"Хроники" - читать интересную книгу автора (Калабухин Сергей)

3. ЛАБИРИНТ

— Налей вина, раб. Ты был в портовом квартале? Договорился с капитаном египетского корабля?

— Да, господин, я был там. Египтянин прислал к тебе человека. Можно ему войти?

— Какого ещё человека? Зачем? Я же тебе сказал, что заплачу любую сумму и тебя отдам впридачу, лишь бы поскорее убраться с Крита! Ты что, не смог сторговаться? Я говорил, раб, что жить нам с тобой осталось недолго?

— Да, господин, но египтянин не стал говорить со мной. Он хочет знать причины твоего желания покинуть Крит столь срочно и тайно, говоря, что не хочет давать повод для осложнений между Египтом и Критом.

— И ты привёл его сюда, в мой дом? Болван! Мускулистое животное! Боги дали тебе красивое тело, но обделили умом. Тело возвысило тебя из рабов в личные телохранители царицы Крита, тело сделало телохранителя любовником, но тупая безмозглая голова вновь вернула тело в то положение раба, которого ты только и заслуживаешь.

— Не понимаю, господин, причины твоего гнева. Ты сам сказал, что дело срочное.

— Конечно, не понимаешь! Тупица! Я запретил тебе называть моё имя. Ты должен был просто найти корабль, в ближайшее время покидающий Крит, и договориться с его владельцем, что он возьмёт твоего хозяина на борт. А ты привёл египтянина прямо в мой дом! Теперь весь Кносс будет знать, что Гектор, советник самого Миноса, собирается бежать с Крита! Подай мне плеть, раб.

— Прости, господин, я не мог отказать египтянину.

— Быстрее! Стой. Что со мной? Я не могу пошевелиться. Почему ты так смотришь на меня? Как смеешь ты, раб, смотреть в лицо своему господину? Вино! Что ты мне подмешал, Икар?

Раб откинул дверную занавесь.

— Входи, святейший, я сделал, как ты велел. Не забудь мою услугу.

— Я никогда ничего не забываю, акаваша, — ответил вошедший. Собирайся, корабль ждёт.

— Вы нашли его, мальчики? — руководитель спецгруппы службы хронобезопасности Афина Павлова была явно встревожена.

— Нет. — Тимур Боев выглядел непривычно мрачным. Обычно присутствие Афины повергало его в состояние восторга и любовной заторможенности в мыслях и действиях. — У царя Афин Эгея никогда не было сына по имени Тесей. Эгей действительно в юности много шлялся по окрестным городам и, соответственно, местным красоткам, а чаще красавцам, и… — Тимур внезапно понял, кто перед ним, густо покраснел и впал в ступор.

— …никогда не посещал Трезены. — закончил фразу Костя. — Может, где и подрастают внебрачные дети Эгея, но только не у царевны Эзры из Трезены. Не удалось обнаружить и прочих персонажей мифа: на дороге из Трезены в Афины никто не слыхал о разбойниках по имени Синид, Скирон или Прокруст.

— Плохо. Очень плохо! Видимо, нам придётся проследить все похождения Эгея.

— Ты с ума сошла, Афина! Это ж адский труд! Почему бы не подключить к поискам Тесея другие отделы? Мы с Тимуром и так почти сутки вкалывали без отдыха.

— Это невозможно: нельзя привлекать постороннее внимание к персоне Тесея. Вы, наверно, действительно очень устали, если забыли, что наша группа занимается исключительно делами высшей степени секретности. Ладно, идите спать. Я составлю график дальнейшей работы. Будем искать Тесея круглосуточно: двое в хронопоиске, третий отдыхает.

— Не пора ли раскрыть карты, Афина? — Костя раздраженно отшвырнул хроношлем. — Мы, ведь, с Тимуром давно не дикие хроники, мы с тобой теперь в одной команде. Почему службу хронобезопасности заинтересовал Тесей?

— Не ломай казённое оборудование. Я сама узнала ответ полчаса назад! Может, сначала отдохнёте? На свежую голову…

— Какой, к чёрту, отдых?! Думаешь, мы уснём, не узнав причину аврала?

