"Психологи тоже шутят" - читать интересную книгу автора (Юревич Андрей Владиславович)

Глава 3. Практически психология

Как, кажется, уже говорилось в этой книге (автор точно не помнит), объекты психологологии делятся на два основных вида, именуемые практическими психологами и академическими психологами или, в других терминах, психологами-практиками и психологами-исследователями. Ради точности надо признать, что существуют и еще три их подвида. Во-первых, подвид переходный, объединяющий психологов, которые считаются исследователями и действительно время от времени что-либо исследуют (или, по крайней мере, делают вид, что исследуют), но в основном занимаются практикой. Во-вторых, подвид, включающий особи, которые, числясь психологами, вообще ничем не занимаются или занимаются практикой, но не психологической, а какой-нибудь другой. Скажем, продажей автомобилей или паровых котлов, в результате чего их нельзя причислить ни к академическим, ни к практическим психологам. И, наконец, в последнее время стремительно набирает силу еще один подвид — психологи мистической ориентации, как правило, сочетающие ученые степени (присужденные ими самим себе) докторов парапсихологии и магистров белой или черной магии. Но эти подвиды все же имеют второстепенное значение, и их можно рассматривать как довесок к двум основным, пока не требующий специального рассмотрения.

Итак, кто такие академические и практические психологи и чем они отличаются друг от друга?

Рассмотрим вопрос исторически. Эти две ветви эволюции психологического сообщества имеют разные корни. Психологи-практики произошли от древних врачевателей, которые лечили тем, кто побогаче, не только тело, но и душу. Правда, затем это занятие оказалось во временной опале, а средневековых психологов-практиков подчас путали с колдунами, по ошибке сжигая их на кострах. Затем наступило время, когда душу лечить вообще стало не принято, поскольку считалось, что в здоровом теле непременно живет и здоровый дух, и поэтому лечили только тело. Точнее, врачевателям платили только за тело, и в результате духом они особенно не интересовались. Но с середины двадцатого века все переменилось. Человечество сильно ослабло — и не телом, а именно духом, и немного умом. В результате одному австрийскому врачевателю духа по имени Зигмунд Фрейд, переехавшему в особо ослабевшие в этом отношении Соединенные Штаты, не составило труда доказать своим коллегам, что вышибать деньги из пациентов выгоднее, занимаясь не их телом, а и их духом. Любое досужее занятие становится профессией, когда за него начинают платить. И поэтому возрождение практической психологии в ее современном виде смело можно отмерять именно с данного момента.

Вся эта история произошла на вконец истощившем свои духовные силы Западе, без боя сдавшемся психоанализу и сделавшем его своей новой религией. В нашей же стране, в те годы еще не измученной демократией и рыночной экономикой, народ был куда тверже духом, и практическая психология ему была не нужна. И в самом деле, зачем она людям, у которых не было психологическим проблем? А психоанализ, из которого она выросла, не мог иметь у нас социальной базы, поскольку во всем видел один только секс, а, как говорили (и правильно говорили) в те годы, секса у нас не было.

Но потом, к сожалению, все изменилось. Откуда-то вдруг появились и секс, и проституция, и наркомания, и национальные конфликты, и даже алкоголизм. Причем оказалось, что, во-первых, все эти проблемы у нас выражены ничуть не меньше, чем на давно испорченном Западе, во-вторых, у нас они — именно психологические, а не какие-нибудь там социальные или экономические. К тому же появилось немало людей, внезапно ощутивших себя не очень здоровыми психически, желающих лечиться и готовых за лечение платить. А банки и другие коммерческие фирмы на заре наших реформ возглавлялись в основном людьми с пэтэушным образованием, которые плохо разбирались в людях и нуждались в том, чтобы с кем-нибудь посоветоваться, набирая себе кадры. Вот тут-то и у нас пробил час практической психологии, продолжавшийся вплоть до 1998 г., но об этом несколько позже.

Для того, чтобы лучше понять данную часть объекта психологологии, нужно ответить на три основных вопроса: во-первых, кому нужны практические психологи, во-вторых, зачем они нужны, в-третьих, откуда они берутся.

Клиентов практических психологов можно разделить на две категории. К первой принадлежат индивидуальные клиенты, которых почему-то принято считать не вполне нормальными людьми, вынужденными подлечивать свою психику. Это — большое заблуждение, поскольку в паре психолог-пациент, как правило, не вполне здоров и действительно нуждается в лечении именно психолог, что же до пациентов, то в подавляющем большинстве случаев это абсолютно здоровые люди. Первая часть этого тезиса — утверждение о том, что психологи не слишком нормальны — уже была доказана в начале настоящей работы, вторая же нуждается в пояснении.

