"Вселенная в одном атоме: Наука и духовность на служении миру" - читать интересную книгу автора (Гьяцо Тензин)

5. Эволюция, карма и мир живых существ

Ответ на вопрос «Что есть жизнь?», в рамках какой бы традиции он ни задавался, представляет собой большую трудность для любых интеллектуальных попыток составить непротиворечивую картину мира. Буддизм, как и современная наука, исходит из базового предположения о том, что на самом фундаментальном уровне не существует качественного различия между материальной основой тел живых существ, включая человека, и неодушевленного предмета, скажем, камня. Человеческое тело, так же, как и камень, возникает в результате объединения материальных частиц. На самом деле весь космос и все содержащиеся в нем объекты состоят из одного и того же вещества, которое находится в процессе постоянного круговорота; согласно научным представлениям, атомы нашего тела некогда входили в состав звезд, далеко отстоящих от нас в пространстве и времени.

Каким же образом тело человека становится столь отличным от камня, что может быть опорой для проявления жизни и сознания? Отвечая на этот вопрос, современная биология обращается к представлению о возникновении высших способностей в результате усложнения организации неживой материи. Другими словами, она повествует о том, как сложные соединения простейших атомов постепенно образуют молекулярные и генетические структуры, а затем различные формы органической жизни возникают просто на основе нового сочетания материальных элементов.

Дарвиновская теория эволюции составляет основу современной биологии. Эта теория, и особенно содержащееся в ней положение о естественном отборе, рисует величественную картину происхождения разнообразных форм жизни. Насколько я понимаю, теория эволюции и естественного отбора представляет собой попытку объяснить существование удивительного множества различных живых организмов. Поразительное богатство форм жизни и огромное различие между разными видами живых существ наука объясняет возникновением новых форм путем изменения предшествующих, добавляя при этом, что вновь возникающие свойства лучше соответствуют изменившимся условиям окружающей среды, а потому именно они наследуются последующими поколениями, тогда как виды, хуже приспособленные к выживанию в данных условиях, постепенно вымирают.

Итак, согласно теории Дарвина, все сложные живые существа произошли из первичных простейших форм жизни. И поскольку все живые организмы принадлежат к эволюционной линии, восходящей к единому предку, из этой теории следует изначальная взаимосвязь всего живого в мире.

Впервые о теории эволюции я узнал во время своего первого визита в Индию в 1956 г., и примерно в это же время мне довелось познакомиться с некоторыми аспектами современной биологии. Но лишь много позже я смог обстоятельно побеседовать о дарвиновской эволюционной теории с настоящими учеными. Как это ни смешно, но первым человеком, который помог мне более полно узнать эту теорию, был не представитель научного мира, а ученый-богослов. В 1960 г. для встречи со мной в Дхарамсалу приехал Хьюстон Смит. Мы говорили о мировых религиях, о необходимости взаимопонимания между их последователями, о роли духовности в условиях возрастающего материализма в современном мире, а также о возможных точках соприкосновения между буддийской и христианской мистикой. Тем не менее в наибольшей степени меня заинтересовала тема современной биологии и особенно сообщение о ДНК, о том, что многие тайны жизни, возможно, заключены в удивительных свойствах этих чудесных биологических спиралей. Когда я вспоминаю своих учителей в науке, то всегда причисляю к ним Хьюстона Смита, хотя и не уверен, что он сам согласился бы с такой характеристикой.

Стремительное развитие биологических знаний и особенно революционные открытия в области генетики в невероятной степени углубили наше понимание роли ДНК в мистерии жизни. Своим собственным пониманием современной биологии я во многом обязан объяснениям моих великих учителей, таких как Роберт Ливингстон из Калифорнийского университета в Сан-Диего. Он был очень терпеливым наставником и, объясняя новую тему, внимательно смотрел на слушателя сквозь стекла своих очков. Кроме того, этот ученый был глубоко озабочен проблемой всеобщего ядерного разоружения. Среди его подарков мне есть разборный пластиковый макет мозга, стоящий теперь на моем письменном столе в Дхарамсале, и составленный им от руки список ключевых понятий нейробиологии.

