"Город воров" - читать интересную книгу автора (Хоган Чак)

5. Допрос

— В некотором смысле, — объясняла Клэр Кизи, пожимая плечами, — с того утра все кажется каким-то нереальным.

Она свернулась калачиком на деревянном кресле-качалке с темно-бордовыми подушками. Над ее головой, точно маленькое солнце, сияла эмблема Бостонского колледжа. Половину гостиной занимал кабинет ее отца. Стол из строгого красного дерева был совмещен со стеллажом, снабженным стеклянными дверями с латунными ручками. Мама Клэр — женщина со сдержанной улыбкой и заботливыми руками — на всякий случай положила бумажную салфетку под жестяную подставку, на которую поставила стакан воды для Фроули. Отец — белоснежные волосы, красноватое лицо — специально приехал в пятницу утренней электричкой, чтобы открыть дверь и посмотреть, можно ли впускать в дом этого агента ФБР.

Фроули бросил взгляд на диктофон «Олимпус», лежащий на полке рядом с подголовником кресла. Подарок его матери в день окончания «Квантико».[28] И с тех пор на каждое Рождество к свитеру, водолазке или штанам «Л. Л. Бин»[29] (правда, однажды она прислала барабаны бонго) мама прикладывала упаковку из четырех чистых микрокассет «Панасоник». «От Санта-Клауса!» — как бы говорила она.

Диктофон щелкнул, раскручивая крошечные катушки в обратную сторону. Полчаса прошло. Клэр сидела, поджав под себя ноги, сложив руки и спрятав кисти в рукава. Ее тренировочные светло-желтые брюки с бордово-желтой эмблемой на одной штанине как бы говорили: «Бостонский колледж». Свободная зеленая фуфайка с логотипом на груди скромно шептала: «ЗаливБанк». Одета она была так, словно сидела на больничном. Впрочем, девушка аккуратно причесалась и едва заметно пахла ванилью. И лицо у Клэр было чистое, как после косметических процедур.

— Мама не хочет, чтобы я дальше в банке работала. И вообще не хочет, чтобы я выходила из этого дома. Вчера вечером, после двух-трех порций водки с тоником, она сообщила, что всегда знала: со мной случится что-то нехорошее. А папа? Он хочет, чтобы я получила разрешение на ношение огнестрельного оружия. Говорит, приятель полицейский шепнул ему: от баллончиков с газом мало толку. Только комаров отпугивать. А я как будто со стороны смотрю на их заботу. Как будто я, тридцатилетняя женщина, вернулась в прошлое, а в их глазах осталась все тем же ребенком. И знаете, что больше всего пугает? Временами мне это нравится. Временами — Господи! — я даже этого хочу. — Клэр пожала плечами. — Кстати, они мне тоже не верят.

— В чем не верят? И почему «тоже»?

— Не верят, что со мной ничего не случилось. Мама относится ко мне так, будто я дух ее воскресшей дочери. А папа пытается меня развлечь и предлагает взять фильм в видеопрокате.

Первым порывом Фроули было дать совет. Но он напомнил себе, что пришел не помогать и не успокаивать, а расспрашивать.

— Почему вы считаете, что я вам не верю?

— Все обращаются со мной так, словно я фарфоровая. Если люди хотят, чтобы я была хрупкой, пусть пеняют на себя, потому что я могу быть очень хрупкой, без проблем. — Она вскинула руки, утонувшие в рукавах, словно решила сдаться. — Глупо было садиться в фургон. Да? Я похожа на шестилетку, которая ехала-ехала на своем розовом велосипедике, а потом вдруг ее схватили, запихнули в автомобиль так, что она даже не кричала и не брыкалась. Одно слово: жертва.

— Мне казалось, у вас не было выбора.

— Могла бы оказать сопротивление, — возразила Клэр. — Могла бы, ну не знаю, нарваться на пулю, но не бездействовать.

— Или на мордобой, как ваш зам.

Она покачала головой, чтобы расслабиться, но эмоции не отпускали.

