"Восход Водолея (сборник)" - читать интересную книгу автора (Шалыгин Вячеслав Владимирович)

2 Воздух

Над городом тоже плыли облака и даже тучи, но видимое движение воздушных масс по спирали, да еще и с необычным резким разворотом у центра в обратную сторону, наблюдалось только здесь, поблизости от аэропорта. Эти искаженные облачные массивы выглядели величественно, хотя и довольно странно. Светлые облака и темные тучи перетекали друг в друга, словно символы «инь» и «янь»…

Главный координатор Системы оторвался от завораживающей небесной карусели и, предлагая продолжить доклад, взглянул на подчиненного.

— Система работает, это все, что я могу добавить, — координатор южного округа раскрыл папку. — Здесь коротко обо всех происшествиях, которые могли стать громкими преступлениями, не будь в округе отделения «Водолея».

— Статистика мне известна, — собеседник скользнул взглядом по листкам в папке и вновь уставился в окошко лимузина. — Я хочу услышать ваше личное мнение. Ведь вы не рядовой сотрудник, а глава целого участка, причем самого напряженного.

— Еще год — и мы снова сделаем этот регион всероссийской здравницей, как в былые времена, — координатор усмехнулся. — Спокойной и безопасной. Я верю в проект и не предвижу никаких проблем. Система «Водолей» — самое эффективное лекарство от болезней нашей страны. Да и других тоже. Терроризм, похищения людей, торговля оружием и наркотиками — чума нового века…

— Заканчивай эту лабуду! — взорвался собеседник, угрожающе наклоняясь к координатору. Впрочем, он тут же успокоился и вновь откинулся на спинку. — Ненавижу эти штампы. Стандартные фразы для серых народных масс, штампованная идеология новых рыночных отношений и возрождения непобедимой империи, только не красной, а трехцветной. Тьфу! Блевать хочется от такой политики. И от наших близоруких политиков тоже. Они же сначала требуют показать результат, а уж после — может быть! — выделят статью финансирования.

— Система — это сила, реальные возможности которой не представить даже самому дальновидному политику, — тщательно подбирая слова, высказался покрасневший координатор. — А потому самое разумное — обойтись без них.

— Другое дело, — гость из центра удовлетворенно кивнул. — Может, оно и к лучшему, что политиканы не лезут в долю и не дают нам ценные указания. Без них, конечно, не обойтись, но об истинной сути проекта им знать необязательно. Как у тебя с побочными эффектами?

— Как у всех, — координатор вздохнул. — Мы называем это «красным смещением»… Сначала меняли операторов, тестировали-отлаживали аппаратуру, отбирали агентов, как в отряд космонавтов, а потом смирились. Никакие хитрости не помогают. Может, надо изменить что-то в конструкции основного блока?

— Чтобы лезть в главную схему, нужен специалист. А у нас таковых нет и никогда не было. Потребуется приглашать либо самого изобретателя, либо кого-то из его лаборатории. А представь, как удивится «отец» Системы, когда узнает, во что превратили его детище хитроумные секретные последователи. Его заочные, так сказать, аспиранты из Специального Агентурного Управления, бывшего спецотряда СБ…

— Но ведь мы начали кампанию по постепенной легализации «Водолея», а если данные по «красному смещению» всплывут, все пойдет насмарку…

— Не всплывут! — начальник хлопнул ладонью по кожаному подлокотнику. — О «смещении» знают только специалисты САУ. Даже наш куратор ни сном, ни духом. Так все и останется. Побочные эффекты будем устранять с помощью тщательной зачистки. И не в переносном смысле, а в прямом: лопаты, ведра, тряпки, пылесосы… И это одна из ваших главных задач!

— Я понимаю.

Лимузин остановился. Столичный гость вновь перевел взгляд за окно. Сквозь прутья высокого забора виднелись изящные белые силуэты воздушных лайнеров. Вокруг ближайшего самолета было втрое больше людей и техники, чем у прочих. Объяснялось это просто. Самолет был захвачен.

