"Воин из пророчества" - читать интересную книгу автора (Брайан Дуглас)

Глава одиннадцатая Роковой поединок

Патампур готовился встретить врага. Все, кто остались в крепости, без устали трудились на стенах. Кто поднимал наверх тяжелые камни, чтобы в решающий день сбросить их на головы врагов, кто наполнял колчаны стрелами и точил сабли. Дым поднимался от огромных казанов, где разогревали масло, которое будет вылито на головы врагов. У защитников Патампура найдется чем встретить врага!

Вся городская стена ощетинилась балками. С каждой балки свисает колесо с накинутой на обод веревкой. Умное устройство, да только вряд ли придется по вкусу врагам! Возле балок хлопотали Траванкор и Арилье: наполняли мешки камнями, подвешивали к веревкам.

— Тяни! — крикнул Арилье своему другу.

Траванкор потянул за свободный конец веревки, и мешок, полный тяжелых булыжников, взлетел наверх. Пусть-ка теперь сунутся недруги! Живо получат по голове.

Шлока шагал по стене, быстро оглядываясь по сторонам. Казалось, учитель примечает одновременно тысячи вещей. Ничто не ускользало от его проницательного взора, ни одна мелочь, ни один человек. Он все видел, каждую искорку, что взметывала сабля, направляемая оселком, каждую каплю горячего масла — хорошо горит оно, наносит тяжелые, неизлечимые раны.

Траванкор и Арилье подошли к учителю.

— Не все женщины и старики согласились покинуть город, — Арилье заговорил первым и сразу о том, что беспокоило его больше всего. Шлока поручил своим молодым ученикам позаботиться о безопасности жителей, вот Арилье и докладывал о случившемся.

Траванкор быстро добавил:

— Мы решили оставить тех, кто может держать в руках оружие.

Шлока внимательно посмотрел на друзей. Кивнул.

— Вы приняли правильное решение.

И отметил про себя: на лицах обоих юношей появилось одинаковое выражение облегчения. Они уже научились решать самостоятельно, в зависимости от обстоятельств, но до сих пор еще побаивались учительского суждения. Ничего, скоро это пройдет. После первого же боя. После боя, который необходимо выиграть.

— Где Конан? — спросил Арилье.

— У восточных ворот. Руководит обороной. — Шлока хмыкнул. — Под его началом те самые женщины и старики, что остались и взялись за оружие. Выглядит довольно забавно…

Арилье, не скрываясь, расхохотался, представив себе здоровенного киммерийца во главе армии слабаков. Но Траванкор даже не улыбнулся. Его мысли были заняты другим. Он думал об обороне города, не позволяя себе деталям увлекать себя.

Шлока покачал головой:

Наших врагов очень много… А нас мало. И на помощь к нам никто не придет. Все произойдет как обычно: Аурангзеб уничтожит нас, пользуясь тем, что у нас нет друзей и союзников. — Шлока перевел взгляд на крепость и, понизив голос, добавил: — Между прочим, здесь есть потайные подземные ходы.

Арилье просиял. Любит парень всякие тайны, неожиданности и удивительные штуки! Совсем как маленький ребенок. Шлоку и трогало это, и немного сердило. Любопытство не всегда к добру.

— Их специально построили, да? — выпалил Арилье. — Чтобы можно было покинуть город секретно?

Зачем спрашивать очевидное? Разве что для того, чтобы во время этого разговора лишний раз насладиться мыслью о тайне. О тайне, которая, оказывается, лежит сейчас прямо под их ногами.

Шлока молча кивнул, подтверждая предположение ученика.

А вот Траванкор заговорил сразу о главном:

— Шраддхе известно что-либо о подземном ходе?

Хороший вопрос.

— К сожалению, — медленно проговорил Шлока, — слишком часто наши враги знают гораздо больше, чем мы бы хотели…

Зловеще прозвучали эти слова. И повисли в воздухе как предостережение. И сразу погасла восторженная улыбка на лице Арилье, а Траванкор как будто повзрослел еще на год.

Шлока не знал, хорошо ли это. Слишком быстро пришла пора взросления к сыну раджи Авенира. Но учитель видел свершившееся, и его мудрости было довольно для того, чтобы не желать невозможного.

