"Город воров" - читать интересную книгу автора (Хоган Чак)

35. Пыль

Джем находился в движении.

Пешком обходил Город, ощущая, как его обнимают потоки воздуха. Если бы опустился туман, и от влажности воздух стал осязаем, все увидели бы, как закручиваются его струи за спиной Джема. И тогда в благоговейном страхе уставились бы на уроженца этих мест, за которым тянулся шлейф дыма. Тогда бы они узнали.

А кто-то уже знал — он чувствовал уважение, но никогда не снисходил до благодарности. Нерешительные, быстро отведенные в сторону взгляды. Они не смели пялиться на него. Но в их молчании явно читалось почтение: когда он проходил мимо взрослых и детей, они затихали.

Он нес этот Город, как крест. Все силы, все внимание было брошено на то, чтобы запомнить Город таким, каким он когда-то был, и вернуть его великолепие.

Чертов Дугги.

Джем прикасался к «чайному пакетику», который лежал в кармане. К его мягкой полиэтиленовой упаковке. Двигаясь по улицам, он представлял Город в огне. Очищающее пламя — пламя, которое созидает, уничтожая все недостойное, пламя, которое выжигает и творит новое. Все эти домики, стоящие ровными рядами, сгорят дотла и обновятся.

На углу Трентонской и Банкер-Хилл — очередная новая химчистка. Яппи проходили мимо, не зная, кто он. В очищающем огне химчистки взлетят на воздух первыми, вместе со всеми своими химикатами. А потом все яппи побегут через мост обратно — как муравьи с горящего полена. По бумагам они владели здешней недвижимостью. Но эти улицы принадлежат Джему. Лес принадлежит зверям, а Город — ему.

Джем чувствовал, как в его венах вместе с кровью течет кирпичная крошка колониальной эпохи.

Ферги. Джем часами мог слушать его рассказы о старом Городе. Они только что расстались. Мудрый Ферги остался сидеть в холодильной камере своего цветочного магазина. Цветочник знал, что такое упорство, что такое гордость. Это было написано на лице бывшего борца и боксера. Оно напоминало горделивую витрину — потрескавшуюся, но все еще целую. Ферги знал, как побеждать, причем побеждать опасно.

Чертов Дугги! Предательство и измены окружали Джема со всех сторон. Все прогибались, уступали переменам, прогрессу, а Джем, как клей, в одиночку держит все, чтобы не развалилось. Трещинки замазывает. А после Ферги все на его плечи ляжет.

Искореженное лицо-циферблат Города — такое же косое, как у Ферги — Жемчужная улица, словно стрелка, ползет к полуночи. Час колдовства — в него Джем родился и жил, в него и умрет. Он гордился ветхостью дома, тем, как он глумится над отремонтированными соседями по улице. Все они стали кондоминиумами, словно шлюхи, заделавшиеся девственницами. Старожилы продали свои дома: Кенни, Хейесы, Флонсы, О'Брайаны. Если бы яппи платили нехилые суммы не за дома, а за их первенцев, эти предатели размещали бы школьные портреты своих детей в разделе «Продам» газеты «Патриоты Чарлзтауна». Съехать — не значит выиграть. Это значит сдаться, значит, кишка тонка.

Там, где тротуар резко обрывался вниз, как первый вираж на старых русских горках, что стоят на пляже Нантаскет Бич, Джем вошел в дом. Он примотал скотчем кусок картонки вместо стекла, которое выбил Дуг, — зато теперь не дребезжит. Джем остановился на нижней ступеньке и посмотрел на дверь Кристы. Мысли о будущем поколении вызвали в нем острое желание увидеть Шайн. Его взгляд упал на фотографии, украшавшие столик в коридоре: дом — еще в шестидесятые; старый драндулет на склоне, отец что-то выгружает из багажника — добычу, наверное; свадебная фотография родителей: у всех подружек невесты и дружек жениха значки избирательной компании Кеннеди — Джонсона; они с Кристой в комбинезончиках сидят на одеяле, расстеленном на заднем дворе, — тогда там еще росла трава.