Дарвиновская теория объясняет богатство флоры и фауны, составляющих окружающую нас живую природу, сюда входят растения и те организмы, которые буддисты называют «чувствующими существами». До настоящего времени она не была никем опровергнута и предлагает наиболее связное и непротиворечивое научное объяснение эволюционного происхождения различных форм жизни на Земле. Эта теория во многом применима и на молекулярном уровне, то есть на ее основе возможно объяснение приспособляемости и отбора как на макроскопическом уровне целых организмов, так и в понятиях генетики. Но, несмотря на ее замечательную применимость к пониманию всех уровней существования жизни, эта теория не рассматривает концептуальный вопрос о том, что такое вообще жизнь. Существует ряд ключевых положений, которые, согласно современной биологии, характеризуют то, что можно называть жизнью, такие как способность живых организмов быть саморегулируемой системой и наличие у них механизмов, обеспечивающих самовоспроизведение. Кроме того, одно из ключевых определений жизни состоит в способности развиваться по направлению от хаоса к упорядоченности, что называется «негативная энтропия».

Буддийская абхидхарма, напротив, определяет термин сог (тиб. srog), тибетский эквивалент понятия «жизнь», как то, что поддерживает тепло и сознание. Это различие является чисто семантическим лишь до некоторой степени, поскольку, согласно буддийским мыслителям, понятие «жизнь» относится только к чувствующим существам, но не к растениям, тогда как современная биология обозначает этим словом более широкую категорию организмов, вплоть до одноклеточных. Определение абхидхармы расходится с тем, что принято в современной биологии прежде всего потому, что главным мотивом создания любой теории в буддизме является постановка моральных проблем, которые имеют смысл лишь в отношении высших форм жизни.

Центральным пунктом дарвиновской теории эволюции, насколько я понимаю, является естественный отбор. Что это означает? Биологическая модель описывает естественный отбор как ряд случайных генетических мутаций с последующей борьбой живых организмов за выживание, в результате которой побеждает наиболее приспособленный, или, точнее говоря, все сводится к тому, что одни организмы имеют больше шансов на производство потомства, чем другие. Каждая новая особенность живого организма проверяется воздействием условий окружающей среды. Те организмы, которые наилучшим образом выдерживают это испытание, а также побеждают в борьбе с другими организмами за выживание, дают большее потомство, а значит, являются лучше приспособленными для выживания в данных условиях. По мере того как из всех новых признаков, возникающих в результате случайных мутаций, сохраняются наиболее подходящие для условий окружающей среды, имеющиеся виды живых организмов претерпевают изменения.

Теория естественного отбора может считаться объяснением того, как возникают новые виды живых организмов, а также каким образом, например, современные люди развились из своих обезьяноподобных предков. Несмотря на очевидное внешнее различие, люди и шимпанзе имеют 98% сходства в структуре своих ДНК; разница лишь в 2% обеспечивает все различие между этими двумя видами (различие между ДНК человека и гориллы составляет 3%). На генетическом уровне эта теория объясняет, каким образом генные мутации, которые происходят естественным путем и являются случайными, могут пройти естественный отбор и дать начало новым разновидностям живых существ. Генные мутации рассматриваются как движущая сила эволюции на молекулярном уровне. А естественный отбор, по мнению ученых, представляет собой механизм, приведший к возникновению и развитию групп нейронов (передающих, рецепторных и прочих), положивших начало появлению разных форм мозга, в результате чего в конечном итоге стало возможным возникновение таких особых качеств живых существ, как, например, человеческое сознание.

Естественный отбор считается также ключевым элементом процесса самого зарождения жизни, при котором в первичном протоорганическом «бульоне» возникали (возможно, поначалу просто случайно) особые, способные к самовоспроизведению молекулы или даже самовоспроизводящиеся кристаллы. От моего знакомого физика Стефена Чу из Стэнфордского университета я узнал, что его группа разрабатывает модели для понимания происхождения жизни на основе физических законов. Согласно имеющимся на данный момент представлениям о происхождении органической жизни, вскоре после образования Земли молекулы РНК (рибонуклеиновой кислоты), в обычных условиях весьма нестабильные, могли возникать и самовоспроизводиться без посторонней помощи. В процессе естественного отбора из них возникли более сложные и устойчивые молекулы ДНК (дизоксирибонуклеиновая кислота, главный носитель генетической информации). Жизнь же стала возможна с возникновением еще более сложных образований, таких, которые сохраняли генетическую информацию о самовоспроизведении в ДНК, а свои тела строили из белков.

