"За Нас. За Вас. За Северный Кавказ" - читать интересную книгу автора (Пономарёв Александр Анатольевич)

Глава 12

В следующую командировку командиром поехал сам полковник Аркадий Атаманов — собственной персоной. Сергея он взял с собой заместителем командира отряда по тыловым вопросам.

Автопарком заведовал младший лейтенант Геннадий Чернов. Сам он вышел в офицеры из водителей. Был он уже не молод. По годам Гена должен был бы готовиться к пенсии. Милицейский век быстротечен. Но «на старости лет» угораздило его выбиться в начальство, как говорил он сам, пожимая плечами и виновато улыбаясь.

В бытность Гены водителем и, находясь в служебных командировках, Сергей неоднократно вместе с будущим офицером колесил на транспорте по дорогам и весям Чечни. У Сергея по отношению к Гене возникали ассоциации с различными видами «попадалова». Как ни странно, но дважды происходили невероятные случаи именно с ними двоими, где погибнуть было легче, чем остаться в живых. Но, тем не менее, Господь хранил их.

Первый случай произошёл в октябре — месяце. В один из дней на блок-посту появилась молодая девушка-чеченка и потребовала командира отряда, не меньше. С заместителями девушка отказалась разговаривать наотрез. У неё, мол, срочное и неотложное дело к командиру — лично. Подполковник Сидельников, на ходу засупониваясь, проворчал: «Ладно, схожу, чего там стряслось?»

— Товарищ командир, — затараторила чеченка, — вы знаете какой сегодня день?

— Седьмое октября, вроде с утра было, — ничего не понимая, пробурчал Сидельников.

— День учителя, товарищ командир, — продолжала девушка, — я завуч грозненской школы N 17, вы же наши шефы, — и представитель учительской братии протянула милиционеру бумагу, сложенную вдвое.

Сидельников развернул документ, который, действительно, являлся приказом Мобильного отряда МВД России в Чеченской Республике и свидетельствовал о том, что Липецкий ОМОН назначается шефами средней школы N 17 г. Грозный. Всё на месте: печать и витиеватая подпись командира мобильника.

— Поздравляю, и чего хотели то, толком говорите!

— Как чего, товарищ командир? У нас восемь учителей в штате, надо их поздравить лично от имени шефов и подарки презентовать! А как же? Праздник ведь профессиональный!

— Девушка, какие у нас подарки? Патроны что ли дарить?

— Зачем патроны? Тушёнки, сгущёночки подкиньте, они не обидятся!

— Понятно, — крякнул Сидельников.

Но деваться некуда — завуч была права. Праздник есть праздник.

— Где хоть находится школа ваша?

— Здесь недалеко за сопкой, — снова затараторила девушка, — я провожу.

Командир вытащил рацию и связался с дежурной частью: «Дежурный, подними Семёнова и Чернова. Пусть подготовят машину и возьмут по коробке тушёнки и сгущёнки. Только тушёнку пусть говяжью выберут. Я на блокпосту. Жду их через десять минут». И, обращаясь к девушке, продолжал: «Хватит столько?».

— Конечно, хватит, — обрадовалась чеченка, — за глаза!

Через десять минут Сидельников ставил задачу Сергею и Геннадию.

— Значит так! Проедете с завучем в школу и поздравите весь педагогический коллектив с Днём учителя, подарите от имени отряда подарки.

Сергей пропустил на заднее сидение автомобиля, довольную девушку, затем сел сам.

Белая «Ока» с дагестанскими номерами была взята напрокат у Ислама на месяц, а так как была эта «капсула смерти» мала, то все звали её нежно тапочком.

Тапочек затарахтел и двинулся в путь.

— Вот здесь направо, а потом прямо и налево по этой брусчатке, — командовала учительница.

Эти места омоновцам были совсем не знакомы. Дорога вела из Грозного между сопок в сторону северо-востока. Здесь бывать Сергею не приходилось и он, машинально, примечал ориентиры, чтобы найти обратный путь.

Доехав до места, Сергей поздравил с праздником, жмущихся к стенке, и, очень стесняющихся, восьмерых девушек. Пока Гена разгрузил коробки с консервами. Пока подарили их учителям.

