Семанов Сергей Николаевич Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа 1921 года

Введение

Великая Октябрьская социалистическая революция, совершенная пролетариатом России, открыла новую эпоху в истории человечества. Был свергнут буржуазно-помещичий строй, утверждена диктатура пролетариата. Россия взяла курс на социализм.

Революция всколыхнула к новой жизни гигантские массы трудового народа. Города и села огромной страны, казалось, кипели и бурлили неистовой энергией пробудившихся к творчеству людей. Партия коммунистов, партия Ленина, уверенно вела трудящихся России через все преграды к светлому социалистическому будущему.

Революция вызвала яростное сопротивление всех темных сил мира. Вспыхнула гражданская война, принявшая необычно ожесточенный и затяжной характер. Демагогией, обманом, спекуляцией на прежних привычках, представлениях и традициях свергнутые классы пытались привлечь на свою сторону некоторые промежуточные слои населения. Так было на протяжении всех трех лет гражданской войны. Под какими флагами ни выступали бы враги Советской власти, все они оказались поверженными в борьбе.

К исходу 1920 г. гражданская война победоносно завершилась. Врангелевские войска были разгромлены. 15 ноября красный флаг был поднят над Севастопольской бухтой. Наступал новый период в жизни Советского государства. Через несколько дней после того, как отзвучали последние залпы в Крыму, 21 ноября, В. И. Ленин произнес речь на Московской губернской партийной конференции, где высказал ряд важных положений о сущности новой обстановки в стране.

В. И. Ленин в очень энергичной и категорической форме указал на принципиальную разницу между предшествующим и наступающим политическим периодом:

«Нам нужно поставить на нашем прошлом крест и приняться за настоящее хозяйственное строительство, за переделку всей партийной работы, чтобы она руководила советским хозяйственным строительством и практическими успехами, пропагандировала бы больше делом, чем словами». [2]

В своей речи В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что новая обстановка требует и новых методов политического и хозяйственного руководства:

Разработанный по инициативе и при непосредственном участии В. И. Ленина план электрификации России был принят в декабре 1920 г. Ликвидация военных фронтов позволяла направить все силы на восстановление экономики, которая понесла серьезный ущерб во время иностранной интервенции и гражданской войны. Мирная жизнь постепенно налаживалась. Выступая на VIII съезде Советов, В. И. Ленин оптимистически оценивал перспективы продовольственного положения в стране. Для этого имелись основания. Как докладывал съезду В. И. Ленин (22 декабря), в 1917–1918 гг. (считая год с 1 по 1 августа) было заготовлено 50 млн. пуд. хлеба, в следующем году — 100, затем 200 млн. пуд., наконец, с 1 августа по 15 декабря 1920 г. удалось заготовить 155 млн. пуд. Исходя из этого, В. И. Ленин заключал, что «фондом приблизительно в 300 миллионов располагать мы будем», и делал вывод: «Мы в первый раз становимся на ноги…» [4]

Эти успехи были достигнуты в исключительно тяжелой обстановке. Страну терзал кулацкий бандитизм. Многие районы Украины были терроризированы махновцами и переброшенными из Польши петлюровскими бандами. С начала 1921 г. резко обострились кулацкие мятежи в Тамбовской губернии (антоновщина) и в Западной Сибири. Бесчисленные мелкие банды боролись против Советской власти в Белоруссии, на Дону, на Северном Кавказе, в Поволжье.

С начала 1921 г. хозяйственное положение Советского государства резко обострилось. Страну одновременно поразили продовольственный и транспортный кризисы. Немного позже В. И. Ленин дал объяснение причин этих продовольственных затруднений. В речи на собрании партийного актива Москвы 24 февраля он сказал:

«Очевидная ошибка в том, что мы неправильно распределяли хлеб» в первом полугодии; мы не должны были увеличивать расход его до 25 миллионов. Сейчас из Сибири подвоза нет, так как кулацкими повстанцами прервана железнодорожная линия… Сибирское крестьянство еще не привыкло к тягостям, хотя оно несет их меньше, чем крестьянство Европейской России, и получился перерыв сообщения с Сибирью и прекращение подвоза… Запасов мы не оставили. Сейчас все должно быть направлено на то, чтобы устоять, с максимальной устойчивостью вынести настоящее положение». Далее в той же речи Ленин сказал и о наступлении топливного кризиса: «Ухудшение распространилось и на топливо… Несомненно, что до окончания сплава мы из топливного кризиса не выйдем». [5]

На заседании пленума Московского совета 28 февраля 1921 г. В. И. Ленин высказал мысль, что в экономических трудностях переживаемого периода в какой-то мере повторялась ошибка командования Красной Армии во время советско-польской войны в период нашего наступления на Варшаву:

Эту мысль о субъективных факторах продовольственного и топливного кризисов В. И. Ленин подробно развил и обосновал в политическом отчете ЦК РКП (б), сделанном им на X съезде партии. О положении с продовольствием он сказал:

«Конечно, в общем надо признать, что мы не сумели правильно распределить наши ресурсы, когда они оказались лучшими, чем ресурсы прошлого года. Мы не сумели правильно оценить всей опасности надвигавшегося к весне кризиса и поддались естественному стремлению увеличить выдачу голодающим рабочим… Ясно, что мы должны были бы умерить увеличение выдачи и за счет этого умерения создать известный резервный фонд на черный день, который должен был наступить весной (имеется в виду весна 1921 г. — С. С.) и который наступил. Этого мы не сделали».

Далее в том же докладе Ленин коснулся топливного кризиса:

Нехватка топлива вызвала перебои в работе транспорта. Суровая и снежная зима 1920/21 г. еще более обострила положение на железных дорогах. В этих условиях Советское государство вынуждено было сосредоточить имеющиеся топливные ресурсы на основных, главнейших в экономическом и политическом отношении магистралях. Уже 5 января 1921 г. Совет Труда и Обороны постановил временно (на десятидневный срок) прекратить движение на ряде железнодорожных линий. 24 января было решено закрыть движение еще на 10 дорогах. Однако положение на транспорте по-прежнему не улучшалось. К началу февраля в стране в общей сложности остановилось движение на 31 железнодорожной линии. [8]

Экономические и социальные последствия такого положения нетрудно себе представить. Перебои на транспорте вызвали перебои в снабжении как населения, так и промышленности. 22 января было опубликовано сообщение о сокращении хлебной выдачи по продовольственным карточкам в ряде промышленных районов страны сроком на 10 дней. [9] Однако и эти скудные продовольственные нормы пришлось сокращать еще и еще раз.

Даже в самый разгар экономических затруднений 1921 г. В. И. Ленин призывал партию, весь советский народ решительно преодолевать трудности. Он говорил, что

В этих условиях особенно нетерпимыми стали попытки подорвать единство партии, которые ожесточенно предпринимали в ту пору троцкисты и оппозиционеры других мастей. Дискуссия о профсоюзах, начавшаяся в конце 1920 г., когда Троцкий вынес свои разногласия с ленинским большинством ЦК за рамки партийных норм, в начале 1921 г. приняла неслыханно острые формы, угрожая расколом. (Официально дискуссия была объявлена специальным постановлением пленума ЦК РКП (б) 12 января 1921 г., но фактически троцкисты начали свою открытую атаку на ленинское руководство партии гораздо раньше.) В ту пору Ленин неоднократно предупреждал о «роскоши дискуссий» в такое неслыханно тяжелое время. Он прямо называл виновников такого положения и указывал на громадную политическую опасность подобной деятельности:

«Политические ошибки, которые сделаны тов. Троцким и углублены, усугублены тов. Бухариным, отвлекают нашу партию от хозяйственных задач, от «производственной» работы, заставляют нас, к сожалению, терять время на исправление этих ошибок…» [11]

«Роскошь дискуссий» принесла немалый урон в практической работе партии. Достаточно указать, что срок созыва X съезда партии был перенесен на целый месяц — с 6 февраля на 8 марта 1921 г. [12] В политическом отчете на съезде, говоря об опасностях, подстерегающих молодое Советское государство, Ленин вспомнил о дискуссионной болезни, навязанной партии оппозиционерами:

Строгая и принципиальная резолюция о единстве партии, принятая X съездом, являлась партийным, ленинским ответом всем тогдашним и будущим оппозиционерам.

