"Живая планета" - читать интересную книгу автора (Эттенборо Дэвид)

Пролог

1. Долина реки Кали-Гандак (Непал)


Река Кали-Гандак струится по самой глубокой долине в мире. Когда в Непале стоишь над ее клокочущими, молочно-белыми водами и смотришь вверх по течению на главный хребет Гималаев, невольно кажется, что Кали-Гандак — дитя всей тесной группы колоссальных, одетых снегами, опоясанных льдом величавых вершин. Высота Дхаулагири превышает восемь тысяч метров — в мире только четыре горы выше ее. До пика ее ближайшей соседки Аннапурны всего 35 километров, и он лишь на несколько метров ниже. И кажется, что река берет начало на ближайшем, южном склоне этой титанической стены скал и ледников. Ничуть не бывало. Кали-Гандак вьется между этими двумя горами на шесть километров по вертикали ниже их вершин.

Непальцы много веков знали, что эта долина — дорога, ведущая поперек Гималаев вверх к Тибету. Все лето день за днем караваны мулов бредут по извилистым каменистым тропам. Над холками колышатся плюмажи из рыжевато-красного конского волоса, с вьючных седел на длинных веревках свисают красные помпоны, а на самих седлах покоятся мешки с ячменем и пшеницей, чай и ткани — в Тибете за них дадут тюки шерсти и брикеты соли.

В нижних пределах долины так жарко и влажно, что там выращивают бананы, а леса пышностью растительности поспорят с тропическими джунглями. Носороги обрывают сочные побеги, по бамбуковым чащам крадутся тигры. Но выше по долине растительность меняется. В километре над уровнем моря появляются рододендроны — кривоватые деревья высотой до десяти метров с широкими глянцевитыми листьями. В апреле они покрываются огромными гроздьями алых цветков. Пировать на них слетаются крохотные нектарницы. Радужное оперение их грудок отливает на солнце металлическим блеском, когда они погружают изогнутые клювы в душистые венчики, угощаясь нектаром, а заодно любезно перенося пыльцу с дерева на дерево. Посещают их и лангуры, но эти обезьяны — сущие разбойники и рвут цветки горстями, набивая полный рот. На земле растут орхидеи и ирисы, аронник и первоцветы. Там, где лучи солнца, пробившись сквозь листву, нагрели камень, почти наверное принимает солнечную ванну какая-нибудь ящерка. А в глубине леса можно вдруг увидеть, как роется в земле или взлетает на дерево одна из самых нарядных птиц в мире: трагопан — фазан величиной с индейку, щеголяющий ультрамариновыми сережками и алым оперением в восхитительных узорах из белых крапин.

Пышность этого леса рождают и питают обильные дожди. Со стороны Индии налетают муссоны и гонят вверх по долине клубящиеся тучи. Поднимаясь все выше, они остывают, и принесенная ими влага проливается стеной дождя, увлажняя почву, как мало где в мире.

Но и у леса есть свои границы. Когда вы взберетесь на высоту двух с половиной километров, рододендроны, в свою очередь, почти исчезнут — лишь кое-где в укрытых местах еще видны их купы. Им на смену приходят хвойные деревья — гималайская пихта и бутанская сосна. В отличие от широких листьев рододендронов, которые собирают снег, так что дерево иной раз ломается под его тяжестью, крепкие длинные иглы не накапливают снега и способны выдерживать очень низкие температуры. А на ветвях, если вам очень повезет, вы можете увидеть малую панду, рыженькую, как лисичка, с пушистым в черных кольцах хвостом и почти белой мордочкой. Она ищет птичьи гнезда и ягоды, насекомых и мышей, а по заснеженной земле и по мокрым скользким веткам передвигается уверенно, потому что ее лапы покрыты снизу густой шерстью.

Еще полдня пешего подъема — и вы добираетесь до верхней опушки соснового леса. Покидая его, вы расстаетесь со всеми птицами и млекопитающими, которых сосны прямо или косвенно обеспечивают кормом и укрытиями. Впереди теперь тянутся почти голые склоны. Лишь кое-где пучками растет трава да торчит куст жостера или можжевельника. Сама река тут уже превратилась в мелкий поток, петляющий по галечному ложу. Но долина по-прежнему огромна, ее дно все еще шириной в километр. Река же и в другие времена года не становится полноводнее: здесь почти не выпадает дождей, ливни бывают лишь ниже по склону. И это — первая из загадок Кали-Гандака: как могла такая относительно небольшая река прорыть такую гигантскую долину?

