"Радиус поражения" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)

Глава 19

До вечера подготавливали технику и вооружение, ночью все неплохо отоспались, и в путь двинулись на рассвете.

Времена беспросветной нищеты, когда на весь отряд было полтора автомата, ушли безвозвратно. Впереди колонны шел бронетранспортер, вооруженный автоматической пушкой, – в нем расположились Чижов с Синельниковым, Бакаевым и Тюриным. Там кто-то постоянно торчал в люке с вытаращенными глазами и биноклем наготове – не допускал нежелательных встреч. За бронетранспортером шел танк. С ним все просто – остался все тот же мрачный экипаж. Следом тащилась самоходка. В ней помимо Тохи собралось немало народу: в кормовом отсеке вместе с ним засели Лысый и Юлька, в командном расположились Егорыч, Рощин и Онищенко. Замыкал колонну специальный грузовик со снарядами. За рулем там Тарас, вместе с ним пацан и старуха. Ну и кошка Приблуда тоже при них – за бабкой она бегала не хуже преданной собачонки. Атомный снаряд, кстати, не с ними – его загрузили в отсек самоходки. Где-то рядом, за стеночкой лежит… греет экипаж рентгенами…

Вот такое получилось у них войско…

Тоха сейчас выглядел как герой голливудского боевика. Камуфляж, бронежилет, поверх него разгрузочный жилет, набитый магазинами и гранатами. На поясе кобура с пистолетом и ножны с чуть ли не самурайским мечом – этот внушительный тесак скромняга Чижов упрямо называл боевым ножом (хорошо, хоть не перочинным). На коленях покоился черный автомат с подствольным гранатометом, рядом на скамье лежала каска, то и дело норовящая упасть из-за тряски.

Н-да… дожился… в таком прикиде трудно будет доказывать, что ты пацифист. Хотя все познается в сравнении – субтильная Юлька на себя навесила в два раза больше железа. Видимо, с детства мечтала грыжу заработать…

Ехать было скучно – самоходка не имеет ничего общего с туристическим автобусом. Обзора никакого – окон ведь не предусмотрено. Тоха попытался было выбраться на броню или хотя бы постоять, высунувшись из люка по плечи, но быстро отказался от этой неудачной идеи – танк и бронетранспортер оставляли за собой пыльную пелену: подставлять под это грязное марево лицо было неразумно. Хорошо, хоть дождик не так давно прошел – без него и внутри несладко сидеть было бы.

Тоха от скуки готов был даже с Лысым или Юлькой пообщаться, но как-то не тянет – под ухом грохочет мощный дизель. Подремать тоже не подремлешь. Как в стальную бочку заперт… Просветы бывали при остановке колонны – когда экипаж Чижова замечал впереди что-то подозрительное. Случалось это частенько – свинки сегодня заметно активизировались. Рощин хмурился все больше и больше: наверное, заподозрил, что начинается стадия зачистки сельской местности. Логично – ведь города, даже мелкие, они сейчас объезжают десятой дорогой. Раньше можно было часами гонять по таким грунтовкам, не заметив присутствия этих уродов, а сейчас вдруг все изменилось… На бронетранспортере еще вчера догадались нанести тот же номер, что и на броне свинок, – издалека он теперь мог сойти за свою машину, чем и пользовались, гоняя его разведать обстановку. Если свинки засекут пушку, пусть даже с большой дистанции ее заприметят, то за своих уже не примут: такой техники у них точно нет. По крайней мере, никто до сих пор у них столь тяжелой артиллерии не замечал.

Тоха в минуты остановок выбирался на броню, разминал суставы, жадно прислушиваясь к переговорам мужиков. Интересно ведь было – что вокруг происходит. А иногда и красочные зрелища доставались. Однажды, на пересечении с такой же грунтовкой, обнаружили следы боя: закопченный бронетранспортер с сорванной башней; жестоко изрешеченный КамАЗ под разодранным желтым тентом опрокинулся набок; в зеленом овсе, куда ни глянь, виднеются продолговатые кочки тел свинок. Тохе даже запах сгоревшего пороха померещился – слишком уж свежо все это выглядело.