Январь и февраль 1921 г. явились временем чрезвычайно напряженной теоретической работы Ленина. Вождь нашей революции осознавал необходимость социально-политических перемен в Советском государстве, вызванных новыми условиями мирного строительства социализма. Приходилось идти неизведанными путями, и только ленинский политический гений, только коллективная мудрость партии могли в той необычайно сложной обстановке найти верный путь и повести за собой страну.

Анализ деловой переписки В. И. Ленина показывает, что зимой 1920/21 г. он много занимался вопросами, связанными с разрешением продовольственного и топливного кризисов. Нельзя не учитывать также, что в январе В. И. Ленин вынужден был участвовать в так называемой профсоюзной дискуссии, которая к тому времени приняла угрожающие масштабы. 19 января В. И. Ленин написал статью «Кризис партии», а 25 января закончил брошюру «Еще раз о профсоюзах, О текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина» (общий объем этих работ составляет более 2,5 печ. л.). В. И. Ленин напряженно работал над поисками принципиальных решений, осуществление которых могло бы вывести страну из тяжелого экономического положения. В этой — связи весьма многозначительным является тот факт, что в январе — феврале 1921 г. Ленин провел целый ряд встреч с представителями крестьянства: 6 января он беседовал с ходоком-крестьянином Московской губернии; 9 января — с крестьянами с. Горки; 14 февраля принял делегацию крестьян Тамбовской губернии; 28 февраля беседовал с крестьянами Владимирской губернии.

Положение, в котором оказалась Советская республика, было чрезвычайно сложным, приходилось искать новые, неизведанные пути. Предложения Троцкого и его сторонников, высказанные в дискуссии о «завинчивании гаек» и т. п., касались не только профсоюзных проблем. В. И. Ленин выступил против «завинчивания гаек», он сделал важнейший вывод о том, что для сохранения диктатуры пролетариата в конкретных условиях России начала 1921 г. необходимо пойти на уступки мелкой буржуазии, частнособственническому крестьянству. И с присущими ему энергией и смелостью политических решений он начал подготавливать один из самых крутых поворотов в истории молодого Советского государства.

4 февраля В. И. Ленин выступил с речью на Московской широкой конференции металлистов. На конференции, где присутствовало до 1000 делегатов столицы и столичной губернии, [14] явственно проявилось напряженное» положение, сложившееся в стране. В отчете, опубликованном в «Правде», говорилось, что в первый день работы конференции (2 февраля) «раздражение» ее участников «доходило до потери самообладания, до резких выходок против ораторов, выявлявших коммунистические настроения», случались даже «юдофобские выходки». [15]

В. И. Ленин выступал на третий день работы конференции металлистов, когда страсти уже несколько утихли. Здесь перед столичными рабочими он в небольшой речи высказал целый ряд принципиальных положений.

В этой же речи Ленин пока еще в общей форме впервые сформулировал суть грядущего политического поворота:

Итак, мысль о необходимости «пересмотра» отношения пролетарского государства к крестьянству была высказана В. И. Лениным 4 февраля 1921 г. В дальнейшем эта идея, конкретизируясь, стала постепенно принимать формы детально разработанного плана. 8 февраля состоялось заседание Политбюро, на котором В. И. Ленин написал документ, известный как «Предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян». В этом небольшом тексте содержались все основные элементы будущей новой экономической политики: [18] замена разверстки налогом и уменьшение размера этого налога, а также (при определенных условиях) свобода продажи земледельцем сельскохозяйственных продуктов. [19] Этот документ лег в основу проекта резолюции о замене разверстки натуральным налогом, принятой X съездом партии.

