"Игла" - читать интересную книгу автора (Грилелави Вольдемар)

15. ПРОБУЖДЕНИЕ, ПОВЕРГШЕЕ В ШОК

Войэр медленно и трудно открывал глаза, ощущая тяжелую одышку, словно вдыхаемый воздух был тяжелым и вязким, и с трудом и с большой неохотой проникал в легкие. А к векам приклеились свинцовые накладки, которые предстояло поднять усилиями мышц век. Почему-то выплыло из памяти традиционное выражение из одной телевизионной программы, в которой ведущий громко и внятно кричал в эфир, пробуждая поздним утром заспанных и ленивых соотечественников: "с добрым утром, проснувшийся человек"!

Сколько же мы проспали в таком законсервированном состоянии? Войэр даже сам представить не мог этот срок. Он не фиксировал ничего конкретного, не планировал и не рассчитывал. Лишь одна мысль толкала на этот безрассудный и авантюрный поступок: подальше от цивилизации, чтобы она убедилась в его лояльности и правдивости, чтобы поверила в их стопроцентную безопасность. Он обещал выброситься вместе со всеми за пределы всех доступных и возможных далей, он выполнил данное слово, а они позволили беспрепятственно покинуть.

Отсек медленно избавлялся от консерванта. А вместо него втекал изо всех щелей на потолке тот жизненный и легкий, что позволит полной грудью вдыхать и комфортно ощущать его жизненный вкус. В теле возникал зуд и стремление полнокровно нагрузить силой и физическими тяжестями свои мышцы, истосковавшиеся по движению, помахать руками, в полную силу оттолкнуться от пола ногами. Хотелось резко и быстро шевелиться, крутиться и громко во весь голос кричать.

Но, как указано в инструкции и помнится из прежних школьных учебников, пока никаких резких движений, никаких прыжков и скачков во избежание разрыва и растяжения тканей, не восстановленных и не адаптированных к новым условиям после столь длительного бездействия. Хотя время на срок летаргии во всем корабле как бы остановилось, замерло и совсем исчезло. Спал не только экипаж, но и все оборудование, аппаратура и материалы, из которых изготовлен сам звездолет. Произошла полная консервация всего корабля.

Войэр не помнил, на какое время установил этот вечный сон, но догадывался, что запредельно много и надолго. Притом ошибка может исчисляться на нули. В тот момент его мало волновал, как маршрут, так и конечный пункт. Лишь бы подальше. Он даже слабо надеялся на это пробуждение. Никто еще и никогда в истории освоении космического пространства не засыпал на такой сумасшедше рекордный срок. Войэр в этой области поставил новый космический рекорд. Вот только перед кем и зачем его сейчас можно зарегистрировать, чтобы вписаться в историю, как первооткрыватель и первопроходец.

И сейчас он даже в затруднении и не уверен, можно ли вообще будить своих сумасшедших товарищей. А не оставить ли их вот в таком вечном сне? Не выбрасывать же за борт корабля. Хотя, если взвесить все возможные варианты, то это один из лучших и оптимальных. Он забросил их в такую невозможную даль в пустой и холодный космос, что уже на простую человеческую благодарность рассчитывать не приходится. У него и в мозгах не могло возникнуть вероятность их реакции на такое сообщение, созвучное с пожизненным приговором.

Но Войэр в глубоком раздумье. Благо, что на иную деятельность у него нет возможностей. Однако экстремальные варианты он способен лишь предпринять в своих невероятных фантазиях. В жизни Войэр не способен был покуситься на жизнь беспомощных и спящих товарищей, хоть и не испытывал к ним теплых дружеских чувств. За такой длительный сон в его мозгах многое переосмыслено. Им и так пришлось не по своей воле стать жестокими убийцами. Зачем же усугублять свое неизвестное вечное существование в этом замкнутом пространстве.

Его товарищи должны проснуться, как пишут инструкции, через семьдесят часов. Это при идеальном варианте и теоретически. Такой срок рассчитан на хорошие, но многолетние уходы в летаргию. А тут ведь идут исчисления на неизвестные, но ужасно продолжительные сроки. Тыкал он пальцем в клавиатуру яростно и беспощадно, не фиксируя свое внимание на цифры, выскакивающие на мониторе после его манипуляций. Кто его знает, какова же истинная реакция организма на такой, непредусмотренный никакими правилами, сон?

Процесс не изучен и не описан ни в одном из учебников. Они — первооткрыватели. И кому же тогда было время изучать и объяснять? Вот теперь ему, Войэру, дано право, вносить в эту науку изменения и дополнения. Только читать и использовать полученные знания будет некому. Кроме этой четверки. Но у них желания такие вряд ли возникнут. А всевозможные цивилизации остались далеко за пределами доступного. Их корабль не самый скоростной, но и при его скорости время позволило за такой период унести их за пределы галактики.

Он сейчас отлежится, акклиматизируется и до пробуждения остальных определит с помощью компьютера свое истинное местонахождение. Хотя бы приблизительное. Но вот только оно ему надо? Зачем и для чего ему и его напарникам знать свое место пребывания среди холодных звезд. Разве эти названия сумеют как-то повлиять на их судьбу, на настроение и дальнейшие планы? Может взять, да ликвидировать всевозможные доступы к информации?

Но среди этого абсурда и разброда мыслей одна очень даже рациональная и трезвая идея всверлилась надеждой в его мозги. Ведь среди этих безмолвных и холодных звезд есть вероятность, пусть мизерная и недопустимая, присутствия какой-нибудь звездной системы с кучкой планет, одна из которых окажется приемлемой для проживания. Тогда и жизнь его товарищей имеет определенный смысл. Он-то в любом случае пусть живут. У них практически нет человеческих чувств, но сохранился опыт управления кораблем.