— Спасибо Вам большое, — завуч каждому из омоновцев пожала руку, — назад дорогу найдёте? Только у нас тут не совсем спокойно, если увидите людей с оружием — не останавливайтесь. Только привстаньте на сиденьях и поклонитесь им, у нас так принято. До свиданья!

Ребята переглянулись. Люди с оружием?

Группа бородачей появилась сразу за поворотом. Они сидели кругом и переговаривались, ребята привстали на сиденьях и поклонились. Люди с оружием кивнули в ответ и лениво отвернулись. Гена нервно перекрестился. За сопкой Сергей снова увидел небольшой отряд, рассредоточенный вдоль дороги. Человек в папахе, перевязанной зелёной лентой, видимо старший, поднял руку, останавливая машину.

Спас ребят их внешний вид: оба в камуфляжах, с бородами, перебитый орлиный нос Гены и выгоревшие чёрные волосы Сергея притупили бдительность боевика. А когда машина притормозила, и люди в автомобиле привстали и вежливо поклонились, полевой командир, скользнув колючим взглядом, по дагестанским номерам и лицами ребят, махнул рукой, проезжай, мол, дальше, Гена потихоньку поддал газу и больше нигде не тормозил. Машина влетела на большой скорости в расположение отряда.

— Ну, Михалыч, удружил ты нам! Не чаяли, что живыми доедем! — Сергей снимал с плеча автомат.

— Доехали ведь, — невозмутимо сказал Сидельников.

Второй случай произошёл через год.

На близлежащей высоте сел на брюхо в грязь БТР из военной комендатуры.

Четверо усталых парней без сил опустились на землю. Офицер, вытирая пот со лба, присел с командиром липецкого отряда подполковником Овчинниковым. Через три минуты беседы командир вызвал к себе Сергея.

— Семёнов, заходи. Садись. Надо комендачам помочь. У них «бэтр» сел на сопке.

— Василич, понятно, что надо. Да только солнышко садится. Через полчаса стемнеет. Можно в живую мишень превратиться.

— Да, не боись, капитан, мы прикроем — если чего, — включился в разговор офицер из комендатуры, опять вытирая пот со лба и, виновато улыбаясь, — надо помочь. Если на ночь там застрянем, совсем худо будет.

— Я с собой Чернова возьму и «Титаника», — Сергей повернулся кругом.

— Вот это по-нашему! Спасибо, дружище! Век не забудем, — развеселился офицер, — а ребят больше не бери. У меня там взвод. Только подцепим на трос к вашему КАМАЗу, да и выдернем «бэтр», как пушиночку.

Но на деле всё оказалось не так просто. «КАМАЗ» тоже присел брюхом в грязь и только виновато урчал.

— Давай, ну давай, татарин! — Гена Чернов пытался выехать задом, но автомобиль завяз по самую кабину.

Тем временем совсем стемнело. В горах это всегда происходит за считанные минуты. Только вот было светло. Вдруг «щёлк», как будто кто-то выключил солнце. И земля на полчаса погружается в кромешную тьму. Потом неожиданно появляется луна. Большая и жёлтая, как грейпфрут.

— Серёга, машину глушить нельзя, — Гена смотрел на Сергея, — потом не заведём. Вы посидите тут с «Титаником», а я вниз сгоняю. Тут минут пятнадцать ходу. Возьму пару канистр с соляркой и назад ещё полчаса. До утра дотянем, а там подмогу вызовем.

— Андрей, машину не глуши — мы скоро, — Сергей выскочил из кабины, — вместе пойдём.

Этой дорогой Сергей ходил десятки раз. Да и была она здесь одна. Иди прямо и никуда не сворачивай. Вниз по горе, она полого огибала сопку змейкой.

Неожиданно на землю опустился молочный туман.

Они давно должны были спуститься вниз, а дорога всё не кончалась. Гена, встревожено поглядел на часы и обернулся на Сергея.

— Вот и я о том же, — Сергей оглянулся по сторонам, — мы уже минут десять как на месте должны быть. Ген, тут другой дороги нет?

— Да, вроде бы, одна она здесь, — Гена, озадаченно почесал голову, — может, назад пойдём?