Как хорошо известно из клинической практики, да и из обыденной жизни, ненормальность всегда сопровождается не пониманием того, что ты не вполне нормален (ненормальные всегда считают себя нормальными), а бурной жаждой деятельности и чувством своей исключительности. Поэтому действительно ненормальные люди предпочитают не лечиться, а лечить, учить и возглавлять других. Действительно ненормальные люди считают себя Цезарями и Наполеонами, а не потенциальными пациентами психолога или психиатра. И их можно встретить не в кабинете психолога, а в основном в различных руководящих органах.

Можно, правда, возразить, что и нормальный человек не станет тратить денег на психолога, а найдет им более разумное применение, и, соответственно, не некая психическая аномалия, вынуждающая обращаться к психологу, а сам по себе факт обращения к нему служит индикатором ненормальности. На это можно ответить, что мы ежедневно тратим немалые деньги на многие вещи, на которые истинно разумный человек не потратил бы ни гроша. Привычка тратить деньги черт знает на что — одна из главных болезней нашего времени, и, поскольку ей подвержены практически все, то индикатором ненормальности является не ее наличие, а ее отсутствие. Как сказано в одном из лучших научно-популярных бестселлеров прошлого века — в книге К. Сагана «Драконы рая»: «в современном обществе если Вы — не ненормальны как все, то Вы попросту сошли с ума». Вывод очевиден: по-настоящему ненормальные люди к психологам не обращаются, а те, кто к ним обращается, нормальны по определению. И тут мы плавно переходим ко второй части поставленного вопроса: зачем они это делают?

Индивидуальных клиентов практических психологов можно разделить на три типа. К первому принадлежат люди, которые, будучи совершенно здоровыми, считают себя больными. Этот тип — наименее интересный и наиболее типовой, имеющий много общего с основной частью завсегдатаев наших поликлиник, которые, будучи «практически здоровыми», тем не менее очень любят ходить к врачам — хотя бы ради того, чтобы в очередной раз услышать, что они практически здоровы. Другая разновидность этой категории — люди, которые любят считаться больными: ради того, чтобы привлечь к себе внимание, вызвать сострадание окружающих и т. п. Да и вообще существует как категория людей, не посещающих врачей ни при каких обстоятельствах, так и уравновешивающая ее категория лиц, которые ходят к врачам без всякого повода. Многие просто любят ходить к врачам, и обилие любителей посещать психологов и психотерапевтов — просто одно из проявлений этого общего правила.

Вторая категория завсегдатаев психологических кабинетов это занудливые люди, которым нечего делать и не с кем пообщаться, поскольку нормальные люди их просто не слушают. Кто кроме психолога способен выслушать трехчасовой рассказ стареющей домохозяйки о грубости зятя или о конфликтах с соседкой? Да еще и поддержать разговор не заявлениями типа «мне бы твои проблемы, старая дура», а вежливым интересом к тому, что на самом деле никого не интересует. Для этого вида клиентов и создаются службы доверия, наиболее прогрессивный вариант которых— телефонные службы, где с занудливыми бездельниками могут общаться автоответчики, задающие им стандартные вопросы.

Третий вид клиентуры психологов — самый редкий и наиболее интересный. В нашей стране он получил распространение лишь в самые последние годы — в связи с точечным ростом благосостояния ее граждан. В других же странах он популярен давно и объединяет людей, рабочий день которых складывается из посещения массажистки, парикмахерской для любимой собачки, закрытого клуба и т. п. То есть жен (и любовниц) очень богатых лиц, для которых визит к психоаналитику — такое же правило хорошего тона, как для нас ежедневное использование зубной щетки. Но дело тут не только в аристократическом ритуале. Обсудить свой очередной сон с участливым собеседником приятной наружности это увлекательное занятие, очень похожее на обсуждение любимой книги или нового кинофильма, где к тому же в качестве главного героя фигурируете Вы сами.

Вторая глобальная категория тех, кто платит практическим психологам, это не индивидуальные клиенты, а организации. Чем будет двадцать первый век, пока не знает никто, но зато каждый знает, чем был век двадцатый — веком организаций. Они повсюду, а не быть их членом — все равно, что не дышать воздухом. Все, что мы делаем, особенно за деньги, оформлено в организационные формы, и даже когда бездельничаем, то бездельничаем, как правило, в какой-нибудь организации. Считается, что поведение Homo Organizatus — Человека Организационного — настолько сложно организовано, настолько перегружено всевозможными стрессами, так зависимо от других людей, межличностных отношений и т. п., что без психологов в организациях просто не выжить. И поэтому именно психологи в основном привлекаются в качестве менеджеров по персоналу, специалистов по человеческим отношениям, консультантов и др. А кто такие консультанты, известно каждому, кто знаком с работами сэра Роберта Таунсенда. «Кто такие консультанты по вопросам управления?» — спрашивает этот уважаемый ученый. И сам же отвечает: «Работая в учреждении, они губят все дело. Они транжирят время и деньги, отвлекают и деморализуют Ваших лучших работников и не могут решить ни одной проблемы. Чтобы сказать Вам, какой сейчас час, они возьмут у Вас Ваши же часы и не отдадут».

