Абаринова-Кожухова ЕлизаветаЗолотая стрела (Дверь в преисподнюю - 3)

ЕЛИЗАВЕТА АБАРИНОВА-КОЖУХОВА

ДВЕРЬ В ПРЕИСПОДНЮЮ

***

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ЗОЛОТАЯ СТРЕЛА

***

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

В темном подвале было неуютно и сыро. Где-то во мраке попискивали крысы. Где-то мерно падали капли воды, звонко отсчитывая вечность. Двое узников, кое-как устроившись на куче полусгнившей соломы, тихо переговаривались. Видимо, не столько из опасения, что их кто-то может услышать, сколько из-за давящего мрака, наползающего со всех сторон.

- Наверное, это ошибка, - пытался один из них успокоить себя и своего товарища. - Утром все выяснится, и нас отпустят. - Правда, в его голосе не чувствовалось уверенности.

- Едва ли, - отвечал высокий голос. - Никогда здесь таких нравов не бывало, чтобы гостей хватали - и в темницу. И куда король только смотрит?

- Не исключено, что это он нас сюда и упрятал, - предположил первый, чтобы уберечь от еще больших бед.

- A давайте подымем шум, - предложил обладатель высокого голоса, может, чего и добьемся. - И, не дожидаясь ответа, возопил: - Эй, долго еще нас тут будут держать?!

- Бесполезно, - вздохнул первый узник, но тут с противным скрипом приоткрылась дверь, и в нее просунулся человек с тусклым светильником в руке. Заключенные тщетно пытались разглядеть его лицо, скрытое под огромным капюшоном.

- Ну, кто тут гомонит? - зло проговорил стражник хриплым голосом. Молчать, суки, а то замочу! - И, дохнув перегаром, он вышел вон. Неприятно лязгнул несмазанный запор.

- Какие изысканные манеры! - насмешливо проговорил ему вслед первый узник, но тут второй схватил его за руку:

- Тише!

И действительно, за дверями заслышались крики и звуки борьбы. A минуту спустя двери темницы распахнулись, и внутрь, словно кули с мукой, влетели хам-стражник и два других в таких же капюшонах. Следом за ними в проеме дверей возник широкий приземистый силуэт, а у него из-за плеча высовывался еще один - более высокий и худощавый. Узники на всякий случай забились в темный угол и со смешанным чувством страха и надежды наблюдали за происходящим. Тем временем двое неизвестных вошли в камеру.

- Молчать и не двигаться! - прорычал широкоплечий господин, угрожающе размахивая огромным мечом. Главный стражник попытался было сунуть руку за пазуху, но, получив чувствительный удар кованым сапогом по голове, застыл без сознания. Второй налетчик вытащил из кармана клубок веревок, и они вдвоем быстро связали всех троих стражников, а напоследок засунули им во рты кляпы. Впрочем, те лишь мелко дрожали и даже не пытались оказать какого-либо сопротивления.

- A где же узники? - вопросил обладатель меча, когда с тюремщиками было покончено. Его помощник поднял с пола фонарь и посветил в угол:

- Да вот они! Сидят за решеткой в темнице сырой...

- Вы свободны! - с пафосом провозгласил человек с мечом. - Наши кони ждут вас!

- Мы никуда с вами не пойдем! - решительно отказался первый узник. - К утру недоразумение выяснится, и нас так и так отсюда выпустят.

- A вас мы, извините, не знаем, - добавил его товарищ.

- Что? - возмутился меченосец. - Старых друзей не узнаете?

- Тут же темно, - примирительно сказал его спутник и приподнял фонарь, осветив лица обоих налетчиков. - Ах, вот оно что! - радостно протянул первый узник, а второй от избытка чувств даже расцеловал нежданных гостей.

- Ну, поехали, - растроганно прогудел широкоплечий господин, и все четверо спешно покинули темницу, поплотнее захлопнув дверь.

***

Утренний туман рассеивался. По болоту брел человек в плаще и с огромным рюкзаком, из которого торчали несколько длинных предметов, поблескивающих в лучах восходящего солнца - яркого, но по-осеннему холодного. Видно было, что человек чувствует себя на болоте весьма уверенно: держа в правой руке длинный шест, он со знанием дела ощупывал перед собой дорогу, а при необходимости ловко перепрыгивал с кочки на кочку. Впрочем, следы тины на всей протяженности длинных резиновых сапогов, похожих на ботфорты, говорили, что необычному путнику доводилось и по-настоящему проваливаться в трясину.

Однако путешественник не унывал, а даже наоборот - напевал какую-то веселую песенку. Вскоре после того как туман совсем рассеялся, болотный странник по каким-то своим приметам почувствовал, что приближается к краю топи.

- Ну вот и прекрасно, отдохну на твердой почве, - пробормотал он. Жаль, малость приблудился, а спросить не у кого.

Перейдя через слабозаболоченную полянку, путник уже собрался было сделать привал под сенью почти облетевших березок, скучковавшихся в небольшую рощицу, но тут он заметил струйку дыма, поднимающуюся из невидимой трубы. А миновав рощицу, увидел и небольшой, но добротный домик с остроскатной крышей. Прямо перед крыльцом на скамеечке сидел человек в крестьянской одежде и доил бурую корову. Заметив пришельца, он поднялся и приветственно замахал рукой. Гость, в свою очередь, вежливо приподнял с головы соломенную шляпу.

- Доброе утро, хозяин, - обратился он к крестьянину. - Не угостите ли молочком?

- А отчего же нет, - весело ответил хозяин. - Только вы, как я вижу, малость продрогли, не пройти ли нам лучше в дом - я вас угощу чем покрепче.

Хозяин и гость поднялись по крыльцу и, пройдя через темные сени, оказались в скромно, но уютно обставленной гостиной с камином, в котором потрескивали поленья. На стуле у окна сидела и что-то вязала спицами не очень молодая женщина. Увидев незнакомого, она чуть вздрогнула и вопросительно глянула на хозяина.

- Не волнуйся, Катеринушка, это... Кстати, дорогой гость, как вас звать-величать?

- Иван, - ответил дорогой гость. - Иван Покровский. А вас как?

Хозяин как-то резко поблек.

- У меня нет имени, - грустно проговорил он. И с деланной бодростью продолжал: - Вы тут по делам или просто охотитесь?

- В каком смысле охотитесь? - переспросил Покровский.

- Ну, я вижу, у вас из мешка торчат лук и стрелы. Только едва ли на наших болотах вы чего настреляете.

Иван чуть смутился:

- Да нет, какая уж тут охота. Просто путешествую, осматриваю незнакомые места. Может быть, здесь меня посетит поэтическая муза...

- Ах, так вы поэт? - искренне обрадовался хозяин. Покровский заметил, что и женщина чуть заметно улыбнулась. - Да вы присаживайтесь, снимайте вашу обутку, устраивайтесь поудобнее... Катерина, принеси-ка нам вина!

- Нет-нет, я не пью, - решительно отказался Покровский.

- Ну тогда чаю погорячее.

- Подождите немного, - хозяйка отложила вязание и куда-то вышла.

- Вы не смотрите, что она такая неразговорчивая, - улыбнулся хозяин, придвинув к камину два кресла, для гостя и для себя. - А вообще у нее душа золотая. Просто живет здесь в глуши, как на острове, и от людей совсем отвыкла.

- Простите, вы сказали - на острове, - сказал гость, осторожно стягивая "ботфорты" и положив их поближе к камину. - Но какая-то связь с миром у вас есть?

- Связь-то есть, - вздохнул хозяин, - но не с той стороны, откуда вы пришли - там вообще болота непроходимые.

- Вот как!

- По правде сказать, я даже удивляюсь, как это вы остались живы.

- Наверно, только потому что не знал об их непроходимости, - рассмеялся гость. Улыбнулся и хозяин. - Да нет, я просто немного заблудился. Тут один своеобычный господин провел меня по болоту и указал, куда идти дальше, но я все-таки сбился с пути.

- Ну, я вам попробую помочь, - кивнул хозяин и подбросил в камин парочку поленьев. - Сам-то я тоже тут всю жизнь живу, на болотах. И что же это за своеобычный господин, который вас вел?

- О, ну такой полный, водянистый, я даже подумал, что примерно таким должен быть водяной из сказок.

- Так он и есть водяной!

- Неужели? - слегка удивился Покровский.

- Именно так, - подтвердил хозяин. - Когда-то в молодости я был с ним знаком, он мне даже помог выбраться из трясины. Ну и как он, все такой же говорун?

- Вообще-то он меня совсем заговорил, - признался Покровский. - Всю дорогу трещал о вашем короле Александре.

- Любопытно, любопытно... И что же он такого трещал о нашем короле Александре?

- Ну, всякую всячину. Будто бы Александр - не король, а тряпка какая-то. Позволил всяким проходимцам обвести себя вокруг пальца, те помогли его племяннику Виктору свергнуть короля с престола, а сам Александр где-то отсиживается и ничего не хочет делать, чтобы поставить на место и Виктора, и всех лиходеев.

Во время этого рассказа в гостиную вошла хозяйка с серебряным подносом, на котором ароматно дымились две кружки, и Покровский заметил, что она заметно побледнела, а на ее лице как бы выступила печать страдания. Поспешно поставив поднос на столик перед камином, она повернулась, чтобы выйти.

- Куда ты, Катеринушка? - как ни в чем не бывало спросил хозяин. Посиди с нами, а то вот наш гость подумает, что ты совсем дикая.

- Позже, - с трудом выдавила из себя улыбку Катеринушка. - Ты же, мой друг, Буренку недодоил. - И она поспешно вышла.

Хозяин отпил из кружки немного чаю и, пошарив в кармане простых холщовых штанов, извлек оттуда серебряную коробочку на манер табакерки, вынул оттуда леденец и забросил себе в рот:

- Да, так что же еще говорил ваш провожатый?

- Ну, в основном про короля и говорил, - ответил Иван Покровский. - В общем, бранил его на чем свет стоит.

- А вы тоже так считаете? - пристально глянул хозяин на гостя.

- Да я тут вообще посторонний, - с удовольствием отпил чайку Покровский. - Как мне судить о таких вещах? Я ему только возразил, что, может быть, король не то чтобы не хочет, а просто не может ничего предпринять.

- Нет, водяной был прав, - вздохнул хозяин. - Именно что не хочет.

- Ну что же, - засобирался Покровский, - спасибо за чаек да за добрый привет, но мне действительно пора идти. Извините, что нарушил ваше уединение.

- Право, погостили бы еще, - ответил хозяин. - Ах да, я же обещал вам показать дорогу, но вы так и не сказали, куда идете.

Гость немного смутился:

- В здешних краях существует весьма поэтическая легенда о некоей девице, превращенной в лягушку, и будто бы известно место, где ее заколдовали. Меня эта история весьма тронула, и я хотел бы написать поэму...

- А, ну понятно, а для начала ознакомиться на местности, - рассмеялся хозяин. И тут же погрустнел: - Только будьте осторожны - поэты у нас нынче не в чести. Ну ладно, укажу вам дорогу, здесь это не так уж далеко. Да и вообще в нашем славном королевстве все не так уж далеко.

***

В королевской трапезной завтракали. Правда, не хватало покровительствуемых Александром поэтов, которые вносили некоторое оживление, превращая обычную процедуру приема пищи в некое подобие творческого акта. Впрочем, недоставало и самого короля Александра - теперь его место во главе стола занимал молодой человек самой заурядной внешности, в котором непосвященный вряд ли признал бы Ново-Ютландского принца Виктора. O недавних временах напоминали лишь яркие обои на стенах, да старый слуга, прислуживающий Виктору и его немногочисленным сотрапезникам.

Не привыкший терять время попусту, Виктор расспрашивал сидевшего напротив него князя Длиннорукого:

- Ну, рассказывайте, что произошло за ночь.

Князь с явным неудовольствием поставил на стол кубок с вином, который уже собирался поднести к устам:

- Ничего особенного, Ваше Высочество.

- Ничего особенного? A что за шум я слышал поздно ночью?

- Да сущие пустяки, - нехотя ответил Длиннорукий. - К нам в замок нагрянули какие-то лиходеи, я их велел схватить и бросить в темницу. Но это такая мелочь, которая никак не достойна вашего благосклонного внимания...

- Кто такие? - перебил Виктор.

- По ихним словам, из Царь-Города. Боярин Василий и его прислужник. Проговорив это, князь осекся под пристально-негодующим взглядом Виктора.

- Не хватало нам еще вконец испортить отношения с Царь-Городом, - зло проговорил он. - Опять вы превышаете свои полномочия. Немедленно выпустить, извиниться и пригласить ко мне, вам понятно?

- Ну, выпустить-то недолго, - протянул Длиннорукий, - да ведь опять начнется то же, что всегда: они попросят приема у короля, а я должен буду им врать, будто Его Величество захворал и поправляет здоровье в Ипатьевской усадьбе. И едва выздоровеет, то вернется во дворец и вас примет.

- A вот этого не надо, - покачал головой Виктор. - Вашим, именно вашим людям было поручено сторожить Его Величество, не выпуская за пределы его покоев, но при этом обращаться с ним, соблюдая всяческое почтение. A вы что же?

- Да не виноват я! - замахал князь короткими толстыми ручками, отчего едва не смахнул на пол тарелку своего соседа, Соловья Петровича. - Это все наемники, напились впьянь и упустили Его Величество.

- Ваши наемники, князь, ваши, - подчеркнул Виктор. - И у вас, и у них достало ума только на то, чтобы сместить с престола моего дядю, а потом ваши господа наемники, извините, просто впали в запой и в мелкое воровство.

- Ну, это не совсем так, - попытался было встрять Длиннорукий, но Виктор его даже не слушал:

- Пьют, воруют и не дают прохода девушкам! A ваши хозяева в Белой Пуще обещали помощь - и ничего!

- Наши, принц, - не остался в долгу Длиннорукий, - наши хозяева. Мы с вами в одной упряжке!

- Знал бы, чем все это обернется, ни за что не стал бы с вами связываться, - проворчал Виктор. - Ну ладно, довольно пустых разговоров. Кажется, я велел вам освободить боярина Василия из-под стражи и препроводить сюда.

- Всех перережу! - неожиданно возопил Петрович. В продолжение завтрака он постоянно подливал себе вина и сейчас уже находился изрядно "на взводе". Угнетатели трудового народа, зажравшиеся коты, мать вашу!..

Длиннорукий незаметно ткнул его вилкой в бок, и Петрович мгновенно замолк. A дама в черном платье, сидевшая по другую сторону стола рядом с неким невзрачного вида господином, лишь тихо процедила:

- Придурки!

- Петрович, ты слышал приказание Его Высочества? - нарочито громко, чтобы замять выходку своего напарника, произнес Длиннорукий. - Иди и приведи!

Бывший Грозный Атаман с трудом встал из-за стола и, слегка пошатываясь, двинулся к двери. При этом он что-то бормотал о богатеях, пьющих кровь бедного люда. Виктор лишь покачал головой, но ничего не сказал. Князь же Длиннорукий, похоже, был настроен куда более словоохотливо:

- Беда в том, Ваше Высочество, что вы действуете очень уж нерешительно. Вот и Анна Сергеевна то же скажет. - Князь оборотился за поддержкой к даме в темном, но та презрительно молчала, брезгливо ковыряя вилкой в тарелке. - Ну вот и я говорю, - нимало не смутясь, продолжал Длиннорукий, - вам следовало бы держать вашего почтенного дядюшку где-нибудь в подвале, да впроголодь, тогда бы он никуда не убежал, а быстро подписал указ о собственном отречении.

- По состоянию здоровья, - неожиданно подал голос доселе молчавший сосед Анны Сергеевны.

- Ну я и говорю, - еще более воодушевился князь, - по состоянию здоровья, а господин Каширский как лекарь объяснил бы, по какому именно состоянию, и были бы вы, Ваше Высочество, уже не Вашим Высочеством, а Вашим Величеством...

Виктор хотел было что-то возразить, но лишь с досадой вздохнул - подобного рода споры повторялись изо дня в день, все доводы были многократно высказаны, а словам Виктор предпочитал дела. C делами же все обстояло далеко не лучшим образом.

A Длиннорукий, известный своею многоречивостью, никак не мог успокоиться:

- Опять же насчет боярина Василия. Что бы вы ни говорили, Ваше Высочество, а это, судя по всему, тот самый боярин Василий, что вкупе со злодеями Беовульфом и Гренделем загубил нашего благодетеля и отца родного князя Григория, и если это так, то его ждет справедливый народный суд в Белой Пуще!

Виктор не выдержал:

- Господин Длиннорукий, позвольте вам напомнить, что боярин Василий полномочный посланник царя Дормидонта, ссориться с которым в мои намерения отнюдь не входит. - И, не давая князю себя перебить, продолжал: - К тому же в вашей Белой Пуще обретается некто Херклафф, которого в Новой Ютландии ждет справедливый суд за съедение трех человек вот в этом самом замке. Так что давайте не будем!

Длиннорукий собрался уже что-то ответить, но тут в трапезную влетел Петрович. Вид у него был совершенно обескураженный.

- Ну, и где же наши гости? - спросил Виктор.

- Нету, - выдохнул Соловей. - Сбегли.

Виктор резко вскочил с места:

- Что-о?

- Да вот, изволите ли видеть, - залопотал Петрович, - захожу это я в темницу, а там стражники лежат связанные, а тех двоих будто и след простыл. Говорят, налетели на них какие-то лиходеи, даже опомниться не дали...

Виктор, как подкошенный, упал на стул.

- У меня создается такое впечатление, что вы совершенно сознательно мне вредите, - с тихой яростью заговорил он, обращаясь к Длиннорукому. - Если вы уж задержали посланников, о чем вас никто не просил, так хотя бы сторожили их как положено. - И Виктор смерил князя таким взором, что тот почел за лучшее пререканий не продолжать.

- Слизняки, - презрительно бросила Анна Сергеевна. - Отдали бы мне этого боярина, уж я бы его...

- И вы туда же, - обреченно вздохнул Виктор. - Расскажите лучше, что слышно в Белой Пуще? Ведь вы, как я понял, только вчера оттуда.

- Проездом, - высокомерно кивнула Анна Сергеевна. - Из... Впрочем, это не имеет значения.

- Ну и как там? - с надеждой спросил Виктор. - Что говорят барон Альберт, воевода Селифан?

- Отморозки, - процедила госпожа Глухарева. - Ни бе ни ме, ни да ни нет. Вурдалаки называются! Моя бы воля...

- Значит, помогать нам они отказываются? - прервал Виктор злобствования Анны Сергеевны.

- Нет, не отказываются, - прошипела та, - но и ни черта не делают. У них там свои проблемы, а на вас им начхать. - Последнее словечко она произнесла с особым удовольствием. - Но я сегодня же снова отправлюсь в Белую Пущу и поговорю с ними по-настоящему!

- На вас вся надежда, - рассеянно промолвил Виктор. И, оборотившись к слуге, велел: - Теофил, уберите вино.

- Слушаюсь! - Старый слуга подошел к столу и, брезгливо поморщившись, ловко выхватил кувшин прямо из-под носа Петровича. Но тот уже успел налить себе пол кубка. Одним махом влив в себя вино, экс-разбойник схватил два столовых ножа и, вжикнув их один об другой, выкрикнул:

- Всех перережу! Хамы! Коты подзаборные! Враги трудового народа!

Длиннорукий вскочил из-за стола и, схватив Петровича за шиворот, вместе с ним выбежал из трапезной. Правда, по дороге бывший Грозный Атаман еще успел опрокинуть пару стульев.

- Придурки! - бросила им вслед Анна Сергеевна. - Путчисты засраные.

- Хоть бы вы, господин Каширский, излечили его от пьянства, - сказал Виктор соседу Анны Сергеевны, - а то ведь смотреть противно. И к тому же всякий день одно и то же.

Господин Каширский словно того и ждал, что к нему обратятся.

- Моя специализация тяготеет преимущественно к хроническим алкоголикам, однако в данном случае явление носит скорее благоприобретенный характер, еще не перешедший в хроническую стадию, - заговорил он приятным низким голосом, - и для его ликвидации необходимо изолировать пациента от источника алкогольной интоксикации, иначе говоря, держать вино от него подальше.

- A, ну ясно, - кивнул Виктор, из всей заумной речи толком понявший лишь последние слова. - Расскажите, как у вас идут дела с господами поэтами.

- Случай также весьма запущенный, - охотно ответил Каширский, - но мы не теряем оптимизма. Излечить от поэзии будет, пожалуй, посложнее, чем от пьянства, однако мои психотерапевтические установки в комплексе с сеансами трудотерапии в лице копания мелиоративных канав уже начали давать некоторые позитивные перемены в состоянии пациентов...

- Ваше Высочество, вы позволите убирать со стола? - бесцеремонно перебил Теофил мудрствования Каширского.

- Убирайте, - откликнулся Виктор. - Да, так я вас слушаю.

- Ну вот, стало быть, - чуть обиженно продолжал Каширский, - установив, что радикальные меры могут привести к негативным последствиям, я решил применить метод исцеления подобного подобным и использовать минимальную, но ударную дозу поэзии для борьбы с нею же.

- То есть? - заинтересовался Виктор.

- Я дал одному из пациентов установку написать стихотворение, зовущее к перевыполнению плана по копанию канав. И вот что получилось. - Каширский извлек из кармана пиджака мятый листок и торжественно зачитал:

- Мы принца Виктора решенья

Скорее в дело воплотим,

И для болотоосушенья

Свои мы силы посвятим!

Анна Сергеевна откровенно фыркнула, Каширский немного обиделся:

- Между прочим, после коллективного прослушивания этих стихов наши поэты повысили производительность труда на семь процентов!

- Все это, конечно, очень хорошо, - заметил Виктор, - только стоит ли в стихах упоминать мое имя? Нескромно как-то. Тем более что начало делу осушения болот положил еще мой пращур, королевич Георг...

- Переделаем! - оптимистично воскликнул Каширский. - "Георга славные решенья..."

Но тут Теофил вновь некстати перебил Каширского:

- Ваше Высочество, тут вас дожидается наш главный болотничий. Сказать ему, чтоб еще подождал?

- Нет-нет, - вскочил Виктор. - Извините, господа, что оставляю вас дела... Но я уверен - не пройдет и двух десятилетий, как главному болотничьему придется переучиваться в главного лесничего! - И уже в дверях тихо добавил: - Иначе не стоило и начинать...

- Как вы думаете, что он хотел сказать? - недоуменно пожал плечами Каширский, когда они вдвоем с Анной Сергеевной остались за столом.

- Реформатор хренов, - презрительно хмыкнула госпожа Глухарева.

***

Когда обитатель болотного хуторка вернулся домой, хозяйка встретила его на пороге:

- Милый, куда ты исчез? Я уж думала самое худшее.

- Провожал нашего гостя, - вздохнул хозяин. - Довел до начала той тропинки, что ведет к "грядкам", а дальше там уж заблудиться невозможно.

- Я так и не поняла, чего он ищет?

- Ну, то место, где заколдовали княжну Марфу. Знаешь, Катерина, из разговора с господином Покровским я так понял, что он даже не считает Марфу княжной, а говорит о ней как о самой обычной девушке.

- А ты что же?

- Ну, я не стал переубеждать.

- Знаешь, я даже поначалу перепугалась, что этот человек сюда заслан, чтобы тебя выследить, - призналась Катерина. - И говорит вроде по-нашему, но больно как-то мудрено. Уж не из Белой ли он Пущи?

- Нет, не думаю, - улыбнулся в усы хозяин. - По выговору он, пожалуй, больше напоминает тех - ну я тебе о них рассказывал, боярина Василия и его пажа.

- Ой, не к добру, - с опаской покачала головой Катенька. - В любом случае следует поопаситься.

- Не надо, - решительно заявил хозяин. - Я решил открыться.

- Что ты, что ты! - замахала руками хозяйка. - Ведь ты погибнешь, а я этого не переживу. Да и чего ты добьешься?

- Это дело чести, - с тихой непреклонностью ответил хозяин. - Если даже водяной меня бранит за бездействие и потворство всяким лиходеям, то куда уж дальше? Я должен доказать, что это не так!

- И что же ты собираешься делать? - обреченно вздохнула хозяйка.

- Для начала наведаюсь к Беовульфу - туда белопущенские наемники не сунутся. Ну а дальше увидим.

- Благослови тебя господь, - сквозь слезы промолвила Катерина. - Ты когда собираешься идти?

- Прямо сейчас, - решительно сказал хозяин. - Вот сена Буренке принесу, и в путь.

***

Сидя за столом в кабинете покойного князя Григория, барон Альберт занимался государственными делами. Правда, злые языки в его окружении поговаривали, что княжеский стол совсем "не идет" барону. И действительно, если Григорий гляделся за своим столом как настоящий руководитель государства, прочно и уверенно сидевший на своем месте, то Альберт как-то терялся среди строгих и прямых очертаний княжеского стола. Но барон еще надеялся не только приноровиться к чужой мебели, но и прочно утвердиться во главе княжества, пусть даже и не в княжеском звании.

Пока же приходилось заниматься рутинными делами, связанными с обустройством Белой Пущи после лютой смерти ее долголетнего вождя. И одним из важнейших дел, по мнению барона, было возрождение духовности. Вспахивать сию благодатную ниву Альберт поручил одному из матерых упырей, давнему сподвижнику покойного князя Григория, который и докладывал престолоблюстителю о проделанной работе:

- Значит, так. Согласно последним решениям, открыли мы заброшенные храмы во всех крупнейших селах и волостях.

- Хорошо, - удовлетворенно кивнул Альберт и отхлебнул из кружки какой-то жидкости, то ли чаю, то ли кровушки. - И как же воспринял наш народ сей шаг доброй воли со стороны властей?

Докладчик почесал плешь:

- Как надобно, так и воспринял. Правда, кое-кто не хотел идти на богослужение, но наши стрельцы постарались - всех в церкву затолкали! Упырь удовлетворенно осклабился.

Однако Альберт остался недоволен:

- Ну вот, опять. Сказано же было, чтоб никакого насилия! Это ведь не сбор податей, а дело личное, добровольное. Кто хочет, тот пускай идет в церковь, кто не хочет - принуждать никого не надо. Послушай, Гробослав, пора уж понять, что времена не те... Такое впечатление, что вы все сговорились, чтобы обгадить любое хорошее начинание!

- Так мы же хотели, чтобы как лучше, - обескураженно пробормотал Гробослав. - Сказали нам подымать духовность, вводить православие, чтоб его, ну вот мы и стараемся понемногу. A как же иначе? Пока людишек силой в храм не затолкаешь...

-- Никого не надо толкать в храм силой! - не выдержав, хлопнул по столу Альберт. - Ясно вам?!

- Ясно-то ясно, - протянул Гробослав, - да только как же еще вводить эту самую духовность, коли не силой?..

- Ну ладно, - вздохнул Альберт, поняв, что Гробославу не втолкуешь. Теперь насчет костей княжны Марфы. - Барон полез в стол, а Гробослав, молниеносно извлеча из-за пазухи мутную скляночку, вылил ее содержимое в кружку. Когда Альберт вынырнул из стола с какой-то бумагой, докладчик уже сидел с самым невинным видом и подобострастно глядел на барона. - Вот, продолжал Альберт, - докладная о разыскании костей княжны Марфы.

- A это точно ее кости? - простодушно переспросил Гробослав.

- Ее, не ее, какая разница, - расплылся Альберт в клыкастой ухмылке. Наша задача - предать их земле с должными почестями, дабы раз и навсегда прекратить зловредные толки о том, что якобы Марфа жива до сих пор в облике, прости господи, лягушки. - C этими словами барон даже перекрестился, правда, не той рукой и не в том направлении. - Ну как, подготовили вы соображения насчет того, где и как предать покою сии бренные останки?

- Ну, соображениев-то предостаточно, - вздохнул Гробослав, - да токмо все никак не придем к общему мнению. То ли дело при покойнике князе Григории - у всех было единое мнение...

- Эти времена ушли, - твердо проговорил Альберт. - Пора своим умом думать. - Барон привычно схватился за кружку, но, к разочарованию своего собеседника, поставил ее на прежнее место. - Так в чем же разномыслия?

- Разномыслия в том, что имеются аж три предложения, где хоронить, откашлявшись, приступил Гробослав к докладу. - В родовой усыпальнице Шушков, в усадьбе Старо-Даниловское и на погосте села Заборье.

- Причем тут Заборье? - удивился Альберт.

- При том, что как раз через Заборье Марфа бежала в Новую Ютландию. Это было последнее селение на земле нашего княжества, которое она видела перед своею кончиной.

- Ну, разве что... - с сомнением пожал плечами Альберт. A Гробослав уверенно продолжал:

- У Заборья есть и хорошие, и плохие стороны. Хорошее - то, что село находится в дальнем и глухоманном краю нашего княжества, почти что среди болот, и могила Марфы не будет нам каждодневным напоминанием о Шушках. A плохое - это то, что если мы похороним кости в Заборье, то тем самым как бы признаем, что Марфа бежала в Новую Ютландию, а князь Григорий ее преследовал и убил. Или заколдовал. В общем, дадим новый повод для вредных сказок о княжне-лягушке.

- Ну, эти сказки долго еще будут сказываться, - заметил Альберт. - A насчет Григория мы должны наконец признать, что и он был в своих деяниях отнюдь не безгрешным...

Этого Гробослав уже выдержать не мог. Подавшись вперед и вцепившись барону в белоснежное жабо, он злобно зашипел:

- Да что ж ты, гад!.. Да Григорий тебя из дерьма вытащил, а ты его...

- Не шуми, - с трудом высвободившись, ответил Альберт. - Успокойся, на вот водицы испей. - Он пододвинул Гробославу свою кружку, но тот испуганно замотал головой. - A ты думаешь, мне все это не претит - церкви, княжеские кости, Семиупырщина? Еще как претит! Но мы должны считаться с тем, что у нас есть и чего нет. Нет князя Григория с его железной волей и непререкаемым влиянием, а есть необходимость сохранить власть. Тут вот Анна Сергеевна как-то говорила - дескать, что за перестройку мы затеяли. Она это слово произнесла, помнится, очень презрительно, а мне оно понравилось, потому как весьма точно отражает стоящие перед нами задачи.

- Извини, погорячился, - пробурчал Гробослав.

- Чего уж там, я не сержусь, - махнул рукой Альберт. - Да, так что же насчет остальных двух предложений?

- Второе - это похоронить Марфины останки в родовой усыпальнице в Белой Пуще, - сообщил Гробослав. - Хотя и здесь имеются свои трудности.

- A кстати сказать, где она, эта усыпальница? - переспросил Альберт. Признаться, я о ней даже и не слыхивал.

- И немудрено, - подхватил Гробослав, - ты же всего сто лет при князе Григории, а я все помню, как тут прежде было. До Григория на месте кремля стояла большая усадьба князей Шушков. Ну и при ней, вестимо, усыпальница. A когда князь Григорий начал на сем месте могучий кремль возводить, то усыпальница оказалась как раз между крепостной стеной и конюшней. Ну, он все оставил как есть, только прикрыл забором. Так что эта усыпальница уж века полтора стоит в полном запустении и небрежении.

- Ну так может быть уберем забор, приведем усыпальницу в порядок, а конюшню переставим в другое место? - предложил Альберт. - И Марфины кости честь по чести похороним.

- Ну, не знаю, - с сомнением покачал головой Гробослав. - Я ведь так понимаю, что Григорий усыпальницу нарочно с глаз подальше убрал. Ведь в кремле гости иноземные бывают, а зачем напоминать им о Шушках? Да и нам это тем паче ни к чему.

- Ну да, - подтвердил Альберт. - Собственно и Марфу-то мы хороним для того токмо, чтобы пресечь непристойные слухи, а не ради какого-то глупого покаяния, как тут кое-кто выдумывает. Нам не в чем каяться, мы выполняли приказы!.. Ну ладно, а что же третье предложение?

- Третье - Старо-Даниловская усадьба. До Григория она принадлежала князю Ярославу Шушку, коий приходился как раз родителем Марфе, а Ольге, супруге князя Григория, соответственно двоюродным дядей.

- И что же Ярослав, тоже погиб?

- Вестимо, погиб, - плотоядно проурчал Гробослав. - Как сейчас помню, сам я его, родимого, и ухайдакал, а кровушку выпил...

- Прекрати! - замахал руками Альберт. - Этого я слушать не желаю. И что же усадьба?

- В усадьбе его и похоронили, на родовом погосте. Так что рядом с ним можно было бы и Марфины кости упокоить. Теперь в Даниловской помеществует некто князь Рассельский, вот он особливо и хлопочет, чтобы кости там захоронили. Зело тщеславный князь оказался, - ухмыльнулся Гробослав, так сильно жаждет их заполучить, как будто это не Марфины, а его собственные кости!

- A может, разделить их поровну и похоронить во всех трех местах? предложил Альберт. - Чтобы никому не обидно.

- A хватит ли на всех? - озабоченно спросил Гробослав.

- C лихвой! - Барон заглянул в бумажку. - Там одних черепов три штуки. A не достанет на всех, так еще отыщем! - Однако, поняв, что уже хватил малость лишку, поспешно добавил: - Ну ладно, Гробослав, я вижу, что вопрос действительно сложный. Мы тебя пригласим на заседание Семиупырщины, ты все это изложишь, и тогда уж будем решать, что делать. - Альберт привстал за столом, показывая, что разговор окончен.

Оставшись один, Альберт взял недопитую кружку, понюхал, чуть поморщился и, подойдя к окну, выплеснул содержимое. Барон окинул взором внутренний двор кремля и, заметив прогуливающуюся на крыше амбара черную кошку, вздрогнул и захлопнул окно. A в дверях уже смущенно топталась делегация сельских старост, с которыми Альберт собирался обсудить вопросы предстоящего весеннего сева. Государственные дела не отпускали барона ни на мгновение.

***

Василий Дубов и Надежда Чаликова сидели на продавленном диване в Рыцарской зале Беовульфова замка и внимали яркому и образному рассказу хозяина о том, как они с Гренделем освободили их из темницы. Если верить радушному хозяину, то им вдвоем пришлось сразиться чуть ли не с легионом вооруженных до зубов наемников.

- И тогда я - раз, два, и все валяются вповалку! - азартно вещал Беовульф, потягивая вино из огромного кубка. - И тут чувствую, еще дюжина сзади. A я их мечом, мечом!

- Какая дюжина? - не выдержал честный Грендель, который скромно сидел в сторонке и тоже слушал разглагольствования Беовульфа. - И было-то их всего трое, к тому же сильно пьяных...

- Ну уж и слегка преувеличить нельзя, - с явным неудовольствием пробурчал хозяин. - Что я, должен тебя учить искусству поэтического вымысла?

- Ну, разве что поэтического, - с сомнением покачал головой Грендель, только ведь и тут своя мера...

- Скажите лучше, что за муха укусила короля Александра? - прервала спор о допустимых пределах поэтического вымысла Надежда Чаликова. Журналистка продолжала исполнять роль пажа Перси и красовалась все в том же камзоле с малиновым беретом. - Чего ради Его Величество кинул нас в темницу?

- A вы еще не знаете? - Беовульф опрокинул в себя очередной кубок. Его Величество Александра свергли с престола, и теперь делами заправляет его племянник Виктор.

- Вот так вот взяли и свергли? - недоверчиво переспросил Василий.

- Вот так и свергли! Приехал из Белой Пущи князь Длиннорукий вместе с Соловьем-разбойником, а следом за ними - какие-то лиходеи. Эти упыри даже свои войска не стали присылать - хватило и десятка наймитов, чтобы короля согнать. Говорил же я: "Не доверяйте, Ваше Величество, Виктору, ненадежный он". - Беовульф шумно вздохнул. - A Его Величество отвечает: "Что делать, дружище Беовульф! Ну, отставлю я Виктора от дел, а кто хозяйственными вопросами займется - может быть, ты?". Умнейший был человек!

- Почему был? - возмутился Грендель. - Я уверен, что он жив и здоров!

- A у вас есть основания полагать иное? - Дубов пристально глянул на Беовульфа.

- Ну, на днях созвал Виктор нас, доблестных рыцарей, в королевский замок и давай заливать - мол, пора поднимать королевство из руин, развивать кустарное производство, осушать болота - дались ему эти болота! - и всякое такое прочее. И, дескать, пора вам, славные рыцари, забыть свои распри и включиться в общее дело, дабы наше королевство встало в один ряд с передовыми странами мира. Мы, конечно же, киваем, да-да-да, надо, пора, а про себя думаем: мели себе на здоровье, Ваше Высочество, а мы как жили триста лет на болоте, так еще столько же проживем!.. - Хозяин обвел своих гостей слегка замутненным взором. - Да вы угощайтесь, господа, а то я, дурак, всякими баснями вас потчую, а винца-то подлить и некому!

- Спасибо, мы сыты, - невпопад ответила Надя, которая с некоторым изумлением слушала рассказ радушного хозяина, пытаясь извлечь из него некое "рациональное зерно". - Но разве это так плохо, что Виктор хочет вытащить страну из болота?

- Нет, это, конечно, не плохо, - задумчиво промолвил Грендель, - только вот едва завершил Виктор свою речь, как встает один из наших рыцарей, не помню кто, и спрашивает: "Виктор, а где твой дядя Александр?"...

- Ну, это воще было! - с хохотом перебил Беовульф. - Виктор весь аж побелел, хотел что-то ответить, но тут выскочил этот его прихлебатель князь Длиннорукий, весь красный, ручки трясутся, глазки воровасто по сторонам бегают, да как зачастил: "Господа славные рыцари, Его Величество малость захворал, находится в какой-то там усадьбе, но мы с ним большие друзья, все время поддерживаем связь, и как только он поправится, так сразу вернется в замок". Ну и все в том же духе. A хорошо было сказано: "Виктор, где твой дядя Александр?" - И Беовульф захохотал пуще прежнего.

- A кстати, где? - заинтересовался Дубов. - Вот бы его найти!

- Кто знает! - вздохнул Беовульф. - Поначалу, как я слышал, короля содержали в его же горницах, что называется, под домашним заточением, а потом в одно прекрасное утро слуги явились - а Его Величества нет. Ну, Длиннорукий сразу своих наемников за задницу - где король? A те, как всегда, лыка не вяжут.

- Уж не учинили ли они чего с Его Величеством? - горестно покачал головой Грендель.

- A может быть, вы же и его похитили? - хитро прищурился Василий. - Так же как нас.

- Да мы хотели, - протянул Беовульф, - даже записки к нему посылали через Кузьку. Кстати сказать, именно Кузьма Иваныч нам и про вас стукнул... Да, так вот, послали это мы Его Величеству записку - дескать, готовы помочь вам бежать из заточения, а затем встать под ваше начало, дабы изгнать из Мухоморья вурдалаческих прислужников, этих жалких наемников...

- A король что? - не выдержала Надя.

- A он тоже прислал записку. Да вот она. - Хозяин пошарил под не совсем чистой скатертью, небрежно постланной на столе, и извлек мятый листок: "Благодарю вас, верные рыцари, за заботу обо мне, но обстоятельства к нам неблагоприятны. Оставайтесь на своих местах, а я остаюсь на своем". Ну, мы решили, что Его Величеству виднее. A чуть не на следующее утро он исчез.

- Может быть, они узнали о его переписке с вами и сплавили куда подальше? - предположила Надя. - A объявили, что исчез.

- C них станется, - проворчал Грендель.

- Король - не иголка, - глубокомысленно заметил Дубов, в котором уже пробудился детектив высокой квалификации. - Будем искать. Если его, конечно, не вывезли тайно в Белую Пущу.

- A кстати, что в Белой Пуще? - спросила Чаликова. - Установилась там стабильная власть, или нет? То есть я хотела сказать - устойчивая.

- Какая уж там власть, - хмыкнул Беовульф. - Одно название. Я, конечно, не знаю подробностей, но один мой хороший приятель, купец Авелат, ездил туда по своим торговым делам и даже встречался с кем-то из Семиупырщины...

- Чего-чего? - удивленно переспросил Дубов.

- Ну, Семиупырщина - так теперь называется ихняя шайка. То есть вообще-то она зовется более красиво - Временный Совет по управлению Белой Пущей, или черт его там знает как. Но все зовут их Семиупырщиной, это и короче, и суть точно отражает.

- И кто же эти семь упырей? - заинтересовалась Чаликова.

- Да нет, упырей среди них Авелат насчитал только двоих - самого барона Альберта и воеводу. A остальные - какие-то бояре, потомки еще тех, шушковских, недорезанные князем Григорием, да парочка богатеев. Но заправляют, конечно же, упыри во главе с Альбертом. A барон будто бы после смерти князя Григория совсем с крыши спрыгнул - верит во все приметы и собственной тени боится. Хотя пардон - у вурдалаков тени не бывает...

- Ну хорошо, вероятность того, что короля вывезли в Белую Пущу, мы рассматривать не будем, - задумчиво промолвил Дубов, - тем более что у них там, как я понимаю, и своих проблем хватает. Значит, Его Величество либо держат где-то в тайном месте, либо похитили, условно говоря, "третьи силы".

- A ну как убили? - ахнул Грендель.

- Не думаю, - покачал головой Василий. - Король им нужен живым, во всяком случае до того момента, пока не подпишет отречения в пользу Виктора. Да и каким бы Виктор ни был, но титул убийцы собственного дяди ему совершенно ни к чему.

- Да уж, это вам не королевич Георг, - заметил хозяин. - Тот, говорят, на своего дядюшку чуть не с ножом кидался!

- Теперь относительно предположения, что его могли перевести в более закрытое место, чем королевский замок, - продолжал детектив. - Я знаю Его Величество Александра как человека отнюдь не глупого, он не мог не понимать, что его положение более чем ненадежное, и тот факт, что он отказался от вашего предложения о побеге, может означать только одно: Его Величество уже ждал помощи совсем с другой стороны. Это подтверждает и его исчезновение сразу после вашего письма. Так что скорее всего король жив, здоров и находится в надежном месте.

- Боюсь, боярин Василий, что вы просто пытаетесь нас успокоить, пристально глянул на Дубова Грендель. - A заодно и самого себя.

- Не без этого, - развел руками детектив.

Тут в залу заглянула горничная. Вид у нее был весьма растерянный:

- Господин Беовульф, к вам гость...

- Гость? Прекрасно. Ну так ведите его сюда, - прогудел радушный хозяин. - A заодно и винца принесите.

Но когда объявленный гость появился на пороге, то все непроизвольно вскочили из-за стола и почтительно склонились перед ним, хотя тот был одет очень скромно, по-крестьянски. Нежданный гость был король Новой Ютландии Его Величество Александр.

***

Петрович со спущенными штанами стоял посреди длинноруковской комнаты, а князь, макая тряпочку в миску с водкой, собственноручно протирал бывшему Грозному Атаману царапины на заднице.

- Что, шибко больно? - участливо спросил Длиннорукий, когда Петрович, не выдержав, слегка визгнул.

- Все с того раза, - проворчал Петрович. - Котяра проклятый. Так меня цапнул, что до сих пор ни сесть, ни встать. A нынче ночью снова на меня броситься хотел, хорошо я успел удрапать!

- Ничего, скоро поймаем твоего кота, - обнадежил Длиннорукий. - Ну все, можешь одеваться.

Но тут в неплотно закрытой двери появилась благообразная фигура Теофила. Старый слуга держал в руке небольшое блюдечко с молоком. Завидев сию двусмысленную сцену, он несколько смутился и деликатно кашлянул.

- Извините, господа, - почтительно проговорил Теофил и снова было повернулся к двери, но тут его как ни в чем не бывало окликнул Длиннорукий:

- Постой, любезнейший, как там тебя, Теодор?

- Теофил, Ваше Сиятельство, - с достоинством ответил слуга, проходя внутрь. Петрович едва успел натянуть штаны.

- Послушай, Теофил, - немного смущаясь, заговорил князь, - тут ведь у вас в замке живет кот, белый такой, пушистый?.. - При этом князь покосился на блюдечко, которое держал слуга.

Теофил непринужденно отпил немного молока и поставил блюдечко на комод:

- Жил, Ваше Сиятельство. Но вот как Его Величество исчезли, так и Уильям пропал. Должно быть, ушел вместе с Его Величеством.

- A кто же тогда меня ночью?.. - начал было Петрович.

- A-а-а, так это призрак! - радостно подхватил Теофил. - Еще чуть ли не во времена достославного королевича Георга тут поселился какой-то злой дух в облике кота, и он все эти годы по ночам преследует тех, кто злоупотребляет хмельным зельем. Но вы не опасайтесь, он совсем безобидный, уверяю вас.

- Ничего себе безобидный! - потер задницу Петрович.

- A я вам вот еще что скажу, - доверительно понизил голос Теофил. - Этот Уильям, пока Его Величество находились в домашнем заточении, служил ему верным письмоносцем: разносил куда надо записки, кои король привязывал ему к хвосту. Умная бестия!

- Что-о? - вытаращился на Теофила Петрович, а Длиннорукий зло проговорил:

- По-моему, он над нами смеется.

- A ты только сейчас заметил?! - истерично взвизгнул Петрович.

- Ну что вы, господа, - скорбно покачал головой Теофил, - разве я позволил бы себе смеяться над столь почтенными особами?

- Ничего, дайте с делами разобраться, я еще этого кота поймаю и шкуру спущу! - пообещал Длиннорукий. - Вот, как сейчас помню, в бытность мою градоначальником учинили мы как-то отлов бродячих котов - любо-дорого! Уж мы их душили-душили, душили-душили, душили-душили, душили-душили... Князь аж прикрыл глаза, а на его лоснящейся физиономии заиграла блаженная усмешка.

- Извините, Ваше Сиятельство, - деликатно кашлянул Теофил, - что же вы делали с этими несчастными задушенными котами?

- Шубейки боярыням шили, - осклабился князь. - Собольи...

- O темпоре, о морес, - горестно вздохнул старый слуга и, взяв блюдечко, покинул комнату.

- Чего он сказал? - скривился Петрович.

- Умник, - фыркнул Длиннорукий. И, немного подумав, добавил: - A кота я изведу - теперь это для меня дело княжеской чести!

***

В корчме, как обычно, было тихо и малолюдно. Лишь корчмарь-леший за стойкой протирал посуду, а водяной за столиком потягивал свою любимую болотную водицу.

- Ну что, опять без работы остался? - сочувственно спросил водяной, опрокинув в себя очередную кружку.

Леший со стуком поставил тарелку на стойку:

- Да какая уж работа в нашей глухомани! Боюсь, совсем придется корчму закрывать. Тут вот на ночь глядя боярин Василий пожаловал, да не один, а с двумя спутниками. - Леший тяжко вздохнул. - Думал, погостят хотя б денек какой, так нет же - ни свет ни заря отъехали. Тебе хоть работенка подвалила, и то неплохо.

- Ну да, - важно кивнул водяной. - Вел по болотам этого, как бишь его, Ивана.

- По болотам? - несколько удивился корчмарь. - И чего он там потерял?

- A кто его знает! - отхлебнул водицы водяной. - Должно быть, тоже по делам боярина Василия.

- Ох, не к добру все эти дела боярина Василия, - озабоченно проворчал леший. - В тот раз приехал тоже якобы по своим делам, а князь Григорий погиб.

- Ну так чего ж ты не радуешься?

- A я и радуюсь! Да только едва Григория не стало, так его вурдалаки сразу сюда полезли.

- Какие вурдалаки? - удивился водяной.

- Да, ты прав, вурдалаки пока еще не полезли, - согласился корчмарь, да князь Длиннорукий с наемниками хоть и не вурдалаки, а того навроде. Ну а короля Александра, скажи, зачем с престола согнали?

- Но не боярин же Василий в этом виноват, - возразил водяной. - Он ведь хочет чтобы как лучше, чтобы жить по людским законам, а не по вурдалачьим.

- Хочет-то как лучше, - протянул леший, - а что выходит? A ежели еще и Иван тут по делам боярина Василия... Он тебе что-нибудь по дороге рассказывал?

- Не, все больше молчал, - горделиво приосанился водяной. - Меня слушал. Сразу видно, умнейший человек.

- От этого ума одно горе, - проворчал леший. - Вот и Виктор, говорят, умный человек, а с кем связался!

- Ну, мы еще не знаем всех обстоятельств, - чуть понизил голос водяной. - Кто знает, может быть, он просто вынужден был идти с ними, чтобы всем нам не стало еще хуже!

- Пока что я вижу только одно - ежели и дальше так будет продолжаться, то очень скоро сюда придут настоящие упыри, и мне опять придется убираться не знаю куда! - чуть не выкрикнул леший. И, пристально глянув на своего друга, тихо добавил: - Да и тебе тоже.

Тут за дверью послышались какие-то крики и грохот.

- Ну, вот и тебе работенка подвалила, - обрадовался водяной. Однако леший отнюдь не разделял оптимизма своего приятеля.

- Это они, - зло проворчал корчмарь.

- Кто, упыри? - удивился водяной.

- Хуже. Те, когда кровь пускают, то только чтоб насытиться, а эти... Бес их знает, ради удовольствия что ли?

Тем временем дверь опрокинулась вовнутрь, и в корчму с гиканьем ввалились несколько человек в черных накидках и капюшонах, закрывающих лицо. Один из них выхватил из-под плаща какую-то чудную длинную палку и направил один конец в потолок. Леший поспешно зажал уши пальцами, и тут же раздался оглушительный тарахтящий звук, а с деревянного потолка посыпались щепки. Водяной от неожиданности аж сполз под стол, а леший, уже привыкший к подобным набегам, вытащил из-под прилавка бутыль с мутной жидкостью и молча поставил на стойку. Один из налетчиков схватил бутыль в охапку, и вся ватага с радостными криками покинула корчму.

Водяной выполз из-под стола и с трясущимися руками отправился ставить дверь на место.

- И вот так чуть ли не каждый день, - вновь вздохнул леший. - A попробуй не дать - убьют!

- Кто они такие? - дрожащим голосом спросил водяной.

- Да наемники, кто ж еще, - проворчал корчмарь. - Никакой на них управы...

- A может, Виктору пожаловаться? - предложил водяной. - Он, говорят, беспорядка не терпит.

- Виктор-то, может, беспорядка и не терпит, - подумав, ответил леший, да он и сам от этих наемников целиком зависит. Так что жаловаться - себе дороже.

Но тут дверь вновь отворилась, и в корчму вернулся совсем молодой парень из числа наемников - во время налета он стоял у входной двери. Подойдя к стойке, он неловко сунул лешему пару смятых бумажек.

- Нет, вы не подумайте, мы же не бандиты какие, - смущенно пробормотал парень. - Мы только ради справедливости, против всяких антинародных режимов. - Сказав это, он поспешно вышел вон.

Водяной подошел поближе к стойке, и они вдвоем принялись разглядывать бумажки - те были зелененькие и расписаны разными непонятными буквицами. Кроме того, на обоих наличествовал вытянутый круг с каким-то бородатым мужиком.

- Ты что-нибудь понял из того, что он сказал? - удивленно спросил водяной, осмотрев необычные листки.

- Все очень странно, - озабоченно покачал головой леший. - И бумажки какие-то непонятные суют, и изъясняются вроде как по-нашему, да ничего не поймешь. Совсем как боярин Василий со своим парнишкой.

- A ведь и Иван так же само говорит, - вставил водяной, - только, пожалуй, еще мудренее.

- Не к добру все это, ох не к добру, - прокряхтел леший и, заняв привычное место за стойкой, вновь принялся протирать тарелки. Водяной вернулся за столик и, налив себе из кувшина очередную кружку, залпом выпил. В корчме опять воцарилась сонная тишина, и лишь несколько щепок на полу напоминали о налете.

***

Устало откинувшись в кресле, король Александр рассказывал своим друзьям, как ему удалось исчезнуть из собственного замка:

- Извините великодушно, что пришлось отказаться от вашего предложения. Я ценю ваши высокие порывы, но к тому времени побег уже был почти подготовлен.

- И кто помог вам бежать? - не без скрытой ревности вопросил Беовульф. Уж не...

- Нет-нет, - вздохнул король, - все равно не угадаете. Могу ли я положиться на вашу скромность, друзья мои? Мне помогла бежать моя возлюбленная, простая девушка, но чистая и светлая душою, будто горный ручеек среди мрачных скал.

Услышав это, Надя чуть заметно улыбнулась - наконец-то ей стало ясно, куда исчезал Александр в дни ее первого пребывания в королевском замке и чем вызваны его предосудительные разговоры о династических браках.

- Вот оно что, - протянул Беовульф, - то-то Ваше Величество были столь неотзывчивы, когда я пытался вам сосватать свою кузину, графиню Бернадетту Прокопьевну!

- A по-моему, это необычайно поэтично, - закатил глаза к почерневшему потолку Грендель. - Один король, весьма достойный, влюбился в девушку простую... Я уже чувствую, как в моей душе слагается возвышенная песнь всепобеждающей любви, стоящей много выше всех сословных предрассудков!

- Все это, конечно, замечательно, но отчего же вы, Ваше Величество, не желаете собственноручно возглавить борьбу за престол и справедливость? вопросил Беовульф. - Сами-то мы разобщены и тяжелы на подъем, но стоит вам только свистнуть... То есть я хотел сказать - кинуть боевой клич.

- A что толку! - безнадежно махнул рукой Александр. - Виктор с князем Длинноруким просто ввели де юре то, что уже многие годы и так существовало де факто. То есть нашу полную зависимость от Белой Пущи.

- Но для чего им тогда понадобилось устраивать этот дворцовый переворот? - удивился Дубов. - Не вижу логики.

- Видимо, у покойного князя Григория были какие-то свои виды, а его преемники просто впопыхах забыли отменить то, что он задумал, - не очень уверенно ответил король. - Вот все и шло как бы по накатанной.

