19

Когда Рено подъехал к хижине Шеннон, стояла по-настоящему летняя жара, и трудно было представить, что всего лишь три дня назад здесь бушевала снежная пурга. Возле самых высоких пиков блуждали редкие перламутровые облака, остальная часть неба была безоблачной и синей, как глаза у Шеннон. В воздухе пахло хвоей и настоянными на солнце луговыми травами.

Пение птиц, резвящихся в лесу и над лугом, заглушил отчаянный лай Красавчика.

— Хватит, Красавчик! — скомандовал Бич, выходя из хижины. — Рено — друг. Друг! Ты слышишь?

Красавчик так не считал, тем не менее лай его постепенно перешел в ворчание, а через некоторое время пес и вовсе затих.

Зеленые глаза Рено смотрели на Красавчика внешне апатично. Левая рука его, казалось, находилась на значительном расстоянии от револьвера, но так могли считать лишь непосвященные.

— Весьма общительный тип, — заметил Рено.

— Он привыкнет к тебе.

— Хочу надеяться.

— Только не приходи сюда в мое отсутствие.

— Когда это будет? — будничным тоном спросил Рено.

Бич не ответил.

Рено перевел взгляд с Красавчика на брата, прикидывая, не приблизился ли Бич к разрешению проблемы, причина которой лежала в желании совместить несовместимое: солнечные восходы в неведомых странах и молодую вдовушку.

В этот момент дверь снова открылась, и из нее не вышла, а выплыла миловидная женщина.

«Вот оно что! — ахнул про себя Рено, слезая с лошади. — Теперь понятно, почему ты не можешь сделать выбор».

Он увидел, каким завороженным взглядом смотрел Бич на Шеннон. Он протянул ей руку, мягко улыбнулся, а когда их пальцы переплелись, притянул к себе.

От Рено не укрылись также ни ответный нежный взгляд, ни нежная улыбка Шеннон. Но красноречивее всего была непринужденность, с которой они прикасались друг к другу.

Шеннон и Бич стали любовниками. У Рено на этот счет не было сомнений. Об этом свидетельствовали не только сияющие глаза Шеннон, но и тени под глазами Бича.

Приветствуя Шеннон, Рено прикоснулся к краю шляпы.

— Шеннон, — сказал Бич, — это мой брат Мэт Моран, хотя мы зовем его Рено. Рено, это Шеннон Коннер Смит.

«Моя женщина».

Хотя эти слова не были произнесены вслух, Рено их услышал.

Как, впрочем, и Шеннон. На скулах ее появился легкий румянец. Она протянула руку и с некоторым беспокойством посмотрела в зеленые глаза Рено, как бы ожидая увидеть в них осуждение.

Крепкие пальцы Рено приподняли руку Шеннон до уровня губ. Он поклонился настолько элегантно, словно находился на балу в Париже, а не на лугу, затерянном среди заоблачных диких гор.

В свою очередь, Шеннон поразила обоих мужчин грациозным реверансом, словно на ней были шелка и кринолины, а не поношенная мужская одежда. После этого она с облегчением и веселой улыбкой подняла взгляд на смуглого, черноволосого, на удивление интересного брата Бича.

— Рада познакомиться, мистер Моран, — пробормотала она.

— Рено, миссис Смит, — мягко поправил брат, продолжая держать ее руку между своими ладонями. — Мистер Моран остался где-то в далеком прошлом.

— В таком случае вы должны называть меня Шеннон. Строго говоря, я никогда не была миссис Смит. Молчаливый Джон — мой двоюродный дед.

Черные ресницы Рено дрогнули после слов Шеннон.

«Тогда совсем неудивительно, что Бич так мучается угрызениями совести, — подумал Рено. — Шеннон — девственница. Или была ею».

— В любом случае Молчаливый Джон умер, — прямо сказала Шеннон.

— Полагаю, многие узнают об этом с облегчением, — вполголоса произнес Бич, отпуская руку Шеннон.

— Прошу прощения? — не поняла она.

— Молчаливый Джон… гм… был хорошо известен на территории Колорадо, — пояснил Рено.

— Его репутация помогала мне чувствовать себя в безопасности, когда его не было рядом. И еще, конечно, меня оберегал Красавчик.

— Красавчик… — Рено бросил взгляд на огромного пса. — Это же надо так назвать такого… гм…

Рено тактично не закончил фразы.

