"Мир, где меня ждут." - читать интересную книгу автора (Дементьева Марина)

Глава первая. Скажи, о чем мечтаешь

— Скучно-то как… — капризным тоном протянула златокудрая красавица, подперев хорошенькую головку изящной ухоженной ручкой. Сладко зевнула в кулачок и словно избалованный ребёнок повторила: — Ску-у-учно!

— Ну, так займись чем-нибудь, — презрительно поджала губы хмурая женщина, не проникшись сочувствием к 'беде'. Сама она напряжённо всматривалась вглубь туманной сферы, внутри которой хаотично перемещались серо-сизые и молочно-белые завихрения. Юная собеседница громко хмыкнула, но на неё не собирались обращать внимание. Покачивая соблазнительными бёдрами, она пошла в центр странного помещения без намёка на потолок и стены, туда, где прямо в чуть светящемся воздухе мерцали голубые ленточки рек, блестящие зеркала озёр, очертания горных хребтов, разобранная мозаика городов и деревень. С выражением вселенской тоски на скульптурной лепки личике, красавица воззрилась на крошечные фигурки, усеявшие карту. На минуту задумалась, по очереди прикасаясь к некоторым из них тоненькими пальчиками, украшенными длинными заострёнными ноготками кровавого цвета.

— Опять одно и то же, — вслух пожаловалась девица. Пожала беломраморными плечиками и небрежно уронила одну из фигурок.

Весело хохочущая девочка в нарядном платьице перестала смеяться. Древние стены огласил слитный вопль ужаса, вырвавшийся у кормилиц и нянюшек, окруживших маленькую госпожу, когда она неловко взмахнула руками и красивой безжизненной куклой упала на чёрно-белые плиты старого замка. Рассыпались по шахматному полю длинные каштановые кудри, а синие глаза вопросительно устремились ввысь: 'Что теперь?'

Вскрикнула строгая женщина, невольно отшатнувшись, когда видения из глубины наколдованного 'облака' стали слишком пугающими даже для неё, многое повидавшей на своём долгом веку. С негромким шипением растворился в воздухе шар, а побелевшая от ярости женщина повернулась к златовласке. Тихий голос прерывался, выдавая обуревавшие её чувства.

— Идиотка… Ты хоть понимаешь, что ты сейчас натворила?

— Ну подумаешь, это всего лишь маленькая девчонка, что изменится с её исчезновением? Никто и не заметит…

— Какая же ты дура! Ты ведь попросту не умеешь думать! Так хоть не встревай в то, в чём не смыслишь! Никто не заметит, значит? Уже заметили. Предел заметил! И своей непроходимой тупостью ты положила начало длинной цепи событий. А знаешь, Гасти`эла, что там, в конце? Да что это я, откуда тебе знать… Гибель Предела, вот что там! И всё из-за этой 'всего лишь маленькой девчонки'. Не догадалась озаботиться и посмотреть, в кого она должна была вырасти? Бездна, именно что должна была!

— Напрасно ты считаешь меня идиоткой, Ксан`ара, я всё про неё знаю. Но это же повторение старой истории, это так неинтересно!

— Ах, неинтересно! — процедила взбешенная фурия. — Да будет тебе известно, что уничтожение мира не пройдёт даром даже для нас. Представь себе, твои любимые игрушки нас не только развлекают, мы без них ничто! И сколько раз можно повторять — такое грубое вмешательство в их судьбы допускается лишь в случае крайней необходимости! Была необходимость? Была, я спрашиваю? Нет, одной безмозглой гусыне приспичило совершить очередную глупость, тем самым подвергнув нас всех смертельной опасности! Хоть бы это еще не поздно было как-нибудь исправить… — Не слушая вялых оправданий Гастиэлы, женщина закрыла глаза и сосредоточилась. По её скованным движениям, напряжённому лицу было заметно, насколько тяжело ей даётся 'работа над ошибками'. Пальцы вытянутой вперёд руки судорожно шевелились, будто перебирали что-то незримое. Контуры мира потекли, словно из мягкого пластилина, вылеплялись всё новые и новые ландшафты. Стремительно мелькали, не удержишь взгляд, всё быстрее.

— Есть! — торжествующе воскликнула Ксанара, и картинка на время осталась статичной.

— Странный какой-то мир, — наморщила носик Гастиэла. А Ксанара едва успела подхватить в полёте микроскопическую статуэтку, неотличимую от той, первой. Но удержать от падения невесомую фигурку было всё равно, что многотонную глыбу.

В наэлектризованной тишине операционной раздался протяжный писк прибора. Всё напрасно…

— Сердце остановилось, — устало вздохнула врач, стаскивая окровавленные перчатки и маску. — Записывайте время смерти…

Молоденькая медсестричка тихонько хлюпнула носом и отвернулась, пряча готовые пролиться слёзы. Она не привыкла еще сталкиваться со смертью, не привыкла заглядывать в её пустые бесчувственные бельма. Не привыкла к тому, что семилетние девочки с внешностью маленьких ангелов и ясными синими глазами могут умирать на операционном столе.

— Такая ведь еще крохотулечка, — вздохнула пожилая и многое повидавшая анестезиолог. Но тоже не привыкшая и не смирившаяся — до сих пор. — В такую красавицу бы выросла. Жалко…

В наступившей 'минуте молчания' ожил прибор. По экрану кардиомонитора потянулась, набирая амплитуду, кривая, в которую превратилась безнадёжная прямая линия.

Ксанара отёрла дрожащей от навалившейся слабости рукой выступившую на лице испарину. Гастиэла выглядела потрясённой.

— Одна душа в двух телах? Разве это возможно?

— При ряде условий, да. Девочка идеально подходила для этой цели. Невероятное везение. Данная при рождении душа уже отлетела, а мне осталось лишь сделать так, чтобы чужая суть стала родной. Хаос изначальный! Представляешь, чего мне это стоило?! Связать воедино две оборванные нити…

— Всё это, безусловно, просто замечательно, однако есть одно маленькое 'но'… Девчонка из другого мира. Кроме того, в этой загаженной дыре, откуда она родом, нет ни крупицы магии! Даже в тех жалких шарлатанах, которые притворяются великими колдунами.

