"Хижина дядюшки Сэма" - читать интересную книгу автора (Аренев Владимир)

Глава первая

— Бэтмены уже побывали здесь, — заявил Гарри Шалун. — И выковырнули всех, кого смогли. Нечего ловить.

Он презрительно сплюнул себе под ноги и поправил ритуальную бороду из ваты. Борода была новая, от прежней она выгодно отличалась и белизной, и пышностью. Старая, честно говоря, давно уже напоминала косу Плешивого Бо, так что многие сантаклаусы начали перешептываться и посмеиваться над Шалуном, а Тугодум Лью даже вякнул что-то насчет переизбрания президента. Конечно, Тугодуму кто-то подсказал, сам он до такого не дорулил бы. Но тенденция, как говорит Миль-Раб, заставляла задуматься.

Короче, новая борода, которую они нашли во время последней ходки в Л'Анж, была как нельзя кстати. Тогда же сантаклаусы набрали много других полезных вещей, так что племя оказалось обеспечено и едой, и оружием на несколько месяцев вперед. Но вот рабов не хватало, поэтому Шалун решил вести сантаклаусов в новый набег. Заодно, думал он, покажу им, кто здесь президент, всем этим Тайсонам и Джексонам. Будут знать!

И вот на тебе: льдосейф, где уже успели поживиться бэтмены! Не иначе, кто-то из соперников наложил на Гарри проклятие Великого Облома. Надо будет по возвращении в Ньярк сходить к Шаманке, чтоб сняла. А пока…

— Нечего ловить, — повторил Гарри, глядя на раскуроченные двери, разбросанные по коридору, словно гигантские карты. «И — ни одного туза, порази Фэбээр проклятых бэтменов!»

— Гониво, — процедил Чирь Безносый. — Гляньте, вон проходы нетронутые.

— Так с пустышками, наверно. Потому и не тронутые, — вздохнул Тугодум, но чей-то острый локоть припечатал его от души. — Хотя, конечно… — протянул Лью. — Оно по-всякому может быть.

— Ну чё, поглядим, — как бы неохотно протянул Джексон. — Но ежли кто не хочет или лень кому, так пусть тут подождет, верно, ребя?

«Надо было сразу догадаться, чья это затея», — рассердился на себя Шалун. Джексон Приблуда давно уже подкладывал бомбы под власть Гарри, но тому пока удавалось обезвреживать их. Жаль, не прогнал Приблуду сразу, когда он еще не сколотил себе команду из таких, как Чирь.

А теперь ведь запросто и не выгонишь.

— Пойдем, пошарим, — как бы безразлично пожал плечами Шалун. — Какая-никакая, а забава.

Он первым свернул в один из проходов, где несколько дверей по-прежнему были заперты. Зеркальные металлические поверхности поблескивали, чуть тронутые инеем, хотя кое-где уже начали подтаивать; влажные струйки стекали вниз — и казалось, будто двери плачут. Гарри пропустил парочку дверей для тех, кто шел следом, наконец остановился напротив одной, с табличкой «g-p 45870». Направил на дверные петли огнеплюй и до упора вдавил спусковой крючок.

Работенка предстояла жаркая и, скорее всего, пустая. У бэтменов, говорят, есть раб, который умеет читать пред-Смертные письмена. Вот эти подонки нашли, наверное, где-то список здешних замороженных и узнали, кого имеет смысл выковыривать, а кому жить пару часов или кто немощный настолько, что лучше не тратиться. Они «пустышки» оставили, а ты теперь раскурочивай их, жги батареи огнеплюев!..

С оглушительным грохотом дверь «g-p 45870» рухнула наружу. Гарри вошел в узкую камеру и нажал нужные кнопки, чтобы тело, лежавшее здесь в ванной, начало оттаивать. Слышно было, как падают в коридоре другие двери, кто-то уже ругался, увидев, что нашел либо слишком увечного, либо слишком старого раба. Шалуну, вроде, попался крепкий. Он разглядывал бородатое морщинистое лицо, пока магия Хники возвращала раба к жизни.

— Что у тебя? — заглянул в проем Тревор Колеснутый.

— Неясно еще.

— А у меня — старье, я даже разморозку не запускал. И у многих такая ж беда. А вон Джексону подфартило: жилистый дядька попался, видно сразу, что из выносливых. Этот долго протянет.

Гарри только сплюнул себе под ноги. Что тут говорить! Надо было гнать Приблуду, надо было!..

— Гля, твой вроде оживает.

