"Икар" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Рассел)

18

Конец года был морозным и снежным. Начало зимы заставило Нью-Йорк играть главную роль в пьесе самых ярких городских противоречий. Дома сверкали огнями и озаряли небо, будто живые. Город стал чистым, свежим, он просто пульсировал от избытка энергии; он словно бы умолял, чтобы его исследовали, осматривали и оценивали, вот только туристы и покупатели ужасно затрудняли передвижение. Приходилось вертеться во все стороны, чтобы полюбоваться необычайной красотой вокруг, однако стоило зазеваться — и ты рисковал поскользнуться, наступив на горку грязно-коричневого подтаявшего льда у края тротуара.

Встречать Рождество Джеку было нелегко, но он принял близко к сердцу совет Мэтти. Неделю между двадцать пятым декабря и первым января Джек пил прекрасное вино, вкусно ел, допоздна засиживался с Домом, Кидом и редкими гостями, напоминавшими о Кэролайн и добрых старых временах. Джек все чаще ловил себя на том, что надеется на добрые времена и в будущем. Это его и радовало, и пугало. Его охватывало сильное чувство вины, и с этим чувством он то боролся, то уступал ему.

«А что, если бы…»

В канун Нового года Джек и Дом отправились в «Дэниэл», лучший ресторан Нью-Йорка. Дом угощал. Пригласили и Кида, но он встречал Новый год с кем-то из своей Команды. С кем конкретно, он сначала не хотел говорить, но в конце концов все-таки признался, что встречается с двумя женщинами. Вечером — с Гробовщицей, а после полуночи — с Затейницей, когда та освободится после работы. Джек только покачал головой и сказал Киду: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Впервые за все время Кид не ответил, как прожженный донжуан. Он пожал плечами, словно был не очень уверен в этом.

Второго января состоялось другое празднество. Пришел Дом, пришли Кид и Мэтти. В три часа они дружно встали и прокричали «ура», когда посыльный из «Доброй воли»[15] забрал инвалидное кресло, в котором Джек больше не нуждался.

— Заходите через месяц, — сказал посыльному Кид. — У нас есть еще парочка костылей, они нам тоже не понадобятся.

Через пару недель после этого Кид вышел из кабины лифта и увидел Джека, который встретил его взволнованным взглядом. Кид направился было, как обычно, в тренажерную комнату, но Джек остановил его и указал на гостиную. Кид не понял, в чем дело, однако вошел в комнату, повинуясь взгляду Джека.

А взгляд Джека был устремлен на новую картину, которая висела в гостиной на стене. Одинокая картина, озаренная мягким потолочным светом. Небольшая, фута два на три. Но при этом картина главенствовала в комнате. Кид обернулся и посмотрел на своего друга и пациента: в глазах Джека сверкали набежавшие слезы.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил он Кида.

Кид кивнул.

— Хоппер. Раньше я ни разу не видел оригиналов.

— Я не думал, что готов приобрести эту картину, но некоторое время назад связался с агентами, и мне сообщили, что ее выставляют на аукцион… и я решил, что уже пора.

— Пора — что?

— Сделать то, что я должен был сделать. В каком-то смысле сдержать обещание. Чтобы иметь что-то красивое, чем можно было бы любоваться.

— Ты считаешь, что это красиво?

Джек с неподдельным удивлением спросил:

— А ты так не считаешь?

Кид пожал плечами и писклявым голосом произнес:

— Я считаю Эдварда Хоппера депрессивным вариантом Нормана Рокуэлла.[16]

У Джека от изумления отвисла челюсть.

— Как-как?

Кид ухмыльнулся.

— Джек, — сказал он. — Я ни фига не смыслю в искусстве. Я просто цитирую.

— Кого-то из членов твоей треклятой Команды?

Кид кивнул.

— Новенькую. Вот уж она в искусстве разбирается.

— Окажи мне любезность и передай ей, пусть катится на все четыре стороны.

Кид рассмеялся.

— Ты не захочешь знакомиться с ней, Джек, после того, что я только что узнал о ней.

— Эта чертова Команда, — пробормотал Джек. — Я даже не верю, что она существует.

Продолжая хохотать, Кид проговорил:

— Существует, существует. Между прочим, про Новенькую написано во вчерашней «Нью-Йорк таймс». Она знаменитость.

— Даже не вздумай ее сюда приводить. Не позволю ей смотреть на моего Хоппера, черт побери!

— Я просто шучу, Джек. По-моему, картина чудесная. И ей бы она тоже понравилась.

— Твоя паршивая Команда, — упрямо проворчал Джек.

— Потрясающе красивая картина, Джек. Клянусь.