Мы вплотную подошли к пониманию широко известной закономерности, состоящей в том, что действительный смысл происходящего в организациях всегда отличается от формально декларируемого. Как сами организации всегда служат не тем целям, ради которых создаются, так и все существующее в них, в том числе и психологи, в действительности делают не то, что должны делать. Принято считать, что психологи в организациях занимаются тремя вещами: во-первых, отбором персонала, во-вторых, его ассессментом, т. е. оценкой, в-третьих, его обучением. Уже на первый и самый поверхностный взгляд становится абсолютно ясным, что все это делается не во имя самого персонала и ничего общего с решением его психологических проблем не имеет. И в самом деле зачем персоналу, чтобы его, например, оценивали?

Тогда кому же все это нужно? — спросите Вы. Разумеется, начальству. Но отнюдь не для повышения продуктивности вверенных ему организаций и тем более не для решения психологических проблем подчиненных. Что происходит при приеме человека на работу в том случае, если прием организован правильно, т. е. по науке? Он проходит через главное чистилище психологического отбора — через тестирование. Что такое психологический тест, сейчас, наверное, знает каждый. Человеку задаются вопросы, смысл которых ему совершенно непонятен, например, о том, что он ел на завтрак ровно три года назад или сколько ворон в Австралии. По его ответам судят о чем угодно — от того, каковы его умственные способности, до того, насколько он годится для работы резидентом в Ботсване. При этом связь между вопросами и тем, какие суждения выносятся на основе ответов на них, не ясна никому, даже устанавливающим ее психологам. И ее действительно нет. Но зато есть другая, куда более важная связь — между тем, как отвечает на вопросы данный человек, и тем, как отвечают на них другие люди. Предположим, Вы ответили, что в Австралии десять тысяч ворон, а подавляющее большинство считает, что их там вообще нет. В данном случае совершенно не важно, сколько в Австралии ворон на самом деле, и есть ли они там. Важно то, что Ваш ответ значительно отличается от среднестатистического, и, соответственно, смело можно сделать вывод о том, что Вы — человек своеобразный и плохо предсказуемый, Вам свойственно поступать не так, как все, и плыть против течения. Словом, на работу Вас лучше не брать, поскольку не ясно, что именно Вы способны выкинуть. Ну а если, выполняя один из самых любимых практическими психологами тест, Вы нарисуете незнакомое животное со слишком длинным хвостом, всем станет ясно, что у Вас было очень тяжелое детство, и с Вами тоже лучше не связываться. В общем, за психологическими тестами никакой объективной реальности и никакой здравой логики не стоит, но стоит гораздо большее: во-первых, богиня всех современных психологов — статистика, во-вторых, профессиональные конвенции и вера в них, так же бережно передаваемая от одного поколения практических психологов к другому, как бережно наши предки передавали друг другу веру в то, что Земля покоится на слонах, которые стоят на черепахе.

Примерно то же самое психологи делают, когда совершают другой ритуальный обряд, именуемый ассессментом, что обычно так Же делается с помощью тестов. В животный ужас оцениваемых обычно повергает уже само это слово, которое звучит не менее угрожающе, чем такие слова, как «колоноскопия» или «дуодиналь-ное зондирование», одно звучание которых многих может довести до обморока. Трудно вообще на что-нибудь ответить, зная, что тебя подвергают ассессменту. Но отвечать приходится, причем в стрессовой ситуации, в результате чего оцениваемые, точнее, ассессментируемые, как правило, демонстрируют очень плохие результаты, особенно при выполнении тестов на интеллект.

И здесь мы вплотную подходим к основному вопросу, ответ на который несколько подзавис в воздухе: а зачем вообще все это нужно? Представим себе такую типичную ситуацию. Некий заместитель главы фирмы — Бабников — хочет пристроить на непыльную работу в эту фирму свою хорошую знакомую — Длинноногову, но если он сделает это открыто, ему придется отвечать на непростые вопросы главы фирмы — Принципиалова. Но Бабников находится в дружеских отношениях с главным психологом фирмы — Угождаевым, который ему никогда не откажет. Что происходит дальше, нетрудно догадаться: при приеме на работу Длинноногова показывает гораздо лучшие результаты тестирования, чем другие кандидаты, и ее берут на основе объективных показателей. При этом не надо слишком плохо думать об Угождаеве: он не пойдет на прямой подлог и не исказит результаты тестирования, а просто заранее скажет Бабникову, каким тестам будет подвергнута его протеже и в какой книге можно прочитать о том, как лучше отвечать на вопросы.

Чтобы дело еще больше прояснилось, рассмотрим еще один пример. Глава фирмы — Раздраженов — недоволен одним из своих подчиненных — Неугодновым — и хочет от него избавиться. Но Неугоднов популярен и к тому же женат на дочке депутата Болтунова. Поднять на него руку так же рискованно, как пойти с открытым забралом на Ланселота. Но можно подвергнуть Неугоднова — наряду с другими сотрудниками, конечно, — тестированию и объявить коллегам, что, к великому сожалению, оно выявило у него пироманию, он рано или поздно подожжет здание фирмы и, как бы он ни был дорог коллективу и лично Раздраженову, с ним придется расстаться.