— Ты говоришь о… возможном предательстве? — с каким трудом дались юноше эти слова! Но все-таки он заставил себя сказать их. Потому что намек Шлоки прозвучал недвусмысленно.

Шлока кивнул, не желая продолжать тему.

Однако Траванкор настаивал:

— Ты всерьез утверждаешь, что в городе Авенира может оказаться предатель?

Шлока встретился с ним глазами.

— Да, Траванкор. Кто-то докладывает Аурангзебу о каждом нашем шаге. И этот кто-то находится очень близко от раджи.

Траванкор быстро отвел взгляд в сторону. Шлока почти сразу догадался, о ком подумал юноша. О чужаке, об этом киммерийце, который только о том и мечтает, чтобы разграбить казну Аурангзеба и поживиться, а после уйти с богатой добычей. Может быть, Конан нашел способ разбогатеть пораньше — прежде, чем падет Калимегдан? Может быть, Конан попросту получает деньги от раджи Калимегдана и взамен выдает врагам сведения о защитниках Патампура?

— Смотрите! — Арилье прервал тягостное молчание и протянул руку, указывая на широкую, вырубленную в лесу площадь перед городом.

К Патампуру подходило огромное вражеское войско.

Шраддха остановил своих людей в полете стрелы от стен города. Патампур был готов к обороне. Нет ничего скучнее для воина, чем долгая осада. Люди начинают тосковать, принимаются чудить, то один то другой рвется в бой или ворчит про себя, что пора бы возвращаться, коль скоро добычи, кажется, не дождешься.

Патампур должен пасть. Слишком долго терпел Аурангзеб дерзость ученого книгочея, раджи с холеными руками — этого ничтожного Авенира. Настала пора преподать ему хороший урок. Хватит Авениру подговаривать окрестных князей объединиться и выступить против Калимегдана общими силами. Если Патампур будет разрушен, а Авенир — убит, вся эта часть Вендии сама собой окажется в руках Аурангзеба.

Шраддха осматривал город. Патампур лежал перед военачальником как на ладони. Часто задумывался Шраддха над шутками, которые играет с человеком открытая равнина. Вот она, цель, вся видна. Только руку, кажется, протяни и возьми… И не достанешь. Долгое расстояние лежит между тобой и тем, что ты видишь с такой обманчивой отчетливостью.

Другое дело — джунгли. Здесь цель твоего пути может находиться в двух шагах, а ты не будешь и знать об этом. Так устроен мир, так придумали боги. Что ж, воину остается лишь принимать мир таким, каков он есть. И идти к цели, не останавливаясь.

Шраддха улыбнулся. Все в свой черед. Падет и Патампур. Подмять под себя эту крепость будет нелегко, да только нет такой крепости, которая бы не пала. Это еще один закон, и воин не забывает о нем.

На мгновение Шраддхе пришла на ум красавица, которую он взял было в плен — взял и потерял, уступив добычу более сильному противнику. Но военачальник не позволил воспоминанию о позоре омрачать свои мысли. О том, как добыть Рукмини и забрать ее себе, он подумает позже. Потом — когда одержит победу над Авениром.

К военачальнику подъехал его младший брат Дигам. Глаза Дигама горели, он так и дрожал от нетерпения. Шраддха усмехнулся, когда подумал о брате. Дигам впервые в жизни участвовал в большом сражении, его чувства можно понять: ему хочется поскорее броситься в бой. Шраддха вдруг ощутил себя старым рядом с Дигамом. Разница в возрасте между братьями была такова, что Шраддха вполне мог бы заменить Дигаму отца. И когда Шраддха смотрел на младшего брата, он вспоминал себя — каким он был много-много лет назад, когда только поступил на службу к великому Аурангзебу и втайне дал себе клятву выслужиться и добиться высокого положения, чего бы это ему ни стоило.

— Как ты считаешь, брат, — заговорил Дигам, — есть ли смысл сразу начать штурм? Долгая осада изнурит наших воинов. Не лучше ли броситься на эту крепость и захватить ее прямо с марша? Я слышал, что многие великие воины именно так и делали.

И замолчал на полуслове — так поразило его лицо старшего брата. Глаза Шраддхи были полузакрыты, губы таинственно улыбались. Он как будто мечтал о ласках женщины, а не о предстоящей битве!