— Я заходил к господину Бернсу. Он сказал, вы не появлялись.

Клэр кивнула, глядя в пол.

— Да, знаю, мне надо навестить его.

— Что вам мешает?

Она пожала плечами, скрытыми под объемной фуфайкой, и не стала отвечать.

— Нас учат не сопротивляться грабителям. Вы же сами знаете. Именно помогать преступникам, а не давать отпор. Даже повторять за ними приказы, чтобы они знали: мы соблюдаем их дословно.

— Чтобы преступник расслабился. Чтобы поскорее ушел из банка, подальше от посетителей и от вас самих.

— Да, хорошо, но помогать вору? Лечь на спину и сложить лапки? Странно это, не находите?

— Подавляющее большинство нападающих на банки — наркоманы, они ищут деньги на дозу. Эти люди в отчаянии, они боятся, что начнется ломка, поэтому непредсказуемы.

— Но по правилам получается вот что: «Делайте так, как говорят грабители. Не подсовывайте им упаковки с краской, если они велели не подсовывать». Так? А зачем тогда они нужны? И еще: «Будьте вежливы». Ну где еще такое услышишь? «Огромное спасибо, дорогой грабитель, всего вам доброго».

В окно Фроули увидел двух мальчишек, играющих с теннисным мячиком на заднем дворе одного из соседских домов. Пятница клонилась к вечеру.

— Кстати, о правилах, — вспомнил Фроули. — Согласно предписанию работники «ЗаливБанка», которые открывают отделение, должны входить по одному. Первый осматривает помещение, убеждается, что все в порядке, а затем зовет второго.

Клэр сокрушенно кивнула.

— Да. Я знаю.

— Но вы так обычно не делали.

— Нет.

— Отчего же?

Девушка пожала плечами.

— Лень? Уверенность, что с нами ничего такого не случится? У нас был разрешающий сигнал для кассиров.

— Да, жалюзи. Но ведь кассиры приходят только через полчаса после вас. Да и приведение в действие сигнала тревоги — вас же учили подождать, пока грабители уйдут, только потом его включать.

— Ну да. Но опять же, какой смысл включать сигнал после ограбления? Ну вот скажите? Какой тут смысл?

— Господин Бернс вас обоих подверг риску.

— Но откуда ж он мог знать это тогда? — вдруг разозлилась Клэр, впившись взглядом в агента. — Они в банке нас дожидались, когда мы вошли. Их было больше. Да еще напугали нас до смерти. Я вообще думала, что уже никогда из банка не выйду.

— Я никого не виню, просто пытаюсь…

— Почему все-таки я не пошла навестить Дэвиса? Потому что не хочу у него на глазах сломаться. Я, вся из себя такая, ни царапинки, цела и невредима, прячусь где, у родителей? — Клэр подняла руку, чтобы убрать волосы со лба, но их там не было, и девушка отвела взгляд. — А что? Он обо мне спрашивал?

— Спрашивал.

Клэр поникла.

— Я звонила в больницу, но они по телефону ничего не говорят.

— Одним глазом он почти ничего не будет видеть.

Девушка закрыла лицо кистями рук, на них по-прежнему были натянуты рукава. Отвернулась к окну, за которым мальчишки играли в мяч. Фроули специально надавил на нее, чтобы во всем убедиться.

— Нижняя челюсть сломана. Зубы выбиты. И, к моему величайшему сожалению, он ничего не помнит о том дне. Даже как встал с постели утром.

— Значит, только я помню? — спросила Клэр, не отнимая рук от лица.

— Вы единственная свидетельница, да. Поэтому я, можно сказать, на вас рассчитываю.

Некоторое время девушка отсутствующим взглядом смотрела в окно.

— А остальные ваши сотрудники? — продолжил Фроули. — Может быть, кто-то был недоволен? Не кажется ли вам, что кто-нибудь из них мог слить внутреннюю информацию о принятом распорядке, процедурах работы в хранилище?..