В общем психологи-практики нужны в организациях для того, чтобы подводить научную и объективную основу под то, что делается с их сотрудниками, при этом снимая с начальства какую-либо личную ответственность. Они жизненно необходимы любому начальства, которое, как известно, ее-то, личную ответственность, больше всего и не любит.

Впрочем, осталась еще одна часть поставленного выше вопроса: для чего нужно психологическое обучение персонала? Тут надо вспомнить, что психологи — тоже люди, они сами становятся частью организаций, в которых работают, и, соответственно, не только следят за взаимоотношениями персонала, но и сами вступают с ним во взаимоотношения. Если бы этот персонал думал, что психологов держат только для его отбора и ассессмента, часто кончающегося увольнениями, на их головы регулярно падали бы кирпичи, и им пришлось бы платить очень высокую зарплату как представителям одной из самых опасных профессий. Персонал не должен думать, что психологи нужны для этого, и им надо было придумать себе какое-нибудь занятие для отвода глаз (вспомним, что формально декларируемые цели работающих в организациях всегда расходятся с их реальными целями). Вот эту-то камуфлирующую роль и выполняет психологическое обучение, включающее всевозможные Т-группы и др. Все это заставляет персонал организаций не только верить в полезность психологов, но и хорошо относиться к ним, поскольку Т-группы они обычно организуют в рабочее время, что предоставляет персоналу легальную возможность побездельничать.

И все же, несмотря на все сказанное, значительная часть применяемых практическими психологами методов проста — как сами практические психологи — и эффективна. Наглядной иллюстрацией их простоты и эффективности может служить такой правдивый случай.

В большой детский магазин приходит любящий отец с избалованным чадом, которое требует купить ему самую большую игрушку и при этом истошно орет. Удрученный отец не знает, что делать, но вдруг ему на глаза попадается дверь с надписью «Психолог». Он решает попытать счастья, заводит свое чадо в эту дверь, где их встречает зверского вида человек, который тут же просит папашу выйти, оставив его с чадом наедине. Через пять минут дверь открывается, из нее выходит ребенок-ангел, который говорит: «Папа, мне ничего не надо, поехали скорее домой». В ответ на вопрос отца, как ему удалось добиться столь впечатляющего воспитательного успеха, психолог говорит мало понятные слова, типа «суггестия», «сублимация», «проекция» и т. п. А на вопрос папы ребенку, заданный по дороге домой: «Что дядя с тобой делал?» тот отвечает: «Ничего, просто сказал, что если я буду просить самую большую игрушку, он мне морду набьет».

И такова значительная часть используемых практическими психологами методов: за сложными и мало понятными словами стоят простые и хорошо известные вещи.

Как все мы успели узнать сначала в теории, а потом и на собственной шкуре, в условиях рыночной экономики спрос определяет предложение. В силу этой закономерности практические психологи с начала 90-х стали плодиться у нас как грибы после хорошего Дождя. Этому в немалой степени способствовали также отмена странного советского закона о нелегальном извлечении доходов (т. е. о нелегальности всех доходов кроме зарплаты, получаемой в государственных учреждениях) и не менее странного закона, дозволявшего заниматься психологической практикой только лицам, имеющим медицинское образование, т. е. разбирающимся в таблетках и шприцах, но не в психологии.

Если человеческие законы можно произвольно вводить и отменять, то законы мироздания нельзя. Один из законов мироздания гласит, что нечто, даже если оно очень востребовано, из ничего появиться не может. А практических психологов у нас совсем недавно не было вовсе, поскольку вузы, дававшие психологическое образование, учили чему угодно, но не практическому применению психологии. И здесь произошло то, что происходит во время войн, когда не хватает профессиональных военных, — была объявлена массовая мобилизация. Лучшим средством массовой мобилизации в мирное время, как известно, служат деньги, которые стали щедро платить практическим психологам. А вместо агитплакатов использовались объявления в газетах типа того объявления, упомянутого выше: «Требуется психолог до 35 лет. Психологическое образование необязательно». Подобная комбинация — востребованность психологов, с одной стороны, и необязательность психологического (да и вообще какого-либо) образования, с другой — оказалась очень привлекательной для широких слоев нашего общества. Особенно для инженеров, которые по своему духу у нас всегда были близки ученым, но в отличие от них уже в советское время были утомлены и постоянным безденежьем, и отсутствием профессиональных перспектив, и бесконечным чае- и еще коечтопитием на рабочих местах. Они-то и составили передовой отряд рекрутируемых в практические психологи.