— Моя забота. Время еще не пришло. — Волшебная карта постепенно приобретала свой первоначальный вид. Оставшись в одиночестве, Гастиэла задумчиво изучала тех, кому вскоре предстоит сыграть в истории Предела ключевые роли.

Черноволосый парень лет пятнадцати, увлечённо выясняющий с группой уличной шпаны из Нижнего города чья правда правдивее, пропустил удар, когда в сердце словно вонзился с проворотом тупой нож. Чувство неосознанной еще, но страшной потери. Ободрённые успехом оборванцы, которые, вместо того, чтобы доступно объяснить мальчишке с наружностью избалованного купеческого сынка, что с общественностью нужно делиться, вот уже несколько минут подвергались унизительному избиению, были полны решимости взять реванш. Но зазубренное лезвие уже вынули из раны, и появилась возможность вдохнуть полной грудью. Пара скупых движений, и уже уверовавшие в победу над заносчивым красавчиком нападавшие сами не поняли, как разлетелись в разные стороны. Двое в результате столкновения с испещрённой похабными надписями стеной остались лежать кучами дурно пахнущего тряпья, третий с воплем кинулся бежать, только мелькали прохудившиеся до дыр подошвы ботинок. Ледяное и скользкое ощущение чьего-то потаённого взгляда не давало покоя, натягивало нервы звенящей тетивой. Парень незаметно осмотрелся, но так и не обнаружил соглядатая.

Гастиэлу удивило то обстоятельство, что мальчишка уловил её присутствие, кожей почувствовал вызванный им интерес. В самом деле, парень был для неё не то, что миллионы прочих, жалких 'игрушек'. В нём ей виделась сила, уверенная и… пугающая. Она еще дремала, непроявленная, подспудная, безымянная. Но всему наступит свой черёд, и тогда… Гастиэла скривила прекрасное личико в недовольной гримаске. Вечный бич — призрак скуки — вновь замаячил перед нею. Игра теряет всякую прелесть, когда наперёд доподлинно знаешь, кто выиграет и с каким результатом. Эта хлопотливая клуша Ксанара полагает, что всё будет в точности так, как она рассчитала. Пусть остаётся в счастливом убеждении… Пусть, она, Гастиэла, начинает свою игру. И сделать-то для этого нужно всего ничего. Лишь дать толчок в выбранном ею направлении, а дальше обойдётся уже без её участия — закрутится, набирая обороты, маховик событий. Ксанара даже не проведает о её участии. К тому же, необходимо успевать пользоваться моментом. Эта помешанная на соблюдении дурацких условностей зануда не сразу обретёт былое могущество. Бездну сил растратила на все эти манипуляции с душой девчонки. Гастиэла удовлетворённо усмехнулась.

— Дарка!

Раздалось частое хлопанье крыльев, и на вытянутую руку Гастиэлы тяжело опустилась крупная ворона. Внимательно склонила набок голову, встопорщила растрёпанные перья. Умный блестящий глаз хитро и любопытно прищурился. Красавица торжествующе улыбнулась, не обращая внимания на то, что острые когти неловко переминающейся птицы в кровь раздирают ей нежную молочно-белую кожу предплечья.

— Посмотри на этого мальчишку. Посмотри внимательно и запомни его хорошенько! Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня… Считай, в оплату за ту старинную услугу. Пустячная просьба, не волнуйся ты так… Найдёшь его и кое-что скажешь. Просто передашь мои слова. Нет, не сейчас, это не к спеху. Необходимо лишь выбрать подходящий момент. Такой миг, когда в душе происходит перелом, миг смятения… когда с готовностью поверишь во что угодно, в любую нелепость. Когда семя сомнений падает в благодатную почву и разрастается таким пышным сорняком, что не вытравишь. Ну, да ты прекрасно знаешь, как это происходит у живых, что я тебя учу… Вот, собственно, и вся служба. Несложно? Ах, с удовольствием, даже так… Ну и славно.

В этот момент даже самый недалёкий глупец не назвал бы Гастиэлу красивой.

Марине редко снились нормальные сны. Точнее, даже не так — она понятия не имела, какие они, нормальные сны. Не ответила бы на этот вопрос при всём своём желании. Ведь дело в том, что, стоило ей закрыть глаза, как сознание её наводняли разнообразные видения. Общего в них было — только их нездешность и фантастическая, пугающая правдоподобность. Они были невероятно реальны — насыщенные краски, чёткие звуки, яркие чувства… Запахи, ощущения… Всё это вместе грозило обрушиться на девушку горным обвалом, погрести под собой. Свести с ума. Полная иллюзия присутствия. Где-то там, где всё не так, как в её жизни. Города и страны, названий которых нет на карте. Серебряная фольга речной глади, неприветливые пустынные ландшафты, залитые солнцем долины — она там никогда не была, ничего этого не видела, этих пейзажей — прекрасных, вызывающих смутную тревогу, вселяющих тоску… И лица, лица, их целая галерея — тех, кого она ненавидела до стального привкуса во рту, тех, кому без колебаний доверила бы свою жизнь, тех, за кого готова была продать душу. Иногда ей казалось, что только в своих снах она и живёт, что именно там настоящая жизнь, а с пробуждением для неё начинается лишь имитация жизни, ничтожная подделка. Но сны неизменно таяли поутру, кусочками сахара в горячем кофе, унося с собой воспоминания, и девушка забывала, как учебник истории за пятый класс, события, в бессмысленный набор звуков превращались имена, словно на испорченной фотоплёнке размывались лица. А сама она чувствовала себя пойманной рыбой — в душе прочно засел крепкий стальной крючок, и невидимая леска тянет, тянет куда-то… Прочь, за пределы этого мира, в котором она, всеми принятая и любимая, ощущала себя подкидышем, самозванкой. Девочкой, попавшей сюда по чьей-то ошибке, преступной халатности, волею несчастливого случая… Марина уже и не помнила, когда всё это началось, и давно перестала надеяться на то, что это когда-нибудь кончится. И бессмысленно обманывать саму себя: 'Ерунда, это богатая фантазия играет со мной злую шутку!' Несмотря на всю свою мечтательность, Марина умела спускаться с небес на землю, что порой выливалось в приступы цинизма. А годы шли, и всё сильней натягивалась леска…

