"Волчье логово" - читать интересную книгу автора (Омильянович Александр)

ОПЕРАЦИЯ «ПОХИЩЕНИЕ»

Наступил май 1944 года. На юге шли ожесточенные бои. Немцев гнали все дальше на Запад. Только на центральном участке фронта царило относительное спокойствие, однако эта тишина была обманчивой. Линия фронта по краю полесских болот, вплоть до Витебска, создавала так называемый белорусский выступ, и здесь советские войска готовились к решающей схватке. Немецкая группа армий «Центр», занимавшая там оборонительные позиции, принимала энергичные меры к тому, чтобы упредить или сдержать наступление русских.

Центр постоянно требовал от Штангера сообщений о новых оборонительных линиях противника, о переброске его войск, оперативных планах и действиях военной разведки. Штангеру приходилось много и напряженно работать, и он спал буквально по нескольку часов в сутки. Центр получал от него шифровки об оперативной обстановке группы армий «Центр», о положении в ее глубоком тылу. Фотокопии секретных документов, схемы расположения аэродромов и военных баз в лесах Штангер передавал Хелен, так же как до этого материалы об испытаниях Фау в Сарнаках. Хелен по своим каналам связи направляла их в Центр.

Абвер переживал реорганизацию. Разведка СС безраздельно брала его в свои руки. Изменения произошли также и в беловежском центре. По определенным признакам Штангер догадывался, что контрразведка напала на его след. Однако в это время у него появилась возможность раскрыть новый секрет гитлеровской военной машины. Дальнейшее развитие событий убедило Штангера в том, что это будет его последняя операция в штабе «Хорн». Он назвал эту операцию «Похищение».

Инспекция продолжалась неделю. Майор Фриватт, капитан Денгель и Штангер по приказу Завелли посетили разведывательные пункты в Бресте, Минске, Барановичах и Вильнюсе, побывали на многочисленных базах и в гарнизонах, а также на аэродромах вблизи фронта. Два раза попали под обстрел партизан, однако остались невредимы.

После этой инспекции невольно напрашивался один вывод: русские готовят новое, небывалое по силе наступление. Об этом говорили офицеры фронтовой разведки и сообщения агентов, действовавших за линией фронта. Агенты называли многие пункты, где концентрировались советские войска, сообщали о постоянных перебросках новых частей к линии фронта, о расширении сети аэродромов. Это были невеселые вести для гитлеровцев.

Штангер зондировал эти вопросы у Фриватта и Денгеля, однако оба неохотно делали выводы из этой тревожной ситуации. Они считали, что не все еще гак плохо, как сообщают агенты, что Третий рейх, мол, обладает новым мощным оружием Фау, что исход войны предрешен фюрером. Штангер не рассеивал этих заблуждений, но соглашался со своими собеседниками только в одном: мы находимся на пороге важных событий, возможно, самых важных в этой войне. В этом у него не было сомнений.

В Беловеж возвратились поздно вечером. Как только Штангер появился в казино, старые друзья засыпали его лавиной новостей. Подразделение капитана Ланга и его агенты напали на след расположения партизанской бригады «За Родину» и партизанского отряда имени Дзержинского. Молниеносная операция карателей позволила захватить врасплох партизан в одном из квадратов пущи. В результате короткой перестрелки было убито несколько партизан, захвачен их лагерь, в том числе и радиостанция. Это был первый успех капитана Ланга на территории Беловежской пущи. Однако диверсии других партизанских отрядов не прекращались, поэтому в Беловеж стягивались значительные полицейские силы.

Штангер узнал также, что в их штаб прибыли семь офицеров СС, что они развернули энергичную деятельность, что особое рвение проявляет гауптштурмфюрер Лайсберг, назначенный третьим заместителем Завелли. Все это говорило об организационных изменениях, которые переживала военная разведка со времени отстранения адмирала Канариса. Все указывало на то, что абвер вскоре вообще перестанет существовать.

Высказывались сожаления о судьбе старого капитана инженера Диттера, которого арестовало гестапо и который исчез бесследно: слишком хорошо было известно о его антипатии к гитлеровцам.

Эти и другие подобные новости узнал Штангер по возвращении из инспекционной поездки на Восток. И хотя эти вести для него имели немаловажное значение, он заинтересовался другим.

На следующий же день Штангер заметил замаскированную в парке между деревьями автомашину-радиостанцию, а рядом с ней три радиомачты с антеннами. Подвижная радиостанция была обнесена колючей проволокой, и там ходил часовой. Ко второму этажу левого крыла дворца протянулась сеть кабелей, подсоединенных к радиостанции и идущих дальше за Беловеж. Штангер установил также, что этот этаж теперь занимало какое-то секретное учреждение, состоявшее из многочисленной группы офицеров и гражданских. При входе в коридор на этот этаж стоял часовой, и никто из офицеров штаба разведки, кроме Завелли и Фриватта, а также офицеров СС, не имел туда доступа.

Там шла напряженная работа. Через окна слышался стук пишущих машинок и арифмометров. Звонили многочисленные телефоны. Радиооператоры посылали в эфир какие-то шифровки.

Офицеры, работавшие на втором этаже дворца, среди которых были преимущественно капитаны и майоры, не питались в казино. Они имели своих поваров и свою столовую в комнатах, выделенных для них. Здесь, во дворце, они создали отдельный клан. С офицерами центра «Хорн» они не сближались и не вели с ними разговоров.

Этот второй этаж во дворце и радиостанция в парке приковали внимание Штангера. «Кто они? Какие секретные дела решают в своих кабинетах? Почему они так изолированы от нас?» — мучили его вопросы, на которые он пока не мог ответить. Без сомнения, эти офицеры занимались особо секретными вопросами, которые даже им, работникам разведки, были недоступны. Это еще раз подтверждало то, что бывшие центры абвера, как и вся военная разведка, потеряли доверие у руководства Третьего рейха.

Номера автомашин этой группы давали основание предполагать, что они принадлежат к ставке Гитлера. Однако и в этом Штангер не был уверен.

Его интерес еще больше возрос после беседы с майором Завелли. Когда Штангер составил свой рапорт о поездке на Восток и доложил его шефу, тот, прочитав и выяснив некоторые детали, вдруг ни с того ни с сего спросил:

— Ты знаешь, что у нас во дворце гости?

— Видел, герр майор, машину-радиостанцию и нескольких незнакомых офицеров. Видел, что вход на второй этаж охраняет часовой.

— Ты знаешь, кто эти люди?

— Думаю, что, если нужно, герр майор, вы мне это скажете, — на всякий случай бросил приманку Штангер.

Завелли помолчал, потом сунул Штангеру сигареты, закурил и наконец сказал:

— Тебя не было в тот день, когда они прибыли во дворец, и ты не знаешь моих приказов, которые были объявлены всем офицерам на совещании. Вот послушай: во-первых, ни в коем случае не проявлять интерес к этому штабу. Это приказ!

— Понял, герр майор! — ответил Штангер.

— Дальше. Если кто будет интересоваться этими офицерами, их работой и вообще чем-либо с ними связанным, немедленно доложить об этом мне…

Штангер, нахмурив лоб, с сосредоточенным видом слушал шефа.

— Понимаешь?

— Стараюсь, однако… — рискнул он.

— Что — однако? — резко прервал его Завелли.

— Однако, как офицер разведки, я должен знать, кого мне остерегаться и кого и как охранять. Я думаю, герр майор, вы меня понимаете?

Завелли впился взглядом в его лицо, выпустил изо рта струю дыма и задумался. Наконец он нарушил молчание:

— Скажу тебе лишь одно. Ты знаешь, что у меня никогда не было от тебя секретов. — Он встал из-за стола и, все более возбуждаясь, начал ходить по кабинету. Штангер провожал его взглядом. — Сохрани это только для себя. Эти офицеры из ставки фюрера и подчиняются только его приказам. Это все, что я могу тебе сказать…

— Благодарю за доверие, герр майор.

Завелли с обескураженным видом остановился прямо перед ним и тихо продолжал:

— Видишь ли, господа из СС, — при этом он сделал ударение на слове «господа», — захватили в свое ведение вопросы военной разведки. Не мне, как солдату, обсуждать приказы и поступки командования. Хотя… — он понизил голос, — у меня на этот счет свое мнение. Видимо, так же, как и у тебя. Будет ли это на пользу военной разведке — покажет время. Наше дело — до конца выполнить свой священный долг перед родиной!… — проговорил он печальным голосом, в котором прозвучали горечь, разочарование, уязвленное самолюбие. — В мое распоряжение прислано семь офицеров разведки СС. Скоро их будет еще больше. Сегодня уже не я, а они задают тон в нашем Центре. Эти дилетанты в вопросах военной разведки воображают, что они умнее всех. Лезут во все щели. Везде пытаются искать измену… — Завелли умолк, смущенный, так как, видимо, понял, что сказал Штангеру слишком много. — Запомни все это и оставь только для себя. И… забудь о нашем разговоре. Верю, что в это тяжелое время, которое мы переживаем, ты достойно выполнишь свой священный долг перед родиной.

— Так точно, герр майор! — поспешил ответить Штангер, вставая со стула, только в эти слова он вкладывал совсем другое значение, нежели шеф.

— Благодарю тебя, — сказал Завелли и протянул ему руку. — Иди и работай!

Ветер шумел в ветвях дубов, от его легких порывов колыхались занавески. Штангер, заложив руки за голову, лежал на кровати и смотрел в окно, за которым был сплошной мрак. Он лежал так уже несколько часов и не мог заснуть. Во рту чувствовалась горечь от сигарет, которые он курил одну за другой. От напряженных дум у него разболелась голова. «Хоть бы и на этот раз повезло. Может, и теперь удача не пройдет мимо? Почему я не могу решить эту проклятую головоломку? Неужели это невозможно? Все оперативные приемы оказались бессильными. И как все-таки узнать этот секрет? Одно знаю наверняка: эти офицеры — из ставки Гитлера; они подчиняются только его личным приказам. Это подтвердил и Завелли. Хайден и Иорст, заслышав разговор на эту тему, пожимают плечами и многозначительно прикладывают палец к тубам. Приказ Завелли сделал свое дело. Иорст только подтвердил, что эти офицеры не пользуются нашей шифровальной службой, так как имеют свою систему связи. А эти типы из СС шныряют везде. Они имеют право входа во все комнаты. Отсюда вывод: они охраняют тех, кто там работает. Вчера слышал через окно, как один из офицеров по телефону вызывал какое-то руководство строительства "Река". Это, видимо, не простая стройка… Кто стоит во главе этой секретной группы? В чьих руках концентрируются все нити этого гнезда? Неужели я этого не смогу разгадать? Спокойнее! Начну хотя бы с того, что Никор получит приказ напасть на одну из машин этой группы. Я дам Никору номера и условные обозначения. Он должен кого-то из этих офицеров взять в плен и любой ценой добыть сведения: что они здесь делают, кто ими командует. А потом?… Потом ударю я! Итак, завтра Никор получит приказ, и это будет первый шаг. Нужно сообщить в Центр обо всех изменениях здесь. К сожалению, пока всего не могу расшифровать. Вызову Хальку. Вдвоем быстрее что-нибудь придумаем…»

Прошло еще несколько дней, а Штангер пока не продвинулся ни на шаг. Правда, его утешал ответ Никора. Командир партизанского отряда докладывал, что понимает важность его сообщения и с этого момента будет охотиться на автомашины с указанными номерами. Штангер верил, что Никор и на этот раз не подведет и через несколько дней первый пункт плана обязательно будет осуществлен.

Вдобавок ко всему он неожиданно получил срочное и сложное задание от Центра. Когда он составлял свое очередное донесение о результатах инспекции на Востоке и о появлении в Беловеже таинственного штаба, задачи которого он расшифровать пока не может, Центр передал ему срочную телеграмму: «Постарайся установить характер предпринимаемых врагом действий на реках Овислочь, Неман, Бебжа, Нарва, а также в северной части болот Полесья и в районе Беловежской пущи. Докладывать немедленно».

Штангер сразу же сопоставил приказ Центра с подслушанным фрагментом телефонного разговора, когда он слышал о каком-то руководстве строительства «Река». Если у Центра это вызывает тревогу, значит, около этих рек происходит что-то важное.

Однако этот день принес Штангеру еще одну неожиданную новость, которая вывела его из равновесия и сильно обеспокоила.

Когда после завтрака он начал работать, на его столе зазвонил телефон. Какой-то незнакомый голос попросил его, лейтенанта Штангера, явиться в комнату номер семьдесят девять. На вопрос, с кем он говорит, незнакомец вежливо ответил, что он новый офицер в штабе разведки и хотел бы поговорить с ним по одному интересному делу.

