ГЛАВА 49

Через час Томас сидел перед собранием Стражей — в точности как неделю или две назад. Они не позволили Терезе присутствовать на Сборе, что ужасно разозлило его, как, впрочем, и её тоже. Ньют и Минхо доверяли ей теперь, но у других девица по-прежнему вызывала подозрения.

— Ну что ж, Чайник, — промолвил Алби. Он сидел в полукруге своих товарищей рядом с Ньютом и выглядел уже вполне сносно. Два стула были пусты — горькое напоминание о Зарте и Гэлли, унесённых гриверами. — Не тяни кота за хвост, выкладывай всё как есть.

Томас, который чувствовал себя ещё не совсем в форме после Превращения, секунду помедлил, заставляя себя собраться с мыслями. Ему было что сказать. И сказать так, чтобы остальные не сочли его уже не наполовину, а просто полным идиотом.

— История долгая, — начал он. — У нас нет времени на подробности, так что излагаю суть. Когда я проходил через Превращение, то видел целый поток образов, десятки, сотни — вроде слайд-шоу, которое прокручивают с большой скоростью. Многое я помню до сих пор, но только некоторые настолько чётки, чтобы о них стоило говорить. Остальное вылетело из головы, а что не вылетело — скоро вылетит. — Он помолчал, собрал волю в кулак и продолжил: — Но того, что помню — вполне достаточно. Создатели проверяют нас. Лабиринт никогда не имел решения, да и не должен был иметь. Вся затея с Приютом и Лабиринтом — Испытание. Они хотят, чтобы победившие в этом Испытании, вернее, выжившие, совершили кое-что чрезвычайно важное. — Он затих, озадаченный тем, как бы изложить всё стройно, доходчиво и по порядку.

— Чего-о? — скривился Ньют.

— Зайду с другого конца, — произнёс Томас, потирая глаза. — Каждый из нас был отобран, когда мы были совсем мелкими. Не помню, как и что — у меня остались только клочки воспоминаний и ощущений, но мир изменился, в нём произошли страшные вещи. Понятия не имею, какие. Создатели украли нас, и, думаю, они считали себя вправе это сделать. Как-то им удалось вычислить, что наш коэффициент умственного развития намного превышает средний уровень — поэтому нас и выбрали. Не... не знаю... многое помнится так... клочками, урывками... Да ладно, неважно.

— Я ничего не знаю о своих родителях и что с ними случилось, — продолжал Томас. — Несколько следующих лет после того, как нас забрали от них, мы обучались в специальных школах, в общем, жили такой... довольно нормальной жизнью. А они в это время собрали средства и построили Лабиринт. Все наши имена — только дурацкие клички, которые придумали Создатели: скажем, Алби — Альберт Эйнштейн, Ньют — Исаак Ньютон, а я — Томас. Тёзка Эдисона.

Алби выглядел так, будто ему залепили оплеуху.

— Наши имена... Так даже наши имена — ненастоящие?

Томас покачал головой.

— Насколько я понимаю, мы вообще можем никогда не узнать, как нас по-настоящему зовут.

— Что ты несёшь? — встрял Котелок. — Мы что — какие-то, будь оно неладно, сироты, воспитанные сумасшедшими учёными?

— Да, — ответил Томас, надеясь, что на его лице не отражается царящее в душе глубокое уныние. — По всему похоже, что мы одарены особыми способностями. Каждый наш шаг тщательно изучается, каждый поступок подвергается анализу. Они смотрят, кто сдастся, а кто нет. Кто выживет. Неудивительно, что здесь кишмя кишат шпионы-жукоглазы. Кроме того, с некоторыми из нас... ну, они вмешались в наши мозги.

— Ну и плюк! Тебя Котелок что — дурью накормил? Ты думаешь, я этой чуши поверю? — пробубнил Уинстон. Вид у него был усталый и безразличный.

— С какой стати мне это выдумывать? — вскинулся Томас. Он добровольно полез на иглы гриверов, чтобы оживить свою память, а ему не верят! — Хорошо, а как ты объяснишь происходящее? Тем, что мы живём на другой планете, что ли?

— Продолжай, не отвлекайся, — приказал Алби. — Вот чего не понимаю, так это почему никто из нас ничего такого не помнит. Я сам прошёл через Превращение, но всё, что видел — это... — Он осёкся и опасливо пробежался взглядом по лицам присутствующих, словно сболтнул лишнее. — Словом, я ничего такого не вспомнил...

