"Во власти твоих глаз" - читать интересную книгу автора (Скотт Александрия)

Глава 12

В день свадьбы похолодало, и наступили первые заморозки. Пришла, наконец, осень. Вместе с ней прибыл и мистер Джеффрис, появившийся, когда Брук завтракала.

Тревис накануне вечером предупредил ее, что они не увидятся до свадьбы в соборе Святого Людовика. Считалось, что иначе это принесет несчастье. Конечно, Брук об этом уже знала.

Элиза уехала домой, чтобы вместе со своей семьей присутствовать на службе, и утром Брук была предоставлена самой себе. Она пила горячий чай и думала, как теперь изменится ее жизнь.

Шум в холле вывел ее из задумчивости. Она не могла предположить, кто бы это мог быть. Радость охватила ее, когда, подняв глаза, она увидела входившего в столовую мистера Джеффриса.

Брук вскрикнула от восторга и вскочила на ноги, чуть не опрокинув бокал с водой. Она встретила его на середине комнаты и крепко обняла.

– Не могу поверить, что вы здесь, – сказала она, отпуская его. – Какая радость видеть вас, – добавила она, заметив, как он покраснел. В мистере Джеффрисе было что-то успокаивающее, что-то знакомое ей, в этом месте, где все окружающее было еще ей чуждо. Возможно, потому, что он был единственной нитью, связывавшей ее с прошлым. А также, возможно, потому, что он был старше и мудрее.

– Вы уже завтракали? – наконец спросила она, вспомнив об обязанностях хозяйки.

– Боюсь, что нет. Мне пришлось ехать всю ночь, чтобы прибыть во время, – сказал он, снимая шляпу. – Позвольте мне заметить, что эти старые кости не привыкли к бешеной скачке через горы и долины.

– Проходите, садитесь. – Брук подвела его к столу, заставленному блюдами с разной едой в таком количестве, которое было не под силу съесть одному человеку. – Надеюсь, вы голодны. Видите, сколько здесь еды.

Мистер Джеффрис с благодарностью сел за стол, Брук позвонила в медный колокольчик, и в комнату вошла служанка.

– Пожалуйста, принеси прибор для мистера Джеффриса. – Служанка убежала, а Брук повернулась к поверенному: – А теперь ешьте. У вас достаточно времени, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок. Свадьба назначена на вечер.

Служанка принесла тарелку свежеподжаренных колбасок и яиц. Брук приказала подать еще один чайник. После ухода служанки мистер Джеффрис сказал:

– Вечерняя свадьба – это несколько необычно, не правда ли?

– Я знаю. – Она улыбнулась и, беря чашку и блюдце, вспомнила, что те же самые слова сказала она сама, когда Элиза сообщила ей о времени свадьбы. – Я бы предположила, что церемония должна проходить где-то в середине дня, как это делается в Англии, но это еще одна традиция креолов, по крайней мере, мне так сказали.

– Представляю, сколько в этой стране разных традиций. Я рад, что вы хорошо приспособились к здешней жизни, – улыбнулся он, расправляя салфетку на коленях. Потом добавил: – Его светлость был бы доволен.

– В самом деле? – Она знала, что в ее голосе было сомнение. – Я часто думала, зачем он прислал меня сюда. Я думала, что он предполагал дать мне шанс начать новую жизнь без проблем. Однако когда я приехала сюда, столкнулась с очень большой проблемой. – Брук усмехнулась и обвела рукой комнату, подразумевая и остальную часть «Старой рощи». – Почему он подарил мне только часть всего этого? Он мог бы отдать Тревису всю плантацию, и это было бы правильно.

– Я уверен, у него были на то причины. Вы увидите, что жизнь всегда будет удивлять вас неожиданностями, – сказал Джеффрис, щедро намазывая тост джемом. – И проблемами, – добавил он. Затем, заметив ее нахмуренные брови, он объяснил: – Сожалею, не могу вам дать необходимые ответы, но его светлость не счел нужным и мне объяснять свои соображения. Думаю, со временем вы поймете, что им двигало. – Он откусил большой кусок намазанного джемом тоста и потянулся за чашкой. – Но вы хотя бы счастливы?