— Может, ты вздумаешь назвать его чудовищем, — предложил Бич с улыбкой, припоминая, что Шеннон однажды уже говорила ему нечто подобное.

Шеннон усмехнулась.

— Нет, спасибо, — мгновенно отреагировал Рено. — У моей мамы среди детей не было дураков.

Бич громко рассмеялся.

— Заходи в дом, — пригласил Бич. — Мы как раз собирались завтракать.

— Только в том случае, если вы позволите мне кое-что выставить на стол. Ева заготовила еды на двоих.

— Почему?

— Она хотела тоже приехать сюда, но когда мы добрались до Кэла, оказалось, что приболел Этан, да и Виллоу чувствует себя неважно.

— С ними все в порядке? — в один голос спросили Бич и Шеннон.

— Все нормально. Небольшая простуда. Я сказал Еве, что могу осмотреть участок один. Когда понадобится, я съезжу и привезу ее сюда. Если здесь есть золото, мы вдвоем отыщем его.

Правда, Рено не стал говорить, что у него большие сомнения в отношении того, что здесь есть золото, а тем более в таком количестве, чтобы стоило разрабатывать жилу: он занимался раньше его поисками на всем протяжении ручья Аваланш-Крик, но ничего, кроме ушибов и ссадин, эти поиски не принесли.

— Ты прихватил испанские магнитные стрелки? — спросил Бич.

— Да, они в багажной сумке, — ответил Рено. — Но нечего и думать, что они заработают без Евы.

— Что это за испанские магнитные стрелки? — заинтересовалась Шеннон.

— Волшебная лоза, только из металла, — объяснил Рено. — Они реагируют не столько на воду, сколько на золото и серебро. Иезуитские священники завезли их в Новый Свет сотни лет назад.

— И они действительно указывают на золото? — недоверчиво спросила Шеннон.

— Да, на них можно вполне положиться.

— Но только в руках Рено и Евы, — уточнил Бич. — Удивительнейшее дело! Если эти стрелки берут в руки другие люди, то они превращаются в бесполезный хлам.

— Правда? — удивилась Шеннон.

— Истинная правда! Волосы становятся дыбом, когда видишь Рено и Еву с этими стержнями!

— И вы нашли с их помощью золото? — обратилась Шеннон к Рено.

— Да. В горах Абахоса, в полуразрушенной шахте, которую вырыли рабы-индейцы для иезуитских священников. В ней оказались слитки чистого золота, причем такие тяжеленные, что Ева с трудом могла поднять один.

— Ну и ну! — восхитилась Шеннон. — Похоже, эти стрелки отличная вещь!

— Благодаря им вполне можно попасть в преисподнюю, — сказал Бич.

Шеннон посмотрела на него с недоумением.

— Порода в шахте обвалилась и придавила меня, — пояснил Рено. — Ева и Бич чуть не погибли, когда меня откапывали.

Шеннон побледнела. Дрожащими пальцами она коснулась волос Бича.

— Мне не нужно столько золота, — решительно сказала она.

— Не стоит беспокоиться, сладкая девочка, — проговорил Бич, поднося ее руку к губам.

— Здесь обвалов не должно быть, — успокоил Рено. — Здесь прочные твердые породы. А в старой испанской шахте породы были рыхлые.

— А откуда вам известно, какие породы здесь?

— Молчаливый Джон не единственный человек, который обнаружил золотой песок в ручье и отправился вверх по течению на поиски золота.

— А вы нашли золото? — оживилась Шеннон.

Рено сделал неопределенный жест рукой:

— Так, кое-что.

— Сколько же все-таки? — проявила напористость Шеннон.

— Не слишком много, — вмешался Бич. — Иначе он не рисковал бы собственной шкурой в старой испанской шахте.

— Вот как, — разочарованно протянула Шеннон.

— Правда, я не очень основательно искал, — поспешил утешить девушку Рено.

— На сей раз все будет по-другому, — проговорил Бич.

Рено удивленно поднял брови, услышав, с какой уверенностью брат произнес эти слова. Но по взгляду Бича он понял, что вопросы с его стороны окажутся сейчас по меньшей мере неуместными.

Золото было главной темой общего разговора за завтраком, о золоте говорили, когда ехали на участок Райфл-Сайт. Бич задал такой высокий темп, что лошади были в мыле.

Солнце жгло немилосердно на всем пути. Луг гризли встретил их разноцветьем трав и пением невидимых птиц. Мужчины внимательно осмотрели местность, но признаков пребывания гризли не обнаружили. После этого они быстро разбили лагерь.