Онищенко с Синим, изучив следы, пришли к выводу, что здесь, скорее всего, поработало возимое орудие, возможно, противотанковое. Гусеничной техники у «партизан» не было – на каком-то грузовике и легковушках укатили; гильзы остались лишь от автоматов и пулеметов: от пушки или затерялись, или вообще применялась безгильзовая система. Тоха теперь нападения подобных «мстителей» сильно не опасался – максимум подобьют головной БТР из-за нехорошего номера. Вряд ли тронут такую красивую самоходку – значит, Тоха не пострадает. А вот Рощин обеспокоился: небось понял, что рисовать столь опасные цифры была не самая лучшая идея. Прокололся он на этот раз со своим замыслом. Повторилась недавняя история, когда на КамАЗе трофейном колесили, в итоге докатавшись до неприятностей.

Весело светило солнышко, уверенно поднимаясь к зениту, траки выбивали пыль из грунта богом забытых проселочных дорог, рычали двигатели, Юльку начало укачивать. Придется ей на следующей остановке покормить придорожные кусты – меньше надо было трескать за завтраком. Вроде маленькая, а жрет побольше Тохи. Может, ее солитер изнутри гложет – вот оттого и психованная?

Цепь Тохиных размышлений прервал грохот пулеметной очереди. Самоходка резко остановилась, захлопали открывающиеся люки. Юлька, мгновенно позабыв про желудочные проблемы, взлетела вверх воздушным шариком, еще не до конца выбравшись на броню, придавила спусковой крючок автомата, торопясь побыстрее разрядить магазин куда-то в небеса – лишь бы сделать вид, что она здесь самая крутая.

Тохе выбираться следом не хотелось, но из теоретической подготовки он хорошо запомнил, что шкура у самоходки крепка только на вид, а на деле спасает лишь от затупившегося консервного ножа в руках рахитичного младенца. Бронетранспортер свинок одной очередью из автоматической пушки наделает в корпусе множество отверстий, густо нафаршировав тела экипажа раскаленными осколками брони и снарядов. И ничего ты против этого не сделаешь.

Вывалившись из люка, Тоха поспешно спрыгнул вниз, едва при этом не поломав ноги – угодил в кротовую кочку на обочине. Вспомнив про каску, едва не выругался, но возвращаться за ней не стал – вокруг стреляли уже нешуточно. Слева опушка леса, поросшая кустарником, справа поле чахлых злаков, – кинулся к лесу. В зарослях остановился, развернулся, присел на колено, потянул предохранитель вниз. Вот же дурак – мечтал тогда, у моста, поучаствовать в бою. Вот и домечтался… дебил…

Врагов не было. Поле чистое, дорога тоже. Стволы пулеметов у танка и бронетранспортера задраны к небу – из них вырываются столбы пламени. Юлька с Лысым, засев прямиком на броне, лупят из автоматов туда же. Рощин с Онищенко заняты тем же странным делом. А Тоху хоть убей – не видит он в небе противника, достойного такой серьезной канонады. Ни тучки, ни облачка – только солнце светит и одинокий журавль летит.

Стоп! Какой журавль?! Если это журавль, то Тохе пора к хорошему окулисту. Модель самолета летит. Здоровенная модель. Крылья о-го-го! А хвост странно опрокинутый – будто его жестоко свернули или изначально смонтировали неправильно.

Только тут до Тохи дошло: все стреляют именно по этому безобидному на вид самолетику. Он не верил в групповое помешательство – раз стреляют, значит, не столь он безобиден. И раз все стреляют, то не стоит отсиживаться в стороне – потом будут пальцами указывать, говоря, что испугался какой-то пластмассовой игрушки.