Диких животных наверху мало, очень мало. Для ящериц слишком холодно. А лангурам тут не найти корма. Можно идти весь день и не увидеть ни единого живого существа. Разве что пролетит стайка клушиц да высоко над склонами кружат снежные грифы. Впрочем, их присутствие — верный признак, что здесь обитают и другие животные, иначе стервятники погибли бы от голода. Следовательно, среди скал какие-нибудь грызуны — сурки или пищухи — пощипывают траву и стелющиеся растения, которые там и сям цепляются за почву среди осыпей. Но этого корма так мало, что его хватает лишь для горстки животных, и виды, которые умудряются существовать здесь, крайне редки. Например, тары — не истинные овцы, и не истинные козлы, но родственники и тех и других. Еще более редок хищник, на них охотящийся, — снежный барс. Один из самых красивых представителей семейства кошачьих: густой кремового оттенка мех весь в серебристо-серых розетках, подушки шерсти на подошвах предохраняют лапы от острых камней и холода. Зимой барс спускается в лес, но летом его можно встретить на высотах до пяти километров.

Хотя здесь и не бывает сильных дождей, зато почти все время дует ветер, люто холодный, обессиливающий. Вы уже поднялись почти на три километра, и если вы пришли сюда пешком с нижнего конца долины, то, несомненно, не замедлите почувствовать, насколько разрежен тут воздух: легкие словно обжигает холод, грудь у вас вздымается, вы глубоко вдыхаете, но ощущения удушия вас не покидает. Возможно, у вас болит голова, а то и одолевает тошнота. Но стоит отдохнуть два-три дня, как вы акклиматизируетесь и наиболее тягостные ощущения исчезнут. Но вам никогда не сравниться в выносливости с погонщиками мулов, с которыми вы поднялись сюда. Высокогорье — их родные места.

На такой высоте даже мулы с трудом тащат свой груз. Жители высокогорных деревень держат более выносливых и сильных вьючных животных — яков. Некогда их дикие стада вольно бродили по Тибетскому плато. Но теперь як одомашнен, возит грузы и тянет плуг. Его длинная шерсть настолько густа и тепла, что летом як сильно линяет и так спасается от перегрева. Кроме него, ни одно млекопитающее, исключая человека, не способно жить на такой высоте.

Внезапно долина расширяется. Величественные вершины Аннапурны и Дхаулагири, которые несколько дней назад вы порой видели в просветах в густой листве рододендронов, остались позади. Впереди же снежные бастионы спускаются к коричневой полоске на горизонте — к сухой полузамороженной равнине Тибета. Вы прошли насквозь величайший горный хребет в мире.

И тут становится явной еще одна особенность Кали-Гандака. Река словно бы течет не так, как положено рекам. Ведь реки обычно берут начало в горах, стекают по их склонам, принимая воду от притоков, и так достигают равнины. А Кали-Гандак поступает точно наоборот. Рождаясь у края огромной Тибетской равнины, река устремляется прямо к горам. Она юлит и пробирается вниз между почти смыкающимися каменными громадами, и горы справа и слева становятся все выше и выше. Только проскользнув сквозь самое их сердце, она добирается до относительно плоской равнины и сливается с Гангом, катящим свои воды к морю. Когда стоишь вблизи истока Кали-Гандака на верхнем краю его долины и прослеживаешь взглядом эту серебряную змею, которая, извиваясь, скрывается среди отдаленных гор, невозможно поверить, что река была способна сама прорезать себе путь среди них. Так каким же образом создалось ее русло?

Ключ к отгадке не нужно искать далеко — вон сколько их валяется в каменном крошеве у нас под ногами! Основная горная порода тут — хрупкий, легко рассыпающийся песчаник, а в нем заключены тысячи и тысячи завитых в плоские спирали раковин. Большинство в поперечнике натягивает лишь несколько сантиметров, но некоторые величиной с доброе колесо. Это аммониты. Они давным-давно вымерли, но в былые времена — около ста миллионов лет назад — они жили и плодились в неимоверных количествах. Строение аммонитов и химический состав пород, в которых находят их окаменелые остатки, позволяют твердо заключить, что обитали они в море. И все же мы находим их в самом центре Азии и не только в восьмистах километрах от моря, но еще и в четырех километрах по вертикали над его уровнем!