А такую махину один человек, если и сумеет кое-как и с большим трудом не без последствий посадить, то уж без повторного взлета. Но ведь хотелось бы путем проб и ошибок найти нужную и желанную землю. Вдруг понадобится несколько посадок, даже и на одной и той же планете? Пусть и они живут. Ведь по его воле угодили в такой водоворот. Если станут совсем невыносимыми, то он просто покинет их. А сейчас на первое время постараться устранить все конфликтные моменты, тогда и тебя не посмеют тронуть.

Однако ненадолго может хватить их, сами себя поубивают, если надолго задержаться на этом корабле в замкнутом пространстве. Здесь нет тех затормаживающих и успокаивающих препаратов, чем пичкали на станции обслуживания. Можно надеяться, что они не начнут скоро звереть из-за длительного летаргического сна. Но сколько его действие будет влиять, и позволит ли хотя бы на срок поиска себе пристанища. А там уж в борьбе за выживание лично Войэра последствия волновать не будут. Он останется самим собой и с самим собой.

Вот только одна интересная мысль будоражит сознание. Почему ему за такое время ничего не снилось? Словно сон пролетел в мгновение, не успев даже прислонить голову к подушке. Но, вроде, все-таки какие-то видения припоминаются. Сны виделись сумбурные, какие-то неопределенные и, по-моему, что-то снилось из далекого детства. У него ведь были и отец, и мать, братья с сестрами. Товарищи по школе, по ВУЗу, по аэроклубу. Неужели он уже никогда не станет просто человеком со своими человеческими желаниями и потребностями? Не увидит лицо человека, а не этих, надоевших до тошноты, отморозков?

Но они хотя бы умеют общаться. Порою зло, сердито, с ненавистью, но язык все равно людской. А до встречи с ними были долгие годы лишь взбешенные звериные твари, которые при виде себе подобного пытались всеми своими фибрами своего существа уничтожить, искромсать и загубить все живое. Долго Войэру пришлось свыкаться с мыслью, что любая встреча грозит смертью. Вот и привык на свою голову. Такая привычка и сгубила всю дальнейшую судьбу.

Сам стал зверем. И из-за своей звериной сущности не успел объяснить членам комиссии, что он еще чуть-чуть остался человеком, и просто говорить отвык и разучился. И зря он окрысился на них. Ведь стоило лишь намекнуть, как его приняли бы в объятии, как равноправного члена общества. Только сейчас он понимал, что излишняя гордость и глупая обида забросила вместе со всеми отщепенцами в этот уголок вселенной, где и придется провести остатки жизни.

Войэр копался в собственных мыслях, занимался самоанализом прожитых лет, а сам на компьютере ставил задачу всему исследовательскому комплексу определения место положения и уточнения фактического срока сна. Засверкали, замерцали огоньки светового табло, понеслись по монитору столбцы цифр, а на других замелькали карты звездного неба, сменяясь одна за другой. Компьютер считал, искал, анализировал, но и сам затруднялся со скорым ответом, поскольку в его программу не была вложена столь длительная пауза.

Ему, то есть компьютеру, тоже оказывается нужно время для просыпания, чтобы осмотреться по сторонам, покопаться в собственных мозгах, чтобы уже потом без запинки рассказать Войэру о своих открытиях. Войэр не стал дожидаться результатов и не торопил машину, так как понимал ее трудности. У машины тоже есть мозги, которым так же требуется время для разминки и привыкания к нормальным условиям жизни. Пусть без спешки, которая абсолютно лишняя в сложившейся ситуации. Успеет еще насладиться правдой.

Войэр учился ходить и шевелить всеми частями тела, которые с трудом и нехотя сгибались и разгибались, с запозданием реагируя на команды и желания мыслей. Быстро уставал и требовал себе отдыха, во время которого заказал первый завтрак. Он его так назвал, поскольку после просыпания нормальные люди всегда завтракали. И автомат выдал ему стакан некой зеленоватой пресной жидкости. Но он понимал, что большего пока ему тоже нельзя. Даже этот противный невкусный мизер он должен слизывать по капельке и смаковать во рту не менее часа. Процедура нудная и ужасно неприятная.

А спешить и не хотелось. За все это он не просто жив, но и постепенно возвращается в норму. И к просыпанию всей команды будет самым боеспособным и многократно сильным на фоне их беспомощности. Такой факт слегка радовал и бодрил. Однако еда и незначительная нагрузка его основательно уморили, и Войэр вновь лег в свое кресло, засыпая уже нормальным человеческим сном.

И вновь ему снились, но уже более отчетливей и ярче, картины детства с беготней по берегу озера и игрой в мяч. Вот только лиц напарников никак не мог рассмотреть. Однако они не напоминали ему лица родных и близких ему людей. Кто-то чужой и неведомый. И совершенно неясно было, почему эти незнакомцы казались такими знакомыми, словно из тех, кто ему дорог и нужен.

Разбудил мелодичный звонок компьютера, извещающий об окончании своих подсчетов и расчетов, и своем желании довести важную информацию до ее заказчика. Цифры и картина оказались ошеломляющими даже для Войэра, готовому ко всем сюрпризам. Показать свое безразличие и апатию он не сумел, хотя сильного сердцебиения не ощутил. Но глаза от удивления раскрыл широко, огласив диким возгласом тишину корабля, слегка испугавшись своей неадекватной выходке.

Проспали они в глубоком летаргическом сне свыше ста тысяч лет. В данный период времени они находились в созвездие Аиста. Ну, а про расстояния, на которое забросил их корабль, можно и не заострять внимание. Цифры здесь неуместны. Тем более, что обратной дороги для них нет. Вердикт судьи окончательный и без всевозможных апелляций. То есть, обжалованию не подлежит. Знал, предполагал, догадывался и хотел, но правда острой болью вонзилась в сердце, словно эта информация навсегда отняла ту далекую часть жизни.