— Я возьму этот город один, — с легкой насмешкой в голосе проговорил Шраддха. — Авенир не стоит того, чтобы набрасываться на него целой армией. Это очень маленький кусок мяса. Его не хватит для того, чтобы накормить большую свору псов. Он едва в состоянии насытить одного голодного пса. И этот голодный пес, — тут Шраддха широко распахнул глаза, и они сверкнули дьявольским огнем, — этот пес — я.

На главной площади Патампура, перед дворцов раджи, собрались воины. Сам раджа Авенир — пусть не воин, но все-таки правитель — остался в городе, со своей немногочисленной армией. Не пристало ему бежать. Ученый — не обязательно трус.

Шлока в эти часы не отходил от раджи. Словно тень, постоянно держался рядом. Куда бы ни направился Авенир, что бы он ни сделал, Шлока — всегда поблизости, готовый шепнуть правильное решение или защитить, буде возникнет надобность.

Собравшиеся гудели, ожидая известий. Со стен видели, как от армии противника к Патампуру двинулся всадник с флагом — для переговоров. Вести с ним беседу отрядили Шлоку, а для охраны с ним послали Арилье. Парень выглядит внушительно, вот пусть и производит надлежащее впечатление. И, странное дело, Шлока предложил взять еще и киммерийца Конана,

— Зачем? — прошептал Траванкор.

И раджа Авенир эхом повторил этот вопрос:

— Для чего посылать к врагам киммерийца? Ведь он чужак!

— Вот и хорошо, что чужак, — невозмутимо ответил Шлока. — Он посмотрит на происходящее со стороны и сумеет здраво оценить силы. Его глаза не будут замутнены ненавистью или страхом.

Учитель помолчал Немного, а затем добавил — казалось, для одного Траванкора:

— У Конана — на удивление ясный и трезвый ум. На его мнение я полагаюсь больше, чем на собственное.

Траванкор и представить себе не мог, какой тайный смысл кроется в этих словах!

И вот Шлока с посольством вернулся. С какой вестью приехал он в Патампур? Что пожелали передать осажденным их враги?

— Они предлагают нам сдаться! — громко крикнул Шлока.

Арилье за его спиной широко, недобро ухмылялся, а Конан выглядел так, словно услышал нечто крайне забавное. Как ни странно, вид киммерийца совершенно успокоил раджу Авенира. Казалось, северянин ничуть не сомневается в победе. И если хваленое здравомыслие Конана — не плод фантазии Шлоки, то беспокоиться, вроде как, и не о чем.

Если только Шлока не ошибается…

Воины отозвались на слова посланника сердитым ропотом, поднялся шум. Подняв руку, Шлока призвал людей к молчанию и, дождавшись, чтобы те поуспокоились и готовы были выслушать дальше, продолжил:

— Если мы сложим оружие, Шраддха, так и быть, оставит нас в живых.

И новый взрыв возмущения потряс площадь.

— Не дождутся!

— Умрем за свою честь!

— Без боя не сдадимся!

Раджа Авенир улыбался радостно и чуть растерянно, и эта улыбка яснее всего говорила о том, что зрение у раджи начало сдавать — именно так, чуть виновато, улыбаются слепнущие люди. Общий боевой порыв захватил даже Авенира, человека, никогда не бравшего в руки оружия. Теперь ему хотелось идти в бой вместе с остальными. Наверное, это было безрассудством, но ради такого безрассудства стоило жить!

Владыка встретился взглядом с Шлокой и вдруг понял, что мудрец читает в его душе. И от этого на сердце у раджи стало легко и светло, как будто он только что разделил с другом нечто прекрасное. И Авенир улыбнулся — теперь уже одному только Шлоке.

Шлока негромко произнес на ухо повелителю:

— Позволь мне продолжить переговоры с врагами.

Доверчиво и просто, как дитя, раджа Авенир кивнул.

— Поступай как считаешь нужным, Шлока. Поезжай к ним и договаривайся. Но помни одно: мы не сдадимся без боя — лучше умрем.

— В этом у меня нет ни малейших сомнений, — спокойно отозвался Шлока.

И снова потянулось томительное ожидание.

Со стены Траванкор видел, как учитель, миновав воина со змеиным флагом Аурангзеба — переговорщика, одиноко стоявшего впереди всего войска, на пустой земле, — скачет прямо к предводителю.

