"По лезвию ножа, или в погоне за истиной" - читать интересную книгу автора (Окулов Максим)Святая ЗемляКипрское время отстает от московского на один час. Самолет приземлился в международном аэропорту города Ларнаки. «Time 12.57 Date 28.04.1991» — было высвечено на табло. Быстро пройдя паспортный и таможенный контроль, мы вышли из здания аэропорта. Стояла замечательная погода: ярко светило солнце, а на улице, казалось, было градусов под 30. Табличку с надписью «Г-н Заречин» держал в руках мужчина лет сорока, по виду типичный грек: смугловатая кожа, большой нос и широкая улыбка. — Здравствуйте, я Денис Заречин, — с улыбкой произнес я. — Очень приятно, Костас, — отец не обманул, он действительно прекрасно говорил по-русски, выдавал его лишь легкий акцент. — Как долетели? — Замечательно! Какая у вас чудная погода! — воскликнула Лена. — Сегодня +27, — польщенно отозвался Костас. — Очень хорошее время для отдыха. Лучше только в октябре, на мой взгляд. Сейчас быстренько доставлю вас в отель. Костас всю дорогу развлекал нас местными новостями и рассказами о стране, ее быте и традициях, так что 40 минут пути пролетели в один миг. Отель «Four Seasons» («Времена года») встретил нас у входа шикарным фонтаном в виде водяного шара, прохладой, тишиной и уютом внутреннего холла. Нам достался стандартный двухместный номер с видом на море. Лена была в восторге. — Дениска! Я так давно мечтала побывать на Кипре! Отель просто чудо! И ты чудо! — мою шею обвили две изящные ручки, а губы обжег сладкий поцелуй. — Давай быстренько разберем вещи, переоденемся и пойдем гулять! — Согласен! В отеле время ланча уже прошло, да и не хотелось сейчас есть в отельном комфорте и благолепии. Мы отправились по набережной вдоль моря в сторону старого города. Шли не торопясь, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно. Слева шелестел тихий прибой, а справа возвышались корпуса отелей и небольшие многоквартирные дома, утопавшие в зелени деревьев. Миновав гостиницу «Посейдония», мы вышли на открытое место: впереди у берега высилось странное строение, к которому притулилось маленькое кафе под синим тентом, а рядом были обустроены две волейбольные площадки. Это было то, что мы искали. Стоящий за стойкой грек просто-таки искрился улыбкой, чем и пленил нас. Он еще ни слова не сказал, как уже возникло чувство, что мы пришли к старому знакомому. — Привет, — с удивлением услышали мы русское приветствие, сказанное с сильным акцентом. — Вы говорите по-русски? — удивился я. Грек смутился и перешел на очень неплохой английский. — К сожалению, я знаю по-русски всего несколько слов, но активно учу этот красивый язык. В последнее время все больше и больше русских приезжает на остров, и меня это очень радует! — Меня зовут Денис, моя подруга Лена. — Очень приятно! Димитрис — по-русски это будет… Дима? — Точно! — засмеялись мы. — Вы, наверное, голодны? — спохватился Димитрис. — Да, что правда, то правда, — поддержала разговор Лена. — Что посоветуете попробовать у вас, Дима? — Вот меню, — протянул Димитрис сложенный вдвое ламинированный листок. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — Да пожалуй. Аленка, ты как насчет холодного белого вина? — Прекрасно! Димитрис достал из холодильника запотевшую бутылку. — Алкион подойдет? Мы молча кивнули, изнывая от голода и жажды. Вино оказалось очень неплохим — легким и не кислым, прекрасно утоляющим жажду. — Что до еды, — предложила Лена, — мы слегка перекусим знаменитым греческим салатом. — О’кей, — расплылся Димитрис, хотя, казалось, шире улыбаться невозможно просто физически. Насытившись, мы перебрались с недопитой бутылкой и бокалами за стойку бара — поближе к Димитрису, чтобы немножко поболтать. — Димитрис, Вы сказали, что рады русским, — произнесла Аленка. — Это