Здесь важно подчеркнуть, что уже к исходу февраля В. И. Ленин и партия определили характер основных направлений новой экономической политики, призванной резко улучшить материальное положение всех социальных слоев трудящегося населения и подготовить прочный фундамент построения социализма.

Кронштадтский мятеж, вспыхнувший в начале марта 1921 г., был идеологически подготовлен осколками меньшевиков, эсеров, анархистов и других, мелкобуржуазных партий, которые дали последний открытый бой молодому Советскому государству. Мятеж этот пользовался полнейшим сочувствием русской контрреволюции и международного империализма, начавших немедленно осуществлять практические шаги по оказанию помощи мятежникам.

Оценивая обстановку того времени, В. И. Ленин писал: «Весна 1921 года принесла — главным образом в силу неурожая и падежа скота — крайнее обострение в положении крестьянства, и без того чрезвычайно тяжелом вследствие войны и блокады. Результатом обострения явились политические колебания, составляющие, вообще говоря, самое «натуру» мелкого производителя. Самым ярким выражением этих колебаний был кронштадтскии мятеж». [20]

К анализу причин кронштадтского мятежа В. И. Ленин обращался неоднократно. Во многих своих статьях и выступлениях он не только дал глубокий и всесторонний политический анализ конкретных событий на мятежном острове, но и развил ряд замечательных идей о роли крестьянства в русской революции, о классовой сущности мелкобуржуазных партий, о формах и методах борьбы с внешней и внутренней контрреволюцией в условиях победившего социализма, о сущности советской государственности и т. д.

Кронштадтский мятеж во времени совпал с X съездом партии. Уже в ленинских выступлениях на съезде была дана принципиальная оценка мятежа, раскрыта внутренняя и международная подоплека кронштадтских событий. В дальнейшем Ленин возвращался к этой проблеме в брошюре «О продовольственном налоге (Значение новой политики и ее условия)», в речах на III конгрессе Коминтерна, в статье «Новые времена, старые ошибки в новом виде» и в ряде других работ.

Столь пристальное внимание В. И. Ленина к событиям в Кронштадте не случайно и объясняется чрезвычайной их серьезностью. Внешняя и внутренняя контрреволюция не могли не воспользоваться крайне напряженным экономическим и политическим положением Советской республики, чтобы еще раз попытаться повернуть колесо истории в обратную сторону. Все это в резкой форме проявилось в период кронштадтского мятежа 1921 г. По словам В. И. Ленина, «кронштадтские события явились как бы молнией, которая осветила действительность ярче, чем что бы то ни было». [21]

Таким образом, кронштадтский мятеж сделался последним препятствием для того, чтобы партия и Советская власть смогли начать комплекс мероприятий по осуществлению нэпа. Препятствие это было серьезным, а ликвидация его — делом нелегким и кровопролитным. Разгром кронштадтского мятежа как бы переворачивал последнюю страницу гражданской войны в СССР и открывал новую главу — начало мирного социалистического строительства. В этом представляется основное значение данной темы.

Изучение причин возникновения кронштадтского мятежа, а также военных действий по его ликвидации началось непосредственно после того, как затихли выстрелы у острова Котлин. Первой работой, которой открывается библиография данной темы, является специальный выпуск журнала Красной Армии «Военное знание», [22] который появился менее чем через полгода после взятия мятежной крепости. В небольших по объему, но очень содержательных статьях М. Н. Тухачевского, П. Е. Дыбенко и других участников штурма приводился обширный фактический материал, как документальный, так и мемуарного характера. Особую значимость представляют здесь суждения и оценки хода боевых действий под Кронштадтом, ибо они принадлежат непосредственным руководителям частей Красной Армии и сделаны сразу по горячим следам событий. Названный сборник не утратил своей ценности вплоть до настоящего времени. Надо особо подчеркнуть, что военные специалисты Красной Армии сразу же оценили, сколь важно изучение опыта уникальной наступательной операции под Кронштадтом.