— Взлетели нормально, — тоже глядя на лайнер, пояснил координатор. — Вдруг условный сигнал. «Захват». Террористы потребовали лететь на юг. По предварительным оценкам, их четверо или пятеро. Действовали грамотно. Пока главарь вел переговоры с землей из кабины, остальные контролировали пассажиров и экипаж. И все бы у них получилось, да вмешался случайный фактор жадности.

— Это ты красиво сформулировал, — начальник усмехнулся. — Перегруз, что ли, был?

— Так точно. Выяснилось, что имеется перегруз багажа, и чтобы уложиться во взлетную массу, взяли мало керосина. До южной заграницы никак не дотянуть. Потребовалась посадка для дозаправки. Ну вот и сели. Местные специалисты из известной нам федеральной службы пытались заговорить террористам зубы и подвести дело к штурму. Но террористы оказались не лыком шиты. Следили за поляной во все глаза, и обмануть их не удалось. Они заметили телодвижения спецов и тут же выбросили труп одного из стюардов. Пришлось доблестным чекистам отойти и вспомнить о секретном приказе номер сто семь. Насчет взаимодействия с нами.

— Ясно, — гость поправил галстук. — Когда думаете начать?

— Как только начнется закачка топлива. Этот успокаивающий факт немного ослабит бдительность террористов, и мы этим воспользуемся.

— Операторы опытные? Случай необычный — придется работать с абсолютно свежими исполнителями.

— Двое операторов работали в Конторе и специализировались как раз на таких делах, третий — бывший сотрудник транспортной милиции. Занимался тем же, но по другой линии. И в САУ — Системной Безопасности — все трое с самого начала. Успех гарантирован.

— А как у них с личностными характеристиками? Побочного эффекта будет по колено?

— Вообще-то, они ребята спокойные, но ведь вы знаете, когда дело касается Системы, никакие достоинства не спасают…

— Жаль, не получится заснять, — столичный гость открыл дверцу и вышел из машины.

Над летным полем тучи наконец победили «светлое начало», и начал накрапывать дождь.

Из здания терминала появились двое мужчин в одинаковых костюмах. Они быстро подбежали к лимузину и приклеили к физиономиям выражения глубочайшей преданности начальству.

— Здравствуйте, Борис Михалыч, — один раскрыл над гостем зонтик.

— Привет, Ивлев, — начальник походя кивнул. — Давно не виделись.

— Почти год, — Ивлев старался говорить ровно, но в голосе все равно угадывалось волнение.

За последний год его бывший командир поднялся на недосягаемые высоты. Из командира спецотряда Системной Безопасности он превратился в главного координатора всей Системы, в которой бывшей СБ, а ныне Управлению, отводилась тайная и почетная, но вспомогательная роль. Выше Бориса в иерархии стояли только таинственный создатель проекта и куратор — вице-премьер, отвечающий в правительстве за военные и секретные разработки. Ивлев за то же время сумел выбиться из рядового сотрудника СБ в старшие оперативники САУ. Поднялся ровно на одну ступень. Прогресс сомнительный. Особенно для такой динамично развивающейся конторы, как Специальное Агентурное Управление. Как тут не разволноваться при встрече с бывшим непосредственным начальством.

— Кто командует? — Борис наконец соизволил взглянуть на Ивлева. — Ты, что ли?

— Так точно!

— Ну, ну, — главный координатор усмехнулся. — Показывай, чему научился.

— Сюда, пожалуйста, — Ивлев указал на крытый переход в диспетчерскую башню.

Они прошли в святая святых аэропорта и расположились у большого окна. Отсюда самолет и подступы к нему были видны как на ладони.

— Операторы готовы? — обратился Ивлев к младшему координатору операции.

— Готовы, — тот деловито склонился над «системным» пультом.