- Почему "как бы"? - переспросила Чаликова.

- Потому что Длиннорукий обещал Виктору, что тот получит из Белой Пущи и денежные средства, и новейшие орудия производства, и умельцев, которые обучат моих подданных искусным ремеслам. Очевидно, князь Григорий так бы и сделал, но его нет - и все встало. - Александр помолчал, подлил себе в кубок немного вина. - Возможно, что Виктор и руководствовался лучшими побуждениями, но что вышло - сами видите.

- Хотели как лучше, а получилось как всегда! - во всю глотку захохотал Беовульф.

- Погодите, господа, - неуверенно заговорила Чаликова, - но если руководителям Белой Пущи теперь не до вас, то...

- Ну-ну, говорите же, - поторопил ее Беовульф.

- Нет-нет, это, в конце концов, не мое дело. Мы с Василием Николаичем здесь иностранцы...

- Ничего, князь Длиннорукий здесь тоже иностранец, - заметил Грендель. A уж эти его наемники так вообще неведомо откуда.

- В общем, я хотела сказать, - продолжала Надя, - что пока наследники князя Григория заняты своими семиупырскими дрязгами, вы вполне можете прогнать и Виктора, и Длиннорукого, и всех наемников.

- Вряд ли, - с сомнением покачал головой король, - боюсь, вы не совсем представляете себе...

Но договорить Александр не успел, так как Беовульф с грохотом опустил кубок на стол, слегка забрызгав и без того не совсем чистую скатерть:

- Вот! Вот речь не мальчика, но мужа! - И, немного остыв, добавил: Извините, госпожа Чаликова, в этом прикиде я вас принимаю больше за мальчика...

- Думаю, что Надя права, - раздумчиво заметил Василий. - Но решать это действительно вам. Не нам.

- Ну, не знаю, - колебался король. - Так-то оно так, но ведь раньше или позже власть в Белой Пуще установится, и тогда они снова за нас примутся. Не стало бы еще хуже.

- Господа, - понизил голос Василий, - могу вам сообщить, что власть упырей в Белой Пуще, по моим данным, скоро может подойти к концу.

- Как это? - изумились и Грендель, и Беовульф, и Александр.

- Элементарно, - по привычке произнес Василий. Но, поняв, что для его собеседников все это не столь элементарно, пояснил: - Так же как вы, Ваше Величество, являетесь на данный момент единственным легитимным правителем в Новой Ютландии, так и у Белой Пущи скоро появится легитимная наследница княжеского престола Шушков.

- Иван-царевич уже отправился ее расколдовывать, - почти конспиративным шепотом добавила Надя. - Но все это до поры до времени должно оставаться в глубокой тайне.

- Что за Иван-царевич? - пристально глянул на Василия и Надю король Александр. - Уж не тот ли молодой человек с заплечным мешком, что искал дорогу через болота?

- Надеюсь, Ваше Величество не сказали ему, что Марфа - это княжна? волнуясь, спросила Надя.

- Да нет, просто показал дорогу, и все, - ответил король. - A что, это имеет какое-то значение?

- По нашему плану, Иван-царевич не должен знать, кто она такая на самом деле, - пояснил Дубов. - Мы даже проинструктировали нашего знакомого водяного, чтобы он просто провел Ивана по болоту и оставил неподалеку от искомого места, но не говорил, кто такая эта заколдованная лягушка.

- Иначе расколдование Марфы может сорваться, - добавила Чаликова.

- Но ведь болота весьма обширны, - пожал плечами король, - и где уверенность, что Марфа и ваш Иван-царевич непременно встретятся?

- Уверенность есть, - рассмеялся Василий, - и даже более чем уверенность. Известный Вашему Величеству колдун Чумичка так заговорил стрелы, что куда бы господин Покро... то есть куда бы наш Иван-царевич не выстрелил, стрела сама должна найти дорогу к Марфе.

В это время в зале появилась горничная:

- Боярин Василий, к вам гость.

- Ко мне? - удивился Василий. - Но кто же мог узнать, что я тут?

- Кузьма! - догадался Беовульф. - Он-то уж точно знает, что вы у меня. Ну, скажи ему, пускай входит, да побыстрее.

Однако на пороге, ко всеобщему удивлению, возник отнюдь не домовой Кузька, а королевский слуга Теофил.

- Ваше Величество... - почтительно пробормотал он, увидав своего короля.

- A, ну ясно, уже пронюхали, что я здесь, - добродушно сказал Александр.

- Да нет, Ваше Величество, пока что пронюхали только то, что здесь боярин Василий. - И, обращаясь к Дубову, Теофил добавил: - Ваша Светлость, по поручению Его Высочества Виктора я должен вам передать извинения за ночное недоразумение...

- Так что же, это было недоразумение? - переспросил детектив. - Странно, очень странно...

- Ну да, это все князь Длиннорукий, а Виктор ни сном, ни духом. В общем, Его Высочество приглашает вас пожаловать в замок. - И Теофил уже совсем доверительно понизил голос: - Только я бы на вашем месте ехать туда поостерегся.

- A что, разве Виктор...

- Да нет, Его Высочества вам опасаться нечего, но вот князя Длиннорукого... Да еще эта женщина, госпожа Глухарева - мне кажется, она вас несколько недолюбливает.

- Как, и она тут?! - взревел Беовульф. - Подлая, коварная изменщица!

- A я посвящал ей свои лучшие стихи, - тихо вздохнул Грендель. - Не ты темна, темны твои дела...

- Вася, ведь Анна Сергеевна и вас чуть не отправила на тот свет, напомнила Чаликова. - Так что для вас отправляться в замок - чистое безумие.

- Я еду, - решительно заявил Василий. - Нет-нет, Наденька, вы оставайтесь здесь, а я постараюсь там что-нибудь разузнать - и сразу назад. Когда выезжаем?

- Прямо сейчас, - сказал Теофил. - Его Высочество изволил выслать за вами собственную карету.

- Теофил, только не говори им, что и я здесь, - попросил король. - Хотя, впрочем, можешь сказать. Если уж они так быстро прознали про боярина Василия...

Беовульф торжественно поднялся из-за стола и подошел к Дубову:

- Дорогой боярин Василий, если с вами что-нибудь случится, то знайте - мы весь королевский замок по бревнышку раскатаем, по камешку разберем, но вас вызволим.

- Я в этом не сомневаюсь, - улыбнулся боярин Василий.

***

Следуя подробным указаниям своего нового знакомого, обитателя уединенного хутора, Иван Покровский быстро шел по узкой тропинке, еле заметной в пожелтевшей траве. Обогнув несколько весьма живописных, но сильно заболоченных полянок и покружив по небольшому перелеску, тропинка вывела путника на край обширной равнины, всем своим видом напоминавшей следы какого-то непонятного природного катаклизма: местность была как бы расчерчена на длинные прямые полоски суши (стрелки или "грядки", как именовал их водяной) и столь же прямые, уходящие в бесконечность канавки. На обрывистых берегах "грядок" тут и там торчали красавцы-мухоморы, хотя Покровский заметил немало и благородных грибов, не то белых, не то подберезовиков - просто они явно проигрывали и как-то терялись в соседстве ядовито-красных щеголей, давших прозвание всей стране.

Неподалеку, на самом краю болота, одиноко возвышался клен, уже почти облетевший, и он-то как раз и служил главным ориентиром: отсчитав слева от него три "грядки", Покровский свернул на четвертую. Путь был не слишком легким - ноги то и дело увязали во мхе, приходилось продираться сквозь густой кустарник, разросшийся кое-где от края до края, несколько раз довелось перепрыгивать через довольно широкие щели, которые, будто трещины, пересекали "грядку".

Когда Иван достиг-таки окончания стрелки, скупое осеннее солнце достигло зенита. Болотная водица тускло поблескивала с трех сторон - слева и справа тянулись параллельные "грядки", имеющие выход ко второму берегу необычного болота, но канавки, отделяющие их от той стрелки, по которой шел Покровский, сходились как раз впереди. Иван представил себе чувства несчастной девушки, выбравшей для бегства ту "грядку", которая вела в тупик, и как бы воочию увидел трагические события, которые разыгрались в этих сумрачных краях два столетия тому назад. Картину дополнял крупный замшелый камень на самом окончании "грядки". На камне Иван разглядел выбитый когда-то знак, напоминающий букву "М".

Покровский поставил рюкзак на землю рядом с памятным камнем, извлек из колчана лук с гербом и золотую стрелу, выданную Чумичкой - всего их было три. По словам колдуна, этого количества должно было хватить с лихвой.

Заправив стрелу в лук, Иван натянул тугую тетиву и, совершенно не целясь, выпустил ее вверх. Несмотря на почти безветренную погоду, какая-то неведомая сила подхватила стрелу, и она, несколько раз перевернувшись в воздухе, медленно полетела через канавку к противоположному берегу. Покровский схватил заранее приготовленный компас и, пока стрела не скрылась за молодым еловым перелеском, определил точное направление полета.

- Ну что же, придется еще разок искупаться, - вздохнул путешественник и принялся шестом исследовать дно канавки. Оно оказалось не очень глубоким и достаточно твердым - правда, только у самого берега. Мысль, что можно было бы вернуться и пройти по соседней "грядке", в голову к Ивану не пришла, да и путь в таком случае оказался бы слишком длинным. Покровский осторожно слез с обрыва прямо в воду и, держа рюкзак над головой, медленно двинулся вперед. Водица была по-осеннему холодной, но путник, видимо, уже успел привыкнуть к подобным неудобствам. И когда до заветного берега оставалось всего несколько шагов, Иван почувствовал, что дно буквально засасывает ноги. Лишь с неимоверным усилием ему удалось вырваться и, зацепившись шестом за какой-то кустик на краю низкого, но крутого бережка, достичь твердой почвы. Правда, рюкзак сильно промок, но его обладатель не горевал: во-первых, он радовался, что вообще выбрался на берег, а во-вторых, наиболее ценные вещи были завернуты в несколько слоев полиэтилена.

Еще раз справившись с компасом, Покровский направился прямиком через лесок, за которым начиналось уже обычное болото, коего не успели коснуться лопаты мелиораторов эпохи королевича Георга. Идти в промокшей одежде, с которой живописно свисала тина, было не очень-то уютно, однако Иван старался не обращать внимания на подобные мелочи, справедливо полагая, что в пути еще не раз придется искупаться в болоте.

Через несколько минут, миновав перелесок, Покровский вновь вступил в очередное болото. Трудность передвижения на сей раз заключалась не столько в том, что приходилось прыгать с кочки на кочку, сколько в том, что при этом нужно было следовать определенным курсом, по возможности с него не сбиваясь. A путь, указанный полетом стрелы, как назло заводил в самые топкие и труднопроходимые места. Однако шест и некоторые навыки жизни на болоте делали свое дело - и Иван добрался до середины болота, ни разу по-настоящему не провалившись.

Идя по направлению стрелы, Покровский вдруг оказался на ровной и по-летнему зеленой лужайке, раскинувшейся посреди болота. Однако, сделав пару шагов, Иван явственно ощутил, что проваливается в какую-то страшную, обволакивающую бездну, куда более безысходную, чем незадолго при переходе через канавку. Болотопроходец мгновенно скинул с плеч рюкзак и отбросил его на край лужайки, но это почти совсем не помогло - Иван уже погряз в трясине выше колен и продолжал стремительно тонуть. Любое движение, любое усилие только убыстряли погружение.

Находясь уже по пояс в вязкой холодной трясине, Покровский увидел, как прямо по предательской зелени лужайки, поблескивая на солнце, огромными прыжками к нему приближается крупная зеленая лягушка. Когда она подскакала совсем близко, Иван понял, что блестит не сама лягушка, а золотая стрела, которую она держит во рту. "Неужто та самая?", промелькнуло в сознании Ивана. A лягушка, подпрыгнув совсем близко, выпустила стрелу, и та мгновенно ушла в трясину.

Левая рука Покровского уже почти завязла в болоте, а правую он протянул лягушке. Та вспрыгнула на ладонь, Иван поднес ее к лицу и поцеловал.

Раздался грохот, и рядом с Покровским возникла высокая стройная девушка в темном платье. Легко отпрыгнув к ближайшей кочке, она подняла болотопроходческий шест и быстро протянула его Ивану. Последним усилием выдернув левую руку из трясины, он ухватился за шест. Девушка изо всех сил тянула, Покровский, насколько позволяло положение, отчаянно двигался, и в конце концов их общие усилия увенчались успехом - зеленая трясина была вынуждена отдать вожделенную добычу.

***

Когда Теофил ввел боярина Василия в трапезную залу, то тому показалось, что он попал в настоящий гадюшник - четыре пары глаз глядели на него с откровенной ненавистью: всем им, и Каширскому, и Анне Сергеевне, и князю Длиннорукому, и Соловью-разбойнику он успел в разное время и в различных "действительностях" что называется наступить на хвост. Лишь Виктор с неподдельным радушием вскочил из-за стола и кинулся навстречу гостю:

- Дорогой боярин Василий, вы должны извинить нас за этот досадный случай нынче ночью! Поверьте, я совсем не хотел...

- Да ну что вы, Ваше Высочество, - прервал августейшие излияния боярин Василий, - я прекрасно понимаю, что лично вы тут не при чем. - Гость бросил мимолетный взор на Длиннорукого и заметил, что тот как-то скукожился и даже позеленел от злости. Анна же Сергеевна полезла в декольте своего черного платья.

- И в знак того, что вы не сердитесь, - продолжал Виктор, - прошу вас принять участие в нашем скромном обеде.

- Благодарю Ваше Высочество, - вежливо отказался боярин Василий, - но я уже пообедал у господина Беовульфа. Возможно, у него подают не столь изысканные блюда, но зато там я могу быть уверен, что худо мне от них не будет. - Украдкой глянув на Анну Сергеевну, Василий заметил, как та, злобно зашипев, вынула руку из декольте.

Виктор же как ни в чем не бывало сказал:

- Ну, не буду настаивать. Я и сам не люблю переедать. Теофил укажет вам горницу, где вы сможете отдохнуть, а после обеда прошу пожаловать ко мне на небольшую беседу.

- С удовольствием побеседую с Вашим Высочеством, - церемонно откланялся боярин Василий и в сопровождении старого слуги покинул трапезную.

- Теофил, вы не могли бы устроить мне встречу с Кузькой? - негромко спросил Дубов, пока они шли по длинному коридору.

- Кузьма Иваныч ожидает в отведенных вам покоях, - столь же тихо ответил Теофил.

Кузька бросился в объятия своего задушевного друга боярина Василия, едва тот вошел в комнату:

- Василий Николаич! Какими судьбами?!

- Погоди, погоди, - говорил Василий, отряхивая свой боярский кафтан, который уже оказался безнадежно запачканным - Кузька был весь в саже и копоти. - А ты, как я вижу, заделался заправским трубочистом. Ну как тебе новая власть, не обижает?

- Не, совсем наоборот, - весело откликнулся Кузька. - Виктор уважает тех, кто делом занят. Вот грозится дать мне сельских девушек для обучения домоводству...

- Спасибо, что выручил нас, - прочувствованно сказал Василий.

- Да пустяки, - махнул рукой Кузька.

- Слушай, Кузьма Иваныч, - по-деловому заговорил Дубов, - появилась реальная возможность прогнать упырей из Белой Пущи...

- Ты уж не впервой обещаешь, - перебил домовой, - и что?

- Уже сейчас преемники Григория, как я слышал, вынуждены поджать хвосты. Эти упыри поняли, что если даже князь Григорий не такой уж неуязвимый, как считалось два столетия, то сами они тем более. Теперь главное - нанести по ним решающий удар. В прошлый раз твоя помощь, Кузьма Иваныч, была для нас неоценима...

- Ну-ну, не подмазывайся, - засмеялся Кузька. - Выкладывай, чего нужно.

- Тебе с первой же оказией предстоит отправиться в Белую Пущу, в княжеский замок...

- Ни-ни-ни! - замахал ручками домовой. - Ты чего, на верную погибель меня посылаешь?! - И, помолчав, уже совсем по-деловому спросил: - И что я там должон делать?

- То же, что и здесь, - ответил Дубов. - Нет-нет, я имею в виду не чистить дымоходы, а следить за тем, что там у них происходит. А еще... Василий нагнулся к уху Кузьки и что-то зашептал. Домовой понимающе закивал.

Тут в дверь постучали, и на пороге появился Теофил:

- Боярин Василий, вас просит к себе Его Высочество.

- Иду-иду, - поднялся с кресла Василий. - Ты все понял, Кузьма Иваныч?

- Все, Василий Николаич! - весело ответил домовой и юркнул прямо в камин.

В коридоре на Дубова чуть не налетела Анна Сергеевна.

- Здравствуйте, Василий Николаич! - скривив губки, деланно обрадовалась она.

- Добрый день, Анна Сергеевна, - как ни в чем не бывало поздоровался детектив. Теофил деликатно прошел вперед и дожидался боярина Василия в конце коридора.

- Явились, чтобы вредить мне? - сощурившись, продолжала Анна Сергеевна. Дубов вздохнул:

- Вы сами себе вредите и своими действиями, и всем образом жизни. А я сюда явился в поисках истины и справедливости!

- Слова, слова... - покачала головой Глухарева. - А я вам предлагаю действовать заодно - у меня уже есть парочку заманчивых делишек на примете!

- Этого не будет никогда, Анна Сергеевна, - тихо, но непреклонно ответил Дубов. A госпожа Глухарева уже решительно запускала руку за корсаж.

- Если вы отвергаете меня, - с пафосом говорила она, откупоривая скляночку с прозрачной жидкостью, - то и жизнь мне ни к чему! - C этими словами Анна Сергеевна основательно приложилась к бутылочке и, крякнув, вытерла рукавом рот. - Ах, я умираю! - решительно заявила она.

- Ну и на здоровье, - улыбнулся Дубов.

Анна Сергеевна начала плавно оседать, томно закатывая глаза и издавая предсмертные стоны. Василий галантно подхватил даму одной рукой, другой же незаметно ущипнул ее.

- Ах вы противный! - взвилась лже-покойница, и тут же, изогнувшись, как кошка, прошипела: - Значит, война?

- Между нами другие отношения просто невозможны, - усмехнулся Василий. Извините, Анна Сергеевна, если у вас ко мне все, то я должен спешить меня ждет Его Высочество.

Анна Сергеевна посторонилась, и Дубов поспешил вслед за Теофилом. Но даже затылком он ощущал полный холодной ненависти взгляд госпожи Глухаревой.

- Вздорная женщина, - заметил Теофил. - Его Величество Александр такую и на порог не пустил бы.

Виктор встретил боярина Василия в своем рабочем кабинете - там, в отличие от покоев Александра, не было ничего лишнего, не говоря уж о всяком хламе, который у короля валялся даже на рабочем столе. Единственное, что привлекло внимание гостя, так это ржавая шпага, висевшая на стене.

- По преданию, эта штуковина принадлежала еще Георгу, - пояснил хозяин, уловив интерес боярина Василия. - Якобы она и послужила причиной его изгнания. Или, вернее сказать, последней каплей.

- Вот как?! - искренне подивился Василий.

- Ну да. Будто бы он выхватил шпагу и с криком: "Крыса!" проткнул занавеску. А там стоял некий почтенный царедворец.

- Ну, так эта шпага историческая реликвия, - заметил Дубов и подумал, что баронесса Хелен фон Ачкасофф дорого бы дала, чтобы заполучить такой экспонат к себе в коллекцию.

- Да пустяки, - пренебрежительно махнул рукой Виктор, - я ощущаю себя наследником не безумных выходок Георга на родине, а его полезных начинаний здесь.

- А начали с безумной авантюры, - подхватил боярин Василий и, спохватившись, добавил: - Надеюсь, Ваше Величество, я не позволил себе излишней?..

- Я как раз хотел поговорить с вами откровенно, - перебил Виктор, - безо всех этих утонченных церемоний... Скажите, что мне оставалось делать? Они бы так и так своего добились, ведь у нас даже собственных войск нет, уж не говоря обо всем прочем. А вступив с ними в соглашение, я могу хоть как-то держать положение под своим надзором и что-то сделать если и не во благо, то хоть бы не во зло Ново-Ютландскому государству и народу.

- Извините, Ваше Высочество, но мне кажется, что вы просто пытаетесь успокоить свою совесть, - отбросив "утонченные церемонии", откровенно высказался Василий. - И потом, вы все время говорите "они". Кто - они? Виктор подавленно молчал. - Князь Длиннорукий, Соловей-разбойник да неизвестно чьи наемники. Если что, их хозяева в Белой Пуще тут же от них открестятся - мол, знать не знаем, ведать не ведаем всю эту шушеру.

- Крыть нечем, - через силу усмехнулся Виктор.

- А вы для них - просто, извините, половая тряпка, которую они выжмут, вытрут ноги и выбросят, - продолжал боярин Василий.

- Что же делать? - с болью вырвалось у Виктора.

- Положение не столь уж безнадежное, - понизил голос Дубов. - Вы же сами видите, что упырям, которые в Белой Пуще, не до вас и не до князя Длиннорукого. Вам нужно повиниться перед вашим дядей и вместе с Беовульфом и прочими славными рыцарями изгнать отсюда всю эту нечисть.

- Легко сказать, - горестно протянул Виктор.

- Беовульф готов созвать рыцарей, - напористо продолжал Василий, - а Его Величество уже почти согласен их возглавить если не как военачальник, то как символ законной власти. А вы должны, находясь здесь, всячески им способствовать, чтобы по возможности нейтрализовать князя Длиннорукого и его наемников. Вы согласны?

Виктор молчал. Казалось, он готовится принять самое важное в своей жизни решение. Точно так же он молчал несколько недель назад, слушая разглагольствования и посулы князя Длиннорукого.

И тут в тишине Василий явственно расслышал неясный шорох, доносившийся из-под небольшого диванчика в углу комнаты.

- Что это? - вскрикнул Василий. - Нас подслушивают?!

- Кому тут подслушивать! - оторвался от раздумий Виктор. - Мышка, должно быть. Или крыса. Дядюшкин кот куда-то пропал, вот они волю и почуяли...

- Вы позволите? - Не дожидаясь позволения, боярин Василий сорвал со стены "историческую" шпагу, подбежал к дивану и, нагнувшись, несколько раз наугад несильно ткнул. Раздался дикий визг, и из-под дивана, как ошпаренный, выскочил Петрович.

- Что это значит?! - тоном, ничего доброго не предвещающим, спросил Виктор.

- Крупная, однако же, крыса оказалась, - хмыкнул Дубов.

- Снова этот кот проклятый, - заныл бывший Грозный Атаман. - Погнался за мной, я сюда шмыгнул, а тут вы вошли... - Пятясь задом в сторону двери, Петрович споткнулся о край ковра и растянулся на полу.

- Вон! - рявкнул Виктор, и Петрович на четвереньках очень быстро покинул кабинет, отворив двери лбом.

- Вот с кем приходится иметь дело, - вздохнул Виктор, оставшись наедине с гостем.

- Вы сами выбрали этот путь, Ваше Высочество, - возразил боярин Василий. - Так что же я могу передать вашему дяде?

- Передайте мои сожаления, что так все вышло, - помолчав ответил Виктор. - А насчет ваших предложений я должен подумать. Если что, дам знать.

- А теперь, Ваше Высочество, позвольте мне откланяться, - сказал гость. - Темнеет рано.

- Ну что ж, не смею задерживать, - кивнул Виктор. - Счастливого пути.

- Извините, Ваше Высочество, у меня к вам одна не совсем обычная просьба, - вспомнил Василий. - Не могли бы вы лично проводить меня до кареты?

- С удовольствием, - несколько удивленно ответил Виктор. - Теофил, где вы?

- Я здесь, Ваше Высочество, - тут же вошел в кабинет старый слуга. В руке он держал некое подобие швабры с тряпкой, от которой неприятно пахло. Тут наш уважаемый господин Петрович, выходя от Вашего Высочества, немного обмочился...

То, что увидел Василий, когда вместе с Виктором и Теофилом вышел во двор, утвердило его в самых худших подозрениях: посреди двора, вдоль каменной дорожки от выхода из замка, до площадки, где ждала карета, стояли несколько человек в темных плащах с капюшонами - по всей видимости, те самые наемники, что ночью схватили и сторожили Василия и Надежду.

Увидев, что боярин Василий выходит из замка в сопровождении самого Виктора, наемники топтались в нерешительности, и детектив даже успел заметить, как один из них спрятал в широкий рукав какой-то блестящий металлический предмет - им вполне мог бы оказаться и нож, и кастет. Сделав вид, что хочет поправить штанину, Дубов кинул мимолетный взгляд на замок - и в нескольких окнах увидал Анну Сергеевну, Каширского, Длиннорукого и Петровича.

Поравнявшись с одним из наемников, Дубов чуть пригнулся и заглянул ему под капюшон. От такой наглости тот чуть было не обнажил вновь свой не то нож, не то кастет, и только присутствие Виктора заставило его сдержаться.

Василий же удовлетворительно хмыкнул и поспешил к карете. Все поняв, Виктор не отставал от него ни на шаг. У самой кареты Виктор и боярин Василий по царь-городскому обычаю три раза расцеловались, Теофил вскочил на кучерское место, и запряженный тройкой вороных коней экипаж быстро повез Дубова прочь из негостеприимного замка.

Василий Николаевич прокручивал в голове послужной список наемника, чье лицо он только что как следует разглядел: Мстислав Мыльник, командир отряда особого назначения, Кавказ, Прибалтика, опять Кавказ; октябрь девяносто третьего - Москва, штурм Останкино, оборона Белого дома, особая благодарность генерала Макашова. Погиб при артобстреле четвертого октября, затем был оживлен шарлатаном Каширским, который превратил его в зомби. И новые места службы: Кислоярск, Придурильская Республика, снова Кислоярск, затем переход в "параллельную реальность", наемничество у князя Григория, участие в провалившемся походе на Царь-Город и, наконец, Новая Ютландия... И всюду кровь, разрушения, насилие, смерть.

***

Иван Покровский и Марфа сушились возле небольшого костерка на опушке елового перелеска, отделявшего "грядки" от того болота, где произошло чудесное превращение. Они пили горячий чай из маленького ковшика, а из котелка побольше, висящего на перекладине прямо над костром, вкусно попахивало боровиками, собранными тут же под елками и сваренными в бульоне из кубиков, которыми Иван запасся в путешествие.

- Значит, ты не Иван-царевич? - с некоторым удивлением произнесла Марфа. Голос ее звучал как-то неуверенно - видимо, по причине двухсотлетнего перерыва, когда ей приходилось изъясняться только по-лягушечьи.

- Увы, - вздохнул Покровский и помешал варево длинной деревянной ложкой. - Но ты не беспокойся - и я, и мои друзья, мы все поможем тебе вернуться на верный путь... - Поняв по взгляду девушки, что сказал что-то не то, Иван замолк.

- Погоди, Ваня, - удивленно заговорила Марфа, - что значит на верный путь? Разве твои друзья не говорили тебе, кто я такая?

- Ну, вообще-то говорили, - нехотя согласился Покровский, - но зачем старое ворошить? Главное, что ты вернулась в человеческое обличье, а все остальное пустяки!

- A все-таки? - допытывалась девушка.

- Ну, будто бы тебя заколдовали в наказание за... - Иван пытался подобрать наиболее мягкие выражения того, за что наказали Марфу, но в голове, как назло, вертелись только неприличные слова. - Ну, в общем, за нехорошее поведение...

- Чего? - Марфа уставилась на Ивана, по-лягушечьи выкатив свои прекрасные серые глаза.

- A что, разве это не так?

- Я - Марфа, из рода князей Шушков, превращенная в лягушку по указанию князя Григория, мужа и убийцы моей двоюродной сестры Ольги. - Все это Марфа произнесла как-то устало и даже грустно.

- Ух ты! - несколько невпопад изумился Иван. - Как жаль...

- Тебе жаль, что ты освободил из многолетних пут не падшую девицу, а княжну? - покачала головой Марфа. - Может быть, если бы ты знал, кто я на самом деле, то не стал бы этого делать?

- Нет, ну почему же, - совсем смутился Покровский, - я очень рад, что помог Вашей Светлости вернуть прежний облик. Только видишь ли, Марфа, выходит, что меня просто использовали... Но я не в обиде!

- Как это, использовали? - Марфа с удовольствием отпила глоток чая. И хоть заварен он был на болотной водице, но в сочетании с черносмородинной заваркой из пакетиков вкус получился неожиданно приятным.

- Когда мне предложили отправиться на твои поиски, то нажимали в основном на чувство сострадания - нужно, мол, освободить бедняжку из лягушачьей шкуры, - объяснил Иван. - A про то, что ты княжна, ни слова. Но я на своих друзей без претензий - они люди порядочные и дурного дела не стали бы предлагать в любом случае.

- A что это за друзья такие? - пристально глянула Марфа на Ивана. Можешь не называть их имен, скажи только, откуда они - из Белой Пущи, из Царь-Города, из Новой Ютландии? Или еще откуда?

- Из Кислоярска, - простодушно ответил Покровский. Княжна промолчала, но ясно было, что это название мало о чем ей говорит. Ну разве что о Кислоярском царстве. - A их имена никакой тайны не представляют - это частный детектив Василий Дубов и журналистка Надежда Чаликова.

Марфа кивнула, хотя ни имена, ни род занятий тоже ничего ей не говорили. Возможно даже, что названия профессий она приняла за какие-то неведомые ей заморские почетные титулы.

Тем временем Иван снял с костра котелок и поставил его прямо на кочку перед Марфой:

- Прошу к столу!

Княжна зачерпнула немного варева в ложку и, подув, осторожно проглотила.

- Ну как? - чуть заметно улыбнулся Покровский.

- Бесподобно! - совершенно искренне ответила Марфа. И ничего удивительного - даже столь незатейливая стряпня могла показаться изысканным блюдом после двух сотен лет питания мошками, комарами, бузиной, осотом и прочими дарами болота.

- Как же я не сообразил сразу, - заговорил Покровский, - что здесь что-то не так. Например, что я должен проводить тебя не куда-нибудь, а прямо в королевский замок.

- Вот оно что! - протянула Марфа. - A ведь именно туда, к королю Иову, я и бежала от злодея Григория. Он ведь сгубил всю мою семью - и отца с матерью, и дядю, и сестру Ольгу... - Не очень красивое, но чем-то необычайно привлекательное лицо княжны на миг омрачилось. - Да, я должна идти в замок. Немного огляжусь, а потом решу, что делать дальше, если, конечно, твои друзья уже этого не решили за меня... O, уже вот-вот начнет темнеть. Так что скоро пойдем. - Марфа зачерпнула еще ложку похлебки с кусками грибов и с удовольствием проглотила.

- A я, по правде говоря, не очень-то в тебя верил, - признался Покровский. - Думал, что все это просто красивая легенда.

- Но ведь сюда пошел? - проницательно глянула на него княжна.

- A отчего ж не пойти! Если честно то, мне здесь нравится, - ответил Иван, - тишина, покой... Вот как вернусь домой, непременно напишу поэму о том, какие чудеса на свете творятся.

- Ты еще не знаешь всех здешних чудес, - вздохнула Марфа. - Вот, помню... когда ж это было? И счет годам потеряла. Давно, хоть к тому времени я уж долго в лягушках прожила. Как-то вижу - едет прямо по болоту золотая телега, запряженная четверкой черных коней. A на телеге хрустальный гроб. Подскакала я поближе и увидала, что куда кони идут, там болота расступаются. A лошадьми правит тот самый колдун, что надо мною надругался. Тут я недолго думая вскочила сзади на телегу и спряталась в уголке. A колдун правит прямо к Черной трясине, это самое топкое место на наших болотах. A как раз посреди трясины стоит такой как бы островок с невысоким пригорком - туда-то он гроб и завез. Я спрыгнула с повозки и в траве затаилась - жду, что дальше будет. A колдун стащил гроб с повозки и поставил его прямо на землю. Открыл крышку, а там женщина лежит. Этот колдун что-то над ней проговорил, должно быть, какое заклинание. A когда крышку закрывал, то пробормотал так злорадно: "Ну все, Наталья Кирилловна, лежи здесь до скончания веков, пока за тобой твой внучек не явится!". И захохотал так, что вся трава полегла. A потом сел на повозку и обратно поехал. A за ним дорога опять в болото превраща... Ваня, что с тобой? перебила сама себя Марфа, увидев, как побледнел ее слушатель.

- Наталья Кирилловна, - прошептал Покровский. - Значит, это она...

- Кто - она?

- Баронесса Наталья Кирилловна Покровская, бесследно исчезнувшая более полутора века назад. Моя прабабушка.

- Да что ты говоришь! - изумилась Марфа.

- Все сходится, - радостно подхватил Иван. - В бумагах моего предка барона Саввы Лукича, супруга Натальи Кирилловны, сохранились сведения о его знакомстве с неким Херклаффом. И похоже, что это тот самый колдун, что заколдовал и тебя, и мою прабабушку.

- Ну, меня-то понятно почему, - вздохнула Марфа, - чтобы убрать еще одну помеху князя Григория на пути к власти. A Наталью-то Кирилловну зачем?

- A вот это мы от нее самой и узнаем, - заявил Иван. - Хотя выяснилось, что я к тем баронам Покровским прямого отношения не имею, но попытаться можно.

- И не думай! - замахала руками княжна, едва не опрокинув котелок. - Там ведь топи непролазные. A этот колдун, как из трясины выбрался, наложил на нее страшное заклятие, и теперь там не только человек не пройдет - даже лягушка не проскочит.

- A я все-таки пойду, - упрямо повторил Покровский. - Вот провожу тебя в королевский замок, и... Постой, но ведь в замке теперь нет короля. Будто бы какие-то лиходеи свергли Александра с престола, а на его место посадили кого-то другого. Так что не знаю, стоит ли тебе туда идти?

- Пойду в замок, - решительно заявила Марфа. - Не съедят же меня там, в самом деле!

- Не съедят, пожалуй, - вынужден был согласиться Иван, еще не знавший о недавних нашумевших событиях в королевском замке.

- Я тоже так думаю, - улыбнулась княжна. - Но тебе со мною лучше туда не идти.

- Ну, как знаешь, - пожал плечами Иван. - Да, уж вечереет. Пора. Кажется, и одежка совсем высохла. - Покровский встал и принялся укладывать вещи в рюкзак. Марфа, как зачарованная, глядела на угольки догоравшего костра.

- A ты куда? - спросила княжна, легко вскочив. Иван привычно накинул рюкзак на плечи:

- В корчму. A завтра попрошу водяного, чтобы провел меня к этой, как ты сказала, Черной трясине. - И, заметив протестующий жест княжны, добавил: - Но я буду осторожным, ты не беспокойся.

За разговорами они довольно быстро прошли по сквозной "грядке", менее заросшей кустарником, чем та, ставшая роковою для Марфы, миновали опавший клен, а когда тропинка вывела их на дорогу, уже почти стемнело.

- Ну, теперь тебе туда, а мне сюда, - сказала Марфа. - Спасибо за все, Иван-царевич.

- Тебе спасибо, - ответил Покровский. - Только какой уж я Иван-царевич. Скорее, Иванушка-дурачок.

Княжна рассмеялась и крепко расцеловала своего избавителя - видимо, чтобы надежнее закрепить чудесное превращение.

***

Совещание в зале Беовульфова замка напомнило Дубову знаменитую картину "Совет в Филях", о чем детектив не преминул тихонько сообщить Надежде Чаликовой.

- A Беовульф - прямо вылитый Кутузов, - смешливо шепнула Надя в ответ.

Сам же "Кутузов" тем временем брал осадой короля Александра. Впрочем, "крепость" не была столь уж неприступной, и Беовульф, чуя это, усиливал натиск:

- Поверьте, Ваше Величество, все наши славные рыцари только и ждут, когда будет кинут боевой клич. Но мы слишком разобщены, да еще всякий со своим гонором.

- В том-то и наша беда, - вздохнул король. Он сидел в глубоком кресле у тлеющего камина и довольно рассеянно слушал речи Беовульфа.

- Увы, это так, - подлил себе немного вина славный рыцарь. - Вот скажи мне кто угодно, дескать, нужна твоя помощь в благородном деле, но придется встать под начало какого-нибудь, ну, скажем, Дионисия. Нет, ну я, конечно же, глубоко уважаю Дионисия и всегда готов признать его лучшие качества, но чтобы сражаться под его началом - ни в жизнь! И сам Дионисий то же самое, и все остальные! A вот ежели поход возглавите Ваше Величество, так это уже совсем другое дело - всяк рад служить своему Королю и Повелителю!

- Но я же мало смыслю в военных походах, - тихо промолвил Александр. Да и вообще, ничего у нас не получится...

- Конечно, не получится, если ничего не делать! - громогласно заявил Беовульф. - И вообще, нам надобно поспешить, чтобы взять их тепленькими. Пока эти упыри не прислали подкрепления.

- Ну хорошо, допустим, мы войдем в замок и восстановим законную власть, с сомнением проговорил король. - A что дальше? Сможем ли мы оказать достойное сопротивление, если Белая Пуща все-таки пришлет свои отборные дружины? - Александр вздохнул. - Поймите, господин Беовульф, если бы это касалось только меня или только вас, то я не раздумывая сказал бы "да". Но приходится думать еще и о том, как любое событие обернется для моих подданных. - И, погрустнев, добавил: - Бывших подданных.

Тут уж не выдержала Надя:

- Стыдитесь, Ваше Величество!.. Вася, не удерживайте меня, я знаю, что это вмешательство, но молчать не могу. Главное же не военная сила, а воля к свободе! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

- Замечательно! - во всю глотку загромыхал хозяин. - Вот под этим вот боевым кличем мы и отправимся в поход за правое дело!

- Ну ладно, я согласен, - обреченно развел руками король. - Что вы собираетесь делать?

- Перво-наперво пошлю гонцов к своим соседям, благородным рыцарям, деловито заговорил Беовульф. - Думаю, к завтрему все соберутся. И под вашим мудрым руководством, - церемонно поклонился хозяин в сторону Его Величества, - будем думать, с какой стороны нам лучше наступать на королевский замок...

И тут Дубов со всех сил хлопнул себя по лбу:

- Замок! Боже мой, какой же я дурак!..

- Не вы один, - утешил его Беовульф. - A в чем, собственно, дело?

- За всеми сегодняшними хлопотами я совсем забыл о Покровском. Ну, об Иване-царевиче. Ему же было дано указание в случае удачи проводить расколдованную княжну в королевский замок. - Василий даже поежился, вспомнив о недавней поездке к Виктору.

- Да уж, туда им идти никак нельзя, - озабоченно покачала головой Надя.

- Вряд ли Иван так быстро расколдовал Марфу, - несколько успокоившись, заговорил Дубов. - Но предупредить его непременно нужно. Попросим Гренделя, он же обещал повести нас к тому месту, где заколдовали Марфу.

- Точно! - радостно подхватил Беовульф. И уже тише продолжал: - Жаль, что сам я лично не смогу туда пойти - нужно готовиться к приезду доблестных рыцарей. Но вы с Гренделем запросто можете туда прогуляться... Эй, Грендель! - гаркнул хозяин, так что у гостей аж уши заложило. Грендель же в это время рассеянно прохаживался в дальнем конце залы с отрешенно-задумчивым выражением на лице.

- A? Что? - обернулся он. - A я тут стихи сочиняю... - И поэт нараспев прочитал:

- Уж нет ни боли, ни тревоги

В душе, исполненной тоски.

Мы разошлись, как две дороги,

Не слившись, будто две реки...

- Это он все о той змеюке, о госпоже Глухаревой, - вполголоса пояснил Беовульф, украдкой смахнув сентиментальную рыцарскую слезу. - Все никак не забудет ее, бедняга.

- Господин Грендель, мне вновь нужна ваша помощь, - заговорил Василий, когда поэт дочитал свой новый шедевр.

- Да-да, я все слышал, - откликнулся Грендель. - Ну что же, сходим. Прямо с утра и отправимся.

A Беовульф тем временем развертывал перед Александром грандиозную картину:

- Представляете, Ваше Величество, собираются здесь, в этой самой зале, все наши благородные рыцари - ну, как всегда, свары, старые дрязги, никто друг друга слушать, конечно, не хочет. И тут распахиваются вон те двери, и въезжаете вы на белом коне и говорите: "Друзья мои, доблестные рыцари, отложите в сторону свои разномыслия, и вперед за свободу!". И все как один преклоняют колена и, целуя свои булатные мечи, отвечают: "Веди нас, наш славный и законный король, на грозную битву за справедливое дело!"

- Ну, насчет белого коня это уж как-то немного слишком, - с сомнением покачал головой Александр. - Я ж не Калигула все-таки.

- Ну ладно, можно и без белого коня, - нехотя согласился Беовульф. Тогда так: открывается дверь, и на пороге вы - весь в белом... - Беовульф аж сладко зажмурился, представляя себе в подробностях сию восхитительную мизансцену.

***

Уже начало смеркаться, когда черная карета, запряженная рысаками, прогрохотала по каменному мосту и, миновав мощные ворота Белопущенского кремля, остановилась перед входом в Военный приказ. Подскочившие стрельцы с низкими поклонами отворили дверцу, и из кареты вышла высокая светловолосая дама в темном платье. A уже на крыльце ее лично приветствовал воевода Селифан:

- O, Анна Сергеевна, вы приехали! - Воевода церемонно поклонился и в порыве чувств даже поцеловал даме ручку. - A мы вас так ждали... Барон Альберт готов побеседовать с вами хоть сей миг.

- Ну что ж, побеседуем, - процедила Анна Сергеевна, и Селифан повел гостью в сторону мрачного серого здания, где на втором этаже располагался кабинет князя Григория, ныне занимаемый бароном Альбертом.

Кучер щелкнул кнутом, и лошадки зацокали в сторону каретного амбара. И никто даже не заметил, как из кареты выскочило какое-то маленькое существо.

- Эх-ма, совсем растрясло в дороге, - бормотал необычный пассажир, быстро семеня по каменной площадке перед Приказом, - то ли дело у бабки на печке... - И с этими словами он юркнул под крыльцо.

В это время Анна Сергеевна и Селифан неспеша шли по территории кремля.

- A я ведь, как вы понимаете, не просто так сюда приехала, - говорила госпожа Глухарева, - а со вполне определенными целями.

- Догадываюсь, - вздохнул воевода. - Поверьте, Анна Сергеевна, я целиком на вашей стороне, но от меня мало что зависит.

- Так делайте же что-нибудь! - повысила голос Глухарева. - A то заварили всю эту кашу, и в сторону, а Виктора оставили на произвол судьбы. Или, вернее, на произвол этих мерзавцев Беовульфа и боярина Василия. Тогда уж не стоило и начинать!

- Да я уж говорил барону, - безнадежно пожал плечами Селифан, - а он словно и не слышит.

- Не слышит, говорите? - прошипела Анна Сергеевна. - Ну так я сама с ним поговорю. Уж меня-то он услышит!

- Ну, только вы не очень-то усердствуйте, - охладил Селифан пыл дорогой гостьи. И, остановившись под облетевшей осиной, надолго задумался. Глухарева ждала, брезгливо поглядывая на охранников, которые торчали чуть не на каждом шагу. - Кажется, я догадался, как можно воздействовать на Альберта, - наконец заговорил воевода. - Только вы, Анна Сергеевна, ни во что не вмешивайтесь.

- Попытаюсь, - выдавила из себя Анна Сергеевна. И так резво двинулась вперед, что воевода едва за нею поспевал.

- Погодите, - бормотал он, - я уж не мальчик. Пятьсот годков без малого, как-никак...

Барон Альберт при виде входящей в кабинет Анны Сергеевны был сама любезность:

- Ах, дорогая моя, как я рад вас видеть! Хорошо ли доехали?

- Премерзко, - бросила Анна Сергеевна. - И я вообще предпочла бы сюда не ездить!

- Ну что вы, Анна Сергеевна, - расплылся в радостной улыбочке Альберт, ведь вы же знаете, как мы вам завсегда рады! Вы для всех наших начинаний как соль, необходимая в любом кушанье.

Благосклонно выслушав сей сомнительный комплимент, Глухарева хотела уже приступить к делу, но ее опередил Селифан:

- Видишь ли, Альберт, положение в Мухоморье тревожит не только Анну Сергеевну, но и лично меня. Я уверен, что и ты всполошился бы, если бы узнал истинное положение вещей!

- Я прекрасно знаю истинное положение вещей, - холодно ответил барон. Мой тайный приказ работает без сбоев. И поверь мне, Селифан, когда возникнет надобность, я приму все надлежащие меры.

Анна Сергеевна уже раскрыла было свой симпатичный ротик, чтобы высказать все, что она думает о надлежащих мерах, но Селифан поспешно заговорил сам:

- Насчет тайного приказа, ты извини, конечно, барон, но и он порою дает сбои. Это ведь именно он допустил гибель, - Селифан непритворно вздохнул, - нашего дорогого князя Григория. A ведомо ли твоему тайному приказу, о чем мне намедни рассказывал купец Авелат?

- Неведомо, - буркнул Альберт.

- Авелат как раз прибыл из Новой Ютландии, где проездом гостил у нашего злейшего врага Беовульфа. И передал мне дословно то, что говорил ему за чаркой вина этот изверг.

- Ну и что же? - без особого интереса спросил барон. - Впрочем, догадываюсь...

- Он говорил, что после гибели князя Григория все эти вурдалаки, Альберт и его семиупырщина, дрожат, как осиновый лист, и с содроганием своих мелких душонок ждут, когда доблестный рыцарь Беовульф со своими друзьями нагрянет в Белую Пущу и собственноручно изрубит их в капусту.

Все это было истинная правда, и Альберт мог бы при случае удостовериться у самого Авелата, что такой разговор действительно имел место. A Селифан передавал его барону в подробностях по той причине, что зная Альберта многие годы, ведал и некоторые струнки его души, на которых при случае можно было бы сыграть.

- Ну, Беовульф - известный суеслов, - пробормотал Альберт. Он был изрядно уязвлен, однако виду старался не подавать. A Селифан ковал железо, пока горячо:

- Беовульф-то суеслов, а мы сами что? Меня тут все спрашивают - когда, мол, вы свершите отмщение за нашего князя Григория? Ну ладно, Чумичка далеко, боярин Василий находится под покровительством царя Дормидонта, но Беовульф-то и Грендель - кто нам мешает схватить их и предать грозному, но справедливому суду?

Альберт молчал - возразить было нечего. Анна Сергеевна с нескрываемым любопытством наблюдала за "наездами" воеводы.

- Всему свое время, - выдавил наконец из себя барон.

- A еще говорят, - понизив голос, продолжал Cелифан, - что ты нарочно впустил князеубийц в кремль, дабы самому сесть на место Григория...

- Кто говорит? - как ошпаренный, вскочил из-за стола Альберт.

- A на что твой хваленый тайный приказ? - насмешливо переспросил воевода. - Все кому не лень говорят, а ты последний узнаешь. Так что единственный способ унять все эти кривотолки - послать в Мухоморье отборную дружину, дабы укрепить власть нашего поставленника Виктора, а злодея Беовульфа вкупе с Гренделем, заковав в железо, доставить сюда на справедливый народный суд!

- Я должен подумать, - ответил Альберт. - Такие дела с наскока не решить.

Анна Сергеевна вновь открыла рот, чтобы вмешаться, и вновь ее остановил воевода.

- A еще, - заговорил он, понизив голос до интимного полушепота, - нынче ночью я вновь видел князя Григория... - Это означало, что Селифан решил затронуть другую, не менее трепетную струнку бароновой сущности. - И он сказал мне: "Что ж вы не выполняете усех моих заветов? Даже мой замысел у Мухоморье до конца довести не можете!"

Это заявление Альберту проверить было бы сложнее, но он и сам видел по ночам подобные сны, хотя являвшийся ему князь Григорий пока что ценных указаний по части руководства государством не давал.

- Ну ладно, вижу, все-таки придется послать в Новую Ютландию нашу дружину, - вздохнул барон, - хотя я предпочел бы обойтись наемниками.

- Ну так завтра же с утра и выступим, - обрадовался воевода. - Если ты не против, то я сам поведу войска в наступление!

Не удержавшись, Анна Сергеевна громко фыркнула. Селифан поглядел на нее с укоризной.

- Не будем спешить, - охладил воеводин пыл барон Альберт. - Завтра с утречка заходите ко мне, обговорим подробности. Ну и для вас, уважаемая Анна Сергеевна, дельце найдется.

Когда обнадеженные воевода и госпожа Глухарева покинули кабинет, барон взял со стола кружку и на всякий случай выплеснул содержимое на двор. Хотя во время аудиенции он ни разу не отворачивался от стола, но после Анны Сергеевны любая предосторожность не была бы излишней.

***

После ужина, прошедшего в самой что ни на есть унылой обстановке, Виктора в коридоре задержал Теофил:

- Ваше Высочество, извините, что беспокою, но вас желает видеть одна особа.

- Что за особа? - безо всякого интереса спросил Виктор.

- Молодая девушка. Говорит, что пришла с болот...

Виктор невесело усмехнулся:

- Неужели вы полагаете, Теофил, что мне теперь до девушек? Тому уж радуюсь, что нынче я лишен счастья лицезреть за ужином почтеннейшую госпожу Глухареву.

- Нет-нет, это что-то совсем другое, - доверительно понизил голос старый слуга. - Она и одета как-то совсем не по-осеннему, да и на обычную селянку совсем не похожа.

- Ну хорошо, накормите ее, оставьте переночевать, не знаю, дайте что-нибудь из одежды, - слегка рассердился Виктор. - Мне ли вас учить?

- Мне кажется, Ваше Высочество, что вам следовало бы с ней поговорить, совсем тихо сказал Теофил, заметив Петровича, который затаился в конце полутемного коридора и явно пытался подслушивать. - Поверьте моему жизненному опыту - она тут неспроста.

- Ну ладно, - сдался Виктор, - проводите эту таинственную незнакомку в мою рабочую горницу.

C этими словами Виктор вместо опочивальни отправился к себе в кабинет, и вскоре Теофил ввел туда молодую девушку в темном платье и с длинными, ниспадающими до плеч волосами.

- Прошу вас, сударыня, - нарочито сухо указал Виктор на кресло.

- Приношу извинения Вашему Высочеству, что отрываю от важных государственных забот, - проговорила гостья, усаживаясь в кресло и оправляя платье.

- Попрошу к делу, - буркнул Виктор, стараясь не смотреть на девушку. Кто вы и что вам от меня нужно?

- Извините, я хотела бы поговорить с вами наедине, - искоса глянула девушка на Теофила. Слуга молча повернулся, но Виктор остановил его:

- Сударыня, Теофилу я доверяю всецело. Так что смело можете говорить при нем.

- Ну ладно, - вздохнула гостья, - тогда сразу к делу. Я - княжна Марфа.

- Очень приятно, - усмехнулся хозяин. - A я - принц Виктор.

- Нет, Ваше Высочество, вы, кажется, не совсем поняли, - чуть нахмурилась девушка. - Я - княжна Марфа Ярославна, из рода князей Шушков, превращенная в лягушку более двухсот лет назад по указанию князя Григория.

Услышав это, Теофил удивленно поднял брови. Виктор же, кажется, не особо удивился:

- Я вам, конечно же, м-м-м, верю, но чем вы могли бы подтвердить ваши слова?

Марфа ненадолго задумалась:

- Кроме меня самой, это может подтвердить Иван Покровский, который и был тем самым Иваном-царевичем, что поцеловал лягушку и превратил ее обратно в меня. Еще это мог бы подтвердить господин Херклафф, тот колдун, который меня заколдовал, но его, должно быть, давно уж нет в живых...

- Ну, Херклафф-то и по сей день живее многих живых, - заметил Виктор, а в настоящее время, сколь мне ведомо, находится в Белой Пуще. Сомневаюсь только, что он стал бы что-либо подтверждать, даже если бы его очень об этом попросили... Да, так где же ваш Иван-царевич?

- Ивана можно найти в ближайшей корчме, где он остановился на ночь, объяснила Марфа. - Но завтра вы его вряд ли там застанете.

- Мы могли бы послать за ним, - почтительно предложил Теофил.

- Думаю, это ни к чему, - подумав, сказал Виктор. - Тем более что вряд ли свидетельству господина Ивана Покровского можно будет доверять больше, чем словам нашей уважаемой гостьи.

- Но, Ваше Высочество!.. - возмутилась княжна.

- Извините, сударыня, я не хотел бросать тень сомнения ни на вас, ни на кого бы то ни было, но нужны доказательства.

- Ну, разве что... - Княжна запустила руку под высокий воротник платья и извлекла оттуда медальон на серебряной цепочке. - Здесь наш родовой знак.

Виктор бросил мимолетный взор на медальон, перевел его чуть выше, на лицо Марфы и, встретившись с прямым спокойным взглядом княжны, отвел глаза в сторону:

- Я в этих родовых знаках ничего не смыслю...

Теофил деликатно кашлянул:

- Ваше Высочество, можно было бы пригласить господина Пирума.

- A ведь верно! - обрадовался Виктор. И пояснил для гостьи: - Пирум это наш древлехранитель и скрижалеписец.

Теофил бесшумно вышел из комнаты. Виктор молчал. Молчала и Марфа. Наконец хозяин разомкнул уста:

- Сударыня, пока вы здесь, вам не следует никому больше говорить, что вы - княжна Марфа.

- Почему? - гордо вскинула голову гостья.

- Видимо, вы еще не знаете истинного положения вещей и в Белой Пуще, и у нас в Новой Ютландии... Ну что там опять?!

В коридоре раздался какой-то шум, визг, а затем в кабинет вошел летописец Пирум в сопровождении Теофила.

