись, не пошел во двор, где дружинники, рассевшись под навесом в ожидании обеда, уже начинали обсуждать недавнее приключение. Граф не хотел никого видеть. Его шаги гулко отдавались под крутыми каменными сводами длинного коридора, ведущего в главный зал замка. Хевдинг толкнул тяжелую дверь, и она со скрипом отворилась. Аксель провел рукой по гладкой поверхности массивного дубового стола и присел на углу длинной скамьи. На его плечо опустилась рука, и он оглянулся.

— А, это ты, Халвор?

Побратим сел напротив друга и немного помолчал.

— Что-то не так во всей этой истории, — наконец сказал он, — она все же баронесса, если, конечно, правда, что она говорит.

— Ну и что? — чуть не вскочил Аксель, — я и графов на рога ставил.

— Это другой случай, силой ты ее возьмешь, но ведь не это тебе нужно?

Граф внимательно посмотрел на друга и опустил свои светлые глаза вниз.

— Да, ты прав, она меня крепко зацепила. Для того, чтобы просто переспать, достаточно Сусанны или какой-нибудь другой простушки, которая, впрочем, и сама будет рада оказаться в постели с графом.

— Ну, так и купи себе новую наложницу, если эта такая строптивая!

— По правде говоря, мне теперь, кроме нее, никакая не нужна, — пробормотал Аксель, — а с этой не знаю, как совладать. И сам виноват! Не надо было языком трепать! Кто же знал, что она баронесса! Ну, ничего, пусть немного остынет….

— Так отпусти ее, помыкается, у нее же ни денег, ни дома — вернется обратно как миленькая.

— Ты не все правильно понимаешь, Халвор — возразил граф, — неизвестно, что с ней произойдет, такую красавицу любой не прочь отхватить! И потом, просто опасно молодой женщине болтаться без присмотра. А еще ты не учитываешь ее характер. Она только что чуть не утопилась. Ни за что не вернется.

Аксель задумчиво посмотрел в сторону окна.

— Да и не могу я отпустить ее, брат, понимаешь, — его тяжелая ладонь легла на руку Халвора, — эта малышка баронесса уже забралась ко мне в сердце. Никому этого не удавалось. Я уже думал, что все эти сказки про любовь для слабонервных. Настоящие мужчины не болеют такой ерундой…нет, не отпущу я ее, ни за что не отпущу.

— И что будет?

— Пройдет время, оно все лечит. Думаю, смирится, да и полюбит. А когда забеременеет…. Кто знает, может, уже и понесла! Бабы, ты же знаешь… Кого же им любить, как не отца своего ребенка.

— Так может, тебе и жениться на ней? Вот и наследник будет прекрасный от такой красавицы!

— Пока что я хозяин положения, Халвор, — граф похлопал друга по плечу, — она, конечно, и красотка, и баронесса, а вот приданого у нее никакого. А у меня уже и хорошая невеста есть, за ней два замка идут. И связи среди знатных французских родов. Жена у меня будет добрая и рассудительная, пусть и не красавица. Зачем менять разумные планы? Пусть эта чувственная куколка остается в наложницах. Поселю в другом своем замке, Белвилле, подарки буду дарить. Постепенно привыкнет! К ней и буду ходить за любовью!

Подземный ход

Шарлотта лежала в постели не шевелясь. Несмотря на то, что солнце еще не село, комната была погружена в сумеречный полумрак. Тяжелые шторы были задернуты, и никакие звуки не проникали внутрь спальни, а если и доносились, то, как бы из потустороннего мира. Они и не доходили до сознания молодой женщины. Ей казалось, что она уже наполовину в ином мироздании, где нет ни чувств, ни страданий. Тела своего она не чувствовала и боялась пошевелить хотя бы пальцем, чтобы вместе с ощущениями не вернулась боль, доставленная окружающим миром. Ее отрешенный взгляд скользил по резному столбу, по неподвижным складкам полога. Белая полупрозрачная ткань виделась пушистыми мягкими облаками, а за ними раскинулось бескрайнее синее небо. Душа Шарлотты летела в это небо, навстречу миллионам звезд, сверкающим как алмазы, подальше от этой злой планеты. И не было никаких чувств. Молодая женщина и не хотела их, она не хотела ничего ощущать, не хотела ничего помнить, потому что любое воспоминание доставляло ей боль.

Вдруг довольно резкий скрип и шорох вернули ее на землю. Одна из деревянных панелей, которыми были отделаны стены спальни, откатилась внутрь, и из темного проема появилась фигурка Сусанны.

— Шарлотта, — свистящим шепотом позвала она и приблизилась к кровати, — Лотта, дорогая, это я — Сусанна!

Баронесса смотрела невидящим, непонимающим взглядом и никак не могла придти в себя. Сарацинка взяла ее холодную ладонь и приложила к своей пылающей щеке.

— Шарлотта, ты совсем ослабла, такая холодная! Что он сделал с тобой? Избил?

Наконец тусклые глаза пленницы начали оживать.

— Это ты? Как ты попала сюда?

— Ай! — загадочно улыбнулась восточная женщина, — я не зря здесь провела два года. Говорила же тебе, не лезть на рожон! Я тут кое с кем подружилась, мне и показали секретные ходы: этот замок как сыр пронизан ими. Можно пройти куда хочешь, и даже далеко в лес, за пределы замка!

Душа Шарлотты начала согреваться, в сердце шевельнулся лучик надежды. Она взглянула в бездонные черные глаза хитроумной подруги — там пробегали озорные огоньки.

— Мы выберемся отсюда, Шарлотта, — шептала сарацинка и целовала холодную ладонь, — обязательно убежим! Вот только куда?

Шарлотта привстала и судорожно обняла Сусанну.

— Я знаю ― куда, — неожиданно спокойно сказала она.

― Но пешком будет трудно, нужны лошади. Я придумала, как нам лошадей добыть, но надо, чтобы в замке все успокоилось. А то погоню пошлют. Надо, чтобы он на охоту или еще куда-нибудь уехал. Но, пока ты будешь в таком состоянии, он из замка и шагу не ступит. Надо, чтобы ты обманула его и сказала, что примирилась со своей судьбой, чтобы он успокоился. Я и то решила с новым хозяином переспать. Хотя и совсем не хочется, обидно очень. ― Сусанна тяжело вздохнула.

― Я не могу…ни за что! ― встрепенулась Шарлотта.

― Не глупи! У женщин есть хорошее оружие ― хитрость и обман! Не криви лицо, это оружие покруче их мечей будет! Вот ты меня не послушала ― и сидишь взаперти. Вот когда будем уходить, я расскажу, как кончила свою жизнь одна гордая дура. А еще лучше, покажу, чтобы мозги у тебя на место встали! Я ее каморку случайно нашла, когда ходы в замке изучала! Так что, сделай вид, что смирилась, через неделю уйдем. Только подготовиться надо! Я уж этого Бьярни ублажу, чтобы не увез в свое имение. Ой, кто-то идет!

Дверь открылась, и в спальню вошел Аксель. Вроде граф двигался как обычно, но все же в его движениях появилась некая плавность и осторожность. Шарлотта даже не шевельнулась и молча лежала на кровати. Аксель положил на стол ее меч, стараясь не стукнуть, и стал искать ее коробочку, чтобы вернуть на место фамильный перстень.

— Зачем ты забрал у Грима мой меч? — прошептала вдруг Шарлотта: в ее голосе прозвучал какой-то надрывный хрип.

— Я отдал ему деньги за него, ты не должна лишаться фамильного оружия, cherie!

— Я не дорогая, я тебе досталась бесплатно, — поправила молодая женщина, ― хотя нет, пришлось оплатить меч! Но я не просила у тебя этого. Мне не нужны твои подачки.

— Шарлотта, ты не понимаешь…

— Я не понимаю?! — баронесса привстала на кровати, — это раньше я не понимала, когда ты очаровывал меня, а теперь я во всем разобралась. Глупая птичка попала в сеть.

— Я тоже попал в твою сеть.

— Какую такую сеть? Что ты хочешь этим сказать?

— Шарлотта, когда состоялся этот дурацкий спор, я совсем по-другому относился к тебе. Вернее будет сказать, что вообще никак не относился. Но когда мы познакомились поближе — все изменилось.

— Насколько я вижу, все изменилось только в том, что раньше ты старался выглядеть героем и покорить мое сердце, а теперь просто применяешь силу.

— Это не так, я так привязался к тебе, что просто не могу отпустить, я не могу даже представить свою жизни без твоей любви.

— Ишь, как ты красиво заговорил! — молодая женщина встала с кровати, — такие слова надо было раньше говорить, еще на этом знаменитом сеновале, который весь замок полмесяца обсуждает, а не теперь, когда ты притащил меня, связанную, в свою спальню.

— Иногда мужчине приходится применять силу, чтобы не допустить глупых женских поступков. Куда ты бежала? В лес? Тебя и так там чуть волки не съели.

— Послушай, Аксель, ты применяй свою силу на полях сражений с мужчинами, а не против слабой женщины. Ты мне не муж, и не отец! Я имею право сама решать, куда мне бежать, и что делать.

Граф подошел к кровати и сел рядом с непокорной молодой женщиной. Его жаркая широкая рука легла ей на талию, затем поднялась выше, и легла на грудь ― по предательскому телу Шарлотты разлилась сладкая истома.

— Шарлотта, милая, давай будем не ссориться, — прошептал ей прямо в розовое ушко Аксель, — мы можем попозже серьезно все обсудить, но тебе надо успокоиться. Все произошло как нельзя плохо. Я прошу прощения за этот дурацкий спор. У каждого человека бывают ошибки, тогда я даже не мог предположить, что ты так покоришь мое сердце.

Граф склонился над изящной головкой своей красавицы и ощутил тот волшебный аромат, который исходил от ее волос. Именно этот запах, присущий только Шарлотте, особенно сильно волновал его. Он отвел рукой солнечные локоны, его взгляду открылся нежный изгиб шеи и соблазнительное местечко, где она переходит в изящное плечо. Не удержавшись, Аксель жадно поцеловал желанное место. Шарлотта вздрогнула:

— Я покорила твое сердце, но ты женишься не на мне, а на другой.

— Так тебе и это известно? — сконфуженный Аксель встал и прошелся по спальне, — понимаешь, у мужчин жизнь намного сложней, чем у вас, женщин. У меня есть еще и определенные обязанности перед своим родом, перед своими дружинниками. Да, конечно, нам в большей степени, чем вам, присущи честолюбие и амбиции. К тому же я дал слово, полгода назад состоялась моя помолвка. Как я могу отказаться от своего слова? Отменить помолку? За графиней дают два больших поместья с хорошо укрепленными замками. Кроме того, у нее обширные связи среди франкской знати. Будем смотреть правде в глаза, ты же все потеряла: и семью, и приданое, и связи, хотя, конечно, в этом твоей вины нет.

— Ты дал слово и теперь собираешься спать и с женой, и с наложницей. Причем мне ты клянешься в любви. А как ты будешь ложиться в постель к ней? Или ее тоже любишь?

— Ну, мужчины устроены немного иначе, чем вы! Есть такое слово «надо». Если надо, то я лягу в постель с кем угодно. Тем более что моя будущая жена достойная и благородная женщина, пусть даже и не очень красивая. В общем, ее я буду уважать, а тебя любить! Тебе лучше смириться с этим, cherie! Я дам тебе все — красивые наряды, украшения, сладкую жизнь, но в этом вопросе тебе придется уступить. И при том не забывай — возможно, ты беременна.

Лицо Шарлотты вспыхнуло багровым румянцем.

— Да, да, милая, я почти не сомневаюсь в этом. Куда ты пойдешь, с животом? Обратно в лес? Так я уже перевез тетушку Луизу с дочкой во второй свой замок Белвилль. Дал будущему мужу Селесты хорошую работу в том замке. Если я отменю свое приглашение — они просто возненавидят тебя. Да вскоре, возможно, ты окажешься еще и с младенцем на руках. Это же голодная смерть!

Шарлотта опустила голову.

— Вот видишь, выходит, я правильно сделал, что удержал тебя от необдуманного поступка. Ты должна согласиться на мое предложение, так будет лучше для нас обоих. Хорошо?

— Ничего хорошего в этом нет, — проговорила баронесса и подняла голову, — на ее изумрудных глазах заблестели слезы, — это ты во всем виноват. Я была счастлива до тебя. Ты испортил всю мою жизнь…

— Ты скоро сама поймешь, что не испортил. Что у тебя была за жизнь? Нищенское существование! Вспомни, как вас с Селестой волки чуть не сожрали! А теперь ты не будешь ни в чем нуждаться.

Шарлотта вдруг поднялась и подошла вплотную к графу. Молодая женщина взяла его за руки, приподняв на уровне груди, и посмотрела прямо в светло-голубые, льдистые глаза.

— Неужели ты этого не понимаешь, милый, — голос ее дрогнул, — или не хочешь понять? Я происхожу из древнего знатного рода, я ―свободная женщина, а не наложница, хотя и даже у наложницы есть гордость. Ты хочешь, чтобы я любила тебя, и при этом запираешь на замок и строишь свои планы без учета моих чувств. Ты очень жесток, Аксель, — Шарлотта ткнулась викингу в грудь и горько заплакала.

Аксель стал нежно гладить по шелковистым золотым волосам: удивительно, но и у него и самого впервые в жизни подкатил к горлу тугой комок.

— Не плачь, прошу тебя, ну, пойми же ты меня! Я не могу поступить иначе, я всегда держу слово! — прошептал он хриплым от волнения голосом, — все будет хорошо. Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо…

Шарлотта вырвалась из его объятий и встала к окну, спиной к графу.

— Ну что, ты согласна помириться? — наконец после долгого напряженного молчания спросил хевдинг.

— Я не знаю, Аксель, я подумаю. Мне надо время, чтобы все обдумать! ― вспомнив советы Сусанны, схитрила пленница.

— Хорошо, я тоже считаю, что время все изменит. Думаю, к ночи ты успокоишься. Я надеюсь, что сегодня ты мне не окажешь в своей любви! И извини, я все же должен запереть тебя.

Когда он вышел, молодая баронесса расплакалась. Слезы лились безостановочно. Она порывисто вытирала их, глубоко оскорбленная его бесцеремонным предложением.

― Не позволю этому самоуверенному захватчику унижать меня! ― твердо сказала сама себе Шарлотта, взяв себя в руки.

Если ей удалось покорить сердца большинства знатных женихов графства, уж с этим здоровенным варваром она как-нибудь справится! Молодая женщина подбежала к двери и закрыла засов, затем подошла к секретной панели и постучала. Ее подруга тотчас же вернулась в графскую спальню. Обе женщины так сильно нуждались в дружеском общении, что сарацинка не ушла, а долго стояла в узком проходе, дожидаясь ухода Акселя. Странное дело! Она уже не ревновала своего неверного хозяина к Шарлотте! Когда он ее так безразлично отдал Бьярни, всю ее любовь как рукой сняло. Прагматичная Сусанна строила планы своей будущей жизни, и жестокому норманну там уже не было места.

Они долго болтали о всяких пустяках, ― но про Акселя не говорили ничего, и Шарлотта понемногу успокоилась. Приободренная надеждой на скорую свободу, баронесса пришла в себя, и даже начала улыбаться, с удовольствием слушая веселые рассказы сарацинки. Разговорившись, молодые женщины не обратили внимание на шаги и разговоры возле своей комнаты.

― Ах, Санна, быстрее! ― Шарлотта лихорадочно дергала застрявшую панель, которая закрывала подземный ход, куда мгновенно скользнула Сусанна. Жанетта уже стучала в запертую на засов дверь.

― Мадмуазель, откройте двери! Я принесла вам ужин! ― барабанила она в дубовое полотно.

― Сейчас! Я только оденусь! ― она открыла дверь и впустила служанку. Та была не одна, ей помогало несколько человек. Они принесли ее любимую еду ― грибы в сметане, жареные куропатки, салат из шпината, свежевыпеченный крупитчатый хлеб, абрикосы. Все это предполагалось запивать чудесным выдержанным вином из подвала замка Силекс. По приказу важной Жаннеты в спальню внесли ванну и налили в нее горячей воды. Шарлотта, усевшись возле окна, изумленно наблюдала за бурной деятельностью своей служанки. Наконец все помощники вышли, и Шарлотта осталась наедине с Жанеттой.

― Мадмуазель Шарлотта, давайте я помогу вам искупаться! Вот в этом флакончике ваше любимое благовоние ― «испаханская роза»!

― «И в самом деле, чего ради отказывать себе в таком удовольствии»? ― настроение у пленницы под влиянием веселой Сусанны резко улучшилось. Есть не хотелось, а горячая вода сулила удовольствие.

В благоухающей божественным ароматом воде было так хорошо, безмятежно. Но где-то очень глубоко в душе она ощущала какое-то горькое чувство, к которому присоединялось беспокойство о будущем, о том, чем закончится их побег, и что вообще ожидает беглянок, если они смогут осуществить задуманное. Но все плохое было впереди, а сейчас Шарлотта с наслаждением закрыла глаза. Жанетта, вымыв ее волосы, бережно расчесывала влажные локоны цвета темного меда. Она делала это так осторожно, что умиротворенная Шарлотта задремала. Очнулась она, ощутив какие-то перемены. Жанетта стала как-то резко дергать спутавшиеся пряди. Шарлотта сразу же очнулась и вдруг поняла, что служанка ушла, а ее волосами занимается Аксель, опустившийся на одно колено у края ванны.

«Да, эти противные мужики своей наглостью сведут с ума кого хочешь»! ― от возмущения она не могла вымолвить и слова. В конце концов, Шарлотте удалось обрести голос:

― Мессир граф, я же сказала, что не хочу иметь с вами больше никаких дел! ― Шарлотте казалось, что она произнесла эти слова гордо и высокомерно, как подобает высокородной даме, но на самом деле, она едва пролепетала эту надменную тираду. Юная баронесса совсем позабыла о совете Сусанны сделать вид, что она готова помириться.

А норманн, как ни пытался, не мог оторвать жадного взгляда от прекрасного тела. Молочно-белые полные груди с розовыми вершинками полуприкрытые нежной пеной из лопающихся мыльных пузырьков, соблазняли и манили, пальцы сами тянулись прикоснуться, пройтись по упругой плоти.

Не говоря ни слова, Аксель подхватил ее на руки и вытащил из воды. Ее возмущенные вопли были пресечены жестоким властным поцелуем. Она билась в его руках, извивалась, отталкивала его, пыталась отвернуться. Но все было напрасно, его объятия были крепкими как сталь. Наконец Шарлотте удалось выскользнуть, и она попыталась ударить его коленом в пах. Он ловко увернулся. И она опять оказалась придавленной к мощному жаркому телу. Его обжигающие губы впились в нежное местечко на тонкой шее, где неистово пульсировала трогательная голубая жилка. Обессилив, она заплакала, и Аксель был ошеломлен, увидев в ее глазах муку. Но остановиться он уже не мог, от возбуждения страшно болело в паху. К тому же он считал, что стоит ее раззадорить, и ее гордыня неизбежно будет вынуждена уступить место желанию.

― К чему это глупое сопротивление, cherie? Ты же знаешь, что не сможешь справиться со мной! ― прошептал он, и, подхватив ее на руки, направился к кровати. Поднявшись по широким ступенькам, Аксель опрокинулся навзничь на прохладные шелковые простыни, уложив на себя Шарлотту.

Его зубы осторожно прикусили бархатистую мочку, сильные ладони сжали упругие, пышные холмики и начали гладить, ласкать, нежить. Горячие губы приникли к твердому соску, истязая, посасывая, теребя чувствительную верхушку. Его неистовое вожделение, наконец, распалило и ее. Шарлотта стонала и охала, учащенно и тяжело дыша. Обхватив его за шею, бесстыдно притянула его к себе, вжимая жадную набухшую плоть в горячий рот.

Ободренный ее сладострастными стонами, Аксель резко перевернулся и привстал. Его пальцы быстро задвигались, высвобождая разгоряченное, твердое как камень естество. Он подхватил Шарлотту под колени и резко раздвинул ее бедра. Ощутив животом жар изготовившегося к нападению копья, она невольно вскрикнула. Властная мужская рука накрыла мягкий шелковистый холмик и раздвинула нежные лепестки. Его палец осторожно проник внутрь и стал поглаживать тайный бугорок. Это сладкое ощущение мгновенно вызвало острую пульсацию внутри ее лона.

Убедившись, что любовница уже влажная и готова принять его, мужчина резким скользящим движением вошел в тесную расщелину. Легкая боль отрезвила одурманенную негой женщину, и она сразу пришла в себя.

«Что же это такое! Он так легко овладел мною, хотя я поклялась страшной клятвой, что этого больше не повториться»! ― презирая себя, Шарлотта стала судорожно отталкивать его, но Аксель уже начал двигаться — медленно, мощно. Его губы закрыли ей рот, заглушая рвущийся наружу возглас возмущения. Ее отчаянные рывки только усиливали наслаждение, и Аксель тоже увеличил ритм своих толчков, задавшись целью подчинить ее своей воле. Не в силах бороться со страстью, она жарко выдохнула ему в лицо:

— Аксель! Я тебя ненавижу!

Мужчина, сжав зубы, продолжал вонзать в ее влажную пещерку свое копье, сжав сильными ладонями ее упругие ягодицы. Он сдерживал себя изо всех сил, все его мышцы взбугрились, вены вздулись, на лбу выступили мелкие капельки пота. Нужно было подарить ей блаженство, заставить покориться, признать силу и власть мужчины. Наконец Шарлотта, ахнув, сильно изогнулась под ним, и Аксель ощутил восхитительные конвульсии, сотрясавшие ее разгоряченное тело. Она затихла, расслабленно распластавшись под ним. И тогда он отпустил себя на волю, и сразу же, с хриплым рыком, выплеснул в нее фонтан семени и тяжело обмяк, будучи не в силах пошевелиться. Полностью опустошенный, граф судорожно вздрагивал, шепча ей благодарные слова. Услышав придавленный стон, Аксель поспешно скатился с хрупкого тела и, прижав Шарлотту к себе, с наслаждением вдыхал аромат благоухающих розой роскошных локонов. Да, никогда еще у него не было столь желанной и чувственной возлюбленной!

Шарлотта выбралась из объятий Акселя и легла на бок. Мужчина не мог видеть лица своей возлюбленной, иначе слезы в ее глазах ошеломили бы его. Граф окинул ласкающим взглядом изгиб шеи и то место, где узкая талия переходила в округлые бедра. Его рука сама невольно потянулась к нежному плечу и легла на него. Шарлотта вздрогнула.

— Ты все еще боишься меня? — удивился Аксель, но молодая женщина продолжала молчать.

— Ты так прекрасна, — продолжил он через несколько минут, лаская ее спину, а потом не удержался и прикоснулся губами к плечу.

— Не надо, Аксель, — сказала Шарлотта, продолжая смотреть в сторону окна.

— Почему не надо? Я люблю тебя. Разве мои поцелуи тебе неприятны?

— Приятны они или нет — это не меняет дела…

— Очень даже меняет, — возразил граф, — ты не можешь отрицать, что тебе доставляет удовольствие находиться со мной в постели. Я люблю тебя, я просто покорен тобой, и мне очень приятно, что ты так отзываешься на мои ласки

― А вот меня это совсем не радует!

― Значит, мир? Ты простила меня, cherie? ― ушел граф от щекотливой темы и стал нежно поглаживать ее груди.

― Я не знаю, что тебе сказать, Аксель… Если бы ты отпустил меня на свободу, можно было бы тебе ответить, что я принимаю твои извинения… Но я пленница….или точнее сказать, рабыня. И какое для тебя значение имеет настроение рабыни? Все равно ты сделаешь по-своему.

Граф уткнулся лицом в шелковистые локоны и прошептал:

— Я все сделаю, чтобы ты была счастлива, cherie!

— По-моему, ты собрался жениться…

— Ну и что?

Шарлотта вдруг повернулась и взглянула прямо в глаза любовнику. Затем молодая женщина встала с кровати, и одеяло упало на пол, обнажив стройную точеную фигурку.

― Я не хочу, чтобы ты считала себя пленницей. Пообещай, что не будешь пытаться сбежать из замка, и сразу же ты получишь полную свободу.

― Аксель, какая свобода! Скоро твоя свадьба и твоей молодой жене, конечно, не понравится, что у тебя есть наложница.

― Не называй себя наложницей, я считаю тебя своей возлюбленной! А насчет жены тебе не надо беспокоиться. Я сам решу этот вопрос. Ты переселишься в Белвилль, там уже живут твои родственники, так что ты не будешь чувствовать себя одинокой.

— Неплохо придумано, — фыркнула Шарлотта, хмуро глядя в окно. Она не прикрыла свое тело, и Аксель любовался его безупречной красотой.

— Ты будешь у меня «гостем», и как часто?

— Ну…раз в неделю, — пробормотал граф.

— А если мне понравится, и я захочу видеть тебя чаще?

— Я постараюсь…

— Разонравиться?

— Буду бывать чаще, зря ты иронизируешь, cherie! Чем же твоя прошлая жизнь в лесу лучше?

― Да, один раз в неделю я тебя буду видеть! И ты думаешь, мне этого хватит?

― Я не дам тебе покоя всю ночь, так что ты будешь довольна! ― засмеялся граф.

― Я не это имею в виду! Ты все шутишь!

― Зачем такой красивой женщине думать о чем-то другом?

― По-твоему, чем красивее женщина, тем меньше должно быть у нее гордости и достоинства?

― Ой, cherie, мне легче встретиться в бою с вооруженным франком, чем беспрестанно спорить с тобой. ― Аксель приник нежным поцелуем к ее губам, невзирая на ее гневные возгласы, ― ты загонишь меня в могилу своими спорами!

— А как к этому отнесется твоя жена? — Шарлотта отстранилась и бросила на Акселя негодующий взгляд.

— Я сам разберусь с ней, это не твое дело.

— Это станет моим делом, если она приедет, когда ты куда-нибудь уедешь, и выкинет твою содержанку. Прошу тебя, Аксель, дай мне свободу! Отпусти!

― Ну, как же я могу отпустить тебя, если я день и ночь только о тебе и думаю. Я уже и сам не рад! Это ты отпусти меня из своих сладких сетей, cherie! Ну, что тебя не устраивает в замке Белвилль? Я буду приезжать к тебе каждую неделю. А когда родишь мне сына, то времени скучать у тебя не будет.

― Это жена родит тебе сына, а я ― бастарда. Да, конечно, ты сейчас скажешь, что у вас, норвежцев, все дети равны. А вот здесь, у франков, мой ребенок будет презренным бастардом! ― она всхлипнула.

— Да, у нас, норманнов, принято не различать законных и незаконных детей, — Аксель уже начинал злиться, ― и здесь, в моих владениях, мое слово для всех закон!

— Это у вас, а здесь, во Франции — очень даже принято, — Шарлотта тоже начала распаляться, но тут же вспомнила уговор с Сусанной и притихла.

— Ты можешь положиться на меня, Шарлотта, я все улажу, — Аксель тоже решил взять себя в руки, — я обеспечу тебе прекрасную жизнь, ты не будешь испытывать нужды ни в чем. Мы будем часто встречаться, моя жена не посмеет приблизиться к твоему дому и на десять миль. Только некоторые неудобства, связанные с твоей гордыней! Ну, так что же, — в жизни всегда приходится чем-то жертвовать. Так не бывает, cherie, чтобы все желания выполнялись, приходится выбирать…

— Вот я и выбрала, — подумала Шарлотта, но промолчала.

— Если ты родишь сына, — продолжал граф, — я обещаю тебе, что он будет моим любимцем и не будет обиженным. Может быть, я даже сделаю его своим наследником. Иди ко мне, милая, — Аксель стал приподниматься с кровати, — я снова соскучился по твоей нежной коже.

Шарлотта не шелохнулась.

Мужчина встал, и свет от горящих свечей осветил его бугристые плечи и заросшую светлыми волосами широкую грудь.

— Ты не посмеешь разрушить нашу любовь, слышишь, — заговорил он, прижимая ее к себе, — я просто никуда не отпущу свою маленькую пташечку. Я не смогу без тебя жить.

Шарлотта не сумела превозмочь нахлынувшие чувства и уткнулась лицом в могучую грудь, обхватив Акселя за шею.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно пробормотал Аксель, поглаживая ее по голове, — лучше отдайся своим чувствам, умерь гордыню, ведь у вас, христиан, гордыня считается смертным грехом! — граф вдруг почувствовал на своей груди влагу и, обхватив голову Шарлотты руками, взглянул ей в глаза.

— Ты плачешь, cherie?

— Тебе мало моего тела, — сквозь слезы проговорила молодая женщина, — требуется еще моя душа…

— Так что же здесь плохого, чего же так расстраиваться? — граф улыбнулся, ― я тебя люблю и хочу, чтобы ты отвечала мне взаимностью.

— Ничего, — прошептала Шарлотта, вытирая глаза.

— Вот так будет правильно, так оно будет лучше. Люби меня, и мы будем счастливы.

Побег

Наступил день побега. С раннего утра и до полудня, а иногда и позже, граф занимался хозяйственными делами. Ремонт замка, спорные дела с вилланами, тренировки дружинников, а то и просто охота — все это уводило Акселя далеко за пределы спальни Шарлотты. Сообщницы решили воспользоваться этим обстоятельством и определили время побега — второй час после восхода. Через день все приготовления были закончены. Плотно позавтракав, что вызвало удивление у старой служанки, Шарлотта выпроводила ее за дверь. Исполняя приказ графа, пожилая женщина заперла пленницу снаружи. Подождав, пока стихнут ее шаги, Шарлотта осторожно задвинула засов на дверях и подошла к скрытой панели. Она протянула руку к заветной планочке, что управляла механизмом, который открывал тайный ход, но дверь сама откатилась внутрь, и из темноты показалось напряженное лицо Сусанны.

— Я уже давно жду, когда старая уйдет, — прошептала она, — пошли!

Шарлотта нырнула в темноту. В нос ударили резкие запахи пыли, плесени и застоявшегося воздуха. Когда глаза привыкли к полумраку, женщина увидела каменные своды, смыкающиеся над головой. Узкий коридор вел куда-то вниз, и Шарлотта зашагала вслед за подругой по неравномерным ступеням, то и дело спотыкаясь.

— Ты поосторожней здесь, — уже громче сказала Сусанна, — даже я никак не могу привыкнуть к этим ступеням, да еще бывают неожиданные выступы, о которые можно больно удариться головой. Может, они специально сделаны?

Сарацинка держала в руке небольшой масляный фонарь, хотя иногда коридор освещался тусклым светом, лившимся из невидимых щелей и проемов.

— Конечно, специально, — подтвердила Шарлотта, — в нашем замке тоже были секретные ходы. Здесь один воин может держать целую дружину, а при погоне они будут спотыкаться и наталкиваться на углы.

— Смотри, вот каминный зал! — Сусанна подвела подругу к узкой горизонтальной щели. Сквозь нее было хорошо виден весь любимый зал графа. Здесь было пусто. Вдруг зашел слуга. Он намеревался убрать со стола остатки завтрака. Черноволосый парень воровато оглянулся и допил из графского кувшина остатки вина, затем он сгреб всю посуду, завернув в узел из скатерти, и понес прочь из зала.

Женщины пошли дальше. Впереди Шарлотта увидела резкий поворот. В самом углу было расположено небольшое круглое отверстие, тонкий солнечный лучик из него пересекал темное пространство коридора и падал на противоположную стену. Баронесса посмотрела в дырочку. Прямо перед ней был навес рядом с входом в здание. Под ним сидели викинги Харальд и Ульф. К ним подошел барон Бьярни.

— Что-то Аксель тянет с этой Сусанной, обещал, что могу забрать ее, а слово не держит, — недовольно проговорил барон, ― переспать-то мне с ней удалось, но я хотел бы отвезти ее к себе в замок!

— А ты напомни ему, он мог и позабыть. Замешкался с делами, да и в последнее время он сам не свой — вымотала ему душу эта рыжая красотка.

— Напоминать как-то неудобно, — протянул Бьярни, — все-таки подарок!

— Это я — подарок, слышала? — сказала с болью Сусанна, которая уже стояла сзади.

Шарлотта развела руками и неловко улыбнулась.

— Не переживай, я тоже, — тихо сказала она, — за тебя хоть деньги заплатили, а я бесплатный приз.

Сразу стало видно, что настроение у молодой баронессы резко изменилось. Опять заблестели глаза, появилась ловкость движений, она стала чаще улыбаться. Женщины шли все дальше и дальше. Кое-где от пыли было почти невозможно дышать, а паутины окончательно испортили их платья. Вдруг Сусанна остановила свою подругу у окованной железом двери в глубоком проеме.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказала она. Сарацинка с трудом отодвинула дубовое полотно тяжелой, грубо сколоченной двери.

Шарлотта увидела небольшую темную комнату. Своды каменного мешка уходили далеко вверх, постепенно сужаясь. Оттуда лился слабенький голубоватый свет. Наверное, источник его был расположен очень далеко. Свет падал на скелет, скорчившийся на каменном выступе стены. Ребра грудной клетки были слегка прикрыты лохмотьями истлевшей одежды, а на плечах лежали клочья густых черных волос, упавших с черепа. На ногах у скелета были деревянные башмаки. Возле другой стены стояла широкая кровать, застланная пыльным покрывалом.

— Это же женщина! — с ужасом прошептала Шарлотта.

— Это наложница! Ты слышала легенду о непокорной рабыне?

— Откуда? Я в этом замке еще ни с кем почти не разговаривала.

― Это та самая наложница Клотильда — пояснила Сусанна, — в замке много рассказывают о ней. Девушка не подчинилась графу и исчезла. Все думали, что она убежала, а она здесь… Красавица вилланка любила кого-то и не захотела подчиняться графу Тибо, бывшему хозяину поместья и этого замка, он и запер ее в этой келье. Приходил, насиловал ее вот на этой кровати, пользовался ее телом! Потом погиб в бою, когда викинги брали замок. Никто и не знал, что она там заперта. С голоду умерла, бедная!

Шарлотта представила, как ужасна была смерть в одиночестве, в сыром каменном мешке. Она глянула вверх. Там где-то очень далеко виднелся малюсенький квадратик синего неба.

— Уж лучше бы его совсем не видеть, — подумала она.

Женщины стали пробираться дальше.

— Смотри, здесь надо спускаться, — Сусанна показала на дыру в полу. Оттуда несло сыростью и прохладой. В каменную стену были вделаны ржавые железные скобы, и молодые женщины стали осторожно спускаться в таинственную темноту. Где-то внизу плескалась вода. Когда ноги баронессы коснулись долгожданного пола, она присела и огляделась. Слева от себя женщина увидела большой проем, где прямо перед лицом плескалась поверхность воды. Шарлотта высунула голову в проем и увидела, что они попали прямо в колодец.

— Смотри, здесь колодец! — воскликнула она.

Ее голос гулким эхом отдался в каменной трубе.

— Эй, Харальд, там что-то шумит! — послышался голос сверху. Многократно усиленная неоднократным эхом фраза Ульфа прозвучала как гром. Шарлотта потихоньку глянула вверх. Над проемом колодца склонились две светловолосые головы. Сусанна потянула подругу назад и приложила палец к губам.

— Да нет там никого, — послышалось сверху.

— Нет, что-то шумело.

Сусанна взяла небольшой камешек и бросила в воду. Раздался всплеск.

— А, видишь, там рыба! — раздался голос барона Бьярни, — и кто бы мог подумать, что в колодце может водиться рыба!

— Бывает и такое, — ответил Ульф, — или специально пускают для очистки от водорослей, а бывает, что колодец связан с подземной рекой.

— Ну ладно, не ври, с подземной рекой!

Мужчины отошли от колодца. Сусанна молча взяла подругу за руку и увлекла ее прочь от проема.

— Здесь я ни разу не была, — прошептала она, указывая на зияющий впереди проем темного коридора. Судя по многочисленным обрушившимся камням, паутине и мусору этим ходом давно не пользовались.

Спотыкаясь и отводя от лица липкую бахрому из паутин, женщины стали пробираться по замысловатому лабиринту. Ход извивался то влево, то вправо, порой он резко опускался вниз, а порой надо было карабкаться в гору. Освещения не было вовсе, и через пару шагов все вокруг погрузилось в кромешную тьму. Подруги с надеждой поглядывали на скудный огонек, который давала маленькая лампа. Вдруг Сусанна споткнулась и полетела вперед. Женщина больно ударилась, потому что, падая, все время держала лампу перед собой, стараясь не погасить и не повредить ее.

— Давай-ка лучше не спешить, — прошептала Шарлотта, отряхивая пыль с платья подруги, — а то прибавятся еще два скелета к тому, что лежит в той конуре. Будем продвигаться осторожно.

Ход оказался очень длинным. Во всяком случае, так показалось беглянкам. В одном месте он был почти под потолок завален обрушившимися камнями, и женщины, обдирая в кровь пальцы, долго разбирали завал. Хорошо, что практичная Сусанна догадалась взять с собой запас масла, а то бы лампа давно погасла. После завала подруги почувствовали, что ход постепенно начал идти вверх. Через некоторое время даже потянуло свежим воздухом. Наконец где-то вдалеке забрезжил слабый свет, и обрадованные молодые женщины пошли веселей. Наконец свет усилился, и со свода стали свисать многочисленные корни. Раздвигая их, подруги буквально протискивались к выходу. Наконец, они услышали журчание воды. Но вот Шарлотта увидела, что прямо перед ней поблескивает на солнце весело перекатывающийся на камнях ручеек. После длительного нахождения в темноте солнце немилосердно резало глаза, и молодая женщина прикрыла их рукой, когда стала выбираться из подземелья. Оказалось, что выход из тайного хода был расположен под корнями большой ивы, росшей на берегу лесного ручья. Рядом проходила дорога, по которой Шарлотта проходила десятки раз, когда направлялась в город, но она и предположить не могла, что у самой воды имеется тайный лаз.