— Через минуту я скажу, почему помню больше других, — сказал Томас. При мысли об этой части истории у него затряслись поджилки. — Ну что, продолжать дальше или как?

— Продолжай, — проронил Ньют.

Томас набрал в лёгкие побольше воздуха, как будто собирался нырнуть в воду.

— О-кей, каким-то образом они стёрли нашу память — не только детство, но всё, что предшествовало вступлению в Лабиринт. Они сажали нас в Ящик и отправляли сюда — для начала большую группу, а потом по одному каждый месяц. И так в течение двух лет.

— Но зачем? — спросил Ньют. — На кой хрен им это понадобилось?

Томас поднял руку, призывая к тишине.

— К этому я и веду. Как я уже говорил, они хотели проверить нас, посмотреть, как мы будем реагировать на то, что они называют Вариантами, как управимся с проблемой, у которой нет решения. Выяснить, можем ли мы работать в группе, даже удастся ли нам построить маленькое общество. Они обеспечили нас всем необходимым и подсунули нам задачку, выполненную в виде наиболее распространённой в нашем мире головоломки — лабиринта. Всё было подстроено так, чтобы заставить нас думать, что решение имеется, надо только поднатужиться, работать больше и думать лучше. Одновременно должно расти разочарование и безнадёжность — ведь найти выход не удаётся. — Он обвёл всех взглядом, чтобы убедиться, все ли слушают. — Так вот, говорю вам — решения нет.

Комната взорвалась гомоном голосов — все заговорили разом, засыпая Томаса вопросами. Тот снова воздел руки кверху. Как бы ему хотелось просто передать свои мысли прямо в мозги своих слушателей, не прибегая к словам!

— Вот видите? Ваша реакция только подтверждает мои слова. Большинство людей к этому времени уже бы сдались. Но мы с вами отличаемся от большинства людей. Мы не могли примириться с тем, что загадка неразрешима — особенно если дело касается такой простой штуки, как лабиринт. И мы продолжали бороться, невзирая на полную безнадёжность борьбы.

Томас осознал, что произносит свою речь всё с большим жаром, даже лицо запылало.

— Но какова бы ни была причина, от всего этого меня тошнит! Гриверы, движущиеся стены, Обрыв — всё только элементы дурацкой проверки! Нас использовали, нами вертели, как хотели. Создатели желали, чтобы мы продолжали корпеть над разгадкой, которой вообще никогда не было. Тереза — тоже часть игры, её послали сюда, чтобы она привела в действие механизм Конца — что бы это ни значило. Место перестало функционировать нормально, небо стало серым, и так далее и тому подобное. Они пытаются довести ситуацию до абсурда, одна Варианта безумнее другой. Как мы будем реагировать? Насколько у нас хватит силы воли? Не начнём ли бросаться друг на друга? А те, кто выживет, нужны для какой-то очень важной цели.

Котелок поднялся со своего места.

— А то, что люди погибли? Это тоже часть их миленького плана?

Томасу стало страшно: а вдруг Стражи дадут волю своему гневу да и выльют его на голову самого Томаса — ведь он так много знает? А ведь дальше им предстоит услышать кое-что похуже...

— Да, Котелок, гибель людей тоже входит в план. Причина, почему гриверы убивают только по одному за ночь, в том, чтобы мы все не оказались на том свете слишком быстро — нам дают время найти верный путь. И в конце этого пути выживут самые приспособленные. Отсюда вырвутся только лучшие из нас.

Котелок с досады дал пинка своему стулу.

— Тогда заканчивай с разглагольствованиями и переходи к фокусу с побегом!

— Перейдёт, — тихо сказал Ньют. — Заткнись и слушай.

Минхо, который большую часть времени сидел молча, прочистил горло.

— Что-то мне подсказывает — то, что я сейчас услышу, не заставит меня плясать от радости.

— Скорее всего нет, — согласился Томас. Он на секунду прикрыл глаза и обхватил себя руками. В следующие минуты всё и решится. — Создатели хотят отобрать лучших из нас для своих особых планов. Но эту честь нам придётся заслужить. — В комнате повисла тишина, глаза всех присутствующих были устремлены на говорящего. — Код.

— Код? — переспросил Котелок. Его голос чуть посветлел, а в глазах зажглась искорка надежды. — Какой ещё код?

Томас твёрдо посмотрел ему в глаза, выдержал паузу и сказал:

— Он был скрыт в движении стен. Кто-кто, а я должен был бы это знать. Я присутствовал при создании Лабиринта.