Навестись на цель оказалось непросто – самолетик проворно перемещался, описывая над колонной круг. Устав гоняться за ним мушкой, Тоха прицелился в место, где он должен был вскоре оказаться, и, дождавшись приближения, придавил спусковой крючок. Приклад автомата несильно задергался, подталкивая плечо, а вот ствол затрясся нешуточно – повело вверх. Пришлось прекратить стрельбу – опять перехватывать цель. После второй очереди до Тохи начал доходить сакральный смысл воплей Рощина: он приказывал брать упреждение, целясь не в самолетик, а перед ним, на дистанцию в три корпуса. Приловчившись, Тоха постреливал, пока затвор не лязгнул в последний раз. Полез за новым магазином, и в этот момент в странного «журавля» наконец попали.

По-видимому, повезло крупнокалиберному пулемету – из корпуса выбило фонтан обломков, оторванное крыло, закручиваясь бумерангом, понеслось в одну сторону, изломанный корпус в другую. Несколько мгновений – и все было кончено: остатки «авиамодели» рухнули в поле, причем с сильным треском. Только теперь Тоха понял, что малютка был не столь уж крохотный, как казалось, – просто в небе выглядел обманчиво.

Встав, на ходу перезаряжая автомат, направился к самоходке. На языке вертелся логичный вопрос, но Лысый опередил – первый заговорил:

– Эй! Мужики! А чего это вообще было?!

– Беспилотник, – хмуро пояснил Онищенко, направляясь к обломкам самолетика.

– Чего?! – не понял Лысый.

– БПЛА – беспилотный летательный аппарат, – это Рощин соизволил сообщить. – Эффективное средство разведки… мать его…

– Зачем тогда стреляли по нему? – не понял Тоха. – Это ведь свои – кто-то из уцелевших военных разведывал обстановку.

– Не верю. – Рощин покрутил головой. – Он нас специально сопровождал. Свои бы поняли – мы не свинки. Да и убрали бы его в сторону при начале обстрела. А эти держали беспилотник над нами до последнего – так и ходил кругами, не пытаясь уйти. Глуповатое поведение для нормального оператора… Да и низко слишком – смысла нет на такой высоте держаться. Заберись эта пташка повыше, мы бы ее даже не заметили – у него окраска специальная: в небе хорошо маскирует, если сильно низко не опускаться.

– Богданов не говорил, что у свинок бывают беспилотники, – заметил Синий.

– Богданов вообще много чего не говорил, а то, что говорил, надо еще фильтровать и фильтровать. Боюсь, у нас начались проблемы – уж слишком все подозрительно. Первый раз такую штуку увидели, и прицепилась она именно к нам.

– Если это свинки, то они знать о нас не знают, – возразил Синий. – Мы по рации о своих планах не трепались, никто, кроме нас, о них вообще не догадывается.

– Считаешь себя самым умным? А зря – ведь умный человек всегда заботится о своей безопасности по максимуму. Не думаю, что народ в институте поголовно глуп. Наверняка приняли меры по контролю над дальними подступами. Отслеживают любую активность, которая может им угрожать.

– Ты думаешь, мы тут одни такие? Рощин, да тут все людьми кишит. Народ бежит из городов и деревень, прячется по лесам да оврагам. Просто не показывается на глаза – все стараются отсидеться. А групп, подобной нашей, немало – недавно ведь видели следы боя. Наверняка разной бронетехники недобитой еще много гоняет, с артиллерией вплоть до реактивной. Отслеживать весь этот муравейник нереально – небо тогда должно кишеть этими беспилотниками.

Рощин опять покачал головой:

– Синий, ты вглубь не смотришь. Беспилотник – это обычно средство разведки. А чем именно он ведет разведку?

– Ну… камеры, наверно. Оптика на них дневная и ночная. Сканер, может, какой-нибудь для УКВ-диапазона. Не знаю – не сталкивался я с такой техникой.

