"Убийцы чудовищ" - читать интересную книгу автора (Монро Керк)

Глава шестая

— О Митра Светоносный, отец всех богов…

Это была первая и единственная благочестивая фраза, которую произнес тан Арнульф, с трудом спустившийся из своих комнат второго этажа, дабы лично поглядеть на убитого Ночной Стражей монстра. Засим последовал настолько густой поток вычурной ругани, что Конан умиленно заслушался. Светлейший извергал наинепристойнейшие словеса с таким воодушевлением, что казалось, будто Арнульф читает строки из творений лучших поэтов древности. Когда водопад метафор, эпитетов и незатертых сравнений начал иссякать, киммериец решил, что пышная речь Арнульфа являлась в своем роде вершиной неизящной словесности, достичь которой может только человек, хорошо знающий жизнь и владеющий огромным опытом многоразличных злоключений. Даже Зелтран, боцман приснопамятного «Вестрела», прирожденный пират, разбойник и невероятный грубиян, не умел ругаться так, чтобы его речения звучали для ценителя сего искусства истинной музыкой.

Конан, Гвай, сотник стражи, глава торговой управы и все остальные люди, собравшиеся перед домом вельможного с пиететом внимали — было интересно, как надолго хватит его душевного порыва.

…Ораторствовал тан довольно долго — в кои-то веки косноязычного Арнульфа посетила муза. Он помянул предков летающего чуда вплоть до сорокового колена, живо описал его родителей, семью, привычки в любви и пище, скрупулезно описал, на что именно похожи его крылья, клюв и лапы, не забыл особо указать слушателям на безглазость и вонючесть твари и точно объяснить, почему от нее дурно пахнет засим довел до сведения благодарных слушателей свое непредвзятое мнение о богах Ауруса, чья больная фантазия порождает столь уродливые формы и эффектно завершил выступление, пустив на мертвого монстра струю темной слюны.

Конану очень захотелось похлопать в ладоши, но он сдержался. Отдышавшись, Арнульф перешел к делам — начал спрашивать о подробностях великого подвига. Гвай выкручивался, как умел.

Было совершенно ясно, что охотники никак не могли проникнуть в город до утреннего открытия ворот, а уж тем более приволочь на площадь очень тяжелый труп. Однако, подобных мелочей мозги Арнульфа не вмещали — тан мыслил широко. К тихому удовлетворению Гвайнарда, владыка сложных вопросов не задавал, и хвала за то богам — как прикажете объяснять вельможному тот факт, что Ночной Страже помогает настоящий упырь, каковой, собственно, и доставил в город тело чудовища?

После пристального осмотра выяснилось, что предмет всеобщего внимания и громогласных излияний тана, оказался вовсе не птицей или неким подобием дракона, а крайне непривлекательным ящером, наверняка родственным зеленым тварям, которых приручали люди. Конан не упустил случая заметить, что будь у человека возможность обуздать скверный нрав летунов, все трудности с передвижением по Аурусу остались бы в прошлом — запряг, взнуздал, и лети себе куда хочешь. Гвайнард оставался серьезен и постарался изучить существо во всех подробностях — особенно его заинтересовали странные бугорки на голове чудища, скорее всего заменявшие ему глаза и улавливавшие тепло.

Когда утреннее представление под названием «Герои-охотники и поверженный монстр» закончилось, кметы погрузили мертвое тело на тележку и увезли закапывать, а сами Ночные Стражи были приглашены на завтрак (он же обед) у светлейшего тана. Перед Гваем и Конаном стояла исключительно непростая задача — донести до разумения Арнульфа две важнейшие истины, заключенные в постулатах о необычной разумности летунов и полной безопасности кертарской нечистой силы.

Если сообщение о призрачной нежити, способной только пугать людей и ничего сверх этого, было (пускай и с недоверием) воспринято, то на мнение тана о ночных летающих хищниках не могли повлиять никакие доводы и уговоры.

Гвай, который по роду ремесла мог убедить кого угодно в чем угодно, обливался потом, пытаясь доказать, что с разумными тварями — особенно такими большими и сильными! — лучше жить в мире. А если они мира не хотят, следует обязательно втолковать летунам, что человеку нет никакого дела до их сообщества и поселенцам Ауруса лучше предпочесть полный нейтралитет.

Арнульф прогремел, что если дело и впрямь обстоит именно так, как уверяют досточтимые охотники, то он приложит все усилия, дабы показать зверюгам, кто на Ауру се настоящий хозяин! И как, скажите, можно договориться с бессловесными тварями, человечьего языка не разумеющими? Жестами? Да прежде, чем ты успеешь пальцы в кукиш сложить, крылатая мерзопакость тебе голову откусит и не подавится! А если подавится, туда ей и дорога!

— Попросить нашего знакомого демона как-нибудь пообщаться с ними, — брякнул Конан. — Турудис обитает в этой Сфере незнамо сколько лет и, как существо магическое, может узнать язык летунов. На бритунийском демон Синей Грозы заговорил едва до меня дотронувшись!

— Дельная мысль! — вскинулся Гвайнард. — Уломаем Турудиса на время покинуть гробницу, пообещаем, что его ненаглядный покойник не потерпит за время отсутствия стража никакого убытка и поношений, а если вдруг решит убежать, то мы его не отпустим…

— Вы оба ненормальные! — припечатал Арнульф охотников. — Да-а, я долгую жизнь прожил, много всякого повидал, но чтоб бросаться в ноги к нечистому духу из Черной Бездны и просить его посредничать в переговорах с какими-то мыслящими летающими ящерицами?.. Еще неизвестно, действительно ли они умеют думать или просто прикидываются! Все основано только на ваших догадках!

— Все-таки, надо попробовать, — тоном терпеливого отца, разговаривающего с капризным ребенком, сказал Гвай. — Вдруг получится? Светлейший, ты пойми: если ночные нападения навсегда прекратятся, не надо будет тратить время и силы на строительство укрепленных фортов. А нечисть со временем сама поймет, что человек ей не подвластен и перестанет вас беспокоить.

— Если вы такие умные — делайте, — отрезал Арнульф. — Не сумеете, я вас винить не буду. Вы и без того помогли нам разобраться что здесь к чему… Словом, если хотите — оставайтесь жить у меня. Не хотите — поезжайте домой, я свое слово держу. Награду можете получить немедленно. Сколько?

