"Зачем нужен Сталин" - читать интересную книгу автора (Аксёненко Сергей)

5.3. Демократия мнимая и реальная

Если бы все чиновники были умны и честны, все правители мудры и справедливы— демократия была бы самым дурным и громоздким способом правления. Но, увы, идеальных людей нет. Более того, самые достойные представители рода человеческого, попадая во власть, нередко становятся хуже. Власть развращает и портит людей. Верхи нуждаются в том, чтобы их время от времени перетряхивали. Недемократический режим похож на кучу навоза, покрывшегося сверху застывшей коркой. Демократия — это когда навоз время от времени перемешивают. И в этом есть смысл.

К любому бессменному правителю постоянно прилипают самые мерзкие люди. Прямо как полипы. Такие люди проворнее остальных. Им легче делать карьеру. Они умеют потакать слабостям правителя. Например, к концу правления Екатерины II при дворе появилось много мрази, играющей на любвеобильности царицы. Разные кланы подбирали симпатичных мальчиков, которых подсовывали императрице ради лоббирования собственных интересов. Эти же кланы блокировали «доступ к телу» для потенциальных любовников со стороны. Е. Дашкова в своих мемуарах описывает, как она хлопотала о месте при дворе для своего сына, а ей предложили пристроить его любовником царицы — близкой подруги этой самой Дашковой. Дашкова отказалась. Другие своего шанса не упускали.

А у Николая II была склонность к мистике. Этим тоже пользовалась придворная мразь, подсовывая царю всяческих «старцев». В различных источниках можно найти описание того, как придворные заключали между собой альянсы для проталкивания ко двору различных шарлатанов типа Распутина. Причем дело было поставлено солидно. Один участник альянса отвечал за финансирование проекта, другой за обработку царя, третий за обработку царицы, четвертый за удаление от двора других «старцев»… Неудивительно, что Николай, с его слабой волей, оказался бессилен против такого «научного» подхода. Опасно, когда в стране один центр власти, сосредоточенный в одном человеке. Когда все блага окружающих, судьба страны зависят от этого человека, порой самого ничтожного. Поэтому властителей надо время от времени менять, а единая воля правителя должна быть ограничена коллективным органом. Но здесь необходим баланс. Баланс между твердой властью и ее ограничением. Шаг в ту или иную сторону приведет либо к тирании, либо к олигархии, а то и к анархии.

Да и на Западе нет той идеальной демократии, о которой многие до сих пор мечтают. На самом деле граждане демократических стран ничего не решают в сфере реального управления, так как центр принятия решений сместился. Все эти демократические выборы имели смысл в прошлом, а сейчас всенародно избранные президенты и парламенты мало что значат. Пока еще нельзя сказать, что власть от них ушла полностью, но к этому все идет. Скоро граждане Запада будут голосовать за людей, которые ничем не управляют. Центр принятия решений медленно, но неуклонно перемещается от политических партий и органов государственной власти к финансовым корпорациям. Партии и органы власти постепенно становятся лишь филиалами корпораций. Конечно, власть всегда была тесно связана с деньгами, с собственностью, но раньше любая государственная власть была сильнее финансовой. Скажем, задолжал французский король Филипп IV богатенькому ордену тамплиеров— нет проблем— орден распущен, руководство казнено, деньги взяты в казну. Увидел Людовик XIV, приглашенный в гости к министру Николе Фуке, что его министр чуть ли не богаче короля, — нет проблем — министр в тюрьме — деньги в казне. Скопил царедворец Меншиков невиданные богатства — нет проблем; один царский указ — и Меншиков в ссылке, а богатства в казне.

И когда в прежние времена граждане, устанавливая демократию, пытались поставить под контроль общества именно государственную власть, то они стремились контролировать тот центр, который реально руководил государством и обществом. Теперь не так. Благодаря той же демократии государственная власть потеряла контроль над финансовой. Теперь, чтобы посадить олигарха, в тюрьму надо либо свернуть демократию, либо… либо олигарха не посадишь.

Если вы посмотрите на гигантские бюджеты корпораций, многие из которых превышают бюджеты государств, посмотрите на количество работающих в них людей, на сеть представительств по всему миру, если вспомните, что, в отличие от советских предприятий, эти организации не подчинены государству, вы поймете, что корпорации уже сильнее государств. Реальная власть теперь тут— в финансовых центрах, а не в парламентах и правительствах. И вот вопрос — выбирают ли рядовые граждане руководство этих организаций? Нет, руководство назначается узким кругом владельцев и топ-менеджеров корпораций, нередко власть в таких финансовых империях передается по наследству. И рядовые граждане, по сути, бесправны перед боссами новоявленных абсолютных монархий.

Как-то глава третьей по величине компьютерной империи США Чарльз Вонг во время игры в гольф, безо всякой причины, исходя лишь из своего игривого настроения, уволил 500 человек. И никакие профсоюзы и законодательные гарантии не смогли их защитить. А смог бы себе позволить такое директор завода в СССР? Да от него за такой произвол мокрого места бы не осталось. Таким образом, для Запада демократия — это лишь переходной этап между всевластием монархов и всевластием новых «королей» — финансовых корпораций.