Однако бальзамом по расстроенным нервам отозвалась существенная рекомендация, о которой он в первую очередь сообщит остальным членам экипажа после пробуждения. Буквально на очень незначительном по космическим меркам расстоянии впереди их по траектории полета находится любопытная звезда с девятью планетами, вращающимися вокруг этого солнца. По параметрам самой звезды и планет можно вполне прогнозировать вероятность наличия на одной из них условий, пригодных если не для проживания, то хотя бы возможности синтезировать продукты жизнеобеспечения и топливо.

Войэр вдруг передумал выслушивать рекомендации этих спящих попутчиков, и, не дожидаясь их пробуждения, заложил в компьютер программу торможения с изменением направления полета в сторону этой звездной системы. Ему страстно неожиданно захотелось, чтобы хоть одна из этих планет по параметрам походила на тот далекий, погибший Зван. Нет, это он для них погиб, а те, кто остался, реанимируют его. И вновь, как в далекое детство, побегут по нему дети, помчатся машины, поплывут корабли. Она вернется к жизни несмотря ни на что.

Войэр мечтал, чтобы и это солнце в созвездии Аиста сумело пригреть его и отогреть остывшее сердце. О наличии возможной цивилизации почему-то думать не хотелось. Его сотоварищи, может быть, и обрадовались бы, обнаружив на одной из планет поселения разумных существ. Да только разум этот не порадовал бы их своим присутствием. Вместе с этими отморозками разум отвергнет и его, Войэра, как злого и опасного для их существования. Если он там, на Зване не сумел на родном для всех языке изъясниться с сородичами, то чужака уж и подавно.

Пусть будет лишь флора и фауна с атмосферой, пригодной для дыхания, водой, столь необходимой для питья, и много-много пищи, чтобы не воевать с этими уродами за ее каждый кусок.

И это все, что он успел сделать без помех и глупых советов. Он вторично принял роковое решение без их участия. И совершенно не хочет жалеть о содеянном. А теперь можно будить всех. Интересен лишь пустячок: помнят ли они сами об инструкции и правилах поведения при пробуждении? А то на радостях устроят ему пляски с песнями и переломами костей с разрывами связок. Ему как-то плевать на их здоровье и благополучие, но не хотелось бы перед собой наблюдать летающий госпиталь с утками под кроватью. Пусть уж будут крепкими и здоровыми.

Во-первых, работа нянькой противная и малоперспективная. Все равно ведь не выбросит всех за борт, будет ухаживать и лечить. А во-вторых, предстоит еще управлять сложным аппаратом. И возможны серии взлетов и посадок, пока одна из девяти не покажется наиболее приемлемой. Компьютер и исследовательский комплекс предлагает ему пока на выбор максимум две-три. Но и из этих вполне вероятно по нужным параметрам может не оказаться, ни одной.

Войэр приступил к возвращению из сна своих попутчиков. Или, как он их привык про себя называть, временных товарищей. Он сейчас хочет использовать их для собственных корыстных целей. Они помогут ему выбрать и приземлиться на одной из пригодных планет. Здесь требуются их теоретические и практические познания. Компьютер самостоятельно анализирует и предлагает варианты, а уж более конкретно ответить, способен лишь специалист. А те параметры, что автоматика выдает на дисплей, для Войэра немного не понятны.

Так получилось совершенно случайно, но на борту корабля собрался тот минимальный набор специалистов, что столь необходим для выполнения таких экстравагантных перелетов с посадками и нужными расчетами. Поэтому Войэр решил не рисковать и не испытывать свои не апробированные способности в аэронавтике и в исследовательской стезе. У него нет ни практического опыта полетов за пределами земных орбит, ни посадок на незнакомые планеты, ни, тем более, опыта исследования на таких гигантских расстояниях.

Он чистый теоретик. А если и практик, то тренажерный. Нет, вполне допустимо, что мог бы и справиться, потратив на все процедуры и операции немало лет. Но никто и не готовил этот корабль для длительных межзвездных перелетов. Он только успел вернуться оттуда, а его успели снарядить для полета домой на родную Землю. Хорошо хоть сообразили его товарищи позволить экипажу завершить процессы профилактического характера с дозаправкой всеми продуктами жизнедеятельности.

И трудно предугадать, когда неожиданно и вдруг эти запасы закончатся. А он все еще будет пытаться определять нужную точку приземления. До слез обхохочешься, зависнув над какой-нибудь пригодной планеткой, превратившись в ее очередной спутник. Пожизненный. А через определенный промежуток времени и мертвый. Вот потому, чтобы избежать подобных казусов, он сейчас и приступает к грамотному и поэтапному вывода всего экипажа из длительного многотысячелетнего летаргического сна с соблюдением правил безопасности.

— Привет, Войэр! — первым приоткрыл глаза Полт, уставившись туманным взором в Войэра. — Мы уже подлетаем, или еще толком не уснули? Очень странное чувство, что глаза закрывал всего на одну секунду. Даже уснуть не успел.

— Тихо, молчи и не шевелись, — положив ему руки на плечи, Войэр предотвратил попытки Полта привстать. — По-моему, ты один из грамотных астронавтов, чтобы не творить глупости. Сам хорошо знаешь правила выхода из сна.

— Ни хрена я не знаю, — тяжело улыбнулся Полт, вновь прикрывая глаза. — Это мой первый опыт. В том смысле, что практический. А теории не всегда правы.

— Все равно, лежи, молча, дремли, отдыхай. Я сам дам команду, когда можно вставать.

Сказал, а самого словно жаром обдало. Он впервые за долгое время увидел улыбку на лице своих сокамерников. Оскал, ненависть, ярость с брезгливостью. А тут усталая блаженная улыбка. А вдруг их вылечил этот длительный сон, а он так долго сомневался в необходимости их присутствия? Неужели случилось то, о чем мечтал Войэр на протяжении многих лет? Они очеловечились.