— Э-э… — протянул Гвай. За убиение крупного чудовища, сопряженное с магической опасностью и присутствием нечистой силы, Ночные Стражи обычно запрашивали не меньше полутора тысяч полновесных немедийских ауреев — сумма изрядная, но вполне справедливая. Конан опередил:

— Пять тысяч ауреев. Не в золоте, а в драгоценных камнях.

Киммериец моментально получил сильный удар локтем под ребра — Гвайнард был очень недоволен. В Кодексе Ночной Стражи ясно сказано: не завышай цену, иначе лишишься заказчиков. Арнульф лишь плечами пожал.

— Так мало? Я думал, вы цените свои труды гораздо дороже. Отлично, пять так пять! Какими камнями? Изумруд, сапфир, черный алмаз? Вы не стесняйтесь, говорите! Кстати, вчера вы хотели задать мне какие-то вопросы…

— Верно, светлейший, — оживился Гвайнард. — Скажи, зачем ты закупил в Хайбории столько оружия, упряжи и прочих вещей, которые хранятся на складах за городской стеной?

— Вы же знакомы с прецептором Чарнины, месьором Лентулом! Разве он ничего не говорил о будущей зиме?

— Лентул — скрытный человек, — нейтрально ответил Гвай. — Насколько я понимаю, это связано с большим переселением на Аурус?

— Правильно понимаешь, — усмехнулся Арнульф. — Для чего мы строим второй город на реке? Почему запасаемся товарами, которые сами не можем делать? Очень просто — один толстяк-тан желает исполнить свою давнюю мечту. Он очень хочет стать королем! Король без подданных — это смешно! Вот мы с пронырой-Лентулом и придумали замечательный план. Тихонько, не привлекая внимания, слуги прецептора беседуют с людьми, жаждущими покинуть королевства Заката. Одним мешают кредиторы или власти, другие не в ладах с законом, безземельные ненаследные сыновья дворян хотят создать собственный лен, кметов интересуют плодородные поля. А я говорю им всем: «Вот, перед вами пустой незаселенный мир, я даю вам возможность пользоваться всеми его богатствами, прожить более долгую жизнь, чем в Хайбории, но вы должны соблюсти одно-единственное условие: признать Арнульфа из Коргайла своим повелителем и королем!»

— Неужели соглашаются? — поразился Гвай.

— К зимнему открытию Врат Миров мы ждем до десяти тысяч переселенцев. Лентул знает свое дело, да и желающих хоть отбавляй!

— Но власти Бритунии обязательно заметят, что множество людей направляются на Полночь, исчезая в никуда! Очень скоро король Эльдаран узнает об Аурусе и постарается прибрать его к рукам! Мыслимое ли дело — мир, в котором золото валяется буквально под ногами, где земли больше, чем на всем Закате, оказался под властью беглого тана, а не старинной династии!

— Эльдаран?! — Арнульф искренне рассмеялся. — Этот старый осел? Месьоры, видимо даже я знаю о политике в Бритунии больше, чем увлеченные своим ремеслом охотники на чудовищ! В Пайрогии всем заправляет советник Вегель, у него какие-то свои планы и виды на корону, ибо у Эльдарана нет наследников! Если старый монарх умрет, в Бритунии начнется свара за трон. В сложные времена междуцарствия никто не станет рваться к призрачному венцу чужого мира, когда свободен престол вполне реального и крупного государства, имеющего определенный вес в цивилизации Заката! О нас вспомнят нескоро, а тогда мы станем достаточно сильны, чтобы отбить любые притязания. Как вы себе представляете вторжение на Аурус через Врата? Защитить их смогут всего три десятка обученных вояк! Другие вопросы?

— У меня будет личная просьба, — Гвай сдвинул брови. — Точнее, просьба Ночного Стража к владыке этих земель. Я понимаю твое стремление обеспечить будущих подданных всем необходимым, на это нужно очень много денег. По моему вы добываете более чем достаточно золота и камней в покинутых городах Первородных, чтобы еще и зарабатывать на продаже в Бритунию здешних животных или вещиц, которые несут на себе древнюю чужеродную магию. Один буллет может принести людям Хайбории неприятностей куда больше, чем стая взбесившихся медведей.

— А-а, вот в чем дело! Не хотите, чтобы мои торгаши подбрасывали вам лишнюю работенку? Жаль, сартаков покупают с охотой, они во многом превосходят простых лошадей!

— Прирученными сартаками торгуйте сколько угодно, мы сами одного купили… гм… по ошибке.

— Ладно, прикажу вывозить за Врата только мирных тварей. Никаких буллетов или гарпий! Если у нас появится собственный маг, заставлю присматривать за артефактами, чтобы не озадачивать хайборийских волшебников непонятным колдовством Первородных. Довольны?

— Благодарим, вельможный…

— Тогда попрошу вас остаться еще на денек и сходить к этому… вашему демону из усыпальницы. Если думаете, что он поможет снестись с летучими уродами, сами его и уговаривайте. Я с нечистой силой никаких дел. иметь не собираюсь! Титул не позволяет!

— Успеем? — Гвай быстро взглянул на Конана.

— Успеем! День тут в полтора раза длиннее нашего. А от развалин сразу рванем к порталу. Вельможный, можно получить камушки прямо сейчас?

— Анита! Анита?! Боги, где носит эту кобылицу? Ага! Отведи гостей в сокровищницу, пусть сами выберут, что приглянется!

На сборы времени много не потребовалось. Запихнуть в мешки ненужные вещи и кошельки с крупными рубинами, ограненными давным-давно, еще во времена Первородных, набросить меняющие цвет плащи, швырнуть в угол комнаты монетку — чтоб дорога была легкой…

На лестнице месьоров охотников едва не сбили с ног — человек в черной форме тановой стражи вихрем пронесся в сторону покоев вельможного. Судя по озабоченному лицу и сдавленной ругани охранника замка, Арнульфу спешили донести неприятное известие. Впрочем, теперь трудности Ауруса киммерийца и Гвайнарда не касались. Сделал дело — уходи и не мозоль глаза хозяевам.

