"Морис" - читать интересную книгу автора (Форстер Эдвард Морган)

XXX

Этот случай совершенно расстроил жизнь Мориса. Объясняя его своим прошлым, он ошибочно принимал Дикки за второго Клайва, но три года прожиты не за один день — и, не успев разгореться, огонь потух, оставив после себя какой-то подозрительный пепел. Дикки уехал от них в понедельник, а к пятнице его образ изгладился. Затем в контору приходил клиент, живой и красивый молодой француз, который умолял «месье Олла» вести с ним честную игру. Во время беседы возникло знакомое чувство, но на сей раз оно отдавало сопутствующими ароматами бездны. «Нет, такие, как я, должны работать, как проклятые», — ответил он на настойчивое предложение француза пообедать вместе, и голос его прозвучал настолько по-британски, что это вызвало взрыв смеха и пантомиму чужеземца.

Когда молодой человек ушел, Морис заглянул правде в глаза. Его чувство к Дикки требовало весьма примитивного названия. Некогда он впал бы в сентиментальность и назвал это обожанием, но с тех пор у него выработалась крепкая привычка к честности. Ну и лицемер же он был! Бедный маленький Дикки! Ему мнилось, как мальчик вырывается из его объятий, прыгает в окно и ломает себе руки и ноги. Или вопит, как помешанный, призывая на помощь. Ему мнилась полиция…

— Похоть.

Он произнес это слово вслух. Похоть — понятие отвлеченное, когда ее нет. Теперь, отыскав для нее название, Морис рассчитывал покорить ее в спокойной обстановке конторы. Ум его, всегда отличавшийся практичностью, не терял времени на теологическую безысходность, но сразу заработал, как проклятый. Он получил предупреждение, а значит, находился во всеоружии. Чтобы добиться успеха, надо только держаться подальше от мальчиков и молодых людей. Да, от других молодых людей. Стали понятны некоторые туманные обстоятельства последнего полугода. Например, один из учащихся интерната… Морис наморщил нос, как человек, которому не требуется дальнейшей аргументации. Чувство, способное толкнуть джентльмена к человеку низшего сословия, предосудительно…

Морис не знал, что ждет его впереди. Он входил в состояние, конец которому могла положить только импотенция или смерть. Клайв отсрочил смерть. Клайв повлиял на него, как это было всегда. Между ними существовал негласный договор, что их любовь, хоть и затрагивающая тело, не должна этого поощрять. Подобная установка — и не надо было слов — исходила от Клайва. Слова едва не сорвались во время первого визита в Пендж, когда Клайв отверг поцелуй Мориса, и еще в последний день там же, когда они лежали в высоком папоротнике. Тогда же было выработано правило, открывшее золотой век. Правило, которого хватило бы до самой смерти. Но на Мориса, притом что он был вполне доволен, это правило действовало отчасти как гипноз. В нем выразился Клайв, а не он, и теперь, оказавшись в одиночестве, Морис страшно надломился, как когда-то в школе. И Клайву его не излечить. То влияние, даже если бы оно было оказано, завершилось бы ничем, ибо такие отношения, как у них, не могут прекратиться, не изменив обоих мужчин навсегда.

Однако Морис не мог тогда все это осознать. Эфемерное прошлое ослепляло его, и высшим счастьем, о каком он мог лишь мечтать, было возвратиться туда, в это прошлое. Сидя в конторе за работой, он не способен был разглядеть обширную кривую своей жизни, тем более — призрак отца, сидящий напротив. Мистер Холл-старший никогда не боролся с собой и не задумывался — для этого ни разу не возникало повода; он поддерживал общество и бескризисно переходил от любви недозволенной к любви дозволенной. Сейчас, глядя через стол на сына, он испытывает легкий приступ ревности — единственной боли, что выживает в мире теней — ибо видит плоть, воспитывающую дух так, как никогда не был воспитан его, и развивающую вялое сердце и медлительный ум помимо их воли.

Тут Мориса позвали к телефону. Он поднес трубку к уху и, после шести месяцев молчания, услышал голос своего единственного друга.

— Алло, — начал тот, — алло, Морис, сейчас ты узнаешь, какие у меня новости.

— Да, но ты не писал, поэтому и я не писал.

— Аналогично.

— Ты сейчас где?

— Собираемся в ресторан. Хотим тебя пригласить. Что скажешь?

— Боюсь, ничего не выйдет. Только что я отклонил еще одно приглашение пообедать.

— Так занят, что и поговорить некогда?

— Нет-нет!

Клайв продолжал, очевидно, успокоившись настроением Мориса.

— Со мной рядом моя невеста. Сейчас она с тобой тоже поговорит.

— Отлично! Расскажи мне о своих планах.

— Свадьба в будущем месяце.

— Всех благ.

Ни тот, ни другой не знали, что еще сказать.

— Передаю трубку Анне.

— Я — Анна Вудз, — сказали девическим голосом.

— А мое имя — Холл.

— Что?

— Морис Кристофер Холл.

— А меня звать Анна Клэр Уилбрэм Вудз, но я не знаю, о чем еще сказать.

— И я не больше вашего.

— Вы — уже восьмой друг Клайва, с которым я разговариваю за сегодняшнее утро.

— Восьмой?

— Не слышу!

— Я сказал: восьмой?

— О, да, а сейчас я передаю трубку Клайву. До свидания.

Опять заговорил Клайв:

— Кстати, ты можешь приехать в Пендж на будущей неделе? И поторапливайся, а то скоро там начнется настоящий переполох.

— Боюсь, ничего не выйдет. Мистер Хилл тоже надумал жениться, поэтому я буду более или менее занят здесь.

— Это кто, твой старый партнер?

— Да, а после Ада выходит за Чепмена.

— Это я уже слышал. А как насчет августа? Сентябрь отпадает, почти наверняка состоятся довыборы. А ты приезжай в августе, как раз успеешь на крикетный матч «усадьба против деревни».

— Спасибо, наверно, приеду. Ты напиши туда поближе.

— О, конечно! Кстати, у Анны есть сто фунтов свободных денег. Не мог бы ты их повыгодней разместить на ее имя?

— Непременно. Чего она хочет?

— Предпочитает довериться твоему выбору. Четыре процента в год были бы для нее пределом мечтаний.

Морис перечислил названия некоторых ценных бумаг.

— Я бы хотела последнее, — послышался голосок Анны. — Не запомнила название.

— Вы прочтете его в договоре. Будьте любезны, какой у вас адрес?

Она продиктовала.

— Отлично. Отправите чек, когда получите извещение. А лучше так: я сейчас дам отбой и сразу куплю для вас то, что вы хотите.

Он так и сделал. Их общение и должно протекать именно в таком ключе. Какими бы любезными ни казались Клайв и его жена, он неотступно чувствовал, что они находятся на другом конце телефонного провода. После ленча он выбрал для них свадебный подарок. Первым движением было купить что-нибудь подороже, но, поскольку он был всего лишь восьмым в списке друзей жениха, это выглядело бы неуместным. Платя три гинеи, он поймал свое отражение в стекле за прилавком. Каким основательным молодым человеком он стал — спокойным, почтенным, цветущим, без налета вульгарности. На таких, как он, Англия действительно может положиться. Мыслимо ли, что в прошлое воскресенье он едва не изнасиловал мальчишку?