Его экран был поделен на три части. В каждом окне высвечивались показатели одного оператора: пульс, давление, ритм мозговых волн и так далее. Увидеть мир глазами исполнителей пока не удавалось никому, кроме операторов; транслировать картинку на экран было вне возможностей Системы. Приходилось целиком доверять тщательно подобранным операторам. Почти целиком. За ними следили координаторы, а за теми — еще и начальство вроде Ивлева. Опытный оператор вполне мог в одиночку следить за тремя, а то и пятью исполнителями. А один координатор наблюдал за медицинскими показателями и поддерживал аудиосвязь с тремя-пятью операторами. В целом ничего сложного. Ведь промежуточным звеном была Система. Она расширяла возможности специалистов в любое посильное количество раз. Надо было только раскрыть сознание и позволить «Водолею» воспользоваться ассоциативными способностями человеческого мозга. Но чтобы «раскрыться», операторам, как ни парадоксально, требовалось сосредоточиться. И не только им.

В присутствии большого начальства сосредоточенность всех сотрудников взлетела до запредельных высот. Произвести благоприятное впечатление на «южного» и «главного» было делом чести не только для Ивлева, но и для его подчиненных. Ведь по результатам операции любой из них мог занять место непосредственного начальника. Стоило только отличиться. Рабочая конкуренция в САУ приветствовалась.

Ивлев взглянул на Бориса. Тот одобрительно кивнул.

— Выпускаем кукол, — отдал Ивлев необычный, но ставший уже традиционным приказ.

В иллюминаторах самолета погас свет, и в диспетчерской повисла напряженная тишина.

— Радиосвязь с кабиной, — приказал Борис.

— Связь молчит, — ответил связист аэропорта.

— Плохо.

— Мы направили на иллюминаторы самолета дистанционные микрофоны и лазеры, — сказал Ивлев.

— Так какого черта не включаете?! — рявкнул Борис.

— Они включены, — возразил Ивлев.

— Но там тихо, как в могиле, — негромко заметил «южный» координатор. — Мы опоздали?

— Нет, просто «Водолей» подбирает исполнителей, — воспользовался возможностью отличиться координатор за пультом. — Редкое явление, но, когда работаем без подготовки, такое случается.

— А если Система выберет самих террористов? — задумался «южный». — В последнее время приемники ее сигнала имеют даже дети…

— На этот случай есть операторы, — вежливо возразил Ивлев. — В их задачу как раз и входит корректировка действий Системы. Они не допустят подключения к ней злоумышленников. Я думаю, они выберут кого-то из членов экипажа.

— Первый и третий операторы вошли в контакт, — доложил младший координатор. — Второй тоже! Можно начинать.

— Пошли! — дал отмашку Ивлев.

В ту же секунду динамики громкой связи разорвали тишину диспетчерской десятками голосов. Пассажиры кричали, слышалась какая-то возня и неприятные хлюпающие звуки. В иллюминаторах сверкнули несколько вспышек. Это обстоятельство заставило Ивлева насторожиться, но никаких выстрелов за вспышками не последовало. Видимо, это было что-то другое. Террористы, конечно, утверждали, что вооружены пистолетами, но верить им не следовало. Даже после того, как в самолете что-то подозрительно сверкнуло.

— Если это было какое-то бесшумное оружие… — начал было «южный».

— Даже бесшумные пистолеты издают характерный звук, — возразил Борис. — Максимум, что есть у террористов, — ножи.

— Но что-то же там сверкнуло. Да и стюарда они убили выстрелом в затылок.

— Разберемся позже, — отмахнулся Борис. — Тем более больше не сверкает…

Постепенно панические крики и визг слились в сплошной хриплый вой. Пассажиры были на грани сумасшествия.

— Может, им посветить чуть-чуть, — предложил младший координатор. — Прожекторами. Иначе совсем тронутся. Темнота и монстры, рвущие людей в клочья… это не каждый выдержит.

— Если они увидят «побочный эффект» во всей красе, будет еще хуже, — ответил Ивлев. — Передай операторам, чтобы опустили на иллюминаторах шторки.

Он повернулся к своему заместителю.

— Буер, скажи аэродромным техникам, пусть подгоняют трапы и цепляют тягач. Основную группу на борт, вторую и третью — в оцепление. В самолет не пускать никого, кроме своих. Даже чекистов!

— Есть, — Буер неслышно выскользнул из диспетчерской.