Рослая фигура Шраддхи хорошо была различима со стены Подбоченившись, тот ждал — каковы окажутся результаты переговоров. Неужто Патампур и впрямь согласится слаться без боя? Было бы неплохо. Нет ничего дурного в том, чтобы брать крепости одним только дуновением своего дыхания. Другое дело — добрая сеча. Но раджа Авенир со своими людьми заперся за стенами, суля своим противникам томительную осаду. Да, лучше бы разделаться с ними побыстрее!

О чем учитель разговаривает с Шраддхой? Держатся они как старые знакомые. Должно быть, встречались прежде. Вряд ли в дружеской беседе. Скорей всего, в бою. И, коль скоро оба живы, то явили себя достойными противниками.

Траванкор уловил довольную улыбку на лице Шраддхи и вместе с тем ощутил укол беспокойства. Что такого посулил предводителю вражеской армии учитель, если Шраддха так улыбается? Какое лакомство предвкушает кровожадный воин?

Траванкор быстро сбежал со стены, вернулся на площадь.

— Учитель возвращается, — сообщил он обступившим его товарищам.

Арилье блеснул глазами:

— Ну вот, сейчас все решится. Наконец-то!

Шлока медленно въехал в крепость. Он не торопился, и в этой его неспешности все собравшиеся ощутили некий залог грядущей победы.

Только уверенный в будущем человек держится с таким спокойствием.

Шлока остановился, чувствуя на себе взгляды десятков внимательных глаз. Поднял руку, призывая ко вниманию, хотя мог бы и не просить о молчании: люди и без того затихли.

— Они согласились на поединок между двумя избранными воинами, — разнесся по площади голос Шлоки. Конан широко улыбался, слушая эти слова, но раджа Авенир нахмурился. — Условия поединка будут очень просты. Победит наш — они уйдут. Но если победит воин Аурангзеба — мы должны сдать Патампур без боя. И тогда уж Шраддха сам решит, кого оставить в живых, а кого казнить, кого отпустить на волю, а кого продать в рабство. Мы окажемся полностью во власти наших врагов.

Конан протолкался вперед.

— И что же ты сказал, Шлока? — крикнул киммериец. — Что ты сказал нашим врагам?

«Нашим», — отметил про себя Траванкор. — Киммериец считает Аурангзеба и его людей своими врагами… Неужели он все-таки предатель? Нет, такое слово, вырвавшееся помимо его воли, не может быть сказано нарочно, для того, чтобы обмануть меня. Конан на самом деле считает их своими врагами. На самом деле… — Он повторял эти слова, как заклинание. — Киммериец не предатель. Но кто же тогда? Кто?»

Он медленно обвел глазами всех собравшихся, словно рассчитывая увидеть предателя перед собой. И тотчас устыдился собственных мыслей. Честные лица, горящие глаза, руки, сжимающие оружие… Все эти люди рвутся в бой. Они готовы умереть за родной город. И их Траванкор посмел заподозрить!

Юноша опустил веки. Лучше бы ему умереть, лишь бы не знать подобных мыслей! Хорошо Арилье. Вот простая душа. Ему и в голову не придет кого-то подозревать, весь занят одним — предстоящим поединком…

Должно быть, Шлока не сомневается в воине Патампура, коль скоро согласился на подобное условие! Но кто будет этот избранник? От чьего умения и удали зависит судьба целого города?

Раджа Авенир чуть подался вперед:

— Они назвали своего воина?

Голос его дрогнул, раджа заметно волновался. Волновались и другие. Конан улыбался так, словно не сомневался в том, что выбор владыки Патампура падет на него.

Шлока перевел взгляд на Авенира.

— Это Шраддха.

Легкий вздох пробежал по толпе. Авенир покачал головой:

— Говорят, Шраддха не проигрывал еще ни одного боя.

Шлока молчал.

Казалось, он уже сказал все, что собирался, и теперь никакая сила в мире не заставит его разомкнуть уста. Пусть выскажутся другие. Свое слово учитель оставил на потом.

Вперед выскочил нетерпеливый Арилье. Выкрикнул звенящим от возбуждения голосом:

— Могу ли я сказать, учитель?

Шлока не произнес ни слова.

