"Убийцы чудовищ" - читать интересную книгу автора (Монро Керк)

Глава третья

Аурус, 42 год от заселения людьми.

— Ты погляди, настоящая колея! Они возят товары к порталу на повозках, причем много лет подряд. Иначе дорога заросла бы травой.

— Вот и отлично, заплутать мы не сумеем при всем желании. Куда еще может вести наезженный тракт, кроме человеческого жилья?

— Похоже тебя совершенно не волнует, что мы самым чудесным образом перешли ту самую Грань Миров, которая неодолима даже для могучих божеств! Эх, варвар, ты неисправимый прагматик!

— Жизнь научила. Замечу: ты такой же варвар по происхождению как я сам, но в отличие от твоей романтичной и возвышенной натуры, я предпочитаю точно знать, где придется ночевать и что подадут на ужин. Нет, конечно, ради всяких интересностей я готов спать в чистом поле под дождем и давиться сухой коркой, но рано или поздно такая жизнь надоедает. И сразу хочется сладкого красного вина, причем подогретого и сдобренного специями, свиную грудинку с чесноком, чистую одежду и теплую кровать под крышей. Без клопов.

— На Аурусе, скорее всего, клопы не водятся.

— Зато водится кое-что покрупнее. Взгляни налево, в межхолмье. Как полагаешь, они опасны?

Приблизительно в четверти лиги от дороги на золотистом, словно хлебном, поле бродили четыре здоровенных твари. Возьмите нордхеймского мамонта, добавьте голову буйвола с огромными изогнутыми рогами, перекрасьте шкуру из темно-рыжей в пегую.… Получится очень большое и страховидно выглядящее животное, способное раздавить человека, даже не заметив. Волосатые чуды мирно паслись возле холмов, объедали листву с невысоких деревьев, и не обращали на проезжавших мимо людей никакого внимания.

— Ничего страшного, — авторитетно заявил Гвай. — Травоядные звери могут напасть на человека только если чувствуют в нем врага. А эти… Они такие огромные, что попросту нас не видят. Ты стал бы палить из арбалета в первого попавшегося на глаза мышонка?

Рогатые гиганты с благочинным видом медлительно потопали в сторону заката, изредка поднимая головы и издавая мычание, вполне подошедшее бы самой обыкновенной корове. Земля чуть вздрагивала.

— Местные дикие буйволы, — сделал вывод Конан. — Только чуточку покрупнее наших. Так, самую малость…

За исключением маячивших неподалеку мохнатых зверюг, никаких других чудес пока не наблюдалось. Солнце, небо, облака были почти такими же, как и на материке Заката. Разве только небеса обладали более насыщенным синим цветом, близким к нежно-фиолетовому, а над горизонтом поднимались два блеклых лунных диска, которые должны были обрести полную яркость с наступлением ночи. Куда ни посмотри, взгляду представала бесконечная равнина, прорежаемая оврагами и купами деревьев, смахивавших на буки или дубы с золото-зеленой кроной и бурыми стволами. Порхали стайки ярких, словно дарфарские попугаи, птичек, а в высоте описывали круги темные ширококрылые хищники. Сопки попадались часто, да только их расположение вызывало мысли о искусственном происхождении холмов — ровные линейные цепочки, круги, треугольники. Окажись возможность взглянуть с большой высоты, скорее всего сопки образовывали бы некий загадочный рисунок, смысл которого понимали только исчезнувшие обитатели Ауруса, загадочные Первородные.

— Это могильники, захоронения, — Гвай немедля начал строить предположения. — Огромное кладбище. Я видел нечто подобное в Пиктской пуще. Вождей пиктов хоронят в курганах, да и гирканцы тоже их возводят.… Если наши миры настолько похожи, то почему обычаи разумных рас не могут быть одинаковыми?

— Киммерийцы в подобных курганах выкапывают глубокие погреба и хранят там зерно, — улыбнулся Конан. — В Иранистане сопки используются как святилища. Жрецы культа Эрлика Меченосца нарочно создают такие же холмы, способные помочь им наблюдать за звездами и высчитывать календарь. В Кхитае на вершинах сопок строят храмы семейных божеств, духов охраняющих дом и его благополучие. Еще примеры приводить? Я побывал почти во всех странах континента и видел самые невероятные обычаи.

— Никогда не интересовался традициями разных государств, — огорченно сказал Гвай. — Иногда сам себя ругаю за то, что обращаю внимание только на истории, связанные с нашим окаянным ремеслом. На другое времени не достает, хотя всякое знание не будут лишним.

— А я просто запоминаю все, что вижу: вдруг пригодится однажды? Никогда не скажешь с уверенностью, куда занесет тебя дорога. Еще седмицу назад я и не предполагал, что окажусь у демонов на куличиках, в мире, где человек никогда не жил. Но это действительно интересно! Кто еще может похвастаться таким приключением?

— По мне, так лучше сидеть дома, — весьма непоследовательно сказал Гвайнард, совсем недавно неудержимо рвавшийся на Аурус. — Из всех тайн Хайбории человек изучил не более одной десятой части, так нет же, бежим в чужие Сферы, лишь бы пощипать нервы и потешить свое самолюбие! Представляешь, что случится с колонистами Ауруса, если портал навсегда закроется? Их совсем немного, я не вижу здесь гор, а значит людям будет сложно добывать металл — железо, это ведь не только оружие, но и плуги, и гвозди.… Да, на Аурусе красиво, необычно, можно раскапывать города Первородных и продавать в Хайборию оставленное сгинувшими чужаками наследство, однако следует обращать внимание не на внешние проявления, а на глубинные процессы. Уж извини, что настолько сложно выражаюсь. Окажись в этой Сфере пятьдесят тысяч людей, сто, двести, тогда я был бы спокоен. Теперь представь, что будет с ними, когда здесь произойдет нечто непредсказуемое — природное бедствие, нашествие каких-нибудь неразумных тварей, наподобие тех же арфаксат, или всплеск чужой магии, сохранившейся со времен Первородных! Между прочим, ты запомнил, что рассказывал Торд? Якобы Первородные никуда не ушли, а только лишь спят, и время их пробуждения никому не известно. Нет дыма без огня!