- Да там, похоже, опять наш Уильям с господином Петровичем повздорил, скорбно вздохнув, пояснил слуга.

- Вечно с этим Петровичем всякие приключения, - проворчал Виктор. - Кота уже неделю никто не видал, а Петрович... Ну ладно, ближе к делу. Я пригласил вас, господин Пирум, дабы посоветоваться по некоему вопросу, в котором вы, несомненно, разбираетесь куда лучше меня.

- Сие зело похвально, что Ваше Высочество залюбопытствовали древними скрижалями, ибо прошедшее наше всегда остается с нами, - неторопливо заговорил Пирум. - И мы должны помнить наше прошедшее, дабы не порвалась нерасторжимая связь времен...

- Господин Пирум, прошу вас посмотреть на родовой знак, изображенный на медальоне у этой девушки, - прервал Виктор мудрствования летописца.

Пирум перевел взор на Марфу и вдруг стал медленно оседать на пол. Теофил подскочил к нему и помог добраться до ближайшего кресла.

- Это она, - прошептал Пирум.

- Кто - она? - как ни в чем не бывало переспросил Виктор.

- Она, - несколько пришел в себя древлехранитель. - Княжна Марфа.

Девушка встала во весь рост.

- Я узнала тебя, - сказала она Пируму. И, оборотившись к Виктору, спросила: - Надеюсь, теперь Ваше Высочество более не сомневаетесь в правдивости моих слов?

- Да, - коротко ответил Виктор. И, немного помолчав, обратился к Теофилу и Пируму: - У меня к вам будет одна настоятельная просьба. Или даже приказание. Никто в замке, кроме нас троих, не должен знать, кто эта девушка на самом деле. И князь Длиннорукий - в особенности.

***

Барону Альберту не спалось. Он ворочался в своем любимом дубовом гробу, а сон все не шел. И когда барон все же немного задремал, в спальне послышался какой-то шорох.

- Что там такое? - вскрикнул Альберт. Он прекрасно знал, что его "перестроечные" нововведения многим в Белой Пуще не по нраву и что эти многие не прочь бы от него избавиться, и оттого ожидал опасности в любой миг.

Шорох повторился, а затем послышалось чье-то ворчание:

- Совсем без меня распустились, дымоходы не чищены...

- Что?! - возопил барон, но тут голос резко усилился:

- Это ты, барон Альберт?!

- Д-д-да, я, - от страха лязгая клыками, пролепетал Альберт и дрожащею рукой зажег тусклый светильник в изголовии гроба. В спальной никого не было. - Почудилось, - облегченно вздохнул барон, но тут вновь раздался странный голос. Он звучал достаточно ясно, но доносился как будто из какой-то трубы:

- Ну что, убедился теперь, каково править страной без меня?!

- Это ты, князь Григорий? - боязливо спросил барон.

- Да, я! - горделиво ответствовал голос. - Я явился из Преисподней, дабы не дать вам, глупцам и корыстолюбцам, развалить то, что я создавал тяжкими трудами и заботами две сотни годов!

- Князь, научи нас, как жить! - возопил Альберт.

- Эх-ма, вот возьми да научи вас, - ворчливо откликнулся голос князя Григория. - То ли дело при мне... - И, перейдя на буднично-деловой тон, продолжал быстро и напористо: - Первым делом - ежели не способны справиться с домашними делами, так не лезьте к соседям.

- Но мы же...

- Никаких но! И не вздумай отправлять моих отборных стрельцов в Мухоморье, иначе нашлю я на тебя, паршивца, все кары из адского пекла! - Голос князя загремел еще грознее: - На колени, червь!

Кряхтя, Альберт выбрался из гроба и послушно пал ниц. И если бы он не был столь взволнован явлением покойного князя и прислушался повнимательнее, то услыхал бы шорох в печке и чье-то ворчливое бормотание:

- Что за печки, что за дымоходы? Все у них не как у людей. Вот в избе у бабки...

A барон лежал распростертый на холодном полу и тщетно ждал, когда князь Григорий вновь заговорит с ним.

- Жаль, что так скоро удалился, - вздохнул Альберт, медленно подымаясь с пола. - Но на случай, ежели явится вновь, надо будет составить списочек вопросов. Вопрос первый: где хоронить кости Марфы? Вопрос второй... Барон подошел к небольшому столику наподобие конторки, стоящему в углу спальни, и, обмакнув гусиное перо в чернильницу, принялся что-то черкать на листке пергамента.

***

На столе стоял кувшин водки и кое-какая незатейливая закуска. За столом сидели князь Длиннорукий и Соловей-разбойник, причем Петрович ерзал на табуретке и то и дело вскакивал - давали знать недавние ранения. Длиннорукий был уже изрядно "под мухой", но еще не утратил некоторых способностей к рассуждениям.

- Чую, что бросили нас наши дорогие хозяева, - говорил он, размахивая куском соленого огурца. - Послали сюда вместе с этими полоумными наемниками, и все, и справляйтесь, как можете.

- Уползать надо, - мрачно проворчал Петрович. - Покаместь бить не начали.

- Ну, уползти-то мы еще успеем, - отхлебнул Длиннорукий из кружки и закусил огурцом. Петрович выпил залпом и не закусывая. - Да, так ты говорил, что к Виктору какая-то баба пришла, - продолжал князь. - Ну-ка, расскажи, дружище Петрович, что это за баба и что он с нею, хе-хе, делал!

- Да не баба, а молодая девка, - нехотя ответил Соловей.

- O, да так это ж еще лучше! - скабрезно захихикал Длиннорукий. - Ну-ну, и что же?..

- Да ничего. Там через скважину не подглядишь.

- Ага, значит, нарочно скважину заткнул. Но ты хоть подслушал-то? Это вообще замечательно - когда не видишь, такого можно себе напредставлять! - Князь противно потер пухленькими ручками. - Ай да Виктор, а я-то уж грешным делом начал думать, что на девок у него, хо-хо, не стоит. Ну-ну, значит, завалил он ее на лежанку...

- На какую еще лежанку? - пробурчал Петрович. - Он же принимал ее у себя в рабочей горнице.

- O, ну так это же просто прелестно! - пуще прежнего обрадовался Длиннорукий. - Завалил прямо на стол...

- Ну причем тут стол? - озабоченно потер ноющую задницу Соловей. - Они же там не одни были, еще и Теофил...

- A-а, так они ее вдвоем! - расплылся в скабрезной усмешечке Длиннорукий. - Что ж ты мне сразу не сказал? Мы бы пустили золотое яблочко по тарелочке и посмотрели, что они там вытворяют!

- Да ничего они не вытворяли, - не вытерпев княжеских похабствований, топнул ножкой Петрович. - Просто разговаривали, и все.

- Ну и дает, однако же, наше Высочество, - разочарованно протянул Длиннорукий. - Привел к себе на ночь глядя молодую девку - и разговорами потчует. - Князь подлил себе и Соловью еще водки. - Ну и о чем же таком они говорили?

Петрович выпил, занюхал надкушенной луковицей и наморщил лоб, пытаясь вспомнить:

- Говорила-то больше та девица. И такую околесицу несла, что у меня аж уши завяли. Будто бы она - бывшая лягушка, которую поцеловал какой-то Иван-царевич Покровский, и она сделалась княжной...

- Что? - вскочил Длиннорукий как ошпаренный, едва не опрокинув кувшин с остатками водки. - Я должен немедля передать об этом в Белую Пущу!

- Да они ж тебя засмеют, - хмыкнул Петрович. - Скажут, совсем с крыши князь съехал, уже всякие сказки рассказывает.

- Это не сказки, - стукнул Длиннорукий кружкой по столу, - а самая истинная правда!

- A я чего-то припоминаю, - почесал задницу Петрович. - Еще в самый первый день, как мы сюда прибыли, я тогда подслушал разговор этой сволочи боярина Василия с его дружками о какой-то лягушке да об Иване-царевиче. Стало быть, все это и впрямь не сказки?

Князь внезапно успокоился:

- A правда, куда торопиться? Завтра с утра на свежую голову все и передам. Ну и что еще твоя княжна рассказывала?

- A я больше ничего не услышал, - горестно вздохнул Петрович. - Тут на меня снова тот изверг набросился!

- Какой еще изверг?

- Да кот, чтоб ему пусто было!

- Опять кот, - проворчал Длиннорукий. - Тебе, братец, пить меньше надо. Или больше закусывать.

- Вы мне никто не верите! - взвизгнул Петрович. - A он меня, сука, снова цапнул! - И Соловей, задрав штанину, продемонстрировал совсем свежую царапину на правой ноге.

Длиннорукий лишь вздохнул, а Петрович опрокинул в себя еще одну кружку и, пригорюнившись, затянул старинную разбойничью песнь:

- Эх, на царь-городской на дороженьке

На телегах богатеи ездиют,

Со колесами да позолоченными,

Да с серебряными бубенчиками.

Едут мироеды-грабители,

Бедного люда угнетатели,

В шубах с воротниками бебряными,

C золотыми перстнями, с побрякушками.

A мы, да удалые разбойнички,

Их пограбим, заберем бубенчики,

Да шубы дорогие с побрякушками,

A самих перережем, грабителей,

Трудового народа угнетателей...

***

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Грендель вел Дубова по узкой тропинке. Уже рассвело, и Василий с немалым интересом поглядывал на окрестные болота, которые теперь не казались столь зловещими и враждебными, как в утро того памятного октябрьского дня, когда они волчьими тропами пробирались в Белую Пущу по душу князя Григория. И хотя с Гренделя было снято заклятие, бывший оборотень сохранял кое-какие способности и повадки волка. Вот и сейчас он то и дело поводил носом и как будто ощущал некую опасность.

- Надобно поостеречься, - наконец сказал он своему спутнику.

- A что, здесь опасная трясина? - забеспокоился Василий. - Или опять змеи?

- Хуже. Чую дух чужого человека.

- Может быть, Ивана-царевича? A то и самой Марфы!

Грендель ничего не ответил и двинулся быстрее, продолжая то и дело прислушиваться и принюхиваться.

Вскоре путники вышли к равнине, расчерченной канавками и "грядками", но с противоположной стороны, нежели накануне Покровский.

- До памятного знака здесь напрямую не доберешься, - пояснил Грендель. Пройдем по соседней "грядке" и попробуем разглядеть, что там и как.

Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как сзади раздался грубый окрик:

- Стоять и не двигаться!

Дубов оглянулся - в самом начале "грядки", по-гестаповски расставив ноги, стоял здоровенный наемник с "калашниковым" наперевес.

- Бежим, - шепнул Грендель. - Эта "грядка" сквозная.

- Бесполезно, - ответил Василий, - он нас просто пристрелит. - И, обращаясь к наемнику, громко спросил: - В чем дело, товарищ?

- Тамбовский волк тебе товарищ! - злобно выкрикнул наемник. - Стоять и не рыпаться! Идти за мной! Шаг вправо, шаг влево - стреляю!

- Извините, гражданин наемник, - с трудом вклинился в содержательную речь боярин Василий, - но как нам идти за вами, если вы велели стоять и не рыпаться?

Наемник попытался задуматься, но тут Грендель, не открывая рта, негромко, но грозно зарычал по-волчьи. Даже Василий от неожиданности вздрогнул, а наемник заозирался, попятился и, поскользнувшись о сырой лишайник, бултыхнулся в канавку.

Василий бросился было на помощь, но Грендель его остановил:

- Тут мелко, не утонет.

Дубов однако же наклонился и поднял автомат, зацепившийся за кустик. Стоявший почти по пояс в холодной воде наемник в бессильной злобе наблюдал, как Василий разрядил магазин автомата и разбросал пули по канавке. Затем туда последовал и сам "калашников".

- Ну и что будем с ним делать? - обратился Дубов к Гренделю, завершив акт разоружения. - C собой тащить - много мороки.

- Загрызть, и дело с концом, - предложил Грендель. Наемник, не знавший, что добросердечный экс-оборотень никого толком не загрыз даже в бытность полуволком-получеловеком, дико заверещал и, вскарабкавшись на параллельную грядку, очень резво побежал прочь.

- Любопытненько, - пробормотал Василий, поднимая с земли небольшой предмет, оказавшийся записной книжкой. - Надо бы изучить...

Поскольку книжка не имела алфавитного указателя, то имена, адреса и телефоны были записаны, так сказать, в порядке поступления и ярко отражали биографию обладателя книжки за последние несколько лет: Тбилиси, Баку, Вильнюс, Рига, Тирасполь, Москва, Сухуми, затем Кислоярск, Старгород-Придурильский - этапы большого, но бесславного пути.

На одной из последних страниц Василий увидел стихотворные строчки с примечанием "Поется на мотив "Надежды". Песня начиналась так:

"Светит наша красная звезда.

Не надейтесь - мы еще живые

И в крови потопим города,

Чтоб жила единая Россия.

Нынче будем боженьку молить,

Дал бы сил на мятежи и встряски

И помог Державу возродить

От Финляндских скал и до Аляски..."

Дубов брезгливо перевернул страницу - и наткнулся на несколько знакомых имен, записанных в столбик:

Боярин Василий.

Беовульф.

Грендель.

Чумичка.

Надежда.

Дедуктивная мысль сыщика Дубова незамедлительно заработала: "Так-так, что могло объединить эти пять имен в записной книжке наемника? Можно допустить, что у него или у его шефа Мыльника имеются свои счеты к детективу Василию Дубову, но причем тогда тут боярин Василий? Постойте-постойте, а сам ли он это писал?"

Василий перевернул страницу назад:

"...И чечен сумеем затопить

Кровью молдаван и прибалтийцев..."

Дубов попытался мысленно пропеть эти слова на мелодию одной из своих любимых песен и тут же с отвращением перевернул страницу вперед. Почерк полностью совпадал.

"Скорее всего, он записывал имена под чью-то диктовку. Но под чью? Василий еще раз внимательно просмотрел список. - Если меня он записал как боярина Василия, то отчего тогда и Надя не значится как паж Перси? И причем тут Беовульф, Грендель и Чумичка?"

От размышлений его оторвал голос Гренделя, который все это время изучал оконечность тупиковой "грядки", до которой напрямую было бы рукой подать через канавку.

- Похоже, что вчера ваш Иван-царевич здесь и побывал, - сказал Грендель. - Гляньте, как там истоптано. A чуть дальше на кустарнике веточка отломана.

- A почему вы уверены, что это именно Иван-царевич? - нехотя оторвался от дедукции боярин Василий. - Может быть, просто кто-то грибы собирал.

Грендель отрицательно покачал головой:

- Нет-нет, на этой "грядке" никто грибов не собирает. Оттого-то она и такая заросшая.

- A что так?

- Ну, во-первых, суеверия. A главное - если тут пойдешь, то потом надо по ней же несколько верст назад впустую топать. C другими проще - можно по одной пройти насквозь, а по другой назад воротиться.

- Ну и что же Иван-царевич?

- A Иван-царевич, как я вижу, пошел другим путем - прямо через канавку. Да идемте, я вам все покажу.

Дубов и Грендель вернулись к началу "грядки" и остановились на берегу как раз напротив камня.

- Видите, как тут мох ободран? - указал Грендель. - Значит, он пытался выбраться наверх.

- И как, удачно?

- Сейчас глянем... Да, похоже, что удачно. Видите следы наверху? Стало быть, нам надо двигаться вон туда. - Грендель махнул рукой в сторону елового перелеска.

"Херклафф! - вдруг осенило Дубова. - Меня он знает только как боярина Василия, а Надю - и как пажа, и как Надю. A остальные из того списка тоже присутствовали при его бегстве из замка. Все ясно - людоед нанял этого наемника, а может, и не его одного, чтобы "прощупать" всех тех, кому мог достаться оброненный им магический кристалл..."

- A вот здесь ваш Иван-царевич что-то варил из грибов, - снова оторвал Василия от раздумий голос его спутника. - Видите, следы костра, а кругом грибы срезанные.

- Ну и куда же дальше?

- A давайте, боярин Василий, пройдем вон за то озеро, а там будет замок славного рыцаря Витольда. То есть замок-то у него и не замок вовсе, а какая-то лачуга еще похуже моей, но зато башня - гордость всей Новой Ютландии. C нее открывается хороший вид на болота, может и разглядим, где там чего.

- Да, это было бы неплохо, - согласился Дубов, и спутники двинулись по еле заметной тропинке в сторону маленького болотного озерца - как подозревал Василий, навстречу новым приключениям.

***

Длиннорукий, Петрович и Каширский молча сидели за столом и ждали Виктора, который непривычно запаздывал. Слуги под руководством Теофила подавали на стол скромный завтрак, а Соловей то и дело поглядывал на кувшин с вином, не решаясь налить себе, пока не появится хозяин.

Когда же дверь трапезной отворилась, то лица сидящих за столом удивленно вытянулись: Виктор вошел не один, а вместе с некоей молодой девушкой, одетой в скромное темное платье.

- Прошу вас, сударыня, - указал Виктор на место во главе стола, где он обычно сидел, а сам уселся немного в сторонке. - Господа, позвольте вам представить нашу уважаемую гостью, графиню Загорскую. Как я понял, это дочка одного из наших славных рыцарей, не так ли?

Гостья, немного помедлив, чуть заметно кивнула. Петрович раскрыл было рот, чтобы разоблачить лже-графиню, но Длиннорукий его остановил.

- Погоди, еще не время, - шепнул князь.

Так как Виктор уже накладывал себе в тарелку что-то вроде овсяной каши, то и Петрович налил полную кружку вина и залпом выпил, как всегда не закусывая.

- Ах да, сударыня, так я же забыл вам представить моих, м-м-м, друзей, снова заговорил Виктор. - Князь Длиннорукий. - Князь привстал и слегка поклонился. - Господин Петрович. - Соловей лишь икнул и утерся грязным рукавом. - Господин Каширский, лекарь и, так сказать, человек изрядных знаний.

Графиня милостиво кивнула всем троим, но мимолетный взгляд, брошенный на Виктора, откровенно говорил: "Ну и дружки, однако же, у Вашего Высочества".

- Думаю, что к обеду приедет и Анна Сергеевна, - продолжал Виктор. Тоже милейшая дама, вам будет приятно с нею познакомиться.

- Не сомневаюсь, - вздохнула гостья и приступила к трапезе.

Князь Длиннорукий украдкой бросал взгляды на Марфу и все не мог понять, для чего она явилась в королевский замок, да еще и под вымышленным именем. И так ничего и не придумав, решил, что незачем забивать себе голову такими пустяками - найдутся дела и поважнее. Князь с опаской следил за Петровичем, который то и дело подливал себе вина, а Виктор и Теофил, занятые гостьей, на сей раз просто забыли убрать кувшин от Грозного Атамана подальше.

Господин же Каширский поглядывал на графиню и как доктор на потенциальную пациентку, и как мужчина на симпатичную ему особу противоположного пола. В конце концов он не выдержал и обратился к гостье:

- Госпожа графиня, должен вас уведомить, что ваш цвет лица не свидетельствует о здоровом образе жизни. Да и вообще здешний климат вам противопоказан - болота, сырость...

Девушка смутилась, и Виктор пришел ей на помощь:

- Господин Каширский, когда графине понадобятся услуги лекаря, то она непременно к вам обратится.

- Да нет, я просто хотел сказать, что нужно беречь здоровье, - пошел на попятный Каширский. - Медицинская концепция, коей я придерживаюсь, предполагает как аллопатические, так и гомеопатические методы пользования, и целый ряд симптомов...

Но тут произошло то, чего так опасался Длиннорукий: вылакав очередную кружку, Петрович перегнулся через стол к сидевшей напротив него гостье.

- Графиня, говорите? - брызжа слюной, завизжал Соловей. - Знаю я, что вы за графиня! - И, не обращая внимания на Длиннорукого, тянувшего его сзади за штаны, продолжал: - Вы все грабители и угнетатели трудового люда! Таких, как вы, я грабил и убивал, а потом отдавал на забаву своим лихим ребятам! - Петрович скорчил какую-то мерзкую рожу, но тут произошло нечто уж совсем непредвиденное: Марфа спокойно взяла со стола тарелку с остатками каши и аккуратно заехала ею в физиономию Петровичу.

В трапезной воцарилось мертвое молчание, прерываемое лишь мелким скулежем сползающего под стол бывшего Грозного Атамана. Длиннорукий с нескрываемой ненавистью глядел на княжну. Каширский удивленно переводил взор то с Виктора на Марфу, то с Длиннорукого на Петровича. Теофил, как ни в чем не бывало, подал на стол другую тарелку, и княжна спокойно положила себе еще овсянки.

Никто не решался нарушить тягостную тишину. И когда молчать дальше стало уж как-то не совсем прилично, в трапезной раздался негромкий голос Виктора:

- Благодарю вас, графиня.

***

Анна Сергеевна быстро шагала по главной осиновой аллее Белопущенского кремля - ей предстояло решительное объяснение с бароном Альбертом. И тут госпожа Глухарева к своему неудовольствию увидела идущего навстречу импозантного господина во фраке с белоснежным жабо.

- O, гутен морген, дорогая Aннет Сергеевна! - расплылся господин в плотоядном оскале.

- И вам того же, господин Херклафф, - буркнула Глухарева. Однако людоед, судя по всему, пребывал в наилучшем расположении духа и не прочь был побеседовать. Анне Сергеевне поневоле пришлось остановиться.

- Ну, как поживает Его Высочество Виктор? - продолжал Херклафф. - И как здоровье вкусненького херра Петровича?..

- Почему бы вам самим его об этом не спросить? - не слишком вежливо перебила Анна Сергеевна.

- Увы, фройляйн, - малость погрустнел Херклафф, - мне более нет ходу в королевский замок, после того как я там, как это сказать, несколько начудил. - И людоед сладостно осклабился, вспомнив свои невинные чудачества в замке Александра.

Анна Сергеевна хотела было уже пройти вперед, но господин Херклафф заговорил вновь:

- Надо бы уже отъехать домой, в Лифляндию, но что поделаешь - приходится сидеть здесь, в этой глупой Белая Пушша...

- A что так? - ухмыльнулась госпожа Глухарева.

- Да так, знайть, оставил в кенниге замке кое-какой багаж, а забрать его все никак не могу. - По алчному блеску в глазах своей собеседницы людоед понял, что сболтнул лишнее, и попытался поправиться: - Всякие мелочи, хиер унд дас.

- Искренне желаю вам их вернуть, - проговорила Анна Сергеевна и наконец-то отправилась своею дорогой.

- Ах, какая фройляйн, - мечтательно вздохнул Херклафф, провожая госпожу Глухареву взглядом, пока она не скрылась в недрах мрачного серого здания.

Когда Анна Сергеевна вошла в кабинет Альберта, там уже находились не только барон и воевода, но и "главный по духовности" упырь Гробослав. При виде дорогой гостьи все они, не сговариваясь, вскочили и почтительно поклонились.

- Ну как, решение готово? - даже не отвечая на приветствия, грозно вопросила Глухарева.

- Какое именно, уважаемая Анна Сергеевна? - учтиво переспросил Альберт. После ночного разговора с князем Григорием барон твердо решил отказаться от посылки военной дружины в Мухоморье и теперь мялся, не решаясь об этом напрямую объявить.

- Решение. O. Вводе. Войск. В. Новую. Ютландию! - с раздражением отчеканила Анна Сергеевна.

- Что же ты, Альберт, забыл, о чем мы вчера договаривались? - встрял воевода. - Я тут за ночь уже и смету подготовил - сколько нужно воинов, сколько лошадей, сколько...

- Боюсь, все сложнее, чем мы думали, - промямлил Альберт. - Поразмыслив, я решил, что пока что нет насущной необходимости в том, о чем мы вчера...

- Так вы что, отказываетесь? - злобно прошипела Анна Сергеевна. - Как бы вам не пришлось об этом пожалеть!

И тут помощь подоспела с той стороны, откуда Альберт меньше всего ее ожидал. Гробослав, который молча прислушивался к разговору, неспеша поднялся с места и, откашлявшись, заявил:

- Я так думаю, что дружинники нам больше нужны будут здесь. Ну, для поддержания порядка на похоронах. - И глубокомысленно добавил: Духовность, она важнее всего!

Альберт искоса глянул на Гробослава, пытаясь определить, говорит ли он всерьез или со скрытой издевкой, но тут не выдержала Анна Сергеевна.

- Да что вы тут, - далее она подпустила несколько не совсем цензурных выражений, - всякой фигней занимаетесь! Да если вы не дадите войск, то я такое учиню, что все вы, трам-тарарам, в гробу перекувыркнетесь!

В возбуждении чувств Анна Сергеевна схватила со стола баронскую кружку и залпом выпила. Гробослав, который пришел раньше всех и успел подлить туда некоего отравного зелья, даже привстал на стуле, ожидая быстрой, но мучительной смерти, однако Анна Сергеевна лишь встряхнула белокурой головкой и как ни в чем не бывало опустилась в кресло. Видимо, на нее яд воздействовал как успокоительное.

Тут в кабинет заглянул охранник с какими-то листками.

- Ну, что там? - недовольно спросил Альберт.

- Ваше Сиятельство, тут донесеньице из Новой Ютландии, - почтительно ответил охранник, протягивая бумаги барону. И, понизив голос, добавил: От князя Длиннорукого.

Альберт пробежал написанное и в досаде скомкал бумажки на стол.

- Что-то случилось? - забеспокоился воевода.

- Случилось! - рявкнул барон. - В королевском замке объявилась некая девица, выдающая себя за княжну Марфу. - И, зло глянув на Анну Сергеевну, со значением добавил: - A ее сообщник - некто господин Иван Покровский.

Анна Сергеевна невольно опустила глаза - ее вина во всей этой истории была очевидна. Несколько недель назад, узнав о княжне-лягушке и об Иване Покровском, который, по замыслам боярина Василия, должен был исполнить роль ее освободителя, барон Альберт поручил Анне Сергеевне и Каширскому операцию по ликвидации Покровского. Поселившись инкогнито вблизи Покровских Ворот, они поначалу решительно взялись за дело, и в один из вечеров Анна Сергеевна подстерегла Покровского на краю усадьбы и всадила в него пулю, о чем незамедлительно отрапортовала в Белую Пущу. A потом, прослышав о сокровищах баронов Покровских, Глухарева с Каширским совершенно позабыли об ответственном задании и бросились в сладостный омут кладоискательства. Причем бросились настолько рьяно, что даже узнав о том, что их жертвой пал не Иван Покровский, а совершенно посторонний человек, почти ничего не предприняли, чтобы исправить ошибку. И вот теперь эта ошибка перерастала в серьезную опасность для наследников князя Григория.

- Кажется, я допустил серьезный промах, поручив вам ответственное задание, - зло бросил Альберт Анне Сергеевне. - За что бы вы с Каширским не брались, вы все заваливали.

- Я готова исправить! - вскочила Анна Сергеевна. - Я сейчас же найду и убью Покровского!

- Раньше надо было, - укоризненно покачал головой Альберт. - Теперь это уже не имеет никакого смысла. A вот ее, эту княжну Марфу, самозванку... Вот ее, именно ее вы и убьете. И чем скорее, тем лучше. Но если вы и на этот раз промахнетесь, то я вам не завидую. Вам понятно, уважаемая Анна Сергеевна?

- Понятно, - зло процедила Глухарева, - не дура. Уж на сей раз не промажу, будьте покойны.

- A как же с отправкой войск в Мухоморье? - некстати встрял Cелифан. Но Альберт смерил бравого воеводу таким взором, что тот предпочел эту тему более не развивать.

- Погоди, Альберт, но если Марфа жива, то для чего тогда хоронить ее кости? - наивно спросил Гробослав.

Барон обвел чумовым взором Гробослава, Селифана и Анну Сергеевну и, не отвечая на поставленный вопрос, тихо, но яростно прошипел:

- Так вот, чем скорее ты, Гробослав, устроишь похороны, тем будет лучше. - И, тяжко вздохнув, Альберт добавил: - Для всех нас.

***

Дверь несмело скрипнула, и в королевском древлехранилище появился князь Длиннорукий. Пирум нехотя оторвался от своих летописей и исподлобья глянул на посетителя:

- Что привело тебя в сей уединенный уголок, о чужеземец?

- Я тут, понимаете ли, пришел за советом, - забормотал князь. Обстановка торжественного запустения круглой башни действовала на него как-то удручающе и даже подавляюще.

- За каким советом? - осуждающе покачал головой Пирум. - Ежели ты ждешь моего совета в делах неподобающих, то я тебе не советчик!

- В подобающих, еще в каких подобающих! - зачастил Длиннорукий. - Тут, видите ли, моему помощнику, Петровичу, все время мерещатся какие-то белые коты, которые его то и дело цапают за задницу. Вот я и подумал обратиться к вам как к известному знатоку и мудрецу, может быть, вы посоветуете, как от этой напасти избавиться. Поверьте, я в долгу не останусь!

- Мне от тебя ничего не нужно, нечестивец, - высокомерно бросил Пирум. И, немного смягчившись, продолжал: - A что до котов, то это самое обыденное дело. Еще приснопамятный королевич Георг, основатель Новой Ютландии, будучи одержим бесами, нашел способ достойно с ними бороться, о чем оставил руководство зело полезное.

- Вы знаете способ? - чуть не подпрыгнул Длиннорукий. Вместо ответа летописец неспеша подошел к одному из стеллажей и, поднявшись по приставной лестнице, безошибочно извлек с полки пожелтевший рукописный фолиант:

- Здесь послание Георга к сынам Иоанну и Петру и дщери Анне, где он повествует, как им обустроить Новую Ютландию и дает немало советов изрядно мудрых на разные случаи жизни. Изволь же послушать. - Вернувшись за стол, Пирум наугад раскрыл рукопись и торжественно зачитал:

- "Порядок в стране, о дети мои, начинается с порядка в доме каждого из подданных, а пуще всего - в доме самого правителя. Ежели вы, к примеру, заходя в отхожее место, будете справлять естественную нужду мимо предназначенного к тому отверстия, то у вас в отхожем месте начнется разор и смердение, которое очень скоро распространится на весь дом. Мне также весьма по душе обычай нашего народа при всяких жизненных обстоятельствах петь хоровые песни, но ежели вы станете петь хором в ущерб прочим полезным занятиям, то у вас в доме неизбежно наступит запустение..."

- Извините, господин летописец, - робко перебил Длиннорукий, - мне бы насчет котов...

Летописец смерил князя испепеляющим взором, однако перевернул несколько страниц и зачитал:

- "Если же, не приведи Господь, кто-либо окажется одержим бесами и злыми духами, принявшими облик животный, то для исцеления пользительно применить безотказный способ - надобно собрать итоги жизненной деятельности сего злого беса и тайно положить оные в хлеб насущный одержимому, и тогда бес оставит его, и он исцелится".

- Что-что? - не понял князь. Пирум сердито захлопнул рукопись:

- Собери дерьмо кота и подложи в еду, неужели не понятно?

- A, понятно-понятно! - обрадовался Длиннорукий. - Зело благодарен вам, господин летописец! - И князь бочком стал пробираться к выходу. Пирум, даже не глянув в его сторону, вновь углубился в свои пыльные скрижали.

***

Добраться до гордости Новой Ютландии - знаменитой башни славного рыцаря Витольда - Гренделю с боярином Василием так и не довелось. Когда они проходили по краешку очередного болота, Дубов заметил, как в лучах прохладного осеннего солнышка что-то блеснуло. Приглядевшись внимательно, он увидел, что это золотая стрела. Она медленно летела на высоте нескольких метров над уровнем болота.

- Это она, - тронул Василий Гренделя за плечо. - Видите?

- Прямо над нами летит, - заметил Грендель.

Однако по мере приближения полет стрелы начал замедляться и снижаться. Еще несколько мгновений - и стрела вонзилась в землю прямо под ногами Дубова и Гренделя.

- Неужто княжна-лягушка где-то здесь? - удивленно воскликнул Василий. Вот это совпадение... Похоже, нам здорово повезло - мы станем очевидцами расколдования!

- Что-то тут не так, - покачал головой Грендель. Впрочем, Дубов и сам это почувствовал. Подняв стрелу, Василий увидел, что она заметно потускнела и отливает скорее не золотом, а медью. Еще толком не поняв, в чем дело, детектив крикнул:

- Бежим! Скорее! - И спутники понеслись в ту сторону, откуда прилетела стрела. К счастью, местность оказалась не особо заболоченной, и Дубов с Гренделем могли передвигаться довольно быстро.

- Что там? - на бегу спросил Дубов.

- Черная трясина, - ответил Грендель. - Самое страшное место.

Украдкой бросив взгляд на стрелу, которую все еще держал в руке, Василий увидел, что она вовсе утратила блеск и стала зловеще темно-красной.

- Вот она, Черная трясина, - махнул рукой Грендель. Впереди простиралось бескрайнее болото, от которого веяло чем-то неуловимо мертвящим и жутким даже лягушачьего гомона не доносилось с безжизненных кочек и мутных омутов.

- И что же дальше? - растерянно проговорил Дубов, глядя на стрелу, которая уже настолько потемнела, что казалась даже не темно-красной, а почти черной. Грендель внимательно принюхивался к лишенному всяких запахов воздуху:

- Вон туда! Только осторожно, умоляю вас...

Приглядевшись внимательно, Василий увидел неподалеку, на самом краю трясины, какое-то синее пятно и узнал в нем непромокаемый плащ Ивана Покровского. Неподалеку валялся и рюкзак. Не раздумывая, детектив бросился в ту сторону. Грендель поспешил следом. Подбежав ближе, они увидели, что "Иван-царевич" уже почти по плечи утонул в трясине и продолжал медленно погружаться.

- Осторожно!!! - крикнул Грендель. Дубов и сам чувствовал, что ступи он в Черную трясину, и его ждет столь же печальная участь. Боярин Василий в растерянности стоял на том месте, где лежали рюкзак, шест и соломенная шляпа.

- Держите меня крепче! - велел Грендель. Он взял шест и, вытянув его перед собой, распластался на поверхности болота. Дубов крепко держал его за ноги. Второй конец шеста оказался около Ивана Покровского. Он с трудом высвободил руки из вязкой пучины и схватился за шест. Василий тянул изо всех сил, и вскоре все трое уже сидели на краю трясины, стуча зубами и от озноба, и от осознания пережитого. Однако стрела вновь сверкала золотом на полуденном осеннем солнышке.

Первым пришел в себя Покровский:

- Господа, а неплохо бы согреться. Костерок развести, чайку сообразить...

- Тут поблизости есть неплохой уголок, - заметил Грендель, - как раз между пригорком и рощей. Там почти не бывает ветра и можно славно устроиться. - И, мечтательно вздохнув, добавил: - Приют изгнания, трудов и вдохновенья...

- O, господин Грендель, так вы поэт! - обрадовался Иван.

Василий не на шутку испугался, что беседа рискует сползти на поэзию, и потому решил, пока не поздно, перевести ее в более близкое себе русло:

- Скажите, господин Покровский, как вас занесло в эту чертову трясину?

Иван поднялся с травы и привычно взвалил на плечи рюкзак:

- Я узнал, что где-то в этих краях заточена моя прабабушка Наталья Кирилловна.

- Как, неужели та женщина в хрустальном гробу?.. - изумился Грендель. Теперь туда, - указал он на темный перелесок вдали.

- Да, и я в этом совершенно уверен, - ответил Покровский, ступая следом за Гренделем по узкой тропинке. - Вообще-то я не собирался туда идти, просто хотел убедиться, насколько опасна эта Черная трясина. И не успел сделать и пары шагов, как стал тонуть. И тогда пустил стрелу - вдруг кто да увидит. Все равно стрелы мне больше уже не нужны.

- Не нужны? A как же Марфа? - удивился замыкавший шествие боярин Василий.

- A, ну так Марфа-то уже расколдовалась, - небрежно, как о чем-то само собою разумеющемся, ответил Иван. - И знаете, Василий Николаич, она оказалась вовсе не падшей девицей, а самой настоящей княжной!

- И где она теперь? - пропустив шпильку мимо ушей, спросил Дубов.

- Отправилась в королевский замок. Но мне туда идти не велела. Вроде я буду ей только мешать, поскольку ничего не смыслю в придворных нравах.

- Это вы-то, Иван-царевич? - удивился Грендель.

- Ясно одно - Марфа в опасности, - подытожил Василий. - Судя по тому, какая публика собралась в замке, житья там княжне не дадут. Причем в самом прямом смысле.

- Как же ее выручить? - забеспокоился Покровский. - Знал бы, что в замке опасно, ни за что бы не отпустил!

- Нет, для любого из нас соваться в замок было бы сущим безумием, размышлял Василий. - Так что единственный способ помочь Марфе - ускорить штурм замка. Стало быть, попросим господина Беовульфа и его славных рыцарей малость подсуетиться...

За разговорами они дошли до перелеска - это и впрямь оказалось очень тихое и безветренное место, и даже поздне-осеннее солнце грело здесь почти по-летнему.

- Немного передохнем, согреемся, а к вечеру доберемся до дома, - сказал Грендель, оглядываясь по сторонам, нет ли где поблизости хвороста. Покровский сбросил с плеч рюкзак и шарил внутри, ища все необходимое для кратковременного привала. Боярин Василий прислонился к стволу невысокой сосны и задумчиво глядел куда-то в небо. Можно было бы подумать, что он отдыхает после нелегкого пути, но на самом деле в такие минуты его ум детектива-аналитика работал напряженно, как никогда.

***

Едва карета Анны Сергеевны въехала в королевский замок, к ней подскочил господин Каширский, который без дела прогуливался по двору и явно поджидал свою сообщницу.

- Ну, что нового? - спросил он, даже не поздоровавшись.

- Много чего, - буркнула Глухарева, вылезая из кареты. - Нам с вами предстоят серьезные дела.

- Это хорошо, - обрадовался Каширский, - а то уж надоело дурака валять. Настойчиво внушаю поэтам, дабы бросили стишки кропать и канавы рыли, а все без толку...

- И немудрено, - презрительно проговорила Глухарева, когда они поднимались по крыльцу. - Нет, у меня задание поважнее...

Возница легонько стегнул лошадок, и они потащили пустую карету в особое место под навесом, отведенное для карет и повозок. Там из экипажа незаметно выпрыгнул Кузька.

- Ну, слава богу, жив, - привычно ворчал домовой, ковыляя между телег. Никогда больше в ихний вурдалачник не сунусь. Эх-ма, когда ж все это закончится?..

A Анна Сергеевна и Каширский, неспеша двигаясь по длинному коридору, обменивались новостями.

- В замке объявилась некая девица, выдающая себя за какую-то княжну Марфу, - сообщила Анна Сергеевна. - И мы должны ее убрать.

- В каком смысле? - осторожно переспросил Каширский.

- Не прикидывайтесь дураком, - повысила голос Глухарева. И, спохватившись, заговорила почти конспиративно: - Точно так же как Дубова. Так же как Покровского. Но только если мы и на этот раз облажаемся...

- Странно, я никакой Марфы не заметил, - пожал плечами Каширский. Правда, тут действительно появилась некая молодая особа, но Его Высочество представил ее не княжной Марфой, а графинею Загорской.

- A, ну и прекрасно, - почти обрадовалась Глухарева. - Если официально Марфы нет, то и с ликвидацией торопиться некуда. У меня есть новость и поважнее. - Анна Сергеевна оглянулась, не подслушивает ли кто. - Ваш приятель Херклафф проговорился, что оставил тут в замке что-то очень дорогое. Потом он, правда, спохватился и попытался преуменьшить ценность, но я-то сразу поняла, что к чему!

- Пустяки! - пренебрежительно махнул рукой Каширский, хотя глазки его загорелись. - Зато вот у меня есть одно соображеньице - дело верное! Это вам не сказочные сокровища Херклаффа...

За разговорами они дошли до конца коридора, поднялись по лестнице и зашагали по проходам второго этажа. Беседа столь захватила обоих авантюристов, что они даже не замечали, куда идут. Да и в коридоре было меньше вероятности, что их подслушают.

- Я тут на досуге пораскинул серым веществом, - продолжал Каширский, - и пришел к выводу, что где-то в замке находится королевская казна. - И, не давая Анне Сергеевне возразить, поспешно продолжал: - Король успел спрятать ее в надежное место, иначе Виктору не пришлось бы биться в безденежье и он спокойно провел бы в жизнь свои бредовые экономические прожекты.

- Что же, в логике вам не откажешь, - вынуждена была признать Анна Сергеевна.

- Ну, не одному же Дубову блистать умом, - скромно заметил Каширский.

- И где же, по-вашему, находится эта пресловутая казна? поинтересовалась Анна Сергеевна.

Каширский понизил голос до почти конспиративного шепота:

- В подвале, где же еще.

- По-моему, это несерьезно, - хмыкнула Анна Сергеевна. - Если даже казна и находится в подвале, то ясно, что спрятана она там надежно, с наскока ее не отыщешь. A сокровища Херклаффа - дело верное! Он ведь был вынужден отсюда в спешке бежать и ничего запрятать не успел.

- Да, пожалуй, - пришлось согласиться Каширскому. - Только и тут ведь палка о двух концах - если Херклафф ничего не успел спрятать, то и найти его сокровища давно мог кто-нибудь другой.

- Но попытаться-то можно! - воскликнула Глухарева, деловито засучивая рукава. - Вы не в курсе, где тут жил Херклафф?

- Кажется, в комнате для гостей, - не очень уверенно ответил Каширский. - Постойте... Ну да, в этом же самом коридоре, чуть дальше. Сейчас там, кстати сказать, обитает Петрович. Ха, жаль, вы не видели, как за завтраком эта девица ему тарелкой по роже заехала!

- Какая девица?

- Ну, я вам говорил - гостья, графиня...

- Должно быть, она-то и есть княжна Марфа, - догадалась Анна Сергеевна. - Впрочем, сейчас это неважно... Вы не в курсе, где теперь Петрович - у себя?

- Да нет, кажется, они с князем Длинноруким куда-то ушли. По своим путчистским делам. Постойте, Анна Сергеевна, вы что же, хотите прямо сейчас?

- A чего медлить? - с азартом заявила Глухарева. - Возьмем сокровища Херклаффа, а ночью полезем в подвал за казной! - И Анна Сергеевна, подойдя к искомой двери, решительно нажала ручку.

Комната оказалась не запертой. Уже на первый взгляд можно было констатировать, что личность нового постояльца оказала неизгладимое влияние на обстановку - в комнате стояла вонь, как на конюшне, повсюду были разбросаны всяческие нужные и ненужные вещи.

- Ну и где же ваши сокровища? - невольно зажав нос, спросил Каширский.

- Под кроватью, где ж еще! - презрительно бросила Анна Сергеевна и нырнула под небрежно застланную койку.

- Погодите, Анна Сергеевна, - проговорил Каширский, - что это вы там говорили насчет княжны? Для чего ее нужно, э-э-э, убрать?

- A ну ее к бесу, - донесся из-под кровати приглушенный голос Анны Сергеевны. - Успеется!

В этом ответе сказалась одна из черт характера госпожи Глухаревой, о которой не знал барон Альберт, но благодаря коей Анна Сергеевна в последнее время проваливала чуть ли не все "мокрые" и прочие дела. Для того чтобы кого-то убить со стопроцентной гарантией, ей нужно было ненавидеть этого человека всеми фибрами своей мятежной души. К примеру, если бы ей теперь под руку попался Дубов, то она готова была бы его сначала отравить, потом повесить, потом сжечь, а вдобавок на пепелище станцевать ламбаду. Когда же Анне Сергеевна "заказывали" людей лично ей малознакомых или к которым она не испытывала персональной вражды, то такое задание она зачастую выполняла спустя рукава, как бы нехотя. Особенно если попутно подворачивалось какое-нибудь интересное дельце вроде поиска сокровищ. Так произошло в случае с убийством владельца Покровских Ворот, к чему-то подобному, похоже, дело шло и теперь. Блеск сокровищ Херклаффа и королевской казны совершенно затмили в сознании Анны Сергеевны какую-то неведомую ей княжну Марфу.

Вскоре Анна Сергеевна, вся перепачканная в пыли, вынырнула из-под кровати с дурно пахнущим узелком, внутри которого что-то соблазнительно позвякивало.

- Давайте сюда, я понесу, - предложил Каширский.

- Еще чего! - с подозрением хмыкнула Анна Сергеевна. - Знаю я ваши фокусы. - И она отважно сунула узелок под юбку.

Несколько минут спустя, запершись в комнате Каширского, искатели чужих сокровищ развязали узелок, но обнаружили в нем лишь два ржавых кухонных ножа - память Петровича о прошлой жизни, когда он был лихим Соловьем-разбойником, грозой густых лесов и больших дорог.

- Все ясно, - угрожающе двинулся Каширский в сторону Анны Сергеевны. Подменили!

- Чего подменили?! - взвилась госпожа Глухарева, на всякий случай схватив один из трофейных ножей. - Отойдите от меня, иначе я за себя не отвечаю!

- Под юбкой подменили, - не унимался Каширский.

- Можете проверить! - высокомерно бросила Анна Сергеевна и задрала подол черного платья, под которым красовалось черное же белье. Сказочных сокровищ Херклаффа, увы, не было. - A может, и под бельишко глянете? - насмешливо процедила Анна Сергеевна.

- Нет уж, спасибо, - пробурчал Каширский. - И, встряхнув головой, будто вытряхивая из себя всю отрицательную энергию, заговорил уже совсем по-деловому: - Ну ладно, вечером отправимся в подвал. A эти ножики надо бы вернуть в комнату хозяина. Нам-то они ни к чему.

- Вам ни к чему, - уточнила Анна Сергеевна, - а мне еще пригодятся. - И Глухарева, завернув ножи в смрадную тряпицу, небрежно сунула их обратно под платье.

***

Обширный, хотя и изрядно запущенный двор перед Беовульфовым замком стремительно наполнялся каретами, телегами и просто верховыми лошадьми это съезжались славные рыцари Ново-Ютландского королевства. Правда, многих из них трудно было бы принять за рыцарей - столь скромно и даже нище были они одеты. Но тем не менее все они являлись самыми настоящими рыцарями, и горе тому, кто усомнился бы в их знатности и доблести!

Сам хозяин замка, в парадном камзоле, ради такого случая извлеченном из пыльного сундука, монументально высился на полуразвалившемся каменном крыльце и приветствовал гостей:

-O, это вы, славный Арчибальд! Как здоровье вашей дражайшей матушки? A что супруга? Да-да, милости прошу в главную залу... O, рад вас видеть, почтеннейший Фома! Как ваша милейшая дочка, еще не замужем?.. Как же, столько женихов кругом. A, да вот вам и жених - граф Сигизмунд. Особо вам рад, почтеннейший Сигизмунд! ет-нет, о делах после, когда соберутся все, а пока - прошу в залу. Винца испейте, у меня настоящее, а не всякое заморское пойло! O, дорогой мой дон Альфонсо, тысячу лет вас не видел!..

Нужно заметить, что со многими из гостей, в том числе и с доном Альфонсо, отношения у Беовульфа были, мягко говоря, натянутыми. Однако хозяин, выполняя возложенную им на себя миссию, сдерживал эмоции и одинаково приветливо встречал всех доблестных рыцарей, что продолжали прибывать к нему в замок. Так же и гости - хоть многие из них терпеть не могли друг друга, но, находясь в замке Беовульфа, они вынуждены были отложить взаимную неприязнь в сторону, ведь хозяин почитался всеми ими если не знатнейшим и доблестнейшим, то, во всяком случае, влиятельнейшим из всех Мухоморских сюзеренов.

Подъехала некогда роскошная карета со стершейся позолотой, и из нее вылез еще один гость - славный рыцарь Флориан, главный соперник Беовульфа. Хозяин слегка поморщился, но законы гостеприимства брали свое:

- O дорогой мой Флориан! Вот уж не ожидал, что и вы откликнетесь на мое приглашение...

- Зачем же тогда приглашали? - сухо промолвил Флориан, не спеша поднимаясь на крыльцо.

- Дело касается всех нас, - понизил голос Грендель. - И не только нас, но и всего государства. Наберитесь терпения, скоро все узнаете.

- Надеюсь, до вечера я домой успею? - глядя куда-то мимо Беовульфа, спросил гость. - У меня совершенно нет желания ночевать тут под вашим кровом.

- Боюсь, дружище, что домой вам нынче возвращаться не придется, радостно прогудел Беовульф. - Н если вам не по душе мой замок, то у нас тут поблизости корчма - там вас устроят по лучшему разряду!

- Ну и прекрасно, - проворчал Флориан и прошел в замок.

- Кажется, можно начинать, - увидев, что поток гостей стал иссякать, решил хозяин и тоже прошел вовнутрь, оставив вместо себя встречать припозднившихся рыцарей своего дворецкого, который до того лишь с почтительным поклоном стоял в дверях.

***

Виктор и Марфа неспеша прогуливались по занесенным опавшими листьями дорожкам королевского сада. Беседа не очень клеилась - Виктор думал о чем-то своем и едва отвечал на слова княжны.

- Ваше Высочество, а вам не показалось, что Петровичу что-то про меня известно? - озабоченно спросила Марфа, остановившись под вековой, в три обхвата, ракитой. - Не зря же он говорил мне, мол, знаю я, кто вы такая.

- Не берите в голову, княжна, - ответил Виктор, - Петрович от неумеренного пития уже и сам не соображает, что говорит и что делает. Но я очень рад, что вы сумели поставить его на место.

- A, пустяки, - пренебрежительно махнула рукой Марфа.

- Но вы нажили себе опасного врага, - с опаской продолжал Виктор. - Я говорю даже не о Петровиче, а о князе Длинноруком. Ни для кого не тайна, что он способен на любую пакость.

- Для чего же вы держите их при себе? - удивилась Марфа.

- Это еще вопрос, кто тут при ком, - тяжко вздохнул Виктор. Но тут же заговорил быстро и напористо: - Послушайте, Марфа Ярославна, положение действительно очень непростое. И если Длиннорукий по-настоящему что-то про вас пронюхает, то я за вашу жизнь не дам и ломаной полушки. Не подумайте, что я отказываю вам в гостеприимстве, но вам тут оставаться и впрямь опасно. Давайте, пока не поздно, я скажу Теофилу, чтобы переправил вас в надежное место - хотя бы в замок к Беовульфу...

Марфа отрицательно покачала головой:

- Нет, я должна оставаться здесь. Два столетия назад я бежала из Белой Пущи от князя Григория в Новую Ютландию, дабы искать прибежища у короля Иова. Но дело даже не в этом. Я вижу, что вы попали в серьезную переделку, что вы окружены недостойными людьми, и чувствую, что должна быть рядом с вами.

- Спасибо, княжна, - с тихой признательностью ответил Виктор, - но ваша жертва совершенно напрасна. То, что меня окружают недостойные люди, совершенно закономерно, ибо я и сам творю недостойные дела. Я чувствую, что стою на краю пропасти, и не вправе увлекать вас за собой. Так что подумайте, пока не поздно.

Марфа провела рукой по неровной коре ракиты:

- Ваше Высочество, я также постараюсь быть с вами откровенной. Тот человек, Иван-царевич, что меня освободил из лягушачьего плена, даже не знал истинных причин, для чего он это делает. Он сказал, что единственно из сострадания, и я не вижу причин ему не верить. Но те, кто снарядил Ивана-царевича на мои поиски, имели свои определенные цели - я даже еще не знаю, кто они такие, но поняла, что они против князя Григория и его вурдалаков, а я им нужна, ну не знаю, как боевой стяг.

- Вы уверены? - Виктор пристально глянул на Марфу.

- Размышления наводят меня именно на это, - ответила княжна. Собеседники вновь медленно двинулись по аллее. - Я не знаю, каковы истинные цели моих неведомых доброжелателей, но пока они не начнут противоречить моим представлениям о справедливости, я готова действовать заодно с этими пока еще неведомыми мне силами. A я чувствую, что ключ к Белой Пуще - здесь, в Новой Ютландии...

- Нет-нет, - решительно перебил Виктор, - об этом я не желаю и слушать. Не забывайте, что я - ставленник и заложник вурдалаков из Белой Пущи. Разумеется, я вас не выдам, но и союзником в вашей борьбе не стану.

- Да нет, это ж я так, к слову, - смутилась Марфа. - Конечно, мои дела - это мои дела, а ваши - это ваши...

Тем временем аллея незаметно вывела их на кладбище королевской семьи - оно больше напоминало старинный и чуть заброшенный парк, где меж высоких деревьев здесь и там темнели невысокие надгробия.

- Знаете, княжна, в свое время королевич Георг сумел отвоевать у болот небольшой клочок земли вблизи замка, - повернул разговор Виктор в более спокойное русло, - и вот на нем-то и решили разместить сад и родовое кладбище. Вон под той липой Георг и похоронен, - указал Виктор на небольшой камень. - Конечно, основатель королевства должен был бы лежать в более знатной усыпальнице, но он сам захотел, чтобы его похоронили по-простому. Ну и его потомки взяли это в обычай, оттого-то и погост у нас такой скромный.

- A мне здесь нравится, - задумчиво оглядела Марфа королевский погост. Ваше Высочество, у меня к вам будет одна не совсем обычная просьба...

- Постараюсь исполнить, насколько это в моих силах.

- Если оправдаются ваши опасения и меня... и если со мною что-то случится, то прошу вас похоронить меня здесь, пускай даже в самом дальнем уголке, возле болота.

Виктор резко отвернулся, и Марфе показалось, что на его ресницах что-то мелькнуло. Но он тут же взял себя в руки и заговорил подчеркнуто суховатым тоном:

- Боюсь, Марфа Ярославна, что не смогу удовлетворить вашу просьбу, так как на этом кладбище погребают лишь особ высшего происхождения. Во всяком случае, хоронить вас здесь под именем графини Загорской я не имею права. A если похоронить под вашим настоящим именем, то я боюсь, что покою вам не дадут и в могиле. Дело в том, что барон Альберт, преемник князя Григория, как я слышал, уже нашел кости невинно убиенной княжны Марфы и готовится их с почестями похоронить.