– А я вот сталкивался. Навесить при желании можно много чего. На некоторые модели даже противотанковый управляемый снаряд – при желании. Или, например, чувствительный детектор радиоактивности. А у нас, между прочим, имеется ядерный снаряд и плутониевое ядро от второго заряда. Фонят они, конечно, не сильно, но нормальная техника это излучение засекает спокойно. Ты заметил, как он над нами кружил? Что-то заинтересовало – целенаправленно действовал. Я думаю, что боевые машины, излучающие радиацию, могут сильно заинтересовать тех, в чью сторону они направляются. Это ведь попахивает нехорошо… Не так ли?

– Вот же… На хрена мы вообще запчасти эти таскаем? Без них бы излучало поменьше… А может, они просто на большую пушку клюнули? Или вообще охоту ведут за всеми военными машинами?

– Откуда мы можем знать… Чижов – карту! Глянем, где мы. Надо срочно ломать маршрут – боюсь, к нам уже спешат обиженные хозяева этого милого самолетика.

Прапорщик, возвращаясь от обломков беспилотника, издалека доложил:

– Камеры на нем и трубы какие-то. Оптика. Электроники куча. Любопытная штучка, и не наша – английские надписи.

– Да какая разница! – отмахнулся Рощин, расстилая карту на травке. – Давай-ка сюда – подумаем, как бы нам затеряться, чтобы погоня на хвост не села.

Мужики склонились над картой, устроив мозговой штурм. Молодежь к этому делу не допустили, и Тохе пришлось довольствоваться опосредованной информацией – судить о географической ситуации по их словам. А она не благоприятствовала маневру: восточнее тянется река, перебраться через которую, скорее всего, можно лишь с боем (мосты наверняка перекрыты). С востока федеральное шоссе – столь крупные дороги сейчас слишком опасны. Без надобности к ним лучше не приближаться. Но если даже пересечь шоссе, окажешься в болотистой местности – риск засадить всю технику по брюхо очень велик. Таким образом, остается один путь – идти как шли: на север. Но хозяева беспилотника, скорее всего, будут искать их как раз на этом пути – видели ведь, куда они ехали. Да и тоже могут понимать: сворачивать им некуда.

Синий, не выдержав, выругался и пояснил:

– По этим колдобинам и зигзагам мы выше тридцатки в час не выжмем. Впереди, на границе болот, успеют засаду выставить – не получится свернуть.

– У них козырь – шоссе, – заметил Рощин. – По асфальту они могут передвигаться параллельно нам, но с гораздо большей скоростью. Если позади – обгонят, если впереди нас, то не спеша перекроют нам дорогу. И вообще успеют нагнать столько сил, что прорваться будет нереально.

– Если нарвемся, можно броню оставить в заслон, а орудие увести. Нам, главное, до ночи продержаться – ночью они вялые, – это Онищенко высказался.

Рощин опять покачал головой:

– Никаких заслонов не будет – нас и так кот наплакал. Придется сделать то, чего от нас точно не ожидают.

Сворачивая карту, он соизволил ответить на всеобщий немой вопрос:

– Сейчас резко уходим на запад – на первом же повороте. Выносимся на шоссе и на полном ходу движемся к северу. Достигаем края болотины – и опять поворот на запад. Там, среди лесов, засечь с беспилотников нас будет сложнее, а свобода маневра уже на две стороны будет. Да, минусы, конечно, имеются. Если противник впереди, то мы рискуем на него нарваться. Если сил у него много, то придется туго, если мало – прорвемся. В любом случае это будет быстрый ход – капитальную подготовку они провести не успеют. Неприятности заработаем, только если они заранее серьезно подготовились. Ну а если они позади – вряд ли догонят. Мы ведь тоже на асфальте ходко пойдем.

– Смело, – одобрительно кивнул Онищенко и, обернувшись к Никитину, добавил: – Готовься – думаю, танк твой без работы не останется.

Тоха заметил неприятную тенденцию – все его мечты в последнее время норовили сбыться, но только самым пакостным образом. Еще полчаса назад он трясся в чреве самоходной «царь-пушки», мечтая полюбоваться окрестностями. Его невинному желанию мешала лишь одна мелочь – едкая пыль, поднимаемая впереди идущими боевыми машинами. А сейчас – пожалуйста, любуйся хоть в три глаза. Ни пылинки. Да и откуда ей взяться на чистенькой автостраде? Нет, какая-то пыль имеется и тут, но вполне терпимо. Хочешь – из люка любуйся окрестностями, хочешь – вообще на броню выбирайся.