— Как всегда, преувеличиваешь опасность… Боги милостивые! Глянь на дорогу!

Конан и Гвай настолько заболтались, погрузившись в обсуждение будущего человеческого анклава на Аурусе, что напрочь позабыли об осторожности. Обоих гостей чужого мира умиротворили безмятежный пейзаж и ложное чувство полной безопасности. На протяжении нескольких лиг им не встретилось ничего угрожающего — шерстистые твари с рогами не в счет.

Но вот теперь, прямиком на глубокой колее дороги, в полусотне шагов от всадников стоял… стояло… Словом, даже острый на язык Эйнар с первого раза не сумел бы определить, что оно такое. Оно было мышасто-серой окраски, выглядело как нагреваемый угольками утюг, которыми пользуются портные в Аквилонии или Немедии (разве что без ручки), обладало длинным плоским рогом-плавником, растущим из спины, рыбьим хвостом и маленькими красными глазками. И пастью. Большой, зубастой и крайне неприглядной.

— Буллет, — зачарованно произнес Гвай. — Да какой же здоровый. А ты мне не верил!

— Теперь верю, — процедил Конан, чувствуя, как забеспокоился Гнедой. Сартак видел перед собой нешуточную опасность. — Что будем делать?

Неуклюже перетаптывавшийся на тракте буллет (а перетаптывался он четырьмя толстыми ножками, росшими вместо плавников) и впрямь выглядел как акула. Форма тела, прорезь рта, хвост.… Только океанские акулы, по мнению Конана, были не такими толстыми и куда более изящными. Вдобавок, буллет вымахал до размеров быка, что в длину, что в высоту, и производил самое отталкивающее впечатление. Таких зверей просто не бывает!

«Не бывает в Хайбории, — поправил себя Конан. — Здесь может быть все, что угодно! Надо сматываться, мы с ним не управимся!»

Выручил сартак. Скаковой монстр варвара, наверняка многократно сталкивался с подобными хищниками и раньше, или же воспользовался врожденным инстинктом — Гнедой моментально рванул в сторону, петляя будто заяц и обошел буллета далеко справа. Тварюга, оказавшаяся неожиданно шустрой для своего сложения, попыталась было перехватить добычу, но догнать сартака и породистого зингарского жеребца Гвайнарда не смогла — похоже, буллет не умел долго преследовать жертв, предпочитая атаковать наверняка.

Когда разочарованная чуда осталась далеко позади, Конан натянул поводья, переводя сартака с галопа на рысь, и сплюнул, сказав:

— Ничего себе.… Много разного повидал, но чтоб такое! Впредь смотрим по сторонам с полным тщанием! Если мы встретимся с целой стаей буллетов, Асгерд и Эйнару придется собирать новую ватагу Ночных Стражей! Уже без нашего участия.

— Буллеты, как я слышал, охотятся в одиночестве, а не стаями, — выдохнул Гвай, оглядываясь. Украшенная плавником серая тварь, переваливаясь, трусила к сопкам, отдаленно напоминая обиженного злыми людьми гиппопотама уродца. — Возвращаться он не собирается, больше нам ничего не грозит.

— Уверен?..

Очередная напасть явилась незамедлительно, полностью опровергая последнюю сентенцию Гвайнарда: над степью поднялся шлейф пыли, постепенно нарастал тяжелый гул, будто невдалеке гнали большой табун лошадей. Но поскольку лошади на Аурусе не встречались (за исключением нескольких пар, завезенных людьми), то подозрения возникли самые нехорошие. Вдоволь насмотревшись на клыки Гнедого, Конан сообразил, что столкновение даже с полудесятком диких сартаков может привести к самым печальным последствиям — и косточек потом не найдешь! А тут, извольте видеть, огромное стадо!

— Ничего не понимаю, — Гвай привстал на стременах, пристально наблюдая за возможным противником. — Конан, по твоему, это такое?

Варвар не ответил — сам был крайне обескуражен. Табун постепенно приближался, стало видно, что животные двигаются не сами по себе, а направляются всадниками, пастухами с длинными хлыстами в руках. Да только пастухи оседлали не сартаков или коней, а весьма странных зверюг зеленовато-болотной окраски, бегавших на задних лапах.

Больше всего эти существа напоминали огромных ящериц. Упитанные, с крупной головой и туповато-добродушным выражением на мордах твари, неспешно рысили как раз в направлении поселка. Один из пастухов приметил незнакомцев, остановившихся, чтобы пропустить табун, и развернул своего зеленого скакуна. Теперь киммериец и Гвай смогли рассмотреть зверя во всех подробностях. Действительно ящерица. Чешуйчатая шкура в складках, неосмысленный взгляд желтоватых крохотных глазок с полупрозрачными веками, длинный хвост с шипами на конце. Передние лапки совсем короткие, в два локтя, ноги же наоборот — жилистые, мощные, украшены впечатляющими когтями. На широкой спине седло, в розовой пасти — удила. Сбруя отделана серебряными накладками и нашитыми на ремни монетами. В холке тварь достигает высоты лошади. Смотрится внушительно.

— Привет, — погонщик стада оказался молодым парнишкой лет шестнадцати. Волосы соломенные, глаза серые — коренной бритуниец по облику. — Вы откуда?

— Из Чарнины, с посланием к вельможному тану, — привычно ответил Конан, будучи не в силах отвести взгляд от уныло вздыхавшего ящера. — Слушай, малыш, а что это такое? Я зверя имею в виду.

— Первый раз на Аурусе? — понимающе кивнул пастух. — Ничего, привыкнете. Давайте поедем, я должен приглядывать за стадом. Вы ведь к танову замку направляетесь? По дороге и поговорим…

Погонщика, как вскоре выяснилось, звали Эваром, сыном Вемунда, родился он здесь, а не в Хайбории, хотя иногда он ездит в Бритунию вместе с торговцем-отцом. Аурус Эвару нравится больше: тут не бывает зимы и не так мрачно, как в Мире за Вратами. Животные, столь поразившие уважаемых гостей, называются «зелены ми коровами» и означенные коровы приносят людям массу пользы — на них можно ездить, кушать их мясо, они откладывают яйца, тоже употребляемые в пищу, нрав у ящеров мирный и незлобивый, людей слушаются. Конан, выслушав эти объяснения, сделал вывод, что «зеленая корова» больше всего смахивает на неудачную помесь курицы и лошади.