- Что вы говорите! - изумилась княжна.

- Увы, это так, - подтвердил Виктор, - и потому я не советовал бы вам покидать сей бренный мир в ближайшее время. Впрочем, есть еще один способ обеспечить себе место на этом кладбище - стать Ново-Ютландской королевой.

- Ну, вы уж скажете, - смутилась Марфа.

- Да нет, ну это ж я так... Ах да, совсем забыл - у меня назначена встреча с госпожой Глухаревой. Она приехала из Белой Пущи и должна дать мне отчет о своих переговорах. Так что нам пора возвращаться.

- C вашего позволения, я еще ненадолго останусь тут, - сказала Марфа. Здесь так покойно, так тихо...

- Ну, как хотите, - согласился Виктор, - но я пришлю сюда своего слугу, верного человека. Так, на всякий случай.

- Да зачем, не надо, - стала отказываться Марфа.

- Нет-нет, и не спорьте, - заявил Виктор, - а то и впрямь чего случится, а я не буду знать, как вас хоронить... - C этими словами Виктор резко повернулся и быстрыми шагами удалился по аллее.

Проводив Виктора долгим взором, Марфа поплотнее запахнула на себе теплый платок, выданный ей Теофилом. Вдруг княжна услыхала, как в опавшей листве что-то явственно зашуршало, и тут же из-за ближайшего камня неспеша вышел маленький человечек.

- Домовой! - радостно вскрикнула Марфа.

- Кузьма Иваныч, - степенно представился домовой.

- A у нас в усадьбе тоже был домовой, - вздохнула княжна. Господи, как же его звали-то? Нафаня, кажется.

- A, так он же мой давний приятель, - обрадовался Кузька. - Когда вурдалаки пришли, так едва Нафаня успел ноги унести. И где он теперь - бог весть... - Домовой горестно вздохнул. - Но помню, очень уж он о тебе сокрушался, говорил, мол, какая чудная княжна была, а пропала безо всякой вести...

- Постой, Кузьма, - перебила Марфа, - какая еще княжна? Ты меня, видать, с кем-то перепутал. Я не княжна, а графиня.

- Да-да, конечно же, - хитро прищурился Кузька, - графиня Заморская.

- Загорская.

- Тем паче. Да только тут уже кое-кому ведомо, что ты за графиня такая.

- Виктор?

- Кабы Виктор! И князь Длиннорукий знает, и разбойник Петрович. У них тут инхвормация во как поставлена, - щегольнул Кузька словечком, слышанным от боярина Василия. - Так что беречься тебе надобно! Ну, я тебя упрежу, коли что. - Кузька заговорщически приложил палец ко рту, и княжна, поняв, что он собирается сообщить нечто очень важное, наклонилась и протянула домовому руку. Тот ловко вскарабкался по рукаву и, устроившись на Марфином плече, зашептал ей прямо в ухо: - A особливо опасайся той бабы, Анны Сергеевны, что нонеча приехала. От нее любой гадости только и жди!.. Ну все, мне пора.

Действительно, по аллее приближался человек - очевидно, слуга, которого обещал прислать Виктор.

- Погоди, Кузьма, а как мне тебя найти? - удержала домового Марфа.

- A я сам тебя разыщу, - заявил Кузька и, столь же ловко спустившись вниз по платью, скрылся за ближайшим могильным камнем.

***

В бывшем рабочем кабинете князя Григория шло заседание Семиупырщины - так в Белой Пуще именовался недавно созданный орган высшей государственной власти, хотя официально он носил более длинное и красивое наименование, запомнить которое не могли даже его члены.

Несмотря на название, собственно упырей в Семиупырщине было всего лишь двое, барон Альберт и воевода Cелифан, но зато они, выражаясь современным языком, контролировали силовые ведомства - соответственно Тайный и Военный приказы. Кроме них, в состав Семиупырщины по настоянию Альберта были введены три представителя аристократии - князья Чарский и Зарядский, а также боярин Степан Муха. Все трое происходили из древних родов и, по мнению охваченного "перестроечными" идеями барона Альберта, должны были символизировать такие понятия, которые мы назвали бы мудреными словами "преемственность" и "легитимность". Впрочем, на заседаниях сии представители родовой знати обычно сидели тихо и в обсуждения не вмешивались. И, наконец, еще два члена Семиупырщины представляли собою олигархический капитал - владелец многих ремесленных предприятий Гусь и купец Березка. Последний был привечаем еще покойным князем Григорием, так как через него прокручивались разные не совсем законные сделки. Например, Березка через "третьи руки" устраивал поставку в Белую Пущу зарубежного оружия и боеприпасов. Разумеется, все знали о его темных делишках, но за руку поймать не могли. A может, и не особенно хотели.

Всякий раз, созывая Семиупырщину, Альберт приставлял к громоздкому столу князя Григория несколько столов поменьше, и вместе они образовывали букву "Т", во главе которой восседал барон, а вдоль меньших столов - остальные члены и приглашенные лица.

На сей раз Альберт казался весьма озабоченным.

- Господа, положение более чем серьезное, - говорил он, строго поглядывая на своих коллег. - Вражеские силы никак не хотят оставить нас в покое и постоянно испытывают на прочность. Поэтому наш святой долг - еще крепче сплотить ряды и дать должный отпор неприятелю.

Его соратники не особенно понимали, к чему барон клонит, однако на всякий случай согласно кивали.

Почувствовав, что необходимый настрой создан, Альберт перешел к делу:

- Когда злодеи извели нашего дорогого и любимого князя Григория, то ясно было, что на этом они не остановятся. И теперь подтверждаются самые худшие предчувствия. Нашим врагам недостаточно того, что мы пошли на самые решительные перемены, открыли храмы и понемногу вводим базарное хозяйствование. Им нужна власть. A наша задача - не допустить этого. И не потому что власть так уж нужна нам самим, а лишь для того чтобы не позволить им ввергнуть Белую Пущу в пропасть. Как стало известно, уже объявилась самозванка, утверждающая, что она - княжна Марфа. И если даже мы найдем способ от нее избавиться, то и это не решит вопроса, так как появятся другие... Гробослав!

- Слушаю! - вскочил Гробослав. Он не входил в состав Cемиупырщины, но был приглашен как ответственный за погребение Марфиных костей.

- Ну, решили вы, где хоронить? - спросил Альберт.

- Нет еще, - развел руками Гробослав. - Я ведь говорил, что у каждого предложения свои лучшие и худшие стороны...

- Знаю, знаю, - перебил Альберт, - но медлить больше нельзя. Будем хоронить кости уже через неделю и прямо здесь, в Кремле. За эти дни необходимо привести в порядок родовую усыпальницу Шушков, созвать народ со всей Белой Пущи, пригласить иноземных гостей, чтобы весь мир видел, как мы чтим своих невинно убиенных!

- Слушаюсь, - немного испуганно пробормотал Гробослав. - Я тут давеча ходил к усыпальнице и могу сказать, что не настолько уж она запущенная, как мы думали.

- Ну вот и прекрасно, - с удовлетворением кивнул Альберт. - Еще надобно, чтобы при погребении было побольше священников, а надгробное слово сказал будущий правитель Белой Пущи.

- Кто-кто? - не удержался воевода Cелифан. - Какой еще правитель?

- Будущий, - повторил барон. И пояснил: - Мы с вами лишь переходное звено. Наша задача - вести государственные дела и в должном порядке передать их новому правителю Белой Пущи, которого изберет Народное Вече. Поскольку князь Григорий не оставил наследника, то его преемника должен назвать народ. - Альберт торжественно поднял перст: - Глас народа - глас божий!

- Ну и кого же народ изберет? - глупо переспросил Гробослав.

- Ясно, что не тебя и не меня, - с досадой ответил барон. - Это должен быть всеми уважаемый человек из старинного и знатного рода... Вы со мной согласны, князь?

Последние слова Альберт обратил к престарелому князю Чарскому, который откровенно клевал носом, слушая бароновы краснобайствования. Однако он поднялся и, чинно поглаживая бороду, произнес:

- Совершенно верно, барон. Старинного и знатного.

- И кого же? - насторожился воевода.

- Кого именно, я еще не знаю, - притворно развел руками барон, - но ясно одно: он не должен очень уж выходить из нашей воли.

(Слово "нашей" барон произнес так, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в том, чью же собственно волю должен выполнять будущий глава государства).

Тут встал доселе молчавший купец Березка:

- Господин барон, сам я происхождения самого простого, и не мне судить о знатных княжеских родах...

- Ближе к делу, - хмуро перебил Альберт. - Ежели у вас какие соображения, то говорите.

- Ну вот, стало быть, - продолжал Березка, - есть у меня думка насчет одного князя - и родовит он зело, и уважаем всеми...

- Кто таков? - спросил барон.

- Князь Борис Константиныч Городковский.

- Вот как, - хмыкнул Альберт. - Ну что же, князь Борис Константинович действительно и уважаемый, и родовитый... Мы подумаем над вашим предложением.

Березка сел на место, и барон Альберт вновь завел свою любимую речь о погребении Марфиных костей:

- Захоронение должно пройти так, чтобы весь мир понял - мы и в самом деле чтим своих великомучеников, а не дурака валяем...

Князь Зарядский наклонился к своему соседу - боярину Степану Мухе:

- Чего это Березка так за князь-Бориса ратует? Всем же ведомо, каков сей князь - пьяница и гуляка.

- Мне доподлинно известно, - чуть слышно зашептал в ответ боярин Степан, - что князь Городковский задолжал Березке кучу денег. Вот он теперь и тщится их вернуть хоть таким способом. Ну а заодно и заполучить своего человечка во главе княжества.

- Неисповедимы твои пути, господи, - тяжко вздохнул князь Зарядский.

Барон же Альберт тем временем торжественно зачитывал тот самый отчет, что накануне демонстрировал Гробославу:

- "Особое расследование не токмо обнаружило в месте тайного погребения останки в количестве трех черепов и пятидесяти восьми иных костей, но и неопровержимо установило, что принадлежат оные невинно убиенной княжне Марфе, дщери князя Ярослава Шушка. Доказательства прилагаются..."

***

В комнату князя Длиннорукого с воплями вбежал Петрович. Князь уже достал было из потайного места тарелочку с золотым яблочком, готовясь выйти на связь с Белой Пущей, но, завидев, в каком виде Соловей, отложил волшебное устройство в сторону:

- Ну, что там опять случилось?

- У меня пропали ножи! - одним духом выпалил Петрович. И упавшим голосом добавил: - Оба...

Однако Длиннорукий не оценил трагичности положения:

- Ну, подумаешь. Старый ржавый хлам.

- Ты ничего не понимаешь! - топнул ножкой бывший Грозный Атаман. - Их украли коты, чтобы потом, ночью, явиться и меня прирезать!

- Что?! - вытаращился князь. Но, вспомнив слова летописца Пирума, заговорил мягко и заботливо, будто с больным: - Послушай, Петрович, ты просто перетрудился, переутомился. Ляг поспи, а я постараюсь что-нибудь сделать, чтобы коты оставили тебя в покое.

- Ах, они меня доконали! -жалобно простонал Петрович. - И никто не верит!

Проводив Соловья в его комнату, князь Длиннорукий наведался в чулан, где подобрал себе метелку и совок и с этими орудиями вышел на охоту.

- Где же Петрович цапался с котом-то? - пробормотал князь. - Кажется, в первый раз - около горницы, где жил боярин Василий. A потом - возле тронной залы. Или еще где-то? Ну ладно, начнем прямо отсюда.

И Длиннорукий, недолго думая, с кряхтением опустился на колени и стал выгребать вековой мусор из-под старого комода, неизвестно для чего выставленного у стены в коридоре. Однако искомого там не оказалось, и князь прямо на четвереньках пополз вперед по коридору, ловко орудуя метелкой и совком. Однако вскоре он наткнулся на какое-то препятствие, а подняв взгляд, обнаружил, что прямо над ним стоит Виктор.

- Извините, Ваше Высочество, я тут... - залопотал князь, но Виктор, похоже, был настроен весьма благодушно:

- Похвально, князь, весьма похвально, что вы взялись за уборку многолетнего сора. Наконец-то и от вас хоть какой-то прок.

Длиннорукий с трудом поднялся:

- Ваше Высочество, вы просвещенный человек, может быть, вы знаете - если кот не настоящий, а призрак или бес, то он оставляет за собой помет или нет?

- Вы что, от Петровича заразились? - сочувственно покачал головой Виктор и двинулся своею дорогой. Длиннорукий вновь опустился на четвереньки и продолжил настойчивые поиски кошачьего дерьма.

***

Солнце понемногу клонилось к закату, а Грендель еще вел Дубова и Покровского по Ново-Ютландским болотам. Похоже, что проводник все же что-то перепутал, и хотя по всем приметам уже должен был показаться бестолково построенный, но внушительный замок Беовульфа, однако почему-то путники то и дело попадали куда-то не туда.

- А, теперь понял! - со всех сил хлопнул себя по лбу Грендель, когда они вышли к очередному "не туда". - Нам надо было забирать вправо, а я вас завел влево. Мы сейчас находимся где-то неподалеку от королевского замка. Значит, сейчас повернем к тому пригорку, а дальше уже не заблудимся.

Но тут до них долетели какие-то голоса. Доносились они как раз из-за того пригорка, к которому собирался повернуть Грендель.

- Уж не по наши ли души? - забеспокоился боярин Василий.

- Да нет, тут что-то другое, - прислушался Иван. - Мне показалось, что кто-то там говорит пятистопным ямбом, а другой отвечает ему ненормативным верлибром.

- А, знаю! - сообразил Грендель. - Это ж поэты канавы копают. Ну, те самые, которых раньше Александр у себя привечал.

- Поэты - и канавы? - изумился Покровский. - Да как же такое возможно!

- Возможно, возможно, - вздохнул Грендель. - Его Высочество Виктор высокие искусства не больно жалует, вот и приспособил поэтов канавы копать. По его мнению, это самое подходящее для них применение.

- И вы полагаете, что это естественно? - вскричал Иван.

- Я сам не чужд общения с музами! - горделиво ответил Грендель.

- И так спокойно воспринимаете, что ваших собратьев по искусству выгоняют с лопатами на болото?!

- Да нет, мне это тоже не нравится, - смутился Грендель, - но что я могу сделать?

- Погодите, господа, - вмешался Василий в спор двух служителей муз, чтобы что-то делать, надо выяснить, какова тут местность, сколько канавокопателей и сколько охранников.

Поэты согласно закивали, и все трое, поднявшись на пригорок, залегли на вершине, откуда открывался прекрасный вид на очередное болото, посреди которого копошились несколько человек с лопатами. Еще один, в черном плаще с капюшоном, расхаживал среди них и, помахивая автоматом, побуждал повышать производительность труда.

- Работать, суки! - доносилось до вершины пригорка. - Не отлынивать! Эй ты, придурок, что встал? Копай, я тебе сказал!

- Кажется, тот самый, - определил Василий. - Ну, которого мы встретили утром на "грядках". Этот нас прикончит не отходя от кассы.

- Что же делать? - возмутился Покровский. - Так и терпеть надругательство над искусством?!

Тем временем тот поэт, которого наемник обозвал придурком, картинно облокотился на лопату и прокламировал:

- Не я придурок, а придурки те,

Кто заступы дал в руки стихотворцам

И отобрал их вещее перо!

- Поумничай у меня! - заорал наемник и ткнул поэта прикладом автомата, отчего тот упал в болотную жижу. Грендель рванулся было с места, но Дубов удержал его.

Поэт поднялся и взялся за лопату.

- Работать! - продолжал разоряться наемник. - И ты, дура, кончай на меня зыркать!

Дородного вида дама в лохмотьях от когда-то нарядного платья повела могучими плечами:

- Я знаю, ты меня не любишь

И извращенкою зовешь...

- А, так это же мадам Сафо! - сообразил Грендель. - А тот, кого наемник так грубо толкнул - синьор Данте.

- А остальные трое? - спросил боярин Василий.

- Точно не знаю, - попытался приглядеться Грендель. - Не видно... Но делать что-то нужно!

- Прежде всего, не нужно пороть горячку, - возразил Дубов. - Сперва проведем рекогносцировку местности.

- Королевский замок - там, - махнул рукой Грендель. - Замок Беовульфа - чуть правее...

Но тут с той стороны, где находился королевский замок, появился еще один человек - по мере приближения стало ясно, что это другой наемник.

- А, смена караула, - сообразил Василий. - Может, оно и к лучшему.

Тем временем "второй" наемник подошел к "первому", они пересчитали поэтов (их оказалось пять), и, сдав поголовье, "первый" наемник удалился туда, откуда появился его коллега.

- А вот теперь мы, пожалуй, можем попытаться, - пробормотал Дубов, разглядев нового надсмотрщика. - Нет, штурмом ничего не получится, а вот обходным маневром - очень даже вероятно. Господа, кто из вас может крикнуть "Спасите! Тону!" женским голосом?

- У меня не выйдет, - сразу отказался Грендель - По-моему, из-за голоса нас тогда в Белой Пуще и разоблачили - ну, когда мы пытались наниматься в султанский гарем.

- Думаю, у меня получится, - не очень уверенно сказал Покровский. И тут же истошно завопил: - Спасите! Помогите!

- Не сейчас! - остановил его Василий, заметив, что наемник заозирался по сторонам. - Мы спустимся с пригорка, незаметно пройдем вон туда, где работы еще не ведутся, а уж тогда приступим. Вы будете кричать, и если он "клюнет" и кинется вас спасать, то тут мы с господином Гренделем его тепленьким и возьмем.

- Нехорошо как-то, - засомневался Грендель. - Играть на благородных чувствах человека...

- Вы хотите освободить поэтов или нет? - повысил голос Дубов.

- Хотим, - чуть не в голос ответили его спутники.

- Ну, тогда вперед!

Через несколько минут они, рассредоточившись по болоту, залегли среди кочек. Так как за день приключений все трое вымазались, как черти, то о запачканной одежде никто уже не беспокоился.

По знаку Василия господин Покровский завопил, явно подражая голосу своей коллеги по творческому цеху госпожи Софьи Кассировой:

- Спасите! Тону!

Дубов ни к месту ни к делу подумал, что приблизительно так могла бы голосить лирическая героиня Кассировой, от несчастной любви бросившаяся в Нил и опасающаяся, что утонет прежде, чем ее проглотят священные крокодилы. Но вместе с тем детектив напряженно наблюдал за наемником. Василий узнал его - то был его земляк, кислоярец, с которым он когда-то давно, еще в прошлой жизни комсомольского вожака, был знаком по линии отряда юных друзей милиции.

Услышав голос, зовущий на помощь, бывший юный друг милиции вновь нервно заозирался, пытаясь уловить, откуда тот исходит. Тогда Покровский крикнул громче:

- На помощь! Есть тут кто, или нет?!!

Но тут произошло нечто, что заставило Дубова изумиться, а чувствительного Гренделя даже слегка прослезиться.

- Мама, это ты? - крикнул наемник, бросившись на зов. - Я спасу тебя!

- Помоги мне, сынок! - тут же сориентировавшись, вновь заголосил Покровский с "нильскими" интонациями. - Тону, родимый!

- Что за отсебятина, - проворчал Дубов. - Не хватало нам еще тут мексиканской мыльной оперы!

Но наемник несся по болоту, не разбирая пути.

- Подожди, не тони! - кричал он. - Я здесь, рядом!

Вскоре спасатель миновал ту кочку, за которой залег Покровский, а когда он поравнялся с Дубовым, то детектив не мешкая выдвинул вперед болотопроходческий шест, и наемник шлепнулся во весь рост, подняв фонтан брызг.

Он попытался вскочить, но тут на него навалились боярин Василий и Грендель. Они держали свою добычу столь крепко, что о том, чтобы выхватить автомат, не могло быть и речи.

- Пустите, суки, там же человек тонет! - кричал наемник.

- Уже утонул, - ухмыльнулся Василий. - Давно утонул, Игорь.

- Что? - вскрикнул наемник и, приглядевшись к своему пленителю, упавшим голосом произнес: - Василий Николаевич... Как, и вы тоже здесь?

- Да, и я тоже здесь, - со значением ответил Василий. - Но только по другую сторону баррикад. Да уж, - продолжал Дубов, оглядывая Игоря, хорош, нечего сказать! Этому ли тебя учили? Вот уж порадуется инспектор Лиственицын, когда узнает, с кем связался его воспитанник, член клуба друзей милиции!

- Я только ради справедливости, - пробормотал наемник.

- Что, ради какой справедливости вы поэтов в болоте гноите? - не выдержал Грендель, но его остановил Дубов:

- Погодите, господин Грендель, дискутировать будем после. Первым делом нужно увести отсюда господ поэтов.

Боярин Василий и Грендель устремили взоры туда, где Покровский, отчаянно жестикулируя, что-то втолковывал господам поэтам.

- А мне как же? - вдруг спросил Игорь. - Без них мне в замок возвращаться нельзя - убьют!

- Да, парень, вляпался же ты, однако, - покачал головой Василий. - Что ж нам с тобой делать? Ну, автоматик-то придется забрать, чтобы ты новых бед не натворил. - C этими словами он сорвал с Игоря "калашникова" и швырнул в ближайший омут. Тот даже не пытался сопротивляться.

- Не могу больше, - тихо проговорил Игорь. - Помогите домой вернуться! - Он даже попытался упасть на колени, но Дубов и Грендель его удержали.

- Сейчас я тебя переправить не смогу, - подумав, сказал Василий. - Дел невпроворот. А вот господин Грендель тебе расскажет, как пробраться в Царь-Город. Там найдешь некоего господина Рыжего. Или хотя бы Пал Палыча, главу сыскного приказа. Скажешь им, что от боярина Василия, они тебя временно к делу пристроят. Понял?

- Понял, - кивнул Игорь и вдруг тихо, по-детски заплакал. - Сволочи, все сволочи, - говорил он, размазывая слезы грязными кулаками. - Когда моя мать в реке тонула, никто ей на помощь не кинулся, никто. Стояли и смотрели, и хоть бы один помог. Я тогда еще малым был... И решил я, что раз все люди такие гады... - Игорь не договорил, рыдания душили его.

- Ну ладно, - сказал Грендель, чувствуя, что и сам готов разреветься. Идем, я тебе подробно разъясню, куда и как идти. - И Грендель увел Игоря к пригорку.

Василий же направился туда, где Иван Покровский что-то горячо говорил поэтам. Поэты, однако, не слишком торопились следовать за своим избавителем.

- Куда нам идти! - уныло вздыхал синьор Данте. Мало кто узнал бы в этом сломленном человеке былого ерника и "пожирателя" собратьев по высокому искусству. - Нас же схватят и отрубят голову за ослушание!

- Где ваша поэтическая гордость! - тщетно взывал Покровский. - Поглядите на себя, во что вас превратили!

- А мне здесь по-своему даже нравится, - неожиданно заявила мадам Сафо. - Может быть, это испытание, ниспосланное нам свыше...

- А может быть, это вообще наказание за нашу леность и гордыню? - вступил в беседу еще один канавокопатель, наследник Омара Хайяма господин Ал-Каши. - И лишь путем рытья канав мы обретем подлинное поэтическое вдохновение...

- Прямо и не знаю, что с ними делать, - развел руками Покровский. - Ну не хотят покидать свою каторгу, и все тут!

Василий лишь улыбнулся. Еще в комсомольскую бытность он всегда умел находить нужные слова, чтобы поднять своих комсомольцев на славные свершения, и теперь был уверен, что сумеет вдохнуть новую жизнь в павших духом поэтов. Главное, помнил Дубов, что нужно действовать по наитию, не обдумывая, что и как говорить. Вот и на сей раз Василий Николаевич, встав на кочку, произнес первое же, что ему пришло в голову:

- Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, Отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

К удивлению и Покровского, и даже самого Василия, пушкинские строки произвели на поэтов самое неожиданное живительное воздействие: они как будто выпрямились, их лица просветлели, глаза заиграли радостным огоньком.

- Боярин Василий, я давно догадывался, что вы тоже поэт, - произнес за его спиной Грендель. - И к тому же замечательный поэт!

Боярин Василий смутился, но не стал разочаровывать своего возвышенного друга:

- Ну как, вы ему указали дорогу?

- Да, - кивнул Грендель, - уверен, что доберется благополучно... Ну что, идемте? - обратился он к поэтам.

- Идемте! - заговорили воспрявшие духом поэты. - Долой темницы, да здравствует свобода!

- Я так думаю, что господ поэтов хватятся еще не скоро, - рассудительно заметил Василий. - Отведем их покамест к лешему в корчму, а там попросим водяного препроводить в какое-нибудь безопасное место.

- Да, можно и так, - согласился Грендель. - Ну, в путь!

И вся веселая компания из пяти поэтов, Ивана-царевича, экс-оборотня и частного детектива со смехом и шутками двинулась к пригорку, оставив недомелиорированное болото с брошенными лопатами.

***

Виктор в своем кабинете беседовал с королевским садовником, аМ арфа сидела на диванчике и слушала.

- Значит так, весной надо будет посадить побольше салату, редиски, огурцов и прочих овощей, - неспеша говорил Виктор. Садовник внимательно слушал и кивал. - Ах да, еще капусты - будем на зиму квасить.

- Боюсь, Ваше Высочество, что для капусты места не хватит, - позволил себе возразить садовник. - Разве что посадить ее там, где теперь цветы. A ваш дядюшка их так любит...

- Я и сам цветы люблю, - резко перебил Виктор, - но если выбирать между ими и капустой, то я выбираю капусту. От нее пользы больше, чем от всех ваших цветочков, вместе взятых.

- Ваше Высочество, мне кажется, что совсем отказываться от цветов не надо, - вдруг подала голос Марфа. Виктор укоризненно глянул на нее, но спорить не стал:

- Ну хорошо, оставьте и цветов тоже. Но не в ущерб капусте.

- A то можно еще картофеля посадить, - подхватил садовник. - У меня тут имеется несколько клубней. Он вроде как и съедобный, и цветы красивые дает.

- Что еще за картофель? - недоверчиво пожал плечами Виктор. - Никогда о таковом не слыхивал.

- Его привезли италиянские купцы из-за великого моря-окияна, - пояснил садовник, - а ливонский рыцарь господин Йохан Юргенс переслал с десяток клубней в дар вашему дяде, то есть Его Величеству, вместе с пояснениями, как их сажать, окучивать и даже как приготовлять для еды.

- Ну, пускай будет картофель, - разрешил Виктор. - Надо же и новое вводить. В общем, сажайте, что сочтете нужным, но с учетом пользы.

- Как скажете, Ваше Высочество, - откланялся садовник.

- Вот такие вот дела, сударыня, - вздохнул Виктор, когда они остались вдвоем с Марфой. - Пока лично сам во все не вникнешь, толку не добьешься.

- Мне кажется, Ваша Высочество, что не в одной капусте польза, осторожно заметила Марфа. - Вот, помню, когда я жила в нашей родовой усадьбе, в Старо-Даниловском, то у нас там и сад был, и огород, и цветник. Помню, - мечтательно прикрыла она глаза, - как я сама возилась в огороде, полола грядки, цветочки поливала. Одни цветы любили холодную воду, другие - чуть подогретую...

- Да разве ж я против цветов-то?! - перебил Виктор. - Но одно дело у вас в Белой Пуще, а совсем другое - здесь, где каждый клочок пригодной земли чуть не на вес золота! Вот если мне удастся продолжить дело, начатое Георгом, и осушить больше болот - тогда и цветы выращивать будем. Да только ежели все так пойдет, как до сегодня, - помрачнел Виктор, - то я вообще не знаю, где мы все окажемся уже завтра или послезавтра!

- A что так? - участливо спросила Марфа.

- Очень скоро сюда придут либо вурдалаки, либо рыцари. В первом случае моя власть останется чисто внешней, а то и вообще сойдет на нет, ну а во втором меня просто кинут в темницу, если не еще чего похуже. Так что никаких надежд осуществить свои замыслы я пока что не вижу.

- Но для чего же вы тогда отдавали садовнику столь подробные указания, что и как сажать? Ведь до весны еще так далеко!

Виктор с хитрецой прищурился:

- A вот тут у меня свой расчет. Кто бы ни пришел на мое место, а указания, может быть, останутся в силе. Вряд ли мои преемственники станут входить во все подробности и давать собственные наказы садовнику, так хотя бы эти мои замыслы воплотятся в жизнь.

- A я так замечаю, что хозяйственные дела вам больше по душе, чем государственные, - промолвила Марфа.

- Да, это так, - согласился Виктор, - но, к сожалению, те и другие неразрывны одни от других. Вот и приходится крутиться безо всякой надежды на благополучный исход.

- Я вас прекрасно понимаю, - вздохнула Марфа. - Хоть наши с вами цели разнятся и даже противоположны, но и я, сказать по совести, охотно удалилась бы куда-нибудь в глушь, трудилась на огороде, пасла коз... И была бы счастлива, особенно если бы рядом находились люди, близкие мне по духу. Нет-нет, - решительно встряхнула Марфа длинными русыми волосами, - об этом мечтать рано. Ох как рано.

Тут в дверь постучали, и на пороге появился Теофил:

- Ваше Высочество, ужин подан, ждем только вас.

- Да-да, иду, - неспеша поднялся Виктор. - Уважаемая графиня, мы тут с вами немного заговорились о цветах и капусте, прошу к столу.

- Да нет, лучше я поужинаю у себя, - гостья встала с диванчика и медленно вышла из комнаты.

- Ну хорошо, значит, подайте ужин графине Загорской ей в горницу, распорядился Виктор и следом за Теофилом покинул кабинет. Однако, сделав несколько шагов по коридору, вернулся и на всякий случай запер дверь.

***

Совещание в обширной зале Беовульфова замка шло, как и подобает случаю, когда вместе собираются господа, каждый из коих считает себя умнее и знатнее прочих - то есть в общем-то все были готовы хоть сейчас начать борьбу за справедливость, но каждый предлагал что-то свое, а выслушать соображения соседа никому и в голову не приходило.

Рыцари сидели за длинными столами, уставленными обильною выпивкой и скромною закуской, а за отдельным столиком у стены торжественно восседали: во-первых, сам Беовульф, во-вторых, высокий седовласый рыцарь Зигфрид, которого избрали председательствующим как старейшего из присутствующих, и, в-третьих, Надежда Чаликова, но уже не в костюме пажа, а в роскошном дамском платье из гардероба покойной бабушки Беовульфа. Рыцари время от времени поглядывали на незнакомку и все не могли понять, что делает сия прелестная дама на сугубо мужском сборище. Но большей частью они были заняты выяснением личных взаимоотношений, так что временами даже забывали, для чего вообще тут собрались.

В конце концов Беовульфу надоело слушать рыцарский гомон, и он, грузно поднявшись из-за стола, взревел на всю залу:

- Господа, ну давайте уже что-то решать! A то мы тут до ночи без толку пробазарим! - И хозяин, бухнувшись в кресло, налил себе полный кубок вина.

В наступившей тишине со своего места в дальнем конце стола поднялся Флориан.

- Думаю, всем нам следует отдать должное почтенному хозяину, - негромко заговорил сей славный рыцарь. - Ни в коей мере не желаю поставить под сомнения его благие намерения, - Флориан церемонно поклонился в сторону Беовульфа, - однако не стоят ли за всем этим некие иные силы, которые желают использовать нас отнюдь не ради восстановления попранной справедливости, а с какими-то иными целями?

- Правильно! - раздались голоса сторонников Флориана. - Не верьте Беовульфу! Он только ради себя старается!

Хозяин хотел было что-то возразить, но лишь обреченно махнул рукой.

- Да уж, с такой публикой каши не сваришь, - тихо сказала ему Надя.

- Чувствую, опять придется самим, - ответил хозяин. - Вот дождемся Гренделя с боярином Василием...

Но тут поднялся председательствующий Зигфрид. Публика уважительно притихла.

- Друзья мои, славные рыцари, - неспешно заговорил он, поглаживая длинную седую бороду, - не думал я, что доживу до такого позора, когда нашего короля свергнут с законного престола. И кто? - возвысил голос Зигфрид. Какие-то наемники каких-то вурдалаков! Вдвойне позорно, что мы с вами терпим такое поругание и даже в столь трудное время не можем отложить в сторону свои распри и выступить едино за поруганную справедливость. Или нет более рыцарей в нашем славном королевстве?! - C этими словами Зигфрид опустился рядом с Беовульфом, который умиленно утирал глаза краешком рукава. Другие рыцари также избегали глядеть друг на друга - им было совестно. Казалось, еще мгновение - и единство будет достигнуто, но тут неспеша поднялся Сигизмунд, которого хозяин прочил в женихи дочке Фомы.

- Полностью с вами согласен, мой достопочтеннейший Зигфрид, - медленно заговорил Сигизмунд, - но пока что все, о чем мы тут речь ведем - это только лишь отвлеченные мудрствования. Да-да, - повысил он голос, так как собрание глухо зароптало, - мы тут рассуждаем, как восстановить справедливую власть, а где она? Король Александр исчез неведомо куда, и мы не знаем, жив ли он.

Беовульф было рванулся с места, но Надя его незаметно удержала:

- Погодите, еще не время.

A Сигизмунд продолжал:

- Дай бог, конечно, чтобы Его Величество был жив и здоров, но что делать, если его уже нет? Не Виктору же на верность присягать!

- Долой Виктора! - чуть не в голос завопило собрание.

- A если не Александр и не Виктор, то кто же? - продолжал оратор, когда крики стихли. - Придется выбирать нового короля. И тогда главный соискатель - это тот, кто собрал нас воедино и освободил Новую Ютландию от захватчиков. То есть наш глубокоуважаемый господин Беовульф!

- Слава Беовульфу! Беовульфа на престол! - закричали несколько рыцарей, толком не понявших, к чему клонил Сигизмунд.

Хозяин резко поднялся с кресла:

- Господа, зачем вы мне приписываете то, о чем я вовсе никогда не помышлял? Вот уж действительно, хочешь раз в жизни доброе дело сделать, а тебя еще за это обгадят... - И Беовульф в оскорбленных чувствах выбежал из залы, громко топая сапожищами.

- Довели человека, - вздохнул Зигфрид.

И тут Надя не выдержала. Она сорвала со стены какой-то полузаржавевший меч и решительно вскочила на стол.

- Что вы делаете, сударыня! - попытался ее остановить Зигфрид, но остановить Чаликову было уже невозможно.

- Да что же это такое, - начала она сумбурную, но страстную речь, - вашу Родину, вашу Мать отдали на поругание гнусным упырям и подлым вурдалакам, а вы тут, как старые бабы, выясняете, кто главнее и знатнее! Да вы должны благодарны быть тому, кто пытается поднять вас на справедливое дело. Прав Зигфрид - не рыцари вы, а тряпки, подстилка для наемников!

Менее всего ожидали доблестные рыцари услышать такие горькие, но, увы, справедливые слова от этой хрупкой на вид девушки.

- Нет, мы не тряпки! - выкрикнул Фома. - И мы докажем это! Докажем!

В порыве чувств рыцари повскакали с мест и повалили к столу, где, опершись на меч, стояла Надя. Они с глубоким почтением целовали ей подол платья и клялись исполнить свой долг до конца.

И тут со стороны входных дверей раздалось знакомое покашливание.

- Вот он, ваш король! - воскликнула Надя. - Он поведет вас на борьбу за справедливость!..

И действительно, в проеме двери стояли Беовульф и король Александр. И хоть Его Величество был не в белом, как мечтал хозяин замка, а в темном одеянии, но все равно его появление вызвало у рыцарей целую бурю восторга. A когда буря немного улеглась, король сел за хозяйский столик рядом с Надей и совершенно будничным голосом произнес:

- Спасибо вам, о мои рыцари, за столь теплый прием. Как я понимаю, вы чего-то ждете от меня?

- Ну конечно, Ваше Величество! - взревел Беовульф, который все еще стоял у двери, с умилением созерцая короля и рыцарей. - Ведите нас в наступление!

- Увы, - вздохнул Александр, - я ничего не смыслю в военных делах. И потому я решил созвать совет, куда войдут наиболее влиятельные и искушенные в боях рыцари. Разумеется, вы, дорогой Беовульф. И вы, почтеннейший Зигфрид. И вы, дон Альфонсо. - Король поискал кого-то глазами. - Флориан, вы здесь?

Флориан поднялся:

- Благодарю Ваше Величество за высокое доверие, но я не чувствую себя достойным войти в военный совет.

- Ну, как знаете, - не стал особо настаивать Александр.

- Если я понадоблюсь, то буду в корчме. - Флориан встал из-за стола и, церемонно поклонившись, покинул залу. За ним последовали несколько его сторонников.

- Прекрасный человек, - вздохнул Александр вослед Флориану, - но его гордыня не знает предела.

- Друзья мои, - радостно загудел Беовульф, - делами займемся завтра. A сейчас приглашаю вас на праздничный пир. И хоть угощение у меня самое скромное, зато вина - хоть залейся!

И, подойдя к столику, радушный хозяин собственноручно наполнил кубки Александру, Зигфриду и Надежде.

***

Обстановка за ужином была совершенно унылая: Анна Сергеевна, по обычаю, тихо злобствовала; Каширский пытался читать лекцию о вкусной и здоровой пище, но успеха у сотрапезников не имел; Петрович, как всегда, больше налегал на выпивку, опасно пренебрегая закуской. Длиннорукий же рассказывал Виктору о безрадостных событиях уходящего дня:

- Ну, о бегстве поэтов и исчезновении их охранника Ваше Высочество уже знаете.

- Знаю, - угрюмо буркнул Виктор, глядя в полупустую кружку.

- Есть подозрения, что к этому делу имеют отношение небезызвестные Вашему Высочеству Грендель и боярин Василий...

Услышав эти имена, Анна Сергеевна прошипела:

- Сволочи! Своими бы руками удушила...

- Спокойнее, Анна Сергеевна, нервные клетки не восстанавливаются, утешил ее Каширский. - И вообще, все ваши проблемы в том, что вы не соблюдаете режим правильного питания. А вот если бы вы, уважаемая Анна Сергеевна, придерживались той диеты, что я вам рекомендовал... - Но тут Глухарева бросила на доктора столь яростный взор, что он предпочел умолкнуть.

- Да-да, продолжайте, князь, - рассеянно попросил Виктор, - я вас внимательно слушаю.

- Ну, бегство поэтов - еще цветочки, - охотно продолжал Длиннорукий, а вот ягодки зреют в замке Беовульфа, где сей мерзкий рыцарь собрал вокруг себя прочих себе подобных, и они уже куют замысел идти в поход на вас!

- A, ну и прекрасно, - махнул рукой Виктор.

- Что прекрасно?! - едва не подавился князь куском рыбы. - Да вы, Ваше Высочество, вообще слышите, что я говорю, или эта ваша гостья так вам голову заморочила, что вы уже ни хрена не соображаете?

- Проклятая дикая кошка, - злобно пробормотал Петрович и отхлебнул вина.

- A кстати, где она теперь? - продолжал Длиннорукий. - Отчего ее нет за ужином?

- A вот это, князь, не ваша забота, - строго посмотрел на него Виктор. Графиня Загорская не обязана давать отчет кому бы то ни было, а тем более вам.

- Извините, Ваше Высочество, - тут же умерил пыл Длиннорукий, - но положение таково, что ваша власть под угрозой! Ах да, я еще не сказал вам главного. - Князь выдержал многозначительную паузу. - У Беовульфа объявился ваш почтенный дядюшка, и того гляди он возглавит заговор рыцарей, которые уже сползлись, как паршивые тараканы, в замок негодяя Беовульфа! Так как и эту весть Виктор воспринял с равнодушной обреченностью, то князь продолжал вываливать дурные новости: - A еще там и слуга боярина Василия, ну, помните, тот парнишка, что был с ним в прошлый приезд. Так вот, торжественно поднял Длиннорукий полупустой кубок, - теперь он переоделся в бабское платье!

- Кто, боярин Василий? - злобно процедила Анна Сергеевна. - От него еще и не такого можно ждать...

- Какой еще боярин Василий? То-то что слуга! И теперь он предается противоестественному блуду с так называемыми доблестными рыцарями! - От избытка чувств князь вскочил из-за стола. - И вообще, чем там занимаются рыцари, так это просто уму непостижимо! Пьют как свиньи, распевают похабные песенки, ублажают похоть всеми неестественными способами, не гнушаясь услугами своих лошадей и собак!.. A Ваше Высочество ничего не делает, дабы пресечь все эти бесчинства, творящиеся в подведомственном вам государстве!

- A что я могу сделать?! - не выдержал Виктор. - Вы сулили, что из Белой Пущи придет помощь, и где она? Не знаю насчет Беовульфа и рыцарей, но ваши наемники действительно пьют как свиньи и уже начинают незнамо куда исчезать. Королевская гвардия давно куда-то пропала, и скорее всего, что теперь она тоже у Беовульфа. Так что если завтра сюда заявятся рыцари или кто бы то ни был, то дать отпор будет просто-напросто некому. Вот об этом вам следовало бы подумать, а не о том, кто там в каком платье!

- Так-то так, - почесал плешь Длиннорукий. Но тут раздался глухой стук это Петрович упал под стол. Князь кинулся его оттуда извлекать, довольный уж тем, что на сей раз Соловей не учинил за столом очередного непотребства вроде размахивания ножами и приставания к дамам.

***

Леший за стойкой привычно протирал кружки, а за длинным столом пировали рыцари. Впрочем, сказать, что они пировали, было бы большим преувеличением, поскольку их предводитель господин Флориан не отличался любовью к вину и шумным застольям. Так что пир вернее было бы назвать просто скромным ужином в ожидании, покуда кикиморы, срочно вызванные корчмарем на подмогу, приготовляли рыцарям горницы для ночлега.

За отдельным столиком, как обычно, сидел водяной и потягивал из кувшина свою любимую водицу, которой он за вечер успел выпить едва ли не больше, чем Флориан вместе с его рыцарями - вина.

Влив в себя очередную кружку, водяной подошел к стойке:

- Ну вот, наконец-то у тебя приличные постояльцы. Чего ж ты не радуешься?

- A я радуюсь, - хмуро ответил леший. - Да обратно все не к добру. Что рыцарям делать положено? Пить вино, петь всякие непристойные песни да прочие безобразия учинять, а эти сидят, как на тризне, и хоть бы словечко кто сказал. Не к добру!

- Значит, неправильные рыцари, - хмыкнул водяной.

- Какова жизнь, таковы и рыцари, - отрезал хозяин.

Но тут в дверях заслышался осторожный стук.

- Кого там черти еще принесли, - озабоченно проворчал леший. - Да толкайте сильнее, не заперто!

Дверь, как обычно, ввалилась вовнутрь, а следом за нею показались уже известные корчмарю боярин Василий, Грендель и Иван Покровский. Из-за их спин выглядывали еще несколько человек в оборванных нарядах. Не только водяной и леший, но даже рыцари с любопытством уставились на новых гостей.

- Прошу вас приютить этих людей хотя бы на ночь, - сказал боярин Василий. - Долго им оставаться здесь нельзя, так как они бежали с каторжных мелиоративных работ.

- Что, простите? - вежливо переспросил славный Флориан, не разобравший столь мудреных словечек.

Вперед выступил Грендель:

- Они бежали с болота, где Виктор заставлял их копать канавы, неужели не ясно?

- A, так это же поэты! - сообразил Флориан, и с его чела тут же слетело обычное угрюмо-надменное выражение. Как и многие его собратья, сей доблестный рыцарь был неравнодушен к высоким искусствам. - Господа поэты, вы находитесь под нашей защитой. И пусть кто-то попробует сюда сунуться наши мечи будут к их услугам!

- Ну вот, мало было мне напастей, - проворчал леший. - Уж теперь точно мою корчму прикроют...

- Вы можете дать им пристанище на одну ночь? - повторил Василий.

- Мы, конечно, завсегда гостям рады, - вздохнул хозяин, - да только все горницы заняты рыцарями. Ума не приложу, где еще ваших поэтов поселить?..

- Ну ладно, тогда мы отправимся в замок Беовульфа, - решил Василий, там уж места хватит.

- Погодите, - остановил его Флориан, - на ночь глядя вам идти опасно. A если вас по дороге подловят наемники?

- Что вы предлагаете? - напрямую спросил Грендель.

- Очень просто - мы не пойдем спать, а будем тут пировать всю ночь, заявил Флориан. - Так что горницы для господ поэтов свободны. Хотя, конечно, если уважаемые поэты изъявят желание к нам присоединиться, то милости просим. Эй, хозяин, неси нам вина, гулять так уж гулять!

- Сей миг, господа! - обрадовался леший и поспешил в кладовку за вином.

- Может быть, покамест поэты нам что-нибудь почитают? - предложил один из рыцарей. Стихотворцы по-прежнему стояли в дверях и с опаской наблюдали за происходящим, еще не веря в свое спасение.

- Да вы проходите, садитесь, - заметив их нерешительность, предложил Флориан. - Места за столом хватит на всех.

Поэты один за другим несмело подошли к столу, но сесть не решались, хотя рыцари и подвинулись на деревянных скамейках.

- Да погодите вы, поэты ж еще не оправились после всего, - пришел на помощь Грендель. - Давайте лучше я!

- Просим, просим! - радостно загалдели рыцари.

- Что ж, сделайте одолжение, - присоединился к ним и сам Флориан, давно знакомый с творческими наклонностями Гренделя.

Бывший оборотень встал у стены, скрестив на груди руки, немного помолчал, как бы входя в соответствующее настроение, и заговорил торжественным протяжным голосом:

- Вдаль поплыла по реке быстрокрылая лодка,

И плыл в ней рыцарь Альфред со своей Береникой.

Меж берегов крутых и берегов покатых

Три дни и три ночи плыла их быстрая лодка...

"A, это ж продолжение той баллады, что он читал нам с Беовульфом на берегу ручья, - сообразил Василий. - В тот раз она помогла нам выйти на верный путь. Что-то будет теперь?.."

Грендель продолжал, все более упиваясь стихами:

- Но не дремали его враги, что отдать не хотели

Прекрасную Беренику возлюбленному ее Альфреду,

И снарядили тотчас же за ними погоню,

Двенадцать гребцов засадивши за длинные весла,

Да столько же лучников самых-пресамых метких.

И вот полетела стрела, молнии черной подобна,

И насмерть сразила она прекрасную Беренику,

И упала она на дно лодки, сказав напоследок Альфреду:

"Милый, возлюбленный мой, прости меня, умираю,

Но знай - одного лишь тебя в жизни своей недолгой

Я возлюбила, любовь же и смерти сильнее".

И умерла. И, возрыдавши первый раз в жизни,

Молвил Альфред: "O, возлюбленная Береника,

Ты мне одна была счастьем и радостью в жизни,

A без тебя, о бесценная, и жизнь мне не в радость!"

И вот извлекши стрелу из груди любимой,

Поцеловал он скорбно ее хладеющие ланиты,

И в грудь свою гордо вонзил...

Голос чтеца прервался - слезы душили его. Рыцари давно уж горько рыдали, и даже водяной украдкой промокал скупую болотную слезу. Дубову же казалось, что он угодил на какое-то сборище безумцев. Нечто похожее Василий Николаевич испытал несколько лет назад, когда инспектор Лиственицын пригласил его к себе на день рождения. И в самый разгар застолья хозяин вспомнил, что пора включать телевизор и смотреть очередную серию "Просто Марии". Как раз в этой серии в Мехико пришла горестная весть о безвременной кончине одной из героинь фильма, юной Лауры. Сия весть как по эстафете передавалась персонажами сериала из дома в дом и всюду встречала потоки слез и причитаний. Дубова же изумило то, что куда больше слез и причитаний эти душераздирающие сцены вызвали у самого Лиственицына и его гостей таких же, как и сам именинник, работников угрозыска, много раз глядевших смерти в лицо. Правда, когда выяснилось, что Лаура жива, и эта радостная весть стала по цепочке распространяться среди мексиканских донов и доний, то не меньше слез радости и облегчения пролилось из очей Лиственицына и его гостей. Василий был рад уже и тому, что день рождения инспектора не оказался окончательно омрачен безвременной смертью юной невинной девушки.

Когда Дубов вкратце поделился своими раздумиями с Покровским, тот подхватил его мысль с полуслова:

- Вы совершенно правы, Василий Николаич. Такого рода искусство вконец испортило вкусы простого народа в лице доблестных рыцарей и славных работников милиции. Но лучше уж "Просто Мария", стихи Евтушенко и помпезные фильмы Никиты Михалкова, чем книги господ Шитовых-Незнанских-Марининых и низкопробная кино-"мочиловка".

- Ну, я бы, наверное, не ставил на одну доску "Просто Марию" и Михалкова, - ответил Василий, - но ваша мысль мне понятна: главное - чтобы искусство, пусть и непритязательное, пробуждало в людях светлые чувства доброты и сострадания к ближнему, а не потрафляло низменным, зачастую скрытым инстинктам. A кстати, господин Иван-царевич, отчего бы вам не приобщить наших слушателей к чему-то более художественному?

- A почему бы и нет? - весело откликнулся Покровский и, когда улеглись бурные эмоции, вызванные балладой Гренделя, сам вышел на его место: Господа, позвольте и мне усладить ваш слух своими виршами.

- Просим, просим! - загалдели рыцари. Поэт начал чтение:

- Дом, нарисованный на листке,

Избушка в лесной глуши

Воздушный замок на зыбком песке,

Приют для моей души.

A после сумерек стало темно,

И звезды в небе зажглись.

Мой светлый замок исчез давно,

A душа унеслася ввысь...

Вдохновенный поддержкой публики, Иван Покровский хотел было прочесть что-то еще, но его отозвал в сторону Василий:

- Думаю, нам действительно пора. Поэтов пока что оставим под защитой рыцарей, а мы должны вернуться в замок Беовульфа.

- Что за спешка? - недовольно спросил Грендель. Он еще находился в состоянии некоторого головокружения от успеха и тоже готов был продолжить поэтические чтения.

- Да-да, побудем еще немного, - поддержал Иван. - Думаю, мы это заслужили.

- Нам нужно поторопить рыцарей, - напомнил боярин Василий. - Не забудьте, что в королевском замке ваша подруга княжна Марфа.

- Ах, ну конечно же! - вернулся на грешную землю Покровский. - Чего мы тут медлим!

Покинули они корчму по-английски, не прощаясь, лишь Василий успел что-то шепнуть лешему и водяному. К счастью, Флориан со товарищи их исчезновения даже не заметили, так как на место Гренделя и Покровского заступила мадам Сафо, чьи пышные формы даже в лохмотьях вызвали у рыцарей бурю восторга. Впрочем, равно как и ее гениальные стихи:

- Ты в своем гробу лежишь печальный,

Я тебя оттуда воскрешу,

Посмотри на мой наряд венчальный,

Не грусти, любимый мой, прошу...

Когда боярин Василий и его спутники покинули корчму, уже почти совсем стемнело. Не успели они отойти и на десяток шагов, как неподалеку послышались какие-то голоса:

- A бутылку-то прихватил?.. Раз уж все летит к черту, так хоть нажремся напоследок!.. Да быстрее, трубы горят!..

- Наемники! - шепнул Василий, и все трое, свернув с дороги, спрятались среди кочек. Впрочем, наемники скорее всего и не обратили бы на них внимания, если бы те просто посторонились.

- Там же поэты! - в ужасе сообразил Грендель, когда наемники ввалились в корчму, привычно высадив дверь. - Мы должны придти им на помощь!

- Не спешите, - остановил его Дубов. И действительно, не прошло и минуты, как из дверного проема один за другим вылетели несколько наемников. Последним приземлился их командир Мстислав.

- Мягкая посадка, - вполголоса прокомментировал боярин Василий.

Тем временем наемники медленно поднялись и, хромая, поплелись прочь. При этом они столь мерзко сквернословили, что Василию хотелось заткнуть уши. Когда мимо, припадая на обе ноги, проковылял Мстислав, то Дубов в тусклом свете ущербной луны явственно увидел у него на заднице огромный отпечаток рыцарского сапога.

Вскоре наемничья брань растворилась в болотных миазмах, а из непритворенной двери доносились вдохновенные вирши сменившего госпожу Сафо поэта Ал-Каши:

- Когда в моей душе темным-темно,

Я сразу вспоминаю про вино.

Немного выпью - на душе светлеет,

A много пить, увы, мне не дано.

***

На столе в комнате князя Длиннорукого красовался кувшин с вином и кое-какая закуска. Князь то и дело подливал себе еще вина, в отличие от Петровича, который после недавнего падения под стол чувствовал себя не совсем здорово. Бывший Грозный Атаман сидел напротив Длиннорукого, осоловело глядя перед собой и тупо слушая княжьи речи.

Однако на сей раз Длиннорукий с каждой выпитой кружкой становился не веселее и развязнее, как обычно, а наоборот - все мрачнее и злее.

- Придурки, - бранил он руководство Белой Пущи, - затеяли всю эту заварушку, а сами в кусты. A мы тут, как болваны, за все отдувайся! Князь отпил пол кружки, с хрустом закусил луковицей. - Того и гляди сюда заявятся рыцари, и помощи ждать неоткуда!

- A что, бить будут? - забеспокоился Петрович.

- Еще как будут, - подтвердил Длиннорукий. - Долго и больно!

- Что же делать? - еще больше заволновался Соловей.

