"Икар" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Рассел)

14

— Хорошо. Я хочу, чтобы вы говорили, когда будет больно.

— Когда.

Джек чувствовал, как по лбу течет пот. Испарина набухала маленькими бусинками, они превращались в струйки и стекали по векам.

— Когда.

У него вспотел затылок. Он чувствовал, как напрягаются плечи, как разливается боль по пояснице. Нет, не просто боль. Туда словно кол вогнали…

— Когда, проклятье!

— Я еще ничего не делал, мистер Келлер. Мы даже не начинали.

Этот разговор происходил на следующий день после того, как Кид появился в квартире Джека вместе с Домом. Он объявил, что пришел, чтобы лечить Джека, а потом они проговорили часа два. Разговор был до странности не личный. Джек и Дом пытались что-то разузнать, но Кид упорно умалчивал о тех подробностях своей жизни, которые не касались того, почему он появился здесь.

— Из Сент-Джонс-колледжа я вылетел после третьего курса, — объяснил Кид. — Я помню, вы это знаете. У нас ведь был тогда разговор.

— Да, я это тоже помню, — кивнул Джек. — И разговор помню, и еще помню, что потом ты исчез, как в воду канул.

— Во-первых, я не исчез. Я исчез отсюда. Это не одно и то же. И я не хочу сейчас об этом говорить. Мне и без того трудно будет уговорить вас, чтобы вы позволили мне сделать то, что я хочу сделать. Так что давайте вернемся к этому потом.

— К прошлому?

— Ну да. Давайте вернемся к прошлому как-нибудь в другой раз.

— Он прав, Джеки. Пусть растолкует, чего он хочет.

Джек кивнул. И Кид продолжил:

— Какое-то время я мотался по стране. Примерно год. Пробовал то и это. А потом получил работу в спортивном зале. Вы же знаете, меня всегда к этому тянуло.

— Ты в отличной форме, следует отдать тебе должное.

— Ага. Я в потрясающей форме. Я молодчина, я всегда остаюсь в форме. В каком-то смысле я на этом, как говорится, повернут. Бзик. Но когда я стал работать в спортзале, это стал не просто бзик. Что-то другое. Другой бзик. Мне стало ужасно нравиться приводить в форму других людей.

— Ты персональный тренер?

— Был тренером. В каком-то смысле я до сих пор тренер, но это было только первым этапом. Я понял, что могу не только приводить людей в форму. Я могу… делать их лучше.

— Лучше? Это как?

— Ну, есть у меня такая способность. Как это описать, не знаю. Если ко мне приходят и жалуются на спину, я могу помочь и все исправить. Если у кого-то была операция на руке и потом человек не может эту руку согнуть, я с ним какое-то время работаю и рука начинает сгибаться. Поначалу я сам удивлялся. Люди ко мне приходят как бы… недоукомплектованные, что ли, а уходят целехонькие. Через некоторое время мне стало нравиться заниматься только этим. То есть я начинал работать с кем-то, кому была нужна моя помощь, и не мог остановиться до тех пор, пока этот человек не достигал предела своих возможностей. И мне становилось дико скучно вкалывать с яппи, которым нужен был только живот, крепкий, как стиральная доска, и с юристами, которые желали обрести форму, чтобы потом изменять жене. В общем, я вернулся к учебе.

— Чтобы потом стать…

— Чтобы потом стать физиотерапевтом. Сначала я получил степень бакалавра. Пришлось. Потом — степень магистра по физиотерапии. Это были двухгодичные курсы, и вы, парни, не поверите, какую только дребедень мне не приходилось зубрить. Год я изучал физику, год — химию, два года — биологию. Просто кошмар.

— Ты учил физику? — недоверчиво переспросил Дом.

— Ага.

— Ну-ка, задвинь что-нибудь из физики.

— Дом, у меня вряд ли получится.

— Ладно, давай. Порадуй старика.

Кид бросил взгляд на Джека и с улыбкой закатил глаза. Потом повернулся к Дому и сказал:

— Хочешь, я объясню, что такое энергетический уровень?

— Звучит симпатично.

— Ладно. Энергетический уровень — это одно из квантовых состояний, в которых может существовать материя. Каждый уровень отличается постоянной энергией и отделен от других конечными количествами энергии. Ну как?

— Мать родная… — вырвалось у Дома.

— А где все это было? — спросил Джек. — В смысле, где ты получил магистерскую степень, узнал про энергетические уровни и понял насчет своего таланта?

Кид не стал обращать внимания на легкую издевку в вопросе Джека.

— В Мэриленде. В то время я там находился, там и задержался. В штате Мэриленд. Там я учился.

— А как за учебу платил? — негромко спросил Джек.

Кида не смутило то, что в голосе Джека прозвучала обида.

— Я работал. Как тренер. И еще мне платили частичную стипендию за выступления в команде борцов, а потом и полную.

— С каких это пор ты заделался борцом? — спросил Дом.

