"Итальянский любовник" - читать интересную книгу автора (Кендрик Шэрон)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Не было телефонных звонков?

Адвокат отрицательно покачал головой.

– Никто не звонил, signore.

– А ты сам звонил ей, как я тебе поручал?

– Я звонил синьорине Питерс четыре раза. Ни разу она не сняла трубку.

Лука тихо выругался. Он повернулся к окну, ясно и трезво прокручивая факты в уме.

Но на этот раз он был сбит с толку.

Это было совсем не то, чего он ожидал. Ее слова протеста он, разумеется, не принял за чистую монету, а ее заявление, что она никогда больше не хочет его видеть, он посчитал просто дерзостью женщины, которая ничего подобного не имеет в виду, а лишь умно разыгрывает перед ним спектакль. Он не был вполне уверен, чего именно она хотела – его денег, его самого или все вместе. Но был убежден, что скоро это выяснится. В действительности же получалось так, что она просто пресекла все дальнейшие контакты.

Он продолжал пристально смотреть отсутствующим взглядом на то, как полуденное солнце освещает великолепные римские крыши, и вдруг его сердце сжалось от страха. Если только… если только не возникло веской причины больше не связываться с ним.

Внутри карманов брюк он впился ногтями себе в ладони.

Что, если… если ей больше не имело смысла этого делать? Что, если беременности уже не было? На секунду Лука ощутил тошноту. Для человека, которого никогда не тошнит, это было неприятным чувством.

– Синьор Карделли?

Лука резко обернулся, с удивлением обнаружив тревогу на лице своего адвоката.

– Вам плохо, синьор? Вас тошнит?

Кровь вновь прилила к лицу Луки. Он покачал головой.

– Нет, друг мой. Совсем не тошнит, – сказал он решительно.

Наступал его черед брать дело в свои руки. Что он должен был сделать еще несколько недель назад.

Ева весело попрощалась с сотрудниками, но, когда она направилась к своей машине с водителем, улыбка исчезла с ее лица. Тяжело было изображать, что ничего не происходит. Она не знала, надолго ли ее хватит. Рано или поздно она собиралась рассказать все редактору Клэр. Лучше было сделать это как можно скорее, пока сама Клэр или кто-нибудь еще не отгадают ее секрет. И не надо быть членом областного отдела по борьбе с преступностью, чтобы догадаться. Дважды этим утром ей приходилось покидать студию, тайком сбегая в туалет, где ее сильно рвало. У зеркала она снова покрывала щеки румянами, надеясь, что выглядит сносно. Она понимала, что будет мало толку от ведущей утреннего шоу, которую постоянно будет рвать. И даже если тошнить ее будет не так часто, то рано или поздно всем станет очевидной ее беременность.

Нет. Она сейчас же должна поговорить с Клэр.

Она вышла на бодрящий свежий воздух, довольная тем, что вырвалась из душной студийной атмосферы. Не успела она найти глазами свою машину, как сердце ее отчаянно забилось. Потому что, прислонившись к серебристому автомобилю, стоял человек, своей неподвижностью напоминавший мраморную статую. Одет он был в черное, и это делало его волосы и глаза похожими на темную ночь. На одну нелепую и бредовую секунду она подумала о том, чтобы убежать обратно в студию, подобно женщине, ищущей убежище от бури. Но она понимала, что не может этого сделать.

Она должна была встретиться с ним лицом к лицу.

Он изучал ее почти одержимо, пытаясь разглядеть признаки. Любые признаки. Но толстое пальто окутывало ее, как большое теплое облако. Все, что он смог увидеть, – это ее бледное лицо и серо—зеленые глаза, смотрящие на него с холодным блеском.

Он сделал шаг навстречу.

– Здравствуй, Ева.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

Отчаянным взглядом она окинула парковку, пустынное прибежище для шикарной серебристой машины и ее хозяина, стоящего рядом. Где же, черт возьми, ее водитель? Он ни разу еще не опаздывал.

– Думаю, нам все—таки надо поговорить, – твердо сказал он.

В прошлый раз его застали врасплох. Он сорвался, вспылил, начал рвать и метать. Таким поведением ничего нельзя было достичь. А Лука привык достигать своих целей.

Она повернулась к нему, не будучи готовой к тому эффекту, который он на нее произвел. К тому, как забилось ее сердце. К этой слабости в ногах. Ей надо было чувствовать к нему лишь презрение, ведь и он ее презирал… Так почему же ей так сложно было удерживать это чувство? Почему где—то в глубине затаилось безумное влечение к нему? Она сурово напомнила себе, что это лишь физическое влечение. А она была выше этого. Гораздо выше.