довольно странно — ну, нетипично. Обычно русских ругают — вести себя не умеют, пьют много и т. п. — Вы, русские, замечательная нация, — не задумываясь ответил Димитрис, — просто вам сильно досталось за последние сто лет. В вашей стране проводился самый настоящий селекционный отбор — страшный и кровавый, отбор наоборот. Любая другая нация давно бы умерла, была бы стерта с лица земли, а вы возрождаетесь. А то, о чем вы, Лена, сказали, — временно. Вот увидите, пройдет совсем немного времени, и люди изменятся! Кипру и Греции тоже довелось многое пережить, но невозможно уничтожить стержень наших стран — православную веру. — А вы на самом деле верующий человек? — в голосе Лены звучало искреннее удивление. — Конечно! Мой отец — упокой, Господь, его душу — был священником. — Но вы совсем не похожи на верующего, тем более, на сына священника! — Почему? — изумился Димитрис. — Ну не знаю, я привыкла видеть верующих серой массой, угрюмой, хмурой, со строгим взглядом. Меня всегда это угнетало, когда приходилось заходить в церковь в Москве. — Ну что Вы, Лена! Я иногда вам — русским — немного завидую. Такого количества святынь, как в России, еще поискать! И люди такие хорошие в храмах, пусть немного измученные, но искренние и открытые. Я однажды был в России в паломнической поездке и видел это сам. Меня немного уколола эта фраза. Иностранец завидовал мне в том, что для меня не представляло ровным счетом никакой ценности. Я ощутил какую-то собственную ущербность. Почему-то пришел на ум нелестный фразеологизм «Иван, не помнящий родства». — Димитрис, но как можно в наше время исполнять все эти, как их… заповеди? — не унималась Лена. — Все течет, все меняется, люди становятся другими, времена, понятия, все! Как можно в наше время говорить о сохранении девственности до брака, как можно запрещать гомосексуализм, когда так много людей с нетрадиционной ориентацией? Как?! — Видите ли, Лена, — вмиг посерьезнел Димитрис, — вы ошибаетесь, говоря, что это проблемы наших дней. Эти проблемы волновали человечество всегда. Просто люди каждый раз делают выбор. Раньше они чаще делали выбор в пользу добра, сейчас — в пользу зла, только и всего. И вы напрасно думаете, что сексуальные меньшинства появились вместе с демократией. Два города — Содом и Гоморра — были сожжены именно за то, что абсолютно все жители этих городов, кроме семьи праведного Лота, погрязли в указанных вами грехах. Так что «ничто не ново под луной», — вновь улыбнулся Димитрис. — Хорошо, — разгорячилась Лена, — значит, по-вашему, мы вот с Дэнисом тоже грешники? — Лена, я вам открою страшную тайну — вообще на земле нет людей без греха. Просто грехи все разные. Есть, например, грехи смертные, которые однозначно лишают человека Рая и рассчитываться за них приходится сполна. Если молодые люди, например, живут как муж и жена, но вне брака, то это грех смертный. И не я так решил. Законы действуют независимо от нашего желания. Если вы выпрыгните из окна, то непременно упадете на землю. И пусть хоть все вокруг решат, что выпрыгнув — полетишь, ничего не получится. Будут прыгать и, к сожалению, будут падать. — Так что, и нам гореть теперь в огне, как жителям Содома и Гоморры? — не унималась Лена. — Лена, я не Господь Бог. Могу сказать, что Его суд — это суд милости, а не строгости, но за все свои дела отвечать придется — и в вечной жизни, и, как правило, уже в этой. Но ничего непоправимого нет. В Церкви есть Таинство Покаяния, в котором прощаются человеку искренне раскаянные грехи. Я вас не утомил? А то пришли люди отдохнуть и перекусить, а я тут проповедь устроил… — Да нет, напротив, очень даже интересно, я никогда не общалась на эту тему с оппонентом — обычно мои собеседники разделяли мою точку зрения. — Я их понимаю, Лена! С такой