Брук некоторое время смотрела на мистера Джеффриса, не зная, как ответить на его вопрос.

– Я как-то не думала об этом, – наконец призналась она.

– Может быть, следовало бы подумать.

Брук глубоко вздохнула.

– Честно говоря, я сама не знаю, как себя чувствую. Я приехала сюда, ожидая, что буду управлять плантацией, которая, как я думала, принадлежит мне.

– А вы могли бы самостоятельно управлять плантацией? – с некоторым сомнением спросил мистер Джеффрис.

– Вероятно, со временем, – пожав плечами, неохотно призналась Брук. – Тревис творит здесь чудеса, и его работники вместо того, чтобы бояться, обожают его. Я слышала, что делается на других плантациях. От некоторых рассказов просто тошнит. – Она помолчала. – Я хочу внести свою долю труда, но мне надо очень многому научиться.

– Я тоже слышал такие рассказы, – заметил мистер Джеффрис и вытер губы льняной салфеткой. – Но вы все еще не ответили на мой первый вопрос. Вы счастливы?

У Брук опустились плечи, когда она честно призналась ему:

– Я не могу сказать, что счастлива вполне. Дело в том, что мне так хотелось самой создавать свое будущее! И, откровенно говоря, в этом будущем не было места браку. А сейчас оказалось, что я делаю то, чего решила никогда не делать. – Брук вздохнула с долго сдерживаемым раздражением. – Но я напоминаю себе, что это лишь временно. Через год мы пойдем каждый своим путем.

– Вот как? – Мистер Джеффрис приподнял бровь и улыбнулся какой-то странной улыбкой. – Значит, вы трудитесь вместе как деловые партнеры? Думаю, это хорошее начало. Кто знает, каковы будут ваши чувства через год.

– Я уверена, наши чувства останутся такими же, как сейчас, – поспешила заверить его Брук.

«Почему нам захочется сохранить брак, когда мы не любим, друг друга?» – подумала она про себя. Однако какой смысл говорить это мистеру Джеффрису? И к тому же – что такое любовь? Она не смогла объяснить это Элизе, и почему-то Брук стало от этого грустно. Она никогда не знала этого единственного чувства, которое большинство людей ценили выше всех иных чувств. Так случилось, что она была лишена этого чуда.

– Мне действительно жаль, – сказал Джеффрис. – Кажется, я огорчил вас, но я не хотел этого.

– Это не вы, – ответила ему Брук. – Это горькая правда, но я не знаю, что такое любовь. Как-то на днях я пыталась объяснить это девочке и не сумела.

Мистер Джеффрис отодвинул стул.

– Позвольте не согласиться, – сказал он, убирая с колен салфетку. И, снова завладев ее вниманием, продолжил: – Мало кто из нас может объяснить, что такое любовь. Она неуловима, – сказал он, пожав плечами. – Вы не можете осязать ее, не можете видеть ее, но если вы ее нашли, она стоит всего золота мира.

– Вы говорите так, как будто знаете такую любовь, – задумчиво сказала Брук. – Вы знали? Вы нашли любовь?

– Когда я был моложе, – сказал он с мечтательной улыбкой.

– И?..

– Она была молода и прекрасна, само совершенство, – сказал Джеффрис. Судя по выражению его лица, он был где-то далеко, во власти воспоминаний. – Она вносила радость в мою жизнь и учила меня ценить простые удовольствия.

– И вы женились на ней?

Джеффрис улыбнулся.

– Как только смог, – сказал он, вспоминая с любовью эту таинственную женщину. – Мы провели вместе много чудесных лет.

– Что произошло потом? – не сдержала своего любопытства Брук.

Мистер Джеффрис совершенно изменился, говоря о своей жене.

– Если можно узнать?

– Она умерла от туберкулеза, – с грустью ответил он.

– Мне так жаль, – тихо сказала Брук.

– Не жалейте меня, моя дорогая. Ибо у меня остались мои воспоминания. – Он похлопал ее по руке. – Но я скажу, что вы знаете, что такое любовь.