Возле конюшен наблюдалось всеобщее оживление с признаками сдержанной паники. Люди спешно оседлывали ездовых ящеров, слышались отрывистые команды десятников, кто-то громко сквернословил. Для полусонного Ауруса такая картина была непривычна, это поняли даже плохо разбиравшиеся в здешних нравах охотники.

— Буллеты решили взять крепость штурмом, не иначе, — с улыбкой сказал Конан и окликнул пробегавшего мимо конюшего: — Эй, приятель, что такое приключилось?

— Портал закрылся прошлой ночью! Наши ребята повезли товар в Бритунию поутру, приезжают ко Вратам, а они не действуют! Только вернулись, рассказали. Портал еще три с половиной седмицы должен был работать!

— Замечательные новости… — сипло выдавил изменившийся в лице Гвай. — Вот теперь мы влипли по уши! Если Врата перестали пропускать в Хайборию так неожиданно, в неурочное время, значит они закрылись навсегда. Как и все прежние порталы, вроде гирканского, руазельского или Врат замка Рудна. Поздравляю, Конан. Следующие лет двести, если верить Арнульфу, мы будем гоняться за чудовищами Ауруса. Женимся, обзаведемся выводком детишек…

— Это ты во всем виноват! — немедленно разбушевался варвар. — Кто меня затащил в эту дыру? Кто уверял, что Врата будут действовать еще тысячу лет? Не будь ты моим другом — задушил бы своими руками!

— Не ори, пойдем лучше к тану. Может, отыщется выход.

— Выход? Помнишь, что говорил Рэльгонн? До дома тысячу раз по сто тысяч лиг, а ты толкуешь про какой-то выход! У-у, болтун! Угораздило же меня связаться с умалишенным!

Пропустив ругань Конана мимо ушей, Гвайнард сбросил котомку возле стойла и потащил варвара к башне. Суматоха, вызванная сообщением о закрытии портала постепенно утихала.

В приемной зале тана собрались все приближенные светлейшего — от командира стражи, до пышной домоправительницы. Выражения лиц обеспокоенные, у некоторых в глазах плещется тщательно скрываемый страх. Сам Арнульф выглядел почти беззаботно и копался в груде пергаментов, громоздящейся на столе.

— Уже узнали? — тан поднял взгляд на ворвавшихся в комнату охотников. — Сочувствую, но помочь не смогу. От Хайбории мы теперь отрезаны. Других порталов не существует или о них никто не знает.

— Вообще отрезаны?.. — с глуповатым видом спросил Гвай. — Обратно… никак?

— Какой сейчас год? — неожиданно спросил Арнульф.

— Тысяча двести восемьдесят пятый по счету Аквилонии, — отозвался киммериец. — Но какое отношение это имеет к делу?

— Самое прямое. Так, посмотрим… — вельможный углубился в изучение старого, пожелтевшего свитка, который только что извлек из медной тубы. — Ну, точно! Последний раз это происходило в семьдесят третьем году, а до того — в шестьдесят первом! Как я, болван, мог позабыть!

— О чем позабыть? — положив пухлую ладонь на грудь тоненько спросила огорченная хранительница дома.

— Анита, ты приехала на Аурус всего семь лет назад, поэтому не осведомлена о некоторых особенностях действия Врат Миров. Месьоры Ночные Стражи — совсем желторотые новички, им простительно, но остальные-то чем думали? Вот ты, Кертис, чем думал? Филейными частями, которые на дармовом хлебе наел?

Усатый Кертис, начальник стражи, изобразил на лице напряженную работу мысли и решительно отчеканил:

— Головою мы думать приучены, ваша светлость!

— Плохо, значит, приучены, господа мои! С самого начала заселения подмечено: на каждый двенадцатый год летний срок открытия Врат сокращается, зимний — наоборот, увеличивается. Оно и к лучшему, честно говоря… Эта маленькая неприятность наверняка связана с прохождением полного круга двенадцати созвездий Хайбории — порталы-то принадлежат старому миру, а вовсе не Аурусу. И всякий раз, когда летом Врата запираются раньше положенного, поднимается шум вселенский! Будто небо на землю свалилось и отдавило кое-кому причинное место! Ничего особенного не случилось, так всем и скажите. В следующий раз портал раскроется только на праздник Самхайнн, через полгода. Чего стоите, вылупившись? Я вам не ярмарочный шут! Подите прочь!

Приближенные, выученные исполнять волю тана беспрекословно, исчезли в один миг. Остались только Гвай и Конан.

— Сожалею, месьоры, но супротив природы не попрешь, — развел руками Арнульф. — Оставайтесь, живите, помогайте чем сумеете. Зимой вернетесь обратно. Да не смотрите на меня волками — я что ли виноват? Знаю, знаю, вас и друзья, и девки ваши ждут, и работы невпроворот, но создать портал в Бритунию не в моей тановой власти. Поживете полгодика у нас, глядишь понравится! Как и обещал, собственный дом я вам выделю, никаких неудобств не претерпите. Идите, мне работать надо.

Тан нетерпеливо поглядел на стол, загроможденный закусками и кувшинами.

— Портал точно откроется зимой? — безнадежным голосом осведомился Гвай.

— Не тушуйтесь, я не вру. Когда дома окажетесь, подыщите для меня хорошего астролога, чтобы выяснил, отчего через каждую дюжину лет такое случается. Противостояние светил или еще что виновато?.. Проваливайте, я вас более не задерживаю.

— Думаешь, Арнульф говорит правду? — спросил Конан, когда они вдвоем с Гваем спускались вниз.

— Такой человек не умеет обманывать — слишком прост. Демоны зеленые, шесть с лишним лун торчать в этом богами забытом мирке! Сдохнем со скуки! Надо заняться любой работой. Сразу, не откладывая! Что мы хотели сегодня делать? Верно, поехать в старый город Первородных и вдумчиво поговорить с Турудисом. Прихвати с кухни еду и пиво, отправимся не откладывая. Нет никакого смысла сидеть, в душных комнатах и оплакивать свою несчастную судьбу.

— Полностью согласен! Но я бы предпочел не пиво, а крепкое красное. Ради такого случая, а?

— Валяй…

Досточтимого месьора Абу-Бакра охотники нашли быстро — пожилой туранец с живостью, присущей человеку увлеченному любимым делом, давал указания рабочим — сегодня начинали очищать от земли и пыли небольшой храм на окраине древнего поселения.