очаровательной девушкой нормальному мужчине спорить практически невозможно. Но мы затронули настолько важную тему, в которой кривить душой никак нельзя, уж простите. Аленка вся зарделась, явно польщенная комплиментом. Димитрис продолжил: — Кстати, а вы не были на Святой Земле? — В Израиле? — уточнил я. — Да, в Израиле. — Нет, — хором ответили мы. — С Кипра можно без труда попасть на Святую Землю. Есть двухдневные круизы на весьма комфортабельных лайнерах. Вы отплываете из Лимассола вечером, рано утром на следующий день прибываете в Хайфу, оттуда на автобусе едете в Иерусалим к Гробу Господню, на обратном пути заезжаете в Вифлеем, к месту рождения Иисуса Христа, и возвращаетесь на корабль. Утром следующего дня вы в Лимассоле. Виза для этой поездки не нужна. — Лена, ты как? — спросил я мнение Аленки. — Я бы с радостью! — Я вам дам телефон одного моего друга — это человек-легенда острова. Семен русский, женат на киприотке. Он удивительно добрый и безотказный человек. — Димитрис протянул нам листок с номером телефона. Вернувшись в номер, я тут же позвонил Семену. Он с радостью согласился нам помочь, тем более, что в это самое время стараниями Семена была сформирована группа туристов из России, где случайно (сколько же в нашей жизни происходит таких вот «случайностей»!) осталось два свободных места. Корабль отплывал через три дня. Мы договорились с Семеном о встрече в порту Лимассола накануне отплытия теплохода. На следующий день я без проблем выполнил поручения отца и был теперь свободен как ветер. Три дня прошло в безмятежном отдыхе, состоящем преимущественно из лежания на пляже и походов по тавернам, барам и дискотекам. Даже не знаю почему, но чем меньше оставалось времени до путешествия, тем большее нетерпение мы оба испытывали. Наконец настал день отплытия. Вскоре после обеда мы собрали небольшую сумку с минимумом необходимых вещей, и приветливый таксист (а бывают ли вообще на Кипре неприветливые люди?) отвез нас в порт. Мы сразу узнали Семена по словесному описанию. — Добрый день, — радушно приветствовал он нас. — Семен. — Денис, Лена, — пожал я протянутую руку. — Вот Ваши путевки, — передал Семен конверт. — Спасибо огромное, — протянул я конверт с деньгами за путевки, — вы нас так выручили! — Да что вы, пустяки! Пойдемте на борт, уже объявили посадку. — А вы плывете с нами? — спросила Лена с удивлением. — А я вам разве не сказал? Да, у нас группа двадцать человек, включая вас и меня. — Как здорово! С вами нам будет спокойнее, — Аленка была явно очарована Семеном. — Приятно слышать, но вынужден признать, что вы явно переоцениваете мою скромную персону. Мы прошли паспортный контроль и взошли на борт судна. Наша каюта располагалась где-то в недрах корабля, но все же имела маленький иллюминатор где-то под потолком. Вскоре корабль отчалил, мы простились с удаляющимся берегом, прогулялись по открытой палубе и направились в сторону ресторана — начиналось время ужина. Официант, к моей большой радости, усадил нас за уютный столик на четверых у окна. Только мы успели наполнить тарелки закусками, как рядом возник Семен: — Можно к вам за столик, не помешаю? — Конечно, — обрадовалась Аленка. — Семен, можно задать в некотором роде личный вопрос? — спросила Лена. — Пожалуйста, — кивнул наш благодетель. — Вы, насколько я поняла, приятели с Димитрисом? — Семен кивнул. — Но он же верующий человек, это не мешает вам общаться? — А почему это должно мешать? — искренне удивился Семен. — Я, например, тоже верующий. Здесь на Кипре вообще трудно найти атеиста, скажу я вам. Вот группа наша, с которой вы завтра познакомитесь — православные паломники из Москвы, с ними батюшка один едет замечательный — иеромонах Кирилл. Иеромонах — значит монах в священническом сане. Вон он, кстати, сидит в