— Решил попробовать себя в этом деле, и мне понравилось. Я быстрый, сильный — почему бы и нет? Одну встречу даже транслировали по национальному каналу И-эс-пи-эн. Ну, в общем, «Дьяволы» против штата Северная Каролина. Я все думал, может быть, вы смотрите телик и увидите меня.

— И как ты выступил? — с пристрастием поинтересовался Дом.

— Я тебя не посрамил, не переживай. Уложил одного малого, чемпиона страны. — Кид перевел взгляд на Джека. Немного помедлил, словно боялся услышать насмешки. Но потом обычная задиристость вернулась к нему, и он проговорил: — Ну вот, я все рассказал. Разрешите мне помочь вам?

— Думаешь, ты сможешь меня вылечить? — недоверчиво проговорил Джек.

— Я знаю, что смогу.

Джек не ответил. Он с сомнением воззрился на Дома, а Кид повысил голос. Было видно, что он, того и гляди, вскочит с дивана.

— Это то, чем я занимаюсь, — заявил Кид. — Моя профессия.

— У меня тяжелейший случай, — медленно протянул Джек. — У меня не просто спина побаливает или рука сломана…

— Ой, перестаньте. Мне случалось работать с людьми, у которых дела обстояли гораздо хуже, чем у вас. Размозженные кости рук, кисель вместо ног после автомобильных катастроф.

— Ты молодчина, Кид. Но я не думаю, что получится.

— Почему не получится?

— Просто думаю, что не получится.

— Чего вы боитесь?

Джека эти слова оскорбили, но он сдержался.

— Я сейчас многого боюсь. И на твоем месте я бы не разговаривал со мной таким тоном.

— Вы не просто боитесь, вам себя жалко. Это очень паршивое сочетание.

— Хватит, Кид, — вмешался Дом. — Ты забываешься, парень.

— Послушайте, я такое много раз делал. Появляется чутье. Смотришь на человека и видишь, у кого это есть, сопротивление изнутри. Полюбуйтесь на себя, — сказал Кид, в упор глядя на Джека. — Уселись в инвалидное кресло. Уже давно должны были от него избавиться! Еще несколько месяцев назад!

— Я не все время им пользуюсь.

— Вообще не должны пользоваться!

— Ты не знаешь, какую боль мне пришлось пережить. Какую боль я терплю сейчас.

— Почему же. Знаю. — Кид разговаривал подчеркнуто громко. Его звонкий голос эхом разлетался по комнате. — И хочу, чтобы вы поняли: я могу сделать так, что вы избавитесь от этой боли.

— Сомневаюсь.

— Потому что вы не хотите от нее избавляться!

— Кид! — одернул его Дом. Он рассердился не на шутку и встал. — Я же тебе сказал: хватит. Довольно уже наговорил, помолчи.

Кид залился краской. Он тоже рассердился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Хорошо. Извините, что я так разошелся, — проговорил он более сдержанно. И снова обратился к Джеку: — Но я своих слов обратно не беру. Я могу сделать так, что вам будет лучше. Вот только вы должны захотеть, чтобы вам стало лучше. А вы, похоже, не хотите. Думаю, у вас сейчас ничего нет, кроме боли, и вы боитесь, что же с вами станет, когда боль исчезнет.

Наступила долгая пауза. В конце концов Кид схватил свою куртку, переброшенную через спинку кресла, встал и направился к двери. Джек дал ему пройти полпути до входа в кабину лифта, а потом негромко произнес:

— Пожалуй, это было самое худшее из того, что я услышал за свою жизнь. — Он опустил глаза, уставился на колесо кресла-каталки, а когда поднял голову, Кид вернулся в комнату. Их глаза встретились. — Но это так и есть. Я боюсь того, что случится потом.

— Тогда позвольте мне помочь вам, — сказал Кид. — Пожалуйста. Вы спасли мне жизнь — вы оба, после смерти моего отца. Я повел себя по-свински, знаю. Я хотел позвонить с того самого дня, как узнал, что случилось, но не сделал этого, потому… ну… вот почему: я думал, что вы не захотите меня видеть. Есть кое-что, чего вы не понимаете… в том, почему я ушел. Кое-чего вы никогда не поймете, и я не виню вас за то, что вы мне не верите, но все-таки я могу кое-что сделать. Я могу сделать для вас то, что вы сделали для меня, — вернуть вас к жизни.

Джек молчал. Кид печально покачал головой. По его взгляду было видно: он понял, что его постигла неудача.

— Он верит тебе, Кид, — вдруг проговорил Дом. — Не надо так смотреть. Сейчас тут ничего личного. Он просто пытается решить, хочется ли ему вернуться к жизни.

Джек кинул на Дома острый взгляд. Старик больше ничего не сказал, да и не должен был. Он бросил Джеку вызов. А Дом даже в свои семьдесят пять и с одной рукой оставался человеком, вызов которого не так просто принять. Джек отвел взгляд от морщинистого лица старого друга и, прищурившись, уставился на молодого Кида.

