"Линия ангелов" - читать интересную книгу автора (Флакс Фелиция)

8

Именно после этой сюрреалистической ночи я поняла, что все должно скоро закончиться. Осознала ранним утром, проснувшись в постели Ангела-city.

Ангел спал. Кремово-розовые рассветные лучи еще не успели подобраться к нему, и он казался целиком слепленным из теней и полутеней. Одну руку он заложил за голову, вторую — вытянул вдоль тела. Всего пару минут назад картина выглядела иначе. Тогда я лежала в его объятиях. Но, проснувшись, немедленно выскользнула из них и, отодвинувшись, принялась наблюдать за спящим обнаженным ангелом.

Я и раньше просыпалась в постели с мужчиной. Иногда — совсем малознакомым. И ничего не чувствовала. Ну, было. Ну, было неплохо. Ну и что из того? Ни одна внутренняя струнка не звенела, ни один нерв не вибрировал, ни одна клеточка не изнемогала от любовной истомы. Сегодня же во мне все пело. Особенную песнь, которая у некоторых звучит лишь один раз в жизни, а другие и вовсе никогда ее не слышат.

Тело было моим и не моим. Легкое, мурлычущее изнутри, полное тепла и неги. Вместо костей — райский невесомый эфир. Я осторожно провела рукой по шее и груди, проверяя — не превратилась ли я в солнечную сущность. На радужные крылья за спиной надеяться не смела…

И затем в голове возникла, тайком закравшись из глубинного мрака, та самая темная мысль про то, что скоро… Да, скоро все закончится. Оборвется… Мне нужно подготовиться к логическому завершению чуда.

Глаза неожиданно повлажнели. Обнаженный ангел размылся, как подмоченная «потекшая» акварель. Почему я сейчас думаю об этом? Когда еще кровь не успела остыть, воспламененная ночным жаром? Когда утомленный ангел спит в рассветных лучах? А я на него любуюсь?

— …Ты когда-нибудь купалась в океане?

До меня не сразу дошло, что Стефан проснулся и задает мне вопрос. И я не сразу увидела его глаза, еще полные ночного лунного серебра. Лучи добрались до его лица, озарив светлыми тонами.

Он и не думал накрываться одеялом. Только Перевернулся на бок, чтобы быть поближе ко мне. Гарланд повторил вопрос, и я наконец-то уловила смысл.

— Нет, — покачала я головой. — В моей жизни раньше никогда не случалось океанов. Море — да, и не одно, а вот океан я увидела только после… — Я запнулась, ибо хотела сказать «после похищения».

Ангел-city усмехнулся, как будто догадавшись, что за слово едва не сорвалось у меня с языка.

— После того как я тебя пригласил погостить на Каланте, — закончил он за меня, и я ощутила благодарность к нему. — Тогда самое время исправить это страшное упущение.

— Мы будем плавать в океане?

— Угадала. — Он потянулся ко мне, алчущий и смеющийся.

Я позволила себе помедлить, чтобы его руки до меня дотянулись и обняли. Горячее тело прижалось к моему горячему телу.

— Я не пожелал тебе доброго утра. — Он провел пальцем по моим припухшим губам.

— Я тоже, — голос задрожал.

Я испугалась, что могу разреветься. Да что же такое со мной случилось? Совсем не такой я была до похищения. То ли сладкий воздух Каланты отравил меня, то ли горьковатый дух удивительного замка.

Доброе утро сделалось жгучим, едва только губы Гарланда прикоснулись к моим губам. И единственного поцелуя хватило, чтобы я превратилась в свечу, чье пламя вьется высоко.

Серебро в глазах ангела исчезло, и знакомый глубокий мрак затемнил взгляд. Я смотрелась в непроницаемую бездну, понимая, что попалась в ловушку. Моя душа уже не принадлежала мне. Она стала частью того мистического мрака, растворилась в нем, осела на недосягаемое дно.

Такова плата за рай.