Отряхнув с одежды пыль и паутину, беглянки выбрались на берег и спрятались в зарослях ивняка. Вид у них был довольно чумазый, и пришлось долго приводить себя в порядок. Хорошо еще, что женщины накинули поверх платьев серые монашеские рясы с капюшонами, которым грязь и пыль не были страшны. Да и в таком наряде было легче, чем в обычном платье.

Подруги вышли на край леса и осмотрелись. Вдали виднелся силуэт замка, им даже стало страшно, когда они поняли, какое расстояние они прошли под землей.

Порывы ветра гнали волны по посевам пшеницы, совсем как по морю. Справа на лугу паслись лошади графа. Ловкая Сусанна сумела подложить в молоко, которое берет с собой на обед пастух, снотворное. Когда молодые женщины подобрались к табуну, все вышло, как было задумано — пастух спал мертвецким сном, раскинув руки и подставив раскрасневшееся лицо лучам солнца.

— Вон она, моя Актуэль, — любовно прошептала Шарлотта.

Лошадь, словно услышала голос хозяйки и подняла изящную белогривую голову. Молодая женщина тихонько присвистнула, и радостная кобылица тотчас же помчалась к ней. За ней тут же увязался какой-то жеребец.

Пока седлали лошадей, разыгрался сильный ветер.

― Как холодно! Послушай, Сусанна, я знаю одно хорошее место! Поезжай за мной! Там отдохнем немного, подкрепимся и решим, куда нам ехать! ― и Шарлотта поскакала вперед.

Ветер все не успокаивался. Порывистый и пронизывающий, он шелестел высокой травой и исступленно трепал молодое деревце, которое прикрывало вход в пещеру, где остановились обсудить свои дальнейшие действия беглые подруги.

Немного отдохнув, они тронулись дальше. Тем временем на небе появились слоистые облака, и на землю как будто спустились сумерки. Шарлотта и ее подруга направили коней в сторону леса — каждая потерянная минута под стенами замка грозила провалом побега. Женщины облегченно вздохнули, когда лошади нырнули в густые заросли орешника. Вдоль края леса шла узкая дорога. Ехать по ней был удобно, но какое-то смутное предчувствие близкой опасности все время не давало покоя. Так оно и вышло — впереди заскрипели колеса приближающейся телеги. Величавая тишина леса огласилась резкими голосами громко разговаривающих между собой людей

— Сусанна, в кусты! — скомандовала испуганная Шарлотта и свернула вправо. Быстро нырнув в заросли, беглянки остановились в десяти ярдах от дороги.

Их предосторожность оказалась ненапрасной ― на горе мешков, нагруженных на большую повозку, восседал Жан, краснолицый слуга Акселя, конюх из замка Силекс. Рядом с ним развалился незнакомый молодой виллан. У беглянок даже сердца ушли в пятки, было трудно предугадать, как поведут себя лошади. Но, удивительно, Актуэль и конь Сусанны как будто поняли важность момента и притихли, шевеля настороженными ушами.

— Скорее, Сусанна, — прошептала Шарлотта, когда умолк скрип повозки, — поедем быстрее дальше. Я думаю, лучше нам вдоль дороги по лесу ехать, а то, не дай бог, опять кто-нибудь встретится.

— Это верно! ― согласилась сарацинка.

Шарлотта довольно неплохо знала здешние места, и через два часа молодые женщины оказались на лесной развилке. Левая дорога уходила в глухую чащу, где стеной стоял непроницаемый мрачный лес. Оттуда, из темноты, с той стороны, где стволы деревьев казались длинной колоннадой, уходившей в глубь леса, доносились необычные звуки, похожие на вой. Шарлота вспомнила страшное нападение волков и поежилась. Повернув направо, можно было попасть в небольшой город Онфлер, находившийся в милях в двадцати от замка Силекс. Решили ехать в город, поскольку дорога, ведущая туда, казалась более безопасной. К тому же в городе можно было легко найти место для ночлега.

По мере удаления от замка Акселя, который у молодых женщин вызывал страх, на сердце становилось легче и веселее. Угроза погони отступала с каждым шагом резвых лошадей. Селения подруги объезжали стороной, вдоль ручья или по полосе леса, окаймлявшей поля. Работающие там вилланы с любопытством поглядывали на странных всадниц, но женщины поплотнее закутывались в монашеские одеяния и быстрее погоняли коней. Никому не удалось разглядеть их лица под глубоко надвинутыми капюшонами.

Дорога снова нырнула в густую дубраву. Город был уже недалеко, и беглянки успокоились. Сусанна решила задать подруге все время мучавший ее вопрос:

― Послушай, Шарлотта, почему все-таки ты бежала из замка? Граф ведь так влюблен в тебя! Я уже не ревную, так что можешь ответить искренне, не боясь меня задеть. Я же понимаю, что я тебе не ровня. Ты знатная дворянка, пусть и обедневшая, а я рабыня, купленная графом для своих постельных утех. Я не поверю, что Аксель тебе не нравился! Граф неутомимый любовник и щедрый мужчина.

― Видишь ли, Сусанна, я отлично понимаю, что легче быть наложницей графа, чем женой виллана. Но вот вопрос, что будет потом, когда он женится! А если его молодая жена будет ревновать и возненавидит меня? Каково будет положение моих детей? Легко ли мне будет слышать, что мой ребенок графский бастард! ― вздохнула Шарлотта.

― А вот на моей родине иначе! Дети от рабынь не считаются бастардами. И они могут стать и беями, и султанами. Ведь дети рождены от знатного отца, и какая разница, кто их мать! ― с удовольствием похвасталась сарацинка.

― Знаешь, дорогая, всякой уважающей себя женщине нужно вот что: во-первых: было бы неплохо, если бы муж был молод, здоров и хорош собой. Во-вторых, он должен любить ее! И. конечно, каждая из нас была бы рада, если бы он оказался умелым любовником! ― кокетливо щебетала рыжеволосая красавица. ― Но самое главное, ― он должен иметь положение в обществе и обеспечить детям достойное будущее. А также содержать семью в достатке. Конечно, это высокие требования, и скорее всего, придется в чем-то уступить. С большим трудом, но можно простить ему, если он будет немолод, нехорош собой, и даже плох в постели. Но все остальное очень важно. Аксель же, наоборот, молод, здоров, не урод, богат, и неутомим в постели, как ты говоришь.

― А разве этого мало? ― высказала свое мнение Сусанна.

― Наложница не имеет ни уверенности в завтрашнем дне, ни достойного положения в обществе. И что будет, если я ему разонравлюсь? Подарит какому-нибудь своему дружку? ― Шарлотта стала серьезной. ― А с тобой как он поступил! Нет, меня такая «любовь» не устраивает!

— Меня и сейчас сжигает обида на то, как Аксель обошелся со мной, — согласилась Сусанна, — я ему отдала душу, а он просто вышвырнул меня из своей жизни, как паршивую собачонку. Правда, о графе говорят, что он всегда держит слово. Тебе следовало бы взять с него обещание не продавать тебя и не выгонять из замка, даже если его жена будет недовольна!

— Вот я и говорю, — продолжила баронесса, не обращая внимания на глупые советы подруги, — человек занимает в обществе столько места, сколько он требует. Если я соглашусь на такие отношения, то он будет использовать меня в качестве наложницы. Надо бороться за свое достоинство! И мы с ним или расстанемся, или он будет вынужден принять мои условия.

— Есть еще вариант, что он просто запрет тебя и будет брать насильно.

— Да, ты права! Вот почему я сбежала, и сейчас вместе с тобой продираюсь через этот чертов лес!

Увлеченно беседуя, беглянки не обратили внимания, что тропинка, по которой они ехали, вдруг резко свернула вправо и увела всадниц вглубь дубравы. Они и не заметили, как оказались на большой поляне, поросшей высокой травой, на которой стояли молодые крепкие дубки, наряженные в шикарную ярко-зеленую листву.

Под деревьями на траве лежало несколько подозрительных на вид мужчин. Невдалеке горел костер. Он блистал красочным пламенем, освещая алым светом лица спящих бандитов. Дрова ярко пылали; ветер раздувал огонь еще сильнее, поднимая сотни искр в небо и унося в их глубь дубравы. Возле костра, посвистывая, ходил молодой крепкий парень, одетый в обшарпанную кожаную тунику, достающую ему до колен. По-видимому, это был часовой. Мужчина бросил удивленный взгляд в сторону незадачливых всадниц и пронзительно свистнул. Его друзья мгновенно проснулись и вскочили на ноги. Их было пятеро, рослых, лохматых, звероподобных верзил. Разбойники похватали свое оружие и кинулись в сторону женщин. Один из нападающих, вытащив из кустов большой лук, стал прилаживать к тетиве стрелу. Но тот, который первым обнаружил путешественниц, остановил своего товарища, что-то сказав ему. Издалека Шарлотта не расслышать его слова, но в груди у нее сразу похолодело, и на некоторое время она растерялась.

— Бежим, Сусанна! Актуэль! Галопом, быстро! — вдруг опомнившись, закричала она и хлестнула кобылицу плеткой по боку.

Лошадь вонзила копыта в мягкую траву и понеслась как молния. Шарлотта еле удержалась в седле, вцепившись в поводья. Сзади она слышала тяжелый топот коня Сусанны и его прерывистое дыхание. Один из разбойников запустил вперед по ходу Актуэль большую дубину. Суковатая палка едва не угодила по ногам кобылицы. Но Актуэль сделала длинный прыжок и, немного вильнув в сторону, продолжила свой бег через чащу. Получив несколько ощутимых ударов по телу хлесткими ветками, Шарлотта, наконец, увидела впереди просвет, и всадницы вылетели на дорогу. Баронесса оглянулась назад, и ее сердце сжалось: да, сзади почти вплотную шел галопом конь Сусанны, но за ним, в пятнадцати ярдах скакали, размахивая дубинами, двое бандитов. Шарлотта ухватилась покрепче за взмокшую шею своей любимицы и постаралась прижаться к ней сильнее, чтобы не мешать лошади двигаться еще быстрее.

Вдруг позади, на дороге, молодая женщина, оглянувшись, увидела какое-то то движение. На солнце поблескивали стальные доспехи, и над виднеющимися вдалеке всадниками клубилось густое облако пыли.

— Смотри, Лотта, рыцари! — воскликнула Сусанна и показала рукой на группу всадников, догонявших женщин. Обернувшись, Шарлотта с радостью увидела, что разбойники скачут во весь опор обратно в лес. Еще несколько минут ― лихие рыцари резко остановили своих храпящих от быстрого бега лошадей.

— Ой, господа, как вы вовремя пришли нам на выручку, — воскликнула Шарлотта, тоже останавливая взмыленную Актуэль, — черный капюшон слетел у нее с головы, и роскошные локоны золотым водопадом рассыпались по округлым плечам. Теперь перед молодыми женщинами находился отряд одетых в стальные кольчуги всадников. Когда Шарлотта заметила устремленные на нее удивленные взгляды рыцарей, окруживших их с Сусанной, ей стало немного не по себе.

― «Не попали ли мы в еще большую беду»? ― мелькнуло у нее в голове. Особенно неприятным показался ей один рыцарь из обступивших беглянок всадников. По его надменному виду было сразу видно, что он старший в этом небольшом отряде. Когда взволнованная Шарлотта начала сбивчиво благодарить за спасение от разбойников, он, молча, с саркастической улыбкой рассматривал ее, не обращая никакого внимания на Сусанну. Его гнетущий, пристальный взгляд проникал, казалось, в душу. В какое-то мгновение она даже не смогла говорить, ее речь стала сбивчивой, но потом взяла себя в руки и, возмутившись столь бесцеремонным осмотром, бросила на него негодующий, высокомерный взгляд.

— Приветствуем вас, милые дамы, — наконец проговорил один из всадников. Это был черноволосый франк приятной наружности. — Мы направляемся в город, и, если вам по пути, мы с удовольствием будем вашими защитниками!

― Удивительно все же, почему столь прекрасная высокородная дама путешествует в одиночестве, без защиты, с одной лишь служанкой, ― неожиданно резко прозвучал низкий голос старшего рыцаря.

― Мессир, мы нуждаемся в защите, а не в расспросах! ― горделиво парировала его беспардонный вопрос Шарлотта и повернулась к черноволосому рыцарю ― Большое спасибо за любезность, мессир, но, как ни удивительно вашему другу, нам тоже нужно в город.

― В таком случае мы должны представиться. Мое имя Эдвиг де Грасвилль. Нашего командира зовут барон Альберт де Эйх, ― он указал на неприятного рыцаря, ― а вот эти двое…

― Это большая удача для нас, мадмуазель, и весьма высокая честь быть защитниками столь прекрасной дамы! Но, я вижу, вы там все перезнакомились, а нас с Одо попросту «кинули», — ворвался в разговор третий всадник, — мое имя шевалье Флориан де Эгл.

А меня зовут Одо де Саппорте. ― поддержал его четвертый воин, высокий рослый мужчина.

Молодая женщина вежливо поклонилась и назвала себя. Шарлотта с удовольствием представилась своим настоящим именем. Вскоре церемония знакомства окончилось, и небольшая процессия двинулась к городу. По пути мужчины старались выглядеть остроумными и наперебой рассказывали шутливые истории. Шарлотта им явно очень нравилась. Не обделили своим вниманием любвеобильные рыцари и прекрасную «служанку» Каждый хотел направить своего коня поближе к дамам, и образовалась небольшая карусель. Суровый Альберт и веселый Эдвиг все же отстояли свое право сопровождать дам. Их рассказы были более интересны дамам и чаще поощрялись звонким смехом. Дорога пролетела незаметно, и вскоре лошадиные копыта звонко зацокали по булыжной мостовой небольшого городка Онфлер. Теперь дамы в сопровождении знатных рыцарей не вызывали удивленных взглядов, и Шарлотта с подругой без всяких проблем добрались до постоялого двора «Веселый гусь». Настойчивые вопросы мужчин, почему такие красивые женщины следовали одни без охраны, остались без вразумительного ответа. Шарлотта только намекнула, что к этому их вынудили некоторые обстоятельства.

Таверна «Веселый гусь»

Хозяин таверны сам вышел встречать именитых постояльцев, он даже бросился помогать усталым дамам сойти с лошадей. Но Альберт настоял на своем праве снять Шарлотту с лошади.

Просторный большой зал постоялого двора встретил гостей приятным запахом жарящегося на вертеле мяса. Два поваренка, стоя в большом камине, вращали красную тушу оленя, обильно поливая ее острым соусом: Шарлотта невольно сглотнула слюну.

— Ты что не видишь, что наши дамы проголодались в дороге? — гаркнул на слугу Альберт, учтиво подставляя усталой Шарлотте скамью, и слуга тут же исчез. Уже через мгновение стол начал заполняться кубками, блюдами с тушеным в острой подливе мясом, пирогами, паштетами, салатами. От оленьей туши отрезали лучший кусок и положили перед гостями.

Альберт с франкской обходительностью наполнил кубок Шарлотты золотистым вином и заставил слугу нарезать ароматный ломоть мяса. Галантный кавалер не спускал жадных глаз со своей прекрасной спутницы. С той стороны стола, где сидела вместе с Эдвигом Сусанна, доносился веселый смех. Шарлотта потянулась за кисточкой винограда, и ее кавалеру представилась возможность увидеть в разрезе платья пышную грудь красавицы. Мужчина попытался пододвинуться поближе, но его движение было встречено остужающим взглядом. Однако это не произвело должного впечатления на наглеца, и мгновение спустя возмущенная Шарлотта стала ощущать его жаркое дыхание возле своего розового ушка.

— Я полагал, что наш благородный поступок вызовет в вашем сердце хоть какой-то отблеск благодарности, мадмуазель Шарлотта, — сластолюбиво прошептал он.

— Я очень вам благодарна и уже говорила об этом.

— Это слова, мадмуазель, а вот на деле я ощущаю противоположное…

— Ну, чтобы ощутить мою благодарность на деле, — Шарлотта кокетливо улыбнулась, хотя это ей нелегко далось, — одного небольшого подвига не достаточно.

— Тем разбойникам, которые гнались за вами, достаточно было просто догнать вас, а не совершать подвиги.

— Но вы же не разбойники, мессир!

— Все мужчины в какой-то мере разбойники, мадмуазель, — процедил Альберт и покосился на молодую женщину выпуклым карим глазом, — особенно, если им попадаются такие очаровательные дамы.

На душе у Шарлотты стало опять беспокойно. Даже здесь, среди людей, молодая женщина вдруг почувствовала, что не находится в безопасности. Осмотревшись, она стала замечать, что и другие рыцари из их компании бросают на нее похотливые взгляды. А Сусанну это не очень волновало. Пылкая сарацинка, плотно прижавшись к Эдвигу, вовсю заигрывала с Одо, рука которого уже давно покоилась на ее талии.

Тем временем большой зал «Веселого гуся» почти заполнился. Здесь можно было увидеть самых разнообразных посетителей. За столом, в углу, сидела группа паломников. Тут были и мужчины, и женщины ― впрочем, разобрать, кто есть кто, было совсем не просто. Они молча поглощали просяную кашу с молоком, и при этом почему-то боязливо оглядывались. Недалеко от стола, где сидели Шарлотта с подругой и их защитники, расположились две весьма упитанные знатные дамы, лет около пятидесяти. Женщины не потеряли интерес к жизни и постоянно поглядывали в сторону Альберта, Эдвига и их друзей. По мнению соседок, в компании Шарлотты был явный перекос между полами, и его не мешало бы исправить. Но приятели Альберта не обращали ни малейшего внимания на зазывный хохот толстушек. Шарлотта и Сусанна создавали нежеланный контраст этим женщинам, в противном случае и их бы не обошли вниманием.

— Я бы хотела выйти, — вдруг сказала Шарлотта, поднимаясь.

— Я вас провожу, — подхватился Альберт.

— Не везде следует сопровождать даму…

— Ах, извините, — мужчина плюхнулся обратно на скамейку.

Шарлотта прошла во двор и подозвала слугу.

— Месье, а где наша комната?

— Ваши кавалеры уже заказали по комнате, а вы, как я понял, будете ночевать с ними.

— О нет, — вспыхнула Шарлотта, — мы с подругой будем спать вдвоем, отдельно от мужчин.

— Ну, тогда я вам предлагаю самую удобную комнату, ту, что выходит окнами на улицу.

— Нет, не надо, — Шарлотта взяла служителя таверны за рукав и сунула ему за обшлаг монету, — ты нам дай неприметную комнату под лестницей, мы уедем очень рано и не хотим никого беспокоить.

— Как вам угодно, мадмуазель, — обрадованный служитель повернулся спиной, обтянутой выцветшим на плечах блио.

В дверях появилась Сусанна, она быстрым взглядом окинула двор и подошла к подруге.

— Что я тебе сейчас скажу, — прошептала сарацинка, схватив подругу за рукав, — не успела ты подняться из — за стола, как они начали спорить между собой.

— О чем?

— Не знают, как разделить твою постель, кто будет первым, а кто за ним!

— Вот сволочи! — возмутилась Шарлотта и бросила презрительный взгляд в сторону дверей, — все мужчины одинаковы — кобели и насильники!

— Это, конечно, правда, но не вся: они еще и лжецы и предатели, — добавила черноглазая дочь востока.

— Сусанна, у тебя еще есть твое знаменитое зелье?

— Еще немного осталось.

Шарлотта притянула сарацинку к себе и стала шептать ей в ушко:

— Ты же видишь, они не отстанут от нас. Надо опоить их посильнее и скрыться. Я уже заказала комнату под лестницей, где нас никто не найдет. А теперь наша задача накачать наших кавалеров по самые уши, чтобы они спали как мертвецы.

— Эдвиг мне уже намекал, что он снял отдельную комнату, — заметила беглая наложница графа.

— Ну и что, ты пойдешь к нему?

— Ну, уж нет.

— Так вот, наливай ему побольше, и своего зелья добавь, а когда совсем ослабнет — отведи в его комнату. Так же сделаю и я.

Когда подруги вернулись за стол, их кавалеры, все четверо, как по команде поднялись, чтобы в свою очередь облегчиться от чрезмерно выпитого вина. На столе остались валяться игральные кости, на которые показала Сусанна.

— Видишь, они разыгрывали очередь на нас, — сказала она.

Возвратившись, мужчины с удивлением обнаружили, что их дамы сидят за соседним столиком и вовсю болтают с толстушками. Впрочем, Шарлотта и Сусанна не заставили галантных рыцарей скучать и вернулись на свои места.

Альберт уже прилично захмелел, и его рука опять легла на узкую талию Шарлотты. Молодая женщина ловко скинула влажную ладонь и придвинула к ухажеру кубок. Но в этот раз мужчина был более настойчив, хотя кубок немного отвлек его.

— Альберт, мой брат осушал такой кубок одним залпом, а вы бы так смогли? Брат, правда, очень крепкий парень!

Мужчина «йокнул» и покосился на золотистую поверхность вина.

— А зачем? Вино любит, чтобы его пробовали, наслаждались букетом…

— Это верно, — лукаво подмигнула красотка, — но наслаждаться нужно букетом ароматов, исходящих от дамы, а настоящему мужчине и десять кубков виноградного вина нипочем. Ведь вы сильный мужчина?

— О, конечно, я силен, крошка, и не только в вине, — Альберт слащаво подмигнул и опрокинул кубок, осушив его залпом.

Хоровод лиц поплыл у него перед глазами.

— А чего это дамы за соседним столом на нас все поглядывают? — лицо Альберта побагровело, а глаза налились кровью.

— В этом нет ничего удивительного, мессир, — Шарлотта склонилась к его уху, — вы такой представительный мужчина, да еще свободно выпили уже четвертый кубок. Они восхищены вами. Знаете, как в песне поется: «Бокалами зажигается лампада души и сердце, напоенное нектаром, улетает ввысь»!

Не прошло и часа, как кавалеры Шарлотты и Сусанны совсем размякли. Их друзья уже, по-видимому, видели второй сон, и молодым женщинам пришлось самим разводить своих ухажеров по комнатам. Справиться с этой задачей было не легко.

Солнце уже начало клониться к закату, когда в замке Акселя начался переполох. Сам граф и его ближайшие приближенные носились по всему замку, обыскивая каждый угол.

— Здесь, в этой комнате, должны быть тайные ходы, — заявил граф своему другу Бьярни, — как же иначе она могла выбраться из закрытого помещения?

— А если на веревке?

— И никто на таком оживленном дворе не заметил, что женщина спускается вниз по веревке?

— Да, прямо на голову дружинникам, играющим в кости! ― поддержал побратима Халвор.

― Мессир, можно войти? ― раздался стук в дверь спальни.

— Мессир граф, произошла еще одна неприятность, — сообщил, войдя в графскую спальню, старший конюх, — пастух проспал, и украли двух лошадей.

Брови Акселя взметнулись вверх. Он схватил за рубаху ни в чем не повинного слугу и подтащил испуганного франка поближе к себе.

— Это, каких же лошадей?

— Кобылицу Актуэль и буланого Фокса, — проскрипел сдавленным голосом конюший.

— Отпусти его, Аксель, он не виноват! Шарлотта и Сусанна бежали на этих лошадях! — вмешался барон. Граф оттолкнул слугу от себя, и тот пулей вылетел из графской спальни.

— Подземный ход! Я владею замком уже третий год и не знаю об его существовании! Но я его отыщу! Но позже, а сейчас в погоню!

Аксель протяжно свистнул, и из распахнутых дверей конюшни выскочил его Руф. Черные бока жеребца искрились в лучах предзакатного солнца.

— Мы легко найдем их! — уверенно сказал он Халвору, вскочив на своего коня, — они, конечно, отправились в Онфлер. В лесу Шарлотту насмерть перепугали волки, а в селениях не поймут ночевки двух одиноких красавиц, так что надо искать в городе, на одном из постоялых дворов! Ох, и задам же я ей!

Прошло совсем немного времени, когда отряд, состоящий из двадцати всадников, выехал из ворот замка, и подъемный мост заскрипел, закрывая вход в крепость. Было очень темно, и несколько воинов зажгли факелы, которые раздувал сильный встречный ветер. Кавалькада помчалась в ночь, оставляя позади себя огненный хвост искр.

— Такой темной ночью вообще невозможно передвигаться, хоть глаз выколи, — недовольно пробормотал Халвор, и, как по его просьбе, из просвета в тучах выползла луна. Ночное светило залило все вокруг серебряным светом: и деревья, и луга, и дорога как бы вынырнули из темного небытия в другую, потустороннюю реальность. Где-то в стороне раздался пронзительный крик, испуганные кони стали настороженно прядать ушами.

— Бог услышал твои молитвы, Халвор, — сказал как-то отчужденно Аксель: его спокойствие во время погони даже удивило побратима.

— Если б он еще услышал и твои, брат…

— И мы бы быстро догнали беглянок, ты это хочешь сказать?

— Вот именно, именно это! Но, знаешь, что меня изумляет, как эти женщины рискнули отправиться одни, без охраны, по таким опасным дорогам. Даже нам, воинам, надо быть настороже.

— Меня еще больше вот что удивляет, — ответил граф, — что побудило Шарлотту и эту кроткую глупышку Сусанну на такой риск. Чего им в замке не сиделось? Чем было плохо?

— Наверное, сейчас сидят где-нибудь под кустом и плачут — вспоминают о твоей теплой постели.

— Хорошо еще, если это так, — Аксель повернул к побратиму свое недовольное квадратное лицо, — ведь я ее в прошлый раз еле вытащил из волчьих пастей. Я вообще не понимаю, о чем думает эта бывшая «баронесса». Я ее забрал из нищей лачуги, нарядил, поселил в своих покоях, она ни в чем не знает нужды, что еще надо?

— Ну, может, она вспомнила о своем титуле и хочет замуж? — Халвор криво усмехнулся, и при свете луны его суровое лицо вдруг приняло зловещий вид.

— Не мне тебе объяснять, что вдобавок к титулу нужно еще и кое-что иметь. Я не виноват, что Шарлотта осталась без приданого. Но если ей не нравится ее положение в моем доме, то зачем она отдалась мне тогда, на сеновале?

— А что, она тебя туда силой затащила?

— Я понял твой сарказм, дружище. Конечно, я приложил немало усилий, чтобы обломать эту красотку. Ну, и как это обычно бывает, думал — теперь она моя. Ан нет! Козочка взбрыкнула. Она все время ведет себя как-то двойственно. В постели горяча как обжигающее пламя, ну, разные там любовные слова, жаркие объятья. А утром — опять с прохладцей.

— У меня такой женщины не было, — задумчиво протянул Халвор, — наверное, у нее что-то на уме.

— Вот именно, я всегда это чувствовал, — подтвердил граф, — поэтому все время ждал от нее подвоха.

— И вот, наконец, дождался… — меланхолично заключил побратим, — и теперь мы должны тащиться ночью, не зная куда, и неизвестно зачем. И чего ты к ней прицепился? Ну и пусть уматывает, в конце концов! Не хочет, и не надо.

— Ты не понимаешь! Чем больше она сопротивляется — тем сильнее меня охватывает азарт. Мы с ней как бы ведем игру — кто кого.

— Сейчас счет в ее пользу.

Аксель злобно хлестанул Руфа.

— Это ненадолго. Вот увидишь — они попадутся. Не могут же две девчонки незаметно раствориться в наших краях. Да еще такие видные! Кто-то видел, кто-то слышал — найдем!

— Азарт — дело плохое, гляди, как бы и сам не попался к ней в силки.

Аксель удивленно посмотрел на друга.

— Я? Ни за что! У меня все давно решено. Через две недели свадьба с Виолеттой, единственной дочкой графа де Вермандуа. Уже все давно обговорено. У меня будет спокойная и достойная жена. А место Шарлотты уже определено ― в моих наложницах. Ничего, смирится, куколка! Забеременеет, родит, привыкнет — будет моей.

Халвор молчал. Подсвечивая края облаков, луна, казалось, бежала среди звезд вслед за неутомимыми всадниками, своим сумеречным сиянием освещая стволы буков, раскидистые кроны дубов и мохнатые шапки сосен. Вдруг невдалеке завыл волк ― после войны хищники сильно расплодились в лесах Нормандии. На горизонте уже стали прорисовываться высокие стены города. Еще несколько миль, и кавалькада будет у городских ворот.

Еще только начало светать, и красная заря лишь показалась на востоке, а граф со своим отрядом уже с нетерпением дожидались, когда распахнутся городские ворота, возле которых толпилось множество селян, приехавших на городской рынок. Расспросив стражников, граф уверенно двинулся в нужном направлении

Отряд норманнов рысью въехал на широкий двор «Веселого гуся». Аксель грубо толкнул сапогом тяжелую дверь и вошел в главный зал таверны. Следом за ним вошли в зал и Халвор с Бьярни. Сдвинутые скамьи, неубранная со столов посуда и разбросанные повсюду кости говорили о бурно проведенном постояльцами вечере. Из-за прилавка высунулась заспанная физиономия слуги. Аксель широкими шагами пересек комнату и, уперев руки в прилавок, грозно сказал:

— Скажи-ка, любезный, а не видел ли ты вчера вечером здесь двух дам?

— Одна из них рыжая? — пробормотал служитель сонным голосом и смачно зевнул.

— О, ты угадал, а вторая брюнетка!

— Так они на втором этаже, их комнаты возле лестницы, со своими кавалерами, я сам застилал им постели.

Взбешенный Аксель бросил быстрый взгляд на вереницу дверей на втором этаже.

— Те? — указал он плетью на две двери, расположенные напротив лестничной площадки.

— Ага, — почему-то грустно промычал слуга, он все никак не мог избавиться от зевоты, — рыжая слева!

Не мешкая, граф широкими шагами взбежал наверх, перескакивая через две ступени. За ним не отставали и Халвор с Бьярни, хотя и чувствовали усталость после бессонной ночи.

Аксель нанес по двери своим могучим кулаком удар такой силы, что слетели все запоры, и дубовое полотно распахнулось. В лица норманнов ударил неприятный спертый воздух, пропитанный запахами застарелого пота и перегара. На широкой кровати в углу комнаты мирно спала, закрутившись в простыни, любовная парочка. Мужчина лежал с краю, его широкие плечи надежно прикрывали бесформенный кокон из льняной простыни, из которого выглядывала женская головка, прикрытая рыжей шапкой волос.

Аксель схватил спящего мужчину за плечо и одним рывком выдернул его из теплой постели. В следующее мгновение Альберт получил сокрушительный удар в челюсть, и кубарем перевалился через кровать, только мелькнули в воздухе мускулистые, поросшие черным волосом ноги. Аксель резко дернул на себя простыню ― обнажилось рыхлое тело голой немолодой женщины. На графа испуганно выкатилась пара маленьких синих глаз, торчащих в круглом жирном лице, словно изюминки в булке. А в следующее мгновение женщина завизжала, да так пронзительно, что, казалось, от ее крика поднимется потолок. Что-то сильно ударило по ноге Акселя сзади, и он в бешенстве обернулся. Его друг Бьярни хохотал так безудержно, что повалился на пол. Лица Халвора тоже дико исказилось от сдерживаемого смеха. Граф совершенно не разделял веселья своих друзей. Он молча наблюдал, как вылезает из-за кровати поверженный Альберт, и даже, задумавшись, подал ему руку. Затем Аксель, обрадованный, что Шарлотта ему не изменила, тоже криво усмехнулся.

— Бога ради, мессир, простите его, — задыхаясь от хохота, прохрипел из-за широкой спины графа Бьярни. Тот кое-как промычал извинение.

Альберт, потирая разбитый подбородок, взглянул на здоровенного светловолосого норманна. Затем ― на свою любовницу. Удивлению его не было предела.

— Бог мой, кто ты?!

— А вы что, не узнаете, мессир барон, ту, с которой провели страстную ночь любви, — женщина, наконец, обрела способность говорить, и была сильно уязвлена.

— С тобой?!

— Ваша сестра сама сказала мне о пламенных чувствах, которые вы питали ко мне, и я, признаюсь, не была удивлена, обнаружив вас в своей постели.

— Я сам сюда пришел?

— А что вы хотите сказать, что я вас сюда затащила на аркане? — женщина обиженно надула губки, — по вашим ночным подвигам я бы не сказала, что над вами было совершено насилие. Вы мне всю ночь не давали спать!

Голый Альберт подобрал в охапку свою одежду и, раздвинув толпу, молча побрел к себе в комнату. Ошеломленный и пристыженный, он даже забыл, что только что получил незаслуженный удар в челюсть.

— Постойте, мессир, — бросился ему вслед барон Бьярни, — может, вы видели здесь вчера вечером двух красоток? Помоложе!

— О да, я видел! — обескураженный рыцарь повернул к норманну свое уже начинающее распухать лицо, — они, конечно, красавицы, но уж очень коварны!

А Шарлотта и Сусанна встретили рассвет уже далеко за городом. Скоро стало совсем светло. Солнца не было видно, но во всем чувствовалось его присутствие. Актуэль и ее буланый друг неспешно перебирали ногами, давая своим наездницам возможность понемногу подремывать в седле. Вдали, на розовеющем горизонте уже вырисовывались серо-синие стены далекого замка ― опасное путешествие подходило к концу.

Замок Иглнест

Две высокие башни мощного красивого замка, издалека напоминающего сказочный дворец, стали вырисовываться на фоне начинающего рассветать ночного неба. Гигантские дубы склонили темные таинственные кроны над мощеной дорогой, ведущей к заветной цели Шарлотты и Сусанны. Молодые женщины невольно притихли. Что ждало их за молчаливыми суровыми стенами? Радостная встреча или опять насилие и жестокость? Баронесса погладила Актуэль по теплой шерстистой шее. Животное скосило крупный карий глаз на хозяйку и весело зацокало по округлым булыжникам.

— Кого там принесло в такую рань? — раздался недовольный крик охранника, и в бойнице показалось бородатое заспанное лицо.

Шарлотта надменно сбросила с головы островерхий капюшон, и по ее спине рассыпалась копна золотисто-рыжие локонов.

— Что вам угодно, мадмуазель? — уже вежливей спросил стражник.

— Суровая необходимость привела меня в столь ранний час! Мне необходимо срочно увидеть графа Арманда де Иглнест. Передайте ему, что баронесса Шарлотта де Лонгвилль просит принять ее

по неотложному делу.

Лохматая голова исчезла, и уже через несколько минут подвесной мост со скрипом начал свое долгое движение вниз.

— Тупые сволочи! — кричал Аксель, меряя широкими шагами обширный двор таверны, — куда же они могли запропаститься? Им попросту некуда деваться, из города идут четыре дороги. Я послал всадников по всем четырем.

Граф метнул свирепый взгляд в сторону растерянного Бьярни.

— Если и четвертый отряд вернется ни с чем, тогда держитесь у меня.

В это время на дороге, ведущей к таверне, появилась группа всадников. Уже издалека можно было увидеть, что женщин среди них не было. В безудержной ярости граф схватился, было за рукоять меча, потом зашагал в сторону конюшни, но все же вернулся и встал напротив въездных ворот. В проеме показались обескураженные Ульф, Грим и Свен.

Аксель склонил голову, и искоса глянул на нерадивых викингов.

— Аксель, их там нет, на дороге, — неуверенно начал Грим, теребя за холку своего жеребца.

— И что, на всей дороге так никого и не увидели? — граф продолжал стоять в напряженной позе, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Ну, были там разные вилланы со своим товаром… — пришел на выручку товарищу Свен, почесывая рыжий затылок увесистой клешней.

— Но мы проверили и их, и даже повозки, — поспешно вставил Грим, — там была только мука в мешках, да овес… на другой телеге.

Аксель сделал несколько широких шагов, каждый из них прогремел звонкими ударами кованых сапог о мостовую, и приблизился к дружинникам настолько, что смог взглянуть прямо им в глаза. На свою беду, Ульф уже успел к этому времени спешиться, и тяжелая рука графа сгребла в охапку рубаху на его груди. Хотя сотник тоже был немалого роста, но все же графу пришлось подтянуть его немного вверх, чтобы приблизить искаженное страхом лицо поближе.

— Только вилланы, говоришь?

— Там еще встретились нам прокаженные, — прохрипел викинг.

— Какие прокаженные? — неожиданно резко воскликнул Аксель и буквально оттолкнул от себя сотника.

— Их было двое, — пояснил Ульф, — как и положено, они были замотаны в тряпки и звонили в колокольчики.

— И ты не посмотрел, кто они?!

— Как я буду смотреть, до них дотронуться страшно.

— Ну а лошади, лошади у них какие были?

— Тоже прокаженные, — промычал почему-то виновато Ульф.

— Он верно говорит, — добавил Грим, — они и лошадей своих замотали в тряпки, чтобы не заразные были.

— Да, но из-под покрывала торчала рыжая задница и белый хвост кобылицы Актуэль, — перебил его граф.

Лицо Грима приняло глуповато-задумчивое выражение. Несколько секунд викинг что-то напряженно вспоминал, а потом вдруг просиял.

— Наверное, ты прав, Аксель…хвост был белый.

— Проклятые идиоты! — опять заорал граф, его голос несколько раз отразился эхом в стенах внутреннего двора «Веселого гуся».

Викинги опустили головы, а когда все же решились взглянуть на своего вождя, тот уже вскочил на коня и вонзил шпоры в бока бедного Руфа. Не мешкая, вся команда опять помчалась в погоню. Дорога, по которой ехали «прокаженные», вела прямо в имение графа Арманда де Иглнест, и через два часа бешеной скачки отряд из двадцати всадников остановился на подвесном мосту у огромных, оббитых железом ворот.

Навстречу графу из замка неспешно вышел молодой черноволосый франк приятной наружности. Он был хотя и невысок, но широкоплеч, и обладал крепкой кряжистой фигурой.