Джек вопросительно поднял брови, и Кид горячо добавил:

— Правда. Очень, очень красивая.

Джек нахмурился. Немного помолчав, кивнул, словно последние слова Кида его устроили.

— Ладно, можешь остаться, — сказал он и еще раз повторил: — Треклятая Команда.

В середине февраля Кид как-то раз пришел на утреннюю тренировку в таком виде, что можно было подумать, будто он не спал всю ночь. Вскоре Джек установил, что так оно и было.

— Гробовщица, — сказал Кид, словно это все объясняло.

Когда Джек помахал рукой, говоря этим жестом: «Выкладывай подробности», Кид добавил:

— Была особенная ночь.

— В каком смысле особенная?

Джек не хотел позволить Киду сорваться с крючка. Беседы о жизни Кида помогали ему во время занятий. Разговоры об интимной жизни его юного друга вызывали у Джека крайнее любопытство. И он вынужден был признаться себе, что начинает немножко завидовать Киду.

Кид явно чувствовал себя неловко. Он нервничал, поводил плечами, качал головой.

— Она слишком глубоко уходит в наши отношения. Эмоционально глубоко.

— Поэтому ночь была особенная? Ты ее обидел?

— Нет. — Кид сдавленно рассмеялся. — Она помогала мне переехать на новую квартиру. Помогала там все устроить.

— Поздравляю. Где твоя новая квартира?

— Угол Трибеки и Дьюэйн.[17]

— Отлично.

— Да, но… Просто не знаю. Не знаю, стоило ли соглашаться на ее помощь.

— А почему нет? — спросил Джек.

— Она очень… любит командовать. В собственной жизни ей многим управлять не удается, вот ее и тянет поуправлять тем, чем можно.

— В том числе тобой?

— Это не так. Это она думает, что мной можно управлять. Или, по крайней мере, ей хотелось бы, чтобы так было.

— Вот мой совет: уходи сейчас.

Кид грустно покачал головой.

— Видишь ли, с Гробовщицей не так-то просто порвать. У нее имеются кое-какие весьма неприятные дружки, и пока что злить их мне не очень хочется.

— Такое впечатление, что ты боишься от нее избавиться.

— Пожалуй, действительно немного боюсь. Я ее побаиваюсь.

— Приятно тебя послушать, Кид. Повышаешь класс, так сказать.

— Она не моего типа, это точно. Но у нее такой большой опыт, и мне это нравится, и… нет, она классная. В ней есть многое.

— Итак, она остается в Команде, хотя и пугает тебя.

— Не знаю, долго ли это протянется, но да, она по-прежнему в Команде.

— Кто еще остается? И кто еще тебя пугает?

— Они все пугают меня, Джек. Давай-ка начнем с разминки плечевых мышц.

— Не увиливай от темы.

— А ты не трать мое время попусту. Я буду болтать, а ты работай.

Они перешли к универсальному тренажеру. Джек сел на сиденье, Кид установил на стержни нужные противовесы, и Джек начал работать рычагами. После шести упражнений он сумел выдохнуть:

— Я жду.

После восьми упражнений он добавил:

— Я все еще жду. Пока мне известно только, что существуют Затейница, Гробовщица и…

— Господи, какой же ты приставучий. Как репей.

— Итого пятнадцать. — Джек позволил себе откинуться на спинку сиденья. — Выкладывай.

— Ладно. На сегодняшний день есть Затейница, Гробовщица, Убийца… Она потрясающая. Дико необычная.

— Погоди. Она кого-то убила?

— Это прозвище, Джек. Вот и все.

— Но откуда-то же оно взялось?

— Произошел несчастный случай, когда она была маленькая. Вот и все. Больше я тебе ничего не скажу. Но она определенно до сих пор напугана тем, что тогда случилось. Сильно напугана. — Он заговорщицки вздернул брови. — В сексуальном отношении напугана. Вторая серия, пожалуйста.

Джек отклонился от спинки, с трудом одолел первый подъем веса, но со второго подъема вошел в ритм и выполнил новые пятнадцать упражнений.

— И все? Сейчас у тебя три женщины?

— Нет, — ответил Кид. — Есть еще. И кое-кто из старых связей. Я думал, что все уже давно закончилось, но… — Он поколебался пару секунд, покусывая нижнюю губу, потом добавил: — Но не закончилось.

— Тебя взяли в оборот?

— Не настолько, чтобы меня это волновало, но…

Ему не пришлось заканчивать предложение. Джек понял смысл.

— Короче, на тебя идет охота.

— Не совсем так. Но вроде того.

— Прозвище?

— Ошибка.

— Не слишком воодушевляет.