Стали известны и некоторые подробности здешнего житья-бытья. Земли хватает всем, люди живут куда лучше и сытнее чем в Хайбории. Но есть и трудности — в окрестностях поселка мало леса, приходится ездить далеко на полночь, чтобы рубить подходящие для строительства деревья. На равнине нет рек или больших озер, люди копают глубокие колодцы, добираясь до водоносных пластов. Ближайшие горы, где можно добывать металл в заброшенных рудниках Первородных, расположены в полутора сотнях лиг на полуночный закат, да только почти никто не решается туда ездить — опасно. Если от поселка и хуторов хищников отвадили, то дальние пустоши просто кишат чудовищами и многочисленной нежитью и нечистью.

— Человеческие боги остались за Вратами, — говорил Эвар, не забывая изредка щелкать устрашающим бичом, подгоняя отставших от стада ящеров. — А боги Первородных, если они еще живы, не хотят нам помогать. Люди для них чужды. Зато сохранилось много духов, бесплотных демонов — зло, как известно, не умирает. Вот и приходится обороняться.… Сами знаете, как — огонь, серебро, обереги. Новые поселенцы всегда удивляются, увидев крепость тана, говорят, будто в Хайбории такого не строят.

— И много людей переселяется к вам? — поинтересовался Гвай.

— За год, бывало, до полутора сотен. Нас уже много, со временем станет еще больше. Одна беда: новенькие часто погибают, потому, что не знают, как избежать опасности и не соблюдают законы тана Арнульфа.

— Какие такие законы?

— Разные. Вельможный распорядился выбить их на камне, чтобы каждый знал. Увидите еще. Например, нельзя выходить за стены в одиночку, нельзя уезжать на дальние пастбища без стрел с серебряными наконечниками, надо выполнять все приказы десятников, а если не выполнишь — накажут.

— Высекут? Или убьют?

— Хуже. Выгонят на ночь за стены. Пока выжить не удавалось никому.

Гвай и Конан переглянулись. Надо полагать, их не зря предупреждали, что ночью Аурус становится особенно негостеприимным и после заката тут можно встретиться с тварями, рядом с которыми самый дикий буллет покажется безобидной козявкой. Между прочим, о ночных чудовищах Эвар предпочел не распространяться и отмахнул ладонью охранный знак, каким люди отгоняют нечистую силу. Значит, бестиарий Ауруса не ограничивается обычными кусачими тварями из плоти и крови. Выводы напрашиваются малоутешительные.

— Вот и замок, — Эвар вытянул руку, указывая на высокий пологий холм, воздвигавшийся впереди и слева. — Вы, месьоры, заходите в гости, если надолго задержитесь. Полуденный проезд, дом Вемунда из Пайрогии, это мой отец. Он будет рад видеть людей, приехавших из-за Грани. А мы отведем стадо в загон.

Табун ящеров, немилосердно пыля, свернул направо. Гвай с Конаном двинулись вверх по склону, к поселку. Не доезжая до стен четверти лиги, варвар остановил Гнедого и присвистнул:

— Ты что-нибудь подобное раньше видел?

— Никогда… — Гвайнард покачал головой. — Ничего себе! Как они это построили?

— Руками, как я полагаю.

Крепость являла собой ровный аккуратный квадрат со сторонами в одну треть лиги, без башен и бастионов. Деревянная стена основывалась на фундаменте из огромных валунов, могучие древесные стволы были уложены горизонтально, поднимаясь на высоту пяти человеческих ростов — ради строительства укрепления наверняка вырубили целый лес, пускай Эвар и жаловался, что лесов на Аурусе (по крайней мере, в округе) довольно мало. Бревна ровные, как на подбор, каждое в два охвата. Наверху, где были прорублены бойницы, дерево обито металлическими листами, подозрительно похожими на серебро. У самого фундамента — частокол острых, наклоненных кольев, перед кольями ров с отвесными краями. Ворота и подъемный мост также украшены полосами стали. В целом, поселение напоминает гигантский темно-коричневый куб, увенчавший собой возвышенность.

— Если у людей на Аурусе нет никакого внешнего врага, за исключением здешних чудовищ, то зачем было строить такой мощный форт? — поразился Гвай. — Подобную крепость с. налета не возьмет даже отлично обученная аквилонская армия, сам служил, в фортификации разбираюсь… Лобовая атака бесполезна, придется начинать правильную осаду. Только я совсем не уверен в том, что здесь однажды появится войско Трона Льва. Теперь я точно не буду стремиться переехать из тихой — мирной Хайбории на Аурус. От наших монстров частенько спасает обычнейший засов на двери старого деревенского дома, а не крепость, смахивающая на хранилище сокровищ казны одного из королей Заката…

Вблизи «замок» тана Арнульфа вызывал поистине благоговейное почтение. Могучие стены могли запросто равняться с укреплениями немедийской столицы Бельверуса, а, как утверждают знающие люди, Бельверус является истинным шедевром фортификационного и строительного искусства и штурмовать этот город бесполезно (кстати, коронное владение Трона Дракона никогда за всю историю Хайбории не захватывали враги — не смогли).

Внимательный Конан рассмотрел, что бревна скреплены не только стальными костылями, но и каким-то непонятным раствором, которым было обмазано дерево. Наверное, очередная придумка местных жителей, наподобие меняющей цвета краски для ткани.

Дело шло к вечеру, но ворота оставались открытыми. Широкий подъемный мост был опущен. Перед въездом в поселок скучали четверо стражников с копьями — наконечники оказались посеребрены. Вислоусые блюстители облачались в одинаковую черную форму, явно подражая армейским отрядам Хайбории.