Шалун хмыкнул и потянулся за хлыстом:

— Ожива-ает. Ща мы…

Отмороженный раб начал, как обычно, с глаз в сливу величиной и дурацкого лепета.

— Кто вы такие? Где я? Где врачи? Меня же нужно срочно оперировать, разве вам не сказали?

— Ты раб, — процедил Гарри. — Это главное, что тебе нужно запомнить. А теперь — чё ты там про операцию мямлил?

— Я лег в криованну, потому что в мое время не было технологий… понимаете, я болен, врачи сказали, что в будущем наверняка изобретут, нужно только время… потом — изобретут… то есть, что я говорю, уже, а не потом! Раз вы меня разморозили…

— А если не изобретут? Долго протянешь?

— Как «не изобретут»? — кадык у бородатого забегал туда-сюда суетливой мышью. — Но мне обещали… мне же жить — не недели даже, дни!

— Тухляк, — сочувственно, но в то же время со скрытым удовольствием подытожил Тревор. — И тебе тухляк попался.

Озлобясь, Гарри чиркнул хлыстом по бормотавшему несуразицу отморозку.

И еще.

И еще!

— Не расстраивайся так, Шалун. С кем не бывает, — почти искренне посетовал Джексон. За спиной у него два раба пристраивали новенького на носилки и пихали в рот живительные пилюли. — Давай, я тебе своего подарю. Мне повезло — всего-то. А раб хороший, пригодится. Я скажу, мои тебе отволокут его.

Гарри раздумывал, как же ответить, чтоб покруче и пожестче, а Джексон, падлюга, уже ушел.

— Вызови ты его на Игрищах, а? — предложил Тревор Колеснутый.

— Там видно будет, — буркнул Гарри, поправляя ритуальную бороду. — Тебя как зовут, раб?

— Он без сознания, — сказал Донал-Раб. — Такое случается…

— Сам знаю, что случается! — замахнулся на него хлыстом Шалун. — Отнеси и передай его Миль-Рабу, вели, чтоб доставил в мой белдом. А мы еще тут пошарим, а, Тревор?

— Нет здесь больше ничего. — Джексон, оказывается, никуда не уходил, а просто стоял по ту сторону дверного проема, в коридоре. — Ребята все разгребли — сплошь пустышки или тухляки. Пора возвращаться.

— Возвращаемся! — громко, чтобы все слышали, скомандовал Гарри. Хотя, конечно, кое-кто слышал и то, что первым про возвращение заговорил Джексон. — А этот, — указал он на раба, — будет Безум-Рабом. Раз он без сознания…

И Шалун захохотал над собственной шуткой — пусть и было ему, Фэбээр — свидетель, совсем не до смеха.

Ночь — время рабов. Когда небо отсвечивает тусклым багрянцем, когда кусни-беспредельники шныряют по улицам, сшибаясь друг с другом в яростных схватках за обладание самкой, когда твой хозяин спит, нажравшись просроченных консервов и напившись протухшей колой, — тогда твой час, раб.

Миль потянулся и через прутья достал откатившуюся к клеткам крышечку. «Поздравляем! Вы выиграли поездку в…» Часть надписи расплылась бурым пятном — не прочитать.

Миль отложил свою добычу в дальний закуток загона, где, под отошедшей кафельной плиткой, хранил разный хлам. Скорее всего не понадобится — но вдруг?..

— Приходит в себя, — шепнула Джесси.

Он подошел к лежавшему на ворохе одеял новичку и заглянул в испуганные глаза.

— Добро пожаловать в наше светлое будущее.

— Где я? Я умер, да? — хриплый смешок. Голос звучит немного невнятно, как обычно и случается у «свежедобытых». — Всегда представлял себе ад по-другому.

— Ну, уж какой есть, приятель, — развел руками Миль. — Только насчет «умер» ошибаешься. Ты живой, а теперь еще и размороженный. И ты — раб, как и все мы.

— Какой раб?

— Обыкновенный.

— Чей?!

— Вон, видишь.

Новичок проследил за его рукой.

— Но это же дети. Подростки, вырядившиеся в Санта-Клаусов!