Штангер пошел. В комнате номер семьдесят девять он увидел за столом рослого, еще молодого гауптштурмфюрера СС. Воротник его мундира украшала металлическая эмблема СС — «Мертвая голова»; на обшлагах, отделанных серебристым материалом, хорошо виднелась надпись: «Служба СС». Штангер, выкрикнув положенное «Хайль Гитлер!», с любопытством осмотрел эсэсовца.

— Лайсберг, — представился тот. — Прошу садиться, герр лейтенант. Курите? Прошу. — И предложил сигареты.

Штангеру сразу не понравился этот человек. Закурили. Перед офицером СС лежала толстая панка с документами, в которой он долгое время рылся, не обращая внимания на Штангера.

— Слушаю вас, герр гауптштурмфюрер. Вы хотели со мной поговорить?

— Вы спешите? — опросил эсэсовец и, оторвавшись от бумаг, внимательно посмотрел на Штангера.

— Живем в такие времена, когда нет смысла спешить, но каждая минута дорога.

— Не совсем так, герр лейтенант. Не совсем так! — Он встал, прошелся несколько раз по кабинету, потом снова присел, всмотрелся в Штангера и спросил: — Вы офицер для специальных поручений у майора Завелли?

— Так точно.

— А сколько лет вы работаете в военной разведке?

— Десять.

— Это немалый стаж. А можно опросить, за что вас наградили Железным крестом? — поинтересовался эсэсовец и указал пальцем на его грудь.

— Прошу извинения, герр гауптштурмфюрер, но я хотел бы знать: я что, на допросе? — в свою очередь спросил Штангер, иронически взглянув прямо в глаза Лайсбергу.

Эсэсовец рассмеялся, отбросив назад свои густые русые волосы. Потом встал из-за стола, сел рядом со Штангером и сказал:

— Интересно, господин Штангер. Сколько бы раз я ни беседовал с вашими коллегами, всегда они мне задавали этот же вопрос. Не является ли это доказательством того, что каждый из вас имеет что-то на своей совести? — прищурил он глаза. — Однако ближе к делу. Вы мне нравитесь, господин Штангер…

— Спасибо, мне приятно это слышать, — отпарировал Штангер.

— Я познакомился с вашим замечательным прошлым. Знаю, за что вы получили Железный крест. А что бы вы сказали, если бы я предложил вам работать в разведке СС?

— Честно говоря, ваше предложение для меня так неожиданно…

— Я говорю вам это совершенно серьезно.

— Я сейчас не готов дать вам ответ. Я должен подумать…

— Вы член национал-социалистской партии?

— Нет, но по своим убеждениям я национал-социалист.

— Похвально. Видите ли… — Эсэсовец подбирал слова. — Абвер переживает старческий маразм. Назрела необходимость «освежить» его состав. Произошло то, что должно было случиться и что вы хорошо знаете. Многие ваши офицеры были только разведчиками, да и то плохими, но не многие из них были преданы фюреру и нашей идее. Это, конечно, к вам не относится. — И в подтверждение своих слов он театрально замахал руками. — Я хорошо познакомился с вашим прошлым и результатами вашей работы. Я практически знаю о вас все! — Лайсберг пронзил взглядом Штангера, а тот, в свою очередь, посмотрел ему прямо в глаза. — Вы столько лет работаете, хорошо знаете всех офицеров и майора Завелли. Буду с вами откровенен: не все здесь надежные… Отсюда просачиваются важные сведения к врагу… Так что любое ваше замечание об офицерах вашего Центра, любая тень подозрения будут для нас… очень ценными. Я думаю, мы понимаем друг друга, герр лейтенант?

Штангер закурил новую сигарету и, скользнув взглядом по начищенным сапогам эсэсовца, его мундиру, знакам различия и лицу, глубоко задумался.

— Я жду ответа, господин Штангер, — торопил его Лайсберг.

— Да-да, именно об этом я сейчас и думаю… Если быть совершенно откровенным, господин Лайсберг, я никогда об этом не думал. Хорошо или плохо я выполнял свои обязанности, но мне никогда не приходило в голову, что кто-то из офицеров мог быть изменником.

— Я вас понимаю. Товарищеская солидарность — дело серьезное, однако офицер разведки должен везде усматривать деятельность врага. Не все, с кем я здесь разговаривал, придерживаются такой же точки зрения, как и вы… — Лайсберг понизил голос и с многозначительным видом поднял палец. — Вы, как офицер по специальным поручениям, немало могли бы рассказать о Завелли, Фриватте, Хайдене и других…

— Герр гауптштурмфюрер, прошу мне верить, но действительно в этот момент мне не приходит в голову ничего такого, что могло бы вызвать подозрения относительно кого-нибудь из наших офицеров…

Эсэсовец не спускал с него глаз, лицо его помрачнело.

— Если я правильно понял, вы не принимаете моего предложения, — процедил он сквозь зубы. — А если я займусь и повнимательнее изучу некоторые проблемы, вернее, некоторые неясные вопросы, связанные лично с вами?

— Со мной? С интересом все это выслушаю! — с нескрываемым удивлением ответил Штангер.

— Напрасно вы так самоуверенны, господин Штангер! — Голос эсэсовца стал твердым и грозным. — Например, дело об убийстве вами лейтенанта Бланке в шифровальной комнате… На мой взгляд, этот вопрос требует более основательного изучения. Даже после двух лет… Дальше… Убийство вами заключенного Михалика. Это все я напоминаю лишь мимоходом, ибо таких не совсем ясных дел, связанных с вашим именем, гораздо больше…

Штангер рассмеялся, с трудом скрывая охватившее волнение. Наклонив голову, он как можно спокойнее произнес:

— Я в вашем распоряжении, герр гауптштурмфюрер.

Лайсберг встал со стула и, в свою очередь, добавил:

— Вы, надеюсь, понимаете, что о нашей беседе никто не должен знать? У вас будет еще время обо всем подумать. Я рассчитываю на вашу интеллигентность. Когда вы обдумаете мое предложение, приходите ко мне. Вы не будете жалеть об этом. Ручаюсь…

— Я подумаю, господин Лайсберг. Никогда в жизни я не поступал опрометчиво.

Лайсберг на это ничего не ответил. Проводив Штангера до двери, он закрыл ее на ключ.

Ошеломленный услышанным, Штангер шел по коридору, скрипя зубами: «Фашистская свинья, подлец, негодяй и преступник!… Бланке, Михалик, следствие… Так вот в чем заключается здесь работа этих молодчиков из СС! Ищут подозрительных, собирают компрометирующие материалы против Завелли и других. Вербуют себе союзников… Хорошо, пусть обвиняют друг друга. В таком случае я им помогу. А что, если поступить в разведку СС? Что на это скажет Центр? Надо все обдумать. Спокойно. Или это будет конец моей деятельности, или появятся новые перспективы?…

Из-за поворота прямо на него выскочил Иорст и с возмущением опросил:

— Штангер, где тебя черти носят? Ищу, звоню, спрашиваю…

— Был на «исповеди» у гауптштурмфюрера Лайсберга…

— Ах так… — Иорст многозначительно покачал головой. — Не переживай, я там был уже два раза. И это, видимо, еще не конец.

— А какое у тебя ко мне дело?

— Несколько минут назад звонила инженер Хелен из Кенигсберга. Я не мог тебя найти, а она обязательно хотела с тобой поговорить.

— Что она сказала?

— Просила тебе передать, что она прибудет в Беловеж или сегодня поздно вечером, или завтра утром.

— Спасибо тебе за радостную весть.

Иорст взял его под руку и, оглянувшись по сторонам, многозначительно спросил:

— Очень тебя расспрашивал Лайсберг? Предлагал перейти на службу в разведку СС?

— Что-то в этом роде.

— Шантаж?

— Да.

— В общем, то же самое было и со мной. Они делают все, чтобы любой ценой проникнуть с помощью своих агентов в шифровальную комнату. Что ты решил?

— Еще ничего. А ты?

— От тебя у меня нет секретов. Видимо, все-таки приму их предложение.

— Работать в разведке СС? — удивился Штангер.

— Да, работа — как и всякая другая, а я все равно останусь самим собой. А ты еще не надумал?

— Не знаю. У меня сейчас в голове неразбериха, — ушел от ответа Штангер.

— Многие уже на это решились. Подумай… Будем опять вместе, — посоветовал Иорст.

— Хорошо. Подумаю. Пока! — Попрощавшись, Штангер толкнул дверь своей комнаты и в этот момент услышал сигнал тревоги…

Вот уже три дня Никор устраивал засаду при выезде из Беловежа. Каждый из партизан имел перечень регистрационных номеров автомашин, которые предстояло задержать, сделать обыск, а арестованных доставить к Никору. Однако партизанам не везло. Автомашины проезжали очень часто, но с другими номерами. Правда, две машины вызвали подозрения, но их сопровождали грузовики с солдатами и нападение на эти автомашины едва ли могло привести к положительным результатам.

В этот день Никор сменил место засады. Он подтянул ее ближе к Беловежу, в заросли пущи, рядом с болотистым ручейком возле шоссе, которое вело в Пружаны. Дозорных он выдвинул далеко вперед от места засады, чтобы они своевременно предупредили, когда рассыпать на шоссе острые треугольные шипы.

Шли часы. Партизаны не покидали своего боевого поста. Минуло утро, приближался полдень. Никор уже начал сомневаться в успехе. И вдруг наблюдатели сообщили, что в сторону Беловежа едет автомашина с номером, указанным Штангером.

Партизаны молниеносно разбросали на дороге острые шипы. Перед Никором был длинный прямой участок шоссе. Никор смотрел в бинокль на поворот, из-за которого должен был выскочить ожидаемый автомобиль.

— Есть! — крикнул он партизанам. — Бить по мотору и колесам!

Щелкнули затворы, и пулеметчики прильнули к своему оружию. Никор ловил в бинокль автотягач, ехавший с большой скоростью. Защитная окраска, брезентовый тент, открытое лобовое стекло, на капоте установлен ручкой пулемет, номер совпадал. Никор взвел затвор автомата, взглядом сопровождая автомашину и выжидая, когда она попадет на шипы. Проколы получили сразу два колеса. Запищали тормоза, машину занесло. Не успел водитель погасить скорость, как по мотору и кузову ударила очередь. Пуща ответила эхом.

— Брать живьем! — скомандовал Никор, прерывая огонь. В этот момент автотягач ответил длинной очередью из ручного пулемета, установленного на капоте машины.

— Зажечь машину! — приказал Никор.

Зажигательная пуля угодила в бензобак, и он взорвался. Дым и языки пламени охватили автомашину. Четыре пассажира тягача, воспользовавшись дымовой завесой, заняли позицию в кустах у дороги.

Партизаны Никора наступали на них широким полукольцом.

— Брать живьем! Хотя бы одного взять живым! — кричал Никор, перебегая шоссе. В ход пошли гранаты. Огонь вели но кустам, где залегли немцы. Теперь там стрелял только ручной пулемет. Автомашина все еще горела.

— Сдавайся! — закричал Никор, укрывшись за толстой елью. Ему ответили длинной автоматной очередью. Партизан швырнул гранату. Раздался взрыв. Никор хотел вскочить и сделать перебежку, но новая пулеметная очередь прижала его к земле.

Однако партизаны замкнули кольцо окружения. Пули срезали ветки деревьев, в воздух летели щепки, комья земли, мох, еловые шишки.

— Держать его под огнем! Пока не кончатся патроны! — командовал Никор. Немец отстреливался все реже и реже. В это время подбежавший дозорный, запыхавшись, доложил:

— Командир, от Беловежа в нашем направлении прет колонна автомашин…

— Два пулемета на шоссе! Стрелять до тех пор, пока не получите приказ отходить. Сбор на высоте сто семьдесят шесть!

Пулеметчики, пригнувшись, побежали к шоссе и заняли новые позиции.

— Вперед! — крикнул Никор. — Вперед! Через минуту будет поздно…

Другая группа партизан бросилась к кустам, где залег немецкий пулеметчик, но там в этот момент раздался глухой взрыв гранаты. Немец подорвал себя. Недалеко от него лежали трое эсэсовцев, убитых в перестрелке. Партизаны быстро проверили карманы убитых и захватили документы. Никор дал приказ отходить. Он был очень огорчен неудачей: «языка» взять не удалось.

Шум автомашин, которые спешили на помощь автотягачу, нарастал. Активно заговорили два пулемета партизан на шоссе. Длинная очередь ударила по автомашине, которая первой показалась из-за поворота. Подбитая автомашина полетела в кювет. И пока гитлеровцы пришли в себя и поняли, что их атакуют партизаны, партизанские пулеметчики, воспользовавшись замешательством, скрылись в лесной пуще и направились на высоту 176.