Вот только даже в недрах самоходки Тоха теперь ощущал себя, будто обнаглевший таракан, застигнутый вспышкой электрического света на холодном линолеуме посреди огромной кухни.

А где-то там, наверху, стремительно теряя высоту, неумолимо опускается смертоносный тапок…

Слева, как и обещал Рощин (Нострадамус хренов!), к дороге подступала болотистая камышовая пустошь, кое-где украшенная одиночными невеселыми ивами. Справа светлые перелески чередовались с зеленеющими полями, но туда им дороги нет – где-то там их уже собираются ловить хозяева сбитого беспилотника. Вперед уходит автострада – будто змеевидная дорога «американских» горок она горбатится равномерными подъемами: дорога то вниз ныряет, то ведет наверх, на вершину очередного горба. Просматривается она хорошо – если враг выскочит навстречу или кинется догонять, увидят издалека. И тогда Тохе придется стрелять по-настоящему – по живым противникам, а не по игрушечным самолетикам.

Свинки появились не спереди.

Лысый, поглядывая назад из соседнего люка, один из первых заметил опасность. Заорал, замахал руками. Тоха, обернувшись, высунулся повыше, пригнулся вправо – артиллерийские прибамбасы в задней части установки сильно мешали обзору. Сначала он ничего не увидел, но затем засек блики – солнечные лучи отражались от стекол или оптики. Так и есть – на вершине далекого горба показались машины. Военные машины. И много. Идут столь же нагло – прямиком по шоссе. Вряд ли сегодня разразилась эпидемия наглости – скорее всего, это те, кому нечего бояться.

Новые хозяева мира.

Тоха понял – им не уйти. Самоходка – машина достаточно резвая, но, увы, не для таких гонок. Через несколько минут в них начнут стрелять.

Рощин, видимо, думал так же – БТР, возглавлявший колону, внезапно сбавил ход, ушел вправо, в реденькую рощицу на краю маленького кладбища. Вслед за ним туда же направился танк. Самоходка продолжила движение в прежнем направлении. Неужели полковник передумал? Решил все же оставить заслон?

Без бронетехники Тоха почувствовал себя вдвое более голым. И страшнее стало вдесятеро. Много ли пользы от такого мощного орудия в бою против танков?! Егорыч вроде рассказывал, что, применяя облегченные пороховые заряды, можно бить прямой наводкой, прямо из походного положения, не возясь с установкой на позицию. Но пока зарядишь, пушку в металлолом сдадут, а муравьи будут доедать то, что от тебя ночью крысы оставили. А если даже сразу не раскатают, то попробуй поймай на прицел подвижные цели – самоходка может уверенно лупить лишь по неподвижным мишеням.

За кладбищем показался поселок – несколько улочек одноэтажных домов тянулось параллельно шоссе. Самоходка свернула в первый же переулок, затем сделала разворот на перекрестке, но грузовик при этом продолжил движение дальше – в направлении леска, что тянулся за околицей. Для Тохи смысл такого разделения был непонятен, но спросить не у кого. Или Рощин хочет спасти самоходку любой ценой, или решил все же применить ее в бою.

Оказалось, последнее.

Самоходка шустро достигла конца улочки, уткнувшись в живую изгородь огорода. Здесь развернулась, чуть проехала, вновь развернулась, проломила ограду соседнего огорода, калеча грядки, встала таким образом, что ствол, проткнув живую изгородь, уставился прямиком на ту улицу, по которой сюда добирались.