Джем вошел, не постучав, прошел по коридору, обшитому темным деревом. Шайн сидела в своем стуле перед теликом, как всегда, одна. Ее ручки, личико и волосы были измазаны кроваво-красным соусом. Она отрешенно наблюдала за убогим розовым динозавром, прыгавшим по полу. В ушах у нее тоже был соус.

— Привет, малышка, — поздоровался Джем.

Шайн даже не повернулась. Он дотронулся до ее шеи, там, где она еще была чистой. С тем же успехом он мог прикоснуться к кукле с личиком Шайн.

— Ух-ох! — кряхтел розовый динозавр. Девочка уставилась на него так, словно принимала зашифрованное послание и не могла отвести глаз.

В туалете зашумела вода. Криста вышла навстречу брату в футболке с изображением подружки Дональда Дака и в обвисших трусах бикини.

— Ужин ты, конечно, не приготовила? — Джем даже не собирался ужинать, просто хотел указать на то, что сестра и тут ни на что не способна.

— С какого хрена мне знать, что ты вообще дома появишься? — огрызнулась Криста.

Но у него не было ни времени, ни желания с ней ссориться — и она это заметила. На секунду они умолкли, читая мысли друг друга, что умели делать с детства. И тут Криста поняла, откуда он пришел, с кем встречался и что у него в кармане. Словно могла видеть сквозь ткань маленький «чайный пакетик». По ее лицу пробежала тень — голод, желание — Джем заметил это. И Криста поняла, что он заметил.

— Что такое? — спросил он, скорее дразня, чем злясь. Еще одна возможность показать, кто в доме хозяин.

Раньше после каждого медленно выдохнутого облачка Криста говорила: «Не рассказывай ему, Джем». Каждый раз. Сильнее тяги к пыли в ней был страх, что Дуг ее застукает. Каждому стоит найти строгого родителя или супруга, от которого нужно скрывать свои грешки. Если задуматься, Джем тоже довольно часто утаивал от Дугги свои проступки.

Он посмотрел на сестру-неудачницу. Ладно была бы просто шлюхой, но шлюхой-неудачницей — это же как постараться надо.

«Теперь его от тебя тошнит не меньше, чем меня», — подумалось Джему.

Он едва сдержался, чтобы не озвучить свои мысли. Но все равно продолжал надеяться, что Дугги передумает и станет прежним. В голове Джема созревал план.

«Может, Крис, я даже тебя спасу», — всплыло у него в голове.

Все было в его силах. Но теперь он снова бесился, окидывая сестру взглядом, ненавидя существо, которое любил. Он шагнул к Шайн и поцеловал ее в макушку, ощутив привкус соуса. Этот поцелуй означал: «Она не будет такой неудачницей, как ты». И еще: «Только я и смогу спасти нас всех».

— Я буду наверху, — сообщил Джем, зная, что она поняла его намек, что она будет сидеть тут в своих обвисших трусах, глядеть на потолок в подтеках и представлять, как он ширяется без нее. «Потому что ты своих обязательств не выполняешь. Потому что не можешь удержаться рядом с Дугги, и теперь все придется делать мне», — мысленно пояснил он сестре.

В своей тесной, заставленной техникой комнате он нашел трансляцию матча «Соксов» по пиратскому кабельному телевидению и, выведя ее на свой здоровенный экран, вытащил из кармана «чайный пакетик». Он достал все необходимое из шкафчика, висевшего над кухонной мойкой, и разложил на журнальном столике, затем надрезал пакетик кончиком перочинного ножа. В низком стакане, стыренном из кофейни «Туллис» много лет назад, размешал несколько миллиграммов волшебства и столько же сухого напитка «Кулэйд». Собрал во рту слюну, плюнул в стакан. Порошок постепенно впитался во влагу и растворился.

Ему вспомнился один придурок, живший неподалеку много лет назад — очкастый фармацевт, работавший в сети аптек «Си-Ви-Эс». На досуге этот парень мастерил из велосипедных насосов разрушающие легкие кальяны. В конце концов его отправили в тюрьму, за то что он в подсобке изготавливал «спид». Он сказал Джему, что пыль с медицинской точки зрения не галлюциноген и относится к группе делириантов, веществ, вызывающих бред. Джем это навсегда запомнил. Делириант. Торчиво, что надо.