Тела четырех погибших сотрудников секретной группы привезли вечером. Кузов сожженного тягача остался в пуще. Многочисленные отряды СС и полиции прочесывали до наступления темноты лес, но вернулись ни с чем. Во всех подразделениях началась активная подготовка к боевым действиям. Была усилена охрана радиостанции и отдан приказ — одиночным автомашинам не выезжать из Беловежа без сопровождения.

Штангер без сообщения от Никора понял, что операция с нападением на автомашину секретного штаба окончилась неудачей и живым никого взять не удалось. Возможность захватить одиночную автомашину не была использована…

Утомленный переживаниями, Штангер решил пойти в казино поужинать. Ему повстречалась группа эсэсовцев. Они окинули его презрительными взглядами. Анджей заметил, как Лайсберг наклонился к одному из эсэсовцев и что-то ему прошептал. Штангер не сомневался, что речь шла о нем.

Хайден задумчиво сидел за столиком в углу и пил пиво. Безразлично взглянув на Штангера, он спросил:

— Что так поздно?

— Что-то сегодня нет аппетита.

Хайден наклонился в его сторону и шепнул:

— Возможно, после «приятного» разговора с Л айсбергом?

— Не исключено. Откуда ты знаешь?

— Иорст мне говорил… Не приехала?

— Оставь. Я сильно перенервничал.

Хайден закурил сигару, заказал еще кружку пива и спросил Штангера, не выпьет ли он чего-нибудь покрепче. Тот вежливо отказался. Хайден придвинулся ближе к Штангеру и, боязливо осмотревшись по сторонам, хотя казино уже было почти пустое, шепнул:

— Хочу с тобой поговорить, но только не здесь, Сейчас подам тебе руку, попрощаюсь и пойду. Через пять минут выйдешь за мной. Встретимся в парке. Иди этой дорожкой в сторону охотничьего домика. Смотри, чтобы никто не шел за тобой. Понял?

Штангер кивнул…

Они шли рядом полевой дорожкой. Вдали виднелась лесная стена пущи, за их спиной чернел мрак парка. Хайден несколько раз осмотрелся по сторонам, прислушался, но кругом стояла тишина…

— Ты боишься? — раздраженно спросил его Штангер.

— Я хотел бы, чтобы никто не видел нас вместе, а тем более не слышал, о чем мы будем говорить. Ты отказал Лайсбергу?

— Он дал мне время подумать.

— Знаю, что отказался, так же как и я.

— Откуда такая уверенность?

— Я хорошо тебя знаю. А теперь слушай. Я верю тебе, Штангер, и считаю другом. И боюсь за тебя…

Штангер приостановился, а Хайден, стоя рядом с ним, продолжал шептать:

— Господа из СС интересуются здесь каждым нашим офицером, и это для тебя не секрет. Однако тобой интересуются особо…

— В чем они подозревают меня?

— Не знаю ничего определенного. У них есть сведения о том, что у нас действуют агенты вражеской, а точнее, русской разведки. Господа из СС усиленно ищут подозрительных. Судя по всему, круг подозрительных лиц сужается. Детально изучаются личные дела всех офицеров. Старого Диттера убрали сразу. Что касается тебя, то по этому поводу Лайсберг долго беседовал с майором Завелли. Шеф сказал мне это по секрету…

— А что им надо?

— У них есть какие-то старые донесения Клаузера о тебе и других. Им не нравится история с Бланке и Михаликом. Они вспоминали уничтожение объекта на высоте сто восемьдесят пять. И даже случай с Фляйнертом. Помнишь?…

У Штангера мурашки побежали по спине, и, если бы не темнота, Хайден бы заметил, как он побледнел.

— Майора Завелли несколько часов расспрашивали о тебе, специально интересовались делом, о котором я говорил. Интересовались, ручается ли майор за тебя. На этих днях на помощь Лайсбергу должна прибыть группа специалистов из гестапо. Не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Они способны на все. Старый Диттер тоже был хорошим немцем, но ты отлично знаешь, что они с ним сделали.

— Что ты предлагаешь? — опросил Штангер.

— Завелли и Фриватт дают тебе самые лучшие характеристики и высмеивают их подозрения…

— Что бы ты сделал в моем положении?

— Видишь ли, не надо все так драматизировать, ибо совесть у тебя чиста и свой воинский долг ты выполняешь как положено. Ни один из этих эсэсовцев и в подметки тебе не годится. Однако эсэсовцы жестоки, мстительны, недоверчивы и всегда ищут виновных среди старых кадров военной разведки. Кто из нас будет их следующей жертвой — неизвестно. Только не ты и не я. Знаю, ты не был, не являешься и не будешь национал-социалистом. Так же как и я, ты не терпишь этих самодовольных выскочек, невежд и грубиянов. Ведь они доведут Германию до поражения… — говорил Хайден прерывающимся от волнения голосом. — В самое ближайшее время русские нанесут удар, и результат этого удара нетрудно предугадать. Ударят и на Западе. Авиация противника господствует над Германией. Наши города лежат в развалинах. Скажу тебе откровенно: для Германии война проиграна!…

— Хайден! — вырвалось у Штангера.

— Да, проиграна! Только если лишить власти этих маньяков, то, возможно, еще удастся спасти нас от гибели и обеспечить почетный мир. Я уже давно это все обдумал. И не только я один. Старые офицерские кадры хотят спасти Германию. Если удастся этого сумасшедшего ефрейтора лишить власти, Запад заключит с нами мир, и тогда можно будет надеяться выиграть войну с Россией…

Штангер был ошеломлен откровениями Хайдена. Правда, он догадывался, что Хайден излагает не только свои личные выводы, а взгляды тех офицеров вермахта, которые, видимо, готовили заговор.

— Идем, сядем под куст и закурим. — Штангер потянул Хайдена за рукав. Когда они сели на холодную от росы траву и затянулись, Штангер, собравшись с мыслями, обратился к Хайдену: — Слушай, Ганс, а если они не оставят меня в покое? Если они попытаются сделать меня своей жертвой?

— Этого я тебе не могу точно сказать. Если б я не ценил твоей офицерской чести, то… — Он глубоко затянулся сигаретой.

— То что?

— Ничего. — Хайден нетерпеливо махнул рукой. — Все это нереально… Дезертировать, уйти к партизанам… породниться с врагом, которого ненавидишь. Это не для тебя! — Он говорил все тише.

— Ты предлагаешь мне дезертировать? Зачем, почему? После стольких лет моей работы в разведке?! — разыгрывал возмущение Штангер.

— Нет, не предлагаю. Я только думаю вслух. А может, согласишься идти в разведку СС? Так же, как Швинд, Иорст, Ланг, Денгель и другие?

— Не будем о них говорить! — резко прервал его Штангер.

— Хорошо! Я обещаю внимательно следить за развитием событий. Ведь я имею больше возможностей, чем ты.

Давай только избегать встреч, чтобы нас никто не видел вместе. Может, отделаешься легким испугом? Ведь они постараются использовать наши разведывательные кадры, так как сами они не имеют ни малейшего понятия о фронтовой разведке. Если тебе будет грозить опасность, постараюсь вовремя предупредить, и ты тогда примешь нужное решение. Рассчитывай на меня!

Хайден протянул руку. Штангер молча пожал ее…

«Судя по всему, мне грозит опасность. В любой момент готов уйти в пущу. Примешь меня как "безработного" партизана. Может так случиться, что появлюсь без предупреждения и в немецком мундире. Чтобы твои ребята меня не подстрелили, сообщи им: пароль — "Рысь"; отзыв — "Весна". Передай мне также несколько возможных мест базирования твоих людей и объясни, как туда попасть. Я буду в эти дни поблизости от Беловежа. Возможно, все еще окончится хорошо».

Штангер прочитал записку, воткнул ее во фляжку и отнес в тайник. Ему хотелось, чтобы Никор, получив его сообщение, на всякий случай был готов и находился поблизости. В ту же ночь Штангер послал шифровку в Центр, предупредив, что дело пахнет провалом.

Вернувшись к себе, проверил пистолет и лег спать, однако спал неспокойно, просыпаясь от каждого шороха в коридоре.

Рано утром раздался телефонный звонок. Хайден сообщил, что ночью американо-английские войска высадились в Нормандии. Это было 6 июня 1944 года.

Перед самым обедом в Беловеж приехала Хелен в сопровождении двух сотрудников института имени Геринга. После короткого телефонного разговора со Штангером она остаток дня провела в охотничьем домике на совещании у директора Рагнера. Со Штангером они договорились встретиться вечером за ужином в ее комнате.

Весь день в разведцентре царило необыкновенное оживление. Все только и говорили о высадке союзников, слушали короткие, скупые сообщения главной ставки фюрера, изучали карту Франции и высказывали прогнозы о дальнейшем развитии военных событий.

Встреча была обычной для влюбленных, Они громко говорили обо всем, о чем воркуют после долгой разлуки влюбленные, Хелен включила радио и вентилятор, потом выглянула в коридор проверить, не следит ли кто за ними. Плотно прикрыв дверь, она села на кушетку рядом со Штангером.

— Я думаю, здесь не подслушивают? — шепнула она.

— Думаю, что нет, но радио пусть будет включено. Я тебе должен столько рассказать…

— Я тоже.

Штангер обнял ее, поцеловал и долго шепотом рассказывал о том, какая обстановка сложилась вокруг него в Беловеже, о таинственной группе во дворце, о неудачном нападении Никора на автомашину. Хелен внимательно слушала его. Она курила сигарету за сигаретой, но не прерывала Штангера. А когда он кончил рассказывать о событиях последних дней, спросила:

— Что ты решил делать в связи с подозрениями Лайсберга? Ведь это сейчас самое важное!

— На всякий случай предупредил Никора, чтобы находился недалеко от Беловежа. Всю ночь и сегодняшний день ломал голову, думая о беседе с Лайсбергом и предостережении Хайдена. Я пришей к единственному выводу, и ты, думаю, согласишься с этим. Пока это всего лишь шантаж и попытка СС терроризировать нас. По-моему, я не ошибаюсь. Если б они имели конкретные доводы против меня в истории с Бланке, Фляйнертом и другими, то они со мной вообще бы не разговаривали. Так ведь?

— По логике вещей — так. Однако помни, Анджей, гестапо, чтобы убрать человека, не надо иметь никаких доводов. Бдительность и еще раз бдительность! Нельзя, чтобы тебя захватили врасплох. Надо признаться, что я тоже в подобной ситуации…

— Ты? — удивился Штангер.

— Да. Наш военный отдел возглавил офицер СС, дрянь несусветная. В институте он сейчас имеет больший вес, чем сам профессор Дервиц, который, как тебе хорошо известно, и сам ярый гитлеровец. До меня дошли слухи, будто этот офицер особенно интересуется мною, и, кажется, не только он. В мое отсутствие в моей комнате произвели обыск. Сделано это было очень аккуратно и умело, но я все-таки узнала об этом. Обо мне расспрашивали в гестапо всех соседей, которые живут на первом этаже особняка. Их спрашивали, кто ко мне приходит, не замечали ли они чего подозрительного и так далее. И хотя им под угрозой смерти было приказано молчать, они мне все же рассказали об этом. Террором и издевательствами эсэсовцы хотят удержать все, что рушится. Анджей, я больше не могу! Это все слишком долго тянется. У меня сейчас так расшатались нервы, что я буквально едва держусь на ногах. Постоянное напряжение… Если пойдешь к Никору — я с тобой.

Штангер еще крепче прижал ее к себе.

— Извини меня за минутную слабость, — прошептала она. — Прикури мне сигарету… Я помогу тебе разгадать загадку, над которой ты уже несколько дней ломаешь голову.

— Ты имеешь в виду эту особую группу?

— Да! Если мы нанесем по ней удар, то это будет наша последняя операция, ибо у нас под ногами, как говорится, уже горит земля. Эта группа имеет весьма романтическое кодовое название «Траум» — мечта. Уже несколько лет по приказу Гитлера эта группа осуществляет секретное строительство укрепрайонов, оборонительных линий, штаб-квартир главного командования и аэродромов. Во главе этой группы стоит инженер-полковник Рихард Зеллгер, офицер ставки Гитлера и его доверенное лицо, приятель Гиммлера, Геринга и Кейтеля. Ты еще с ним не познакомился?

— Еще нет, а хотел бы.

— Он иногда ходит в гражданском. Среднего роста, возраст — около шестидесяти, лицо полное, высоко подстриженные светлые волосы…

— Ты его знаешь? — заинтересовался Штангер. —

— И неплохо. Потом расскажу о своем знакомстве с ним. Это гитлеровец-фанатик. Один его сын, офицер СС, входит в состав личной охраны Гитлера, а другой сын работает у генерала Вальтера Шелленберга. У Зеллгера две слабости: любит выпить и неравнодушен к девочкам…

— Зачем их сюда прислали? — горя нетерпением, прервал он ее рассказ.