В 1922–1923 гг. появляется ряд специальных работ, где операция эта обстоятельно анализировалась с военной точки зрения. Большая статья С. Урицкого носила обзорный характер, в ней рассматривались общие аспекты проблемы. [23] В небольшой брошюре командиров 11-й Петроградской стрелковой дивизии, напротив, проводился сугубо локальный анализ определенного участка сражения, причем анализ очень обстоятельный и скрупулезный. [24] Столь же локальны по теме интересные воспоминания В. Путны — командира 27-й Омской стрелковой дивизии. Автор подробно описывает подготовку к штурму, ход атаки и т. д. Обе последние работы представляют собой чрезвычайный интерес для изучения конкретного хода сражения под Кронштадтом. [25]

Первой книгой, где кронштадтский мятеж рассматривается с гражданской, если можно так сказать, точки зрения, явилась небольшая работа М. Рафаила — политработника, направленного в Петроград в дни штурма мятежной крепости. [26] Книга эта носит в значительной мере мемуарный характер. Она содержит ряд частных сведений и свидетельств, представляющих определенный исторический интерес, однако в целом работа М. Рафаила не представляет собой сколько-нибудь существенного явления в историографии вопроса. Позднее появилось еще несколько работ, так или иначе касавшихся проблем ликвидации кронштадтского мятежа, однако они также носили частный характер. [27]

Десятилетие гражданской войны вызвало появление целого ряда статей о кронштадтском мятеже в журналах, газетах и других периодических изданиях. Материалы эти очень неравноценны по своему содержанию, в ряде их имеются ценные сведения и интересные суждения о ходе мятежа и его подавлении. Статьи такого характера в немалом количестве продолжали публиковаться в периодической печати в 30-х годах. Их столь много в общей сложности, что не представляется никакой возможности перечислить все. Отошлем заинтересованного читателя к специальным библиографическим источникам. [28] В этих разнородных и в большинстве своем частных статьях и сообщениях имеется также некоторый ценный материал о деятельности партийных и советских органов в деле подавления мятежа, о внутренней жизни Красной Армии и Красного Флота, о положении внутри мятежной крепости.

Из работ общего характера, появившихся в конце 20-х годов, следует назвать статью С. Урицкого в первом томе «Гражданской войны 1918–1921 гг.», [29] а также небольшую книгу А. Сле8кова. [30] Последнее сочинение претендует на своего рода обобщающую работу, однако по существу не может быть признано таковым: она написана на основе малого количества исторических источников, не содержит глубокого анализа событий, оригинальных идей и наблюдений.

Наиболее ценные материалы по истории ликвидации кронштадтского мятежа были изданы в начале 30-х годов — к десятилетию разгрома мятежной крепсюти. Отметим в этой связи прежде всего мемуарные работы В. Кузнецова и М. Кузьмина. [31] Тогда же под редакцией Н. Корнатовского был издан в Ленинграде сборник статей, воспоминаний и документов по истории ликвидации кронштадтского мятежа. [32] Этот сборник представляет собой исключительный интерес для всякого исследователя, изучающего данную тему. В книге опубликован ряд работ как исследовательского, так и мемуарного характера, много интересных документов, хотя археографическое оформление публикаций оставляет желать лучшего, и т. д. Менее интересен раздел сборника, который содержит многочисленные перепечатки газетных статей: содержание этих материалов подчас не представляет большого интереса, а вид источника легко доступен исследователю. Весьма, ценным дополнением указанной работы является обширная библиография по данной теме.

В то же время появляется несколько работ ленинградского историка А. С. Пухова. Именно этому автору довелось сделать особенно много в изучении данной проблемы. В 1930–1931 гг. им были опубликованы две обширные статьи: о положении в Петрограде и Кронштадте накануне мятежа и о ходе самого мятежа и его ликвидации. [33] В 1931 г. под научной редакцией И. И. Минца и С. А. Пионтковского вышла в свет книга А. С. Пухова, специально посвященная анализу кронштадтского мятежа. [34] До сих пор в советской историографии нет более полного и широкого исследования по данной теме. Автор рассмотрел причины мятежа, его ход и развитие, ликвидацию, деятельность Коммунистической партии по мобилизации масс. В книге использовано много документальных источников, в особенности воспоминаний участников событий, причем многие из воспоминаний не дошли до наших дней. Это последнее придает работе А. С. Пухова особую ценность.

