"Царь мышей" - читать интересную книгу автора (Абаринова-Кожухова Елизавета)

* * *

Лихая тройка несла карету по уже знакомой нашим путешественникам дороге, ведущей в Белую Пущу и далее в Новую Ютландию. Но на сей раз их путь лежал не столь далеко - к Загородному царскому терему, до которого езды было около часу. Лошадьми правил малоприметный мужичонка в стареньком потертом тулупе, и лишь очень немногие в Царь-Городе знали его как колдуна Чумичку.

Дубов и его спутники - Чаликова, Серапионыч и Васятка - больше помалкивали, глядя через узкие окошки на проплывающие мимо луга, сменяющиеся перелесками. Чем дальше, тем реже попадались возделанные поля, а лес становился все гуще и дремучее. В присутствии Соловья Петровича никому не хотелось говорить о целях поездки, а уж тем более - о личном. Сам же Петрович как бы и не чувствовал напряженности и разливался соловьем:

- Вот вы, я вижу, люди небогатые, по-своему даже трудящие, а служите богатеям, грабителям бедного люда. Ездите в ихних повозках, жрете ихнюю еду и берете от них деньги, заработанные кровию и потом наших бедных крестьян!

Его попутчики не особо внимательно прислушивались к этим разглагольствованиям, думая больше о своем, лишь Чаликова в конце концов не выдержала:

- Но ведь вы же, Петрович, сами служите Государю, а он вовсе не бедный человек, а такой же грабитель, как и все остальные.

Дубов укоризненно покачал головой - этого Чаликовой говорить не следовало, учитывая вздорный нрав Соловья: при любой попытке перечить себе он тут же, что называется, срывался с цепи, начинал визжать и размахивать ржавыми ножами, которые носил под лохмотьями как память о былых разбойничьих похождениях.

Однако на сей раз Надеждины возражения он воспринял спокойно:

- Верно говоришь, красавица. Цари да князья - они и есть первые мироеды и угнетатели. А вот Путята - он вовсе не таков. Он мне все объяснил!

Последние слова Петрович произнес с таким важным видом, будто хотел сказать: "Это наша тайна - моя и Путяты".

- Он мне так и сказал, - с не меньшей важностью продолжал Петрович, - что вся страна сверху донизу отравлена ложью, воровством и мздоимством и что настала последняя пора все менять, покудова не поздно. А с кем? - спросил меня Путята и сам же ответил: С теми немногими честными и порядочными людьми, которые еще сохранились в нашей стране. И один из них - ты!.. То есть я, - скромно пояснил Петрович. - И еще он сказал, что вы едете на поиски клада, и что люди вы вроде бы как честные, но кто знает - не соблазнитесь ли чужим добром, коли чего найдете. И ты, Петрович, должен за ними приглядеть, потому как в тебе я уверен куда больше, чем в них. А богатств никак нельзя упускать, ибо они, сказал мне царь, назначены на облегчение тяжкой участи бедного люда!

- Что, так и сказал? - недоверчиво переспросил Васятка.

- Так и сказал, - запальчиво выкрикнул Петрович. - Чтобы простому народу лучше жилось! Он хоть и царь, а мужик что надо. Извини, говорит, Петрович, что не угощаю и чарку не наливаю - у меня у самого кусок в горло не лезет, когда наш народ голодает!

- Нет-нет, он так и сказал, что мы едем за кладом? - уточнил Дубов. - И что вы должны за нами сле... приглядывать?

Петрович несколько смутился - увлекшись проповедью всеобщего равенства, он явно сказал что-то лишнее. И, злясь даже не столько на своих слушателей, сколько на себя самого, возвысил голос почти до визга:

- Да, так и сказал! И еще много чего сказал, а чего сказал - того я вам не скажу!

- Ну и не надо, - нарочито равнодушно промолвила Надя. Вообще-то она надеялась, что Петрович продолжит свое страстное выступление и проговорится еще о чем-нибудь. Но Петрович замолк - видимо, счел, что ему, защитнику всех бедных и угнетенных, доверенному лицу самого царя Путяты, не пристало тратить свое красноречие на таких ничтожных людишек.

И как раз в этот миг карета стала замедлять ход, а потом и вовсе остановилась.

- Ну что там такое? - недовольно пробурчал Петрович.

- Уж не ваши ли бывшие соратнички? - не удержалась Надя от маленькой подколки. Петрович лишь презрительно фыркнул - настолько он был выше всего этого.

- Да нет, похоже, небольшая пробка, - заметил Серапионыч, глянув в окошко.

