"За гранью долга" - читать интересную книгу автора (Горь Василий)

Глава 4. Аурон Утерс, граф Вэлш

…Сноп искр, вырвавшихся из-под кресала, коснулся фитиля, и тоненький язычок пламени осветил комнату, попасть в которую я мечтал всю свою сознательную жизнь. Дождавшись, пока разгорится свеча, я аккуратно накрыл ее стеклянным колпаком и поставил светильник на стол. А потом, наконец, оглянулся вокруг и ахнул: все стены огромного кабинета оказались увешаны оружием! Причем, в отличие от оружейной комнаты, здесь висели штучные изделия работы лучших мастеров Диена. Лучшее из того, что попадало в замок в качестве трофеев, подарков или наград находило место на стенах вокруг здоровенного стола персон на десять и стоявшего на возвышении кресла главы рода. Кистени, клевцы, топоры, посохи, копья и алебарды, луки и арбалеты. А так же мечи всех типов и размеров. Растерянно почесав затылок, я сделал было шаг к первым бросившемуся в глаза клинку, но наткнулся на незамеченный ранее манекен, на котором висели кольчуга, наручи, поножи и черно-желтое сюрко с вышитым на нем гербом рода. Решив, что оружие подождет, я в темпе скинул рубашку, надел новенький поддоспешник, и, с благоговением сняв кольчугу с манекена, натянул ее на себя…

"Восемь в два. Как у отца…" — подумал я, пригладил ладонью короткие, чуть выше локтя, рукава и зачем-то постучал по айлеттам. — "Так… Налокотники… Поножи… Сюрко… Все! Теперь бы зеркало…"

Зеркало в человеческий рост нашлось на единственной не увешанной оружием вертикальной поверхности — на входной двери. Заглянув в него, я в первое мгновение слегка опешил: из темного провала на меня смотрел… отец! Правда, в его глазах в принципе не могло быть растерянности. А на левой щеке — шрама от раны, полученной мною в глубоком детстве при падении с дерева.

"Как говорит мама, нашу породу видно издалека…" — гордо подбоченившись, подумал я. А потом, увидев в отражении пару весьма симпатичных мечей, забыл и про зеркало, и про нашу породу…

…Выбрать оружие по руке оказалось непросто — любимых мною коротких парных клинков оказалось столько, что разбегались глаза. Для того, чтобы выпустить из рук каждую следующую пару мечей, мне приходилось выдумывать аргументы вроде "нет, вон те, вроде бы, смотрятся поинтереснее". Хотя внешний вид оружия интересовал меня меньше всего.

— Ну, что, все еще в раздумьях? — то, что голос Кузнечика раздался прямо за моей спиной, меня нисколько не удивило: Учитель всегда появлялся словно из ниоткуда. И точно так же исчезал.

— Да. Мне по руке как минимум пар пять… — кивнул я. — Почти по руке. Вот эти — чуточку тяжелее, чем надо. Эти — легковаты. В этой паре у одного из клинков что-то не так с рукоятью…

— Бери первые. За следующий месяц ты прибавишь еще килограмм десять, и они тебе станут в самый раз…

— Прибавлю? — удивился я.

— Последствия инициации… — учитель потрепал меня по волосам, снял со стены перевязь с метательными клинками и небольшой засапожный нож, и положил все это хозяйство на небольшой стол в центре комнаты: — Как я понял, до них ты еще не добрался…

— Ну, время же еще есть?

— Есть? Есть позовут через пару минут… — как обычно, поиграв словами, Кузнечик ехидно усмехнулся и вышел в коридор. — Вон, слышишь шаги на лестнице?

— Вайона? — прислушавшись, спросил я.

— Она… Кстати, внешне ты — вылитый отец… — добавил он и исчез.

— Ронни! Ужин!!! — услышав голос кормилицы, я сожалением оглядел кабинет, подхватил рекомендованные учителем мечи и ножи, и, решив, что все оружие все равно не перепробуешь, неожиданно низким голосом рыкнул:

— Иду…

— Ой… — увидев меня, Вайона всплеснула руками, и по ее лицу вдруг покатились слезы.

— Что случилось? — растерялся я. — Почему ты плачешь?

— Все… Ты уже вырос… — всхлипнула она, и, вцепившись в мои руки своими сухонькими пальчиками, притянула меня к себе. — Значит, я тебя вижу последние дни…

— Почему это? — удивленно посмотрев в глаза женщины, которая любила меня чуть ли не сильнее мамы, спросил я. И вдруг почувствовал, насколько ей плохо.