— Какая досада! — воскликнул старик, выслушав рассказ Гвайнарда о закрытии Врат. — Мы только что подготовили несколько ящиков с сокровищами для отправки в Чарнину, я составил список самых необходимых вещей, которые нужно купить в Хайбории — без железных лопат, заступов и других инструментов продолжать работу будет невозможно! Какая неосмотрительность со стороны светлейшего — знать о том, что портал перестанет действовать, и никого не предупредить!

— Арнульф просто забыл, — мрачно сказал Конан. — Прошло двенадцать лет, за такой срок иные и собственное имя позабыть могут. Уважаемый Абу-Бакр, можно нам увидеться с демоном Синей Грозы? По поручению вельможного.

— Странно, — глубоко вздохнул туранец. — Утром я наведался в гробницу. Турудис, разумеется, вышел меня встретить, как и было договорено. Демон был очень недоволен — сказал, будто среди ночи усыпальницу посетил… Нет, даже не посетил! Турудис употребил слово «ворвался». Так вот, во владения демона ночью ворвался некто, судя по описанию — не-человек. Магия на это существо не действовала, держало оно себя крайне самоуверенно и принялось расспрашивать Турудиса о ночных духах Кертара, причем угрожало разбить саркофаг, если демон будет лгать!

Конан и Гвай понимающе переглянулись — жестковатые манеры упыря были вполне узнаваемы.

— Турудис очень расстроен, — продолжал Абу-Бакр. — Я ведь пообещал ему, что в усыпальницу кроме меня самого никто не станет входить! Причем, демон уверял, будто посетившая его тварь наверняка прибыла из нашего мира. Как такое понимать? Человек действительно не может передвигаться по Кертару ночью, а кроме людей здесь нет никаких разумных существ! Я озадачен, господа.

— Разберемся, — привычно ответил Гвай. — Так мы сможем встретиться с Турудисом? Если он не хочет, чтобы люди ходили в гробницу, пусть выйдет в подземный коридор, там тоже темно.

— Хорошо, я провожу одного из вас, — согласно кивнул Абу-Бакр. — Однако, не огорчайтесь, если демон откажет в разговоре.

— Отправляйся, — сказал киммериец Гвайнарду. — У тебя язык лучше подвешен.

Расстроенный варвар не испытывал особо страстного желания снова видеть перед собой опутанное тонкими молниями и плюющееся искрами создание. Не даром старый закон шемитской религии гласит: «человек создан для человека и всего живого. Мертвое же — первопричина нечистоты и мерзости». Все эти Бааалы, Мардуки, Иннаны и прочие боги Шема, заключившие с шемитами какое-то соглашение, плохо известное посторонним людям, оказались правы — мертвое так или иначе мертво, а если оно кажется живым, то его опасность и нечистота стократно возрастают. Киммериец не считал себя излишне религиозным человеком, пускай и твердо знал, что силы божественные существуют. Зачем, скажите на милость, в случае удачи приносить в жертву быка — неужели только ради того, чтобы Кром, Митра, Иштар или кто другой насладились запахом паленого мяса? Обычно хватает небольшого подношения в храм — бросил я ящик монетку, и будь спокоен: боги тебя на забудут, а храмовые служки и жрецы выпьют вина за твое здоровье.

Впрочем, на этом распроклятом Аурусе и богов-то нормальных нет! Тан Арнульф, конечно, распорядился построить в городке скромную митрианскую часовенку, а что толку? Митра остался в Хайбории, в своем родном мире, просьб редких прихожан Ауруса не слышит — слишком далеко даже для могущественного божества.

Конан, привыкший не унывать даже в самых тяжелых и безвыходных положениях, уселся в скрипучее деревянное кресло Абу-Бакра, мельком просмотрел свитки на складном столике (сплошные отчеты в танову управу: сколько чего нашли, сколько фунтов золота нужно отдать на переплавку, а какие изделия оставить в первозданном облике и так далее…), и погрузился в размышления.

«Гвайнард совершенно правильно сказал, — думал киммериец, — За полгода мы здесь умрем от скуки. Что же делать? Гоняться за монстрами? Или отправиться в путешествие, искать пропавший отряд ученого немедийца, так жаждавшего изучить земли нового мира? Он как-то защищался от летунов и, видимо, знал, что нечистая сила безвредна. Стоит как следует поразмыслить, и мы тоже сумеем обезопасить себя… Наберем небольшую ватагу из местной молодежи, тех, кто погорячее да попроворнее, и поедем! Вдруг другой портал найдем?..»

Тягучий, медленный ход мыслей, теплый ветерок, налетавший со стороны холмов, едва слышный писк пастушеской флейты, доносившийся со стороны облюбованных погонщиками ездовых ящеров пастбищ варвара почти убаюкали — Конан задремал. Как долго он спал, неизвестно, но проснувшись, увидел совсем короткие тени — наступал полдень. Это значит, что Гвай с Абу-Бакром оставались в усыпальнице мага Карнорга не меньше трех колоколов! Может, случилось что?

К облегчению Конана старый туранец, и Гвайнард вскоре появились из провала, ведущего в глубины склепа. Переговаривались они громко и ожесточенно, будто два митрианских монаха, исповедующие разные течения старинного культа.

— Повздорили? — спросил варвар, когда оба спорщика приблизились. — Полагаю, демон отказал в аудиенции?

— Этот твой Турудис — жалкий торгаш с Шадизарского блошиного рынка! — высказал свое мнение Гвай. — Никогда бы не подумал, что нечистая сила способна так свирепо торговаться вместо того, чтобы просто помочь людям в затруднительной ситуации! Знаешь, чего он потребовал?

Конан молча вздернул брови и наклонил голову.

— Во-первых, приставить к усыпальнице вооруженную охрану, чтоб чужаки не шастали. Во-вторых перезахоронить мага, которого он охраняет в другое место, да так, чтобы об этом никто не знал. По мнению Турудиса в городе чересчур шумно и неспокойно. В-третьих, новая гробница должна быть в точности такой, какие строили Первородные — сеть подземных коридоров и церемониальных зал. И последнее — Абу-Бакра он возьмет в хранители гробницы. Благовония воскурять, молитвы читать и все такое прочее. Только по исполнению данных условий он поможет людям найти общий язык с крылатыми зверюгами… — Это почти невыполнимо! — со скрываемыми рыданиями в голосе воскликнул Абу-Бакр. — Я понимаю Турудиса, более всего на свете он ценит спокойствие своего мертвого господина и не терпит посторонних вторжений, но чтобы сделать новую гробницу по архитектурным планам Первородных, потребуется несколько седмиц очень напряженной работы и масса украшений!