Вместе с тем не случаен в книге подзаголовок «Гражданская война в очерках». И в самом деле работа А. Пухова более походит на очерк, нежели на историческое исследование: сносок на архивные материалы по большей части нет, или они даны глухо и неполно, критический анализ источников недостаточен, многие важные факты и положения представлены голословно, без попытки как-то опереться на источники. Что же касается разносторонности в освещении темы, то и тут следует отметить, что в книге неполно отражены события на Балтийском флоте, непосредственно предшествовавшие мятежу, мероприятия Красной Армии по разгрому мятежной крепости, самый ход штурма, наконец, имеется, к сожалению, немало фактических неточностей и описок. Однако все сказанное выше ни в коей мере не снижает большого значения работы А. С. Пухова в историографии данной темы.

В конце 30-х — начале 40-х годов о кронштадтском мятеже появилось еще несколько небольших книг и статей в научных периодических изданиях. [35] Однако все они были написаны по уже известным материалам и не внесли ничего существенно нового в освещение изучаемой проблемы.

В послевоенное время, вплоть до начала 60-х годов, изучение кронштадтского мятежа практически почти не получило продолжения. Единственным исключением была книга И. Ротина, появившаяся в конце 50-х годов. [36] Героический штурм мятежной крепости — одна из интереснейших страниц в летописи Красной Армии — в связи с принятой периодизацией истории СССР выходит за пределы хронологических рамок гражданской войны, и даже в самом полном в нашей историографии издании на эту тему — пятитомной «Истории гражданской войны в СССР» — нет упоминания о боях под Кронштадтом. Более того, авторы и редакторы этого труда даже в хронике гражданской войны («Даты важнейших событий») не упомянули о героических сражениях Красной Армии на льду Финского залива в марте 1921 г., [37] хотя хроника включает события до 1922 г.

В многочисленных документальных сборниках по истории гражданской войны, вышедших в 50–60-х годах, победа советских войск на острове Котлин весной 1921 г. также не получила отражения. [38] Публикаций документов на эту тему не было уже более 40 лет. Это, безусловно, является пробелом в историографии гражданской войны в СССР.

С начала 60-х годов изучение проблем, связанных с кронштадтским мятежом, продолжалось. В 1961 г. появилась обстоятельная статья Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова — одного из руководителей героического штурма Кронштадта. [39] В 1968 г. вышел из печати труд коллектива авторов по истории Ленинградского военного округа. [40] Специальная глава этой работы была посвящена ликвидации кронштадтского мятежа. Названный труд представляет собой безусловный шаг вперед в изучении данной проблемы: здесь привлечены новые материалы, в том числе и почерпнутые из архивов, дан разносторонний военно-исторический анализ боевых действий под Кронштадтом.

Принципиальные вопросы истории возникновения и ликвидации кронштадтского мятежа рассматриваются также в обобщающих работах по истории СССР и истории Коммунистической партии Советского Союза.

Наконец, среди последних работ на ту же тему следует назвать обстоятельную статью И. Трифонова и О. Сувенирова [41] и ряд работ автора данной книги. [42]

Эмигрантская литература о кронштадтском мятеже очень скудна. Непосредственно на данную тему появилось только две работы. Это прежде всего изданный эсерами, группировавшимися вокруг пражской газеты «Воля России», сборник материалов, перепечатанных из газеты мятежного «ревкома». [43] Ему предпослана обширная редакционная статья, бессодержательная, не составлявшая никакой исторической ценности и представлявшая собой повторение рудиментарной эсеровской фразеологии. Издал свой «труд» и пресловутый «вождь» мятежных кронштадтцев С. Петриченко. [44] Его «сочинение» состоит из набора привычных антисоветских эсеровских штампов. Вне сомнения, не очень грамотный писарь с линкора «Петропавловск» не являлся автором, — его, безусловно, пытались использовать в собственных, корыстных целях В. Зензинов, О. Минор и K°.