Как это произошло, еще несколько десятилетий назад было предметом горячих споров между геологами и географами. Но теперь общий ход событий установлен с достаточной достоверностью. Некогда огромный субконтинент Индию с севера отделял от Азии широкий морской простор. В этом море жили аммониты. Реки и Азии, и Индии несли в него ил, который слой за слоем покрывал опустившиеся на дно раковины погибших аммонитов. Но год за годом, век за веком море это становилось все уже и уже, потому что Индия мало-помалу приближалась к Азии. В результате осадочные слои на дне начинали вспучиваться и ломаться и море все больше мелело. А Индия ползла и ползла на север. Былой ил, успевший к этому времени слежаться в песчаники, известняки и сланцы, выгибался в будущие горы. Рост их был неизмеримо медленным. Тем не менее некоторые бежавшие на юг азиатские реки не могли преодолеть поднимающиеся на их пути возвышенности. Они сворачивали на восток и, огибая восточный край рождающихся Гималаев, в конце концов сливались с Брахмапутрой. Однако у Кали-Гандака хватило сил размывать мягкие породы, по мере того как они перегораживали его русло. Вот так и образовались колоссальные обрывы по обеим сторонам долины — поперечный разрез вздыбленных, изломанных слоев породы, который мы видим там теперь.

Процесс этот продолжался миллионы лет. Тибет, который до столкновения двух континентов был обильно орошаемой равниной у южной оконечности Азии, не только поднялся на свою нынешнюю высоту, но и лишился былых дождей, перехватываемых молодыми горами, так что со временем превратился в знакомую нам теперь холодную пустыню на высокогорном плато. Верховья Кали-Гандака уже не получали того количества дождевой воды, которое давало ему возможность размывать горы, река обмелела и сузилась, отступив от краев своей огромной долины. На месте же древнего моря теперь вздымались самые высокие и самые молодые горы в мире, храня в своих породах остатки аммонитов. И процесс этот отнюдь не прекратился. Индия по-прежнему движется на север со скоростью около пяти сантиметров в год, и каждый год скалистые пики Гималаев становятся на миллиметр выше.

Это преображение моря в сушу началось около 65 миллионов лет назад. Хотя нам, биологическому виду, существующему менее полумиллиона лет, такие сроки и кажутся невообразимыми, по меркам истории жизни в целом произошло оно относительно недавно. В конце-то концов первые простейшие живые организмы появились в древних морях около шестисот миллионов лет назад, а амфибии и пресмыкающиеся выбрались на сушу более двухсот миллионов лет назад; несколько миллионов лет спустя птицы приобрели перья и крылья и поднялись в воздух; примерно тогда же млекопитающие обзавелись волосяным покровом и теплой кровью. Шестьдесят пять миллионов лет назад началось все еще необъясненное вымирание крупнейших пресмыкающихся, господство над сушей перешло к млекопитающим, которые сохраняют его и по сей день. Иными словами, пятьдесят миллионов лет назад, когда Индийский субконтинент приближался к Азии, основные группы животных и растений, какие мы знаем сегодня, да, собственно говоря, и все крупнейшие семейства в этих группах уже существовали. Обе сходящиеся огромные массы суши имели множество собственных разнообразных обитателей, хотя Индия, превратившаяся в гигантский, отрезанный от остального мира остров как раз после того, как господство пресмыкающихся пошло на убыль, несомненно, была гораздо беднее Азии в отношении животных, дольше других прошедших по пути эволюции. Когда же Индия и Азия наконец сомкнулись и около сорока миллионов лет назад начали все выше подниматься молодые горы, индийские и азиатские животные устремились в новые, еще не освоенные ими территории.


2. Гималайская малая панда.


3. Верховья реки Кали-Гандак (Непал)


4. Аммонит в верхней части долины реки Кали-Гандак (Непал)


5. Гималайские хребты, снятые со спутника.


6. Снежный барс.


Часть Азии тогда, как и теперь, была покрыта джунглями, животные и растения которых нашли подходящие для себя условия в невысоких предгорьях у южных склонов новых хребтов. Но над предгорьями лежал новый край на высоте, какой еще не знали ни Индия, ни Азия.