Где-то вдалеке что-то неожиданно громко звякнуло. Неизвестный звук докатился до стен спальни и разрушил утренние чары. Я сумела высвободиться из рук Ангела-city, и он не стал настаивать на повторных объятиях. Вновь перекатился на спину и заложил руки за голову. Я же поспешила встать с постели.

Мои одежды валялись там, где упали — возле окна. Я принялась одеваться, зная, что Гарланд на меня смотрит. Его взгляд исподволь касался кожи, ставшей за ночь сверхчувствительной.

— После завтрака жду тебя в холле.

Слова Ангела-city настигли меня уже у двери. Я, не оборачиваясь, кивнула. И вышла.

Кое-как добрела до дверей своей комнаты, удивившись, что они распахнуты настежь. Видимо, вчера ночью я сильно торопилась и даже не потрудилась прикрыть их за собой. Меньше всего хотелось видеть сейчас пронырливого Скарамуша, неизменного утреннего визитера, эту живую батарейку «Энерджайзер». И Скарамуш, наверное, ощутив на дистанции мое плачевное душевное состояние, не спешил нанести визит утренней вежливости, полный шуток, двусмысленностей и жизнерадостного хихиканья, согревавшего кровь. Иногда до булькающего кипятка.

Однако когда я вышла из ванной, традиционный завтрак уже красовался на столе, словно материализовавшийся из параллельного мира. Я с тоской взглянула на воздушные булочки с кремом, бисквиты и джем. Вкусно, но сегодня ничего в горло не полезет. Только кофе, и то, если его, зажмурившись, выпить залпом и в один глоток.

Так я и поступила.

А через час смотрела на встревоженный океан, стоя по колено в пенной прибрежной воде. Волны набегали и ласкали, звали за собой. По ним хотелось прошагать далеко-далеко, в самый центр океана. Интересно, а какой он — центр океана?

Среди зеленых волн мелькала темная точка. Это плыл Гарланд, сильными взмахами удаляясь все дальше. Наверное, в неспокойную воду я шагнула лишь для того, дабы наблюдать за ним. Чтобы окунуться самой — пока не «созрела». Океанская вода показалась мне слишком холодной.

Я смотрела на него очень долго. До слезной рези в глазах. И когда глазам сделалось совсем невыносимо, я поняла, что Ангел-city возвращается. Тогда я кинулась обратно на берег, соревнуясь с набегающими волнами в скорости и ловкости, и приземлилась на бархатистый меленький песок удивительного голубоватого оттенка. Поджала ноги и принялась вновь смотреть на Гарланда. В руках я держала «Никсон». Но я сумела сделать лишь два кадра, а после отказали руки. Они опустились вместе с фотоаппаратом. Я оцепенела, впиваясь очами в открывшуюся картину.

Обнаженный ангел, выходящий из океанской пучины.

Волны как будто разбегались в стороны прочь от каждого его шага. Капли, покрывавшие сильное тело, ослепительно сверкали на солнце. Солнечные блики стекали с гладкой загорелой кожи вместе с водой, высвечивая каждый бронзовый рельеф, каждый «играющий» мускул.

Я зачарованно наблюдала, как он уже на берегу по-кошачьи встряхивает мокрыми волосами, рассеивая вокруг себя миллионы мелких брызг, быстро обтирается полотенцем и надевает солнцезащитные очки. Одежда ему не нужна.

— Почему ты до сих пор в платье? — поинтересовался он, присаживаясь возле меня, боящейся шелохнуться.

Я покосилась сначала на близкую татуировку на мужском плече — на ярком солнечном свете она казалась особенно четкой и впечатляющей — потом на свое миленькое простенькое, в розовый горошек, платьице, в стиле «привет от миссис Уайлд». Жена начальника службы безопасности острова оказалась добрейшей женщиной и пожертвовала пленнице, которую никогда не видела, свое пляжное платье, когда Скарамуш ее об этом попросил. Платье на мне болталось, но в нем я чувствовала себя невероятно легко и не жарко. Наверное, потому, что сшито оно было из тончайшего полупрозрачного батиста. Сквозь него отлично просвечивали ноги и все остальное.