Как будто не заметив тяжести этого молчания, Арилье горячо продолжал:

— Ты научил нас сражаться с любым противником. Каждый из нас готов к этому поединку!

Молодые воины зашумели, стали подталкивать друг друга локтями. Они ловили взгляд Шлоки. Учитель отлично видел, что они все готовы к поединку. Разумеется, они не могут сравниться с Шраддхой мощью и опытом. Еще слишком молоды, не налились той зрелой силой, что отличает Шраддху — мужчину, вступившего в лучшую для воина пору. Но душа их, несомненно, готова для этой решающей битвы. Да и умения им — здесь Арилье прав — не занимать.

Однако у Шлоки заранее имелось решение. Он не спешил высказываться лишь потому, что просто позволял молодым людям выпустить лишний пар. Ждал удачного момента, чтобы объявить свою волю.

Арилье так и сверлил учителя глазами.

— Ты не разочаруешься во мне! — выпалил он напрямик. — Выбери меня, учитель! Благослови меня на этот бой!

Шлока слегка улыбнулся.

— Я уверен в тебе, Арилье, как уверен в любом из вас. Но с Шраддхой за наш город сразится Траванкор.

Краска прилила к лицу Траванкора. Все это время он ждал безмолвно. Душой он уже знал, какие слова произнесет учитель, но рассудок еще отказывался принимать услышанное. Великая честь выпала ему, великая ответственность ляжет на его плечи! Пора. Настала та самая пора, о которой столько раз говорил ему учитель, пока сам Траванкор был еще маленьким.

Судьба приблизилась, стала зримой. Траванкор мог без страха взглянуть ей в лицо.

— Я готов, — проговорил он просто.

Подойдя к нему вплотную, Шлока негромко сказал — так, чтобы слышал его один только Траванкор:

— Этот Шраддха убил твою мать.

Траванкор вздрогнул всем телом, пристально посмотрел на Шлоку, замер. И с удовлетворением увидел учитель, как затвердевают мягкие черты юноши, как жестким становится его взгляд. Превращение было завершено, мальчик стал мужчиной.

Шлока перехватил взгляд Конана. Киммериец тихо, еле заметно качал головой. Он явно осуждал выбор Шлоки. И было совершенно очевидно, что киммериец намеревался разделаться со Шраддхой сам.

Шлока улыбнулся уголком рта. Конан — непревзойденный боец. И почти наверняка он одолел бы Шраддху. Но сейчас просто необходимо, чтобы эту победу одержал Траванкор. И киммериец с его намерением сделаться когда-нибудь королем должен постичь смысл такой победы. «У тебя ведь ум настоящего властелина, Конан, — мысленно обратился к киммерийцу Шлока. — Пойми, пойми меня! Пойми суть происходящего!»

Но мысленное заклинание не подействовало на киммерийца. Плюнув, тот с самым разочарованным видом скрылся в толпе.

Когда один выходит на поле, чтобы сразиться за всех, самое трудное — выдержать взгляды тысяч глаз, устремленных на тебя. С надеждой смотрели на Траванкора защитники Патампура. Не от смерти должен был он избавить их — от позора, который страшней смерти. Сдаться без боя! Оставить крепость, которую они своими руками подготовили к обороне! Траванкор не должен проиграть. Слишком многое поставлено на кон.

Но самым пристальным из всех был взор, устремленный на молодого воина раджой Авениром.

Много лет Авенир пытался угадать: который из учеников Шлоки — тот самый ребенок, вырванный из лап смерти родной сын раджи. В последние годы раджа Авенир открыто отдавал предпочтение Арилье.

Кто самый смелый? Арилье. Кто первым вызывается на бой? Арилье. Кто побеждает противников почти в каждом учебном поединке? Опять Арилье. Быстрей всех на язык, смешливый, влюбчивый, отважный. Разве не он — наиболее вероятный сын раджи?

Поговаривали, правда, будто Арилье — самого низкого происхождения, какое только можно себе представить. Авенир этому не верил. Он знал Шлоку, знал, на какие хитрости горазд мудрец, когда считает правильным скрыть истину. Шлока вполне в состоянии был распустить подобные сплетни, дабы никто даже не заподозрил, что Арилье на самом деле — тот самый воин из предсказания, чудом спасенный отпрыск раджи.

