"Талисман" - читать интересную книгу автора (Токарева Виктория)

— Полкило пошехонского сыру, полкило масла и десять пачек шестипроцентного молока,— перечислил Дюк.

Продавщица — пожилая и медлительная — посчитала на счетах и сказала:

— Пять рублей шестьдесят копеек.

— А можно я вам заплачу?— спросил Дюк и протянул деньги.

— В кассу,— переадресовала продавщица.

Работала только одна касса, и вдоль магазина текла очередь, как река с изгибами и излучинами.

— Долго стоять,— поделился Дюк и установил с продавщицей контакт глазами.

В его глазах можно было прочитать: хоть вы и старая, как каракатица, однако очень милая и небось устали и хотите домой,

Когда на человека с добром смотришь и нормально с ним разговариваешь, не выпячивая себя, не качая прав, то легко исполняется все задуманное и не обязательно для этого быть талисманом. Добро порождает добро. Так же, как зло высекает зло.

Продавщица посмотрела на тощенького, нежизнеспособного с виду мальчика, потом обежала глазами очередь в кассу. Совместила одно с другим — мальчика с очередью — и сказала:

— Ну ладно. Только без сдачи.

Дюк положил на прилавок пять рублей шестьдесят копеек. Продавщица смела деньги в ладонь. Из ладони — в большой белый оттопыренный карман на халате. И перевела глаза на следующего покупателя. На усохшую, как сучок, старуху.

— Пятьдесят семь копеек. Без сдачи,— сказала старуха и положила деньги на прилавок.— Пакет сливок и творожный сырок.

Когда Дюк выходил из магазина, волоча в растопыренной авоське десять треугольных маленьких пирамид, торговля в молочном отделе шла по новому принципу, минуя кассу, в обход учета и контроля.

Хорошо это или плохо, Дюк не задумывался. Наверное, кому-то хорошо, а кому-то плохо.

В дверях он. столкнулся с Ларискиной мамой соседкой тетей Зиной — той самой, у которой он не хотел бы родиться.

— Куда это ты столько молока тащишь? — удивилась тетя Зина.

— А мы из него домашний творог делаем,— объяснил Дюк.— Мама утром только творог может есть.

— Молодец,— похвалила тетя Зина.— Маме помогаешь. Бывают же такие дети. А моя только «дай» да «дай». Сейчас магнитофон требует. «Соню». А где я ей возьму?

Дюк не ответил. Нижняя пачка треснула под давлением верхних девяти, и из нее тонкой беспрерывной струйкой потекло молоко, омывая правый башмак.

Дюк отвел руку с авоськой подальше, струйка текла на безопасном расстоянии, но держать тяжесть в отведенной руке было неудобно.

— Саша, говорят, что ты... это… забыла слово. Ну, навроде золотой рыбки.

— Кто говорит? — заинтересовался Дюк.

Путь распространения славы был для него небезразличен.

— В школе говорят.

Дюк догадался, что Виталька сказал Маше. Маша — Лариске. Лариска тете Зине. А той только скажи. Разнесет теперь по всей стране, В «Вечерке» напечатает, как объявление.

Дюку льстило, что его имя звучало в кругах, где лучшие мальчики катаются на катке с лучшими девочками под музыку, скрестив руки перед собой

— Ко мне знакомые приехали из Прибалтики,— сообщила тетя Зина почему-то жалостливым голосом.— Мы у них летом дачу снимаем. Они хотят финскую мебель купить. Тауэр. А достать не могут.

— Английскую,— поправил Дюк.

— Почему английскую? — удивилась тетя Зина.

— Тауэр — это английская тюрьма. Там королева Мария Стюарт сидела.

— А ты откуда знаешь?

— Это все знают.

— Может быть,— согласилась тетя Зина.— Там стенка в металлических решетках.

— А зачем тюремные решетки в квартиру покупать? — стал отговаривать Дюк.

— Помоги им, Саша, а? Я обещала. Лариска говорит, что ты благородный.

Дюк не знал про себя, благородный он или нет. Но раз Лариска говорит, со стороны виднее.

Согласиться и пообещать было заманчиво, но рискованно. Вряд ли директора мебельного магазина может устроить пояс с пряжкой «Рэнглер». Да и пояса нет. Сказать тете Зине: «Нет, не могу»,— означает сильно сократить радиус славы. А слава — единственный верный и самый короткий путь к Маше Астраханской. Когда она убедится, что Виталька — гарантное несчастье, а Дюк благородный и выдающийся, то неизвестно, как повернется дело.

— Они бы сунули,— доверительно шепнула тетя Зина.— Но, говорят, мы не знаем, кому надо дать и сколько.

Для Дюка «сунуть» и «дать» значило дать кулаком в нос. Получалось, что знакомые из Прибалтики навешали бы тумаков, но не знают, кому и сколько.

— Они очень порядочные люди, Саша. Интеллигентные. Садом пользоваться разрешают. Огородом, Мы у них смородину рвали. Укроп.

Струйка из пакета иссякла и теперь капала редкими каплями. Дюк вернул руку в прежнее состояние.

— Я попробую,— сказал он.—Но не обещаю.

Операцию «Тауэр — Талисман» следовало подготовить заранее.