"По лезвию ножа, или в погоне за истиной" - читать интересную книгу автора (Окулов Максим)

26 января 1998 года, Москва

Принесите, пожалуйста, счет, — попросил я подошедшего официанта. — Ну, что делать будем, Стас? Что посоветуешь?

— Дэн, а что если тебе встретиться с тем самым начальником службы безопасности Петиного банка? Он, похоже, мужик тертый, связи у него есть. Может, что и присоветует.

— Мысль неплохая. Он каждый день на службе?

— Да. Я уточнил — завтра после двух он будет на месте.

— Так, теперь остается проблема транспорта, денег и ночевки, — в это время подошел официант и принес счет. Я выгреб из карманов все наличные, расплатился по счету и пересчитал оставшееся. Для беглеца без транспорта и крыши над головой денег было не так уж и много. — Как ты думаешь, Стас, к кому я теперь могу сунуться переночевать?

— Думаю, ни к кому из своих знакомых — даже дальних. В этом деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Идеальным вариантом была бы, конечно, эта твоя Катя, но ты, оболтус, даже номер ее телефона не записал. Но для чего еще нужны друзья, если они не могут помочь в трудной ситуации? Есть у меня вариант — дача в Перхушково по Белорусскому направлению. Мой приятель уехал на стажировку в Голландию на год и оставил мне ключи от родительской дачи, чтобы я за ней присмотрел. Поехали!

Через несколько секунд после того, как я вышел на край тротуара с поднятой рукой, около нас тормознула белая «девятка». За рулем сидел молодой парень. Стас сел рядом с водителем показывать дорогу, а я устроился сзади.

Часы показывали 17.45 — начинались вечерние пробки, особенно в направлении области. Мы довольно быстро доехали до гостиницы Украина и выехали на Кутузовский проспект.

— Будьте добры, остановите здесь на пять минут, — попросил я водителя, указав на небольшой продуктовый магазинчик.

— Ты со мной пойдешь или здесь посидишь? — спросил я Стаса, когда машина остановилась.

— Сходи один, я твоему вкусу доверяю, а сам посижу — погреюсь.

Минут через 20 я уже укладывал объемные пакеты с продуктами на заднее сиденье.

— Отлучусь на 10 минут позвонить — предупредил я Стаса и водителя.

Выйдя по подземному переходу на противоположную сторону Кутузовского проспекта, я направился к станции метро, купил телефонную карту и зашел в таксофон. Сначала я позвонил директору «Радомира».

— Дэнис, что стряслось?! — раздался взволнованный голос Сергея. — Ко мне следователь приходил, напустил тумана, ничего конкретного не сказал, только все выспрашивал.

— Серега! Я ни в чем не виноват, поверь! Просто оказался «не в то время и не в том месте». Можно я не буду сейчас ничего объяснять? Я натурально подался в бега, звоню из автомата. Как рассосется все — расскажу в подробностях. А так буду позванивать периодически, и мой пейджер пока работает. Ты передай моих клиентов Тимофевне, лады? А я в течение одного — двух дней постараюсь всех обзвонить и предупредить, что временно буду отсутствовать.

— Хорошо, спрашивать не буду, клиентов передам. Ты там держись!

— Ох, пока держусь. Кстати, Серега, а кто будет рекламу в редакцию сдавать?

— Нашел о чем беспокоиться, найдется кому. Тебе, кстати, денег не надо?

— Деньги, конечно, не помешали бы, но пока не хочу светиться. Если припрет совсем — обращусь. Спасибо, пока.

Затем позвонил на мобильный телефон отца. Вежливый женский голос по-английски объяснил мне, что либо абонент в настоящий момент недоступен, либо его аппарат выключен. Все правильно, отец должен был уехать в командировку в Швейцарию.

Я поспешил обратно к машине. Поток автомобилей становился все плотнее, но ехали мы все же на удивление быстро. Я и не заметил, как машина подъехала к посту ГАИ на выезде из города перед МКАД. Светящийся жезл резко взмыл вверх и явно указал на наш автомобиль. Сердце мое сжалось. Захотелось залезть под коврик, лежащий на полу, спрятаться, раствориться. Водитель свернул к обочине, заглушил двигатель и, покинув салон автомобиля, направился к инспектору.

— Дэн, не дергайся, это обычная проверка документов — здесь многие машины тормозят, — попытался успокоить меня Стас, но в его голосе как-то не ощущалась уверенность.

Через пару минут появился сотрудник ГАИ в сопровождении нашего водителя. Инспектор заглянул в салон, отдал документы водителю и пошел высматривать следующую жертву. Я был мокрый, как мышь, руки мелко подрагивали.

— Чего он хотел-то? — очнулся наконец Стас, когда мы отъехали от поста.