— Шевалье Фаустин де Кастэль, — молодой человек изобразил легкий поклон, и Акселю пришлось тоже спуститься с коня.

— Граф Аксель Харальдсон — представился он в свою очередь, — я хотел бы видеть хозяина замка.

— К сожалению, это невозможно, — красивое смугловатое лицо франка стало вежливо-отрешенным, — мессир маркиз себя неважно чувствует.

— У меня к нему дело, не терпящее отлагательств, — надменно ответил норвежец и бросил на собеседника недовольный взгляд.

— Я являюсь воспитанником маркиза, и по причине его серьезной болезни веду все дела в замке, а также и в поместье, так что вы, мессир граф, можете решить все ваши неотложные вопросы со мной.

Аксель измерил холодным взглядом шевалье и, помолчав несколько секунд, заявил:

— У меня убежали две наложницы, и по всем признакам, они находятся в вашем замке, шевалье. Я требую, чтобы вы незамедлительно вернули беглянок.

Фаустин взглянул прямо в глаза викингу и, слегка побледнев, но спокойно и жестко, произнес:

— А по нашим сведениям, из двух женщин, прибывших к нам сегодня, первая — баронесса Шарлотта де Лонгвилль, пропавшая два года назад невеста моего сеньора, а вторая — ее служанка.

— Невеста?! — взревел Аксель и бросился на франка.

Обозленный норманн вцепился в одежду Фаустина, но тот ловким движением сбросил его руки со своей груди. Во время этой ссоры шерстяная ткань пунцового сюртэ не выдержала и с треском разорвалась. Возмущенный шевалье схватился за рукоять меча, тогда и Аксель, а затем и его дружинники обнажили свое оружие. Но в этот момент со стены раздался протяжный свист, и из ворот высыпало человек пятьдесят франкских стражников, с мечами и копьями в руках. А на стенах появилось множество лучников, изготовивших свое грозное оружие к атаке.

— Ладно, — скрежеща зубами, процедил Аксель, — ты еще ответишь мне за свои слова. Вы горько пожалеете, что захватили чужую собственность.

— Урожденная баронесса де Лонгвилль ваша собственность, мессир? — от удивления черные брови Фаустина взметнулись вверх. — Ты вообще спятил, варвар!

— За эти слова я отрежу тебе язык и засуну обратно в глотку, щенок, — Аксель рванулся к франку, но его остановили Халвор и Бьярни.

Викинги вскочили на лошадей и дернули за поводья.

— Готовь замок к защите, шевалье, раз ты тут ведешь все дела, — крикнул, обернувшись, взбешенный граф, и кавалькада поскакала прочь из владений маркиза де Иглнеста.

Шарлотта придержала Актуэль, и кобылица нетерпеливо затанцевала на мощеной мостовой замкового двора. Над головами всадниц нависали мрачные своды каменных балконов и грубых черепичных навесов над стенами и бойницами. Лишь где-то вверху светился небольшой квадратик предрассветного неба.

— Что будет с нами? — думала баронесса, и ее сердце сжималось от страха.

За эти последние годы молодая женщина устала беспокоиться и переживать за будущее. Шарлотта буквально каждой клеточкой своего тела ощущала абсолютную незащищенность. Каждый мог поймать беззащитную женщину, поглумиться над ней, сделать рабыней или наложницей. Баронесса с волнением ожидала, что ей скажет старый маркиз, кем она будет в этом огромном замке. Его стены станут для них с Сусанной защитой или тюрьмой?

Заскрипела дверь над высоким каменным крыльцом, и в темном проеме показалось худая фигура богато одетого старика в черном бархатном камзоле, расшитом серебром и жемчугом. По его бледному лицу можно было сказать, что он изможден болезнью и бессонницей.

— Шарлотта, девочка моя, — синеватые губы маркиза растянулись в улыбке, — ты ли это? Верить ли мне своим глазам? Где ты была все это время?

— Да, это я, мессир маркиз, — почти беззвучно прошептала гостья, и почему-то к ее глазам подступили слезы. ― Ваше предложение о браке со мной все еще в силе?

Старый маркиз выглядел совсем плохо. И это ее жених?

Беглянки спешились при помощи набежавших слуг и поднялись по крыльцу. Широкий коридор с дубовыми балками под потолком привел женщин в огромный зал замка. Здесь было прохладно, и гостьи поежились с дороги.

— А, идем ко мне в комнату, — предложил маркиз, заметив невольный жест Шарлотты, — там уютно и тепло. Рассказывай, что с тобой приключилось, девочка!

История Шарлотты раздосадовала старика. Молодая женщина рассказала, где и как она жила последние два года. Даже Сусанна удивилась столь откровенному и подробному рассказу. К концу разговора подошел и Фаустин. Было видно, что Шарлотта понравилась молодому рыцарю. Мужчина оказывал молодой женщине знаки внимания, но вскоре его вызвали к воротам. Сердце Шарлотты отчаянно забилось.

— Мессир, я знаю — это Аксель примчался за мной, — воскликнула она и невольно прижалась к груди маркиза, ― он не простит мне такого унижения!

— Не бойся, моя девочка, — старик погладил Шарлотту по непослушным волосам, — здесь ты в полной безопасности.

— Вы не знаете этого человека, — залепетала испуганная баронесса, — он берет с помощью оружия все, что ему понадобится, он даже меня считает своей вещью! Он, конечно, пойдет на штурм замка!

— Пусть попробует, — ответил маркиз, — еще никому не удавалось взять Иглнест. Мой дед постарался на славу, когда строил его.

— Я не хочу никаких кровопролитий, — зеленые глаза Шарлотты наполнились слезами, — сделайте что-нибудь, чтобы избежать штурма. Я даже готова сама выйти к нему, только не надо войны.

— Ну, уж нет, красавица, — ответил маркиз, — теперь я тебя никому не отдам. Я столько лет мечтал о тебе, и пусть я уже стар и немощен, но у меня хватит сил хотя бы не дать тебя в обиду. Упокойся, я придумал кое-что. Фаустин, сын мой, дай-ка мне пергамент, я хочу кое-что написать своему другу герцогу Ричарду Нормандскому.

— О, это верное решение, отец, — согласился воспитанник маркиза. Молодой человек имел весьма привлекательную внешность, к тому же нельзя было не отметить его благородные и изысканные манеры.

— Хотя я бы и хотел сразиться с этим варваром — его следовало бы поставить на место — но ввязываться в войну и губить людей… это уже слишком, — произнес он, пока старик писал послание герцогу..

Времени было мало, и Фаустин, получив письмо, тотчас же направился к герцогу. Улучив момент, Шарлотта выпорхнула из комнаты и догнала шевалье уже во дворе.

— Я хотела просить вас, мессир Фаустин, — заговорила, краснея, молодая женщина. Воспитанник остановился и посмотрел на нее с удивлением.

— Я не хочу, и не буду причиной кровопролития — Шарлотта взяла молодого человека за руку — обещайте, что тотчас же известите меня, если герцог откажется заступиться за нас…

— Хорошо, если это вам угодно, — пробормотал Фаустин.

— Угодно, и даже очень, — в изумрудных глазах баронессы шевалье увидел необыкновенную для женщины решимость.

— Я ни за что не допущу войны, — добавила она, — если войска Акселя встанут под стенами Иглнеста, я выйду и даже сдамся, чтобы остановить штурм крепости.

— Мадмуазель Шарлотта, — неожиданно горячо заговорил Фаустин, не отпуская ее руку, — я никогда этого не допущу. Чьей бы вы не стали женой, я не дам вас в обиду ни при каких обстоятельствах. Прежде, чем вы пожертвуете собой, я сам вызову этого норманна на поединок и сражусь с ним за вашу честь.

— Не следует этого делать, Фаустин, — Шарлотта тщетно пыталась освободить руку, — вы не знаете этого викинга — он опытный воин, он силен как тигр, и очень жесток…

— Зря вы меня недооцениваете, — немного оскорбился шевалье, — я всю юность посвятил совершенствованию своего боевого искусства. В схватке решает не только сила, но и ловкость. А самое главное — знать, что правда на твоей стороне.

— Вы правы, милый Фаустин, — грустно улыбнулась молодая женщина, — простите меня, если я усомнилась в вашем бесстрашии. Счастливого вам пути, пусть вас бережет бог! И возвращайтесь поскорей с удачей.

Когда Фаустин, уже давая шпоры коню, оглянулся, он увидел, как Шарлотта махнула ему на прощание своей изящной ручкой.

Когда Шарлотта оказалась в спальне старика, она сразу поняла, что не зря о маркизе де Иглнест шла молва, что он чрезвычайно богат. Его покои были обставлены с необычайной роскошью. Стены просторной комнаты украшали драгоценные гобелены с красочными изображениями былых баталий с участием различных представителей рода де Иглнест. Всюду стояли сундуки из дорогого красного дерева, на стенах висели серебряные подсвечники, а ножка баронессы до щиколоток погрузилась в мягкий ворс огромного красно-синего ковра, специально доставленного из Персии в замок Иглнест по заказу маркиза

Рассеянным взглядом Шарлотта провела по богатой обстановке комнаты и остановилась на огромной кровати с балдахином из драгоценной византийской парчи, поддерживаемым четырьмя резными столбиками. Затем ее глаза скользнули на огромную, в человеческий рост, вазу из полупрозрачного белого фарфора, необычайно изящно расписанную по бокам нежным голубым рисунком.

— Это прекрасное творение человеческих рук, дорогая, доставили из такой далекой страны, что ты даже представить себе не можешь, где она находится, — прошелестел голос старика, и Шарлотта посмотрела на него. Маркиз утопал где-то в глубине широкой кровати в россыпи пуховых подушек и одеял. Его бледное лицо почти сливалось со светлым шелком наволочек.

— А ты расцвела, моя прелесть, — продолжил маркиз, — но не вздрагивай, я уже не могу не претендовать на твои ласки, хотя еще несколько лет назад у меня хватило наглости свататься к тебе.

— Ну что вы, мессир, — смутилась молодая женщина, — какая в этом наглость?

— Думаешь, я не знаю, как относятся молоденькие девушки к престарелым женихам? Не надо притворяться, Шарлотта, я сейчас уже не в том положении, чтобы поддерживать эту игру. Последние несколько месяцев я смотрю в глаза смерти, и поверь, мое отношение к жизни стало иным.

— Ну что вы, мессир Арманд, о какой смерти вы говорите?

— Да, девочка моя, силы покидают старого Иглнеста, и я хочу кое-что тебе сказать, — маркиз поправил подушки и внимательно посмотрел на баронессу:

— Еще тогда, когда я сватался к тебе, я уже знал, что недолго буду мучить тебя своей старой физиономией, — Арманд сделал предупредительный жест, останавливая возможные возражения Шарлотты, — да, да. Но моей целью было найти достойную продолжательницу нашего старинного рода. Эти владения вместе с замком Иглнест были вручены моим предкам еще Карлом Великим, и не хотелось бы, чтобы наш род постиг такой бесславный конец. Моя дорогая жена оставила мне наследников, но они пали в сражениях с венграми. Мой сводный брат женился на недостойной женщине простого происхождения, а его сын, мой племянник, унаследовал лживый и подлый нрав этой потаскухи, своей матери. Он спит и видит, как захватить мой замок и поместье. А в твоих жилах течет дерзкая кровь Франсуа де Лонгвилля.

Шарлотта сделала нетерпеливое движение.

— Да, да, — скрипуче рассмеялся старый граф, — я же вижу, как сверкают твои глаза. О, если бы ты родилась мужчиной — боюсь, что и верзиле Акселю Харальдсону досталось бы от тебя по первое число.

— Ну что вы, мессир Арманд, — смутилась баронесса.

— Не возражай — я хорошо знал твоего отца, и ты выросла на моих глазах. Только вот почему ты совсем пропала из виду после этой беды, что обрушилась на ваш род. Что же ты не обратилась ко мне, когда осталась совсем одна?

— Я…

— Не надо, не надо объяснять, — перебил ее маркиз, — я все понимаю. Только настоящая беда заставила тебя обратиться к старику, который когда-то претендовал на твою любовь.

Шарлотта покраснела и стала напряженно рассматривать на ковре затейливые восточные узоры.

— Спешу тебя успокоить, девочка, теперь я уже не дотронусь до твоего прекрасного тела. Я безнадежно болен. Ты можешь чувствовать себя в Иглнесте в полной безопасности от моих притязаний, — старик сухо усмехнулся и пододвинулся к краю кровати.

— Но это не значит, что у меня не будет никаких просьб…

Шарлотта встрепенулась и взволнованно посмотрела на старика.

— Не волнуйся, милая, я ничем не обижу тебя. Наша свадьба все же состоится. Ты унаследуешь все мое богатство, получишь защиту и титул, но с одним условием, — старик прокашлялся, — ты должна исполнить свой женский долг — родить мне наследника. Роду Иглнест нужен веселый здоровый мальчик, новый отважный маркиз.

— Как же я смогу выполнить ваше желание? — Шарлотта покраснела так, что ее лицо почти слилось с копной рыжих волос.

— Я не буду вмешиваться в этот вопрос, — как видно, старый маркиз уже все обдумал и был готов к ответу, — вам, женщинам, при желании все это легко удается. Например, мой воспитанник Фаустин, я вижу, он вьется около тебя, как будто я уже отдал концы… — Арманд снова раскашлялся‚ — ну, или кто-нибудь другой, на твой выбор, но это должен быть достойный и смелый человек.

Старый маркиз почему-то оглянулся на окно.

— От подлых мужчин рождаются такие же подлые дети. Ты должна знать это, Шарлотта, не к чему плодить дворняжек, выбирай себе кавалера из благородных мужчин.

— Хорошо, мессир, — пролепетала молодая женщина, она была так смущена, что не знала, что и отвечать на столь необычное предложение. Однако любые пути назад были отрезаны, и баронесса была вынуждена принять предложенные ей условия. Кроме того, благородство хозяина Иглнеста вызвало у молодой женщины ответное чувство благодарности. Последние годы своей жизни, а особенно последние месяцы, Шарлотта имела возможность ощутить на своей коже жестокость окружающего мира, и любая защита, и малейший добрый жест вызывали в ее сердце прилив благодарности. Это чувство слилось с острой жалостью к старику, стоящему на краю своей жизни и Шарлотта была готова заплакать. Глаза женщины заблестели.

— Мое предложение не стоит твоей благодарности, девочка, — маркиз заметил намечающиеся слезы в глазах молодой женщины, — обязанность мужчины встать на защиту дамы, право старика — опекать молодость. Мы с тобой просто заключаем сделку — я тебе отдаю то, что имею, — но и ты делаешь то, что можешь… Договорились?

— Договорились — прошептала Шарлотта, вытирая слезы, текущие по щекам.

— Видишь, мне даже тяжело спуститься с кровати, чтобы успокоить тебя… Ну, хватит тебе плакать, подойди ко мне поближе.

Шарлотта осторожно поднялась по ступеням к маркизу и приблизилась к нему. Старик поцеловал молодую женщину в лоб, и в душе Шарлотты мгновенно спало все напряжение последних часов. Она обняла маркиза Арманда за худые плечи и поцеловала в пергаментную щеку.

— Вот и хорошо, — прошептал он, — будем считать, что мы с тобой достигли соглашения…

Сон Шарлотты

Взошла багровая луна, тусклая, почти не дающая света. Аксель сидел под навесом во дворе замка, положив перед собой на стол свои могучие руки. В неровном пламени масляного факела были хорошо видны рубцы на узловатых запястьях, синие сплетения вен, мозоли в тех местах, где пальцы более всего соприкасались с оружием. Он вспомнил свое трудное детство, прошедшее на берегу холодного фьорда. Когда-то в детстве, двенадцатилетним мальчишкой, он испытал большое счастье, взяв впервые в руки настоящий меч. Долгие годы тренировок, а затем и настоящих сражений, сделали руки Акселя ловкими и сильными. Вождь викингов мог подкинуть вращающийся в воздухе меч перед глазами изумленного противника и, перехватив его левой рукой, нанести сокрушительный удар с той стороны, с которой враг никак не мог его ожидать. Этому приему Аксель научился в далеких южных степях, у аланов, когда вместе с побратимами ходил в Константинополь. Бесстрашные причерноморские воины одинаково владели как правой, так и левой рукой, и неизменно обращали врагов в бегство. Аксель тоже привык всего добиваться в жизни железной волей и силой своего оружия. Хевдинг неизменно шел впереди своего войска и не позволял себе терпеть поражение, первым бросаясь в самую гущу сражения. Никому и в голову не могло прийти усомниться в храбрости вождя. Даже в тех редких случаях, когда Акселю приходилось смириться с тем, что враг оказался сильнее, отважный норвежец не соглашался с поражением, а долгие месяцы копил силы, чтобы нанести сокрушительный ответный удар. Сердце молодого хевдинга жгло поражение. Он не мог спокойно жить дальше, смотреть в глаза своих дружинников до тех пор, пока не оказывался победителем. Поэтому и шли за ним охотно люди, доверяли ему свою жизнь и судьбу, потому и слыл Аксель непобедимым.

Кругом было тихо, безмолвно. Вдруг всполошились соловьи и стали переговариваться между собой, спрятавшись где-то в густых зеленых косах ив и ракит, растущих на берегу расположенного возле замка небольшого озерца. Граф в задумчивости провел рукой по жестким золотистым волоскам на своем запястье.

— Эта слабая девчонка, — отрешенно думал он, — почему она не покорилась мне?

Аксель — смелый воин, мужественный и сильный мужчина, да еще при том богатый граф. Что еще надо двадцатилетней девчонке, чтобы влюбиться? Она же уступила ему тогда, на празднике, хотя и была девственницей. Аксель хорошо знал, как трудно решаются женщины на этот первый любовный шаг. Для этого должны быть особые причины. Как минимум, мужчина должен вызывать у девушки сильные чувства.

— Так, где же они, эти чувства? — спрашивал себя граф, — она так горда, что может наступить на горло собственной любви? Или это мимолетное увлечение, и оно прошло? Он разочаровал ее?

Аксель заскрежетал зубами.

— Нет, малышка, я заберу тебя, ― метались в голове лихорадочные мысли, — ты все равно будешь моей, я покорю тебя, рыжая кошечка, обрежу коготки…

— Аксель! — Бьярни своим окриком вернул графа к реальности.

Несмотря на поздний час, в замке царило оживление. Полным ходом шла подготовка к штурму замка Иглнест. Проверялось оружие, снаряжение, слуги собирали провиант, готовили лошадей и сбруи. Повсюду мелькали одетые в кольчуги фигуры дружинников, раздавался топот многочисленных ног и копыт.

— Аксель, а плотницкий инструмент надо брать? — спросил Бьярни.

Граф посмотрел на друга еще туманным взглядом.

— Конечно, брать, — наконец негромко ответил он, — вряд ли крепость сдастся быстро, скорее всего, придется строить башню или «черепаху».

В воображении Акселя поплыли сцены штурма замка. Вот на головы нападающих льют раскаленное масло, с дикими криками обожженные мечутся на пятачке между стенами и рвом. Вечером убитых оттаскивают в сторону от крепости, чтобы придать тела земле. Сколько будет убито и искалечено смелых и сильных мужчин ради гордости мужчины, задетой смазливой девчонкой?

— Нет, не ради юбки, — успокаивал сам себя хевдинг, — это принцип. Мы, норманны, не должны отступать. Какой-то французский шевалье позволил себе оскорбить вождя викингов? Какая-то рыжая девчонка осмелилась унизить его? Нет! Он возьмет замок, и это будет отличный трофей! И все увидят бесстрашие и мужество сынов Норвегии, отвагу и воинское искусство норманнов.

Граф встал и пошел по двору.

— Ну что, Ульф, готовы?

— Да, почти все сделали, — бодро ответил сотник, машинально поправляя меч на поясе.

— Тогда отдавай команду всем отдыхать. На рассвете построение для проверки готовности и отправляемся на штурм. Нас ждут трудные дни. Я хочу взглянуть в лица своих братьев, не все вернутся из боя.

— Мы возьмем замок, Аксель.

— Я не сомневаюсь, дружище, — граф похлопал по закованному в сталь плечу сотника и ушел в палас.

Рассвет, как и ночь, выдался необычайно тихий. Ни единый ветерок не колыхнул знамена и ленты, привязанные к копьям воинов. Конница викингов молча выстроилась на площади посередине замка и угрюмо наблюдала, как граф прохаживается вдоль строя. По бледному лицу Акселя было видно, что он не сомкнул глаз. Хевдинг медленно шел вдоль строя и, приподняв голову, вглядывался в глаза каждого всадника, как будто пытаясь что-то понять или запомнить каждое лицо. Без слов Аксель поправил несколько сбруй, провел пальцем по кромке одного из мечей, проверяя заточку, внимательно осмотрел одно из копыт, придирчиво изучая качество подковы. Закончив осмотр, граф остановился напротив широко раскрытых ворот, в которые открывался вид на утреннюю дорогу, дорогу, ведущую в бой. Аксель молча смотрел, как на далеком горизонте уже начинает прорезаться алый край восходящего солнца, и вдруг он увидел всадника, мчавшегося в их сторону во весь отпор.

— Ну что, Аксель, выступаем? — спросил из — за спины Бьярни.

Граф только поднял руку, давая знак еще немного подождать. Через некоторое время во двор влетел гонец и резко остановил лошадь. Это был знакомый графу викинг из числа людей герцога Нормандского.

— Хевдинг Аксель Харальдсон, — воскликнул он, вынимая свиток из широкой замшевой сумки, закрепленной на поясе, — тебе приказ от герцога!

Нахмурившись, граф развернул пергамент, и в глаза резко бросилась знакомая угловатость рун.

— «Аксель, оставь в покое больного старика. Не ссорься с немногими дружественными нам франками из-за юбки. Это приказ. Герцог Нормандии, Ричард Первый» — по слогам прочитал, вытянув шею, из-за спины графа Бьярни.

— А что Ричард сказал на словах, Хордис? — Хмурый Аксель посмотрел на посланника.

— А ничего, — невесело улыбнулся гонец, — приказал на всякий случай приготовить четыре драккара, чтобы бросить войско на помощь франку. Он ведь знает твой норов!

Аксель повернулся и бросил взгляд на свое молчаливое войско.

— Ладно, все, парни, штурм отменяется, — и махнул рукой, — так и передай Ричарду, что я подчиняюсь его приказу только из уважения к нему.

Аксель сделал несколько шагов вдоль строя и вдруг повернулся к Хордису.

— А этого шевалье я все равно прикончу, на поединок вызову и убью, так и передай!

— Передам, — хитро улыбнулся посланец и подмигнул викингам, — это уж твое личное дело! Да, старик написал, что он женится на твоей бывшей пассии. Но свадьба будет в семейном кругу, так сказать, тихая и скромная.

Услышав эту новость, Аксель остолбенел. Какая свадьба? Шарлотта выходит замуж за старика, одной ногой стоящего в могиле? А, там же еще крутится смазливый брюнет! Сердце гулко забилось в груди. Ведь Шарлотта принадлежит ему, Акселю! И тут ошеломляющая истина потрясла его рассудок! Оказывается, он любит ее и безумно ревнует к этому красавцу шевалье. Чем еще можно объяснить этот дикий гнев, вызванный в его душе известием об ее скорой свадьбе с немощным стариком, который и до церкви сможет добраться, лишь опираясь на руку этого подлого ловеласа? Ясно, что старик не сможет быть настоящим мужем молодой женщине, но этот красивый негодяй, конечно, займет его место в брачной постели.

Ревность потрясла мужчину до глубины души, тугой ком злобы сжал горло, сердце исступленно стучало. С их самой первой встречи в лесу он испытывал сильное желание оказаться в постели с рыжеволосой красоткой. А после их кратких, но таких бурных отношений граф и представить себе не мог, что расстанется с такой великолепной любовницей. Ни одна из женщин, с которыми у него были связи, не вызывала у него таких эмоций. С ней он чувствовал себя счастливым. А тех пор, как Шарлотта сбежала, Аксель скучал и испытывал пустоту в сердце. Но, сомнений уже не оставалось: он ее навсегда потерял.

Комната, отведенная для Шарлотты, была тоже изысканно обставлена. После нелегких приключений требовался отдых, баронесса присела на широкую кровать и, дождавшись, когда стихнут шаги служанки за дверью, откинулась на мягкие подушки. Тяжелые занавеси из зеленого бархата приглушали звуки, доносящиеся из вечернего двора, и по телу молодой женщины потекла приятная нега безмятежного покоя.

— Шарлотта, — позвал ее знакомый голос и, оглянувшись, молодая женщина увидела, что стоит на широком лугу, сплошь покрытом цветущими алыми маками. Сзади к ней приближался Аксель. Викинг был необычайно хорош собой ― высокий, статный, с рассыпавшимися по плечам густыми светлыми волосами. На нем была простая белая туника, а в руке он держал несколько таких же маков, как и те, что росли на лугу.

— Что тебе нужно от меня, Аксель? — спросила молодая женщина и почувствовала, что ее охватило необычное волнение. Возможно, это был страх, что викинг снова попытается ее захватить, а возможно, и радость от неожиданной встречи.

— Я хотел только спросить, — граф был необычно робок, он даже не решился вручить Шарлотте приготовленные цветы и спрятал их за спину, — почему ты сказала, что я злой и жестокий?

Шарлотта присела на траву, и почему-то легла на нее, и красные бутоны цветов ласково прикоснулись к ее лицу.

— Ты ничего не понял, милый, — неожиданно даже для самой себя сказала молодая женщина, — я хотела напугать его, этого шевалье…

— Зачем? — удивился граф.

— Просто я боялась, что будет сражение, и ты погибнешь!

Шарлотта посмотрела на Акселя. Снизу рослый Аксель выглядел просто великаном. Но вот мужчина склонился и лег рядом с Шарлоттой. Она с удовольствием вдохнула приятный запах его тела. Рука викинга опустилась на голову Шарлотты и властно приблизила ее к своему лицу. Аксель с жадностью впился в нежный рот молодой женщины, и их губы слились в жарком, глубоком поцелуе.

— Я люблю тебя, cherie, — наконец прошептал он, с трудом оторвавшись от ее губ.

— А зачем же ты обижаешь меня? Ведь я тоже люблю тебя — прошептала Шарлотта и почувствовала, что подступают слезы.

— Прости, я просто не понимал многого, — голубые глаза викинга заискрились добротой, — когда ты ушла, я осознал, насколько ты мне дорога …Я не хочу ни на ком жениться, кроме как на тебе!

Во дворе заржала лошадь, и Шарлотта открыла глаза. Она долго рассматривала плотные занавески на окнах, и, наконец, придя в себя, вспомнила, где находится.

— Старый замок Иглнест, — подумала она, — как ты надежен и хорош…

Свадьба Шарлотты

— Вы так рассматриваете меня, будто я ваша вещь, — сказала строго Шарлотта, помешивая в тарелке с луковым супом серебряной ложкой.

Баронесса и шевалье обычно обедали вдвоем, отдельно от остальных обитателей замка, — маркизу подавали в постель, и это ежедневное уединение уже начинало утомлять молодую женщину.

— Ну, вы преувеличиваете, баронесса, — ответил Фаустин, усмехнувшись, — хотя некоторые основания для более близкого знакомства я все же имею, согласитесь.

Шарлотта вспыхнула и пронзила молодого человека своими яркими изумрудными глазами. Однако Фаустин ничуть не смутился и продолжал сиять своей обольстительной улыбкой.

— Если мессир Арнольд счел нужным полностью посвятить вас во все обстоятельства нашего договора, то вам должно быть известно, что это мне решать, есть ли у вас эти «некоторые обстоятельства».

— Я ничуть не хотел обидеть вас, милая Шарлотта, — спохватился шевалье, — и не сочтите мои слова оскорбительными намеками. Просто вы нравитесь мне — это естественно — вот я и позволил себе нескромность полюбоваться вашей красотой.

— Вот так уже будет получше, — более миролюбиво сказала баронесса.

— Я не удивлен, — продолжал Фаустин, — что этот варвар чуть было не пригнал целое войско под стены замка, чтобы вернуть вас. Я и сам сражен вами, такой великолепной красавицей!

— Ах, вы какой обольститель, шевалье, хотите добиться с помощью сладких слов моего расположения, ради завоевания которого графу Акселю пришлось бы штурмовать замок, — наконец скупо улыбнулась баронесса.

— У нас, франков, совсем другой подход к дамам, — парировал молодой человек, — все же женщина, хоть и тоже крепость, но несколько другого рода.

— Я вижу, что вы изучали не только мастерство владения оружием, но и искусство обольщения. Но я спешу вас разочаровать — мне больше нравятся мужчины, предпочитающие сражаться оружием, а не разговорами.

— Если бы вы тогда не отговорили меня, я бы смог вам доказать, что способен не только ласкать слух дам комплиментами, но и успешно противостоять этому варварскому графу, — обиженно произнес Фаустин.

Шарлотте уже стало неудобно за то, что она так жестко осадила ухаживания красавца шевалье. — Не обижайтесь, — молодая женщина игриво улыбнулась, — скажу вам по секрету, что это оружие тоже действует на меня, только надо применять его более утонченно.

Фаустин развел руками.

— Вы меня покоряете все больше и больше, — рассмеялся он, — даю вам обещание не рассматривать вас так бесцеремонно, а вы пообещайте, в свою очередь, составить мне компанию на охоте.

Изящные брови Шарлотты опять взметнулись вверх.

— Ну, уж это будет слишком смело для кавалера — требовать обещаний у дамы. Я посмотрю на ваше дальнейшее поведение и приму решение позже.

Встав из-за стола, Фаустин подал Шарлотте руку, и молодая женщина оперлась на холодные влажные пальцы молодого франка. Шевалье на немного дольше, чем необходимо, задержал ладонь Шарлотты в своей руке, но баронесса поспешно освободилась от его назойливых пальцев. В это мгновение ей стало совершенно ясно, что все ухаживания франкского кавалера не принесут ему никакого результата.

Хотя старому маркизу и приходилось нелегко, но свадьбу он постарался обставить с соблюдением всех правил. Привезенные в замок портнихи сшили для Шарлотты свадебное платье в течение одного дня. Две опытные мастерицы напряженно колдовали с дорогими отрезами золотой венецианской парчи. и розового китайского шелка. Затем на почти готовое платье накинулись еще и дополнительные портнихи, украсившие весь свадебный наряд драгоценными камнями. Тонкую фигурку будущей графини длинное золотое платье, прикрытое сверху полупрозрачной вуалью сделало еще стройнее. Изящество узкой талии подчеркивал широкий золотой пояс в виде нескольких цепочек, украшенных сияющими алмазами. В качестве свадебного подарка граф преподнес невесте роскошное ожерелье из огромных изумрудов, под цвет глаз Шарлотты и такими же серьгами. Когда свадебное платье было готово, даже сами мастерицы замерли от восхищения, так хороша была юная невеста в этом роскошном наряде. Подружка невесты, бывшая сарацинка Сусанна, а теперь христианка София, не смогла удержаться от восторженного вздоха. Только Шарлотте было не до веселья. Молодая женщина была задумчива и бледна, она очень устала и от портних, и от восторгов окружающих, и еле держалась на ногах.

Утром следующего дня в замок Иглнест приехал священник. Располневший деревенский аббат был несколько обескуражен, но все же старался сохранять важный вид. Свадьба началась с процессий, сопровождающих жениха и невесту в часовню замка Иглнест. Невеста вместе со своими подругами, сопровождаемая многочисленными гостями, направились в богато убранную по случаю бракосочетания владельца замка часовню. Жених со своими провожатыми следовали за процессией невесты. И перед невестой, и перед женихом двигались музыканты с флейтами, скрипками, и барабанами. Когда процессия приблизилась к часовне, ее колокола приветствовали свадьбу торжественным звоном.

Маркиз Арманд де Иглнест по случаю свадьбы выглядел также весьма представительно. На нем был алый бархатный камзол, также украшенный сверкающими алмазами. Он надел массивную золотую цепь с прямоугольной золотой пластиной, на которой был изображен герб его древнего рода. С пояса жениха свисал старинный меч, принадлежащий основоположнику рода де Иглнест. Бледное лицо маркиза было надменно и величественно. Однако, когда Арманд приблизился к невесте и взял ее под руку, лицо старика осветила трогательная улыбка. Шарлотта не удержалась и тоже улыбнулась ему в ответ.

— Не волнуйся, милая, все будет хорошо, — прошептал маркиз и повел невесту к алтарю.

Сам обряд для Шарлотты прошел как-то незаметно, но все гости пришли к единому мнению, что молодожены выглядели очень элегантно. Особенно неотразима была невеста. Когда молодая маркиза протянула мужу свою тонкую руку для того, чтобы он надел обручальное кольцо — маркиз сначала припал к ее запястью губами, и присутствующие не удержались от восторженных восклицаний.

Молодожены вышли из часовни, и толпа осыпала их цветами. Маркиз шел впереди и, дойдя до паласа, не стал входить в дом, а дождался новобрачной. Когда Шарлотта подошла к дому, он ее встретил. Рядом с маркизом стоял слуга, держащий в руках поднос с огромным кубком вина. Наполненный вином кубок обошел всех присутствующих гостей, после них выпил маркиз, а за ним новобрачная. Выпив вино, она перебросила кубок через голову, затем вошла в палас, а за ней новобрачный, и все остальные. Начался праздничный пир. На пиру новобрачные долго не задерживались, ввиду состояния здоровья жениха, а отправились в спальню, где их торжественно уложили в постель. Старый маркиз поцеловал дрожащую ручку супруги и пожелал ей спокойной ночи. Так и закончилась свадьба Шарлотты.

Нарезанный ломтиками свиной окорок, заливная телятина, несколько салатов, холодный виноградный сок, и еще теплые пирожки с вишней, крупные абрикосы, и пропитанные медом сушеные ломтики дыни — освещенный пылающими факелами вечерний стол был заставлен всяческой снедью. Пели неугомонные цикады и сияли звезды, а луна вот-вот грозилась показать свое раскрасневшееся лицо из-за шеренги пирамидальных тополей. Небольшая компания развлекалась на небольшой террасе, расположенной рядом со спальней маркиза, на втором этаже паласа. Их обдувал теплый летний ветерок, доносящий благоуханные ароматы из цветников, окаймлявших палас по всему периметру. Чтобы порадовать своего дорогого мужа, Шарлотта устраивала веселые музыкальные вечера, с песнями и танцами.

— Спойте, спойте нам, мадам! — просила Сусанна подругу, дергая за рукав управляющего замком Гаспарда, которого молодые женщины часто приглашали для усиления мужской компании, состоящей из старика Арманда и шевалье Фаустина.

Управляющим у маркиза был франк-вдовец, лет сорока, черноволосый, с небольшой проседью. Верхнюю губу Гаспарда почти закрывали шикарные усы, а сросшиеся на переносице густые черные брови подчеркивали глубину его карих глаз, порой сверкавших неистовым огнем. Нетрудно было догадаться, что в жилах мужчины была примешана испанская кровь. Многие женщины заглядывались на его стройную мускулистую фигуру. Однако Гаспард умел вести себя сдержанно и корректно, и посиделки за хозяйским столом не воспринимал, как возможность получить поблажки по службе.

У предусмотрительного Фаустина всегда была наготове лютня, и он поспешно протянул ее управляющему, явно его подставляя. Впрочем, Гаспард привычно взял округлый инструмент в руки и покрутил его вокруг изогнутого грифа. Будучи еще не разбуженной, чуткая душа лютни отозвалась нежным стоном, а когда Гаспард шевельнул пальцами, полились мелодичные звуки, призывающие женские голоса поддержать их.

— Рыцаря, рыцаря! — почти хором запросили Сусанна и Фаустин.

Шарлотта немного смутилась, но она и сама хотела петь, и ее звонкий, словно колокольчик, грудной голос начал выводить знакомую всем мелодию. Песня была о странствующем рыцаре, который полюбил гордую дочь герцога. Любовными песнями и серенадами рыцарь покорил сердце красавицы, но к ней сватались многие знатные кавалеры, и отец не находил причины отдавать дочь за простого небогатого юношу. Рыцарь не отказался от своей любви, и герцог бросил его в темницу, дабы оградить дочь от нежеланного жениха. Но темной ночью дочь герцога пробралась в тюрьму к возлюбленному и бежала вместе с ним известным только ее семье подземным ходом в далекий дремучий лес. Старому герцогу пришлось уступить дочери, и он послал гонцов во все концы страны, чтобы объявить, что согласен на ее свадьбу со своим избранником.

Знакомая всем песня струилась, словно исцеляющая вода из чистого родника. Каждому хотелось подхватить прекрасную мелодию, но никто не решился вторгнуться в сладкоголосый дуэт лютни и молодой красавицы. Наконец стих последний аккорд, и все еще долго молчали под впечатлением прекрасного пения Шарлотты. Старый маркиз подозвал жену и поцеловал ее благодарным поцелуем.

― Спасибо, девочка, что стараешься мне доставить удовольствие.

Сусанна придвинулась к маркизе и стала что-то нашептывать ей на ухо. После нескольких фраз Шарлотта утвердительно кивнула головой, и сарацинка убежала из-за стола. Не успели мужчины немного охладиться виноградным соком, как на площадке появились несколько новых друзей Сусанны, из тех, кто владел музыкальными инструментами. Один рыцарь принес большой барабан, второй ― бубен с колокольчиками. Появился также молодой оруженосец Фаустина — все знали, что он бесподобно играет на флейте.

— Танец с шарфом! — воскликнула Шарлотта, и молодой мужчина ударил в свой большой барабан.

— Это табла, такой вид сарацинского барабана, — пояснила маркиза управляющему, который стал вторить россыпи барабанной дроби на лютне.