Но, конечно, только из инженеров создать боеспособную армию практических психологов было нельзя — хотя бы потому, что новобранцев, как бы они не горели патриотизмом, кто-то должен научить стрелять. В результате были задействованы еще две разновидности рекрутов. Во-первых, профессиональные психологи, которые, имея дипломы об окончании психологических вузов, не попали в научно-исследовательские институты и, соответственно, не вписались в более престижную в прежние годы академическую психологию. Во-вторых, значительная категория лиц, которые вообще ни во что не вписались, ничего не умели и не имели, кроме желания заработать.

Из трех категорий рекрутов собственно стрелять умели только представители второй категории, да и то, в основном, теоретически: знали, что надо нажать на курок, но смутно представляли, где он находится. Вот тут-то нам на помощь пришел тот, кто нам всегда помогал в трудную минуту, — заграница. Именно там наши первые рекруты, как и во времена Петровы, научились стрелять, х. е. освоили азы практической психологии.

На первый взгляд, посылать их туда на обучение было делом рискованным. Особенно если учесть, что соответствующая традиция восходит еще к Борису Годунову, который отобрал 18 наиболее одаренных боярских отпрысков и отправил их на обучение за рубеж. Никто из них не вернулся. Но, во-первых, надо было рискнуть, во-вторых, рисковать было особенно нечем, поскольку все три категории рекрутов в необученном виде особой ценности не представляли. Риск оправдался, а печальный опыт царя Бориса повторился не полностью: некоторые из отправленных изучать азы практической психологии за рубеж вернулись обратно. И этого оказалось достаточно, как бывает достаточно одного вируса, чтобы заразить целую популяцию. Вернувшиеся разнесли привезенный опыт по городам и весям, заразив им многих, и у нас появились первые практические психологи.

Дальше их популяция стала разрастаться так же быстро, как любая популяция, помещенная в хорошие экологические условия. И, хотя бездействующих, да и вообще каких-либо инженеров у нас в скором времени не осталось, т. е. практическая психология лишилась своей главной кадровой базы, их место заняли отставные военные и другие категории населения, в результате чего эта база быстро расширялась. Особенно дружно пришли в психологию военные — как и подобает в армии, строем и по приказу. Как уже отмечалось, назначение психологами офицеров, «имеющих опыт работы с людьми», было очень мудрым решением, имевшим двойной эффект: с одной стороны, позволило существенно расширить кадровую базу практической психологии, с другой, — решить проблему трудоустройства бывших политруков.

Не остались равнодушными к нуждам практической психологии и академические психологи, популяция которых с некоторых пор стала напоминать динозавров, ведь наши научно-исследовательские институты становились все больше, а средств для их пропитания — все меньше. Перед академическими психологами открылись два варианта: вымирание или мутация в другие виды. Основная масса академических психологов пошла по второму пути, хотя некоторая часть их и вымерла — не вообще, а в качестве психологов, уйдя в бизнес или в политику.

Путь в практическую психологию представителей академической психологии в общем напоминал путь туда их предшественников — инженеров, правда, с одним важным отличием. Если первым терять кроме своих инженерных цепей было нечего, то вторым, которых привязывали к родным НИИ еще и перспективы получения ученых степеней (об их назначении см. ниже), популярная игра под названием «публикуйся или гибни» и т. д., было что терять. В результате многие из них ушли из науки, оставив в ней лишь свои трудовые книжки. Это дало жизнь весьма любопытному и неизвестному в других странах явлению — синтетическому типу психолога. Его представители, числясь в каком-либо НИИ и считаясь академическими психологами, реально живут в той среде, где больше денег — в психологии практической. Они относятся к новой категории тружеников науки — к т. н. «мертвым душам», которые, будучи приписаны к ее ниве, появляются на ней не чаще раза в год.

Психологи синтетического типа подчас раздражают своих начальников и своих малообеспеченных коллег. Первых — тем, что не отвечают главному желанию любого начальника: иметь подчиненного под рукой (и, соответственно, возможность ему что-нибудь поручить), вторых — своими доходами. Но в глубине души и те, и другие понимают их полезность и даже необходимость. Дело в том, что над нашими научными институтами как Дамоклов меч висит постоянная угроза сокращения штатов под предлогом того, что наука у нас слишком большая, а денег на нее слишком мало. Все сократительные компании, как правило, сходят на нет, поскольку логично начинать сокращения с людей запредельного возраста, а именно они занимают в науке ключевые посты и принимают наиболее важные решения. Таким образом реального сокращения нет и быть не может (естественное сокращение за счет массовой утечки умов из нашей науки — явление другого порядка), но его постоянно боятся. И поэтому руководитель любого ранга держит под рукой пару-тройку заведомых кандидатов на сокращение — на тот случай, чтобы, если гроза все-таки грянет, их и подставить под молнии. Для этой-то цели и хороши «мертвые души», а в исследовательских учреждениях психологического профиля — практические психологи. Подобные люди составляют кадровый резерв любого научного учреждения, придавая ему запас прочности. Их держат примерно из тех же соображений, из которых воздушный шар заполняют мешками с песком — для того, чтобы в случае необходимости сбросить их за борт. Они — тот самый полезный балласт, который придает научному учреждению хоть какую-то устойчивость. В результате наличие в научных институтах практических психологов позволяет академическим психологам спокойнее себя чувствовать, зная, что не они станут первыми жертвами сокращений. И в этом смысле практические психологи выполняют важную психотерапевтическую миссию даже там, где их нет — в институтах, где лежат их трудовые книжки.