И еще один штрих. Многие демократически избранные политики проводят деструктивную политику не по какой-то злой воле, а для того чтобы выиграть очередные выборы, чтобы их не подвинули конкуренты. Например, в начале 1990-х население русскоязычной Восточной Украины хорошо относилось к украинскому языку, к национальным украинским традициям. Агрессивные действия «украинизаторов» оттолкнули русскоязычных украинцев от так называемой «украинской идеи». Я спросил как-то Левко Лукьяненко, старейшего из лидеров украинских националистов, который был одним из моих заместителей в следственной комиссии украинского парламента:

— Левко Григорьевич, вы понимаете, что ваша поспешность тогда привела к столь печальным результатам сейчас, привела к расколу Украины?

— Понимаю, — ответил Левко Григорьевич, — но если бы мы тогда не пошли на этой волне, не возглавили ее, нас сместили бы и на наше место пришли бы крикливые демагоги, которые только и ждали своего часа. Мы не могли действовать иначе.

Сплошь и рядом президенты и премьеры норовят перед выборами потрафить избирателям, выбрасывая ничем не обеспеченные деньги и раздувая инфляцию. По этой же причине проводят бездумную внешнюю политику. Например, правители США ради того, чтобы стать милыми для сердец своих избирателей здесь и сейчас, пускаются на такие внешнеполитические авантюры, что США начинают тихонько ненавидеть не только их противники, но и союзники. Рано или поздно такая политика приведет к печальным последствиям для Штатов. Скажем, вторжение Грузии в Южную Осетию в августе 2008 года в немалой степени обусловлено внутриполитической ситуацией в США, а именно выборами. Действующая администрация ради того, чтобы добиться своего переизбрания, посредством грузинского президента развязала вооруженный конфликт. Причем было ясно, что теряют на этом и Штаты и Грузия. Но администрация президента США пошла на внешнеполитические потери страны в целом ради внутриполитической выгоды одного из провластных кланов США — того, который контролирует республиканскую партию. Надо сказать, что некоторые влиятельные круги в Соединенных Штатах понимают, что деструктивная политика рано или поздно закончится крахом для их страны, поэтому они привели к власти Барака Обаму и начали политику «перезагрузки отношений». Но уже сейчас ясно, что очень многих влиятельных людей такая политика не устраивает. А то, что могут сделать влиятельные люди США с президентом, ярко продемонстрировала судьба Кеннеди.

Хотя убийство президента Кеннеди как нельзя лучше демонстрирует уязвимость демократии. Неужели не ясно, что от американского президента столь много зависит, что у него столько противников, что езда в открытой машине рано или поздно закончится трагически? Тем более США — не СССР. В США разрешено свободное ношение оружия. При таких условиях президента мог убить даже просто психически больной человек. Несомненно, что это понимала и охрана Кеннеди. Но… но представим: президент перестал бы ездить в открытой машине. Его политические противники сказали бы, что он трус, что прячется от своего народа, — в результате проигрыш на выборах. Естественно, после убийства Кеннеди, подобных вопросов никто бы поднимать не стал. Но это после убийства. То есть должен был погибнуть американский президент (не Кеннеди, так кто-то другой), прежде чем руководители Штатов смогли бы не ездить в открытых машинах, не рискуя при этом потерять голоса избирателей. И с этой точки зрения убийство президента США было неизбежным. Кто-то должен был стать первым.

Теперь о местном самоуправлении. Магдебургское право— один из краеугольных камней демократии, и это, конечно, хорошо. Хорошо, когда жители одного населенного пункта сами управляют своей общиной. Кстати, такая самоуправляемая ячейка в юриспруденции так и называется — община, хотя для нее есть и другие термины — громада или коммуна. Но Магдебургское право сложилось в Средние века, когда население европейских городов составляло 3–5 тысяч человек. Города с пятидесяти-и стотысячным населением в то время можно было по пальцам пересчитать. Тогда, конечно, люди знали, кого они избирают. Знали лично и могли контролировать своих избранников. Сейчас в селах, поселках, небольших городах самоуправление общины реально. Но ведь огромное количество людей живет в мегаполисах, население некоторых мегаполисов превышает население целых государств. И самоуправляемая община здесь уже не может существовать в принципе. Какая община в городах с населением 10–15 миллионов человек?