Видно, Сусанна заранее научила музыкантов восточным мелодиям, и египетские ритмы волнами ворвались в тихий французский вечер. Тонкий голос флейты и аккорды серебряных струн вели за собой дробь бубна и переливы колокольчиков, а гулкие удары таблы словно приглашали всех потанцевать. И вот на сцену выплыла танцовщица. Сусанна-София встряхнула густыми черными волосами, и они рассыпались по плечам и груди, ниспадая до талии. Женщина кокетливо склонила голову на бок и, взглянув в глаза Гаспарду, обжигая его огнем своей страсти. Плечи восточной красавицы закрывал длинный полупрозрачный шарф, намотанный на руки, концы которого деликатно прикрывали обнаженный живот. Сусанна повернула голову в другую сторону, и ее руки стали извиваться, словно змеи, в такт мелодии. Живот при этом открылся, как и высокая, практически обнаженнаягрудь, лишь снизу поддерживаемая парчовым лифом, расшитыми блестками и цветными бусинками. Пышные груди как спелые дыньки, вздрагивали в такт извивающимся рукам, так что управляющий не мог оторвать от них своего восхищенного взгляда. Изящная ножка танцовщицы при этом как бы случайно выглянула из разреза полупрозрачной юбки до самого своего пикантного начала, где от острого взгляда Гаспарда не ускользнули расшитые бисером коротенькие брэ. Вдруг ноги Сусанны пустились в неистовый пляс. Казалось, бедра и живот перестали ей подчиняться, и в такт мелодии стали так яростно вздрагивать, что управляющий невольно сглотнул слюну. При этом длинная юбка танцовщицы совсем раздвинулась, и зрители смогли вволю насладиться красотой стройных ножек сарацинки и изящной линией талии. Ее брэ уже стали откровенно красоваться среди других предметов туалета. Гаспард даже недовольно осмотрелся — чтобы убедиться, что зазывные движения Сусанны предназначены только ему одному. Танцовщица сделала несколько обширных кругов, взмахивая руками и рассыпая свои густые черные волосы то влево, то вправо. Порой она останавливалась и, танцуя только животом и бедрами, надвигалась прямо на совращаемого ею франка, неотрывно глядя ему в глаза. В конце танца Сусанна бросилась в объятья распаленного Гаспарда и, прикрыв его голову длинными концами своего шарфа, впилась ему в губы. Музыка стихла, и раздались звонкие аплодисменты.

Совет побратимов

«Скорее всего, она сейчас любезничает с этим красавчиком Фаустином! А старый маркиз дремлет у себя в постели! А еще мужем себя считает»! ― предавался невеселым размышлениям мрачный Аксель, хорошо запомнивший имя и внешность своего соперника. ― «А потом он обнимает ее»… ― Мысль о красивом шевалье, ласкающем его любовницу, заставила внутренности Акселя перевернуться. Он поднес к губам огромный рог с вином и залпом выпил ― вино должно помочь выбросить из головы мысли о коварной рыжеволосой ведьме.

― Ты что там шепчешь, брат? ― обратился к нему граф Ингмар де Мелан, второй побратим Акселя, высокий голубоглазый блондин с правильными чертами сурового мужественного лица, и повернулся к слуге, резво подбежавшему на нетерпеливый жест графской руки.

— Налей вина, — приказал Ингмар, продвигая тяжелый серебряный кубок к краю стола, — невозможно дождаться, пока этот кабан изжарится

― Да он герцога Ричарда благодарит, что вразумил его и остановил дурацкую затею с захватом Иглнеста. ― ответил за Акселя пират Халвор.

― Просто Аксель не из тех, кто соглашается с отказом! Вот он и обдумывает злобные планы мщения! ― засмеялся четвертый побратим, рослый золотоволосый красавец, владелец четырех драккаров Исгерд Эриксон. Он уже две недели как прибыл в Нормандию на пяти кораблях, вместе со своим сводным братом Торкелем, тоже весьма рослым широкоплечим сероглазым шатеном

Пятеро мужчин лениво перебрасывались шутливыми фразами, расположившись возле камина в просторном зале замке Силекс. Слуга-франк медленно поворачивал небольшую свиную тушу на вертеле, расположенном прямо в камине. Капли жира падали прямо на алые угли и с треском вспыхивали. Тлеющие буковые дрова и острый винный соус, которым обильно поливалась туша, придавали мясу приятный пряный аромат. По всему огромному залу пополз соблазнительный запах, заставляющий содрогаться мужские желудки.

— Чтобы получить настоящее удовольствие, надо, чтобы крепко захотелось, — хмыкнул хмурый хозяин.

— Поэтому он и позвал нас заранее, мучитель, — поддержал невеселую шутку Халвор. Морской разбойник сложил перед собой на столе покрытые шрамами, полученными в многочисленных абордажах, увесистые руки, и поглядывал через плечо в сторону камина.

— Ты, Аксель, что-то не очень весел перед свадьбой, ― осторожно начал Торкель.

— И я вижу, что он томится по… ― начал было Исгерд

— Да, по жареной свинине, — попробовал перевести разговор на шутку Халвор, но его не поддержали. Аксель же несколько раз кашлянул. По лицу графа было видно, что разговор его тяготит, но и прервать его хозяин замка не решался — среди побратимов было принято без стеснения обсуждать любые личные вопросы. Клятва, данная в юности на берегу фьорда и скрепленная кровью, сделала четырех викингов ближе любых родственников. Аксель понимал, что его братья откровенно переживают за него и хотят помочь. Они имели полное право посоветовать на семейном совете, как ему действовать дальше, хотя последнее слово, несомненно, оставалось все же за самим Акселем.

— Не мне, холостяку, конечно, давать советы, — Халвор, наконец, оторвался от рассматривания своих кулаков, — но есть еще и такое понятие как слово. Все знают, что Аксель связан обетом помолвки. У него просто нет другого пути.

— Да, и замок этот, говорят, очень крепок, Это хорошо, что не пошел на штурм Иглнеста. Погубил бы только людей, а крепость, может, и не взял бы, ― снова подал голос Торкель.

— Конечно, мог сразу и не взять ― согласился Исгерд, — да и стоит ли овчинка выделки? Имение все равно герцог Ричард не позволил бы забрать у франков, а из-за юбки в войну ввязываться?

В зал вошли женщины, и Исгерд на глазах преобразился. Было видно, что мужчина очень любит свою жену, которую привез из далеких южнорусских степей. На руках Данута держала постоянно вертящегося золотоволосого мальчишку. Завидев незнакомых людей, мальчик притих.

— Ишь ты, как заговорил, «из-за юбки»! — вмешалась в мужской разговор Данута, недовольно взглянув на мужа. Женщины явно слышали последние слова Исгерда. — А сам «из-за юбки» через всю Русь понесся, и печенегов не побоялся. А если бы я не согласилась выйти за него замуж, так, наверняка, и на крепость моего отца напал бы.

— Ну, его можно понять, — ценная наложница сбежала, — засмеялся Халвор. ― Ты же была его собственностью, и при этом довольно дорогой!

— Думаю, ему это путешествие обошлось в десять наложниц! — обозлилась амазонка. — Я вполне понимаю незнакомую мне Шарлотту. Я и сама не захотела смириться с участью рабыни. Что у вас за манера ― любимых женщин загонять в рабство, а самим жениться неизвестно на ком? ― Данута подошла к камину и передала сына на руки отцу.

― Пожалуй, я тоже убежала бы от тебя, если бы замки и поместья были для тебя важнее, — дерзко сказала она Исгерду, не поворачиваясь к мужчинам.

— Ну, это ты уже перегнула, Дана, — раздался голос Клариссы, — Аксель просто обязан учитывать такие обстоятельства, как помолвка по отношению к знатной даме. Виолетта де Вермандуа не заслуживает недостойного отношения.

— Ну, вы скоро уже договоритесь до оскорблений, — наконец подал голос недовольный острым разговором Ингмар. Все знали, что он не любит ссор, хотя может и первым обнажить меч, если посчитает это справедливым. ― Мы можем дать совет брату, но решать ему придется самому.

— Так что же мне теперь делать? — спросил обескураженный Аксель.

— А что ты теперь можешь сделать? — суровый Ингмар посмотрел прямо в глаза побратиму, — мы приехали на твою свадьбу! У тебя будет хорошая жена. И прибавится веса в обществе, что очень неплохо. Твоя красавица тоже замуж вышла. Значит, такая у тебя судьба!

— За все приходится платить, — поддержал побратима Халвор, присаживаясь за стол. Наступила пауза. Гости даже забыли о еде, в то время как слуга уже нарезал крупные ломти мяса и раскладывал по большим серебряным блюдам.

— Похоже, наш брат ранен в самое сердце и как-то безразличен к своей свадьбе, — сказал Ингмар. Побратимы сидели под навесом в прохладной тени в замке Акселя и попивали холодный эль, спасаясь от солнца, заливавшего весь двор своими жаркими лучами.

― Для местного дворянства предстоящая свадьба графа Харальдсона, — самое грандиозное событие в этом году ― продолжил он, — гостей будет очень много. Надо закупить побольше вина и эля, а то пойдут в ход вина из знаменитого погреба замка Силекс. Нечем будет Акселю нас, своих друзей, зимой угощать.

— Я думаю, что лучше всего с такими вопросами управится Торкель, — согласился Исгерд, — любитель разного рода празднеств и попоек, нужно его подключить к делу. Да, кстати, музыкантов хороших уже пригласили, — мужчина потер руки, — пир должен быть на славу

— А кто из вас видел эту Виолетту де Вермандуа.? — спросил Халвор.

— Ничего особенного — серая мышка, не в пример его красотке Шарлотте. Просто пришла пора выдать девочку замуж. Самое приятное для Акселя в этой женитьбе, что вот за ней дают большое приданое, — ответил Ингмар

— А сколько ей лет?

— Она только что созрела, ей семнадцать лет. — Ингмар ухмыльнулся, — ее отец, граф Вермандуа, не дурак, и не стал ждать, пока у девушки начнутся видения и сладкие сны. К тому же замужество со славным норманном, каким является наш брат, придаст всему их слабому роду силы и уверенности в будущем.

— Да, мы здорово потеснили их на этой земле, — согласился Халвор, — раньше мы сами искали способов жениться на дочерях франков, порой и насильно, как ты, Ингмар, а теперь уже и сами французские аристократы лезут к нам в родню.

— Кстати, и тебе пора уже начинать задумываться о женитьбе, — Ингмар хитро сощурился в сторону Халвора. ― Давай ко мне в графство, я тебе и поместье подыщу. Есть тут у меня одно баронство на примете, владеет им не очень старая вдова-баронесса. Всех ее мужиков мы перебили.

— Ну, уж нет, ребята, — ответил пират, — я с этим делом буду тянуть до последнего. И зачем мне эта старуха?

— Это, с каким делом ты будешь тянуть? — К навесу подошел Торкель, у него был особый нюх на некоторые разговоры. — Эти вопросы решаются на небесах, — продолжила он, усаживаясь на скамью, ― вот спасешь себе из морской пучины повелительницу, как наш Исгерд, и пропал твой обед безбрачия!

— Никакого обета я не давал, — сделал вид, что обиделся Халвор, — просто сам для себя решил, что не хочу мучиться. Вы только посмотрите на Акселя! Видите, к чему привел этот дурацкий спор. А ведь он самый крутой из нас!

— Да, хотел позабавиться над простой девчонкой, а сам попал в бабьи сети, — со смешком заключил Торкель.

Появился и виновник разговора. Аксель шел через двор широкими шагами, явно направляясь по каким-то делам. Но вот граф оглянулся и увидел компанию улыбающихся побратимов. Выражение лица хозяина замка изменилось, он тоже улыбнулся и пошел к навесу.

— Не часто нам удается вот так собраться, всем вместе, — сказал он, усаживаясь за стол.

— Для этого есть достойный повод, — ответил Исгерд, — это моя свадьба состоялась далеко, за семью морями, а на твою нам грех не приехать.

В главном зале уже было все готово. Во дворе принялись устанавливать длинные дощатые столы и скамейки. С кухни доносился недовольный голос управляющего замком, отдававшей какие-то указания. Вообще замок охватила предсвадебная кутерьма: по внутреннему двору летел пух от чистящейся птицы, из подвалов выкатывались тяжелые дубовые бочки, хранившиеся там десятилетиями, плотники спешно сооружали большой полог над местами для гостей попроще. Привезли несколько возов соломы, ее надо будет разослать в верхних комнатах паласа для ночлега простых гостей и их слуг.

— Пожалуй, надо отправить охотников в лес, — пусть добудут еще несколько оленей для свадебного пира, — вдруг подскочил Исгерд.

На свадьбу съехались гости со всей Нормандии. Со стороны жениха самым именитым гостем был герцог Ричард Первый, а со стороны невесты ― вся знать из прилегающих к Нормандии франкских земель. Роскошная свадьба прошла на удивление весело. Больше всех, похоже, досталось невесте. По старинному обычаю сразу по прибытию кортежа молодоженов к воротам замка их стали осыпать зернами пшеницы. Гости подкидывали к небу горсти зерен, а новобрачные должны были ловить их на лету. Чем больше поймает невеста пшеницы — тем богаче будет семья. Новобрачная была довольно высокого роста и неуклюжа в движениях. Девушка размахивала руками, хватая золотистую пшеницу, но большая часть зерен просыпалась мимо ее неловких пальцев. Затем Исгерд водрузил на голову избранницы Акселя громоздкую серебряную корону, принадлежащую самой первой графине. Большую часть пира невесте пришлось мучиться со сползающим с головы тяжелым головным убором, пока Исгерд не опьянел и перестал следить за соблюдением традиций.

Виолетта была в меру весела, хотя и растеряна из-за начавшегося буйного веселья викингов, как обычно сопровождавшегося драками и непристойными шутками. Сам Аксель возвышался над свадебным столом как холодная скала. Лишь изредка его задумчивое лицо освещалось вежливой улыбкой, чтобы опять погрузиться в размышления. Исгерд и Торкель зорко следили за порядком, не давая мелким стычкам перерасти в настоящее кровопролитие. Хотя вино скоро разрядило обстановку, переведя стихию пира в фазу сонного, благодушного веселья с песнями и танцами.

Наконец первый день свадьбы подошел к концу, и хмурый Аксель взял холодную руку жены в свою широкую ладонь, чтобы отвести ее к брачному ложу. Когда дверь в спальню захлопнулась, скрыв любопытные лица провожавших молодоженов гостей, мужчина почувствовал, как дрожь пробежала по телу его молодой жены. Девушка подняла на него свои прекрасные серые глаза и опустила их к полу. Ее тонкие руки покорно опустились. В первое мгновение сердце Акселя даже дрогнуло от жалости к этой девочке, отданной ему в безраздельную власть. Он нежно обнял ее за талию и привлек к себе. Ответного устремления, как это было с Шарлоттой, он не почувствовал, а только слабую податливость и страх, заставивший ее сжаться.

— Не бойся, девочка, — прошептал граф, — каждая из женщин проходит через это, и всегда остается довольна. Будет немного больно, но только вначале. Зато потом сплошное удовольствие.

— Я знаю, — чуть слышно пролепетала она, — мне мама говорила…

— Ну, так постарайся не бояться, и не сжимайся так, как будто тебя ведут на эшафот, — Аксель попытался улыбнуться и стал потихоньку развязывать многочисленные шнурки богатого свадебного наряда.

Виолетта почти не помогала ему, но все же пыталась производить какие-то движения. Молодая жена склонила голову, и граф не мог видеть ее лица. Верхнее парчовое платье упало на пол, и граф увидел белые худенькие плечи графини, плотно усыпанные мелкими веснушками. В нос Акселю ударил резкий запах тела незнакомой женщины, смешанный с приторными восточными благовониями. Молодожен стал расстегивать широкий пояс из переплетенных между собой цепочек, богато украшенный рубинами, и вдруг на его руки упали теплые капли. Аксель удивленно взял невесту за подбородок и поднял ее лицо. По щекам Виолетты стекали крупные слезы.

— Что с тобой? — удивленно спросил граф.

— Вы думаете, я ничего не знаю? — сквозь рыдания шептала юная невеста, — вы любите другую женщину, мессир муж, а на мне женитесь из-за приданого, — девушка уткнулась мокрым лицом в плечо Акселя и расплакалась еще сильнее.

Несколько минут мужчина не знал, что сказать, но все же собрался с мыслями.

— Мало ли какие увлечения бывают в жизни мужчины, — заговорил он, поглаживая по волосам невесты, — все это уже в прошлом…

Виолетта вздохнула и глянула на своего мужа красными заплаканными глазами. В них мелькнула надежда.

— Сердцу не прикажешь, — прошептала она, вытирая щеки тыльной стороной руки.

— Ты еще не знаешь, — улыбнулся Аксель, — прикажешь, и еще как!

Наконец ему удалось раздеть жену полностью, он сгреб легкое тело в охапку своими сильными руками и припал к мягким, соленым от слез губам. Правой рукой Аксель подхватил девушку под ягодицы и легко понес к кровати. Он чувствовал, как она сжимается от страха, и старался быть ласковым, и не спешить. Но все же мужчина быстро возбудился и перешел в любовную атаку. Аксель осыпал шею и маленькие груди жены поцелуями, стараясь зажечь в ней хоть какое-нибудь желание, но Виолетта лишь продолжала безропотно подчиняться. Когда граф мускулистым коленом раздвинул ее худенькие бедра, она вдруг отпрянула от него, упершись тонкими запястьями в его широкую грудь, но уже в следующее мгновение обхватила за мощную шею со всей силой, какая у нее была, и с отчаянной решимостью раскинула ноги.

— Вот и хорошо, — прошептал Аксель в ушко жены и осторожно вошел в нее.

Виолетта вскрикнула и обмякла. Аксель почувствовал, как по его ногам потекла горячая струйка девственной крови. Граф стал нашептывать жене ласковые слова, успокаивая ее, и уже через несколько минут с удовлетворением ощутил, что новобрачная помогает его движениям.

Аксель провел вокруг еще сонным взглядом и увидел рядом с собой голую спину Виолетты. Его молодая жена свернулась в клубочек и мирно спала. Посередине узкой веснущатой спины четко обозначился ряд выступающих позвонков. Ягодицы у молодой графини почти не возвышались над талией, и своей худощавой фигуркой юная графиня скорее напоминала мальчика-подростка, чем взрослую девушку. Аксель с тоской вспомнил Шарлотту, ему показалось, что он даже ощущает аромат ее прекрасного тела, дотрагивается до безупречной бархатистой кожи. Вздохнув, Аксель перевернулся на другой бок и постарался снова заснуть.

Рождение Роланда

Прошло немногим больше месяца после свадьбы Шарлотты. Маркиза почти все свое время проводила с мужем, но старалась не разговаривать на опасную тему рождения наследника для рода Иглнест. Однажды утром Арманд сам вызвал молодую женщину на этот разговор. Дождавшись, когда маркиза устроится с вышиванием возле окна, он произнес:

— Я вынужден тебе напомнить, дорогая Шарлотта, о нашем уговоре.

Молодая женщина густо покраснела и опустила голову вниз.

— Насколько я понимаю, ухаживания моего воспитанника безрезультатны, а ведь ты мне обещала родить наследника.

— Я должна признаться вам, мессир муж, — Шарлотта взглянула на Арманда, и он увидел, что ее щеки залиты густым румянцем, — что я уже беременна, — от стыда голос молодой женщины предательски дрогнул и вообще пропал. Можно сказать, что последние слова старик понял лишь по движению ее губ. ― Я сама узнала об этом недели две назад.

К безмерному удивлению Шарлотты, Арманд расплылся в довольной улыбке.

— Так что же, отец ребенка тот самый надменный норманн, что хотел атаковать мой замок?

— Да, это так…

— В таком случае, я доволен, — удовлетворенно хмыкнул маркиз, — я его видел как-то раз, будучи в гостях у герцога Нормандии. Это высокий, могучий мужчина, а если моему наследнику передастся и его дерзость…

― А мне бы хотелось более спокойного ребенка!

— Ты не права, девочка! Граф Иглнест должен быть смелым и отважным! А! Теперь я понял, почему он так бесновался, — старик разразился скрипучим смехом, больше напоминающим кашель, — такая пара: ты редкостная красотка, а он — бесстрашный мужчина! Какой отменный будет мальчик!

— А если будет девочка? — заволновалась Шарлотта.

— Ну, тут уж ты моли бога, а то придется тебе спать с Фаустином, да и мне еще целый год мучиться со своими болячками. Так и знай, — маркиз изобразил возмущение, — я не умру, пока не возьму на руки наследника! То-то взовьется мой племянник Раймонд!

Арманд довольно потирал руки, как будто мальчик уже родился.

Однако мечтам старого аристократа суждено было сбыться. Через полгода Шарлотта заметно округлилась, и ее движения стали более осторожными и женственными. Наблюдая за ней, можно было заметить, что молодая женщина стала как-то больше прислушиваться к себе, к тем процессам, что происходили у нее внутри. От этого Шарлотта, несмотря на большую, чем обычно бледность, стала еще женственней. Старый граф оберегал ее как дочь, боясь даже говорить о беременности. Маркиз всерьез опасался темных сил, могущих испортить все его планы и лишить последней надежды.

— Тихо! — говорил он, поднимая к небу крючковатый палец, — дьявол всегда подслушивает!

Шарлотта смеялась над страхами старика, и про себя считала, что маркиз на старости лет немного стал не в себе. Но все же она тоже опасалась делиться с окружающими своими ощущениями. А малыш тем временем вовсю бушевал у нее в животе, выказывая свой неукротимый нрав. Молодая женщина испытывала то приступы тошноты, а то необыкновенно острое желание что-нибудь съесть. Так прошли оставшиеся полтора месяца, и наступило время родов. Маркиз заранее пригласил самых лучших повитух и держал всех обитателей замка в напряжении.

Когда начались схватки, несмотря на сильную боль, молодая женщина вела себя достойно, ― старалась не издать ни звука. Шарлотта вцепилась в полог своей широкой кровати и молча кусала губы. По бледному лбу и шее роженицы стекали крупные капельки пота.

— Ты лучше кричи, дорогая, легче будет. — советовали ей повитухи, придерживая женщину за руки. Но маркиза, искусав в кровь все губы, лишь только тихо стонала. Жестокие схватки длились около двух суток. Все в замке, но особенно сам маркиз, волновались за благополучный исход родов ― Шарлотта совсем ослабела.

Наконец тишину замка прервал громкий басовитый крик. Ребенок закричал нехотя, только после шлепка по розовой попке.

— Мальчик! — с радостью закричала одна из повитух и побежала с ним в покои маркиза. Ребенок был необычайно крупный, голова мальчика была покрыта редким светлым пухом, а светло-синие глаза недовольно сошлись на переносице.

— Ишь ты, какой сердитый! — пробормотал счастливый маркиз, улыбаясь.

— Будешь тут недовольным, — отвечала старуха, — два дня ваша молодая жена мучилась.

Она подняла младенца вверх, показывая его со всех сторон. Мальчик вдруг перестал плакать и закрыл глаза. Пока наследника осматривали — он решил поспать.

Через неделю после родов маркиз Арманд де Иглнест собрал родственников, чтобы объявить свою волю. Среди присутствующих был и его племянник, барон Раймонд де Морэ, сын сводного брата, который мечтал стать обладателем титула и имения Иглнест и ненавидел своего дядю. Спальню маркиза по такому торжественному случаю украсили цветами и вывесили фамильные гербы. Старик нарядился в праздничную одежду и выглядел весьма представительно.

— Так вот, дорогие мои, — произнес мертвенно-бледный маркиз, — пришла пора мне попрощаться с вами. Да, да, — Арманд остановил жестом руки попытки присутствующих возражать, — хватит старику парить землю. Каждая минута жизни мне доставляет только страдания. Но вот теперь, когда исполнилось мое последнее желание, и у рода Иглнест благодаря моей прекрасной жене вновь есть наследник, — маркиз жестом приказал показать всем маленького Роланда, — я могу спокойно отправляться к богу.

Шарлотта не смогла не заметить горящий взгляд барона Раймонда, который он метнул в ее сторону, и инстинктивно прижала сына к груди.

Маркиз приподнялся на своих подушках и заговорил, как только смог, громко и торжественно:

— Так вот, я объявляю свою последнюю волю, и будь проклят тот, кто не подчинится ей. Наследником рода Иглнест объявляю недавно родившегося Роланда де Иглнест. А до тех пор, пока мальчик не достигнет совершеннолетия, его мать, и моя жена, маркиза Шарлотта де Иглнест будет полностью распоряжаться всем моим имуществом и людьми. Своему воспитаннику, шевалье Фаустину де Кастэль, я выделяю баронство Озернэ с замком. Но оно поступит ему в полную собственность только при условии, что Роланд вырастет здоровым и вступит во владение своим законным титулом и поместьем Иглнест. А до того отдаленного времени, — маркиз многозначительно посмотрел на своего воспитанника, — шевалье может им распоряжаться, но будет обязан во всем содействовать маркизе де Иглнест.

Через три месяца маркиз Арманд де Иглнест покинул этот свет. Лицо старого аристократа было необычайно спокойным и светлым. Казалось, маркиз помолодел лет на двадцать, его отпустили болезни, и он, наконец, спокойно уснул. Тело старого маркиза унесли в семейный склеп, и Шарлотта вновь ощутила безмерное одиночество и незащищенность

Встреча на охоте.

Прошло два с половиной года. Жена Акселя родила дочь. Девочку назвали Магали. Малышка была похожа на мать как две капли воды. Такая же тихая и сероглазая, она прониклась любовью к отцу чуть ли не с первых дней своего существования. А когда научилась ходить — всегда первой встречала Акселя по возвращению домой. Дочь забиралась к отцу на колени и принималась теребить его светлые жесткие волосы, что-то лепеча своим нежным голоском.

В этот знаменательный день Аксель возвращался домой после нескольких дней отсутствия: граф делал очередной объезд своих отдаленных владений. Подъезжая к своему замку, он с удовольствием представлял, как радостно будет его встречать маленькая любимица.

Вдруг невдалеке, у кромки леса, граф увидел группу нарядных всадников. Этот лес не входил в его владения, а принадлежал барону де Балуа. По-видимому, его сосед затеял охоту. Однако внимание Акселя привлекли не вооруженные луками и дротиками охотники, а одна из дам, принимающих участие в мужской забаве. Что-то знакомое мелькнуло в ее лице, он пригляделся, ― и сердце графа пустилось в бешеный пляс. Это была Шарлотта. Молодая маркиза, придерживая одной рукой поводья хорошо знакомой графу белой кобылицы Актуэль, а другой ― не позволяя ветру сорвать длинную прозрачную вуаль, развевающуюся позади белого, взметнувшегося вверх хвоста лошади, мчалась впереди охотничьей кавалькады. Ее веселый смех был так звонок, что даже издали долетел до ушей графа. В сердце норманна словно вонзили кинжал, оно резко встрепенулось, а все его тело охватила странная, гнетущая боль. Неожиданно все: и его жизнь, и дела, которыми он был занят, показались никчемными и нелепыми. Захотелось помчаться вслед за рыжеволосой красавицей и заглянуть в любимые изумрудные глаза. Аксель даже пришпорил коня и проскакал несколько десятков ярдов, вдогонку охотникам, но вовремя опомнился. Мужчина вспомнил, что в обществе, где все действия строго регламентированы обычаями и условностями, его неожиданное появление в чужой компании может вызвать только удивление. Да и неизвестно, как сама Шарлотта отнесется к встрече со своим бывшим любовником, от которого бежала, рискуя жизнью.

Граф увидел, что Шарлотту сопровождают ненавистный шевалье, от поединка с которым его едва отговорили побратимы, и племянник умершего маркиза, красавец Раймонд де Морэ. Оба кавалера старались держаться рядом с молодой вдовой. До ушей Акселя долетели обрывки их льстивых речей и серебристый ответный смех маркизы. В какой-то момент, почувствовав обжигающий взгляд графа, молодая женщина оглянулась и посмотрела в сторону Акселя. Их глаза встретились. Сомнений не было: по тому, как изменилось выражение лица Шарлотты, Аксель понял — маркиза его узнала. Граф резко остановил Руфа и задумался, понуро опустив голову. Его свита замерла поодаль, не решаясь в такой момент обратить на себя внимание. Наконец Аксель хлестнул плеткой ни в чем не повинного жеребца и направил его бег обратно, в направлении своего дома. Кавалькада охотников вскоре скрылась в перелеске. И только облако поднявшейся пыли напоминало графу об его утраченной любви.

Охота не удалась. Раймонд и Фаустин были больше заняты соревнованием в остроумии, чем погоней за дичью. Шарлотта только успевала отвечать на их комплименты и шутки.

— С чем же мы вернемся? — с укором спросила она своих ухажеров, когда они повернули лошадей обратно к замку.

К возвращению охотников полы в главном зале устлали свежим тростником вперемешку с душистыми травами. От их пряного запаха немного кружилась голова. В зале уже стояло три накрытых стола: один средних размеров, другой большой, а третий, для почетных гостей, совсем маленький. Музыканты начали ненавязчиво наигрывать нежные мелодии, способствующие хорошему настроению. Приглашенные, негромко разговаривая и смеясь, начали рассаживаться за праздничными столами.

Любезные хозяева усадили Шарлотту на удобное место, но вездесущий Раймонд устроился рядом. Это не радовало — красавчик мог посчитать своим законным правом приглашать молодую женщину на каждый танец, как было принято на многих пирах, а ей уже порядком надоели его ухаживания. Шарлотта взяла в руки кубок с вином и задумалась. Раймонд был желанным женихом для многих девушек. Невысокий брюнет был пригож и хорошо сложен. Хищное чеканное лицо, прямой с легкой горбинкой нос, чувственные губы. Изящные руки и узкие запястья подчеркивали аристократическое происхождение. Раймонд был умен и мог с легкостью проникнуть в сердце любой женщины, ловко используя комплименты и сладкие речи. Но во всех его действиях Шарлотта ощущала лишь неуемное желание приладить к своему поместью еще один весомый кусок. От злобных черных глаз молодого аристократа постоянно веяло холодом.

Кроме того, молодая вдова вообще не воспринимала никого из окружавших ее мужчин как претендентов на ее руку. Сердце Шарлотты молчало все эти годы. После той памятной ночи на празднике летнего солнцестояния лишь один человек в этом мире владел им, и женщина не могла представить, что другой мужчина дотронется до ее тела. Случайная встреча с Акселем всколыхнула в молодой маркизе былые воспоминания, и она, задумавшись, сидела за столом, будучи не в силах вернуться к реальности.

Вдруг грянул резкий аккорд, и на середину зала выбежал грациозный танцор в голубом корсете, с единственным длинным рукавом, который был подбит фиолетовой тканью. На голове молодого человека был водружен жёлтый тюрбан, увенчанный пурпурно-золотым конусом. Короткие белые штаны танцора были сшиты в обтяжку, оставляя открытыми ноги. На руки и ноги молодой человек пристроил браслеты с бубенчиками. Бедра его были охвачены скрученным шарфом тоже с бубенчиками. Вслед за ним выплыла танцовщица в сиреневом корсете, Корсет был сшит на белой подкладке, а рукава — на оранжевой. На шею танцовщица надела золотое ожерелье, из-под корсета у нее виднелась короткая зелёная юбка. Ноги и руки танцовщицы были обнажены. Тюрбан на девушке был красный, с вышивкой и золотым украшением; его венчала сиренево-золотая конусовидная шапка, покрытая лёгкой белой вуалью. Кушак зелёного цвета с золотыми бубенчиками, браслеты тоже с бубенчиками на руках и ногах — все это звенело на разные голоса при каждом движении пары.

Гости невольно оторвались от стола и заворожено наблюдали за начинающимся представлением. По залу поплыли мелодичные звуки нескольких флейт и рожков, но ритм зарождающемуся танцу стали придавать тяжелые удары в большой барабан. Танцовщик, подчиняясь мелодии, порывисто оттолкнул партнершу от себя, но в последнее мгновение удержал в за кончики пальцев. Зал вздохнул от восхищения, и пара закружилась под переливы колокольчиков и рожков, то сливаясь в страстных объятиях, то горделиво отстраняясь друг от друга. Шарлотта не могла оторвать глаз от прекрасной пары.

— Я вижу, страсть вам знакома, — прошептал ей на ухо Раймонд, придвигаясь поближе к молодой женщине и подливая ей в кубок золотистого вина.

Шарлотта удивленно оглянулась и попробовала отодвинуться.

— О да, этот огненный взгляд о многом говорит, — не унимался племянник маркиза, — хотя вы и слывете неприступной вдовой, но мужское чувство подсказывает мне, что под холодной внешностью скрывается неистовая страсть.

Маркиза внимательно посмотрела на Раймонда и отодвинула в сторону кубок. Напротив нее сидел шевалье Фаустин, и по его жесту молодая женщина поняла, что молодой человек приглашает ее на танец.

— Кароле, кароле, — закричали в зале и захлопали в ладоши.

Музыканты подчинились воле гостей, и под сводами поплыли знакомые аккорды. С грохотом отодвигая скамьи пирующие стали подниматься, и вскоре на свободном месте образовался обширный хоровод. Как и предполагала Шарлотта, ее ладонь оказалась в руке Фаустина, молодой человек улыбнулся, и хоровод пустился в пляс. Резкий удар барабана ― и направление движения хоровода было изменено на противоположное. У Шарлотты захватило дух. Простой народный танец, который исполняли танцующие, взявшись за руки, казалось, заставил их слиться в единое могучее существо. И энергия «кароле» волной всеобщего воодушевления разлилась по сердцам, заставляя их биться в общем ритме, придавая жизни полноту и радость. Шарлотта танцевала «кароле» и совсем позабыла про назойливые приставания мужчин. Разгоряченная рыжеволосая красавица бойко плясала, сверкая драгоценными камнями, которыми было расшито ее темно — пурпурное платье.

Аксель вошел в главный зал своего замка и подхватил на руки маленькую Магали, которая поспешно ковыляла навстречу отцу. Стараясь перебороть тяжелое настроение, мужчина так высоко подбросил дочь, что та завизжала от восторга. Поймав малышку, принялся ее целовать. Вышла встречать мужа и графиня Виолетта. Из-за беременности молодая женщина выглядела совсем плохо. Ее большие серые глаза глубоко запали в темные круги, а лицо было совсем бледным. Сложив руки на слегка округлившемся животе, женщина ждала, пока граф наиграется с дочерью. Аксель взглянул на жену, и в его душе разлилась неприятная горечь. Скошенный подбородок, неказистая фигура, бледное нездоровое лицо вызывали у мужчины все большую неприязнь. Но сегодня к этому чувству прибавилась и острая жалость к этой невзрачной женщине, судьбой которой он распоряжается. Аксель с грустью понял, что никогда не любил эту женщину, и его всегда влекла только Шарлотта. Но он чувствовал и большую вину перед женой, отдавшей ему все, что у нее было — и любовь, и свое сердце, и поместья в приданое… Сердце графа буквально разрывалось на части.

— Здравствуй, милый, — проговорила Виолетта, — а у меня для тебя известие.

— И какое же? — удивился граф.

— Приезжали посланники от нашего соседа, барона Мориса де Балуа.

— Зачем?

— У него важный праздник сегодня, какое-то семейное торжество, я позабыла, ну и охота, как водится, на нее ты уже опоздал, а на пир вполне успеешь.

Аксель отвернулся, чтобы скрыть волнение. Ему стало ясно, почему Шарлотта принимала участие в охоте.

— Ну, так, поедем, — предложил он, — ты давно нигде не была.

— Нет уж, езжай один, — ответила графиня, — я себя безобразно чувствую, а на еду и вовсе смотреть не могу. Эта беременность…

— Нет уж, уволь, я без тебя тоже не поеду. ― Аксель изо всех сил пытался сопротивляться неодолимому желанию увидеться с Шарлоттой.

— Поезжай, дорогой, — улыбнулась Виолетта, — ты заслужил отдых — все в поездках да в делах. К тому же барон может обидеться.

— Это правда, — пробормотал граф, — сделать вид, что я отсутствовал, не удастся — он видел, как я возвращался.

— Вот и давай!

Шарлотта не подчинилась правилу «один на один», по которому она была должна танцевать только с Раймондом, но и «три на три» ее не устроило, где можно было иметь себе пару только из троих кавалеров. Неприступная вдова отдавала предпочтение мужчинам старшего возраста, примерно как у Акселя, чем вызвала у них благодарное восхищение. Приятельницы Шарлотты указали ей на светловолосого графа Ингмара де Мелан, норманна, который женился на француженке. Он и его жена Кларисса были очень гармоничной парой. Даже со стороны было видно, с какой любовью ухаживает граф-норвежец за своей избранницей. Однако, обратив внимание на заинтересованный взгляд прекрасной вдовы, Ингмар пригласил ее на следующий танец.

— Вы необычайно красивы сегодня, мадам, — прошептал он ей на ухо во время очередного па. ― Но мне показалось, что вы что-то хотели мне сказать.

Маркиза действительно привлекала внимание всех мужчин, приглашенных на праздник. Чтобы подчеркнуть свой статус вдовы, Шарлотта надела темно-пурпурное, почти черное, бархатное платье, расшитое драгоценными камнями. Плечи и прическа молодой женщины были прикрыты темной вуалью, на шее сверкало драгоценное ожерелье из крупных алмазов, которые вспыхивали яркими звездами в свете факелов и свечей. С алмазами могли бы поспорить и яркие глаза красавицы. Шарлотта разгорячилась в танцах, позабыла все свои невзгоды, было приятно смотреть на ее безудержное веселье

— А разве мы раньше с вами встречались? — наконец ответила маркиза во время следующего сближения с партнером.

— Я много слышал о вас от своего побратима графа Акселя Харальдсона, — уклончиво ответил норвежец, — кстати, вот и он сам!