Подобная роль практических психологов объясняет толерантное отношение к ним в научных институтах, но не объясняет обратного: зачем практическим психологам нужно там числиться. Явление это, хотя и типовое, но непростое и, как все непростые явления, не может быть объяснено какой-либо одной причиной. Тут играют роль и ностальгические чувства практических психологов, не позволяющие им совсем порвать с академической наукой. Весьма ценят они и академические компании, снабжающие их новыми сплетнями и анекдотами (что еще делать в научных институтах?) Имеют значение и прагматические факторы. Так, многие практические психологи любят заманивать клиентов не громкими вывесками своих фирм, а более скромными, но зато более известными вывесками научных учреждений, и брать с клиентов деньги от имени академической науки. Наконец, все понимают, что в нашей стране даже прошлое непредсказуемо — и в том смысле, что мы постоянно переписываем нашу историю, и в том, что оно в любой момент может вернуться обратно. Например, в виде восстановления закона о нелегальном извлечении доходов. И поэтому сжигать мосты, связывающие с академической наукой, нецелесообразно, а трудовые книжки все же надежнее хранить в государственных учреждениях.

Но вернемся назад, и, чтобы закруглиться с вопросом о том, откуда берутся практические психологи, упомянем еще один важный, если не важнейший, источник их рекрутирования. Если первопроходцами этой территории были преимущественно люди со стороны — инженеры и военные, то теперь ее, в основном, заселяют выросшие на ней же аборигены, т. е. выпускники психологических факультетов. Вообще нынешние студенты-психологи в отличие от их предшественников в большинстве своем ориентированы именно на практическую психологию, весьма скептически относясь к психологическим теориям и Другим видам ненужного на практике знания.

В том, что именно их сюда манит, они обычно не дают себе отчета. Ясно, что большую роль играет обстоятельство, которое привело их в психологию вообще — их неполная нормальность. Делают свое Дело и слухи о приличных гонорарах практических психологов, которые, как и любые слухи, сильно преувеличены. Сказывается также влияние родителей и многое другое. Причем в последнем случае проявляется парадокс, проливающий свет на общие закономерности превращения людей в психологов. Дети тех психологов, которые, уйдя из психологии и занявшись чем-то другим, например, бизнесом, с завидным упорством поступают именно в психологические вузы, т. е. идут туда, откуда сбежали их родители. Сей загадочный факт не опровергает сформулированный выше закон «яблока и яблони», а лишь подтверждает его генетическую природу. Дети психологов, сменивших профессию, тоже становятся психологами потому, что наследственное влияние проявляется в данном случае не на социальном, а на генетическом уровне, где дает о себе знать ген психологизма, передающийся из поколения в поколение.

Все приведенные соображения, впрочем, имеют не столько практическое, сколько академическое значение, в то время как разговор о практической психологии следует вести в практической плоскости. Самый главный практический вопрос, интересующий многих: как стать практическим психологом, если Вы, скажем, инженер или отставной военный, или даже получили психологическое образование, но не знаете, как организовать собственную психологическую практику? Основные принципы размещения своей палатки на этом поле деятельности очень просты и очевидны. Во-первых, нужно организовать хорошую «крышу», но не в принятом в нынешней России — криминальном — смысле слова, а в том смысле, что хорошо бы пристроиться работать в какой-нибудь психологический центр, желательно более или менее известный, и соблазнять клиентов от его имени. Конечно, можно создать и собственный центр, но это вынудит Вас заниматься в основном бухгалтерией и взаимоотношениями с налоговой инспекцией, а не практической психологией. Так что по крайней мере на первых этапах превращения в практического психолога этого лучше не делать.

Второй шаг, который необходимо совершить, — изготовление визиток. Человек без визиток в наше время ~- вообще не человек, и уж во всяком случае никто не воспримет как практического психолога индивида, у которого нет визиток, где написано, что он — практический психолог. Визитки, используемые практическими психологами, делятся на три типа. Первый тип — самый простой и, на первый взгляд, наименее эффектный. Визитки этого типа обычно выглядят так:

Вроде бы такая самопрезентация недостаточно убедительна и свидетельствует лишь о том, что у данного практического психолога нет ученых степеней, громких званий и каких-либо титулов. Но опыт показывает, что подобные самопрезентации воспринимаются по-другому: как свидетельства громкого звучания фамилии и идентификации ее обладателя именно с практической психологией. Что бы написал на своей визитке, скажем, Пушкин? Скорее всего, просто «Александр Сергеевич Пушкин, поэт». А то и просто «Александр Сергеевич Пушкин», поскольку все и так знают, что он — поэт. Именно этот принцип и лежит в основе наиболее простых визиток: дескать, титулы и звания у меня, конечно, есть, но главное — не они, а мое громкое имя, которое известно каждому образованному человеку. Отсутствие же на визитке титулов означает, помимо моей скромности, то, что они мне вообще не нужны, поскольку меркнут на фоне моего имени. Да и вообще у таких людей, как тот же Пушкин или Достоевский (а я из их числа), их не было. Скромные же слова «практический психолог» обычно выражают две вещи. Во-первых, я занимаюсь именно практикой, а не черт знает чем, как академические психологи. Во-вторых, я — практический психолог с большой буквы, и если кому и можно доверить свои психологические проблемы, то только мне. Словом, подобный тип визиток — это что-то вроде «черного квадрата» Малевича, который прост только с виду, а на самом деле содержит глубокий смысл. Полный идиот, конечно, может этот скрытый смысл не вычитать. Но полные идиоты не имеют психологических проблем и не обращаются к практическим психологам.

Второй тип визиток содержит информацию о центре, который представляет психолог, и о должности, которую он там занимает. Например:

Этот вариант хорош в том случае, если центр имеет действительно громкое имя (центры же, где занимаются делом, а не надувательством, его, как правило, не имеют), и Вы занимаете там весомую должность. Если же Вы там называетесь, скажем, всего-навсего психолог-ассистент, то никакое даже самое громкое имя фирмы Вам не поможет. В лучшем случае Вас спросят, кому Вы ассистируете, и обратятся непосредственно к нему. Этот случай, правда, довольно редкий, поскольку в создаваемых практическими психологами фирмах сотрудников можно пересчитать по пальцам, а количество и наименование должностей ничем не регламентировано. И поэтому как минимум должность замдиректора по каким-либо вопросам Вам гарантирована. Но, если глава этой фирмы все же уперся и не хочет присваивать Вам высокую должность, пока Вы не проработали там хотя бы год, у Вас всегда есть еще один вариант — приписать себе на визитке должность, которую Вы на самом деле не занимаете. За клевету на самого себя, равно как и за завышенное самомнение наши законы не наказывают, а клиенты практических психологов очень доверчивы и не станут перепроверять то, что Вы им про себя наплетете. Поэтому в ходу еще и такой вариант визиток, наиболее часто используемый как раз теми, кто не имеет титулов и званий:

Попасть впросак с такой визиткой невозможно, поскольку ни один человек не знает всех существующих, а, тем более, не существующих академий и институтов, равно как и того, кто там президенты и директора. Но, если вы перегрузите свою визитку громкими титулами, Вас подстерегает опасность другого рода: клиент может решить, что такой важный человек не будет по-настоящему им заниматься. И попытается найти себе кого-нибудь попроще, проживающего на земле, а не на небесах.

В целом же, решая, что именно написать на визитке, надо проявить и хороший вкус, и чувство меры, и знание психологии клиента (если его у Вас нет, Вам вообще нечего делать в практической психологии), и принять во внимание ряд других факторов.

Следующий шаг заключается в выработке оптимальной стратегии поиска клиентов. Можно, конечно, дать объявление в газете или оклеить ими заборы и фонарные столбы. Но это — совсем дурной тон, а, главное, любая реклама воспринимается как признак того, что тот, кто ее распространяет, никому не нужен и поэтому сам вынужден охотиться за клиентами. Надо сделать наоборот: сразу же дать понять потенциальному клиенту (а все люди с кошельками таковы), что не он нужен Вам, а Вы нужны ему, и поэтому именно он должен за Вами охотиться, а не наоборот. Лучший путь для этого — личные рекомендации, а соответствующий принцип называется в науке принципом «снежного кома». Скажем, некоторый именитый практический психолог хочет избавиться от очень навязчивого и не очень платежеспособного клиента или набрал столько клиентов, что не может справиться с ними со всеми. Он должен объявить избыточной клиентуре, что очень занят (уезжает за границу, собирается отойти от дел и т. п.), но может порекомендовать коллегу, который ему ничем не уступает. И рекомендует Вас. Те, кому Вас порекомендовали, будут рекомендовать Вас своим знакомым, а они — своим, и «снежный ком» будет становиться все толще. При налаженности такого механизма Вы тоже будете иметь избыточную клиентуру, делиться ей со своими коллегами, рекомендуя их таким же образом, и успех не только среди клиентов, но и среди коллег Вам будет обеспечен. Надо только запустить этот механизм, т. е. для начала найти хотя бы одного популярного практического психолога, который бы Вас кому-нибудь порекомендовал. А его спусковым крючком может быть что угодно: общие друзья, влиятельные родственники, банкеты, мелкие услуги и т. п.