Первый организм, состоящий из ДНК, РНК и белков, ученые называют Лукой. Этот гипотетический прародитель всей остальной жизни на Земле должен был быть подобен бактериям, живущим глубоко под поверхностью почвы или в горячих источниках. Посредством самовоспроизведения и естественного отбора от этого Луки произошли все остальные живые организмы. Слыша это имя, я всегда улыбаюсь, поскольку так же зовут моего многолетнего итальянского переводчика.

Такая модель эволюции предполагает ряд небольших и постепенных изменений, ведущих в конечном итоге к возникновению огромного разнообразия свойств живых организмов, которые затем проходят через сито естественного отбора. Существуют слегка различающиеся версии этой гипотезы. Например, возможно, что в свойствах организмов происходили неожиданные и существенные изменения, а значит, эволюция протекала скачкообразно, как ряд сильных и внезапных перемен. Обсуждается также вопрос, является ли естественный отбор единственным механизмом этих изменений или существуют также и другие факторы.

Развитие генетики в самое последнее время предоставило огромное поле для уточнения и усложнения нашего понимания процессов эволюции на молекулярном и генетическом уровне. За сравнительно короткий период, еще до наступления пятидесятой годовщины открытия в 1953 г. Джеймсом Ватсоном и Фрэнсисом Криком структуры ДНК, была закончена полная расшифровка генома человека. Это огромное достижение обещает стать основой совершенно невероятных новых технологических и медицинских разработок. Сам я впервые узнал о расшифровке человеческого генома несколько необычным образом. В тот день, когда американский президент Билл Клинтон и британский премьер Тони Блэр выступили с совместным сообщением об этом событии, я находился в США и принимал участие в ток-шоу Ларри Кинга. Обычно я слушаю новости только рано утром и в конце дня, поэтому я не знал об этом сообщении, сделанном около полудня, и когда Ларри Кинг обратился ко мне с вопросом, что я думаю по этому поводу, я представления не имел, о чем идет речь. Я никак не мог связать сообщение о выдающемся научном открытии с пресс-конференцией двух ведущих мировых лидеров. К тому же мое интервью транслировалось по спутниковой связи, что сильно затрудняло беседу. Так случилось, что эту новость принес мне Ларри Кинг, ведущий программы «Ларри Кинг в прямом эфире».

Со временем я узнал обстоятельства этого поразительного научного достижения. Мне представилась возможность побеседовать с некоторыми учеными, работающими в этой области, в частности с генетиком Эриком Ландером из Массачусетского технологического института, который показал мне свою лабораторию в Институте Броуда, где множество мощных компьютеров работали над расшифровкой генома, и продемонстрировал некоторые этапы вычисления последовательностей генов.

На одной из конференций «Жизнь и сознание» Эрик объяснял сложность генома, сравнивая его с ганджуром, собранием текстов, приписываемых традицией самому Будде и переведенных на тибетский язык. В этом собрании содержится более ста томов, каждый из которых насчитывает около трехсот страниц. Вся «книга» человеческого генома содержит двадцать три «главы», двадцать три человеческие хромосомы, и в каждый набор генома (по одному набору от каждого из родителей) входит от тридцати до восьмидесяти тысяч генов. Каждая из «глав» написана на длинной цепи ДНК трехбуквенными словами с использованием четырех «букв»: А, Ц, Г и Т — аденин, цитозин, гуанин и тимин, — составляющих самые различные комбинации.

«Представим себе, — говорил Эрик, — что за миллионы лет копирования этой книги в ее текст постоянно вкрапливаются небольшие неточности, подобно тому, как при переписывании от руки ганджура в него могут вкрасться грамматические ошибки, подстановки слов и разночтения. Эти ошибки будуг повторяться пои последующих копированиях, что в дальнейшем станет основой для возникновения последующих вариаций, и так далее. Некоторые из таких оплошностей могут не оказывать никакого влияния на прочтение текста, тогда как другие будут иметь далеко идущие последствия. В таком каноническом тексте даже одна с виду незначительная ошибка, например, замена частицы с отрицательной на утвердительную, может полностью изменить смысл всего предложения. Мутации, сопровождающие эволюцию живых организмов, подобны именно таким случайным изменениям в написании».