— Да кто же их знает, уродов, че они хотят? Куда едете, кто в салоне, пили ли сегодня спиртное? Замучил! Пришлось врать, что еду с приятелями на дачу, а то бы мог прицепиться, почему извозом занимаюсь. В последнее время что-то часто они здесь трясут, этот хорошо еще, в багажник не полез.

«Look my eyes are just holograms», — раздавался из динамиков задумчивый голос Таниты Тикарам.

— Сделайте погромче, — попросил я охрипшим голосом.

«More than twist in my sobriety», — зазвучала музыка громче, отгораживая от суеты и опасностей окружающего мира.

«Старик, так нельзя, — мысленно говорил я сам себе. — Нельзя шарахаться от каждого столба, нельзя так реагировать на каждого милиционера, попавшего в радиус нескольких метров». За окном проплывали придорожные домики, расположившиеся на подъезде к подмосковному Одинцову. В них живут люди, там тепло и уютно, работают телевизоры, вкусно пахнет приготовленным ужином. Кто-то ругается, кто-то переживает из-за разбитой вазы или иного пустяка, кажущегося нам всегда исключительно важным и достойным испорченного настроения и нервов. Как серьезно мы воспринимаем мелочи до тех пор, пока не случится настоящая беда, круто меняющая привычную жизнь. Как же научиться ценить жизнь, ценить каждое ее мгновение, проведенное в покое и достатке в окружении любимых и любящих людей?

Городской пейзаж вновь сменился густым лесом, вплотную подобравшимся к дороге. Белые шубы елей, сотканные из свежевыпавшего снега, искрились в свете полной луны. «Еще вчера все было совсем иначе, — подумалось мне. — Как неожиданно может измениться жизнь, как мало, порой, от нас зависит». Вдоль дороги шел одинокий мужчина. Он усиленно кутался в ветхое пальтецо, семеня по заснеженной обочине. «Счастливый, — думал я, — скорее всего, торопится домой». Мы свернули с Можайского шоссе направо и метров через 100 пересекли железнодорожный переезд.

— Здесь прямо, — скомандовал Стас.

Мы ехали по узкой деревенской улочке. «Ул. Циолковского» значилось на растрескавшейся фанерной табличке на ограде ветхого дома.

— Вот здесь остановите, пожалуйста.

Мы притормозили около среднестатистического «дачно-деревенского» дома. Вполне приличный крашенный штакетник ограждал участок площадью соток в пятнадцать. Я расплатился с водителем, мы подождали, пока тот отъедет, и занялись разгребанием снега перед калиткой, чтобы попасть на участок. На улице была удивительная тишина. В соседних домах свет не горел — видимо, хозяева появлялись к лету. «Оно и к лучшему», — подумалось мне. Наконец-то мы открыли калитку и вошли на участок.

Стас суетился с многочисленными замками входной двери, а я присел на заснеженную скамейку, пристроив рядом пакеты с продуктами. Через минуту скрипнули петли, и мой спутник скрылся в темном проеме двери. В доме вспыхнул свет, ярким конусом упав на свежий снег и озябшую березку перед входом.

— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон! Ну и ты, Малыш, заходи, — продекламировал Стас голосом Ливанова.

Дом мне очень понравился. Чистенькая веранда — она же летняя кухня; гостиная с небольшим камином, соединенная с кухней, что довольно необычно для деревенского дома, и две спаленки на первом этаже. В мансарде еще две спальни.

Стас включил отопление, и через час в доме стало тепло.

Тишина загородного дома и чистый лесной воздух сделали свое дело: на следующий день мы проснулись, когда в окно ярко светило солнце. Часы показывали 10.30 утра. После обеда на пейджер пришло сообщение от отца:

«Я очень волнуюсь. Если сможешь, позвони мне. Если нет, завтра встречаемся там, где нас напоили паленым коньяком, в то же время, отец».

Я прикинул время. Утром мы собирались ехать к Петру Михайлину, а отец будет ждать меня после часа дня. Все складывалось удачно.

Вечером мы со Стасом расселись в креслах у камина. За окном поднялся ветер, ветви деревьев царапали по оконному стеклу, а в доме было тепло и уютно, стоял полумрак, по стенам бегали причудливые тени от огня.

— Стас, мы вчера ехали сюда, и я подумал, что прошедшие сутки растянулись чуть ли не на месяц. Как давно был тот воскресный вечер, когда я собирался на этот злополучный банкет… И ты знаешь, я только сейчас это осознал. До меня дошло, что Федота больше нет. Мы сидим, разговариваем, а он лежит где-нибудь на оцинкованном столе в холодильнике. Знаешь, я сейчас окинул взглядом все наши с Федором отношения и понял, что по большому счету, мы никогда не были друзьями. У нас общего не было ничего серьезнее студенческих попоек, походов к девкам и взаимных списываний лекций и контрольных. Он всегда был закрыт и не подпускал меня и близко к своим сокровенным мыслям и желаниям. Я платил ему тем же. В конце третьего курса я понял, что он серьезно занялся какими-то делами, пытался расспросить его, даже напроситься в напарники или компаньоны. Он всегда отмахивался, отделываясь от меня шуткой. В то же время, насколько я понял, Юрка Колобов работал с ним практически с самого начала. Не то, чтобы я обижен, просто мне непонятно, почему так получилось.