В это время пробудились и Крош, и Гали, и Муар. Они так же сразу захотели вскочить со своих кресел и приступить к исполнению своих намерений. Но их пыл охладил Войэр, с тоской наблюдая о своей внезапной ошибке, рассуждая по одной улыбке Полта об очеловечивании всего экипажа. Нет, такие же, как и раньше. Лишь в сознании Полта, вполне возможно, что-то сместилось. Это требует подтверждения, но легкая тоска вновь уколола в сердце. По правде говоря, так он с удовольствием увидел бы в их лицах человеческий блеск.

— Господа, прошу внимания и полного послушания. Закройте быстро рты и вслушивайтесь в мои слова, как в единственное средство, чтобы остаться живым и здоровым. Хотелось бы увидеть в данную минуту в вас таких же кротких, как рыбки в аквариуме. Я не собираюсь никого из вас уговаривать, призывать к благоразумию, а тем более, после непредсказуемых, но ужасных последствий непослушания нянчится, словно с младенцами. Как понял из уст Полта, а он из нас самый опытный и бывалый космический скиталец, никакими навыками практическими, а тем паче, и теоретическими по просыпанию после длительной летаргии вы не обладаете. Факт прискорбный, но не печальный и не катастрофический. Вот сейчас как раз трагедия может и произойти, если вы, хоть на полслова не прислушаетесь к моим рекомендациям.

Первоначальная решимость в глазах пробудившегося экипажа слегка притухла. Особого страха в их глазах он не увидел, но желание подчиниться было.

— Вот и паиньки! А сейчас я вам зачитаю эти правила. Желание задать вопрос я пойму по легким шевелением губ. Отвечать будете таким же способом. Можете не волноваться — я вас пойму. А если возникнут дополнительные или непонятные темы, то мы их обсудим буквально через несколько часов. Ничего ужасного, если точно выполнять мои рекомендации, не произойдет за такой короткий промежуток времени. Думаю, что много вопросов не возникнет.

По слабым кивкам головы он понял, что можно смело продолжать свои нравоучения.

— Вам запрещается весь реабилитационный период даже резко дышать. Продолжайте спокойно спать уже в нормальном человеческом состоянии. О последствиях моего непослушания лучше не представлять. Хорошо, если простой инвалидностью отделаетесь. Хуже — полная потеря двигательной функции. Думаю, что у самих возникнет жгучее желание, срочно избавиться от подобных инвалидов. Как от излишнего и хлопотного балласта. Через двадцать часов приду кормить вас. И не пытайтесь обмануть самих себя. Ужасы последствий таких попыток я уже красочно обрисовал, но думаю, что сильно занизил. Фактически все возможно намного трагичней. Продолжайте отдыхать и мыслить, если у кого еще остались мозги. А нет, так просто отдыхайте.

Желаний возразить и задать кучу вопросов возникло у всех сразу и в большом количестве. Но уверенный жесткий командный голос Войэра, чего они впервые услышали от него, убедил в целесообразности подчиниться полностью и с радостью исполнить столь уж не сложные указания. Тем более, что такой лени в организме и слабости в теле они испытывают впервые за долгие годы своей жизни. Поэтому исполнение произошло без пререканий и мгновенно.

Стартовый отсек вновь замер. Словно опять погрузился в длительный многовековой летаргический сон. И только значительное изменение цвета их бледных лиц, окрасившись в слабые намеки на розовые оттенки, беспокойная мимика и нервное вздрагивание век говорили об их уже нормальном человеческом сне.

А Войэр, воспользовавшись еще одними свободными сутками, продолжил более доскональное ознакомление с летательным аппаратом. Сам он уже вошел в полную норму, как физическую, так и моральную. Тело вступило в согласие с душой и требовало творений и поисков. На монитор уже поступили подробные данные о звездной системе, к которой приближался их корабль. И он сразу же отбросил пять дальних планет, как потенциально непригодных даже для временного пребывания, сфокусировав все внимание на оставшихся четырех.

Но через некоторое время небольшого анализа из этого списка была удалена еще одна, орбита, которой проходила на самом близком расстоянии от солнца. Итого остановились на трех. Но большие расстояния и недостаток аналитического опыта и общения со сложной аппаратурой не позволяли Войэру выделить из трех одну, как самую перспективную в плане возможного поселения на ней. На всех трех наблюдались признаки приемлемой атмосферы. Но пока ее состав не поддавался анализу.

— С добрым утром, господа! — немного пафосно и торжественно произнес Войэр.

На него уставились четыре пары слегка ошарашенных и удивленных глаз. После всех рассказанных страшилок они теперь боялись даже лишний раз без его ведома пошевелить губами, не говоря уже о других частях онемевшего тела.

— Господа, прошу принять первый завтрак аристократа. Ужасно невкусно, но прошу дословно выслушать правила его приема. Это не сильно вас утомит.

И Войэр, насколько можно понятливей, объяснил им правила и порядок поедания этой неприятной и невкусной пищи, как на цвет и вкус жидкости.

— Я бы и ее сейчас залпом проглотил, чтобы не маяться. Такого дерьма мне даже на Зване не приходилось сосать, — прошептал Гали, взором спрашивая разрешение на голос.

— Уже можно немного разговаривать и шевелить мышцами. Нагрузку сами ощутите. Ничего не делайте через силу и напряжение. Все это у вас будет впереди предостаточно.

— Слава тебе господи! — облегченно вздохнули хором все сразу и тихо загудели, зашевелились, словно давно ждали такой желанной и приятной команды.