— Здесь множество оленьих следов, — заметил Рено. — Почему ты не охотишься? Ведь зимы здесь очень долгие.

Бич услышал то, о чем Рено не сказал прямо: Шеннон понадобится мясо, чтобы пережить суровую, вьюжную зиму.

Шеннон стала готовить ужин, а братья отправились на участок. В преддверии солнечного заката небо было уже не столь ослепительно голубым.

Рено не потребовалось много времени, чтобы осмотреть участок. Да и смотреть-то особенно было не на что.

— Есть еще какие-нибудь туннели? — спросил Рено, выходя из неглубокой расщелины в горе с фонарем в руке.

— Во всяком случае, я их не нашел. А смотрел я достаточно внимательно.

— Охотно верю. Человек, который рвется на свободу, волей-неволей будет внимательным.

Бич поджал губы, но не стал возражать брату.

— Это золото нужно Шеннон.

— Угу… Безвозмездно ищешь золото…

— Черт побери, Рено…

— Давай откроем карты, — не повышая голоса, перебил его брат. — Мы оба понимаем, что это золото требуется как для твоей свободы, так и для безопасности Шеннон. Если ты не хочешь выслушать правду, то, может быть, тебе следует повнимательнее оценить собственные поступки.

Бич одарил брата холодным, упорным взглядом.

— Я знаю сам, что делаю.

Рено пожал плечами:

— Я тоже думал, что знаю. Это было прошлой осенью. Ты тогда швырнул к моим ногам мешок с золотыми слитками и назвал меня безмозглым ослом.

— А теперь ты считаешь меня ослом?

— Я вижу только, что есть славная женщина, сердце которой ты собираешься разбить. И очень плохо, что она оказалась девственницей. И будет еще тяжелее, когда ты…

— Это не твое дело, — перебил брата Бич. В голосе его прозвучали грозные нотки.

— Нет, мое! Я ищу золото, чтобы ты очистил свою совесть и отправился за новыми солнечными восходами.

Поза, которую принял Бич, была явно угрожающей. Рено прищурил глаза, рот его скривился в насмешливой улыбке.

— Ну, давай, давай! — подначил он. — Набрасывайся на меня. Может, мне удастся вколотить здравые мысли в твою пустую голову. Ведь кто-то должен это сделать.

— Вколачивай лучше в скалу. Она помягче.

— И поумнее.

Рено резко отвернулся, давая понять, что не желает больше выслушивать Бича.

— Всего три дня назад я бы предоставил тебе возможность подраться со мной, — после паузы сказал, не поворачиваясь, Рено. — Но сейчас я не намерен это делать. Возвращаюсь в лагерь, чтобы ненароком не раскроить твою безмозглую голову. Шеннон совершенно не нужен тупоголовый болван и бродяга, который свихнулся на солнечных восходах. Ей нужно позаботиться совсем о другом.

Когда Шеннон проснулась, звезды в небе заметно побледнели. Поодаль слышались мужские голоса. Зато не слышно было треска костра, не доносился запах кофе.

— Бич! Рено! — окликнула мужчин Шеннон. — Вы завтракать хотите?

— Иди досыпай, — отозвался Бич. — Мы с Рено толкуем о золотоносном участке. Я разбужу тебя, когда нужно будет ехать домой.

Зевнув, Шеннон повернулась на другой бок и натянула одеяло. Ночи на высокогорье всегда отличались прохладой. Не один раз она среди ночи вспоминала о том, как Бич прижимал ее к себе, согревая во сне теплым телом. Как легко она привыкла к подобной роскоши — быть рядом с ним!

Бич постелил себе по другую сторону рядом с братом. Красавчик некоторое время делил компанию с Шеннон, но это продолжалось недолго. В конечном итоге пес предпочел спать подальше от костра — видно, яркое пламя и едкий дым притупляли собачий нюх и зрение. Он устроился подальше от костра и людей, которых верно охранял.

Когда, возвращаясь в лагерь, Бич проходил мимо Красавчика, тот приподнял массивную голову и в знак приветствия несколько раз стукнул хвостом по земле.

— Твоя хозяйка, похоже, еще спит? — вполголоса спросил Бич. — Ладно. Я тоже немного вздремну. Совсем не удалось поспать прошлой ночью… А ты оставайся здесь и сторожи нас.