Не случайно также, что обе названные книги имеют общую дату выхода в свет — 1921 г. Не случайно, ибо очень скоро после того, как пала восставшая против Советской власти крепость, русская эмиграция потеряла всякий интерес к мятежным «клеш-никам» и начисто забыла недолгий шум их анархистского бунта на кронштадтских фортах. Характерно, что в мемуаристике лидеров эмиграции, к какому бы политическому лагерю ни принадлежали авторы, мятеж на острове Котлин почти не упоминается: в равной степени это можно сказать о книгах П. Милюкова и А. Деникина, В. Чернова и П. Врангеля и т. д.

Бесславный конец кронштадтского «ревкома» надолго скомпрометировал его идеологию в мнении буржуазных политиков. В 20–30-х годах в западноевропейской и американской литературе этот исторический эпизод практически никак не освещался. Буржуазная историография в течение нескольких десятилетий также не баловала своим вниманием кронштадтских мятежников. Положение коренным образом изменилось после всемирно-исторических побед Советского Союза в ходе второй мировой войны.

В новых условиях буржуазная пропаганда резко усилила борьбу с коммунистической идеологией на всех фронтах, в том числе и в области изучения истории СССР. Разного рода сомнительные «специалисты» по Советскому Союзу, толкуя вкривь и вкось историю нашего государства, пытались создать «рекомендации» для современной идеологической борьбы. Характерно, что призывы к прямой интервенции, новому «крестовому походу», столь характерные для довоенного времени, теперь звучали йеуверенно и глухо — слишком велика оказалась мощь социалистической державы. Очень соблазнительными показались попытки выискивать несуществующие противоречия в истории Советского государства. Тогда-то и вспомнили о «наследстве» Петриченко и K°. В конце 40-х — начале 60-х годов в Западной Европе и США появилось несколько специальных работ на тему о кронштадтском мятеже. [45]

Однако подлинный политический бенефис мятежники получили только в последние годы. Международный империализм вынужден был перейти к еще более осторожной, изощренной тактике политической борьбы против лагеря социализма. Замелькали «добродушные» лозунги «конвергенции», «наведения мостов» и т. п. Кульминацией подобной тактики и одновременно ее бесславным концом стала попытка «тихой контрреволюции» в Чехословакии. В резолюции XXIV съезда КПСС по отчетному докладу Центрального Комитета КПСС говорится: «Опыт чехословацких событий вновь напомнил о необходимости повышать бдительность в отношении происков империализма и его агентуры в странах социалистического содружества, о значении последовательной борьбы против правого оппортунизма, который под видом «улучшения» социализма стремится выхолостить революционную суть марксизма-ленинизма и расчищает путь для проникновения буржуазной идеологии». [46]

Подброшенная «советологами» пресловутая «модель», получившая выспреннее наименование «социализма с человеческим лицом», своими идейными корнями прямо восходит к известному кронштадтскому лозунгу «Советы без коммунистов». Деятели «пражской весны», подобно Петриченко, тоже выступали на первых порах под прикрытием привычной для масс социалистической фразеологии. Родство это сразу же почувствовали ученые идеологи международного капитала. Разного рода «советологи» стремились получить солидный политический стимул для работ в атом направлении. В самое последнее время в связи с этими событиями на Западе вышел еще ряд сочинений на тему о мятежном Кронштадте. [47]

В советской историографии уже давалась принципиальная оценка буржуазных фальсификаторов, избравших своим поприщем события на мятежном острове. [48] Необходимо отметить, что в собственно историографическом смысле названные сочинения буржуазных авторов не представляют интереса, так как являются тенденциозными пропагандистскими сочинениями. Материалом для них служат преимущественно разного рода эмигрантские издания, [49] а также общие работы некоторых воинствующих противников Советского Союза, писавших «историю» нашего государства еще в 30-х годах. [50]

