Абдулаев ЧингизАльтернатива для дураков

Чингиз АБДУЛЛАЕВ

Альтернатива для дураков

- Такова жизнь, - пожал плечами Бурлаков, - это диалектика. Всегда кто-то оказывается съеденным. Раз есть хищники, должны быть и жертвы.

- Закон джунглей, - усмехнулся Горохов, - выживает сильнейший.

- Вы сегодня настроены меланхолично. Идемте к машине. Становится холодно.

- Наше правительство могло бы наградить этих ребят. Хотя бы посмертно, негромко заметил Горохов.

- А за что? Чем мотивировать награждение? Достаточно того, что мы знаем об их мужестве. А семьи получат приличные пенсии.

- Вы циник?

- Сентиментальность нынче не в моде. Мы победили и остались в живых. Все остальное - альтруизм, морализирование. Мы были альтернативой греху. И мы победили. Потому что дрались за правое дело.

- Нет, - убежденно сказал Горохов, - альтернатива греху - служение дьяволу, полковник. Грешник - верует. В Бога. Грешит, но верует. И оттого он с Богом. А мы с вами... Вы в Бога верите? Вот и я тоже. И оттого мы не с Богом. Тогда с кем? То-то... - И, разорвав конверт на мелкие кусочки, Горохов бросил обрывки в реку и зашагал, сильно хромая, к машине.

- Подождите! - крикнул озадаченный Бурлаков. - Тогда почему Бог допускает подобную альтернативу?

Горохов повернул голову, подумал немного и сказал:

- Может, потому, что он оставляет людям право выбора?

И зашагал дальше.

Вступление

- На выход, - раздался громкий голос, и он легко поднялся. Сокамерники молча смотрели ему вслед.

Длинный коридор, лязг тюремных дверей, следующий коридор. Привычные крики надзирателей. Привычные возгласы конвоиров. Еще один коридор. Еще одна дверь.

- Стоять. Руки за спину, - еще одно напоминание.

Они вошли в комнату. Сидевшие за столом двое офицеров мрачно посмотрели на вошедшего. Конвоир тяжело дышал за спиной. Офицеры ждали привычного рапорта. Но он упрямо молчал. Наконец один из них спросил:

- Чего молчишь, Счастливчик? Язык проглотил?

- Жду, чего вы мне скажете, - усмехнулся он, нагло глядя в глаза офицерам.

Они переглянулись

- Свободен, - сказал один из них конвоиру.

Тот молча вышел из комнаты. Один из сидевших за столом был в форме полковника, другой - подполковника. Полковник, отпустивший конвоира, покачал головой и сказал своему заместителю:

- Знает ведь все заранее. Их "почта" лучше нашей работает.

- Кончай темнить, начальник, - усмехнулся заключенный, - если бы даже я не знал, то уже давно бы догадался. Моя бумага к вам пришла. Правильно?

- Правильно, Счастливчик, все правильно. Твои дружки тебе срок скостили. Бумага пришла о твоем освобождении. Вместо положенных десяти срок тебе сократили до четырех. С учетом твоего предварительного заключения мы тебя обязаны сегодня отпустить. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

У заключенного была приятная внешность: коротко подстрижен, волевой подбородок, несколько вытянутые скулы, нос с небольшой горбинкой, голубые глаза. Он улыбнулся еще раз, демонстрируя свои прекрасные зубы. И отрицательно мотнул головой.

- Жалобы у тебя какие-нибудь есть, претензии всякие или просьбы? прохрипел подполковник.

- Нет. Здесь прямо настоящий курорт был.

- Курорт, - повторил, багровея, подполковник, - попадешь ты еще раз к нам... Я тебе курорт устрою.

- Это вряд ли, подполковник, - засмеялся заключенный, - нас два раза подряд в одну и ту же колонию не посылают. Боятся, что мы вашу паству совращать будем. Ты ведь порядки знаешь.

- Пошел вон, - разозлился подполковник.

Заключенный повернулся, чтобы выйти, когда его остановил полковник.

- Документы и свои вещи получишь у Воронова. Ты знаешь, куда идти. На улице тебя ждут твои дружки. На двух машинах приехали. Сам Крот пожаловал, твой бывший компаньон.

- Это не самая приятная новость, - улыбнулся заключенный.

- Иди ты... - встрепенулся начальник колонии, грязно выругавшись и добавив еще несколько отборных выражений, и вдруг сказал с неожиданной злостью: - Жаль, конечно, что тебя так быстро выпустили. Но ничего, Россия большая, может, еще свидимся.

Заключенный, уже не спрашивая разрешения, толкнул дверь ногой, выходя из кабинета. Офицеры посмотрели друг на друга.

- И таких подонков выпускают на волю, - зло прошипел подполковник. - О чем все они там думают, ничего не понимают. Он же самый настоящий бандит. Ему всегда везет. В прошлый раз ничего доказать не смогли, поэтому десять лет дали. А вообще он давно свою "вышку" заслужил. Он уже столько вооруженных ограблений планировал, в трех сам участие принимал. В последнем двоих офицеров убили, а он как бы ни при чем.

- Недаром и кличка у него - Счастливчик, - неприятно усмехнулся полковник, - он всегда сухим из воды выходит. Думаешь, я не знаю, кто у нас в прошлом месяце твоего сексота прирезал? Его работа. Он нашу агентуру за версту чует. Но ничего доказать не смогли. А это ведь по его наводке мужика убили, я точно знаю.

- И о чем они только в Москве думают, - снова повторил подполковник, таких бандитов досрочно отпускают, а потом говорят, что борются с преступностью. Он ведь лучший медвежатник в стране. Говорят, любой замок на спор открыть может.

- Везде одно и то же, - махнул рукой полковник, - мы здесь понемногу берем, они по-крупному в Москве. Все прогнило. Думаешь, его за хорошие глазки из колонии досрочно выпускают? Как бы не так. Кто-то там хорошие бабки взял. Такие, что нам и не снились. Ты знаешь, кто мне звонил, чтобы я подписал бумагу о его досрочном освобождении? И не поверишь, даже если скажу. Пришлось подписать, ну его к лешему. Без него спокойнее будет.

Подполковник сокрушенно вздохнул. И непонятно было, отчего он вздыхает. То ли оттого, что кто-то умудряется брать гораздо большие деньги, чем они, или потому, что опять вспомнил об отпущенном Счастливчике. Начальник колонии не стал уточнять. В конце концов они избавлялись от этого беспокойного заключенного, с которым всегда были только одни неприятности. Счастливчик принципиально не платил никому в колонии, справедливо полагая, что лучше платить высокому начальству совсем в другом месте. И этим разлагал других заключенных. В любом случае полковник был рад избавиться от такого опасного субъекта и мысленно уже навсегда вычеркивал его из своей жизни.

Автомобиль мягко затормозил, останавливаясь рядом с другим автомобилем. Соседство выглядело несколько странным. Подъехавшая машина была всего лишь темно-синей шестой моделью "Жигулей", тогда как вторая - роскошным "шестисотым" "Мерседесом", столь полюбившимся в Москве. Из подъехавшей машины вышел водитель, кивнул двум молодцам, стоявшим у "Мерседеса", и сел в него. Хозяин "Мерседеса" ждал его.

- Что у вас нового? -- строго спросил он.

- Все в порядке. Завтра Счастливчик будет в городе, - быстро сообщил водитель "Жигулей".

- Этого мало, - с ударением на втором слове сказал его вальяжный собеседник, - нужно предусмотреть гарантии его безопасности. Хотя бы на три недели, пока мы не закончим операцию.

- Мы сделаем все, что в наших силах. Вы думаете, так легко было вытащить его? Вы должны понимать наши трудности.

- Это вы должны понимать свои трудности. Я повторяю: нужно предусмотреть все, что можно. Если хотите, можете вообще его спрятать где-нибудь на три недели. Нам нужны только три недели. А потом уже будет все равно.

- Я понимаю. Мы сделаем все, что в наших силах.

- Во всяком случае, за него вы отвечаете лично. Его доставка в Москву и его безопасность - все это под вашу личную ответственность. Постарайтесь на этот раз нас не подводить. Кстати, я все время хочу вас спросить. Вы не боитесь, что он просто не станет работать и сбежит?

- Нет, не боюсь.

- Почему?

- Это уже мой личный секрет. Но он абсолютно точно никуда не сбежит. Можете об этом даже не думать.

- Странно. Судя по тому, что мы о нем знаем, это не тот человек, на чье слово можно полагаться. Почему вы ему доверяете?

- Я ему не доверяю. Просто абсолютно уверен, что он никуда не убежит. Он будет работать на нас до тех пор, пока он нам нужен. В этом вопросе вы можете на меня положиться.

- Хорошо. Пусть будет по-вашему. В любом случае вы лично отвечаете за него. И еще - я хотел у вас узнать про группу Звягинцева. Тогда вы, кажется, ничего не смогли сделать.

- Вы напрасно каждый раз напоминаете мне про это. Я уже говорил, что подключился слишком поздно. И сделал все, что сумел. К сожалению, преждевременная смерть Александра Никитича разрушила наши планы.

- Надеюсь, на этот раз ничья смерть не помешает вам. И не забудьте, что группа Звягинцева все еще существует. Они как раз те самые люди, которые могут нам помешать. Они ведь, кажется, по-прежнему работают в МУРе?

- Да.

- И вы уверены, что у вас не будет с ними проблем?

- Во всяком случае, мы сделаем все, чтобы у нас не было проблем. Они тогда долго искали, кто именно отправил конверт из министерства в ГУВД. Но ничего доказать не удалось. Хотя я думаю, что они все равно не успокоились.

- В каком смысле?

- Они все равно ищут того, кто мог им послать этот конверт. Ведь они на допросах ничего не сказали ни о предателе в своих рядах, ни о том, что случилось с ними в тот день. Все четверо оставшихся в живых твердят о том, что ничего не знают.

- Странно. Я этого не знал. Почему они себя так ведут?

- Своеобразный кодекс чести. Они точно знают, что один из сотрудников их группы был нашим осведомителем. Но не хотят в этом сознаваться. Хотя подозреваю, что они обо всем догадываются. Во всяком случае, конверт помог избежать нам очень больших неприятностей. Дело в том, что один из сотрудников группы, доставивший нам наибольшие неприятности, - Никита Шувалов, как раз перед взрывом избивал Бессонова.

- Того самого?

- Да. И у меня есть веские причины думать, что избивал он его потому, что догадался об истинной роли Бессонова. Но на допросах Шувалов ничего не сказал. Вернее, не стал рассказывать. Но дело все равно не закрыто. Хотя начальник МУРа Краюхин и полковник Горохов очень мешают проводить любую разработку против членов группы Звягинцева. Если бы не Краюхин, можно было бы просто отстранить группу от дальнейшей работы до окончания расследования. Я же просил вас принять какие-нибудь меры. Он просто не даст нам ничего сделать.

- Нам нужно максимально нейтрализовать всех из группы Звягинцева, задумчиво сказал его собеседник, - всех тех, кто остался в живых, - поправился он.

- Мы сделаем все, что в наших силах.

- Постарайтесь на этот раз сработать несколько точнее. Надеюсь, что особых проблем у вас не будет. А Краюхина мы нейтрализуем. Можете не беспокоиться. Уже через несколько дней он получит новое назначение. И еще... Мы должны знать о том, как идет расследование обстоятельств гибели сотрудников группы Звягинцева. Чтобы дело не пошло в нежелательную для нас сторону. Это просто сорвет всю нашу операцию. Вы меня понимаете?

- Конечно. Расследование ведет управление собственной безопасности в МВД. Вы можете не беспокоиться. Все материалы расследования будут у вас раньше, чем в министерстве.

- Кто непосредственно ведет расследование?

- Мой сотрудник, подполковник Мотин, - чуть помедлив, сказал гость.

Хозяин автомобиля быстро взглянул на него. Чуть усмехнулся, помолчал. Потом медленно произнес:

- Может, действительно на этот раз у вас что-нибудь получится. Но только помните, полковник Тарасов, что на этот раз ошибки быть не должно. Иначе вы опять сорвете всю операцию. Постарайтесь не подпускать группу к работе хотя бы еще несколько недель, пока мы подготовимся.

- А потом?

- Потом уже не имеет никакого значения, будут ли они работать в системе МВД, или их выгонят оттуда. Повторяю, нам нужны всего лишь три недели. Придумайте что угодно, обвините их в любых, самых глупых и чудовищных преступлениях. Но только не разрешайте им самим разбираться в том, что именно случилось с группой Звягинцева. Только три недели. Вы можете нам гарантировать их?

- Думаю, что да. У вас нет больше никаких пожеланий?

- Останьтесь в живых, - мрачно пошутил хозяин "Мерседеса", - и сделайте так, чтобы мы больше не увиделись в ближайшие несколько дней. Не забудьте о нашей просьбе, Тарасов. Это в ваших интересах в первую очередь.

- Я все понял.

- До свидания.

Полковник, не дожидаясь, пока его властный собеседник отпустит его, вылез из автомобиля.

Она проснулась от сильного стука в дверь. Звонили и стучали одновременно. Еще ничего не понимая, лишь взглянув на часы, показывающие седьмой час утра, она вскочила с постели, натянула короткий халатик и поспешила к дверям.

- Кто там? - испуганно спросила она.

- Откройте. Милиция, - сказал властный голос за дверью.