Ивлев обернулся к Борису и «южному».

— Сейчас выгрузим пассажиров в автобусы и отгоним самолет в ангар.

— Не лучше ли выпустить граждан внутри ангара? — засомневался «южный».

— Это означает продержать пассажиров в самолете лишние полчаса, — возразил Ивлев. — Нельзя так с людьми…

— Все правильно, — поддержал оперативника Борис. — Чем меньше они там пробудут, тем меньше расскажут. Отвезите заложников в зал для важных персон, и пусть с ними поработают психологи и следователи. Заодно и одежду в порядок приведут.

— Заодно и обыщут, — в тон ему добавил «южный». — У меня появилось одно нехорошее подозрение насчет этих вспышек…

— Фото? — предположил Борис.

— Вот именно, — согласился координатор. — А нам это надо?

— Чекисты будут против, — заметил Ивлев. — Это же их работа.

— С Конторой я все улажу, — пообещал главный. — Не в первый раз.

* * *

Черные тучи над аэропортом принимали форму перевернутых гор, с провалами «ущелий» вверх и толстыми щупальцами «вершин», направленными вниз, будто бы собирался сформироваться торнадо не меньше чем пятой, максимальной, категории. Дождь хлестал все сильнее, но гром доносился откуда-то издалека, с периферии грозового фронта, а молний вовсе не было видно, одни отблески. От ударов частых тяжелых капель трап гудел, как перетрудившийся барабан.

— Граждане, выходим организованно, без паники, не забывайте свои вещи…

Оцепление набросило капюшоны однотипных полупрозрачных плащей, а многие из стоящих у трапа людей раскрыли зонты. Лавров чуть задержался на верхней площадке, глубоко вдохнул и быстро спустился вниз. После духоты и тошнотворного запаха в салоне свежесть обыкновенного дождя казалась чудом. Свет прожекторов, отблески в лужах, сверкающий, словно антрацит, мокрый асфальт, тяжелые дождевые капли, голоса, мельтешение лиц… Голова кружилась и без них, а с ними и вовсе хотелось сесть прямо на ступени трапа и забыться. Нервное напряжение не отпускало, хотя кошмар остался позади, теперь это было понятно. Владимир прижал к животу сумку и оглянулся. Следующий пассажир появился на трапе, только когда Лавров ступил на землю. Странные вежливые люди в строгих костюмах были неумолимы и выпускали людей по одному. Плотная очередь рыдающих, подавленных, подвывающих от ужаса или стиснувших зубы пассажиров — каждый реагировал на произошедшее по-своему — толкалась и тряслась в проходах между рядами кресел, словно по ней пустили ток. Лампы в салоне так и не включили, но даже в жалких люксах забортного света, пробивающегося сквозь пластиковые шторки, были видны и огромные темные кляксы на стенах, и брызги на белоснежных салфетках подголовников. А еще многие пассажиры никак не могли стереть липкие брызги с лиц и одежды, размазывая их вместе с собственными слезами и соплями. И этот запах… Лаврова передернуло. Кондиционеры выключились сразу после того, как заглохли двигатели, и в спертом воздухе запах крови был особенно насыщенным, каким-то густым и вязким. Владимир точно знал, как пахнет кровь и развороченные внутренности. Но когда он сталкивался с этими ароматами в прошлом, их обязательно сопровождала гарь и пороховой дым. Теперь к запаху крови присоединялась только углекислотная духота и запах страха.

— Пройдите в автобус, — чьи-то руки направили Владимира в нужную сторону.