— Арнульф, думаю, не откажет древнему демону в эдакой безделице, — Гвай хитро подмигнул варвару. — Почтенный Абу-Бакр, когда в следующий раз будешь говорить с Арнульфом, расскажи ему все, что услышал от демона. Вельможный ни в чем не откажет. Заодно можешь передать, что Ночные Стражи целиком и полностью поддерживают просьбы Турудиса — для всеобщего блага. А теперь прости, мы обязаны спешно уехать. Нас ждут в Бритунии!

Гвай отвязал поводья своего жеребца от коновязи, вскочил в седло и дал знак киммерийцу следовать примеру. Конан слегка растерялся от неожиданности — какая может быть Бритуния, когда портал закрыт?

Сартак по кличке Гнедой взял с места в галоп, поспешая за конем Гвайнарда. О ездовых ящерах можно сказать много хорошего — они спокойные, рабски повинуются командам хозяев, не было случая, чтобы ящер укусил или сбросил наездника, но все-таки «зеленые коровы» чересчур медлительны. Лошади и родственные им сартаки на галопе обойдут любого неторопливого ящера.

Выехав из города и оставив за спиной две громадные статуи Первородных, Гвай заставил жеребца сменить аллюр на размашистую рысь и повернулся к ненамного отставшему Конану. Когда всадники поравнялись, варвар недовольно выдохнул:

— И куда мы собрались в такой спешке? Не уверен, что наши лошадки вывезут прямиком в Чарнину. Не далековато ли?

— Ты слушай, слушай, — возбужденно заговорил Гвай. — Пока я говорил с Турудисом, пришлось ненадолго выставить Абу-Бакра наружу, чтобы не подслушивал. Демон и в самом деле разобижен недавним явлением Рэльгонна — наш упырь не особенно церемонился, вел себя как последний хам! Оставим, дело прошлое… Конан, ты даже не представляешь, как нам повезло! Я, между делом, пожаловался Турудису, что мы застряли на Аурусе и никак не можем вернуться, а он почему-то удивился. Как, говорит, застряли? Мои прежние хозяева ходили между Сфер без всяких трудностей, а буде таковые возникнут, обращались к… Имя забыл! А, точно, Мархорт! Мархорт, владеющий расстоянием. Это один из богов Первородных. Вернее, не столько бог, сколько несколько необычный жрец. Помнишь, Арнульф толковал нам о магии и клирицизме?

— Помню, — согласился Конан. — Маг использует собственную силу, жрецы только проводят силу богов. И в чем тут соль?

— Потом я тщательно опросил Абу-Бакра. Мол, не встречались ли в городе необычные храмы? Святилища, которые резко отличались от всех прочих? Туранец поразмыслил, и вдруг просиял: были такие! Выглядели они обычной ямой, которую окружали мраморные колонны. Прихожане выбрасывали туда мусор, отходы, мертвых животных, содержимое выгребных ям… Удивительно, правда? Но возле каждой такой ямы был собственный жрец и несколько служек, на мозаиках изображены богослужения, посвященные богу мусора. Согласись, необычный культ!

— Всегда подозревал, что эти Первородные были слегка не в себе. Поклоняться дерьму? Даже в нашей старой Хайбории до такого не додумались!

— Ты послушай, не перебивай! Это были святилища Мархорта. Бога, посвятившего себя времени и расстоянию. Его символ — загнивание, ибо с течением времени жизнь превращается в смерть, живое в не-живое и так далее до бесконечности. Это божество не злое и не доброе — оно просто существует. И сейчас мы едем к нему!

— К нему? — фыркнул Конан. — И где прикажешь его искать? Да жив ли, этот твой чумазый Мархорт? Сколько столетий прошло!

— Турудис уверял, что живехонек! Мархорт жил всегда, до Первородных и после них. По-моему, он просто живет. И ничуть не обращает внимания на прогремевшие над Аурусом бедствия. Он сам по себе.

— Далеко?

— Далековато, — вздохнул Гвай. — Турудис, желая побыстрее от меня избавиться, описал дорогу. Ехать строго на полночь, мимо каких-то «красных» холмов, сразу за холмами повернуть левее, к большому лесу, а в лесу искать самого Мархорта. При Первородных эти дебри полагались священными и охраняемыми, но сейчас там наверняка безопасно. Расстояние — тридцать с небольшим лиг. Если поспешим, до вечера успеем. Демон Синей Грозы был уверен, что старое божество сумеет нам помочь. Если, конечно, примет нашу жертву.

— Жертву? — насторожился Конан. — Какую такую жертву? Золото, животное на заклание?

Гвай откровенно фыркнул:

— И проще, и сложнее одновременно. Разберемся на месте. Главное, не сбиться с пути и отыскать Мархорта до заката, иначе нам придется тяжко… Надеюсь, в густом лесу у нас будет гораздо больше возможностей спрятаться от летунов. Ничего не получится — вернемся на другой день в крепость Арнульфа и будем устраивать жизнь на ближайшие шесть лун… Асгерд и Эйнара жалко — невесть что о нас подумают. Погибли, дезертировали, попали в плен? Оставим! Я убежден, что богиня удачи не покинула нас!

— Твоими бы устами да пиво хлебать…

Красными холмами оказалась гряда скалистых возвышенностей, довольно нелепо смотревшихся среди золотистых полей Ауруса. Казалось, в этих местах погиб некий древний великан, его остов со временем покрылся землей и травами, и только огромная челюсть с поднятыми к небу гнилыми коричневыми зубьями осталась на виду.