Джем повращал стакан. Смесь приобрела вишневый оттенок. Он вытряхнул из пачки «Кэмела» сигарету без фильтра и опустил кончик в вязкую массу, прямо на дно стакана. Большой палец нажал на кнопку зажигалки «Зиппо» с ирландским флагом, Джем вдохнул, и красноватый кончик сигареты вспыхнул.

Он затянулся глубоко, так глубоко, что уже решил — обратно не выдохнуть. Грудь расширилась, как вселенная.

Атмосфера в комнате стала расслабленней, Джем откинул голову и вздохнул. Все изменилось. Звуки — телевизор, его сердцебиение — отделились от своих источников, как спасательные капсулы от корабля-носителя, вырвались на свободу. Время для него замерло, он выплыл из него, глядя, как оно густым потоком течет мимо. Комментатор, ведущий прямой репортаж, объявил о хоум-ране,[98] а через несколько минут Джем уже наблюдал за тем, как мяч летит в трибуну.

«Переведи часы назад. — Это его слова о Городе. — Переведи часы назад».

Из телика с ним кто-то заговорил с техасским акцентом — Роджер Клеменс[99] орал на него между бросками:

— Она из ФБР, ты, гондон рваный!

— Е-мое, Ракета! А то я не знаю! — отвечал Джем.

— А где Дугги носит? Где он?

— Я ему что, сраная нянька?

— А то кто же, черт возьми. Ты давай не отмахивайся от меня. А то за жопу ущипну.

— Да ты даже Мо Бона за огромную жопу не смог ущипнуть, молчи уж, сморчок ты выдохшийся.

— Ну ты и сука, прямо как Бакнер![100]

— Да пошел ты, жирный урод… черт…

Клеменс превратился в большого мягкого розового динозавра в бейсболке «Ред Сокс», поющего: «Ух-ох».

Медузообразный мозг Джема светился вот тьме комнаты. Изменения уже начались, его кровь превращалась в ртуть. Джем разделся, оставшись в одних трусах и шлепанцах, и поплелся в подвал.

Ударился больно, опустившись на тренажеры, сердце билось так, будто он падал в бесконечный лестничный пролет. В сыром подвале пахло морем, железные диски позвякивали, как якорные цепи.

Ребята в камуфляже. Его пехотинцы. С них-то все и начнется, когда он станет собирать повстанческую армию. Бродячие банды чарлзтаунских подростков снова займут улицы Города. Патриоты повторят битву при Банкер-Хилле, переведут часы назад. Красный, белый и синий цвета отразятся в их уставших глазах.

Джем закончил силовые приседания и поднялся наверх, ноги и руки страдали так, как страдает гнутая сталь. Он захлопнул дверь, закрывшись от всего мира, и встал посреди коридора, который колыхался с обоих концов. Джем, делириант.

Он включил бра над зеркалом. Его тело было накачано настолько, что уже не наблюдалось разницы между гибкостью и отсутствием таковой. Джем был гибким. Он весь опух, на коже выступили красные пятна.

По всему телу.

Он спустил шорты. Глядя на себя в зеркало под качающимся бра, взял себя за задницу другой рукой, а третьей — ну а какой еще? — схватил управляющую за волосы и потянул назад, заставляя ее хотеть этого, заставляя ее заслужить это. Розовый динозавр, толкавшийся у двери, отбросил его, и управляющая вдруг превратилась в Кристу. Джем напрягся, чтобы сосредоточиться. Когда он убедил себя, что обознался, было уже слишком поздно искать салфетки.

Его химическая рвота выжгла на столике вопросительный знак. Джем прекратил блевать и сделал шаг назад, оценивая результат.

— Отстойное дерьмо.

Под горячими струями душа его поросячий член, вяло болтавшийся между ног, набух и покраснел. Он подставил спину под воду, закрыв глаза — струи обжигали плечи, словно душ был сварочным аппаратом, блюющим огнем. Искры отскакивали от его тела, голубое пламя изменяло его, выковывало новое существо. Железный человек перерождался, принимая крещение огнем.

Теперь Джем знал, что должен делать. Что должен делать Человек из железа, бывший когда-то Человеком из клея.