Он перехватил сумку поудобнее и запахнул полы легкой куртки. Автобус был почему-то не аэродромным, а обычным, и в нем оставалось всего одно свободное кресло. Когда Лавров поднялся в салон, двери закрылись, и автобус покатил к терминалу, а на его место тут же подогнали другой. «Хотя бы здесь без толчеи и паники, — мелькнула мысль. — Психологически сделано верно. Соображают… А везут наверняка в отдельный зал. Для подробной беседы и досмотра…»

Лаврова мысль о досмотре почти не взволновала. Ничего особенно при нем не было. Вернее, почти ничего… В сумке поверх вещей лежал фотоаппарат. Обычная «мыльница». Полный примитив, разве что с автоматической перемоткой. Владимир сунул руку в сумку и, нащупав аппарат, нажал кнопку. Пленка была всего на двенадцать кадров и смоталась быстро. Лавров, так же на ощупь, открыл фотокамеру и вынул пластиковый цилиндрик. Эту пленку следовало сохранить во что бы то ни стало. Чутье репортера подсказывало Владимиру, что правду об этом освобождении никто не расскажет. А раз так, на пяти кадрах уникального фоторепортажа о немыслимом бое и его последствиях можно будет заработать неплохой капитал. И даже очень неплохой капитал. Надо только придумать, как сохранить пленку.

Автобус остановился вплотную к дверям зала для приема особо важных персон, и сопровождающий пассажиров человек в штатском предложил всем по одному пройти в терминал. Лавров взглянул в окно и увидел, что со стороны зала прилета идут какие-то энергичные люди. Судя по каменным лицам, намерения у них были также самые решительные. Надвигался явный скандал. Будет он долгим или угаснет после первого же выпада-ответа, Владимир гадать не стал. Он вне очереди протиснулся к дверям и вышел из автобуса.

— Всем оставаться на месте! — крикнул один из приближающихся людей.

— Не задерживайтесь, проходите в помещение, — негромко приказал сопровождающий непосредственно Лаврову.

— Стоять, я сказал! — рявкнул все тот же «штатский».

Владимир сделал вид, что колеблется, и шагнул в сторону, к двери в общий зал вылета. От «вип»-выхода ее отделял всего один трехметровый стеклянный пролет. Все внимание подошедших людей было сосредоточено на конвоире и выбравшемся ему на подмогу водителе автобуса. Лаврову удалось незаметно отойти и подергать дверь. То ли по случайности, то ли в связи с экстренной ситуацией она была не заперта. Владимир обернулся. Дежурная в синей униформе, с зонтиком в одной руке и приемопередатчиком в другой оживленно беседовала с милиционером. Непосредственно возле тамбура расположились скучающие пассажиры задержанных рейсов. Трое из них стояли совсем близко, украдкой смоля сигареты и выпуская дым в открытую внутреннюю дверь тамбура. Лавров немного приоткрыл наружную створку и осторожно протиснулся в щель. Ближайший курильщик в почти такой же, как у Лаврова, темно-зеленой куртке стоял буквально в шаге, но смотрел внутрь зала вылета, на экран телевизора. Там показывали прямой репортаж об освобождении заложников. Журналистов на поле не пускали, и репортаж они вели из-за забора, но их позиция все равно была лучше, чем у пассажиров, запертых в зале вылета. Его окна и стеклянные двери выходили на другой участок поля, а выглянуть из тамбура пассажирам, видимо, не позволяла внутренняя дисциплина. Или присутствие в зале милиционеров. Да и дождь лил так, что ничего не разглядеть… А о том, что к соседнему залу подрулил автобус с первой партией освобожденных, они не догадывались.

Владимир осторожно прикрыл за собой дверь и украдкой взглянул на весьма напряженно беседующих мужчин у автобуса. Как назло, именно в эту минуту налетел порыв ветра, и дверь за Лавровым предательски хлопнула, задребезжав всеми стеклами и алюминиевыми уголками. Реакция конвоиров и людей, с ними спорящих, была быстрой и на удивление единодушной. Они прошли в тамбур и прижали Владимира к внутренним дверям. Лаврову ничего не оставалось, как сунуть кассету куда-то в складки одежды ближайшего курильщика.

— Пройдите, пожалуйста, в соседний зал, — крепко взяв Лаврова под локоть, предложил сопровождающий.

— Да все в порядке, — Владимир слабо улыбнулся. — Я на такси и домой…

— Вы живете в этом городе? — удивился один из людей в штатском.

— Нет, — Лавров понял, что сболтнул глупость, и покраснел.