Она посмотрела в глазок. На лестничной клетке стояло несколько мужчин, двое были в милицейской форме. Неужели опять все сначала, с ужасом подумала она. Ведь у нее уже проводили однажды обыск, четыре года назад, когда был арестован Счастливчик. Тогда все знали, что она была близка с ним. Впрочем, она этого никогда и не скрывала, появляясь даже на суде и давая свидетельские показания в качестве его сожительницы. Но сейчас стучали так громко, что она испугалась за соседей. Было раннее утро, и громкий стук мог разбудить всех соседей.

- Что вам нужно? - на всякий случай спросила она.

- Откройте дверь, - громко приказал один из стоявших за дверью.

Она приоткрыла дверь, и они сразу вошли в квартиру. Их было человек пять-шесть. С ними была и женщина, которая как-то недобро, плотоядно посмотрела на хозяйку квартиры. Посмотрела так, что та смутилась от ее взгляда сильнее, чем от взглядов мужчин. Она поправила свой короткий халатик и спросила еще раз:

- Что вам нужно?

- У вас будет проведен обыск. Вот санкция прокурора, - предъявил бумаги один из вошедших.

- Но почему? - попыталась возмутиться она.

В доме ничего предосудительного не было, это она знала точно.

- Идите на кухню, - устало сказал старший группы, - вас должны обыскать.

Она вдруг поняла, зачем здесь эта незнакомая женщина, с таким вожделением смотревшая на ее ноги, и зябко поежилась. Но у нее уже однажды проводили обыск, и она знала, что отказаться от этой процедуры невозможно. На кухне было холодно, и она сняла халатик, вздрогнув от холодных рук, прикоснувшихся к ней. Женщина долго и с видимым сладострастием водила руками по ее телу, заставив снять и ночную рубашку. Затем с явным сожалением разрешила одеться.

Она вернулась в столовую, где уже вовсю шел обыск. Здесь работали двое. Еще двое были в спальне.

- Что у вас в комоде? - спросил вдруг один из них. - Почему он заперт?

- Ключ лежит на столике, - спокойно показала она, уже немного успокаиваясь и теперь терпеливо ожидая, когда они уйдут.

- Господа понятые, - позвал двоих незнакомцев спросивший про ключ молодой человек. Двое шагнули к нему. Он взял ключ, открыл комод. В нем лежала стопка белья. Он мягко повел руками по наволочкам, простыням и вдруг поднял всю стопку. На полке блестели пакетики с каким-то порошком.

- А это что? - строго спросил он.

- Не знаю, - растерянно сказала она.

Понятые подошли ближе. Все столпились около комода. Молодой человек взял один пакетик, раскрыл его, лизнул палец, макнул в порошок и снова лизнул. Затем быстро сплюнул.

- Героин, - уверенно сказал он.

- Что? - не поверила она услышанному. - Какой героин? Вы с ума сошли.

- Прошу зафиксировать, - строгим голосом продолжал молодой человек, уже не обращая на нее внимания, - в квартире был найден героин.

- Вы ошиблись, - растерянно сказала она, - вы ошиблись. Это не мой... это не мой героин...

- Охотно верю. Возможно, что вы лично его не принимаете. Но вы хранили его дома, - повернулся к ней молодой человек.

- Это неправда, - закричала она, уже осознавая, что именно произошло, это не правда. Это не мой порошок. Мне его подбросили. Мне его подложили. Это не мой героин.

Все с недоверием смотрели на нее. Халатик раскрылся, но она уже не обращала на это внимания.

- Это вы... это ты... - задыхаясь говорила она, обращаясь к неизвестному молодому человеку, - вы мне подложили. Это не мое, это не мое...

Кажется, она кричала еще минут десять, пока наконец не услышала за спиной суровый голос:

- Гражданка Сорокина. Вам придется проехать вместе с нам.

И тогда она села за стол и разрыдалась.

Глава первая

Он приехал в каком-то неопределенном настроении, и, уже когда вошел в здание своего министерства, стало окончательно ясно, что сегодня он явно не в духе. Он буркнул нечто невразумительное, проходя через приемную, и вошел в свой кабинет. В комнате отдыха устало сел на диван, откинув голову. Потом снял очки, протер стекла, тяжело поднялся и, подойдя к холодильнику, достал бутылку минеральной воды. Только выпив холодной воды, он немного успокоился и вернулся в кабинет. Усевшись в свое кресло, с ненавистью покосился на телефоны. Потом вызвал своего секретаря.

- Заместителей ко мне, - глухо приказал он.

- Всех?

- Нет, через одного, - разозлился министр, - конечно, всех.

Он отключил селектор, недовольно мотнув головой. Потом, подумав немного, снова вызвал секретаря.

- Не нужно всех, - сказал он, - только первых заместителей. И передай, что завтра состоится коллегия. Скажи, что повестку дня мы потом уточним. Я сам все расскажу. И пригласи ко мне генерала Мальцева.

Он отключился, не стал дожидаться, когда его снова о чем-то спросят. Через десять минут в его кабинете сидели два первых заместителя, настороженно поглядывающие на министра и уже знавшие, что он приехал с заседания правительства в очень плохом настроении. Последним явился начальник управления собственной безопасности Министерства внутренних дел страны генерал Мальцев. Управление было создано специально для работы среди личного состава.

- Нас опять ругали, - мрачно сообщил министр.

Оба сидевших в его кабинете генерала сделали немного огорченные и немного обиженные лица, словно давая понять министру о своей солидарности с ним из-за несправедливых обвинений в адрес МВД со стороны правительства. Генерал Мальцев нахмурился. Он уже понимал, почему в кабинет пригласили и его.

- Все эти взрывы, убийства, бардак на улицах городов, - жестко продолжал министр, - и самое главное - наши собственные кадры. ГАИ продолжает заниматься вымогательством на улицах. Вчера вымогали деньги у брата премьер-министра. Тот запомнил номер инспекторов ГАИ. Я сам все проверю, - грозно пообещал министр, и если все подтвердится, отдам этих сукиных детей под суд.

Его заместители облегченно вздохнули. За кадры сотрудников министерства отвечал лично министр или генерал Мальцев, если провинившийся офицер занимал не слишком большую должность.

- Сколько мы вычищаем этих подлецов, а никакого толку нет, - сокрушенно продолжал министр, - во всех управлениях есть вымогатели и взяточники. Сколько уволили в прошлом году, скольких под суд отдали, все равно ничего не помогает. Не хотят люди нормально работать. В Новгороде одного парня арестовали. Только институт кончил. Только три недели как погоны офицерские надел и уже попался на взятке. Прокуратура и ФСБ провели задержание и взяли его с поличным.

- Они могли бы сообщить и нам, - заметил Мальцев, уже знавший об этом случае.

- А ваши люди будут сидеть и ждать, когда им сообщат, - зло перебил его министр, - просто безобразие. Вы же знаете, в ФСБ любят такие дела, чтобы подставить наших сотрудников. И еще чаще мы просто ничего не знаем. А этот случай с группой Звягинцева? За два дня у них перебили почти всю группу. И к тому же там фигурировали большие суммы денег. Может, они действительно были замешаны в чем-то предосудительном?

- Газеты писали, что они герои, - осторожно сказал один из заместителей.

- Журналисты могут написать все что угодно, - резонно заметил министр, - а нам нужно знать точно. Что там за история такая была с деньгами? Почему в ФСБ затребовали их личные дела? Мы пока ничего не знаем.

- На всякий случай мы хотели отстранить всех оставшихся в живых членов группы Звягинцева от оперативной работы, - сообщил Мальцев, - но Краюхин не позволил, ссылаясь на недостаток людей. Но мы все равно сейчас проводим собственное расследование.

- Что значит - не позволил? - нахмурился министр.

- Он доказывал нам, что они ему нужны. И поэтому мы пока не стали их отстранять. Но только пока. До окончания расследования.

- Быстрее нужно проводить расследование, - потребовал министр, - и вообще пора начать проводить второй этап операции "Чистые руки". Мы должны решительнее избавляться от предателей в наших рядах.

Он неожиданно для себя стукнул кулаком по столу. Министр явно о чем-то умалчивал. Ему не хотелось сообщать, что сам премьер выговаривал ему за плохую работу его сотрудников. Премьер был явно разгневан появившимися в ряде газет сообщениями, что среди людей, на которых вышла группа Звягинцева, были и высокопоставленные сотрудники канцелярии правительства. Он строго приказал министру разобраться во всем этом и доложить, что именно случилось и с группой Звягинцева и чем закончилось их расследование.

Рядом с премьером сидел человек, которого министр больше всего опасался. Это был один из самых влиятельных чиновников в стране. И один из самых больших недоброжелателей министра, никогда не скрывавший, что его не устраивает само существование строптивого министра внутренних дел, позволявшего себе иметь собственное мнение по многим вопросам. Министр четко знал, что он, как минер, не имеет права даже на одну ошибку. Любое его неосторожное действие неминуемо вызвало бы обвальный скандал. А газеты с удовольствием набросятся на слишком самостоятельного министра, обвиняя его во всех грехах. Президент и премьер не захотят да и не смогут его защитить.

Министр помнил, что сидевший рядом с премьером чиновник в свое время сделал ставку на Александра Никитича, бывшего первого заместителя министра внутренних дел, умершего от неожиданного инсульта в своем кабинете. Уж он-то наверняка был замешан в той самой громкой истории, после которой все газеты наперебой писали о серьезном противостоянии между правительством с одной стороны и Администрацией Президента с другой.

- Во всех областных управлениях нужно сформировать специальные группы, подвел итог импровизированному совещанию министр, - мы сами должны избавляться от недостойных сотрудников еще до того, как ими заинтересуются прокуратура и ФСБ.

Оба первых заместителя усердно закивали. Он недовольно посмотрел на них. Кажется, и прежний первый заместитель тоже усердно ему поддакивал, пока не выяснилось, что он метит на его место. Нет, доверять заместителям нельзя. Каждый из них при мало-мальски удобном раскладе захочет занять его кресло. Время нынче такое нестабильное. Сколько чиновников за эти несколько лет слетело со своих мест. Ему еще повезло, что к их министерству благосклонно относится сам Президент. Иначе министр давно ловил бы бабочек у себя на даче. Чтобы удержаться на своем месте, нужно было постоянно маневрировать, отражая атаки мнимых, и явных врагов в правительстве и среди высших чиновников. И от этой возни он уставал больше, чем от любой работы. Министр был типичным служакой, генералом, получившим свои погоны за тяжелую службу, а не за подковерные интриги. И теперь в пятьдесят лет ему приходилось осваивать нелегкое искусство дипломатических интриг и закулисных сплетен. Это было противно и неприятно. Он нахмурился:

- Все свободны. Генералу Мальцеву остаться.

Когда они остались вдвоем, он спросил:

- Как идет расследование?

- Пока ничего конкретного, - коротко сообщил генерал, - ясно лишь одно: конверт, который прислали в ГУВД, послан из министерства. Все оформлено как положено. Мы проверяли несколько раз. Конверт послан из министерства, там находилось обычное письмо, даже не секретное. Вся документация проходила под нашим контролем. Непонятно, когда и кто подменил конверт. Очевидно, они знали, что его будут открывать именно в МУРе. Наши эксперты считают, что работали прекрасные профессионалы.

- Кто подписал сопроводительные документы?

- Александр Никитич, ваш первый заместитель.

- Он уже умер, - отмахнулся министр, - кто готовил документ?

- Пока неясно. После смерти Александра Никитича мы проверили всю документацию. Конверт проходил через общий отдел. Там было обычное письмо, зарегистрированное по всей форме. Но кто-то сумел подменить конверт, пока его везли в ГУВД. Курьер утверждает, что конверт был все время при нем. Мы проверили его показания, допросили водителя. Все совпадает. Но люди погибли. Когда конверт вскрывали, он взорвался. На месте погибли Звягинцев и Бессонов. Взрывом могло убить еще нескольких человек, если бы Звягинцев не бросился на конверт.

- Таких людей теряем, - покачал головой министр. - А с убийством Дятлова разобрались?

- Пока нет. Ясно лишь, что убийцей был кто-то из офицеров управления, возможно, даже из группы Звягинцева. И этот убийца мог подменить конверт, решив устранить всех оставшихся свидетелей. Сейчас мы проводим собственное расследование. Это довольно непросто, так как члены группы после случившейся трагедии замкнулись в себе, на наши вопросы отвечают крайне неохотно. Их осталось четверо - Хонинов, Маслаков, Аракелов и Шувалов. В отношении последнего у нас есть большие и вполне обоснованные подозрения.

- Чем обоснованные?

- За несколько секунд до взрыва он в присутствии свидетелей избивал погибшего затем Бессонова. Мы подозреваем, что между Шуваловым и Бессоновым возникла какая-то ссора, которая могла произойти и на почве денег. Но сотрудники группы упорно молчат об отношениях Бессонова и Шувалова. К сожалению, непонятную позицию заняло руководство МУРа и ГУВД, вернее их руководители, стремящиеся во всем покрывать своих офицеров.

- Точнее, - рявкнул министр.

- Полковники Горохов и Краюхин считают, что Шувалов не только ни в чем не виноват, но и, наоборот, заслуживает всяческого поощрения.

- За драку в управлении? - нахмурился министр. - Они свой бардак пытаются прикрыть. Им стыдно признаваться, что их офицера, как дешевку какую-нибудь, придушили в собственном туалете. Я уже Панкратову говорил, что у него там полный развал. Видимо нужно будет серьезно подумать об укреплении кадров столичной милиции. Особенно в МУРе. О чем только Краюхин думает, если он и после случившегося хочет покрывать своих офицеров. Хотя все равно уже поздно. Я вчера его документы подписал.