Этот день не предвещал Марине ничего хорошего с самого утра. Во-первых, Марина отвратительно спала, а вернее, совсем не спала, потому как череду кошмаров, вся суть которых заключалась в том, что за ней постоянно гнался кто-то мерзкий, когтистый и зубастый, нормальным сном не назовёшь даже с большой натяжкой. Но это так, пустяки, серая обыденность. Привыкнуть уже успела, за столько-то лет. Во-вторых, погода была невыносимая — нещадно палило солнце, словно задавшись целью испепелить скопище серых каменных гробов, гордо именуемое городом. Пить хотелось неимоверно, жара иссушала. Где-нибудь в тенистом лесу высокая температура переносилась бы легче, но только не в этой духовке из раскалённого асфальта. Марина безвольно плыла, увлекаемая потоком таких же утомлённых солнцем горожан, изнывая от духоты и переставая хоть что-то соображать.

Пытаясь укрыться от палящих лучей, Марина свернула в безлюдный переулок, где ей пригрезился маленький, почти незаметный намёк на тень. Прислонившись к ещё не успевшей нагреться стене, девушка прикрыла глаза, собираясь с мыслями. По крайней мере, здесь не так явственно ощущался тошнотворный запах потных тел, бензина и плавящегося асфальта…

Вот уже неделю Марина мотается по всевозможным институтам, академиям, университетам и что там ещё есть, пытаясь наконец-то понять, а чего же она хочет? С чем ей связать свою судьбу? На какой работе она готова будет пропадать большую часть жизни? Прислушавшись к своим чувствам и представив себя в качестве десятка всевозможных специалистов, девушка пришла к выводу, что такой работы, на которой она по доброй воле будет гробить здоровье, человечество ещё не придумало. Но подметать полы Марине хотелось ещё меньше, поэтому будущая студентка пришла к неутешительному выводу, что поступать всё-таки надо, никуда от этого не денешься. Вот она и бегала, сбивая ноги, по всему городу в поисках высшего учебного заведения, которое будет иметь сомнительную честь принять её, Марину, под свои каменные своды.

Было ещё одно обстоятельство, выводящее из себя и без того измотанную выпускницу. Марина, приехавшая из провинции, совсем не ориентировалась в этом проклятом, кажущемся ей враждебным мегаполисе, в котором ей, тем не менее, предстояло провести как минимум пять последующих лет своей юной жизни. Вот Марина и пялилась, как всем известное животное на такое же знаменитое архитектурное сооружение, на страницу с адресом очередного учебного заведения, удостоенного её внимания. Все эти улицы, названия станций метро и номера автобусов ей ровным счётом ни о чём не говорили. Руководствуясь безотказным до сей поры методом под названием 'Язык до Киева доведёт', потенциальная студентка решительно взялась за отлов и последующий опрос хронически опаздывающих по неведомым делам граждан. В течение нескольких минут юная провинциалка успела убедиться, что подавляющее большинство жителей миллионника не отличаются особой приветливостью и словоохотливостью, а уж такое мифическое чувство, как любовь и сострадание к ближнему им и вовсе не ведомо. Наконец некий добродушный товарищ, по-видимому сжалившись над несчастной растерянной девушкой, притормозил и принялся довольно пространно и путано объяснять дорогу до нужной улицы. Это выслушав подозрительно извилистый маршрут, Марина горячо благодарила отзывчивого аборигена, поплутав же в каменных джунглях абсолютно идентичных друг другу клонированных новостроек, девушка запоздало успела пожалеть, что не поинтересовалась паспортными данными своего 'доброго гения'. Фамилия Сусанин ему бы прекрасно подошла. По крайней мере, намекнула бы девушке, что не стоит слушать советы столь сомнительного проводника. Одно вселяло надежду — поляки у неё в родне не значились. Заблудившись, теперь уже окончательно, Марина медленно двинулась вдоль бесконечного ряда гаражей, издававших запах нагретого солнцем железа. Как назло, ни единой живой души кругом. И куда все попрятались? Вот ведь попала, так попала…

Погружённая в свои невесёлые и несколько заторможенные мысли, девушка не сразу заметила одно странное явление, заставившее её поднять взгляд с заваленной мусором дороги. А когда заметила, то подпрыгнула на месте и мигом вышла из того сомнамбулического состояния, в котором пребывала.

В совершенно неподвижном сухом воздухе образовался небольшой конусовидный смерч, который, пролетая, не захватывал в изобилии предоставленный ему мусор, как любой нормальный ветер, не приносил прохлады, да при этом ещё и светился! Да, светился неестественным фосфорическим светом.

Марина затормозила, будто натолкнулась на невидимую стену, затем неуверенно и совершенно глупо позвала маму, которая вряд ли услышала бы её за несколько десятков километров. К долгожданному чуду, которое ей наконец-то предоставило жалостливое Провидение, она, как все люди в подобных ситуациях, оказалась абсолютно не готова. Сверхъестественный вихрь, между тем, продолжал своё продвижение непосредственно по направлению к застывшей девушке. Марина принялась лихорадочно озираться. Ни единой живой души в пределах видимости, как назло, не было; по левую руку тянулся длинный бетонный забор, такой гладкий и высокий, что Марина сразу же отмела возможность перемахнуть через него, да ещё и в короткой узкой юбке и туфельках на высоченной шпильке, в которые за каким-то чёртом обулась сегодня ('Перед приёмной комиссией решила повыделываться? Вот и повыделывалась!'). Справа же, насколько хватает глаз, — череда обиталищ для машин, причём эти сооружения стояли (видимо, в целях экономии пространства) так плотно друг к другу, что даже хрупкая семнадцатилетняя девчонка приняла как должное, что в лучшем случае застрянет между двух гаражей. А запрыгнуть непосредственно на сам гараж мог только акробат или паркурщик, а к их числу Марина ну никак не принадлежала. Оставался только один вариант — бежать обратно, в противоположную от этого от этого ненормального вихря сторону, что Марина тут же и претворила в жизнь, попутно оглашая округу криками о помощи, впрочем, слабо надеясь, что кто-то благородно кинется ей на подмогу.