Клэр покачала головой, не дослушав агента до конца.

— Даже нечаянно? Может, кто-то просто болтлив? Или у кого-то заниженная самооценка и ему хочется добиться расположения окружающих? Или приятное кому-то сделать?

Девушка по-прежнему качала головой.

— Хорошо. Может быть, кого-то шантажировали или иным образом вынуждали давать информацию?

Она отняла одну руку от лица, печального, но сухого, и исподлобья посмотрела на фэбээровца.

— Вы спрашиваете про Дэвиса?

— Я спрашиваю про всех.

— Дэвис считает: из-за того, что он гей… Глупости, конечно, но он считает, что это мешает его карьере. А я ему сказала: оглянись, половина мужчин, работающих в банках, живут в Саутэнде.[30] Он спросил, что я собираюсь делать на День святого Валентина. Я сказала: да ничего особенного, возьму в прокате «Умереть молодым» и буду смотреть в одиночестве, что ж еще? Ему тоже не с кем было праздновать, ну вот мы и пошли вместе развлечься, чтобы дома не киснуть. В бар «Хорошая жизнь» выпить по коктейлю «космополитен». Отлично время провели. С тех пор дружим.

— В жизни господина Бернса не появлялись новые знакомые? Может, в отношениях что-то не заладилось?

— Откуда мне знать? Я с его друзьями не знакома. Он со мной о таком не говорит. Мне было с ним весело. Приятно, когда есть мужчина, который заметит, если у тебя новая стрижка.

— То есть вы не знаете, были ли у него связи?

— Послушайте… они его избили, не забывайте. Он не виноват.

Фроули почувствовал, что Клэр в нем разочаровалась, и задумался над тем, не скрывается ли что-то за этой вспышкой гнева. За тем, как она произнесла «не виноват».

— Значит, он был амбициозен, хотел продвижения по службе?

— Он учился на вечернем в бизнес-школе. — Клэр начала защищаться. Встала на сторону Бернса.

— А вы нет.

— Я? Не-е-ет.

— Почему?

— Бизнес-школа? — переспросила она, словно говорила с умалишенным.

— А что такого? Карьера. Развитие. Четверо замов, которых вы обучали, обскакали вас и ушли на повышение в головной офис. Что за радость сидеть в отделении по работе с физлицами?

— Мне предлагали. — Ага, в тоне проскользнуло чувство собственного достоинства. — Программа развития и повышения квалификации руководителей.

— И?

Клэр пожала плечами.

— Только не говорите, что вам очень нравится работать управляющей отделением.

— В основном меня от этого тошнит.

— Так что же?

Девушка растерялась.

— Это ведь тоже работа. Зарплата хорошая, даже очень. Никто из моих друзей столько не зарабатывает. Сверхурочных нет, в выходные не дергают. Домой работу брать не надо. Вот мой отец — он банковский человек. Я нет. Никогда не хотела работать в банке. Просто… мне хотелось наслаждаться молодостью. Чтобы не было сложностей.

— Но теперь это кончилось?

Клэр едва заметно расслабилась.

— Вот взять моих подружек, да? Они собирались устроить праздник тем вечером. У меня был день рождения. Три и нолик. Ура-ура! Они взяли напрокат лимузин — глупо, да? А я, вся такая тухлая была, потому что еще в себя не пришла, ну и сказала им: девчонки, у вас есть лимузин — развлекайтесь без меня. Они приехали на следующий день и без конца тараторили про ужин и симпатичного официанта с татуировками на костяшках пальцев, и про парней, которые их угостили выпивкой, и про то, как ехали по улице Тремонт и орали песню Аланис Мориссетт, высунувшись в люк на крыше, и про то, как Гретхен у бара «Меркурий» целовалась взасос с копом не при исполнении. А я подумала: Господи, я тоже такая, что ли? Была такой же, как они?