Ребята двинулись назад. Они поднимались вверх, потом шли вниз, поворачивая то влево — то вправо. Дорога не кончалась. Куда она ведёт — не было видно. Метра два — три вперёд, а дальше туман. Ни конца, ни края. Она уходила из-под ног и вела в неизвестность.

— Заколдованная она что ли? — Гена, в сердцах, пнул придорожный куст.

Осложняло задачу то, что к ногам пластилином прилипала глина. Очистишь их, а через минуту на ногах опять огромный тяжёлый ком.

— Чего мы рацию не взяли? — Гена без сил опустился на землю, — это леший нас за нос водит, точно — он!

— А что ты по рации передал бы? Лёлик, — СОС? Мы не знаем, где мы есть? — Сергей опустился рядом.

Передохнув, омоновцы двинулись дальше. Под ногами появилась дорога, мощёная камнем.

— Ген, мы наверно уже к Гудермесу или к Аргуну подошли.

Впереди послышался гул, приближающейся машины.

— Это наши на подмогу едут, — Гена, весело улыбнулся, — видать, нас ищут. Сейчас пошумлю.

— Не торопись. Давай подождём.

Машина остановилась, по звуку, метрах в пятидесяти. Из машины на брусчатку начали спрыгивать люди, слышно было, как бряцает их оружие. До ребят отчётливо донеслась арабская речь. Гена и Сергей переглянулись и, не сговариваясь, как по команде, начали карабкаться в гору. Через десять минут они выбрались на грунтовую дорогу.

— Короче, Гендос, садимся у дороги и ждём рассвета, — Сергей присел на корточки.

И тут до ребят донёсся собачий лай. Гена спустился на несколько метров вниз по горе, Сергей последовал за ним. Туман остался сверху, а внизу лежало село.

— Это чего за город? — Гена смотрел на Сергея.

Сергей, закрыв глаза, в уме вспоминал карту Грозного.

— Да это же Старопромыслы! Видишь, это шоссе. Село — это Собачёвка! А вон, смотри, где света нет — это наш ПВД.

В отряд ребята пришли усталые и злые. Отсутствовали они четыре часа. У них не было сил даже ответить на смешки и подколки товарищей. Они так набили ноги, что следующие два дня не могли ходить. А отрядный фельдшер натирал их нижние конечности «Фастум Гелем».

Через несколько дней Сергей прибыл в Моздок для получения продуктов и ГСМ. Как правило, в Моздок отправлялись зампотыл, водитель и двое — трое бойцов для огневого прикрытия. Передвижения по дорогам республики в то время были не безопасны. Жить в Моздоке предстояло три дня. Поэтому омоновцы всегда останавливались на ночёвки в гостиницах.

В этот раз с Сергеем приехали: прапорщик Иван Первеев и сержант Коля Малкин.

Николай был молод и горяч, к тому же холост и не зарегистрирован. При наступлении тёмного времени суток в Николае начала бурлить кровь, налицо были все признаки спермотоксикоза.

— Я — это, товарищ капитан! Мне бы с девушкой, какой пообщаться, — неуверенно начал он.

— Коль, да какие проблемы? Только без оружия я тебя в город не отпущу. А, в остальном: твои деньги, твоё здоровье.

— А что же делать? — Малкин ничего не понимал.

— Что делать? — включился в разговор более опытный Первеев, — да приводи её сюда. Комната большая — аж на восемь коек. Ложитесь в дальний угол. Темно — никто ничего не увидит.

— Зато услышит, — Коля неуверенно смотрел на Сергея.

— Да кому ваша мышиная возня нужна. Мы спать будем. Она, Колюха, профессионал. А профессионал работает в любых условиях, — усмехаясь, продолжал Первеев.

Сказано — сделано. Жрица любви, с намалёванными губами, мышкой прошмыгнула в дальний угол комнаты и залезла под одеяло. Иногда из того угла слышались скрипы, сопение и чмоканье.

А к липчанам ввалился сосед по комнате — собровец из Владивостока.

— Славяне, а ну давай знакомиться, — прокричал он и звякнул пакетом с парой пузырей, — из каких краёв будете?