Брук свела брови, а мистер Джеффрис продолжал:

– Вспомните, что вы чувствовали, прощаясь с Джоселин и Шеннон?

– Было грустно расставаться с друзьями. И разве это любовь?

– Видите ли, моя дорогая, если бы вы не любили их, разлука не огорчала бы вас, и вам было бы безразлично, что случится с ними.

– Это правда. И все же любовь между мужчиной и женщиной должна быть другой.

Мистер Джеффрис снова похлопал ее по руке.

– Любовь такая же, но отличается тем, что она сильнее. Пусть это вас не беспокоит, моя дорогая. Вы поймете, когда влюбитесь, – заверил он, вставая. – Извините меня, усталые косточки старика должны отдохнуть. Как я понимаю, мне отвели ту же комнату?

Брук кивнула.

– Тогда я удаляюсь, и мы увидимся, когда наступит пора отправиться в церковь. – Он направился к двери, но остановился и достал что-то из кармана. – Я чуть не забыл. Джоселин прислала вам письмо.

Брук улыбнулась в радостном предвкушении. Она просто не могла сдержать улыбку. Ее уныние неожиданно исчезло, как только она взяла конверт.

– Я вам так благодарна, что привезли мне письмо, – сказала она, следуя за ним в свою комнату. Теперь у нее был адрес подруги, и она, наконец, сможет поддерживать связь с Джоселин и сообщать ей обо всем, что происходит.

Оказавшись в своей комнате, Брук поспешила к креслу. Едва сдерживая нетерпение, она открыла конверт, развернула листок бумаги и принялась за чтение:

«Дорогая Брук.

Надеюсь, это письмо застанет тебя в полном здравии. Я представляю тебя королевой, живущей в своем новом доме, не знающей никаких забот. Если кто-то и заслуживает чего-то хорошего, так это ты. Шеннон шлет тебе свою любовь. Вчера она села в поезд, на котором проделает часть пути к своему новому дому. Затем ей придется ехать в дилижансе, как договорился ее новый наниматель.

Однако ты не поверишь, что она мне сказала перед отъездом… Кажется, в своем объявлении мистер Гриффин указал, что ему нужна немолодая женщина, чтобы заботиться о его детях, поэтому Шеннон, чтобы получить это место, солгала, изменив свой возраст. Ты можешь представить, что она сделала такую вещь? Меня беспокоит, что произойдет, когда она приедет на место и мужчина увидит, что она вовсе не та старая женщина, какой себя представил».

– О Боже! – воскликнула Брук. – В какую еще историю попал этот ребенок?

Шеннон будет слишком далеко от нее или Джоселин, чтобы они были в состоянии ей помочь. Затем Брук подумала и о другом. Как может какой-нибудь мужчина, в жилах которого течет горячая кровь, отправить Шеннон назад? К тому же у Шеннон был крутой нрав, и она наверняка может дать отпор человеку, несмотря на ложь о своем возрасте. Брук покачала головой. Понимая, что ничего не сможет сделать, она стала читать дальше:

«Что касается меня, я нашла комнату в хорошем пансионе. Хозяйка, управляющая этим местом, немного властолюбива, так что мне приходится не обращать на нее внимания. И еще она очень любопытна. Я решила не отвечать на ее слишком личные вопросы, хотя она задает их очень много. Но есть и хорошая новость – завтра я буду разговаривать с неким мистером Питером Парли о работе в его небольшом магазине. Кажется, ему нужна помощь, потому что у него подагра, так что пожелай мне удачи.

Напишу больше, когда смогу. А тем временем пиши мне на мой новый адрес и расскажи, что происходит в твоей жизни. Уверена, она чудесна и совсем не похожа на мою. Ты всегда с самого начала знала, чего хочешь.

Скучаю по тебе и жду с нетерпением дня, когда мы все трое снова увидим друг друга.

С любовью Джоселин».