Егорыч, выбравшись на броню, кратко раскрыл планы командования:

– Значит, так: наследили мы по поселку знатно. Если они не отвлекутся на наш заслон, то пойдут сюда. Как выберутся на улицу, окажутся у нас в прицеле, и деваться им будет некуда. Жахнем прямой наводкой – и отходим к лесу. Давай, ребятки, заряжай. Ослабленным зарядом, фугасным – прямого попадания никто не переживет.

Тоха его оптимизма не разделял – он успел рассмотреть врага и знал, что у него не одна боевая машина. А всех одним снарядом не разнести.

В возимом боекомплекте на этот случай припасли и снаряды, и ослабленные заряды. Возиться с установкой на позицию не пришлось – у пушки лишь плиту стальную опустили, что на нож бульдозерный похожа, иначе не получится зарядить.

Едва успели – за поселком резко хлопнуло, следом оглушительно лязгнуло металлом о металл, от опушки леса вернулось искаженное эхо. Началось – где-то там танк Никитина и БТР Синего ввязались в бой.

Вразнобой затрещали пулеметы всех калибров, захлопали пушки, ухнул взрыв, затем еще один, постоянно что-то отрывисто металлически хлопало. Тоха подозревал, что это результаты попаданий по броне. Хорошо бы по вражеской броне.

Онищенко, припав к прицелу пушки, пробурчал:

– Автоматы заработали. Похоже, они пехоту высадили. Ввязались серьезно.

Тоху его выводы порадовали: ведь если так, то враг сюда вряд ли сунется – увяжется за заслоном. Да и вообще – глупо тут было останавливаться. Надо валить как можно дальше – самоходка и снаряд слишком важны, чтобы рисковать ими в бою с простыми свинками. Не верил он, что эти твари настолько гениальны, что будут упорно идти по ее следам. Да и следы запутать можно или как-нибудь спрятать – армейские мужики должны уметь такие фокусы проделывать.

Вдали, на том перекрестке, где они расстались с грузовиком, внезапно возникла машина. Тоха сперва решил, что это крутые беженцы заблудились: «хаммер» обычный. Но нет – не обычный. Не доводилось Тохе у простых автовладельцев наблюдать «хаммеров» камуфлированной раскраски, да еще и с пулеметчиком в люке. И стоял он как-то подозрительно. Зачем остановился?

– Изучает следы, – тихо произнес Рощин. – Онищенко, не вздумайте стрелять!

– Да знаю я – из такой пушки по воробьям не бьют. Лысый, хватай гранатомет. Подпустим поближе и расколотим.

«Хаммер» тем временем развернулся, медленно направился прямиком на самоходку. Орудия свинки, скорее всего, не замечали – уж слишком удобно разрослась живая изгородь, а все, что вытягивалось выше ее, оказывалось на фоне леса. Не так-то просто заметить закамуфлированную технику в таком идеальном укрытии, да еще за пару сотен метров.

Вслед за «хаммером» на перекресток вырулил танк, развернулся в том же направлении. Опаньки – за ним еще и бронетранспортер туда же намылился. И на броне с десяток автоматчиков – выходит, не все высадились при стычке с заслоном.

Рощин, оценив силы противника, прошипел:

– За пушкой идут. Специально привязались. Не отвлекаются ни на что – им именно пушка нужно. Сто процентов на том беспилотнике детектор что-то засек. Давайте, Онищенко: танк за вами.

– Вниз все и в стороны, – коротко скомандовал прапорщик.

Тоха выполнил приказ с радостью – находиться на самоходке в момент выстрела ему не хотелось. Рощин, уже внизу, жестами приказал ему выдвигаться к изгороди – туда, где присел на колено Лысый, пристраивая на плече трубу гранатомета. Тоха залег на брюхо левее приятеля, пристроил меж ветвей ствол автомата, нацелился на ветровое стекло медленно приближающегося «хаммера». Интересно – оно у него бронированное? В любом случае против оружия Лысого никакое стекло не устоит – попадание такой гранаты не всякая броня стерпит. Над вездеходом возвышалась танковая башня – тяжелая машина плелась почти вплотную, а бронетранспортер с позиции Тохи вообще не просматривался. Интересно – куда целится Онищенко? Ведь если снаряд ударит по «хаммеру», то танку это особо не навредит – осколками его броню не пробить.