- На пенсию? - многозначительно спросил Мальцев.

- Рано ему еще на пенсию. Из аппарата Президента пришел указ о присвоении ему генеральского звания. Мне звонили оттуда. Говорят, Президент указ подпишет, но с одним условием, чтобы я Краюхина из МУРа убрал. Не справляется он с преступностью в городе. В общем, я согласился.

- И куда теперь его?

- В Новгород поедет. Начальником областного управления. Формально это даже повышение.

- А он согласится? - осторожно поинтересовался Мальцев.

- А его никто и не спрашивает, - нахмурился министр. - Краюхин хороший оперативник, честный человек. Просто иногда дипломатичности не хватает. Считает, что он по-прежнему простой оперативник, а не начальник МУРа. Вот пусть теперь свою бескомпромиссность в Новгороде показывает. Там как раз он и сумеет себя проявить.

- А кто вместо него?

- Пока никого не назначили. Нужно будет подобрать нормальную кандидатуру. Я Панкратову уже сказал, что пришлю в МУР своего человека. Хватит нам во всем им потакать. А вы ведите свое расследование. Не обращайте внимания ни на какие обстоятельства. Все расследование проведите как нужно. Мы должны знать точную картину случившегося. Кто у вас конкретно отвечает за расследование?

- Подполковник Мотин. Он опытный специалист. А всю группу возглавляет полковник Тарасов. Я вам про него докладывал. Он недавно переведен к нам из Казахстана.

- Очень хорошо. Пусть копает поглубже. Не нужно его ограничивать. Мы должны иметь полную картину случившегося, - повторил министр. - И вообще, разберитесь конкретнее, что там произошло? Такое ощущение, что они что-то недоговаривают. Как могло так получиться, что в течение практически одного дня они потеряли стольких людей в разных местах. Как будто кто-то объявил на них охоту. Так не бывает. Нужно все проверить еще раз. И скажите Горохову, чтобы не мешал. Тоже мне герой нашелся. После драки все у нас герои.

Мальцев согласно кивнул. Но не стал комментировать слова министра.

- Все-таки разберитесь, как попал этот чертов конверт в МУР, - неожиданно сказал на прощание министр, - может, его никто и не менял?

- Что? - спросил пораженный Мальцев. - Что вы сказали?

- Ничего, - устало ответил министр, снимая очки.

Он сразу стал как-то мягче. Стали видны мешки под глазами, усталые, воспаленные глаза, осунувшееся лицо. Он словно постарел на добрый десяток лет, сняв очки. Посмотрев на сидевшего напротив него генерала, близоруко прищурился и снова сказал: - Ничего, - а потом, словно опровергая собственные слова, тихо добавил:

- Много у нас предателей развелось в последнее время, генерал. Очень много. Не знаешь, кому верить, а кому не верить. Время такое паскудное.

Он надел очки, словно обретая привычное равновесие, и сухо подытожил:

- Расследование провести по всей форме. Если понадобится, подключите и других сотрудников. В любом случае мы должны иметь всю картину случившегося. Хотя бы для того, чтобы такое больше никогда не повторялось.

Глава вторая

Мы до сих пор не можем ничего сделать. Прошло уже два месяца после смерти нашего Михалыча и ребят из нашей группы. Два месяца после того дня, когда мы потеряли всех наших ребят. Когда убили Дятлова, когда застрелили одного за другим наших офицеров и, наконец, когда наш командир бросился на этот проклятый конверт, чтобы взорваться и погибнуть вместе с Бессоновым, лицо которого мне иногда снится.

И еще мне снится лицо Людмилы Кривун, которую убили в вагоне поезда, когда мы пытались сбежать из Москвы, чтобы спасти ее и выиграть время. Сейчас я думаю - какими наивными мы были. С самого начала было ясно, что те, кто затеял эту страшную рулетку, не были дилетантами. И умели просчитывать свои действия куда лучше нас.

Конечно, мы ничего никому не рассказывали. Кому докажешь, что среди нас действовал сукин сын, который не только закладывал наших ребят, но и убил раненого Дятлова в самом здании управления. Про это и подумать страшно. Кому расскажешь, что скоропостижно скончавшийся Александр Никитич наверняка имел отношение к нашим делам. Но он так внезапно и так подозрительно скоро умер, что мы все равно ничего не могли узнать. Да и про фотографии мы должны были молчать, чтобы не подводить Горохова. Мы ведь понимали, что нашего полковника просто подставили, чтобы потом использовать и убрать в нужный момент. Поэтому мы и молчали. И целых два месяца мы приходили на работу, здоровались с коллегами - хорошо еще у нас пока удостоверений не отобрали, - а потом садились в кабинете и ждали, когда нас вызовут к очередному следователю прокуратуры или ФСБ.

За эти дни мы обо всем договорились и все себе уяснили. Мы ведь тоже не дети малые. К этому времени мы уже многое понимали. Да и Горохов с Краюхиным нас в обиду не давали. Всех следователей из ФСБ и прокуратуры отшивали, чтобы нас не обижали. Через три дня после смерти Михалыча нас вызвали в кабинет к Краюхину, и он коротко, как обычно, сказал:

- Значит, так, ребята. Звягинцева мы все равно не вернем. И ваших товарищей тоже не вернем. Сейчас вы сядете и все мне честно расскажете. Все, что знаете.

Краюхину мы, конечно, верили. Он мужик настоящий, толковый, все и без нас понимал. Да и Горохов к тому времени был явно на нашей стороне. Поэтому мы все и рассказали. И про Липатова, и про Скрибенко, и про Баркова. Краюхин внимательно слушал, иногда багровея. Только про Решко я не сказал, решив не рассказывать, почему я его избивал около здания министерства, а может, просто решил оставить его как козырную карту про запас. Михалыч ведь всегда говорил, что у настоящего оперативника одна такая карта обязательно должна "в запасе" оставаться. Вот я про Решко и не сказал. А все остальное мы рассказали.

Потом сведения пришли о перестрелке на квартире Кривун, и об убийствах в поезде. В общем, все совпало. Мы думали, что Горохов и Краюхин все министру расскажут и наконец все точки над "i" расставят. Но через два дня нас вызвал к себе мрачный Краюхин. Он ткнул пальцем в какую-то бумагу, лежащую перед ним на столе.

- Вот сообщение из ФСБ, - как-то мрачно сказал он, - вчера убит полковник Барков. Застрелен в подъезде собственного дома. В общем, так, ребята. На этом деле поставлена точка. Грязное это дело, политикой пахнет и большими деньгами. От следователей я вас отмыть постараюсь. А вы свои языки придержите и все дурные мысли из головы выбросьте. Все, кого вы наказать хотели, уже и так наказаны. Умер Александр Никитич, и застрелили Баркова. Поэтому мы можем считать дело официально закрытым. И чтобы я от вас больше никогда не слышал ни одной фамилии.

В общем, все так и случилось. Скоро следователи от нас отстали. Краюхин решил нашу группу усилить, вернее, сформировать заново, к тому времени нас осталось всего лишь четверо. Но ничего не успел сделать. Он только разрешил нам приступить к работе. И тут мы узнали, что он стал генералом. И про его перевод в Новгород тоже узнали. Мы даже не могли подумать, что это связано с нашим делом, но Краюхин, видимо, сумел что-то разузнать. Проводы его были веселыми, все ребята ему на прощание в любви признавались. А он после этого нас четверых к себе в кабинет вызвал, дверь закрыл, почему-то включил телевизор, словно боялся, что будут прослушивать и его комнату. А потом сказал нам очень серьезно:

- Не нравится мне этот внезапный перевод, ребята. И мое назначение мне тоже не нравится. Не знаю, с чем это связано, но очень подозреваю, что ваша история с пачками денег и ответственными сотрудниками правительства сыграла здесь не последнюю роль. А может, меня просто отстранить хотят от этого дела. В любом случае вы должны знать, что я про вас помню. Кто захочет, может подать рапорт о переводе в Новгород. Я в любом случае готов там принять любого из вас.

Он помолчал немного, а потом добавил:

- Вы здесь только дров не наломайте. Приказ о вашем допуске к оперативной работе я уже подписал. Если будут сложности, обращайтесь к Горохову. Он вас всегда поддержит.

Потом обнял каждого из нас и ничего больше не добавил. Мы успели проработать только несколько дней после его отъезда. Горохов уже подбирал в нашу группу офицеров, некоторые были очень даже толковые ребята, когда из министерства пришел приказ о нашем отстранении от оперативной работы. Но на этот раз нами заинтересовалось управление собственной безопасности нашего ведомства. И это было куда хуже, чем все следователи прокуратуры и ФСБ, вместе взятые.

Из всей этой истории постепенно становится ясным один очень парадоксальный факт. Самые ожесточенные схватки, самые непримиримые враги, самые страшные преступления происходят во время гражданских войн, когда свои убивают своих. Вот так и у нас в милиции. Мы корпоративно не любим ни контрразведчиков, ни прокуроров. Но когда за дело берутся псы из управления собственной безопасности, это хана. Это самое страшное, что может быть. Там сидят суки, которые знают про нас все. И даже немного больше. Поэтому если на тебя вышли псы из этого управления, то можешь либо сразу стреляться, лишь просто снимать погоны. Они все равно достанут тебя, как бы ты от них ни прятался.

Но мы-то знали, что ни в чем не виноваты. И хотя нас можно было обвинить в целой куче грехов, мы все-таки еще надеялись на объективное разбирательство.

И тем не менее нас опять отстранили от работы и приказали явиться в понедельник к десяти часам утра в управление к какому-то Тарасову. Вечером в субботу мы собрались в нашем любимом баре у Славы. Вообще-то, у бара было свое название, но все называли его баром "У Славы". Барменом там работал невероятно толстый и невероятно благодушный Слава, которого знал весь город. Он никогда не хитрил, никогда не подсовывал нам третьесортное пиво, никогда не баловался пенкой. Он был настоящий бармен и соответственно запрашивал за свои услуги всегда немного больше, чем в других барах. За профессионализм. И все с удовольствием ему платили.

В этот вечер пиво у него было особенное. У него вообще всегда хорошее пиво. Только не зарубежное, не эта баночная гадость, а настоящее бочковое пиво, которое нужно пить с хорошей рыбкой или с соленым горохом. Я еще десятиклассником был, когда мы бегали в пивную, и я там пробовал пиво с горохом. В общем, собрались мы вчетвером и опять обсуждаем нашу хреновую ситуацию.

- Я, наверно, уйду из милиции, - сообщил вдруг Маслаков, - ребята зовут в охранное агентство. Там зарплата в десять раз больше, да и работы поменьше. А здесь рискуешь собственной шкурой, и тебя еще обвиняют непонятно в чем.

- Никто нас не обвиняет, - рассудительно заметил Аракелов. Он вообще рассудительный парень, но иногда бывает слишком нетерпелив, - просто хотят разобраться, что с ребятами случилось. Вы ведь сами говорили, что разбираться все равно нужно. Баркова убили, а кто это сделал? Кто такую подставу придумал для наших ребят? Может, в управлении разберутся.

- Шиш тебе разберутся, - ответил я ему злым голосом, - пока разбираться будут, нас еще сто раз с работы выгонят и еще сто раз какое-нибудь дело пришьют. Нельзя верить этим охотникам из управления безопасности. Они натренированы только на охоту.

- Разберутся, - махнул рукой, соглашаясь со мной, Маслаков, - ничего они не разберутся. Формально дело об убийстве Дятлова еще не закрыто. Значит, будут копать до конца, пока не найдут убийцу. А его все равно не найдут. Значит, обвинят кого-нибудь из нас. Уходить надо, ребята, пока не поздно. Ну их всех к черту.

Сергей Хонинов молчал. После смерти Звягинцева и Зуева он у нас за командира. Он всегда молчит. Не любит вообще разговаривать. Может, потому, что он немного заикается. Или потому, что единственный из нас может в любой момент уйти, оставив службу. У него такие ранения были в армии, что его в любой момент списать можно. Но он точно никуда и никогда не уйдет. Он полтора года добивался права работать на оперативной работе. Михалыч, наш бывший командир, подполковник Звягинцев за него у самого Панкратова просил. Сергей молча пил пиво и слушал наш разговор, как будто он не имел никакого отношения ни этим беседам, ни к нашим спорам.

Потом, чуть заикаясь, выговорил:

- Нам самим с этим делом еще ничего не ясно.

Вот за что я его люблю, так это за четкую постановку вопроса. Он бывший военный, а у них мозги так устроены, что прежде всего нужно ставить четкую задачу, чтобы подчиненные поняли. У нас в милиции больше экзотики. И больше импровизации. У военных больше порядка и больше четкости в выполняемых действиях. Вот так одной фразой Хонинов сразу перевел наш разговор из разряда пивных баек на конкретную тему.

- Что тебе неясно? - вскинулся Аракелов. - Может, ты думаешь, кто-то из нас Дятлова задушил и все эти подлянки устроил?

- Не думаю, - невозмутимо отозвался Хонинов, - просто мы два месяца глупо себя ведем. Нам самим нужно было работать, а не ждать, пока прокуроры и следователи во всем разберутся.

- Ты же помнишь, что нам сказал Краюхин, - встрял Маслаков, - он просил не высовываться. Да и Баркова этого давно убили. Чего мы будем копаться, если за нас все равно отомстили?