Согласно мнению биологов, с которыми мне доводилось беседовать, большинство ученых согласны с тем, что все генетические мутации являются совершенно случайными. Но когда изменение уже совершилось, вступает принцип естественного отбора, который предоставляет наибольшие шансы для выживания лишь самым приспособленным особям. Как сказала на конференции «Жизнь и сознание» в 2002 г. американский биолог Урсула Гуденаф: «Все мутации совершенно случайны, отбор же абсолютно целенаправлен». С философской точки зрения мне видится совершенно непротиворечивой идея о том, что все эти мутации, имеющие далеко идущие последствия, происходят естественным путем, но то, что они совершенно случайны, — такой ответ меня не удовлетворяет. Остается открытым вопрос: следует ли саму эту случайность понимать как объективное свойство реальности или же как некий род скрытой причинности?

В отличие от науки в буддийской философии не обсуждается вопрос о том, каким образом живые существа возникли из неживой материи. На самом деле в буддизме отсутствует даже признание того, что этот вопрос представляет собой реальную философскую проблему. В лучшем случае здесь существует неявное предположение о том, что возникновение живых организмов из неживой материи есть просто одно из проявлений закона причинности, результат неких первичных условий и природных законов, управляющих всем бытием. Тем не менее в буддизме существует признание проблемы понимания того, как чувствующие живые существа возникли из основы, не наделенной способностью к переживаниям.

Здесь виден интересный контраст между буддизмом и современной наукой, который, возможно, отчасти является следствием сложных исторических, социальных и культурных различий в условиях развития этих двух традиций изучения мира. Для современной науки, по крайней мере, с философской точки зрения, критическая граница проходит между неживой материей и живыми организмами, тогда как буддизм более склонен рассматривать разделение мира на бесчувственную материю и чувствующих существ.

Можно задать вопрос, почему существует различие между этими двумя подходами? Одна из возможных причин того, что современная наука придает такое большое значение переходу от неживой материи к живым существам, лежит в самих основах методологии науки. Я подразумеваю здесь редукционизм, но скорее не как метафизическую установку, а именно как методологический подход. Основной подход науки состоит в том, чтобы попытаться объяснить феномены с точки зрения их элементарных составных частей. Как может жизнь возникнуть из безжизненного? На одной из конференций «Жизнь и сознание» в Дхарамсале работающий в Цюрихе итальянский биолог Луиджи Луизи рассказал мне об исследованиях его группы, которая занимается проблемой лабораторного зарождения жизни. Ведь если современная теория происхождения жизни из сложно организованной неживой материи верна, ничто не мешает создать жизнь искусственно, собрав воедино все необходимые для этого условия.

Буддизм проводит это разделение совершенно по-иному — между чувствующими существами и бесчувственным миром, — поскольку главной задачей для него является устранение страданий и обретение счастья. Согласно буддизму, эволюция космоса и возникновение живых существ, то есть на самом деле все, относящееся к области рассмотрения как естественных, так и гуманитарных наук, относится к сфере первой из Четырех благородных истин, изложенных Буддой в его первой проповеди. Согласно Четырем благородным истинам, (1) страдание — неотъемлемое качество всех непостоянных феноменов, (2) это страдание имеет причину, (3) возможно полное прекращение страдания, (4) существует путь, ведущий к этому прекращению. По моему мнению, область научного рассмотрения входит в Первую благородную истину, поскольку наука изучает материальную основу страдания, рассматривая весь его спектр: «вместилище», то есть условия окружающей среды, и «содержимое» — обитающих в ней чувствующих существ. Вторую благородную истину, объясняющую причины страдания, мы находим в сфере ума, то есть в области психологии, сознания, эмоций и кармы. Третья и Четвертая благородные истины находятся полностью за пределами научного рассмотрения и относятся исключительно к сфере философии и религии.

Фундаментальное различие между буддизмом и наукой — проводим ли мы в своем рассмотрении черту между чувствующими существами и бесчувственным миром, или же между живыми организмами и неживой материей, — проявляется, кроме всего прочего, в том, как эти две исследовательские традиции подходят к рассмотрению сознания. С точки зрения биологии, сознание представляет собой вторичное явление, будучи характеристикой только некоторой части живых организмов, но не жизни в целом. В буддизме же, поскольку здесь понятие «живое» относится лишь к чувствующим существам, сознание становится первоочередной характеристикой жизни.