дальнем углу, — мы обернулись и увидели сидящего за угловым столиком аскетического вида человека, с длинной, но аккуратной бородой, большими темными глазами, глядящими пронзительно и строго. Собственно, я так и представлял себе монахов — угрюмый и сосредоточенный, без тени улыбки, отрешенный от всего земного. Аленка сидела, словно громом пораженная. — А как же мы? — А что вы? Смею вас уверить, что православные не кусаются и нецерковных людей на обед не кушают! Леночка, — взял Семен ее руку в свою. — Не напрягайтесь, ладно? Все будет хорошо! Если вдруг кто-то захочет вас скушать, обещаю, что не раздумывая предложу свою кандидатуру вместо вашей. Согласитесь, я все же несколько более упитан. Закончив ужинать, Семен отправился в свою каюту отдыхать, а мы решили немного прогуляться по судну. Около полуночи, подышав свежим воздухом на открытой палубе, мы отправились спать, не представляя, какую пакость готовит нам грядущее утро. Подъем был ранним — завтрак начинался в 6.30. Быстро собравшись, мы отправились в помещение бара на корме для общения с иммиграционной службой. По договоренности с израильской стороной для таких кратковременных визитов на Святую Землю не требовалась виза. У всех туристов стран бывшего СССР на время пребывания на израильской земле отбирались паспорта, а взамен выдавался специальный документ. Паспорта же хранились у представителя иммиграционной службы на борту судна. Как правило, с каждого судна в Израиле оставались один-два человека незаконных иммигрантов. Дошло до того, что граждан Украины и Молдавии вообще перестали выпускать за пределы корабля, да и некоторым русским туристам приходилось возвращаться в Лимассол «не солоно хлебавши». Какими критериями руководствовались сотрудники иммиграционных служб при принятии решений, было загадкой. Мы с Аленкой встали в очередь к толстой тетке-пограничнице. Она, как мне показалось, брезгливо взяла наши паспорта и углубилась в их изучение. Далее последовали вопросы типа «место работы», «место рождения», «цель визита» и т. п. Все пассажиры, стоявшие в очереди перед нами, получили вожделенную зеленоватую бумажку практически без единого вопроса, а на нас эту бдительную «стражу» порядка просто-таки прорвало. Задавая вопросы, она сверлила нас своим подозрительным взглядом — в целом, было не очень уютно. Через 5 минут расспросов она позвала какого-то офицера, передала ему наши паспорта, и нас провели в отдельную комнатенку, где сидел человек в штатском. Последовали те же вопросы, только уже по-русски. Я понял, что, скорее всего, дело наше «труба». Когда же начались вопросы о наличии родственников в Израиле и о причинах, по которым нам хочется остаться в Израиле, я расстроился не на шутку, да и Лена была, казалось, на грани истерики. Тем временем человек попросил нас подождать и вышел куда-то с нашими паспортами. Лена была так расстроена, что не могла и слова вымолвить, только положила голову мне на плечо. Не знаю, что на меня нашло — я в жизни до этого никогда по-настоящему не молился, а тут вдруг мысленно обратился к Богу. Вспомнив, что не крещен, я пообещал, что если Господь поможет и разрешит нам посетить Голгофу — место Крестных страданий, то я непременно пойду креститься. Не прошло и 5 минут, как человек в штатском с широкой улыбкой вошел в комнату, вручил нам вожделенные зеленые бумажки и извинился за задержку. — Так мы можем сойти на берег? — спросил я в недоумении. — Да, пожалуйста, добро пожаловать на Святую Землю! Ничего не понимая, мы вышли в зал, где нас дожидался Семен со скорбной миной. — Не расстраивайтесь, этого нельзя было предвидеть, у вас будет повод приехать в следующий раз, не бери… — осекся он, увидев в моих руках пропуск на берег. — Ничего не понимаю, вас все же выпустили? А чего тогда мурыжили? — Сам