Фроули улыбнулся своим мыслям. Уязвимость Клэр привлекала его. Эта растерянная девушка, раскрывшая ему душу, пыталась разобраться в себе самой. Но он решил: ничего личного, работа есть работа. Он ищет Бандитов с бумажными пакетами, а не добивается свидания с Клэр Кизи.

— Я должна чувствовать себя паршивее, да? — продолжала она. — Кому ни скажу, все такие глаза делают: «Ужас!» Как будто удивляются, что я не в реанимации лежу.

Фроули поднялся и выключил диктофон. Создалось ощущение, что разговор окончен.

— Произошло ограбление. Вы — невольный участник. И не надо искать каких-то подтекстов.

Клэр выпрямилась, забеспокоившись, что он уйдет.

— Моя жизнь вдруг оказалась такой странной. Ко мне приходят агенты ФБР. Знаете, я вас с трудом узнала, когда вы утром пришли. Ну то есть… когда мы в прошлый раз разговаривали, я была настолько далека от всего. Казалось, что кругом туман.

— Я же вам сказал, это нормально. Отходняк после ограбления. Спите хорошо?

— Только вот сны эти, прости господи. Бабушка моя — она три года назад умерла. Сидит на краю кровати и плачет. А на коленях у нее пистолет.

— Это все кофеин. Говорю же, бросьте пить кофе.

— Так вы еще никого не арестовали?

Фроули замер у двери. Она задерживает его, чтобы выведать какую-нибудь информацию? Или он сам ее интересует? Или она просто не хочет оставаться наедине со своими стариками?

— Пока никого.

— А версии есть какие-нибудь?

— Пока ничего такого, о чем стоило бы рассказать.

— Я читала про сгоревший фургон.

Фроули кивнул.

— Мы действительно реквизировали сожженный фургон.

— А денег внутри не было?

— Прошу прощения — я не могу ответить.

Клэр улыбнулась и кивнула, догадавшись, что надо заканчивать расспросы.

— Я просто… хочу разобраться, понимаете? Понять почему. Но тут нет никакого «почему», да?

— Деньги. Вот оно «почему». Проще простого. Вы тут ни при чем.

Фроули сунул вещи под мышку.

— Вы тут еще поживете?

— Шутите? Если я сейчас отсюда не выберусь, так на всю жизнь тут и останусь.

— Вернетесь в Чарлзтаун?

— Сегодня вечером. Жду не дождусь.

Фроули хотел пошутить, что она возвращается в рассадник банковских грабителей, но решил, что только испугает ее.

Фроули ехал на служебной машине, матово-красном «Шевроле-Кавальер», мимо маленьких особнячков с холеными лужайками, вылизанными до отвращения, и искал, как выбраться из жилого комплекса «Круглый стол».

— Да она чиста, не придерешься, — говорил Фроули в трубку. — Вот только врет о чем-то.

— Ага, — выдохнул Дино. — И ты только из-за этого вокруг нее вертишься?

— Я не верчусь, — отрезал Фроули, вспомнив, как Клэр его остановила.

— Тогда чем ты там занимаешься в пятницу, после шести вечера?

— Я еду домой. Кантон мне по дороге.

— Все до единого города на южном побережье Массачусетса тебе по дороге, Фроул. Ты по три часа в день убиваешь на дорогу от Чарлзтауна до Лейквилла. Мне нравится, что ты так самоотверженно живешь среди бандитов, но смотри — подсядешь, потом не отвыкнуть будет. Фроул?

— Что, Дин?

— Весна в цвету. Понимаешь, что это значит?

— И юношей фантазии стремятся к?..[31]

— К ограблениям. И прелестным цветочкам женского пола. У тебя впереди почти шестьдесят часов без работы. Выходные — ты по закону имеешь право отдыхать и не обязан работать. Сними галстук и переспи с кем-нибудь. Не надо бегать, как белка в колесе: шестнадцать километров пробежал, зевнул, потом еще шестнадцать пробежал. Ради меня.

Фроули повернул налево в конце улицы Экскалибура.

— Вас понял. Все. Конец связи.