Бежать было не так-то просто, даже совсем не просто. Мало того, что десятисантиметровые шпильки, мягко говоря, не слишком способствовали повышению скоростных показателей их обладательницы, так ещё и бежать пришлось в гору. А ветер… Он не зря ветер, на то он и быстрый. И в этой гонке преимущество явно было на его стороне. Поэтому уже через несколько метров вихрь-истребитель, воспылавший к Марине странной любовью, подхватил девушку, которая успела в последний раз прокричать 'Мама!!!', и исчез вместе со своей добычей.

'Ну, что, дорогуля?! Хотела чуда, — на тебе, получай! Как говорится, за что боролись, на то и напоролись'. Прочитав самой себе такую краткую воспитательную речь для поднятия духа, Марина осторожно открыла глаза, хоть и без того было понятно, что она уже не в мегаполисе. Исчез запах бензина, железа и асфальта — постоянный спутник любого цивилизованного города. Удушающая жара сменилась долгожданной прохладой. Воздух наполнился ароматом зелени и свежести, и, открыв глаза, несостоявшаяся студентка на все сто процентов убедилась, что занесло её в милый сердцу лес. Правда атмосфера этого леса была не очень-то приятной, непонятно отчего, девушке сразу стало как-то не по себе. Разгар дня, ко всему прочему, сменился поздним вечером, на высоком небе почему-то светило сразу две луны, но сюрпризы на этом не закончились. Оглядев себя, Марина потрясённо ахнула — топик и мини-юбка уступили своё законное место длинному скромному платью, вроде тех, которые девушка видела в фильмах, повествующих о жизни в раннем Средневековье. На ногах оказались удобные кожаные ботинки, сумочка с деньгами и документами исчезла, и даже волосы отросли на добрые полметра, попутно заплетясь в замысловатую причёску.

Девушка внимательно осмотрелась, пытаясь понять, куда же ей теперь идти. Бесполезное занятие — кругом густой непроходимый лес, без малейших намёков на присутствие человека. Ни дороги, ни звериной тропы… Идти можно было в любую сторону с одинаковым успехом, раз направления всё равно не знаешь. 'Так, что там на ОБЖ говорили про ориентирование в лесу? — девушка лихорадочно принялась собирать в кучу свои небогатые познания по предмету, который всегда искренне считала 'несерьезным'. А зря. — Нужно взять часы со стрелками и посмотреть… Безнадёжно, часов-то нет. Что там ещё? Мох растёт на севере, муравейники… Чего-то там… Не помню…' Но ни мха, ни муравейников, что бы они ни значили, в этом странном лесу не было. Марина зябко поёжилась и пошла, как говорится, куда глаза глядят.

Но через несколько десятков метров девушка резко остановилась, прерывисто дыша. Где-то рядом раздался негромкий треск, затем ещё и ещё раз… Кто-то потихоньку наблюдал за ней, видимо, пытаясь оценить, какую опасность может представлять для него одинокая, насмерть перепуганная девчонка. Скорее всего, придя к верному выводу: 'никакую', этот кто-то начал охоту, не скрываясь.

Марина сдавленно всхлипнула, увидев в небольшом просвете между двух деревьев чьи-то хищные кроваво-красные глаза. А потом появился их обладатель — двухметровый зеленовато-чешуйчатый монстр с огромной слюнявой пастью, живо напомнивший несчастной путешественнице между мирами персонажа фильма 'Чужие'. Марина заорала что есть мочи: 'Помогите!!! Кто-нибудь, ну кто-нибудь!!!' (на этот раз надеясь на помощь ещё меньше, чем в городе) и бросилась напролом через лес со скоростью, заставившей бы позеленеть от зависти любого спринтера. Но оживший ужастик, очевидно, был тоже не дурак побегать…

Через две минуты Марина оказалась прижатой к стволу огромного, обхвата в четыре, лесного исполина. 'Допрыгалась', - безнадёжно подумала девушка, невольно пожалев, что настоящее приключение закончилось, не успев начаться. Чудовище распахнуло ужасную акулью пасть со множеством крупных треугольных зубов. Марина зажмурилась и вросла спиной в дерево, ожидая неминуемой смерти.

Неожиданно в воздухе что-то просвистело, раздался короткий вой, затем — глухой звук падающего на землю тяжёлого тела. Придя к выводу, что страшилище приняло свою смерть от рук (или зубов) кого-то ещё более кошмарного, и что этот кто-то будет её сейчас есть, Марина не торопилась открывать глаза, только в полуобморочном состоянии стала медленно сползать по стволу.

— Посмотрите-ка сюда, — ворвался в затуманенное страхом сознание чистый и красивый мужской голос (а может, любой звук, отличающийся от рёва ожившего персонажа детских страшилок, сейчас кажется ей приятным?).

— Как ты думаешь, кто она? — поинтересовался у первого второй, судя по голосу, тоже молодой и привлекательный ('Нашла о чём сейчас думать! Чуть жива осталась, а мысли почему-то о парнях! Кстати, как они здесь выглядят? Может, такие же 'симпатичные', как тот, что за мной гнался?').

— Похоже на обманку, — откликнулся первый, и Марина уловила в его словах интонацию, которая не предвещала лично ей ничего хорошего.