Шарлотта увидела, как в зал вошел Аксель, и судорожно вцепилась в руку Ингмара, позабыв, что в данный момент она должна быть занята танцем. Ее партнер увидел, как исказилось лицо маркизы, и поспешил отвести ее в сторону. Ингмар всегда отличался деликатностью и поэтому не показал и виду, что был невольным свидетелем волнения Шарлотты.

— Спасибо за чудесный танец, — сказал он, целуя маркизе руку, — я должен пойти поздороваться с Акселем. Вы не хотите составить мне компанию??

— Что вы! — встрепенулась Шарлотта, — у нас слишком сложные отношения, вы же знаете, граф! Я позже, возможно, найду время поговорить с ним.

После этих слов вдова вернулась на свое место за столом. Отсюда было хорошо видно бледное от волнения лицо графа. Акселя встречали радушно, барон Морис взял графа под руку и повел на почетное место за праздничным столом. Но даже издали Шарлотта видела, что он, хотя и отвечает вежливо и старается вести себя как обычно, охвачен необычайным волнением. Молодая женщина не поймала ни одного его взгляда в свою сторону, хотя и чувствовала, что граф думает только о ней.

— Вы отдаете предпочтение этим неотесанным варварам? — спросил неожиданно для Шарлотты внезапно появившийся Раймонд. Женщина с неудовольствием обнаружила, что племянник маркиза опять занял место рядом с ней за столом.

— А что в этом плохого, что мне нравятся настоящие мужчины? Впрочем, сейчас для меня существует только один мужчина — мой сын. Так что ваши старания, мессир Раймонд, напрасны.

Шарлотта увидела, что Аксель бросил в ее сторону заинтересованный взгляд. Тогда молодая женщина кокетливо улыбнулась Раймонду, несмотря на то, что ее слова имели диаметрально противоположный смысл. Оба: и Аксель, и Раймонд — буквально вспыхнули от ее соблазнительной улыбки

Племянник покойного маркиза даже не заметил, что Аксель уставился на него налившимися кровью глазами. Раймонд был возмущен отказом Шарлотты. Вот уже два года лет он пытался добиться взаимности прекрасной вдовы, чтобы овладеть титулом и заветным поместьем. И вот такой резкий и неожиданный выпад!

— Кстати, о вашем сыне, мадам, — красивое лицо Раймонда приобрело звериный оскал, — я составил генеалогическое древо нашего рода и подготовил все документы. Я без труда смогу доказать, что в нашем роду никогда не было таких светлых блондинов. Да и в вашем также. К тому же у меня есть показания лекаря маркиза, где он однозначно утверждает, что еще до брака Арманд де Иглнест не мог иметь ребенка.

Раймонд говорил тихо, но Шарлотта отчетливо слышала каждое его слово. Вдова посмотрела в глаза своему родственнику и, сжав под столом одну руку другой, постаралась успокоиться.

— Мессир барон, маркиз в присутствии многих свидетелей признал Роланда своим законным сыном и передал ему все свое имущество. Ему виднее, мог ли он зачать ребенка. Тем более, что именно вас он вычеркнул из числа своих наследников.

— Кроме волевого наследования существует еще и право на наследство по закону, дорогая «тетя», — холодно процедил Раймонд, — у нас еще есть возможность поспорить. Но вы очень красивы, и я хотел бы назвать вас своей женой. Тогда и причин для спора не будет!

Шарлотта резко встала и вышла из-за стола. Ей было неприятно находиться рядом с этим человеком. Молодая женщина постаралась спрятаться между резными колоннами. Ее настроение за последние несколько минут резко изменилось. Неожиданная встреча с любимым, жесткий разговор с врагом — все это как холодная купель после горячего танца.

— Зря вы от меня убегаете, мадам! Мы могли бы найти общий язык, — сказал Раймонд, выходя из-за колонны и протягивая руку. — Давайте потанцуем и спокойно все обсудим!

Лицо Шарлотты исказилось. Только мерзкий подонок мог после таких слов вести себя как ни в чем не бывало. Вдруг с другой стороны появился Аксель. Граф рассеянно взглянул на франка и обратился к молодой женщине:

— Мадам, не соблаговолите ли подарить мне один танец?

После всего неприятного, что произошло в последние минуты, несуразней приглашения Акселя не могло и быть. Раймонд как-то весь напрягся и, повернувшись к Акселю, небрежно сказал:

— Я уже пригласил маркизу на танец, так что вы можете быть свободны, граф.

— Это я могу быть свободен?! — лицо Акселя исказилось в страшной гримасе. Граф был значительно выше и шире в плечах своего соперника, и Шарлотте даже стало смешно от нелепых притязаний Раймонда. Аксель надменно отодвинул в сторону невысокого франка и протянул руку маркизе. Неожиданно для себя самой, Шарлотта подала руку графу, но Раймонд бесцеремонно схватил ее за запястье и попытался увлечь за собой. Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения норманна. Аксель сгреб Раймонда в охапку, приподнял, и со всего размаха швырнул на середину зала. Танцующие с криком расступились, умолкли флейты, издав несколько нестройных звуков, и в зале наступила гробовая тишина. Раймонд тяжело грохнулся на спину, но быстро вскочил и бросился на врага. Но на его пути возникли хозяин замка и Ингмар.

— Мессиры, — воскликнул барон, — я не позволю портить наш праздник! Извольте разрешить ваш спор в другом месте.

— Извините, барон, — сказал Ингмар, — эта старая история, как видно, еще не нашла своего конца, — граф де Мелан похлопал по плечу своего побратима, — мой брат несколько возбужден, но, поверьте, он не хотел испортить ваше торжество, и их разбирательство будет вынесено за стены вашего замка.

Раймонд все-таки опомнился и был доволен, что поединок отнесен на неопределенное будущее. Аксель оглянулся — Шарлотты не было. Ингмар тоже поискал глазами маркизу по всему залу.

— У нее есть одна стойкая привычка, — сказал он, — она всегда успешно убегает.

А Шарлотта уже погоняла свою Актуэль, скачущую посреди дороги, залитой серебряным светом равнодушной луны. За ней едва успевал обескураженный Фаустин с несколькими охранниками.

— Домой, домой, к сыну! — исступленно думала она, — не хочу никого!

В гостях у Шарлотты

Познакомившись на пиру у барона де Балуа, Шарлотта и жена Ингмара, графиня Кларисса, подружились. Получив приглашение посетить замок Иглнест, графиня побывала в гостях у своей новой подруги. Хозяйка замка не могла не заметить, как изумленно Кларисса рассматривала ее сына Роланда, белокурого светлоглазого крепыша. Мальчику только что исполнилось три года, и он отличался весьма своенравным характером. Шарлотта с большим трудом удерживала его на руках немногим больше минуты, а после беспрерывного крика и выкручивания из материнских рук, вынуждена была отпустить на волю. Получив свободу, Роланд мгновенно оказался возле юбки Клариссы и стал старательно выворачивать из золотой оправы один из драгоценных камней, которыми был обильно расшит ее выходной наряд. Шарлотте пришлось вызвать няню и приказать, чтобы мальчика забрали.

— Какой у вас прелестный сын, — пробормотала Кларисса, проверяя, достаточно ли хорошо держит золотая оправа драгоценный рубин после бесцеремонного набега сына маркизы.

— Простите меня, ради бога, дорогая Кларисса, — извинилась Шарлотта, — с ним нет никакого сладу — он считает, что все вокруг принадлежит ему, и при малейшем сопротивлении вступает в бой.

— Мои мальчишки тоже всем игрушкам предпочитают деревянные мечи, — заметила графиня, — они унаследовали дерзкий нрав викингов.

— Я не знаю, от кого унаследовал Роланд свой норов, ― смутилась хозяйка замка, ― но мой покойный муж, маркиз Арманд де Иглнест, был бы доволен. Он всегда мечтал, чтобы его наследник имел дерзкий характер, не в пример его воспитаннику, — Шарлотта настороженно оглянулась, проверяя, не слышит ли их разговор Фаустин, оживленно беседующий за кубком вина с начальником стражи Мелана.

— Я потому и вышла замуж за Ингмара, что он покорил меня своей решительностью и напором, — согласилась Кларисса, — вы не слышали, дорогая, каким образом он ко мне посватался?

— Об этом года два шли пересуды по все округе, — улыбнулась маркиза, — я, признаться, увидев обходительность Ингмара, ни за что не поверила бы, что он способен на такой резкий поступок.

— Вы его не знаете, дорогая. Внутри Ингмара дремлет вулкан, который взрывается, если его задеть за живое. Вы бы видели, как он ревновал меня! Хотя для этого не было никаких оснований!

— Я тоже немного знакома с этими норманнами, — начала было Шарлотта, но, опомнившись, осеклась. — Только от этой дерзости одни страдания. Вот племянник покойного маркиза, Раймонд де Морэ — тоже дерзок не в меру. Его приставания мне уже порядком надоели.

— О, я видела его «дерзость» тогда на пиру. Однако ее как ветром сдуло, когда появился Аксель.

Упоминание о графе мгновенно изменило выражение лица Шарлотты. Но только чуткий женский взгляд, каким обладала гостья, мог заметить минутное замешательство молодой вдовы.

— Я вообще не хочу думать об этих кавалерах, — наконец ответила Шарлотта, — мне вполне хватает одного мужчины ― моего сына. От этих мужиков, норманнов и франков, одни неприятности и страдания. Одни только роды чего стоят!

— С этим не соглашусь, мой муж взял на себя все обязанности по управлению графством и поместьем, и мне стало намного легче. Женщине трудно, а если честно сказать, вообще невозможно управлять таким обширным графством как Мелан! Но особенно тяжело с дружинниками. Вы не думали, маркиза, что будет, если на ваш замок нападут?

— Я об этом все время думаю, — согласилась маркиза, — разве я не вижу, что эти негодники, мои воины, совсем не хотят подчиняться женщине? Да они откровенно зевают в ответ на мои справедливые замечания! А наказать их примерно у меня не хватает жесткости.

— И знаний в военном деле, да и вообще во всех этих мужских вопросах…а, в сущности, зачем нам все это надо знать, если для этого есть мужчины? ― кокетливо хохотнула графиня. ―

— Если они есть, — Шарлотта невесело улыбнулась.

— Ну, уж вам, дорогая, грех жаловаться на отсутствие мужчин, было бы желание… — Кларисса рассмеялась, — мы все наслышаны о «прекрасной и неприступной вдове», за которой ухаживают многие сеньоры.

— Эти многие ухлестывают за богатством рода Иглнест.

— Не лукавьте, милая Шарлотта, многие дамы завидуют вашей красоте. Вон мужчины из-за вас чуть не подрались на пиру. Если бы не приличия, Аксель схватился бы с этим брюнетом, вашим племянником.

— А что мне граф Харальдсон? — маркиза нервно переставила кубок на столе, — он женат, имеет дочь и хорошую жену, которая вскоре подарит ему еще одного ребенка.

Кларисса про себя отметила, что хозяйка замка хорошо осведомлена о побратиме ее мужа.

— Я вам скажу, как близкая родственница Акселя ― мой муж его побратим ― он совсем не любит свою жену.

Аристократические брови Шарлотты взметнулись вверх.

— Да, да, живет с ней без любви, потому, что всегда держит слово и соблюдает данный им обет. Такой уж у него характер, и, это, кстати, совсем неплохо для мужчины.

— Даже в этом случае, ему следует приезжать на пир со своей женой, и не устраивать драк из-за посторонних женщин, — холодно ответила Шарлотта, и гостья поняла, что дальнейшая беседа на эту тему не имеет смысла.

Приехав в гости к Акселю, ― поохотиться в сосновых лесах Силекса ― в случайной беседе Ингмар сообщил побратиму, что ребенок Шарлотты странным образом похож на него. Аксель недоверчиво хмыкнул.

— И еще как! — Ингмар хлопнул брата по плечу, — Кларисса так расписывала. Как две капли воды! Даже бровь, как у тебя, рассечена, — и граф с удовольствием расхохотался.

Аксель машинально пощупал шрам на брови и тоже улыбнулся:

— Ну, любишь ты приврать! Еще и про шрам придумал!

— А какой у него норов, — не унимался Ингмар, — весь замок ставит на рога! Похлеще тебя будет!

Аксель вдруг страшно разволновался, побагровел. Чтобы скрыть свои чувства, граф подошел к окну и раскрыл створки. Прохладный ветерок освежил разгоряченное лицо. С минуту граф вглядывался куда-то далеко, за горизонт, где переливалась необыкновенно яркими красками вечерняя заря. Наконец, взяв себя в руки, повернулся к гостю.

— Я должен увидеть его.

— Это правильно, — согласился Ингмар, — мне поехать с тобой?

— Нет, брат, — Аксель положил ему руку на плечо, — такие разговоры ведутся наедине. Похоже, у нас будет непростая беседа. Ты лучше дождись меня в Силексе.

Ингмар бросил взгляд на побратима, и Аксель ощутил волны братской любви, исходящие из его голубых глаз. Граф не привык откладывать принятое решение «на потом», и уже на следующее утро, после завтрака, был в седле. Виолетта только и увидела, успев выбежать во двор, как небольшой отряд, вздымая огромные клубы пыли, стремительно удаляется от замка,

— Куда он? — спросила женщина Ингмара.

— У него важные дела, — задумчиво проговорил граф, не решаясь посмотреть жене Акселя в глаза.

— Знаю я его дела, к этой рыжей шлюшке помчался, — Виолетта всхлипнула, ― она явно знала о происшествии на пиру у соседа, и Ингмар так и не придумал, что ей сказать. Впрочем, графиня и не ждала его ответа, повернулась и побрела в сторону дома.

Разморенная жарким солнцем стража спала, и Аксель сильно ударил рукояткой меча в дубовые ворота. Громкий звук заставил весь замок встрепенуться, и из бойниц показались заспанные лица стражников.

— Передайте маркизе — приехал граф Аксель Харальдсон по безотлагательному делу! — высокомерно приказал он им и отъехал на пару шагов.

Произошла некоторая заминка, но вот ворота со скрипом поползли вверх, и впереди показался мощеный круглыми булыжниками пустынный двор. Встречал графа добротно одетый слуга, он же проводил Акселя по широкой лестнице в главный зал замка. Как видно, старый маркиз был совсем не беден. Сквозняки шевелили громадные, на всю высоту стен, гобелены, и граф невольно засмотрелся на один из них, с которого на него грозно взирал последний маркиз де Иглнест, в полном вооружении франкского рыцаря.

В огромном каменном зале было прохладно. Акселя усадили в резное кресло с мягкой плоской подушкой и предложили охлажденные вина и легкие закуски. Маркиза заставила подождать себя еще несколько минут, которые показались норманну нестерпимо долгими. Наконец она вошла и, шелестя шелковой юбкой, проследовала к своему высокому стулу. Подчиняясь приличиям, граф встал и слегка поклонился. По бледному лицу красавицы вдовы пробежали какие-то тени глубинно-потаенных чувств, но они были привычно подавлены. Лицо Шарлотты стало безразлично-невозмутимым. Впервые в жизни Аксель спасовал и не знал, как начать. Неловкая пауза затянулась.

— Вы с какой-то целью навестили Иглнест, мессир граф? — надменно спросила молодая женщина, отведя взгляд в сторону.

— Я хотел видеть своего сына, Шарлотта! ― рубанул с плеча прямодушный норвежец.

— В таком случае, вы обратились не по адресу, — маркиза посмотрела на графа необычно холодными глазами. — Насколько мне известно, мессир, у вас дочь, а не сын, и ее следует искать дома.

— Но Роланд… — голос Акселя дрогнул, как будто его горло внезапно пересохло.

— Мессир Роланд ― сын и наследник моего мужа, маркиза Арманда де Иглнеста!

Аксель вскочил и подбежал к Шарлотте. Схватив ее за руку, выдернул из огромного стула. Мужчина резко обнял рыжеволосую красавицу и страстно заговорил ей в лицо.

— Я знаю, я все знаю, Шарлотта, не надо лгать! Это мой сын! Я хочу видеть его!

Молодая женщина мягко высвободилась из пылких объятий графа и, отступив на пару шагов, сказала:

— Вы ошибаетесь, граф! Я еще раз повторяю: Роланд — сын моего мужа. Больше мне нечего добавить.

— Прикажи, чтобы его привели! — встрепенулся Аксель.

— Нет, это невозможно!

— Но почему?

Шарлотта подошла к камину и провела рукой по массивной серебряной вазе с гербом рода Иглнест, стоявшей на углу белой мраморной плиты.

— Так будет лучше…и для тебя, и для него, — беззвучно прошептала она и повернулась к гостю. Наверное, это был единственный теплый взгляд, полученный Акселем на этой встрече. В глазах молодой женщины промелькнуло пламя любви, но она тут же отвернулась.

— Не стоит просить меня, Аксель, это бесполезно. Уже имеются желающие оспорить титул Роланда и его право на наследство. Еще не хватало твоих нелепых притязаний! — Маркиза оглянулась и холодно посмотрела на гостя. — И вообще, твой приезд сюда, по меньшей мере, неприличен! Я — женщина одинокая, а ты женатый мужчина. Ты можешь испортить репутацию и мне, и себе. Кроме того, у тебя могут возникнуть неприятности с Виолеттой.

Аксель хмуро опустил голову.

— Если бы ты тогда не убежала — все могло получиться иначе, и у нашего сына был родной отец, — задумчиво произнес он.

— Не обманывай ни себя, ни меня! — неожиданно резко оборвала его Шарлотта, — убежала бы я, или осталась — ты бы все равно женился на ней. Мне была уготована участь наложницы. Может быть, мне было бы и хорошо проводить с тобой время в постели, но я не могу делить твою любовь с другой женщиной. У меня тоже есть принципы. Вот ты, к примеру — всегда держишь слово. Не можешь иначе…

— Это верно, — пробормотал норманн.

— Я же не могу быть рабыней! Почему же ты не хочешь меня понять!

Шарлотта вдруг подошла к Акселю и любовно провела рукой по густой гриве платиновых волос, но, тут же, опомнившись, вернулась на свое место у камина и повернулась к вазе.

— Все, Аксель, уходи! — отвернувшись, глухо сказала маркиза.

Граф медленно поднялся и, гулко стуча сапогами по каменному полу, сделал несколько шагов к выходной двери. В середине пути норманн остановился, и по звукам Шарлотта догадалась, что он повернулся в ее сторону. Он долго ждал, надеясь, что она его позовет. Граф увидел, как вздрогнула и напряглась спина красавицы. Потом молодая женщина снова услышала шум шагов и стук затворяемой двери. Она еще долго стояла у камина и прислушивалась, пока тяжелые ворота не разлучили окончательно ее со своей любовью.

Похищение

К вечеру половину неба закрыла громадная сизая туча. Природа затихла в ожидании бури, не было ни малейшего ветерка, и деревья стояли с поникшими кронами, покорно дожидаясь набега стихии. Небо было темное, и только при вспышках молнии можно было рассмотреть тучу, двигающуюся в направлении Силекса. На нее было страшно смотреть: десятки молний разрывали ее тяжелое тело, и беспрестанно доносились могучие раскаты грома. Буря неотвратимо наступала на стены замка, кипя и взрываясь черными клубами. И, наконец, в каменную твердыню ударил жуткий шквал, подняв высоко в небо тучи пыли вперемежку с мусором. С шумом грянул ливень. Громадный дуб, оставленный крестьянами на пашне из уважения к его древнему возрасту, раскололся от потрясшего все вокруг удара ветвистой молнии и загорелся. Даже стена дождя не сразу погасила узловатые ветви, и они пылали, освещая все вокруг огромным зловещим факелом.

Гулкие удары посыпались по воротам замка, и стражник нехотя высунул голову в стену дождя. Ливень хлестал по лицу и не позволял открыть глаз. Невозможно было ничего рассмотреть.

— Послание графу! — раздался хриплый голос из-под нависающего на невидимое лицо островерхого капюшона. Посланец нещадно поливался тугими струями, съежившись в комок под пронизывающими ударами холодного ветра.

— Хорошо, хоть ворота не надо открывать, — недовольно пробормотал стражник, надевая длиннополый кожаный плащ, — и принесло же кого-то в такую погоду!

В небольшое окошко просунулась костлявая мокрая рука, и почтительно передала свиток из тонкой телячье кожи.

— Ответ немедленно! — рявкнул пришелец и съежился, явно не желая показывать свое лицо.

— Ишь ты, «немедленно»! — сказал сам себе дружинник и, спрятав послание на груди, зашагал через двор.

— Мессир, вам послание, — бросил вошедший в широкую спину графа, почти полностью закрывавшую груду пылающих в камине углей и, опустив голову, стал наблюдать, как вокруг его ног образуется лужица.

Граф молча протянул руку назад, даже не оглянувшись, но через минуту вдруг вскочил на ноги и бросился к стражнику.

— Где она?! — закричал он.

Воин отступил на шаг и спросил:

— Кто она? Там мужик какой-то топчется под воротами — ждет ответа…

— Руфа под седло! — отрывисто скомандовал Аксель, застегивая пояс с мечом, — пятерых дружинников в сопровождение!

К счастью, ливень уже закончился, и пошел редкий и крупный дождь. Но дорога была безнадежно размыта. Копыта лошадей разъезжались на глинистой почве, сползая в глубокие русла только что образовавшихся ручьев, и добраться до соседнего селения оказалось довольно трудно.

— Шарлотта! — воскликнул граф, ворвавшись в дом вслед за посланцем- вилланом.

Женщина сидела, повернувшись лицом к очагу, и норманн видел только сгорбленную узкую фигурку в мокром плаще. Руки Шарлотты лежали на коленях ладонями кверху, как будто они были неживые. Аксель сделал несколько шагов и встал перед своей возлюбленной. Маркиза будто и не видела его. Ее воспаленные красные глаза безразлично смотрели на тлеющие угли. И без того полные, алые губы вспухли еще больше от слез, ярко выделяясь на мертвенно-бледном лице. Вокруг потухших зеленых глаз образовались темные ореолы. Она подняла на Акселя безучастный взгляд и вновь опустила глаза вниз, по ее щекам потекли крупные слезы.

— Его украли… — прошептала она.

— Кого?! — взревел граф.

— Роланда! Твоего сына! — вдруг истерично вскрикнула маркиза и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись, — этот негодяй похитил его!

— Кто?

— Раймонд, этот подонок, — Шарлотта взглянула на Акселя, — он все время строил козни, он хочет захватить имение, он хочет уничтожить наследника! ― зарыдала она..

Граф тяжело опустился на маленькую скамейку рядом с маркизой и взял в свои большие руки ее безжизненные холодные пальцы.

— Ты должен спасти мальчика, Аксель, это твой сын, — лихорадочно заговорила

— Ты даже не захотела показать мне его…

Шарлотта повела блестевшими от слез глазами по высокому лбу графа, по его прямому носу, квадратному подбородку и опустила свой взгляд. Руки ее вдруг ожили и вцепились в узловатые пальцы мужчины.

— Прости меня. Я думала… не хотела причинять боль Виолетте! Это твой сын, Аксель, ты должен спасти его. Я не могла показать его тебе. Это было опасно для будущего Роланда…

Маркиза вдруг оттолкнула руки Акселя и отбежала на середину комнаты к большому грубому столу, и опершись на него повернулась к норманну спиной.

— Мне больше некого просить, — прошептала она. Граф увидел, как вцепилась молодая женщина в край дубовой доски. Она наклонилась вперед, и крутые, цвета темного золота локоны выскользнули из-под капюшона, закрывая ее лицо и доставая почти до столешницы.

Аксель подошел и обнял женщину сзади за плечи.

— Я не спала с маркизом, Аксель, я вообще не знала мужчин, кроме тебя — тихо сказала Шарлотта, не поворачиваясь, — маркиз был смертельно болен. Я забеременела сразу же, еще там, на сеновале. Мальчик родился в марте — можешь посчитать. Да что считать! Стоит только тебе на него посмотреть! Старик и женился на мне из-за наследника. Он ни за что не хотел оставлять племяннику титул и замок

Восхищенный ее признанием, граф сжал молодую женщину еще сильнее, она повернулась к нему, и, наконец, обвила его шею руками и прижалась всем телом. Блаженная истома потекла из сердца Акселя по всему телу, и спустилась к рукам и ногам. Он зарылся носом в золотую копну волос Шарлотты и вдохнул в себя ее аромат, по которому так истосковался. Их поцелуй длился нескончаемо долго, Акселю хотелось обследовать всю ее своими губами, и он никак не мог оторваться. Наконец, они опустились на скамью, усевшись друг напротив друга. Аксель долго всматривался в эту женщину, без которой не мог жить. Шарлотта стала еще прекрасней. Родив сына и повзрослев, она как бы налилась жизненной силой. В ее движениях появилось больше достоинства, а в глазах засветилась та особая женская мудрость, которая присуща только матерям. Женщина с надеждой смотрела на своего возлюбленного, который как раз ей-то и не принадлежал. Она еще раз провела ладонью по жестким волоскам на руке Акселя и растерянно улыбнулась, в зеленых глазах опять заблестели слезы.

— Мне не нужна жизнь без него, Аксель. Если ты не спасешь нашего сына… Меня тоже не будет.

Рука Акселя опустилась на рукоять меча и сжала ее так, что костяшки пальцев побелели.

— Я спасу его, моя любовь, — пообещал он.

— Я это знала, — Шарлотта дотронулась кончиками пальцев до мужественного лица норманна, до его непослушных волос, до щетины вокруг губ, — я всегда знала, что ты герой, поэтому и не хотела никого, кроме тебя!

Вдруг маркиза высвободилась из объятий мужчины и отошла на несколько шагов.

— А теперь я уеду, — сказала она, — и ты поедешь домой. Никто не должен знать о нашей встрече, — она приложила палец к губам, — если он узнает… это страшный, коварный человек. Он хладнокровно убьет Роланда. Я пообещала ему, что выполню все его требования в обмен на жизнь сына. Он еще и не придумал, что потребовать от меня… но времени нет. Я постараюсь обмануть его. Но… Если до Раймонда де Морэ дойдут слухи, что я обратилась к тебе, — он все поймет. О, барон очень умен и коварен! Его устроит и смерть Роланда. Мы должны спешить.

— Это правда, — согласился граф.

Старик виллан, у которого происходила встреча, не отличался разговорчивостью. К тому же несколько золотых монет укрепили эту его особенность. Однако вездесущие жители селения даже в столь поздний час удосужились заметить вооруженных всадников у дома на окраине.

— Граф пережидал непогоду, — сухо процедил старик и злобно сверкнул глазами из-под кустистых бровей.

О том, что был и еще другой отряд, который ускакал в противоположную сторону от замка сторону, расспрашивать уже никто не решился.

— Промедление невозможно, — говорил Аксель, меряя большими шагами комнату, — в любой момент Роланда могут убить. Все висит буквально на волоске.

Остальные четверо братьев расположились кто где. Торкель с Ингмаром ― за столом, Халвор — на дубовой скамье, вытянув вперед длинные ноги, а Исгерд — у окна, ковыряя соломинкой что-то в раме.

— Ты планируешь брать замок? — спросил Ингмар, — положишь много людей….

— Да зачем это все? — ухмыльнулся Халвор, — рассуди сам, что требует этот племянник? Он хочет, чтобы девчонка призналась, что сын твой и отказалась от имения? Ну, так пусть и скажет правду. Тебе же лучше, Аксель! Заберешь ее обратно в свой замок, ну и сына заодно получишь, а то твоя Виолетта все по больше дочерям ударяет.

— А все же замок жалковато отдавать, — вставил Исгерд, не оставляя игру с соломинкой.

— Ну, ты жадеба, — презрительно хмыкнул Халвор, — замок-то и так не его! Сразу видно, что торговец!

— А может стать и его!

— Нужно только для этого положить две сотни дружинников, — опять напомнил Ингмар.

— Или жениться на маркизе!

— Мы не в халифате проживаем, напоминаю, — съязвил Халвор, — жена в Нормандии бывает только одна. Хотя, лично мне не надо и ни одной.

— Насчет высказываний Халвора — отброшу все впечатляющие соображения, — наконец заговорил хозяин замка, — я дал Шарлотте слово, и я выполню его. Насчет штурма — согласен с Ингмаром — затея неразумная. Замок у него мощный и хорошо укреплен. Но есть одна неплохая идея, — буду действовать сам. Может, с пяток дружинников возьму с собой.

— Что тебе эти дружинники? — перекривился Халвор, рассматривая свои сапоги, — это как абордаж во время шторма — лучшие из лучших не справляются.

— Ну, так я пойду с ним, — предложил Ингмар и, приподнявшись, хлопнул своим мечом в ножнах.

— Я только начал, а ты перебиваешь, невежливо все-таки, — продолжил морской разбойник, — без меня вам не справиться, вот моя рука.

Аксель с благодарностью пожал протянутую руку.

— Вы что хотите сказать, что все братья пойдут, а мы с Торкелем останемся?

— Конечно, останетесь, — хмыкнул Халвор, — а кто будет баб охранять, пока нас нет?

— Наши жены и без нас неплохо справляются, потерпят несколько дней, — принял шутку за чистую монету Исгерд, — я думаю, это ненадолго?

— Кто знает, может и навсегда, — не унимался пират. ― Впрочем, от судьбы не уйдешь!

Все рассмеялись.

— А вообще-то, это правильно, — вдруг поднялся Торкель. Несмотря на то, что бастард все время молчал, было видно, что он очень обеспокоен:

— Надо примерно наказать подлеца. Мужики сами должны разбираться в своих проблемах. А этот — ребенка украл у матери! Шантажирует ее! Даже не знаю, как его назвать. Мразь, а не человек. Да я его сам задушу вот этими руками и не стану меч поганить, — и викинг продемонстрировал свои руки, больше похожие на могучие клешни.

— Нет уж, это ты уже предоставь мне, — сказал Аксель, — у меня к этому красавчику уже целый список долгов…

— Мессир барон, тут одно выгодное дельце наклюнулось — требуется ваше разрешение, — сказал управляющий, небольшой седой мужчина, лет пятидесяти, лицо которого можно было назвать продолжением громадного горбатого носа.

Барон Раймонд де Морэ вопросительно посмотрел на своего слугу.

— Один виллан вез сено — заранее договорился о продаже крупной партии — а покупатель заболел и скоропостижно скончался…. Его жена отказывается покупать …ей сейчас не до сена! Обратно везти — дорога дальняя, транспорт он нанял. В общем, отдает за полцены! ― коротыш управляющий довольно потирал руки

— А оно нам надо?

— Оно всегда надо, мессир. Дожди погубили половину нашего сена, чем будем кормить скот зимой?

— Ну, так бери, что ты спрашиваешь?

— Всегда лучше спросить, — пробормотал управляющий, — за спрос не бьют в нос, — он потер свое горбатое достоинство, — а вот за «неспрос» и могут…

Через пару часов ворота замка распахнулись, и медленно переступая клешнятыми копытами, несколько упряжек бурых волов втянули на залитый солнцем двор пять громадных возов с сеном. Копны сена были так велики, что едва прошли в арку ворот. Хозяин фуража сильно волновался по поводу расчета, и все бегал вокруг своего товара, разъясняя его достоинства и подсчитывая количество.

— С вас шесть солидов, месье, — наконец заключил виллан.

— Ты сначала выгрузи товар, а я посмотрю — не попрело ли сено! ― управляющий превратился в надменного сеньора.

— А потом что — загружать обратно? — хозяин груза тоскливо посмотрел, как закрываются ворота.

— Да не бойся ты, — управляющий уловил взгляд виллана, — будет сено хорошим, — заплачу, как договорились.

— Конечно, заплатишь, — послышался низкий голос неизвестно откуда, и управляющий испуганно оглянулся.

В это время из копны вылезла длинная мускулистая рука и обхватила франка за горло. Управляющий захрипел, тогда нажим немного ослаб. Носатый коротышка увидел перед собой суровое лицо со шрамом на брови.

— Тихо, тихо, малыш, — приговаривал викинг, вылезая из соломы, но жертву не отпуская, — ты только не поднимай шум и останешься цел. Вот так.

На маленьком «пятачке», закрытом со всех сторон повозками, появились еще четверо огромных норманнов. Они окружили управляющего плотным кольцом. Бедный франк трясся всем телом, по его искаженному страхом лицу потекли струйки холодного пота.

— Ты будешь вести себя правильно, и все будет хорошо, — тихонько наговаривал Аксель на ухо слуге барона, — где твой господин?

— У с — себя, н — наверное, — глаза управляющего, казалось, вылезут из орбит.

— Вот и пойдем к нему, да ты не бойся — уже всю мостовую замочил.

Прячась от раскаленных солнечных лучей, все дворовые люди затаились в прохладных местах, кто где мог. А увидев огромные возы с сеном, ― и вообще скрылись. Перспектива попасть на разгрузку огромных возов с сеном в такую жару никого не прельщала. Поэтому отыскать кого-либо поблизости возле разморенных волов было непросто. Отряд побратимов прошмыгнул в распахнутые двери паласа, оставшись незамеченным.

— Господи, какую сволочь еще там несет?! — возопил Раймонд, расслабленно лежа на постели. В полуденный час редко кто решался беспокоить барона. Хозяин замка даже не повернулся в сторону вошедших, и продолжал лежать к дверям спиной. Как оказалось, зря ― через мгновение на его шею легла тяжелая рука. Раймонд оглянулся: его черные глаза остекленели. На него в упор смотрел Аксель. Халвор тем временем схватил маркиза за ноги и ловко обвязал их веревкой. Железные руки пирата не забыли прихватить морским узлом и руки, заломив их за спину. Ингмар прикрыл распахнутое окно, а Торкель плотно задвинул запор на двери. Исгерд уже связал управляющего и, засунув ему в рот огромный кляп, затолкал в каминную нишу. Братья действовали слаженно и без лишних слов: похоже, у них было все заранее продумано

Аксель молча достал из ножен большой кинжал, больше похожий на маленький меч, и резким движением распорол тонкую шелковую рубашку барона. Потом приложил стальное острие к синей жилке, бьющейся на напряженной шее.

— Что вы делаете? — захрипел Раймонд.

— А ты не видишь? — процедил граф, — будем пускать тебе кровь, поганая свинья.

И Аксель провел острием вниз так, что клинок образовал кровавый разрез. Струйка крови потекла по специально сделанному для нее желобку на кинжале, затем спустилась дальше и побежала по груди и животу. Барон было дернулся, но клинок вонзился еще глубже, и он затих.

— А давайте отрежем ему яйца, — с циничной ухмылкой предложил Халвор, — по крайней мере, вопрос с женитьбой на Шарлотте отпадет сам по себе, — и пират громко, с хриплым присвистом, расхохотался, наслаждаясь своей жестокой выдумкой.

— Что вам надо? — в ужасе прохрипел барон.

― Сказано же, будем резать твои поганые яйца! — ответил Аксель.

— Мне только крикнуть, и стража изрубит вас на куски.

— Так давайте отрежем ему сначала язык, — предложил Торкель.

— Знаешь что, — опять вмешался Халвор, — даже если твои дружинники и нападут на нас, то прорываться к воротам я буду с твоими яйцами в сумке.

Лицо красавца исказилось в дикой злобе.

— Сволочи, вам все равно конец, — прошипел он, но его лицо придавила к подушке тяжелая рука Акселя.

— А, что с ним разговаривать, Торкель, давай сюда твой сарацинский нож, которым они оскопляют рабов. Красивый евнух получится, сарацины за него неплохо заплатят! Если, конечно, выживет!

Бастард и в самом деле достал из-за пазухи странный нож, больше напоминавший спрямленный серп. Эдгар вздрогнул и напрягся всем телом. Шестеро сильных рук распластали его на кровати и уложили на спину. Не церемонясь, Халвор разорвал рубашку дальше и ухватил рукой прямо за вялый член, обрамленный рамкой черных кудрявых волос.

— Ай, больно, — закричал было Раймонд, но ему быстро зажали рот.

Ужасный кинжал взметнулся над распростертым телом, и оно задергалось в страшных конвульсиях. Барон весь покрылся холодным потом. Рука на его лице чуть ослабла, и он прохрипел:

— Я все сделаю, что вы захотите…

Орудие оскопления исчезло.

— Мне нужен Роланд! Где он? — медленно произнес граф.

— Он спрятан, надежно спрятан.

— Сейчас ты выглянешь в окно, — Аксель говорил медленно и четко, — и прикажешь принести ребенка сюда.

Исгерд с Торкелем рывком подняли барона с постели и поставили на ослабевшие ноги.

— И попробуй только гавкнуть хоть что-нибудь лишнее, — угрожающе процедил Аксель.

— Или сделать нежелательный жест, — добавил Халвор и опять продемонстрировал свое орудие.

Барона буквально поднесли к окну. Во дворе было так спокойно и хорошо. Раймонду даже не поверилось, что в последние минуты с ним произошли такие страшные события.

— Эй, Матильда! — закричал он кухарке, которая несла ведро помоев. Туповатая женщина остановилась и стала искать глазами, кто ее позвал.

— Матильда, — опять закричал хозяин замка. Такой вежливый способ общения был непривычен для пожилой толстухи, и она в недоумении остановилась посреди двора, разинув рот.

— Что смотришь, старая корова, — заорал Эдгар сверху, — скажи Геромине, пусть принесет ко мне в спальню мальчика.

— Какого мальчика?

— Не твое дело, толстая колода, шевели копытами! — рявкнул Раймонд, потому что по его ягодицам провели острием кривого кинжала. Такое обращение хозяина было привычней для кухарки, и она кинулась исполнять команду.