— А, узнав, уснёте? Ладно, успокойся. Помните дело Персея?

— Ещё бы! Неудачный эксперимент с капсулой хронозаморозки космонавтов, неожиданно провалившейся в прошлое с двумя испытателями на борту и тремя корабельными роботами, которых аборигены назвали горгонами. Весёленькое было дело!

— Да, весёленькое. На нём вы с Тимуром и погорели, как дикие хроники. Мы тогда неплохо поработали, отключили роботов, вернули капсулу. Вот только она оказалась пустой!

— Что в этом удивительного? Общеизвестно, что перемещение людей во времени невозможно. Потому мы и используем дублёров.

— В этом всё и дело! Видите ли, мальчики, как оказалось, тот эксперимент с капсулой хронозаморозки вовсе не был неудачным. Это была спланированная акция перемещения людей во времени, причём удачная!

— Акция? Чья?

— Двое учёных нашего института времени решили лично отправиться в прошлое. Им это удалось. Вы представляете, что сейчас творится наверху?

— Но зачем им понадобился этот эксперимент? Ведь использование дублёров гораздо безопаснее, а по возможностям чувственного восприятия окружающей обстановки практически неотличимо. К тому же использование дублёров наверняка намного экономичнее в энергетическом плане.

— Разумеется, ты прав. Суть в том, Костя, что эта безумная парочка просто сбежала в прошлое. Как им это удалось, никто в институте не знает, зачем — тем более. Они уничтожили перед бегством все данные своих тайных, как оказалось, исследований и опытов. Капсула хронозаморозки, неожиданно оказавшаяся "машиной времени", поглотила столько энергии, что сработала защита. Потому капсула и застряла в прошлом на "острове горгон", а не вернулась назад, как планировали беглецы. Вот только с капсулы сняты все приборы и устройства, превращавшие её в "машину времени". Наше задание: найти беглецов и вернуть. В крайнем случае: найти и узнать, зачем и как они это сделали.

— Откуда всё это стало известно, Афина, если капсула оказалась пустой? — вышел из ступора Тимур.

— И причём здесь Тесей? — добавил Костя.

— В вернувшейся хронокапсуле была записка: "Следуйте за Тесеем". Единственный широко известный Тесей в греческих мифах был сыном царя Афин Эгея и царевны Эзры из Трезен.

— В мифах! — Костя вскочил и заметался по комнате. — А в действительности такого парня не было. Что ж теперь делать?

— Да что мы упёрлись в родословную, — Тимур поймал Костю за руку и усадил в кресло. — Не мельтеши, и так голова почти не варит. — И вновь обратился к Афине: — У греков все герои — потомки богов и царей. Давайте рассмотрим суть мифа, а не частности. Чем знаменит Тесей? Разбойники уже отпадают. Что остаётся?

— Лабиринт и Минотавр! — вскочил Костя.

— Нить Ариадны, — вновь усадила его Афина.

— Вот, — довольно улыбнулся Тимур. — Ариадна — женщина. К тому же её нить сродни ложу Прокруста: красивая сказка. Мы ищем кого?

— Двух мужчин! — хором вскричали Афина и Костя.

— Значит, первой нашей наиболее достоверной целью становится кто?

— Минотавр! Тимурчик, ты гений, — Афина подошла к Боеву и поцеловала в щёку. — Костя, ты иди спать, а мы отправляемся в Кносс.

— Вы уверены? А мне почему-то вспомнилась поговорка о третьем лишнем.

— Итак, Гектор, смотри сюда. — Египтянин откинул шкуру леопарда, обнажив грудь. — Видишь мой амулет? Красивый кристалл, правда? Смотри, как переливаются грани. Тебе хорошо видно?

— Передник из дорогой ткани, юбка, длинный вышитый пояс, шкура леопарда, плетёная из библуса обувь… Ты — не капитан корабля! Кто ты?