— Нечего спешить с выводами, парни, — вступил в разговор третий мужчина, приходившийся первым двум по возрасту отцом или, по крайней мере, дядей. — В конце концов, уничтожить настоящую обманку мы всегда успеем. А вот если совершим ошибку… Лично я оживлять не умею. А вы умеете? Вот, то-то же. Как-то странно она себя ведёт для обманки…

— Ничего не странно! — запротестовал второй. — Поняла, что не на тех нарвалась, вот и прикидывается теперь 'бедной, заблудившейся в лесу девушкой'! Сколько раз уже проходили!

Марина, которая как раз и предполагала представиться своим нежданным спасителям такой девушкой, на время растерялась. Но, в конце-то концов, не сожгут же они её на костре только за то, что она, якобы, какая-то там таинственная обманка! Люди ведь всё-таки!

Приободрившись таким образом, Марина осмелилась открыть глаза. Около её ног стремительно разлетался пеплом несостоявшийся убийца. Не в состоянии объяснить такую странность, девушка всё-таки уяснила для себя и причину его смерти, и происхождение свиста. В ещё не развеявшемся прахом загривке монстра, торчал, засаженный по самую рукоять, метательный нож. Перед девушкой стояла весьма живописная группа из трёх человек, причём все трое нижеперечисленных товарищей были с ног до головы увешаны всевозможным оружием. Первый заметно старше двоих других — крепкого сложения мужчина лет тридцатипяти-сорока, располагающей внешности, с глубоко посаженными светлыми глазами (издалека и не разберёшь, какого они цвета, то ли серебристо-стального, то ли серо-голубого, то ли вовсе бледно-зелёного), длинными, забранными в хвост пепельными волосами. Одет он был в тёмные замшевые брюки, высокие сапоги и кожаную куртку, на которой висело множество каких-то непонятных побрякушек. Его спутники, на первый взгляд, были ровесниками — лет двадцати с небольшим, оба высокого роста и широки в плечах. И оба не лишены привлекательности. Вот на этом-то их сходство и завершалось. Согревает душу и размягчает, будто податливый воск, человеческое сердце тихая, уютная красота лепестка свечи, пёрышка из чудесного оперения птицы Феникс. Завораживает, примагничивает взгляд, залечивает душевные раны танец пламени в мирном домашнем очаге. Но красив и дикий, неукротимый степной пожар, когда с яростным рёвом рвутся ввысь огненные столбы, взмывают в небеса чёрные клубы дыма, когда далеко рассыпаются по сухой траве пышные снопы искр. И никому не укрыться, не спастись от безумия стихии — ни быстроногому скакуну, ни легкокрылой птице. И от бешеной, полной губительной страсти пляски огненных духов ночью светлей, чем днём… Один из незнакомцев напомнил Марине главного героя из нашумевшего творения Бондарчука — ярко-голубыми весёлыми глазами в рамочке трогательно-пушистых ресниц, пшеничными растрёпанными кудрями. Она готова была поклясться, что, если он улыбнётся, то непременно той доброй улыбкой, когда улыбаются не одни губы, а всё лицо — ямочки на щеках, лучики в уголках глаз. И полная противоположность ему второй. Если блондина можно было сравнить с одним из Светлого воинства, то его товарищ вызывал у Марины стойкие ассоциации с демонами. Не с этакими кровожадными тварями, которые только о том и помышляют, как бы поскорей спровадить весь род людской в преисподнюю, а с теми, кого увековечил в своей бессмертной поэме Лермонтов, теми, кого бессонными ночами Врубель изображал на своих полотнах. Девушке стало как-то не по себе. Ну не похож он был на человека, и всё тут!

Черноволосый парень нагнулся, поднимая с земли нож (чудовище уже окончательно исчезло). Исходя из того, как по-хозяйски молодой человек всунул оружие в ножны на поясе, Марина пришла к нехитрому выводу, что именно этому подозрительному господину она обязана своей жизнью.

Спаситель присел перед ней на корточки. Из-под низко надвинутого капюшона остро сверкнули глаза. Марина почувствовала себя кроликом под взглядом удава, но отвернуться не смогла. Ей казалось, будто странный обладатель этих колдовских глаз читает все её потаённые мысли, как раскрытую книгу. А может, не показалось?

— Она человек, — произнёс, наконец, парень спустя целую вечность, которой для Марины стали эти несколько секунд. 'Гениально! — сдавленно пискнул внутренний голос. — А кто же я, по-твоему?'

— Конечно, человек! — невольно вырвалось у Марины.

— Ничего себе, 'конечно'! — хмыкнул светловолосый. — Встречаем вас тут, в нескольких лигах пути от окраины Леса, и должны тут же поверить, что вы здесь заблудились!

— Я и в самом деле заблудилась! — голос начал предательски дрожать, Марина подумала, что ещё немного, и она запоздало разревётся.

— Ладно-ладно! — поспешил согласиться парень, тоже заметив её положение. Похоже, что женские истерики ему сейчас хотелось выслушивать меньше всего. — Но странно ведь это! В Антариес на прогулку не ходят.

— А вы тогда что здесь делаете? Вам можно, а мне нельзя? — не сдавалась девушка.

Парень уставился на неё, как на сумасшедшую.

— Скажете тоже! По меньшей мере, глупо сравнивать себя и нас! Вы что же, со звезды упали?

— Нет, не со звезды! Хотя уже становится горячей… Но вы мне всё равно не поверите, даже если я расскажу…

— А вы попробуйте, — предложил старший. — Может, и поверим.

Марина с сомнением пожала плечами, но всё-таки рассказала, кто она и как сюда попала. Наверное, сейчас она должна испытывать потрясение, шок, отказываться понимать, что происходит. Случившееся с ней выходило за всякие рамки обыденного. И всё же, признавая фантастичность этой переделки, она оставалась относительно спокойной. Даже чересчур спокойной. Но у неё имелось оправдание такому поведению, и серьёзное. Она уже давно знала, что так и должно быть, что чудо ворвётся в её скучный мирок, уведёт за собой, за пределы реальности. Что, рано или поздно, её судьба совершит крутой поворот. Так почему бы не сейчас, когда она готова была сделать шаг во взрослую жизнь? Когда надежда уже начала потихоньку меркнуть.