— Проезжайте, — лениво махнул рукой старший караула, задержав взгляд на плащах визитеров и оценив принадлежавшего Конану сартака. Гвай полез было за пазуху, желая предъявить письмо чарнинского прецептора, однако депеша не понадобилась — двоих горе-путешественников сразу приняли за своих. — Поедете прямо, никуда не сворачивая, уткнетесь точнехонько в управу светлейшего. Там вас разместят и накормят.

После этих слов страж потерял к новоприбывшим всякий интерес.

За воротами тоже хватало экзотики. Узкие улочки, где едва могли разойтись два всадника, высокие дома в три этажа, почти смыкавшиеся друг с другом сверху мансардам-надстройками, ставни (опять!) отделаны серебром. На углу каждого квартала в землю вкопаны деревянные столбы, назначение которых Конан вначале не понял, и только задрав голову увидел, что они поддерживают огромную сеть с частыми ячейками, которая накрывала всю территорию городка. Судя по виду, сеть была металлической.

— Готов собственную голову прозакладывать, она серебряная! — сказал варвар, глядя на растянутую сетку. Ее края закреплялись на городской стене и было совершенно непонятно, каким образом жители поселка сплели это чудо, явно призванное защищать человеческие жилища от нападения с неба. — В жизни не видел, чтобы столько серебра изводили понапрасну! Где они его берут?

— Насчет «понапрасну», ты ошибаешься, — отозвался Гвай. — Если тан счел необходимым настолько тщательно укрепить город, значит существует реальная опасность.

— Что ж это за опасность такая, коли приходится тратить сотни фунтов драгоценного металла на отделку домов и стены?

— Любая нечисть боится серебра, это непреложный закон, который наверняка действует и на Аурусе. Боги незримые, сколько ж нечистой силы должно здесь обитать? Признаться, мне становится до крайности неуютно…

На первый взгляд людей в городке оказалось не очень много. Два-три десятка прохожих спешили по своим делам, несколько человек торчали возле таверны с нехитрой вывеской «Черный эль», прогуливалась стража, в окнах нижних этажей были заметны движущиеся силуэты. Киммериец немедленно обратил внимание на странность — в поселке не было столь привычных лавок или небольших магазинчиков, которых вдоволь в любом маленьком городке Заката. Уличных торговцев также не наблюдалось. Единственным домашним животным, обнаруженным по пути, являлась раскормленная белая кошка, восседавшая на подоконнике.

Планировка городка оказалась нехитрой — от центра лучами расходились восемь больших улиц-проездов, направленных по сторонам, света, соединялись они тесными мрачноватыми переулками и арочными переходами. В самой середине громоздилась круглая массивная башня-дом, похожая на крепостной донжон, причем она была построена из камня, хотя все прочие здания являлись деревянными. Вокруг башни торчали прямоугольные плиты белого гранита с пресловутыми «законами» тана Арнульфа.

— «Если кто ударит другого человека по голове так, что выбьет из черепа кость, которая при падении на щит с высоты трех локтей издаст звон, то виновник выплачивает пострадавшему виру в две меры серебра…» — вслух прочитал Конан ровные строчки на граните. Взглянул на Гвайнарда. Почесал в затылке. — Вот интересно, тебе выбили из черепа кость, которая падает на щит и издает звон, а ты еще и судиться идешь? Весело они живут, ничего не скажу.

— Давай лучше спросим, где тана отыскать, — поморщился Гвай. — Смеркается, а ночевать на улице я не собираюсь.

— Э-гей, милейшие! — воззвал киммериец, подъезжая к массивным дверям башни, оберегаемым двумя стражами. — Посланцы из Чарнины! Желаем видеть достойного месьора Арнульфа!

— Сперва отведите животных в стойло, — ответил охранник. — Лошадь поставьте отдельно, чтобы сартаки ночью не зажрали. Видите сарай? Туда!

Гнедого и гваевского жеребца приняли неразговорчивые конюхи, скупо пообещали расседлать и накормить-напоить, после чего господа «посланцы» вернулись к башне. Пропустили их незамедлительно, сказав подняться на второй этаж. Тан примет гостей, как только разберется с делами.

— Везде одно и то же, — вздохнул Конан, поднимаясь по винтовой лестнице. — Я понимаю, у королей Нимеда или Эльдарана вполне могут быть всякие там «важные государственные дела», но чем может заниматься, на ночь глядя хозяин этой большой деревни? Корову доит? Зеленую?

— Тихо! — недовольно шикнул Гвай. — Учти, мы здесь только гости. Постарайся быть вежливым.

— Не плеваться, не браниться, служанкам подолы не задирать, в хозяина объедками не швыряться, в отхожем месте не спать? Ладно, не буду, уговорил…

О таких людях обычно говорят: поперек себя шире. Если вельможного тана Арнульфа поло жить на бок, его рост ничуть не изменится — и так четыре локтя, и эдак. Словом, самозваный владыка Ауруса был не просто обширен, а слоноподобен. Конан поначалу решил, что Арнульф никогда не поднимается с ложа или кресла и ходить не может, но ошибся — тан двигался на своих двоих не хуже любого другого человека, пускай и отличался особой тяжеловесностью походки.

Известно, что толстяки бывают двух видов — добрые и злые. Тан Арнульф относился к симпатичному большинству добрых, хотя и несколько взбалмошных, толстяков — гостеприимных, хлебосольных, потакающих своим маленьким слабостям и закрывающим глаза на слабости других людей. В Арнульфе всего было много: громовая речь, масса золотых побрякушек, безумно дорогое парчовое платье, танова корона изукрашена огромными рубинами, на каждом пальце по перстню. Стол, за которым Арнульф принимал визитеров из-за Грани ломился от бесчисленных яств и кувшинов с вином и элем. Серебряные подсвечники, золотая посуда, на полу и стенах прекрасные иранистанские ковры, коллекция редкого оружия — тан жил на широкую ногу и ничуть того не стеснялся.