Бич бесшумно подошел к тому месту, где спала Шеннон. Он снял теплую куртку, залез под одеяла и растянулся рядом с девушкой, которая что-то сонно пробормотала и потянулась к нему, чтобы занять у него тепла. Ткнувшись носом в его грудь, она замерла.

Поначалу Бич решил, что Шеннон проснулась. Но тело ее было абсолютно расслаблено, и Бич понял, что девушка крепко спит. То, что Шеннон тянется к нему даже во сне, пронзило Бича, вызвав в нем приступы тоски и радости одновременно.

«Шеннон, не надо любить меня. Мне так не хочется причинять тебе боль, сладкая девочка».

На него пахнуло запахом мяты и женственности.

Сердце встрепенулось в груди у Бича, мышцы напряглись. Он понимал, что не может долго оставаться с Шеннон… но в состоянии сделать каждый миг пребывания с ней памятным на всю жизнь.

Бич осторожно прижался к посапывающей, теплой девушке.

«Мне очень хочется поцеловать эти нежные грудки, но я не должен будить ее».

Но одновременно с этими словами его руки потянулись к ветхой, но всегда безупречно чистой и свежей рубашке Шеннон.

Но что это? Под мужской рубашкой рука Бича ощутила шелк и кружева.

«Что за черт? Откуда это у нее?»

Длинные пальцы Бича один за другим развязали шелковые тесемки. Но уже не руки, а его рот отодвинул

Шелк нижней рубашки, чтобы прикоснуться к еще более нежному шелку девичьей кожи.

Шеннон забормотала во сне, тихонько вздохнула и пошевелилась, приподнимаясь навстречу поцелуям.

Поколебавшись, Бич еле слышно позвал:

— Шеннон!

Девушка лишь вздохнула спросонья. Если не считать того, что от прикосновений губ Бича напряглись ее соски, в остальном ее тело оставалось расслабленным, поза — непринужденно-доверчивой.

«Сладкая девочка, ну как я буду жить без тебя?»

Его язык несколько раз коснулся каждого из сосков. Их бархатная жесткость дразнила губы, и Бичу хотелось продолжить ласки. И он их продолжил. Он ласкал нежно, деликатно, согревая маковки грудей теплым дыханием.

Шеннон тихонько пошевелилась. Тело ее ощущало нежные ласки, а сама она пребывала в теплых грезах сна.

«Не просыпайся пока еще, сладкая девочка. Я хочу узнать вкус твоих снов».

Длинные пальцы отыскали и расстегнули панталоны девушки, тихонько спустили их вниз. Шеннон забеспокоилась и затихла.

— Это я, сладкая девочка, — шепнул он ей на ухо.

Шеннон сонно причмокнула губами и положила голову на грудь Бича.

Бич замер и некоторое время лежал неподвижно, прислушиваясь к гулким ударам сердца, которое бешено забилось, когда его пальцы нащупали шелковую рубашку. Ему страшно захотелось увидеть Шеннон в шелковом кружевном белье. Желание это было настолько сильным, что у него вспотела поясница.

Но еще больше ему хотелось прикоснуться к снам Шеннон.

Бич понимал, что, если он отбросит одеяло, чтобы посмотреть на Шеннон при слабом свете зажигающейся зари, девушка проснется. Поэтому некоторое время он лежал не шевелясь, пока не почувствовал, что тело Шеннон окончательно расслабилось. Затем его рука поползла вниз, к девичьим бедрам, а рот отыскал вырез в рубашке и стал целовать атласную кожу.

Шеннон шевельнулась, чувствуя прилив тепла от медленных, осторожных ласк Бича. Она вздохнула, и ее бедра задвигались в том же ритме, что и ласкающая рука Бича.

Эта чувственная отзывчивость потрясла и еще более возбудила Бича. Казалось, весь мир наполнился пламенем и ароматом женского желания.

«Сладкая девочка, — мысленно застонал Бич. — Да ведь я умру, если решусь уйти от тебя»!

Губы Шеннон зашевелились, пытаясь что-то сказать. Бич расслышал свое имя, которое она еле слышно произнесла во сне.

В ответ он скользнул ртом по ее телу, шепча при этом ее имя.

В течение некоторого времени Шеннон не могла понять, где сон и где явь. Сладостные ощущения в ее теле теснили ей дыхание. Когда волна этих ощущений схлынула, она тихонько застонала, словно умоляя о новых ласках.