— У вас эмоциональный шок. Наши специалисты окажут вам помощь, — конвоир настойчиво тянул его на свежий воздух. — Пройдемте…

Владимир попытался высвободить руку, но мужчина держал крепко и не просто так, а особым образом — в миру это называлось болевым захватом. Лавров не стал проверять, насколько это больно, и покорно поплелся в зал для «вип»-персон.

— Ой, что тут… что такое? — запричитала подлетевшая дежурная.

— Двери надо запирать, вот что, — буркнул один из мужчин и, обращаясь уже к конвоиру Лаврова, заявил: — Мы все равно получим разрешение, Буер! Твой Ивлев нам не указ!

— Вот когда получите, тогда и приходите, — отрезал сопровождающий. — А если вам Ивлева мало, можете к Борису Михалычу обратиться. Он тоже тут.

Лавров на всякий случай запомнил: «Буер, Ивлев, Борис Михалыч…» Люди, которые запросто «отшивают» сотрудников ФСБ. В том, что «скандалисты» — это сотрудники Конторы, Владимир не сомневался. За годы журналистской практики он сталкивался с ними не раз. Не с этими, конечно, но все они были похожи. Манерой держаться и уверенностью в собственной непогрешимости…

* * *

Ивлев смотрел на небо и удивлялся. Там происходило что-то странное. Грозовой фронт словно кто-то разрезал по линейке. Причем точно по ветру и прямо над взлетной полосой. В ровный широкий просвет уже взлетели все задержанные рейсы. Таких необычных гроз старший оперативник не видел даже на востоке, во время командировок. А ведь его приезды только в этом году трижды совпадали с приходом тайфунов. Хотя в последнее время буквально все в природе происходило как-то не так. Буйствовали летние, «просроченные», наводнения, ни с того ни с сего просыпались вулканы и происходили обвалы в «старых», тысячелетиями спокойных горах. То и дело случались непонятные землетрясения в равнинных зонах и на островах у европейского побережья Атлантики. Осенние засухи в средних широтах душили народ дымом горящих торфяников, а участившиеся ураганы на Дальнем Востоке топили суда и рушили береговые сооружения. Южнее тоже бушевали тайфуны, экватор плавился от невиданной жары… Даже от Антарктиды откалывались гигантские айсберги, уносившие по круговому течению целые побережья ледяного континента…

Впрочем, с ума сходила не только природа. Неладное творилось и с людьми. Куда ни кинь, полыхали костры локальных войн, которые в сумме тянули на скрытую, дискретную мировую. У руля повсюду стояли откровенные мерзавцы, а экономику строили и направляли в противоестественное русло настоящие пройдохи!

Ивлев раздраженно сплюнул и, бросив окурок мимо урны, вернулся в зал, где с пассажирами работали психологи и следователи его группы. Ближе всех к выходу расположился Буер. Он с особым старанием и скрытым удовольствием «прессовал» несостоявшегося беглеца. Тот, правда, пока держался.

— Ну, зачем же вы, Владимир Николаевич, нас обманываете? — Буер закрыл фотоаппарат.

— Клянусь, в нем не было пленки! — Лавров перевел честнейший взгляд с Буера на его начальника.

Прошло больше часа с начала морально-психологической обработки пассажиров и откровенного досмотра их личных вещей. Фотографа-любителя агенты Управления вычислили практически сразу. Фотоаппарат в сумке Владимира лежал на виду. Однако пока в зале не появился Ивлев, беседа между Буером и Лавровым шла простая и малосодержательная. Сотрудник САУ настаивал, что Владимир делал в самолете снимки, а тот все отрицал и требовал уважения своих гражданских прав. Ивлев «разрулил» ситуацию в одно мгновение. Он просто взглянул на фотоаппарат и продемонстрировал его состояние сначала Буеру, а затем и вспотевшему владельцу.

— А это что? — Ивлев указал на защелку, открывающую шторки объектива и встроенной вспышки. — Батарейки посадить не боитесь? Да и оптику можно поцарапать.

— Наверное, случайно… открылась, — уже не так уверенно пробормотал Лавров.

— Где кассета?