Действительно, дорога в этом месте была очень узкой, даже две крестьянские телеги протиснулись бы с трудом, а навстречу ехала почти столь же громоздкая карета, разве что более пошарпанная. Сей экипаж, запряженный парой лошадок, остановился за несколько шагов от кареты Рыжего, и пока два возницы обсуждали, как им лучше разъехаться, кони из обеих упряжек приглядывались и принюхивались друг к другу.

- Давайте выйдем наружу, - сказал Васятка. - А то при таких разъездах и перевернуться недолго...

С этим предложением согласились все. Последним с крайне недовольным видом карету покинул Петрович, не забыв прихватить и "дипкурьерский" мешок, который не отпускал от себя ни на миг.

Надя внимательно разглядывала встречную карету, а точнее - замысловатую эмблему, украшавшую дверь. При некоторой доле воображения ее можно было бы счесть похожей как на советскую, так и на пиратскую символику, только вместо скрещенных костей (или серпа и молота) на дверце кареты были изображены два меча. Роль звезды (черепа) выполнял крупный гриб, по очертаниям напоминавший мухомор. Сомнений не оставалось - такой герб мог принадлежать только рыцарю из Новой Ютландии, или Мухоморья, как иногда называли маленькое, но гордое королевство из-за обилия на его болотах этих грибов, ярких и красивых, однако совершенно несъедобных.

Надя подумала, что, может быть, карета принадлежит кому-то из ее знакомых - в прошлогоднее пребывание в Новой Ютландии ей довелось немало пообщаться с доблестными рыцарями. Более того, именно она, Надежда Чаликова, нашла нужные слова, дабы поднять рыцарей на борьбу со ставленниками Белой Пущи, свергнувшими законного короля Александра. Василий Дубов в тот раз также выполнял ответственную и нужную работу в Новой Ютландии, хотя собственно с рыцарями соприкасался в меньшей степени.

Дверца распахнулась, и из кареты вылез человек в потертом камзоле. Надежда его тут же узнала - то был рыцарь, которого в Мухоморье все почтительно величали доном Альфонсо.

Приподняв щегольски изогнутую шляпу с ярким пером, дон Альфонсо легким поклоном приветствовал наших путешественников, которые ответили ему тем же, кроме разве что Петровича, еще крепче вцепившегося в свой мешок. А узнав Надежду, дон Альфонсо благоговейно опустился на одно колено и с огромным почтением поцеловал ей край платья.

- Да полноте, дон Альфонсо, к чему такие китайские церемонии, - стала его поднимать Надя, одновременно и смущенная, и польщенная. - Давайте лучше я вас познакомлю. Этот почтеннейший господин - доблестный рыцарь дон Альфонсо из Мухомо... то есть из Новой Ютландии. А это мои друзья...

И Чаликова стала представлять рыцарю каждого из своих спутников - Дубова, Серапионыча, Васятку... Лишь Петрович не захотел подать руки дону Альфонсо - он продолжал стоять в сторонке, исподлобья поглядывая на подозрительного чужестранца.

Когда дошел черед Василия Дубова, дон Альфонсо обрадовался необычайно:

- Как, вы и есть тот самый боярин Василий! Нет-нет, не скромничайте, мы-то прекрасно знаем обо всех ваших славных подвигах. Еще бы - наш стихотворец господин Грендель уже воспел их в своей новой поэме! Знал бы я, что встречу вас, непременно захватил бы список, но поверьте - поэма столь же звучная, сколь и правдивая.

Увидев, что Василий совсем смешался от бурного "поэтического" внимания к своей скромной особе, Надежда перевела разговор:

- Скажите, дон Альфонсо, а как поживает ваш король, Его Величество Александр? И что его молодая супруга?

- Ее Величество Катерина недавно счастливо разрешилась от бремени девочкой, - не без гордости за свою королеву сообщил дон Альфонсо. - И знаете, как ее нарекли? В вашу честь - Надеждой!

Тут уж пришел черед смутиться Чаликовой. А Дубову - менять предмет разговора:

- Куда путь держите, почтеннейший дон Альфонсо?

- Да не так уж далеко, в... - Тут дон Альфонсо произнес какое-то мудреное название, мало что говорившее и Дубову, и Чаликовой, и Серапионычу.

- И собираетесь ехать через Царь-Город? - спросила Надежда.

- А как же иначе? - удивился славный рыцарь. - Тем более, что это самый ближний путь.

- Боюсь вас огорчить, дорогой дон Альфонсо, но думаю, что лучше бы вам через Царь-Город не ехать, - заметил Дубов. - Теперь там отчего-то вашего брата ново-ютландского рыцаря не больно жалуют.

- Да, это так, - подтвердила Чаликова. - Не удивлюсь даже, если законопослушные горожане забросают вас каменьями при полном попустительстве властей.