– Мне кажется, ты не совсем понял, Лука, – спокойно сказала она. – С минуты на минуту приедет мой шофер, я сяду в машину и поеду домой. Без тебя.

– Боюсь, ты в этом ошибаешься.

Она уставилась на него непонимающими глазами.

– Твой шофер уехал. Я его отпустил.

– Ты его отпустил? – повторила она, не веря своим ушам.

Он указал на длинную серебристую машину.

– У меня есть автомобиль, и я отвезу тебя, куда захочешь, но мне нужно с тобой поговорить, и я поговорю обязательно. Ты должна со мной поговорить.

Она еще сильнее запахнула пальто.

– Я ничего тебе не должна, особенно после всех презренных обвинений в мой адрес.

Он вновь кивнул, глубоко вздыхая.

– Я не имел права обвинять тебя, но я был…

В ее глазах появилось любопытство.

– Ты был что?

Он вздохнул.

– Я почувствовал, будто вся моя жизнь взорвана и взлетела на воздух.

– Так мысль об отцовстве тебя не прельщает? – дерзко сказала она, потому что только это казалось ей верным способом скрыть обиду, – так больше и говорить не о чем, разве не так?

Он застыл на месте.

– Ты хочешь сказать, что больше нет ребенка?

Ей понадобилось время, чтобы понять смысл его слов. Но когда он до нее дошел, она почувствовала очередной удар по самому уязвимому месту. Как он мог, как смел подумать такое?

– Господи, Лука, – задыхаясь, сказала она, будто ее и вправду ударили, – ты обо мне настолько плохого мнения, что хуже некуда!

– А что я должен думать? – яростно спросил он, – когда ты отказывалась отвечать на мои звонки!

– На звонки твоего юриста, – поправила она. – Я не хочу заключать сделки, поэтому и не брала трубку.

– Ну и?

– Ребенок все еще есть, – медленно проговорила она. – Но не забивай себе голову такими пустяками. Это мой ребенок, и к тебе он не будет иметь никакого отношения.

Он заметил, что ее зубы начинают стучать.

– Садись в машину! – сказал он.

– Нет.

– Прошу тебя!

Его голос был обманчиво мягким. Ева почувствовала себя настолько слабой от шквала эмоций, которые он вызвал, и просто оттого, что снова его увидела, что не нашла сил отказаться.

– Катись ко всем чертям, – невнятно сказала она, но осталась стоять на месте.

Он открыл дверцу и попытался посадить ее на сиденье за руку, но она оттолкнула его руку.

– Я не инвалид! Я просто беременна.

Испугавшись, что кто-нибудь из сотрудников может ее видеть, она беспокойно осмотрелась. Убедившись, что вокруг никого нет, она вздохнула с облегчением. Он обратил внимание на ее реакцию, и это сказало ему о многом. Так, значит, никто не знает. Она держала свою беременность в тайне. Но почему?

Он включил зажигание.

– Куда ты хочешь поехать?

– Домой.

Она прислонила затылок к подголовнику и закрыла глаза, провоцируя его на разговор, на обвинения и разглагольствования. Но, к ее удивлению, он молчал. Тепло и скорость машины убаюкали ее, еще раз напомнив о накопленной усталости. Но усталость теперь становилась для нее привычным ощущением.

Он внимательно наблюдал, как ее дыхание становится все глубже и равномернее. Она заснула. Его руки немного расслабились на руле. Пальто из бараньей кожи приоткрылось: ее бедра были разведены и расслаблены во сне. Он почувствовал неожиданное и непрошеное возбуждение. И постарался сосредоточить взгляд на дороге.

Машина подъехала к парковке, и Ева быстро открыла глаза, с трудом понимая, где находится. Она в машине, рядом ее коттедж, а на соседнем сиденье Лука.

Она нащупала ручку.

– Спасибо, что подбросил.

– Я зайду.

– Нет, ты не зайдешь…

Но она услышала в его голосе решимость и поняла, что спорить бесполезно.

Кроме того, неужели она действительно думала, что он проделал такой путь, чтобы высадить ее у дома и помахать на прощание? Ей придется выслушать все, что он хочет сказать, и только тогда он уедет.

В доме было прохладно. Ева неохотно сняла пальто, но не сопротивлялась, когда он забрал его и повесил в коридоре. Она чуть поежилась.

– Пойду разожгу камин.

– Позволь мне сделать это.

Она подняла брови.

– Ты знаешь как?