За дверью послышались шаркающие шаги, и Торкель, состроив загадочное лицо, отодвинул засов, оставаясь за дверью. Служанка даже не успела удивиться. Сильные руки мгновенно подхватили ее и, связав, отправили в компанию к управляющему. Белокурый малыш, широко распахнув светло-синие глаза, оказался прямо на груди Исгерда. Мальчик одно мгновение решал, что же произошло, а потом, оглянувшись, стал молча колотить кулачками в грудь норвежского захватчика.

— Аксель, спасай меня, — нарочито вскрикнул побратим и быстро сунул Роланда в руки отцу.

Наследник продолжал махать кулачками, и следующий удар пришелся прямо в лицо графа. Нос побелел, и Аксель так выпучил глаза от нестерпимой боли, что даже его сын на минуту замер.

— Да он твоя точная копия, — засмеялся Халвор, тыкая пальцем почти в спину мальчишки. И в самом деле, Роланд был маленькой копией графа, к тому же в глазах мальчика пробегал такой же дьявольский огонек безудержной ярости, как и у его отца.

Аксель провел ребром ладони по носу, и на руке осталась полоска крови.

— Да хватит тебе, — воскликнул он с возмущением и, свернув безобразника в клубок, сунул в специально приготовленную сумку. После нескольких манипуляций Исгерда Роланд оказался за спиной графа, закрепленным в удобном рюкзачке. Ноги и руки малыша были свободны. Увидев связанного барона, мальчик удивился и затих. Видно, он силился понять, что происходит.

— Не бойся, малыш, — обратился к нему Ингмар.

— А я совсем не боюсь, — неожиданно низким голосом заявил Роланд и прислонился щекой к широкой спине отца.

— Мы пришли забрать тебя и вернуть маме, — продолжил Ингмар.

Роланд недоверчиво глянул на собеседника.

— А это твой папа, — Ингмар похлопал Акселя по плечу.

Лицо мальчика стало напряженным. В голове его бродили какие-то мысли, и от этого Роланд стал выглядеть почти взрослым. Вдруг мальчишка просветлел.

— Ты все врешь! — заявил он, — мой папа умер, мама говорила.

— Она ошиблась, Роланд, — Ингмар так серьезно посмотрел на малыша, что тот смутился.

— Я же говорил! — замычал Эдгар, выплюнув ненавистный кляп.

— Ну вот, еще один свидетель, — заключил Торкель, понадежней засовывая тряпичную пробку обратно в окровавленный рот барона.

— Да плевать на него, — процедил Аксель, — не думаю, что он проживет долго. Я его прикончу, если будет тявкать!

При этих словах глаза Эдгара чуть не вылезли из орбит.

— Что, будем спускаться со стены? — Спросил Халвор.

— Нет, я решил идти через ворота, — ответил Аксель, — мальчишка может испугаться, да и обстреляют из луков. Вставай, урод! — Он пнул ногой барона.

Шестеро мужчин вышли во двор. Придерживая барона в середине группы, викинги подвели его к воротам. Роланд спрятался под широким плащом отца на его спине и на удивление вел себя тихо.

— Открывай ворота, — гаркнул Халвор на оторопевшего стражника. Группа незнакомых рослых норманнов явно не понравилась охраннику, но среди них был барон! Дружинник замешкался, подозревая неладное, и острый клинок ткнулся в спину Эдгара.

— Не слышишь, что ли, Гитьен, открывай, — с явным раздражением воскликнул он.

Ворота, как бы нехотя, отворились, и викинги вышли за пределы замка. На свист Акселя из ближайшего овражка появился всадник с пятеркой лошадей и братья, перекинув барона через седло, поскакали прочь. С каждым ярдом напряжение у дерзких похитителей спадало. Аксель оглянулся и увидел искаженные удивлением физиономии стражников. Как ни напрягали свой мыслительный аппарат дружинники, все равно не могли понять, с кем, и куда поскакал их сеньор. Когда всадники отъехали от замка ярдов на триста, охрана барона, наконец, пришла в движение, и Аксель увидел небольшой отряд, отделившийся от крепостных стен. Но было уже поздно. В ближайшем перелеске отважных похитителей встречало целое войско — объединенные силы побратимов. Веселыми возгласами встретили викинги своих вождей, и ребенок поплыл по рукам, передаваемый все дальше и дальше. Роланд почти ошалел от такого количества громкоголосых бородатых лиц. И когда он вернулся в руки к Акселю, то почувствовал несказанное облегчение.

— Ну что будем делать с этим несостоявшимся маркизом? — процедил Халвор, вытаскивая из седла за воротник Раймонда, — будешь его душить руками, Торкель?

Барон, как загнанная в угол крыса, злобно озирался на скалящихся вокруг воинов.

— Не будем уподобляться подлецам, — ответил Аксель, — иначе от нас отвернется Один. Я прикончу тебя на поединке, слышишь? Если не угомонишься, — граф обратился к Раймонду.

— Еще посмотрим, кто кого прикончит, — ответил приободрившийся после его слов франк, отступив на шаг.

— Пустите его, пусть катится в свой замок, — крикнул Аксель, — вон уже за ним приехали.

Действительно, невдалеке переминался с ноги на ногу отряд в несколько десятков воинов. Без командира франки не решались вступить в бой с войском, превосходящим их в десять раз.

— Пошел вон! — плюнул Торкель, и барон побрел в сторону своих людей.

Аксель усадил сына на холку Руфа. Жеребец скосил черный глаз на ребенка, и пошел как-то иначе, более осторожно перебирая копытами. Роланд вцепился маленькими ручонками в жесткую гриву и сопел от напряжения, но через некоторое время освоился и стал с интересом наблюдать за едущими рядом воинами. Аксель все же придерживал сына, ― его маленькое тельце было упругим и жестким, в отличие от дочери.

Викинги считали вооружение главным своим имуществом и не жалели на него средств. Поэтому дружинники выглядели очень нарядно, на солнце поблескивали их островерхие шлемы, играли драгоценными камнями рукояти мечей. Мальчику, как видно, все это очень нравилось. Но и мужчины были неравнодушны к ребенку — каждый считал своим долгом подчеркнуть необычайное сходство Роланда с отцом, да и поздравить с удачным спасением. Не забыли и Шарлотту. Всякий в округе был наслышан о ее красоте, а теперь наличие у неприступной вдовы сына от графа-викинга прибавило к репутации Акселя значительный вес, да и образ маркизы стал более пикантным.

— Ладно, ладно, разошлись, — останавливал шутки воинов Аксель, но довольно ухмылялся.

Роланд, казалось, не обращал внимания на все эти разговоры. Хотя трудно сказать, что происходило в его головке. Стоило войску остановиться на развилке дорог, как малыш потянулся к рукояти дорогого меча на поясе отца.

— «Интересно, он не понимает, о чем говорят парни или делает вид»? — думал Аксель, — «однако, по мальчику не скажешь, что он несообразителен. Смотри — ка, быстро освоился, разобрался, кто ему друг, а кто враг».

Граф потихоньку наблюдал за сыном. Он погладил мальчугана по голове — волосы жесткие и густые, совсем как у него, верная примета, что у Роланда хорошее здоровье и большой запас энергии.

— Два вихра на макушке, — продолжал размышлять Аксель, — крутой хевдинг будет!

И вдруг ему стало до боли жалко Роланда — как он бросился защищать свою еще только начавшуюся жизнь! Он бесстрашно выступил против громадных вооруженных мужчин. А кто сможет его защитить? Шарлотта? Любой, вот например, этот барон, или любой другой подлец, может поглумиться над ним, заставить замолчать его маленькое гордое сердце. Аксель сжал рукоять меча. Так же беззащитна и его мать, молодая женщина, которая отдала ему все, что имела, родила и вскормила его сына. Рука викинга легла на узкое плечо сына, ― трех пальцев хватило, чтобы полностью закрыть его. Но это маленькое плечо было твердым! Роланд на мгновение оглянулся на отца и улыбнулся. Мальчик не сбросил руку мужчины.

— Похоже, он все-таки понял, что я его отец! — с удовольствием подумал Аксель, и стало очень приятно ощущать, что сын едет с ним на одном коне.

— У тебя есть сестра, Роланд, — неожиданно для самого себя сказал Аксель.

— Какая сестра? — мальчик оглянулся и посмотрел на него удивленными голубыми глазками.

— Ее зовут Магали.

— Мама мне ничего про нее не говорила.

— Это я тебе говорю, твой отец.

Роланд опять оглянулся и посмотрел на Акселя испытующе.

— Но мой отец умер! — наконец сказал он.

— Я жив, и я твой отец, вот приедем — мама подтвердит. Сестру-то будешь любить?

— Я девчонок вообще не люблю.

— Так-то девчонок, а то сестра твоя, ее защищать надо.

— А что, разве ее обижают?

— Могут и обидеть…

— Ладно, — Роланд неожиданно по-взрослому хлопнул ладошкой по своему маленькому бедру, — если будут обижать, ты мне скажешь. А эти стражники твои?

— Да.

— А конь?

— Да.

Мальчик надолго замолчал.

— Я тебе тоже коня подарю, — прервал его мысли Аксель.

— Я не залезу, — сокрушенно махнул рукой Роланд, — может, ты меня подсадишь?

— Конечно!

— Хорошо, дари! Только тоже черного!

Так и ехали отец с сыном, разговаривая о том, о сем. В беседе Аксель и не заметил, как показались стены знакомого замка.

— Все, Аксель, — отпускай нас! — сказал Халвор, останавливая коня.

— А что, разве вы не будете участвовать во вручении наследника? — с облегчением проговорил граф.

— Нет уж, уволь, — ухмыльнулся морской разбойник, — мы это знаем. Пойдут там всякие бабьи слезы, поцелуи, жаркие объятья. А мы будем стоять, как стадо баранов, и только мешать вам.

— А вдруг она захочет отблагодарить тебя? — хитро перекосил физиономию Исгерд, — а тут нежелательные свидетели. Она же «неприступная вдова»!

— Бывай, брат, — Халвор протянул графу большую руку, — а ты что, Роланд, не будешь прощаться?

Мальчик с серьезным видом тоже подал ручонку, только не правую, а по ошибке ― левую. Халвор, сделав умный вид, взял все же правую руку малыша и пожал ее. Роланд нахмурил брови и, осмотрев свою ладонь после рукопожатия, снова занялся отцовским мечом.

Войско разделилось и разошлось в разные стороны, оставив на развилке небольшой отряд Акселя. Граф задумчиво улыбнулся и скомандовал ехать к замку Иглнест.

Наверное, охранники замка маркизы обладали завидным зрением или предчувствием, но ворота Иглнеста были распахнуты задолго до того, как отряд Акселя приблизился к стенам. Несколько всадников горделиво въехали во двор, наслаждаясь восхищенными взглядами слуг и дружинников. Каждый обитатель замка был в курсе произошедшего страшного события, и невольно чувствовал себя виноватым перед хозяйкой замка. Ведь ребенка украли из-за недосмотра многочисленной челяди. В последние дни весь замок был охвачен тихой печалью, не было слышно ни смеха, ни веселой болтовни. Даже разговаривали как-то приглушенно. Но вот Аксель остановил посреди двора своего Руфа и поднял Роланда вверх. И радостные улыбки осветили все вокруг. Из дверей паласа выбежала Шарлотта и, схватив малыша, стала осыпать его бешеными поцелуями. Аксель отъехал в сторону, чтобы не мешать встречи матери с ребенком. Как по команде, норманнов окружили обитатели Иглнеста. Женщины вытирали слезы, мужчины с восхищением осматривали воинов, их вооружение и коней. Граф легко соскочил с жеребца и терпеливо дожидался, когда графиня обратит на него внимание.

Первым делом Шарлотта нервозно осмотрела сына и, удовлетворившись его состоянием, приказала накормить и уложить спать.

— И покрепче заприте ворота, — крикнула она вслед.

— Ворота должны закрываться без предварительного напоминания, — напомнил о себе граф.

Шарлотта повернулась к своему возлюбленному, не в силах произнести ни слова — в горле стоял ком. Больше всего на свете ей хотелось пробежать расстояние, разделявшее ее от Акселя, и броситься в его объятья. Но это было невозможно, перед таким количеством любопытных глаз. Вместо этого она, словно окаменев, стояла перед паласом, глядя, как он медленно приближается к ней.

― Ты маркиза, вдова достойного человека, а он ― женатый человек! — приказывала она себе.

— Добро пожаловать в Иглнест, мессир граф! ― маркиза никак не могла справиться с волнением, охватившим ее при виде любимого мужчины с их сыном на руках.

«Интересно, почему у нее так дрожит голос? Рада возвращению сына или беспокоилась за меня»? ― метались в голове Акселя лихорадочные мысли.

Она, опомнившись, тоже двинулась ему навстречу. Положив руку на запястье графа, посмотрела ему в глаза. Никогда раньше Аксель не видел столько благодарности и счастья в ее изумрудном взгляде.

— Как много для женщины значит ее ребенок, — думал он, — просто это главная часть ее самой. Хорошо, что с Роландом ничего не случилось, и наша вылазка прошла гладко.

— Я не понимаю, как тебе это удалось, — тихонько прошептала Шарлотта, — ты, наверняка, сильно рисковал, родной!

— Это братья помогли мне, без них бы ни за что не справился. И людей сохранили,― никто даже не ранен. Это тоже неплохо! ― произнес норманн, любуясь прекрасной маркизой.

Сегодня на ней было шелковое блио пунцового цвета с большим квадратным вырезом, из которого выглядывала собранная возле шеи в мелкие сборки бледно-розовая камиза. Роскошные, огненные волосы, прикрытые полупрозрачной вуалью, рассыпались по плечам грудой крутых локонов, стянутых на голове узким золотым ободком. Шарлотта разрумянилась, зеленые глаза многообещающе сверкали. Как притягивало его это великолепное сочетание надменной гордости и чувственной красоты!

― Сегодня у нас праздник! Все работы отменяются! Распорядитесь, месье Гаспард, ― маркиза повернулась к управляющему, ― чтобы накрыли праздничный стол к трем часам пополудни. Нужно отблагодарить спасителей мессира Роланда! А вы, сеньоры, проходите в палас, там вы сможете отдохнуть после такой трудной и опасной работы. ― Повернувшись, Шарлотта направилась к входной двери. Обескураженный граф пошел следом.

Праздник по случаю благополучного возвращения наследника рода Иглнест удался на славу. Дружинники-норманны, прибывшие вместе с графом, веселились от души. Хорошенькие служанки не сводили с рослых симпатичных блондинов голодных глаз. Аксель отметил про себя, что его парней этой ночью хорошо отблагодарят, хотя все, что они сделали ― так это дождались его с побратимами возле замка барона Раймонда. А вот как себя поведет Шарлотта, совершенно неясно. Правда, она соблазняла его своей манящей усмешкой, когда плыла по залу, провожая Акселя к почетному месту. После того как граф с хозяйкой замка уселись во главе стола, между ними завязался оживленный разговор. Обсуждали все: затянувшуюся войну с маврами, плохой урожай зерновых из-за дождливого лета. Обсуждали, как вырастить из малыша Роланда настоящего мужчину. Но только не свои чувства…Может, Шарлотта была так сурова оттого, что слуга, стоявший рядом с их креслами, чтобы наполнять опустевшие кубки, мог ее услышать? Но могла же она хотя бы как-нибудь намекнуть на свои чувства? Или же дело в том, что ей всего лишь понадобилась помощь? В конце концов, Роланд сын Акселя, и она имела право обратиться за поддержкой к его отцу. И, скорее всего, после праздничного обеда, он пойдет в отведенную ему комнату и завалится спать в полном одиночестве.

Несмотря на такие грустные размышления, норманн украдкой окидывал взглядом соблазнительную фигурку сидящей рядом женщины. Ее бирюзовое платье из тонкого шелка обольстительно подчеркивало изгибы полной груди. Огненные воспоминания, как эти упругие холмики помещались у него в ладонях, полыхнули в мозгу Акселя. Граф с удовольствием вспомнил тонкую талию и округлые бархатистые ягодицы, их мягкое прикосновение к его бедрам, когда он страстно овладевал Шарлоттой. Кровь мгновенно прилила к чреслам. Ощутив, как натянулись брэ, Аксель чертыхнулся. Даже в мыслях эта рыжеволосая ведьмочка владела его мужскими желаниями.

Граф подошел к окну и отдернул гардины. Начинала всходить луна. Ее еще не было видно, но бледный свет уже распространился по всему небу. За окном легкий ветерок шевелил ветками спящего сада, слышались какие-то неясные звуки, точно кто-то вздыхал, шептался. Хмурый Аксель отошел от окна и загасил свечи в настенных светильниках, оставив горящим лишь большой канделябр, стоящий возле камина ― спальня и так неплохо освещалась тусклым лунным светом. Все вышло так, как он и предполагал. Неприступная вдова с блеском поддержала свою репутацию. Он медленно разделся, но не до конца, все еще надеясь, что маркиза пригласит его в свою спальню. Прождав около часа, рассерженный мужчина со злостью сорвал с себя оставшуюся одежду и завалился спать. Мягкая постель была удобной, и Аксель быстро задремал. Ему приснилось, что он унес Шарлотту к себе в постель и страстно овладел ею, а она вскрикивала и извивалась, с восторгом принимая мощные толчки его фаллоса. Женщина млела в его объятиях, ее гибкое свежее тело благоухало запахом ароматных луговых трав, как тогда, на сеновале. Неожиданно граф проснулся, внезапно почувствовав, что кто-то еще находится в спальне. Он мгновенно схватил свой меч, но рука его разжалась…… меч, звякнув, упал на каменный пол.

Это была прекрасная маркиза. Глаза ее светились таинственно-зовущим светом. Шарлотта медленно сняла белую как снег шелковую рубашку. Аксель взглянул на нее, обнаженную, неописуемо красивую, желанную и, вскочив с кровати, пошел ей навстречу. Мужчина и женщина встретились на середине комнаты. Он лихорадочно шептал ей слова любви, осыпая нежное лицо бешеными поцелуями:

― Ты так прекрасна! Я так скучал все это время! Нельзя же быть такой жестокой! Я так хочу тебя, моя любовь, так сильно, что ты не можешь себе представить!

Как раз это молодая женщина и могла представить. Она тосковала о нем три долгих года, жаждая его объятий, жарких поцелуев, ощущения восхитительного слияния. Как ей хотелось хотя бы один раз встретиться с ним, чтобы он любил ее, погасил тоску в сердце, согрел душу. Она почувствовала, что Аксель еле сдерживается, чтобы мгновенно не овладеть ею, но очень хотелось его нежности. И Шарлотта сама томно прильнула к его губам.

В раскрытое окно заглянуло любопытное ночное светило и озарило обнаженные тела сумеречно-бледным светом. Обнявшись, любовники слились в страстном поцелуе. Этот жаркий поцелуй, преисполненный сладострастия и неги, никак не мог закончиться. Аксель запустил руку в буйную копну медовых локонов и удерживал ее голову, чтобы вдоволь насладиться сладким ртом. Когда его жадный язык раздвинув зубы, проник вглубь, Шарлотта ответила с неистовой пылкостью, прикусывая его нижнюю губу, поглаживая его зубы. В ответ Аксель поймал губами игривый язычок и стал чувственно его сосать. Тяжелые горячие руки, поблуждав по восхитительным изгибам талии, поласкали впалый живот и сжали упругие ягодицы. Чтобы полнее слиться с любимым, Шарлотта приподнялась на цыпочки и прижалась животом к его твердому как сталь естеству. Кровь в жилах Акселя закипела так бурно, что, подхватив возлюбленную на руки, он, сразу же устремился к кровати. Он так долго мечтал о ней, так хотел ее, особенно после их встречи на пиру, что уже не мог остановиться. Но его дикое нетерпение и неутоленное желание овладели также и Шарлоттой. Она вскрикивала, изгибалась в его руках, терлась пышной, молочно-белой грудью об его грудь, твердую и мускулистую, ― и Аксель потерял голову. Они рухнули на постель, и граф, утратив над собой контроль, рывком раздвинул стройные ноги, и с хриплым рыком овладел любовницей, ворвавшись в нее, как дикий варвар ― жадно, необузданно и напористо. Аксель сорвался в стремительный, мощный ритм; мелькнула запоздалая мысль, а не причинил ли он ей боли, но тут же исчезла, ― ее сладострастные вопли показали, что Шарлотта вполне разделяет его желания. Она льнула к нему, обвивая ногами его бедра, царапала своими коготками влажную от пота бугристую спину, ахала и стонала после каждого рывка раскаленного фаллоса. Аксель, чувствуя приближение наивысшей точки экстаза, приподнялся и, подхватив ее под ягодицы, навис над ней, его движения были резкими и точными. Выгнувшись, Шарлотта вцепилась в его плечи, упиваясь его неистовыми толчками, ― они возносили ее к вершинам экстаза, даря изысканно-сладостное наслаждение. Охваченные дикарской страстью, слившись в единое существо, они двигались вместе в вечном как жизнь ритме и кончили тоже вместе, одновременно, содрогаясь от невообразимого, божественного блаженства. Аксель, не выходя из нее, мгновенно перевернулся и, уложив любовницу на себя, обхватил ее руками, продолжая стискивать ее, властно, грубо, повелительно.

Фора Монтэ

Жилище колдуньи с трудом отыскали в одном из дремучих лесов, окружавших замок Силекс. В последние годы такие люди подвергались преследованиям, и они затаились вдали от обжитых мест. Любимой служанке графини Виолетты пришлось долго и осторожно выспрашивать и выведывать, пока удалось найти женщину, умеющую колдовать. Вопреки сложившимся у людей представлениям, знахарка была далеко не старухой, а наоборот, привлекательной женщиной, примерно лет сорока. Она осторожно прошла по мощеному двору, с интересом рассматривая высокие стены замка, увешанные многочисленными галереями и лестницами. Служанка взяла ее за руку и увлекла в прохладные коридоры, где гостья быстро бы заблудилась без ее помощи, в отличие от лесных чащ. Наконец, они вошли в комнату графини, и женщина, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло, поправляя длинные, с легкой сединой, распущенные волосы с вплетенными в них несколькими узкими косичками.

Ее светло-серые глаза смотрели на Виолетту со вниманием и участием. Жена графа выглядела плохо. По мучнисто-белому лицу блуждал испуганно-отрешенный взгляд. Видимо, женщина сильно нервничала, и оттого непрестанно переставляла попадавшиеся ей под руки предметы. О своей внешности Виолетта давно позабыла, и даже ее синее бархатное платье, по недосмотру прислуги, было подобрано плохо к ее бледному лицу. Рука колдуньи мягко легла на ладонь графини, потянувшейся было к гребню, лежавшему на столе.

— Да ты не волнуйся, милая, — тихо, но настойчиво проговорила гостья, ее мелодичный голос, на первый взгляд кажущийся таким мягким, обволакивал, лишая собственной воли, и быстро заставил Виолетту подчиниться.

— Давай поговорим с тобой, что заставило тебя пойти на такой отчаянный шаг? — продолжала ведунья, поглаживая женщину по руке. В движениях и голосе колдуньи чувствовалось такое сочувствие и сострадание, которого Виолетта давно ни от кого не получала, и она, будучи не в силах удержаться, расплакалась. Слезы ручьями потекли по впавшим щекам измученной женщины, но ведунья привлекла ее к себе и стала гладить по голове. Успокоившись, Виолетта рассказала гостье обо всех своих горестях и страданиях. Внимательно выслушав графиню, колдунья взяла в руки ее ладонь и, проводя по ней длинным ногтем на мизинце, выкрашенном в красный цвет, долго вглядывалась в нее. Потом женщина, приподняв широкий рукав платья Виолетты до самого плеча, разгладила складки на изгибе руки, пересчитав их. Не остались без внимания и родинки, особенно большие и выпуклые, у шеи и на верхушке плеча.

— У тебя на левой груди, почти под мышкой, тоже родинка есть, — уверенно сказала колдунья, почему-то вздохнув.

— Да, — хлюпнула в ответ Виолетта.

Гостья промолчала, только долго смотрела прямо в лицо графине, так, что ей показалось, светлые бездонные глаза проскребли ее душу до самого дна. Потом колдунья отвернулась и попросила воды. Только теперь Виолетта заметила, какого напряжения потребовало это исследование, пока ведунья сделала несколько жадных глотков, графиня увидела, что по ее побагровевшей шее стекали струйки пота.

Колдунья немного посидела, что-то бормоча. В ее руках внезапно возникли маленькие деревянные бусы, которые она быстро перебирала ловкими пальцами. Женщина закрыла глаза и приподняла лицо кверху. Брови ее сложились домиком, а по выражению лица было видно, что она напряженно вслушивается в свои внутренние ощущения. Наконец Флорина, так звали колдунью, тяжело посмотрела на свою заказчицу и, опустив глаза к полу, взяла ее за руку.

— Ты слишком слаба, Виолетта, чтобы заниматься приворотом, — глухо, но четко произнесла она.

— Но я так хочу…

— Ты должна знать. Магический обряд приворота — это установление жесткой связи между душами, — Флорина стала произносить четко каждое слово, всматриваясь в глаза графини, — кто кого привернет, зависит от внутренней силы этих людей и от силы заклинания. У твоего мужа, Виолетта, душа более сильная, и поэтому не ты его приворотишь, а он тебя.

— Я и так люблю его.

— Тогда он заберет и все твои жизненные силы.

— Мне не нужна такая жизнь, — на глазах у Виолетты стали опять блестеть слезы.

— Ты слишком легко распоряжаешься тем, чем не владеешь, — буркнула колдунья, вытирая рукой слезы в грустных серых глазах графини, — ты воплотилась не по своей воле, и не в твоей власти прерывать жизнь.

— А кто же еще имеет право на мою жизнь? — удивленно спросила Виолетта, она даже забыла, что плачет.

— Та суть, которая послала тебя сюда, бог, если так тебе будет понятнее, она тебя и заберет отсюда. В положенное согласно твоей судьбе время

— Так вот, пусть и поскорее забирает, — прошептала графиня сиплым голоском и угрожающе добавила, — если он меня не полюбит.

— Может, и полюбит, — задумчиво пробормотала Флорина.

— Вот, вот, — радостно подхватила графиня.

— А может, и нет! — неожиданно холодно отрезала колдунья и достала расшитую маленькую сумочку, затянутую цветной ниткой. Из этого мешочка Флорина вынула несколько цветных камушков и, перемешав их в руке, раскрыла ладонь. Графиня заворожено посмотрела на них.

— Так и есть! — воскликнула Флорина так, что графиня вздрогнула, — тут есть третья особа!

— Да, — тихо призналась Виолетта.

— Вот она! — колдунья брезгливо вынула из горсти продолговатый камушек красного цвета, — рыжая красавица! Да еще с зелеными глазами! У нее оч-чень большая сила на твоего мужа. Я вижу, ты встала на пути двух любящих сердец. Похоже, они богами предназначены друг для друга.

Виолетта опустила голову и затихла.

— Так что же, я не имею права на простое женское счастье?

— Возможно, что и нет, — лицо Флорины было печально-напряженным, — ты и так в этом воплощении имеешь очень много: и богатство, и положение в обществе, и прекрасную дочь, и уважение мужа…

— Ты знаешь, что женщине ничего не надо, если нет главного.

— О, это неправда! Не обманывай сама себя, — глаза колдуньи блеснули недобрым огоньком, — это тебе сейчас, как глупому ребенку, так кажется. А отними у тебя хоть что-нибудь — ну, дочь, например, что ты запоешь?

Испугавшись, Виолетта при упоминании о Магали вздрогнула.

— Вот видишь, — продолжала Флорина, — а нищета? Ты бы только попробовала хлебнуть нищеты! Такое воплощение у тебя, дорогая. Все души должны пройти через различные воплощения: в одном — ты имеешь любовь, в другом — здоровье и богатство…

— Это все языческая чушь, у души одно воплощение, — Виолетта судорожно сжала в кулак распятие, висевшее у нее на груди.

— Так зачем же ты обращаешься ко мне? — колдунья надменно встала, — прикажи лучше изжарить меня на костре…может, тогда тебе твой Иисус поможет?

— Прости меня, — пробормотала графиня, — наш бог тоже творил чудеса, только вот его распяли. Я думаю, и ваши верования имеют право на существование, потому и вызвала тебя.

— Ладно. Смотри, что у нас получается с этим колдовством. В нем участвуют четыре человека…

— Почему четыре? — Перебила ее графиня.

— Ты и твой муж Аксель — это понятно. Его рыжая красавица тоже попадет в наши сети. Так как она любит его, то ее сила прибавится к его. На другой стороне останемся только мы с тобой.

— Ты тоже?

— А то как же! Вся эта магия ложится и на меня. Конечно, я не так сильно связана с Акселем, как ты. Но богам наши земные связи безразличны. Вняв моему ритуалу, силой моей души они наложат связь, а потом уж нам здесь разбираться, как она повернется.

— Я не совсем понимаю…

— Вот что, милая, — вздохнула Флорина, — откажись ты от своей затеи. Скорее всего, пострадаешь больше всего ты сама. Слишком уж ты слаба. Про себя я уже не говорю. Смирись со своей судьбой — роль матери тоже достойная доля. Пусть твой муж и любит другую, но ведь он не изменяет те6е — я это ясно вижу. Ну, так и проживете — мирно, без любовной страсти…

Виолетта встала и, холодно освободившись от объятий гостьи, отошла в сторону двери.

— Я все равно сделаю это, — уверенно сказала она, стоя спиной к Флорине, — даже если ты откажешься — я найду другую.

Флорина подошла к женщине сзади и обняла ее за плечи.

— Хорошо, — тяжело вздохнула она, — твоя воля. Я сделаю, что ты просишь. Как раз и время приближается подходящее… День наивысшего солнцестояния, вот мы и направим всю его мощь на наше дело…

Флорина взяла свою котомку, явно намереваясь уйти. Виолетта почувствовала, что не хочет, чтобы женщина оставила ее одну. От Флорины исходила теплая и мудрая энергия, которой несчастной так не хватало.

— Послезавтра, до рассвета, смотри не опоздай, я буду ждать тебя на холме Фора Монтэ, — сказала колдунья уже в дверях, — Будь одна, одень новую холщевую рубаху и возьми одну золотую вещь, принадлежащую твоему мужу, можно что-нибудь мелкое.

— Это тебе в оплату?

Флорина повернулась и презрительно улыбнулась.

— Мне твои деньги не нужны, графиня. Если я буду корчится в судорогах или меня разобьет паралич от их могучей любви — ты мне заплатишь за это? Или ты хочешь, чтобы ритуал не подействовал?

Виолетта обескуражено молчала.

— Гони в шею всех этих колдунов и магов, которые берут деньги! До встречи.

И Флорина исчезла за дверью. Служанка, было, бросилась провожать ее, но колдуньи не нашла. Так же и стража не заметила, как женщина покинула замок.

Холм Фора Монтэ находился в семнадцати милях от замка Силекс, и Виолетте пришлось выехать заранее. Сопровождение было оставлено у основания пологой горы, и графиня побрела еловыми перелесками, ступая босыми ногами по иссушенной ветром траве. Как и приказала колдунья, Виолетта надела длинную холщевую рубашку до пят и сняла обувь. Кроме рубашки, на женщине ничего не было, и прохладный утренний ветер обдувал ее тело со всех сторон, вздымая грубую ткань, как парус. В руке графиня сжимала маленькую золотую заколку, которую нашла в вещах мужа. Вещь была явно скандинавского происхождения и, как припоминала Виолетта, это было украшение, когда-то принадлежавшее матери Акселя.

Заросли расступились, и женщина вышла на открытое пространство магического холма. За вчерашний день помощница графини в привороте, ее служанка, которая растила Виолетту с детства, наговорила испуганной графине много сказок и легенд, связанных с этим местом силы. Издавна оно использовалось колдуньями для своих месс и ритуалов. Во времена язычества здесь располагался большой храм их главному богу. Из поросших колючей травой неровностей торчали полуразрушенные остатки вытесанных из черного гранита огромных каменных блоков. Вход в подземелье, прикрытый массивной квадратной плитой, был почти завален землей. Виолетта осмотрелась. Снизу холм казался простым возвышением. Но с его вершины было видно, что Фора Монтэ доминирует над всей окружающей холм местностью. Виолетте даже показалось, что слева в туманной дымке поблескивали воды Атлантики, хотя до океана было около семидесяти миль. Без труда графиня угадала и контуры своего родного замка. В розовое предрассветное небо из труб Силекса уже устремились струйки дыма — это пекари развели очаги.

Солнце вот-вот должно было появиться, а колдуньи все не было. Забеспокоившись, Виолетта стала озираться и вдруг увидела, что Флорина сидит на вершине груды земли, прикрывавшей гранитную плиту сверху. Было удивительно, как она не заметила ее раньше. Женщина что-то сосредоточенно мастерила на земле и, подойдя поближе, графиня увидела, что она занята подготовкой ритуала. Колдунья уже нарисовала на сухой земле обширный круг, затем достала из своей сумки и воткнула несколько деревянных палочек, согласно только ей известному принципу. Палочки были непростые, и изготовлены из неизвестной Виолетте древесины. По их отполированной поверхности нетрудно было догадаться, что они использовались довольно часто. Посередине круга колдунья сложила небольшой костер.

— Ну, что ты принесла? — она, наконец, обратила внимание на графиню.

Та разжала ладонь, и в ней блеснуло небольшое украшение. Флорина недовольно цокнула.

— Что-то не так? — испуганно спросила Виолетта, — это украшение его матери.

— Да еще с изображением Тора! — колдунья взяла в руки заколку и потерла большим пальцем клубок рун, — эта вещь имеет такую силу, что я даже не знаю, чем закончится наша затея!

— А! — Флорина махнула рукой, — чему быть — того не миновать! Начали, так будем продолжать, ― и она закопала золотой талисман посередине костра. Затем ведунья вынула из своей сумки деревянную фигурку женщины и, обмотав ей голову длинным рыжим волосом, который извлекла из той сумки, воткнула ее в землю за пределами круга в стороне противоположной восходу солнца.

— Это кто, Шарлотта? — графиня почему-то в страхе зажала рот руками.

— Она.

— А волос ее откуда?

— Нам было трудно, но мы достали.

По тому, как замерли птицы, можно было догадаться, что диск солнца вот-вот покажется на далеком горизонте. Виолетта и Флорина встали во весь рост, лицом на восток, и обнялись. Ведунья достала из своего мешка еще какую-то палочку и замерла. Внезапно на холм налетел такой порыв ветра, что молодой сосняк затрещал под его напором. Ветер чуть ли не унес колдунью с Виолеттой с холма и, подняв тучи земли и листьев, закружил их вокруг обнявшихся женщин, закрыв все видимое пространство.

— Видишь, как силы противятся нашему привороту? — закричала сквозь завывания шквального ветра Флорина, прикрывая рукой глаза от песка.

Виолетте вдруг стало очень страшно. Ей взгляд упал на куклу-Шарлотту. Как ни странно даже такой сильный ветер не сдул один единственный волос на ее голове, и он продолжал развеваться. Плохое предчувствие сжало сердце графини, и ей захотелось повернуть все назад.

— Смотри, — закричала Флорина, вернув ее к реальности.

На горизонте появился яркий край утреннего светила. Порыв шквала прекратился также внезапно, как и начался, запели птицы, солнце начало величаво выплывать из-за далеких розоватых облаков. Флорина направила палочку, которую держала в своей руке, в сторону солнца и резко повернула ее на четверть круга, одновременно притянув к себе и поставив вертикально. Сухое дерево загорелось. Виолетта в ужасе отпрянула — она никогда и представить себе не могла, что так можно зажечь предмет. А тем временем колдунья, не обращая внимания на графиню, сунула горящую ветвь в приготовленный костер. При этом Флорина произнесла какие-то непонятные слова. Тонкий язычок пламени стал нехотя разгораться, и пришлось прикрывать его ладонями, чтобы он не потух от движения ветерка.

— Смотри, если погаснет — все, — зловеще пробормотала колдунья.

Но огонек не погас — сначала неуверенно, потом веселей, язычки пламени побежали по веточкам. Флорина загнусавила какую-то тягучую песню, затем резко дернула графиню за рукав, приказывая встать на колени.

— Кланяйся солнцу, пока диск не оторвался от горизонта, — поспешно сказала она, — и проси, что ты хочешь. Быстро!

Виолетта мгновенно бросилась на колени, так что колючки впились в ее тело, и стала неистово молить богов, чтобы муж все время любил только ее одну.

— Только Шарлотте плохого не проси, — тихо предупредила Флорина, — а то еще накличешь беду.

Но графиня и не успела исправить свои мысли. Она ненавидела разлучницу так сильно, что только и представляла в своих мечтах, как с ней происходит что-то плохое. Солнечный круг уже оторвался от земли и стал подниматься над равниной. Страх в сердце Виолетты совсем прошел, но он сменился на какое — то тягучее чувство предопределенности. Женщина чувствовала, что свершилось что — то необратимое и очень важное в ее жизни, как будто бы она пошла по другому, не для нее предначертанному пути. Вот только куда приведет ее эта дорога, она не знала.

— И я тоже не знаю, — произнесла Флорина, отвечая на ее мысленный вопрос. Графиня вздрогнула, она не привыкла, чтобы читали ее тайные размышления. Но колдунья уже заканчивала собирать свои магические приспособления. Куклу она сунула в мешок, а волос, разжав ладонь, отпустила на волю ветру. Графиня стояла, не зная, что ей делать дальше.

— Ну, все, дорогая, — Флорина ласково провела ладонью по ее волосам, — иди с миром.

— Но тебе — то я что — то должна?

— Должна, а то, как же! И я тебе должна, я ведь тоже просила у солнца. Мы вообще с тобой теперь как единая семья, связаны одной нитью. Случится что с тобой — и мне несдобровать, ну а со мной… — колдунья лишь развела руками.

— А про деньги я тебе уже говорила. Все! — и Флорина, поцеловав графиню в щеку, исчезла в зарослях.