В этот миг орудие наконец выстрелило.

Тоха к выстрелам из этой «вундервафли»[42] в общем-то почти привык. Но не к таким же! Чуть ли не над головой громыхнуло. Причем ствол сейчас не в космос направлен – параллельно земле вытянулся. Выхлопом посрывало листву с придорожных кустов (вместе с ветками), подняло исполинскую тучу пыли и мусора разного калибра (Тоха готов был поклясться здоровьем Лысого, что видел там парочку летающих шлакоблоков). Затем, похоже, ударная волна от достаточно близкого взрыва, успев по пути растерять свою разрушительную мощь, все это добро понесла на позицию – одежда молниеносно сменила цвет на серый, в глазах мгновенно стало темно и больно. Разглядеть результаты пальбы сквозь этот грязный мрак было невозможно, и Тоха подготовился к худшему: сейчас оттуда выползет разъяренный танк и устроит здесь что-то нехорошее.

Но шло время, а танк не появлялся. Зато из-за спины начал орать Егорыч, призывая всех, кто не сбрендил после всего этого артиллерийского карнавала, помочь зарядить «вундервафлю» по новой. Тоха, не забывая про танк, скрывающийся сейчас, будто ежик в тумане, хлопнул по плечу почти оглохшего Лысого, проорал ему в ухо:

– Сиди здесь! Как появится танк – убей его! Мы без тебя справимся!

Мог бы и покороче сказать: «Братан, умри геройски!»

Когда в ствол ушел второй снаряд, Тоха не удержался, влез на броню, уставился вперед. Маскирующее облако к этому моменту почти рассосалось, и сквозь легкую дымку можно было разглядеть результаты стрельбы.

«Хаммера» не было. Вообще не было. И Тоха сильно сомневался, что он куда-то вдруг срочно уехал, не оставив записки. После того как рядом с тобой рванет ТАКОЕ, особо не покатаешься. Скорее улетишь кувырком, поднявшись выше крыш построек хозяйственно-бытового назначения, а затем грохнешься где-то на огородах, получив при этом печальный статус «ремонту не подлежит». А рвануло рядом – по танку, похоже, ударило. А ведь он чуть ли не в бампер вездехода упирался – впритык шел.

Танк, кстати, никуда не улетел. И не уехал. Стоял тихонечко на месте, чуть наискосок улицы, у обочины, всем своим видом изображая форс-мажорные обстоятельства непреодолимой силы. Смирный такой. Башня его чуть дальше валялась. Само собой, отдельно от корпуса. С виду как новенькая – даже номер просматривался. Змейкой сползает обрывок гусеницы, тянется дымок из всех щелей и здоровенной выбоины на дороге.

Тоха танка больше не боялся.

Уцелевший бронетранспортер очень медленно отползал назад, ведя себя при этом будто ангел человеколюбивый – не стрелял. Да и трудно, наверное, стрелять, если пушку у тебя чуть ли не под прямым углом загнуло к небесам. Да и башня как-то неэстетично сидела – будто боксерская челюсть, свернутая набок. Автоматчиков на броне больше не было. Вообще не было. На дороге несколько валялись – будто бракованные манекены в изодранном тряпье.

Одним выстрелом группа вражеской бронетехники и пехоты была доведена до состояния почти полной потери боеспособности.

Если эта пушка такое выделывает простыми снарядами, для чего ей вообще атомные?!!!

Тоха, сам этого не заметив, высказал вслух справедливую мысль:

– Насчет «вундервафли» я был неправ.

Нездорово возбужденный Егорыч, улыбаясь гримасой скалящегося черепа, выкрикнул:

– Антоша! Береги уши! Оторвет ведь!

Поняв, что безумный прапорщик сейчас добьет уползающий БТР, Тоха спрыгнул в заросли картофеля. Выстрел настиг его еще в полете – по ушам действительно ударило болезненно. Слишком много приключений для органов слуха. Уже на земле поинтересовался:

– Попали?!