Он по—настоящему рассмеялся.

– Конечно, знаю. Ты еще многого обо мне не знаешь, сага.

– Тогда я приготовлю чай, – сказала она.

Все что угодно, лишь бы убраться подальше от него. Его присутствие рядом в маленьком, темном коридоре переполняло ее непрошеными чувствами.

Когда она вернулась с подносом, он уже успел разжечь яркое пламя. Поставив поднос на маленький столик, она взглянула на Луку.

– Не думала, что в твоих шикарных апартаментах есть необходимость в камине.

– Там нет, – согласился он, закидывая последнее полешко в огонь. – Но когда я был маленьким, у нас был дом за городом, где мы часто проводили каникулы. Там я и научился.

Странно было представить этого наглого, надменного мужчину мальчиком. Интересно, у нее будет девочка или мальчик? А если мальчик, то будет ли он похож на Луку? Невообразимо красивый ребенок, постоянно напоминающий о страсти и безрассудстве.

Он направился от камина к столику с чаем и налил им по чашке. Часть ее сознания была возмущена, что он по—хозяйски зашел к ней в дом, но была и другая… настолько уставшая, что была рада этому.

Однако нельзя расслабляться.

– Лучше сразу говори все, что хочешь сказать, и уходи. Я очень устала.

Да, он и сам это видел. Под ее прекрасными серо—зелеными глазами были темно—синие круги.

– Ты хоть спишь иногда?

– Урывками. По—прежнему встаю очень рано.

Он поджал губы.

– Ты не связалась с моим юристом.

– Ты правда ожидал, что я с ним свяжусь?

Было очевидно, что она ему ответит, если он скажет, что ожидал. Жизненный опыт сделал его циничным. Он посчитал бы абсолютно нормальным, если бы она попыталась заявить права на часть его состояния. К тому же у нее, по сравнению с другими, было большое преимущество в этом вопросе.

– Да, – искренне сказал он, – я этого ожидал.

– Можешь быть спокоен, я не сделала этого и не собираюсь делать. Твои деньги в безопасности. Еще есть вопросы?

Она была так холодна, словно в венах у нее лед. А полезно ли это для ребенка?

– Я хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась, Ева.

– Я не нуждаюсь. У меня есть дом и есть работа, очень даже неплохая.

Он вспомнил, как она с тревогой оглядывалась по сторонам, будто опасалась, что ее слова могут быть услышаны. Он был уверен, что ее беременность пока еще тайна, и не смог удержаться от того, чтобы не показать, что все знает.

– Но надолго ли?

Она уставилась на него.

– Что, прости?

– Ты же им не сказала, что беременна.

– Тебя это совершенно не касается.

– Думаю, касается. – Искра вылетела из камина с силой ружейного выстрела. – Ты можешь стать нетрудоспособной по беременности.

Она слегка улыбнулась.

– Существуют законы, защищающие от подобной дискриминации. Можешь не беспокоиться за меня.

Такого поворота в разговоре Лука не ожидал. Он ждал чего—то другого, но чего? Признательности? Надеялся, что за прошедшие недели у нее была возможность успокоиться и вернуться к здравому смыслу?

Должна же она была понять, что с его деньгами ее жизнь и жизнь ее ребенка может полностью измениться.

– Я не хочу, чтобы ты боролась за существование, в то время как у меня есть все, даже более того.

– Но я не борюсь за существование. Я справлюсь.

– Не хочу, чтобы тебе приходилось справляться, хочу, чтобы ты жила в комфорте!

– То, чего ты хочешь, Лука, никого не волнует! Важно то, чего хочу я!

– Но это и мой ребенок тоже! – уточнил он.

– Правда? – она изобразила изумление. – Ты больше не сомневаешься в своем отцовстве? Что случилось? Ты нанял кого—то сделать мне анализ ДНК, пока я спала?

– Ева! Гордая, упрямая женщина! Позволь мне помочь тебе, – неожиданно сказал он.

Она все еще была оскорблена тем, что он говорил ей до этого.

– Думаешь, твои деньги смогут купить тебе все, что захочешь, да?

Его черные глаза засверкали.

– Так ты отказываешься от слов, что это мой ребенок, Ева? – прямо спросил он.

Что—то в его интонации задело ее за живое.

До этого момента она думала о ребенке как о чем—то абстрактном, о том, что еще не существует. А если бы и существовало, то не имело бы ничего общего с Лукой Карделли. Но тут она обнаружила, что была наивной и простодушной. Рассказав ему о ребенке, она вовлекла его в запутанную ситуацию. А такие, как Лука, не любят затруднительных положений.