— Ты стал мужчиной… — прикасаясь пальцами к моему подбородку, прошептала она. — Завтра утром ты уедешь в Арнорд… Не на день-два, а на несколько лет… А я… Сколько проживу я? Еще год? Два? Да и для чего мне теперь жить-то? Мне уже пятьдесят две зимы, сынок… Впрочем… не забивай себе голову всякой ерундой — мало ли, что может расстроить старую женщину?

— Я без тебя тоже жить не могу, Вайона… — наклонившись к ее уху, прошептал я. — Мне очень повезло: у меня две мамы… И люблю я вас одинаково… А причину жить дальше я тебе, так и быть, скажу — кому, кроме тебя, я могу доверить воспитывать моего сына?

Кормилица отшатнулась и встревожено посмотрела мне в глаза:

— Кто она? Та белобрысая девчушка из Расколотого Дола? А мама знает?

Я расхохотался:

— Да нет! Я так, к слову… — и, решив отвлечь ее от мыслей о будущем расставании, "задумчиво" добавил: — Хотя, ты знаешь, последний месяц она ведет себя как-то странно…

— Издеваешься, да? — невесть как ощутив, что я шучу, женщина улыбнулась, и в уголках ее глаз мгновенно появились столь любимые мной лучики морщинок.

— Нет… Просто стараюсь отвлечь от грустных мыслей… — признался я. — Ладно, пошли. Кажется, ты собиралась пригласить меня к ужину…

— Ой! Твой отец уже ждет! — Вайона мгновенно развернулась на месте, и, вцепившись в мой указательный палец, поволокла меня к лестнице…

Гостиная встретила меня непривычной тишиной. Все обитатели замка, включая пастушка Дени, сутками пропадающего на дальних пастбищах, стояли у стола и ждали. Ждали меня. МЕНЯ!!!

Ощущение близости счастья и каких-то радостных перемен, нахлынувшее на меня, оказалось таким острым, что я чуть было не расхохотался.

— Сын? — наткнувшись на непривычно суровый взгляд отца, я мгновенно забыл про все свои радужные мечты, сделал несколько шагов вперед и под его повелительным взглядом опустился на одно колено.

— Аурон Утерс! — голос отца отразился от разноцветных витражей в узких оконных проемах, и заставил меня поежиться. — С этого момента ты — мужчина. Значит, пришла твоя очередь взвалить на свои плечи великую честь — право служить короне и народу Элиреи. Служить не из страха или ради выгоды, а так, как того потребует честь нашего рода и твоя совесть. Детство осталось позади, и теперь каждый твой шаг будет оцениваться по высшей шкале, которая существует на Диенне — по той, которую создали твои предки. Путь, который лежит перед тобой, не может быть легким — судьба привыкла испытывать нас на крепость. Но в тебе достаточно силы и мужества, чтобы с честью пройти его до конца. Сегодня, в день, когда ты сделал первый шаг к тому, что написано у тебя на роду, я бы хотел пожелать тебе только одного — дожить до того дня, когда народ ЗАБУДЕТ твое имя. И станет называть тебя так, как называли твоего деда, прадеда и всех предков по моей линии…

— Просто Утерсом… — еле слышно выдохнул я.

— Да, просто Утерсом… — кивнул отец. — Утерс Молчаливый. Утерс Бесстрашный. Утерс Великий. Заметь, в прозвищах твоих предков нет слов "кровавый", "безумный", "коварный" или чего-то им подобного. Каждый из них служил народу, короне и роду так, что смог заслужить искреннее уважение даже у своих врагов. Помни об этом, сын! И будь достоин тех, кто торил тебе этот путь…

— Буду… — ответил я. — Клянусь…

— Встань! С этой минуты ты ни перед кем не опустишься на колени, и не склонишь голову даже перед королем… — торжественно пророкотал отец. — С совершеннолетием, сын…

— Я буду достоин рода и тебя… — выдохнул я. Встал, и покачнулся: на мне повисли мама и обе сестры…