— А что же произошло заколкой? — вспомнила графиня, ступая по склону вниз.

Ветер зашелестел сосновыми ветками, и графине почудился голос колдуньи:

— Нет ее уже, — прошелестели ветки.

— А где ж она?

— Она расплавилась и останется в холме…

Графиня вышла на поляну. Слуги вскочили со своих подстилок, где они мирно дремали в ожидании своей госпожи. Что-то необычное произошло с ней. На обычно бледных щеках проступил нездоровый румянец, она шла, размахивая руками, как ветряная мельница. Распущенные русые волосы Виолетты были растрепаны ветром, а босые ноги исколоты в кровь.

— Прямо ведьма какая-то, — пробормотал себе под нос личный слуга молодой графини, полученный Виолеттой в приданое.

Когда графиня почти дошла до лошади, ноги у нее подкосились, и она упала на руки своей старой служанки. Молодую женщину подхватили заботливые люди и дали ей воды. Скоро она пришла в себя, и в скором времени небольшая процессия уже ехала обратно. Всю дорогу Виолетта не проронила ни слова, и никто: ни старуха, ни слуга не решились расспрашивать ее о событиях на Фора Монтэ.

Тяжелое расставание

Аксель проснулся из-за какого-то непонятного беспокойства. Он чуть пошевелился, и к нему вернулось блаженное ощущение близости Шарлотты. Его возлюбленная крепко спала у него на груди, обхватив его за шею, и потревоженная его движением, обняла его еще сильнее. Моментально вспыхнуло желание. И это после такой безумной ночи! Какая же она восхитительная любовница, эта огненноволосая колдунья! Его руки скользнули вверх, разняли кольцо ее объятий, ― уставшая Шарлотта не проснулась. Он осторожно уложил ее на спину. И с невероятной нежностью стал гладить ее груди. Его язык и губы ласкали и нежили распухшие от его дикарских ночных ласк соски ее грудей, нежно, легко, словно крылья бабочки. Все еще не просыпаясь, Шарлотта застонала и выгнулась, Аксель усилил свою атаку ― стал сильнее целовать ее груди, его рука скользнула вниз ― даже сонная, она уже увлажнилась. Граф повернул женщину на бок и, приподняв стройную ножку, осторожно вошел в сладкую глубину. Его ненасытный фаллос был твердым как камень.

А Шарлотте снился сон, что трехлетний Роланд сосет ее грудь, чему она страшно удивляется, ведь молока у нее давно нет, но нежный рот сына доставляет такое удовольствие! И лишь острожное, скольжение жаркой мужской плоти окончательно стряхнуло с нее сон. Аксель увидев, что его любовница проснулась, ускорил ритм, и вскоре оба стонали и вскрикивали от неземного блаженства. Эта весьма приятная поза была в новинку неопытной Шарлотте, и Акселю очень понравилось просвещать ее. Обучение Шарлотты затянулось еще на несколько часов. Наконец маркиза всполошилась, что все догадаются, с кем она провела ночь, и вскочила с кровати. Умиротворенный Аксель увидел, как она нажала на таинственный рычажок, часть стены отошла в сторону, и норманн понял, как она прошла через закрытую на засов дверь.

— Сейчас тебе принесут горячей воды! — сказала его возлюбленная и исчезла, прежде чем Аксель успел что-либо вымолвить.

«Да, утро началось очень хорошо! И вчерашний был хорош! А что сулит день сегодняшний»? ― сердце заныло от мысли, что надо возвращаться домой, стало неприятно от ощущения вины перед Виолеттой. Аксель закрыл глаза — нет, вставать совсем не хотелось.

Приняв ванну, Аксель стал нехотя одеваться

— Мессир граф, мадам приглашает вас пообедать, — вдруг прервала его невеселые мысли пожилая служанка, помогавшая ему купаться.

Войдя в столовую, куда провела его служанка, Аксель сразу почувствовал, что Шарлотта резко переменилась и очень скована. Молодая женщина задумчиво сидела возле стола, заставленного блюдами со свининой, фаршированной сливой и изюмом, оленьим рагу в укропном соусе, телячьим паштетам, салатами из шпината и баклажанов, кувшинами с вином, ― но она даже не посмотрела на того, с кем провела такую бурную ночь. Однако Аксель подошел к ней и поцеловал ее в шею. Шарлотта вздрогнула и повернулась.

— Не надо, дорогой, — сказала она.

— Что-то изменилось?

— Наоборот — встало на свои места.

— Не понял…

— Я очень признательна тебе за спасение Роланда. Надеюсь, ты остался доволен моей благодарностью?

— Я думал, ты меня любишь — Аксель весь напрягся.

Маркиза вздохнула.

— Зачем она тебе, эта любовь, Аксель? Мало страдает твоя Виолетта? Да и что она изменит?

— Причем тут моя жена, я люблю только тебя, — пробормотал граф, — и хочу любить дальше.

— Не надо, дорогой, — вздохнула молодая женщина, — эта связь ни к чему хорошему не приведет. Мы не должны встречаться.

— А как же наш сын? Разве ты не видишь, что ты не сможешь справиться с ним без мужчины?

— Разве ты не хочешь, чтобы твой сын Роланд стал маркизом и владельцем Иглнеста? ― парировала маркиза.

— Я бы хотел, чтобы он стал графом Харальдсоном!

— Неправда, он будет бастардом.

— Ты не знаешь наших обычаев, Шарлотта, — быстро заговорил викинг, — для меня не имеет никакого значения, бастард он или нет.

— А через шесть месяцев Виолетта родит сына, и это будет иметь решающее значение — кто рожден в браке, а кто ― от порочной связи.

— Зачем ты так! — Аксель даже подскочил, — у нас с тобой любовь, а не порочная связь.

Шарлотта грустно улыбнулась.

— Это ты так считаешь, да и то только сегодня. А графиня Виолетта Харальдсон, да и все остальные имеют на этот счет другое мнение…Я не сомневаюсь, что твоя жена, когда разговаривает с тобой обо мне, называет меня шлюхой, и, скорее всего, рыжей шлюхой!

― Это не так! ― запротестовал граф, но по его виноватым глазам она поняла, что попала в самую точку и горько усмехнулась.

― Вот что, Аксель, — грустно продолжила она, — Пока я маркиза и владелица имения Иглнест, ты и сам ко мне относишься иначе. А когда я потеряю положение в обществе и стану твоей рабыней, а сын ― внебрачным приплодом, ты и сам быстро остынешь. Твоя любовь растает как весенний снег!

— Это неправда!

Внезапно маркиза вскочила и, подойдя к графу, положила руки ему на грудь, прямо на сердце.

— Ты должен понять меня. Я не смогу разбить жизнь твоей Виолетты. Она ни в чем не виновата ни передо мной, ни перед тобой! Ты сам выбрал ее, так же как и меня. Но на ней ты женился, мессир граф, ты ей клялся перед святым престолом в вечной верности. Она твоя жена, твоя графиня, мать твоего ребенка!

Аксель, почувствовав, что дело принимает неправильный оборот, хотел было возразить, но маркиза положила ему пальчик на полуоткрывшийся рот:

― Не надо, Аксель! Мне и так очень тяжело! Дай договорить! ― и она продолжила, ― я для тебя была просто девчонкой из леса, которую ты, поспорив, лишил девственности в стоге сена. И все твое увлечение длится так долго лишь потому, что я оказалась строптивой и не согласилась стать твоей рабыней для постельных утех. Ведь у лихого хевдинга Акселя Свирепого упорный характер, он всегда добивается того, чего хочет. Значит, нужно влюбить в себя эту непокорную наложницу… ― дрогнувшим голосом проговорила она и замолчала.

Женщина подошла к своему креслу, села, и, положив руки на стол перед собой, опустила глаза.

— Ты не наложница, ты моя возлюбленная — наконец прервал паузу осипшим голосом граф, — ты была девственница. И ты не изменила мне…и ты тоже мать моего ребенка!

— Да, ты добился, чего хотел, удалой хевдинг! Я люблю тебя, и любила все эти три года! Поэтому и замуж не выходила. И эта ночь для меня была вершиной счастья! Но какое имеет значение, что я к тебе испытываю! Разве могут мои чувства что-нибудь изменить? — голос Шарлотты сорвался, но она быстро справилась с собой, зеленые глаза сверкнули решительностью. — У нас с тобой не может быть пошлой связи, Аксель, потому, что я тебя люблю! Ты сейчас отправишься домой, к жене и дочери. Прощай, мой любимый!

— Лучше бы я не проснулся, — с горечью думал Аксель, вставая из-за стола.

В последний раз граф взглянул на свою благородную возлюбленную, обернувшись на выходе из зала, надеясь, что она одумается. Она молча стояла, прекрасная как богиня, и с грустью смотрела ему вслед. Маркиз Арманд де Иглнест бросил насмешливый взгляд с роскошного гобелена на незадачливого любовника, и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за его спиной. Аксель начал медленно спускаться по каменным ступеням.

Не дожидаясь своих дружинников, граф вырвал поводья из рук у конюха и, вскочив на своего Руфа, выехал из замка. Только проскакав около двухсот ярдов, смогли нагнать его воины. Аксель ехал, понуро сгорбившись в седле своего черного жеребца. Его широкая спина, казалось, излучала печаль и злобу. Норманны не решились пуститься в расспросы и молча доедали остатки завтрака, которые сунули слуги Шарлотты в их седельные сумки. Аксель опередил на корпус лошади остальных всадников и углубился в свои грустные мысли.

— Ты сам все сделал! — стучали как колокол суровые слова в голове графа, — сам женился, сам поклялся.

― А кто знал, что так выйдет? Я хотел, как лучше…Я не знал, что так попадусь в ее сети…

— Как это лучше, кому? Тебе? Ну, так получай это «лучше», — отвечал ему какой-то голос внутри. ― Хотел большое приданое, у тебя оно есть! Ну и что, ты счастлив?

— Эти проклятые бабы, — злился Аксель, — им вечно все не так…

— А что тут «так», — отвечал ему голос, — их тоже можно понять. Вот сейчас ты едешь утром домой,…а что там думает Виолетта? Каково ей? А приведешь ты в дом любовницу — как жить жене?

— Я — мужчина, — отвечал этому неприятному голосу граф, — так богом мир устроен. Нам, мужчинам, боги разрешают иметь много женщин.

— Что ж ты тогда клялся этому самому богу, что будешь верен своей жене?

— Тьфу! — плюнул злобно Аксель. Ему стало все абсолютно ясно. Еще тогда, три года назад, он полюбил, полюбил впервые в своей жизни, но не смог сберечь свою любовь.

В пустынном дворе замка Силекс было тихо и грустно. К тому же к вечеру небо начали затягивать неприятные серые облака. За туманными лесами догорала зловеще-багровая вечерняя заря, а с противоположной стороны уже надвигалась темная ночь.

Граф утомленно спустился с лошади и размял ноги. К вечеру он совсем устал. Особенно после такой жаркой ночи! Конюх подхватил Руфа под уздцы, а ловкий слуга принял меч и щит. Аксель прошел в свою спальню и опустился в кресло. Стало совсем темно, но граф не разрешил слуге зажечь свечи и выпроводил его. Он продолжал сидеть, не шевелясь, вновь и вновь вспоминая тяжелый разговор с Шарлоттой. Скрипнула дверь.

— Ты что, здесь? — удивленно спросила через минуту, когда привыкли глаза, Виолетта.

— Да, вот отдыхаю…

— Я уже сама пошла к тебе в спальню, вижу, ты меня видеть не хочешь, так хоть я посмотрю на тебя сама.

— Отчего же не хочу, просто устал, — ответил граф.

Виолетта зажгла свечу от масляного фонаря, который принесла с собой, и неровное пламя свечи осветило хмурое лицо мужа.

— Ну что, Аксель, она довольна?

— Кто?

— Твоя рыжая шлюшка…

— Что ты говоришь? — воскликнул граф. Он был потрясен, как точно угадала Шарлотта.

— Аксель, я все знаю. У нас тут так: у кого-нибудь зуб заболит — через час все знают, а тут такие события! Похищение мальчика, твоего сына…Целое войско пошло на спасение!

— Хватит тебе нести ерунду…

— Никакая это не ерунда, — женщина села напротив, и Аксель увидел ее испорченное беременностью некрасивое лицо. Вдруг крупные серые глаза Виолетты стали наполняться слезами. Графиня взяла мужа за руку.

— Ты любишь ее? — ее голос задрожал, и слезы потекли ручьями по щекам. Граф опустил глаза.

— Не обманывай, Аксель, лучше помолчи, я и так все знаю, — Виолетта попыталась вытереть слезы, и они потекли по ее руке, спускаясь до локтя.

― Пойми же, она попросила спасти ребенка! Я даже не знал, что это мой сын! ― попробовал успокоить ее муж.

— Зачем ты женился на мне, — и женщина некрасиво заплакала, уткнувшись лицом в стол, — я была невинна, я не знала ни тебя, ни любви, ты мог свободно жениться на ней! А теперь что будет? Что будет со мной, что будет с Магали? Конечно, теперь у тебя есть сын!

Сердце Акселя дрогнуло, и его сердце пронзила острая жалость к этой беззащитной женщине.

— Не плачь, Виолетта, все будет хорошо, — говорил он, поглаживая ее руку. ― Ты тоже родишь сына!

— Хорошо, — никак не успокаивалась жена, — хорошо никогда не будет! А вдруг опять родится дочь? Что у меня за проклятая судьба! Пусть бы лучше я была простой вилланкой! Может быть, какой-нибудь кузнец любил бы меня! Или лучше мне умереть!

— Что ты говоришь, дорогая? — бормотал виновато Аксель, — я обещал, и никогда не брошу тебя.

— Ты думаешь, обещанием можно все решить? Ты сможешь заставить себя жить со мной? И любить заставишь? Да я же вижу, как ты сторонишься меня. От второй беременности я стала совсем некрасивой. Но это недолго! Аксель, я после родов буду лучше выглядеть! — И Виолетта ткнулась лицом к нему в плечо.

Граф гладил жену по волосам, стараясь успокоить ее.

— Я же помню нашу первую брачную ночь, ты так целовал меня, ты был такой нежный!

— Я по-прежнему хорошо к тебе отношусь, дорогая. Ты у меня замечательная жена!

— Вот видишь, — «дорогая», а ей ты, наверно, говорил «любимая»!

— Мы больше с ней никогда не встретимся.

— Это правда? Это правда, любимый?

— Да, это так, — твердо сказал граф. ― Ты зря так грубо о ней. Она не хочет причинять тебе горе. Поэтому и расстались мы с ней… Она меня прогнала. Из-за тебя…

В заплаканных глазах Виолетты засветилась надежда. Она села на колени мужа и стала осыпать поцелуями его суровое лицо, заглядывая в глаза.

— Ты не обманываешь меня, милый? Она точно тебя прогнала?

— Ты ведь знаешь — я никогда не обманываю, — ответил грустный Аксель, и ему стало еще тоскливей от произнесенных слов

Страшное обвинение

Отказ Шарлотты выйти за него замуж глубоко возмутил Раймонда де Морэ. Титул маркиза, замок, и поместье Иглнест племянник считал своими по праву рождения.

— Этот старикашка совсем выжил из ума. Меня, единственного наследника старинного рода Иглнест, лишил части законной собственности, отдав ее самозванке, да еще объявив наследником ее приплод от дикого варвара! — неустанно повторял Раймонд.

Острое чувство негодования не давали барону спокойно жить, и он отправился к герцогу Ричарду. Герцог встретил своего вассала в парадном зале дворца. Ричард Бесстрашный сидел на своем резном троне, вытянув длинные ноги, в окружении своих норманнских вассалов. Мысли властителя Нормандии были далеки от забот посетителя, и Раймонд несколько минут переминался с ноги на ногу, пока Ричард не поднял на него тяжелый взгляд.

— Что привело тебя, барон, в Руан? — четкие слова герцога многократно отразились в высоких каменных сводах.

— Несправедливый раздел наследства, мессир герцог, — дрогнувшим голосом ответил посетитель, — мой дядя, маркиз Арманд де Иглнест, отписал мне лишь мизерную часть своей собственности, а сам замок Иглнест с обширными угодьями передал некой Шарлотте де Лонгвилль, а ее сына Роланда объявил наследником нашего древнего титула и поместья…

— Некой? — переспросил Ричард и поправил рыжие волосы, падавшие на широкий лоб.

— Ну, вообще-то она его жена. Старик на склоне лет совсем спятил и женился на юной баронессе, которая осталась без семьи и без наследства в результате нападения викингов…

Герцог опять пристально посмотрел на просителя, и он невольно умолк.

— Баронство Лонгвилль, да я припоминаю — ее отец и братья погибли при штурме, — сказал он. Но могли бы сдаться, и остались бы живы!

— Вот именно, полные идиоты! — подхватил Раймонд, — после этого эта юная баронесса жила в лесу, водилась с солдатами и нагуляла себе ребенка. Мой дядя и вовсе сошел с ума и женился на ней, а сына, которого она родила, признал своим законным наследником.

— Странное поведение для маркиза Арманда — я его хорошо знал.

— Конечно, странное, — веселее заговорил Раймонд, — тем более что старик в последнее время был совсем болен и никак не мог зачать детей. Зачем ему понадобилось жениться?

— Так почему же он признал чужого ребенка наследником рода, а не своего племянника?

— Я думаю, она околдовала его, или опоила чем-нибудь, — брякнул Раймонд, и сам испугался своих слов, они как-то слишком зловеще прозвучали под каменными сводами герцогской резиденции.

— Околдовала и опоила? — повторил Ричард, вставая, и сделал несколько шагов к Раймонду, — тут я вынужден вас предупредить вас, барон, об ответственности, которую вы берете на себя, произнося слово. Ведь вам известен принцип «сказанное не исправишь»?

— Да, конечно, но в некоторой степени я предполагаю…

— Вы пришли ко мне за добрым советом или в качестве обвинителя?

— Я пришел просить справедливости у вас, мессир герцог.

— Значит, ваша цель — справедливый суд, как я понял. А это значит, что вы обвиняете маркизу…впрочем, я хочу вам кое-что показать, — и Ричард жестом приказал барону следовать за собой.

— Как я понимаю, маркиза станет отрицать ваши обвинения, — говорил он, сходя по винтовой лестнице все ниже и ниже.

— Конечно, я в этом не сомневаюсь, — пробормотал Раймонд. Из темной глубин подземелья, куда они спускались, несло сыростью и прохладой.

— Несомненно, — поправил его Ричард, — а есть ли у вас какие-нибудь доказательства ее преступления?

— Да, я думаю, что найду свидетелей, которые удостоверят мои обвинения…

— Как я понимаю, если свидетели подтвердят ваши слова, и маркиза не сможет доказать, что она не подсыпала мужу снадобья, ей грозит смерть, по законам нашего государства.

— Конечно! — обрадовался барон.

Тем временем мужчины оказались в сыром темном подвале. Сквозь решетчатое маленькое окошко, где-то далеко вверху, падали редкие лучи света. Когда глаза барона Раймонда привыкли к полумраку, он увидел, что вверху, почти под облупившимися кирпичными сводами, закреплен большой ворот. На нескольких цепях, закрепленных на нем, свисали страшные орудия пыток — несколько цепей, петля, шиповатые кандалы и что-то другое, не менее ужасное. Раймонд поежился. Ричард остановился и, взявшись рукой за цепь, повернулся к собеседнику.

— А вы знаете, как будет проходить суд? — спросил он.

— Знаю, — неуверенно пробормотал барон.

— Ввиду отсутствия прямых доказательств и улик до полного выяснения обстоятельств дела вы оба будете объявлены обвиняемыми. Вас и маркизу мы посадим вон в те камеры, — герцог показал на решетки, отделяющие темницы от основного подвала, — мы принудим вас обоих принести клятву. Вы — в том, что она совершила преступление, а ее — что вы лжете. Возможно, вы найдете прямых свидетелей ее преступления, например, кто-то видел, как маркиза подмешивала зелье?

Барон пожал плечами.

— А может, и она приведет свидетелей, которые присягнут, что она никогда не притрагивалась ни к каким блюдам. Что маловероятно. Но мы будем вынуждены взять клятву и с ваших свидетелей. Они тоже будут нести ответственность вместе с вами.

— Наверное, никто не захочет этого, — пробормотал Раймонд.

— Не знаю, и не имею права говорить заранее, — ответил герцог, — так вот, если ни свидетелей, ни доказательств, ни прямых улик не будет — я вынужден буду прибегнуть к ордалии.

От этого слова у Раймонда все похолодело внутри.

— Не стоит так волноваться, барон, — взял его под локоть Ричард, — если вы правы — суд божий мгновенно докажет вашу правоту. Я еще не выбрал то испытание, которое вы с маркизой будете вынуждены выдержать с Шарлоттой — то ли взять в руки раскаленное железо, то ли подвергнуться утоплению, но в божественной правоте всевышнего я не сомневаюсь. Тот из вас, кого выберет господь — будет невиновен, а другой — подвергнется смертной казни.

— Даже если это буду я?! — возопил Раймонд.

— Конечно! — Ричард жестко посмотрел на него, — вы же клялись. Получается, вы оболгали заведомо невинную женщину! Это такое же страшное преступление, как и то, в чем вы ее пытаетесь обвинить.

— Но вы же уже сразу выступаете на ее стороне, мессир герцог, — неуверенно возразил Раймонд.

— Я? Ни в коей мере, барон, — Ричард отошел в сторону и отряхнул руку, которой придерживал обвинителя, — я даю вам неделю на поиски свидетелей преступления Шарлотты де Иглнест или прямых улик. К тому я должен сообщить маркизе о выдвинутом против нее обвинении.

— Но может… мне не выдвигать обвинение, — прошептал изрядно перетрусивший барон, — я не совсем уверен, что свидетели согласятся …

— Я говорил вам, барон, я предупреждал вас о высказанном вслух обвинении, — герцог заложил руки за спину, — вы же сами подтвердили, что пришли ко мне не за советом, а как истец к должностному лицу. Я внимательно выслушал вас и обязан принять меры. Если вы отказываетесь от обвинения — я тотчас же прикажу запереть вас в темницу как клеветника и судить за это преступление. Так что отправляйтесь к себе домой, и я вас жду на суд в следующую пятницу в полдень, — и Ричард указал гостю на выход.

Вернувшись в зал, Ричард размашисто начертал несколько угловатых рун на листе пергамента и запечатал его перстнем, который носил на пальце.

— Срочно отвезите это графу Акселю Харальдсону, — приказал он вызванному гонцу.

— Да, еще, — герцог остановил слугу, пока тот еще не успел выйти, — заедешь к маркизе Шарлотте де Иглнест и передашь ей дословно: «В пятницу в полдень состоится суд по обвинению вас бароном Раймондом де Морэ в колдовстве и отравлении вашего мужа». Запомнил или написать?

— Чего там, запомнил, — ответил гонец.

— Ну, тогда давай.

Ингмар не нуждался в пояснениях, насколько серьезное дело затевает барон Раймонд, и он тут же отправился к Шарлотте. Маркиза побледнела, узнав о том, что козни племянника ее покойного мужа вступили в новую фазу, и взглянула на побратима Акселя с надеждой.

— Мы попробуем быстро разобраться в этой темной истории, а вы, Шарлотта, припомните, не давал ли кто-либо в последние месяцы жизни маркиза ему какие-то снадобья.

— Конечно же, давал — его лечил лекарь, а повар непосредственно добавлял их в блюда.

— А почему в блюда?

— Маркиз вообще не верил ни в какие лечения и лекарства, и приходилось это делать помимо его воли. Впрочем, лекарь еще до моего приезда в замок начал этот длительный курс …

— Можно я побеседую с поваром? И желательно, наедине?

Слухами земля полнится, и, как видно, повар уже что-то прознал. Во всяком случае, его круглое раскрасневшееся лицо выражало крайнюю озабоченность. Ингмар поднялся при появлении толстяка и, расставив широко ноги, впился в него глазами.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он.

— Граф де Мелан, — растерянно пробормотал вошедший.

— У меня есть сведения, что ты тайно подкладывал медленно действующий яд маркизу Арманду де Иглнест.

— Что вы, мессир! — возопил повар, — это его племянник Раймонд давал мне лекарство, которое прописал лекарь.

— А откуда ты знаешь, что это лекарство? Он сговорился с тобой, чтобы отправить на тот свет старика?

— Упаси меня господи, — мужчина несколько раз перекрестился, — я никогда не пойду на такое страшное преступление. Раймонд говорил, да и люди видели, что он часто бывал у месье Комю — каждый знает нашего городского лекаря. Снадобье от него, нет сомнения, что это лекарство!

— А если Раймонд скажет, что не давал тебе такого приказа?

— Как это? Это же грех так лгать!

— Ну, тогда-то и окажется, что это ты сам подсыпал что — то маркизу, я думаю, на кухне найдутся свидетели…

— Ах, разве это возможно, — прошептал повар, — да повернется ли у него язык так нагло солгать, его же поразит гром!

— Его ничего не поразит, Жак, так ведь тебя зовут? А вот тебя ждет страшная казнь как отравителя своего господина!

— Да, да, мессир, я понимаю! ― затрясся перепуганный повар.

— Он, скорее всего, на днях приедет к тебе, и будет принуждать дать на суде показания, что это маркиза своими руками подмешивала в еду для маркиза яд. Но помни — твоя судьба в наших руках. Если мы добьемся от Комю признания, что снадобья у Раймонда от него — ты спасен. Если же нет — вас ждет судебное испытание, а ты знаешь, что твоя госпожа не травила своего мужа. И, к тому же, — Ингмар сгреб пятерней фартук на груди испуганного повара и приблизил его одутловатое лицо к себе, — я лично обвиню тебя в лжесвидетельстве и вызову на поединок. Ну, а твоей родней займутся мои братья, пока я буду потрошить твое толстое брюхо. Вряд ли кто-нибудь уцелеет!

— Что вы, мессир! Я никогда не лгал, а тем более на суде!

— Я вижу, ты понял, Жак, — и граф вышел из комнаты.

Удары железным молотком по двери не произвели на хозяина дома должного внимания, и Аксель, развернувшись, нанес несколько сильных ударов каблуком в дубовые доски. Страшный грохот сотряс весь дом лекаря.

— Кого там принесла нечистая сила? — раздался откуда-то сверху недовольный голос, затем послышались шаркающие шаги.

— Это мы, правда и справедливость, решили заглянуть к тебе, — с сарказмом заявил Аксель.

— Еще и шутят, — проворчал старик, — прутся в дом без приглашения в неурочный час.

— У лекаря не бывает неурочных часов — беда приходит без приглашения, — поддержал брата Ингмар.

Послышался неприятный скрежет отпираемого засова, и в узкой щели показалось лицо седого мужчины лет пятидесяти, с мясистым крупным носом и двойным, если не тройным подбородком. Оглядев посетителей и обнаружив, что это особы высокого ранга, хозяин мгновенно преобразился и тут же распахнул дверь.

— Прошу вас, мессиры, — подобострастно залебезил он скороговоркой, — простите меня, ко мне вечно шляется всякая голытьба, то конь им на ногу наступит, то съедят что-нибудь тухлое, а тут такие важные особы. Я и представить себе не мог!

— Отчего же, — прервал его речь Аксель, входя в коридор и отряхивая грязные сапоги, — например, весьма знатный барон Раймонд — частый ваш гость.

Кустистые брови владельца аптеки взметнулись вверх.

— Мессир Раймонд иногда заходил, это правда… — в испуганных глазах Комю блеснул огонек.

Внезапно побратимы схватили хозяина дома и, оттеснив в угол, прижали к стене. От неожиданности и страха лекарь покрылся холодным потом и весь затрясся.

— Ну вот, что, подлый составитель ядов, — прошипел ему прямо в глаза Аксель, — ты будешь говорить с нами откровенно, или я лишу тебя вообще такой возможности, — и граф продемонстрировал лекарю длинный узкий стилет.

— Что вы такое говорите! Я лечу людей, а не травлю их, — заскулил Комю.

— У нас есть свидетели, которые подтвердят, что ты продавал специальный яд барону де Морэ предназначенный для медленного отравления маркиза Арманда да Иглнеста. Тебе лучше признаться сейчас, сразу же, а не пытаться водить нас за нос…

— А то придется напомнить франкам о нашем обычае кровной мести, — перебил его Ингмар, — я уже навел справки о твоих многочисленных родственниках. Мы здесь в Нормандии тоже не одни, и можем пощекотать клинками некоторые животы…

— Стоп! У меня есть предложение, — прервал брата Аксель и отошел в сторону, — чтобы клиент убедился в серьезности наших доводов — начнем с его сына Рено, я знаю — он живет на краю города и держит мельницу.

— Что вы хотите?! — закричал лекарь, — я не знаю, как барон использовал средство, которое заказал…

— Вот, это уже ближе к истине, — улыбнулся недоброй улыбкой Аксель, — значит, яд составлял ты?

— Откуда я знаю, может, ему понадобилось крыс травить?

— Таким долгоиграющим ядом? Да крыса три месяца будет дохнуть от твоего снадобья! Вот так и скажешь на суде — иначе я засажу в твою глотку столько мышьяка, что тебя вывернет наизнанку! ― жестко сказал Аксель. ― Да и все твое семейство поганое вырежем, понял?

— А как выглядел этот барон? — спросил Карл, помощник Халвора, через пару дней после поездки побратимов к лекарю.

— Типичная физиономия смазливого франка, — ответил Аксель, — хлюст среднего роста, чернявый, с вьющимися волосами. А что?

— Тут один франк хочет отправиться с нашей флотилией, что идет в Испанию — грозился оплатить целый кнорр, так его на смех подняли. Нашел перевозчиков! Вместе с ним старик-толстяк, тоже просится, носатый такой. Хочет всю свою семью перевезти в Испанию.

— И что? — усмехнулся Карл

— Боюсь, не ваш ли барон этот красавчик? По всем приметам сходится, и денег предлагает целую кучу.

— Пусть валят из Нормандии, — махнул рукой Аксель, — если успеют убежать до суда — барон избежит казни, если не за отравление, так, по крайней мере, за оговор Шарлотты. А имение его герцог передаст наследникам рода Иглнест, как имущество исчезнувшего хозяина.

— Действительно, так лучше, — согласился Ингмар, — если бы его казнили — то Ричард, по праву судьи, забрал бы себе и замок, и поместье. Он парень хваткий!

— Ну вот, теперь все достояние рода Иглнест вернется в одни руки, как хотел мессир барон! — с насмешкой ухмыльнулся Аксель. — А вы соглашайтесь, Карл! Деньги у этих пассажиров вы можете и отнять — пусть садятся на весла, как все викинги!

— Скажу мужикам, пусть сами решают, —

усмехнулся Карл.

Печальные последствия

Виолетта не могла не заметить изменений в поведении мужа. Раньше граф вставал очень рано и сразу приступал к управлению своим обширным хозяйством. После свадьбы у Акселя прибавилось забот ― Виолетта принесла мужу в приданое два обширных поместья, доставшихся ей в наследство от матери. Ни одна работа не проходила без его участия. У норманна была одна особенность — он неизменно появлялся в том месте, где нерадивые работники собирались напортачить или уже сделали что-нибудь не так. Стражники замка были вышколены графом и даже не помышляли об отдыхе или игре в кости во время дежурства. Дружинники на собственном опыте знали, что Аксель может появиться на стене замка в любое время суток: ни темная ночь, ни сильный ливень не останавливали его. После нескольких показательных порок воины жили по принципу — «делу время — потехе час». А вилланы и слуги не всегда были добросовестны. Наказания для них были помягче, но попасть в «черный список» Акселя из-за запревшего сена или прогорклой муки не сулило ничего хорошего. Каждый последующий шаг таких «тружеников» попадал после проступка под особый контроль графа. Такая активная деятельность занимала у хозяина поместья почти целый день. То тут, то там Виолетта могла слышать его повелительный голос, перемежаемый веселым смехом. Часто ее личная служанка с восхищением рассказывала о том, как граф мудро и справедливо разрешил конфликт между вилланами в отдаленном селении или отвергнул незаконные притязания соседа…

В последнее время, после приворота, хозяйственные дела стали интересовать графа все меньше и меньше. Он стал часто выходить на свой любимый пост дозора — площадку на крыше донжона и подолгу смотрел вдаль. Мужчина почти не смеялся, даже печальная улыбка очень редко озаряла его лицо. Даже движения графа стали не такими энергичными и порывистыми — он предпочитал долгие часы задумчивой неподвижности. Как безмолвная скала Аксель сидел за столом, надолго задерживаясь после обеда, так что остальные викинги невольно прекращали свои шутливые разговоры и торопливо расходились по делам. Даже Бьярни вспомнил, что и у него есть свое имение, и стал реже появляться в стенах Силекса.

— Что с тобой, милый? — с тревогой спрашивала Виолетта, чувствуя свою вину. ― Может, болит что-нибудь?

— А что? — Аксель поднимал на нее свои затуманенные печалью глаза, — со мной все в порядке, я здоров.

— Нет, ты нездоров, — уныло думала женщина, — ты так изменился!

Виолетта остановилась и оперлась о проем двери. В глазах у женщины потемнело, выступил холодный пот. Дрожащей рукой графиня провела по животу. Он уже сильно округлился и стал тяжелым. Сильно заболела поясница.

— Мадам, что с вами? — воскликнула служанка, хотя и не была удивлена. В последнее время жена Акселя часто чувствовала себя плохо ― заканчивался седьмой месяц трудной беременности.

— Отведи меня в спальню, — морщась, прошептала Виолетта, — ничего, ничего, не волнуйся Клаудина, это все беременность. Мне нужно немного полежать.

— Я, пожалуй, пошлю за знакомой знахаркой, — заговорила скороговоркой пожилая женщина, подхватив графиню за талию, — она знает всякие снадобья, настои, у меня тоже болела поясница, когда носила своего младшенького — так как рукой сняло.

— Не надо ничего, милая, просто у меня вообще здоровье слабое. Мне не следовало бы беременеть.

— Это верно, мадам…

— Но как же можно? — остановилась Виолетта, — графу требуется наследник, а я родила дочь. Да, кстати, Магали…. Где она?

— Не волнуйтесь, госпожа, за ней присматривает няня, а вам просто необходимо заснуть.

С этими словами Клаудина уложила графиню в постель и накрыла теплым одеялом. Бледное лицо Виолетты морщилось от боли, губы пересохли.

— Ты принеси мне попить, — приказала она, и служанка вышла из спальни.

Когда Клаудина вернулась с запотевшим кувшином виноградного напитка, графиня уже спала. Изможденное болезнью лицо стало необычайно спокойным, а бледная узкая рука безжизненно свисала с кровати. Служанка взяла холодные пальцы Виолетты и прислушалась к ее дыханию.

— Нет, дышит, — удовлетворенно вздохнула она и прикрыла шторы от яркого солнца.

Как облако густого тумана, опустился на Виолетту тяжелый сон. Ей казалось, что она слышит голоса, слышит, как люди ходят по двору, как служанка затворила за собой дверь. Но она не может даже пошевелить пальцем — нет сил. Нестерпимо хотелось пить… Кувшин с холодным напитком стоял рядом, Виолетта, хотя и не видела его, но ощущала. Но женщина не могла даже пошевелиться. Все тело сковала непонятная истома. Оно стало таким большим, просто необъятным. Тяжелая грудь давила на сердце и не давала вздохнуть, руки стали как стволы гигантских деревьев. Даже веки налились свинцом.

Но Виолетта нашла в себе силы открыть глаза, и увидела, как в комнату вошла пожилая женщина, вся в белом. Длинные седые русые волосы гостьи были аккуратно расчесаны и достигали талии. На ней было надето ослепительно-белая туника, до самых пят, из тонкой льняной материи. Женщина как облако вплыла в комнату, плавно пересекла ее и оказалась у кровати больной.

— Кто ты? — прошептала графиня.

— Я — Хильда, мать Акселя.

— Но ведь ты умерла, как ты оказалась здесь?

— Мы приходим из того мира, если это надо для вас. Мы ведь связаны с вами, нам тоже плохо, если у вас случаются беды.

— Да, у нас нехорошо, — прошептала Виолетта, и на ее глазах навернулись слезы.

— Ты сама это сделала, девочка, тебе же говорила Флорина, она предупреждала тебя.

— Но я хотела как лучше…

— Вы слепы как щенки. Могучие силы бушуют подле вас, а вы обращаетесь с ними безрассудно, как дети с огнем. Зачем ты взяла мою заколку?

— Мне сказала ведунья.

— Я знаю, — перебила ее мать Акселя, — но она не учила тебя брать важнейший талисман нашей семьи. Эта заколка — все, что осталось у моего сына на память обо мне.

— Это было мне неизвестно, — прошептала Виолетта.

— Я пыталась сказать тебе, ты чувствовала, но разве остановишь женщину, жаждущую любви?

— Что ж в этом плохого?

— Ничего, — Хильда присела на кресло, стоящее у кровати и посмотрела Виолетте прямо в глаза. Зрачки матери викинга не имели цвета и были бездонной глубины и от этого казались полными мудрости. В них молодая женщина увидела далекую сказочную страну, полную счастья и покоя.

— Каждое существо хочет любви — для того оно и рождено, — продолжала мать графа, — но далеко не каждому дано такое счастье — быть любимым. Любовь — это нечто большее, чем отношения между мужчиной и женщиной, родная. Есть еще и любовь к детям, и к своему роду и к краю, где живешь…

— Этого мне слишком мало…

— Мне тоже в этом воплощении не досталось мужской любви, милая девочка, — говорила Хильда, — мой муж любил меня лишь, когда входил в мое лоно, а потом он любил других женщин, любил мир, в котором жил, любил походы и сражения, много чего любил. Мне тоже было мало, мало и очень обидно. И я наполнила любовью весь свой дом, я любила своих детей, свой сад, своих животных. Когда муж возвращался из этих нескончаемых походов домой, — он тоже наслаждался моей любовью, которой был наполнен весь наш дом! ― призрачная женщина немного помолчала, углубившись в воспоминания, затем ее тихий голос снова зазвучал в голове Виолетты.