Одно из неявных допущений, которое я часто обнаруживаю, знакомясь с традицией западной мысли, состоит в том, что в истории эволюции само существование человека имеет некий исключительный статус. Эта исключительность часто понимается в таких терминах, как «душа» или «самосознание», которыми, как предполагается, наделены одни лишь люди. Возникает даже представление о трех стадиях развития жизни: неодушевленная материя, живые организмы и человеческие существа. В основе такой точки зрения лежит идея, что люди относятся к совершенно иной категории организмов, чем растения и животные. Строго говоря, такой подход нельзя назвать научным.

В противоположность этому, если мы рассмотрим историю буддийской философской мысли, то обнаружим, что здесь животные считаются гораздо более близкими к человеку организмами, чем растения, поскольку и люди, и животные относятся к категории чувствующих существ. Такое понимание основывается на представлении о том, что, если рассматривать их с точки зрения способности к переживанию, между людьми и животными нет существенной разницы. Животные, точно так же, как люди, стремятся избежать страданий и обрести счастье, а также испытывают боль и удовольствие. С буддийской точки зрения, и люди, и животные, наделены одинаковой, но разной степени сложности способностью, называемой по-тибетски шепа (тиб. shes pa), что значит «сознание». В буддизме отсутствует представление о какой-либо уникальной, имеющейся лишь у человека «душе». С точки зрения наличия сознания, различие между людьми и животными является лишь количественным, но не качественным.

В ранних буддийских писаниях существуют различные повествования о человеческой эволюции, которые затем повторяются в многочисленных более поздних текстах раздела Абхидхармы. Буддийский космос в этом описании состоит из трех сфер: мира желаний, мира форм и мира отсутствия форм, которые представляют собой ряд все более утонченных состояний бытия. Мир желаний характеризуется тем, что пребывающие в нем живые существа способны испытывать чувственные желания и боль; именно в этой области обитают люди и животные. В противоположность этому в мире форм совершенно отсутствует боль, и пребывание в нем характеризуется преимущественно чувством наслаждения. Тела обитателей этого мира состоят из света. И наконец, мир без форм находится всецело за пределами любых физических восприятий. Пребывание в нем сопряжено с состоянием полной равностности, и существа этого мира лишены какой-либо материальной телесности, пребывая на нематериальном, ментальном плане. Существа высших уровней мира желаний, а также обитатели миров форм и бесформенного относятся к числу небожителей. Следует заметить, что на все эти области распространяется действие Первой благородной истины. Эти райские обители, о попадании в которые мы, возможно, мечтаем, непостоянны; все они подвержены своим собственным видам страданий и перемен.

Эволюция людей на Земле понимается буддизмом как результат падения из этих небесных обитателей некоторых существ, исчерпавших свою карму, которая обеспечивала им пребывание в более высоких сферах. Здесь не говорится о каком-то изначальном грехе, предопределившем это падение; просто такова природа переменчивого бытия, в котором действие причин и следствий вынуждает существ менять свое местообитание, то есть умирать. Когда эти существа впервые испытали падение и очутились на Земле, они некоторое время еще сохраняли былую славу. Считается, что люди первой земной эпохи были подобны богам. Они вступали в мир посредством «спонтанного рождения», имели очень привлекательную внешность, их тела излучали сияние, они были наделены многими сверхспособностями, например, могли летать, а пищей им служило чистое созерцание. Кроме того, у них не было признаков пола и расы и отсутствовало разделение на касты.

Но со временем человеческие существа утратили эти качества. Из-за питания материальной пищей тела обрели плотность, в результате чего их физические облики стали различаться. Это различие привело к чувству разделения, которое выражалось во враждебности к тем, кто казался непохожим, и привязанности к подобным себе. Так постепенно начали возникать негативные эмоции. Далее зависимость от материальной пищи привела к необходимости выведения из организма отходов питания, и я не помню точно, какие именно доводы приводятся в этом отношении в классических работах, но суть сводится к тому, что таким образом возникли мужские и женские половые признаки. История продолжается детальным описанием возникновения всего набора негативных человеческих поступков, таких как убийство, воровство и неправильное сексуальное поведение.