Ребята расположились у стола. Свет не включали. Поставили на стол армейский фонарь: глазом в потолок. Водка, закуска, сигареты: что ещё нужно для серьёзной беседы.

В дальнем углу чмокнули.

— Чего у вас там, — насторожился собровец.

— Да это наша братская печень с девушкой знакомится, не обращай внимания, — наливая по второй, махнул рукой Первеев.

— А, понятно, — собровец, которого звали Саней, успокоился.

Он поднял рюмку, чокнулся и опрокинул содержимое внутрь себя. Поморщился и, не спеша, занюхал водку горбушкой.

— Так, вот я и говорю, Серёга, скоро «боевые» отменят. Всё к этому идёт!

В углу послышался чмокающий звук, девушка отвлеклась от работы.

— Да, парни, всё к этому идёт, отменят, — как эхо отозвалась она, — у меня дядька тоже воюет, от него слышала.

Саня вздрогнул и, повернувшись в сторону дальнего угла, крякнул.

— Наливай, — сказал он и покачал головой, — командировки скоро по полгода сделают, — из Москвы такой базар идёт.

— Точно, — чмокнув, продолжала жрица любви, — у меня тётка в Мобильном отряде полы моет. Она разговор слышала.

Тут грохнули все. Смеялись, схватившись за животы и, вытирая слёзы. Иван Первеев даже подавился.

— Ты что пообщаться сюда пришла? — сквозь смех, давясь и отдуваясь, крикнул ей Саня.

— А я уже управилась, — девушка, одёргивая на себе одежду, смело подходила к столу, — а ну налей!

Первеев, восхищённо глядя на девчушку, налил ей стопку. Она, залихватски тяпнув, села на стул, положила ногу на ногу. Затянулась сигаретой.

— Да, парни, жизнь наша здесь — полная параша, — процедила она сквозь зубы.

Собровец упал на пол и только мычал от смеха, не в силах, что либо сказать. Потом поднялся и, взяв девушку за руку, проворковал.

— Люблю таких. Пойдём в номера — пообщаемся.

— Нет проблем, триста рублей — любой каприз, — сказала девушка и смачно плюнула на пол.

Через час он вновь заглянула в дверь.

— Пацаны, кто захочет меня найти — адрес такой: станица Луковская, улица Дружбы, белый дом, большие зелёные ворота. Там двое зелёных ворот — мои намазаны говном.

Первеев махнул рукой и выдавил: «Иди — иди, дочка, а то мы животы надорвём!».

Вернувшись в Грозный, Сергей кликнул взводного.

— Давай братву, харчи разгружать.

Бойцы, нехотя разгружали коробки и мешки с продуктами.

— Опять гречка, рис да горох, — недовольно морщась, проговорил молодой сержант Михеев, который прибыл в свой первый вояж на Северный Кавказ.

— Дружище, прикинь! — хлопнул его по плечу Сергей, — фрикасе кончилось прямо перед нами, бананы гнилые попались — мы их брать не стали, а королевские креветки только завтра подвезут. Понял?

— Товарищ капитан, а что такое фрикасе? — Михеев, открыв рот, смотрел на Сергея.

На следующий день Сергей принимал солнечные ванны, расположившись в старом кресле, вынесенном на улицу. Невдалеке присел лейтенант Олег Иноземцев, который состоял в должности сапёра. Олег читал, какую то книгу и, время от времени, похохатывал.

— Ты, чего анекдоты читаешь? — спросил Сергей, — тогда валяй вслух!

— Да нет, Серёга, руководство по взрывному делу.

— Смешно? Или у тебя уже тихо шифером шурша, крыша едет не спеша?

— Книга трофейная, то бишь с той стороны. Толково всё написано, только с ихними прибамбасами.

— А именно?

— Ну, вот например — послушай: «Взрывчатые вещества изготавливаются из подручных материалов искусственно и являются одной из семи милостей Аллаха», или вот: «… положил фугас, подсоединил капсюль-детонатор и Аллаху Акбар».

— Чо, прям так и написано?

— Ага.