— Через несколько недель на Востоке начнется буря, и это для тебя не секрет. В штаб-квартире Гитлера некоторые считают, что русские не предпримут наступления, однако на всякий случай приказано строить две новые оборонительные линии и запасные аэродромы. Первая линия — Неман, Свислочь, Буг, северная граница полесских болот и восточная граница Беловежской пущи; вторая — Бебжа, Нарев, граница Восточной Пруссии. Готовятся железобетонные бункеры для орудий и станковых пулеметов, противотанковые рвы, заграждения, минные поля, волчьи ямы и все, что можно еще придумать. И конечно, аэродромы. Если русские доберутся сюда, то эти линии, особенно первая, должны их задержать. Там работают тысячи пленных, строительные батальоны. И всем этим руководят полковник Зеллгер и его штаб. Отсюда вся эта секретность и усиленная охрана, ибо они уже не доверяют старым кадрам — военной разведке.

— А как ты познакомилась с Зеллгером?

— Это произошло несколько дней назад. Он руководил строительными работами в Восточной Пруссии и с разрешения Геринга должен был выяснить некоторые вопросы в нашем институте. Последнее время Зеллгер торчал в Восточной Пруссии. Он усилил полосу обороны около Гижицко между озерами Негоцин и Кисаяны, треугольник линий укреплений в районе Лидзбарка, форты в первом поясе Мазурских озер. Все это я узнала от него. И все это теперь знает наш Центр. Теперь Зеллгера прислали сюда. Сколько жизней на его совести! Тысячи людей умерли от голода и истощения на стройках, которыми он руководил…

Хелен замолчала. Штангер, всматриваясь в тлеющий в темноте огонек сигареты, глубоко задумался. Как узнать планы этих двух оборонительных линий, предназначенных задержать наступление советских войск?…

— Что ты придумал? — нарушив молчание, спросила Хелен.

— Пока ничего. Разные мысли лезут в голову. Предстоит какая-то сногсшибательная операция… Я поставил Центр в известность о том, что мне грозит провал. Жду, что там решат. Однако независимо от решения Центра мы должны поймать в свои сети Зеллгера и вырвать у него планы этих оборонительных линий.

— А как?

— Этого я еще и сам не знаю. Думал кое-что сделать помощью Никора, однако ничего не получилось. Никор напал на машину, но никого живым взять не удалось. Я хотел даже ночью снять часового на этаже, вломиться в кабинет Зеллгера, подорвать сейф, захватить ценные документы — и в лес…

— Это слишком большой риск! — отрезала Хелен. — Где гарантия успеха этой операции?…

— А что ты предлагаешь?

— Я хочу продолжить свое знакомство с Зеллгером. Слушай, а что, если поехать с ним на инспекцию?

— Зачем?

— Он наверняка возит с собой часть планов строительства оборонительных линий. Сначала я посмотрела бы, где и что уже построено… Потом пристрелила бы Зеллгера, его шофера и адъютанта, захватила бы планы и — в пущу! Как только об этом станет известно во дворце, ты тоже сразу удерешь к Никору. Что ты на это скажешь?

— Это тоже слишком большой риск! С троими ты не справишься. После нападения Никора они просто посходили с ума и соблюдают осторожность. Каждая машина выезжает с усиленным сопровождением, не говоря уж об охране, с какой всегда ездит Зеллгер. Я не знаю его и ни разу не видел, но примерно догадываюсь, что это за человек. Кроме того, где гарантия, что он возит с собой документы? У меня есть один план операции… Ты когда возвращаешься в Кенигсберг?

— Завтра.

— Обязательно завтра?

— Да. Очень важное совещание в институте. Будет кто-то от Геринга.

— Так вот послушай. Завершай там все свои дела, ликвидируй все бумаги и под любым предлогом возвращайся в Беловеж. Сделаешь так?

— Сделаю.

— Не вызовешь подозрений? Я могу тебе выслать телеграмму, что со мной произошел несчастный случай.

— Не надо. Скажу, что еду на инспекцию, а приеду сюда.

— Я должен точно знать, когда мне потребуется машина, сильная и быстрая.

— Может, подойдет моя?

— Нет, у тебя слабая машина.

— Это не проблема. Я возьму «мерседес» профессора Дервица.

— Теперь слушай дальше. Прежде чем уехать отсюда, ты завтра должна встретиться с полковником Зеллгером и постараться максимально привлечь его внимание. Когда ты вернешься? Надо спешить.

— Сегодня вторник. Так, так… — Она на мгновение задумалась. — В пятницу. Наверняка! Да, в пятницу приеду.

— Порядок. Если все будет хорошо, то в субботу или в воскресенье приступим к операции. Я за это время постараюсь сделать все необходимое. Зеллгер должен знать, что ты сюда вернешься. Сделай намек на интимную встречу с ним вечером. Вообще, что-нибудь придумай. Он проглотит крючок…

— Однако я пока ничего не понимаю. Говори ясней.

— Слушай внимательно. Это будет наша последняя совместная операция в Беловеже. Назовем ее «Похищение»…

Утром Хелен покинула Беловеж. Прощаясь, она рассказала Штангеру о своей встрече с полковником Зеллгером. Тот очень удивился ее появлению и, хотя был не в лучшем настроении, пригласил ее к себе в кабинет, угостил кофе и вином, уговаривал остаться в Беловеже. Зеллгер обещал взять ее с собой в инспекцию, но предупредил, что это дело опасное, так как кругом действуют партизаны. Хелен узнала, что ключи от сейфа Зеллгер хранит в кожаном мешочке, который носит в кармане мундира.

Итак, Зеллгер клюнул на приманку. Первый шаг в запланированной операции был сделан. Штангер мог действовать дальше. Вернувшись в свою рабочую комнату, он набрал номер телефона Лайсберга. Услышав его голос, Штангер проговорил:

— Хайль Гитлер, герр гауптштурмфюрер! Это Штангер… Можно ли к вам зайти? Могли бы вы уделить мне несколько минут?… Хорошо, я иду…

Через минуту Штангер толкнул дверь кабинета Лайсберга и торжественно поприветствовал его традиционным «Хайль Гитлер!». Лайсберг с заискивающей улыбкой на лице встал из-за стола, вышел навстречу Штангеру и бодрым голосом заговорил:

— Здравствуйте, герр лейтенант. Знаете, меня ничуть не удивил ваш визит…

— Вы меня ждали? — Штангер делано удивился.

— Уверен был, что вы придете ко мне. Вы интеллигентный человек, и я верил, что вы сумеете сделать выводы в сложившейся ситуации.

— Однако вы еще не знаете, что меня сюда привело.

— Господин Штангер, я это прочитал на вашем лице. Вы пришли сказать, что решили идти с нами, с гвардией нашего фюрера!

— Вы, кажется, угадали, — таинственно усмехнулся Штангер.

— Хотите кофе? А может, коньяк?

— Если вы так добры…

Лайсберг дал по телефону указания, затем сел возле маленького столика напротив Штангера и продолжал прерванный разговор:

— Было бы жаль потерять такого разведчика, как вы. Я ценю ваши способности и сочувствую, что столько лет вы вынуждены были губить свой талант среди этих растяп!…

— Я служил рейху, герр гауптштурмфюрер! — ответил Штангер.

— Понимаю… Понимаю… — лицемерно вздохнул эсэсовец и закивал головой

Ординарец принес кофе и напитки. Лайсберг достал из шкафа бутылку, наполнил рюмки и произнес:

— Прошу, герр лейтенант, а вернее, уже герр оберштурмфюрер СС. За начало нового этапа вашей жизни! — Они чокнулись.

— Господин Лайсберг, формальности с принятием меня в разведку СС можно оформить позже, например, на будущей неделе. Я хотел бы затронуть более важные вопросы. Я сейчас готовлю такое, что может заинтересовать не только вас, но, возможно, и руководство в Берлине…

Эсэсовец, заинтересованный, придвинул свое кресло ближе к Штангеру, а тот продолжал:

— Вы хорошо знаете, что я был и еще являюсь офицером для специальных поручений центра разведки «Хорн». Я немало видел, немало знаю. Я сейчас нишу рапорт о моих многолетних наблюдениях, касающихся работы в Беловеже. Вы там найдете изложение всех собранных мною подозрений, конечно, опирающихся на факты. Вы убедитесь, какое гнездо свили себе здесь предатели и что готовят старые офицерские кадры вермахта…

— Восхитительно, герр лейтенант! Восхитительно! — Лайсберг потер ладони и вновь наполнил рюмки.

— Я долго сомневался, решиться на это или нет. Вы понимаете меня? Они все-таки были моими друзьями.

— Сентименты! — хмыкнул эсэсовец.

— Но я решился после той нашей беседы.

— Когда вы дадите мне этот рапорт?

— Самое позднее — в воскресенье. Только, господин Лайсберг, уговор: обо всем этом знаете только вы и я!

— Безусловно, герр лейтенант! — Лайсберг протянул руку Штангеру.

— И еще одно. На днях сюда инкогнито должен прибыть один офицер из окружения адмирала Канариса. Я еще не знаю его фамилии, но это весьма таинственная личность, и, кажется, не последняя фигура из тех, кто находится в оппозиции к фюреру. Планируется секретная встреча с Завелли. Беседы будут проходить вне стен дворца. Что делать, когда он приедет?

— Немедленно поставить меня в известность.

— А если это будет ночью?

— Неважно. Звоните в мою личную комнату по телефону двести девяносто два. Я обычно нахожусь или в своем служебном кабинете, или у себя в номере. Выхожу только в столовую. В общем, я жду вашего звонка.

— Прекрасно! Ознакомившись с моим рапортом, вы будете знать, что делать. Наверняка! Хайль Гитлер, герр Лайсберг!

Итак, был сделан еще один шаг к осуществлению намеченного удара. На эти несколько дней, которые требовались Штангеру для подготовки новой операции, со стороны Лайсберга и его подчиненных было обеспечено полное спокойствие…

Днем Штангер сидел на скучном совещании у Завелли, потом переписывал агентурные донесения с Востока. Наконец наступил вечер. Штангеру предстояло реализовать следующие пункты плана операции «Похищение».

Сразу же после ужина он направился в пущу. Немного возбужденный, Штангер развернул между деревьями радиостанцию, натянул антенну, накрылся плащом, удобно положил фонарик и несколько минут выстукивал в эфир свои позывные.

Получив подтверждение об установлении связи, он передал телеграмму и тут же получил ответ: «Немедленно уходите вместе с Галиной к Никору. Оттуда будете переброшены через фронт. Сообщите время». Галиной была Хелен.

Штангер понимал, что получил приказ Центра, но он понимал и другое: у него намечалась возможность провести важную разведывательную операцию в Беловеже, и пока он ее не осуществит — не возвратится…

И снова ключ передатчика начал выстукивать в эфир подготовленную шифровку: «Приказ понял! Галина предупреждена. Связь с Никором поддерживаю. Есть надежда добыть важные материалы. Именно это будет решать вопрос о моем возвращении. Необходимы еще три-четыре дня… Жду немедленного ответа…»

Штангер перешел на прием и долго сидел с наушниками, отбиваясь от яростных атак кровожадных комаров. Наконец радиостанция Центра отозвалась, и через несколько минут он держал в руках расшифрованный текст: «Если операция обещает быть успешной — действуйте! Запрещаем идти на риск! Возвращаться вместе с Галиной! Самолет будет ждать вашего сигнала на вылет. Никор обеспечит посадочную площадку и безопасность».

«Прекрасно! — подумал Штангер. — Больше всего я боялся, что могут не обеспечить прилет самолета за "посылкой"… Риск? Всегда в нашем деле есть риск. Надеюсь, это будет нашей большой победой. Не возвращаться же с пустыми руками?…»

Он взял радиостанцию на плечи, двинулся на встречу с Никором. Тот уже давно ждал его на опушке леса. Они обнялись как старые друзья. Штангер объяснил причину своего опоздания, а потом взволнованно спросил:

— Возьмешь меня в партизаны?

— Не шути. Неужели сложилась такая опасная ситуация?

— Да. Беловеж взяла в свои руки разведка СС. Подозревают каждого и меня тоже. Их надо опередить. Вот принес свою радиостанцию, ее надо спрятать где-нибудь здесь. Ты ее заберешь отсюда, как только получишь от меня сообщение. Теперь слушай внимательно. Только что я имел связь с Центром. Мне понадобится самолет. Он прилетит в назначенный час. Ты получишь от руководства соответствующий приказ. Надо подготовить посадочную площадку и обеспечить охрану. Да ты лучше меня знаешь, что надо в таких случаях делать. Найдешь в пуще место для посадки?