Он оделся в черное и вернулся в подвал, к здоровенному чемодану его деда, хранившемуся под лестницей. Джем набрал код на замке, петли, заработавшие в этой сырости артрит, застонали, когда чемодан распахнул свою пасть. Он вытащил дедушкину форму из-под оружия и трофеев, которые старик привез с Тихого океана (винтовки, сабли, пяти гранат, которые были завернуты в полиэтилен и уложены в огромную коробку из-под яиц), вместе с другим оружием, припасенным самим Джемом, и деньгами, которым суждено стать семенами, а затем и ростками великого восстания. Со дна чемодана он вытащил пакет «Фудмастер», закрыл ларец с сокровищами и застегнул замки.

Так поступают братья. Они прикрывают друг друга с тыла.

Джем вышел из дома во тьму, чтобы провернуть свою операцию, и зашагал по ночному Городу, засунув пакет под мышку. Вороны и причитающие птеродактили сигали вниз с Высот, орали над улицей Банкер-Хилл. Голоса обращались к нему с порогов, из переулков, из углов. Невообразимо древняя старуха, наверняка старше тротуара, на котором она стояла, прошептала ему: «Разберись с ней за нас». А Джем ответил: «Разберусь, мэм».

По площади Памятника он подошел к гранитной пике. Вокруг него летали ночные существа, раскинув рукава, точно крылья — духи мальчиков-служек слетали с церковных чердаков. Их манил небесный перст — радиовышка, круглые сутки передающая сигнал местного радио, прием в голове Джема был мощный и уверенный.

Дуг готовился взлететь. Джем приноровился к его шагу, в ушах у него ревел океан.

Улица Пакард была центром болезни. ФБР — это рак, охвативший Город, а Джем с его делириантом — долбаная химиотерапия. Джем — пожиратель греха, ангел мщения.

В переулке за улицей Пакард он увидел непрозрачное окно ее ванной, приоткрытое на несколько сантиметров — в самый раз. Джем натянул перчатки, посмотрел по сторонам, сунул пакет за ремень.

Он попросил, чтобы его сделали невидимым. Ему не отказали.

Он вскочил на ее сливовый автомобиль, с крыши машины — на кирпичный забор. Джем нащупал ручку на каменном фасаде спящего дома, теперь он мог легко дотянуться до окна. Старое, как окна в доме его матери, держится на соплях — с одного раза можно раму поднять.

Джем попросил, чтобы ему дали хитрости, ночного зрения и бесшумности — и получил все это. Секунду он висел на деревянном подоконнике, держась только руками. Потом поднялся, подался вперед, вынырнул из чрева ночи в комнату и замер на холодной плитке пола.

Ванная — это промежность дома. Кухня — сердце, столовая — желудок, гостиная — легкие. Входная дверь — лицо, гараж — задница.

Промежность была темной и холодной. В раковину на уровне его плеча мерно падали капли. Чувствовался цветочный запах ночного крема.

Видел он хорошо. Джем вытащил пакет из-за пояса — осторожно, чтобы не шуршать. Вынул маску, подцепив пальцем дырки для глаз, выпрямился, поправил черный ремешок на затылке.

«Если ты маски закопал, у нее на нас ничего нет», — всплыли в его голове слова Дуга. — «Конечно, маски я закопал». — «Ну ты так гордился своими шедеврами, что я решил уточнить на всякий случай».

Да пошел ты на хер, Дугги. Умник гребаный.

В зеркале над раковиной белела хоккейная маска с черными провалами глаз и нарисованными шрамами.

Джем вышел из промежности в легкие. На стене пульсировали зеленые цифры электронных часов. Ночная лампочка указывала ему дорогу.

Дверь в спящий мозг оказалась закрыта. Он нащупал ручку обтянутыми перчаткой пальцами и вошел.

Уличные фонари проясняли очертания комнаты. Красные цифры дрожали рядом с кроватью, где ждала она.

Его колено коснулось края матраса — Джем нагнулся над девушкой, прислушиваясь к ее дыханию.

Она ощутила его присутствие. Ноги Клэр дернулись под одеялом. Голова повернулась, разметав спутанные волосы. Сначала она заметила открытую дверь. Клэр убрала волосы с глаз. А потом увидела его.

Искаженное делирием лицо. Она открыла рот, собираясь закричать.