— Я один из жрецов Аписа. Моё имя тебе ни к чему. Ты напрасно ругал своего раба. Неужели забыл, кем был Икар? А кто его хозяин сейчас тоже всем в Кноссе известно. Ни один корабль не возьмёт тебя тайком на борт. Никто ни за какие деньги не поможет бежать хозяину Икара. Владычество Миносов действительно немного пошатнулось. Крит постепенно сдаёт мировое первенство Египту. Но ссориться с Миносом пока не рискует даже фараон. Глупо бежать в Египет. Единственное место, где ты действительно смог бы затеряться — мелкие варварские царства акаваша, февана или туруша. Ну, довольно пустых разговоров. Я вижу, ты уже вошёл в нужное мне состояние. Гектор, ты хорошо меня слышишь?

— Да. Я слышу тебя.

— Спи. С этого мгновенья ты слышишь только меня. Я — твой господин. Ты понял меня, Гектор?

— Да, господин, я понял тебя.

— Я буду задавать тебе вопросы, ты будешь отвечать только правду. Понял?

— Да, господин, ты — спрашиваешь, я — отвечаю только правду.

— Ты, ведь, не кефти? Откуда ты родом?

— Из Афин, господин. Я был главным художником при дворе царя Эгея. Строил храмы и дворцы.

— Как ты, акаваша, попал на Крит и столь быстро возвысился?

— Мой сын Икар и Ариадна, племянница царя Эгея, полюбили друг друга. Но царь отказался устроить их брак. Он сам положил глаз на моего сына и решил сделать Икара своим любовником. Однажды ночью мы все трое: я и влюблённые, бежали из Афин на критском купеческом корабле. Но, как только корабль вышел в море, матросы напали на нас сонных, ограбили и превратили в рабов. Так я попал на Крит, господин.

— А теперь подробно расскажи, где ты изучал критский и египетский языки, и кто открыл тебе секреты письма Крита и Египта?

— Я никогда не изучал ни того, ни другого, господин.

— Откуда же ты их знаешь?

— Хозяин корабля выставил нас на Кносском рынке рабов, господин. Распорядитель рынка через раба-переводчика спросил, были ли мы ранее на Крите, какие знаем языки и ремёсла. Я ответил, что мы все трое всю жизнь прожили в Афинах, никаких языков, кроме родного, не знаем. Сказал, что я скульптор, а мой сын — воин, Ариадна же, как всякая афинская девушка, умеет шить и готовить. Распорядитель рынка не позволил выставить нас на продажу, а велел присоединить к небольшой группе отобранных ранее у других продавцов рабов. Хозяин корабля был очень недоволен таким поворотом дел, но спорить не посмел. Весь день мы простояли на рынке, изнывая от жары, жажды и неизвестности. Вечером, когда торги закончились, спала жара, и утих оглушительный гомон рынка, огромные чернокожие рабы принесли носилки, из которых вышел наш покупатель. Это был Минотавр, тайный советник Миноса. Нас выстроили в ряд, и распорядитель рынка приказал своему рабу переводчику вновь в присутствии знатного покупателя расспросить каждого. Минотавр купил всех.

— Привет, Тим, как успехи?

— Глухо. Как в Афинах никто не знает Тесея, так и в Кноссе никто не слышал о Минотавре. Принёс чего-нибудь пожрать?

— Чёрт! Дело Персея сейчас мне кажется лёгкой прогулкой, — Костя поставил перед Тимуром сумку с бутербродами и бутылками с апельсиновым соком. Потом жестом фокусника вынул из кармана чудом не помятый букетик из трёх свежесрезанных красных роз и положил на колени лежащей в кресле Афины. — Где она сейчас?

Тимур снял мнемошлем и включил контрольный экран.

— На базаре. Её дублёр уже несколько часов блуждает по Лабиринту. Это вовсе не отдельное сооружение, где Минос прячет от народа людоеда Минотавра. Лабиринт — это весь Кносс, огромный город-дворец. Этакая четырёхугольная крепость с глухими наружными стенами, почти без окон. Мы обнаружили всего двое ворот, за которыми начинаются узкие ломаные коридоры, ведущие внутрь. В Кноссе довольно сложная система зал и комнат, коридоров и проходов, лестниц, террас и храмов, мастерских, складов и, конечно, дворцов Миноса и его родственников. Многоэтажные дома! Не город, а муравейник.