Авенир мечтал о том времени, когда сможет открыто прижать Арилье к груди и объявить своим наследником…

Но оказалось иначе. Не блистательный Арилье, а задумчивый, молчаливый Траванкор — будущий владыка Патампура. В этом юноше должны соединиться отцовская мудрость и воинская мощь его деда.

С повлажневшими глазами следил Авенир за тем, как выезжает из ворот Патампура Траванкор и направляется в сторону вражеского войска. Усмехаясь, ожидал юного соперника могучий Шраддха. Даже издалека видно, какой это опасный противник. Рослый, в своем мощном позолоченном доспехе похожий на дракона, с косицей, торчащей из-под шлема, с наглым лицом и прищуренными глазами. С одинаковой лаской глядит такой человек и на женщину, которой намерен овладеть, и на мужчину, которого сейчас убьет.

Но раджа Авенир даже не смотрел на великолепного Шраддху. Узнав наконец своего сына, раджа испытывал такое потрясение, что все прочие чувства как будто заснули в его душе.

— Так вот он, мой сын, — шептал он. — Наконец я узнал тебя!

— Воина узнают в бою, — повторил свои давние слова мудрец Шлока.

Однако осчастливленный отец не слышал его. Всем сердцем обратился он к Траванкору, словно надеясь, что юный воин уловит отцовский призыв:

— Сын мой, наступил час, которого мы ждали так долго! Благословляю тебя, мой сын… — Он повторял эти слова, «мой сын», с такой жадностью, как будто никак не мог вдосталь ими напитаться. — О боги, помогите моему сыну победить врага. Мой сын… Это настоящее чудо! Мой сын — он одолеет неприятеля, он вернется к нам с победой… О боги, о Дурга, будь благосклонна! О Агни, покровитель наших очагов, не дай моему очагу опять осиротеть!..

Между тем великолепный Шраддха тронул коня и выехал навстречу Траванкору.

— Ты принес жертву своим маленьким божкам, маленький воин? — насмешливо выкрикнул он. — Если нет, то сейчас самое время! Скоро я убью тебя! У тебя есть невеста? Пусть ищет другого жениха, ибо сейчас — самое время! Скоро ты ляжешь в землю, улетишь в небо вместе со смрадным черным дымом погребального костра! У тебя есть родители? Пусть зачинают нового сына — сейчас для этого самое время, ибо прежнего сына они вот-вот лишатся!

Кругом зашумели, засмеялись.

Ни один мускул не дрогнул на лице Траванкора.

— Видать, твои родители не слишком надеялись на твою силу, коль скоро зачали тебе на замену вон того парня, — сказал Траванкор, указывая на Дигама.

Сходство между братьями подчеркивалось сходством их доспехов, поэтому не было ничего удивительного в том, что Траванкор угадал их родство. Однако Дигам залился гневной краской. Шраддха же остался невозмутимым.

— Ну так ты готов, маленький воин? — осведомился он. — Сейчас все твои беды закончатся, потому что я убью тебя.

— Попробуй, — спокойно отозвался молодой воин. — Потому что пятнадцать лет назад тебе это не удалось!

На лице Шраддхи промелькнула тень: он как будто понял, о чем говорит соперник.

— Ты? — прошипел он.

Траванкор кивнул.

— Что ж, — сказал Шраддха. Тогда я убил твою мать. Я перерубил пополам ее топкое тело, и все ее внутренности выпали на землю — вот как она умерла! И моя лошадь прошлась по ее внутренностям, когда я искал среди окровавленных тряпок тебя, жалкий кусок мяса!

Траванкор проговорил с неподвижным лицом:

— Я знаю.

Выкрикнув громкий боевой клич, Шраддха развернул коня и отъехал от противника на расстояние полета стрелы.

Поединок начался. Кони рванулись с места.

С каждым мгновением все ближе Шраддха к молодому воину; Траванкор видит, как растет перед ним полководец Аурангзеба, стремительно превращаясь в великана. На всем скаку Шраддха бросает копье и одновременно с тем выхватывает саблю: одно отлаженное, плавное движение, похожее на танцевальное.

Траванкор только и успел, что подставить копью свой щит. Застрявшее в щите копье делает бесполезным круглый, обтянутый кожей кусок дерева. Теперь он будет только мешать во время боя. Траванкор поднял щит, чтобы отшвырнуть его, и успел еще принять на него удар саблей.