— Есть такое место, — ответил Никор, раскладывая на коленях карту.

Накрывшись плащ-накидкой, они при свете карманного фонарика изучали карту и обсуждали условия посадки самолета на поляне в пуще. Затем Штангер в общих чертах рассказал Никору о плане похищения полковника Зеллгера и определил в связи с этим задачи отряду Никора.

Партизанам следовало подтянуться поближе к Беловежу и каждую ночь проверять тайники в ожидании сигнала Штангера. Боевую готовность Штангер намечал на субботний и воскресный вечер и всю последующую ночь…

Во дворец Штангер проник поздно, далеко за полночь, но спать не лег. Он старательно проверил оружие, затем открыл бутылку французского коньяка и бросил туда несколько таблеток сильного снотворного средства…

Наступил четверг. На следующий день должна была приехать Хелен. На утреннем совещании офицеров первым выступил гауптштурмфюрер СС Лайсберг, назначенный третьим заместителем майора Завелли. Он начал патетически возбужденно:

— Господа, то, о чем говорил фюрер, теперь стало реальной действительностью! Секретное оружие «V» уничтожает врагов Третьего рейха. Сегодня летающие бомбы обрушились на Лондон. Гнездо плутократов, евреев, масонов и поджигателей войны будет разрушено. Такая же участь ждет и другие города наших противников. Судьба теперь повернулась к нам лицом! Мы на пороге нашей победы! Хайль победа! Хайль Гитлер!

В истерии он вскинул руку вверх. Собравшиеся ответили троекратным «Хайль!».

«Значит, испытания на Буге были не только проверкой теоретических разработок. Капитан Шарпе был прав. Оружие "V" уже применяется…» — думал Штангер, вспоминая свое пребывание в Сарнаках и беседы с капитаном Шарие. Сидевший рядом с ним Хайден толкнул его локтем и спросил:

— Что ты скажешь на это?

— Может, он и прав, — осторожно ответил Штангер.

Хайден покачал головой, наклонился в его сторону и шепнул:

— А почему этот умник не говорит об успехах англо-американского наступления во Франции и о том, что готовится на Востоке?

Затем говорил майор Завелли. Он, как всегда, долго распространялся об оперативных делах Центра. Штангер почти не слушал шефа; мысли его были заняты совсем другим.

После совещания Штангер вернулся в свою комнату, разложил на столе бумаги, но не притронулся к ним. Встав у окна, он из-за занавески наблюдал за движением возле дворца. Ему хотелось хотя бы издали взглянуть на Зеллгера. Наконец у подъезда остановились «мерседес», видимо, бронированный, и три машины с охраной. А через минуту из подъезда энергичным шагом вышел полковник Рихард Зеллгер. Лица его Штангер разглядеть не мог… Шофер, адъютант и сопровождающие вытянулись в традиционном фашистском приветствии. Зеллгер отдал адъютанту папку и занял место рядом с водителем. Машины тронулись, и через минуту Штангер потерял их из виду.

Вечер был беззвездный, теплый и душный. Где-то вдалеке, за пущей, шумела весенняя гроза. Штангер набросил на плечи накидку и вышел в парк. У подъезда отмерял шаги часовой. Штангер приблизился к радиостанции и, остановившись за дубом, долго всматривался в другого часового, который ходил за козлами колючего заграждения.

Штангер пошел дальше. Перед казармами охраны, прислонившись к будке, стоял часовой и внимательно прислушивался к громким голосам, доносившимся из открытых окон.

«Эти трое часовых не имеют значения. Ни один из них не видит охотничьего домика. Эти не опасны», — подумал Штангер и, успокоенный, двинулся дальше на разведку.

Вот и ворота в дворцовый парк. Едва Штангер приблизился к ним, тотчас же раздался громкий окрик «Стой!». Это часовой требовал пароль. Штангер ответил. Часовой поприветствовал его и открыл ворота.

Повернув направо от ворот, Штангер миновал здание штаб-квартиры гестапо в жандармерии. Здесь он встретил троих часовых, но его не задержали.

Штангер шел по пустынной улице, разделявшей Беловеж на две части. Его остановил патруль из пяти жандармов. Они проверили документы, извинились, и он пошел дальше. Пока он достиг окраины городка, его остановили три патруля.

«Что-то многовато этих патрулей… Все находятся в боевой готовности. Интересно, проверяют ли они автомашины? Это очень важно. Логически рассуждая, должны контролироваться только машины, въезжающие в Беловеж…» — рассуждал Штангер.

Задержавшись в тени развесистого куста сирени, он вслушался в голоса, доносившиеся из здания, где располагалась рота жандармов. Штангер хорошо слышал стук сапог часовых. Дорога в пущу казалась пустынной.

Возвращаясь во дворец, Штангер по пути не раз предъявлял документы патрулям. Была уже поздняя ночь, но идти в свою комнату не хотелось, и Штангер направился по тропинке к озеру. Остановился перед памятником королю Августу III, потом взошел на мостик, переброшенный через ручеек, оперся о перила и заслушался звуками июньской ночи.

Далекие вспышки молнии — предвестницы приближавшейся грозы — отражались в голубоватой воде. Штангер стоял задумавшись, охваченный странным беспокойством. В любых ситуациях он еще ни разу не испытывал подобного чувства. Он никогда не думал о себе, хотя и отдавал отчет, что очередная операция может быть последней. Но сейчас, когда в пуще его ждали товарищи по борьбе, когда вместе с ним рисковала и Галина, — сейчас, как никогда, он очень хотел, чтобы все удалось…

Обернувшись, Штангер взглянул на очертания дворца, видневшегося на холме. Когда на какой-то миг молнии пробивали черные тучи, на фоне темного неба вырисовывались башни, башенки, крытые балконы. Штангер смотрел на все это, будто видел дворец первый раз в жизни. Сейчас он казался ему более грозным, более мрачным, чем обычно.

Штангер долго стоял как прикованный, не в силах оторвать взгляда от дворца, который время от времени освещался в темном мраке ночи белыми вспышками молний.

«Дворец… Беловеж, — мысленно повторял он. — Я пробыл здесь почти тысячу дней и тысячу ночей. Пережил тут все, что можно пережить. Все ли я здесь сделал, что мог? Сколько уничтожил врагов?… Да, — ответил он сам себе, — я их много уничтожил, и они заслужили это за все преступления, совершенные на нашей земле…»

Перед его мысленным взором, как отдельные кадры фильма, пробежали картины пережитого: операция «Шифры»… Бланке… Покушение на Тирпинга и Бертеля… Операция «Ксавир»… Уничтожение Фляйнерта, Михалика, Бауэра, «Эйхе-ФА»… Борьба за жизнь Петра Наирова и победа над Клаузером… Уничтожение группы Фукса и Шумарского… Новогодний поезд… Сообщения в Центр… «Осталось осуществить последнюю операцию… Только бы нервы не подвели… — шептал он себе. — Не могу сказать, что я в восторге от задуманной операции, но у меня нет иного выхода. Сделаю все, как положено… Но почему я так волнуюсь? Может, потому, что наконец покидаю Беловеж? Если останусь жив, вернусь сюда после войны…»

На лицо ему упали первые капли дождя. Зашумели ветви и листья деревьев от первых порывов ветра. Накрывшись накидкой, он ускорил шаги.

Золотистый «мерседес» остановился перед охотничьим домиком. Хелен отправила водителя закусить в казино, а сама позвонила Штангеру. Он прибыл немедленно.

— Я приехала, дорогой! — Она бросилась ему на шею, крепко поцеловала. — Навсегда, — добавила шепотом.

— Прекрасно, Галочка, прекрасно!… — ответил он, взволнованный. — У тебя не было неприятностей?

— Немного. Прежде всего ликвидировала все свои наиболее важные дела… И институт…

— Как это? — спросил он удивленно.

— В воскресенье вечером там вспыхнет пожар… — призналась она чуть слышным шепотом. — Такая маленькая зажигательная «игрушка», понимаешь?

— Смотри у меня… — погрозил он ей пальцем.

— Я же должна была как-то попрощаться со своей «прекрасной организацией». Не так ли?

Штангер понимающе кивнул, а она продолжала шептать:

— Давай не будем об этом говорить. Я и так туда бы никогда не вернулась… А ты все подготовил?

— Мне кажется, да. Меня беспокоит только одно — многочисленные патрули на улицах Беловежа. Но, я думаю, справимся. Только что видел Зеллгера…

— Он понравился тебе?

— Очень. Хорошо, что не очень толстый и невысокий…

Оба рассмеялись.

— Мы должны определить дату операции и сообщить об этом Никору. Думаю, что больше всего для этого подходит ночь с субботы на воскресенье. Многие выезжают в Белосток или пьют здесь.

— Итак, решено: воскресенье… — твердо сказала Галина.

— Где будет спать водитель?

— В той гостинице, где ночуют…

— Хорошо. Не забудь только взять у него ключи от автомашины.

— Они уже у меня.

— Вечером я тебе доставлю все необходимое для операции. Как вернешься — конечно, если поедешь с ним на инспекцию, — приходи в казино на ужин И точно договорись с ним в отношении этого интимного воскресного вечера…

— В какое время?

— Как можно позже. Например, в девять вечера, можно в девять тридцать. В одиннадцать ночи начнем операцию. В десять тридцать вечера я проведу операцию с Лайсбергом и буду ждать от тебя звонка.

Когда попрощались, Штангер осмотрел автомашину, проверил запас бензина и пошел во дворец. Через несколько часов он увидел в окно, как Галина в сопровождении полковника Зеллгера и усиленной охраны отправилась на инспекцию.

Немного успокоенный тем, как идут дела, Штангер стал готовить сообщение для Никора: «Будь готов в воскресенье вечером. Займи позицию вдоль дороги, возле мостика на реке Хвозна. Автомашина — "мерседес". Мой сигнал — смена света фар. Возьми радиостанцию. Предполагаемое время — 23.00—24.00. Подготовиться к заминированию дороги…»

— Штангер, иди сюда! — позвал Иорст, сидевший за столиком в казино в обществе Хайдена, Швинда и капитана Денгеля. На столике выстроились несколько опустошенных бутылок. Все уже были в приподнятом настроении.

— Что тебе? — спросил его Штангер.

— Хочу с тобой выпить и помочь поднять настроение.

— Настроение? — удивился Штангер.

— Не притворяйся. Твоя дама, кажется, наставляет тебе рога. Может, на нее так действует пуща? Ха-ха-ха! Видимо, полковник Зеллгер ей больше, по душе… — Офицеры взорвались смехом.

— Отстань с глупостями! Лучше налей!

— Не переживай! Женщины изменчивы, как ветер! Не помню, кто это сказал… Не эта, так будет другая, — похлопал его по плечу Хайден.

— Пей.

— Да здравствует холостяцкая жизнь! — Иорст вдруг замолк на полуслове и приложил палец к губам, взглядом показывая на дверь. На пороге стояла Хелен и разглядывала казино.

Штангер подошел к ней, поцеловал руку и подвел к своему столику. Офицеры вежливо поздоровались, и разговоры, прерываемые вспышками смеха, продолжались своим чередом. Над Хелен стали подшучивать: мол, она пытается окрутить Зеллгера, но она ответила, что Штангер на нее не в обиде, так как Зеллгер — ее старый приятель. Это вызвало новый взрыв смеха у подвыпивших офицеров.

Эта ночь, следующий день и ночь прошли без каких-либо происшествий. Свободное время Анджей проводил в комнате Галины в охотничьем домике. Это были часы их большого счастья. Каждый из них понимал, что, может быть, это последние минуты, проведенные вместе. Наступающая воскресная ночь таила в себе много неожиданностей.

Никор прислал донесение: он все выполнил точно в соответствии с указанием Штангера и в воскресенье вечером займет позицию у реки Хвозна в том месте, где ее пересекает дорога.

Воскресенье выдалось солнечным. Пуща играла всеми весенними красками. Штангер нервно ходил но своей комнате, курил, пил кофе, старался читать, но ничего из этого не выходило. Потом пошел поболтать к Хайдену, но и там долго не усидел. Обедал он в казино вместе с Галиной, потом проводил ее в охотничий домик и направился к себе. Старался задремать, но бесполезно. Думал о вечере, о наступающей ночи, об операции…

К вечеру тучи закрыли небо, и рано стало темнеть. Штангер не пошел ужинать в казино. Он никого не хотел видеть, чтобы ничем не выдать своего возбуждения, с которым он уже не мог справиться.