…Утро выдалось безветренным и теплым. Предрассветную тишину нарушал лишь шум неугомонной Кристальной да поскрипывание сбруи моей Злюки. Прощание с родными было позади, и о доме напоминали лишь влажные пятна от их слез на моем сюрко. А так же второй кошель с деньгами, украдкой переданный мне мамой. Тропа сама ложилась под копыта кобылки, и грусть от первого в жизни расставания с семьей медленно отступала перед предвкушением первого в моей жизни приключения. Нет, замок Красной Скалы я покидал, и довольно часто: Кузнечик считал, что будущему главе рода надлежит разбираться в стратегии и тактике боевых действий в составе десятка, сотни или тысячи; уметь осаждать крепости и захватывать города; воевать против регулярной армии и отлавливать банды разбойников в труднодоступной местности; выполнять обязанности телохранителя, разведчика или фуражира. А закреплять полезные навыки он предпочитал на практике. Поэтому несколько раз в год мы выбирались за пределы графства и по месяцу с лишним скитались по королевству, оценивая обороноспособность той или иной крепости, решая, как можно обеспечить ее продовольствием в условиях осады, или наоборот — лишить подвоза продуктов, захватить с минимальными потерями или осуществить какую-нибудь диверсию. Откровенно говоря, командовать крупными подразделениями мне хотелось не особо: кроме управления солдатами в бою, сотники и тысячники целыми днями занимались кучей вроде бы не связанных с войной мелочей. Например, должны были заботиться о моральном, физическом здоровье и личной гигиене подчиненных, следить за психологическим климатом в подразделении, контролировать состояние оружия и обмундирования, а так же наличие продуктов, перевязочного материала и всякой ерунды вроде точильных камней, кресал или веревок. Да, конечно же, большинство второстепенных обязанностей можно было перекладывать на плечи командиров рангом ниже или заместителей, но без жесткого контроля со стороны вышестоящего начальства подразделение рисковало превратиться в грязную, заросшую и голодную банду из незнающих, чем себя занять, мужиков.

Зато проникать внутрь осажденных городов для того, чтобы открыть ворота своей армии или похищать тех, кто командует защитниками, нравилось мне гораздо больше: забираясь по стенам мирно спящих замков, я представлял себя на настоящей войне и мысленно примерял на себя алую нашивку воина, первым оказавшегося на стене вражеского укрепления. Или представлял себя несущим к своему королю захваченного в плен тысячника.

Естественно, Кузнечик читал мои мечты, как раскрытую книгу. И заставлял меня отрабатывать то, что мне не нравилось. Поэтому я усиленно ждал времени, когда мое ученичество закончится, и у меня появится возможность не только слушать рассказы о чьих-то подвигах или приключениях, но и совершить что-нибудь подобное самому…

И вот теперь мои мечты вот-вот должны были превратиться в реальность: судя по словам Кузнечика, в ближайшие месяца королевство ждали неприятности, а, значит, у меня должен был появиться шанс на поступок. Поэтому мое настроение постепенно поднималось, и к моменту, когда Злюка выехала на опушку леса, я решил, что ехать навстречу подвигам шагом как-то слишком скучно.

Оглянувшись по сторонам и не увидев ни одной живой души, я издал душераздирающий вопль и поднял кобылку в галоп. Видимо, разделяя мою радость, застоявшаяся в конюшне Злюка стрелой понеслась по тропе, распугивая зайцев и белок. Комья земли, вывернутые ее копытами, взлетели в воздух, а в небе над моей головой возникло черное облако перепуганных диким воплем птиц.

Проскакав минут десять, кобылка самостоятельно перешла на шаг, а потом и вообще остановилась: в нескольких шагах впереди тропа резко поворачивала направо. И, потоптавшись у высоченной скалы, забегала в узкую теснину Косой Сажени. Чтобы через несколько часов вывести путника за пределы графства Вэлш.

— Умничка… — потрепав Злюку по холке, буркнул я, и, развернувшись спиной к ущелью, оглядел долину, в которой прожил всю свою жизнь.

В лучах восходящего солнца замок Красной Скалы и ближайшая ко мне деревенька под названием Изумрудная Роща казались кусочками сказочной картинки, невесть как перенесенной на Диенн из снов какого-то доброго волшебника. Ярко-алые стены замка и черепица на крышах игрушечных домиков. Сочная зелень фруктовых садов. Желтое море тянущихся к светилу подсолнухов и темно-коричневые прямоугольники пашни. Белоснежные клочья тумана, пятнающие наливные луга и тоненькая ниточка Кристальной, на какое-то время вырвавшейся из гнета горных теснин. И лес, далеко за которым белели вечные снега Ледяного хребта…

— Интересно, когда мы сюда вернемся? — поинтересовался я у замершей, как статуя, кобылки, и, не дождавшись ответа, со вздохом направил ее к входу в ущелье…

…Дорога нырнула в еще не освещенную солнцем Косую Сажень, и, с трудом протискиваясь между бурным течением Кристальной и вертикальной скальной стеной, заскакала по огромным камням, еще полторы сотни лет назад превращенными каменотесами нашего рода в некое подобие ступеней. Злюка, имевшая грустный опыт передвижения по этим камням, двигалась крайне осторожно, а я задумчиво глядел на высекаемые ее подковами искры и в который раз пытался представить себе оружие, способное прорубить в сплошном горном массиве вот такой узкий проход. Как обычно, ничего, кроме огромного топора или алебарды мне в голову не приходило: уж очень трещина, идущая по прямой почти до соседней долины, походила на зарубку, оставленную в скалах каким-то сказочным дровосеком. Проходившим мимо по каким-то своим делам.