- Это еще неизвестно, - почему-то мрачно заметил я, и все уставились на меня. Я попытался сделать вид, что ничего особенного не сказал. Но все трое смотрели на меня, и я понял, что должен еще что-нибудь добавить.

- Бессонов погиб, - словно спрашивая, сказал Аракелов.

- Правильно, - согласился я, - но ведь кто-то послал этот конверт из министерства? И я знаю, кто.

Вот тут у Маслакова рука дернулась, и он пиво чуть не пролил себе на брюки. Сережа Хонинов на него посмотрел, потом на меня и строго так сказал:

- Ну?

- Я думаю, что Александр Никитич сыграл здесь не последнюю роль, неохотно сказал я.

Вообще-то, я - сука. Нужно было давно им все рассказать. Но я просто устал. И немного боялся. Видел я, сколько моих товарищей они за день угрохали. И думал отсидеться, никому и ничего не рассказывать. А может, просто хотел выждать время и сам все разузнать, чтобы ребят еще раз не подставлять. Я и сам не знаю, что я хотел, но про мои приключения я им подробно не рассказывал. Вернее, рассказывал, но всегда упускал одну подробность. Что я перед тем как в управление приехал, еще в министерство заезжал. И там точно убедился, что за всеми этими событиями стоял Александр Никитич. Но наш бывший генерал был уже давно на том свете, а я очень не хотел неприятностей.

- Это мы и сами знаем, - строго сказал Хонинов, - ты, Никита, не темни. Ты нам лучше скажи, что ты знаешь еще. Я ведь чувствовал, что ты что-то скрываешь, не до конца договариваешь. Но думал, ты ребят погибших выгораживаешь, не хочешь лишний раз их пачкать.

- Верно, и ребят тоже не хотел лишний раз марать. Я вас подставлять не хотел. Я, кажется, знаю, кто мог послать такой конвертик.

Хонинов поставил свою кружку на стол и строго на меня посмотрел. Так строго, что мне сразу неприятно стало. Словно это я был предателем. И меня нужно было на куски резать как убийцу Влада. Я первый отвел глаза. А потом сказал:

- Прости, командир, но я думал так будет лучше. Не хотел вас в это дерьмо снова втягивать. Думал, без вашей помощи обойдусь.

- Ты уже говори, раз начал, - посоветовал мне Хонинов.

- Мне Людмила Кривун перед смертью успела сказать, что ей звонили из министерства в десять часов вечера. Позвонили и сказали, чтобы она была готова к ночному выезду.

- Ну и что? - разочарованно спросил Аракелов.

- Сейчас объясню. А от Леньки Свиридова, который дежурил в ту ночь, я узнал, что сообщение о группе Коробка поступило только в одиннадцать вечера. Значит, кто-то точно знал, что Метелина позвонит в одиннадцать часов и в ту ночь будет назначена эта операция.

Ребята молчали. Маслаков и Аракелов растерянно переглянулись. Только Хонинов сидел как ни в чем не бывало. Потом медленно спросил:

- Кто звонил, знаешь?

- Знаю.

- Фамилию тоже знаешь?

- Да.

- И ты все это время молчал? - безжалостно спросил меня Хонинов.

- Да, - опустил я голову.

Он вдруг резко взмахнул правой рукой. И точно влепил мне прямо в морду. Ну и поделом влепил. Он ведь не дешевкой был, а настоящим боевым офицером. Понял, что я просто испугался, решил больше ни с кем не связываться. И товарищей предал. Я такого резкого и сильного удара не ожидал. И поэтому упал на пол, опрокинувшись на стуле. Со всех сторон подбегали клиенты бала. Даже Слава нахмурился. Он ведь точно знал, где мы работаем. И когда к нам один парень подскочил, чтобы что-то сказать, он его уже по инерции тоже отбросил. Сильным ударом локтя. Тот упал, а подоспевший Слава развел руками характерным жестом, как обычно на ринге судьи разводят боксеров.

- Иди, иди, - взял он за шиворот незадачливого посетителя, - не нужно лезть в чужую драку. Видишь, люди спорят. Ты лучше пойти и сядь в сторонке, я тебе пива бесплатно поставлю.

Вот за такие вещи все Славу и любят. Он обычно чутко улавливает, где и что происходит. И сразу вмешивается, чтобы людей зря не нервировать. Посетитель отошел, а я поднялся с пола. Нос у меня был в крови, и я платок носовой достал. Сергею врать было нельзя. Он понял, что я просто боялся. Я сел напротив него, уже зная, что второй раз он меня не ударит. Он внешне остался таким же невозмутимым, как прежде. Маслаков и Аракелов тяжело дышали, но пока молчали, не вмешиваясь в наш разговор.

Я не хотел смотреть им в глаза. Особенно в глаза Сережи Хонинова. Теперь я понял, почему не сопротивлялся Миша Бессонов, когда я его так страшно бил перед самым взрывом конверта. Взгляды товарищей могут сковать тебя гораздо сильнее самых крепких наручников. А когда ты чувствуешь, что драться не имеет смысла хотя бы потому, что твоя позиция полное дерьмо, тогда понимаешь, что твой соперник все равно тебя измочалит. Может, поэтому в уличных драках побеждает обычно тот, кто считает себя более сильным. Не самый сильный, а именно считающий себя самым сильным. Важна твоя внутренняя позиция. Или самый настойчивый, что тоже немаловажно.

Я приложил платок к носу, пытаясь остановить кровь. Слава принес мне стакан холодной воды и пачку салфеток. Он настоящий психолог, этот бармен. И несмотря на свои необъятные размеры, очень деликатный человек.

- Теперь скажи нам его имя, - потребовал Хонинов.

Я прошептал фамилию офицера. Хонинов кивнул. Потом посмотрел на ребят и невозмутимо сказал:

- Мы ведь сейчас не на службе, ребята. Нас временно отстранили. Значит, нам никто не помешает самим до всего докопаться. Как частным лицам. А ты, Маслаков, кажется, собрался уходить в частное агентство?

- Когда? - сделал удивленное лицо Маслаков. - Я с вами, командир.

- А ты, Аракелов? У тебя, может, тоже какие-нибудь свои планы?

- Нет. Мои планы с твоими совпадают, Сергей, ты можешь на меня рассчитывать.

Хонинов кивнул головой и наконец посмотрел на меня. Потом вдруг посоветовал:

- Еще одну салфетку возьми.

Я послушался его совета. Взял салфетку. Приложил к лицу.

- Ты с нами?

- А как ты думаешь? - разозлился я.

- Тогда давайте решать, что нам делать дальше, - заключил Хонинов, словно ничего не произошло. - И расскажи нам все еще раз, но только очень подробно.

Глава третья

Подполковник Гвоздев работал в органах больше двадцати лет. Он пришел в милицию сразу после армии. Стал сержантом, водителем в уголовном розыске далекого от столицы Братска. Затем была Высшая школа милиции, долгая практика. Через двадцать два года после того, как он впервые надел на себя форму сотрудника милиции, Гвоздев был уже подполковником и работал в Московском уголовном розыске.

Он был невысокого роста, крепко скроенный, широкоплечий. Взгляд у него традиционно был хмурый, мрачный, многие коллеги называли его Гвоздем. Он был неудобным сотрудником, никогда не угождал начальству. Его невозможно было заставить изменить мнение или немного "подправить" факты при докладах руководству. Может, поэтому он и дослужился всего лишь до подполковника. Гвоздев был оперативником божьей милостью, но характер имел неудобоваримый и, собственно, так ни с кем на службе и не подружился. Такому характеру соответствовало и то обстоятельство, что Гвоздев почти пятнадцать лет провел на оперативной работе и большей частью встречался не с самыми лучшими представителями человеческого рода.

Кроме того, по должности он еще занимался и работой с агентурой, когда приходилось идти на контакт со штатными стукачами, двойными агентами, просто подонками, доносившими на своих друзей. Правда, иногда он встречался и с сотрудниками милиции, засланными для агентурной работы в ряды бандитов или подсаженными в камеры к уголовникам. Но таких отчаянных смельчаков было очень мало, и встречались они гораздо реже, чем принято было думать. В милиции советского государства не любили рисковать судьбами своих сотрудников, предпочитая использовать в качестве обычных "подставок" рядовых уголовников.

Гвоздев был известен в уголовном мире как честный и порядочный человек. Его уважали и боялись уголовники, зная, что купить Святослава Гвоздева невозможно. Мать у него была из Могилева, из Белоруссии, и именно она назвала его Святославом. А отец был кадровым военным, и из воспоминаний детства Гвоздеву запомнились только частые переезды из одного военного гарнизона в другой.

Подполковник читал агентурное сообщение одного из своих осведомителей и недовольно хмурился. В сообщении агент указывал, что встретил в Москве недавно освободившегося из мест заключения Счастливчика - известного медвежатника, который хвастался, что освобожден вчистую. Но не это раздражало и злило Гвоздева. Он злился из-за другой бумаги, полученной им только что из информационного управления. На его срочный запрос о месте нахождения Счастливчика пришел ответ, что известный уголовник, которому, по расчетам подполковника, нужно было сидеть еще несколько лет, уже вышел на свободу и был действительно освобожден досрочно.

Гвоздев вчитывался в бумажку, не понимая, что происходит. Известный уголовник, дважды бежавший из колонии, имевший в общей сложности восемь судимостей и одиннадцать лет лагерей, несмотря на свой относительно молодой возраст, Счастливчик был выпущен на свободу, и его документы были оформлены как полагается.

Подполковник невольно выругался, с презрением отодвигая от себя оба сообщения. Однажды он занимался Счастливчиком и даже встречался с ним, когда работал в Волгограде еще двенадцать лет назад. Достаточно было одной встречи, чтобы понять - такие, как Счастливчик, никогда не могли "исправиться или перевоспитаться". Это был убежденный в своей правоте наглый негодяй, которого просто невозможно было убедить, что он занимается недостойным человека делом.

И теперь такой тип запросто приехал в Москву и даже стал открыто появляться в ресторанах, похваляясь своей свободой. Гвоздев нахмурился. Такой медвежатник, как Счастливчик, не мог появиться в Москве просто так. По всем расчетам, он должен был немедленно уехать за границу сразу же после освобождения. Его называли Счастливчиком не потому, что он умудрялся избегать сурового наказания, каждый раз производя впечатление на судей и следователей своей относительной интеллигентностью и мягкой, доброй улыбкой. И даже не потому, что до сих пор не удавалось доказать его участия по меньшей мере в нескольких очень крупных кражах со взломом, и даже не потому, что на руках его подручных была кровь нескольких жертв, от которой они старательно отмывали Счастливчика. Он заслужил эту кличку потому, что почти никогда не удавалось найти похищенные им деньги и драгоценности. Он умудрялся прятать их таким образом, что их никто не мог отыскать. И соответственно, в деле эти ценности не фигурировали, несмотря на все усилия следователей. Более того, Счастливчик умудрялся обойти и своих подручных, не доверяя никому из них то, каким образом и куда он прячет основную часть похищенного.

Именно поэтому он всегда имел в своем распоряжении очень большие деньги и как следствие массу друзей и подручных, готовых сделать для него все что угодно. Но именно поэтому он и должен был сразу же после обретения свободы рвануть за рубеж, как это уже сделали очень многие известные авторитеты, предпочитая руководить своими подручными из Вены и Праги, Берлина и Парижа, Нью-Йорка и Монреаля.

По всем расчетам, у Счастливчика было очень много денег, чтобы суметь обосноваться где-нибудь подальше от беспокойной Москвы, давно превратившейся в настоящий полигон "для выживания" и ставшей гораздо опасней для авторитетов, чем привычная среда обитания в самых суровых колониях. Но Счастливчик сразу после освобождения решил не мешкая приехать в Москву. Гвоздев не верил в сентиментальность бандита. Он не сомневался, что освобождение уголовника было куплено за большие деньги. Абсолютная коррупция в правоохранительных органах давно была ни для кого не секретом. Но почему Счастливчик, получивший возможность выйти на свободу, не торопился покинуть Россию? Ведь на нем висело еще несколько нераскрытых преступлений. И в любой момент дотошный следователь мог выйти на кого-нибудь из его пособников, заставив последнего проявить большую откровенность. И тогда Счастливчик мог снова оказаться в колонии, откуда его вытащили с таким трудом.

И тем не менее он приехал в Москву и даже рискнул появиться в своих кругах. Гвоздев подчеркнул название ресторана, решив, что ему нужно присмотреть за этим местом. И обвел название колонии, откуда был условно-досрочно освобожден Счастливчик. Подполковник не сомневался, что соответствующий заграничный паспорт для Счастливчика с измененной фамилией и именем уже давно лежал в кармане медвежатника. Купить или сделать такой паспорт не представляло никакой сложности, и в Москве это знали не только сотрудники милиции и уголовники, но и обычные граждане.

Гвоздев еще раз посмотрел на лежавшие перед ним сообщения. Почему Счастливчик появился в Москве именно сейчас? Он подумал, что нужно будет задействовать всю имеющуюся агентуру. О приезде такого авторитета, как Счастливчик, обязательно должны были узнать и другие агенты. Счастливчик никогда не работает один. Любое его преступление всегда тщательно планируется и так же тщательно готовится. У него масса помощников, советников, просто друзей, готовых подстраховать его в момент неудачи. У него есть и резервные варианты действий на случай провала. Об этом знали все, кто хоть раз сталкивался со Счастливчиком.