Характерно, что многочисленные исследования советских специалистов почти не используются буржуазными авторами при создании ими работ о кронштадтском мятеже (некоторым исключением является, пожалуй, только монография А. С. Пухова [51]). Совсем не привлекаются материалы советской периодической печати 1921 г. Это вполне понятно — фактический материал, приводимый в нашей историографии, разрушил бы все концепции «советологов» и «кремленологов». Любопытно также, что буржуазные историки слабо используют даже такой сравнительно легко доступный им материал, как белоэмигрантская пресса. Эта скудость источников объясняется просто: перед нами не исторические, а прежде всего пропагандистские сочинения, проникнутые вполне определенной идеологической задачей.

Типичным примером такого рода пропагандистских писаний является книга осевшего в США эмигранта Е. Петрова-Скитальца «Кронштадтский тезис для свободного русского правительства». В этом сочинении нет даже попытки придать работе видимость «объективного исследования», как это часто бывает у буржуазных историков. Автор открыто воспевает «демократический» и «бескровный» характер «народного восстания» на острове Котлин, но более всего занят прогнозами: по его мнению, новая «антикоммунистическая революция» в нашей стране станет осуществлением программы кронштадтских мятежников. [52]

Имеются, однако, и более серьезные попытки исследовать историю ликвидации кронштадтского мятежа. Наиболее «солидными» работами такого типа являются книги О. Анвайлера и П. Авриха. Оба они, несмотря на четкую антисоветскую заданность своих книг, признают, например (вслед за советскими исследователями), что к 1921 г. социальный состав балтийских моряков сильно изменился за время гражданской войны за счет крестьянских элементов. [53]

Однако эти крупицы объективности очень нечасты в работах буржуазных авторов. Тот или иной фактический материал служит здесь лишь для подтверждения идеологических тезисов предвзято антисоветского характера. Е. Поллак квалифицирует мятеж в Кронштадте как «первое вооруженное восстание против Советов» и скорбит о его неудаче. Прозрачно намекая на настоящее, он представляет мятежное выступление деклассированных «клешников» как неизбежный, по его мнению, конфликт между «коммунистическим правительством» и «революционными массами». Д. Катков, закрывая глаза на очевидное, толкует идеологию мятежников как «самобытное» явление, отрицая всякую связь их лозунгов с мелкобуржуазными взглядами и теориями. Он стремится выдать перепевы эсеро-меньшевистских и анархистских идей кронштадтцев за выражение истинного настроения трудящегося населения России в 1921 г. Р. Даниельс говорит о борьбе «масс» в Кронштадта против «бюрократии» и «насильственного строя» и при этом проводит параллели в современность. П. Ав~ рих, играя в «объективность», не отрицает, как другие его коллеги, попыток мятежников установить связи с заграницей (а русской белоэмиграции — с мятежниками). Однако относится к «восставшим» с полной симпатией и, подобно другим буржуазным авторам, сожалеет об их быстром падении под ударами Красной Армии.

Даже «юбилей» кронштадтского мятежа был по-своему отмечен в буржуазной печати. В известном британском журнале «Социалистический лидер» некий П. Е. Нэвилл рекомендовал советскому народу брать пример с «доблестных повстанцев» 1921 г. и восстать против «диктатуры коммунистов» во имя «свободы». [54] Как видно, ажиотаж вокруг неудачного мятежа на острове Котлин не затихает в буржуазных изданиях.

Названные работы, повторяем, имеют очень мало общего с серьезными историческими исследованиями. Их цель — дать «научное» подспорье «советологам» в их идеологической борьбе против СССР в современных условиях. Не располагая фактическим материалом, они либо искажают данные и выводы советских авторов, толкуя их весьма вольно, либо вообще отрицают бесспорно доказанные положения.

Тема кронштадтского мятежа делается модной среди «советологов». Здесь они пытаются «обосновывать» тезис о якобы «неизбежности» острых столкновений народных масс с социалистическим государством.

Вот почему научная разработка причин и закономерного краха кронштадтского мятежа представляется тем более важной и актуальной для советской историографии.