Ну почему она не сохранила все в секрете? Он никогда не давал ей понять, что у них что—то большее, нежели просто короткая любовная интрижка. Он был не из тех, кто может остепениться, просто потому, что был другим. Через несколько недель он забыл бы об их романе и увлекся бы очередной девушкой, как всегда поступают мужчины.

Но смогла бы она утаить это от него? Не было ли у него права знать, что из его семени появится живое существо? Она прикусила губу, подумав о горькой иронии такой ситуации. Раньше ей бы такое и в голову не могло прийти.

– Что ты хочешь? – осторожно спросила она.

– Не знаю, – сказал он просто.

Впервые за всю его восхитительную и могущественную жизнь он делал подобное признание. Присев на диван, он внимательно на нее посмотрел, в черных глазах застыл вопрос.

– Ты так и не сказала мне, на каком ты сроке.

– Почти пять месяцев.

– Пять месяцев! Уже? – спросил он нетвердым голосом.

– Да, живота пока не видно.

Она встретилась с ним взглядом и ощутила, что он не сводит с нее глаз.

Это было запрещенным оружием. Если бы он не появлялся хотя бы еще немного, она бы отвыкла от него. Но она, к сожалению, не успела этого сделать.

– Время быстро летит, когда наслаждаешься жизнью, – саркастически заметила она.

Неужели такой большой срок? Наверное, она забеременела в самый первый раз, еще до Рима. Он вспомнил, как был неосторожен, когда хотел заняться с ней любовью в первую же встречу. Но тогда она остановила его.

Он нахмурил брови. Как могло пройти незаметно столько времени? После того как она сообщила ему новость, он ушел с головой в работу. Видимо, это было для него своеобразной терапией. Все это время Лука ждал от нее финансовых требований, которые, по его мнению, обязательно должны были последовать. Он вспоминал, что уже подготовил для нее тест, ожидая ее звонка, потому что имел право на это. Он всегда проверял людей, как в профессиональной, так и в личной жизни, ставя слишком высокие планки и ожидая, что им никто не сможет соответствовать. Ева смогла.

– В любом случае, – она сделала над собой усилие, чтобы ее слова звучали по—деловому, потому что все сводилось к одному, – если ты беспокоишься о финансовой стороне вопроса, то не волнуйся, я справлюсь. – Она бодро ему улыбнулась. – Или тебя интересует что—то еще?

Он скептически посмотрел на нее.

– Ты думаешь, дело лишь в деньгах? Ты надеешься, что я выйду из этой двери, не оглянувшись, и забуду о своем ребенке?

– О своем ребенке. Сильные слова. Страшные слова.

Но Лука и был сильным и страшным человеком.

– Я абсолютно ни на что не надеюсь. И никогда не надеялась, – добавила она.

У него хватило вежливости промолчать.

– Ты лучше расскажи мне, на что ты надеешься? На что—то вроде контракта, я полагаю?

– Контракт! – яростно повторил он. – Какое противное слово!

– Ну, может, оно и противное, но весьма уместное, – язвительно сказала она. – В конце концов, наше хорошенькое дельце принимает плохой оборот, разве не так?

Он встал, подошел к тому месту, где она сидела, и присел рядом. Если бы это была другая женщина, он бы обнял ее, приласкал, успокоил. Но ее независимая поза говорила ему, что не стоит и пытаться.

Всю свою жизнь Лука умел соблазнить любую понравившуюся ему девушку, склонить ее к своим правилам мышления и поведения. Но теперь он видел и понимал, что Ева совсем иная. Она не такая податливая, как прочие. Его глаза натолкнулись на ее идеальные ногти, покрашенные сегодня в кораллово—розовый цвет, и он вспомнил о своих оскорбительных обвинениях.

– Так что ты думаешь по этому поводу? – беспощадно продолжала Ева. – Каждые вторые выходные и несколько дней каникул? Через одно Рождество? Так обычно делают, разве нет?

– Мне наплевать, как это делают обычно!

Он потянулся к ее лицу, обхватил его ладонями и поднял, чтобы она взглянула на него. К его удивлению, она его не остановила.

– Перед нами только один разумный выход, – сказал он и вместо своего идеального произношения вдруг стал говорить на ломаном английском.

Наверно, это было реакцией организма. Всю свою жизнь он бежал от обязательств, но больше не мог.

– Ты выйдешь за меня замуж, Ева, – сказал он твердо.

Она взглянула на него.

– Выйду за тебя замуж? – недоверчиво переспросила она.