Весной, во время таяния снегов, и осенью, в период дождей, по Косой Сажени несся неукротимый поток воды; зимой ее заваливали лавины, и только летом вдоль обмелевшей реки с трудом протискивались телеги. Может, поэтому гости в замке Красной Скалы появлялись очень редко, а поездка в ближайший к графству Вэлш город Сегрон для жителей долины являлась событием из ряда вон выходящим.

Нет, ущелье Кристальной было не единственным проходом, соединяющим ленное владение Утерсов с остальным королевством. При желании до того же Сегрона можно было добраться по Восточному тракту через графство Бейль. Однако лишних четыре дня пути и довольно высокие подорожные пошлины, взимаемые мытарями нашего восточного соседа с каждого, кто пытался проехать через его земли, заставляли основную массу населения графства Вэлш откладывать поездки до лета. Или передвигаться пешком, по горным тропам, навьючив поклажу на свои собственные плечи…

…Ворота, соединяющие обе башенки Рожна, крепости, вырубленной в скалах Косой Сажени еще при Утерсе Великом, я увидел за час до полудня. И в который раз восхитился предусмотрительности своего предка: даже в самое жаркое лето, когда Кристальная превращалась в едва заметный ручеек, перед Рожном могли выстроиться в ряд от силы воинов шесть. Только вот добраться до крепости под огнем лучников, стоящих на двух параллельных галереях, выдолбленных перед воротами на тридцатиметровой высоте, было практически невозможно. Видимо, поэтому за всю историю нашего рода желающих пробиться через это ущелье так и не нашлось. Хотя, скорее всего, желающих наложить лапу на наши серебряные рудники отпугивала грозная слава воинов Правой Руки — лучших бойцов королевства.

— Добрый день, милорд! — увидев меня с крыши Левой башни, начальник караула по прозвищу Рыжий Лис радостно улыбнулся. — Ну, что, говорят, вас можно поздравить с совершеннолетием?

— Угу… — кивнул я. — Можно…

— Как насчет того, чтобы перекусить? — спросил он, мотнув головой в сторону широченного деревянного стола, стоящего под небольшим навесом.

— С удовольствием… — усмехнулся я. И, спрыгнув с лошади, накинул повод на коновязь.

— Воды, молока, вина? — ехидно поинтересовался Колченогий Дик, выскочивший из крепости с парой небольших бурдюков на широченных плечах. — Хотя, нашел, что спрашивать: настоящие Утерсы пьют только вино…

— Это где ты таких Утерсов видел? — удивленно поинтересовался я. И, не дождавшись вразумительного ответа, принялся жать руки появляющимся во дворе воинам.

…Услышав щелчок спускаемой тетивы, я рефлекторно дернулся в сторону, краем глаза отметил, как сгибается пополам Бродяга Отт, получивший стрелу в живот, отбил удар меча Горена Злого, направленный под ключицу, сместился за спину Лису, и, полоснув его по горлу тупой стороной ножа, толкнул на взмахивающего топором Дика. И, услышав хохот на одной из галерей, остановился:

— Ну, так как, проверили на свою голову, годится он вам в господа или нет? — поинтересовался Нодр Молот, не принимавший участия в общей забаве. — Что скажешь, Бродяга?

— Угу… — кое-как восстановив дыхание после удара в живот, кивнул Отт. И, поморщившись, поднял с земли стрелу с тупым наконечником: — Годится — не то слово… Граф стал еще быстрее… Кстати, выстрел был отличный… Но почему-то не в него, а в меня…

— Просто реакция у тебя никакая… — пожал плечами Воско Игла. — А милорд от него просто ушел!

— Так он — Утерс… А я — так… Пообедать вышел…

— Кстати, об обеде… — перебил их я. — Что, собираетесь "есть" то, что у вас в бурдюках?

— Неа… — потирая горло, отрицательно мотнул головой Лис. — Какое вино на службе? Там вода. А оленину сейчас принесут. Садитесь, граф! И чувствуйте себя, как дома…