— Я не трогал камеру! Я хотел купить пленку по прилете!

— Это он пытался сбежать? — словно бы опять проявляя завидную проницательность, уточнил Ивлев у Буера.

— Он самый, — сотрудник враждебно взглянул на упрямого пассажира. — Никакой лояльности… одни понты…

— Что? — удивился Владимир.

Одеты эти люди были хорошо, для сотрудников секретных государственных органов даже чересчур. А вот речь начинала их выдавать. Слишком вольная. Кто были эти люди, запросто конфликтующие с чекистами, одетые как бизнесмены средней руки, но выражающиеся как бандитская шпана?

— Что, что, — угрюмо буркнул Буер. — Препятствуете работе правоохранительных органов, гражданин.

— А разрешите поинтересоваться, каких конкретно органов? — Лавров обращался больше к Ивлеву, чем к его подчиненному.

— Специальное Агентурное Управление, — старший оперативник показал удостоверение гособразца.

— Странно, раньше не слышал, — Владимир внимательно изучил «корочки». — Это взамен чего?

— Это само по себе, — ответил Ивлев. — В дополнение ко всему.

— Не многовато будет? ФСБ, милиция, служба охраны, полиция, минюст, спецназы всякие… Куда больше-то?

— Вопрос не ко мне, — Ивлев, нависая, оперся о стол, за которым сидели Буер и Лавров. — Так где пленка, Владимир Николаевич? Вы намерены предпринять действия, направленные на подрыв государственной безопасности? Тянет на измену Родине. Это знаете сколько лет строгого режима?

— Не было никакой пленки, — Лавров нахмурился. — И вообще… ни слова больше не скажу без адвоката и внятного обвинения.

— Надо же! — фыркнул Буер. — Насмотрелись америкосовских фильмов и думают, у нас теперь то же самое. Демократы хреновы.

— Буер, погуляй, — Ивлев уселся за стол.

Буер еще раз фыркнул и отошел к группе сотрудников, тщательно роющихся в багаже.

— Я требую адвоката! — предупредил Лавров.

— Я хочу просто поговорить…

— Нет смысла, — отрезал Владимир. — Либо вы соблюдаете закон, либо действуете, как террористы, и тогда нам тем более не о чем говорить.

— Я готов соблюдать закон, но и вы будьте законопослушны, господин Лавров.

— Я не совершал ничего противоправного, — Лавров сложил руки на груди. — Разговор окончен.

— А если мы докажем, что вы были в сговоре с террористами и фотографировали по их заказу?

— Вы рехнулись? — Владимир выкатил глаза, но быстро что-то сообразил и махнул рукой. — Все равно у вас нет пленки!

— Мы ее найдем, — заверил Ивлев. — Но если это произойдет без вашей помощи, ждите обвинения в пособничестве террористам.

— Пленка ничего не доказывает, — хладнокровно парировал Лавров. (Но чего ему стоило это хладнокровие!)

— А если мы подкрепим улику признательными показаниями?

— Моими? — Владимир усмехнулся. — Я ни в чем не признаюсь.

— А показания свидетелей?

— Любой пассажир скажет, что я не имел с бандитами никаких контактов!

— А я уверен, что трое или четверо скажут обратное.

— Бред! — выдержка Лаврову наконец изменила. — Это… наглое давление! Вы ведете себя, как… как… душегуб из сталинского НКВД! Вы меня не запугаете!

— Подумайте, Лавров, — продолжил наседать Ивлев. — Вспомните запечатленные вами кадры. Кто дал террористам отпор? Кто были эти бесстрашные и сильные агенты? Голливудские громилы?

— Нет, — Владимир зажмурился.

Ему не хотелось вспоминать увиденные во вспышках картины. Слишком тяжело было поверить в такую жуть. Милая стюардесса и лежащий у ее ног бородатый бандит, вспоротый от пояса до горла собственным кинжалом. Или второй пилот, на первый взгляд — примерный работяга и отец семейства, а рядом обезглавленный труп террориста, который застрелил стюарда, когда спецназ хотел пойти на штурм. И тот совсем юный, но крепкий парнишка в спортивном костюме с логотипом национальной сборной, который одним движением свернул голову третьему бандиту и превратил в месиво голову четвертого, используя в качестве биты обычный двухлитровый огнетушитель… Кто и как расправился с пятым, Лавров не видел, но подозревал, что и тому выпало умереть страшно и бесславно.