- Почему вы так думаете? - удивился дон Альфонсо. Вместо ответа Надя извлекла из сумочки диктофон:

- С помощью этого чудесного устройства я записала некоторые выступления на открытии водопровода.

Наугад перемотав пленку назад, Надежда нажала кнопку. Из чудо-коробочки раздался невзрачный голосок царя Путяты:

"...И я, и мой народ с глубоким уважением относимся к Ново-Ютландскому королю и его государству. Однако есть еще некоторые рыцари, которые тщатся отвратить наших людей от стародавних обычаев, дабы приобщить к своему образу жизни, глубоко чуждому для нашего народа. - Путята неожиданно возвысил голос: - Так вот что я вам скажу - не получится, господа хорошие!"

Последние слова оказались заглушены рукоплесканиями и одобрительными выкриками, а когда они смолкли, голос Путяты поспешно проговорил:

"Но, господа, я вовсе не хочу валить всех рыцарей в одну кучу - большинство из них достойнейшие люди, не говоря уж о короле Александре, которого я искренне чту".

Разумеется, эти слова, произнесенные почти скороговоркой, публика встретила более чем сдержанно.

- Очень мило, ничего не скажешь, - натянуто усмехнулся дон Альфонсо. Между тем Чаликова прокрутила пленку немного вперед.

- А теперь будет еще милее, - пояснила она и вновь нажала кнопку.

"Эти Ново-Ютландские разбойники пьют кровушку наших невинных младенцев, - истошно визжал высокий резкий голос. - И если мы не перебьем всех рыцарей к такой-то матери, то скоро сделаемся их невольниками, а наши жены и дочери - ихней подстилкой. Или даже не ихней, а их слуг, их конюхов и, прости господи, лошадей!".

"Да что рыцари, - то ли вторил, то ли возражал ему другой оратор. - Их-то и распознать недолгое дело. Куда опаснее другое - наши с вами соотечественники, у кого в роду были рыцари и прочие инородцы. Днем они ничем не отличаются от нас, а по ночам поджигают наши терема, наводят смерть на наших лучших людей и молятся своим поганым идолам в своих потаенных мечетях и синагогах!"

"Смерть убивцам!" - возбужденно ревела толпа. Даже в записи все это казалось какой-то невероятной дикостью, а ведь Надя с Василием не далее как вчера все это слышали и видели воочию.

Только теперь Надежда поняла, что же ее более всего удивило и возмутило: то, что царь Путята весьма благосклонно внимал подстрекательским  речам и не предпринимал ни малейшей попытки хотя бы как-то их сгладить.

- Это мне напоминает "пятиминутки ненависти" из Оруэлла, - шепнул ей Дубов.

- А по-моему, самый настоящий фашизм! - не выдержала Надя. Тем временем голос ретивого патриота, все более возбуждаясь, продолжал:

"Куда смотрит наш Тайный приказ? Он должен выявить всех царь-городцев, у кого среди пращуров до седьмого колена был хоть один инородец, и поганой метлой вымести их всех из нашей славной столицы за десятую версту, чтобы и духу их не осталось! А то мы сами этим займемся - мало не покажется!"

"А что! Займемся! - послышались задорные выкрики из толпы. - Наше дело правое!".

Надя выключила диктофон:

- Ну и дальше все то же самое, с незначительными вариациями. Так что, дорогой дон Альфонсо, решайте сами - заезжать вам в столицу, или нет.

По счастью, дон Альфонсо принадлежал к числу наиболее рассудительных ново-ютландских рыцарей. Другой на его месте, услышав о том, что его ждет в Царь-Городе, напротив, очертя голову ринулся бы навстречу опасностям. Дон же Альфонсо призадумался:

- Да уж, вот ведь незадача. Но не возвращаться же теперь восвояси?

Увы, познания Дубова и его спутников в географии параллельного мира ограничивались Царь-Городом, Новой Мангазеей, ну разве еще Белой Пущей и Новой Ютландией. К счастью, с ними был Васятка:

- А-а, ну вам, дон Альфонсо, надобно теперь повернуть назад, через несколько верст за Боровихой есть поворот налево - это и будет дорога, другим концом выходящая на Мангазейский тракт. А уж из Новой Мангазеи куда угодно добраться можно, даже в объезд Царь-Города.

- И то верно, - подхватил Серапионыч. - Лишний день пути, зато невредимы останетесь.

- Что ж, вы правы, так и сделаю, - великодушно дал себя уговорить дон Альфонсо. - Боюсь только, здесь не очень-то развернешься...