не знаю, — ответил я. — Куча вопросов, а потом пустили. — Очень странно. Насколько я знаю, эти беседы в отдельной комнатке — для отвода глаз. Решение пустить или не пустить принимают вот эти милые тетеньки. У меня такое впервые. Ну пойдемте, пока они не передумали, — потащил нас Семен к выходу. У самой двери я физически ощутил некое жжение в затылке. Обернувшись, я натолкнулся на полный ненависти взгляд толстой тетки-пограничницы, аж холодок пробежал по спине. Вся группа русских паломников уже сидела в небольшом автобусе, для нас осталось три свободных сиденья в конце салона. У окна справа сидел отец Кирилл, глаза его были полуприкрыты, но он не спал — пальцы равномерно перебирали четки; у левого окна села Лена, рядом я, а между мной и батюшкой разместился Семен. Пожилая дама-экскурсовод заняла свое место, и автобус плавно тронулся с места. Путь наш лежал практически через всю страну в Иерусалим. Израиль не произвел на меня ровным счетом никакого впечатления, я ни за что не захотел бы здесь жить. Иерусалим — совсем другое дело. Дух древности, казалось, жил в каждом камне, в каждом булыжнике мостовой. Мы покинули автобус недалеко от Храма Гроба Господня, а автобус поехал на специально отведенную парковку. Мы шли через восточный базар, окруженные сутолокой и шумом даже не средневековья, а глубокой античности, вдыхая дивные пряные ароматы. От этих мыслей, запахов и звуков кружилась голова, я крепко держал Лену за руку, чтобы не потеряться в этом водовороте жизни. Всего несколько минут пути, и перед нами открылась площадь перед Храмом Гроба Господня, которую я видел по телевизору в каком-то фильме. Наяву она выглядела несколько меньше. При входе в церковь создалось такое впечатление, что мы перешли некую невидимую черту, отделяющую один мир от другого: вся суета, заботы, печали и горести остались там, а здесь… Я не смог себе даже объяснить, что же я ощутил. Помните, как это бывало в детстве? Просыпаешься утром, и радость без всякой видимой и явной причины просто переполняет душу. Тебе хорошо, просто хорошо, и все. Хорошо оттого, что мама и папа любят тебя, оттого, что на улице солнышко или, наоборот, идет пушистый снег, хорошо оттого, что из кухни вкусно пахнет мамиными блинами и слышен неторопливый мирный разговор родителей. Если вы помните это, то отдаленно поймете чувство, испытанное мною. Мы шли по этому древнему зданию, вокруг «Кувуклии» — места, где был погребен Христос и где Он воскрес. В этот момент шла служба, и мы не смогли войти внутрь. Наша группа поднялась наверх — на вершину горы Голгофы, находящуюся внутри здания, к месту крестных страданий Иисуса Христа. Я мало что знал обо всем этом, но внимательно слушал экскурсовода, а еще более ощущал сердцем. ЭТО случилось у камня миропомазания, где тело Господа готовили к погребению. Я, следуя примеру нашего батюшки — отца Кирилла, перекрестился, встал на колени и поцеловал плоский прямоугольный гранитный камень. Слезы подступили к горлу, но это не были слезы скорби или бурного веселья. Скорее это была тихая радость, наполнявшая, казалось, каждую клеточку моего тела, мягко распирающая душу где-то в районе солнечного сплетения и находящая выход в слезах. Это чувство очень трудно описать словами, но кто испытывал это, думаю, меня поймет. Сдержать слезы не было ровным счетом никакой возможности. Я опустил голову и чуть было не упал, споткнувшись обо что-то. Меня поддержали сзади чьи-то руки, кто-то помог мне выйти из Храма. Я встал в угол, лицом к стене, потихоньку приходя в себя. Обернувшись, я увидел спину отца Кирилла, он как бы невзначай прикрыл меня, разговаривая с одной из паломниц. Они закончили разговор, и батюшка обернулся. В первый миг я его даже не узнал. Лицо священника озаряла счастливая и даже