ГЛАВА 43

Томаса захлестнул поток самых разных эмоций: облегчение от того, что их усилия не пропали даром, удивление, нетерпение и любопытство — что из всего этого выйдет.

— Мля... — протянул Минхо, одним словом полностью выразив всю гамму чувств, охвативших Томаса.

— Но, может, это только случайность? — вмешалась Тереза. — Давайте проверим другие. Живо!

Томас послушался и сложил вместе следующие восемь карт, потом ещё восемь, и ещё... И каждый раз в центре появлялась очередная буква. За П последовали Л, Ы, Т и Ь. Затем нарисовались Б, Р, А и Т.

— Гляньте! — воскликнул Томас, указывая на стопки вощёной бумаги. Он был одновременно и озадачен увиденным, и счастлив, что буквы проявились так чётко и ясно, не оставляя места сомнениям. — Здесь у нас ПЛЫТЬ, а здесь — БРАТ.

— Плыть брат? — недоумевал Ньют. — Что за галиматья? И это твой код?

— Нам надо работать дальше, — ответил на это Томас.

Перепробовав различные комбинации, они выявили второе слово — БРАТЬ. Итак, ПЛЫТЬ и БРАТЬ.

— Никакая это не случайность, — заявил Минхо.

— Точно, — согласился Томас. Ему не терпелось продолжить работу.

Тереза махнула в сторону шкафа:

— Нам надо проработать абсолютно всё — каждую коробку снизу доверху.

— Да, — кивнул Томас. — Поднажмём!

— Без нас, — сказал вдруг Минхо.

Все воззрились на него, но он твёрдо выдержал их изумлённо-возмущённые взгляды.

— Нам с Томасом надо отправить Бегунов в Лабиринт.

— Спятил? — вскипел Томас. — Здесь у нас дела поважнее!

— Может быть, — невозмутимо парировал Минхо. — Но у нас каждый день наперечёт, и мы не имеем права терять их зря. Не теперь.

Томаса словно ушатом холодной воды окатили. По его мнению, так это как раз беготню в Лабиринте теперь можно было считать напрасной потерей времени, которое так необходимо, чтобы разгадать код.

— Да зачем, Минхо? Ты же говорил: паттерны, в основном, повторяются каждый месяц. Один день ничего не изменит.

Минхо ударил по столу ладонью.

— Кончай пороть чушь, Томас! Может, сегодня как раз самый важный день, и нам позарез надо в Лабиринт! А вдруг что-то изменилось, что-то где-то открылось новенькое? На самом деле, раз Двери всё равно не закрываются, я думаю, самое время испробовать твою идею — остаться снаружи на ночь и разнюхать всё как следует.

А вот это уже интересно — Томасу уже давно хотелось провернуть что-то в этом роде. Не зная, на что решиться, он спросил:

— Но как же с кодом? Ведь надо...

— Томми, — успокаивающим тоном заговорил Ньют, — Минхо прав. Шенки, валите отсюда и прямым ходом в Лабиринт. Я подберу кое-кого из приютелей, которым можно доверять, и засажу их за работу. — В голосе Ньюта как никогда прежде зазвучали уверенные нотки настоящего лидера.

— Я тоже, — встряла Тереза, — останусь здесь и помогу Ньюту.

Томас уставился на неё.

— Уверена? — Ему нестерпимо хотелось расшифровать код самому, но он решил, что Минхо и Ньют правы.

Она улыбнулась и сложила на груди руки.

— Если вы собираетесь вычислить тайный код из целого вороха сложных запутанных узоров, то ясный женский ум вам просто необходим — без него вы быстренько зайдёте в тупик. — Её улыбка перешла в самоуверенную ухмылку.

— Ну, если ты так считаешь... — протянул Томас, в свою очередь скрещивая руки и улыбаясь. Ему опять не хотелось уходить от неё.

— Лады, — кивнул Минхо и повернулся, чтобы уйти. — Всё просто замечательно, валим отсюда. — Он направился к двери, но остановился, обнаружив, что Томас не сдвинулся с места.