- Бежать! - выдохнул князь. Он попытался подлить себе еще вина, но трясущиеся пальцы плохо слушались. Кое-как наполнив кружку, он влил ее себе в глотку и, не глядя, отправил следом ломоть хлеба. - Этот глупец Виктор пускай как себе знает, а я не хочу, чтобы мне башку рубили!

- Ну так побегли теперь же! - азартно зашептал Петрович. - Покаместь этот противный кот меня совсем не загрыз. Ночь, темно, никто не увидит. A к утру будем уже далеко-далеко...

- Рано, - отрицательно покачал головой князь. - Ежели, к слову говоря, на наших наемничков наскочим, то тогда нам точно конец. Надобно малость выждать. A вот когда все разбегаться начнут, вот тогда и рванем. В таких делах нужны разум и выдержка.

- Бить будут, - угрюмо повторил Петрович.

- К тому же пустыми бежать глупо, - продолжал князь. Он тяжело встал из-за стола и, изрядно покачиваясь, подошел к кровати и извлек из-под покрывала узелок.

- Чего это? - удивился Петрович.

- Гляди! - Князь развязал сверток, и в тусклом свете оплывшей свечки что-то блеснуло. - Всякий день по золотой ложке с обеда утаскивал, гордо сообщил бывший градоначальник. - A коли удавалось, то и по две.

- Правильно, - пробурчал Петрович, - деревянными обойдутся, не баре. A золотые раздадим бедствующему трудовому люду!

Последнее замечание князя даже развеселило:

- Ха-ха, так и сделаем. - Длиннорукий налил себе еще пол кружки. - Ну ладно, это уже последняя - и на боковую. Завтра нам с тобой предстоят большие дела.

Князь бережно завязал узелок и сунул его под покрывало.

***

Воевода Cелифан задержался у себя в военном приказе, а когда он уже собирался отправиться на покой, дверь отворилась и вошел собственной персоной барон Альберт. Такое случалось крайне редко и означало, что престолоблюститель хочет сообщить что-то очень важное.

Альберт помахал перед носом воеводы какими-то бумажками:

- Здесь последние донесения из Новой Ютландии. Ну, от князя Длиннорукого и еще кое от кого.

- Ну и что же там новенького? - с любопытством уставился воевода на барона.

- Вообще-то хорошего немного, - признался Альберт. - Король Александр будто бы собирает рыцарей и вот-вот двинет их на свой замок.

- Говорил же я, что надобно что-то делать! - вскочил воевода, как ошпаренный. - Если мы поднимем наши дружины, то еще успеем...

- Не надо, - с досадой остановил его барон. - Меня во всем этом деле волнует лишь одно - успеет ли Анна Сергеевна уничтожить самозванку. Думаю, хоть на это у нее ума достанет...

- A как же Виктор? - не мог успокоиться воевода. - A князь Длиннорукий, а наши наемники?

Барон с хитрой ухмылочкой приложил палец ко рту:

- Что еще за "наши наемники"? Ежели покойный князь Григорий и имел с ними какие дела, то нам с тобой сие неведомо. Виктор? Сумеет убежать - его счастье.

- A коли нет?!

- Ну, значит, его посадят в темницу, - сладко зевнул барон. - Или голову отрубят. A князь Длиннорукий так и вовсе заядлый заговорщик-неудачник. Ежели что, выдадим его Царь-Городу - он там тоже здорово накудесил, царь Дормидонт нам токмо благодарен будет.

- Ну, как знаешь, - неодобрительно покачал головой Cелифан. - Одно тебе скажу - покойник князь Григорий такого позора не допустил бы.

- A где ты видишь позор?! - деланно возмутился Альберт. - Какие-то лиходеи захватили власть в королевстве Новая Ютландия, а теперь законный правитель и его верные рыцари восстанавливают законный порядок. A когда Александр вернется к себе в замок, мы его еще и поздравим!

- Как бы он не послал нас вместе с нашими поздравлениями...

- A куда он денется? Рыцари пускай себе радуются, что победили супостатов, а Александр по-прежнему будет выполнять нашу волю, как раньше выполнял волю Григория. Конечно, поводок придется малость удлинить, ну да это уже мелочи! - И барон вышел из военного приказа, оставив воеводу в самых мрачных чувствах.

***

Каширский и Анна Сергеевна, вооружившись масляными фонарями, медленно брели вдоль длинного ряда винных бочек, причем Каширский проводил ладонью вдоль каждой бочки, надеясь экстрасенсорно обнаружить внутри одной из них наличие благородных металлов. Анна Сергеевна, не очень-то верившая ни в сверхъестественные способности своего сообщника, ни в королевскую казну, якобы спрятанную в подвале, только презрительно фыркала и морщилась.

A Каширский радостно вещал:

- Я чувствую, что мы приближаемся к цели. Я ощущаю, как мельчайшие корпускулы золота проникают сквозь непрочную оболочку и достигают моего сознания! Все ближе, ближе... вот здесь! - Каширский ткнул пальцем в одну из бочек.

- Шарлатанство! - проворчала Анна Сергеевна. Каширский с оскорбленным видом раскачал бочку, и из нее вместо переливающейся жидкости заслышался гулкий звук перекатывающихся твердых предметов.

- Вот вам и шарлатанство! - победоносно заключил Каширский.

- Все равно шарлатанство, - упрямо повторила Глухарева.

- Не верите вы в науку, Анна Сергеевна, - вздохнул Каширский и стал исследовать бочку на предмет того, как бы ее легче открыть. Но не успел он положить бочку набок, как крышка сама отвалилась и на сырой пол высыпались несметные сокровища: старая одежда, кое-какая незатейливая посуда и связка пожелтевших рукописей.

- Это и есть ваша королевская казна? - с неописуемым сарказмом спросила Глухарева.

- Нет, это еще не казна, но все говорит, что мы на верном пути, - с важностью ответил Каширский. - Уверен, что в этих бумагах содержатся бесценные сведения о том, где хранятся наши сокровища. - Не обращая внимания на издевательское похмыкивание Анны Сергеевны, Каширский неспеша распаковал сверток.

- Ну, что у вас там? - проворчала Глухарева. - Скорее бы убраться из этого вонючего подвала!

- Сейчас, сейчас... - Каширский поднес к свету один из листков рукописи и зачитал: - "Не могу понять, отчего наши церковники насаждают столь презрительное отношение к Иуде? Ведь он, в сущности, взялся исполнить то, что предрек одному из учеников наш Господь Спаситель. Можно ли осуждать человека за то, что он исполнил Божеское предназначение? И, вместо того чтобы возвести сего ученика Иисуса в Святые, мы клянем его как предателя и изменника..."

- Что вы мне тут читаете какой-то богословский бред? - раздраженно перебила Анна Сергеевна. - Сокровища лучше бы искали, дьявол вас побери!

- Сокровища мы найдем непременно, - обнадежил Каширский. - Но и эти рукописи имеют немаловажную ценность. Как я понимаю, их оставил мне философ Диоген, живший тут в подвале. Правда, его скушал наш друг Херклафф, но труды сего мудреца еще сослужат человечеству полезную службу.

- И что же ценного в этой дребедени? - не унималась Глухарева. - Раз уж облажались с вашей идиотской казной, то так и скажите!

- Видите ли, Анна Сергеевна, барон Альберт поручил мне разработать научно обоснованную концепцию возрождения православия и духовности в Белой Пуще, - не без важности пояснил Каширский. - И в тезисе, изложенном в данной рукописи, я нашел некое рациональное зерно, которое поможет мне соединить догматы православия с идеями тотальной слежки и доносов, практикуемыми в Белой Пуще. И, принимая во внимание установочный процесс...

- Хватит булдить, - бесцеремонно перебила Анна Сергеевна. - Теперь я окончательно поняла, что все ваши байки о казне - обычная туфта!

- И где вы только нахватались таких выражений, Анна Сергеевна, - покачал головой Каширский. - Не сомневаюсь, что казна где-то близко. Завтра ночью мы вновь придем сюда и непременно ее отыщем!

- Завтра ночью у нас будет другое занятие, - со значением ответила госпожа Глухарева, - после которого, как ни прискорбно, замок придется спешно покинуть.

- Ну, значит, днем. Придем и методично все обследуем. - C этими словами Каширский бережно собрал все рукописи Диогена, и они с Анной Сергеевной направились к выходу из подвала.

***

Уже давно перевалило за полночь, а пирование в замке Беовульфа продолжалось. И король Александр, и Чаликова, и часть рыцарей уже отправились на боковую, а оставшиеся, с радушным хозяином во главе, дабы не мешать спящим, переместились прямо на крышу замка, благо ночь стояла тихая, хотя и по-осеннему весьма прохладная. Однако рыцари, изрядно подогретые вином и предвкушением славных дел, холода не замечали - они потчевали друг друга рассказами о своих ратных подвигах.

Более других похвалялись благородные рыцари Фердинанд и Леонтий. Оба они были широко известны в узких кругах рыцарской общественности как храбрые победители страшных огнедышащих драконов. Прочие рыцари порой удивлялись, отчего драконы попадаются только этим двоим, и не особенно верили ярким и образным рассказам, считая их следствием неумеренного потребления горячительных напитков, однако увлекательные повествования Фердинанда и Леонтия слушали охотно.

- Вот гуляю я как-то по Ипатьевскому лесу, никого не трогаю, - вещал Фердинанд, картинно облокотившись на полуразвалившуяся печную трубу, - и вдруг бац - летит мне навстречу дракон. Три головы... Нет, четыре. Или даже пять, ну, это неважно, даже если и все шесть. A рожи злые-презлые, того гляди сожрет и не подавится. Ну, тут я выхватил свой булатный меч... - Фердинанд потянулся было за мечом, но того на привычном месте не оказалось. - Ах черт, оставил его внизу! A чем же я буду драконам головы рубить, ежели они сюда налетят?

- Не налетят, и не надейтесь, - прогудел Беовульф, слушавший разглагольствования славного Фердинанда с недоверчивой ухмылкой. - Они же не дураки - соваться ко мне! Сам я, правда, с этими гадами никогда не сталкивался, но уверен, что уж они-то обо мне наслышаны! - Беовульф самодовольно топнул ногой, и замшелая черепица жалобно заскрипела.

- Да все это пустяки, - вступил в содержательную беседу второй покоритель драконов, Леонтий. - Вот у меня был случай, так уж случай. Отправился я как-то на охоту. Ну там волков дюжину настрелял, медведей, прочей разной мелочи, и вижу - на опушке пасется дракон. Травку, понимаете, щиплет. Мне бы пройти мимо, он же меня не трогает, а что-то меня стукнуло - вот кто увенчает мою удачную охоту! Хватаю это я лук, а стрелы как назло остались у моего слуги, а слуга малость поотстал. Но не упускать же такой случай! Я как раз сливы с собою прихватил. Взял я сливовую косточку и стрельнул ею из лука да по дракону, а сам спрятался в кустарник. И, видать, угодил ему, бедолаге, прямо в лоб! Дракон аж взвился, по сторонам озирается, а никого не видит. И что ж вы думаете? - Леонтий сделал эффектный взмах полуосушенным кубком и, не удержавшись на ногах, чуть не покатился по скату крыши. К счастью, рыцари вовремя его удержали и отвели от края подальше. - Да, так что ж вы думаете? - как ни в чем не бывало продолжал Леонтий. - Не прошло и года, как встретил я своего дракона, а на голове у него...

Однако договорить Леонтий не успел, так как неподалеку от него прямо на крышу бухнулось что-то очень большое и слегка отдающее перегаром. Даже при скудном ночном освещении можно было разглядеть, что это какой-то большой зверь с тремя головами на длинных шеях.

- Дракон! - только и смог вымолвить Беовульф. - Ну, вы даете!

- Что? Где дракон?! - в ужасе завопили рыцари, а громче всех - Фердинанд и Леонтий.

- Ну вот, я же говорил, всех перепугаем, - густым басом произнесла правая голова нежданного гостя.

- Надо было опускаться где-нибудь в сторонке, - высоким девичьим голоском отвечала средняя голова.

- Хорошо что хоть куда-то приземлились, - приятным баритоном заметила левая голова. - В такой темноте летать - сплошная глупость. Как ты считаешь?

Последний вопрос относился к человеку, сидящему на спине трехголового чудища - в суматохе ни него никто не обратил внимания.

- Ба, да это же мой лучший друг! - радостно взревел Беовульф, да так, что у всех присутствующих даже уши заложило. - Господа, не пугайтесь, к нам прилетел уважаемый колдун Чумичка. Ну, я вам рассказывал, тот, кто помог нам извести князя Григория. A существо, которое вы приняли за дракона, всего лишь его волшебная лошадка.

- Ничего себе лошадка, - проворчал из-за трубы Фердинанд.

- Обыкновенная летающая и трехголовая лошадка, - уверенно продолжал Беовульф. - Или я не прав?

- Я тебе покажу лошадку! - вдруг взъярилась правая голова. - Щас как дыхну...

- По-моему, если любой из этих славных рыцарей дыхнет, то итог будет такой же, - ехидно пропищала средняя голова.

- Пьянство - враг человечества, - с важностью заключила левая.

- A я все равно дыхну, - упрямо заявила правая голова. - Пущай узнают, что я за лошадка!

- Погоди, Полкан, не надо, - вступился Чумичка. - Господа, это, конечно, никакая не лошадь, а Змей Горыныч. Но не бойтесь, он не кусается.

- Еще как кусается, - не унималась правая голова. - Это ж надо ж лошадь!..

- A по-моему, лучше уж быть лошадью, чем таким чудищем, - вздохнула левая голова. - Правда, княжна?

- A ну вас к лешему, - проворчала средняя. - Пустые разговоры...

Оставив Горыныча перебраниваться между собой, Чумичка отвел Беовульфа в сторонку.

- Но на самом деле это даже не Змей Горыныч, - тихо сказал колдун. Только об этом никто не должен знать. До поры до времени.

- A кто же? - вполголоса удивился Беовульф.

- Три человека, заколдованные много лет назад злодеем Херклаффом по заданию князя Григория. Та голова, что справа - белопущенский воевода Полкан. Слева - боярин Перемет. Оба были ярыми врагами Григория.

- A посередине?

- A посередке - княжна Ольга. Дочка князя Ивана Шушка и жена Григория.

- Вот оно что, - удивленно протянул хозяин. - То-то боярин Василий чего-то намекал насчет судьбы Ольги... И что же, теперь им до скончания веков оставаться в такой образине?

- Я много думал, как их расколдовать, - сокрушенно вздохнул Чумичка, но пока что никак. Здесь пес Херклафф накрутил, пожалуй, еще потемнее, чем даже с Марфой... A кстати, чего там слышно от Ивана-царевича - не расколдовал он еще княжну-лягушку?

- Он вернулся поздно вечером вместе с боярином Василием и с Гренделем, но все трое такие усталые и промокшие, что я не стал даже расспрашивать, ответил Беовульф. - Однако никакой княжны с ними не было, это точно.

- Ну ладно, подождем до утра, - проворчал Чумичка. - Можно пока Горыныч у тебя на крыше побудет? Умаялся, бедняга, покамест сюда летели.

- Да на здоровье, - радушно махнул рукой Беовульф. - Ты не гляди, что все обветшало, строилось-то на века!

A Змей Горыныч уже вовсю храпел, свернувшись калачиком, будто кот, возле теплой трубы.

***

Грозный Атаман со своей шайкой сидел в засаде в придорожных кустах и поджидал очередную жертву. Один из разбойничков, отличающийся отменным слухом, лежал на дороге, приложив ухо к земле.

- Ну, что там? - то и дело нетерпеливо спрашивал Соловей. - Уж три дни никого не грабили, куды ж это годится?!

- Тише! - крикнул слухач. - Кажись, едет.

- Всем приготовиться! - взвизгнул Петрович. - Сейчас будем грабить и убивать. - И, спохватившись, добавил: - Токмо справедливости ради.

- A насиловать будем? - сладострастно спросил долговязый разбойник в дырявом кафтане с чужого плеча.

- Цыть! - прикрикнул Петрович. - Мы не насильники какие, а того-этого. Ради всеобщего счастья и все такое, чтобы, понимаете, все равны.

- За стирание граней между сословиями, - поддержала атамана девица в мужских сапогах и цигаркой в зубах.

- Ну все, хватит пустых разговоров, - Петрович извлек из-за пазухи пару ржавых кухонных ножей. - Всем приготовиться, а то получится опять как в прошлый раз!

- Так ведь и в прошлый раз никого не насиловали, - безнадежно махнул рукой длинный разбойник, но тут из-за поворота выскочила позолоченная карета, запряженная тройкой белых коней. Слухач едва успел соскочить с дороги.

Петрович со всей ватагой выскочили из кустов и окружили карету.

- Сейчас, сейчас будем грабить и убивать, - сладострастно бормотал Петрович, пробираясь к двери кареты, пока его подчиненные держали за уздцы коней.

- A насиловать опять не будем, - горестно вздохнул длинный, обыскивая карманы кучера.

Дверь приоткрылась, и из кареты выглянул некий господин в богатом кафтане, кожаных перчатках и в широкополой шляпе с пером, надвинутой на самые глаза, так что виднелись лишь концы длинных усов.

- Видать, богатенький, - радостно осклабился Грозный Атаман. - Ну, наконец-то будет нам славная пожива... A насиловать не будем, - на всякий случай прикрикнул он на длинного разбойника.

- Что вам угодно, господин? - учтиво осведомился обитатель кареты негромким, чуть мурлыкающим голосом.

- Господа все в Царь-Городе, - грубо ответил Петрович. - Грабить буду, понятно?

- A, понятно, понятно, - радостно закивал богатый господин. - К вашим услугам. - C этими словами он элегантно скинул перчатки, а затем вежливо приподнял шляпу. На Петровича глядела огромная морда белого кота.

Cоловей завопил благим матом и кинулся было наутек, но когтистая лапа кота намертво вцепилась ему прямо в нос.

- Спасите! На помощь! Убивают! - пуще прежнего заголосил Петрович, но верных разбойничков, конечно же, рядом не оказалось - все они предусмотрительно рассыпались по кустам.

От собственного вопля Петрович проснулся. Рядом с постелью стоял князь Длиннорукий со свечкой в руке, а другой рукой он тряс Петровича за плечо. Меж тем комната Петровича наполнялась королевскими слугами.

- Ничего страшного, это просто бесы довязались до хорошего человека, терпеливо объяснял им Длиннорукий. - Можете идти спать.

Но тут дверь отворилась шире, и в горницу вошел собственной персоной Виктор. Он был в халате и ночном колпаке.

- Ну, что тут опять происходит? - грозно вопросил он и, не удержавшись, сладко зевнул. - Я ночую в другом конце замка, и то проснулся.

- Да котяра проклятый, - заныл Петрович, - как выскочил из кареты, так мне прямо в морду вцепился. A его только малость пограбить хотел. Что у меня, казенная морда, что ли...

- Все ясно, опять ваши нездоровые выдумки, - ледяным голосом произнес Виктор. - Еще одна такая выходка, и отправлю вас на конюшню!

- Да хоть сейчас! - обрадовался Петрович.

Длиннорукий между тем поднес свечку к лицу Соловья и увидел на носу и щеках свежие следы когтей с сочащейся кровью.

***

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Собрав наемников у себя в комнате, их командир Мстислав Мыльник толкал речь:

- Эти козлы опять нас подставили. Послали в прорыв, а тылов, блин, не обеспечили. Еще день-два, и нас будут бить по-настоящему. - Мстислав потер задницу, все еще ноющую после вчерашнего налета на корчму. - Значит так, братва, рвем когти, пока не поздно. Я свое слово сказал, решайте.

- Да куда рвать! - безнадежно махнул рукой один из наемников. - Ты же помнишь, как мы сюда попали: еще в Кислоярске завязали всем нам глаза, да и повезли. Развязали - а кругом эта чертовщина. Ясно, что домой нам отсюда ходу нет.

- Да и что нас дома ждет, - зло пробурчал другой наемник. - Тюряга, а то и чего похуже!

- Будем пробираться в Белую Пущу! - решительно заявил Мстислав. - А дальше увидим. Ясно одно: здесь оставаться - верная хана. Значится, так. Отправляйтесь на болота, я вас прикрою. Если что, валите на меня - мол, послал на поиски сбежавших. Вопросы есть? Тогда шагом марш.

Оставшись один, Мстислав достал из-под кровати заначенную чекушку, налил в грязный стакан, неспеша выпил, а затем, надев "форменный" плащ с капюшоном, пошел в комнату, где обитал князь Длиннорукий.

Князь как раз "поправлялся после вчерашнего", но делал это крайне осторожно - так, чтобы "вчерашнее" ненароком не перешло в "сегодняшнее". Встретил он Мстислава не очень-то любезно:

- Ну, с чем пожаловал?

Мыльник озабоченно почесал в затылке:

- Да вот, князь, ребята мои забузили. Вчера один сбежал и поэтов увел, а нынче и все остальные.

- Ну что все остальные? - бестолково глянул Длиннорукий на Мстислава.

- Что-что? Сбежали, вот что!

Остатки "вчерашнего" вмиг слетели с князя:

- Да что ж ты, сучья задница, их отпустил?!

- А чего я мог сделать? - взвился Мыльник. - Они меня к стулу привязали, насилу вырвался!

- Ладно, с тобой после разберемся, - проворчал Длиннорукий. - Скорее буди Петровича, и в погоню. Я им покажу, паршивцам! Плату получают исправно, а туда же - в бега!..

Оставив князя в наихудших чувствах, Мстислав потихоньку вышел из комнаты.

- Как же, - зло пробормотал он, - пойду я будить твоего Петровича. Размечтался. Ну все, теперь путь свободен.

И Мыльник уверенно направился к дальнему выходу из замка, который он еще с вечера предусмотрительно оставил открытым.

***

Возвратившись накануне из полной приключений экспедиции по болотам, Василий заснул как убитый, и даже пирование рыцарей вкупе с приземлением Змея Горыныча на крышу замка не могли вывести его из состояния крепкого здорового сна. Зато утром он чувствовал себя необычайно бодрым и готовым на новые и славные дела. А узнав о прибытии Чумички, детектив, естественно, тотчас же поспешил в его горницу. Там Василий застал Чаликову и Покровского, которые живо обсуждали с Чумичкой события последних дней и планы на будущее. Грендель же, как выяснилось, уже на зорях удалился в свою хижину.

- Видимо, он жаждет запечатлеть вчерашние события в новой поэме, заметил по этому поводу Иван-царевич.

- Жаль, что с княжной так глупо вышло, - вздохнула Чаликова. - И что ее понесло в королевский замок?

- Да ничего с вашей княжной не случится, - заверил Чумичка. - Не для того она столько томилась в лягушечьем облике, не для того мы ее расколдовывали, чтобы она сразу же сгинула!

- Так-то так, - с сомнением покачал головой Василий Николаевич, - да присмотреть не мешало бы.

- Ну вот Кузька и присмотрит, - беззаботно ответил колдун. - Меня теперь больше тревожит Херклафф: он же ни перед чем не остановится, чтобы вернуть себе чудо-стекло.

- Я доподлинно знаю, что он не только сам за ним охотится, но и нанял всяких лиходеев себе в помощь, - заметил Василий, вспомнив вчерашнюю встречу на болоте.

- Ну вот, а я тайну стекла, как ни бился, не разгадал, - сокрушенно вздохнул Чумичка. - Что с него толку, если мы даже пользоваться им не можем!

- Кристалл у тебя с собой? - понизила голос Надя. Чумичка кивнул. Может быть, мы с Васей поможем тебе в нем разобраться?

- Мне кажется, что здесь нужно не столько колдовство, сколько логика, добавил Василий.

- Лично меня теперь больше всего волнует судьба моей прабабушки баронессы Натальи Кирилловны, - сказал Покровский. - Скажите, господин Чумичка, вы не могли бы мне посодействовать с ее освобождением из хрустального гроба?

- Надо подумать, - ответил Чумичка. - Если твою баронессу тоже усыпил Херклафф, то вызволить ее будет нелегко.

- Ну, Марфу-то вызволили, - оптимистично заметила Надя.

- Марфу - да, - согласился колдун, - а вот с Ольгой, Полканом и Переметом - ну никак. Я чувствую, что разгадка где-то близко, а где - не знаю.

- Но хоть глянуть на нее я смогу? - гнул свое Иван-царевич.

- Глянуть? - улыбнулся в бороду Чумичка. - Это, пожалуй, можно. Подумаем.

- А что до кристалла, то почему бы тебе не попробовать его в действии? предложил Василий. - Так сказать, методом проб и ошибок.

- Что ты, что ты! - замахал руками Чумичка. - Он же обладает несметной силой, даже в уполовиненном виде, и при неумелом пользовании можно таких бед натворить, что потом вовек не поправишь!

- А при умелом? - спросила Надя.

- Тем более, - совсем пригорюнился Чумичка.

***

Наемники бессмысленно топтались среди воткнутых в кочки лопат, брошенных поэтами. И сколь они ни вглядывались в однообразный болотный пейзаж, Мстислава не было видно.

- А ну как его замели? - беспокоился один из наемников. - А что, подслушали разговор - и все!

- Чушь! - отрезал другой наемник. - Не таков человек Мстислав, чтобы так по-глупому засыпаться. Да и кто его там арестовывать-то будет?

- Идет, идет! - заорал третий, который особенно старательно глядел по сторонам.

- Где, где? - загомонили остальные.

- Да ведь их двое! - удивленно воскликнул кто-то из наемников. Действительно, к ним приближался не один человек, а два. И с каждой минутой становилось все яснее, что Мстислава среди них нет.

- Да это же Длиннорукий с Петровичем! - воскликнул самый зоркий из наемников.

- А, ну тогда отбрехаемся, - облегченно вздохнул второй наемник. - А если что, так шлепнем обоих, и вся недолга.

- Нет-нет, только не это! - горячо запротестовал третий. - Они же из Белой Пущи, бароном Альбертом посланные. Ежели мы их шлепнем, то вурдалаки нас самих в расход пустят!

Тем временем Длиннорукий и Петрович подошли совсем близко. Подбоченясь, князь оглядел наемников:

- Ну и что вы тут делаете, соколики?

"Соколики" топтались на месте, не зная, что отвечать. Наконец один из них выступил вперед:

- А мы тут, это, пропавших поэтов ищем. Вот следы исследуем...

- Нас Мстислав послал, - добавил другой наемник.

- Значит так, не знаю, кто и куда вас послал, а я велю вам возвращаться в замок! - возвысил голос князь. - И живо!

Наемники переглядывались, не зная, что делать. Без своего командира они уже представляли из себя не сплоченный кровью боевой отряд, а скорее разрозненную и обозленную толпу. И когда наемники, казалось бы, уже были морально готовы последовать за князем, Петрович, как обычно, все испортил.

- А ну все взад! - завопил он неблагим матом. - А не то всех перережу! Всем кровь пущу! - Соловей потянулся было за ножами, забыв, что их у него похитили. Тогда уж Грозный Атаман совершенно сорвался с цепи и завизжал:

- Ублюдки! А ну живо взад, а не то... Вы меня знаете... За мной такие грозные силы стоят, что вас раздавят, как вшей!

Услышав такое, многие наемники потянулись было за автоматами, однако самый выдержанный из них поспешно вышел вперед:

- Князь, мы вас уважаем, но если ваш холуй не угомонится, то вам обоим очень не поздоровится.

- Что?! - вскинулся было Длиннорукий, но поняв, что перевес не на его стороне, быстро сообразил, что говорить: - Ладно, ищите ваших поэтов, а когда появится Мстислав, то передайте, что я хочу его видеть. - И, зажимая рот Петровичу, весьма обидевшемуся на слово "холуй", князь потащил его прочь.

Некоторое время наемники молчали, угрюмо глядя вослед удаляющейся парочке путчистов. Наконец, один из них зло произнес:

- Сдается мне, товарищи, что Мстислав нас просто "кинул".

- Да ты что! - набросились на него "товарищи". - Как же может Мстислав, сам Мстислав, нас "кинуть"! Мы ж его столько лет знаем!.. Ты думай, что говоришь!

- Ну и где же он?

Этот риторический вопрос заставил наемников задуматься.

- Значит, так, - продолжал тот наемник, что усомнился в честности Мстислава, - предлагаю подождать еще четверть часа, а затем рассредоточиться и по одному пробираться в Белую Пущу.

Поскольку других предложений не поступило, то наемники так и порешили. А вопросом, почему надо пробираться по одному, а не всем вместе, никто задаваться не стал.

***

Виктор и княжна Марфа молча стояли, опершись на покосившиеся перила, ограждавшие плоскую круглую площадку самой высокой башни королевского замка. Внизу зеленели замшелые крыши замковых строений, поверху по холодному осеннему небу медленно плыли огромные облака, а во все стороны, от стен замка до самого горизонта, простирались бескрайние болота, живописно перемежавшиеся перелесками и небольшими озерцами. Кое-где виднелись деревеньки, хуторки и рыцарские замки.

Виктор безмолвствовал, думая о чем-то своем. Марфа тоже молчала, а ее взор был устремлен к длинному ряду осушительных канавок, уходивших куда-то в бесконечность - там, в этой бесконечности, находилось ее отечество, которого она не видала долгих две сотни лет.

- Осторожно, Марфа Ярославна, - вдруг сказал Виктор. - Ограждение больно уж ветхое. И вообще все ветшает, везде запустение...

- Ну, это уж вы преувеличиваете, - возразила Марфа, однако на всякий случай немного отошла от опасного края.

А Виктор продолжал, обращаясь уже не столько к Марфе, сколько к самому себе:

- Везде запустение, повсюду застой. И никому ничего не нужно. Люди привыкли так жить и уже не понимают, что так жить невозможно! И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что не должен был делать того, что сделал. Вы думаете, я пошел на сговор с упырями ради своей корысти и властолюбия? Ради них, дураков! - Виктор обвел рукой болота. - И что же? Только душу свою зазря загубил... Смотрите, что это?

Последние слова относились к расплывчатому белому пятну, медленно передвигавшемуся по скату крыши. Приглядевшись, он рассмотрел, что это кот, подкрадывающийся к воробышку, который беспечно и как-то почти по-весеннему чирикал на самом верху крыши.

- Уильям! - обрадовался Виктор коту, будто старому знакомому. - Значит, он не ушел из замка, и бредовые россказни Петровича все-таки содержат долю правды. Не пойму только, с чего кот его так невзлюбил?

Однако едва Уильям подполз совсем близко к воробью и уже изготовился на него наброситься, как тот резко взлетел и уселся на один из покосившихся шпилей, куда охотнику добраться было бы уже совсем сложно. Уильям обиженно провел лапой по длинным усам и потрусил прочь. Вскоре он скрылся за очередным изгибом крыши.

- Да, вот так вот и живем, - вздохнул Виктор, проводив кота рассеянным взором. - Кажется, удача - вот она, а в последний миг возьмет и упорхнет. И не догонишь... Обратите внимание, Марфа Ярославна, вот на это, - он указал на полуразрушенную каменную трубу посреди площадки.

- А что? - удивилась княжна.

- Да нет, дело не в трубе. Хотя в башне и имеется печка, но ее никогда не топят. Просто в былые времена эта труба была в несколько раз выше, а на ее верхушке развевалось знамя Новой Ютландии. А когда король находился в замке, то еще и королевский стяг. И всех гостей непременно приводили сюда, дабы они могли воочию обозревать наше славное королевство. А теперь... Виктор безнадежно махнул рукой.

- Но, может быть, еще есть надежда вернуть те былые славные времена? осторожно спросила Марфа.

- Былое вернуть невозможно, - покачал головой Виктор, - да и не нужно. Нет-нет, надобно все время стремиться вперед, а мы уже более ста лет движемся в противоположном направлении... Ну да ладно, причитаниями делу не поможешь, - заговорил он уже почти по-деловому. - Собственно, я привел вас сюда не только затем, чтобы полюбоваться на осеннюю природу, а еще чтобы сделать одно важное признание. Тут, кажется, единственное место во всем замке, где нас не могут подслушать...

Однако Марфа приложила палец к губам:

- Ваше Высочество, по-моему, там кто-то есть!

- Где?

Княжна молча указала на трубу. Виктор прислушался и вскоре ясно разобрал привычное ворчание:

- Что за дурной дымоход - конца нет и нет... Вот у бабки в деревне печка так уж печка, а тут просто бес знает что!

Вслед за ворчанием из трубы показался и сам домовой Кузька.

- До чего довели печное хозяйство, - обратился он к Виктору, словно и не удивившись, что выскочил прямо на него. - Мне тут еще на сто лет работы хватит!

- Ну вот и замечательно, - невесело улыбнулся Виктор. - Хоть один человек полезным делом занят. Если, конечно, не считать Уильяма...

- А тебе, княжна, уходить отседа надобно, - переключился Кузька на Марфу. - Изведут тебя здесь лиходеи проклятые, попомни мое слово.

- Это еще кто кого изведет, - засмеялась Марфа.

- Действительно, княжна, вам в замке оставаться опасно, - покачал головой Виктор. - Мне не верите, так хотя бы Кузьму Иваныча послушайте. Он вам дурного не посоветует.

- Я подумаю, - ответила княжна то ли всерьез, то ли чтоб отвязаться от уговоров.

- Ну, думай, думай. На то и дадено серое вещество головного мозга, блеснул Кузька умными словечками, почерпнутыми из общения с боярином Василием, и скрылся в трубе.

- Ну что же, Марфа Ярославна, думаю, и нам с вами пора, - вздохнул Виктор. - Тут, по правде сказать, не жарко.

- Да, пожалуй. - Марфа кинула последний взор в сторону дальних "грядок", и они по винтовой лестнице с полуобвалившимися кое-где ступеньками стали спускаться вниз. Лестница вела через какие-то заброшенные холодные помещения, где все свидетельствовало о тлене и запустении.

***

С вершины пригорка открывался широкий вид на болото, где еще накануне трудились поэты и откуда боярин Василий вместе с Гренделем и Иваном Покровским увели их в корчму. Теперь рядом с Василием, обозревая унылую панораму болот, стояла Надежда Чаликова, а чуть поодаль колдун Чумичка давал последние напутствия Ивану-царевичу:

- Главное, будь осторожен и никуда не сворачивай. Клубок тебя сам приведет, куда нужно.

Покровский согласно кивал. В отличие от Нади и Василия, он вновь был экипирован по-походному, а на спине привычно красовался огромный рюкзак с торчащими оттуда луком и золотыми стрелами. В одной руке Иван держал свой знаменитый шест, а в другой - невзрачного вида клубок пряжи.

- А что делать, когда нить кончится? - спросил Иван.

- Не кончится, пока не дойдешь, - беззаботно махнул рукой Чумичка. - И еще, если даже клубок начнет кружить на ровном месте, то все равно иди, как он указывает.

- В общем, дорогой Иван-царевич, этот клубочек станет вашим сталкером в заколдованной зоне, - пошутил Василий, прислушивавшийся к разговору Чумички с Покровским.

- Ну, с богом, - Чумичка что-то прошептал и, взяв у Ивана-царевича клубок, кинул его оземь. Тот неспеша покатился вниз по склону. Покровский простился со своими провожатыми и отправился вслед, стараясь не отклоняться от изгибов нити, хотя на склоне холма никаких ям и омутов не было. Спустившись с пригорка, он обернулся и помахал рукой. А вскоре, перейдя заболоченную поляну, исчез за соседним холмом.

- Ну что же, Чумичка, магический кристалл при тебе? - спросил Василий, проводив Ивана взглядом.

- При мне, - ответил колдун. - Только сомнения меня берут, верное ли дело мы затеяли?

- Ну, здесь же болото, никого кругом нет, - возразила Надя. - Кому мы тут повредим, кроме самих себя?

- Ну, не знаю, - с сомнением покачал головой Чумичка. - Разве что для пользы дела...

- У меня тут есть одна идейка, - заговорил Дубов. - Помнишь, как было с золотым яблочком по тарелочке? Вообще-то оно передает только изображение, но ты проговорил какое-то заклинание, и появилась возможность услышать звук.

- А, ну это маленькие колдовские хитрости, - вздохнул Чумичка.

- Но ведь ты прочитал особое заклинание, предназначенное для озвучивания золотых яблок? - настойчиво продолжал расспросы боярин Василий.

- Да нет, конечно, - хмыкнул колдун, - то было одно из самых простых заклинаний, годное на любой случай жизни. Все дело в том, как его применить. Вот если перед ним прочесть другое заклинание, то и первое будет действовать иначе. Ну да это долго разъяснять.

- А, кажется, я поняла, - сказала Надя. - Помню, как-то у нас в редакции верстальщик объяснял мне принцип работы на компьютере. В частности, чтобы вызвать нужную программу, иногда нужно набрать целую строку всяческих команд, но только на жаргоне компьютерщиков это называется не заклинанием, а "молитвой". И еще там есть такие небольшие программки, так называемые "драйверы", которые помогают задействовать большие программы.

- В общем, нужен некий драйвер, то есть заклинание, которое поможет разбудить силы, таящиеся в магическом кристалле, - подвел итог боярин Василий Надиным рассуждениям, малопонятным Чумичке.

- Я думал и об этом, - закивал Чумичка, - но скажу еще раз: я не имею права испытывать то, чего совсем не знаю.

- Ну прочти хотя бы самое невинное заклинание, - стала упрашивать Надя. - Ведь если у тебя нет злых замыслов, то и кристалл не станет творить зло!

- Ну ладно, - решился Чумичка и вытащил из-за пазухи кристалл. И хоть солнце было закрыто облаками, его многочисленные грани чудно заиграли всеми цветами радуги.

И вдруг все очарование испортил грубый окрик:

- Руки вверх! Стоять! Всех перестреляю!

- Ложитесь! - шепнул Василий, и не успели они упасть на землю, как над головами прогрохотала автоматная очередь. Надя увидела, как по болоту в сторону пригорка бежит наемник в плаще, размахивая "Калашниковым".

- Это же тот самый! - отчаянно проговорил Дубов. - Ну, которого мы с Гренделем вчера встретили. Он охотится за кристаллом и теперь-то ни перед чем не остановится.

- Что ж делать? - забеспокоился и Чумичка.

- Как что? - возмутилась Чаликова. - Включай драйвер!

Чумичка повернул кристалл большой гранью к себе, а сторону с множеством мелких граней направил на приближающегося наемника. И когда колдун что-то прошептал, кристалл сразу же начал испускать тонкий луч, переливающийся разными цветами.

- Что за чертовщина! - вырвалась у Чумички. - Я и сам такого не ожидал.

- Давай быстрее! - не выдержал Василий, так как наемник уже подбежал на расстояние прицельного выстрела и явно готовился выпустить новую очередь.

Чумичка вновь что-то зашептал, одновременно поворачивая кристалл так, чтобы луч угодил прямо в наемника. И как только это удалось сделать, тот сначала задымился, а затем запылал синим пламенем.

Когда Надежда, Дубов и Чумичка подбежали к тому месту, где луч настиг наемника, там лежала лишь кучка пепла, а чуть поодаль валялся оплавленный автомат.

***

Две женщины, толкаясь перед засиженным мухами зеркалом, нарумянивали друг дружке щечки разрезанной пополам свеклой. У обеих на головах были надеты цветастые платки. Одна из дам красовалась в синем сарафане, который был ей явно мал, а другая - в строгом наряде королевской горничной. Правда, он висел на ней, как на огородном пугале, но даму это не смущало.

- Может, губки еще подкрасить? - спросила она свою подругу высоким скрежещущим голосом.

- Куда тебе, - почти басом отвечала вторая. - И без того уж черт знает что!

- Черт, не черт, а делать что-то надо! - проворчала первая. - А то меня этот кот совсем замучил. Мало того что всю задницу расцарапал, так еще и ножи слямзил...

- Двери бы лучше заперла, дура, - прошипела вторая женщина. Но было уже поздно - в комнату заглянул королевский слуга Теофил:

- Князь... Сударыни, что вы делаете в горнице Его Светлости князя Длиннорукого?

- Что надо, то и делаем, - сварливо ответила полная дама.

- Ах, простите, Ваша Светлость, - чуть попятился назад Теофил, наконец-то признав в даме князя Длиннорукого, а в ее товарке - Соловья-разбойника. Извините, обознался. - И Теофил, скорбно вздохнув, исчез за дверью.

- А ты точно уверен, что бежать лучше всего в бабском платье? - с сомнением спросил Петрович.

- Проверено, - ухмыльнулся Длиннорукий. - Я ведь и из Царь-Города в Белую Пущу в бабьем наряде добирался. И ничего - сошло!

- А ну как Теофил доложит Виктору о наших переодеваньях? - смекнул Петрович. - Тады чего?

- Да уж, надо бы поторопиться, - озабоченно расправил подол сарафана князь Длиннорукий. - Я так думал, чтобы до ночи погодить, но уж, видно, ничего не поделаешь - придется тотчас. Постережи покамест, чтобы опять кто ненароком не зашел.

Соловей встал "на стреме" у двери, а князь откинул с постели покрывало и принялся беспорядочно закидывать в торбу золотые ложки и прочие мелочи, которые успел позаимствовать на память о недолгом и бесславном пребывании в Ново-Ютландском королевском замке.

***

Очередное совещание боевого штаба шло полным ходом. Председательствовал король Александр, однако сам он больше молчал, давая высказываться славным рыцарям - почтенному Зигфриду, сиятельному дону Альфонсо и, разумеется, Беовульфу как хозяину замка. Помещением для военного совета была избрана небольшая комната на втором этаже с окнами, выходящими на внутренний двор. И тому имелась веская причина - в совете принимал участие бравый воевода Полкан, пребывающий в облике правой головы Змея Горыныча. Свои замечания воевода делал прямо из окна, где расположился на подоконнике. Две другие головы тем временем пощипывали пожелтевшую травку на лужайке, изредка перекидываясь отдельными малозначащими фразами - за две сотни лет сосуществования в столь необычном обличии между ними все уже давно было говорено-переговорено.

Поначалу страшная морда в окне заставляла славных рыцарей невольно вздрагивать всякий раз, когда им доводилось глянуть в ее сторону, но постепенно они привыкли. Тем более что среди собравшихся на совет воевода Полкан оказался единственным, как сказали бы в "нашем" мире, компетентным специалистом в области военной стратегии. Если, конечно, не считать Чаликовой, успевшей за годы журналистской практики побывать во всех "горячих точках" бывшей дружной семьи советских народов. Только что вернувшаяся в замок Надя восседала рядом с королем Александром, одетая в бабушкино (то есть бабушки Беовульфа) платье, и своим присутствием вдохновляла рыцарей на грядущие подвиги.

- Чего мы тут сидим, как старые бабы?! - кипятился Беовульф. - Вдарим с ходу, и дело сделано! А то ждем чего-то, понимаешь, неизвестно чего. - И, вздохнув, добавил: - К тому же наши славные рыцари, не в упрек им будь сказано, зело прожорливы, эдак никаких запасов не хватит...

- Нужно подготовиться, - густым басом прогудела голова Полкана из окна. - Уж в этом поверьте мне как потомственному воеводе. Нужно разведать местность, собрать полки, договориться в подробностях, кто должен что делать. Это ж целая наука, а не то что взяли, собрались, раз-два - и вперед.

- Думаю, что уважаемый воевода во многом прав, - задумчиво молвил король Александр, доселе молчавший. - Какой срок вы полагаете на подготовку к походу?

- Дней пять, никак не меньше, - уверенно заявил Полкан.

- Да за пять дней наши славные рыцари вусмерть перепьются и ни на что годны не будут! - взвыл Беовульф. - Простите, господин Зигфрид, и вы, дон Альфонсо, речь, конечно, не о вас...

Со своего места поднялся престарелый Зигфрид.

- Ваше Величество, - откашлявшись, заговорил он, - господа! Вне всякого сомнения, воевать нужно по всем правилам военной науки, и в этом я полностью согласен с уважаемым Полканом. Но подумайте, с кем мы имеем дело. Это же не войска достойного соперника, а какие-то непонятные наемники, служащие вурдалакам. И потом, сейчас такое положение, которым просто грех было бы не воспользоваться. Власть Виктора держится на горстке наемников, которые к тому же начинают разбегаться кто куда. Если же Белая Пуща пришлет на помощь свои войска, то удача нам никак не светит...

- Что вы предлагаете, почтенный Зигфрид? - перебил дон Альфонсо.

- Выступать как можно скорее, - заявил старый рыцарь. - Лучше бы всего прямо сегодня.

- Ну, это уж вы малость хватили, - покачал головой Беовульф.

- Ну, завтра, - с легкой досадой сказал Зигфрид. - Но уж никак не позже.

- А как вы полагаете, сударыня? - обратился Александр к Чаликовой. Та словно того и ждала:

- Я тоже считаю, что мешкать не следует. Не далее как сегодня мы с боярином Василием и Чумичкой встретили на болоте одного из упырских наемников, который наверняка бежал из замка. Нет-нет, мы не хотели с ним связываться, но он сам на нас напал, и в порядке самообороны Чумичке пришлось обратить его в дым.

- Как, в дым? - изумился Беовульф.

- Очень просто. При помощи магического кристалла. Я вернулась сюда, а Василий Николаич с Чумичкой остались на болоте производить новые экспериментальные испытания кристалла. Я вот подумала - а не использовать ли его при штурме королевского замка?

- А что! - радостно подхватил хозяин. - Это мысль! Вот мы им теперь жару поддадим!..

- Нет-нет, оставьте, пожалуйста, - испуганно перебил король. - Эдак вы еще весь дворец в дым превратите.

- Я уверен, что мы справимся своими силами, без колдовских приспособлений, - поддержал Зигфрид.

- И еще одна причина, почему мы не вправе мешкать, - продолжала Надя. Может быть, не всем еще известно, что в замке находится княжна Марфа, и есть основания полагать, что ее жизнь подвергается опасности.

Больше всего удивления эта весть вызвала у Полкана:

- Какая Марфа? Уж не сродственница ли нашей Ольги?

- Ну да, Марфа Ярославна, из рода Шушков, - подтвердила Надежда. Господин Покро... то есть Иван-царевич, приятель Чумички, отыскал ее, поцеловал, и она из лягушки вновь превратилась в себя. Жаль только, что прямо с болота угодила в замок к Виктору.

- Ну, Виктор-то, каков бы он ни был, зла ей причинять не станет, заметил Александр.

- Виктор-то, может, и не станет, - почесал в голове Беовульф, - да там эта злыдня Анна Сергеевна со своим прихлебателем Каширским. От этих любой пакости жди.

Тем временем голова Полкана исчезла из окна и приблизилась к двум другим:

- Слышьте, чего я вам скажу. Оказывается, княжна Марфа расколдовалась и теперь в человечьем облике находится в королевском замке.

- Правда?! - вскрикнула средняя голова Змея Горыныча - двоюродная сестра Марфы, княжна Ольга.

- Я всегда верил, что рано или поздно так и случится, - промолвила левая голова, бывший белопущенский боярин Перемет. - А ты, Полкан, говорил брехня, мол, одна.

- Был неправ, - пробурчал воевода.

- А как ей это удалось? - спросила Ольга.

- Толком не понял, но без Чумички не обошлось, - ответил Полкан. - Вот он вернется, спросим.

- Если бы и нас, - вздохнула Ольга.

- Не грусти, княжна, ежели такие дела завертелись, то и до нас черед дойдет, - деланно бодро проговорил Перемет. - У меня такое предчувствие, что все закончится счастливо.

- У тебя уж двести лет такое предчувствие, - проворчала Ольга.

- Ну ладно, вы тут оставайтесь покамест, - пробасил Полкан, - а я вернусь взад на военный совет. А то они там без меня делов наварят. Вояки, чтоб их...

Едва голова воеводы вновь замаячила в окне, в комнату совещаний заглянула горничная:

- Там явился господин Грендель и просит его принять. Прикажете впустить?

- Пускай заходит, - махнул рукой Беовульф и, спохватившись, обернулся к Александру: - Если, конечно, Ваше Величество не возражаете.

- Ну, причем тут я, - вздохнул король. - Это ж ваш дом, вы и распоряжайтесь.

В комнату вошел Грендель. Поклонившись сперва Александру, потом остальным, он молча остановился посреди помещения.

- Ну, с чем пожаловал? - спросил его хозяин.

- Меня нынче посетила муза, - медленно начал Грендель, - и я сочинил стихотворение, кое желал бы зачитать перед Вашим Величеством и доблестными воинами ради подъятия боевого духа. - И, вздохнув, поэт развернул клочок бумаги: - "Горит восход зарею алой..."

- Погодите, - перебил Зигфрид, - стихотворение зачтете после. Это очень хорошо, что вы пришли, друг мой Грендель. Так как мы уже почти решили выступать завтра, то не могли бы вы сходить в корчму и уведомить Флориана и его товарищей, чтобы находились в готовности?

- Что ж, схожу, - согласился Грендель.

- А заодно прочтешь им свое новое творение, - примирительно добавил Беовульф. Он один знал, как всякий раз уязвляло его заклятого друга пренебрежение слушателей к его стихам.

- А этот ваш Флориан человек надежный? - вдруг спросил из окна воевода Полкан.

- Ручаюсь за него, как за самого себя, - твердо сказал Александр. Разве что горд чрезмерно...

- Да это пустяки, - прогудел Полкан. - Есть у меня одна мыслишка... Воевода просунул голову на длинной зеленой шее поближе к столу, где заседал военный совет, и что-то зашептал.

- Да, недурная мысль, - негромко сказал дон Альфонсо.

- Бесподобная! - захохотал Беовульф. - Вот что значит знаток военного дела!

- Да, разведка боем - дело нужное, - согласилась Надя. А Зигфрид тем временем что-то записал на листке и подал его королю. Его Величество пробежал написанное, небрежно поставил свою подпись и передал Беовульфу. Тот свернул листок, с важным видом запечатал его своим перстнем и вернул Александру.

- Господин Грендель, вот это вы передадите лично Флориану, - король протянул бывшему оборотню запечатанный свиток.

- Слушаюсь, Ваше Величество, - поклонился Грендель и, повернувшись, медленно направился к выходу.

- Но потом непременно возвращайся, - напутствовал его Беовульф. Прочтешь нам свои стишки.

- Ну ладно, вы меня уговорили, выступаем завтра, - прогудел Полкан, когда дверь за Гренделем закрылась. - Но разработать разные возможности и просчитать действия все равно нужно!

- Ну, с этим никто не спорит, - заметил Зигфрид. - Только, знаете, обычно все расчеты оказываются неверными, когда доходит до дела.

- Значит, надо просчитывать и так, и эдак, - назидательно пробасил Полкан. - Тогда при любом повороте мы будем во всеоружии!

И Александр, и рыцари внимали словам старого воеводы. Заседание военного совета шло своим ходом.

***

Проводив Надю до Беовульфова замка, боярин Василий с Чумичкой вновь отправились на болота - теперь даже колдун загорелся желанием выяснить как можно больше о возможностях магического кристалла (или, вернее, полукристалла, вторая половина которого находилась неведомо где). Так как освоение "колдовского стекла" предполагало экспериментальные методы, то было решено уйти как можно дальше от людского жилья.

И здесь они еще раз убедились, сколь грозное и непредсказуемое средство оказалось у них в руках. Чумичка проговаривал самые "слабые" заклинания и делал самые невинные (в обычных условиях) колдовские жесты, но в сочетании с магическим кристаллом они давали порой самые неожиданные результаты. При одних заклинаниях из кристалла выходил синий луч, при других - красный, иногда он переливался всеми цветами радуги, а иногда и вовсе отсутствовал. И действие кристалла предугадать было невозможно: один раз прямо на кочке зацвели какие-то южные цветы, а другой раз неизвестно откуда зазвучала прекрасная музыка. Некое, по уверениям Чумички, самое невиннейшее заклинание от зубной боли вызвало средь ясного неба огромную молнию, которая наверняка испепелила бы обоих экспериментаторов, если бы опытный колдун мановением руки не отвел ее в сторону, отчего едва не сгорел одинокий дуб на краю болота.

Василий Николаевич пытался найти всему этому какое-то логическое объяснение, или, как он иногда выражался, вычислить алгоритм, но каждое новое испытание чудо-стекла сводило на нет любую попытку - его действия были начисто лишены всякой системы.

- По-моему, мы идем не тем путем, - сказал Дубов, после того как Чумичка вызвал из болотного омута огромного крокодила и тут же, теперь уже без помощи кристалла, превратил его в водяную лилию. - Мне кажется, что колдовское стекло - явление самодостаточное, и использовать его в сочетании с заклинаниями - это все равно что, ну, скажем, забивать гвозди королевскою короной.

- Да я и сам вижу, что тут что-то не так, - почесал в голове Чумичка, да только понятия не имею, как с этой штуковиной обращаться.

- Херклафф приложил его к зеркалу и прошел насквозь, - припомнил Дубов. - Но не нужно ли при этом еще что-то делать или говорить? Я даже допускаю, что для задействования магического кристалла существуют какие-то свои заклинания, но особые, а не какие попало.

- Что же нам делать? - вздохнул Чумичка.

- Идти прежним путем, - уверенно ответил боярин Василий. - Я еще не теряю надежды, что при дальнейших испытаниях мы все-таки сумеем открыть в его действии хоть какую-то закономерность.

- Ну ладно, - согласился колдун, поднес магический кристалл к лицу и стал что-то нашептывать. Но вдруг замолк и передал кристалл Василию.

- Что случилось? - забеспокоился тот.

- Здесь поблизости человек, - пояснил Чумичка. - Вон там, нет-нет, чуть правее.

Действительно, на изрядном расстоянии от них через болота пробирался некто в черном плаще с капюшоном.

- А, так это один из наемников, - узнал Василий. - Жаль, лица не разглядеть. Вдруг Игорь сбился с пути и вместо Царь-Города блуждает тут по кругу?