— Хорошо бы ты действительно знал, что делаешь, — сказал Джек.

Кид знал, что делает. Уже через двадцать четыре часа он уложил Джека на спину на полу в гостиной.

— Не бойтесь. Я пока с вами ничего делать не буду. Работать станем через пару недель, не раньше. Начнем с ультразвука и ультрастимуляции. Я уже заказал аппаратуру, она прибудет завтра.

— Платить за все эти игрушки придется мне, как я понимаю.

— Вы можете это себе позволить, хватит хныкать. Моя цель в том, чтобы со временем у вас тут появился настоящий домашний тренажерный зал. Вам захочется работать над собой, вам захочется прогнать себя через мучения.

— Как-то это не очень на меня похоже.

— Я вас знаю. Я знаю, что произойдет, когда вы начнете видеть, на что способны.

Джек недружелюбно проворчал:

— А ультрастимуляция — это еще что за черт?

У Кида загорелись глаза. Он превратился в учителя, объясняющего недоверчивому ученику суть открытия, способного изменить жизнь.

— Я заказал для вас аппарат «ультразвук — ультрастимуляция». В ваши мышцы будет попадать электрический разряд. Он стимулирует внутренние мышцы, до которых трудно добраться.

— И получается?

— Получается. На занятиях мы делали такие опыты. Отрезаешь лягушке лапку, растягиваешь ее с помощью крючка, потом подводишь к отрезанной лапке электрод — и она сокращается.

— Веселенький опыт.

— Он очень важен. Он доказывает, что электрический разряд предшествует сокращению мышц. Вот этим мы и будем с вами заниматься, потому что, насколько я догадываюсь, у вас очень многие мышцы атрофированы.

— Значит, в данном эксперименте лягушкой стану я.

— Ну да, — кивнул Кид. — Лягушкой, это точно. — Он усмехнулся. — А пока я собираюсь вас немножко растянуть и выпрямить. Это нетрудно, и вам делать ничего не надо, только позвольте мне кое-где потянуть и посжимать. Хочу проверить, как у вас с гибкостью.

Джек согласно кивнул. Кид распрямил правую ногу Джека, положил ладонь на его бедро, чтобы нога не шевелилась.

— Выпрямите левую ногу и протяните ее ко мне, — распорядился Кид.

Как только Джек это сделал, Кид ухватился за ступню правой ноги и оторвал ее от пола на шесть дюймов.

— Хорошо. Я хочу, чтобы вы говорили мне, когда будет больно.

— Когда.

Кид согнул ступню Джека под прямым углом.

По лицу Джека, распростертого на мате посреди гостиной, потек пот.

— Когда…

Кид сильнее надавил на правое бедро Джека, чтобы тот не мог сдвинуть ногу с места.

— Когда, проклятье!

— Я пока ничего не сделал. Может быть, вы все-таки отложите жалобы до тех пор, когда мы начнем работать?

Одежда Джека постепенно пропитывалась потом. Его охватил страх. Ожидание боли. Кид начал дюйм за дюймом поднимать ногу Джека — медленно и осторожно.

— Знаешь, Кид, — тяжело дыша, проговорил Джек. — Ты все еще… ступаешь по тонкому льду. Я бы на твоем месте… — Ему стало еще труднее дышать. — Не стал бы так… задаваться. Мог бы еще немножко… повременить… Хватит уже!

Кид его не слушал. Он продолжал медленно поднимать ногу Джека.

— Кид… перестань!

— Еще совсем немножко. Вы сможете.

— Не могу! Прекрати!

Кид приподнял ногу Джека еще на дюйм. Выпрямленная нога теперь была поднята от мата фута на три.

Голос Джека прозвучал громче и настойчивее.

— Больше не надо…

— Еще один дюйм.

— Отпусти! Отпусти, кому говорят!

На этот раз Кид приподнял ногу на долю дюйма, и Джек вскрикнул. Кид больше не приподнимал ногу, но и не отпускал ее. Он держал ее в том же положении, а Джек побагровел и начал ругаться.

— Отпусти, я что сказал? Мать твою… Мать твою!

Пот заливал его лицо. Рубашка промокла насквозь, руки, лежащие вдоль тела, дрожали.

— Дышите, Джек. Дышите глубже.

— Отпусти ногу! Проклятье! Отпусти!

Кид кивнул, словно увидел то, что хотел увидеть, и медленно опустил ногу Джека на мат. Как только нога коснулась мата, он разжал пальцы. Все тело Джека обмякло. Он отер пот со лба рукавом рубашки. Дышать было так тяжело, что он не мог говорить. Кид, глядя на него сверху вниз, медленно произнес.

— Десять секунд после крика, Джек. Это ваша программа. Не всегда будет так больно, но больно будет всегда. Вот так вы будете двигаться к выздоровлению.

Джек овладел своим дыханием. Еще мгновение…

— Я скучал по тебе, — еле слышно выговорил он. — Сукин ты сын.