— Но с этой отравой шутки плохи. Говорю уже прописные истины о том, что никого не собираюсь отговаривать и уговаривать. Но один резкий глоток превратит любого из вас в трясущегося уродца. Конечно, не велика беда для остальных, но в корзину для мусора сбросим однозначно. Но мне ужасно не хотелось бы, потерять даже одного из вас. Есть некие моменты, требующие присутствия каждого. Поэтому я и проявляю такую отеческую заботу и внимание.

— И на том спасибо, что мы еще нужны тебе. А то, наверное, на просыпание можно было бы и не рассчитывать? — зло и с какой-то затаенной ненавистью спросил Муар.

— Это еще почему? — удивился Полт. — Что-нибудь неординарное приключилось?

— Немножко. Продолжайте лизать, а я введу вас в курс последних событий и изменений. В слове последние я подразумевал что-то немного больше ста тысяч лет.

— Не понял? — все мигом прекратили лизать свои стаканчики и ошеломленно смотрели на Войэра.

— Приблизительно столько лет мы продремали в своих кроватках. Спины и бок не затекли? От пересыпания головка не болит? Но снов пересмотрели уйму, поди.

— Ты какого черта нас забросил в этот далекий космос? — зло спросил Полт с силой, на сколько сумел сдержать свой внезапный порыв гнева и ярости.

— Не я. Во всем вините Муара. Он устанавливал режим и подробно меня инструктировал. Все претензии, но пока что лишь в письменном виде, к нему. В этом процессе я банальный и аккуратный исполнитель. Кстати, можете даже похвалить меня за четкое и правильное исполнение всех инструкций. Выполнил я свои обязанности профессионально и добросовестно. А по всем прочим нюансам обращайтесь к Муару. Кнопку я нажал вовремя и сильно. Как и просил он меня — до упора, пока не утонет со щелчком. Но я бы на вашем месте не спешил с расправой. Он невольно, и не желая того, спас нас от неминуемой гибели.

— Да не верю я ему! Кого вы слушаете? Сам все и подстроил, — вдруг испуганно попытался оправдаться Муар, бросая на товарищей виноватый взгляд.

— Зачем?

— Не знаю я, зачем ты все это сделал, но не мог я так грубо ошибиться. Нет, вообще никак не мог, голову даю на отсечение. Это все его личные проекты. Вот не надо было с самого начала доверять, так все и было бы, как и договорено с самого начала.

Войэр усмехнулся и, встав со своего кресла, остановился рядом с Муаром.

— Кто-нибудь мне сейчас сумеет доказать, что в выигрыше я оказался один? Ну, такой пустячок, что меня радует улет в бесконечность. Хотя, после получения данных местонахождения и прогнозирования, некая радость в сердце и возникла. Но такая метаморфоза произошла внутри моей души уже после просыпания, а не в момент старта. Или я такой ловкач, что вы и моргнуть не успели, как я изменил программу? Ну, стало быть, пытался избавиться от вас. Но, господа, на кой хрен в таком случае бужу вас и по-отечески забочусь? Я не только мог вас уничтожить за те семьдесят часов, что раньше вас пробудился, но и сейчас вы для меня словно беспомощные младенцы в пеленках. Учтите такой факт, что я уже стопроцентно реабилитировался и окреп.

— Действительно, Муар, не гони волну, — тихо приказал Полт, прекратив одной фразой волнение и озлобление на Войэра. — Не было надобности Войэру вводить нас в заблуждение. Он же не враг сам себе? Я не способен даже представить себя на его месте. А уж тем более вас. Вы сами бы как повели себя, ощутив всю силу и власть над всеми? И самому убивать не надо. Просто не мешать проснуться, встать и попрыгать, чего безумно хотелось каждому из нас.

— Ладно, — уже миролюбиво по отношению к Войэру высказались все астронавты.

— Какая разница, куда и зачем улетели, все равно куда, лишь бы подальше от станции.

— Здесь отыщем себе кусок метеорита, или любую планетку, чтобы ножками попрыгать по ней.

— Войэр, — уже миролюбиво спросил Гали. — А ты точно все знаешь о последствиях летаргии? Ничего не перепутал? Сам ведь говорил, что опыта нет. Муар, и тот, так вышло, что ни хрена в теории не соображает. А прикидывался докой.

— Муар в школе скверно учился, вот все и позабыл. Сам ведь, Полт, говорил мне, что ни у кого из вас теоретического опыта с летаргией нет. А уж практическими навыками тем более никто из вас не владеет. Никто голову лишней информацией забивать не желал, вот и пришли к такому результату. Но не плачевному.

— Ха! А сам забил? — спросил Муар, зло усмехнувшись. — Сам-то откуда-то знаешь.

Войэр, молча, подошел вплотную к Муару и процедил сквозь зубы, отвечая на его ухмылку:

— В аэроклубе теорию мы штудировали исправно даже без намеков на принуждение. Абсолютно добровольно и с энтузиазмом, поскольку самостоятельно желали превратиться в эрудированных и интеллектуальных астронавтов. Никакого принуждения и насилия. Вот школьные, твердо усвоенные, знания и всплыли сразу с пробуждением. Нас воспитывали так, что все усвоенное перед сном ярче и надежней оседает в мозгах. Вы то и про саму школу, поди, забыли, как она выглядит и для какой цели предназначена вообще. А я до катастрофы студентом был. Выпускным. Это такая стадия любого специалиста, когда ты еще очень много всего знаешь, но, ни хрена пока не умеешь.

— А я бы все равно Муара пришиб за такие идиотские штучки, — крикнул с кресла Крош, но без резких движений и нежно слизывая противную жидкость из стакана. — Это куда же мы залетели по его разгильдяйству? Даже представить невозможно.

— А мне до сих пор хочется сказать ему большое человеческое спасибо за спасение наших жизней, — усмехнулся Войэр, ласково поглаживая Муара по голове.

— За что же нам этого придурка еще благодарить? — категорично не соглашался Гали. — А не проще ли нам его выбросить, как мусор, в космос за борт?