― Ты не должна была брать эту вещь, и не должна была впускать с ее помощью магические силы в ваш мир. Смотри, они уже иссушили не только тебя, но и на Акселя страшно смотреть.

— А что я должна была делать?

— Тебе надо было смириться, милая! Что делать, так и прожили, может быть, свой век втроем. Мой сын — человек слова. Да и твоя соперница ― благородная женщина. А теперь… — И Хильда задумалась.

— Что теперь? — встрепенулась Виолетта.

— Эти страшные силы, которые вы с Флориной напустили на моего сына, да и на тебя тоже, мечутся и иссушают ваши души. Раньше ты бы могла отойти в сторону от их могучей любви, а теперь ты встала между ними, и эта сила уничтожает тебя…

— Что же теперь будет?

— Может случиться страшное, и все три души запутаются во многих воплощениях, испытывая бесконечных страдания. А тяжелее всего тому, кто умрет, — добавила Хильда, — он и в прекрасном загробном мире не найдет покоя, будет страшно привязан к объекту своей любви и не найдет там успокоения…

— Что же мне делать, Хильда! — заплакала Виолетта.

— Не плачь, девочка моя, ты мать моей внучки, жена моего первенца! Я люблю тебя, и потому пришла. Я научу тебя, послушай!

Чтобы успеть к рассвету, ехать пришлось опять ночью — так приказала Хильда, мать Акселя. Женщин было трое: несчастная Виолетта, старая Клаудина и ведунья Флорина. Аксель был в отъезде и должен был вернуться к вечеру. Оставив охрану возле домика знахарки, женщины поехали на повозке, запряженной двумя лошадьми. Страх, охвативший путешественниц, передался даже их лошадям, и те нервно перебирали копытами по сырым глинистым неровностям дороги и норовили сбиться в кучу. Где-то вдали, на горизонте, сияла всполохами молний тяжелая грозовая туча, а порывы холодного влажного ветра напоминали об осени.

У подножия Фора Монтэ Клаудине приказали остаться с лошадьми, а графиня, придерживая руками живот, побрела вслед за Флориной. Оставалось только догадываться, как ведунья находила дорогу. Туча закрыла бледный диск печальной луны, и магический холм погрузился в кромешную тьму. Мокрые ветви больно хлестали Виолетту по лицу, и она вздрагивала от таинственных звуков, которыми были наполнены заросли. То неожиданно взлетала из зарослей большая птица, то далекий крик ночного филина заставлял сжиматься сердце.

— Держитесь за мой кушак одной рукой, а другой — прикрывайте лицо, — научила Флорина, и идти стало легче.

Порой жена графа поскальзывалась и больно падала коленями на острые камни, но, не издав и звука, покорно шла за ведуньей. Вскоре налетел страшный ветер, и первые крупные капли дождя ударили по лицу.

— Не ругайте его, графиня, — предупредила Флорина.

— Кого? — удивилась Виолетта.

— Дождь. Пусть себе лупит. Разрядятся силы природы на нас — нам же будет легче.

— А я и не ругаю вовсе, — пробормотала молодая женщина себе под нос, она действительно безропотно плелась за Флориной, полностью положившись на нее.

После предварительного предупреждения ударил настоящий ливень. Хватило минуты, чтобы путницы совершенно промокли. Босые ноги Виолетты омывали потоки воды, стекавшие с холма. Идти стало просто невозможно. Хорошо, хоть стало светать, и на фоне серого неба уже можно было различить изогнувшиеся от беснующегося ветра стволы деревьев.

— А как же мы определим восход? — Робко спросила Виолетта, поглядывая на затянутое тучами небо.

— Не знаю, графиня, — недовольно ответила ведунья, — как бы ни пришлось идти еще раз…

Опять подниматься по глинистому склону вовсе не хотелось. Но душу Виолетты охватила какое-то необычное безразличие. Она перестала даже чувствовать холод и боль в ступнях от острых камней. Женщина покорно брела вслед своей судьбе, находясь почти в ступоре.

Дождь прекратился также резко, как и начался, как раз к тому времени, когда спутницы достигли Фора Монтэ. Усталые женщины уселись на древнюю плиту, переводя дыхание.

— Мы должны достать амулет из земли точно на восходе солнца, — сказала Флорина, недовольно посмотрев на затянутый облаками горизонт. Вдруг ветер резко стих, и стало слышно, как крупные капли воды падают с листьев на землю. Видно, птицы тоже обрадовались перемене погоды и запели, зачирикали на все голоса. От земли потянуло теплыми испарениями, а в некоторых местах, особенно там, где был очерчен магический круг, поднимались клубы пара. Ведунья увлекла за собой графиню на вершину холма, и Виолетта увидела остатки их обряда ― магический круг с костром посередине.

Флорина дернула жену графа за рукав и показала на запад. Там, в серой пелене облаков образовался разрыв, и показался кусочек неба, освещенный лучами восходящего солнца.

— Быстро! — воскликнула ведунья и запустила пальцы в черный пепел кострища.

Графиня тоже стала поспешно перебирать недогоревшие угли и мелкую пыль. Ее пальцы нащупали что-то гладкое, металлическое.

— Подожди, — приказала Флорина, поняв по выражению лица графини, что заказчица приворота сама нашла талисман, — хорошо, что ты его нашла, теперь жди, когда появится диск, — и стала нашептывать магические слова.

Флорина поднялась, достала из своей сумки большой бубен, и серебряный звон десятков колокольчиков посыпался по поляне. Женщина взметнула свой магический инструмент над головой и с силой ударила в него, закрыв глаза. Ее тело все дрожало в такт трясущемуся бубну и звону колокольчиков.

— Давай! — выдохнула она, и Виолетта вынула руки из кострища. Из раскрытых ладоней графини Флорина благоговейно взяла неправильной формы золотую каплю и подняла ее высоко над головой, показывая восходящему солнцу.

— Мы возвращаем тебе твою силу, божественное солнце! Прости нас! — воскликнула она, и первый яркий луч упал прямо на золото и разбрызгался солнечными зайчиками по всей поляне.

В изнеможении Флорина опустилась на землю. В ее расслабленной руке поблескивало то, что осталось от украшения Хильды. Виолетта взяла ее и с удивлением обнаружила, что капля напоминала своей формой сердце. Флорина продолжала сидеть, как в забытьи.

— Что теперь? — наконец решилась прервать ее отрешенное молчание графиня — ей как-то стало сразу легче после ритуала.

— Отдай его, милая, своему мужу, — ответила, не открывая глаз, ведунья, — и, если хочешь еще добра ему, и чтобы не случилось с ним ничего плохого, скажи ему, пусть он не расстается с сердцем матери, наполнившемся и твоей любовью…

— Мессир граф, вас зовет жена, — пробормотала Клаудина и попыталась спрятать заплаканные глаза.

— Что-то случилось? — обеспокоено спросил Аксель.

— Ей плохо. Она простудилась, видно, в лесу…

― В каком лесу? ― удивился Аксель.

― Вчера утром мы ходили в лес, пошел дождь, и графиня, наверно, простудилась.

— И зачем понес ее Локи в этот лес, — негромко выругался граф и пошел широкими шагами в сторону паласа. Служанка что-то бормотала, оправдываясь, и бежала за ним вдогонку, пытаясь не отставать.

В спальне Виолетты остро пахло восковыми свечами и какими — то целебными отварами. Сама графиня лежала на широкой кровати с пологом, на который дополнительно была накинута тонкая полупрозрачная ткань. Бледной узкой рукой она указала мужу на низкую скамейку, рядом с кроватью, и попыталась улыбнуться.

— Нам надо поговорить, Аксель, — прошептала она почти беззвучным голосом.

— Что это с тобой, родная, ты совсем разболелась. Куда это вы ходили вчера утром? Такой дождь был!

— Дело не в этом. Я вообще слаба от природы, видно, не суждено мне долго жить.

— Что ты говоришь? — возмутился испуганный Аксель, — ты скоро выздоровеешь и встанешь с кровати. Ты еще родишь мне крепкого малыша!

— Возможно, ты прав, — сказала Виолетта, не желая расстраивать мужа, — а, возможно, и нет,…Я все-таки хочу поговорить с тобой перед… ну, мало ли что может случиться.

— И со мной может что-нибудь случиться, — возразил граф, — камень на голову упадет с карниза, упаду с лошади и шею сверну! Все эти глупые домыслы …

— Не паясничай, — слабо махнула рукой Виолетта, — живи долго, ты крепкий здоровый мужчина, кто будет смотреть за Магали, кто выдаст ее замуж?

— Ты что, уже совсем собралась на тот свет? Что за мысли…

— Дай мне договорить, Аксель, — Виолетта посмотрела на мужа, и он увидел в ее глазах такую глубинную мудрость, что ему стало не по себе. Как будто эту женщину посвятили в великие тайны, и она смотрела и на весь мир, и на мужа с высоты своего знания.

— Не будем о моих болезнях и продолжительности земной жизни, дорогой, — продолжила она, — не нам это решать, и боги не посвящают нас в свои планы. Но я знаю ― душа вечна, а потому смерть — это всего лишь переход в другой мир. Мы же живем, как будто наше пребывание здесь, на Земле, вечно. А человек должен быть готов в любой момент предстать перед судом божьим, где все спроситься с него…

— Ты говоришь почти как христианский священник на проповеди…

Виолетта приложила к губам Акселя свой тонкий холодный пальчик, останавливая его речь, и улыбнулась только лишь своими прекрасными серыми глазами, глубоко запавшими в темные круги.

— Это не проповедь, милый, это правда. Вот я и хочу сказать, ― а вдруг не успею, ― что полюбила тебя с того момента, как ты взял меня в жены, — женщина тяжело вздохнула, видно, каждое слово давалось ей с трудом, — но бог завязывает треугольники отношений здесь на Земле не для того, чтобы мы рвали и рубили их. Он испытывает нас — каковы мы в страданиях. Разве я виновата, что полюбила тебя?

— Что ты? Нет! — пробормотал Аксель.

— И ты не виноват, что полюбил Шарлотту, — граф опустил голову, — это он мне испытание устроил, а я не выдержала его. Но я постаралась все исправить,…а теперь, Аксель, я отпускаю тебя…

Не глядя на жену, чтобы не показать ей своих слез, граф положил ей на одеяло свою руку, и ее холодные пальчики тут же оказались в его ладони. Он принялся целовать их.

— Я отпускаю тебя, милый…потом, в других жизнях, возможно, ты будешь любить меня, а сейчас ты береги это чувство, что дано тебе всевышним. Вот, возьми…

Аксель почувствовал в своей ладони кусочек металла.

— Это все, что осталось от украшения твоей матери, это я колдовала, ты прости меня за это…

— Что ты! За что? — Аксель почувствовал, как сжалось его горло, ― это ты меня прости.

— Да, да, прости. Просто я хотела, чтобы ты любил меня, так же как и ее.… Так уж вышло, по не знанию. Она приходила ко мне, твоя мать и приказала отдать тебе ее заколку. Храни ее, храни нашу дочь и не держи зла на Виолетту.

Через неделю начались преждевременные роды, и графиня умерла. Умерла и ее слишком рано родившаяся дочь. После похорон Аксель совсем замкнулся. В его светлых волосах стала поблескивать седина, а высокий лоб пересекла глубокая складка. Теперь графа можно было видеть чаще наблюдающим, как играет дочь, чем в седле или на занятиях с дружинниками. Очень часто его видели сиротливо стоящим на верхней площадке донжона. Много времени проводил вдовец и у одинокой могилы с массивным каменным крестом, для него даже сделали там скамейку. Он просил прощения у мертвой и пытался ей объяснить, что тоже любил ее, но только по-другому. Он любил ее нежность, ее доброту, ее благородство. Просто слишком поздно это понял и не успел ей рассказать.

Ночная вылазка

— Да, парни, люблю я рыбалку! — громогласно оповестил Халвор о своем увлечении двух здоровенных норманнов, Свена и Гино, которые, усевшись на песке, чинили бредень. Пират разложил на галечниковой отмели, намытой Сеной в крутой излучине, нехитрые снасти, приготовленные для его обожаемой забавы. Он проверил большим пальцем остроту грубого кованого крючка и натянул леску, сплетенную из трех шелковых нитей.

— Осторожно! — остановил его второй рыбак, стражник Свен, тоже заядлый рыболов, — порвешь своими ручищами!

— Я — то порву — ладно, а вот если рыба уйдет?

— Ты что, в этой луже такую рыбу решил поймать, которая будет здоровей твоих клешней? — засмеялся Свен, обладавший хоть и меньшим ростом, но шириной лопатообразных ладоней едва ли уступающий морскому разбойнику.

— Это кому как повезет, — улыбнулся в ответ хевдинг.

— А вот моему хозяину, похоже, не очень-то, с везением, — неожиданно переменил тему Свен, — в последнее время как подменили его. Ходит сам не свой.

— Это все бабы, — согласился Халвор, — ввязался брат мой в тонкие любовные интриги. Не наше это дело — треугольники всякие любовные распутывать. У нас, моряков, все просто — понравилась баба — ну и тащишь ее в постель. А утром — адью, мадам — меня ждут бескрайние моря!

— Здесь все сложнее, — начал философствовать викинг, — графы, маркизы, замки, законные дети и незаконные, наследства там всякие, титулы…

— А, — махнул рукой Халвор, — голова кругом от всего этого. Вот, помню, в детстве, когда мы клятву как побратимы давали — все было ясно и просто — «один за всех и все за одного». Вот поэтому я и позвал на рыбалку Акселя, чтобы вернуть его к жизни, поговорить с ним. В конце концов, не сходить же с ума из-за юбки.

— Это верно, — согласился Свен, вычерпывая воду деревянным совком из узкого челна, — ох, как нужен ему прямой мужской разговор. Только ты, как брат, сможешь все и объяснить Акселю

— Если это ему поможет, — пробормотал пиратский хевдинг. — Самая лучшая помощь — решение его проблемы.

Солнце отражалось в воде, и казалось, будто светят два солнца: одно сверху, а другое откуда-то снизу. На зеркальной поверхности воды вдруг раздался шлепок, и круги волн побежали в разные стороны.

— Ух ты, какой сомяра попался! — радостно воскликнул Халвор, сжимая в руках длинную, изогнувшуюся от страшного напряжения лещину, с трудом сдерживающую рывки могучего тела.

— Эх, похоже, не выдержит нить! — взволнованно бормотал стоящий по колено в воде рядом с пиратским вождем Гино. Хевдинг быстро отдал ему удилище и, оттолкнув от берега босой ногой выдолбленный из ствола дерева узкий челн, стал осторожно орудовать веслом.

Халвор достиг места, откуда расходились круги, и, стараясь не спугнуть огромную рыбину, опустил в воду большую корзину, предварительно привязав к ней веревки, и стал подводить ее под тело сома.

— Есть! — зашипел он, с трудом удерживаясь от радостного крика, — тяни потихоньку к берегу, а то лодку перевернет!

Викинг стал плавными движениями подтягивать гиганта, перехватив шелковую нить в руку и наматывая ее на широкий кулак. Сом ходил кругами и изо всех сил пытался оторваться. Узкий челн опасно кренился, но послушно следовал за галсами царя реки.

― Ты, Гино, главное, не спеши, ― не надо делать резких движений! ― взволнованно поучал своего подчиненного пират.

Лодка неумолимо приближалась к берегу и, наконец, хевдинг соскочил в воду. Оказавшись по пояс в воде, Халвор резким движением своих мощных рук выдернул корзину из воды. Удар черного хвоста пришелся ему прямо в лицо, Халвор даже вскрикнул от боли, и если бы его помощник не всадил в беснующееся черное тело острый багор — ушла бы добыча. С громкими возгласами победителей викинги вытащили на берег отчаянно сопротивляющуюся рыбину, и прижали ее своими мускулистыми телами к песку.

— Ну, брат, тебе как будто рыбы не хватает! Чего сам ловишь? — раздался голос Акселя, и из раздвинувшихся зарослей ивняка появились и он сам, и его черный жеребец.

— Ты ничего не понимаешь в удовольствии от рыбалки, — отозвался Халвор, — своими руками выловить такого гиганта! Ты только посмотри!

И действительно, сом был огромным ― не менее двух ярдов длиной. Наконец измученная рыба обессилила, и удачливые речные охотники уселись на песке, протянув длинные босые ноги к прозрачной воде.

— Накормишь всю свою команду этим сомом, — заметил граф, присев рядом с рыбаками на большой, наполовину засыпанный плавником валун.

.— Его и на один драккар не хватит, — засмеялся побратим, — вот сейчас придут мужики и протянут бредень, тогда и сварим хорошую уху. А это так, баловство.

Аксель задумчиво ковырял веточкой в песке.

― Ладно, Халвор, мы пойдем, наловим на ушицу чего-нибудь повкуснее, чем этот рыбий хевдинг! ― промычал Свен, видя, что побратимы хотят поговорить наедине.

― Зачем звал? ― вяло спросил граф пирата

— А чего ты такой кислый? — не ответив на вопрос Акселя, спросил Халвор, дождавшись, когда дружинники, забрав удочки, отошли ярдов на сто, и, немного помолчав, продолжил:

— Хотя, впрочем, тебе изрядно досталось, эти бабы с кого хочешь кровь выпьют. Любишь, не любишь, разборки всякие, скандалы…. Выяснение отношений — это их стихия. Но скоро тебе переживать будет не из-за чего, — ведьмочка твоя красивая выходит замуж, так что теперь заживешь спокойно, как и я. Будем с тобой в море ходить… Потреплем немного мавров!

— Как это ― выходит замуж? — потрясенно выдохнул Аксель и вскочил с валуна. Его льдисто-голубые глаза, до того тусклые и невыразительные, вдруг вспыхнули, тело напряглось как натянутая струна.

— А что, разве ты не знал? — удивился морской разбойник, — граф Джеффрой де Брюссе предложил ей руку и сердце, и все остальное, что у него имеется… в штанах. И в самом деле! Сколько же ей еще мыкаться? Не дождалась ведь от тебя предложения. Ведь уже полгода как холостякуешь! И сидишь как корч в своем замке! А де Брюссе быстро ее утешит, он мужик что надо. А ты сиди, продолжай оплакивать Виолетту, замаливай свою вину! Но мертвых не вернешь, придет время, ― все там будем!

— А где сейчас этот козел? Этот Джеффрой, то есть! — забегал взволнованный Аксель.

— Его имение где-то в Провансе. А чего ты так встревожился? Ты же вроде успокоился, забыл про Шарлотту.

Аксель вдруг склонился и, ухватив брата за мокрую холщовую рубаху, закричал:

— Не могу я забыть ее, слышишь! Я бы рад, да не могу! Я должен поговорить с ним! Шарлотта моя женщина! У нее мой сын!

— Вот это правильно, — спокойно ответил хевдинг, отводя в сторону руку графа. ― А то скис, в ступор какой-то впал после смерти жены.

― Так ты думаешь, что я могу…. А как же Виолетта?

― А Виолетта будет только рада, что, наконец, ты перестанешь бродить как живой мертвец и медленно сводить себя в могилу! Твоей дочери нужна хорошая мать, а сыну ― отец. Давай, действуй, пока не поздно!

― А что, если она не захочет?

― А кто у нее будет спрашивать? Не узнаю, тебя, брат! Ты что, забыл наши норвежские обычаи? Выкрадем даже со свадебного пира! Тоже мне, «может она не захочет»! ― Халвор презрительно фыркнул. ― А еще зовешься Аксель Свирепый! Скорее, Аксель Унылый! ― Халвор встал и, разминая ноги, подошел к краю берега.

— По-моему, он сейчас живет в замке Шарлотты. Кларисса говорила, что сегодня он поедет в церковь договариваться со священником о свадьбе. Если повезет — там мы его и поймаем.

— Ты настоящий друг, Халвор! — растроганно воскликнул заметно повеселевший граф.

— Подумаешь, мужской разговор, — викинг достал из ножен свой меч и попробовал пальцем его остроту, — вряд ли их будет больше шести. Возьмем с собой Гино и Свена, — нас будет четверо, если разговор не получится. На их шестерых хватит.

Граф Джеффрой, видный рослый франк лет сорока, гарцевал на черном жеребце, левой рукой захватив поводья, правой ― придерживая шлем с султаном из красных перьев. Вьющиеся черные волосы графа, выстриженные челкой на широком лбу, ниспадали до плеч. По случаю приближающегося торжества Джеффрой де Брюссе нарядился в вышитый золотом бархатный камзол и взял самое дорогое оружие. Поблескивая на солнце полированной сталью, красочная кавалькада остановилась у въезда в селение, где их поджидало четверо угрюмых всадников. Джеффрой сразу понял, что беседа не сулит ничего хорошего, и положил руку на рукоять своего меча. Его дружинники тоже обнажили оружие, но были остановлены повелительным жестом своего сеньора. Граф бесстрашно поскакал к викингам.

— Я — граф Джеффрой де Брюссе, мессиры, — громко произнес он, — чем обязан?

Карие глаза франка и голубые — норманна встретились, и обмен злобными взглядами затянулся дольше, чем требовали того приличия.

— Граф Аксель Харальдсон, — наконец сухо процедил Аксель, — я хотел бы сказать вам несколько слов наедине.

По всей видимости, франк был не робкого десятка, да и ширина его плеч и мощные руки говорили о том, что он может быть опасным противником. По нескольким шрамам на лбу и шее можно было догадаться, что Джеффрой де Брюссе участвовал во многих сражениях.

— Аксель Свирепый, — сухо улыбнулся жених Шарлотты, когда оба всадника отъехали на несколько шагов в сторону.

— Я вижу, вы знаете меня, — сказал граф.

— Наслышан, наслышан, и даже догадываюсь, что вы хотите мне сказать…

— Тем лучше, — перебил его норманн, — значит, можно обойтись без нудных предисловий.

— Итак?

— Итак, твоя свадьба не состоится.

Франк расхохотался так, что его жеребец чуть не встал на дыбы.

— Ты слишком много берешь на себя, наглый норманн, — воскликнул он, — я женюсь на Шарлотте де Иглнест, даже если мне придется снести твою свирепую голову с плеч!

Аксель схватился было за меч, но услышал движение сзади и оглянулся. Пятеро франков и трое викингов стояли в напряженной позе, положив руки на рукояти мечей. Халвор внимательно следил за разговором и только ждал сигнала к бою. Кони нервно топтались на месте. Наконец Аксель снова обернулся к франку и звонко опустил меч обратно в ножны. Джеффрой бросил быстрый взгляд на своих воинов.

— Кроме того, в этих вопросах и женщина имеет право голоса, — сообщил он с ледяной ухмылкой, — а маркиза дала свое согласие.

— Право голоса есть даже у петуха, — ответил Аксель, придерживая нетерпеливо топчущегося Руфа, — а у нас, мужчин, есть право выбора.

— Вы его уже использовали, граф!

— Не ваше дело!

— Теперь уже и мое! Да и маркизе вы отвели чересчур жалкую роль. Довольно вам, граф, мучить женщину! Я мог бы вызвать вас на поединок, но не хочу омрачать себе свадьбу, которая состоится послезавтра. Сейчас же у меня просто нет времени. Меня ожидает священник. Готов удовлетворить ваши желания через четыре дня — после трех райских брачных ночей.

От злости Аксель даже подскочил в стременах. Но тут он увидел, что вдали на дороге заклубилось облако пыли. Повернулся и Джеффрой. Отряд из двух десятков вооруженных франков быстрым галопом приближался к месту крутого разговора.

— Значит, Халвор ошибся, — с досадой подумал граф, — жених взял из Прованса воинов значительно больше.

— Не смею больше вас задерживать, граф, — прервал его мысли Джеффрой, — если возникнет желание еще повидаться со мной — известите меня о времени и месте встречи. Только после свадьбы — я уже вас предупредил!

И провансец вместе со свитой направился к своему отряду, который уже подъезжал к развилке.

Взошла луна, тусклая, почти не дающая света. Халвор долго всматривался в темнеющую громаду крепостной стены замка Иглнест и, наконец, заключил:

— Плохая охрана у маркизы — мощно спят ее стражники. Час стоим под стенами ― никакого движения.

— Или играют в кости, — со смешком отозвался Аксель. Он уже стал напоминать прежнего боевого парня, каким был раньше

Оба хевдинга заняли позицию невдалеке от крепостных стен, в густых зарослях дикого малинника. Островерхие капюшоны надежно скрывали лица похитителей. Сопровождавший их лучник натянул тетиву, и в небо взвилась необычная стрела с крючком на конце и тонкой двойной ниткой, протянутой сквозь него. Шипение стрелы стражники не услышали, как и лязга стали о камни бойницы, и викинги быстро подняли наверх прочную веревку, используя уже заброшенную нить. Пока Аксель взбирался наверх, его побратим внимательно следил за обстановкой. Самой трудной преградой на пути графа оказался выступающий над стеной карниз. Даже длинные руки норманна не могли достать до края бойницы изнутри, чтобы подтянуть свое тело в каменный проем. Пришлось немного опуститься назад и снять с пояса специальную цепь с кошкой на конце. Со второй попытки граф все же вскарабкался на стену и затаился на некоторое время, настороженно вслушиваясь в ночную тишину. Убедившись, что все тихо, Аксель несколько раз сильно дернул веревку, давая знак побратиму. Через некоторое время из тени материализовалось длинное лицо Халвора ― пират ухватился за руку брата и ловко вскочил в проем. Мягкие замшевые чулки позволили похитителям беззвучно пройти по каменной стене и перебраться на крышу паласа. Черепицы предательски хрустнули под ногами Акселя, и он замер, спрятавшись за трубой.

— Кот там лазит, что ли? — раздался хриплый голос со стены, и в сторону графа полетел увесистый камешек. Он звонко ударил по черепице и, звякнув еще несколько раз, с грохотом достиг мостовой.

— Идиот! И хозяйку разбудишь, и крышу побьешь! — рявкнул второй голос, и все стихло.

Аксель и Халвор долго вглядывались в темное переплетение галерей на стене и, наконец, граф осторожно выбрался из-за трубы

— Окна закрыты в ее спальне, — прошипел он, перегнувшись через водоотлив.

Халвор молча показал пальцем на окна, расположенные рядом, которые были распахнуты. Граф кивнул в ответ, и внутрь комнаты, разматываясь, полетела веревка. Вскоре мужчины оказались в той самой спальне, где полгода назад ночевал граф. Только горшок с цветком, стоящий на подоконнике выскользнул из-под ноги пирата и загремел о каменный пол.

— Опять там этот поганый кот этот лазит! — заорал знакомый голос.

— Да отцепись ты от него, пошли лучше игру закончим! ― И ступени заскрипели под тяжелыми шагами уходящих стражников.

— Здесь есть тайный ход — я знаю! — прошептал Аксель, и в свете луны Халвор увидел его торжествующее лицо.

Граф приподнял гобелен и надавил плечом на выступающую из стены консоль. Часть кладки, вместе с архитектурной деталью сдвинулась с места, и образовался темный проем. Аксель вдохнул сырой воздух, пропитанный пылью, и шагнул в темноту. Сделав несколько шагов, братья замерли у небольшой смотровой щели. Уютная комната Шарлотты была слегка освещена сумеречным светом неяркой луны. В полумраке, под пологом кровати, с трудом можно было заметить очертания неподвижного бугорка под обширным одеялом. Скоро глаза графа, привыкнув, различили и контуры тела молодой женщины. Она спала почти поперек кровати, на боку, засунув одну подушку под живот, а другую обхватив руками возле груди. Граф нащупал известный ему крючок, и деревянная панель отошла в сторону, впуская похитителей в святая святых замка Иглест ― спальню маркизы. Аксель склонился над кроватью и посмотрел на свою любимую. Шарлотта спала безмятежным сном. Волосы почти закрывали ее лицо и щеку, лишь тонкая изящная шея выглядывала из-под пушистых завитков. Аксель присел на кровать, и Шарлотта шевельнулась. Ее руки вцепились в подушку еще сильнее, но потом одна из них вытянулась вперед и оказалась прямо в жесткой ладони викинга. Молодая женщина вздохнула и сжала пальцы Акселя, не открывая глаза. Граф приблизил руку женщины к своим губам и поцеловал ее. Шарлотта дернулась и распахнула испуганные глаза. Но ее полуоткрывшийся для крика рот мгновенно закрыла широкая ладонь графа.

— Тихо, любимая, я пришел за тобой, — прошептал он.

Женщина снова дернулась, но вторая рука легла ей на плечо.

― Слишком поздно ты пришел! У меня послезавтра свадьба! ― она стала отталкивать похитителя.

— Не надо сопротивляться, мадам, — сказал из — за спины брата Халвор, — мы все равно похитим вас. Ну, если только совсем немного — ради кокетства, — и он ухмыльнулся.

Аксель прильнул губами в легком поцелуе к удивленно открывшемуся рту маркизы, затем отстранился и мгновенно натянул на Шарлотту крепкий холщовый мешок.

— Что ты делаешь, Аксель? — зазвучали приглушенные мешком протесты.

— Так будет лучше, любимая, — прошептал граф, — мы понесем тебя по высоким стенам, не надо, чтобы ты пугалась, — он обвязал мешок приготовленной толстой веревкой и взвалил на плечо.

— Двойная выбленка с обшлагом выдержит все, что хочешь, — приговаривал Халвор, завязывая морские узлы на мешке с Шарлоттой. Потом подумал и все же добавил пару рыбацких штыков.

— На, держи свое сокровище, — передал он веревку Акселю, — спускай ее осторожно, а я постою на стреме, — и скрылся за углом бойницы.

Шарлотта вела себя на удивление тихо, возможно потому, что не видела той высоты, с какой ее спускали, и вскоре оказалась в крепких руках викингов, ожидавших своих вождей под крепостной стеной. Вслед за ней вниз заскользили и сами похитители. Вдруг на стене забегали стражники, и Халвору пришлось бросить веревку, не добравшись до земли. Морской разбойник упал прямо на своего брата, и оба долговязых тела покатились в кусты.

— Вон они! — закричали со стены.

Просвистело несколько стрел, во дворе замка раздались крики, загрохотали тяжелые сапоги, засверкали огоньки факелов.

— Хорошо, что ворота открываются так медленно, — радовался воодушевленный удачей Аксель, пробираясь сквозь колючие заросли дикой малины. Тело Шарлотты приятно грело его плечо. Смышленые дружинники заранее подвели лошадей поближе, и вскоре граф вонзил шпоры в своего Руфа, бережно придерживая перед собой бесценный груз. Отъехав немного от замка, похитители остановились на небольшой поляне, и Аксель, развязав веревки, снял мешок с взбешенной пленницы. По его сигналу дружинники вместе с Халвором немного отъехали вперед, чтобы пара могла поговорить наедине ― трудно было предвидеть, как поведет себя похищенная маркиза. Может, она уже разлюбила его, и лихой провансец завоевал ее сердце. Аксель проклинал себя, что так себя повел с Шарлоттой после смерти жены. Халвор тысячу раз прав! Мог же он, в конце концов, через два-три месяца после похорон хотя бы навестить прекрасную вдову. И повод был бы хороший ― встреча с сыном. После побега барона Раймонда герцог Ричард его имение передал в лен Роланду де Иглнест, как будущему маркизу старшей ветви рода. Пока, до его совершеннолетия, всем его имуществом управляла мать, маркиза Шарлотта де Иглнест. И никакой опасности для Роланда во встрече с отцом теперь не было.

Я полный кретин! Ну, что ей теперь сказать?

Освободившись от пут, Шарлотта оказалась в одной полупрозрачной рубашке. Было довольно светло, и граф исподтишка рассматривал свою пленницу. Великолепные буйные локоны, ниспадая золотым водопадом, надежно укрывали прелестное тело от нескромных взглядов. Прекрасное утонченное лицо, изящные руки, стройные ножки с узкими щиколотками… Но изумрудные глаза метали яростные взгляды ―она напоминала разгневанную лесную фею, застигнутую легкомысленным мужчиной.

― Что это за безрассудство, граф Харальдсон!

― Что ты имеешь в виду?

― А ты не понимаешь? Да это похищение перед самой свадьбой! Ну, и что теперь подумает мой жених?

― Это не безрассудство, а сватовство. Это значит, что ты будешь моей женой.

― А ты меня спросил, хочу ли я быть твоей женой?

― У нас, в Норвегии, не принято спрашивать женщину! ― криво усмехнулся граф, ― главное, что я этого хочу!

― Где ты был раньше? Я тебя так долго ждала, и Роланд тоже. Ты же ни разу не приехал, ни разу не даже записки не прислал! ― Шарлотта задрожала и Аксель накинул ей на плечи свой теплый плащ.

― Что я могу тебе сказать? Как умерла Виолетта, я как окаменел. Все чувства пропали.

Эпилог

Новобрачная вначале была потрясена таким огромным количеством буйных нормандских гостей и их необузданными нравами. Но потом пообвыклась и веселилась вместе со всеми. Слуги Акселя постарались на славу и украсили гирляндами цветов не только главный зал замка, но и весь палас, и снаружи, и внутри; весь двор покрыли большим пологом и заставили длинными столами, ― гостей прибыло очень много. Все побратимы приехали на радостный праздник со своими норвежскими отрядами, и замок стал больше напоминать восточный базар, чем крепость. Жены побратимов, Кларисса, Данута и Милана захватили невесту в плен и забросали расспросами и разговорами. Мужчины тоже углубились в рассказы и воспоминания, да так, что забыли бы и про гостей, и про соблюдение старинных свадебных обрядов, если бы их не вразумил Торкель, ярый любитель праздников и пиров.

Гости требовали от новобрачных жарких поцелуев, и они охотно выполняли эти просьбы, даже переусердствовав в их длительности и силе объятий.

— Пожалуй, наша новобрачная выглядит получше, чем та девчонка, что мы нашли в лесу, — заметил Ульф.

— А все-таки наш хевдинг выиграл спор, — ответил Грим и потянул из громадного кубка золотистый эль, ― завоевал ее любовь!

В самый разгар свадьбы, когда подвыпившие гости уже и позабыли, где они, и зачем собрались, Аксель обнял своей сильной рукой Шарлотту и шепнул на ушко:

— Я никак не могу дождаться конца этого застолья, любимая! Давай сбежим от них — они отлично обойдутся и без нас.

Шарлотта кивнула головой, и новобрачные, выбравшись из-за стола, незаметно пробрались на задний двор.

— Куда это мы поедем? — удивилась молодая женщина, когда увидела, что муж выводит из конюшни своего жеребца.

— Я приготовил для нас необычную свадебную постель для нашей брачной ночи, моя любовь! Они ехали по берегу реки. Ночь была светлая и тихая. Полная луна ярко освещала и заросший кустарником пологий берег, и узкую тропинку, по которой, обнявшись, медленно ехали, влюбленные. Вдруг Аксель остановился, соскочил с Руфа и, бережно спустив новобрачную, повел ее к Сене.

Вода в реке казалась бездонной пропастью, и в ней отражалось бесчисленное множество блистающих звезд. Там, наверху, они были неподвижны, а внизу дрожали и плыли вместе с водой. Аксель с загадочным лицом достал из-за спины какой-то непонятный предмет. Он спросил у жены, не узнает ли она его. Присмотревшись в бледном лунном свете, Шарлотта с удивлением узнала свой девичий плотик, который она пустила четыре года назад по Сене, чтобы он привел к ней суженого. Не узнать его было невозможно, ― к плотику был привязана ее любимая серебряная цепочка с небольшим крестиком из нефрита.

― Как он у тебя оказался? ― удивилась молодая женщина.

― Как обычно ― иду по берегу, вижу, ― плывет знак от моей суженой… Я бросился в реку и, рискуя жизнью, поймал его.

― Ты все шутишь, Аксель ― надула губки новобрачная.

― Конечно, шучу. Я знаю, что боги ничего не дадут человеку, если он сам о себе не побеспокоиться. Поэтому тогда, когда ты пустила свой плотик со свечой, немного отвлек тебя и сразу же поймал его. Я уже тогда чувствовал, что ты моя суженая, хотя из-за своих амбиций и гордыни причинил много горя и тебе, и бедняжке Виолетте. Давай пустим его вдвоем, с двумя свечами, пусть Сена несет его в Северное море, и пусть с ним уйдут из нашей жизни все горести и страдания!

― Нет, лучше с тремя! Ты же у меня двоеженец! Пусть Виолетта тоже будет в твоем сердце.― Шарлотта повисла на шее у мужа, страстно целуя его. ― Но цепочку я все-таки заберу, ведь возлюбленный у меня уже есть!

Отправив девичий плотик в плавание, молодожены подъехали к стогу сена, накрытому большим навесом. Тем самым навесом, где они ночевали на праздник летнего солнцестояния, где начиналась их любовь, ― Шарлотта сразу узнала его. В душистом сене было сделано углубление, наподобие грота. Аксель соскочил с коня и снял жену. И, пока он стреножил коня, Шарлотта забралась внутрь ароматной «пещеры». Из темной глубины раздался ее восхищенный возглас:

— Ах, Аксель, как ты хорошо придумал!

Вход в «пещеру» был украшен гирляндами благоухающих цветов. В ней была застелена широкая постель, куда и бросились, нетерпеливо раздевая друг друга, Аксель с Шарлоттой. Молодая женщина принялась снимать нарядную свадебную рубашку с мужа, и ее пальцы наткнулись на металлический кулон, висевший у мужа на шее.

— Что это? — спросила она, разглядывая странный, похожий на сердце кусочек золота.

— Это — сердце моей матери, родная, — ответил Аксель, — она сохранила нашу любовь