Дважды он поднимался по ступенькам на второй этаж. Караульный, охранявший вход в коридор первого этажа, сидел в полной тишине возле кабинета полковника Зеллгера за освещенным столиком с телефоном и просматривал журналы. Около него стоял автомат. Штангер знал, что смена караула происходит каждые четыре часа. Таким образом, в случае чего быстро никто не хватится…

Штангер взглянул на часы. Скоро девять тридцать вечера. Зеллгер сейчас направится к Галине. Операция начинается.

Опершись на подоконник, Штангер мысленно подводил итоги своего пребывания здесь: «Я успел немало. Старался использовать все свои возможности. Я боролся здесь за то, во что верю. А дело, которому отдал все свои силы, стоит этой борьбы. Конечно, не хочется погибать накануне победы…»

Всматриваясь в густой мрак, вслушиваясь в дыхание лесной чащи, Штангер нетерпеливо посматривал на часы…

Комната Галины утопала в полумраке. На столике возле кушетки стояла бутылка французского коньяка и бутылка вина, а рядом рюмки и чашки для кофе. На блюде лежали плитки шоколада, бисквиты и соленые орешки. Со вкусом одетая Галина сидела в кресле возле ночной лампы, курила сигареты и перелистывала какой-то иллюстрированный еженедельник. Каждую минуту она нервно поглядывала на часы. Ей казалось, будто стрелки стоят на месте. Она смотрела на иллюстрации, но ничего не видела. Мысленно она была далеко отсюда.

Вот она подошла к зеркалу, попудрила лицо, поправила прическу. Она чувствовала, что теряет терпение. Хотя Галина уже много лет боролась на тайном фронте, но в такой головокружительной операции принимала участие впервые.

Она снова закурила и села в кресло. Было двадцать один час сорок пять минут. «Уже должен быть. Почему он опаздывает? Может, ему что-то помешало и он вообще не придет?» — беспокоилась она, вслушиваясь в тишину коридора.

Из этого состояния ее вывел шум шагов. Послышался тихий стук в дверь. Стараясь быть спокойнее, она сказала:

— Пожалуйста!

В дверях стоял полковник Зеллгер.

— Добрый вечер, фрау Хелен, — торжественно приветствовал он даму.

— Добрый вечер, герр полковник. Вы не слишком пунктуальны! — проговорила она не без иронии в голосе.

— Прошу прощения, но у меня был срочный разговор с командованием. Служба! — И он беспомощно развел руками.

Она усмехнулась и подала ему руку, которую Зеллгер несколько раз поцеловал. Потом он хотел обнять Галину, но она деликатно, но решительно освободилась от его рук и пошутила:

— Герр полковник, если вы не будете вежливы со мной…

— Что тогда?

— Я вас накажу, — игриво продолжала она.

— Как?

— Не разрешу поцеловать…

— Не верю.

— Ах мужчины, все вы одинаковы. Прошу садиться, — показала она рукой на кушетку. — Почему вы стоите?

Зеллгер снял с плеча автомат, оставил его вместе с головным убором на вешалке и пристально осмотрел комнату Галины.

— А это зачем? — спросила она, показывая на автомат.

— На всякий случай. Кругом пуща, бандиты.

— Герр полковник, — приблизилась она к Зеллгеру. — Знает ли кто, что вы у меня? — И, покраснев, быстро добавила: — Вы, видимо, понимаете мое положение. Солидный сотрудник института, у меня здесь жених, и вдруг… В общем, я не хотела бы, чтобы пошли сплетни, подозрения…

— Ничего не бойтесь, фрау Хелен. Только мой адъютант знает, что я здесь… — ответил Зеллгер.

— Почему он знает? Откуда он знает? — спросила она с возмущением.

— Я всегда должен быть в радиусе телефонной или радиосвязи со штаб-квартирой фюрера. Меня беспокоят в любое время дня и ночи. Трудная служба! Однако у вас не должно быть никаких сомнений. Адъютант будет нем, как могила.

— Ну, хорошо. Прошу садиться, а я поставлю кофе.

Зеллгер сел на кушетку. Близость женщины, запах ее духов, пригашенный свет — все это создавало интимную обстановку. Сколько дней он ждал такого вечера!…

Галина села напротив него в кресло в кокетливой позе.

— Я очень прошу вас сесть рядом со мной! — Он умоляюще вытянул руки. — Очень прошу…

— Не спешите… Столько впечатлений! А я так плохо чувствую…

— А что вас беспокоит? — поинтересовался он.

— Голова болит. Если б не данное вам обещание, а я всегда стараюсь держать свое слово, то улеглась бы сейчас в постель.

— Это ерунда. Пройдет! Выпьем по рюмке, и все пройдет. Это самое лучшее средство от головной боли!

Галина налила кофе и подала Зеллгеру штопор.

— Откройте бутылки.

— С удовольствием. — Зеллгер взял коньяк, посмотрел на этикетку и с наслаждением чмокнул губами.

— Вино тоже. Я коньяк не пью. Может, мне вино поможет? — И, не ожидая ответа Зеллгера, она налила ему в рюмку коньяк, а себе вино. — За ваше здоровье и новые успехи в Беловеже, герр полковник!

— Нет, — прервал он, — за наш прекрасный вечер! Чтобы их было больше… — Он залпом выпил свой коньяк. — Отличный напиток! — похвалил он.

— Пожалуйста, кофе, сладости… — предложила она и вновь наполнила рюмки.

— Я все-таки прошу вас сесть рядом со мной… Умоляю…

— Что, вы всегда так нетерпеливы в обществе женщин?

— Я не бываю в обществе других дам. Вы и только вы!…

— Вы всем говорите такие комплименты? — подшучивала она, еще больше интригуя гостя. — Выпьем и закурим. Я знаю, вы курите сигары, но у меня их нет.

— Не беспокойтесь, я закурю ваши сигареты. Итак, за наше здоровье!

Снова звякнули рюмки. Галина незаметно взглянула на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. «Если Лайсберг попался в ловушку, то Штангер уже должен действовать…»— подумала она и проговорила:

— А это вино мне помогло. Прекрасный напиток! Пожалуйста, герр полковник!

Полузакрыв глаза, она наблюдала за Зеллгером. Лицо его покраснело, глаза налились кровью. Разглядывая его мундир с многочисленными наградами, она пыталась понять, начало ли действовать снотворное. Зеллгер выпил третью рюмку коньяка.

— Извините… Хелен… — Он сладко зевнул, закрывая руками рот. — Эти бессонные ночи… — Голос его прозвучал как-то глухо и неестественно. Он пролепетал: — Вы, наверное, не поверите… Я ведь… — И попытался расстегнуть мундир.

— Герр полковник, что с вами? — Она наклонилась над ним. Сигарета выпала из его пальцев, он пробормотал что-то бессвязное, открыл глаза, попробовал встать, но голова его упала на грудь, и он опустился на диван. Дышал он часто и хрипло. По телу пробегали судороги.

Галина дрожащими руками положила его поудобнее на диван, отодвинула столик, потом ощупала его карманы. Документы, зажигалка, носовой платок, расческа. Есть! В кожаной сумочке на цепочке находилась связка ключей. Галина внимательно их осмотрела. Эти ключи открывали доступ к тайнам штаба «Траум». Галина припала ухом к двери и прислушалась…

Было двадцать два часа. Штангер закрыл окно, сдвинул занавески, зажег свет и застегнул пояс с кобурой пистолета. Вальтер он вложил в левый карман. Из тайника в камине достал короткую свинцовую трубку, наполненную песком. К одному из заклепанных концов трубки был прикреплен шнурок. Штангер распорол ножичком правый карман брюк, всунул в это отверстие трубку и прикрепил ее шнурком к поясу. Попробовал сделать несколько движений, трубка не мешала… В лежащей на столе папке, озаглавленной «Мои подозрения», перевернул несколько страниц текста.

Мокрой от пота рукой взял трубку телефона. Отозвался сигнал коммутатора. «Два, девять, два», — не спеша набрал Штангер номер. И вот на другом конце телефонного провода раздался голос:

— Слушаю!

— Хайль Гитлер, герр гауптштурмфюрер! Докладывает лейтенант Штангер. Я не разбудил вас? Извините, что так поздно вас беспокою, но дело не требует отлагательства… Я должен немедленно поговорить с вами… Хорошо… Хорошо… Я иду к вам…

Штангер положил трубку, облизал пересохшие губы. В горле было неприятное ощущение. Выждал минуты три, взял папку и вышел из комнаты. В коридоре он окинул взглядом часового. Солдат стоял возле окна, курил папиросу и всматривался в темноту парка.

Вот и комната под номером семьдесят девять. Штангер постучал и услышал приглушенный голос:

— Войдите!

Он толкнул дверь кабинета Лайсберга. Эсэсовец, заложив руки за спину, расхаживал по комнате. Увидев Штангера, он вопросительно взглянул на него.

— Хайль Гитлер, герр гауптштурмфюрер! — Штангер старался говорить взволнованным голосом. — Можно запереть дверь? Я не хочу, чтобы кто-то увидел нас вместе…

Лайсберг повернул ключ в двери.

— Необходимо действовать молниеносно, чтобы пресечь измену, чтобы птички не улетели…

— Что случилось? Я ничего не понимаю, — нетерпеливо прервал Штангера эсэсовец.

— Это трудно понять. Прочитайте вот это, и вам все станет ясно! — с деланным возмущением Штангер бросил на стол принесенную папку, так как хотел, чтобы эсэсовец сидел именно там.

Лайсберг присел на край кресла, включил настольную лампу, нервно открыл папку и впился глазами в текст.

Штангер стоял рядом со столом, держа правую руку в кармане, где находилась свинцовая трубка. Какую-то секунду он смотрел на склонившегося Лайсберга, выбирая место для удара… Казалось, рука из кармана поднимается слишком медленно.

Штангер сделал над собой усилие, вырвал руку, и свинцовая трубка со свистом рассекла воздух. Тупой удар, потом другой, третий. Лайсберг издал короткий хриплый выдох, ударился лицом о стекло стола и свалился на ковер. По телу его пробежали судороги, и он замер.

Штангер вытер трубку, наклонился над трупом, вынул из кармана Лайсберга ключ от сейфа и открыл его. Быстро просмотрел лежащие там папки и бумаги, взглянул на папку с надписью: «Совершенно секретно. Лейтенант А. Штангер». Открыл ее. «Арестовать!» — бросилась ему в глаза черная резолюция…

Дальше он уже не читал. Несколько таких папок, на которых стоял гриф «Секретно», отложил на стол. Потом вынул две полки, уложил их на дне сейфа и втиснул туда труп Лайсберга.

Закрыл сейф. В замок вложил несколько скрепок от бумаг. Платком растер следы крови на ковре. Осмотрел стол, забрал какие-то печати, карты и пистолет. Бегло осмотрел кабинет. Все в порядке.

Погасил свет, закрыл дверь, вышел в коридор и только сейчас почувствовал, что на лбу у него выступил холодный пот. Штангер вытер лицо рукавом мундира и быстро направился в свою комнату.

Бумаги, взятые из сейфа Лайсберга, положил в сумку. Закурил. Горький дым захватывал дыхание. Открыл окно и глубоко вдохнул ночной воздух пущи.

Было двадцать два часа пятьдесят три минуты. Штангер стоял возле окна и лихорадочно размышлял: «Еще один этап операции "Похищение" позади. Этот глупый самонадеянный эсэсовец довольно легко позволил с собой расправиться. Он уже имел приказ арестовать меня… Игра с моим рапортом остановила его. Пройдет немало времени, пока его отыщут… Теперь на очереди Зеллгер… Удастся ли его взять? Почему до сих пор не звонит Галина?… Если он попался в ловушку, то уже пора… Здесь большой риск. Если с ним повезет, остальное — пустяк…»

Штангер вздрогнул от телефонного звонка. Когда поднял трубку, услышал тихий, сдавленный голос Галины:

— Спит. Все спокойно.

— Иду, Галочка, — коротко ответил он, перебросил автомат через плечо, взял сумку с документами, сунул в карман мундира магнитную мину, осмотрел комнату, закрыл ее и поспешным шагом, минуя казармы роты охраны, направился в сторону охотничьего домика.

Галина издалека услышала его шаги, приоткрыла дверь, а когда Штангер вошел, закрыла ее на ключ. Комната утопала в полумраке. На диване в расстегнутом мундире крепко спал, полуоткрыв глаза, полковник Зеллгер.

— Как Лайсберг? — шепнула Галина.

— В порядке, — ответил Анджей.

— Возьми. — Она подала ему мешочек с ключами полковника Зеллгера.