— Ну и дела! — присвистнул мужчина. — Такого за всю историю Предела не бывало!

— Неудивительно, — вновь не поддержал чужое мнение голубоглазый упрямец. — Мироздание трещит по швам, заслоны рвутся. Вот в одну из трещин её и утянуло. Только случайно ли?

— Скорее всего, да, — кивнул старший, погружённый в какие-то невесёлые мысли. — И вернуться ей пока нет никакой возможности… Взять, что ли, в Теллари`он, может, там кто поможет… Не знаю…

Пока совершенно выбитая из колеи девушка молчала, мужчина встряхнулся и задал закономерный вопрос:

— Как ваше имя, юная леди?

Немного растерявшаяся от подобной постановки вопроса, Марина всё-таки представилась.

— Мастер К`оган, к вашим услугам, — вежливо назвался мужчина.

Голубоглазый немного помедлил, будто вспоминая собственное имя, затем последовал примеру старшего товарища, кратко отчитавшись:

— Трей, для вас просто Трей.

Молодой человек, который первым обнаружил её в лесу, тихонько усмехнулся, как показалось девушке, но, пока она соображала, по каким таким делам мастер этот Коган, и почему Трей так долго колебался, спаситель тоже счёл нужным представиться 'леди Марине'.

— Д`емиан.

— Огромное вам спасибо, я даже не знаю, как вас благодарить! — наконец-то выдала Марина, делая попытку встать на ноги, но Трей предупредил её, одним движением подняв девушку с земли.

— Не стоит благодарности, — ответил он за неразговорчивого товарища. — У Демиана работа такая.

'Интересно, кем они работают?' — тут же возник очередной вопрос, но Марина сочла разумным промолчать, не имея ни малейшего желания показаться назойливой.

— Я, наверное, пойду, — неуверенно предположила девушка. Перспектива вновь остаться одной в этом ужасном лесу не радовала, но навязываться в спутницы к незнакомым мужчинам было бы, по её мнению, не очень вежливо. — Вы не подскажете мне дорогу?

— Ну, что ты, Марина? — искренне удивился Трей, легко переходя на 'ты'. — Разве мы тебя отпустим сейчас одну? Что же мы, нечисть лесная, что ли? Ведь ты же здесь сама двух шагов не пройдёшь — найдутся охотники про твою душу!

'В общем-то, он прав! — внутренне возликовала незадачливая путешественница. — Хороший всё-таки парень этот Трей!'

— Если вы не против…

— Не против, не против, — дружелюбно промолвил мастер Коган. — Нужно свести тебя в Телларион, там люди знающие, может, сумеют вернуть тебя на твою, как её там… Землю. А пока пойдёшь с нами. — И тут же перешёл к делам насущным: — Так, ребята, идём ещё с полчаса, потом переночуем. Давайте-ка, поживее.

'Ну, что ж, — думала Марина, — не так всё и плохо. От чудовища спаслась, людей понимающих встретила. Мастер Коган… Хороший. Надёжный такой, как скала. Трей так и вовсе вполне милый парень… Только этот Демиан странный какой-то, но раз уж спас меня от этой твари, значит, тоже неплохой'.

Путешествовать в компании трёх сильных вооружённых мужчин оказалось не в пример приятнее, чем блуждать по этому чертовому лесу в одиночку. Немного поразмыслив, Марина из трёх зол выбрала, по её мнению, наименьшую и пристроилась к Трею, который напоминал ей простого земного парня. Подлаживаясь под широкий мужской шаг, Марина рискнула задать один из мучивших её вопросов.

— Трей, можно тебя спросить? Кто такая обманка? Ну, которой вы меня называли?

— Нежить, — лаконично ответствовал парень, но, поймав обиженный взгляд Марины, которую покоробило то, что её вот так вот запросто приняли за подобную мерзость, необидно усмехаясь, разъяснил поподробнее. — Обманка — это лесная нечисть, которая обычно принимает вид красивой девушки, попавшей в беду. Очаровывает спасителя и заманивает в какую-нибудь ловушку, непроходимую топь, например. А потом наслаждается зрелищем. Понимаешь, эманации боли и страха — это для неё как излюбленное лакомство…

— Трей, кончай познавательную беседу, — раздражённо прикрикнул Демиан, шагающий в десятке метров впереди ('И чем же я ему так не пришлась по душе? — расстроено подумала Марина. Девушке совершенно не хотелось действовать на нервы человеку, который спас ей жизнь. — Наверное, это была случайность. Скорее всего, этот снайпер-самоучка целился в меня, а не в чудовище', - сделал предположение вредный внутренний голос, окончательно испортив настроение своей обладательнице).

Марина и Трей вышли на небольшую полянку, на которой и решено было провести эту ночь ('Нескучно, наверное, будет!'). Мастер Коган копался в своей объёмистой сумке, а неприветливый Демиан, сидя перед кучкой веток спиной к ним, разводил костёр. Марина не заметила ни спичек (если они вообще были в этом мире), ни какого-либо намёка на зажигалку, кресало или нечто похожее, — словом, совсем ничего такого, с помощью чего можно было добыть огонь; но подойти поближе и посмотреть не рискнула. Тем не менее, через несколько секунд под руками молодого человека весело заплясал огонёк, довольно бодро превращаясь в большой костёр, словно сучья полили бензином.