— Выпьем вина! — благодушно вскричал тан, едва Гвай и Конан разместились за столом. Похоже, говорить нормальным голосом Арнульф просто не умел. — Пуантенское, Либнум, Золотая Лоза? Не нравится вино, милости прошу — эль светлый, черный, на хмелю, на рисе, на соло де! Вы кушайте, кушайте! Небось с дороги проголодались! Очень рекомендую драконье мясо в тесте с острым соусом! Не подумайте, это не настоящий дракон, это такая маленькая очень вкусная зверюшка чуток похожая на дракона! Ха, побаиваетесь? Ничего страшного! Съедобно, вы попробуйте!

Арнульф хохотал над своими шутками, показывал, какие блюда ему нравятся больше всего и не давал вставить гостям ни единого слова. Конана, у которого громко урчало в желудке, долго упрашивать не пришлось — варвар давным-давно научился есть все, что дают, будь то нежнейшая перепелятина или какой-нибудь дракон в тесте.

Никакой брезгливости — в конце концов, жители Пагана или Кхитая употребляют в пищу и змей, и насекомых. Варвар никогда не отказывался пробовать новые кушанья и ничуть за себя не беспокоился — желудок-то луженый! Гвай наоборот, осторожничал, чинно откушав немного настоящей свинины и бобов. Инстинкт охотника, Ночного Стража, призывал не доверять всему необычному.

Тан ел за четверых, пил за полную дюжину и не пьянел, вытирал лопатообразную ярко-рыжую бороду парчовым рукавом, отправлял кости под стол, где валялись несколько ленивых откормленных собак аквилонской охотничьей породы и вообще выглядел настоящим варварским вождем откуда-нибудь из Асгарда или Киммерии. Он говорил сквозь набитый рот, разбрызгивал подливки, проливал вино и держал себя крайне непринужденно. О целях визита посланников чарнинского прецептора тан не спрашивал вовсе, что было вполне понятно — считается крайне неприличным сразу переходить к делам.

Сперва требуется достойно принять гостей. Древняя традиция полуночных земель Хайбории тщательно соблюдалась и в мире за Гранью.

— Как же я позабыл! — неожиданно взревел Арнульф, хватаясь за голову жирными ладонями. — Анита, тащи сюда шкатулку! Да не ту, которая из красного дерева, а серебряную!

Великовозрастная девица из прислуги, дюжей статью превосходившая добрую священную корову, немедля приволокла даже не шкатулку, а целый сундучок кованого серебра, взгромоздив его перед Арнульфом. Тан пояснил:

— Нехорошо получилось, сразу не вспомнил!.. У меня закон: если кто первый раз к нам приезжает, получает от меня подарок! — Арнульф поднял крышку сундучка, запустил туда лапищи, покрытые жестким рыжеватым волосом, покопался, извлек замечательную шейную гривну сплетенную из золотых и платиновых нитей и вручил Гваю. — Носи! На память, так сказать! Ты не хмурься, подарок ни к чему не обязывает! Бери, говорю, обижусь ведь!

Гвайнард дар принял, надел и осторожно улыбнулся. Гривна смотрелась идеально, будто Гвай с ней родился. Настоящее мужское украшение, какое не у всякого военного вождя увидишь!

Конану достался воистину королевский перстень необычной формы с инклюзом — громадным темно-синим сапфиром, внутри которого виднелся пузырек воздуха. Такой камушек не просто редок, а уникален! Во-первых, инклюз ценится в четыре раза дороже любого другого сапфира, во-вторых, эти камни отгоняют нечисть не хуже серебра или живого огня. Варвар нацепил перстень на указательный палец левой руки, насладился голубыми искрами и вычурной оправой, и в целом остался очень доволен подарком. Его симпатия к Арнульфу возросла до беспредельных высот.

Хотелось бы узнать, что еще интересного содержит серебряный ларец? Алмазы с голубиное яйцо, скипетр Митры и корону Сета? Если гривну и перстень Арнульф полагал «скромными подарками», то какие же украшения он мог посчитать воистину ценными?

Посчитав долг щедрого хозяина исполненным, тан отправил пышнотелую Аниту вместе с сундучком обратно в свои комнаты, сразу потребовав, чтобы принесли сладкое и горячие травяные настойки. Стол мгновенно украсили пышущие жаром горшки с густыми, терпко пахнущими напитками и блюдами с пирожками, булочками с медом, тестом в сиропе и прочей разнообразной снедью. Конан, почувствовав, что если он съест еще один кусочек, то немедленно лопнет, от сладких закусок отказался, оставив перед собой только кружку с любимым черным элем. Этот ужин, по мнению киммерийца, был самым лучшим за последний год, если не считать приема у зингарского монарха Фердруго в честь победы королевских корсаров над флотом Аргоса…

— Как поживает старый пьянчуга Лентул? — тан, наконец-то, соизволил вспомнить, что раздувшиеся от изобильной пищи гости доставили послание от месьора прецептора. — Когда пришлет новый караван с товарами? Мы уж заждались!

— Вельможному следует прочесть депешу, там все написано, справедливо заметил Гвай, подавая Арнульфу пергамент. Тан повертел свиток в руках и отбросил на стол.

— На словах скажите, так оно проще!

— Караван ненадолго задерживается, — не краснея соврал Конан, понимая, что уличить его будет невозможно: прибудет товар из Хайбории завтра или на третий день, все одно получается «недолго». — Месьор Лентул здоров, передает сердечный поклон.

— Прикажешь его поклон в сундук положить или стряпухам отдать, чтоб ощипали да сварили?! — рявкнул тан. — Железо нужно, горшки с зингарским огнем нужны — два воза! Где строители из Немедии, которых он обещал нанять? А жреца почему не прислал?! У-у, болтун!

— Зачем здесь хайборийские жрецы, когда на Аурусе человечьих богов нет? Кому молиться-то? — удивленно спросил Конан.

— Не умничай, — тан уже не кричал, как обычно, а ревел будто раненый бык. — Много вас, умных, развелось! Солнце на небе видел? Чем тебе не бог?! А чтоб солнечную силу использовать, вовсе не маг, а как раз ученый клирик потребен! Разницу между магией и жречеством знаешь?

Варвар сказал, будто что-то слышал.

— Слышал… — передразнил Конана Арнульф. — Эх вы, молодые да ранние!