— Да уж. Это действительно было очень давно. Когда умер мой отец. Сразу после этого. Я пошел на одну вечеринку, был жутко подавлен, и мы разговорились. Я расплакался, ничего не мог с собой поделать…

— Утешительный секс?

— Да нет же, о господи. Ничего такого. Вообще никакого секса не было. Просто мы…

Кид помотал головой. Он искал подходящее слово.

— Сблизились?

— Точно. Сблизились. Без секса, но интимности в этом было до отвала. Так любовно… но без любви.

— По крайней мере, с твоей стороны.

Кид снова кивнул, и Джек добавил:

— Ошибки возвращаются и начинают тебя преследовать.

— Больше, чем я предполагал, — признался Кид.

— Что еще не дает тебе покоя? — спросил Джек, и этот вопрос неожиданно перевел их разговор на иной, более серьезный уровень.

— Я думал, мы разговариваем про Команду.

— То есть ты об этом хочешь говорить?

— Я еще не закончил.

Разочарованный Джек сдался.

— Ладно. Ну, кто там еще?

— Силачка…

— Тяжелый случай? — осведомился Джек.

— Еще какой. Но прозвище появилось не из-за этого. — Он помедлил, явно гордясь собой. — Она тащит на себе слишком много багажа.

— Какого еще багажа?

— Она — Черточка.

— Еще разок?

Джек закончил последнее упражнение и отпустил рычаги. Кид одобрительно кивнул и добавил десять фунтов.

— Ну знаешь, бывают слова, которые пишутся через черточку? А я так называю людей, которые хотят быть кем-то другим. Им приходится притворяться кем-то, чтобы выжить такими, какие они есть. Силачка хочет быть Кортни Лав,[18] но сейчас она певичка-барменша-дилер.

— И это неплохо, мне кажется.

— Она не зануда, уж это точно.

— А она когда-нибудь станет Кортни Лав?

— Не-а, — усмехнулся Кид. — В том-то и дело. Тут примерно так же, как у Затейницы. Она живет, имея за душой слишком много тайн. Не может никому рассказать, что сделала, что делает. Даже самой себе в этом признаться не может. И уж конечно, она не может признаться себе в том, кем станет. Вот почему она — Черточка. Силачка и Убийца — тоже Черточки. И Ошибка. И даже Гробовщица. Во многом она лучше других, но она определенно Черточка. Это единственный способ делать вид, что у тебя все кончится не так, как должно кончиться, и ты это отлично знаешь. В моем мире Черточки никогда не становятся такими, какими хотят стать.

— Ты считаешь, что твой мир сильно отличается от моего? — тихо спросил Джек.

— Очень сильно, — ответил Кид с печальной и мудрой улыбкой. — В моем мире мы все — Черточки.

Кид заставил Джека сосредоточиться на следующем комплексе упражнений — серии качаний в положении сидя.

— Я думал о том, что ты сказал, — выдавил Джек, укладываясь на спину и распрямляясь. — Насчет Команды.

— О чем конкретно?

— Обо всем сразу. Мне бы хотелось знать вот что: это тебя удовлетворяет?

— Тут совсем другое, Джек. Это не твой стиль. Ты бы так не смог. Но для меня это самый лучший из возможных вариантов. По крайней мере, это забавно.

— А ты когда-нибудь был влюблен, Кид? Именно влюблен, в отличие от похоти.

Кид долго не отвечал. Так долго, что Джек подумал — он и не ответит.

— Да, — наконец протянул Кид. — Я был влюблен. — Он снова надолго замолк, потом добавил: — В Цель.

— Неплохое прозвище.

Кид грустно усмехнулся.

— Где-то я это вычитал. В каком-то журнале. Там говорилось, что Топика — это деревня, Кливленд — город, а Рим — это цель.

— Красиво.

— Вот она была Целью. Желанной. Вдохновляющей.

— Что с ней случилось?

Кид кашлянул в кулак и сделал глубокий вдох. Следующие слова давались ему с огромным трудом.

— Она порвала со мной.

— Ради другого?

— Я не спрашивал, — сказал Кид. — Мне было все равно почему. Главное, что все было кончено.

— Перестань. Тебе даже не было любопытно? Ты даже не попытался ее вернуть?

— Я знал, что происходит. Это было ее решение, и как только она его приняла… — Кид пожал плечами. — Она вышла из моей лиги, так сказать. Я оказался в Мэриленде, и дело в том, что она и без меня отлично жила. Что касается других членов Команды, то они во мне вроде как нуждаются. По самым разным причинам: чтобы я помогал им чем-то заниматься, чтобы помогал им от чего-то избавляться, чтобы они чувствовали себя в безопасности… Но Цель — тут было по-другому. Она думала, что я ей нужен, но поняла, что нет, и поэтому мне не обязательно было спрашивать.