Шраддха атаковал стремительно, неостановимо. Только отработанное годами умение улавливать не столько движение, сколько намерение противника спасло Траванкора на сей раз.

Юноша бросил бесполезный теперь щит.

Бой вскипел в единое мгновение, и, как ни странно, это принесло Траванкору некоторое облегчение. Он перестал ощущать на себе взгляды людей, чья жизнь и честь теперь зависит от его смелости и умения. Он перестал думать о своем отце, который впервые видит сына в бою. Не думал он даже о том, что Шраддха убил ту, которая дала ему, Траванкору, жизнь. Только одно занимало Траванкора, целиком и полностью: удары, увертки, отскоки, нападение и отходы.

Когда защитник Патампура остался без щита, многие на стенах города отвернулись, закрыли лица. Некоторые опустились на корточки, обхватив головы руками, только бы не видеть, как погибнет их последняя надежда.

Один только Шлока стоял прямо и не отводил глаз. Он был уверен в своем ученике и не сомневался в том, что поединок только-только начался. Исход этого боя пока неясен, но отчаиваться рано.

Траванкор — лучший. Он моложе Шраддхи, выносливее, а опыта ему, несмотря на молодость, не занимать. И, самое главное, — Траванкор сражается за правое дело. Сегодня боги будут на его стороне. Дурга вняла мольбам и дала обещание. Нельзя сомневаться в воле богини.

Траванкор опять поскакал навстречу Шраддхе с саблей в руке. Шраддха размахнулся. По широкой дуге пошло лезвие, солнце блеснуло на стали. Еще миг — и юноша будет разрублен пополам. В последний миг Траванкор резко откинулся назад в седле, и удар Шраддхи прошел мимо, без толку рассек воздух и канул.

Вздымая тучи пыли, кони вновь развернулись, и снова сшиблись враги. Сабли со громом скрестились, разошлись и скрестились вновь. Как ни изощрялся Шраддха, ему все не удавалось достать своего молодого врага. Траванкор всегда успевал встретить удар, откуда бы этот удар ни был нанесен.

Улыбка на лице Шраддхи превратилась в оскал. А лицо воина оставалось спокойным, неподвижным. Он выжидал удобного момента, чтобы разделаться с соперником. И это бесило Шраддху. Откуда такая уверенность в себе?

Мощным ударом Шраддха выбил саблю из рук юноши. Засмеялся, не таясь, блестя глазами; «Ты пропал!» — вот что видел Траванкор на лице Шраддхи. Ласковые морщинки разбежались вокруг глаз врага.

Однако Траванкор сделал то, чего никак не мог ожидать Шраддха. Соскользнув с коня, молодой воин коснулся земли и, оттолкнувшись, ударил Шраддху обеими ногами так, что тот потерял равновесие. Трюк, показанный ему Шлоке давным-давно.

Ошеломленный, Шраддха потерял равновесие и выронил саблю из руки. Теперь оба соперника остались безоружными.

Вскочив в седло, Траванкор погнал коня к тому месту, где, все еще качаясь, торчала из земли его сабля. Шраддха рванулся к своему оружию. Оба чувствовали: наступил решающий миг. Сейчас все закончится, и один из двоих останется лежать на поле боя навсегда.

Подхватив сабли на полном скаку, в последний раз противники пустили коней вскачь друг на друга.

Не раздумывая, Траванкор направил своего коня прямо на Шраддху. Лошади столкнулись на всем скаку. Траванкор, знавший о том, что сейчас произойдет, сумел удержаться в седле, но Шраддха, не догадавшийся о намерении юного соперника, рухнул наземь вместе с конем. Щит свалился с локтя, но Шраддха успел подхватить его и развернуться навстречу Траванкору.

Юный всадник несся прямо на своего упавшего врага. Лицо сосредоточено, губы сжаты, глаза смотрят в одну точку. Сейчас будет нанесен последний удар. Последний.

Выбросив вверх руку, Шраддха выставил щит вперед, навстречу врагу. Схватив саблю обеими руками, Траванкор с силой обрушил лезвие прямо на голову соперника.

Убийца его матери мертв.