Брук вздохнула и опустила письмо на колени. Она, может, и знает, чего хочет, но сейчас уже получила то, о чем раньше и не думала. Она бы отдала все, что угодно, только бы иметь возможность поговорить с Джоселин и Шеннон и рассказать им о своих сомнениях и опасениях. Они всегда смотрели на нее так, как будто она знала ответы на все вопросы, и все же у нее не было ответов, которые были нужны ей самой.

Оставалось еще много времени, чтобы успеть одеться, и Брук села за письмо Джоселин. В письме она излила свое сердце… написала обо всех сомнениях и страхах, а затем рассказала подруге о Тревисе.

Отложив перо, она, наконец, почувствовала, что немного успокоилась. И еще она заметила, что не написала ни одного плохого слова о Тревисе. Неужели этот мужчина так занимает ее? Безусловно, она же не настолько глупа, чтобы влюбиться в него?

– Пора собираться, мисс Брук, – постучав в дверь, напомнила Милли Энн.

Брук сидела в ванне и пыталась расслабиться. У нее было ощущение, что каждый мускул тела стянут в узел. Никогда бы не подумала, что станет волноваться из-за свадьбы. Чем ближе был этот час, тем сильнее она нервничала.

– Входи, Милли Энн.

Девушка поспешно вошла. Брук вылезла из ванны и завернулась в простыню, которую подала ей Милли Энн.

– Вам не страшно? – спросила Милли Энн.

Брук попыталась засмеяться.

– Страшно. Все трепещет внутри.

Милли Энн подошла к гардеробу и расправила юбки на платье Брук.

– Оно очень красивое. Мистер Монтгомери онемеет, когда увидит вас.

Брук надела атласную сорочку, обшитую розовыми лентами, и подошла к туалетному столику.

– Представить не могу, что когда-нибудь лишу Тревиса дара речи. – Она усмехнулась. – Кажется, в моем присутствии он становится чрезвычайно многословным.

– Но все равно вы поразите его, – настаивала Милли Энн. – Уж я-то знаю.

Брук ничего не ответила.

– Позвольте уложить волосы, – сказала Милли Энн, беря со стола щетку. Она расчесывала Брук волосы, пока они не заблестели, как золотые нити.

В это время в дверь снова постучали, и вошла мамми с корзиной цветов и букетом, сразу же привлекшим внимание Брук.

– Я принесла апельсиновый цвет для ваших волос и букет невесты.

– Цветы очень красивые, где вы их достали? – спросила Брук, вдыхая нежный аромат апельсинового цвета.

– У нас есть своя оранжерея. Удивляюсь, что вы ее еще не видели.

– Когда все это кончится, я обязательно посмотрю ее. Ты придешь на мою свадьбу?

Мамми покачала головой:

– Я обслуживаю прием. Проспер весь день готовил еду. Честно говоря, мне надо бы пойти помочь ему. – Она улыбнулась. – Вы выглядите настоящей красавицей. Не беспокойтесь, все пройдет отлично.

Брук ласково улыбнулась в ответ:

– Надеюсь. – На мгновение Брук показалась, что она видит слезы в глазах старой женщины, но мамми повернулась и вышла.

Милли Энн начала вплетать цветы в волосы Брук, укладывая длинные локоны на макушке и закрепляя их шпильками.

– Мне еще надо приколоть короткую вуаль, но сначала наденьте платье, – посоветовала Милли Энн.

Брук не стала спорить. Она чувствовала себя марионеткой, исполнявшей роль в пьесе. Все происходившее казалось нереальным. У нее было такое чувство, что в любую минуту в комнату кто-нибудь ворвется и скажет, что Тревис передумал и не явится в церковь. Господи, что за мысль! А что, если она придет в церковь, а его там не будет? Она убьет его!

«Нет, подожди! Успокойся, – говорила она себе. – Это всего лишь волнение. И к тому же Тревис мне безразличен», – напоминала она себе. Она взглянула на кольцо со сверкающим рубином, камень словно подмигивал ей. Тревис купил это кольцо для нее, а не для Гесионы, и каждый раз, когда Брук смотрела на него, ее охватывало какое-то особое, теплое чувство.