— Я тебя самого сейчас вышвырну, псина смердящая. Пусть объяснит сначала, а то ни черта не ясно из его намеков. Чего такая вдруг щедрость на благодарности?

— За жизнь. Сам того не желая, он спас нам наши никчемные и мало кому нужные жизни. Меня можете не благодарить за заботу и уход. Я преследовал сугубо меркантильные планы. И жизни вам сохранил лишь потому, что имею глобальные личные интересы на ваш счет. Мне одному со своими теоретическими навыками отродясь не справиться с такой трудно управляемой махиной. Да и привык я уже к вашему обществу, слюбилось, прижилось. Не очень перспективно остаться до конца дней в полном одиночестве в этой скорлупе, несущейся в пустой космос. Думаю, что с годами и к вам придет такое человеческое чувство, как простое взаимопонимание и симпатия. Ведь все равно друг от друга деваться некуда.

Все примолкли от слов Войэра. Было над чем призадуматься. Хотя Войэр понимал, что любой из них первым бы лишил жизни не только его, но и всех остальных. Во всех них сидит этот зловредный кусочек яда той катастрофической кометы. Вряд ли они уже способны любить людей и на человеческие взаимоотношения. До сих пор от самоуничтожения их спасает факт не стопроцентного отмирания людских чувств. Остались неповрежденными еще участки мозга, отвечающие за общения и рациональное мышление. И некая потребность в друг друге.

Испытывали они эту жизненную необходимость в присутствии товарища. Не умом, а неким подсознанием, которое и толкало на диалог, полемику, спор, а не агрессию с попытками расправиться и уничтожить. В том и присутствовала особая опасность. Как бы, не успев осознать и не ощутить отсутствие потребности в обществе остальных, не сработал сразу инстинкт желания избавиться и уничтожить, истребить все, что видят глаза в радиусе доступности.

— Но, а как же нам спас жизнь Муар, объясни нам как-нибудь? — спросил Полт.

— Бегством. Если вы только что проснулись и еще не успели осмыслить факта случившегося, то мне хватило времени, чтобы осознать и произвести свои расчеты. А теперь пришел и ваш черед ознакомиться с состоянием нашего корабля. И, разумеется, с его месторасположением. Ведь информация о наших размышлениях и перемещениях летела на много быстрее и впереди нас. И если цивилизация не уничтожила нас еще до подлета к Звану, то лишь по банальной причине своего знания нашей программы. Точнее, об ошибке или разгильдяйстве нашего многоуважаемого Муара. В школе часто уроки пропускал, или вместо того, чтобы слушать учителя, в окно смотрел на пешеходов.

— Пешеходок, — хихикнул Гали. — Я давно догадывался, что он не отличался интеллектом.

— Да сам ты тупой, придурок. Если бы можно было встать, то все заткнулись бы давно, — злился Муар, но старался не делать резких движений и выкриков.

— Вот этим мы и воспользуемся, чтобы успеть высказать все свои существенные замечания, что не могли сказать до этого, — хохотнул Крош, показывая язык Муару, смеясь и придерживаясь за живот, чувствуя колики от перенапряжения.

— Да врет все Войэр! Нашли, кого слушать. Или сам чего накуролесил, или мозги пудрит, цену себе набивает. Теоретик хренов. Ну, и чем я спас вас всех так удачно, что даже моя ошибка тебя радует? Заткнитесь все! — крикнул Муар на остальных, что обрадовались возможности немного поиздеваться над ним.

— Успокоились? — спросил Войэр, когда шум стих. — Продолжу. Я так понял, а мои размышления в этом верны, они, то есть, те, кто за нами наблюдал, не менее ста раз успели проанализировать наши планы и просканировать программы, заложенные в компьютер. И все параметры полета по времени и направлению знали раньше, чем корабль успел погрузиться в сон. А уж про ошибку Муара тем более прознали быстрее, чем Полт нажал на старт. Потому-то и оставили нас в живых. Никто и никогда бы не позволил таким отморозкам, как мы, приблизиться на безопасное расстояние к Звану. На планету сажали бы уже или трупы, или пленников, что намного хуже было бы для нас.

— Это, с какого ляду мы могли бы сдаться бы им в плен? Живым второй раз я бы им уже не дался, — проскрипел зубами Гали, окидывая злым взглядом товарищей.

— А им не больно-то и нужны наши живые тела, — продолжил Войэр. — Просто законы цивилизации не предусматривают бессмысленных ликвидаций разумных существ, коими нас до последнего часа они считали. Даже прознав про побег. И, заметив, что наша программа полета для их цивилизации не представляла никакой угрозы, спокойно и без излишней суеты позволили беспрепятственно покинуть нам все разумные пределы их галактики и всех доступных им рубежей. Мы по воле Муара оказались на совершенно безопасном от них расстоянии, как по времени, так и по удалению. Недоступными.

— И какие у нас перспективы? — бешено вращая глазами, спросил Муар, хотя беситься нужно было всем в его адрес. — На кой хрен сдалась мне эта вечная жизнь в скорлупе корабля? Там хоть родной Зван, а что ты взамен предлагаешь?

Войэр хмыкнул и пренебрежительно похлопал Муара по животу, от чего тот чуть не взвыл от резких колющих болей, словно Войэр не рукой нежно гладил его, а бил со всей силой металлическим прутом. И лишь самолюбие не позволило Муару кричать.

— Он еще и издевается. А не сам ли ты, придурок, загнал нас сюда своими дилетантскими обращениями со сложной техникой? С таким успехом я и без твоей помощи справился бы с управлением. Но, дурная твоя башка, вслушайся и осмысли сказанное. Все мы здесь присутствующие несказанно благодарны и обязаны твоему личному разгильдяйству за свои жизни. Так опомнись и осмысли истинного виновника всех наших благ, свалившихся благодаря тому. И если возникнет желание слушать меня до конца, то я вам, так уж и быть, выдам более перспективную информацию. На много жизнерадостней и обнадеживающей. Не все еще в этом космосе бескрайнем потеряно.