ЧАСТЬ ТЕКСТА УДАЛЕНА. ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, НО ЭТОТ ОТРЕЗОК МНЕ КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ НРАВИЛСЯ:(ПОСТАРАЮСЬ ПОСКОРЕЕ ИСПРАВИТЬ

Этот хмурый день на излете сумрачного месяца стихий не предвещал никаких особых событий для дяди Р`адека. В россказни о конце света, про который не чесал язык только ленивый, он не верил или же просто относился к сему событию со свойственным ему спокойствием. Жизнь он прожил довольно долгую и насыщенную событиями: успел и повоевать вдоволь, и посмотреть на далёкие страны, плавая моряком на корабле. Был несколько раз ранен, ухитрился лишь чудом не утонуть, пережил жену и единственного сына, сгинувшего в море. А сейчас Радек тихо и спокойно длил своё никому не нужное существование в бедной рыбацкой деревушке, под названием Кри, расположенной на берегу полноводной В`ерес, не вспоминая о прошлом, не задумываясь о будущем.

Выйдя из своей полуразвалившейся хибары, Радек подумывал уже проверить оставленные вчера сети, которые, скорее всего, унесло вчерашним ураганом, будь он неладен. Но передумал, заметив толпу односельчан, которые все, как один вглядывались в тёмную громаду Проклятого Леса. Было похоже, что собралась вся деревня, только вот по какому поводу?

— Чего столпились-то? — ворчливо поинтересовался Радек, ни к кому конкретно не обращаясь. — Чего пялитесь, будто первый раз Лес увидели?

— Там творитси шо-то странное, — откликнулась толстуха М`ана и с готовностью принялась объяснять нежданному собеседнику, что сегодня раным-рано, она вышла из дома, чтобы посмотреть, что изменилось в мире после вчерашнего светопреставления? Может, конец света начался?

— Ну, и как? Начался? — поехидствовал Радек.

— Не-е, не началси! — не заметила иронии туповатая Мана. — Зато из Лесу звук какой-то странный раздаётси. Будто малое дитё плачет. Не иначе, как демонские проделки! Демоны нас в Лес заманивають!

— Ну-ка, помолчите все! — прикрикнул на людей Радек. В деревне его не то чтобы побаивались, но уж точно уважали.

Старый моряк прислушался. «Неужто мерещится? Совсем, старый дурак, спятил!» — подумал Радек про себя. Но нет, действительно! В Лесу, в этом гиблом месте, откуда даже боевые маги через раз возвращаются, плакал ребёнок.

«Может, в самом деле, демоны над нами шутят? — промелькнула подлая мыслишка. — Может, ну его? Зачем поддаваться на искушение?» — Но совесть не давала покоя: а вдруг это действительно ребёнок? Ведь кроме него самого в Лес точно никто не сунется!

— И чего вы стоите? — рявкнул моряк, впрочем, не испытывая никакой уверенности в своих словах, но виду не показал. — Люди, называется! Пошли бы, да и вынесли ребёнка, пока его там какая Лесная тварь не загрызла! Он же здесь, совсем рядом!

— Ты што, Радек, совсем с ума спятил? — изумился кузнец Лург. — Какой же ж там может быть ребёнок? Это Лес над нами шутит!

— Эх вы, трусливые вы люди! — сокрушённо покачал головой Радек.

— Вот ты и иди, коли такой смелый выискался! — разозлилась Мана. — А мы послухаем, как тебя там есть будуть!

— Ну и пойду! — сердито плюнул Радек. И в самом деле решительно направился к Лесу. Односельчане, не ожидавшие, что сумасбродный старик в самом деле выполнит своё обещание, поначалу опешили.

— Радек! — понеслось ему вслед. — Пропадёшь! От тебя косточек не останется!

— Демон с вами! — сердито бормотал Радек. По мере приближения к Лесу, подсознательный, впитанный с молоком матери, страх перед древним Злом, который сидит в каждом из обитателей этого мира, не замедлил проявиться. Но спину сверлили выжидающе глядящие вслед односельчане, и Радеку гордость не позволяла развернуться и уйти. Над ним же потом каждый сопляк издеваться будет. Вот, мол, дядя Радек трусами всех называл, а сам пошёл на попятный. Поэтому Радек, скрипнув зубами, вошёл в тень Леса, даже не замедлив шаг.

Плач ребёнка повторился, и, пройдя несколько десятков шагов, поражённый моряк увидел небольшой белый свёрточек. Новорожденный малыш шевелил ручонками и вертел по сторонам головкой. «Узнаю, что за мамаша своего ребёночка в Лес отнесла, придушу, гадюку!» — мысленно пообещал Радек и подошёл поближе. Совершенно здоровый очаровательный малыш посмотрел на подошедшего к нему человека огромными осмысленными глазами.

Неожиданное, уже забытое чувство нежности и любви наполнило чёрствую душу старого моряка. Вот уже много лет он не испытывал того, что вызвало в нём это маленькое беспомощное существо, которое сейчас протягивало к нему крохотные ручонки.

— Ну и стерва же твоя матушка, — потрясённо прошептал Радек, наклоняясь и беря на руки своё негаданное сокровище. — Как же она могла такого крошечку в Лесу бросить!

Малыш внимательно посмотрел на моряка, словно понимал каждое его слово и улыбнулся.

— Ну, что, крошка? Своих деток у меня нет, зато какого внучка Хозяйка послала! Однако надо нам отсюда убираться поскорее, как бы тебя и твоего дедушку тут и в самом деле не схарчили.

Жители деревушки уже не чаяли увидеть старого моряка живым, а когда заметили у него на руках ребёнка, подняли целую волну возмущения.

— Нечисть из Лесу притащил!

— Вот увидишь, загрызёт тебя ночью!

— И сам сгинешь, и на нас беду накликаешь!

— Верни это, откуда взял!

— Не ровен час, придёт за ним хто из Лесу! Что тогда делать будем?

— Да это вить демон! Демон и есть!

— А ну-ка, замолчали все! — прикрикнул на орущих людей Радек. — Это самый настоящий ребёнок, а никакой не демон. И жить он будет со мной, что бы вы там ни говорили, мне всё равно!

— «Ребё-онок»! — передразнила Мана. — Какой бы ребёнок выжил в Лесу! Демон самый настоящий!