Почему он все-таки приехал в Москву, недовольно подумал подполковник. Что он здесь потерял? Или он готовит новое крупное дело, чтобы потом окончательно залечь на дно? Или приехал, чтобы улететь отсюда за границу? Но тогда почему он появляется в ресторане, похваляясь тем, что его выпустили на свободу. Он ведь мог затаиться где-нибудь, пересидеть, пока ему подготовят паспорт и билеты. Если бы он хотел уехать, он бы так и поступил. Если же он готовит большое дело, то ему нужно быть на виду, на людях, чтобы собрать новую группу, подготовить свое преступление и дать знать всем бывшим подручным, что он готов действовать. Только в этом случае ему нужно появиться в ресторане. Гвоздев нахмурился. Теперь он не успокоится, пока не выяснит, что планирует сделать Счастливчик. И для этого ему понадобится задействовать в этой операции всех своих сотрудников. Иначе ему просто не справиться с таким опасным соперником.

Вечером этого дня он уже встречался на конспиративной квартире с одним из своих лучших агентов, которого берег для особых случаев. Леонид Пирожков, имевший три судимости и завербованный оперативниками еще во время первой отсидки, был одним из самых надежных и самых лучших агентов уголовного розыска, всегда давая наиболее качественную информацию. Пирожков был вне подозрений у братвы и ходил в лидерах одной из подмосковных группировок. Ему разрешалось заниматься вымогательством и поборами, милиция сквозь пальцы смотрела на его преступления. В этом был самый большой парадокс любой агентурной работы уголовного розыска. С одной стороны, необходимо было иметь как можно больше осведомителей в уголовном мире, с другой - нужно было закрывать глаза на их преступления, чтобы не демаскировать полезных людей, поставляющих нужную информацию. Со своей стороны агенты, уверовавшие в свою безнаказанность, становились все наглее и откровенно нарушали закон, полагая, что теперь имеют надежную "крышу". Получался своеобразный торг, когда за действительные преступления осведомителей не трогали, получая взамен столь нужную оперативникам информацию.

Гвоздев знал о многочисленных прегрешениях Пирожкова, знал о случаях откровенного вымогательства со стороны его многочисленных подручных, о фактах насилия. Но он знал и другое. Тот объем информации, который давал Пирожков, был слишком важен для оперативников. Эта постоянная раздвоенность и сделала Гвоздева меланхоликом, страдающим язвой желудка. С одной стороны, он понимал, как важна информация Пирожкова, с другой - каждый раз при встрече с этим агентом он испытывал неодолимое желание набить морду негодяю, который так откровенно спекулировал на своем стукачестве.

Пирожков приехал на встречу в дорогом костюме, купленном за тысячу долларов в одном из тех магазинов, в которые обычные люди никогда не заходили. У него были редкие волосы, полноватые губы и сплющенный, картошкой нос. Внешность далеко не самая аристократическая, чего нельзя было сказать о его нарядах. Очевидно, он сам чувствовал свою ущербность, предпочитая носить самые дорогие костюмы и вызывающей расцветки галстуки. Войдя в квартиру, он кивнул подполковнику и с недовольной миной уселся на диван, всем своим видом давая понять, как ему неприятно иметь дело с таким человеком, как подполковник Гвоздев. В свою очередь, и подполковнику было неприятно присутствие человека, которого он не любил и с которым не хотел бы встречаться.

- Здравствуй, Пирожков, - негромко сказал он, - тебя не учили здороваться, когда входишь в комнату?

- А вам не говорили, что к агентам нельзя придираться? - нагло ухмыльнулся Пирожков. - Я ведь вам столько пользы приношу.

- Это тебе так кажется, - покачал головой подполковник, - твоя информация - полная дрянь, а терпим мы тебя только потому, что никому неохота мараться с такой грязью, как ты.

Пирожков задумался. Спорить с подполковником не входило в его планы.

- Всегда вы ко мне придираетесь, - миролюбивым тоном сказал он, - не любите вы меня, гражданин подполковник.

- Еще скажи, чтобы я на тебе женился, - разозлился Гвоздев.

- Я вам не "голубой", - обиделся Пирожков.

- Ну тогда и не болтай про любовь, - посоветовал подполковник, - и кончай свои дурацкие разговоры. Я рожу твою видеть не могу, а ты приходишь и еще начинаешь права качать.

Пирожков молчал, не решаясь больше спорить.

- Вот так-то лучше, - удовлетворенно кивнул подполковник, - дело у нас к тебе есть, Пирожков, очень важное дело. И не вздумай хитрить, не получится. Я ведь все равно обо всем узнаю.

- Что вам нужно? - нахмурился Пирожков.

- Ты ничего не знаешь о каком-нибудь крупном готовящемся деле? Может, краем уха что слышал? Или тебе что-нибудь известно?

- Устранять кого-то должны?

- Нет. Просто, по нашим сведениям, в Москве готовят крупное ограбление, и мы хотим знать, где именно оно произойдет.

- В Москве каждый день кого-нибудь грабят, - усмехнулся Пирожков, - я за всеми бандами уследить не могу.

- Ты не паясничай. Я тебя про разную шушеру не спрашиваю. Я о серьезном деле говорю, об очень серьезном.

- Понимаю. Но ничем помочь не могу. О паре-тройке мелких дел я слышал. Но никакой "крупняк" мимо меня не проходил.

- Значит, не проходил, - поднялся со своего стула Гвоздев.

Походил по комнате, потом посмотрел на Пирожкова и вдруг спросил:

- А про возвращение Счастливчика ты слышал?

- Да об этом вся Москва гудит, - сразу вскинулся Пирожков, - только ничего не получится, начальник. Он ведь чисто вышел, по закону вашему. Все бумажки в порядке, не придерешься...

- Я не про это спрашиваю, - резко перебил его подполковник, - о его появлении в городе мы и без тебя узнали. Только я не поверю, чтобы такой человек, как Счастливчик, мог просто так приехать в Москву. Дело он готовит крупное, и ты, Пирожков, наверняка что-нибудь слышал.

- Ничего не слышал, - удивленно сказал Пирожков, - я думал, он просто так приехал в первопрестольную. Покуражиться, погулять и потом за бугор рвануть. Деньги у него есть, и немаленькие. Зачем ему здесь еще одно дело затевать. У него и с прежних дел большие бабки остались. Одно слово - Счастливчик, - с завистью сказал Пирожков.

Гвоздев еще раз посмотрел на сидевшего перед ним агента. Он вдруг понял, что можно использовать именно эти качества Пирожкова: его зависть к богатству и удаче Счастливчика.

- Он ведь всегда сухим из воды выходит, - напомнил подполковник.

- Всегда, - ухмыльнулся Пирожков, - никакая пуля не берет.

- По нашим расчетам, у него в загашнике ценностей на несколько десятков миллионов долларов, - спокойно сообщил Гвоздев.

- Иди ты! - не сумел скрыть своей растерянности от такой невероятной суммы бандит. Он был явно расстроен.

- И теперь он скоро отбудет куда-нибудь в Монте-Карло, чтобы свои денежки там тратить, - продолжал дразнить бандита подполковник, - а вам всем ручкой помашет.

- Везет ему. Он человек умный, - с уважением сказал Пирожков.

- А если умный, зачем тогда в Москву приехал? Что он, в другом месте покуражиться не мог? Ты бы на его месте с такими деньгами что сделал? Сразу бы рванул куда-нибудь подальше. И от нас, и от вас.

- Да, - задумчиво подтвердил Пирожков, - а вдруг он деньги свои вывезти не может?

Гвоздев сел и так выразительно посмотрел на своего собеседника, что тот сразу смутился, поняв, что сказал глупость. И лишь тогда подполковник заметил:

- Это он-то не может? Да за такие деньги можно всю таможню купить и любые ценности вывезти.

- Это правда, - согласился Пирожков и невольно изменившимся голосом еще раз сказал: - Он человек умный.

- Видимо, не совсем, - сразу вставил Гвоздев, - если в Москву приехал. Он ведь так просто не приедет. Значит, у него дело крупное намечается. Очень крупное. Ты меня понимаешь? Такое крупное, что он согласился все свои деньги на кон поставить и в Москву приехать.

Пирожков молчал. Было видно, как он мучительно раздумывает. И как решает для себя самые разные вопросы. Гвоздев чуть усмехнулся. Расчет на жадность бандита оказался верным.

- Может быть, - наконец сказал Пирожков, - все может быть.

- Поэтому я сюда и приехал, - строго продолжал Гвоздев, - нужно, чтобы ты на него вышел. Я думаю - дело будет очень крупное. Но не всегда же Счастливчику должно везти. Может, повезет в этот раз кому-нибудь другому?

Пирожков наконец понял, чего именно добивается от него подполковник. Метнул на него подозрительный взгляд, словно заранее предполагая, что его обманут. Потом нерешительно спросил:

- А если ему опять повезет?

- Значит, нужно сделать так, чтобы не повезло, - невозмутимо сказал Гвоздев, - если рядом с ним умный человечек появится, то мы можем узнать, где и когда Счастливчик свое дело планирует. И постараемся сорвать его "плановое мероприятие". Конечно, после того, как он свою операцию подготовит.

- Ну это мне ясно. А зачем этому человечку так рисковать? Счастливчик ведь ментов сразу чует. И стукачей тоже чует. Он ведь может стукача просто удавить.

- А кто сказал, что нужно на него стучать? Нужно просто ему немного помешать. И потом заодно и помочь в розыске его ценностей. Там ведь не обязательно все сдавать государству, - продолжал Гвоздев, уже чувствуя, что сумел заинтересовать своего агента, - можно оформить как найденный клад и выделить четверть суммы нашедшему. А можно и без оформления договориться.

Он знал, что такие вещи часто практикуются в работе сотрудников уголовного розыска. Агенту обещают часть похищенного, возвращенного государству. Это самая настоящая сделка, на которую многие следователи шли сознательно, чтобы вернуть ценности. Практика эта была особенно популярна в восьмидесятых, когда за возмещенный экономический ущерб карали не так строго и многие предпочитали входить в сделку с законом и гарантировать себе минимальное наказание. Точно так же договаривались и с агентами, которые помогали в розысках похищенного. При благоприятных стечениях обстоятельств агенты получали часть найденного, что усиливало их рвение и делало их работу максимально эффективной. При этом некоторые из недобросовестных сотрудников милиции иногда также получали соответствующее вознаграждение.

- Я понял, - засмеялся Пирожков, - у вас, видимо, сильное желание появилось снова упрятать Счастливчика туда, откуда он только что вышел. А я вам должен помочь. И еще вам нужны его цацки? Правильно.

Больше всего Гвоздеву хотелось сейчас плюнуть в рожу сидевшему перед ним типу. И конечно, его интересовали не ценности Счастливчика, а новое крупное дело, на которое тот должен был пойти. Он был уверен, что не ошибся в своих расчетах. И не только в отношении Счастливчика. Кажется, Пирожков серьезно заинтересовался его предложением, решив, что нужно заняться этим делом. Зависть и жадность были самыми сильными стимулами для Пирожкова. Однако говорить все это своему агенту он не торопился.

- Почти правильно, - сказал он угрюмо, - но в первую очередь меня интересует сам Счастливчик.

- Это я все сразу понял, - сказал довольный течением беседы Пирожков. Постараюсь выйти на нашего общего знакомого. Тем более, что он, кажется, ищет себе помощников.

- Хорошо, - кивнул подполковник.

Пирожков поднялся, решив, что разговор закончен.

- Когда снова встретимся? - спросил он сквозь зубы на прощание.

- Через три дня, - жестко сказал Гвоздев. - Мы теперь с тобой будем часто видеться. В это время.

- Я за три дня ничего не успею сделать, - пожал плечами Пирожков.

- Это твои проблемы, - сурово отрезал подполковник и, когда агент уже сделал шаг к двери, окликнул его:

- И еще. Пирожков, я хотел тебя предупредить. Все время наши ребята в твоем районе на твоих людей выходят. Вчера мне сообщили, что твои "шестерки" избили директора кинотеатра, который не хотел сдавать вам в аренду свои помещения.

- Какого директора? - попытался сделать удивленное лицо Пирожков.

- Ты сам знаешь, какого, - очень злым голосом произнес подполковник. - И предупреждаю тебя, если такое повторится, я в следующий раз, кроме твоих ребят, приеду и за тобой.

- А где мои ребята? - спросил ошеломленный Пирожков.

- Уже в камере, - не стал улыбаться Гвоздев. Он этого просто не умел. - И я думаю, что к тебе они вернутся годика через три-четыре. Не раньше.

- Почему?

- Почему? - подполковник схватил бандита за шиворот и с треском ударил его об стенку. И еще прижал ногой. - Твои "орлята" ему голову проломили. И он сейчас в реанимации лежит, - свистящим шепотом сказал Гвоздев. - Я тебя, суку, в последний раз предупреждаю.

Он толкнул еще раз бандита и отошел от него.

- Ладно, - сказал Пирожков, поправляя пиджак, - не угрожайте. Хотите лишить своих друзей такого агента, как я?

- Нет, не лишу, - сурово произнес Гвоздев. - Я просто посажу тебя в тюрьму и сообщу всем, что ты наш агент. Знаешь, что с тобой будет?

Ошеломленный Пирожков открыл рот, чтобы хоть как-то возразить, но так ничего и не сумел сказать.

- А теперь пошел вон, - добавил на прощание подполковник. - И помни о моих словах. Еще один такой случай с кем-нибудь из твоих ребят, и я тебе спокойной жизни не обещаю.