— Не томи, — хмуро проворчал Полт. — Хватит уже морали да проповеди читать. Давно бы, по сути, сказал, а не размазывал про то, какой профан наш Муар.

— Не скажи, — не согласился Войэр. — Когда еще возникнет такая ситуация, когда вы будете просто вынуждены выслушивать мои нравоучения. Вот через пару дней окрепните, и тогда кому я сумею высказывать замечания? Кто же обратит внимания на мои речи? А сейчас вам деваться некуда, и не заткнете меня.

— Ладно, трепись дальше, но пора бы и к сути подойти. Уж больно много туману напустил. Может твоя информация обласкает израненную душу. Раз уж так все бездарно произошло, то пусть это радостное известие сердце успокоит.

— Я за время вашего сна успел определить наше место и изменил направление полета к ближайшей, но схожей с нашим солнцем, звезде в созвездии Аиста.

— Черт! — заорал Гали, совершенно забыв про риск и недопустимость резких выкриков. — Аиста? Боже, да это же у черта на куличках! Они же к нам никогда в жизни уже не сумеют добраться. Даже если и захотят сделать это безумно.

— И чем тебя такой факт огорчает? — спросил Войэр. — А не этого ли мы желали с самого начала побега? Вот и сбылась мечта идиота: мы одни и недоступны.

— Теперь уже ничто меня не огорчит, — обреченно вздохнул Гали. — Только в этом Аисте не прогнозировались даже намеки на признаки жизни. Мертвая зона. Так ее назвали исследователи-теоретики. Твои, кстати, сотоварищи. В этот район не планировались полеты даже в ближайшее тысячелетие. И имя же придумали, как в насмешку. Символ деторождения присвоить безжизненному пространству.

— Эти ближайшие тысячелетия давно уже на Земле прошли. Теперь можно допустить и иные мнения об этом созвездии. Возможно, и взгляды успели поменяться по отношению к самим нам. По любому успели уж разобраться с причинами катастрофы и с нашими проблемами, — заметил Крош. — Только нас их мнения уже не могут волновать. Теперь уж точно мы для них недоступны.

— Да плевать я хотел на их мнения и выводы. Не больно-то и хотелось им разбираться с нашими болячками. Проще, оказалось, запереть на этой станции и использовать по назначению, — зло проворчал Муар, слизывая остатки со стакана.

— А ты хотел почета и уважения, — усмехнулся Гали. — Сказал бы спасибо, что вообще в живых оставили. Уж ты бы сам никого не пощадил, вряд ли кого пожалел.

— Сам не очень выделялся покладистым характером, молчал бы уж, — заметил Крош.

— Так я и не предъявляю никаких никому претензий, — спокойно ответил Гали. — Не знаю, почему, но мне кажется, что здесь не простым одичанием пахнет. Что-то страшное случилось на нашем Зване. Вот только теперь уж никогда не узнаем.

— А тебе очень хотелось бы? — спросил Крош, выбрасывая пустой стакан в урну.

— Да погодите вы со своей болтовней. Все это пустые разговоры, — в приказном тоне тихо сказал Полт, требуя тишины и внимания. — Пусть Войэр выскажется до конца, а то вас до конца не дослушать. Чем тебя-то привлекла эта мертвая звезда.

— Планетной системой. Ведь никто не предполагал в этом созвездии звезд с планетными системами. А эта к тому же поразительно схожа с той, в которой Зван. И наша мать Земля. Вот и решил, пока не просквозили мимо, сунуть свой нос туда. От нас не убудет, а там вдруг чего интересного может выявиться.

— А компьютеры чего показывают? — поинтересовался Гали. — Обнадеживают?

— Я недостаточно компетентен. Нуждаюсь в вашей интеллектуальной помощи. Сутки еще на реабилитацию дам, а потом потребуется корректировка курса с траекторией на одну из планет. По моим расчетам, таких будет три.

— А можешь мне сейчас показать предварительные результаты? — попросил Полт. — Мне достаточно десяти основных показателя с каждого объекта, чтобы нарисовать хотя бы приблизительную картинку. Может, сразу из трех выберем одну.

— Мы еще очень далеко, чтобы даже приблизительно на что-то рассчитывать.

— Но данные на все девять поступают? Значит, он видит их и способен прогнозировать.

— Весьма расплывчатые. Больше похожие на прогнозирование с версиями.

— Мне хватит. Переключи на меня, полюбуюсь циферками, а то уже истосковался по мозговой работе. Может, ничего и не выдам, но немного разомнусь.

Войэр прошелся по клавиатуре и включил большой экран напротив Полта. Тот слабыми руками, с трудом управляя пальцами, защелкал в бешеном темпе по кнопкам и клавишам, полушепотом считывая данные по всем девяти планетам этой солнечной системы, к которой направляется их корабль. И вот, когда очередь дошла до тех трех, на которых предполагал Войэр хотя бы признаки жизни, Полт напрягся и уже громче и внятней произносил малопонятные фразы.

— Ну? — хором просили все четверо, ожидая от него внятного и конкретного ответа.

— Третья, — обессилено откинувшись на спинку кресла, тяжело прошептал Полт.

— Что значит твое — "третья"?

— Допускаю, что она ближе всех по параметрам к Звану. Наличие кислородной смеси в атмосфере, наблюдается чередования суток, схожие со сменой дня и ночи Земной. Среднесуточная температура допускает, если не присутствие фауны, то признаки флоры гарантировано. По крайней мере, возможно пополнение жизненных ресурсов. Синтезировать пищу, влагу, пополнять воздухом для дыхания. Немедленно меняй курс в направление к ней. Даже время терять нет желаний. Даю по максимуму гарантии, что она вполне пригодна для существования. Две другие даже не рассматриваю. Они невозможны для проживания. На их поверхности экстремальные условия, нежизнеспособные.