Следует помнить и то, что лучше работать с коллективными — группами и организациями, а не с индивидуальными клиентами. И причина не только в том, что коллективный клиент, как правило, чувствительно платежеспособнее индивидуального, а в том, что Практическому психологу намного проще выглядеть компетентным, работая с группой. На первый взгляд, это не так: когда дурачишь сразу несколько человек, у тебя больше шансов быть изобличенным, чем. Когда дурачишь одного. Но простая арифметика в подобных случаях не применима уже хотя бы потому, что, когда речь идет о людях, арифметические эффекты всегда с лихвой компенсируются психологическими. Один из последних хорошо известен как «эффект голого короля». Люди очень не любят публично признавать, что их одурачили, а, будучи одураченными, пытаются сделать все возможное, чтобы на том же месте одурачили других. И в этом состоит одно из наиболее типичных проявлений человеческой солидарности. Поэтому клиент групповой терапии, в отличие от клиента терапии индивидуальной, почувствовав, что ему продали воздух, скорее всего, не возопит о мошенничестве и не потребует возвращения назад своих денег, а с наслаждением будет наблюдать, как этот воздух покупают и другие, да еще и поможет продавцу. Вследствие данного эффекта отдельные люди оказываются правы чаще, чем их большие объединения (как писал Гегель, на истину натолкнется скорее отдельный человек, чем целый народ, и обычно так и происходит, во всяком случае пока не бывало так, чтобы некое открытие совершил сразу целый народ). В силу него же практические психологи сейчас явно тяготеют к работе с группами и организациями, а не с индивидуальными клиентами, как это делал основатель практической психологии 3. Фрейд, во времена которого эти индивидуальные клиенты были готовы платить по десять тысяч долларов (тех долларов!) за сеанс, чего современный клиент, если он не совсем сошел с ума, конечно же, не сделает.

Но вот все подготовительные этапы позади, состоялась Ваша первая встреча с долгожданным клиентом, и Вы не хотели бы сразу ударить лицом в грязь. Что для этого следует делать? Ответ на данный вопрос, конечно, зависит оттого способа забалтывания клиента, которому Вы обучены или, будучи обученным разным способам, отдали предпочтение: психоанализу, когнитивной психотерапии, трансактной терапии и др. Но есть правила, которые должен соблюдать каждый практический психолог, если он, конечно, не хочет, чтобы клиент ушел к другому, а «снежный ком» начал таять. Прежде всего надо грамотно определить размер гонорара. Слишком большими запросами можно отпугнуть не слишком состоятельного клиента. А, если запросить слишком мало, то он может смекнуть, что Вы — не тот, за кого себя выдаете. Особенно если на Вашей визитке написано, что Вы — лауреат всех существующих премий и президент всех существующих академий.

В общем здесь, как и в других подобных ситуациях, действует закон средних сумм, заключающийся в том, что слишком малые суммы компрометируют практика, выдавая его невысокую (очевидно, неспроста) самооценку, а слишком большие — компрометируют клиента, демонстрируя его жадность или недостаточную платежеспособность. Оптимальные суммы сосредоточены в определенном диапазоне, который специфичен для каждой профессии, устанавливается сугубо эмпирически, не выводим из каких-либо общих соображений и вообще из здравого смысла. Для услуг практического психолога такой эмпирически установленный диапазон — от 50 до 250 долларов[1] в час. И в целом эта величина довольно константная, хотя в определенной мере зависима от экономической ситуации в стране и, соответственно, от количества состоятельных людей, готовых пускать деньги на ветер. Сколько именно Вы запросите с клиента в рамках этого диапазона, зависит от Ваших потребностей, того, что именно написано на Вашей визитке, и сколько брал тот коллега, который рекомендовал Вас ему. Все остальные факторы малосущественны и большого влияния на запрашиваемую сумму не оказывают.

Не имеет большого значения и то, чем именно Вы заполните время, отведенное на общение с клиентом. Здесь все средства хороши, можно говорить и о здоровье его тещи, прозрачно намекая на то, что ей уже не долго осталось, и о том, почему ему приснилась жена начальника. Главное — дать ему понять, что психологические проблемы у него есть, и он правильно сделал, что к Вам пришел, они вполне разрешимы, но только Вами и за хорошую плату. Надо также свято соблюдать т. н. принцип Мейхенбаума, состоящий в том, что самая фантастическая концептуальная схема может помочь клиенту, если он в нее поверит. И еще очень важно помнить об «эффекте голого короля», дав клиенту прочувствовать, что Вы не допускаете и тени сомнения в своих словах, да и вообще во всесильи практической психологии. Иначе все пойдет насмарку, ведь, если наука начинается с сомнения (вспомним знаменитое cogito ergo sum), то практическая психология на нем заканчивается.

Если Вы усвоите эти не хитрые правила и будете строго следовать им, то вполне приличное начало карьеры практического психолога Вам обеспечено. А все остальное придет с опытом.