— Вспомнили? А теперь скажите, неужели вы действительно думаете, что мы не заставим вас признаться? Или не найдем пару-тройку лжесвидетелей?

— Вы… изверги… — Лавров стиснул зубы и помотал головой. — Вам это с рук не сойдет… Такие эксперименты, это… дикость!

— Какие эксперименты? — Ивлев откинулся на спинку стула и дружелюбно улыбнулся. — Где пленка, Владимир Николаевич?

— Я сунул ее в карман мужчине, который курил в тамбуре зала вылета.

— Ой, как скверно, — искренне огорчился Ивлев, глядя на часы. — Буер!

— Я, — сотрудник мгновенно подлетел к столу.

— Срочно выясни, какие рейсы отправились в последние полчаса.

— Все задержанные, — вместо Буера ответил вошедший в зал Борис. — Что, Ивлев, снова облажался?

— Я тут допросил…

— Я слышал вашу беседу, — оборвал его Борис. — Допрашивал ты нормально, вот только надо было сначала мозгами пошевелить. Куда мог подевать кассету наш правдолюб, кроме как выбросить или сунуть кому-то в карман? А с кем и когда он встречался по пути от самолета в этот вонючий зал? Только с вылетающими пассажирами в момент его неудачной попытки к бегству… С кем приходится работать!

Он с фальшивым пафосом всплеснул руками и склонился над Лавровым.

— Тебя, урод, я лично придушу… как только придет время.

— Я попросил бы… — Владимир поднял на него смелый взгляд, но осекся.

Борис смотрел, не мигая и абсолютно без эмоций. Словно мертвец. Или… на мертвеца. Осадив строптивого пассажира, Борис вернулся к Ивлеву.

— Пять рейсов ушли один за другим. И все пассажиры этих рейсов толклись в зале вылета одной дружной компанией. Соображаешь, что это значит?

— Придется встретить пять рейсов в городах прибытия и вычислить нужного мужчину по особым приметам, — не слишком уверенно ответил Ивлев.

— Ага, по особым приметам, — Борис схватил подчиненного одной рукой за лацканы пиджака. — По каким, хотелось бы узнать?! По зеленой куртке и наличию вредной привычки? А если в городе прибытия будет плюс тридцать в тени и куртку он снимет? И сигареты у него закончатся, а табачные киоски закроются на переучет!

— Что же делать? — Ивлев нервно потер руки.

— Встречать, — ехидно ответил Борис. — Больше нечего. Связывайся со всеми городами, объясняй координаторам, что к чему. Потерять эту пленку нам никак нельзя. Слишком уж откровенные на ней кадры.

— А этого куда? — хмыкнул за плечом растерянного Ивлева Буер.

— А этого в пионерский лагерь, на витаминотерапию, — жестко приказал Борис. — Пока не забудет все, что видел, будем лечить…

— Вы не имеете права! — вскинулся Лавров.

— Сидеть! — рявкнул Борис. — Будь ты нормальным пассажиром, все обошлось бы парой противошоковых доз. Вон, как у всех… — он кивнул в сторону прочих экс-заложников. Те сидели в креслах и мирно дремали. — Через пару часов они очнутся и полетят домой. Без неприятных воспоминаний, довольные и счастливые. А тебе придется задержаться и отнюдь не на два часа. И дозу ты примешь не одну и не две. Благодари свое любопытство и репортерскую жилку…

— Это произвол! — уже глухо пробормотал Владимир.

— К чему стремились, то и имеем, — Борис усмехнулся и развел руками. — Правовое общество и высокие технологии у него на службе… Буер, увести!

…Просвет в тучах сначала расширился, а затем, за какую-то четверть часа, на небе не осталось ни одного облачка…