Известие Полта порадовало и приободрило всех. Никого из них не устраивала перспектива вечных скитальцев среди пустых холодных звезд. А к одиночеству на огромной планете они не просто готовы, но уже и привычны. Их не очень волновала судьба на дальние годы вперед. Для них важным фактором было наличие пищи на сегодня, а зрелищ навсегда. А уж такого, то есть, зрелища, на корабле было на первое время с излишком. Потом уже на новом месте добавят к имеющемуся арсеналу столько, сколько того потребуется. А пищу, они научатся добывать на поверхности той третей планеты, что приманила своими обнадеживающими правильными жизненными показателями.

Более детальное изучение третей планеты повергло в шок даже тех, кого удивить уже ничем нельзя было. И произошло это уже при входе в орбиту звезды, названной экипажем по имени родственной из прошлого Солнцем. А свою избранницу они назвали именем праматери всей их бывшей цивилизации Землей. Так и более понятней и уютней. А поразила она их наличием на ней разумной цивилизации. Намного низшей даже по уровню Звана. Но уже обладающая техническими средствами высоко разумных существ, сумевших преодолеть земное тяготение.

Вокруг нее обнаружено немалое количество искусственных спутников, творений цивилизации на стадии освоения космоса. Первые неопытные, но уже твердые шаги по межзвездному пространству. Это же сколько еще тысячелетий пролетит, пока они сумеют достигнуть первых звезд с их многочисленными планетами? Но они уже не простые дикари с дубинками и палками. Значит, обладают сильным, мощным вооружением. Далеко от мощи гравитационной пушки, установленной на их корабле, но уже достаточной сильно кусаться.

Но на удивления Войэра, хотя он быстро вспомнил, с кем имеет общее дело, никто в экипаже не выразил восторга и радости по поводу такого открытия. Лишь опасения и огорчения из-за возможного сопротивления. У них даже мысли не возникло установить контакт, найти общий язык, попытаться сдружиться и сотрудничать. Такая цивилизация, поди, и не мечтала о встречи с инопланетными собратьями по разуму. Она лишь делает первые шаги по такому вопросу. И вот сюрприз, да еще и искать среди миллиардов далеких звезд без надобности.

Войэр хмуро вслушивался в дебаты своих товарищей и морщился от боли за своих сородичей и презрения за таких посланцев. Они готовились к войне, обсуждали планы захвата, покорения неизвестной им планеты с разумом человеческим, не задумываясь совершенно о том, что там могут жить, любить и творить неведомые им существа, не желающие воевать с, невесть откуда взявшимися, врагами. Чем же они сумеют ответить кучке отморозков с отравленными мозгами, по воле случая вооруженных таким мощным оружием, способным стереть с лица земли все их научные и технические достижения.

Он их ненавидел с каждой минутой все сильней, и думал лишь только о том, как суметь помешать, этим отморозкам свершить свои кровожадные планы. Цивилизация, сумевшая постичь аза космонавтики, и не только теоретически, но и практически, сумеет дать отпор агрессору извне. С большими потерями, рано или поздно, но, как хозяева, они сумеют, в конце концов, одолеть их и уничтожить. И Войэру до слез не хотелось погибнуть в стане врага от рук тех, смерти кому он не желает. Ведь такое редкое счастье в жизни, как встреча с братьями по разуму, не каждому дано даже за всю его космическую жизнь.

Но переубеждать своих товарищей не имело никакого смысла по одной банальной причине — полного отсутствия рационального ума в их мозгах. Отравленные головы жаждут лишь смерти, войны и бойни с победами. Он уже начинал немного упрекать себя в том, что позволил им прибыть в эту точку звездного мира. Если бы обладал такими данными об этой третей планете до их просыпания, то вряд ли позволил им такие планы. Хотя, если быть честным хотя бы по отношению к себе, то все повторил с точностью до жеста. Не убийца он.

— Истребить к чертям собачьим весь их род человеческий, а потом уж попользоваться всласть их плодами. Немного оставить для обслуживания и ухода.

И вдруг Войэр заметил одну странность в общении со своими товарищами. Они ведь превратились в бесплодных созданий. Их организм не вырабатывает тестостерон, который направлял бы их мысли немного в ином направлении с другими и вовсе не кровожадными желаниями. Полное отсутствие наполнения хоть на толику мечтаний с сексуальным воображением. Ни разу, если только не в иной ипостаси, он не слышал даже намека о бабах, как обычно бывает в мужской среде, где в любом случае возникают картинки с их изображением. И если случайно упоминался в их междоусобицах женский пол, то уж точно не с сексуальными картинками, а просто, как о наличии таковых в природе.

Даже сейчас, говоря об очистке площадей для собственного обитания, никто из них не намекнул о возможностях оставить для развлечения особ женского пола. Да, они иные немного по цвету, строению, конфигурации, но самого смысла такая разница не меняет. Гормоны все равно бы требовали реализации своего прямого предназначения. А этим лишь бы утраивать охоты с кровавыми разборками, что вполне заменяет все виды развлечений и радостей.

Неужели их сексуальное тяготение полностью переключилось на ненависть ко всему живому. Они превратились в бесплодные создания с местоимением "оно". Они схватили именно столько яда, чтобы сохранить разум и потерять чувства. Потому-то и жаждут крови и смерти, испытывая некое наслаждение от мук и страданий слабейших и беспомощных. Готовые автоматы убийств. И только та часть разума, которая заставляет их видеть в товарищах жизненную потребность и необходимость, удерживает их от самоуничтожения.