Этого пса привезли из станицы Курдюковской. Был он ширококостным, лобастым, здоровым, как телёнок, гладкошёрстным, рыжей масти. Звали его Мастер. Кроме всего прочего был он очень умён. Понимал практически всё, только сам не говорил. Мастер обожал людей в форме, к остальным он подкрадывался сзади и кусал за пятки. Чеченцы, проходящие через блок-пост, были очень недовольны. Также Мастер не любил и гражданских машин. Он кидался на них: мог прокусить колесо, а мог и поцарапать обшивку.

Сергей, проезжая через блок-пост на трофейной семёрке, иногда останавливался, открывал дверь и журил Мастера:

— Ты что своих не узнаёшь? Как не стыдно! Сколько раз мимо тебя проезжаем, а ты никак не запомнишь!

Вы бы видели, что происходило с собакой. Только что метавший гром и молнии, огромный, ощетинившийся пёс, увидев Сергея, начинал виновато улыбаться, вилять хвостом и пятиться, негромко поскуливая. «Извините, опять обознался» — говорили его умные глаза.

Понятие «свой — чужой» давно перемешалось в сознании Сергея. Иногда, так называемые «свои» вытворяли такие поступки, что в голове не укладывалось. Позиция родного УВД иногда повергало людей, находящихся в командировке в шок. Например, начальник УВД мог дать команду сотрудникам воспитательного отдела проверить посылки, которые родные передали своим сыновьям, мужьям и братьям на войну.

И старшие офицеры в званиях майоров и подполковников, извиняясь и пряча глаза, проверяли посылки, вскрывая их — не дай Бог — там окажутся спиртные напитки. Только вот, наверное, невдомёк генералу, который, наверняка, сам любит махнуть стаканчик — другой на какой — никакой праздничек, что в Чечне тоже несут службу нормальные люди. И у них бывают и дни рождения, и другие праздники. А, бывало, что он же, своей властью, задержит отправку гумманитарки. И тогда открывают омоновцы посылки, а там полный набор тухлятины. Все продукты испортились.

Получается: счастливого пути, ребята, дали пинка под зад и забыли про тебя на полгода. Но нет! В управлении помнили про свой отряд, раз в два-три месяца в Моздок приезжали всевозможные проверяющие в чинах полковников и подполковников. Эти люди слились у Сергея в одно целое. Все, как правило, приезжали после суток пьянства в дороге, пили пару дней в Моздоке и наотрез отказывались ехать в Чечню. Страшно! Там ведь стреляют.

Один такой случай очень сильно запал Сергею в душу. Полковник Мосолов ведал в управлении штабом. Был он грузен, лыс и труслив. Про него можно было сказать: «На вершине его не растёт ничего, только ветер по полю гуляет».

Этот человек приехал в Моздок и привёз из дома письма и посылки для липецкого отряда. Командир ОМОН полковник Атаманов за день до этого послал Сергея для встречи посланника с Родины.

Полковник Мосолов, как и все остальные, приехал в Моздок после суток пития. Небритый, с трясущимися губами, он очень сильно отличался от себя самого липецкого образца. Само нахождение в прифронтовой полосе немного сбило с него спеси.

Он внимательно выслушал Сергея и сказал:

— В Грозный я не поеду. Рад, что у вас всё нормально. А сейчас, Семёнов, подскажи какое-нибудь кафе не дорогое, но приличное.

Сергей отвёз полковника в «Джимару». Мосолов привёз омоновцам в подарок от УВД коробку липецкой водки «Матрёшка». Половину ящика он употребил сам за четыре часа сидения в кафе — местную водку он пить отказался. А вдруг отравят?

После того, как вечер перестал быть томным, полковник уже дружески обнимал Сергея.

— Да что вы знаете про склероз? — он хлопнул по плечу, сидящего рядом водителя, услышав в чужом разговоре знакомое слово, — вот я вам сейчас расскажу, что это такое. Был у меня такой случай: пришёл я в гости к одной бабёнке. Она мне дверь открыла, смотрит на меня. А я, убей Бог, забыл — зачем я к ней пришёл. Вышел на улицу. Вспомнил! Вспомнил — зачем пришёл! Блин, теперь забыл — где она живёт. Вот это склероз, — и, обращаясь к Сергею, зашептал ему на ухо:

— Ты мне, это, Семёнов, подгони справочку, что я в Грозном был. Я ведь был? Можно сказать, жизнью рисковал!