— Знаешь, Дэнис. — Стас подлил себе горячего чая из чайника, стоявшего на журнальном столике. — Думаю, ты не будешь спорить, что вы с Федором разного полета птицы? Прости меня за прямоту, но ты сам понимаешь, что из тебя бы получился, быть может, хороший работник, в смысле подчиненный, но вряд ли компаньон? Это, во-первых. А во-вторых, судя по тому, что мне известно о делах Федота, уж и не знаю, стал бы ты ему в ЭТИХ делах помощником.

Я надолго задумался. С одной стороны, меня немного кольнули слова старого университетского друга — согласитесь, мы обычно склонны преувеличивать свои способности и значимость. Да и не ожидал я от Стаса подобной наблюдательности. С другой стороны, он был, конечно, прав. Ну какой из меня компаньон Федоту? И не смог бы я никогда увидеть его в роли «хозяина». Юрка, видимо, смог. А Федот всегда был проницательным, в этом ему не откажешь.

— Да, Стас, ты, наверное, прав, — выдавил я наконец из себя. — Слушай, я ведь ничего не знаю о делах Федора. Как он у меня Аленку отбил, так я о нем и слышать не хотел. Ты что-нибудь знаешь?

— Я бы не стал вести этот разговор, если бы не твое отчаянное положение, сам понимаешь. Да и не так много мне известно. Я слышал, примерно к концу третьего курса он начал пытаться, так сказать, «приподняться». Брокерская контора на РТСБ[9], обмен валюты, одно время он даже «крутил» лотерею у метро «Университет». Пообтесался немного в соответствующих кругах, а потом ушел в явный криминал. На четвертом курсе — я знаю точно — он возобновил свои армейские связи в Казахстане и наладил канал поставки травы в Москву. Помнишь, как-то во время летней сессии в конце четвертого курса Федот появился на экзамене сильно побитый? Так вот, он перед этим несколько дней у меня прятался. Мама как раз с моими братанами и Любашей уехала отдыхать, а я остался — сессия. Федот позвонил и попросил убежища. Приполз весь избитый, сказал, что вообще убить грозились. Ко мне пришел, поскольку у меня его вряд ли кто стал бы искать, мы же практически не общались. Тогда он и рассказал мне немного о себе, но попросил, чтобы я не распространялся об этом. Я его убеждал завязать с наркотиками, и казалось, что убедил. Казалось… Федот перышки почистил да просто крышу поменял. Это он после того самого случая с солнцевской братвой сдружился.

Дальше было расширение бизнеса — торговля девочками. Ты слышал о человеке по фамилии Сокольчик?

— Да уж… Там пробу ставить негде!

— Так вот, Федот имел дела с ним. Так сказать, был его подмастерьем. Затем, после окончания Университета, он познакомился с каким-то банкиром, ну и… Чего он достиг, ты примерно себе представляешь.

— Слушай, Стас, насколько я понял, у Федота денег было предостаточно. Зачем же еще и наркотиками заниматься? Можешь объяснить?

— Человеку в душу не залезешь. Трудно сказать. Вообще говоря, очень редко бывает, что человеку достаточно тех денег, которые он имеет. На этот счет есть одна грамотная философская мысль, что богат не тот, у кого много денег, а тот, кому достаточно того, что он имеет. Знаешь, я иногда наблюдаю такую вещь. Имеет человек зарплату, скажем в триста долларов в месяц, и говорит, что, имей он тысячу, был бы просто счастлив и больше ему не надо. Другой имеет тысячу, а думает о трех — и так до бесконечности. Как-то я разговаривал с Федотом на тему денег и богатства. Он сказал примерно следующее: «Да разве я богатый! У меня, например, яхта всего за 700 тысяч долларов — весьма скромненькая. Вот Сердар, мой приятель банкир, другое дело, у него яхта шикарная — за 4 лимона». Так что, когда деньги становятся целью человеческой жизни, то их никогда не будет в достатке. Думаю, даже наоборот. Парадокс в том, что часто, чем больше их становится, тем острее человек начинает страдать из-за их недостаточности. Я не хочу сказать, что это правило, но так часто бывает. Ты помнишь, каким раньше был Федот? Рубаха-парень, душа нараспашку! Последнюю одежду с себя снимет и отдаст. В последнее время он стал совсем другим. Грустно это.

Мы надолго замолчали. Дрова мягко потрескивали в камине, очень хотелось, чтобы этот день не кончался, поскольку день грядущий нес в себе массу проблем, возможно, опасности, а главное, он нес в себе НЕИЗВЕСТНОСТЬ…