— Волшебники используют свою, человеческую силу для создания чар, — пояснил Гвайнард. — А жрецы лишь служат проводниками силы божественной. Сами клирики колдовать не могут, они направляют волю богов и не более того.

— Во, оно самое! — шумно восхитился светлейший тан. — Неужто разбираешься?

— Немного. Я из гильдии Ночной Стражи, да и мой друг тоже…

Тут последовал такой взрыв искреннего восторга, что киммериец испугался: не хватит ли полнокровного Арнульфа удар? Тан неразборчиво голосил, что Ночные Стражи при его дворе первейшими вельможами станут, кушать с золота будут, спать на мехах, девок столько получат, что хоть в три ряда клади! В общем, сулил алмазные горы до небес, да только непонятно за что именно. А завершил Арнульф свою пылкую речь насквозь загадочной фразой:

— …Хорошо, что приехали, я уж и не знал, как эдакую прорвищу народу в одиночку оборонять придется! Это я про будущую зиму толкую!

— Честно говоря, мы на Аурус ненадолго, — начал было Гвай, но Арнульф завопил:

— И слышать ничего не желаю! Не отпущу! Думать забудьте! Все, дела откладываем до утра, жду после рассвета! Эй, кто там есть? Отвести господ охотников в гостевые комнаты, уложить, обустроить, если потребуют — девиц прислать, чтоб ложе согрели!

— Ты хоть что-то понял? — спросил киммериец у Гвайнарда, когда они оказались в тесноватых, но обставленных с вызывающей роскошью покоях на верхнем этаже башни. — Скажи, зачем тану зингарский огонь? Жрецы какие-то.… А если этот жирный сумасброд и впрямь решится нас задержать, я тут все по бревнышку разнесу!

— Отрабатывай перстень, — фыркнул Гвай. — Я предупреждал — что-то здесь нечисто. Насколько мне известно, зингарский огонь считается на Закате самым опасным оружием. В воде не гаснет, одной кружки этой смолы достаточно, чтобы сжечь половину крупного города… Лентул же завозит горючий состав на Аурус целыми телегами. И верно, для чего? С кем воевать собираемся? Нанять строителей в Немедии? Очень странно! Судя по виду этой крепости, подданные Арнульфа строить умеют великолепно. Затем: что такого важного должно произойти будущей зимой? Тан сказал, будто ему придется защищать уйму народу. Согласен, две с лишним тысячи человек, живущих сейчас на Аурусе — это немало, но вовсе не «прорвища», как выразился Арнульф. Давай завтра как следует осмотримся, погуляем по поселку, поспрашиваем. Главное — не вызвать лишних подозрений.

В дверь робко постучали, затем в темном проеме появилась бледная физиономия мальчишки-прислужника.

— Вам, месьоры, все объяснено насчет ночи?

— Это ты про девок? — заинтересовался Конан.

— Какие девки, сударь? Значит, ставни не открывать, на чужие голоса не откликаться, если совсем боязно станет — подоконник серебряными монетами отгородите.

— Это еще зачем?

— Как так — «зачем»? Шутить, сударь, изволите? Через серебро никакой чужинец не пролезет, обжигаются они. Свет не гасите, огня чуды тоже не выносят. Доброй ночи!

Гвай вздохнул и полез за кошельком. Разложил перед окном десяток бритунийских серебряных шеллинов, несколько штук бросил к порогу, а остальные упрятал под подушку. Проворчал сердито:

— Я в восторге от этого путешествия. Ни дать, ни взять, заповедник нечистой силы! Ты соображаешь, что означают такие предосторожности? Ничего сложного: местная нечисть в темноте запросто бродит по городу. От буллетов и прочих очаровательных зверьков нас защищает стена, от магической дряни — серебро. Не вздумай ночью выходить из комнаты или касаться окон — съедят.

— Подавятся, — легкомысленно отмахнулся Конан и зевнул. — Давай спать, в Хайбории, небось, уже давно за полночь.

— Монетки возле своей кровати обязательно положи! И кольцо с инклюзом не вздумай снимать. Мало ли какие гости припожалуют?

— Не накаркай, балда!..

Вопреки недобрым пророчествам Гвайнарда, ночь прошла на диво спокойно. Единственный раз киммерийца разбудил громыхнувший за окном взрыв дикого нечеловеческого хохота, но Конан, приоткрыв глаза, нащупал валявшийся рядом новенький шеллин пайрогийской чеканки, запустил им в ставню, пробормотал обязательное «Сгинь!», и едва неизвестный весельчак заткнулся, снова провалился в мягкий омут сна.

Окончательно варвар проснулся оттого, что яркие лучи солнца, проникавшие в оконные щели, падали ему на лицо.

Конан быстро встал, натянул рубаху и обнаружил что Гвай, вероятно поднявшийся значительно раньше, куда-то ушел. Поразмыслив, варвар высунулся в коридор и кликнул прислугу. Распорядился принести холодной воды для умывания и завтрак, что было немедленно исполнено. Не успел киммериец нарезать холодное мясо и попробовать здешнее светлое пиво, как в комнату вихрем ворвался Гвайнард. Судя по горящим глазам, ему уже удалось разузнать нечто любопытное.

— А я думал, ты еще дрыхнешь! Есть новости, да такие, что поверить трудно!

— Садись, перекуси. Хватит уже бегать из угла в угол! Сядь! Что такого страшного ты раскопал?

— Склады! Громадные склады, сразу за городской стеной, с полуночной стороны холма. Сараи не охраняются — местные воровать не будут, а нечистую силу или животных изделия человеческих рук, понятно, не интересуют.

— Не торопись, объясни с самого начала. Лично я не вижу ничего особенного в том, что люди хранят всякое полезное барахло.

Гвай объяснил. Утром он пошел гулять — хотел подробно осмотреть поселок. Как и предполагалось, Аурус оживал на рассвете: ночь активной человеческой деятельности отнюдь не способствовала по вполне понятным причинам. Одни уходили работать в поле, другие отправлялись на пастбища или к огромному раскопу — в нескольких лигах от крепости Арнульфа находился крупный город Первородных, где и добывалась большая часть артефактов, предназначенных к продаже в Хайборию.