И в мыслях полковника пронеслись кадры кинохроники, как он вытаскивает бойца из горящего танка, или — нет, лучше скачет на лихом коне, играя шашкой. Или, лучше всего, быть в глубоком тылу около кухни с пышногрудой поварихой и каждый день, читая, свежую газету, искать свою фамилию в списке награждённых.

Справки в то время были номерными. Их брали в Ханкале. Тоже не просто так. У Сергея в папке всегда лежала парочка справок на всякий случай. Что ж полковник хоть, конечно, и негодяй, но вроде бы как свой негодяй. Сергей не отказал Мосолову и дал ему справку, из которой следовало, что полковник Мосолов три дня находился в служебной командировке в городе Грозный и, которую он, с любовью подшил в своё личное дело. Удостоверение участника боевых действий Мосолов получил одним из первых в УВД. Через много лет он будет рассказывать сопливым школьникам, как воевал за территориальную целостность Российской Федерации. На его кителе болталось четыре медали, не за взятие городов, а за выслугу годов, и несведущему человеку он показался бы настоящим героем.

О том, что полковник действительно негодяй, Сергей убедился годом позже. В тот день Сергей был ответственным по отряду, а Мосолов ответственным по управлению. Полковник прибыл в отряд и десять минут выговаривал Сергею, как надо выстраивать несение службы и учил его жизни. Не избежал он и окопных выражений, так как считал себя ветераном войны.

Неужели вот этот человек год назад, униженно заглядывая ему в глаза, заискивал, улыбался и просил его об одолжении?

Сергей еле сдержался, чтобы не плюнуть в эти подлые глаза или, хотя бы, не сказать какую-нибудь грубость.

Поистине, наверное, есть в России только одна структура, где — перестраховываясь, ничего не делая, вовремя лизнув — где надо, вовремя пнув, кого надо — можно дослужиться от лейтенанта до полковника, сидя на одном стуле. Только в милиции есть место ничтожеству и подлости, которое может достигнуть больших «болтов» не по заслугам.

Но у реверса этой монеты есть и свой аверс: абсолютное большинство сотрудников милиции работают круглосуточно не за страх, а на совесть. Отдавая своё личное время, здоровье, а иногда и жизнь за правопорядок, чтобы защитить общество от преступности. В их личных делах меньше благодарностей, а на их груди, порой, кроме значка об образовании, больше ничего то и нет.

А вот Вам другой случай. Машина соседнего отряда перевернулась под Горагорском. ГАЗон следовал из Моздока в Грозный и был гружён продуктами и бочками с ГСМ.

Сергей прибыл на место тремя часами позже. Надо было помочь соседям.

Около перевёрнутого автомобиля собралось около десятка чеченских милиционеров, которые, отработав смену, спешили домой. Их машины были припаркованы вдоль серпантина. Они помогли омоновцам перегрузить то, что валялось на дороге в липецкий КАМАЗ, помогли снять с машины радиостанцию и аккумулятор и договорились с жителями близлежащих домов, чтобы те проследили за машиной. А то разворуют запчасти.

— Вы не возвращайтесь в Грозный этой дорогой, — говорил Сергею пожилой сержант-чеченец, — темнеет. Эта дорога опасная. Лучше вернитесь в Знаменское и езжайте через Кень-Юрт. А можете и здесь переночевать, тут недалеко на горе ваши стоят.

— Они стоят на горе, — ответил ему Сергей, — а вы здесь помогаете нам. Значит Вы — наши.

Уже начало темнеть, когда с блок-поста передали информацию:

— На Старопромысловском шоссе, примерно в одном километре от наших позиций, боевики гвоздят войсковую колонну.

Место для нападения было выбрано идеально. С двух сторон к дороге примыкали заброшенные промышленные зоны, с множеством полуразрушенных строений.

Времени на раздумье было очень мало. Полковник Атаманов объявил общую тревогу.

— Дело происходит здесь, — сказал он, тыча пальцем в карту, — я с первым взводом обходным манёвром захожу в тыл этой группе бандитов. Ты — Семёнов, со вторым взводом, пободаешься с противоположным флангом. Как выедите на исходную — не торопитесь. Атаковать будем разом. Сигнал — зелёная ракета.