Для того чтобы освоить эти пустые просторы, живые организмы должны были измениться. В некоторых случаях адаптационные изменения оказывались невелики. Лангурам с жарких равнин, для того чтобы перебраться выше, в прохладные рододендровые леса, и лакомиться там цветами и листьями, оказалось достаточно чуть более густой шерсти. Тем же обошлись и травоядные вроде таров. А вот снежный барс, происходивший от тех же предков, что и леопарды джунглей, не только обзавелся более густым и пушистым мехом, но и сменил окраску на более бледную, чтобы не бросаться в глаза на фоне серых скал или снега, добывая себе на обед уже не антилоп и диких коров, на которых, по-видимому, охотился в джунглях, но дичь помельче: таров и сурков. Для птиц вроде грифов высота роли не играла — ведь они и так привыкли парить в поднебесье, а потому без труда осваивались в горных долинах при условии, что там уже водились животные, способные обеспечить им корм.

Новые леса и их обитатели ко времени появления человека давно перестали быть новыми. Когда точно там поселились люди, нам не известно, но, несомненно, это не один десяток тысяч лет назад. Поднимаясь вверх по долинам, люди также понемногу адаптировались к новым условиям. В отличие от остальных животных им не нужно было полагаться только на физические изменения своего организма, чтобы спасаться от холода. Уровень интеллекта, присущий только роду людскому, и умение прилагать его к практическим нуждам обеспечили их теплой одеждой и возможностью греться у костров. Однако они еще не были способны создавать приспособления, чтобы компенсировать трудность привыкания к воздуху, бедному кислородом. Преодолеть эту трудность они могли, только изменившись физически. И необходимые изменения в их организме произошли. В настоящее время их кровь содержит на 30 % больше эритроцитов, чем кровь людей, живущих на уровне моря, а потому переносит больше кислорода на литр. Объем их грудной клетки и легких также увеличился, а потому на одном вдохе они вдыхают больше воздуха, чем обитатели низин. Но даже они еще не полностью адаптировались к условиям жизни на верхних склонах гор. Выше шести километров женщины не способны доносить плод. Воздух там настолько разрежен, что кислорода в их крови недостает для питания эмбриона.

История возникновения Гималаев и последующее их освоение животными и растениями — всего лишь один пример множества изменений, происходящих на нашей планете. Горы не только рождаются, но одновременно и разрушаются ледниками и реками. Сами реки запруживаются собственным илом и меняют русло. Озера мелеют от отложений, превращаются в болота, а затем и в равнины. И не только Индия скользит по нашей планете. Все континенты движутся в той или иной степени. По мере того как они меняли свое положение, приближаясь к экватору или, наоборот, к одному из полюсов, джунгли могли превратиться в тундру, а богатые травами степные просторы — в иссушенные солнцем пустыни. Каждая такая перемена в высоте и количестве солнечного света, в выпадении дождей и температурах неумолимо воздействует на сообщества растений и животных. Некоторые приспосабливаются и выживают, другие не приспосабливаются и исчезают.

Сходная среда порождает сходные приспособления, и вот в разных уголках мира появляются животные, происходящие от предков, между которыми не было ничего общего, и все же поразительно похожие друг на друга. Так, на склонах Анд питаются нектаром крупных цветков колибри — крохотные птички в ярком оперении, которых на первый взгляд легко спутать с гималайскими нектарницами, хотя принадлежат они к совсем другому семейству, а для перевозки грузов обитатели Анд приручили длинношерстных, уверенно ступающих по самым крутым склонам лам — родственниц верблюда, но не коров, как гималайский як.

Лишь две важнейшие среды обитания не изменялись физически на протяжении колоссальных сроков: джунгли и море. Но и там биологические условия постепенно становились иными, по мере того как эволюция и внутри и вне их пределов создавала новые организмы, так что исконные обитатели должны были уже по-иному решать проблемы выживания.

Вот так почти все уголки Земли — от самых высоких до самых низких, от самых жарких до самых холодных — приобрели собственные популяции взаимозависящих растений и животных. И тема этой книги — природа адаптационных процессов, благодаря которым живые организмы смогли так широко распространиться по нашей планете, чьи лики столь разнообразны.