Но и это затруднение решилось быстро - Чумичка что-то вполголоса проговорил и сделал резкое движение рукой сверху вниз, отчего и карета дона Альфонсо, и лошади, и даже кучер сразу же уменьшились вдвое. А когда рыцарский экипаж без особого труда развернулся, Чумичка таким же движением, но уже снизу вверх, вернул его в прежние размеры.

- Вот это да! - только и мог проговорить дон Альфонсо.

- Да ничего особенного, - пробурчал Чумичка. - Самое простое колдовство, и все.

- Простое для тех, кто умеет, - уточнил дон Альфонсо. - Друзья мои, раз уж нам суждено часть пути проехать вместе, то не согласитесь ли вы составить мне общество, перейдя в мою карету?

Друзья тут же согласились, лишь Васятка вызвался остаться в карете Рыжего:

- Надо ж приглядеть за Петровичем - как бы он со злости чего не натворил...

Для того, чтобы понять, что Петрович испытывал именно чувство злости, вовсе не нужно было обладать Васяткиной проницательностью или дубовской дедукцией - все чувства были словно бы написаны у Петровича на лице.

Подойдя к Чумичке, Василий негромко спросил:

- Признайся, Чумичка, этот фокус с лошадьми ты проделал с помощью чудо-стекла?

Колдун скупо усмехнулся:

- Такие пустяки знающему человеку и без стекла проделать - пара пустяков. А стекло, оно всегда при мне. - И Чумичка многозначительно похлопал себя по груди - где-то там, во внутренних карманах тулупа, хранилось "чудо-стекло", как они с Дубовым называли магический кристалл (или, точнее, его половину), который в прошлом году попал в руки Чумички при весьма драматических обстоятельствах. Это произошло, когда людоед Херклафф, прежний владелец кристалла, обронил его во время бегства из замка Ново-Ютландского короля Александра. Правда, в отличие от чародея-людоеда, Чумичка имел весьма отдаленное представление о том, как следует обращаться с магическим кристаллом, и Надя с Василием были свидетелями, как Чумичка путем проб и ошибок пытался освоить волшебные силы кристалла - хотя и с переменным успехом.

- Я немного разобрался в том, как он действует, - добавил Чумичка, вскакивая на свое кучерское место. - Хотя все равно, неясного в сто раз больше...

Вскоре оба экипажа катились по дороге: впереди карета дона Альфонсо, а позади - почти опустевшая карета Рыжего. Вызвавшись сопровождать Петровича, Васятка надеялся еще кое-что выудить из навязанного попутчика. Для начала он, словно бы продолжая прерванный разговор, спокойно заметил:

- Вот вы говорите, Петрович, будто Путята - не такой, как все. Честный человек, а не грабитель и мироед. А какая же тогда корысть была мироеду и грабителю Дормидонту ставить его царем заместо себя?

Столь простое логическое построение оказалось Петровичу явно не по зубам. А следовательно, и не по нраву. И хоть он пребывал в самом мрачном расположении духа, без ответа подобное замечание оставить никак не мог:

- Ты меня, парень, зря не путай. Я знаю, что говорю. А я говорю одно - мироедов и угнетателей трудового народа грабил и грабить буду! А ежели кто противу них, то таковым народным благодетелям я завсегда пойду в пособники.

- Но вот ведь Путята собирается отыскать сокровища царя Степана, - не отступался Васятка, - а те сокровища были награблены у трудового люда в Новой Мангазее. Ну не верю я, что злато, обагренное кровью, может кого-то осчастливить!

- Чушь собачья! - топнул Петрович ножкой по не очень прочному полу. - Что с того, что с кровью, зато теперь послужат доброму делу. И ежели кто из твоих приятелей хоть малую толику утаит, то пеняйте на себя - не токмо грабить буду, но и убивать на месте! - Петровича "несло", он уж и сам не особо соображал, что говорит. Но остановиться не мог. - За народное добро, пограбленное у народа, любому глотку перегрызу, так и знайте! Лично царю обо всем доложу, он мне доверяет. Одному мне, - с гордостью стукнул Петрович себя в грудь. - А эти, они все мелкие ворюги, что угодно готовы стянуть. Не выйдет, господа хорошие!..

Петрович продолжал разоряться, а Васятка слушал и каждое слово мотал на ус, хотя усов по молодости лет еще не носил. По всему выходило, что Петрович, даже если в запале чего и приврал, все-таки был подотчетен напрямую самому царю Путяте. Единственное, что не очень укладывалось в светлой голове Васятки - неужели Путята не мог для столь ответственного задания найти кого-то поумнее? Объяснение напрашивалось одно - при выборе между честным дураком и человеком умным, но "себе на уме", Государь отдал предпочтение первому.