Бич почувствовал появление напряженности в теле Шеннон и понял, что подвел ее к состоянию, близкому к экстазу. Он снова возобновил ласки и вскоре ощутил ритмичные содрогания ее тела.

Пот выступил на лбу и спине Бича. Ему до боли хотелось находиться в ней в этот сладостный миг.

Он не заметил, что произнес ее имя, лишь почувствовал, как девичьи пальцы зарылись в его волосах и притянули голову к себе. Он подался вперед, и руки Шеннон скользнули к его рубашке и брюкам, расстегивая их.

Бич поймал торопливые девичьи руки, поднял к губам.

— Бич, ну что же ты? — недоумевая зашептала она, прижимаясь к нему бедрами.

— Нет, сладкая девочка. Только не так…

— Но почему? — пробормотала она, не отрывая глаз.

— Я не доверяю себе и боюсь, что теперь ты можешь забеременеть.

Кажется, Шеннон сбросила с себя последние остатки сна. Но явь была не менее жаркой. Она чувствовала, как бьется пульс на руке у Бича — той самой, которая удерживала обе руки Шеннон.

— Вчера и позавчера… — начала она.

— И еще позапозавчера, — перебил ее Бич. — Каждый новый день все больше приближает тебя к тому моменту, когда ты можешь зачать.

— Но ведь ты же сам говорил, что первые пять дней, а может и больше, безопасны.

Бич с трудом выдохнул воздух.

— Здесь нет полной уверенности, — строго сказал он. — Ты такая соблазнительная, сладкая девочка. Я хочу тебя все сильнее… Хочу проникнуть все глубже… Обнять тебя крепче и жарче. Я боюсь, что не успею вовремя уйти из тебя. Я теряю контроль над собой, когда мы сливаемся…

Шеннон посмотрела в серые с матовым отливом глаза Бича. Они светились, как у кошки, при свете занимающейся зари. Девушка прижалась ртом к губам Бича и глубоко вздохнула.

— Мне нравится чувствовать, что тебе хорошо, когда ты находишься во мне, — сказала Шеннон, слегка покачивая бедрами. — Мне приятно ощущать твою тяжесть на себе, чувствовать твою силу… Мне нравится трогать твою плоть, когда она хочет меня…

— Шеннон, — мученически прошептал Бич. — Пойми, что я…

Но больше он не успел ничего сказать. Шеннон внезапно высвободила руки, и Бич ощутил, что его разгоряченная возбужденная плоть раздвигает упругие девичьи складки.

Бич застонал и не нашел в себе сил оттолкнуть дерзкие руки Шеннон и воспрепятствовать их действиям.

Когда Шеннон проснулась второй раз, она поймала на себе изучающий взгляд Бича. Он был одет, в руках он держал ружье. Красавчик в нетерпении вытанцовывал возле костра, горя желанием поскорее отправиться на охоту.

— Хочу посмотреть, как там Рено, — лаконично сказал Бич. — А потом двину с тобой к хижине.

— А потом? — поинтересовалась Шеннон, уловив беспокойный блеск в глазах Бича.

— А потом вернусь и помогу Рено.

— Не похоже, чтобы ему требовалась помощь.

— Чем скорее он найдет золото, тем спокойнее для тебя.

— Спокойнее?

— Чем быстрее я уйду, тем меньше шансов у тебя забеременеть, — сердито сказал Бич.

— Понимаю…

— Я не должен был брать тебя!

— Ты и не брал, — возразила Шеннон. — Это я тебя взяла.

Бич сурово поджал губы:

— В любом случае, сладкая девочка, из нас двоих забеременеет лишь один.

— Да неужто?

— Я пытаюсь тебе втолковать, но ты все пропускаешь мимо ушей. Я не могу жить, держась за твою юбку и чувствуя себя на привязи, поэтому…

— Ты волен отправиться в путь в любой момент, — сурово перебила его Шеннон. И хотя в глазах ее стояли слезы, голос ее не дрогнул. — К чему повторять, Бич! Мы уже говорили об этом десятки раз! Другое дело, если бы ты сказал мне что-то новенькое…

— Будь готова выехать еще до полудня, — сказал Бич, повернулся и зашагал прочь. За ним увязался было Красавчик, но Бич коротко приказал псу оставаться с хозяйкой.

Бич шел к золотоносному участку энергичными, широкими шагами, надеясь, что это поможет ему вытравить неутолимое желание к девушке с волосами цвета осенних листьев и сапфировыми, как полуденное небо в горах, глазами.