Глава четвертая

Я ведь был убежден и раньше, что в инспекциях по личному составу сидят не ангелы. А в управлении собственной безопасности, которое создали в нашей системе, вообще сидели волкодавы. Самые настоящие. И поэтому, когда нас вызвали на допрос, я не ожидал ничего хорошего. Тем более, что первым пригласили Аракелова. Разговор, как его называли волкодавы, и допрос, каким он на самом деле был, начался с вызова Аракелова, который вошел в комнату, перед дверями которой мы сидели на стульях.

Он вышел ровно через полтора часа, ошеломленно качая головой, словно столкнулся с чем-то необычным, удивительным. Он не успел ничего сказать нам, когда вышедший из кабинета капитан показал ему на дверь и строго сказал:

- Вы можете быть свободны.

Аракелов только кивнул нам на прощание и вышел. Сразу после этого пригласили Маслакова. На этот раз беседа затянулась на целых два часа, и, когда он вышел, стрелки показывали уже начало второго. Он тоже вышел в несколько растерянном состоянии, но в отличие от Аракелова кивнул нам и сказал:

- Они, по-моему, все сошли с ума. Решили, что мы во всем виноваты.

- Разговоры, -крикнул ему вышедший следом капитан.

- А, иди ты... - огрызнулся Маслаков. - Думаешь, если ты стукач и занимаешься стукачеством, то и все такие.

Он махнул рукой и, посмотрев на нас, сказал на прощание:

- Держитесь, ребята, а то они нас действительно за дураков считают. И подставить хотят.

Он вышел, и только затем позвали наконец меня. Видимо, Хонинова как командира хотели допросить в последнюю очередь. А меня вызвали третьим. В кабинете, куда я вошел, за столом сидел невысокий мужчина мрачного вида с коротко постриженным ежиком волос. Он посмотрел на меня своими бесцветными глазами и коротко сказал:

- Проходи, садись.

Этот тип был в штатском, но я уже знал, что это подполковник Мотин. Маленький, красномордый. Я его сразу невзлюбил, как только увидел. И чего только он копает, если у нас уже и так работали несколько комиссий по проверке, включая комиссию ГУВД, прокуратуру и ФСБ. Мне сразу не понравилось, как он предложил мне садиться. Мы уже привыкли, что подполковники могут нам "тыкать". Но он сделал это в неприятной манере, в такой уничижительной форме, что я сразу понял - он меня не просто подозревает. Он меня заранее считает виноватым и не очень любит. Есть такие следователи, которые считают любого сидящего перед ними человека виноватым еще до того, как тот раскроет рот.

Я сразу решил, что выпущу все свои колючки. Пусть этот наглый сукин сын не думает, что он может так обращаться с офицерами нашей группы. Ничего у него не получится. Я прошел к стулу и уселся на него с очень независимым видом. Передо мной стоял магнитофон. Справа от меня сел тот самый капитан в форме, который приглашал и провожал наших ребят.

- Ты - Никита Шувалов, - начал Мотин своим неприятным скрипучим голосом. Очевидно, ты уже знаешь, зачем мы вас всех сюда пригласили?

- Догадываюсь, - буркнул я, глядя на этого типа.

- Не нужно так отвечать, - строго прервал меня Мотин, уловив мое отношение к этому разговору, - только "да" или "нет". Ты офицер милиции, а не проститутка, чтобы вести себя таким вызывающим образом. Ты меня понял?

- Да, - сказал я достаточно громко.

Он нахмурился, но больше не стал ничего говорить на эту тему. Только подвинул к себе бумаги, глядя то в них, то на меня.

- Согласно рассказам многих свидетелей, два месяца назад у вас произошел взрыв. Взорвался конверт, присланный якобы из министерства. Тогда погибло двое ваших офицеров - командир группы подполковник Звягинцев и сотрудник вашей группы лейтенант Бессонов. Все видели, как перед взрывом у вас с Бессоновым произошла серьезная размолвка.

- Да, - снова громко сказал я.

- Не нужно так кричать, - поморщился он, - и не строй из себя идиота. Достаточно, если ты будешь говорить четко и ясно. Так у вас была размолвка?

- Да.

- Говорят, что вы даже подрались?

- Кто говорит?

- Вопросы задаю только я. Молод ты еще, чтобы мне вопросы задавать. Так вы подрались или нет?

- Да.

- Почему?

- Поспорили, - пожал я плечами.

- О чем поспорили? - не отстает он от меня.

- О жизни.

- Конкретнее, - этот пес не отступит.

- Мы с ним часто спорили по разным поводам, - я посмотрел ему в глаза, чтобы он видел, как я нагло вру, - из-за кинофильмов разных, из-за книг.

- Значит, у вас был интеллектуальный спор, - усмехнулся Мотин, - из-за этого ты набил ему морду?

- Мы просто поспорили, - упрямо повторил я.

- Так сильно поспорили, что ты его чуть не убил. А может, это ты его и убил? А заодно и своего командира? - Нужно было видеть ему ухмылку, чтобы понять мое состояние.

- Иди ты... - не выдержал я, вспомнив, как меня ударил по морде Хонинов.

Он сразу встрепенулся, разозлился, вскочил со своего стула. Он даже оказался меньше ростом, чем я полагал.

- Что ты себе позволяешь? - распаляя самого себя, заорал он. - Совсем распустились? Партизанами стали, а не офицерами. Думаете, вам все с рук сойдет. Куда деньги дели? Что за фотографии вы нашли? Ничего не знаешь. Я вас, мерзавцев, на чистую воду выведу. Я вам покажу, как работать нужно.

- Ну ты и хам, парень, - негромко сказал капитан, явно подыгрывая Мотину.

Я молчал. В таких случаях лучше не спорить. Подполковник подскочил ко мне и кричал еще несколько минут. После чего наконец успокоился и побежал к своему столу.

- Значит, ты отказываешься говорить мне, почему вы подрались с Бессоновым? - уточнил Мотин.

- Я с ним просто поспорил, - упрямо настаивал я.

- Ты у меня не просто вылетишь из милиции, - пообещал Мотин, - ты у меня в тюрьму сядешь. Я тебе покажу "просто поспорил". Я вас всех посажу, сукиных детей. Из-за вашего разгильдяйства погибло столько людей. Почти всю группу истребили, давили вас по одному, как куропаток, а ты мне здесь героя из себя строишь.

Я сидел, сцепив зубы. Лучше молчать, иначе я такого здесь наговорю, что меня арестуют прямо в этом кабинете за буйное хулиганство. Или за то, что я просто набью морду этому ублюдку.

- Отпечатки твоих пальцев найдены в вагоне, в котором были четверо убитых, - заорал он, - четверо убитых. В том числе и журналистка Людмила Кривун. Свидетели видели, как ты стрелял в людей.

- Они на нас сами напали, - выдавил я из себя, - все это видели.

- Кто видел? Люди спали ночью в вагоне, когда ты стрельбу начал. Никто не видел, кто первым открыл огонь. Ты мне дурака не валяй. На твоих руках знаешь сколько крови? Я тебе все равно не поверю. Ты у меня на всю жизнь в колонию загремишь.

Вот в таком милом темпе у нас беседа еще целый час продолжалась. Он меня во всех грехах обвинял, а я только отмалчивался или отвечал что-то неопределенное. И самый разгар нашей беседы в кабинет вошел еще один офицер. Этот тоже был в штатском. Только костюм на нем сидел гораздо лучше. На Мотине штатский костюм смотрелся, как на корове седло, а вот на вошедшем очень даже ничего. Увидев вошедшего, Мотин сразу вскочил. Быстро поднялся и капитан, сидевший рядом. Я тоже встал, поняв, что это высокое начальство.

- Товарищ полковник, - быстро доложил Мотин, - провожу беседу с сотрудниками группы Звягинцева.

- Вижу, - прошел к столу вошедший, - это, кажется, Никита Шувалов?

- Так точно.

- Очень хорошо. - Тарасов сел в кресло Мотина, а тот быстро подвинул к себе другой стул. Капитан рядом.

- Давайте послушаем пленку, - предложил Тарасов и протянул руку, перематывая пленку.

Можно себе представить, что именно он услышал, особенно в начале нашего разговора. Правда, мужик он был видимо, умный, долго слушать не стал. Просто выключил магнитофон, покачал головой, и обращаясь ко мне, сказал:

- Ты у нас просто герой, Шувалов. Я даже не думал что ты такой смелый. Целую банду перебил. Прямо герой.

Но он говорил не издеваясь. Скорее лениво шутил. А глаза у него были очень неприятные. И умные. Не то что у Мотина.

- В общем, так, герой, - подвел итог полковник, - от работы мы тебя пока отстраняем. Посидишь дома несколько недель, остынешь. Может, надумаешь что-нибудь. И измени свою манеру разговора. Нельзя так нагло вести себя. Тебя не враги допрашивают, а твои старшие товарищи. И своим поведением ты только мешаешь нам провести нормальное расследование. Мы ведь должны знать, кто удавил Дятлова в управлении. Кто прислал вам этот конверт? Поэтому ты не очень дергайся. Посиди дома и подумай. Так будет лучше.

В общем, он меня, конечно, не убедил. Но немного успокоил. Получалось, что в их управлении тоже понимающие мужики попадаются. Хотя и редко. Но от работы меня все равно отстраняли, а это было самое неприятное. Когда я вышел из кабинета, Хонинов сидел в коридоре весь серый. Он слышал крики Мотина из-за закрытой двери. Еще подполковнику повезло, что Хонинов сдержался. Иначе он бы вошел в комнату и высказал им все, что о них думает.

- Как там дела? - спросил Хонинов.

- Не разговаривать! - закричал капитан.

Мотин и его подручный работали без перерыва. Есть же такие стервецы, которые еще получают удовольствие от этой работы. Хонинов махнул на капитана рукой.

- Зверье, - сказал я, - отстраняют нас от работы.

- Ну и ... с ними, - зло сказал Хонинов и, толкнув капитана, пошел в кабинет, как обычно идут на казнь. Я с испугом подумал, что Мотин рискует заработать по морде, если будет опять кричать.

Когда я вышел из здания, то на другой стороне улицы сразу увидел своих ребят. Они никуда не уходили, ждали меня.

- Как у тебя?- спросил Маслаков.

- Отстранили, - коротко сказал я.

- Как и нас, - кивнул Аракелов. - Они думают, что мы еще и в чем-то виноваты.

- Они все и без нас знают, - зло сказал я, - просто хотят помучить нас еще немного, чтобы свалить на нас свои грехи.

- Жрать хочется, - выдохнул Аракелов.

- Сначала подождем Сергея, - рассудительно сказал Маслаков.

Честно говоря, я очень за Сережу Хонинова переживал. Он ведь не такой спокойный, как мы, мог сорваться и наговорить там все, что угодно. Мы подождали еще полчаса, когда наконец показался Хонинов. Он был немногословен. Просто вышел к нам и, показывая на здание за своей спиной, негромко произнес:

- Сукины дети.

И в этот момент рядом с нами затормозила черная "Волга". Даже если бы мы не знали, чья эта машина, то, услышав знакомый голос, сразу бы все поняли.

- Как дела, ребята, - спросил остановивший рядом с нами свою служебную машину полковник Горохов. - Закончили ваш допрос?

Он вышел из машины, кивнув водителю, чтобы тот его ждал. Мы немного растерялись. Не каждый день приходится разговаривать с заместителем Панкратова, который нас курирует. Как раз он-то человек неплохой, жалко, что его задвигают. Вот Краюхин уже генерала получил, а Горохову все никак не дают. Хотя должность у него генеральская. Но, говорят, с этим сейчас строго. Честно говоря, мы к Горохову немного настороженно относимся. С одной стороны, он мужик как будто свойский и другом Звягинцева был большим. С другой - именно с его фотографии все и началось. И хотя он потом нам все объяснил, но сначала соврал, и поэтому мы имели полное право не верить ему до конца. Ведь конверт мог подменить только очень влиятельный руководитель, имевший доступ к нашим печатям и бланкам. Обычный курьер на такое не годится.

- Вызывали для беседы? - спросил Горохов, показывая на здание, откуда мы только что вышли.

- Да, - ответил Хонинов за всех.

- Ну и как?

- Поговорили.

Горохов улыбнулся:

- Из вас лишнего слова не вытянешь. Что решили?

- Они нас отстраняют от работы на месяц, - сообщил Хонинов.

- Серьезное дело, - еще раз оглянулся на здание Горохов, - пройдемте, ребята, немного подальше, чтобы им глаза не мозолить, и поговорим.

Мы по-прежнему ничего не понимали. Что-то он темнит, этот полковник. Но покорно идем за ним за угол, как школьники, сбегающие с урока.

- Кто вами занимается? - строго спросил Горохов.

- Подполковник Мотин и еще какой-то капитан, - доложил Серега.

- А кто у них руководитель? Или Мотина назначили руководителем группы по вашему делу?

- Нет, другой. Кажется, полковник Тарасов.

- Он новенький, - кивает головой Горохов. - Я немного слышал о нем. Значит, говорите, отстранили вас от работы?

И чего он все время об одном спрашивает? Наверно все мы думали одинаково. Но он вдруг сказал:

- А может, это и хорошо? Как вы считаете? У вас ведь наверняка есть чем заняться?

Он словно угадал наши мысли. Мы даже тревожно переглянулись, словно уже подозревая одного из нас в предательстве.

- Я думаю, что вы не все рассказали нам, - пояснил Горохов, - и я, и вы знаем, что два месяца назад произошли не совсем обычные события. Знаем, что конверт никто не менял. Правильно?