— Ничего, найдём иголочку. И не такие стога ворошили. А бабы у них классные! Какие платья, причёски! Любая сегодняшняя модница позавидует. И все с голой грудью! А наша Афина ничего: любую местную красотку затмит!

— Перестань!

— У неё действительно такой бюст или это игра воображения?

— Костя, убью! Прекрати! Услышит.

— Ерунда. Женщины на комплименты не обижаются. Да и мнемошлем ты снял.

— Я всегда оставляю часть сознания в теле, забыл, Костя? — ожила вдруг Афина. — Мы выбрали неверную методику, мальчики. Вряд ли Минотавр был чудовищем из сказки: получеловек-полубык. И потому никто не треплет о нём языком на базарах и в мастерских. По мифу он — сын Пасифаи, жены Миноса. Надо искать во дворце.

Афина протянула хроношлем Косте.

— Посмотрим, как ты выглядишь в длинных завитых локонах, юбке и с двумя копьями в руке. Кстати, мне бодикосметика без надобности!

— Утром надсмотрщик отобрал семерых из нас, кто должен был участвовать в тавромахии. Я был в их числе. Никто из нас ранее никогда даже не видел подобных ритуалов. Все мы были на Крите чужаками, все разных возрастов и национальностей. Я из Афин, египтянин, молодой, но уже сплошь покрытый шрамами дикарь — этруск, пара негров: один высокий и могучий в набедренной повязке из шкуры какого-то полосатого зверя, другой маленький, совершенно голый, весь разрисованный какими-то несмываемыми узорами и морщинами, и ещё двое совершенно незнакомых мне дикарей с красной кожей и птичьими перьями в волосах. Нас вывели за город, на поле, где происходят танцы с быками. Постепенно вокруг поля собиралась публика. Я забыл голод и страх, разглядывая выходящих из носилок женщин в удивительных нарядах. У нас женщины носят обычный пеплос, кусок ткани, обёрнутый вокруг тела и прихваченный на плечах заколкой. А тут — многослойные разукрашенные юбки, талии перетянуты корсетами, жакеты с длинными рукавами, оставляющие грудь совершенно открытой, шнуровка. Огромные, разнообразные, раскрашенные в разные цвета, причёски, шляпы в три яруса, кольца, ожерелья, заколки, перстни, косметика лица и груди! Ничего подобного я никогда не видел. Вдруг вокруг поднялся восторженный рёв: в царской ложе перед главным входом, под пышным портиком, появился Минос. Он стоял, и на пёстром фоне изразцовой стены, покрытой фресками, отражалось сияние царской мантии, усыпанной драгоценностями. Рядом с Миносом не менее ярко сияла украшениями Пасифая. Поддавшись всеобщему восторгу, я орал нечто невразумительное, как вдруг ожёг бича вернул меня в реальность. Оказывается, в нашем загоне появился Минотавр. Он привёл с собой профессионального танцора с быками. Надсмотрщик выстроил нас в ряд. Вошёл раб с фиалом вина. Минотавр влил в вино какую-то зелёную жидкость из странного маленького совершенно прозрачного сосуда. Раб понёс фиал вдоль нашего ряда, заставляя каждого сделать несколько глотков. Первым, не колеблясь, пригубил вина критянин-танцор, и мы последовали его примеру, так как в горле от страха и жары, по крайней мере у меня, всё пересохло. На поле начались танцы с быками. Мы ждали своей очереди и молились каждый своим богам, прощаясь с жизнью. Танцор разминался. Его гибкость и быстрота движений поражали. Вокруг ревели зрители, восхищаясь выступлением храмовых танцоров. И вдруг что-то изменилось. До меня неожиданно дошло: я прекрасно понимаю, что кричат люди на трибунах, о чём поёт предсмертную песнь этруск, что бормочет стоящему рядом рабу из храма Аписа египтянин, оказавшийся жрецом-шпионом фараона. Я вдруг увидел промахи выступающих танцоров, движения которых ранее казались мне безупречными. Это было удивительно.

— Почему ты замолчал, Гектор? Рассказывай дальше.

— О чём, господин? Ты спросил, я ответил.

— Ты знаешь, откуда к тебе пришло знание языков?