— Не знаю, — отозвалась я негромко.

— Снимай.

Слово прозвучало совсем не как просьба. Я передернула плечами, и тоненькие кружевные лямочки платья немедленно упали. И вместе с ними «упала» бы верхняя часть платья, если бы я вовремя не подхватила ее. Шаловливые лямки вернулись на место.

— А если не сниму, ты порвешь платье? — Я опять покосилась на татуировку. Меня она чрезвычайно тревожила — хотелось дотронуться до нее губами. Может быть, даже укусить.

— Я не хочу расстраивать миссис Уайлд. Не для того она давала тебе платье, чтобы потом получить живописные обрывки. Полагаю, оно ей еще пригодится. — Ангел-city поддел пальцем игривую лямку, и та опять с готовностью спорхнула вниз. — Поэтому я сниму его аккуратно. Аккуратно положу в сторонку, чтобы не помять, а потом…

Пауза.

Очень опасная.

В наступившей тишине слышалось, как шипят набегающие волны и как где-то в невообразимой дали кричит над водой невидимая беспокойная птица.

— Что потом? — Мой голос упал до щекочущего шепота, напоминающего шорохи океана за спиной.

Гарланд не ответил, но его губы сложились в улыбку, изгибистую и точно не его собственную, высоко приподнявшую уголки. И выражение лица сделалось мечтательным. Моя кровь начала густеть.

— Снимай.

Повторная команда прозвучала подчеркнуто ласково. Почти нараспев. Я качнула головой и поднялась. Теплый бриз немедленно вздыбил подол, оголяя нога до колен. Я отправилась гулять по берегу, гадая, сколько шагов мне удастся сделать.

Семь.

А потом я увидела небо, по которому плыли ватные облака. Лежа на спине, на небо смотреть очень удобно. Правда, небеса частично загораживало лицо ангела в солнечных очках, целеустремленно и бережно стаскивавшего платье. Я в этом сложном процессе не участвовала.

Боялась за себя.

— Виновата сама, — донеслось сверху.

— Сама, — эхом отозвалась я, поднимая руки, чтобы обнять говорившего за шею. — И тебе, мистер ангел, теперь ничего не поможет.

Мы расхохотались в унисон. Наш беззаботный хохот прокатился по пустому пляжу и слился со звуками океана. А затем все внешние звуки как будто смолкли. И ничего на берегу океана не существовало, кроме нас двоих.

И вечности.

Кожа, охлажденная океанской водой, требовала горячих ласк. Губы, опаленные солнцем, — сочных поцелуев. Тело, истомленное ожиданием, — плотских страстей.

Я отражалась в черных глазах. Видела себя в них — разгоряченную, бешеную и смеющуюся. Мои пальцы и губы впивались в гладкую мужскую кожу, пропитанную соленой влагой. Замечательный вкус! Я не могла насытиться. Умирала от извечного женского голода.

Я слышала слова, что шептал мне ангел. Но они проходили по краю пылающего сознания, почти не касаясь. И только одно сумело задеть и запомниться — «моя». Это слово повторялось чаще других. И когда я уносилась в иную явь, именно оно, тысячекратно повторенное, звенело во мне…

…С закрытыми глазами я слушала, как Ангел-city идет к водной кромке. Короткий звучный всплеск — это он шагнул в океан. А я не хотела, чтобы вода меня сейчас касалась, чтобы она смыла тот сладострастный пот, который выступил на теле после плотского безумства, тот особый пряный запах, что впитался в плоть. Все это должно оставаться со мной как можно дольше.

Меня ласкал нежный бриз. Дотрагивался невидимыми пальчиками, гладил и убаюкивал. Я была открыта для южного ветра вся целиком. От него мне нечего скрывать.