- Боярин Василий, а нет ли у тебя какой-то гладкой вещицы? вдруг спросил Чумичка.

- Сейчас глянем. - Василий залез под свой боярский кафтан и извлек из внутреннего кармана солнцезащитные очки.

Чумичка что-то поколдовал над ними и вернул Василию:

- Теперь гляди.

Подняв очки на манер двойного лорнета, Дубов направил их на человека в плаще и увидел его увеличенное изображение. Пусть и не очень сильно увеличенное, но никаких сомнений не оставалось - то был собственной персоной Мстислав Мыльник.

- Послушай, Чумичка, а нельзя ли и его, ну, помнишь, как в прошлый раз?.. - обратился к колдуну боярин Василий. Чумичка воспринял это предложение без особой радости:

- Так в прошлый раз тот лиходей сам на нас напал, а этот просто идет своей дорогой. Человек ведь все-таки.

- Да какой он человек! - вырвалось у Василия. - Он и при жизни-то человеком никогда не был, а уж теперь - тем паче.

- Как, при жизни? - удивился Чумичка.

- Очень просто. Он же мертвец, но Каширский черными чарами вернул его к жизни, чтобы он продолжал свои грязные и кровавые дела!

- Ну ладно, попробуем, - не очень охотно согласился Чумичка. Взяв кристалл, он снова что-то зашептал, а когда появился луч (на сей раз светло-зеленого цвета), колдун осторожно направил его на Мстислава. Василий через "лорнет" внимательно наблюдал за объектом. И едва луч упал на Мыльника, Дубов явственно увидал, что плащ наемника медленно оседает на землю, как будто под ним никого нет. Не прошло и минуты, как из-под плаща расползлись в разные стороны несколько змей. Еще мгновение - и змеи затерялись между болотных кочек. А плащ с капюшоном так и остались лежать в том месте, где луч настиг их обладателя.

Так обрел свою истинную сущность Мстислав Мыльник - командир отряда наемников, участник всевозможных путчей и мятежей, личный друг генерала Макашова.

Василий представил себе, что могло бы случиться, если бы под луч магического кристалла угодил сам генерал Макашов, и ему стало одновременно и страшно, и противно.

***

Как накануне ночью, Каширский и Анна Сергеевна медленно шли по подвалу вдоль длинных рядов винных бочек. И если Каширский пытался уловить "золотой корпускулярный поток", исходящий из спрятанной где-то рядом королевской казны, то Глухарева просто бранилась:

- Ну что вы тут дурью маетесь? Хоть бы передо мной не прикидывались, что обладаете какими-то идиотскими сверхнаучными способностями! И на хрена я, дура, с таким шарлатаном связалась?

Однако Каширский упорно продвигался вперед, стараясь не обращать внимания на отвлекающий фактор. Когда же Анна Сергеевна очень уж "доставала" прославленного "мага и чародея", то он, не отрываясь от процесса, говорил ей:

- Анна Сергеевна, если вы не верите в мои научные методы отыскания сокровищ, то отправляйтесь наверх.

- Еще чего! - отвечала госпожа Глухарева. - Я уйду, а вы казну захапаете. А вот фиг вам!

- Ну так хотя бы не мешайте мне сосредоточиться. Я уже чувствую теплое покалывание в кончиках пальцев - это оно, золото, золото!

Анна Сергеевна презрительно фыркала, но умолкала. Правда, ненадолго. И вскоре все начиналась сначала.

За привычной перебранкой казноискатели и не заметили, что ряды бочек кончились, а они идут по длинному, постепенно сужающемуся проходу.

- Я явственно ощущаю, что казна где-то здесь, - самозабвенно, будто глухарь на току, вещал Каширский.- Ближе, ближе, еще ближе! Здесь!!! Рука доктора уперлась в шершавую стену.

- Что - здесь? - взвилась Глухарева. - Тут же тупик, чтоб вас к черту в пекло! Куда вы меня завели?!!

- Какая-то неведомая сила влекла меня сюда, - невозмутимо отвечал Каширский.

- Дурость вас влекла! - в сердцах плюнула на пол Анна Сергеевна.

- Лучше поищите, нет ли здесь какой-либо дверцы, - попросил Каширский. Анна Сергеевна стала водить светильником вдоль стен, пока не заметила прямо в потолке небольшой четырехугольный люк. Так как и потолок здесь был совсем низкий, чуть выше человеческого роста, то Анна Сергеевна попыталась подтолкнуть люк, и тот, к ее немалому удивлению, легко поддался.

- Подсадите меня, - велела госпожа Глухарева. Каширский исполнил ее просьбу, но при этом пытался заглянуть в люк, за которым исчезла его компаньонка - он не сомневался, что Анна Сергеевна непременно попытается часть казны утаить. Не прошло и минуты, как в люке появилась ножка госпожи Глухаревой в черном чулке, а затем Каширский принял и всю Анну Сергеевну. При этом он незаметно ощупал ее платье - не спрятано ли там что-то.

Вид у Анны Сергеевны был довольный:

- Поздравляю - на сей раз вы поработали не впустую.

- Неужели казна?! - вскричал Каширский. И даже в столь счастливый миг не удержался от колкого замечания: - А вы, Анна Сергеевна, не верили в мои сверхнаучные методы...

- Какая, к дьяволу, казна! - прошипела Глухарева. - Там выход на поверхность.

- В каком смысле?

- Заброшенный сарайчик на краю поля. Снаружи люк незаметен, так как прикрыт сгнившим сеном.

- А где же казна? - разочарованно протянул Каширский.

- Да хрен с ней, с казной! - выкрикнула Анна Сергеевна. - Главное, теперь у нас надежный путь для отступления после того как сделаем дело.

- Какое еще дело? - пожал плечами Каширский.

- А вы забыли? Убрать эту княжну, или графиню, или бес ее знает, кто она такая! - раздраженно говорила Глухарева, шагая назад по теперь уже расширяющемуся проходу. Каширский брел следом.

- В каком смысле убрать? - пролепетал он, уже чуя, куда клонит его наперсница.

- В каком смысле? - желчно переспросила Анна Сергеевна. - Убить. Зарезать. Ножиком пырнуть.

- Боюсь, я не смогу быть вам полезен, - осторожно заметил доктор. - Ведь хирургия - не мой профиль. Вот если бы дать установочку...

- От ваших установочек пользы, как от холодильника тепла, - процедила Анна Сергеевна. - Равно как от вас самого. Будете дежурить на шухере!

За разговорами они вернулись в ту область подвала, где стояли ряды бочек. Почуяв знакомый запах, Каширский вновь воспрял духом:

- А все-таки казна где-то здесь! Я ее внимаю всеми фибрами своей чувствительной ауры!

Анна Сергеевна хотела было уже высказать все, что она думает и о фибрах, и о королевской казне, и о самом Каширском, и о его чувствительной ауре, но лишь презрительно подернула плечами и ускорила шаг.

***

"Поэтический марафон" в корчме продолжался уже почти сутки. Все это время часть рыцарей и поэтов, чередуясь, отдыхали в горницах для гостей, а остальные пировали и услаждали слух друг друга своими вдохновенными стихами.

Благодаря такому режиму и поэты, и рыцари чувствовали себя достаточно бодрыми, в отличие от хозяина корчмы - он все время должен был находиться в зале и обслуживать дорогих гостей. Впрочем, доходу от них было не так уж много - сторонники непьющего Флориана вина почти не употребляли, разве что когда их предводитель не находился поблизости, а поэты, ослабленные изнурительной работой на болотах, тоже не очень увлекались вином, дабы не свалиться с ног раньше времени.

- Ну вот опять бед себе накликал, - привычно жалился леший в коротких передышках своему приятелю водяному. - Мало того что рыцари какие-то не те, так еще этих беглых поэтов бес привел. А все боярин Василий! Сам-то он в свой Царь-Город укатит, а нам тут отдуваться...

- Да не тревожься ты, - утешал его водяной, прихлебывая водицу из кувшина. - Все, что ни случается - все к лучшему!

Тем временем госпожа Сафо к вящему восторгу господ рыцарей декламировала свое очередное творение:

- Я слыхала тебя в полуночной тиши

Ты играл на пастушьей свирели,

И тебя возлюбила всей силой души,

А казалось, что жизнь разошлась на гроши

И давно уж огни догорели...

Тут в дверях раздался робкий стук.

- Толкайте сильнее! - крикнул корчмарь, а себе под нос проворчал: - Кого еще там черт принес?

Дверь ввалилась внутрь, и на пороге явился собственной персоной господин Грендель.

- О, кто к нам пожаловал! - с наигранной учтивостью произнес доблестный Флориан. - Надеюсь, друг мой Грендель, мы поимеем счастье насладиться вашими новыми творениями?

- Сперва я должен передать вам послание, друг мой Флориан, - столь же учтиво ответил Грендель. И, подойдя к Флориану, протянул ему свиток.

- Печатка Беовульфа, - с видимым неудовольствием отметил доблестный Флориан, вскрывая послание. - Почерк как будто господина Зигфрида, но подпись собственная Его Величества.

- Что там? - нетерпеливо загомонили рыцари. Даже леший с водяным прекратили свои бесконечные разговоры и стали внимательно прислушиваться.

- Настал решающий час, - негромко и безо всякого пафоса произнес Флориан. - Король призывает нас в первые ряды борьбы за правое дело. И это великая честь.

- Когда? - повскакали из-за стола славные рыцари.

- Тотчас, - ответил Флориан, еще раз глянув в послание. - То, что нам предстоит, Его Величество именует как "разведка боем". Мы должны появиться вблизи королевского замка и вызвать на себя первый удар. И таким образом добыть для Его Величества Александра сведения о том, какими силами располагает Виктор.

- Я могу провести вас кратчайшим путем, - вызвался Грендель.

- Ну вот и замечательно, - кивнул Флориан. - Кстати и сообщите Его Величеству, если мы все поляжем в неравном бою за справедливое дело.

Рыцари кинулись к себе в горницы за щитами и боевыми мечами, а леший за стойкой лишь горестно вздохнул.

***

Чудо-клубочек уверенно вел Ивана-царевича по болотам, и делал это весьма умело: хотя господину Покровскому и казалось порою, что клубок катится по очень уж изогнутой траектории, но всякий раз путник убеждался, что происходило это вовсе не из желания удлинить путь, а единственно чтобы сделать его по возможности удобным и безопасным.

Уже начало смеркаться, и Иван-царевич стал подумывать о том, чтобы обосноваться на ночлег. Однако всякий раз, когда он примечал казалось бы удобное место, клубок принимался катиться быстрее, и Иван спешил следом, не решаясь поднять его с земли и положить к себе в котомку.

Но вот, когда вечерняя тьма уже начала наползать на землю, а на небе высыпали первые звезды, клубок решительно остановился. Господин Покровский как опытный путешественник мог оценить выбор своего проводника: он остановился на вполне удобном и сухом месте вблизи леса, где под елками лежало достаточно валежника, чтобы развести костерок и в случае надобности даже соорудить скромный шалашик.

Иван с облегчением опустил на землю рюкзак, из которого торчал лук с оставшимися двумя золотыми стрелами, и стал приготавливаться к ночлегу собрал сухих веток, развел костер и повесил над ним котелок с болотной водицей. Несмотря на приятную усталость, ко сну Ивана-царевича совсем не клонило. Напротив - звезды, меркнущее небо и печальные выкрики выпи, долетающие сквозь мерный шелест осенней листвы - все это настраивало скорее на поэтическую волну. Правда, дальше первой строчки - "Все ярче дивных звезд сиянье..." - дело не шло, но зато Покровский начал понимать, отчего в Новой Ютландии столько поэтов на душу населения: здешняя природа просто не могла не настраивать на творческий лад.

Однако едва родилась вторая строчка - "... Все памятней очарованье..." как все очарование оказалось в миг разрушенным какими-то незнакомыми голосами. Обернувшись, поэт увидал позади себя двух женщин - одну потолще, а другую потоньше - в сарафанах и цветастых платках.

- Присаживайтесь, сударыни, - радушно пригласил их Иван-царевич. - Не угодно ли чайку с дороги отпить?

- Благодарю, - низким и чуть сипловатым голосом ответила более полная странница, присаживаясь у костра. Ее подруга, нахально подбоченясь, уставилась на стрелы, торчащие из рюкзака.

- Золото, - проговорила она высоким скрежещущим голосом. - Сейчас буду грабить и убивать... - И, не обращая внимания на свою спутницу, дергавшую ее сзади за подол, продолжала, с каждым словом все более вдохновляясь: Трудовой народ бедствует, а вы, мироеды и богатеи, на золоте жрете и золотые палки себе в мешок суете!

- Не слушайте, это она шутит, - попыталась поправить положение первая путница, но ее подругу было уже не остановить:

- Шуток больше не будет! Всех перережу, всем кровь пущу!

- Так вы что, сударыня, собираетесь меня грабить? - наконец-то дошло до Покровского.

- Да! - взвизгнула сударыня. - Ежели кого сей же миг не пограблю, то гадом буду! - Недолго думая, она выдернула из рюкзака золотую стрелу, но тут же с диким верещанием швырнула ее оземь.

- Что такое, Петрович? - вскочила полная дама. - В чем дело?!

- Жжется, как огонь! - неблагим матом завопила разбойница. - Колдун проклятый!! - И она со всех ног побежала прочь, не разбирая дороги. Ее спутница грузно поднялась и потрусила следом, привычно сунув под сарафан чайную ложечку, хотя та была не золотая, а оловянная.

- Эх, такой вечер испортили, - вздохнул Иван-царевич, снимая с огня вскипевший котелок. - Но что там со стрелами?

Покровский с опаской потянулся к золотой стреле и дотронулся до нее кончиком пальца - стрела оказалась столь же прохладной, как и земля, куда ее уронила незадачливая грабительница.

***

Ужин в королевской трапезной прошел на редкость тихо и даже печально. Князь Длиннорукий и Петрович, обычно хоть как-то разнообразившие трапезу болтовней и пьяными выходками, на сей раз вообще отсутствовали. Даже Каширский не был по-всегдашнему велеречив, а Анна Сергеевна, если порой и отпускала злобные реплики в адрес всего и вся, то делала это скорее по привычке. Впрочем, и лекарь, и госпожа Глухарева, отужинав, вскоре под благовидными предлогами покинули залу.

Виктор же все не решался встать из-за стола. Во время ужина он почти не притронулся к еде и угрюмо глядел в тарелку, изредка поднимая взор на княжну Марфу, сидевшую напротив него, на другом конце длинного стола. Княжна чувствовала себя не очень-то уютно в такой напряженной обстановке, но тоже не решалась покинуть трапезную. Слуги переминались с ноги на ногу, не зная, что им делать.

В залу почти вбежал Теофил:

- Ваше Высочество...

- Да, Теофил, слушаю вас. - Виктор, кажется, был даже рад, что кто-то прервал тяжкое молчание.

- Ваше Высочество... э-э-э... Вы позволите убирать со стола?

- Да-да, убирайте, - поспешно ответил Виктор. - Могли бы и не спрашивать. Если, конечно, кня... графиня не желает продолжить трапезу.

- Нет-нет, благодарю вас, - отказалась Марфа.

Слуги, словно того и ждали, кинулись уносить со стола немногочисленную посуду, а Теофил наклонился к Виктору и что-то зашептал на ухо. Марфа заметила, как тот побледнел.

- Вы уверены? - тихо спросил Виктор.

- Многие видели, - столь же тихо ответил Теофил. - Какие будут указания?

- Никаких.

Оставшись вдвоем с Марфой, Виктор негромко произнес:

- Графиня, мне нужно вам кое-что сказать.

- Что? - не расслышала княжна. - Ваше Высочество, вы не позволите мне пересесть поближе?

- Да зачем, я сам, - с этими словами Виктор поднялся из-за своего места и пересел на уголок стола рядом с Марфой. - Княжна, я должен с вами поговорить. Днем, на башне, нам помешали...

- А вы не боитесь, что нас могут подслушать? - Марфа положила ладонь на руку Виктора.

- Теперь это уже не имеет значения, - вздохнул Виктор. - Да и кому тут подслушивать - все разбежались. Знаете, что мне только что сказал Теофил? Что вблизи нашего замка видели вооруженных рыцарей от десяти до пятнадцати человек. И передвигались они совершенно открыто, как будто ожидая, что мы на них нападем!

- Что за рыцари? - удивилась Марфа.

- Наш конюшенный разглядел среди них Флориана и, кажется, Гренделя. Скорее всего, их послал мой дядя, чтобы разузнать, как тут и что. - Виктор немного помолчал. - А ведь они могли сами, сходу, не дожидаясь подкрепления, захватить замок!

- Почему же они этого не сделали?

- Почему? Да только потому что не знали, что здесь никого нет. Гвардия давно разбежалась, наемники разбежались, даже этого князя Длиннорукого с его полоумным Петровичем, и тех не видать! Но уже завтра рыцари будут здесь, вне всяких сомнений.

- И об этом вы хотели со мною поговорить? - несколько удивилась Марфа.

- Да нет, о другом. - Виктор надолго замолк, будто раздумывая, говорить ли. А вернее, сам того не осознавая, он тянул время, боясь остаться наедине со своими горькими думами.

В залу вернулся Теофил:

- Ваше Высочество, будут ли еще какие приказания?

- Нет, Теофил, - устало проговорил Виктор. - Благодарю вас за безупречную службу. Идите спать, а утром разбудите меня пораньше.

- Будет исполнено. - Теофил поклонился и вышел из залы.

- Ваше Высочество, кажется, вы хотели мне что-то сказать? - напомнила княжна.

-- Да... Возможно, мы с вами уже никогда больше не увидимся. У вас вся жизнь впереди, а меня ждет либо темница, либо плаха.

- Ну зачем же так мрачно, - сочувственно покачала головой Марфа, однако Виктор перебил:

- Погодите, Марфа Ярославна, дайте договорить. Мы с вами больше не увидимся, и я хочу, чтобы вы знали... Не нужно меня жалеть - я пропащий человек. Даже много хуже, чем про меня говорят рыцари у Беовульфа. - И, заметив, что Марфа снова хочет возразить, продолжал еще настойчивее: - Да, да, это так. И если я могу еще хоть как-то оправдать себя в захвате власти, то в моем отношении к вам, княжна, мне не может быть никакого прощения.

- О чем вы, Ваше Высочество? - удивилась Марфа.

- Когда вы появились в замке, я сразу стал просчитывать на несколько ходов, как при игре в тавлеи. Я подумал, что сама судьба послала вас ко мне, дабы помочь в осуществлении моих дерзких намерений.

- Каким образом? - еще больше изумилась княжна.

- В Белой Пуще после смерти князя Григория идет свара за власть. Более того, Альберт и его упыри подыскивают послушного боярина из древнего рода, чтобы посадить на княжеский престол и править от его имени. И я надеялся убедить их, что вы, Марфа Ярославна, подошли бы им лучше всего. Шутка ли сказать - единственная уцелевшая из Шушков! А через вас и сам надеялся войти в силу и, как самое меньшее, добиться той помощи, что обещал для моих начинаний князь Григорий.

- Неужто вы всерьез думали, Ваше Высочество, что я согласилась бы стать такой подставной правительницей? - нахмурилась княжна.

- Поначалу я не знал, какая вы, - тяжко вздохнул Виктор. - Теперь я понимаю, что заблуждался в видах на вас. Но могло повернуться и иначе вдруг борьба в Белой Пуще разгорится не на шутку, и тогда вы могли бы возглавить один из враждующих станов. А в случае удачи - как знать...

- Да, но ведь вы сами несколько раз предлагали мне покинуть замок, возразила Марфа.

- Не столько ради вас, сколько ради самого себя, - заявил Виктор. - Мне стало известно, что ваша жизнь в опасности, и я думал, что вам до поры до времени лучше побыть в надежном месте, хотя бы даже в замке моего главного врага Беовульфа. Ведь вы нужны мне живой, а не мертвой...

- Мне кажется, Ваше Высочество хотите казаться хуже, чем на самом деле, пристально глянула Марфа на Виктора. - Как будто вы нарочно пытаетесь вызвать у меня ненависть к себе.

- А знаете ли вы, что... - Виктор осекся.

- Что?

- Ну ладно, скажу. В общем, если бы не последние события, поставившие меня на грань гибели, то завтра я бы сказал, что люблю вас и предлагаю руку и сердце. И притворялся бы, чтобы достичь своих целей! А вы говорите - хуже, чем на самом деле.

Виктор замолк, как бы ожидая, что скажет Марфа. Но та молчала.

- Марфа Ярославна, неужели и теперь вы останетесь в замке? - вновь заговорил Виктор, когда молчать стало совсем невмоготу. - Завтра здесь будут рыцари и начнется что-то невообразимое. Вам нужно отсюда уходить. Если желаете, то я помогу вам бежать за границу - у нас есть налаженные пути, по которым дядя переправлял туда беженцев из Белой Пущи. Решайтесь, пока не поздно!

- Я подумаю, - тихо промолвила княжна. - А почему бы вам самим не воспользоваться этими налаженными путями?

- Нет-нет, это исключено, - решительно отказался Виктор. - Я должен ответить за свои дела. Да и куда бежать - от себя не убежишь. - И как бы устыдившись последней громкой фразы, к коим никогда не был склонен, Виктор заговорил нарочито по-деловому: - Время еще есть. Если надумаете последовать моему совету, то обращайтесь к Теофилу. Или прямо ко мне.

- Но ведь вы же будете спать, Ваше Высочество, - возразила княжна.

- Сомневаюсь, - подумав, ответил Виктор. - А если и буду спать, то смело будите. Соответствующие указания слугам будут даны. Доброй ночи, княжна. Виктор резко поднялся из-за стола и не оборачиваясь покинул трапезную.

***

Несмотря на поздний час, барон Альберт бодрствовал. Он сидел за обширным столом князя Григория и беседовал с воеводой Селифаном. Тот не совсем понимал, для чего барон держит его при себе в столь позднее время, расспрашивая о делах пусть и важных для воинства Белой Пущи, но совсем не требующих срочности. Да и Альберт расспрашивал воеводу как-то рассеянно, даже не особо вникая в ответы. Селифан подозревал, что Альберт просто ждет некоего важного сообщения, а воевода ему нужен, чтобы как-то скоротать время.

Выслушав очередной ответ Селифана на вопрос о готовности Белопущенской дружины к возможным военным действиям против Кислоярского царства, Альберт позвонил в серебряный колокольчик, стоящий у него на столе. В кабинет заглянул охранник:

- Слушаю, господин барон.

- Значит, так, - деловито заговорил барон, - сходи к нашему гостю господину Херклаффу и попроси его пожаловать сюда.

- А ежели он почивать изволит?

- Скажи, что дело срочное. Ступай же.

- Слушаюсь, господин барон. - Охранник вышел.

- К чему тебе этот колдун? - удивился воевода. - Да еще и на ночь глядя.

- Вот смотри. - Барон вытащил из выдвижного ящика и положил на стол тарелочку с золотым яблоком. - Узнаешь?

- Ну конечно, - с трудом подавил зевок Селифан, - удобная вещица. Можно узнавать, что где происходит.

- Можно, - согласился Альберт. - Знать бы еще, как она работает.

- А разве вы не знаете?

- То-то что нет. Да и кабы она одна. У нас же цельный амбар с колдовским скарбом стоит, одних ковров-самолетов две дюжины, а как ими пользоваться толком никто не знает. Вот хоть с этим золотым яблоком, к примеру. Единственное, что мы умеем, так это связываться с нашими людьми, хотя я доподлинно знаю, что его возможности куда шире. А мы его используем так в определенный час двое, имеющие такую тарелочку, пускают по ней яблоко и передают друг другу послания.

- Каким образом? - полюбопытствовал воевода.

- Пишут на бумажке и прикладывают к тарелке. Не больно сподручный способ, но ничего - до сих пор действовал.

- А теперь что?

- А теперь бес знает что! - в сердцах брякнул барон. - Я жду важного сообщения от князя Длиннорукого, даже тарелку с яблоком велел к себе поставить, и ничего нет! Обычно мы принимаем от него сообщения три раза в день. Днем он еще что-то передавал, а вечером - до сих пор ни слуху, ни духу.

- Может, с князем что-то стряслось?

- А пес его знает! Днем он написал, что наемники разбежались, а рыцари того и гляди придут в королевский замок, чтобы свергнуть Виктора.

- Может, еще не поздно? - осторожно предложил Селифан. - Наша дружина в боевой готовности.

- Не надо, - с досадой перебил Альберт. - Виктор для нас - отрезанный ломоть, пускай сам выкручивается. Да и Длиннорукий тоже - что он мне, кум, что ли? А вот самозванка...

- Какая самозванка?

- Ты чего, забыл? Та девица, что выдает себя за Марфу. Нынче днем она еще была жива. Но князь уверял, что этой ночью Анна Сергеевна ее того... Ну, ты понимаешь.

- Понимаю, - неодобрительно пробурчал воевода.

- Ничего ты не понимаешь, - зло покачал головой барон. - По-твоему, все дела в честном бою должно решать, а на самом-то деле... Ну да ладно. Хуже всего будет, если рыцари придут в замок, а Анна Сергеевна своего задания выполнить не успеет. Или, как всегда, провалит.

- Ну что ты, Альберт, к этой самозванке привязался? - не выдержал Селифан. - Мы же скоро ее кости похороним честь по чести, то есть не самозванки, а княжны Марфы, а та девушка сколько угодно может звать себя Марфой, да кто ей поверит? - Воевода пристально глянул на барона: - А может, ты не совсем уверен, что она самозванка?

- Да как ты не понимаешь, - досадливо поморщился барон. - Если рыцари одолеют Виктора, то чего доброго решат, что им все нипочем, да и на нас полезут. А Марфу, настоящую ли, самозванку ли, будто хоругвь понесут дескать, вот она, законная наследница князей Шушков, не то что эти проклятые упыри. То есть мы с тобой.

Селифан уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но не успел: дверь распахнулась, и на пороге возник собственной персоной господин фон Херклафф - во фраке, белоснежном жабо и даже с моноклем.

- Вы меня зваль, херр барон? - лучезарно осклабился людоед.

- Да, господин Херклафф, нам нужна ваша помощь, - поднялся за столом Альберт. - Умеете ли вы обращаться с колдовскими предметами?

- Ну конешшно! - с гордостью заявил Херклафф. - Их бин маг и чародей высшей квалификацион, а не какой-нибудь профан, как херр Каширский, муттер ефо за ногу... Да-да, так что вас интересует?

Альберт пододвинул колдуну тарелочку с золотым яблоком:

- Посмотрите, в чем тут дело. Ничего не показывает.

- А что вы хотел увидайть?

- Ну, например, князя Длиннорукого.

- Айн момент. - Херклафф небрежным жестом произвел над тарелочкой какие-то манипуляции, яблочко покатилось вдоль кромки, однако изобразило на тарелочке лишь что-то темное, с двумя еле различимыми силуэтами. - Ничефо, сейчас добавим яркость. - Херклафф стал крутить пальцами перед блюдцем, как будто настраивая телевизор, и действительно - вскоре изображение несколько высветилось, а два силуэта оказались женскими. Они брели по болоту, тонущему во мгле, то и дело спотыкаясь о кочки и выразительно жестикулируя.

- Ну и где же Длиннорукий? - не вытерпел воевода.

Вместо ответа Херклафф еще немного поколдовал над тарелочкой, и изображение приблизилось - теперь лица обеих женщин занимали чуть не весь "экран".

- Точно Длиннорукий, - изумленно выдохнул Альберт. - Вот эта, что слева. А вторая... Кто же вторая?

- О, херр Петрович! - обрадованно вскричал Херклафф. - Вот кого я хотель кушать, но так и не скушал. Ничефо, еще успею...

- Но что они делают на болоте? - возмутился Альберт. - Их место в королевском замке.

- А еще лучше - у меня ф желудке, - расплылся людоед в плотоядной ухмылочке.

- Жаль, что не слышно, о чем они столь жарко спорят, - вздохнул воевода.

- Ну, вообще этот несовершенный аппарат не есть рассчитан на звук, скромно заметил Херклафф, - но для такой гроссе мейстер, как я, нет никакой преграда! - Колдун сделал вид, будто нажал клавишу или переключил тумблер, и раздались какие-то невнятные звуки. Херклафф покрутил воображаемый регулятор, и барону с воеводой стали ясно слышны препирательства незадачливых путчистов.

- Все из-за тебя, - бранился Длиннорукий, - да если бы не твои разбойничьи замашки, так переночевали бы по-людски, а теперь тут шлепай по этим проклятым болотам!

- Так я ж хотел по-людски, - оправдывался Петрович, - отнять у него эти золотые стрелы и раздать нуждающемуся бедному люду!

- А ты подумал, дурья башка, на черта твоему бедному люду золотые стрелы?..

- Неужели Виктор выгнал их из замка? - удивился Альберт. - Хотя если они и там вели себя так же, то не удивительно...

- Скорее, бежали от рыцарей, - уверенно предположил воевода.

- Золотые стрелы, - как бы про себя отметил Херклафф. - Ешшо не понимайт, для чего, но что-то здесь не есть рихтих.

- Эдуард Фридрихович, а вы не могли бы показать нам еще кое-кого? попросил барон, поняв, что из препирательств Длиннорукого и Петровича трудно будет выудить что-то по делу. - Речь идет об одной девушке, утверждающей, что она - княжна Марфа...

- А как ее зфать на самом деле? - перебил колдун.

- Увы, не знаю, - развел руками Альберт.

- Ну, тогда ничего не будет получиться, - вздохнул Херклафф.

- В таком случае покажите нам настоящую княжну Марфу, - решился Альберт. - Это-то, надеюсь, у вас получится?

- О, я, я, натюрлих, - осклабился людоед, - только фройляйн Марфа уже давно ква-ква на гроссе болото!

- А все-таки покажите, - настаивал барон. - Так, для успокоения совести.

- А, ну понятно. - Херклафф "нажал кнопку", и бранящиеся Длиннорукий и Петрович исчезли. - Либе голден аппель, битте, покажи нам фройляйн ква-ква... пардон, фройляйн Марфа!

Яблочко покатилось, и вскоре на тарелочке появилось изображение девушки, мирно спящей на широкой кровати.

- А это не может быть ошибкой? - упавшим голосом пролепетал Альберт.

- Нет, - уверенно заявил Херклафф. - Я могу ошибайться, но колдовский инвентар - нихт!

- Значит, это все-таки правда, - зло проговорил барон Альберт, - и она не самозванка.

- О чем ты? - чуть удивился воевода.

- О давешних донесениях Длиннорукого. Кто-то из его людей подслушал беседу этой девушки с Виктором - она рассказывала, что некий Иван-царевич выпустил из лука золотую стрелу, которая прилетела прямо к лягушке, потом он ее поцеловал, и лягушка превратилась в княжну Марфу. Тогда я не придал этому донесению должного внимания, хотя и поручил Анне Сергеевне, гм, ну, ты знаешь...

- Это не есть хороший орднунг, - озабоченно покачал головой Херклафф. Фройляйн Марфа должна прыгать на болото, а не дрыхнуть на кровать.

- Ничего, недолго ей там дрыхнуть, - проворчал Альберт. - Уж на этот раз Анна Сергеевна не промахнется...

- Постой, барон, - встрял в беседу воевода Селифан, - ты сказывал про золотую стрелу. А Петрович тоже что-то говорил о каком-то человеке, у которого он хотел украсть золотые стрелы. Уж не...

- Конечно, это он! - в сердцах стукнул по столу Альберт. - Иван-царевич! Как же его звать-то? - Барон вынул из стола целый ворох донесений и тут же нашел нужное. - Иван-царевич, он же Иван Покровский.

- Как? Как вы сказаль?! - неожиданно вскричал Херклафф.

- Иван Покровский, - ответил Альберт, подивившись такому всплеску чувств у всегда спокойного и ровного господина Херклаффа. - А что?

- А, нет, ничего, - столь же быстро успокоился людоед. - Если я вам больше не есть нужен, то позвольте мне отойти на покой.

- Да, разумеется, спасибо вам за помощь, - вздохнул Альберт, - спокойной ночи.

- Всегда к услугам, - церемонно поклонился Херклафф и исчез за дверью.

- А все Анна Сергеевна! - дал волю чувствам барон, оставшись наедине с воеводой. - Убрала бы вовремя этого Ивана-царевича, так все было бы в порядке! Но если и с Марфой не справится - с дерьмом съем!

- Ну а теперь-то я могу идти? - попросил воевода. - Уж больно спать хочется.

- Иди, - отпустил его барон. Опасаясь, как бы тот не передумал, Селифан вскочил с места и следом за Херклаффом исчез за дверью. А Альберт вперил неподвижный взор в чудо-тарелочку, где все так же сладко почивала княжна.

***

Виктор с Марфой шли по узкой тропинке, отделяющей перелесок от широкого поля высокой колосящейся ржи, которая под дуновением ветерка тихо звенела, будто пела. Отломив колосок, Виктор попробовал на вкус зернышко, и оно показалось ему слаще меда.

- В нынешнем году, Марфа Ярославна, мы впервые не только обеспечим себя хлебом, но и сможем продавать его соседям, - с гордостью сказал Виктор, окинув взором поле, на другом конце которого вовсю шла жатва.

- Поздравляю вас, Ваше Высочество, - весело откликнулась княжна. - Даже не пойму, как у вас все получается.

- Ну, далеко не все, - возразил Виктор, - и не сразу. Главное - начать, сдвинуть с места лежачий камень косности и застоя, и тогда все пойдет как по маслу. Кстати, о масле. Раньше наши подданные даже и не знали, что это такое, даже молоко пили только по большим праздникам. А едва я начал осушать болота и на их месте заводить пастбища, то и молоко появилось, а кое-кто и сметану с маслом сбивать начал. И люди стали здоровее. Да вы сами поглядите.

За разговором Виктор и Марфа не заметили, как тропинка завернула в перелесок и вскоре вывела к зеленому лугу, на котором паслись тучные буренки. В сторонке щипали траву несколько коз.

- Лепота! - вырвалось у Виктора. - А видали бы вы, княжна, что тут творилось раньше!

- Видела, - тихо промолвила Марфа. - Я тут жила. Двести лет.

- Ну, будет вам вспоминать былое, - с легкой досадой откликнулся Виктор. - Забудьте это, как дурной сон. Глядите в будущее, а не в прошлое! Вам достаточно сказать одно слово - и все это будет ваше.

- Вы знаете, Ваше Высочество, что это невозможно, - покачала головой Марфа. - Слишком многое стоит между нами.

Виктор зашагал быстрее, так что его спутница едва за ним поспевала.

- Да, да, - говорил Виктор, - я все понимаю. Я согнал с престола родного дядю. Я вступил в сговор с вашим смертельным врагом князем Григорием. Я начал преобразования, не считаясь с желаниями ново-ютландцев. Но посмотрите! - Виктор резко остановился и обернулся к Марфе. - Мой дядя и без того всегда тяготился королевскими обязанностями. Народ, увидев, что мои преобразования несут ему процветание, сам включился в созидательную работу. Наконец, упыри в Белой Пуще теперь кусают себе локти, видя, что я могу обойтись и без них!

Марфа ничего не ответила. Виктор вздохнул, подал ей руку, и они молча двинулись дальше по тропинке. За лугом начиналось болото, по которому сновали многочисленные люди с лопатами и какими-то не ведомыми Марфе хитроумными устройствами.

- Через пару лет вы не узнаете этих мест, - вдохновенно произнес Виктор. - Здесь будут синеть льняные поля. Наладим ткачество, а то сами посудите: швецы у нас замечательные, а ткани приходится завозить невесть откуда.

- И что же, Ваше Высочество, ни одного болота не останется? - с грустью спросила княжна.

- Останется, - великодушно пообещал Виктор. - Несколько болот нарочно оставим, чтобы люди не забывали, где они раньше жили и где могут вновь очутиться, если перестанут трудиться и совершенствоваться... Но мы и болота к делу приспособим - будем лягушек подкармливать, а потом продавать галлам. Я уже отписал их королю Луи XXV-ому...

- Нет! - чуть не выкрикнула Марфа. - Лягушек есть - страшный грех!

- Ну, как скажете, - не стал спорить Виктор. - Ваше слово, Марфа Ярославна, для меня - закон.

Вскоре тропинка привела их в деревню, пожалуй, даже село с добротными избами и каменными амбарами. Между изб раскинулись ухоженные огороды, а кое-где и яблоневые сады.

- Наше будущее, - с гордостью указал Виктор на ребятишек, весело резвящихся посреди улицы. - Им жить в новой, процветающей стране, новой не только по названию, но и по духу... А мы с вами заглянем сюда. - Виктор махнул рукой в сторону двухэтажного кирпичного дома посреди села.

- Что там - волостное правление? - несколько удивилась Марфа.

- Берите выше, - усмехнулся Виктор.

Переступив порог, они оказались в просторной светлице, где в несколько рядов стояли столы, за которыми сидели женщины, ловко орудующие ножницами, иголками и прочими портняжными инструментами. Вдоль одной из стен протянулся длинный ряд вешалок, где как на показ красовались платья самых разных расцветок и покроев.

Увидев Виктора, швеи вскочили.

- Не надо, не надо, - замахал тот руками. - Работайте, не обращайте на меня внимания.

Одна из женщин подошла к Виктору и Марфе:

- Добрый день, Ваше Высочество. Вот уж не думала, что вы лично пожалуете.

- А почему бы и нет, дорогая моя Вера Павловна? - широко улыбнулся Виктор. - Давно собирался навестить вашу швейню, да все недосуг. А это та самая дама, о которой я вам говорил. До меня дошли слухи, что у вас все готово, не так ли?

- Да, Ваше Высочество. Прошу вас, сударыня. - С этими словами Вера Павловна куда-то увела Марфу, но очень скоро они вернулись. Виктор невольно ахнул - княжну было не узнать в длинном светлом платье, очень простом, но необычайно ей шедшем. Единственным украшением был цветок алого шиповника, прикрепленный слева к воротничку.

- Ну как, нравится? - спросила Вера Павловна, подведя княжну к высокому зеркалу.

- Будто по мне шито, - восхищенно выдохнула Марфа.

- Оно ваше, - сказала Вера Павловна и пояснила для Виктора: - Наша новая разработка - платье "Дикая роза".

- У меня нет слов, - в восхищении развел руками Виктор, - И хоть я не знаток нарядов, но не сомневаюсь, что такое не грех надеть где-нибудь в Риме, Мадриде и даже в Лютеции, при дворе Луи XXV. Вот наши платья-то мы туда и отправим с галльскими купцами, - тут он кинул мимолетный взор на Марфу, - вместо лягушек.

- А скажите, Вера Павловна, что за рукодельница шила это удивительное платье? - спросила Марфа. - Или вы сами?

- Да ну что вы, - смутилась Вера Павловна, - сама-то я швея не ахти какая, но вот Мария - просто чудо. Маша, подойди к нам!

Из-за одного из столов поднялась молодая круглолицая девушка. Она смущенно переводила взор с Виктора на Марфу и на Веру Павловну.

- Прошу любить и жаловать. Мария, наша лучшая швея, - представила ее Вера Павловна. - Она же и придумала этот покрой.

- Мария, - задумчиво проговорила княжна. - А как вас по батюшке?

- Ну что вы, сударыня, - еще более смутилась девушка. - Просто Мария. Ой, у вас же подол по полу волочится, я вас представляла себе чуток выше. Давайте я вам подошью.

- Да ну что вы, и так замечательно!

- Нет-нет, идемте, сударыня, я вам подправлю, будет еще лучше. - С этими словами Мария увела княжну, а Виктор опустился на скамеечку перед яркой изразцовой печкой и пригласил хозяйку присесть рядом.

- Я очень доволен, Вера Павловна, что в вашей швейной все идет наилучшим образом. Нет ли у вас каких-то затруднений, в чем я мог бы помочь?

- Да нет, Ваше Высочество, мы сами справляемся. А затруднения на то и созданы, чтобы их преодолевать. - Вера Павловна немного помолчала. - Ваше Высочество, я никак не могу взять в толк, как это вы умудрились за несколько лет так преобразить отсталую бедную страну? Не иначе как без колдовства не обошлось.

Виктор искренне расхохотался:

- Ну, вы уж скажете! Вы бы еще заподозрили меня в связях с нечистой силой. Да нет, все гораздо проще. Вот скажите, как вам, уважаемая Вера Павловна, удалось из ничего создать такую замечательную швейную?

- Ну, вы же мне сами подсказали, как взяться за дело, - пожала плечами Вера Павловна, - и даже ссудили средствами на обзаведение. Я стала закупать ткань в больших количествах - так выходит дешевле, чем часто и понемногу. Искала по всем окрестным деревням способных девушек и обучала их швейному делу. И платить им стала с учетом вклада каждой в общее дело. Они понимают, что работают прежде всего сами на себя, а не на кого-то постороннего, и оттого стараются изо всех сил. А когда мы накопили денег, то построили этот большой дом. Внизу швейная, а наверху живут девушки. Ну не все, конечно, а только кто сами того пожелали. Вместе жить и веселее, и дешевле... Ваше Высочество, - перебила сама себя Вера Павловна, - вот вы помянули галлов и Лютецию, а у меня такая мысль возникла - а не пора ли и вправду выходить за пределы Новой Ютландии? Могли бы завести лавки готового платья в Царь-Городе, Новой Мангазее, в других крупных городах...

- Непременно пора, - согласился Виктор, - я и сам хотел с вами об этом поговорить. Такие лавки принесут не только прибыль, но и дополнительную известность нашему королевству... А вы спрашиваете - как у меня получилось. Просто я делал то же самое, что и вы, но в размерах всей страны. Конечно, трудно приходилось, очень трудно. Никто поначалу не понимал. Таких, как вы, были единицы. Но главное - начать! А когда люди поняли, что все это ради их же блага, то и отношение изменилось. Не сразу, конечно - исподволь. Ну да что рассказывать - вы же сами видели, как все было. Знаете, Вера Павловна, в нашей семье сложился обычай - в молодости путешествовать в Европу, набираться знаний и опыта. Вот и мой дядюшка туда ездил, а привез только склонность к поэзии и прочим высоким искусствам. Нет, я не против искусств, да и то, что вы здесь делаете, скорее можно искусством назвать, нежели ремеслом, но ведь поэзией сыт не будешь! А я, находясь в Европе, изучал науки, ремесла, разные новейшие приспособления, да все примеривал - что и как можно использовать в наших ново-ютландских условиях. С той только разницей, что там хозяева все это внедряют ради собственного обогащения, а я решил, что если когда-нибудь и смогу начать перемены, то единственно ради блага тех людей, которые своими руками создадут новую страну, цветущую и богатую. Конечно, не одно поколение сменится, прежде чем мы достигнем уровня просвещенной Европы, но другого пути не дано. И я сказал себе - вот оно, наше будущее. И наша задача - стремиться к нему, работать для него, приближать его, переносить из него в настоящее, сколько сможем перенести...

Тут Виктор ощутил, как что-то упало ему на плечо - оказалось, что это домовой Кузька, сидевший на печке и слушавший разговор, вдруг не то спрыгнул, не то свалился оттуда, а чтоб не приземляться на жесткий пол, произвел посадку прямо на Его Высочество.

- А, Кузьма Иваныч! - совсем не рассердился Виктор. - Вы что же, теперь нанялись к Вере Павловне печки чистить?

- Красиво говоришь, Ваше Высочество, - пробурчал Кузька, - а Марфа того гляди... - С этими словами домовой совсем уж непочтительно принялся трясти Виктора за плечи.

- Что с ней? - вскричал Виктор.

На столике в изголовье кровати тускло трепетала свечка. Кузька настойчиво тормошил Виктора, а когда тот наконец-то открыл глаза, домовой быстро заговорил:

- Вставай, Ваше Высочество, иначе Марфу того, этого...

- В чем дело? - пробормотал Виктор, все еще с трудом соображая, где он и что происходит.

- Бежим скорее, - продолжал Кузька, - княжну того гляди ухайдакают, а ты тут дрыхнешь!

Еще не до конца соображая, где он - в швейной у Веры Павловны или у себя в королевском замке, но услышав, что в опасности Марфа, Виктор вскочил, накинул халат, схватил свечку и с Кузькой на плече кинулся в сторону Марфиной опочивальни.

- Быстрее, быстрее, - торопил домовой, - а то поздно будет!

- Кто ее хочет убить? - задыхаясь на бегу, спросил Виктор.

- Кабы я знал, - отвечал Кузька, - а уж лиходеев у нас хватает.

Когда они добежали до Марфиной спальни, Виктор убедился, что Кузькины предчувствия имели все основания: прямо над ложем княжны стоял человек в плаще с капюшоном, какие были у наемников, но более светлой расцветки. Злоумышленник вскинул руку, и Виктор увидел нож. Даже не вполне осознавая, что делает, Виктор бросился сзади на убийцу и схватил его за руку. Кузька прыгнул ему на голову и вцепился когтями в лицо. Лиходей дико заверещал и, резко оттолкнув Виктора, бросился к выходу из спальни. Кузька соскользнул у него с головы и, скатившись по плащу, попытался зацепиться за подол. Однако злодей больно ударил домового ногой, и тот отлетел к стене.

Опомнившись, Виктор бросился было в погоню, но в коридоре уже никого не было. Тогда он вернулся в опочивальню - Марфа спокойно спала на кровати, а в углу постанывал Кузька.

- Вот гадина, - зло пробормотал домовой. - Встретилась бы она мне в другом месте...

- Она? - переспросил Виктор.

- Конечно, она, - уверенно подтвердил Кузька. Я заметил, башмак-то бабский.

- А и не скажешь, что женщина, - заметил Виктор, потирая пострадавший бок.

Тут в спальню вошел Теофил:

- Я слышал шум. Ваше Высочество, что случилось?

- Кто-то покушался на ее жизнь, - указал Виктор на спящую. Предположительно женщина.

- А я тут как раз чуть не столкнулся с какой-то дамой, - сообщил старый слуга.

- Вы ее разглядели?

- Виноват, темновато было.

- Ну зачем я, глупец, не настоял, чтобы она покинула замок?! - скорбно покачал головой Виктор. - Знал же, чем все кончится...

Пока Виктор осыпал себя укорами, а Кузька очухивался от неравной борьбы со злоумышленницей, Теофил поднял с пола какой-то темный предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся ржавым ножом.

- Взгляните, Ваше Высочество. Уж не этим ли ножиком похвалялся господин Петрович?

- Им самым, - тут же перешел Виктор на обычный деловой тон. - Но как он попал к этой даме?

- Ну так Петрович-то и был дамой, - ответил Теофил. - А может, и сам князь Длиннорукий.

- Как это? - чуть не хором изумились Виктор и Кузька.

- Очень просто. Не далее как сегодня я случайно застал Его Сиятельство и господина Петровича за переодеванием в женские наряды... Простите, Ваше Высочество, но не лучше ли нам покинуть опочивальню Ее Светлости? Пускай спит спокойно.

Виктор прислушался к ровному дыханию Марфы.

- Да, Теофил, вы правы, - вздохнул он. - Как всегда, правы. - Что ж, все сходится, - продолжал Виктор, когда они все трое вышли в коридор, дамское платье, нож... Видимо, Петрович решил отомстить кня... графине за обиду, нанесенную ему тогда за столом. Однако мы должны подумать, что делать дальше. Надо бы, конечно, схватить злодея, но как его теперь поймаешь? Да и ловить-то некому.

- Ваше Высочество, надо бы поставить охрану перед графининой опочивальней, - подсказал Теофил.

- Так и сделаем, - согласился Виктор. - Пожалуй, я сам тут останусь. Принесите мне что-нибудь, на что присесть. Но только пожестче, чтобы не заснуть ненароком.

- Я тоже поблизости буду, - добавил Кузька. - Упрежу, коли что.

- Пожалуйста, Ваше Высочество, - Теофил поставил на пол табуретку, принесенную им из соседней горницы. - Будут еще указания?

- Все, благодарю вас, - устало вздохнул Виктор. - И ложитесь спать, Теофил. Завтра нас с вами ждет множество дел и хлопот.

Теофил неслышно удалился во тьму, а Виктор присел на табуретку и устремил взор на горящую свечку, которую все еще держал в руке. А откуда-то из угла доносилось жалобное покряхтывание Кузьки, еще толком не оклемавшегося после неравной схватки с подлым душегубом.

***

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

В горнице на втором этаже Беовульфова замка шло очередное заседание боевого штаба. Король Александр принимал доклад Флориана о вчерашней "разведке боем". Присутствовали те же, что и накануне: Беовульф, Зигфрид, дон Альфонсо, Надежда Чаликова. Ну и, разумеется, в окне маячила правая голова Змея Горыныча - бравый воевода Полкан.

- Мы несколько раз нарочито прошли мимо замка Вашего Величества, но никакого встречного выступления не дождались, - докладывал Флориан, подчеркнуто обращаясь только к королю Александру. - У меня создалось впечатление, что в замке либо никого нет, либо они разгадали наши замыслы и решили до поры до времени не раскрывать своих возможностей.

- А может, они вас просто не заметили? - предположил Беовульф. Флориан бросил на него неприязненный взор:

- Исключено. Мы прошли так близко, что не увидеть мог только незрячий. Да и кое-кто из королевской обслуги крутился поблизости.

- То есть вы окончательно убеждены, что незамеченными не остались? переспросил из окна воевода Полкан.

- Да, окончательно, - твердо ответил Флориан.

- Отчего же те, кто в замке, на вас не напали? - задумчиво произнес дон Альфонсо. - Неужто испугались?

Флориан лишь пожал плечами.

- А что из себя представляют силы сторонников Виктора? - спросил седовласый Зигфрид.

Кажется, этот вопрос застал врасплох всех участников военного совета.

- Когда я находился в домашнем заточении, то у дверей моих покоев постоянно находились несколько стражников из отряда наемников, - сказал король Александр. - Они, конечно же, менялись, но я видел не более десяти-двенадцати лиц. Хотя это отнюдь не значит, что в стражу назначали всех, кто был в наличии.

- К тому же за последние пару дней часть наемников уже разбежались кто куда, - заметила Чаликова.

- Побеждают не количеством, а умением, - назидательно прогудел Полкан Горыныч. - Узнать бы, что из себя представляют эти самые наемники, каковы они в буйной сече.

- До сечи дело не дошло, - развел руками доблестный Флориан. - Мы их даже не увидели.

- Да никакие они, - заявил Беовульф. - Вот как третьего дня пробрались мы в замок, дабы освободить пленников, так даже вдоволь мечом помахать не довелось: дюжину наемников я одной левой положил. Ну и Грендель, вестимо, малость подсобил. Накинулись на меня трое, а я только повернулся и по стенке их, по стенке! Вояки, чтоб их...

Поскольку Гренделя поблизости не было, то хозяин мог предаться некоторым вольностям художественного преувеличения. Надя, прекрасно знавшая, что сразиться в тот раз славным рыцарям пришлось всего лишь с тремя наемниками, да и то сильно выпившими, понимающе улыбнулась. Она могла бы поспорить насчет цифр, но в оценке морального духа наемников и их боевых качеств полностью разделяла мнение Беовульфа.

- То есть вы полагаете, что сразиться с ними мы в состоянии? - спросил Зигфрид, когда участники совещания терпеливо выслушали яркий и образный рассказ хозяина.

- Да если мы хоть один раз отставим в сторону наши раздоры и вдарим все заедино, то от этих забулдыг и дыма не останется! - Беовульф в сердцах стукнул кулачищем по столу.

Надя вздрогнула, но не от грохота - просто слова Беовульфа живо напомнили ей недавний случай, когда прямо у нее на глазах один из наемников в самом буквальном смысле превратился в дым под лучом магического кристалла.

Король деликатно кашлянул:

- Ну что же, господа, кажется, положение более-менее ясно. Остается принять решение. - Его Величество обвел взглядом всех присутствующих, как бы приглашая высказаться.

- Мое мнение прежнее - выступать немедленно, - твердо заявил Зигфрид.

- Полностью согласен! - прорычал Беовульф.

- А вы, дон Альфонсо? - спросил король.

- Вообще-то я, конечно, за скорейшее выступление, - несколько заколебался дон Альфонсо, - но вчерашняя вылазка господина Флориана говорит, что перед нами хитрый и подлый противник, которого так просто не возьмешь. Может быть, нам следовало бы получше разведать, каковы их силы и что у них за оружие, а уж в поход отправиться завтра?

- Правильно, нечего горячку пороть, - поддержал Полкан.

- Позвольте вам напомнить, господа, что в королевском замке находится княжна Марфа, - сдержанно проговорила Надежда, хотя внутри у нее все клокотало. - И, по имеющимся сведениям, ей грозит смертельная опасность.

- А ведь верно, как это мы забыли! - громогласно хлопнул себя по лбу Беовульф.

- И еще позвольте напомнить, что в любой момент вурдалаки могут прислать подкрепление, - продолжала Чаликова, - и уж тогда успех нашего предприятия становится более чем сомнительным. Решайтесь, Ваше Величество!

Александр неспеша поднялся из-за стола. Все ждали его последнего слова. Несколько минут в комнате царило молчание. Наконец, король произнес как-то сухо и буднично:

- Выступаем сегодня.

- Ура! - громогласно взревел Беовульф. - По коням!

- Но сам я не смогу возглавить поход в полной мере, - продолжал Его Величество, - так как, увы, ничего не смыслю в военных вопросах. Поэтому обязанности предводителя я попрошу принять уважаемого Зигфрида - уверен, что его огромный опыт будет воистину неоценим в деле восстановления справедливости.