— Я пошел, Галина. Если во дворце услышишь выстрелы, прикончи его, забери эту сумку с документами, подожги комнату и беги в пущу. Держи на восток. Попадешь на бровскую дорогу. В десяти километрах отсюда, возле моста через реку Хвозна, будет ждать Никор с отрядом…

— Анджей… — кинулась она к нему в порыве отчаяния, пытаясь что-то сказать, но он уже был за дверями.

Перекинув через плечо автомат, Анджей проверил свинцовую трубку в кармане, прошел мимо часового у подъезда и вновь зашагал во дворец.

Штангер машинально отсчитал ступеньки лестницы и посмотрел в коридор. Караульный дремал возле столика. Однако, когда Штангер вошел в коридор, караульный поднял голову и вопросительно взглянул на него.

Штангер левой рукой вынул из кармана листок бумаги и коротко бросил:

— Посмотри! Полковник Зеллгер приказал отдать тебе.

Караульный поднялся, и в этот момент его настиг удар свинцовой трубки по голове. Гитлеровец не успел упасть, и Штангер, подхватив его, потащил в туалет. Там он оставил его в одной из кабин и плотно закрыл ее дверь.

Дрожащими руками Штангер подбирал ключ к кабинету полковника Зеллгера. Наконец дверь открылась. Он вошел и закрыл ее за собой на ключ.

Фонариком осветил замок массивного сейфа, вложил ключ. Раздался металлический треск. Хранилище тайн группы «Траум» открылось перед ним…

Скоросшиватели, толстые папки, многочисленные планы, карты. Фонариком осветил пять толстых папок, прочитал надписи.

Это было именно то, за чем он столько недель охотился.

«Что еще может быть здесь важного? — лихорадочно осматривал он сейф. — Карты с таинственными значками, шифровки из штаб-квартиры Гитлера. Хватит, больше не заберешь. Этих пяти папок с планами строительства двух оборонительных линий и аэродромов хватит с гаком. Быстрей! Быстрей!» — подгонял он себя.

Штангер достал из кармана магнитную мину, повернул предохранитель и уложил ее в сейф. Взрыв произойдет через два часа, то есть после смены караула, когда будет обнаружена смерть часового.

С трудом впихнул в сумку добытые документы, тихо открыл дверь и выглянул в коридор. Кругом была тишина.

На носках, в несколько прыжков Штангер проскочил коридор и оказался на лестнице. Он с трудом владел собой. Часовой у подъезда внимательно взглянул на него. Штангер успел заметить, что тот еще долго смотрел ему вслед. Штангер шел, и ему казалось, будто ноги его из ваты. Пот ручьями стекал по лицу.

Галина ждала Штангера с большим волнением. Когда он появился, она нервно спросила:

— Ты звонил мне?

— Нет! — удивленно ответил он.

— Кто-то только что настойчиво звонил, но я не поднимала трубку.

Штангер не мог больше произнести ни слова. Он бросил на стол набитую документами сумку, выпил чашку холодного кофе, наклонился над умывальником и ополоснул лицо водой, потом шепнул Галине:

— Надо уходить! Сейчас здесь начнется пекло!

— Давай, Анджей, оставим его здесь… — попросила Галина, показывая на немца. — Давай оставим. Уйдем тихо и через час будем в пуще у Никора. Оставим… Прошу! У меня плохое предчувствие. — Она умоляюще взглянула на него…

— Нет, Галина, нет! Если все пойдет гладко, он будет хорошим приложением ко всему, что я забрал из его сейфа. Приложением и переводчиком, — понравился он. — Охрана пропустит, а если даже…

Звонок телефона настойчиво прозвучал раз, другой, третий. Они замерли.

— Его ищут, — прошептал Штангер сквозь зубы. — Кляп, быстро!

Галина подала ему солдатский шарф, и Штангер молниеносно всунул его в рот Зеллгеру, который по-прежнему лежал без движения.

— Анджей… — шепнула Галина и дотронулась до его плеча.

Штангер поднял голову. В коридоре послышались шаги быстро идущего человека. Потом шум шагов затих. Кто-то, видимо, остановился и прислушивался. Штангер погасил ночную лампу.

— Отвечай ты… Если он один, будет наш… Если вспыхнет перестрелка, хватай документы и уходи… — чуть слышно прошептал он и прижался к стене возле двери.

Кто-то остановился за дверью, и тут же раздался осторожный стук.

— Кто там? — как можно спокойнее спросила Галина.

— Простите! Это капитан Дралль, адъютант полковника Зеллгера. Господин полковник у вас?

— А что случилось?

— Я должен немедленно увидеть господина полковника. Срочная и важная телеграмма из ставки.

— Открывай… — одними губами проговорил Штангер и стиснул в потной ладони свинцовую трубку.

— Сейчас… минутку… — ответила Галина и не спеша повернула ключ. — Пожалуйста, входите. Но полковник спит. Вы понимаете?

Дралль просунул голову в комнату, но в полной темноте не мог что-либо рассмотреть. Штангер, примерившись, почти наугад нанес удар. Дралль то ли увернулся, то ли удар оказался не совсем точным, но трубка попала ему по шее ниже правого уха. Он потерял равновесие. Второй удар пришелся ему в лицо. Дралль схватился за Штангера, и оба рухнули на пол, перевернув столик. Анджей вцепился фашисту в горло и изо всех сил начал душить, прижимая его к полу.

— Кляп! Быстро! — хрипло прошептал Штангер.

Галина в этот момент с размаху ударила Дралля по голове бутылкой с вином. Руки немца ослабли, он весь обмяк и наконец совсем затих. Галина на всякий случай заткнула ему рот полотенцем.

Штангер встал, шатаясь и тяжело дыша. С отвращением вытер ладони об мундир и затолкал Дралля под кровать. Галина подняла с полу телеграмму, которую Дралль не успел вручить своему шефу.

— Выгляни в коридор, — попросил Анджей, а сам начал заворачивать в плед Зеллгера, обвязывая его шнуром,

— Тихо, — шепнула она.

— Выходим! Забирай документы и оружие.

Он взвалил Зеллгера на спину.

— Тяжелый, скотина, — вздохнул Штангер. — Открывай дверь.

Он нажал на стартер, и мотор тихо заработал. Штангер зажег полузатемненные фары, включил скорость и тихо повел машину к воротам.

— Этот постовой пропустит. Пароль на сегодняшнюю ночь я знаю. Ты ничего не говори. Ты слишком взволнована. Если на улице прицепится патруль, я стреляю первым, а ты потом. В случае опасности хватай документы — и в лес. Я всех беру на себя… — И похлопал ладонью по стволу автомата, лежавшего на сиденье,

Галина проверила свой пистолет. У ее ног лежали две сумки, набитые документами. Штангер и Галина одновременно бросили прощальные взгляды на это зловещее логово.

Часовой, услышав подъезжавшую машину, вышел из будки, стал посреди проезжей части и несколько раз мигнул карманным фонариком. Штангер затормозил и высунул голову в окно. Солдат подошел к машине, поприветствовал и спросил пароль.

— Биркен буш! — четко ответил Штангер.

— Так точно, герр лейтенант! Но я не имею права вас выпустить за ворота.

— Почему? — удивился Штангер.

— Вы едете без сопровождения. Есть приказ ни один легковой автомобиль из Беловежа не выпускать без сопровождения.

Штангер молниеносно сориентировался и одним духом выпалил:

— Я знаю об этом, но это не служебная машина. К тому же мы не едем за пределы Беловежа. Я только что разговаривал по телефону с начальником жандармерии и везу для него важный документ, который должна вручить эта женщина.

— Хорошо, герр лейтенант, — стукнул каблуками солдат.

— Давай быстрей открывай, а то у нас нет времени.

Галина так впилась пальцами в его плечи, что Штангер застонал от боли.

«Мерседес» сорвался с места и влетел в одну из улочек Беловежа. Проскочили один жандармский патруль, другой, третий. Они не задержали их. Вдали замаячил белый силуэт колокольни костела.

— Если здесь нас не задержат, через десять минут будем у Никора. Сейчас сниму маскировку фар, и мы помчимся как стрела… Галя, Галочка, скоро все будет позади!… — радовался он, как ребенок.

— Боже мой! — вздохнула она. — Столько нервов, столько риска, столько опасности…

Поворот, указатель. Штангер притормозил машину и резко повернул влево. «Мерседес», скрипя шинами, наклонился и часть поворота проделал на двух колесах.

Они вскочили в темный туннель из деревьев. Слева показались казармы жандармов. Штангер дал полный газ.

Неожиданно в конце аллеи замелькал красный сигнал фонаря, в свете фар замаячило несколько силуэтов жандармов с собаками.

— Внимание! Оружие к бою! Опустить стекла, — успел проговорить он Галине и нажал па тормоза.

И в этот момент понял, что совершил ошибку. Не надо было тормозить! Он выжал сцепление, включил первую скорость и, не выключая двигателя, остановился.

К машине подошел жандармский унтер-офицер, держа в одной руке пистолет, а в другой — фонарик. Автомат висел у него на шее. Трое жандармов с карабинами в руках окружили машину. Один встал прямо на дороге.

— Хайль Гитлер! — проговорил Штангер.

— Откуда едете, герр лейтенант?

— Из штаба майора Завелли по его личному приказу! — начал объяснять он, снимая с предохранителя пистолет в кармане. Штангер ощупал металлическую рукоятку и пальцем дотронулся до спускового крючка.

— Куда едете? — продолжал расспрашивать жандарм.

— Это служебная тайна.

— Майор Завелли не мог так распорядиться, так как хорошо знает приказ — не выпускать из Беловежа одиночные легковые машины без сопровождения, тем более ночью. Должна быть охрана, иначе вы дальше не поедете.

— Герр гауптвахтмайстер, ведь это я рискую жизнью, а не вы! — резко проговорил он, подчеркивая каждое слово. — Майор Завелли знает, почему он так распорядился. Дело очень важное и не терпит отлагательства. Вот почему я и поеду! Прошу освободить дорогу!

Коленом он незаметно толкнул Галину, и в этот момент ему показалось, что со стороны дворца раздались сигналы тревоги.

— Герр гауптвахтмайстер! — обратился к начальнику жандарм, стоявший с правой стороны машины, освещая лучом фонарика затянутый шнурами груз на дне машины.

Унтер-офицер наклонился к заднему стеклу, и в этот момент Штангер выхватил пистолет, высунулся в окно и выстрелил в него. Одновременно раздались выстрелы Галины в жандарма, стоявшего у машины с ее стороны. Штангер отпустил педаль, дал газ и тут же выключил свет фар.

Автомашина, как выстреленная из катапульты, прыгнула на жандарма, стоявшего у капота. Галина, высунувшись из окна, стреляла вслепую назад.

К шуму мотора присоединились выстрелы карабинов и крики гитлеровцев. Машина, делая головокружительные скачки, мчалась по дороге, усеянной выбоинами.

— Опустись на пол машины и спрячь голову! — прокричал Штангер, всматриваясь в контуры едва заметной дороги.

В это время ослепительным светом вспыхнули ракеты, и дорога стала видна как на ладони. Впереди маячила темная стена спасительной лесной чащи. С левой стороны машины цветными угольками прошила ночную тьму пулеметная очередь. За ней последовали вторая, третья и десятки одиночных выстрелов.

По машине был открыт ураганный огонь. Осветительные ракеты не угасали ни на минуту. Пулеметные очереди теперь били с упреждением.

— Еще двести метров, сто пятьдесят!… — кричал Штангер. — Сейчас! Скоро пуща! Уже! Уже!

И вдруг треск заднего стекла. Послышался стон Галины:

— Боже! Я ранена…

В этот момент новая очередь ударила по кузову.

Через минуту машина въехала в густой темный лес. Вспышки ракет и выстрелов были позади. Штангер включил фары и как сумасшедший мчался еще несколько сот метров. Галина без движения лежала у его ног на полу машины.

Штангер остановил машину, поднял Галину на сиденье и почувствовал на пальцах кровь.

— Галя! Галочка!!! — кричал он в отчаянии, разрывая на ней свитер, блузку, белье. Плечо и правая грудь были залиты кровью, а из двух сквозных пулевых ран выходили кровавые воздушные пузыри. Кровь тонкой струйкой сочилась из ее рта. Он приложил ухо. Сердце билось. Жива!

Он выскочил из машины, сорвал маскировку фар. Со стороны Беловежа доносился шум автомашин, лай собак, крики и беспорядочная стрельба. Штангер сел за руль. Одной рукой он придерживал на сиденье Галину, а другой управлял автомобилем. Яркий свет фар освещал деревья, придорожные кусты, выбоины. Штангер мчался на полной скорости.

Его охватили самые противоречивые чувства. Внутри у него как бы что-то оборвалось, во рту было горько. До боли стиснув зубы, он повторял лишь ее имя и проклинал себя за то, что остановил машину возле жандармов.