Океан напевал свою могучую изначальную песню; пенившиеся волны восторженно шипели; невидимая птица продолжала кого-то кликать; к ней присоединилась вторая. Я слушала умиротворяющие звуки, будто бы далекие, параллельные, и думала, что рай — это не навсегда.

Для меня — не навсегда.

Чувство, что все скоро должно закончиться, вновь подступило, усиленное во сто крат. Конец уже близок. И этот акт любви на берегу океана — самое последнее, что со мной приключилось в раю.

А что потом?

Как это случится? Гарланд просто посадит меня в самолет и самолично отвезет обратно? Или он поручит это сделать своим вышколенным высокопрофессиональным пилотам? Утром или вечером? Ночью? Что он мне скажет на прощание? Что-то наподобие — «Прощай, милая, все было прекрасно»? Или, еще проще: «Наши отношения закончились, так что прости-прощай»?

А какая, в сущности, разница?

Все должно закончиться именно так, как должно. Никаких вариантов. И никакой надежды…

Я слушала океан и не услышала шагов вернувшегося Ангела-city. На меня капнула холодная капелька. Я сильно вздрогнула и раскрыла глаза. Присевший на корточки возле меня мокрый Гарланд держал в руках удивительно красивую розовую ракушку, замысловато завитую, почти игрушечно-декоративную, точно созданную руками мастера-затейника, а не морской природой.

— Одна ракушка — и океан всегда с тобой, — улыбнулся ангел, протягивая морское сокровище. — Мне бы хотелось, чтобы у тебя что-то осталось на память об этом дне.

На память…

Да, все действительно скоро закончится.

Очень скоро.

Я приняла ракушку из его рук и приложила к уху: в ней слышался далекий голос океана. Тысячи слов холодной могучей морской стихии умещались в одной раковине. И сливались с океанскими тайнами.

— К сожалению, у меня нет ничего, что можно подарить тебе на память, — произнесла я еле слышно — мне сейчас было ужасно трудно смотреть на улыбающегося Гарланда. И что-то ему говорить.

— Я запомню этот день без всяких памятных даров… Вот так. — Его губы осторожно и мучительно нежно коснулись моего виска. — И вот так, — они притронулись к скуле. — И вот так, — добрались до подрагивающих губ.

— А какой он — этот день? — вдруг спросила я, едва его губы оторвались от моих.

Палец Гарланда скользнул по моей шее к груди. Ангел-city размышлял. Палец очертил кругом грудь и устремился вниз. Размышления затягивались. Видимо, вопрос оказался непростым. Палец вернулся обратно к груди. И снова очертил круг. Один, второй…

Я ждала ответа и почти не дышала.

— В такие дни обычно судьба делает резкий взмах чернильным пером, и линия жизни навсегда меняет свое направление, — отозвался Стефан, укладываясь рядом со мной на пляжном лежаке.

— Неужели этот день из разряда судьбоносных? — Я приподнялась на локте, чтобы взглянуть на Ангела-city — сверху вниз.

— Именно так. — Гарланд лежал, наслаждаясь солнцем и ветром. Его обнаженное тело, с которого еще не исчезли капли воды, возбуждающе поблескивало.

— И чья судьба сегодня поменялась? — Мне снова захотелось вцепиться зубами в татуировку. Зубы хищно скрипнули.

— Наша.

Я отпрянула от него. Итак, Гарланд сегодня точно отправит меня домой. Пора паковать вещи. Которых у меня не было. Я отправлюсь обратно в каком-нибудь вечернем платье из того антикварного шкафа. Там еще имеется штук пять или шесть шелковых произведений, которые я не надевала.

Больше я не задавала вопросов. Мне все было ясно.

Когда мы вернулись в замок, уже начинало вечереть. Тени бежали впереди нас, как будто хотели запутать и повернуть вспять.

В океане я так и не искупалась…