Она надела шелковый кремовый чехол, расправила его и стала надевать платье. Оно плотно облегало Брук, подчеркивая тонкую талию, которая всегда была предметом ее гордости. Кружево на лифе было расшито мелким жемчугом, покрывавшим платье спереди и спускавшимся вниз, теряясь в складках юбки.

Милли Энн пришпилила короткую вуаль, и Брук была готова. Милли Энн не переставала твердить, как она красива, пока Брук наконец ей не поверила. Все же что-то надо было делать с ее волнением.

Она подумала, не задержаться ли и не выпить ли чего-нибудь покрепче, но затем отругала себя за трусость. И спустилась по лестнице как королева, с гордо поднятой головой.

Перед домом ее ожидали карета и мистер Джеффрис. В элегантную черную карету были впряжены четыре белых жеребца. Это выглядело великолепно и напомнило ей, что Джексон делал нечто подобное. Возможно, Тревис походил на отца больше, чем бы ему хотелось признавать.

Чтобы не помять пышное платье, Брук приходилось сидеть боком. Мистер Джеффрис сел напротив. Он смотрел на нее с сияющей улыбкой, довольный, что все происходит так, как было задумано с самого начала.

Брук прислонилась к спинке сиденья и всю дорогу до церкви держала свои мысли при себе. Вопреки ее желанию она была взволнована. Но что будет, если Тревис узнает о ее прежней жизни? Она старалась убедить себя, что он не имел никакой возможности об этом узнать. Конечно, сама она не собиралась ему рассказывать.

Она думала и о том, что ожидает ее этой ночью. Она так нервничала, что могла бы сойти за девственницу. В эту ночь она собиралась позволить себе не скрывать чувства и насладиться своим новым мужем, потому что с сегодняшнего дня он будет принадлежать только ей.

– Мы приехали, – объявил мистер Джеффрис, нарушая ход ее мыслей. – Вы хотите, чтобы я сопровождал вас, когда вы пойдете по проходу?

– Это было бы чудесно, – со вздохом облегчения ответила Брук. – Не уверена, что у меня не откажут ноги.

Джеффрис рассмеялся:

– Моя дорогая, у вас такой вид, как будто вы идете на казнь, а не на собственную свадьбу. Может быть, вам следовало бы улыбаться, пока вы идете по проходу к вашему будущему мужу.

Брук глубоко вздохнула, пощипала щеки, чтобы вызвать румянец, и с той же целью покусала губы. Затем она приподняла юбки и позволила мистеру Джеффрису помочь ей подняться по нескольким ступеням к закрытым дверям.

Как только двери распахнулись, и заиграла музыка, Брук изобразила на лице улыбку и вцепилась в руку мистера Джеффриса так сильно, как будто эта рука была единственным препятствием, мешавшим ей развернуться и убежать из церкви.

Все присутствовавшие обернулись и смотрели, как она входит, но Брук никого не видела. Она видела только одного высокого красивого мужчину, поджидавшего ее у алтаря… и он улыбался… ей.

Тревис был одет во все черное, только белоснежная рубашка смягчала этот цвет. Он был неотразим – она не могла этого отрицать. Но с каждым шагом ее взгляд все больше и больше притягивали его синие глаза. Неприкрытая страсть в этих глазах завораживала ее, пугала и в то же время вызывала желание узнать, что этот человек скрывает за своей сдержанностью.

Но каким бы неотразимым он ни был, она поклялась, что не позволит ему унижать и обманывать ее. Брук вызывающе подняла голову, тряхнув закрепленными шпильками длинными локонами. Но ее волосы были слишком тяжелыми и рассыпались по плечам.

«Боже, как она прекрасна!» – подумал Тревис, не спуская глаз с Брук, направлявшейся к нему по центральному проходу. Было заметно, что она волнуется, и это доставило ему удовольствие. Сегодня ночью Брук будет принадлежать ему. Сегодня ночью он сполна насладится вкусом этих пухлых губ.

Настало время для Брук понять, что в этом браке он будет хозяином.