— Из напитка Минотавра, господин.

— Не понимаю. Поясни подробнее, как напиток может нести знания?

— В нём был растворён чудесный порошок, господин, связывающий умы тех, кто его принял, в единое целое. Мы выпили напиток Минотавра, и наши знания соединились.

— Невероятно! Ты хочешь сказать, что все рабы, прихлебнувшие из фиала, получили знания и опыт друг друга?

— Я ничего не хочу говорить, господин. Но ты спрашиваешь, я отвечаю.

— Так отвечай!

— Спрашивай, господин.

— Выпив напиток Минотавра, ты слился душой с остальными? Узнал всё, что они знают?

— Нет, господин. Я был сам по себе, они сами по себе. Просто те знания, что были мне необходимы в тот момент, я черпал у них: языки, правила и приёмы тавромахии. Их разумы были закрытыми сундуками. Но если мне что-то понадобилось, чего я не знал сам, но у кого-то из них это было, сундук открывался, и я брал необходимое. Боюсь, храмовый танцор не почерпнул у нас ничего, зато мы вычерпали его знания до дна.

— Неужели вы все участвовали в тавромахии? И остались живы!

— Нет, господин. Первым вышел и погиб египтянин, потом этруск и два краснокожих дикаря. Погибли быстро и бесславно. Вокруг стали возмущаться, Минос неожиданно покинул ложу, и Минотавр выпустил на поле храмового танцора. Но тот тоже вскоре погиб: видимо, наши страхи и мысленные комментарии его действий отвлекали и, в конце концов, погубили беднягу.

— Почему так произошло? Ведь у вас у всех были необходимые знания.

— Минотавр объяснял это тем, господин, что знаний самих по себе недостаточно. Нужно уметь пользоваться ими. Глаза видят, ум принимает решение, но тело, мускулы, не успевают за умом. Бык действует умело, его тело и разум согласны.

— Понятно. Что было дальше?

— Минос разочаровался в Минотавре. Он собирался мгновенно превратить свою армию в суперсолдат. Наш провал его разозлил. Минотавр бросился к царице, подарил ей Ариадну и Икара, умоляя спасти его от царского гнева. Пасифае Икар понравился,(этот болван всегда нравился женщинам), и она упросила Миноса сохранить жизнь Минотавру. Скоро Икар стал личным телохранителем царицы, а Ариадна — её любимой рабыней.

— Где сейчас Минотавр?

— Я убил его, господин.

— Зачем?!

— Из зависти, господин.

— Объясни подробнее.

— Минотавр придумал новый способ письма.

— Стоп. Так новое секретное кносское письмо придумал Минотавр? Ты знаешь его?

— Да, господин. Я был первым, кого Минотавр обучил новому письму.

— В чём его секрет?

— Ранее на Крите, как и в Египте, писали иероглифами, господин. Писцы тратили полжизни на обучение. Конечно, Минотавр мог значительно ускорить этот процесс при помощи своего напитка. Собственно, под этим предлогом Пасифая и спасла Минотавра от гнева Миноса. Она передала в его ведение кносскую школу писцов. Однако Минотавр пошёл иным путём: он отказался от самой системы иероглифов, предложив обозначать отдельными простыми знаками не слова целиком, а их простейшие части, звуки. Теперь писцу достаточно изучить менее сотни простых знаков, с помощью которых можно записать живую речь на любом языке.

— Мудро. Но и глупо. Сделав письмо столь простым, Минотавр открыл доступ к секретным знаниям любому. Мы в Египте не допустим подобной беспечности. Рассказывай дальше, Гектор.