- Пойду подыму рыцарей, - пробурчал Беовульф и, топоча сапожищами, вышел из комнаты. В глубине души он надеялся, что король назначит военачальником именно его, Беовульфа, но умом понимал, что выбор короля был не просто верным, а единственно верным - ведь Зигфрида, никогда не участвовавшего в сварах многочисленных рыцарских группировок, чтили и уважали все без исключения.

***

Завтрак в королевском замке проходил на редкость уныло - за столом не было никого, кроме Виктора. Слуги с несколько испуганным видом вносили блюда, но Его Высочество к ним почти не притрагивался - даже своей любимой овсянки он съел не более трех ложек, а затем отставил тарелку в сторону.

Когда слуги унесли немногочисленную посуду, Виктор попросил Теофила остаться:

- Судя по всему, скоро сюда явятся наши славные рыцари... Вернее, они уже давно были бы тут, если бы по ночам поменьше бражничали, а утром вставали пораньше.

- Прикажете запереть ворота? - почтительно спросил Теофил.

- Нет-нет, как раз наоборот - раскройте их настежь! - Губы Виктора тронула чуть заметная усмешка. - Что толку, если рыцари их сломают? А дядюшке потом чинить...

- Будет исполнено, - кивнул слуга.

- А прислугу уведите подальше, - продолжал Виктор. - Лучше бы вовсе из замка. Или куда-нибудь в хозяйственные постройки.

- Зачем, Ваше Высочество? - несколько удивился Теофил.

- Я не хотел бы, чтобы кто-то из вас попал под горячую руку, когда тут начнется... - Виктор задумался над тем, каким словом обозначить то, что начнется, когда в замок вломятся господа рыцари, но, так и не найдя достаточно яркого обозначения, заговорил о другом: - Кстати, а что Марфа?

- Ее Светлость изволит почивать, - невозмутимо ответствовал Теофил. - Но возле нее неотступно находится Кузьма Иваныч, так что для беспокойства нет причин. Прикажете ее разбудить?

- Нет-нет, пусть почивает и дальше. Ей лучше этого не видеть... - Виктор тяжко вздохнул и задумался о чем-то своем.

- Разрешите выполнять приказания? - прервал Теофил тягостное молчание. Виктор рассеянно кивнул. - Стало быть, открыть ворота и увести прислугу. Других повелений не будет?

- Нет-нет, это все. И если я вам понадоблюсь, то буду у себя в рабочей горнице.

Теофил молча поклонился и, немного помедлив, покинул трапезную. На пороге он украдкой обернулся - Виктор все так же неподвижно сидел за столом.

***

Анна Сергеевна быстро шагала по дороге, петляющей среди болот, а за ней, то и дело отставая, семенил Каширский.

- Да что вы там плететесь?! - бранилась госпожа Глухарева. - Хотите, чтобы нас рыцари схватили, туды их растуды!

- Анна Сергеевна, а куда мы идем? - робко спросил Каширский, с трудом догнав свою спутницу.

- А если б я знала! - раздраженно бросила Анна Сергеевна. - В Кислоярск нам хода нет - мы там на три года вперед "наследили". В Белую Пущу нельзя. Мы ж все ихние задания завалили к чертям собачьим, теперь на глаза упырям лучше не попадаться...

- А что так?

- Вам напомнить? Извольте. Дубова мы упустили? - упустили. Покровского не застрелили? - не застрелили. Наконец, самозванку не зарезали? - не зарезали, черт побери!

- Но ведь нам всякий раз препятствовали объективные обстоятельства, осторожно возразил Каширский.

- Это вы объясняйте не мне, а барону Альберту, - желчно хмыкнула Анна Сергеевна. - Но лично я в Белую Пущу больше не ходок...

- Ой, кто это? - вдруг испуганно пискнул Каширский.

- Где? - обернулась Глухарева.

- Вон там, на болоте.

Приглядевшись, Анна Сергеевна увидела, как на некотором расстоянии от них по болоту медленно бредет какой-то человек с мешком за плечами.

- Это по наши души! - истерично вскричал Каширский. - Теперь нас будут судить за покушение на убийство! Вот к чему привели ваши авантюры...

- А по-моему, это Иван Покровский, - не обращая внимания на вопли своего спутника, злобно проговорила Анна Сергеевна. - Я слышала, что он как раз крутится тут на болоте. Это очень кстати...

- На что он вам? - пожал плечами Каширский.

- Болван! - вспылила Анна Сергеевна. - Убьем, а башку отнесем Альберту - хоть какая, но отмазка!

- Зачем отягощать свою душу новым злодеянием? - возразил Каширский. Тем более что барона Альберта вроде бы Покровский больше не интересует...

- Вы что, праведником решили заделаться? - насмешливо процедила Глухарева. - Вот до чего доводит чтение ваших идиотских богословских трактатов!

- Да нет, Анна Сергеевна, просто я стараюсь соразмерять цели и действия. И в данном случае нахожу... м-м-м... ампутацию головы нецелесообразной. Тем более что этот субъект - по определению не Иван Покровский.

- С чего вы взяли?

- Видите ли, настоящий господин Покровский известен трезвым образом жизни, а вы приглядитесь к тому человеку на болоте - траектория его движения выдает сильную степень алкогольной интоксикации.

Приглядевшись внимательно, Анна Сергеевна была вынуждена признать правоту своего подельника. Разумеется, беглые авантюристы и не подозревали, что "нетрезвой" походке путник был обязан чудо-клубочку, старавшемуся указать наиболее безопасный путь через очередное топкое место. А на болоте, как известно, прямые пути не всегда самые лучшие.

Так Чумичкин волшебный клубок еще раз выручил Ивана-царевича. А Анна Сергеевна и Каширский, привычно перебраниваясь, продолжали свое бесславное отступление в полную неизвестность.

***

Рыцари удивленно топтались перед распахнутыми воротами королевского замка и решали, что им делать. Они ждали чего угодно, но только не этого.

- Да, весьма странно, - вздохнул король Александр. Он сидел на белом коне, но, в отличие от господ рыцарей, был без доспехов и даже без меча. Казалось, что Его Величество относится к предстоящей миссии как к чему-то не слишком серьезному.

- Что они там, совсем с ума посходили? - кипятился Беовульф. - Или так перепугались, что все разбежались и даже ворот не прикрыли! - Доблестный рыцарь пнул сапожищем одну из створок. Та жалобно скрипнула.

- А вдруг это ловушка? - предположил дон Альфонсо. - Дескать, добро пожаловать вовнутрь, а там...

- Это еще кто кого! - загоготал Беовульф. - Ваше Величество, последнее слово за вами - решайтесь!

Александр глянул на Зигфрида:

- Давайте положимся на мнение настоящего знатока военного дела.

- Идем внутрь, - немного поразмыслив, распорядился Зигфрид. И, обернувшись к Чаликовой, добавил: - Только вам, сударыня, лучше бы остаться снаружи...

- Да как же так! - воскликнула Надя, взмахнув небольшим мечом, позаимствованным из обширной коллекции Беовульфа. - Долг журналиста всегда быть на передовой. И в Карабахе, и в Абхазии, и в Приднестровье, я нигде пулям не кланялась... Всегда с лейкой и блокнотом, а вы мне подождите снаружи!

Хотя славные рыцари из ее путаной речи не поняли ни слова, но страстность, с какой Надя говорила, произвела на них изрядное впечатление.

- Ну ладно, как хотите, - отступился Зигфрид, - но все равно, не девичье это дело...

- Наденька, держитесь близ меня, - предложил Беовульф. - Если что, прикрою. И вообще, чего мы тут дурака валяем? Вперед, за короля и справедливость!

И сам же сделал первый отважный шаг через ворота. За ним по одному потянулись и остальные.

- Ну что же, я всецело доверяю своим славным рыцарям, - негромко сказал Александр, - и не сомневаюсь, что под вашим предводительством, дорогой Зигфрид, все будет проделано как нельзя лучше. А я, с вашего позволения, ненадолго удалюсь.

- Не будет ли с моей стороны невежливо спросить, куда? - учтиво спросил Зигфрид.

- Скоро узнаете, - улыбнулся Александр. - За мной должок одному хорошему человеку. Или, точнее, одной Прекрасной Даме.

Не дав Зигфриду опомниться, Его Величество пришпорил коня и поскакал по дороге прочь от замка. Никто этого даже не заметил - большинство рыцарей были уже внутри. Зигфрид удивленно покачал головой и отправился следом за всеми.

***

Василий Николаевич проснулся несколько позднее обычного и от горничной узнал, что господа рыцари уже отправились брать штурмом королевский замок и что Надя ушла вместе с ними.

Едва детектив задумался над тем, чем же ему сегодня заняться - осмотреть обширный замок Беовульфа или прогуляться с лукошком до ближайшего перелеска - но тут в его горницу чуть не ворвался Чумичка. По внешнему виду колдуна Василий без всякой дедукции понял, что и сегодня их ждут опасные и увлекательные приключения.

- Боярин Василий, собирайся скорее! - прямо с порога закричал Чумичка. Пес Херклафф узнал про Ивана-царевича и уже отправился к Черной трясине!

- А ты откуда знаешь? - удивился детектив. И тут же сам себе ответил: А, понятно - просто ты работаешь волшебником.

- Идем, идем скорее, - торопил Чумичка, - а то поздно будет.

Через пару минут они уже были во дворе, где на пожелтевшей травке дремал Змей Горыныч.

- Все дрыхнете, - набросился Чумичка на Горыныча, - а злодей Херклафф новые пакости замышляет!

При имени Херклаффа все три головы открыли глаза и уставились на колдуна.

- Ну, где твой Херклафф? - грозно ощерилась правая голова. Она выспалась меньше остальных, так как с утра в качестве воеводы Полкана успела принять участие в военном совете.

- Что случилось? - забеспокоилась и средняя голова - княжна Ольга.

- Ну, на то он и Херклафф, чтобы всякие пакости замышлять, - совершенно спокойно заметила левая голова Горыныча, когда-то бывшая боярином Переметом.

- Что от нас требуется? - уже совсем по-деловому спросил Полкан.

- Требуется лететь к Черной трясине и взять его на месте злодеяния, пояснил Чумичка. - Покамест он еще чего не натворил.

- А заодно разузнаем, как вас расколдовать, - очень кстати ввернул Василий.

Головы переглянулись.

- Думайте скорее, - поторапливал Чумичка, - а то поздно будет!

- Ну ладно, полетели, - решилась средняя голова. И вздохнула: - Все равно терять нечего...

- Залезайте на спину, - велела правая голова.

- Только держитесь крепче, - предупредила левая.

И едва Чумичка с Василием устроились на зеленой и чуть скользкой спине Змея Горыныча, как тот резко взмыл вверх, так что у детектива с непривычки даже уши заложило. А Горыныч, набрав высоту, уже летел над болотами и перелесками, умело двигая хвостом, если нужно было подкорректировать высоту или направление полета.

***

Так и не узнав, удалось ли Анне Сергеевне устранить княжну Марфу, барон Альберт решил вплотную заняться ее похоронами и поэтому вновь вызвал к себе ответственного за погребение Марфиных костей упыря Гробослава.

- Работы по приведению усыпальницы Шушков в должный порядок идут полным ходом, - бодро докладывал Гробослав, - и уже хоть завтра можно будет совершать погребение. Останки Марфы в количестве трех черепов и пятидесяти семи костей хранятся в надежном месте под охраной, и наши плотники в срочном порядке сколачивают особый ларец наподобие гроба, куда сии останки будут сложены...

- Значит, уже можно назначать день погребения? - рассеянно спросил Альберт. Мысли его в этот миг были заняты совсем другим, но он старался следить за словами докладчика.

- Ну конечно можно! - осклабился Гробослав. - Я ж говорю - хоть завтра.

- Через неделю, - распорядился Альберт. - Как раз гости съедутся, да и прощальную речь подготовить успеем. Так что можете уже рассылать приглашения.

- А как принцу Виктору - посылать? - простодушно спросил Гробослав.

- Повремени покамест, - немного подумав, ответил барон. - Новая Ютландия у нас под боком, здесь спешка ни к чему.

Конечно же, дело было не в спешке - просто Альберт совсем не был уверен, что Виктор усидит еще неделю в кресле правителя Новой Ютландии. Последние сообщения, полученные утром из этой страны, при всей их противоречивости, указывали на то, что дни, а то и часы Виктора уже сочтены. Правда, ни в одном из донесений барон не нашел даже намека на судьбу княжны Марфы (или девушки, выдававшей себя за таковую), и это тревожило престолоблюстителя более всего.

- Одно худо, - продолжал между тем Гробослав, - что будет эта усыпальница глаза нам всем тут мозолить.

- Ну, тут уж ничего не поделаешь, - вздохнул Альберт. - Не под забором же кости закапывать, верно?

- Есть у нас другая задумка, - понизил голос Гробослав, - создать в этом уголке Кремля что-то вроде памятного места, где можно было бы помянуть всех невинно убиенных - от Марфы до князя Григория. А то ведь даже могилки от нашего князя-батюшки не осталось!

Вполуха слушая Гробослава, барон отодвинул полочку стола и посмотрел на блюдечко с золотым яблоком. Но изображения там не было.

- И что за памятное место? - спросил он, задвинув полку.

- Усыпальница пускай стоит, где стояла, - хихикнул Гробослав, - а впереди нее установим изваяние нашего благодетеля князя Григория! Его можно заказать хоть в Новой Мангазее у тамошней знаменитости каменотеса Черрителли.

- Ну хорошо, это мы обдумаем, - кивнул Альберт. - А покамест назначь точный день погребения и рассылай приглашения. И еще, - добавил он, когда Гробослав был уже почти в дверях, - загляни к Херклаффу и попроси его зайти ко мне.

- А вот это едва ли, - покачал головой Гробослав.

- В чем дело? - нахмурился барон.

- А я как к тебе шел, видел твоего Херклаффа. Он как раз на крыше стоял...

- На крыше?

- Ну да, на крыше. Сначала руками размахивал, а потом вдруг обернулся коршуном и улетел.

- Колдун, - с уважением протянул Альберт. - Жаль, а он мне нужен был. И в какую сторону он полетел, ты не заметил?

- Туда, кажись, - не очень определенно махнул рукой Гробослав. - Ну, в сторону Мухоморья, чтоб его...

Оставшись один, барон Альберт извлек из стола блюдечко с яблоком и, подражая давешним движениям Херклаффа, попытался "настроить изображение". Однако ничего не получалось - обращение с колдовским скарбом требовало особых знаний и навыков, коими Альберт, увы, не обладал.

***

Доблестные рыцари под предводительством почтенного Зигфрида уже битый час плутали по коридорам королевского замка, но не встретили ни одной живой души. Несколько раз они попадали в тронную залу, дважды - в трапезную, но по большей части путь их лежал через длинные однообразные коридоры или анфилады полузаброшенных нежилых комнат. Наде подумалось, что рыцари сейчас похожи на коллективную мадам Грицацуеву, заблудившуюся в бесконечных переходах Дома Народов, а может, еще и на героев Дж. К. Джерома, имевших неосторожность войти без опытного провожатого в Хемптон-Кортский лабиринт.

- Да что они тут, вымерли все? - громыхал Беовульф. - Эй вы, прекратите испытывать мое терпение! Что вы там, в отхожем месте, что ли, спрятались? Найду - замочу!

- А может быть, так и было задумано? - предположил дон Альфонсо. - Для того, чтобы нас вконец измотать, притупить нашу бдительность и напасть, когда мы меньше всего этого ожидаем.

- Скажу одно - подобные блуждания не для моих преклонных годов, подытожил Зигфрид. - И вообще, друзья мои, давайте решать, что делать будем.

Вперед выступил один из рыцарей - юноша с густой копной светлых волос:

- Господин Зигфрид, я так полагаю, что нам следует идти прямо в покои Его Высочества. Не уверен, что мы застанем там самого Виктора, но, может, хоть что-то узнаем.

- Что ж, Одиссей, ваши слова не лишены толики здравого смысла, согласился предводитель. - Жаль только, мы не знаем, в какой части замка находятся покои Виктора...

- Я знаю, - заявил Одиссей. - Ведь раньше я состоял пажом при Его Величестве и по юной любознательности исходил замок взад и вперед.

- Ну так что ж ты молчал? - возмутился Беовульф. - Веди нас скорее!

- Надеюсь, это не слишком далеко? - спросил Зигфрид.

- В меру, - усмехнулся Одиссей. - Так-так, дайте сообразить. Ага, сейчас туда, - указал он вглубь бесконечного коридора, - потом наверх по лестнице, а там уж совсем близко.

Вскоре вся толпа рыцарей остановилась перед неплотно прикрытыми дверями.

- Здесь? - кратко спросил Зигфрид.

- Кажется, здесь, - не совсем уверенно ответил Одиссей. - Если, конечно, с тех пор Виктор не перебрался в другие покои.

- Ну так давайте проверим, - предложил Беовульф.

- Да, пожалуй, - согласился Одиссей и толкнул дверь. Перед ним открылась просторная, скромно обставленная горница. За столом, откинувшись в кресле, сидел Его Высочество Виктор и дружелюбно смотрел на вошедшего.

- Добро пожаловать, господа, - как ни в чем не бывало произнес он, увидев за спиной Одиссея остальных рыцарей. - Очень мило с вашей стороны, дорогой Одиссей, что навестили меня. Помнится, мальчиками мы с вами очень дружили...

- Нет, ну вы только посмотрите! - не выдержал Беовульф. - Его пришли свергать, а он тут, понимаете ли, зубы нам заговаривает!

- Погодите, Беовульф, - остановил его Зигфрид. - Будем действовать по правилам. Одиссей, приступайте.

Одиссей сделал шаг в сторону Виктора:

- Довольно пустых разговоров, Ваше Высочество. Объявляю вас низложенным. Законная же власть возвращается к нашему королю, Его Величеству Александру.

- Да здравствует король! - нестройным хором грянули господа рыцари.

- А вас, Виктор, я попрошу оставаться в своих покоях, - сказал Зигфрид, когда крики стихли. - После того как мы займем замок, будем решать, что с вами делать.

- По-моему, вы его уже заняли, - невесело усмехнулся Виктор.

- А где Длиннорукий? - не выдержал Беовульф. - Вот уж его я собственноручно повешу прямо на стене!

- Бежал нынче ночью, - вздохнул Виктор.

- Жаль, - прогудел Беовульф. - В таком случае, вешать придется Ваше Высочество.

- Надеюсь, со мной поступят по закону, - голос Виктора дрогнул.

- Не знаю как насчет закона, но что по справедливости - это точно! зловеще пообещал Беовульф.

- А что же прислуга - тоже бежала? - не без некоторого ехидства спросил дон Альфонсо. - А то Его Величество скоро прибудет, а торжественный ужин и приготовить-то некому.

- Прислуга в хозяйственном помещении, - совершенно спокойно сообщил Виктор. - Это... Ну, впрочем, Одиссей знает, где.

Одиссей кивнул.

- Скажите, почтеннейший Зигфрид, а где сейчас находится Его Величество? вполголоса спросила Чаликова. - Если это, конечно, не тайна.

- Скоро узнаете, - усмехнулся старый рыцарь в седую бороду.

- Ой, совсем забыла! - Надя хлопнула себя по лбу и, протиснувшись сквозь тесные ряды славных рыцарей, выпалила: - Ваше Высочество, а что Марфа она жива, или как?

Виктор внимательно оглядел Чаликову, и его губы тронула чуть заметная усмешка:

- Я узнал вас, бывший паж Перси. Должно быть, вы, сударыня, как раз и представляете некие таинственные силы, что так хотели воскресить княжну для своих целей?

Надя смутилась, но ей на помощь пришел Беовульф:

- Отвечайте, когда вас спрашивают! А не то я вам щас в природе...

- Знаю, знаю, повесите на стене замка, - перебил Виктор. - А что касаемо до Ее Светлости княжны Марфы Ярославны, то она жива и невредима, а теперь почивает в своей горнице. Спросите у Теофила, он укажет. Но прошу вас - не будите княжну, пока она спит. Ей, бедняжке, столько пришлось пережить...

- Ну хорошо, - подытожил Зигфрид, - приступим к делу. Вы, - он указал на нескольких рыцарей, - будете покамест охранять Его Высочество, а вы, Одиссей, разыщите слуг и скажите, чтобы приступали к своим обязанностям. Ну а мы с вами, - обернулся Зигфрид к остальным рыцарям, - обойдем замок и убедимся, что все в порядке.

- Не мешало бы и в погреб заглянуть, - предложил Беовульф. - Проверить, на месте ли бочки с вином...

Прошло совсем немного времени, и в королевском замке снова закипела жизнь - повара на кухне готовили всяческие яства, а слуги под неусыпным руководством Теофила накрывали в Трапезной зале праздничные столы.

***

Следуя всем указаниям волшебного клубка, Иван-царевич и сам не заметил, как добрался до Черной трясины. Безжизненная равнина расстилалась на много верст во все стороны, и чтобы вступить на нее, Ивану Покровскому оставалось спуститься с невысокого пригорка и миновать заросшую вереском полянку. Туда же вел путника и его клубочек, но теперь, когда цель была близка, он замедлил ход, как бы намекая, что еще есть возможность остановиться и не идти в столь опасное место. Иван же понял, что клубок просто предлагает присесть перед самым ответственным участком пути, и охотно сбросил свой походный рюкзак на землю.

Однако присесть ему так и не довелось - вдруг невесть откуда раздался звук, похожий на рев турбины. С каждым мгновением он усиливался, и вскоре Иван-царевич заметил его источник - огромное трехголовое чудище, летящее над болотом и выпускающее огонь и дым из трех пастей, похожих на крокодильи.

Тут Покровский вспомнил предупреждения Чумички, что вблизи Черной трясины водится много нечистой силы.

- Ага, понятно - они наслали на меня этого дракона, чтобы не пустить на трясину, - сообразил Иван-царевич, не без любопытства наблюдая за полетом необычной рептилии. Но так как дракон стал резко снижать высоту с явным намерением приземлиться прямо на Ивана-царевича, то тому поневоле пришлось прибегнуть к ответным действиям: он извлек из рюкзака лук, зарядил его одной из оставшихся золотых стрел и, почти не целясь, выпустил ее в чудище.

Видимо, стрела и впрямь была "заговоренной" - в ходе полета она несколько раз как бы невзначай меняла направление и в конце концов угодила дракону прямо в грудь, чуть ниже средней головы.

Тут Иван понял, что совершил большую глупость - всерьез ранить такого монстра стрела вряд ли была способна, а вот разозлить могла не на шутку.

Но случилось иное - дракон с шумом втянул в себя воздух, беспомощно затрепетал зелеными перепончатыми крыльями, головы на длинных шеях дернулись, и он стремительно грохнулся на вересковую полянку между Черной трясиной и пригорком, где стоял Иван-царевич.

Теперь только он увидел, что на спине у чудища сидели два человека, и оба даже показались знакомыми, но разглядеть их не удалось - из всех шести ноздрей дракона пошел густой удушливый дым, тут же покрывший всю полянку. А когда дым рассеялся, никакого чудища уже не было - вместо него на вересковом ковре лежало пять человек. Двоих Иван тут же узнал - это и были сидящие у дракона на спине. А приглядевшись, Покровский к некоторому изумлению признал в них Чумичку и Василия Дубова. Детектив уже оправился от падения и, встав, приветственно махал Ивану-царевичу. Чумичка же, с трудом приподнявшись, остолбенело глядел на троих незнакомцев, непонятно как возникших на месте неведомо куда исчезнувшего Змея Горыныча.

Иван резво сбежал с пригорка и тут же угодил в объятия боярина Василия.

- Что? Что это значит? - слабым голосом пробормотал Чумичка, махнув рукой в сторону трех человек, все еще лежащих на земле.

Василий хитровато улыбнулся:

- Дедуктивный метод подсказывает мне одно - произошло расколдование Змея Горыныча с возвратом в прежнее состояние. - Детектив указал на женщину в светлом платье, недвижно лежащую посреди полянки. - Судя по всему, эта дама - собственной персоной княжна Ольга. Вон тот пожилой господин в красном кафтане - воевода Полкан. А что помоложе и в шубе - боярин Перемет.

- Ну, это-то ясно, но как они расколдовались? - продолжал недоумевать Чумичка. - Я ведь сколько ни бился, ничего не мог придумать!

- Да я только стрельнул в него вашей золотой стрелой, и все, - как бы оправдываясь, заметил Иван-царевич.

- Вот оно что! - радостно хлопнул себя по лбу боярин Василий. - Для того чтобы вызволить заколдованных, нужно было убить Змея Горыныча, и тогда они автоматически освобождаются от злых чар.

- Как просто, - обескураженно покачал головой Чумичка. - А я с самого начала подозревал, что тут какой-то подвох!

- А не застрелил ли я вместе с Горынычем и его, так сказать, составляющих? - с опаской произнес Покровский.

- Действительно, что-то уж больно бесчувственно они лежат, - вздохнул Василий.

Слегка прихрамывая, Чумичка подошел к Ольге и, нагнувшись, приложился ухом к ее губам:

- Дышит. Ну ничего, скоро очухаются. Все трое.

- А ну как не очухаются? - забеспокоился Иван.

- Очухаются, не извольте беспокоиться. - С этими словами колдун распахнул свой дырявый и залатанный тулуп. Василий давно задавался вопросом, отчего Чумичка не оденется поприличнее, но лишь теперь понял, в чем дело: с внутренней стороны тулупа было множество карманов, в каждом из которых что-то хранилось. Из кармашка с левой стороны Чумичка извлек небольшую скляночку с мутной жидкостью, снял крышечку, набрал в рот немного содержимого и осторожно попрыскал сперва на княжну, потом на воеводу, а потом и на боярина.

Первой пришла в себя Ольга.

- Что со мной? Где я? - проговорила она, медленно открыв глаза. Василий отметил, что голос княжны совсем не изменился с тех пор, когда она была средней головой Горыныча.

Ольга приподняла голову и оглядела себя. Убедившись, что она - это она, княжна вскочила на ноги и от радости пустилась в пляс. Правда, ноги ее не очень слушались - сказывалось двухсотлетнее их отсутствие.

- Что с тобой, княжна? - как ни в чем не бывало спросил боярин Перемет, открыв глаза и не без удивления глядя на Ольгу.

- Мы расколдованы! - вопила княжна. - Я и мечтать не могла, что это случится!

- Я же всегда говорил, что так оно и будет, - Перемет встал и с удовольствием потянулся. - А ты мне не верила.

- И я не верил, - прогудел воевода Полкан. - То есть не то чтобы верил или не верил, но надеялся, что Чумичка что-нибудь придумает.

- Да я тут не при чем, - пожал плечами Чумичка. - Вот ваш освободитель - Иван-царевич.

- Я не знал, что так выйдет, - смущенно произнес Иван-царевич. - Вижу, какое-то чудище летит, да и выстрелил из лука...

- Ну хорошо, давайте решать, что делать дальше, - предложил Дубов. Ясно, что здесь нам оставаться никак не гоже.

- К тому же тут скоро будет Херклафф, - добавил Чумичка. - Я уж совсем забыл про него...

- Кто? - Воевода Полкан принялся деловито засучивать рукава. - Ну, пущай он только мне попадется - душу вытрясу!

- Глаза выцарапаю, - зло бросила княжна Ольга. Боярин Перемет промолчал, но было видно, что и он, мягко говоря, особых благ Херклаффу не желает.

- Только без самосуда! - решительно заявил боярин Василий.

- А-а-а, вот и он, легок на помине, - сказал Чумичка.

- Где? Где? - заозирались остальные.

- Вон там, глядите. - Чумичка указал на небо. К ним приближалась черная точка, с каждым мигом обретающая очертания огромного коршуна.

- Может, стрельнуть в него из лука? - неуверенно предложил Иван-царевич.

- Много чести, - буркнул Чумичка. - Я сам с ним потолкую, а вы покуда спрячьтесь.

- Да куда тут спрячешься, - протянул Перемет.

Вместо ответа Чумичка сделал какой-то едва уловимый жест, и все, кто был на полянке, внезапно исчезли.

- Стойте на месте, - распорядился колдун. - Пока будете стоять, останетесь невидимыми. А чтобы вернуться в себя, сделайте шаг вперед.

Коршун резко подлетел к полянке и, едва достигнув земли, обернулся Херклаффом. Невидимый Дубов оказался в нескольких шагах от людоеда и прекрасно мог разглядеть его фрак, жабо и монокль. Злобный блеск маленьких глазок заморского чародея недвусмысленно говорил о его намерениях.

Поскольку единственным, кого Херклафф мог видеть, был Чумичка, то все внимание людоед обратил к нему:

- О, мейн либе фреуде фон Чумичка, как я радостен, что вижу вас! Вы будете мой самый деликатессен зафтрак!

Вместо ответа Чумичка щелкнул пальцами, и в людоеда полетела шаровая молния. Впрочем, тот ее погасил еле заметным небрежным движением:

- Примитифно, мой друг. Лучше сообщите мне, где тут есть господин Иван-царевич. Его я буду кушат на обед, дабы не ходил, куда не есть надобно!

- Получай, вражья сила! - не выдержал Чумичка и, вмиг обернувшись львом, кинулся на Херклаффа. Того, похоже, все потуги Чумички лишь развлекали. Ленивым жестом людоед обратил льва в мышку, а сам, сделавшись огромным полосатым котом, принялся за ней гоняться. И когда кот схватил мышку за хвост, та дико заверещала и превратилась обратно в Чумичку. Впрочем, и кот тут же обернулся Херклаффом.

- Найн, херр Чумичка, ваша квалификация меня не удофлетворяйть, противно захихикал людоед. - Пожалуй, я возьму вас к себе в ученик.

Чумичка и сам понял, что тягаться с Херклаффом в обычном чародействе ему нет смысла, и решил прибегнуть к крайнему средству. Он выхватил из-за пазухи магический кристалл и принялся что-то нашептывать.

Этого Чумичке делать, конечно же, никак не стоило. Увидев вожделенный предмет в руках своего противника, Херклафф мелко задрожал - он понял, что если сей же миг не овладеет кристаллом, то его ждут, мягко говоря, большие неприятности, но если кристалл окажется у него, то он не только избежит этих неприятностей, но и вернет себе былое могущество.

К счастью, людоед и понятия не имел, что познания Чумички в чудо-стекле равнялись нулю. Позабыв о тонкостях колдовства, Херклафф подскочил к Чумичке и вцепился в кристалл. Поскольку расставаться с ним Чумичка намерения не имел, то между двумя чародеями возникла, говоря дипломатическим языком, конфликтная ситуация, а попросту - небольшая стычка, переходящая в свалку. Все еще невидимые Ольга, Полкан, Перемет и Иван-царевич с немалым любопытством наблюдали за магическим противостоянием Херклаффа и Чумички, и лишь боярин Василий, знавший о свойствах кристалла не понаслышке, понял, какие беды грозят роду человеческому, если волшебное стекло возвратится в собственность Херклаффа. Поэтому Дубов, не мешкая, набросился на людоеда.

Теперь исход сражения был решен, и несмотря на бешеное сопротивление, вскоре Дубову и Чумичке удалось не только утихомирить неугомонного чародея, но и для пущей надежности связать ему руки за спиной.

- Тойфель побери, ваша есть фзяла, - вынужден был признать Херклафф, уныло наблюдая, как Чумичка отправляет вожделенный кристалл в недра своего тулупа.

- Да, наша взяла, - со значением подтвердил Чумичка и крикнул: Выходите, хватит прятаться!

Тут к немалому удивлению Херклафф увидел, как прямо из воздуха появились еще четыре человека, и в их числе женщина. И если один из них, в синей куртке и резиновых сапогах, был для Херклаффа неизвестным, то при виде остальных людоед заметно побледнел и, мелко задрожав, пал на колени.

- Ага, значит, узнал, - удовлетворенно прорычал воевода Полкан, надвигаясь на Херклаффа.

- Их бин не есть виноват, - забормотал колдун, - меня заставил херр князь Григорий...

- Счас ты увидишь своего хера Григория! - не выдержав, выкрикнула Ольга, по-кошачьи растопырив пальцы с длинными острыми ногтями.

- Господа, только без самосуда! - вновь испуганно выкрикнул Василий.

- Ну что вы, никакого самосуда мы и не допустим, - расплылся в добродушной улыбке боярин Перемет. - При Шушках я работал в судебном приказе и законы знаю. А по закону господину Херклаффу причитается...

Однако господин Херклафф не дослушал, что ему причитается по закону. Внезапно он задергался, стал извиваться, будто угорь на сковородке, и не успели самосудьи опомниться, как людоед превратился в струйку дыма, очень резво растворившуюся в воздухе.

- Куда? - гаркнул Полкан. - А ну стоять на месте!

Но было уже поздно - Херклаффа, что называется, и след простыл.

- Опять ушел, - раздосадованно покачал головой Чумичка.

- Ну и пес с ним, - подытожил Полкан. - Давайте лучше решать, что дальше делать. Не оставаться же здесь.

- Лично я иду туда, - Иван-царевич махнул в сторону трясины, - но вас не зову: это дело семейное, к тому же и небезопасное...

- А нам, я так думаю, для начала нужно отправиться в королевский замок, предложила Ольга.

- Как прикажешь, княжна, - развел руками Перемет. - Должно быть, король и рыцари уже там.

- Да не должно быть, а точно! - уверенно заявил Полкан. - Ежели они, конечно, действовали согласно моим задумкам.

- Если бы они действовали согласно твоим задумкам, то еще три года собирались бы, - не удержалась княжна Ольга от привычной подколки.

- В любом деле сначала подумать надобно, - назидательно прогудел воевода. - А в нашем особливо.

Чумичка поднял с земли чудо-клубочек:

- Идите, куда он укажет. Сначала выведет на дорогу, а дальше...

- А, ну дальше ясно, - перебила Ольга.

- Летали, знаем, - добавил Полкан.

Иван-царевич с некоторым удивлением глянул на Чумичку, но ничего не сказал - он уже убедился, что все, что тот ни делает, в конце концов оказывается к лучшему, да и княжне со спутниками надежный провожатый сейчас был куда нужнее.

Ольга, Полкан и Перемет тепло попрощались со своими избавителями, Чумичка бросил клубок оземь, и тот покатился вверх по склону пригорка.

Когда все трое скрылись из виду, Иван спросил у Чумички:

- Стало быть, путешествие на Черную трясину придется отложить на потом? Клубочка-то теперь у нас нет.

- Обойдемся без клубочка, - ухмыльнулся колдун. С этими словами он вновь распахнул тулуп и, порывшись в одном из карманов, извлек горсть плоских камешков. Они были разного цвета, размера и формы, но объединяло их одно каждый имел посередине дырку.

Василий припомнил, что когда-то, будучи в Крыму, собирал такие же камешки на берегу, а те, у которых была дырка, почитались "счастливыми".

- Тряпки найдутся? - оборотился Чумичка к спутникам.

- Поищем. - Иван Покровский чуть не с головой залез в свой бездонный рюкзак и вскоре извлек оттуда несколько тряпочек, довольно прочных, хотя и не особо чистых. - Сгодится?

- Сгодится, - кивнул Чумичка. Он оторвал от тряпочки полоску, продел ее в камешек и завязал узелком. - Помогайте.

Боярин Василий и Иван-царевич присели прямо на вереск вокруг рюкзака и принялись старательно привязывать тряпочки к камешкам, еще не совсем представляя, для чего они это делают.

- Ну, в путь, - велел Чумичка, когда они подвязали около двух десятков камешков. Василий с Иваном-царевичем встали и следом за Чумичкой подошли к краю трясины.

- Следите, куда он упадет, - сказал колдун и, раскрутив в воздухе, закинул камешек далеко в Черную трясину. - А теперь идите за мной, но не уклоняйтесь ни на столечко. - С этими словами Чумичка отважно сделал первый шаг.

Боярин Василий нерешительно посмотрел на Ивана-царевича. Оба хорошо помнили вчерашнее, когда Василий и Грендель, выручая Покровского, сами едва не утонули в страшной трясине.

- Ну, где вы там? - крикнул Чумичка. Он уже углубился в трясину на несколько шагов и, к удивлению Дубова, вовсе не собирался тонуть. Правда, шел он медленно и, прежде чем сделать каждый следующий шаг, сначала осторожно касался поверхности кончиком башмака.

Василий мысленно перекрестился и сделал первый шаг. И сразу почувствовал, что ступает как бы по деревянному настилу - невидимому, но достаточно прочному. Детективу даже показалось, что "доски" чуть скрипнули, едва на них ступил Иван-царевич, навьюченный огромным рюкзаком.

По наблюдениям сыщика, "настил" был в меру широким - что-то около полуметра. Едва Василий чуть отклонялся от Чумичкиного пути, то ощущал, как "доски" как бы проваливались куда-то вглубь, и поскорее отходил от опасного края.

Когда они добрались до того места, куда упал камешек, Чумичка достал из-за пазухи еще один. Внимательно оглядевшись и по каким-то своим приметам определив нужное направление, колдун вновь кинул камешек. На сей раз он не ушел под воду, а зацепившись, повис на безжизненном кустике, торчавшем на темной кочке.

Чуть изменив направление, Чумичка уверенно двинулся в ту сторону, куда упал второй камешек. Стараясь не отставать, Василий и Иван отправились следом. Трудный и опасный переход продолжался.

***

Хотя день был уже в разгаре, в горнице Марфы царил полумрак - плотные занавески на окнах почти не пропускали света с улицы.

Княжна безмятежно спала, и домовому Кузьке стоило больших усилий привести ее в бодрствующее состояние.

- А? Что такое? В чем дело? - сонно пробормотала Марфа.

- Вставай скорее! - тормошил ее Кузька. - Твоему Виктору того и гляди башку отрубят, али повесят, как собаку, а ты тут почиваешь, будто медведь зимой!

- Какому медведю собака башку отрубит? - сладко потянулась княжна.

- Да не медведю, а Виктору! - нетерпеливо затопал Кузька. - И не собака, а рыцари! Ты одна можешь спасти его.

Тут только до Марфы дошло, в чем дело. Она решительно вскочила с кровати и стала одеваться.

- Быстрее, быстрее, - торопил домовой. - А то на самое отрубление и поспеешь!

Тронная зала, куда незаметно проскользнула Марфа в сопровождении Кузьки, была полна рыцарей. Правда, сам королевский трон пустовал, но слева от него, на небольшом возвышении, Марфа увидела Виктора. Он сидел на низенькой скамеечке с таким отрешенным видом, будто происходящее его вовсе не касалось.

А рыцари бурно спорили о том, что им делать с Виктором. Как поняла княжна из речей, мнения разделились: часть рыцарей, явно меньшая, ратовала за то, чтобы дождаться короля Александра и оставить участь Виктора на его усмотрение. Большая же часть склонялась к немедленной смертной казни, но и среди нее не было единства в способе исполнения - то ли повешением, то ли отсечением головы. Похоже, что именно благодаря этим разногласиям Виктор до сих пор еще был жив.

- Как же так! - громогласно возмущался господин Беовульф. - Мы тут, понимаете, старались, живота своего не щадя, освобождали королевский замок - и даже никому головы не отрубим? Ну нет, так я не согласен!

- А я считаю, что надо повесить! - спорил с ним почтенный Зигфрид. Виктор опозорил высокое звание и утратил высокую честь быть обезглавленным. Мое мнение - повесить его как обычного вора и убивца!

- Повесить! - закричали некоторые рыцари.

- Вы знаете, дорогой Зигфрид, как я вас уважаю, - вновь заговорил Беовульф, когда выкрики стихли, - но согласиться никак не могу. Виктор все же как-никак член королевской семьи. Что о нас соседи говорить будут?..

Масла в огонь подлил королевский повар, он же по совместительству королевский палач:

- Господа, решайте же скорее, что мне готовить - топор или веревку. А то у меня и в стряпной дел невпроворот!

- Вот видите, - подхватил дон Альфонсо, - из-за наших споров пострадает праздничный обед. Давайте отложим казнь до завтра.

- Сегодня! - решительно заявил Беовульф. - А то к завтраму у меня вся злость пройдет...

И тут раздался женский голос:

- Пожалуйста, пощадите его!

Зигфрид оглянулся на Чаликову, но та молчала. Она вообще-то по убеждениям была против смертной казни как таковой, но не считала себя вправе вмешиваться в рыцарский спор. Виктор чуть приподнялся на своей неудобной скамейке и стал вглядываться в толпу рыцарей, кого-то там выискивая.

Вперед вышла не знакомая рыцарям девушка в длинном темном платье:

- Господа славные рыцари, прошу вас, повремените с казнью Его Высочества!

- Кто вы, сударыня? - строго спросил Зигфрид.

- Марфа Ярославна, из рода князей Шушков, - гордо приосанившись, ответила девушка.

- О, значит, вы живы! - искренне обрадовался Беовульф.

- Да, жива, - величественно кивнула Марфа, - и жива благодаря Его Высочеству. Мне сейчас сказали, что ночью он спас меня от ножа убийцы!

Виктор неодобрительно покачал головой, словно желая сказать: "Ну зачем вы, княжна..."

- Кто может подтвердить ваши слова? - спросил Зигфрид.

- Я подтвержу! - не выдержал Кузька, выступив из-за спины Марфы. - Ежели бы мы с Виктором того лиходея не схватили, то жутко подумать, что было бы! Самый всамделишный летательный исход - вот бы чем все кончилось!

- Ну ладно, признаю, что погорячился, - сказал Зигфрид. - То, что нам сообщила Ее Светлость Марфа, я склонен считать обстоятельством, которое смягчает вину Виктора. Поэтому я более не настаиваю на повешении, а согласен на обезглавливание.

Тут Надя незаметно подобралась поближе к Марфе и шепнула ей на ухо:

- Княжна, если вы хотите спасти Виктора, то скажите что-нибудь такое... в общем, чувствительное.

И хотя княжна Марфа не знала о сентиментальных душах, скрывающихся за суровой неприступной внешностью доблестных рыцарей, и уж тем более понятия не имела о латиноамериканских "мыльных" сериалах, но она тут же сообразила, что от нее требуется, и, трагически заломив руки, произнесла с придыханием:

- Виктор, я хочу, чтобы вы хотя бы перед смертью узнали - я люблю вас!

Виктор медленно поднялся со скамеечки.

- Благодарю вас, княжна, - негромко проговорил он. - Зная это, мне будет легко умирать.

Заметив предательскую слезу, мелькнувшую под седыми бровями Зигфрида, Надя решила ковать железо, пока горячо:

- Господа доблестные рыцари, проявите еще раз ваше прославленное великодушие! Княжна Марфа только позавчера освободилась из пут, сковывавших ее долгих два столетия, и неужели вы не согласитесь исполнить самую малую ее просьбу - повременить с казнью?!

Рыцари пристыженно молчали, избегая смотреть друг на друга и на Марфу. Наконец, Зигфрид вздохнул:

- Пожалуй, правда - незачем омрачать столь радостный день топором и веревкой. Не думаю, что Его Величество Александр одобрил бы такую поспешность.

- А когда он прибудет? - спросил кто-то из толпы рыцарей.

- По моим прикидкам, совсем скоро, - чуть улыбнулся предводитель в седые усы. - А вы, господин повар, можете приступать к своим основным обязанностям...

- Слава те, господи! - обрадовался повар и проворно покинул залу, пока рыцари не передумали и не заставили его вернуться к обязанностям королевского палача, коими он явно тяготился.

- Вы, Одиссей, отведите Виктора обратно в его покои и проследите, чтобы он там оставался, пока наш король не распорядится по своему усмотрению, продолжал Зигфрид. - А мы с вами будем готовиться к встрече Его Величества Александра.

Рыцари расступились, и Виктор в сопровождении Одиссея медленно вышел из залы. Уже в дверях он оглянулся, и его взгляд на миг встретился со взглядом Марфы.

Господа рыцари по одному стали покидать Тронную залу, и каждый из них счел своим долгом почтительно поклониться Марфе. И скоро во всей зале остались только княжна и Надя.

- А здорово вы сыграли, Ваша Светлость, - не без доли восхищения произнесла Чаликова. - Или... Или это не было игрой?

Княжна подошла к запыленному окну, откуда открывался широкий вид на болота.

- Если бы я знала, - тихо вздохнула Марфа. - Если бы знала...

***

Василию казалось, что они идут бесконечно долго, однако, бросив взор на часы, он убедился, что с того момента, когда Чумичка забросил в Черную трясину первый камешек с тряпочкой, прошло чуть больше часа. Впрочем, и боярин Василий, и Иван-царевич понемногу привыкали к ходьбе по зыбким невидимым мосткам, проложенным над бездонной мертвою трясиной.

Вдруг Чумичка обернулся:

- Внимательно глядите по сторонам - где-то должно быть возвышение.

Дубов с Покровским остановились и стали оглядывать однообразные окрестности.

- А разве твои камешки не приведут нас к цели? - удивился Василий.

- Они приведут нас туда, куда мы их закинем, - пояснил Чумичка.

- Стало быть, если мы пройдем мимо... - Детектив не закончил мысли.

- То выйдем на другой край трясины, - подтвердил Чумичка его подозрения.

- Поглядите, кажется, там что-то блестит, - не очень уверенно проговорил Иван-царевич, указывая вперед и немного влево. Приглядевшись, его спутники должны были согласиться, что неверное осеннее солнце и впрямь отблескивает в этом месте значительно ярче, нежели в обычных болотных лужах и омутах.

Чумичка закинул очередной камешек в указанном направлении, и вскоре стало ясно, что путь выбран верный - солнце отражалось в некоем стеклянном или даже хрустальном предмете, который покоился на небольшом возвышении посреди болота.

Последний камешек, брошенный Чумичкой, приземлился у самого подножия, и путники, снедаемые любопытством, поспешили к цели своего путешествия.

Вскоре перед ними предстал огромный хрустальный гроб, подвешенный на ржавых цепях, которые были приделаны к четырем замшелым каменным столбам. При дуновениях ветерка цепи жалобно поскрипывали, и Василию подумалось, что так, наверное, стонут неприкаянные души.

Между тем Чумичка ходил вокруг гроба и примеривался, как бы получше снять с него крышку. Видимо, не найдя возможности сделать это с помощью колдовства, он просто взялся за край и попытался сдвинуть крышку с места. Боярин Василий и Иван-царевич стали ему помогать, и вскоре общими усилиями им удалось снять крышку и с величайшей осторожностью положить ее на землю рядом с гробом. Как ни странно, почва на этом клочке земли, окруженном непроходимой трясиной, была очень твердой и прочной.

Покровский медлил, не решаясь заглянуть в гроб, и это сделал Василий. В гробу, прикрытая до плеч белым кружевным полотном, лежала женщина. Дубова поразило ее сходство с портретом Натальи Кирилловны - несомненно, то была именно она. Чуть заметное дыхание и легкий румянец на щеках говорили, что она жива, только крепко спит.

- Да, это баронесса Наталья Кирилловна, - прошептал Иван, наконец-то решившись глянуть на свою прабабушку, которая казалась чуть ли не моложе своего правнука.

- Ну что, начнем будить? - деловито спросил Чумичка.

- Погодите, - остановил его Покровский. - Я тут подумал, а нужно ли это делать теперь? И что мы сможем предложить Наталье Кирилловне - совершенно чуждый мир, к которому она вряд ли сможет привыкнуть?

- Ну, мы же не оставим ее тут, - возразил Василий, - а возвратим в "нашу" реальность...

- Так я об этом и говорю, - подхватил Иван. - Наша реальность несколько изменилась, а баронесса осталась там, в девятнадцатом веке. Может быть, лучше оставить ее в покое, пускай спит дальше?

- Спокойно спать ей не дадут, - вмешался Чумичка. - Едва собака Херклафф очухается, то тут же вернется сюда и так ее перезаколдует, что потом ни один чародей ничего поделать не сможет!

- Для чего? - удивился Дубов.

- Да как вы не понимаете! - топнул ногой колдун. - У Херклаффа в последние дни сплошь неудачи - и стекло потерял, и княжна расколдовалась, даже Змей Горыныч и тот расколдовался. А коли и здесь не по-евоному будет, так сами понимаете...

- Это правда, я тоже иногда весьма болезненно переживаю профессиональные неудачи, - согласился Василий. - Но как же нам осуществить ее пробуждение, так сказать, на практике?

- Боюсь, что от меня будет мало проку, - вздохнул Иван Покровский. Ведь пробудить Наталью Кирилловну должен настоящий потомок, а я, как доказала госпожа Хелен фон Ачкасофф, к тем самым баронам Покровским никакого отношения не имею...

- Чепуха, - заявил боярин Василий, - вы ведь и ни к каким августейшим династиям отношения не имеете, а роль Ивана-царевича сыграли как нельзя лучше.

- Ну, разве что, - пожал плечами Иван, - да все ж сомнительно.

- Ну, ближе к делу, - вновь поторопил Чумичка. - Дни теперь короткие, а нам ведь еще назад возвращаться.

- А как ты собираешься ее будить? - вновь спросил боярин Василий. Может быть, живой водой из скляночки?

При этом Дубов вспомнил доктора Серапионыча с его знаменитым "эликсиром", который разбудил бы мертвого - не то что спящего.

- Не, здесь живая вода не годится, - подумав, ответил Чумичка. - Бес его знает, как она действует. Если бы мы знали, каким именно способом Херклафф ее заколдовал, то можно было бы пробовать и так, и эдак. А то как бы не навредить еще больше...

Чумичка осторожно откинул полотно, закрывающее Наталью Кирилловну. На фоне светлого платья выделялся крупный медный медальон на цепочке.

- Занятная вещица, - пробормотал колдун, - поглядите-ка сюда.

Медальон имел неправильную форму - вернее, он был бы круглым, если бы почти треть не казалась как будто отломанной. Всю поверхность украшали какие-то знаки, которые можно было бы принять и за некий экзотический орнамент, и за письмена, составленные на неведомом наречии.

- Все-таки зря Надя подсмеивается над моей сыщицкой интуицией, - как бы про себя произнес Дубов. - А она есть!

Спутники удивленно посмотрели на него.

- Скажите, Иван, у вас с собой та железяка, что мы нашли в ларце старого барона Покровского? - продолжал Василий.

- Должна быть, - не очень уверенно ответил Иван-царевич. - Вы же велели мне взять ее с собой.

Покровский опустил рюкзак на землю, и скоро чуть ли не все невеликое пространство, окружавшее гроб с Натальей Кирилловной, заполнилось его содержимым - всякими пакетиками, мешочками, медикаментами, металлической посудой и прочими вещами, необходимыми в путешествиях.

Искомая железка обнаружилась в пакете, обернутом несколькими полиэтиленовыми мешками, между спичками, солью и жаропонижающими пилюлями. Василий Николаевич приложил ее к медальону Натальи Кирилловны, и их края полностью совпали, образовав круг. Совпали и странные письмена, правда, так и не став от этого более понятными.

- Может быть, нужно прочесть вслух, что здесь написано? - не очень уверенно предположил боярин Василий.

- Да как прочтешь эдакую тарабарщину? - пробурчал Чумичка.

- Похоже на индийскую письменность, - также без особой уверенности заметил Иван. - Но я в ней тоже мало что смыслю...

Василий еще плотнее сдвинул обе части медальона, и ему показалось, что ресницы спящей слегка подернулись.

- А если без заклинаний и индийских премудростей? - вдруг осенило Василия. - Просто попросим ее проснуться.

- Ну, ты уж скажешь, боярин Василий, - хохотнул Чумичка. - Так не бывает!

- А как же со Змеем Горынычем? - возразил боярин Василий. И, обернувшись к Ивану-царевичу, сказал: - Ну, теперь ваше слово, господин Покровский.

- Просыпайтесь, Наталья Кирилловна, - сказал тот первое, что пришло ему в голову. И на всякий случай добавил: - Вас ждут великие дела.

И тут, к общему изумлению, Наталья Кирилловна открыла глаза.

- Что за чудеса! - пробормотал Чумичка.

- Ах, Савва Лукич, какой мне приснился дивный сон, - томно проговорила Наталья Кирилловна. - О господи, где это я? - вскрикнула она, приподнявшись в гробу и оглядев не слишком-то радующие глаз окрестности.

- Вы на болоте в хрустальном гробу, - объяснил Дубов. - Но нам с вами пора отсюда уходить.

- А, понимаю, вы мне снитесь, - тут же успокоилась баронесса. - Вот что значит устраивать спиритические сеансы на ночь глядя... А куда мы идем? И вообще, кто вы?

- Частный сыщик Дубов, - представился боярин Василий. - Колдун Чумичка. А это ваш правнук Иван Покровский.

- Правнук? Колдун? Чего только не приснится! - вздохнула Наталья Кирилловна.

- Вставайте, сударыня, - торопил Чумичка, - а не то заявится Херклафф, и тогда-то уж нам всем не поздоровится!

При помощи Дубова и Покровского Наталья Кирилловна выбралась из гроба и попыталась сделать пару шагов - однако ноги плохо ее слушались.

- Ну еще бы - полтораста лет без движения, - заметил по этому поводу боярин Василий.

Постепенно движения баронессы становились все более уверенными. Василий подумал, что годы принудительного летаргического сна, видимо, не отразились на здоровье Натальи Кирилловны.

Иван-царевич тем временем старательно складывал в рюкзак свои пожитки, а Чумичка пересчитывал оставшиеся камешки и потуже затягивал на них тряпочки.

- Ну, все готовы? - спросил Чумичка, завершив свои труды.

- Все, - ответили Дубов и Покровский чуть не хором.

- А к чему готовы? - переспросила Наталья Кирилловна. Она стояла, живописно облокотившись на собственный хрустальный гроб. Весь облик баронессы, ее белое платье и изящные туфельки, не очень соответствовали как окружающему пейзажу, так и одеждам ее избавителей. Василий снял с себя боярский кафтан и накинул его на плечи Наталье Кирилловне.

- А вы как же? - забеспокоилась та.