Наблюдая за ней, Тревис узнал этот упрямо задранный подбородок. Непокорна, как обычно, подумал он с насмешливой улыбкой. Знает ли она, какой пленительно прекрасной выглядит в эту минуту?

И вот Брук уже стояла рядом с ним. Он заметил ее распустившиеся волосы. Как это на нее похоже – непокорность до конца. Ему нравилась эта непокорность, но ему хотелось увидеть ее лицо, и он поднял легкую вуаль.

Темные ресницы на мгновение кокетливо коснулись ее щек, затем она открыла глаза, и он оказался во власти этих золотистых глаз, которые так любил. Как и он сам, она ничем не выдала ни своих чувств, ни своих мыслей.

Но это ничего не значило, тело Тревиса не подчинялось его воле, и сегодня ночью он, наконец, получит то, чего желал с того самого момента, когда она, незваная, ворвалась в его жизнь.

Тревису как-то удавалось слышать, что говорил священник, и в положенное время отвечать ему. Священник потребовал обручальное кольцо, двойное кольцо, сделанное из золота, что тоже было традицией в Новом Орлеане. Когда оно открывалось, кольцо превращалось в две соединенные полоски с инициалами жениха и невесты и датой свадьбы.

Он открыл кольцо, чтобы Брук увидела их инициалы, затем надел его ей на палец над рубиновым кольцом, которое обошлось ему недешево. Но он знал, что она стоит каждого потраченного цента.

Брук, тихо повторяя слова обета, надела гладкое золотое кольцо ему на палец.

Ее удивляло, что он нашел время сделать гравировку на кольцах, но старалась не показывать своего удивления. Тревис заставлял ее воспринимать происходящее, как настоящую свадьбу, а не комедию, которую они разыгрывали. Мог ли он на самом деле смотреть на нее с чем-то похожим на любовь? Как бы ей хотелось верить в это, но она знала, это не могло быть правдой.

Возможно, он устроил этот спектакль для своих родственников, собравшихся здесь. Зачем еще ему так стараться? И все же, несмотря на то, что она понимала все это, ее сердце понемногу поддавалось чувствам, которые Тревис хотел возбудить в ней.

И еще более ужасающая мысль пришла ей в голову… она боялась, что становится неравнодушной к Тревису.

Несколько минут спустя священник объявил их мужем и женой, и Тревис заключил ее в свои объятия. Он прошептал ей на ухо только «на этот раз это законно» и поцеловал ее с такой нежностью, что Брук ощутила себя настоящей невестой.

Они повернулись к священнику.

– Представляю вам мистера и миссис Тревис Монтгомери, – объявил священник. – И никто не разлучит их.

Тревис взял Брук под руку, и они пошли по проходу уже как муж и жена.

Брук не помнила ни одного из лиц, мимо которых они проходили. Она просто чувствовала облегчение оттого, что фарс закончился. Но через многое еще предстояло пройти.

Все родственники расписывались в приходской метрической книге, а тем временем жених с невестой направлялись на торжественный прием.

Когда они вошли в зал церковной общины, Брук поразило то количество еды, которое было расставлено на двух длинных столах. Огромные окорока, пестревшие дольками чеснока и политые сиропом из коричневого сахара, стояли на каждом конце столов. Фазаны, баранина и, конечно, большой горшок супа гамбо из стручков бамии тоже присутствовали там. Белый свадебный пирог красовался на небольшом столе.

– Смотри, пирог, – шепнула Брук новобрачному.

– Конечно, – сказал Тревис, подводя ее к столику. – Ты же все-таки невеста.

– Это только… – Она замолчала. – Я не была готова к чему-то подобному.

– После того как мы поедим, тебе полагается разрезать пирог так, чтобы каждой присутствующей здесь молодой женщине достался от него кусочек.

– Как я понимаю, это еще одна креольская традиция, – сказала Брук, сдерживая смех.

– Безусловно, – с улыбкой ответил Тревис. – Они положат кусок пирога под подушку с именами троих предполагаемых женихов. Традиция говорит, что тот, который ей приснится, и будет ее мужем.

Брук со злорадной улыбкой взглянула на Тревиса:

– Именно так я и нашла тебя.