— Минос вновь возвысил Минотавра, Икар проводил ночи в постели Пасифаи, а Ариадна причёсывала царицу по утрам, и только я оставался жалким, никому не нужным и неизвестным рабом, которым помыкал любой неуч из школы писцов. А, ведь, в Афинах моё имя всегда было окружено почётом и уважением. Я решил украсть знания Минотавра и занять его место. Минотавр не оставлял своих опытов с напитком. Не знаю, чего он хотел добиться, но заниматься школой писцов у него не было ни желания, ни времени. По утрам он выдавал мне кувшин вина с уже растворённым в нём зельем, и я в сопровождении стражника нёс его в школу, где разливал по фиалам вновь прибывших со всех концов критской империи писцов, а затем выпивал свою долю и проводил сеанс обучения новому письму. Однажды вновь прибывших писцов оказалось меньше, чем установил Минотавр. Накануне двое из них за кувшином вина поспорили о достоинствах какой-то местной красотки, спор перерос в драку, вмешалась стража, и оба дебошира загремели в царское подземелье. Я принял это за знак богов и припрятал их долю вина, а за обедом подал его Минотавру, предварительно выпив чашу сам. Но боги вновь посмеялись надо мной. Ведь Минотавр тоже получил доступ к моим тайнам, и мне пришлось свернуть ему шею, прежде чем он позвал стражу.

— Сделанного не вернёшь. Что ты успел узнать о Минотавре, Гектор? Кто он? Как попал на Крит, и почему о нём никто не знает?

— У меня было мало времени, господин: я убил Минотавра почти сразу, как он выпил напиток. Знаю только, что он прибыл на Крит из какой-то далёкой страны, где нет рабов. А Минотавру нужно было на ком-то испытывать действие своего напитка. На себе он боялся. У Миноса много рабов, господин. Минотавр обещал ему сильных, умелых воинов и мореходов, прося взамен только рабов для испытаний и тайну вокруг него и его работы.

— Но хоть знание, как приготовить напиток, ты успел получить?

— Нет, господин. Я неправильно задал вопрос. Я хотел знать, как приготовить напиток, и я узнал: где взять сосуд с порошком, где и какое вино, в каких пропорциях смешать. А вот как и из чего приготовить сам порошок…

— Ясно! Какие ещё знания ты успел вытянуть у Минотавра?

— Никаких, господин. Знания без практического применения быстро умирают. Наш ум хранит лишь то, что необходимо.

— Плохо. Как тебе удалось не только сохранить жизнь, но и занять место Минотавра?

— Я сразу бросился к Икару, и тот провёл меня в покои царицы. Я предложил Пасифае наслаждение, которого она до этого не испытывала, прося в качестве награды жизнь и должность Минотавра.

— Что же ты ей дал?

— Напиток Минотавра, господин.

— Не понимаю, объясни подробнее, Гектор.

— Я подмешал в напиток Минотавра возбуждающие травы и предложил его выпить Пасифае и Икару. Они провели очень насыщенную ночь, пока я трясся от страха под надзором личной стражи царицы на пороге её спальни. Всю ночь из-за двери доносились страстные крики и стоны. Каждый из них, и Пасифая, и Икар, знали, что и как делать, чтобы партнёр получил наивысшее наслаждение. Причём их чувства взаимно складывались и накладывались. Пасифая с Икаром не могли оторваться друг от друга, пока действие напитка не прекратилось. Царица наутро была в восторге, и я получил всё, что хотел, и даже стал советником Миноса. Минотавр был забыт, его имя нигде не упоминалось.

— Как же получилось, что Икар неожиданно утратил своё, столь завидное, положение и превратился в жалкого раба, причём своего собственного отца?

— Изнурительные ночные забавы не прошли бесследно. Мужские силы Икара таяли, не помогали и возбуждающие травы. И однажды, во время очередного перерыва в любовных играх, царица впервые заглянула вглубь души Икара и неожиданно для себя выяснила, что этот болван по уши влюблён в её рабыню, Ариадну, и тратит столь необходимые Пасифае мужские силы на эту девчонку! Икар сохранил жизнь лишь благодаря моему заступничеству и вновь надел ошейник раба. Ариадне вырвали язык и отдали в храм Аписа. В ближайшие тавромахии она выйдет на поле.

— А теперь, Гектор, расскажи, почему ты решил бежать с Крита?