Мы молчали. Сказать правильно, значит обвинить кого-то сидящего в министерстве. А мы к этому пока не готовы. Но он правильно понял наше молчание.

- Только, ребята, без глупостей, - строго предупредил полковник. - Я думаю, мы все заинтересованы в том, чтобы узнать, кто мог послать этот конверт. И думаю, что вам есть, что мне рассказать.

Мы снова смотрим друг на друга. Конечно, иметь поддержку в лице заместителя начальника ГУВД всегда приятно. С другой стороны, может, это типичный трюк нашего руководства. Сначала испугать нас, а потом послать к нам доброго дядю. И мы молчим, не зная, что сказать.

- В общем, не верите вы мне, - криво улыбнулся Горохов, - ладно, ребята, сделаем так. Вы подумайте над моими словами и потом мне позвоните. Я считаю, что вы уже все поняли. Я на вашей стороне. Михалыч был моим другом, самым близким другом. И я тоже хочу знать, кто мог прислать этот конверт. А насчет своего отстранения не беспокойтесь. Я поговорю с Панкратовым и постараюсь что-нибудь для вас придумать.

Вот так мы этот разговор и завершили. Честно говоря, я тогда думал, что мы правильно поступили. Откуда мне было знать, что мы оглушительные дураки. И что из-за своей глупой подозрительности потеряем одного из наших товарищей.

Глава пятая

Несмотря на все попытки городских властей столицы хоть как-то упорядочить работу казино, растущих в городе, словно грибы после дождя, все новые и новые игровые заведения получали лицензии и открывали свои игорные залы для всех желающих. Казино позволяли с легкостью отмывать любые деньги, прокручивать через игровые залы целые валы наличных денег, уходить от налогов и зарабатывать огромные суммы на человеческой страсти. Если учесть, что число внезапно разбогатевших людей в Москве было на порядок выше, чем в Лас-Вегасе, Монте-Карло или Стамбуле, то становилось понятно, как быстро и легко избавлялись от своих денег нувориши, не в пример миллионерам в третьем поколении в других игорных центрах. Хотя справедливости ради стоит признать, что природа человеческих страстей повсюду одинакова.

В казино "Элита" все шло как обычно. В залах толпились игроки, в ресторане неторопливо закусывали уставшие от постоянного напряжения клиенты. В отдельных комнатах, располагавшихся сразу же за рестораном, ужинали самые почетные гости.

В одной из таких комнат за столом сидел Счастливчик. Перед ним стояло большое блюдо его любимых черных оливок. Это была единственная вещь, которую трудно было доставлять в колонию, хотя по его просьбе ему часто присылали баночки самых лучших оливок из самой Греции. Рядом с ним сидел Степан Коротков, известный в криминальном мире под кличкой Крот. Однажды Коротков принял участие в удачном побеге из колонии вместе со Счастливчиком, когда они были еще совсем молодыми. И с тех пор кличка Крот закрепилась за ним навсегда. Он с недоумением смотрел, как сидевший рядом с ним Счастливчик неторопливо поедает оливки, почти не прикасаясь к другой еде.

- Не смотри, - лениво сказал Счастливчик, почувствовав его взгляд, - лучше возьми и попробуй.

- Да на кой они мне нужны, - огрызнулся Крот, - надоело уже здесь сидеть. Когда твой гонец появится?

- Приедет скоро, - успокоил его Счастливчик. - Ты чего нервничаешь? Можно подумать - это ты вместо меня сидел.

- А какая разница? - пожал плечами Крот. - Я думал, ты упакованный выйдешь. А ты сухой вышел, без ничего. Куда же ты все дел? У тебя же в последний раз ничего не взяли?

- А черт его знает, - беззаботно отозвался Счастливчик, - потерял, наверно. У Крота вытянулось лицо.

- Ты потеряешь, - сказал он недоверчиво, - у тебя ни одна стружка не пропадала - так ты работал. Чего треплешься?

- Ну тогда и не спрашивай. Ты ведь свое получил, я тебе ничего не должен. И никому не должен. А про мои бабки забудь.

- Да я не про них спрашиваю. Я просто толком не разумею, чего ты в Москву подался. Сделал бы себе паспорт и рванул куда-нибудь отсюда подальше. Деньги же у тебя есть. Чего ты решил остаться?

Его собеседник молчал. Крот вздохнул. У него было непропорционально удлиненное лицо и квадратная голова.

- В общем, ясно, - сказал он. - Очень большое дело? Хочешь напоследок сорвать куш?

- Может быть, и так, - улыбнулся Счастливчик. В колонии он немного располнел и теперь был похож на популярного певца Бориса Гребенщикова.

- Ну так бы сразу и сказал, - удовлетворенно кивнул Крот, - тогда, конечно, оставаться стоит. За хорошую цену можно поработать в последний раз. Ты ведь у нас лучшим специалистом был. Надеюсь, квалификацию не потерял?

- Этого я пока не знаю.

В этот момент дверь открылась и вошел один из телохранителей Крота, стоявших за дверью.

- К вам пришли, - коротко доложил он.

- Зови, - разрешил Крот.

Телохранитель вышел из комнаты. Через минуту в комнате появился неизвестный в темной куртке. Он недоверчиво посмотрел на сидевших перед ним людей.

- Кто из вас Счастливчик? - спросил он.

- А как ты думаешь? - усмехнулся Крот.

Посетитель еще раз посмотрел на него, потом на сидевшего рядом с ним человека. И, уже не сомневаясь, достал конверт из кармана и протянул его Счастливчику. Тот усмехнулся, взял конверт.

- Ас чего ты решил, что он Счастливчик? - спросил раздосадованный Крот.

- Мне его описали, - объяснил гость и заторопился к выходу.

- Мент, - уверенно сказал Крот.

Опытные уголовники умели почти безошибочно определять сотрудников правоохранительных органов.

Счастливчик разорвал конверт, прочел посланное ему сообщение и положил бумагу в карман, не забыв сунуть туда и конверт. Крот с любопытством посмотрел на него, но ничего не успел прочитать, хотя и несколько вытянул свою шею. Счастливчик заметил его невольное движение и усмехнулся.

- Не беспокойся, - сказал он, - и на твою долю тоже останется. Мне будут нужны ребята. Несколько молодых парней.

- Возьми моих, - предложил Крот.

- Нельзя. Твоих все знают. Если кто-нибудь из них проколется, то сразу станет ясно, что ты работаешь со мной на пару. А я не хочу, чтобы об этом узнали раньше времени. Или тебе все равно?

- Нет-нет, - забеспокоился Крот, - я все понял. Ты только скажи, какой будет куш? Сколько мы возьмем?

Счастливчик усмехнулся. Потом неторопливо сказал:

- Я думаю - миллионов десять возьмем.

- Долларов, - не поверил Крот.

- Нет, деревянных, - подмигнул ему Счастливчик, - конечно, долларов.

Крот от внезапно нахлынувших радостных чувств даже закрыл глаза. Потом открыл их и счастливым голосом спросил:

- А моя доля?

- Тридцать процентов, - ласково сообщил ему Счастлидчик.

- Три миллиона, - выдохнул Крот. И тут же спросил: - А почему тридцать, а не половину?

- Жадный ты, Крот, - по-прежнему ласково сказал Счастливчик, - тебе предлагают три миллиона, а ты валяешь дурака, начинаешь торговаться.

- Я просто хотел узнать, почему мне тридцать процентов...

- У меня ведь есть еще один компаньон, кроме тебя. Который наводку дает и операцию разрабатывает. Я с ним тоже поделиться должен. Всем нам троим поровну, по тридцать процентов. А оставшиеся десять пойдут на подготовку.

- Так много? - все еще сомневался Крот.

- Не веришь, тогда не стоит и начинать, - равнодушно заметил Счастливчик. - Не хочешь, не надо. Найду другого компаньона.

Он сделал вид, что встает, но Крот быстро схватил его за руку:

- Согласен! - торопливо сказал он. - Согласен на три миллиона. На все согласен.

- Дурак ты, - лениво произнес Счастливчик, - и жадина. Ну ладно, раз согласен, тогда хорошо. Только ты не сказал мне, где я найду молодых ребят.

- Каких ребят? Ты что, сменил свою сексуальную ориентацию? - нагло усмехнулся уже пришедший в себя Крот.

- Если я полюблю мужиков, то ты будешь первым, - засмеялся Счастливчик, но я серьезно. Мне нужны помощники. Человек пять-шесть. И чтобы это были не твои люди. Не нужно тебе светиться раньше времени. Все-таки очень большая сумма.

- Понимаю, - засуетился Крот, который при упоминании о деньгах сразу стал нервничать, - все понимаю. Я подумаю. Хотя, нет. Кажется, я могу найти такого человека. У нас есть Пирожков. Может, ты слышал. Его еще называют Пирожком из-за фамилии. Он как раз вчера со мной встречался. У него сейчас неприятности. Двое его ребят зашибли одного типа, и он сейчас вынужден лечь на дно. Это как раз то, что нам нужно.

- Надежный человек?

- Еще какой надежный, - оживился Крот, - я проверял. Его ребята действительно "отличились". Можешь не сомневаться. Очень надежный человек.

- В таком случае мы должны встретиться, - кивнул его собеседник. - Только чтобы об этом знали мы двое. Сам понимаешь - лишние компаньоны нам не нужны.

- Все понимаю, - вскочил со стула Крот, - можешь не беспокоиться. Я сам поеду за ним.

- Встретимся здесь через два дня в это же время, - посмотрел на часы Счастливчик и, когда уже Крот собирался выйти из комнаты, позвал его:

- Подожди. Еще одна просьба.

- Да, конечно.

- Ты своих "шестерок" за мной не посылай. Ни к чему это. Я ведь их сразу вычислю.

- О чем ты говоришь, - прижал обе руки к сердцу Крот, стараясь не смотреть в глаза своему компаньону, - как я мог такое сделать?

Он действительно собирался отправить за Счастливчиком своих людей. Он подумал об этом сразу, как только узнал о сегодняшней встрече. Счастливчик был слишком крупной фигурой в криминальном мире и слишком большим мастером, чтобы рисковать по мелочевке. Крот справедливо считал, что за таким специалистом нужно проследить, рассчитывая вмешаться в решающий момент. Как только он узнал о выходе Счастливчика из колонии, сразу отправился со своими людьми на личную встречу с ним, рассчитывая сначала выяснить, куда все-таки делись деньги его удачливого компаньона. Но Счастливчик про деньги упрямо молчал и вел себя так, словно у него и не было никаких денег. А потом вдруг сам рассказал про дело, которое ему предложили неизвестные Кроту компаньоны. И тогда Крот решил, что выяснение всех обстоятельств можно немного отложить.

- Я тебя знаю, - засмеялся на прощание Счастливчик.

Крот вышел из комнаты, кивнул стоявшим в коридоре двум своим телохранителям, терпеливо поджидавшим его. Они поспешили за ним к выходу, где стояла его машина. Уже усаживаясь в автомобиль. Крот негромко приказал:

- Андрей, останься здесь. Нужно проследить, куда поедет Счастливчик. Его автомобиль стоит на другой стороне. Наши ребята уже ждут. Оба автомобиля стоят в конце улицы. Только следите за ним очень осторожно, он может вас вычислить. Меняйте друг друга, старайтесь близко к нему не подъезжать, но проверьте, куда он поедет.

- Не волнуйтесь, шеф, - усмехнулся Андрей, - мы установили на его машине "маяк". Он никуда далеко не уедет. Нам не обязательно за ним ехать.

- Молодцы, - обрадованно кивнул Крот, садясь в автомобиль

Его охранник отошел от машины. Когда уехал автомобиль Крота, из здания казино вышел Счастливчик. Он огляделся, заметил стоявшие в конце улицы автомобили. Увидел напряженные лица сидевших в них молодых ребят и, чуть усмехнувшись, пошел к своей машине. Он сел в "фольксваген" и, мягко вырулив со стоянки, выехал на улицу. Направляясь на место встречи, указанное ему в переданном послании, он все же свернул в один из переулков и затормозил, ожидая, когда за ним въедет какая-нибудь из машин преследователей.

Через пять минут в дальнем конце переулка показались сразу два автомобиля преследователей.

"Сукин сын, - улыбаясь, подумал Счастливчик. - Все-таки послал своих ребят. Интересно, каким образом они за мной следят? Может, установили какую-нибудь гадость в моей машине? Ну, ребята, у вас все равно ничего не выйдет".

Он стремительно рванул с места, выскочив на соседнюю улицу. Выехав на широкий проспект, он помчался, выжимая все возможное из своего автомобиля. Затем несколько раз свернул в боковые улицы и на одной из них, резко затормозив, быстро выскочил из машины. И тут же бросился в подъезд. Он хорошо знал, что подъезд был сквозным. Через минуту уже на другой стороне улицы он остановил первую попавшуюся машину и поехал по нужному ему адресу. Еще через двадцать минут он подъехал к дому, где у подъезда стояла темно-синяя "шестерка".

Расплатившись с водителем, он сделал несколько контрольных кругов вокруг машины, внимательно осматриваясь по сторонам. И только затем подошел к автомобилю, быстро юркнул в салон.

- Добрый вечер, - приветливо поздоровался Счастливчик, внимательно оглядывая сидевшего за рулем человека.

- Здравствуй, - сказал тот, с таким же интересом глядя на подсевшего к нему в машину медвежатника.

- Кажется, мы с вами встречались, - сказал Счастливчик. - Вы приезжали к нам в колонию.