– В металлолом его теперь не возьмут, ибо страшно очень! – охотно проорал Егорыч.

Сомнительно – из-за поднятой пыли старик вряд ли мог оценить результат попадания. А впрочем, тут главное – попасть. Результат именно такой будет – куча позорного металлолома. Деваться-то им некуда – тут и дурак не промажет. Улица узкая, бронетранспортер пятится по ней, не догадываясь свернуть в сторонку, уйдя с линии обстрела. А может, и некому догадываться – сидит за рулем полностью оглохшая свинка, а из ушных раковин вытекают выбитые ударной волной мозги. Угасая огнями безумия, на стебельках нервов повисли выбитые глаза, рот меланхолично жует резину разодранного противогаза. Ему этот второй снаряд будто удар милосердия[43]…

Рощин не принимал участия в стрельбе, стоял памятником – видимо, его тоже немного заворожило ее результатами. Но в себя он пришел быстро и заряжать третий снаряд запретил:

– Уходим! Нашу позицию за километр сейчас видно! Надымили! К лесу! Бегом!

Бегом не получилось – сперва пришлось переводить установку в походное положение. Как ни торопись – мгновенно не получится. Затем, при попытке выбраться из огородов задним ходом, уткнулись в длинный пруд с топкими на вид берегами. Соваться туда не решились – пришлось делать объезд по тем же огородам. К тому времени бой разгорелся не на шутку. В районе кладбища взрывы теперь грохотали почти непрерывно, а треск пулеметов и автоматов слился в сплошной рев. А еще какой-то танк или самоходка постреливали по позиции, с которой соучастники Тохи расстреляли три единицы вражеской техники. Там уже раза три рядом громыхнуло, в воздух поднялись клубы дыма и пыли.

А затем, прямо из одного такого разрыва, высунулась морда танка.

Тоха его не увидел, зато увидели другие – самоходка, вместо того чтобы продолжать объезд, резко крутанулась, рванула прямиком к пруду. Гусеницы распластали влажную землю берегов, зарылись в воду. Теперь главное – преодолеть эту преграду – лес рядом, до него рукой подать. Там, среди зарослей, можно поиграть в догонялки – издалека уже не расстреляют.

Скорость упала, двигатель взревел, самоходка остановилась окончательно. Вода бурлила под гусеницами, на глазах превращаясь в кисель от многих тонн поднятого ила. Пушка не продвигалась при этом ни на миллиметр.

Приехали…

Люк распахнулся, на броню выскочил Рощин. Безумно уставившись на приближающийся танк, он неожиданно спокойным тоном приказал:

– Всем покинуть машину! В лес! Рассыпаться! Сбор северо-восточнее поселка! Там от автострады отходит дорога – на восток ведет. На ее пересечении с железной дорогой встречаемся!

Точку в его словах поставил танк – ударил пулеметной очередью. Пруд вскипел фонтанчиками, поднимаемыми тяжелыми пулями. Тоха не стал ждать, когда враг пристреляется, – разбежавшись, сиганул как можно дальше. Чуть-чуть не дотянул до противоположного берега – зарылся в ил по колено шагах в пяти от берега. Ноги высвободил с натугой, лишившись при этом одной кроссовки. Искать, разумеется, ее не стал – так и пошлепал босой ступней, не замечая боли от впивающихся стебельков, камешков и прочих выступающих объектов микрорельефа.

Лес – спасительный лес! Быстрее!

Танк за спиной напоследок устроил прощальный салют – ударил из пушки. В пруду, наверное, всю воду в воздух подняло – часть ее при схождении вниз пришлась по Тохиной спине. По фигу! Пусть хоть дерьмом до гланд зальет – главное, чтобы не осколком догнал!

Провожаемый перестуком вражеского пулемета, Тоха проломился через стену кустов на опушке, рухнул на брюхо и ужом пополз в глубь леса.