Поговорив с людьми в таверне «Черный эль», Гвай выяснил, что неизвестное бедствие, уничтожившее прежнее население Ауруса, случилось настолько внезапно, что Первородные не успели спрятать или вывезти свои сокровища — в развалинах зданий ежедневно обнаруживались несметные богатства. Девять десятых найденного рабочие обязаны были сдавать в казну тана, прочее можно было оставить себе для обмена или торговли за Вратами.

Решив обязательно съездить на руины прямо сегодня, Гвай не стал долго расспрашивать кабатчика и редких посетителей, продолжив осмотр владений Арнульфа.

В городке ничего особенно примечательного не наблюдалось, а потому Гвайнард направился за стену. Форт окружали пшеничные поля и делянки, на которых выращивались здешние растения, пригодные в пищу, в отдалении паслись как привычные овцы и коровы, так и ездовые ящеры вместе с молодыми сартаками; в загонах жевали травку детеныши тех самых рогатых гигантов, которых Гвай и Конан видели неподалеку от портала — мохнатые звери, как оказалось, тоже неплохо приручаются. Рогачей используют для перевозки тяжелых грузов — камней и древесных стволов.

— …А потом я обошел крепость по периметру. Вчера мы не заметили, но с полуночной стороны форта построено восемь здоровенных сараев. Заперты они только засовами — никаких замков, никаких сторожей или смотрителей. Я решил глянуть, что же такого особенного хранится внутри. Сначала подумал, что Арнульф собирает там всякие редкости и древности. Ничего подобного! Склады доверху набиты самыми обычными вещами — упряжь, хомуты, посуда, инструменты, оружие! Да столько, что на пять таких городишек хватит! Клейма стоят бритунийские и туранские. Видимо, закупались эти товары в течении многих лет, целыми обозами. Спрашивается: зачем?

— Слишком часто мы начали повторять это словечко — «зачем», — варвар задумчиво потер лоб. — Гвай, насколько я знаю, твоя любимая присказка гласит: половина победы — в простоте. Ты начинаешь видеть подозрительное в самых обыденных ситуациях. Может быть Арнульф, полагая, что Врата рано или поздно закроются, хочет сделать припасы на будущее? Сам знаешь, с железом у них туго.

— Ага, конечно, — ядовито ответил Гвайнард. — И поэтому вельможный тан закупил у лучших оружейников Аграпура двадцать тысяч мечей и ятаганов.

— Сколько-сколько? Ты что, считал?

— А чего тут считать? Четыреста громадных ящиков с эмблемой аграпурских императорских кузен, в каждом по пятьдесят клинков. Даты на клеймах — от 1274-года по аквилонскому счету, вплоть до нынешнего. То есть, оружие везли на Аурус одиннадцать полных лет. Я проверил — клинки прекрасные, в смазке, ни разу не пользованные. Сарай ящиками доверху забит. Представляешь, как можно организовать доставку такого немыслимого количества оружия? По сорок ящиков в год? И ведь на складах хранят не только мечи!

— Забавно… — ошеломленно пробормотал Конан. — Население Ауруса — две с небольшим тысячи людей, будем считать, ровно две. На каждого по десять клинков, включая старух и грудных детей. Мда, одним скопидомством тана такое не объяснишь.

— Какое скопидомство? — взвился Гвайнард. — Запасы сделаны с умом и тщанием, будто армейские интенданты старались, обеспечивая войско в предвидение большой войны! А с кем воевать? С нечистой силой? С ней железными мечами много не навоюешь…

— Вот кстати, ты ночью ничего не слышал? Смеялся вроде кто-то…

— Тут не смеяться, тут плакать надо, — решительно заявил Гвай, одновременно поворачиваясь на тихий стук в дверь. — Кто там?

— Вас, месьоры, вельможный требует, — явился вчерашний мальчишка. — Под свои ясные очи. И чтоб немедля!

— Немедля, так немедля, — Конан встал, отряхнул штаны и застегнул пряжку перевязи. Клинок привычно устроился за левым плечом.

— Идем, послушаем, что наш толстяк сегодня петь будет…

Ихняя рыжебородая светлость, как и ожидалось, восседал за столом — светлейший тан изволили поглощать второй завтрак, изобилием не уступавший вчерашней вечерней трапезе. Махнул рукой Гвайнарду, указывая на свободную лавку.

— Вы кушайте, а то тощие, будто вас в Хайбории голодом морили, — Арнульф подвинул к охотникам блюдо с мясом и овощами. Конан призадумался: ни самого себя, ни Гвайнарда «тощим» он бы не назвал, но и обратное утверждать было бы опрометчиво.

Тан закончил обгладывать внушительный мосол, непринужденно запустил им в раскрытое окно, и воздел взор маленьких зеленых глаз на гостей.

— Так вы точно Ночные Стражи, не врете?

— Девять лет в гильдии! — оскорбился Гвай и вытащил из-под рубахи знак-оберег охотников в виде серебряной волчьей головы. Продемонстрировал. Арнульф удовлетворенно покивал.

— От нечисти житья нет! — пожаловался тан. — Ладно бы зверье всякое пошаливало, мы привычные, хищников гонять давно научились. Если по совести говорить, то любой буллет не страшнее обычного медведя будет. Надо только знать, как его завалить без ущерба для себя.

— И как же? — поинтересовался Конан.

— Сверху у буллета жесткая чешуя, никаким копьем не пробьешь, а вот брюхо мягкое, как у лягушки.… Разве не знали? Ладно, о буллетах пока забудем. Хорошо, други, что вы приехали — у нас Ночных Стражей прежде не видывали, никаким золотом не заманишь. Я уже распорядился, чтоб для вас дом на Полуденном проезде освободили! Хороший дом, крепкий, лет двести простоит.