— Схватываешь саму суть, — ухмыльнулся Миль. — Они так себя и зовут: племя сантаклаусов. А есть еще бэтмены, джедаи, рекламмы, хакеры, попкорны, микки-маусы…

— Что за бред? Вы шутите, да? Это сон? Я лег в криованну, чтобы… увидеть, как будут жить мои внуки…

— А я здесь — от института, в качестве эксперимента… Как в тюрьме, ей-богу! «А ты за что сидишь?» — Миль обвел рукой все пространство: уходящие в полумрак ряды клеток, в проходах между ними спящих мальчишек. — Только это не бред — это ад. Мы все возроптали на судьбу, которая у нас была, и решили переспать со временем. А нас, считайте, наказали за это. Те, кто неизлечимо заболел, но мог прожить еще год, два, десять лет, однако решил вместо этого отправиться в будущее, — они теперь умирают сразу при пробуждении или немного позже, от издевательств, побоев, в клешнях беспредельников. И уж тем более получили по заслугам мы — те, кто хотел попасть в будущее из любопытства или жадности. Вот оно, наше будущее. Нравится?

— Нет, — новичок закашлялся и попытался привстать. С помощью Джесси Миль усадил его и велел: — Пытайся заново научиться управлять телом. Если не сумеешь за два-три дня — тебе крышка. Если сможешь — проживешь чуть дольше. И благодари Бога или в кого ты там веришь, что попал именно к сантаклаусам. Эти не самые жестокие. Бэтмены, например, сбрасывают негодных рабов с небоскребов.

— Но… что случилось? Когда я ложился в ванну, в мире… нет, спокойно-то не было, но и ничего подобного… никто и помыслить не мог! Что с правительством? А полиция?

— Забудь о правительстве. О полиции — тоже забудь. Джесси тебе сейчас даст бульону, пить будешь медленно, глотками. Катай его во рту, чтоб слюна выделилась пообильнее и в желудке заурчало. Потом глотай.

…А что случилось — никто не знает. Ясно только, что взрослые после этого «чего-то» не уцелели, одни пацаны и девчонки, не старше десяти-двенадцати лет. Нас-то они уже потом догадались из ванн вытаскивать.

— А почему вы — рабы?

— Мы — рабы, — поправил новичка Миль. — Так уж нам подвезло. Ребятишки играют по своим правилам. Знаешь, откуда они взялись по их же представлениям? Одних сотворил могучий Бэтмен, других — Хакер, третьих — Попкорн. И так далее. Культ тотемов на новый лад, вот что мы имеем. А есть еще великий грозный бог Фэбээр и прочие такие же непостижимые небожители. Вот один из них, которого, кстати, Дицина зовут (ничего не напоминает?) — он взял да создал для малых сих рабов. В подмогу, так сказать. Устроил целые, понимаешь, хранилища тел — только размораживай да пользуйся! Вот они размораживают и пользуются.

— Но вы же взрослые люди! Вы умнее, образованнее. Сильнее!

— А ты — сильнее? — хмыкнул Миль. — Да когда человека вытягивают из ванны, с ним можно делать, что угодно! И даже потом — слишком ли ты подоказываешь этим ребятишкам свою правоту под прицелом огнеплюя? Я уже не говорю о том, что в льдосейфы ложились отнюдь не боксеры со спецназовцами, а совсем наоборот.

— Хорошо, сразу после ванны не стоит. Ну а как-то сговориться между собой…

— Бунт устроить, да? Пытались и не раз. Думаешь, нам в радость подчиняться каким-то соплякам, агрессивным, безжалостным и попросту тупым?

— Ты не прав, Миль, — сказала Джесси.

— Я — прав. — Каждый раз они играли с ней этот диалог, и каждый раз Миль искренне начинал верить в то, о чем говорил. — Ты же сама видела, что Гарри учинил с тем человеком!

— И что насчет бунта? — напомнил новичок. Похоже, он немного очухался. То ли сработали те пилюли, которыми обычно пичкают размороженных, то ли просто крепкий парень попался. «Хотя, — поправил себя Миль, — этому лет под сорок будет — не тянет на „парня“. Как-то уж так получилось, что все мы, проснувшиеся в этом аду, староваты для таких приключений».

— Насчет бунта? — переспросил он. — А ты браслетики видел? Ошейник? — Миль показал те, что были у него на руках и на шее, потом коснулся запястий новичка. — Может, ты не чувствуешь еще, но у тебя — такие же.

— Пластмасса?

— Сверху. А внутри — металлический корпус, начиненный электроникой. Пока мы там у себя спали, они здесь изобрели новый вид развлечений. Вместо виртуальных шлемов и перчаток эти вот штуковины. Мы здесь ограничены в передвижения, но кое-что удалось выяснить. Раньше, видать, браслеты и ошейники использовали во время киносеансов и тому подобных развлекательных мероприятий. Там был целый комплект таких висюлек, но наши «хозяева» решили, что хватит и этих. С несложного пульта на носителя транслируются ощущения разной силы и в самом широком диапазоне: от экстаза до невыносимой боли. Принцип кнута и пряника в усовершенствованном варианте. Можешь поверить, ребятки применяют и то, и другое безо всяких угрызений совести.