«Однако просьба Галины оставить Зеллгера и уходить одним имела основание. Если этот тип смертельно ранен, то моя сумасшедшая идея доставить его живым в Центр — большая ошибка! Слишком многое я хотел сделать за один раз». Анджей проклинал себя за глупость; надо было, не останавливая машины, проскочить мимо этих волкодавов прямиком в пущу! «Пока бы они опомнились, мы уже были бы в лесу…» — казнил он себя.

Охваченный тревогой, он гнал машину по лесной дороге. Ему уже казалось, что едет целую вечность, а Никора все нет. Галина тяжело дышала. Штангер напомнил себе, что при въезде в пущу должен мигать фарами, иначе Никор может встретить его огнем.

Машина преодолевала крутые повороты, перескакивала рвы и торчавшие корни деревьев.

Наконец Штангер выскочил на прямой участок дороги и крикнул от радости, заметив огоньки партизанских фонариков, Он замигал фарами и затормозил, подняв облако пыли.

Штангер буквально вывалился из машины в объятия Никора. Их обступили партизаны. Бородатые лица, удивленные взгляды при виде Штангера в мундире гитлеровского офицера.

— Друг! Брат! Герой! — кричал восторженно Никор, не выпуская его из объятий.

— Скорее! Надо спасать Галину! — выдавил из себя Штангер, вскакивая в машину. — Надо уходить, за нами погоня.

Никор открыл машину, взглянул на Галину и все понял.

— Доктора, быстро! — крикнул он.

Из группы партизан вышел коренастый человек в очках, с бородкой и через плечо Никора заглянул в машину.

— Доктор, спасите ее! Она умирает! — умоляюще обратился к нему Анджей.

Врач вынул из сумки перевязочный пакет и осмотрел раны Галины.

— Взгляни сюда… — Штангер показал Никору завернутого в толстый плед и втиснутого между сиденьями полковника Зеллгера. — Однако в него, кажется, не угодило. Пули прошли над ним, — сказал он, внимательно осматривая пленника.

— Как, и его захватил?! Ну, ты — дьявол, а не человек! — воскликнул Никор.

Партизаны окружили машину, с интересом рассматривая перевязанного шнуром пленного и изрешеченный пулями кузов машины, выбитые стекла, порванные пулями сиденья.

— Слушай, Никор! Нельзя терять ни минуты. Они уже близко! Пусть твои минируют дорогу. Надо быстрей уходить. Облава на этот раз будет не из приятных.

— Я уже отдал приказ. Мы с врачом поедем с тобой на базу.

— Они не пойдут по нашему следу?

— Не беспокойся. В пуще хозяева мы. Что там, доктор? — спросил Никор врача, который перевязывал Галину.

— Плохо, очень плохо! — ответил тот, качая головой. — Нужна срочная операция. Большая потеря крови, которой у меня здесь нет. Немедленно нужно на базу!

Штангер сидел в «мерседесе», не отрывая глаз от лица Галины, голову которой врач держал на коленях и вливал ей в рот какие-то капли.

— Садись там, сзади, около этого негодяя, — бросил Никору Штангер и, сорвав машину с места, сразу набрал скорость. — Показывай дорогу, я ведь не знаю, куда ехать.

— Поезжай прямо, еще пятнадцать километров. Потом скажу, куда дальше.

Штангер гнал изо всех сил. Когда машина подскакивала на выбоинах, Галина тихо стонала. Никор дотронулся до его плеча.

— Ты что? — спросил Штангер, не отрывая глаз от дороги.

— Скажи, как все прошло? Я сгораю от любопытства.

— Если б не ее ранение, все было бы отлично…

— Документы?

Штангер молча показал рукой на две набитые сумки, лежавшие на полу у ног Галины.

— Слушай… Скажи наконец как тебя зовут?

— Анджей.

— Анджей, расскажи хотя бы коротко… Сколько фрицев убил?

— Сколько? — И хотя сердце его, разрывалось от горя, так как жизнь Галины висела на волоске, однако вопрос Никора заставил его вспомнить все, что осталось позади, и Штангера охватило чувство гордости и удовлетворения. Он сказал: — Гауптштурмфюрер СС Лайсберг. Я говорил тебе, что это за птица. Часовой… Его адъютант капитан Дралль. Этот не планировался… Сколько там было жандармов на дороге, около школы, когда задержали машину, не знаю. Но все это — мелочи. Главное — это полковник Зеллгер и то, что в сумках. Потом расскажу тебе все подробнее… Только бы Галина осталась жива…

— Знаешь, когда они открыли стрельбу вам вслед там, у школы, можно было подумать, что началось наступление. Буквально, как на фронте.

— Жарили вовсю. Боеприпасов не жалели.

Никор ничего не ответил, молча вытащил из кармана фляжку со спиртом и подал ее Штангеру.

— Выпей. Это успокоит.

— Дай, выпью с удовольствием.

Штангер сделал большой глоток. Отдал фляжку Никору, вытер губы ладонью и прибавил скорость.

— За этим поворотом — направо. — Никор наклонился к нему. — Заедешь в просеку и остановись на несколько минут. Нужно осмотреться.

Через минуту Штангер повернул в лесную гущу и, проехав немного, остановился.

Штангер наклонился над бледным лицом Галины, вслушиваясь в ее неровное, с хрипом, дыхание. Она ни на минуту не приходила в себя. Штангер вопросительно взглянул на врача. Тот беспомощно развел руками.

Неожиданно тишину нарушили два сильных-сильных взрыва.

— Наскочили на мины! Это немного их остудит, — пояснил Никор. — Поехали дальше. Ночь короткая.

Штангер посмотрел на верхушки сосен. На светлом фоне неба отчетливо вырисовывались контуры деревьев…

Штангер стоял рядом с Никором на краю большой поляны, еще темной в этот момент. Ее окружали молодые ели. Тут же рядом на самодельных носилках лежала Галина, укрытая несколькими одеялами. Около нее постоянно находился врач. Недалеко под охраной трех партизан стоял полковник Рихард Зеллгер. Вокруг поляны возле огромных куч сухого хвороста, политого бензином, расположились партизаны.

Штангер взглянул на светящийся циферблат часов.

— Уже должен быть, — сказал Никор. — Погода хорошая. Только бы не заблудился.

Штангер, охваченный беспокойством, присел около носилок, на которых лежала Галина.

— Галочка, Галя! Слышишь меня? Узнаешь?! — Он положил руку на ее горячий лоб.

— Пить… — шепнула она пересохшими губами, не открывая глаз. Врач осторожно приподнял ей голову и поднес к губам фляжку с водой. Галина пила жадно, задыхаясь от кашля при каждом глотке.

Из мрака ночи вынырнул партизан и, подойдя к Никору, доложил:

— Товарищ командир, самолет вошел в зону пущи.

— Хорошо! Подготовиться к приему.

Штангер и Никор, сдерживая дыхание и напрягая слух, внимательно всматривались в восточную сторону темного неба.

— Слышишь? — шепнул Штангер, хватая Никора за плечо.

— Да, сейчас слышу.

Издалека, еще очень тихо, как гудение шмеля, доносилось гудение моторов. Вскоре их шум стал громче. Самолет приближался.

— Зажигать! — отдал команду Никор.

Почти одновременно вспыхнули языки пламени нескольких костров, осветив силуэты партизан, всю поляну и темную стену леса.

Самолет, разрывая моторами воздух, пролетел так низко, что видно было пламя из выхлопных труб. Пилот, уменьшил обороты двигателей, еще раз облетел поляну и пошел на посадку. Самолет, коснувшись колесами земли, поднял клубы пыли и покатился по поляне, пока совсем не остановился.

Партизаны быстро погасили костры, и ночь вновь окутала поляну. Штангер и Никор побежали к самолету. Открылся люк, и на землю соскочил рослый мужчина в кожаной куртке и пилотке на голове. Штангер подбежал первым и хотел уже что-то крикнуть в знак приветствия, но от удивления лишился дара речи и остановился как вкопанный.

«Нет, это невозможно… Сходство?… Ошибка?…» — мелькнуло у него в голове, и он застыл в нерешительности, глядя на пилота.

— Петр! — крикнул он наконец. — Петр Наиров! Ты ли это?!

Пилот приблизился к нему, тоже какой-то момент смотрел, не веря своим глазам, а потом радостно крикнул:

— Штангер! Лейтенант Штангер!

Наиров бросился в объятия Анджея. Они крепко обнялись, радуясь, как дети. Слышны были только их восклицания: «Петр!…» — «Штангер!…»

Никор, ничего не понимая, удивленно смотрел на них.

— Ну, черт побери!… Хоть бы сказали, за кем лечу! А я ведь ничего не знал! Привезешь троих, и все! Вот тебе и на!

— А это командир отряда, капитан Никор, — представил взволнованный Штангер.

— Никор? Слышал, как же, слышал. Здравствуйте, товарищ Никор. Знаете, Штангер мне жизнь спас! Меня давно бы уничтожили в этом страшном логове… А знаешь, Штангер, ведь я этого Клаузера встретил! — Петр говорил быстро, отрывочно, как человек, который спешит рассказать все сразу.

— Вот как? — удивился Никор. — А ты, Анджей, ничего мне о нем не говорил?

— Пустяки! Нельзя было говорить обо всем, — скромно ответил Штангер. Он был взволнован этой встречей. Сразу ожили воспоминания о том, как год назад он схватился с Клаузером за жизнь Петра Наирова.

— Кто там у тебя, Штангер? Видимо, ценный груз? — спросил Наиров.

— Моя сотрудница тяжело ранена. Все это время она находится без сознания. Ее немедленно надо доставить в госпиталь.

— Тяжелое положение. Как это произошло?

— Когда уходили из Беловежа. Потом все расскажу. «Багаж» тоже есть. Полковник Рихард Зеллгер, начальник группы «Траум». Кроме того, две сумки документов, важных документов, — добавил он. — Вот и все.

— Неплохой подарок везешь ты Центру. Генерал Кир и майор Георг никак не дождутся твоего возвращения. Времени у нас в обрез. Ночи сейчас короткие. — Наиров взглянул на часы.

— Никор… — Штангер обнял партизанского командира.

— Анджей… Анджей!…

— Не надо слов. Давай, бей здесь немцев. Только обязательно останься живым! Увидимся после победы!… — Штангер чувствовал, что у него комок подступает к горлу.

Наиров попрощался с Никором и его боевыми друзьями.

— Счастливого пути! — кричали партизаны.

Наиров закрыл двери и сел за рычаги управления. Впереди в темноте вспыхнули партизанские фонарики, указывая конец поляны. Наиров отпустил тормоза и увеличил газ. Заревели двигатели. Самолет стал набирать скорость.

В Штангере проснулся бывший пилот. Стоя за спиной Наирова, он смотрел, как быстро приближаются огоньки фонарей и стена леса. Наиров плавным движением взял на себя рычаг управления. Самолет взял высоту буквально над верхушками деревьев и сделал над поляной круг. Внизу мигал свет фонаря. Это Никор посылал им свои последние приветствия.

Рядом с Наировым сидел второй пилот, он же штурман. Штангер крикнул в ухо Наирову:

— Долетим?

— Не было бы только ночных истребителей. Артиллерия не страшна. Должны долететь!

Штангер пробрался в заднюю кабину. Она была едва освещена. В углу сидел связанный полковник Зеллгер и волчьим взглядом смотрел на Штангера. На носилках лежала Галина.

Штангер присел возле нее и нежно погладил ее руки и лицо. Широко открыв глаза, Галина водила ими по потолку кабины, а потом всмотрелась в лицо нагнувшегося к ней Штангера.

— Где я?… Что со мной? — прошептала она так тихо, что он скорее понял это по движению ее губ.

— Не говори! Тебе нельзя разговаривать! Мы летим домой. Скоро будешь в госпитале…

Она закрыла глаза и опять потеряла сознание. А он, растерянный, держал ее ладонь в своей руке, чувствуя, что жизнь в ней еле теплится. Полным отчаяния взглядом он смотрел то на ее пылающее лицо, то на сумки, набитые документами, то на сидевшего в углу кабины полковника Зеллгера. И в этот момент он не испытывал ни ненависти, ни радости, ни гордости…

Штангер посмотрел в окно. Далеко внизу, как безбрежное море, темнел лесной массив. Над ними было чистое звездное небо. Далеко на востоке уже розовела заря.

И в этот момент он вдруг окончательно осознал, что они долетят до цели и что все уже позади. Ему невольно вспомнилась та ночь, когда он летел в тыл врага. Теперь у него было одно желание — чтобы Галина выжила.

Самолет плыл над спящей землей…