озорная улыбка. — Ну как ты, Дионисий? Первый раз такое? — Да. А что это было, батюшка? — Это Благодать Божия! Мы с тобой находимся в сердце Святой Земли у Гроба Господня — в месте, где происходят чудеса. Часто вот так, казалось бы, буднично и обыденно, как сегодня с тобой. Я очень рад за тебя. Уверен, такое забыть невозможно, и этот момент ты будешь помнить всю свою жизнь! — Батюшка, так я же раньше в церковь даже ни разу не заходил! — Так ли это важно? То-есть важно, конечно, в принципе, но в данном случае… — священник задумался. — Благодать Божия изливается на всех подобно дождю или солнечному свету — на верующих и неверующих, крещеных и некрещеных. Сегодня ты смог ощутить реальность бытия Бога, вспоминай о том, что случилось сегодня, почаще, а особенно тогда, когда будет совсем худо, когда будет казаться, что все тебя оставили. Экскурсовод пригласил нас следовать далее. Лена стояла посреди площади и озиралась по сторонам. Увидев меня, она нахмурилась: — Ты куда пропал-то? Я тебя уже минут 10 ищу! — Да здесь я был… Мы тут с отцом Кириллом разговаривали. — А это ваша очаровательная супруга? — раздался у меня за спиной голос батюшки. — Познакомь же нас, Дионисий. Мы с Леной смутились и покраснели, но батюшка как будто ничего не заметил. — Елена, — выдавил я смущенно. — Вот как, — улыбнулся отец Кирилл, — и имя у вас под стать! Я имею в виду святую царицу Елену, — пояснил батюшка, увидев недоумение на наших лицах. Аленка зарделась от удовольствия. Мимо Стены плача мы вышли к ожидавшему нас автобусу и отправились в Вифлеем — в Храм Рождества Христова, а затем поехали обратно в Хайфу. Садясь в автобус перед последним отрезком пути до морского порта в Хайфе, Семен устроился впереди рядом с экскурсоводом, так что место между мной и священником оставалось свободным. Аленка по дороге задремала, и я решился подсесть к батюшке — меня мучил один вопрос. — Не помешаю, батюшка? — тихо спросил я. — Нет-нет! — он перекинул четки на правую кисть руки. «А, ведь он, наверно, молился», — запоздало сообразил я. — Слушаю, тебя, Денис, — ободряюще пожал мне руку отец Кирилл. — Батюшка, а как так получается, что Лена, например, ничего не почувствовала — ну, или почти ничего, а меня вон как пробрало? — Денис, я уверен, что сегодня исключительно важный день в твоей жизни. У всех людей этот день свой, и наступает он тогда, когда Господь решит. У тебя — сегодня, и не мучайся этими вопросами. — Так, получается, Бог есть? И это Иисус Христос? — спросил я. — Именно так, — ответил священник абсолютно серьезно. — И сегодня Господь тебя нашел. — Как это «нашел»? Я всегда считал, что человек сам должен искать Бога. — Видишь ли, богов — с маленькой буквы — много, а истинный Бог один. В одних верованиях бог жестокий, и его необходимо ублажать и задабривать всевозможными жертвоприношениями, в других — бог представляется немилосердным судьей, эдакой бездушной машиной судопроизводства. Наш Бог — Господь Иисус Христос — есть Любовь, Любовь с большой буквы. И Он нас ищет, и найдя, обнимает и радуется, как любящий отец радуется вернувшемуся в отчий дом сыну. Сегодня мы были в удивительном месте. Мы были там, где Господь показал, какова Его Любовь. Он любит до конца, до самой смерти, ради нас взойдя на Крест. Мы долго молчали, я переваривал услышанное, а батюшка смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи. Я долго сомневался, но все же решился рассказать случай, произошедший сегодня утром на судне. — Это было явное чудо, — спокойно сказал батюшка. — Понимаешь, раз Господь решил явить Себя тебе здесь, то замысел этот не смогла бы нарушить и вся израильская армия в придачу с американской. Главное теперь — не забыть о своем обещании. Обещания вообще надо исполнять, но данные Богу — особенно. |
||
|