— После Икара, господин, царица стала сразу, в первую же ночь, проверять истинные чувства своих любовников. Пасифая не блещет ни телесными, ни иными достоинствами и, естественно, быстро разочаровалась в мужчинах. Царица пошла в храм Аписа, чтобы принести жертву и пожаловаться божеству на несправедливость мужчин. Там она увидела Аписа, белоснежного быка, недавно доставленного из Египта, дар фиванского храма кносскому. Пасифая была очарована мощью и красотой божества. Она вызвала меня и приказала найти способ, как ей стать возлюбленной Аписа. Мне пришлось сделать деревянную корову, обтянуть её настоящей шкурой и оборудовать внутри так, чтобы Пасифая не испытывала неудобств при контакте с божеством. Но бык — не человек, и хоть Апис — божество, ему словами не объяснишь желание царицы. Пришлось вновь пустить в ход средство Минотавра. Но бык, повторяю, не человек, и теперь Пасифая лежит в постели в очень тяжёлом состоянии. Лучшие лекари бьются над сохранением её жизни. Минос пока не знает причины недуга царицы, но если она умрёт, лекарям придётся сказать ему правду. Если выживет, правда всё равно скоро выйдет наружу. К тому же на эту последнюю любовную схватку Пасифаи с Аписом ушли остатки порошка Минотавра. Я больше не нужен царице.

— Значит, порошка Минотавра больше нет, и ты не знаешь, как и из чего его приготовить?

— Да, господин.

— Выходит, это знание утрачено?

— Возможно, нет, господин. Надо найти второго.

— О чём ты?

— Минотавр был не один, когда бежал из своей страны, господин. С ним был ещё один человек. Но дороги беглецов разошлись где-то на полпути их странного корабля. Этот, второй, искал не рабов, а конкретного человека.

— Кого? Ты знаешь?

— Да, господин. Его зовут Александр из Македонии. Найди одного, господин, и, возможно, рядом окажется второй.

— Македония — это где?

— Не знаю, господин, никогда о ней не слышал.

— Ладно, от глаз и ушей Аписа ничего не ускользает. Гектор, ты немедленно забудешь Минотавра и всё, что с ним связано.

— Да, господин, я забуду Минотавра и всё с ним связанное.

— Ты хочешь возвратиться в Афины, потому что царь Эгей совсем плох, и Ариадна, единственная его прямая родственница, должна спешить, чтобы застать дядю живым. Ты понял?

— Да, господин, нам надо спешить в Афины.

— У тебя остались какие-нибудь вещи Минотавра?

— Кто такой Минотавр, господин?

— Неважно, забудь. Сейчас ты возьмёшь мой перстень и пойдёшь в храм Аписа. Отдашь перстень главному жрецу и скажешь, что владелец перстня просит выдать тебе Ариадну, бывшую рабыню Пасифаи. Понял?

— Да, господин.

— Получив Ариадну, ты пойдёшь в портовый квартал. Там тебя будут ждать Икар с вещами и капитан египетского корабля, прибывшего на Крит за партией кносского вина. Капитан спрячет вас в пустые пифосы. Погрузка идёт уже третий день, и смотритель царских хранилищ перестал проверять каждый сосуд лично, доверив свою печать писцу, взимающему плату за хранение товаров. Этот писец постоянно делает крупные ставки во время игр с быками. Однако боги очень редко посылают бедняге удачу. Все купцы знают об этом и давно пользуются: за небольшую взятку писец занижает количество сданного на царские склады товара, что, естественно, уменьшает и арендную плату. Когда-нибудь писец попадётся, но пока он на месте и за небольшую мзду закроет глаза на лишние пифосы. Сидеть в запечатанном пифосе, конечно, не легко, но дорога в порт и погрузка на корабль не займут много времени. Утром в море вышел афинский корабль. Он будет плыть не спеша, потому что на его борту возвращается посланник царя Эгея с печальной вестью, что Пасифая отказалась вернуть Ариадну домой. Египетский корабль легко нагонит афинский. Дальнейшее — в руках богов. Ты всё понял, Гектор?

— Да, господин.

— Ступив на палубу афинского корабля, ты проснёшься, забудешь меня и наш разговор.

— Да, господин.

— И ещё, Гектор, скоро тебя и Икара будут искать повсюду, куда достигает рука Миноса. Советую вам хотя бы сменить имя.

— Хорошо, господин, в Афинах я известен как Дедал, а Икара его мать всегда звала Тесеем.