Одним из центральных моментов такого подхода к пониманию эволюции человека является содержащаяся в Абхидхарме теория четырех типов рождения. Согласно этому представлению, живые существа входят в мир одним из четырех способов, рождаясь (1) из утробы, подобно людям; (2) из яйца, как птицы и многие рептилии; (3) из тепла и влаги, как насекомые; (4) спонтанно — этот вид рождения присущ небесным обитателям миров форм и бесформенного. Что касается вопроса о многообразии форм жизни, то по этому поводу Чандракирти высказывает общебуддийскую точку зрения, когда пишет: «Из ума возникает весь мир чувствующих существ. Из него же возникают и их разнообразные сферы обитания».

В самых ранних буддийских текстах, авторство которых традиция приписывает самому Будде, мы находим подобные утверждения о том, что в абсолютном смысле ум является творцом всего мироздания. Некоторые буддийские школы принимают такие утверждения дословно, развивая в результате крайние формы идеализма, в которых реальность внешнего мира полностью отрицается. Но в целом большинство буддийских мыслителей склонны интерпретировать их как указание на то, что мир, по крайней мере, мир живых существ, возник в результате действия законов кармы.

Теория кармы является ключевым положением буддизма, но понимается она зачастую совершенно неправильно. Дословно санскритское слово карма означает «действие» и относится к намеренным поступкам живых существ. Эти действия могут быть совершены телом, речью или умом, то есть к действиям в данном контексте относятся также чувства и мысли, но все они накладывают свой, пусть даже весьма незначительный, отпечаток на совокупность психических свойств организма. Намерение приводит к действию, вследствие которого в уме возникают определенные тенденции и склонности, приводящие затем к новым намерениям и поступкам. Весь процесс видится как бесконечный и самовоспроизводящийся. Цепная реакция взаимосвязанных действий и их последствий имеет результаты не только в рамках одного индивидуума, но также групп и социумов, и не только в рамках данной жизни, но в ряду связанных между собой существований.

Таким образом, термин карма относится как к действию отдельных индивидуумов, так и к самому принципу причинности. В буддизме эта кармическая причинность видится как естественный процесс, а не как некий «божественный механизм», работающий согласно предопределенному плану. Будет ошибкой полагать, что карма представляет собой единую трансцендентную сущность, действующую подобно Богу теистических систем, или что это некий рок, полностью предопределяющий человеческую судьбу. С научной точки зрения, теория кармы может казаться допущением из области метафизики, но таким же, по сути, является и предположение о том, что вся жизнь целиком материальна и возникла в силу чисто случайного стечения обстоятельств.

Что касается возможных механизмов, позволяющих карме играть роль причины эволюционного процесса, то здесь я нахожу полезными объяснения, содержащиеся в традиции ваджраяны, которая современными западными авторами иногда называется «эзотерическим буддизмом». Согласно Гухьясамаджа-тантре, одной из главных традиций буддизма ваджраяны, на фундаментальном уровне между умом и материей нет различия. Материя в своей наиболее тонкой форме представляет собой прану, жизненную энергию, которая неотделима от сознания. То и другое является аспектами единой неделимой реальности. Прана представляет собой аспект подвижности, динамики и сцепления, тогда как сознание — познающий аспект и способность рефлективного мышления.

Таким образом, согласно Гухьясамаджа-тантре, когда мировая система вступает в бытие, мы наблюдаем игру этой энергии и реальности сознания.

В силу нераздельности сознания и энергии существует глубокая и тесная связь между элементами нашего тела и природными элементами внешнего мира. Эта тонкая корреляция может быть распознана людьми, достигшими определенного уровня духовного развития, или теми, кто по природе способен к высшему восприятию. Например, тибетский мыслительXV в. Такцанг Лоцава путем самонаблюдения установил, что существует полное соответствие между его собственными изменениями ритма дыхания в периоды лунных и солнечных затмений и тем, как это описано в Калачака-тантре. На самом деле, в буддизме ваджраяны содержится понимание того, что наше тело представляет собой микрокосмическое отображение внешнего, макрокосмического мира. В этой связи Калачакра-тантра уделяет огромное внимание изучению движения небесных тел и содержит подробно разработанную астрономическую систему.

Точно так же, как я никогда не считал космологию Абхидхармы достаточно убедительной, я никогда не был склонен разделять содержащееся там представление о человеческой эволюции как о процессе последовательной деградации. В одном из тибетских мифов о возникновении людей говорится, что они произошли от союза обезьяны и злобной демоницы, и в это я тоже не склонен верить.