Чем дальше всадники отходили от обжитых мест, тем больше диких животных встречалось по пути. Неподалеку толстый буллет охотится на здоровенных бескрылых птиц с гигантскими загнутыми клювами, тяжеловесно бродят рогатые гиганты, на чьих спинах свили гнезда яркие, синевато-оранжевые птички отдаленно напоминающие зимородков. В полулиге от подножия скал прошествовали два удивительных гиганта — тело слоновье, только ноги подлиннее, а шея вообще напоминает толстенную змею в пятнадцать локтей с маленькой головой, украшенной загнутыми рожками. В небесах порхали десятки разнообразных птиц и ящерок с протянутой вдоль туловища летательной перепонкой. Идиллия.

— Гвай, хватит играть в секреты! — возмущался киммериец. — Если в твоем зачарованном лесу мы ничего не найдем, то вернуться до заката в крепость просто не успеем. Последствия ясны? Я всегда рассчитывал закончить свои дни в центре какой-нибудь великой битвы, вцепившись зубами в глотку врага, а не безвестно сгинуть в желудке летучего чудовища, испытывающего к человеку неодолимую ненависть.

— «Залитые кровью луга и оскверненные нивы, омоем мы кровью врага!» — продекламировал Гвайнард, но вернулся к прозе. — Конан, ты никогда стихи писать не пробовал? Хочешь узнать правду? Такие любители приключений как ты, всегда погибают не в грандиозных сражениях, под грохот барабанов, рев труб и победные вопли соратников «Да здравствует король!». Все будет прямо наоборот. Напьешься зимой, замерзнешь в канаве. Будешь зарезан низкопробной шлюхой из-за денег. Отравишься дурным пивом. Заболеешь холерой… Всем этим неприятностям подвержены как раз такие люди, как ты.

— Это почему же? — прищурился варвар.

— Потому, что самые опасные опасности обходят тебя стороной. Бойся опасностей маленьких, незаметных. И поменьше бравируй — скромность украшает. Бравада нужна только в серьезном деле — помогает победить.

Спор начал разгораться — киммериец даже припомнил несколько пророчеств, услышанных в разное время и от разных людей. Все они, почти в один голос, сулили Конану королевский трон в одной из держав Заката. Гвай отнесся к этому сообщению скептически.

— Давай рассудим, — усмехаясь, сказал он. — Немедии тебе не видать как своих ушей — у старого короля четыре сына и множество других родственников. Власть Трона Дракона неколебима! Зингара? По смерти старого Фердруго трон перейдет к принцессе Чабеле, и если ты не женишься на ней, королем не станешь. Династии Офира, Аргоса и Кофа слишком крепко держатся за власть, а у императора Илдиза Туранского не меньше полусотни собственных отпрысков, жаждущих дорваться до папашиного венца. Остаются Бритуния и Пограничье. Но становиться королем Пограничья просто неприлично — это же не страна, а смех один! Только за последние два года там сменилось девять монархов!

— Ты про Аквилонию забыл, — буркнул киммериец, вызвав у Гвая приступ долгого хохота.

— Ак… Аквилония? — всхлипывал Гвайнард. — Согласен, Нумедидес — один из самых неудачных государей, сиживавших на Троне Льва, хотя, конечно в слабости, ничтожности и бездарности он не может соперничать Гарольдом Проклятым, которого лет четыреста назад убили его же собственные гвардейцы, а тело вышвырнули в Хорот! Но ты забыл, что на старике Нумедидесе не заканчивается династия Эпимитриев — у него есть племянник, граф Дион. Тоже, конечно, не светоч разума. А самые веские претенденты на корону живут в Пуантене — великий герцог Троцеро и его разудалый молодой племянничек Просперо. Прав на трон у этих двоих достаточно — они племянники прежнего короля Вилера, за ними стоит богатейшая провинция, сильная армия… Знаешь, что подозрительно? Я ведь отдал несколько лет молодости Латеране, тайной службе Трона Льва, и научен видеть необычное в обычном. Троцеро на собственные деньги собирает наемничью армию в Боссонии, у границ Пущи, хотя мог бы использовать для борьбы с пиктами и регулярную аквилонскую армию. Старику позарез нужно войско, которое подчинялось бы только ему самому!.. То есть как — зачем? От Галпарана Боссонского до Тарантии — два дня спешного марша. Крупные отряды кавалерии и пешие легионы стоят на границах с Немедией и Кофом по Красной реке — верные Нумедидесу войска просто не успеют подойти к столице вовремя. А дальше все просто — да здравствует король Троцеро Первый!

— Ничуть не просто! — помотал головой Конан. — Руку даю на отсечение, сразу начнется гражданская война, что похуже любого вторжения извне. Против пуантенской партии немедля восстанут магнаты Таурана, Боссонии и Гандерланда, герцогство Шамарское тоже в стороне не останется. А любезные соседи, задушевные друзья Аквилонии, под шумок оттяпают часть территорий, захваченных Сигибертом Завоевателем. На месте Троцеро, если он действительно задумывает переворот, я бы подыскал какого-нибудь малоизвестного, но умного человека, никак не связанного с древними благородными фамилиями и, чтобы никому не было обидно, именно его посадил на трон…

— Тебя, например!..

Тут уже рассмеялись оба. Слишком уж плохо вязались между собой Конан Канах и пятизубая корона Тарантии.

Но разговор этот Конан запомнил надолго — выводы Гвая показались киммерийцу вполне разумными.

Действительно, если Пуантенская партия постепенно начинает готовить почву для устранения с престола никчемного Нумедидеса, то почему бы не поучаствовать в грядущем веселье? Жаль, конечно, покидать Гвайнарда и компанию, но седмиц через пять-шесть надо будет собраться и выехать на Закат — вдруг получится ухватить и свой кусок сладкого пирога?

Ехать ранней осенью смысла нет никакого — попадешь в распутицу, придется подождать до середины второй осенней луны, когда почву схватит первый мороз… Через Пограничье, полуночные перевалы Немедийских гор, Темру, Гандерланд…

«Дурак! — обругал себя Конан. — Какая Темра? Откуда здесь Гандерланд? А Хайбория кажется блеклой точечкой на звездном небе! Не за будь, тебя занесло к демонам на куличики, и выхода отсюда нет никакого! Огромная, богатая, красивая и опасная тюрьма, доверху набитая чудовищами и нечистой силой! И ведь подкоп не сделаешь, и решетки не перепилишь!

— О чем ты договорился с Турудисом? — спросил Конан, желая отогнать дурные мысли. — Неужели демон согласился переговорить с крылатыми летунами?