Хотя в глубине души он отдавал себе отчет в тщетности подобных усилий.

Никто и ничто не сравнится с Шеннон, кроме солнечных восходов, которых он еще не видел. Дальние страны звали его, сулили свободу и обещали поведать и открыть ему великие, сокровенные тайны.

Все же к тому времени, когда Бич добрался до участка, ему в какой-то степени удалось восстановить душевное равновесие. Тем не менее когда Рено увидел брата у входа в туннель, он отметил про себя, что у Бича взгляд затравленного волка;

— Что-то потерял? — доброжелательно спросил Рено. В зеленых глазах его отразился немой вопрос.

— Золото, — коротко пояснил Бич.

— Где?

— В твоем загоне для скота.

— Нельзя ли поподробнее и потолковее? — попросил Рено.

— Сколько, по твоему разумению, шансов на то, чтобы найти золото на участке Молчаливого Джона?

— Настоящего золота? Чтобы можно было купить на него бекон, бобы и свободу тупоголовому бродяге?

— Да! — рявкнул Бич.

— Столько же, сколько в преисподней.

— Так много? — хмыкнул Бич. — Я лично оцениваю шансы гораздо ниже.

Несмотря на раздражение, которое он испытывал все это время к брату, Рено широко улыбнулся:

— Я просто хотел тебя подготовить… А если по правде, то в конском навозе золота будет побольше, чем на этом участке.

Бич разразился каким-то скрипучим надсадным смехом.

— Да, я пришел к такому же выводу, — сказал, оборвав смех, Бич. — Но Шеннон рассказывала о том, что Молчаливый Джон приносил куски руды с большими вкраплениями золота.

— Может, Молчаливый Джон брал это на участке, который принадлежит самому Господу Богу? Но он лежит не по течению ручья Аваланш-Крик, — уверенно заявил Рено.

— Шеннон может не знать об этом.

— Она узнает, когда я ей скажу.

— Не надо, — решительно сказал Бич.

Рено молчал, ожидая объяснений.

— У тебя сохранились самородки и золотой песок, собранные на твоих старых участках? — спросил Бич.

Рено кивнул.

— Выкопай один из испанских слитков, которые Ева мне подарила, — сказал Бич. — Возьми его в обмен на самородки и золотой песок.

— Бери пожалуйста. Но у меня этого добра не так много.

— Сделай что-нибудь с моим золотом. Дроби его, переплавляй или взрывай динамитом. Делай с ним что хочешь, только преврати его в куски.

Черные брови Рено удивленно приподнялись.

— Привези сюда Еву, — продолжал Бич. — Подложи на этот дурацкий участок золото. Устрой представление с испанскими стержнями. Делай что тебе заблагорассудится, но только заставь Шеннон поверить, что это золото — из участка Молчаливого Джона.

— Если я выполню то, о чем ты просишь, то здесь окажутся по крайней мере три вида золота, — возразил Рено. — И они будут сильно отличаться по цвету. В моем золоте в одном случае больше примесей меди, в другом — серебра.

— Ну и что из этого?

— Золотоискателя, который хорошо знает прииски в долине Эго, трудно одурачить таким образом, — не терпеливо пояснил Рено.

— Это не проблема. Шеннон не отличит золото от гранита.

Рено снял шляпу и хлопнул ею по ноге. От его брюк пошла пыль.

Бич напряженно ожидал ответа.

Рено еще несколько раз хлопнул шляпой, затем резко натянул ее на голову.

— Ладно, — сказал Рено. — Я вернусь через шесть дней с Евой и запасом золота, которого хватит для того, чтобы Шеннон ушла из долины Эго, а ты — освободился от нее.

Веки Бича дрогнули, словно от боли, но он промолчал. Взглянув на солнце, он после паузы сказал:

— Постарайся управиться за четыре дня.

— Господи Боже мой! Если тебе так не терпится, дуй к своим солнечным восходам хоть сейчас. Я сам позабочусь, чтобы представление прошло нормально.

Бич медленно покачал головой:

— Дело не в этом… Чем дольше я с ней пробуду…

Внезапно повернувшись, он зашагал прочь, так и не закончив фразы. Он не знал, как объяснить то, что с каждым днем ему будет все труднее заставить себя расстаться с Шеннон. И боль расставания с каждым днем будет все острее.

«Ведь у меня никогда не было в мыслях причинять тебе боль, сладкая девочка».

Но он знал, что причинит.