В целом, я полагаю, что дарвиновская теория эволюции, особенно в сочетании с открытиями современной генетики, дает нам весьма непротиворечивую картину физической эволюции человека на Земле. Вместе с тем я считаю, что представление о карме, наряду с такими понятиями, как «энергия» и «сознание», должны играть центральную роль в понимании возникновения того, что в буддизме называется «чувством», «переживанием».

Несмотря на все успехи дарвиновского подхода, мне не кажется, что эта история рассказана до конца. Начать с того, что, несмотря на непротиворечивое описание развития жизни и различных механизмов, лежащих в основе этого процесса, таких, как естественный отбор, в ней не содержится окончательного ответа на вопрос, как же, собственно, возникла сама жизнь. Далее, существует некоторая неопределенность в понимании того, что значит «выживает наиболее приспособленный». Теория естественного отбора утверждает, что из всех случайных мутаций, происходящих в генах данного организма, в потомстве закрепляются лишь наиболее успешные. Но единственный способ подтвердить эту теорию состоит в том, чтобы пронаблюдать характеристики этих успешных мутаций. То есть на самом деле теория утверждает буквально следующее: «Поскольку данные генетические мутации сохранились, значит, именно они имели наибольший шанс на сохранение».

С буддийской точки зрения, идея абсолютно случайных мутаций совершенно непригодна для объяснения происхождения жизни. Карл Поппер как-то сказал мне, что по его мнению дарвиновская теория эволюции не объясняет и не может объяснить происхождение жизни на Земле. Он считает, что эта теория эволюции представляет собой не проверяемую научную гипотезу, но скорее метафизическую доктрину, которая должна стимулировать дальнейшие научные исследования. Кроме того, дарвиновская теория, усматривая принципиальное различие между неживой материей и живыми организмами, не способна сформулировать принципиальное различие между свойствами живых организмов, таких как деревья и трава с одной стороны, и чувствующие существа — с другой.

Еще одна эмпирическая проблема в связи с особой ролью, которая придается дарвиновской теорией индивидуальному соревнованию организмов в процессе естественного отбора, состоит в необходимости объяснить явления альтруизма, будь то общественное поведение, такое как склонность делиться пищей, разрешение конфликтных ситуаций, например, у шимпанзе, а также акты прямого самопожертвования. Существует множество примеров, и не только среди людей, а также и у других видов, когда отдельные особи подвергают свою жизнь прямой угрозе ради спасения других. Например, медоносная пчела, защищая свой улей от вторжения, сама может погибнуть; некоторые птицы также защищают свое гнездо от атак с риском для собственной жизни.

Отвечая на подобные вопросы, дарвиновская теория на современном этапе своего развития утверждает, что существуют обстоятельства, в которых альтруистическое поведение, включая самопожертвование, увеличивает шансы данного вида на сохранение в ряду будущих поколений. Тем не менее я не думаю, что такие аргументы применимы во всех случаях, поскольку известны примеры и межвидового альтруизма. Например, можно вспомнить о птицах, высиживающих яйцо кукушки, попавшее в их гнездо, хотя это очевидно приносит выгоду только кукушкам. И хотя подобные формы альтруизма не всегда можно считать добровольными в силу того, что некоторые живые организмы, кажется, запрограммированы на поведение, связанное с самопожертвованием, современная биология рассматривает вообще любые формы альтруизма как генетически обусловленные. Но проблема становится гораздо более сложной, если мы станем рассматривать человеческие эмоции и особенно примеры альтруизма в человеческом обществе.

Некоторые наиболее радикальные дарвинисты полагают, что процесс естественного отбора и выживания наиболее приспособленных видов следует рассматривать на уровне отдельных генов. Здесь мы видим, что последовательная метафизическая вера в главенство принципа эгоистического интереса приводит к представлению о том, что эгоизм каким-то образом проявляют сами гены. Я не знаю, как много ученых на настоящий момент придерживаются таких радикальных взглядов, но в любом случае мне представляется, что современная биологическая теория не допускает возможности существования подлинного альтруизма.