— Его условия ты уже слышал, — сказал Гвай. — Персональный склеп, охрана и все такое. Выполнят — он сходит к летунам. Вот, кстати, Турудис потребовал, чтобы ему устроили встречу с таном. Ничего, Арнульф переживет. Я думаю, что со временем дело уладится — Турудис откровенно скучает в бездействии, а мы предложили ему несколько поразвлечься. Сам понимаешь, каково это — столетиями сидеть в стене и дожидаться, пока не заявятся осквернители гробниц. Демон владеет магией, значит сможет общаться с летунами. Если они его примут и согласятся с нашими доводами… Глядишь, конфликт двух разумных рас окажется разрешен с помощью нечистого духа из Черной Бездны. Если сейчас вернемся домой, через полгода обязательно наведаюсь на Аурус, узнать, есть ли изменения к лучшему.

— Посмотри, скалы закончились. Теперь куда ехать?

Цепь каменных нагромождений кирпично-красного цвета оборвалась, открывая обзор. Впереди простиралась бесконечная травянистая равнина, а слева, на полуночном закате темнела пушистая лесная полоса. На взгляд Конана до опушки оставалось около полутора лиг.

— Приметы сходятся, — кивнул Гвай. — Турудис сказал, будто отыскать этого полубога будет довольно просто, не промахнемся. Насколько я понял демона, Мархорт изначально принадлежит Кертару — как солнечный свет, воздух или деревья. Он не порождение этого мира, а его часть.

— Ты что-то говорил про ловушки? — настороженно сказал варвар. — Едем шагом, со всей осторожностью — очень не хочется сверзиться в яму с кольями на дне!

Чащоба встретила путников полнейшей тишиной — лишь изредка в дебрях щелкали сухие веточки. Подлесок состоял из кустарников и огромного количества ярких цветов, которые Гвай запретил трогать — вдруг ядовитые? Тропинок не наблюдалось вовсе, будто в лесу не ходили даже животные, обычно протаптывавшие дорожки в сторону водопоя или берлоги.

Больше всего людям не понравился воздух — густой, без единого движения, затхлый. Заберитесь в подвал давно заброшенного дома и почувствуете то же самое. Запах плесени, сырости, подгнивающих листьев; очень слабо пахнет еще чем-то мерзким, напоминающем о разлагающихся трупах или испорченной пище. Лес выглядел мертвым.

— Приятное местечко, — поежился Конан. — По моему разумению, боги обязаны выбирать для своей обители нечто более возвышенное и удобное. И чтоб нектаром пахло!

Охотники блуждали по лесу не менее колокола, старательно обходя черные болотины и поваленные стволы. Пусто! Никаких признаков жилья или святилища — только серая пыльная паутина, тягучая мерзкая слизь, свисавшая с трухлявых подгнивающих веток, на некоторых деревьях замечались желтые шарообразные плоды, видом сходные с дыней. От любопытства Конан сорвал одну такую дыньку, принюхался и едва не сплюнул — пахло тухлятиной. Разозлившись, варвар запустил плод в ствол близлежащего дерева…

— Рехнулся?! — это был первый возглас Гвая, который разобрал слегка оглохший варвар. Оказалось, что Конан валялся на прелой влажной траве, сартак беспокойно гарцевал шагах в тридцати поодаль, а на правом бедре киммерийца зияла небольшая, но весьма болезненная рана, из которой торчало что-то темное и твердое.

Желтый плод, ударившись о твердую кору дерева с грохотом взорвался, разбросав едкое сероватое облако пыли и десятки звездочек-семян, которые могли поранить не хуже любого шурикена. К счастью, пострадал только Конан, а у гваевского коня оказалась перерезана упряжь. Окажись всадники поближе, могло и убить.

Гвай двумя пальцами извлек из ноги киммерийца жесткое, как железо, треугольное семечко, отбросил подальше и кое-как перетянул рану, Конан сквернословил сквозь зубы — больно, кровь течет, а зловоние усилилось до полной невозможности. Словно в выгребной яме сидишь!

Пока Гвайнард возился с повязкой, раздирая на ленты запасную нижнюю рубаху, добытую из дорожного мешка, Конан озирался по сторонам, ожидая очередных пакостных сюрпризов. Он и прежде слыхал о растениях-хищниках, в Дарфаре их множество, но такие растения охотятся только на мух или совсем крохотных птичек. Зачем же природа Ауруса создала плоды, больше похожие на взрывающиеся горшки с зингарским огнем, где в смесь земляной смолы, угольной пыли и некоторых других горючих составляющих обязательно добавляют железные обрезки — чтобы раненых было больше?

Желтых плодов на поляне наблюдалось великое множество. Упади они все одновременно, о Ночной Страже на Аурусе никто больше никогда не услышит — охотников изрешетит тысячами осколков. С другой стороны прогалины возвышается огромный завал бурелома — десятки поваленных и гниющих деревьев. Больше ничего привлекающего внимания — древний, умирающий лес.

— Встать можешь? — Гвай поднял Конана за руку. Варвар морщился, но терпел.

— Мы не заблудились? — угрюмо спросил киммериец, попутно размышляя о том, не было ли в поранившем его зернышке какой-нибудь заразы. — На мой скромный взгляд, в таком лесу не то, что бог, самый грязный демон не поселится! Надул нас Турудис, вот что я скажу. И солнце садится.

— Поездим еще немного, а когда начнется закат, поскачем обратно в крепость, — решил Гвай. — Конан, погляди, куда это твой Гнедой собрался?

Сартак вовсе не по-лошадиному пропищал неразборчивую тираду, смысл которой от охотников ускользнул, вломился в напоминавшие шиповник колючие кусты и сгинул в дебрях, обходя гору бурелома. На яростные оклики хозяина Гнедой отзываться не желал.

Припомнив несколько особо ярких словечек из утренней речи тана Арнульфа, киммериец пошел вслед за упрямой скотиной. Колючки вытягивали из дивных плащей нити, царапали голые предплечья, путались в длинных волосах, но киммериец твердо решил выяснить, что привлекло его зубастого приятеля.