То, что Магдебургское право стало нелепостью, показывает пример некоторых городов США. Раньше было так — самоуправляемые города и села входили в состав штатов. То есть в городах и селах было местное самоуправление, а в штате уже действовал принцип государственного управления. А сейчас некоторые мегаполисы на атлантическом побережье до того разрослись, что фактически находятся на территории нескольких штатов. Скоро один город станет включать в себя несколько штатов. То есть все становится с ног на голову — раньше штат включал в себя города, теперь город (единица меньшего порядка) будет включать в себя штаты (единицы большего порядка). Естественно, мегаполисы по своей природе могут управляться на началах только государственного, максимум регионального, управления, а не на началах местного, так как их жители уже не являются территориальной общиной в ее изначальном понимании. Очень хорошо это продемонстрировала история Рима. Республика нормально управлялась, когда под ее властью был только город и его окрестности. Но когда Рим завоевал все Средиземноморье, а продолжал управляться как город, ситуация изменилась. Не могли сходки горожан на форуме решать все за остальных. Ведь большинство граждан в то время проживали вдали от Рима и на форум прийти не могли.

Таким образом, мы видим, что в западных демократиях: а) реальная государственная власть уходит от общества в корпорации; б) местное самоуправление становится формальностью; в) права граждан защищены во многом лишь на бумаге. То есть по сравнению с тем же СССР граждане Запада меньше защищены в своем праве на труд (от безработных просто откупаются пособиями, что ведет к их моральной деградации), на отдых, на социальный минимум; больше защищены в праве на личную инициативу, на предпринимательство, на свободу слова. То есть там, где прибавляется одно, убирается другое. Мы видим, что в западных странах были люди, которые предпочли бы своей беспокойной демократии спокойную и надежную советскую жизнь, и в СССР были люди, которые бы предпочли мобильную жизнь Запада своему социализму.

Но основная масса людей предпочитает не искать новое. Они предпочитают лишь усовершенствовать свой традиционный образ жизни.

Я здесь говорю лишь об осведомленных людях. Так, в перестройку большинство населения СССР склонялось в пользу Запада из-за неосведомленности. Их просто обманули — сказали, что ко всем благам социализма добавятся и блага Запада. К дешевой колбасе придут дешевые шмотки, к праву на труд придет право жить на пособие по безработице, к дешевой квартплате придет отсутствие прописки. Но в жизни редко работает принцип «и-и», обычно — «или-или».

Для того чтобы понять, почему многие формы государственного устройства стран Запада неприемлемы для нашей страны, рассмотрим примеры попроще. Известно, что большинство народов мира издревле использовали те или иные наркотические вещества. Причем, у каждого народа был свой наркотик, а чужие для него оказывались губительны. Свой же входил в культуру до такой степени, что без него было трудно обходиться в быту. Скажем, находясь в гостях, во время семейных торжеств и культовых обрядов. Вдумайтесь в сам термин «наркотики». Современные европейцы при этом слове представят, скорее всего, шприц с морфием, таблетки, клей, который нюхают, коноплю, которую курят, и прочую гадость, а не привычные для них пиво, вино, коньяк, водку. И хотя алкоголь по всем признакам типичный наркотик, для европейцев он не опасен, так как за тысячелетия адаптировался в культуру. На него выработалось противоядие. Каким бы злом ни был алкоголь, спивается лишь малый процент населения. Совсем иное влияние оказала «огненная вода» на индейцев и многие народы севера, доведя их до настоящей деградации. В то же время свои наркотики — какие-нибудь листья коки, кактус пейотль или мухоморы — губительного влияния на эти народы не оказывали. И наоборот: их наркотики, проникнув в Европу, стали настоящей катастрофой, с которой до сих пор безуспешно борются. Показателен и пример мусульман, запрещавших алкоголь, но куривших опиум и гашиш. Надо сказать, массовое распространение «чужеродных» наркотиков среди европейцев началось не так уж давно, и не станут ли они для них тем же, чем «огненная вода» для индейцев, — еще не известно…

В американских фильмах и мультсериалах меня выводят из себя привычки героев демонстрировать звуки своего желудка, их фальшивые улыбки. Жестокость главных героев, стремление к деньгам. Раздражает глубокая провинциальность американской культуры— провинциальность, возомнившая себя «пупом земли». Я не говорю, что это плохо или хорошо. Но то, что естественно для одного народа, будет выглядеть неприемлемым для другого. У нас, разумеется, тоже есть привычки, неприемлемые для других. Мы их не замечаем, но если бы мы насильно навязывали свою культуру всем народам мира, как американцы, то это было бы заметно тем, кому мы свою культуру навязываем.

То же самое можно сказать и о форме государственной власти. Демократия работает только там, где она традиционна, в инородной среде она превращается в пародию на саму себя. Там сохраняются лишь внешние атрибуты демократии без ее внутреннего содержания. Авторитарный диктатор называется президентом, власть своему преемнику (иногда даже сыну — эдакому неформальному наследнику престола) он передает как бы путем выборов или голосования в парламенте. Сам парламент здесь чисто декоративный орган, он лишь узаконивает решения реального властителя. Но такая декоративная, созданная лишь для того, чтобы успокоить западных идеологов, демократия — лишь форма самозащиты того или иного народа от Запада. «Хотите выборов, парламент, местное самоуправление — получите видимость всего этого, только нас не трогайте!».