— Что, на каждого свой пульт?

— В принципе, да, но есть возможность несколько ошейников подключить к одному транслятору. Так что старайся не злить хозяина, а то достанется всем нам.

Джесси посмотрела на него с укоризной:

— Перестань. Дай человеку прийти в себя.

— А что я, по-твоему, делаю? — Этот разговор повторялся всякий раз, когда им приходилось выхаживать очередного размороженного. Они играли свои роли, раз за разом играли роли, которые им до смерти осточертели! Но по-другому — нельзя. Во-первых, нет времени подавать новичку информацию по капле, как бульон. Во-вторых, от обилия новостей и их беспробудности, многие впадают в такую апатию, что становятся словно растения. А это — верная смерть. Не сегодня завтра Шалун захочет проверить, на что годится его новый раб.

Вот и приходится таким способом заставлять новичка приходить в себя.

— Переверни-ка его, — велел Миль Джесси. — Мы тебе, любезный, массажик сейчас сделаем, чтобы мышцы почувствовал и кровь хоть немного разогрелась. В этих ваннах, конечно, во время разморозки в человека автоматически впрыскивается прорва разных веществ — иначе при оживлении ты б не то что говорить, — веками бы двинуть не мог. А все равно, когда первая волна откатывает, люди в кисель превращаются. И мы им еще тут добавляем «последними новостями». Учти, здесь не лазарет, времени на восстановление дают всего ничего. Не оправдаешь надежд — в расход; мальчики у нас суровые. Это девицы из Ньярка, говорят, помилосерднее. Но они к себе только женщин берут, и то не всех, так что это Джесси есть на что надеяться, а нам с тобой, уважаемый, фортуна таких карт не сдаст. Да и до Ньярка — далековато.

— Они же не из одной только жестокости, — покачала головой Джесси.

— Не из одной, — согласился Миль. — Можно даже сказать, из самой что ни на есть жизненной необходимости. Как справедливо заметила моя коллега, они же дети. Таскать огнеплюи им еще удается, а вот остальные вещи — нет. Для того, в основном, мы и нужны. Тут ведь, любезный, жизнь далеко не сахар.

— Это я уже понял.

— Ни хрена ты не понял, — почти ласково сообщил ему Миль. — Думаешь, попал в дурацкую версию какой-нибудь SF-книжонки про постъядерное будущее, где только-то и разницы, что ребятня захватила власть? Не надейся, всё во много раз круче. Пацаны ведут себя так, потому что хотят выжить. Только не подумай, что я их оправдываю. Но когда через город проходит миграция саблезубых крыс или когда с небес падает инфляция…

— Что падает?

— Инфляция. Типа манны небесной, только если манну жрать можно было, то эта погань сама жрет любую органику, которая ей попадется. Вообще все, до чего дотронется; хорошо хоть, ползать оно не умеет. А как сожрет, так вздуваться начинает. Надуется — лопнет, споры разбрызгает вокруг. Те подсохнут — подожрут остатки матушки и давай в небо подыматься. Ветер поймают, полетят в другие места харч добывать.

— Как же вы спасаетесь?

— По-разному. Огнем и мечом, как говорится. Племена кочуют, устраивают разборки между собой, сражаются с тварями, добывают пропитание и рабов. А рабы стараются выжить — те, само собой, кому удается стать рабом. Джесси, помассируй-ка ему ягодицы, не стесняйся, ему сейчас не до того. Давай-давай, скоро ночи пшик настанет, а Гарри вчера очень зол был. Лучше бы нам подготовиться и ждать… разного.

— Кажется, заснул, — шепнула Джесси.

— Ну и ладушки. Здоровый крепкий сон — как раз то, что ему сейчас нужно. Не столько даже телу, как мозгам, чтоб крыша набекрень не съехала от переизбытка впечатлений… Думаешь, выживет?

— Увидим, — отозвалась Джесси, пожимая плечами. Ей было не привыкать к смертям вроде бы уже оживших и восстановивших силы рабов, Фэбээр свидетель!

К тому же с некоторых пор она не сомневалась: им, умершим, там лучше, чем здесь, — где бы это «там» ни было.