Настала тишина. Стих гром копыт, замолчали звенящие сабли. Казалось, никто даже не дышит. Переступил с ноги на ногу конь Траванкора и шумно фыркнул. И тут, словно расколдованные от зловещего сна, закричали на стенах Патампура зрители. Голоса их звучали все громче, пока наконец не заполнили все джунгли, всю равнину, все небо, все царства — и людские, и богов.

Они выкликали одно и то же имя, твердя его, как заклинание, как клич победы.

Это было имя Траванкора.

Тяжело дыша, Траванкор смотрел на вражеское войско. Юноша был сейчас наедине с тысячей врагов, и все они, не веря собственным глазам, взирали на труп своего предводителя.

— Траванкор! — ликующе летело со стен Патампура.

Один за другим враги, растерянные, ошеломленные, начали разворачивать коней. Они уходили, растворялись среди деревьев, уносились в сторону равнины, на плоскогорье — подальше от рокового Патампура.

Ворота крепости распахнулись. Оттуда хлынули люди. Они обступили победителя, тянули к нему руки, толкали его и его коня и все выкликали и выкликали его имя…

Одним из первых выскочил из крепости Арилье, но добежать до Траванкора он не успел: наткнулся взглядом на какого-то странно знакомого человека и невольно потянулся к нему. Арилье не любил загадок. Точнее, любил сразу их разгадывать.

Этот смутно знакомый человек был почти мальчик, с нежным лицом и одежде явно с чужого плеча. Вооруженный саблей себе не по руке, он грустно смотрел прямо на Арилье.

И тут Арилье наконец понял, кто перед ним.

— Гаури! — воскликнул он. — Я не узнал тебя в этой одежде. Что ты здесь делаешь?

— Я хотела сражаться, — ответила девушка.

Арилье обхватил ее за плечи, прижал к себе, захохотал.

— Сражаться не придется! — сказал он. — Ты видела нашего Траванкора?

— Да…

Арилье только теперь умерил радость и внимательнее всмотрелся в лицо подруги детства.

— Да что с тобой? Ты чуть не плачешь!

— Они попали в плен, — еле слышно произнесла Гаури. — Рукмини и Татарах. Оба. Их захватили люди Шраддхи… Я пришла сообщить об этом. Одному только тебе. Слышишь, Арилье? Только тебе. Траванкор не должен знать об этом. Иначе он бросит все и помчится их выручать, а он нужен в городе… После всего, что случилось, Траванкору нельзя отлучаться из Патампура. Он — опора своего отца. Слишком много врагов у раджи Авенира, как оказалось…

— Много? — Арилье недоуменно посмотрел на Гаури. — Раджу все любят! Очнись, Гаури, у тебя глаза затмило от печали!

— Кто-то предает раджу. В таких делах и одного недруга бывает достаточно, — сказала Гаури. — Умоляю, спаси мою сестру и брата, но ничего не говори об этом Траванкору, дабы не погубить все то, чего он достиг такими трудами! И он, и ты, и все мы… и учитель Шлока.

Арилье медленно перевел взгляд на друга, окруженного счастливыми людьми. На нового предводителя, который только что спас свой народ.

— Траванкор ничего не должен знать, — повторил Арилье. — Ты права… Я все сделаю сам, Гаури. Будь счастлива. Дорогая моя…

Он взял девушку за подбородок и поцеловал ее лицо — так похожее на лицо Рукмини.

В толпе воинов Траванкор двинулся обратно в крепость. Сейчас он жаждал одного: предстать перед своим отцом. Теперь он доказал перед всем светом, что достоин быть сыном раджи!

Авенир едва удерживался от того, чтобы не броситься навстречу сыну. Он протянул к нему руки, крепко обнял.

— Прости, что так долго не мог назвать тебя сыном! Ты — гордость моего сердца, Траванкор. Все эти годы я ждал… И вот оно пришло, самое счастливое мгновение моей жизни. Оно пришло! Даже если я проживу еще тысячу лет, никогда я не буду так счастлив, как сейчас.

Неожиданно Траванкор ощутил, как его охватывает страшная усталость. Слишком много пережил он сегодня. В изнеможении он произнес первое, что пришло на ум:

— Я отомстил за мою мать…

Глаза Авенира увлажнились слезами.

— Я расскажу тебе о ней, сынок… Идем со мной. Я расскажу тебе, как она была добра и прекрасна…