Когда вся компания, отплевываясь от паутины и выдирая из шевелюр острые веточки выбралась на очередную прогалину, Конан и Гвай мигом зажали ладонями носы и рты. Здесь не просто смердело — воздух обратился в липкую, омерзительно пахнущую субстанцию, названия которой подобрать было невозможно. Наверное, даже потомственный золотарь свалился бы без чувств, окажись рядом с… Рядом с чем?

Замеченный прежде непроходимый завал древесных стволов и лесного мусора наверняка являлся задней частью этой жутковатой пирамиды. Конан за словом в карман не полез, и немедля поименовал это «всемирным неприличным местом». А как еще прикажете назвать огромную, в пять человеческих ростов и сорока шагов в охвате гору, сложенную из грязи и отбросов?

Гнилое дерево, грязь всех возможных оттенков, заросли лишайников и пушистая плесень… Увидев столь невероятное количество разноцветных и отвратительных с виду грибов, любая ведьма упала бы в обморок от восторга. Сюда же добавляем многолетние слои птичьего гуано, несколько совершенно разложившихся трупов самых разных животных, от зеленых ящеров до каких-то непонятных существ, смахивавших на ежиков-переростков. Кое-где коричневеют голые кости и черепа. Но самое гнусное в том, что весь этот омерзительный конгломерат движется. Почерневшие от гнилости лианы змеино извиваются, сжимаются, корневища погибших деревьев сжимаются, ровно пальцы на уродливых ладонях, поскрипывая шевелятся безлиственные ветки, а голые черепа ящеров щелкают мертвыми зубами.

А еще эта куча дышала — вбирала в себя воздух сквозь черную расселину у самой земли и гулко выдыхала невероятнейшую вонь, от которой людям становилось дурно. Даже Конан, всегда гордившийся своим железным желудком не выдержал. Уяснив, что впредь удерживать в себе поглощенную недавно пищу он не в состоянии, варвар оперся о скользкое бревно бурелома и шумно вернул природе остатки завтрака. Стало немного полегче.

— Если это — божество, — прохрипел киммериец, вытирая губы, — то я сам святой Эпимитриус. Хорошенькие у Турудиса шуточки!

Гвай тоже позеленел, но держался, продолжая осматривать громоздящееся перед ним непотребство. Непотребство вздыхало, колыхалось, выпускало из щелей струйки зеленоватого газа и вяло ворочалось. Оживилось оно сразу после выходки Конана — обиделось, что ли?

Охотники быстро отступили на несколько шагов назад, когда в глубинах черно-коричневого смрадного бурелома зажглись три зеленые точки. Две у самого основания, третья повыше, в центре. Глаза?

Точно, глаза. Зеленая радужка с золотистыми прожилками, черный ромбовидный зрачок. Каждое око не меньше арбуза размером.

— Эрхум соот Мархорт квалло? — гулко, как из бочки, осведомилось чудо, но людям удалось разобрать лишь одно слово: «Мархорт». Значит, демон Синей Грозы не обманул — фантастическое божество никуда не исчезло со временем, прошедшем от эпохи гибели Первородных.

— Э-э… Приветствуем тебя, вечный и могущественный, — пытаясь сдержать улыбку, выродил Гвай. И впрямь, подобная речь выглядела несколько смешно. То же самое, что молиться куче дерьма, чем, по большому счету, благоуханный Мархорт и являлся.

Внутри бурелома что-то озадаченно поскрежетало и похлюпало. Мархорт не понимал, что ему говорят, но три зеленых глаза разгорелись заинтересованностью. Конан, припомнив недавний опыт с Турудисом, преодолел брезгливость и снова прикоснулся к самому чистому бревну завала — по ладони тотчас скользнули зеленые искорки. Мархорт изучил киммерийца столь же быстро, как и демон Синей Грозы.

— У-у-ффф… — выдохнула зловонная пасть, снова вызывая неприятные спазмы в желудке. — Давно я не видел гостей… Вы кто? Посланцы Гертасара?

— Мы не знакомы с уважаемым Гертасаром, — наивозможно почтительно ответил Гвай. — О великий, у нас затруднения, и нам сказали, что только ты можешь нам помочь.

— Я помогаю всем просящим, — новое облако густого смрада. — И прошу взамен лишь небольшого подношения…

Пока Гвай беседовал с этой кучей отбросов, Конан, которого всерьез мутило от непредставимой вони, отошел подальше, нашел камушек почище и уселся. В могущество мусорного бога он не верил. Забавно, конечно, узнать, что на краю вселенной встречаются такие чудеса, но если не хочешь блевать по три раза за квадранс, лучше от подобных божеств держаться подальше. Чем он сможет помочь? В лучшем случае — посоветует дожидаться открытия порталов.

— Скучаешь? — к варвару подошел Гвай. Рожа хитрая-хитрая. По лицу видно, что задумал или учинил какую-то особенно веселую пакость. Шнурки на штанах зачем-то завязывает. — Все, мы договорились. Мархорт может создавать очень кратковременные порталы между мирами, и он согласен отправить нас домой.

— Интересно, откуда он знает, где наш дом?

— Сказал, что для него это не важно. Важно, чтобы мы сами знали! Иди, делай ему подношение. Я, как видишь, уже…

— Подношение? — у киммерийца глаза на лоб полезли. — Ты что имеешь в виду?

— Именно то, о чем ты подумал. Мархорта надо… кхм… удобрить. Не смотри на меня так, разве не знаешь, как и чем садовники удобряют растения? Конан, я не знал, что ты настолько стеснительный! Честное слово, я не буду смотреть. Это зрелище не доставит мне никакого удовольствия. Давай-давай, время не ждет.

— А если я сейчас не хочу?

— Домой вернуться хочешь? То-то же! Вперед, от тебя не убудет!

— Я чувствую себя постояльцем дома для умалишенных, — вздохнул варвар. — Расскажи мне кто про богов, принимающих такие необычные жертвы, поднял бы на смех!

Когда требы были принесены, Конан и Гвай поднялись в седла и подъехали как можно ближе к завалу грязи и бурелома. Зеленые глаза Мархорта светились вполне благосклонно.

— Начинаем? — скрипнул гниющий бог. Получив в ответ молчаливые кивки, Мархорт громко и раскатисто протрубил:

— Чтоб вы провалились туда, откуда взялись!

И они провалились. В буквальном смысле.