На одной из конференций «Мир и жизнь» в Дхарамсале гарвардский историк науки Анна Харрингтон выступила с запоминающимся докладом о том, каким образом и до некоторой степени почему научное исследование человеческого поведения оказывается неспособным выработать сколько-нибудь систематическое понимание такого мощного чувства, как сострадание. По крайней мере, в современной психологии позитивным эмоциям, как сострадание и альтруизм, уделяется гораздо меньше внимания, чем агрессии, гневу и страху. Возможно, подобная выборочность определяется тем, что современная психология преимущественно нацелена на решение терапевтических задач и потому стремится в первую очередь к достижению понимания патологических состояний человеческой психики. Тем не менее мне кажется, что не следует отвергать альтруизм на основе того, что неэгоистические действия не укладываются в текущее биологическое описание мира или рассматриваются всего лишь как одна из форм эгоистического видового поведения. Такие утверждения прямо противоречат духу научного поиска. Насколько я понимаю, научный подход не должен искажать эмпирические факты в угоду той или иной теории; напротив, теория должна приводиться в соответствие с результатами наблюдений. Иначе мы уподобимся человеку, который пытается изменить размер своей ноги, чтобы надеть не подходящую ему обувь.

На мой взгляд, эта неспособность или нежелание всецело рассмотреть вопросы, связанные с проявлениями альтруизма, — возможно, самый существенный негативный результат дарвиновской теории эволюции, по крайней мере, ее популярной версии. В мире природы, наблюдение которого, как предполагается, представляет собой источник эволюционной теории, одновременно с очевидной межвидовой борьбой за существование можно усмотреть также самые разнообразные формы сотрудничества (необязательно в смысле сознательных проявлений). Подобным же образом помимо наблюдаемых проявлений агрессии животных и людей можно встретить проявления альтруизма и сострадания. Почему современная биология в качестве единственного фундаментального принципа развития признает лишь противостояние, а в качестве основного качества живых существ — агрессию? Почему она не желает признать как важный действующий принцип сотрудничество, а альтруизм и сострадание — в качестве фундаментального мотива поведения?

От того, какой научной концепции мы будем придерживаться, зависит, до какой степени полное научное обоснование нам удастся найти в отношении понимания человеческой природы и бытия в целом. На мой взгляд, это по большей части не научная, а философская проблема. Радикальный материализм может стремиться поддерживать тезис, что эволюционная теория охватывает все аспекты человеческой жизни, включая мораль и религиозный опыт, тогда как другие направления мысли могут видеть ограниченность научного подхода в попытках понять природу человеческого бытия. Возможно, науке никогда не удастся нарисовать полную картину человечества во всех его проявлениях или дать исчерпывающий ответ на вопрос о происхождении жизни. Это, конечно, не отрицает того, что в рамках научного подхода можно многое понять в вопросе о происхождении огромного разнообразия форм живых организмов. Тем не менее я не считаю, что общество в своих представлениях должно согласиться ограничить понимание нас самих и мира, в котором мы живем, теми пределами, которые ставит наука.

Если нас чему-нибудь учит история XX века с его верой в социальный дарвинизм и с многочисленными ужасными событиями, проистекающими из попыток изменить общество на основе теории естественного отбора, так это тому, что мы, люди, имеем ужасную тенденцию обращать исповедуемую нами точку зрения в самоисполняющееся пророчество. Идея о том, что всегда должен выживать сильнейший была неоправданно применена для того, чтобы попустительствовать, а иной раз и оправдывать различные проявления человеческой жадности и индивидуализма, к исключению из обращения этических моделей, требующих от людей более сострадательного отношения к себе подобным. Таким образом, независимо от наших текущих научных представлений и учитывая тот факт, что современная наука имеет столь высокий авторитет в обществе, очень важно, чтобы люди, выбравшие ее своей профессией, не забывали о своем влиянии и ответственности. Наука должна постоянно стараться не допускать популяризаторского искажения своих идей, поскольку это может иметь самые печальные последствия для человечества и всего мира.

Независимо от того, насколько убедительными могут быть вытекающие из дарвиновской теории представления о происхождении жизни, я, как буддист, нахожу, что они оставляют без рассмотрения важнейшие вопросы. В конце концов, с буддийской точки зрения, человеческий поиск знания и понимания собственного бытия проистекает из глубочайшего стремления обрести счастье и избежать страданий. И до тех пор, пока не будет достигнуто убедительное понимание природы и причин возникновения сознания, научные представления о происхождении жизни и Вселенной останутся неполными.