— Двести лет мы не проживем… — начал было Гвай, раздумывая, как бы вежливо дать понять Арнульфу, что задерживаться на Аурусе они с Конаном не собираются. Тан сразу перебил:

— Глядишь и проживете! Открою маленький секрет — мы заметили, что здесь время течет значительно медленнее, чем в Хайбории. Я сюда перебрался двадцать четыре года назад, и хоть бы один седой волос появился! Дети, которым по десять лет, выглядят пятилетними, кому за тридцать, смотрятся на восемнадцать! Здорово правда?

— Мы не можем остаться, — Гвай ударил в лоб. — Никак. Нас ждут в Бритунии и друзья и работа. Прости, вельможный.

— Да ничего подобного! — рявкнул Арнульф. — Никуда вы не уедете! Нам настоящие Ночные Стражи как воздух нужны! Едва солнце зайдет, такое начинается, что в дурном сне не увидишь! Проклятые Первородные, видать, изряднейшими грешниками были, раз умудрились столько нечисти наплодить! Духи, призраки, демоны, воплоти и бесплотные, у людей кровушку сосут, детей воруют, колдовство черное пользуют! Одним серебром и спасаемся, хорошо хоть после Первородных серебра осталось больше, чем тины в болоте! Наверное уже тогда нечистая сила размножилась до невероятия… Вы остаетесь тут! Это мое крепкое таново слово! Вздумаете сбежать — вздерну, не посмотрю что вы из самой уважаемой гильдии Заката происходите! Ясно?

— Ясно, — вздохнул Гвай, положив ладонь на плечо готового вспылить Конана. — Что надо делать-то?

— Нечисть истреблять, что ж еще! А как — дело ваше. Я в Ночных Стражах не хаживал, секретов ремесла не знаю. Для начала, надо бы тварей от города отвадить. Все что потребуете — дам без проволочек. Оружие, серебро, людей! Только попросите! Но если сунетесь к порталу без моего разрешения — петлю на шею и прости-прощай! Или за ворота на ночь выкину, что гораздо неприятнее. Усекли, господа гильдейские охотники?

— Как скажешь, тан, — Гвайнард поднялся и потянул за собой Конана. — Мы по округе поездим, осмотримся?

— Катайтесь сколько душе угодно, — милостиво согласился Арнульф. — Проводника дать или сами?

— Сами…

— Наново повторяю: ко Вратам и близко не подходите! Иначе… — Арнульф черкнул себя по шее толстым коротким пальцем.

— Вот влипли! — ярился Конан, когда они вновь поднялись в комнаты для гостей. — Ничего себе, гостеприимство! Ты как хочешь, а я здесь не останусь! Ведь этот гад может возле портала стражу поставить, да еще людей Торда, которые на той стороне, предупредит, чтобы не выпускали!

— Не горячись. Уйти сумеем без труда, за этим дело не станет. Но сначала давай по мере сил изучим Аурус, присмотримся. Очень уж хочется разгадать, что замышляет Арнульф.

— Ты обещал Эйнару и Асгерд, что мы задержимся только на три дня, — сказал киммериец.

— Придется обещание не сдержать. Они, конечно, начнут беспокоиться, пришлют Рэльгонна, проверить, отчего мы не возвращаемся, а остальное — дело нехитрое.

Конан помолчал, соображая, и вдруг улыбнулся. Понял, как Гвай собирается сбежать обратно, в Бритунию. Рудненский упырь умел не только мгновенно перемещаться с места на место, но и мог переносить людей — достаточно взять Рэльгонна за руки, и он доставит тебя куда угодно, хоть за тысячу лиг. Оставалось дождаться визита упыря.

— Не забудь, тан приказал нам вытурить из округи нечисть, — напомнил Конан. — Лично я не представляю, как это сделать. Тем более, что нечисть Ауруса обязана отличаться от нашей и способы борьбы с ней должны быть другими.

— Разве? — вздернул бровь Гвайнард. — Мы ведь только вчера говорили о том, что нечистая сила остается таковой в любом месте Вселенной и боится одних и тех же вещей, от серебра, до растертого чеснока. Загвоздка тут в другом: почему на Аурусе так много нечисти? Это, честно говоря, ненормально и неестественно. Попробуем разобраться.… Надеюсь, ты не будешь против, если грядущую ночь мы проведем в поле у костерка? Хочется взглянуть на здешних демонов, так сказать, в первозданной красе.

Конан посмотрел на Гвая преувеличено-сострадательно, будто на безнадежного больного. Покрутил пальцем у виска. Гвайнард на сей жест внимания не обратил.

Следующий сюрприз ожидал доблестных охотников возле конюшни — тан, оказывается, при казал лошадей досточтимым гостям не давать. Если угодно, можно взять ездового ящера. Они, конечно, бегают помедленнее лошадей или сартаков, но зато неутомимы и спокойны.

— Как на этом ездить? — вытаращился Конан, когда из конюшни вывели пару «зеленых коров», взнузданных и оседланных. — Благодарю покорно, но лучше я пешком пойду!

— Не привередничай, — Гвайнард легко забрался в седло. — Погляди, от лошадей они не слишком отличаются — правь поводьями, подгоняй шпорами. Отлично понимаю логику вельможного: на эдакой лошадке в Хайборию не уедешь, чересчур приметная. Помнишь вчерашнего пастуха, Эвара? Давай-ка заглянем к нему домой. Если Эвар не погнал стадо на выпас, думаю он согласится проводить нас до развалин города Первородных.

Конан подозрительно осмотрел тяжело сопящего зеленоватого ящера, аккуратно вставил ногу в стремя и утвердился в седле. Удобно, даже лучше чем на лошади. Варвар легко подтолкнул зверя в бока пятками — ящер пошел. Оставалось приноровиться к его развалистой походке.

— Что тебя так развеселило? — Гвай повернулся к Конану, которого внезапно обуял приступ неудержимого смеха, едва из седла не выпал.

— Представил, как это выглядит! Верхом на ящерице! Уверен, в следующий раз придется кататься на таракане! Или на скаковом тарантуле! Эй-эй, ты что творишь, скотина эдакая?

Зверюга остановилась возле тележки с капустой, предназначенной для тановой кухни, сунула туда тупую морду и начала хрустеть зелеными листьями не хуже банальной козы…