— Рим — не единственная цель на свете, знаешь?

— Ну… — медленно выговорил Кид. — Я не думаю, что у меня так много шансов смотаться в Париж, Лондон или Вену. Так всегда бывает с Черточками. Мы обычно знаем, куда нам хочется попасть, но никаким образом не можем там оказаться.

Джек закончил комплекс и без сил упал на спину, тяжело дыша, а Кид сказал:

— Они все живут на краю пропасти. Как ты думаешь, что это говорит обо мне?

— Извини, — выдохнул Джек. — Я отвлекся. Я весь отдался упражнениям, и меня чуть не стошнило. Мы сейчас о ком разговариваем?

— О Команде. Как ты думаешь, что может означать то, что все они немного… — Он проследил за тем, как Джек принял сидячее положение и начал новую серию качаний. — Немного чокнутые?

— Это означает, что у тебя извращенный вкус в отношении женщин.

— Нет. Они все потрясающие. Правда. Они все интересные, необычные и внешне классные. Но все как бы… с изъяном. Они все… — Он задумался, пытаясь подобрать верное слово. И подобрал. — Опасны. Они все опасны.

— Опасны? Как это? — Кид сразу не ответил, и Джек задал другой вопрос: — О каких изъянах ты говоришь?

— Мне трудно это объяснить… Скажем, Силачка — человек легкий, просто она немножко чокнутая. Наркотики употребляет. Многовато пьет. То в паранойю впадет, то просто взбесится. Я с ней познакомился в клубе, в одном ночном заведении. Она там работала и сейчас работает, и я с ней заговорил, а она мне вдруг: «Можно тебе вопрос задать?» Я говорю: «Конечно», и она говорит: «Я тут с подружкой поспорила на сто баксов. Я говорю, что гора Рашмор[19] от природы такая, а она говорит — нет, там скульптуры». Ну, я и давай ей объяснять, что там не чисто природное образование, что Эйб[20] и все прочие парни на скале вытесаны во всех подробностях, а она слушает меня и не верит. Сначала вообще разозлилась и решила, что я вру. Потом заподозрила, что я с ее подружкой сговорился выигрыш поделить. Под конец мне пришлось убеждать ее в том, что я знать не знаю ни ее подружку, ни ее саму и что я говорю чистую правду. И что она делает? Она спрашивает, не одолжу ли я ей сто баксов, чтобы она оплатила проигранное пари.

— Кид, мне бы не хотелось принижать достоинства твоих подружек, но скажи, что тебя может восхищать в девице, которая считает, что гора Рашмор такая от природы?

— Ты бы ее увидел, Джек.

— Значит, это что-то чисто физическое?

— Чисто? — Кид медленно покачал головой. — Нет. Этого и в помине нет. То есть физического тут очень даже много, с Силачкой даже слишком много физического, но эти женщины — все они — почти совершенны. Почти совершенны с физической точки зрения. И все время стараются достичь еще большего совершенства.

— Все бы ничего, лишь бы только эти старания не были поверхностными.

— Ты уж мне поверь. Все не совсем поверхностно. Дело не только в том, как они выглядят. Они чувственны. Они алчны. Они многого хотят — я просто не знаю, как еще это описать… и в своих желаниях они одержимы. По крайней мере, для меня это выглядит именно так. — Кид рассмеялся. Видно было, что ему хочется избавиться от неожиданной серьезности. — Вот в чем еще различие между нашими мирами, Джек. Ты живешь в рациональном мире, где главное — логическое мышление, ответственность и работа. А я окружен людьми, которые готовы на все, лишь бы сделать себя красивыми, или разбогатеть, или…

— Или просто получить то, что хочется. — Когда Кид согласно кивнул, Джек сказал: — Думаю, с одним из таких людей я повстречался. В Шарлотсвилле.

— Да, — отозвался Кид, — Пожалуй, так.

Джек закончил третью серию качаний и улегся на спину. Довольно долго у него даже на разговор не было сил. Кид спросил:

— Четвертый разок не хочешь попробовать? Мог бы рекорд поставить.

Джек отмахнулся. Видимо, Кид что-то прочел в его взгляде, потому что второй раз предлагать не стал. Он отошел от тренажера и дал Джеку возможность прийти в себя.

Через несколько секунд Джек заставил себя сесть. Потирая сведенные спазмом мышцы живота, он повернул голову к Киду и проговорил:

— Эти люди… эти твои… Черточки… твоя Команда… которые делают все, чтобы раздобыть то, чего им хочется… это и делает их опасными?

Кид немного подумал.

— Нет, — ответил он наконец. — Члены Команды опасны тогда, когда не получают того, что хотят.