- Ничего, я привычный, - усмехнулся Дубов.

- Ну, в путь, - вновь поторопил Чумичка. С этими словами он взял очередной камешек и, размахнувшись, закинул в трясину.

- А разве мы не могли бы возвратиться прежним путем? - удивился Иван-царевич.

- Здесь тем же путем никогда не возвращаются, - загадочно проворчал колдун и, наметив невидимую линию между островком и местом падения камешка, сделал первый шаг.

Следом на невидимые мостки вступил Иван Покровский. Василий подал руку Наталье Кирилловне:

- Госпожа баронесса, идите точно за мной и не уклоняйтесь ни на шаг.

- Постараюсь, - кивнула Наталья Кирилловна.

Василий не учел двух обстоятельств: во-первых, Наталья Кирилловна, в отличие от своих новых спутников, еще не привыкла путешествовать по болоту, а во-вторых, ее туфли меньше всего были приспособлены к таким путешествиям и то и дело предательски скользили, грозясь утянуть свою обладательницу за пределы невидимой "доски". Однако боярин Василий крепко держал Наталью Кирилловну за руку и в любом случае не допустил бы никаких неожиданностей.

- Это не сон! - вдруг вскрикнула баронесса. Иван обернулся, насколько позволял огромный рюкзак, а Чумичка и ухом не повел.

- Ну разумеется, не сон, - подтвердил Василий.

- Где я? - упавшим голосом спросила Наталья Кирилловна. - Кто вы такие?

- Ну, мы же вам говорили. Я - детектив Дубов. Тот, кто идет впереди колдун Чумичка. А с мешком - ваш правнук Иван-царевич, - объяснил Василий Николаевич.

- Какой еще правнук? - изумилась баронесса. - Какой царевич? Отпустите меня!

Наталья Кирилловна попыталась вырваться, но Дубов крепко держал ее за руку.

- Постарайтесь принять то, что вы видите, за данность, - спокойным голосом заговорил детектив, продолжая вести Наталью Кирилловну по невидимым мосткам. - Сейчас мы вас отпустить не можем, так как иначе вы тут же утонете. Как только мы выберемся из трясины, вы получите исчерпывающие объяснения и относительно того, где мы находимся, и о том, каким образом вы попали в хрустальный гроб, и еще, как там у поэта? "Какой, милые, век"...

- "Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?" - не оборачиваясь, уточнил Иван-царевич.

- Вот именно. А теперь, уважаемая Наталья Кирилловна, будьте так любезны, внимательно глядите под ноги и старайтесь ступать шаг в шаг за мной.

Вряд ли слова Дубова убедили Наталью Кирилловну, скорее на нее подействовал спокойный уверенный тон. Во всяком случае, она стихла и послушно следовала за странными незнакомцами.

***

Рыцарь Модест, славящийся своей зоркостью, стоял на площадке самой высокой башни королевского замка и вглядывался вдаль. Правда, в отличие от побывавших здесь накануне Виктора и Марфы, Модест отнюдь не обозревал окрестности, любуясь суровыми красотами болотистого края, а внимательно следил за дорогой, ведущей к замку. По замыслу Зигфрида, Модест должен был уведомить остальных, когда к замку приблизится Его Величество.

И вот на дороге из-за пригорка появился белый конь, а на нем - всадник в малиновом камзоле. И конь, и человек казались игрушечными на расстилавшемся внизу желто-зеленом ковре, но все приметы совпадали - и конь, и камзол, несомненно, были теми самыми. Их одолжил Александру доблестный рыцарь Беовульф.

Модест уже поднял было руку, чтобы дать условный знак другому рыцарю, ожидавшему во внутреннем дворе замка, но тут же опустил. Что-то было не так. Конь, гордость хозяина, всегда славился быстрыми ногами, а сейчас едва плелся. К тому же Модест заметил, что всадник был не один - у него за спиной сидел еще один человек. Дальнейшие наблюдения еще более озадачили дозорного - за конем на расстоянии нескольких шагов шло какое-то темное существо на четырех ногах. Напрягши зрение до предела, Модест разглядел, что за спиной всадника сидит женщина, ведущая на веревке бурую корову. Но человек на коне, вне всяких сомнений, был король Александр, и Модест, несмотря на охватившее его изумление, замахал алым платком.

Этот знак тут же был замечен внизу.

- Король едет! - закричал дежуривший внизу, и тут же внутренний двор замка наполнился невесть откуда появившимися господами доблестными рыцарями. Они встали длинным ровным рядом напротив ворот и нетерпеливо ждали, когда законный правитель въедет в свой чертог полноправным хозяином. Господина Беовульфа особо умиляло то, что наконец-то осуществится его заветная мечта - увидеть короля Александра на белом коне.

Каково же было удивление Беовульфа и его боевых товарищей, когда через открытые ворота действительно въехал Его Величество на белом коне, а следом за ними с протяжным мычанием вошла корова.

Однако, хоть и в столь своеобычной форме, но триумфальный въезд Александра в замок состоялся, и рыцари нестройным хором провозгласили:

- Да здравствует король! Виват!

И только теперь все заметили, что король не один - вместе с ним прибыла какая-то неизвестная дама. И когда приветствия смолкли, Александр ловко спрыгнул с коня, помог спуститься спутнице и обратился к рыцарям с краткой речью:

- Господа, примите мою самую искреннюю благодарность, что встали на защиту попранной справедливости и восстановили ее. - Король вздохнул и немного помолчал. - А теперь позвольте представить вам Катерину - вашу будущую королеву. - С этими словами Александр трепетно поцеловал ручку своей даме.

Рыцари стояли, пораскрыв рты - такого они от своего короля совсем не ожидали. Первым пришел в себя Беовульф:

- Да здравствует Ее Величество королева!

Разумеется, и это приветствие тут же было горячо подхвачено всеми рыцарями. Катерина стояла несколько смущенная - ее, прожившую долгие годы на уединенном хуторе и порой месяцами не видевшую никого, кроме Александра, такое многолюдие явно утомляло. Не говоря уж о всеобщем внимании к ее скромной особе.

- Ну а Буренку нам пришлось привести с собой, - добавил Его Величество, ласково похлопав корову по крупу, - не оставлять же без присмотра... Александр снова вздохнул, как бы вспоминая те дни, что он провел с любимой женщиной вдали от людской суеты. Но теперь людская суета вновь окружила его, и с этим приходилось считаться. Его Величество сделал широкий пригласительный жест: - Господа, ну не стойте вы как вкопанные, сегодня же ваш день. Добро пожаловать на небольшой праздничный пир.

Рыцари радостно потянулись в трапезную, где слуги уже вовсю накрывали на стол.

Зигфрид и Беовульф подошли к королю. Отвесив почтительный поклон Катерине, отчего та совсем растерялась и не знала, чем ответить, Зигфрид сказал:

- Ваше Величество, а как насчет Виктора?

- А что такое? - с неудовольствием спросил король.

- Ну, мы держим Его Высочество под надзором в его же покоях, - сообщил Беовульф. - До вашего распоряжения.

- Ничего, потом разберемся, - беспечно махнул рукой Александр. - Да, а кстати, что с той девушкой, с княжной Марфой?

- Жива и здорова, - ответил Зигфрид. - Она же, между прочим, и помешала нам отрубить Виктору голову.

- А, ну и правильно, - вздохнул король. - Не думаю, что сегодня подходящий день для казней. - Александр медленно двинулся в сторону трапезной. И уже на ходу спросил: - А почему я не вижу госпожу Чаликову?

- Так она ж теперь вместе с Марфой, - хмыкнул Беовульф. - Должно быть, у них там свои дамские разговорчики...

- Да нет, не думаю, что дамские. Скорее другое... - Однако договорить Его Величество не успел, так как прямо при входе в трапезную залу на него радостно вспрыгнул неведомо откуда взявшийся Уильям. Вскарабкавшись по камзолу и привычно устроившись на плече, кот что-то замурлыкал королю на ухо.

Так вместе с Катериной и Уильямом Его Величество вошел в залу. Уже успевшие рассесться за длинным столом рыцари поспешно вскочили.

- Садитесь, садитесь, - махнул рукой Александр.

Но тут дверь трапезной распахнулась, и Теофил впустил в залу еще нескольких гостей - и их появление господа рыцари также встретили не без воодушевления: то были поэты, которых сразу же после взятия замка вызвал из корчмы Флориан. Впереди шествовала собственной персоной госпожа Сафо - и хоть на ней все еще была та одежда, в которой она копала канавы, но, глядя на нее, никто бы не усомнился, что перед ним настоящая служительница муз.

По знаку Александра рыцари пододвинулись на скамьях, дабы высвободить место для поэтов, а слуги побежали за дополнительными столовыми приборами.

В королевский замок стремительно возвращалась прежняя жизнь и прежние порядки.

***

Недолгий осенний день клонился к закату. Анна Сергеевна и Каширский по-прежнему плелись по бесконечной пустынной дороге, которая змейкой вилась между болот. После долгих споров было принято решение, единственно возможное в их незавидном положении - пробираться к Гороховому городищу, минуя Белую Пущу, а по возможности и Царь-Город. Не будучи особенно искушен в географии параллельного мира, Каширский все же составил маршрут, который оказался в три раза длиннее, чем тот путь, которым путешественники обычно добирались от Новой Ютландии до Кислоярского царства и обратно. Однако другой возможности у них сейчас не было, и приходилось действовать, исходя из реалий. Особенно трудно было смириться с этим Анне Сергеевне, и она снимала нервное напряжение громкой и нелицеприятной бранью. Доставалось всем - и Каширскому, и барону Альберту, и королю Александру, и Виктору, но более всех - Василию Дубову. Каширский со скорбным видом внимал забористым речам своей наперсницы, и лишь при особо неприличных выражениях краснел и смущенно опускал глаза, будто красна девица.

- Посмотрите туда, - прервал Каширский очередную руладу Анны Сергеевны, посвященную Херклаффу и его "липовым" сокровищам.

- Куда? - резко обернулась Глухарева.

- Туда, туда, - Каширский указал вверх. По небу летела крупная темная птица. Но летела она как-то не очень уверенно - ее то и дело заносило в сторону.

- Ну и что такое? - скривила губки Анна Сергеевна. - Можно подумать, я орлов не видела!

- Это, кажется, коршун, - определил Каширский и для пущей важности даже произнес непонятное латинское слово. - И такое впечатление, что раненый...

- А мне что за дело, - злобно процедила Анна Сергеевна, - пускай хоть коршун раненый, хоть петух недорезанный!

В этот миг коршун камнем упал на землю прямо под ноги Анне Сергеевне и Каширскому - видимо, силы совсем его оставили.

- А давайте съедим его на ужин, - предложила Глухарева, глядя на недвижно лежащую птицу.

- С точки зрения диетологии, - начал было Каширский, но тут коршун чуть приподнялся, вскинул клюв и в мгновение ока превратился в высокого худощавого господина, одетого в темный фрак.

- Херклафф! - удивленно вскричал Каширский.

- Вот уж не ждали, - пробурчала Анна Сергеевна.

Надо сказать, что знаменитый людоед пребывал не в лучшей форме - фрак сильно помят и кое-где порван, всегда безупречно уложенные волосы растрепаны, и даже монокль с треснувшим стеклышком бесполезно болтался на цепочке. Словом, все говорило, что господин Херклафф только что побывал в весьма серьезной переделке.

- Где это вы так пообтрепались, уважаемый Эдуард Фридрихович? - не без ехидства поинтересовалась госпожа Глухарева.

- О, ничего страшного, маленькие префратности профессии, - лучезарно ощерился Херклафф. Похоже, все приключения ничуть не повлияли на его обычное настроение. - Теперь я следовать домой, в Рига... - Людоед оглядел Анну Сергеевну и Каширского. - И хотель бы предлагать вам ехать со мной.

- С вами в Ригу? - несколько удивился Каширский. - Ну конечно же... Ай! - вскрикнул он, когда Анна Сергеевна незаметно ущипнула его сзади.

- Мы должны подумать, - заявила Глухарева, не дав своему спутнику опомниться.

- Да чего тут думать, - взвился Каширский, но тут же осекся под взглядом Анны Сергеевны. Поняв, что та решила "набивать цену", он замолк и даже отошел чуть в сторону, предоставив Глухаревой вести переговоры.

- Насколько я понимаю, Эдуард Фридрихович, предлагая нам отправиться вместе с вами, вы это делаете с какими-то особыми целями? - спросила Анна Сергеевна.

- Ну что вы, либе Аннет Сергеефна, - расплылся Херклафф в плотоядной ухмылочке. - Просто дорога не есть близкая, а мне нужны эти, как их, приятные попутчики. Но если вас это нихт устраивать, то ауфидерзеен!

- Как это ауфидерзеен! - не выдержал Каширский. - Конечно же, мы согласны.

Анна Сергеевна смерила компаньона презрительным взором, но промолчала.

- Ну, тогда - форвертс! - с энтузиазмом воскликнул Херклафф. - Ах да, транспорт. - Колдун извлек из-под фрака часы-луковицу на длинной цепочке, а из верхнего кармана - авторучку "Паркер" с золотым пером.

Положив часы прямо на дорогу, Херклафф дотронулся до них авторучкой, и на месте часов появилась крупная тыква.

- Хорошие были часики, - вздохнул Каширский.

Между тем Херклафф дотронулся "Паркером" теперь уже до тыквы, и она тут же выросла до размеров кареты. Анна Сергеевна алчно поглядывала на позолоченные колеса и двери и уже прикидывала, за сколько можно будет все это "загнать", если удастся похитить карету у законного владельца.

- Должно быть, она самодвижущаяся? - предположил Каширский.

- Увы, нет, - вздохнул Херклафф. - Нужны лошади. Вообще-то согласно правилам в лошадей нужно превращать мышек, или лучше даже этих, как их, крысов, но где их тут взять? - Колдун на минутку задумался. - О, дас ист гроссе идея!

Не дав своим новым попутчикам и опомниться, Херклафф дотронулся авторучкой сперва до Анны Сергеевны, а потом до Каширского. И те мгновенно превратились в крыс: белую и серую. Белая крыса, только что бывшая Анной Сергеевной, злобно зашипела, но колдун двумя небрежными касаниями обернул крыс в лошадей: Глухареву - в норовистую белую кобылку, а Каширского - в пегого жеребца.

- Что это такое?! - возмущенно заржала кобылка голосом Анны Сергеевны. Что вы себе позволяете! А ну немедленно верните меня в прежний вид!

- Это противоречит естественному биологическому состоянию организма, авторитетно добавил жеребец-Каширский.

- Да ну что вы, - добродушно откликнулся Херклафф. - Все будет зер гут. Я вас обязуюсь прилично кормить, давать овес и сено.

С этими словами, не обращая внимания на нецензурное ржание Анны Сергеевны, Херклафф ловко запряг лошадей. Каширский лишь обреченно вздыхал - он понимал, что это еще не самый худший исход их похождений в Новой Ютландии. Видимо, к этим же выводам пришла и Глухарева - во всяком случае, продолжая по привычке браниться, она не предпринимала никаких попыток хотя бы лягнуть своего нового хозяина.

Херклафф ласково потрепал Каширского за густую гриву, похлопал Анну Сергеевну по крепкому крупу и влез в карету. Лошади сначала медленно, а потом все увереннее понесли карету по дороге. И долго еще окрестные болота оглашало резвое ржание, в котором то и дело проскальзывали словечки, которые в книгах и газетах "нашего" мира обычно заменяют многоточиями, а в телепередачах - разными заглушающими звуками.

***

После того как корчму покинули сначала рыцари, а потом и поэты, там вновь стало по-всегдашнему тихо и сумрачно. Леший за стойкой привычно-ненужно протирал посуду, а водяной молча потягивал из кувшина болотную водицу.

- Ну вот, еще кружку выпью и пойду, - нарушил он гнетущую тишину. Леший в ответ лишь буркнул нечто невразумительное.

Рука водяного привычно потянулась к кувшину, но замерла на полпути: со стороны двери донесся чуть слышный стук.

- Сильнее стучите! - крикнул леший. Кончилось все это тем же, что и обычно: дверь просто ввалилась внутрь корчмы, а следом за нею - уже знакомые хозяину и завсегдатаю боярин Василий, Иван Покровский и Чумичка. Но следом за ними вплыла совершенно не по-здешнему (и определенно не по погоде) одетая дама, при виде которой леший с водяным непроизвольно привстали, а чтобы получше разглядеть незнакомку, корчмарь даже зажег еще одну свечку, так как прежняя почти догорела и больше чадила, чем светила.

- Ну, хозяин, принимайте дорогих гостей, - сказал Василий, заметив некоторое замешательство.

- Горницы готовы, - привычно откликнулся леший. - Что будете ужинать?

- Все равно что, лишь бы побольше, - распорядился Дубов. - И попить чего-нибудь горячего.

- Только не горячительного, - уточнил Иван-царевич.

- Ну, ради такого случая можно и винца испить, - с улыбкой возразил боярин Василий. - Правда, в меру...

Так за разговорами гости уселись за столик, соседний тому, где сумерничал водяной. Похоже, что при появлении припозднившихся постояльцев он решил с уходом повременить, и теперь внимательно прислушивался к их беседе, хотя мало что мог понять.

- Подумать только, Эдуард Фридрихович, такой приличный господин, - все никак не могла успокоиться баронесса, успевшая по дороге узнать от своих попутчиков, где и каким образом она очутилась. - Как мог господин Херклафф так поступить? Уж от кого бы я могла ожидать такого коварства, но только не от него...

- Скажите, Наталья Кирилловна, при каких обстоятельствах вы познакомились с господином Херклаффом? - задал Дубов профессиональный вопрос.

- О, это случилось в прошлом году в Москве, - охотно предалась воспоминаниям Наталья Кирилловна. - А потом Савва Лукич пригласил его погостить в Покровских Воротах.

- Но ведь Эдуард Фридрихович будто бы был знаком с самим Гете? - спросил Иван.

- Да-да, разумеется! - вновь оживилась Наталья Кирилловна. - И более того, когда приезжал в Россию, то знакомил с его новыми произведениями нашу читающую публику. Он же, собственно, и Василия Андреича побудил к переводу баллад Гете и Шиллера...

- Как, вы и с Жуковским были знакомы? - удивился Дубов.

- Ну как же! Такой скромный, простой человек, и не подумаешь, что приближен к семье Его Императорского Величества. Помню, совсем недавно на литературном вечере у Зизи Волконской подходят ко мне Жуковский с Пушкиным, и Александр Сергеич говорит: "Наталья Кирилловна, рассудите наш спор..." Баронесса вздохнула. - В тот вечер я в последний раз видела Дмитрия Веневитинова. Говорят, он был до безумия влюблен в хозяйку и отравился, так и не дождавшись взаимности...

Похоже, Наталья Кирилловна всерьез увлеклась рассказами о литераторах двадцатых годов девятнадцатого столетия, которые были для нее куда реальнее и живее, чем для Дубова - Белая Пуща, Новая Ютландия и все их обитатели. Василий и Иван слушали ее со все возраставшим изумлением, даже Чумичка и водяной жадно внимали баронессе, хотя им-то уж имена Веневитинова и Зинаиды Волконской ни о чем не говорили. Просто история была уж очень трогательная.

Заслушавшись, гости корчмы даже не сразу и заметили, как дверь вновь опрокинулась и внутрь вошел еще один посетитель - ни кто иной как собственной персоной господин Грендель. Уже по одному взгляду можно было определить, что он слегка не в себе - бывший оборотень двигался как в полусне и что-то вдохновенно бормотал себе под нос.

- Господин Грендель! - радостно окликнул его боярин Василий. - Какими судьбами?

- А? Что? - заозирался Грендель. - О господи, где это я?

- В корчме, вестимо, - сообщил водяной.

- Зачем я здесь? - задался Грендель новым вопросом. - Ведь я шел... Куда ж я шел? Куда я путь держал?.. А, вспомнил! Я шел в чертоги господина Беовульфа, дабы своею новой поэмой, кою сочинял весь нынешний день, поднять боевой дух наших доблестных рыцарей перед походом на королевский замок!

- Эка хватил, батюшка! - проскрипел корчмарь, только что незаметно появившийся в обеденной зале с кипящим самоваром и скромной закуской. Замок-то королевский уж взят.

- Ну вот, опять я опоздал, - пригорюнился поэт, присев за стол.

- Это бывает, - ласково заметила Наталья Кирилловна. - Помните, как у Александра Сергеича Грибоедова - "Шел в комнату, попал в другую".

- Вы и Грибоедова знавали? - живо заинтересовался Иван Покровский.

- Неоднократно видела его прямо как вас теперь, - радостно закивала баронесса. - Он даже играл на фортепьянах свой вальс и спрашивал моего мнения. Погодите, да вот этот. - Наталья Кирилловна довольно приятным голосом напела знаменитый вальс Грибоедова. - Знаете, ведь цензура не пропустила его комедию к постановке на театре, и мы собирались устроить любительский спектакль. Представьте, я должна была играть Хлестову: "Не мастерица я полки-то различать..." Государь отправил Александра Сергеича с дипломатической миссией в Персию, и вот, будучи проездом в Тифлисе, он безумно влюбился в тамошнюю первую красавицу Нину Чавчавадзе и сделал ей предложение! Такая романтическая история... Я так хотела бы, чтобы они жили долго и счастливо и чтобы Александр Сергеич порадовал нас новыми, не менее гениальными произведениями.

Заметив, что Дубов что-то хочет сказать, и догадавшись, что именно, Иван поспешно заговорил сам:

- Не будем о печальном. Господин Грендель, может быть, вы познакомите нас со своею новой поэмой? Полагаю, что мы сможем оценить ее по достоинству.

Грендель встал и, устремив взор куда-то в бесконечность, далеко за ветхие стены придорожной корчмы, начал чтение:

- За дело верное, святое,

За нашу попранную власть

На иго вражеское злое

Направим праведную страсть...

Иван-царевич слушал внимательно, профессионально отмечая поэтические достоинства и недостатки сего произведения искусства. Наталья Кирилловна понимающе глядела на вдохновенного чтеца - должно быть, он напоминал баронессе тех стихотворцев, в обществе коих она вращалась долгие годы. А Василий, мало вникая в выспренные слова поэмы, думал о том, что свою миссию в Новой Ютландии они с Надей и Иваном Покровским выполнили и пора возвращаться домой, в свою действительность, в родной Кислоярск.

"В замке теперь, должно быть, пир горой, - размышлял Василий. - И Наденька там. Что же, пускай празднует на здоровье - это ведь ее день. Или даже звездный час, каких не много случается в жизни. А завтра - в обратный путь..."

- У меня ковер-самолет в заначке, - как бы подслушав мысли боярина Василия, вполголоса сказал Чумичка.

Василий кивнул. И тут же поймал себя на мысли, что охотно остался бы еще погостить в этом странном мире, где даже самые отъявленные злодеи казались почти что приличными и благородными людьми на фоне того отребья, с которым ему порой приходилось иметь дело дома. И которое, увы, сумело пролезть и сюда, в страну печальных королей, Прекрасных Дам и сентиментально-благородных рыцарей.

***

Праздничный вечер в королевском замке был в полном разгаре. Однако никто не выходил за рамки благопристойности - и хотя вина на столе было хоть отбавляй, но рыцари употребляли его в меру. К тому же ради такого случая королевские повара приготовили замечательные закуски, которые смягчали возможное воздействие вина. Ну и, разумеется, рыцарей сдерживало присутствие двух Прекрасных Дам: Надежды Чаликовой и будущей Ново-Ютландской королевы Катерины, которая сидела во главе стола рядом с Александром, понемногу осваиваясь в непривычной обстановке. Третья Дама княжна Марфа - отсутствовала. По вполне понятной причине ей было не до пирований и уж тем более не до стихотворных опусов, коими мадам Сафо, синьор Данте, господин Ал-Каши и остальные поэты потчевали почтеннейшую публику в перерывах между закусками.

- О, не прельщай меня, любовник молодой;

Да, счастья я ищу, но счастья не с тобой...

так вычурно вещала, разумеется, мадам Сафо. И никто из рыцарей, разомлевших от высокой поэзии и закусок, не заметил, как к Александру подошел Теофил и что-то шепнул ему на ухо. Поманив за собой госпожу Чаликову, Его Величество спешно покинул залу. А спустя недолгое время столь же тихо возвратился в сопровождении троих незнакомцев - двух господ и одной дамы. Не желая прерывать чтения очередного стихотворца, на сей раз синьора Данте, Александр и новые гости незаметно остановились в дверях. А когда отгремели рукоплескания, король выступил вперед:

- Господа, прошу внимания. Наш замок почтили своим посещением княжна Белой Пущи Ольга Ивановна и ее сопровождающие - воевода Полкан и боярин Перемет.

Дама величественно кивнула, а ее сопровождающие слегка поклонились сперва Александру, а затем всему честному собранию.

Собрание изумленно молчало. Первым обрел дар речи господин Беовульф:

- Извините, Ваше Величество, но кто вам сказал, что они - это они?

- Они, - слегка удивленно ответил король.

- Замечательно, - вздохнул тот, кого Александр представил как боярина Перемета. - В облике Змея Горыныча никто не сомневался, что мы - это мы, а стоило только вернуться в истинное обличье...

- А вот щас как дыхну! - добродушно прогудел воевода.

- Полкан! - радостно взревел Беовульф, прямо из-за стола бросившись в объятия к воеводе. - Простите, что сразу не признал! Ваша Светлость, да что же вы стоите тут в дверях, как бедная родственница. - Беовульф подхватил Ольгу под руку и чуть не силой потащил к столу. - Господа рыцари, освободите место для почетных гостей! Это ж надо - в драконском облике...

Король что-то шепнул Чаликовой, и та незаметно исчезла.

- Нет-нет, благодарю, мы пировать не будем, - церемонно сказала Ольга и неожиданно сладко зевнула. - Хотелось бы немного отдохнуть.

- Вот ты и отдыхай, - проворчал Полкан, - а я еще малость попирую.

- Просто княжна до сих пор все никак не привыкнет, что мы больше не одно существо, - вполголоса заметил Перемет.

- Теофил, приготовь для Ее Светлости горницу, и желательно подальше от этой залы, - распорядился Александр.

- Благодарю, - кивнула Ольга. Но едва она повернулась, чтобы следовать за Теофилом, как неожиданно вскрикнула и покачнулась. Беовульфу даже пришлось ее поддержать, чтоб не упала.

В дверях стояла княжна Марфа, а чуть позади нее - Надежда Чаликова с домовым Кузькой на плече.

- Марфа... Это ты... - прошептала Ольга, с неподдельным изумлением глядя на свою двоюродную сестру, которую не видела долгих двести лет.

Вместо ответа Марфа подошла к Ольге и крепко обняла ее. Нечего и говорить, что доблестные рыцари при этой душещипательной сцене откровенно рыдали, нисколько не пытаясь скрыть слез радости и умиления. Даже Чаликова украдкой смахивала скупую журналистскую слезу, хотя умом понимала, что эта сцена сильно отдает латиноамериканским телекинематографом.

Первой к деловому тону возвратилась княжна Марфа:

- Ну что же, предаться чувствам мы еще успеем. А теперь давайте обговорим главное. После того как Иван-царевич освободил меня из лягушечьей шкуры...

- Иван-царевич? - удивленно перебил боярин Перемет. - А ведь нас тоже Иван-царевич!..

- Вот оно как,- усмехнулась Марфа. - Ну что ж, тем лучше. Из слов Ивана-царевича я поняла, что он, сам того не подозревая, выполнял чью-то волю. Еще не знаю чью, но мне сдается, что кто-то из стоящих за Иваном-царевичем находится теперь здесь. - Марфа как бы мельком глянула на Надежду Чаликову. Та смутилась, но виду не подала.

- Что-то я не совсем тебя понимаю, милая сестрица, - пробурчала Ольга.

- Сейчас объясню. После гибели твоего супруга князя Григория престол в Белой Пуще остался пустой, и теперь там правит Семиупырщина. Поскольку князя Григория больше нет, то появилась возможность изгнать упырей и вернуть законную власть.

- Так за чем же дело стало? - прогудел Полкан.

- А уж мы подсобим! - грозно захохотал Беовульф. - Правда, доблестные рыцари?

- Тише, тише! - испуганно замахал руками король Александр. - Неровен час, в Белой Пуще узнают...

- А борьбу с упырями должен возглавить кто-то из князей Шушков, продолжала Марфа. - Для того-то и расколдовали сначала меня, а затем вас. До сего дня я являлась единственной законной наследницей, но теперь ею стала ты, Ольга!

- Я? - удивилась Ольга.

- Ну конечно, - подтвердил Перемет. - Ведь ты же дочка и наследница князя Ивана Шушка.

- Али забыла за двести-то годков? - подпустил воевода.

Ольга как-то сразу приосанилась, ее облик стал более величественным, а взгляд из-под густых бровей - строгим и властным:

- Ну что же, если Отечество возлагает на меня сей долг, то я не вправе от него уклониться. - Княжна возвысила голос. - Я, княжна Ольга Ивановна, объявляю о вступлении в законные права главы княжества Белая Пуща и о начале справедливой борьбы за изгнание из моей Родины всех захватчиков, всех бесов и вурдалаков!

Эти слова были встречены бурными рукоплесканиями господ рыцарей. Возможно, не один из них в этот миг подумал: "Эх, такого бы нам правителя. А от Александра разве дождешься решительных действий?". Сам же Александр слушал выступление княжны с видом несколько испуганным. Заметив это, Чаликова что-то шепнула на ухо Ольге.

- Разумеется, я не вправе злоупотреблять гостеприимством Его Величества, - продолжала законная правительница, - особенно учитывая его зависимость от наследников князя Григория... Так называемого князя Григория, поправила себя Ольга. - Но я торжественно объявляю, что в будущем отношения между Белой Пущей и Новой Ютландией будут строиться исключительно на основе равноправия и добрососедства.

Разумеется, эти слова княжны также были встречены рукоплесканиями рыцарей и выкриками: "Да здравствует княжна Ольга!"

- А посему я решила при первой возможности перебраться в Царь-Город к брату Дормидонту. Ты, Полкан, назначаешься моим советником по ратным делам. А когда у нас появится своя дружина, станешь полноправным воеводой.

- Слушаюсь, княжна, - поклонился Полкан.

- Тебе же, боярин Перемет, предстоит отправиться моим посланником в ближние и дальние страны, дабы объявить о восстановлении законной власти и искать помощи для нашей борьбы с вурдалаками.

- Как прикажешь, княжна, - ответил боярин Перемет.

Вдруг подал голос домовой Кузька:

- Княжна, дозволь слово молвить.

Ольга оглянулась. На помощь Кузьке пришла Марфа:

- Это наш домовой, Кузьма Иваныч. Он минувшей ночью меня от лютой смерти выручил.

- Вот я как думаю, - заговорил Кузька, - что и мы, то бишь нечисть положительная, ну там лешие, водяные, кикиморы, добрым людям никогда ворогами не были. А как пришел Григорий да своих вурдалаков привел, то и нам совсем житья не стало. Знаешь, сколько наших в соседние страны бежать должны были!..

- Не пойму я, Кузьма, к чему ты клонишь, - перебила Ольга, почуяв, что домовой, одобряемый общим вниманием, готов произнести целую речь.

- А чего тут не понять? Как мы претерпели от Григория больше всех, то и помощниками тебе будем самовернейшими! - заявил Кузька.

- Ну вот и прекрасно, - попыталась улыбнуться княжна. Правда, с непривычки улыбка получилась более похожей на оскал средней головы Змея Горыныча. - Вот ты этим и займись.

- Я? - так и подскочил Кузька. - А что ж, займусь. Для начала наведаюсь в корчму к лешему, а у него русалки знакомые, они эту весть куда хочешь донесут...

- Ну, так и сделаем, - кивнула Ольга. И, спохватившись, обернулась к Александру: - Извините, Ваше Величество, и вы, славные рыцари, что нарушила ваше праздничное пирование. А мне и впрямь почивать охота. Счастливо оставаться.

И Ольга, еще раз величественно кивнув всему собранию, княжеской поступью покинула залу.

- Ну вот, еще одно удачное расколдование, - весело заметил король, когда двери за Ольгой закрылись. - Думаю, по этому поводу стоит поднять кубки.

- Всенепременнейше! - подхватил Беовульф. И вдруг спохватился: - Ваше Величество, а можем ли мы тут пировать, пока не решен еще один вопрос?

- О чем вы? - недоуменно обернулся Его Величество.

- Ну разумеется, о Его Высочестве Викторе. Мы так и не решили, что с ним делать. - Беовульф поставил на стол полный кубок, чего с ним никогда еще не случалось.

- Мы же, кажется, пришли к общему решению - отрубить голову, - напомнил почтенный Зигфрид. - Если, конечно, Ваше Величество не решит как-либо иначе.

Король задумался. В зале повисла гнетущая тишина. Марфа подалась вперед, но Надя незаметно удержала ее за руку.

Наконец король нарушил молчание:

- Господа, вы возлагаете на меня непосильную ношу - решать участь своего близкого родственника. Но я не вправе от нее уклоняться. Однако предварительно хотел бы выслушать мнение всех, находящихся здесь.

- Голову отрубить, что ли, - задумчиво протянул Беовульф. Правда, в его голосе не слышалось прежней решимости. Видимо, первая злость уже прошла, а умеренная выпивка в сочетании с обильной закуской настроила славного рыцаря на более миролюбивый лад.

Из-за стола поднялся дон Альфонсо, который с самого начала выступал против смертной казни в любом виде:

- Ваше Величество, ну какой прок, если мы отрубим Виктору голову? Богатства в стране прибавится, что ли? А давайте лучше отправим его канавы копать - все польза для дела!

- Не, ну это уж вы хватили, - вступил в спор славный Флориан. - Где ж видано, чтоб уроженец королевского рода канавы копал? Это просто позор на весь мир!

- Ну хорошо, а что скажут дамы? - спросил король, убедившись, что господам более сказать нечего.

- А может быть, друг мой, ты его простишь? - неуверенно произнесла Катерина. - Ты ведь сам говорил, что Виктор на это пошел не со зла, а единственно по искушению князя Длиннорукого.

- Я подумаю, - кивнул король. - А вы что скажете, госпожа Чаликова?

Надя словно того и ждала, что к ней обратятся:

- Ваше Величество, тут вот зашла речь о князе Длинноруком. А ведь он ночью позорно бежал. И все наемники тоже сбежали. И Виктор имел все возможности покинуть замок, но не сделал этого. Как вы полагаете, почему? - И сама же ответила: - Потому что осознал свое преступление и не счел возможным уклоняться от заслуженного наказания.

- И что же, вы предлагаете простить? - перебил Александр. - Нет-нет, на это я пойти никак не могу. Да и народ меня, извините за высокие слова, просто не поймет!

- А что если подержать Его Высочество в темнице? - осторожно предложил дон Альфонсо. - Или отправить в изгнание без права возвращения на родину.

- Да, пожалуй, - рассеянно ответил король.

- Каково бы не было решение Вашего Величества, но я Виктора не покину, твердо заявила доселе молчавшая княжна Марфа.

Александр кинул быстролетный взор на Марфу и, еще немного помолчав, огласил решение:

- Единственно ради вас, дорогая Марфа Ярославна. Усадебка, где я находился после бегства из своего замка, теперь стоит пустая, а ведь там сад, огород и даже небольшое пастбище. Повелеваю Виктору удалиться туда и без особого дозволения за пределы усадьбы не выходить. Ну а вы, сударыня, если будет на то ваша воля, можете его сопровождать. - Катерина что-то шепнула королю на ухо. - Да-да, конечно, чуть не забыл. Корову с собой прихватите.

- Благодарю вас, Ваше Величество, - склонилась Марфа в низком поклоне.

- Только ради вас, княжна, - повторил Александр. - Теперь уже поздно, темно, а с утра можете отправляться.

Оглядев вытянувшиеся лица славных рыцарей, король спросил:

- Кажется, вам мой приговор показался слишком мягким? А как бы поступили вы на моем месте - неужели не уступили бы просьбе девушки, столько испытавшей на своем веку?

Рыцари молчали, избегая глядеть на короля, на Марфу и даже друг на друга. Первым молчание нарушил Зигфрид:

- Но мы должны взять с Его Высочества клятву, и лучше всего письменную, что отныне и впредь он отрекается от всяких прав на престолонаследие.

- Согласен, - кивнул Александр. - Вот вы, почтенный Зигфрид, этим и займитесь.

- Погодите, Ваше Величество, - спохватился Беовульф, - но если с вами, очень извиняюсь, что-либо случится, то не возникнут ли трудности, гм, ну понимаете...

- С наследником престола? - пришел ему на помощь король. - Думаю, что эти трудности мы скоро преодолеем. Разумеется, не без помощи моей Катерины. Не правда ли, дорогая?

Катерина покраснела, но чувствовалось, что слова короля не пришлись ей не по душе. Заметив смущение будущей королевы, Александр возвысил голос:

- Ну что же, дамы и господа, все насущные вопросы мы, кажется, решили. Завтра возникнут новые, а пока что будем праздновать и веселиться!

И Его Величество, собственноручно наполнив два кубка, один поднял сам, а другой протянул Катерине.

***

Простая крестьянская телега, запряженная пегой лошадкой, остановилась на обочине Кислоярского тракта, и щуплого вида мужичок помог своим попутчицам - двум бабкам в сарафанах и платках - спрыгнуть на дорогу.

- Спасибо тебе, добрый человек, - низко поклонилась одна из них, более полная и статная. Вторая, маленькая и худая, в платье явно не по размеру, лишь что-то буркнула.

- А то переночевали бы у меня, - предложил мужичок. - На ночь глядя в наши леса лучше не соваться... Ну, как хотите. - Он легонько стеганул лошадку, и телега, свернув с дороги, покатила по еле заметным в пожелтевшей траве колеям.

А женщины двинулись дальше по дороге, которая через какую-то сотню шагов ныряла в дремучий лес.

- Может, напрасно мы отказались? - опасливо проговорила более худая женщина. - Не больно-то здесь приютно, особливо ночью...

- Ничего! - Ее спутница привычным движением вскинула на плечо небольшой, но увесистый узелок. - Ежели бодро пойдем, то уже завтра будем в Царь-Городе. Там у меня есть верные люди - отлежимся. А уж потом придумаем, куда двигать! Так что не беспокойся, Петрович, прорвемся.

- Скорее бы, - проворчала, или, вернее, проворчал Петрович. - А то это ж ведь великий позор - в бабском шмотье щеголять.

- Ради дела и не на такое пойдешь! - хохотнула ее подруга, она же князь Длиннорукий. - Ничего, придет и наш срок, попомни мое слово!

- Не пойму одного, князь - пошто мы в Царь-Город идем? - спросил Петрович. - Лучше бы хоть в Белую Пущу...

- По конюшне соскучился? - хмыкнул князь. - Ну нет, к упырям мы не пойдем. Они ж, гады такие, нас просто кинули. А я князю Григорию верой и правдой служил!..

За этими разговорами беглые путчисты вошли в лес. Высокие ели, подступавшие вплотную к дороге, закрывали и без того стремительно темнеющее небо, и путникам приходилось идти уже чуть ли не на ощупь. Впрочем, Петрович чувствовал себя здесь, как щука в воде - эти леса были ему немало знакомы по прежним нечестивым делам.

Однако вскоре из леса заслышались голоса, и на дорогу высыпали несколько оборванцев с горящими лучинами. Соловей сразу узнал в них своих недавних приспешников, только с тех пор они успели еще более пообтрепаться.

И не успели Длиннорукий с Петровичем и ахнуть, как попали в плотное кольцо окружения.

- Грабить будем! - заявил разбойник в старом кожаном тулупе и с цигаркой в зубах. Если бы князь Длиннорукий имел желание и возможность присмотреться внимательней, то признал бы в нем женщину. Но князю было не до того теперь он более всего опасался, что грабители доберутся до его узелка с крадеными золотыми ложками, и от страха вдруг сделался необычайно красноречив.

- Да что ж это делается, люди добрые! - запричитал Длиннорукий. - Бедных старых женщин грабят прямо на большой дороге! Да нету у нас ничего, ничего нету!

- Похоже, с них и впрямь взять нечего, - заговорили разбойники между собой.

- Нечего, соколики, как есть нечего! - подхватил Длиннорукий. - Было б у нас какое добро, так рази ж бродили б мы, горемычные, ночью по лесам?

- Ладно, ступайте, - кинув цигарку оземь и растерев ее сапогом, разрешила разбойница. Похоже, теперь, в отсутствие Петровича, она взяла на себя роль "главного". Но тут вперед выскочил долговязый мужичонка в полуистлевших лохмотьях:

- Нет, эдак я не согласен! Ежели грабить нечего, так будем насиловать!

Это был тот самый разбойник, с похотливыми замашками которого давно и, как выяснилось, безуспешно боролся Соловей Петрович.

Услышав, что его собираются насиловать, бывший Грозный Атаман не выдержал:

- Еще чего - насиловать! Да вы знаете, кто я такой? Я Соловей-разбойник, ваш предводитель! Вы не смотрите, что одежка такая...

Однако это заявление только еще больше разозлило душегубов.

- Петрович был настоящий лиходей, нам не чета! - выкрикнул пожилой разбойник в лапте на одной ноге и сапоге на другой. - Он бы никогда в бабское платье не переоделся, хоть его режь!

- Ложитесь, стервы! - вдруг выкрикнул длинный душегуб. - Страсть как не терпится вас понасиловать...

- Что, прямо на дорогу? - чуть брезгливо спросил князь Длиннорукий. Он уже был готов подвергнуться даже обесчещению, лишь бы сохранить золотые ложки.

- На дорогу, на дорогу! - захохотал длинный. - Мне все равно где, лишь бы поскорее!

Петрович все еще продолжал артачиться, а князь, поняв, что насилия избежать никак не удастся, соображал, как бы отдаться таким образом, чтобы длинный разбойник в потемках не заметил, кого он насилует - бабу или наоборот.

Но тут произошло нечто, чего не предвидели не только разбойники, но и их жертвы - прямо из-за поворота со стороны Царь-Города на них налетела лихая тройка, позади которой темнела многоместная карета с зарешеченными окошками. И не успели душегубы скрыться в лесу, как их схватили дюжие молодцы в синих кафтанах царь-городских стрельцов. Последним из кареты неспеша вылез пожилой человек в шубе, небрежно накинутой поверх кафтана. В нем князь Длиннорукий узнал Пал Палыча - главу Царь-Городского сыскного приказа.

- Ну, признавайтесь, кто из вас Соловей-разбойник? - грозно спросил Пал Палыч, оглядев лиходеев, мелко дрожащих в крепких руках стрельцов.

- По всем приметам, нет его здесь, - доложил старший стрелец. Длиннорукий на всякий случай пребольно наступил на ногу Петровичу, пока тот не совершил какую-нибудь очередную глупость.

- А вы, сударыни, кто таковые? - строго обратился Пал Палыч к Длиннорукому и Петровичу. - Откуда будете и куда путь держите?

- А мы бедные богомолицы, - зачастил князь, - в Симеонов монастырь идем грехи замаливать. А тут нас эти нехристи схватили, - князь даже непритворно всхлипнул и утерся краешком платка, - мало того что пограбить хотели, так еще чуть не изнасильничали!

- Ну ладно, разберемся, - кивнул Пал Палыч. - Может, вас подвезти до Царь-Города?

- Не, - испуганно пискнул Петрович, а Длиннорукий добавил:

- Мы обет дали - пешком на богомолье идти.

Тем временем стрельцы погружали разбойников в карету.

- Жаль, самого Соловья так и не схватили, - сказал старший стрелец Пал Палычу.

- Ничего, от нас он никуда не денется, - весело ответил глава приказа. Дайте срок, и его поймаем, и всех других лиходеев, и князя Длиннорукого тоже... Ну, сударыни, счастливого пути, - кивнул он богомолицам. Помолитесь и за нас, когда до монастыря доберетесь.

- Спасибо, батюшки, выручили вы нас, - чуть не в пояс поклонился Длиннорукий.

- Такова наша работа, - ответил Пал Палыч и скрылся в недрах кареты. Тройка развернулась, хотя на столь узкой дороге это было непросто, и понеслась в Царь-Город, где сподвижников Петровича ждало строгое, но справедливое наказание.

- Ну вот видишь, все обошлось, - Длиннорукий весело похлопал Петровича по плечу.

- Еще обошлось ли, - проворчал тот.

Князь закинул за плечо узелок с ворованными ложечками, и они с Петровичем поплелись дальше по темной дороге.

***

ЭПИЛОГ

Прошло около двух месяцев. В королевском замке шли новогодние празднества, в целях экономии объединенные со свадьбой Его Величества Александра с Катериной, отныне Ново-Ютландской королевой.

Сколь ни уговаривали боярина Василия, на свадьбу прибыть он не смог, так как многочисленные дела требовали присутствия частного детектива Дубова в Кислоярске. Зато почетной гостьей на торжествах была Надежда Чаликова. В начале официальной церемонии она даже, по настоятельной просьбе Александра переодевшись в наряд пажа, помогала нести длинный шлейф на платье счастливой невесты, а потом, уже в обычном наряде, сидела за столом для почетных гостей.

Разумеется, не обошлось празднество и без благородных рыцарей, провозглашавших здравицы и за Его Величество короля Александра, и за Ее Величество королеву Катерину, и за будущих наследников, и за всех присутствующих и отсутствующих - как по отдельности, так и совокупно.

Среди "совокупно отсутствующих" числилась и княжна Ольга: дела не позволили ей приехать лично, и законное правительство Белой Пущи представлял боярин Перемет. Правда, посланник Ольги не столько пировал, сколько, пользуясь удачным случаем, вел переговоры с посланцами других стран, также прибывшими на свадьбу.

Однако же, несмотря на занятость, боярин Перемет нашел время побеседовать с Надей. Встреча состоялась в бывшем рабочем кабинете Виктора, который Александр предоставил Перемету для его дипломатической миссии. Боярин рассказал, что союзным Ольге войскам Кислоярского царства удалось "выбить" упырей из нескольких приграничных деревень, где тут же было объявлено о восстановлении законной власти князей Шушков.

- Полкан уже думает, как бы расширить освобожденные земли, - рассказывал Перемет, - а княжна даже поставила в воду несколько веток, чтобы весной пересадить их в землю на местах вырубленных Григорием рощ. И это только начало! А мне вот приходится мотаться по всему свету. Не успеваю, знаете ли. Лошади так медленно везут - то ли дело, когда мы были Змеем Горынычем!

- Попросим Чумичку - может, он вернет вас в прежний облик, - пошутила Надя. Перемет лишь улыбнулся в ответ.

- Да, кстати, - вспомнил Ольгин посланник, - а отчего я не вижу здесь княжны Марфы? Мне велено передать ей поклон и послание от сестры.

- Виктору сюда хода нет, а Марфа без него ехать на свадьбу не захотела, объяснила Надя. - Но я собираюсь на днях посетить их уединенное жилище, и если вы мне доверите, то передам и поклон, и послание.

- Такая скромность княжны Марфы, конечно же, весьма похвальна, - вздохнул Перемет, - но, боюсь, ей придется ради нашего общего дела прервать уединение. Я, правда, не видел послания Ольги, но догадываюсь, о чем идет речь. Недавно упыри устроили пышные похороны Марфиных костей, и появление живой княжны очень сильно посрамило бы их в глазах всего мира.

- Я постараюсь убедить княжну Марфу, - сказала Надя.

- Это должно еще сильнее усилить брожение в Белой Пуще, - понизил голос Перемет. - Уже сейчас чуть не всякий день к Ольге тайно приезжают посланники от высокопоставленных бояр, вынужденных сотрудничать с Семиупырщиной, и ведут с ней важные переговоры. Ну и помощь, вестимо, оказывают...

- Понятно, они хотят это сделать сами и сверху, чтоб не допустить снизу, - как бы про себя заметила Чаликова.

- Что-что? - не разобрал Перемет. - А скажите, Надежда, как поживает наш избавитель Иван-царевич?

- Иван-царевич? Жив и здоров, - коротко ответила Надя. Подробнее распространяться она не стала, иначе пришлось бы начинать с тринадцатого века, разделения реальности на две, нашу и параллельную, затем плавно перейти к Гороховому городищу и прочим чудесам - а у ее собеседника явно не было времени все это слушать. Как и то, что Наталья Кирилловна, вопреки опасениям Ивана-царевича, довольно быстро включилась в современную действительность Покровских Ворот и с помощью своего названного правнука и супругов Белогорских постепенно входила в роль хозяйки усадьбы. Надя улыбнулась, вспомнив, как во время последнего посещения встретила в окрестностях Покровских Ворот баронессу Хелен фон Ачкасофф, которую по причине поразительного сходства поначалу приняла даже за баронессу Наталью Кирилловну. Госпожа историк задумчиво бродила по лужайке с металлоискателем - видимо, надеялась отыскать еще один клад.

- Скажите, а что боярин Василий? - оторвал Надю от воспоминаний боярин Перемет.

- Боярин Василий? Он делает свое дело, и весьма успешно. - Это также была истинная правда, хотя Надя не стала уточнять, на каком именно поприще боярин Василий достиг своих успехов.

- Э, да вот вы где! - внезапно раздался над ухом Надежды неповторимый голос Беовульфа, отчего она даже вздрогнула. - Мы тут за вас чары подымаем, а вас и нету!

- Извините, господин Беовульф, у нас тут был важный разговор, - с улыбкой ответил Перемет.

- Какие еще разговоры?! - удивился славный рыцарь. - Вот-вот полночь пробьет, идемте скорее Новый Год встречать!

- Ну, идемте, - согласился Перемет, нехотя вставая из-за стола.

- Да-да, разумеется, - вскочила Надя.

- Это у нас древний обычай - играть королевские свадьбы на Новый Год, говорил Беовульф едва поспевающим за ним Чаликовой и Перемету. - Еще королевич Георг... Вы слышите?

Надя напрягла слух - и услышала приглушенный звон колоколов, означающий наступление полночи. Украдкой бросив взор на свои часики, она отметила, что до наступления Нового Года еще около получаса, но здесь, в мире, который Надя считала параллельным, отношение ко времени было несколько иным - тут оно, в зависимости от восприятия, могло и влачиться, будто старая кляча, и лететь быстрее ковра-самолета. А Новый Год наступал не тогда, когда это объявляла говорящая глава государства в общественном российском телевизоре, а по времяощущению королевского звонаря.

- Ну, скорее, скорее, - поторапливал Беовульф. И вдруг, будто по волшебству, они оказались в огромной зале, полной празднично накрытых столов и огромного множества людей, неподвижно стоящих вдоль стен. Помимо Александра и Катерины, тут были и рыцари, и поэты, и многочисленные гости, в большинстве своем Наде не знакомые. Старый Теофил стоял у открытого окна, через которое явственно долетали величественные звуки колокола.

- Не волнуйтесь, впустим Новый Год - и закроем, - шепнул Беовульф Наде, непроизвольно запахнувшей на себе пуховой платок - вообще-то в замке даже и с закрытыми окнами было не слишком-то тепло.

Когда смолк последний удар, Теофил поспешно захлопнул окно. Из толпы гостей отделился пожилой господин в роскошном камзоле и величественно подошел к молодоженам.

- Кто это? - тихо спросила Чаликова.

- Не узнаете? - хмыкнул Беовульф. - А вы посмотрите внимательно.

- Пирум! - приглядевшись, изумилась Надя. Действительно, нелегко было узнать в нем затрапезного летописца, принимавшего Надю в круглой башне. Хотя, наверное, и Пирум вряд ли признал бы в Наде того любознательного юношу, который докучал ему расспросами о княжне-лягушке.

Теперь господин Пирум держал в руке некую пожелтевшую рукопись, из чего Надя сделала вывод, что древлехранитель собирается прочесть напутствие, коим Ново-Ютландских королей провожали в семейную жизнь двести или даже триста лет назад.

- Как бы не получилось какой-нибудь несуразицы, - тихо проговорил Беовульф. И пояснил: - Обычно наши короли женятся на благородных девицах или даже на соседних царевнах, а здесь такой мезальянс. Хотя, конечно, госпожа Катерина - прелестное создание, вполне достойное нашего короля...

Однако Пирум, на ходу пробежав рукопись, небрежно сунул его в карман и, остановившись на почтительном расстоянии перед королевскою четой, негромко сказал:

- Позвольте мне отойти от обычая и не утомлять вас долгим и поучительным посланием основателя Новой Ютландии королевича Георга к своим потомкам Вашему Величество оно ведомо, а Ее Величество может с ним ознакомиться при любом удобном случае.

Наде показалось, что гости и даже сам король облегченно вздохнули - момент для зачтения древних манускриптов был явно не самый подходящий.

- А чтобы уж совсем не уклоняться от обычаев, освященных веками, воодушевленно продолжал Пирум, - позвольте высказать одно старинное напутствие. Желаю вам жить в мире и согласии долгие годы на благо королевства и его народа, а умереть в один день.

- Благодарю вас, дорогой Пирум, за добрые пожелания, - поспешно ответил Александр, заметив, как при последних словах потемнели глаза Катерины. - А теперь прошу всех к столу!

- Погодите, Ваше Величество, - сурово остановил его летописец. - Вы должны исполнить еще один старинный обычай, уходящий в незапамятное прошлое!

- Какой еще обычай? - чуть нахмурился король. А Пирум, напротив, неожиданно широко улыбнулся:

- А вы забыли? Ну разумеется, облобызать невесту!

- Ах, вот оно что! - рассмеялся Александр. - Да, такими обычаями грешно пренебрегать. - С этими словами Его Величество привлек к себе Катерину, и уста счастливых молодоженов слились в долгом поцелуе.