— Не волнуйся, Томми, — заверил Ньют. — Ничего с твоей подружкой не случится.

Томасу казалось, что в этот миг через его голову пронёсся миллион разных мыслей. Тут были и желание поскорее узнать код, и смущение от того, чтó о них с Терезой думал Ньют, и стремление в Лабиринт — а ну как там действительно откроется что-то новенькое? — и, конечно, страх.

Но он отмёл все эти думы в сторону и, даже не попрощавшись, помчался за Минхо вверх по лестнице.

Томас помог Стражу собрать Бегунов и, рассказав новости, организовать большую экспедицию в Лабиринт. К удивлению Томаса, все с готовностью согласились, что настала пора провести более фундаментальные исследования, и, следовательно, надо остаться снаружи на ночь. Хотя юноша нервничал и терзался страхом, он, тем не менее, сказал Минхо, что готов самостоятельно углубиться в одну из секций, но Страж отказался наотрез: для рутинной работы у них имелось восемь опытных Бегунов. Томасу же предстоит пойти с ним, Минхо. Услышав это, у Томаса так полегчало на душе, что ему почти стало стыдно.

Они со Стражем упаковали свои рюкзаки, напихав в них гораздо больше припасов, чем обычно — никто не мог сказать, как долго им придётся оставаться в Лабиринте. Несмотря на страх, настроение Томаса было приподнятым: может быть, именно сегодня они найдут выход?!

Ребята разминались у Западной двери, когда к ним пришёл Чак — попрощаться.

— Я бы пошёл с вами, — нарочито весело сказал мальчик, — но мне пока ещё жить охота.

Томас неожиданно для себя самого рассмеялся.

— Спасибо! Уж подбодрил, так подбодрил!

— Ты там поосторожнее! — В словах Чака теперь сквозило неприкрытое беспокойство. — Если бы мог, я обязательно помог бы вам, парни.

Томас был тронут: юноша готов был поспорить с кем угодно, что если бы это действительно было необходимо и он попросил Чака пойти с ними, тот бы пошёл без единого слова.

— Спасибо, Чак. Мы будем очень осторожны.

Минхо издал свой знаменитый хрюк.

— Ну да, как же. Не время осторожничать. Малыш, теперь всё иль ничто...[12]

— Нам пора идти, — сказал Томас. В животе у него порхали бабочки, так что поскорее бы начать двигаться и прекратить зря накручивать себя. Как бы там ни было, находиться ночью в Лабиринте было ничуть не опаснее, чем сидеть в Приюте с его незакрытыми Дверьми. Хотя и эта мысль вовсе не грела.

— Да, — ровно ответил Минхо, — пошли.

— Ну что ж, — промолвил Чак, уставившись на свои ботинки. Потом поднял взгляд на Томаса: — Удачи. И если твоя девушка заскучает, я постараюсь её утешить своей любовью.

Томас закатил глаза.

— Да никакая она не моя девушка, ряха ты паршивая!

— Вау, — подивился Чак, — ты уже перенял у Алби его грязные словечки. — Было ясно, что мальчик изо всех сил старается балагурить, как бы говоря, что ему всё трын-трава, но глаза его не могли лгать. — Нет, правда — желаю удачи.

— Спасибо, куда ж нам без твоих пожеланий, — закатил глаза и Минхо. — До скорого, шенк!

— Ага, до скорого, — прошептал Чак и повернулся, чтобы уйти.

На Томаса накатила грусть: может так статься, что он больше никогда не увидит ни Чака, ни Терезы, ни кого другого из приютелей. Его охватил внезапный порыв подбодрить мальчугана:

— Не забывай моё обещание! — прокричал он вслед удаляющемуся Чаку. — Я верну тебя домой!

Чак обернулся и отсалютовал отогнутыми кверху большими пальцами. В глазах его блеснули слёзы.

Томас тоже воздел кверху большие пальцы. Затем они с Минхо закинули рюкзаки за спины и вошли в Лабиринт.