— Ну, демон, так демон, — неожиданно согласился моряк. — Как там демон-то по-эльфийски? Рбmiжn? Вот и ладно, и будет Д`емианом. А если кто хоть заикнётся при нём, что он не мой внук, — пообещал Радек, оглядывая притихших односельчан, — прибью.

Больше спорить с вредным стариком никто не стал, себе дороже. Следующую ночь почти не спали — ждали, что из Леса выберется какая-нибудь тварь, чтобы вернуть похищенное. Но ни этой ночью, ни следующей, ни через месяц из Леса никто не выходил; можно было даже подумать, что жить стало спокойнее, будто Лесные обитатели побаивались нового жителя затерянной деревушки. Верить в то, что найденный Радеком ребёнок действительно демонское отродье, перестали, но, тем не менее, смотрели на него косо, не любили и даже боялись.

Радеку было всё равно, что о его «внучонке» думают соседи. В его жизни появился смысл, он стал кому-то нужен. Мальчик был просто чудо: почти никогда не плакал, не капризничал, не болел. Рос он сильным, здоровым, смышленым, в общем совершенно не похожим на хилых и глуповатых деревенских ребятишек. Да и внешне он выделялся среди конопатых голубоглазых детей нездешними жгуче-черными глазами и темными кудрями. Нерадивую мать, бросившую своего ребёнка на верную гибель, Радек так и не нашёл. В маленькой деревне все друг друга знали, а других городов и деревень не было на десяток лиг вокруг.

Но годы шли, и Радека всё чаще и чаще терзали невесёлые мысли. Демиан, превратившийся в очаровательного семилетнего мальчишку, всё резче выделялся из окружающей его серой неприглядной обстановки. «Кто знает, что на самом деле случилось в ту ночь? — спрашивал себя Радек. — Быть может, его семья ищет своё утраченное дитя, а я самолюбиво прячу его здесь, в этой дыре. Что его здесь ждёт? Одно дело я, мне всё равно, где доживать свой век, а Демиан принадлежит совсем другому миру».

Поэтому, когда по единственной заброшенной дороге, которая соединяла глухую деревню с внешним миром, заклубилась пыль и застучали конские копыта, Радек, единственный изо всей деревни, не удивился. Односельчане выбегали из своих домов, в страхе пропустить такое невиданное событие — в их запредельную глушь приехал всадник! Да ещё какой — на великолепном холёном коне, одно седло на котором стоило побольше, чем деревня со всеми её обитателями; разодетый в шелка и бархат, с пером на шляпе, красивый и вежливый.

— Какими судьбами вас сюда занесло? — принялась допытываться у молодого мужчины Мана, едва тот осадил коня. — Чем вам помочь? Али, ищете чего?

— Ищу, хозяюшка, — улыбнулся всадник. — Ищу одного паренька, который у вас живёт.

— У нас ребятишек много, — нахмурилась Мана, — уж не знаю, какого вы в виду имеете. Зачем же вам наши детки понадобились?

— Я из Теллариона, слышали про такой, надеюсь? — спокойно пояснил приезжий. Селяне испуганно замолчали. — Про то, откуда мы узнали про ребёнка, я рассказывать не буду, но в Телларионе известно, что в вашем поселении появился очень сильный маг. А я тем и занимаюсь, что этих будущих магов нахожу и доставляю в Школу. Вопросы будут? — вопросов ни у кого не нашлось. — Так где мальчик?

— Здесь все дети, — нехотя произнесла Мана. — Вы уж сами разбирайтесь, хто вам нужен.

Волшебник цепким взглядом обвел лица перепуганных детей, жавшихся к родителям.

— Вы что же меня, за нос водите? — разозлился колдун. — В этих детях нет ни капли настоящего Дара[1]! Куда вы спрятали мальчишку?

— Никто никого не прячет, — вмешался до сих пор угрюмо молчавший Радек. Запираться дальше было бессмысленно. — Демиан, внучек, иди-ка сюда! — крикнул он в сторону своего ветхого домишки.

Демиан не заставил себя долго ждать. При взгляде на подходящего мальчика у Радека сжалось сердце в предчувствии долгой разлуки. «Увижу ли я тебя ещё?» — горько подумал старик.

— Да, дедушка? — спросил Демиан, мельком взглянув на приезжего. Похоже, что он всё понял.

— Довольны? — неласково обратился Радек к волшебнику. Тот смущённо помолчал, потом неловко поинтересовался: — Это ваш внук?

— Мой, чей же ещё! — огрызнулся старик, инстинктивно схватив мальчика за плечи, словно боялся, что его сейчас отнимут, но почти сразу опомнился и опустил руки.

— На сколько вы меня забираете? — повернулся Демиан к приезжему.

— На десять лет, — тихо ответил всадник, ожидая неизменно следующую за этими словами истерику. Но этот высокий черноглазый мальчик, меньше всего похожий на внука нищего рыбака, не заплакал, не убежал, не принялся уговаривать оставить его дома, как то обычно бывает, а только кивнул и обнял деда. Поднял голову и серьёзно, совсем по-взрослому пообещал:

— Я вернусь. Ты меня дождись, дедушка.

— Дождусь, куда ж я денусь, — сквозь слёзы улыбнулся Радек. — Ну, иди, дорогой. Слушайся своих учителей и всегда поступай по совести, чтобы потом не было стыдно ни тебе, ни мне…

— Верхом-то умеешь? — неловко спросил волшебник.

— Умею, — кивнул паренёк и, действительно, довольно сноровисто забрался в седло позади всадника. Ещё раз посмотрел на деда.

— Держись крепче, — на всякий случай попросил волшебник, хотя мальчик и не нуждался в предупреждении.

Демиан, уезжая на долгих десять лет в далёкий таинственный Телларион, больше не оглянулся на глухую деревушку, в которой провёл своё недолгое детство. Теперь у него начиналась другая, самостоятельная жизнь, и он не мог знать, будет ли она лучше прежней.

А одинокий старик ещё долго стоял, глядя на пустынную дорогу…