Сергей, со взводом омоновцев, где полуприсядом, а где и по-пластунски, вышли на исходную. Сердце его бешено стучало. Омоновцы залегли цепью и ощетинились стволами автоматов в сторону боевиков. А у дороги в это время раздавались свист пуль и горестные стоны.

Увидев зелёную ракету, омоновцы начали движение вперёд.

— Огонь, — скомандовал Сергей.

Милиционеры открыли кинжальную пальбу. Среди бандитов появились потери. Было видно, как они, унося раненых, ретировались. Уходили они классически, уползая вправо и влево по фронту.

До обочины дороги оставалось около десяти метров. Сергей заметил, как, спрятавшись за отскочившее колесо обгоревшего КАМАЗа, закрыв голову руками, мается раненый солдатик.

— «Титаник», прикрой меня. Я к дороге, — крикнул он и пополз к раненому.

Время остановилось. Как будто кто — то нажал на пульте дистанционника замедление кадра. Теперь Сергей понимал Гастелло и Матросова. Видимо, в организме происходит такой сильный впрыск адреналина в кровь, что человек перестаёт соображать, он слепо движется к намеченной цели, не замечая препятствий. Одержимый одной идеей — закончить начатое. В ушах звенело. Каждое движение давалось с трудом. Сергей полз, разгребая в стороны грязный снег и мокрую глину, иногда ныряя лицом в лужи талой воды.

Когда до дороги оставалось всего пара метров, Сергея прижал к земле снайпер. Он понял это, когда над его головой, как пчёлы, прожужжали три пули. Стрельба не была похожа на беспорядочную. Кто-то невидимый на той стороне дороги взял Сергея на мушку и терпеливо ждал, готовый в четвёртый раз нажать на курок.

Сергей полежал лицом в грязь, перевернулся на бок, перекрестился и одним рывком кинулся к обочине дороги. Схватив солдата за сапог, он резко пополз в обратную сторону. Солдатик мычал и упирался второй ногой в землю, а Сергей всё никак не мог понять: почему он не помогает ему и только мешает. Поэтому он встряхнул военного и сказал несколько непечатных слов, пообещав ему, что если тот будет упираться, то он — Сергей доделает за бандитов их работу, которую они не закончили.

Только много позже Сергей понял, что рядовой принял его за боевика. В зелёном камуфляже типа «шелест», без знаков различия, с бородой и без головного убора, Сергей как две капли воды походил на горца.

— А пули он в тебя клал кучно, — сказал Сергею «Титаник», — я думал — достанет. Да видно то ли у него прицел сбился, то ли батарейка села, ну, а — скорее всего, ангел тебя прикрывал своими святыми крылышками.

День отъезда Аркадий Атаманов держал в тайне, которую поведал только двум своим заместителям. Бойцам же запретил говорить дату возвращения домой категорически.

Сергей выходил из столовой, когда его догнал Вадик Фокин, по кличке «Памятник». Прозвали его так потому, что однажды, фотографируясь с боевыми товарищами, кто-то сказал:

— Давайте, парни, сфоткаемся на память!

— Куда? На памятник? — переспросил Вадик, — на памятник не буду…

Вообще Фокин отличался бурной фантазией. Например, однажды задержав на улице гражданина и, доставив его в отделение, он насмешил всю дежурную часть, указав в рапорте, что: «гражданин — такой-то, находясь в пьяном виде, следовал за впереди идущей гражданкой и на протяжении двух кварталов громко восхищался её фигурой в грубой нецензурной форме…».

Так вот, Вадик теребил Сергея за рукав куртки:

— Товарищ капитан, а товарищ капитан? Когда отъезд домой?

— Вовремя, товарищ прапорщик!

— Да я почему спрашиваю: думаю вот — постирать мне трусы или ещё в этих смогу поехать?

— Как хочешь, Вадик! Можешь в этих ехать — если чего — тебя переоденут. Ну, а лучше всего постирать, в целях гигиены. И делать это хотя бы раз в два дня, — сказал Сергей и пошёл в другую сторону.

— В целях чего? — протянул ему вслед «Памятник».