- Может быть, - подтвердил хозяин автомобиля.

- И тогда вы были в форме полковника. А наш начальник колонии бегал вокруг вас так, словно вы были его прокурором.

- Почти, - усмехнулся полковник Тарасов, - я приезжал, чтобы навестить тебя.

- Это я уже понял. Видимо, меня вытащили оттуда не без вашего участия.

- Правильно понял.

- Что вам нужно?

- Ты уже знаешь, зачем я тебя оттуда вытащил?

- Догадываюсь. Нужен специалист такого уровня, как я.

- Верно. Ты у нас сообразительный. Я это понял еще в колонии.

- Будем считать, что это комплимент. Так что я должен делать?

- Вскрыть один сейф.

- Какой сейф?

- Нормальный. Ничего страшного. Но только вскрыть так, чтобы никто не понял, что сейф открывали.

- Это понятно. А потом что?

- Ничего. Просто открыть и закрыть сейф.

- И ничего не брать оттуда, - усмехнулся Счастливчик.

- Нет, ничего, - уже нервничая, сказал его собеседник, - просто открыть сейф, и все.

- Но там есть что-нибудь внутри?

- Наверно, есть. Какие-нибудь бумаги, но тебя они не должны интересовать.

- Понятно, - усмехнулся Счастливчик, - политика или бизнес?

- Какая тебе разница? - жестко спросил полковник. - Твоя задача открыть сейф и закрыть его. И больше ничего.

- Понятно. Я буду один?

- Нет.

- Тем более все понятно. Мне нужно открыть сейф, затем, очевидно, подпустить напарника, который будет со мной, к этому сейфу, а потом закрыть сейф.

Тарасов взглянул на него, усмехнулся:

- Ты достаточно сообразителен для обычного уголовника.

- Это недостаток? - улыбнулся Счастливчик.

- Не знаю. Наверно, для тебя это большое достоинство. Только не нужно больше умничать. Тебе нужно открыть сейф и снова его закрыть. И не оставить при этом никаких следов.

- Ясно.

- В сейфе не будет денег. Поэтому на них ты можешь не рассчитывать, улыбнулся Тарасов.

- Это тоже понятно. А зачем тогда я должен открывать этот сейф? Или вы считаете, что я вам должен за свое освобождение? Так сказать, услуга за услугу.

Полковник чуть удивленно взглянул на него. Потом покачал головой:

- Я не настолько наивен, Счастливчик, чтобы верить в благодарность вора. Я освободил тебя, чтобы ты мне помог. Ты как отмычка, которая нужна мне для операции.

- Грубо, - убежденно сказал Счастливчик, - и некрасиво. Я могу после нашего сегодняшнего разговора решить, что мне не стоит с вами встречаться. Вам не кажется, что такая опасность существует?

- Нет, - засмеялся Тарасов, - не кажется.

Счастливчик чуть помрачнел, как будто догадываясь, что именно скажет ему полковник. А тот, нагло усмехаясь, достал из кармана фотографию, показал ее своему собеседнику.

- Смотри внимательно. Узнаешь?

С фотографии на Счастливчика смотрело знакомое лицо. Он тяжело опустил голову.

- Это ведь твоя баба, Счастливчик, - продолжал Тарасов, явно наслаждаясь ситуацией. - Та самая, с которой ты встречался до твоего ареста. Деньги и ценности тогда у тебя не нашли. Но я думаю, она знает, где сейчас находятся эти цацки. Нет, мы ее даже пальцем не тронем. Ты ведь очень осторожный вор. Не побежал сразу к ней, даже не позвонил, выжидая, когда это будет удобно сделать.

Счастливчик слушал, чувствуя, как немеет рука, держащая фотографию. А полковник продолжал:

- Мне твои цацки не нужны, можешь оставить их себе. И свою бабу забрать. Но только с одним условием. Сначала выполнишь работу, а потом можешь катиться на все четыре стороны.

Счастливчик сидел с темным лицом. Он молчал долго. Минуту. Целую минуту. Потом наконец сказал:

- Хорошо. Но я должен увидеться с Катей.

- Когда хочешь. Хоть сегодня. Или завтра. Только отвезут тебя туда наши люди. И без глупостей, Счастливчик. Ты ведь у нас догадливый. И уже понял, что с тобой не в бирюльки играют. Раз мы тебя оттуда вытащили, значит, дело действительно очень важное.

- Зачем вы это делаете, полковник? - вдруг спросил Счастливчик. - Вы же наверняка изучали мое личное дело. Я ведь вам не дешевка. И меня нельзя так обижать.

- Это ты расскажешь своей девочке, - улыбнулся Тарасов. - И не нужно мне угрожать. Я вполне могу найти другого медвежатника. И другую девочку.

Счастливчик почувствовал, как у него мелко дрожит левая щека. Он приложил палец к щеке, потом медленно повернулся к полковнику.

- Хорошо. Когда нужно брать ваш сейф?

- Через три недели.

- Что?

- Через три недели, - уверенно повторил Тарасов, - не раньше и не позже.

- Понятно, - задумчиво сказал Счастливчик и, подумав, спросил:

- Когда я могу увидеть Катю?

- Завтра в это же время тебя здесь будет ждать машина.

- Лучше не здесь, - покачал головой Счастливчик, - пусть она стоит на соседней улице. Там есть переулок, рядом с театром.

- Знаю. Хорошо. Только учти, если ты задумал что-нибудь выкинуть, выброси это из головы. Тебе девочку все равно не вытащить без моего разрешения.

- Не бойся. Можешь завязать мне глаза, когда мы поедем на встречу. - Он перешел на "ты", словно давая понять своему собеседнику, что они уже компаньоны.

- Зачем? - вдруг улыбнулся полковник. - Не нужно. Тебе ее оттуда все равно не достать. Она сидит в тюрьме.

- Где? - Его голос предательски дрогнул.

- Ты не ослышался. За хранение наркотиков ее посадили на тридцать суток. Пока все не выяснится. Она сидит в тюрьме. И мы можем устроить тебе встречу с ней. Надеюсь, ты понимаешь, что вытащить ее оттуда раньше срока без моей помощи ты не сможешь?

Он взглянул на полковника. Молча протянул ему фотографию. Потом тихо спросил:

- Зачем вы ее посадили?

- У нее дома нашли наркотики. Был обыск. Ты ведь сам знаешь, что мы работаем и по агентурным данным. Кстати, благодаря тебе одного нашего стукача в колонии придушили. Это ведь твоя работа была, - убежденно сказал Тарасов, поэтому я сразу подумал, что ты очень опасный человек. С тобой шутить нельзя. И твоя баба сидит в тюрьме. Она выйдет оттуда на следующий день после операции. Теперь ты все понял?

- Вы хотите держать меня на поводке, - сквозь зубы процедил Счастливчик.

- Нет, - возразил Тарасов, - мы предлагаем тебе альтернативу. Или работать с нами, или сбежать без денег и без любимой женщины. Расклад ясен?

- Все понятно, - кивнул Счастливчик, - я только одного не знаю до сих пор...

- Чего?

- Откуда берутся такие стервецы, как ты, полковник. До свидания. До завтра. И смотри, чтобы твоя машина приехала вовремя. Иначе я сам за тобой приеду.

И, не дожидаясь ответа ошеломленного Тарасова, он вышел из автомобиля, сильно хлопнув дверцей.

Глава шестая

Мы решили, что особенно откладывать не стоит. Ведь почему я все время молчал? Этот Решко, которого я вычислил, сразу после смерти Александра Никитича, примерно недели через две, ушел в отпуск. И вышел как раз за несколько дней до нашего разговора с Сережей Хониновым, когда он мне так врезал. Я ему потом все объяснил, но он даже извиняться не стал. Наверно, считал, что правильно сделал, врезав мне по морде. Собственно, я тоже так считал и поэтому не стал больше говорить на эту тему.

Мотин решил нас замордовать в самом прямом смысле этого слова. Он написал такое представление Панкратову, что нас всех нужно было просто тут же четвертовать. Он только не написал, что это мы убили всех ребят и вообще придумали эту сволочную операцию. Нам потом Горохов говорил, что даже Панкратову не понравилась эта писулька. Генерал был мужик понимающий, много лет работал в органах и видел, как Мотин пытается на нас наехать. И вообще он, как и все другие офицеры, не любил сотрудников управления безопасности. А кто еще любит внутренних гестаповцев, специально организованных для слежки за вами. Хотя, если честно признаться, в наших рядах столько всякого дерьма, что эти ребята действительно нужны. Но когда они занимаются настоящей работой, а не пытаются "шить дело".

В общем, Панкратову после убийства Дятлова и гибели нескольких членов группы Звягинцева очень не хотелось ссориться с управлением собственной безопасности. Поэтому он и решил пока временно отстранить нас от работы. Представляю, как он этого не хотел делать. Но скандал после смерти Михалыча был очень большой, да и прокуратура с ФСБ еще не закончили своего расследования. Поэтому генерал был просто вынужден отстранить нас от работы и дождаться формального окончания расследования. Но зато у нас теперь образовалась куча свободного времени.

Вот мы и решили начать прежде всего с моего старого знакомого. Прежде всего нужно было установить наблюдение за этим Решко. Он уже к этому времени вполне пришел в себя, даже немного поправился, когда я его впервые увидел после взрыва в МУРе. Он меня, конечно, не видел. Он вышел из здания министерства и сел в свою машину. У него была хорошая машина - большой серебристый "Пежо". Меня всегда мучает вопрос, почему управление собственной безопасности, сотрудники которого так любят задавать нам идиотские вопросы, никогда не спрашивают офицеров министерства про их собственные автомобили и дачи? Откуда у сотрудника министерства, даже у генерала или начальника управления, могут быть деньги на шикарный автомобиль или на большую дачу? Это при нашей-то зарплате, когда можно в лучшем случае с трудом собрать деньги на "Жигули"? Почему никто из них не выходит на стоянку и не смотрит, на каких машинах приезжают наши сотрудники на работу?

Ведь понятно, что автомобиль за зарплату купить невозможно. Такие автомобили на такую зарплату. Я уж не говорю про дачи. Но никто этим всерьез не занимается. Если что-то есть, значит, мужик умный, может проворачивать разные дела. А у нас в группе Звягинцева ребята до получки друг другу в долг давали. Хотя мы за "кровь" получали немного побольше, чем Решко или кто-нибудь еще из чиновников в министерстве. Оперативники вообще получали разного рода надбавки, достаточные, чтобы нам завидовали остальные, и совсем недостаточные, чтобы купить даже "Жигули".

Но это к слову. Обычно так рассуждает жлоб, который сам ничего не может и завидует другим. Я не завидую. И ребята у нас никому не завидовали. Просто нам не нравилось, когда кто-то получал деньги за то, что нас убивали. Это, по-моему, не только обидно, но и несправедливо.

Целую неделю мы следили за этим типом. И ничего необычного не замечали. Он приезжал да работу ровно без десяти девять. Уезжал позже обычного, как и другие сотрудники министерства. Домой обычно возвращался поздно. У него были жена и мальчик лет десяти. Но к семье он возвращался поздно не потому, что засиживался работе до полуночи. У него была еще и любовница, смазливая вертихвостка лет двадцати пяти, к которой он ездил по вечерам.

Мы узнали столько подробностей про его жизнь всего за семь-восемь дней, что могли написать целый роман. Его любовница нас немного успокоила. Она была не просто сучкой, она была наглой сучкой. Как только он уходил от нее, к ней сразу приезжал какой-то кавказец, заросший и черный. Она умно регулировала их приезды таким образом, чтобы мужчины даже не догадывались о существовании "сопостельника".

Я никогда не доверял женщинам определенного сорта. Забавно было наблюдать за ее поведением. Мне было это особенно занятно, так как в интересах дела мне не разрешали следить за самим Решко, и поэтому я в основном занимался наблюдением за его семьей и любовницей. Очень скоро мы узнали, что и мальчик не его. Он женился на женщине, у которой уже был сын: своего пасынка Решко не особенно любил. Почему-то предатели всегда бывают полным ничтожеством в постели, как будто импотенция - удел всех трусов и подлецов. Хотя, может, так и нужно. Если человек в жизни трусит и предает, то природа мстит ему и предает его самого в решающий момент. Нельзя быть полным ничтожеством и настоящим мужчиной в постели. Это две стороны одной медали.

Но его похождения, поведение его любовницы, отношения в семье - все это было не самым главным. Для нас важнее было другое - узнать, каким образом он был связан с этим паскудным делом, из-за которого погибло столько наших товарищей. Мы даже смогли "присобачиться" к телефонам его семьи и любовницы. Но ничего конкретного не услышали. А прослушивать его служебный телефон мы просто не могли. Одно дело открыть телефонную линию в обычном девятиэтажном типовом доме, и совсем другое - подключиться к служебному телефону сотрудника Министерства внутренних дел. Мы ведь не идиоты и понимали, что в наших силах.

Если бы не частые вызовы к Мотину, который просто донимал нас своим свирепым идиотизмом, все было бы не так плохо. Нас ведь было четверо, и мы вполне могли и дальше следить за Решко, если бы не постоянные вызовы Мотина. Правда, на десятый день нашего наблюдения мы решили, что несколько увлеклись. Он ни с кем не встречался, кроме своей любовницы и нескольких друзей, с которыми один раз сходил в сауну. Поверить в то, что его не волновал конверт, присланный нам в МУР, мы просто не могли. Он ведь точно знал об операции. Конечно, мы могли просто захватить его и выбить из него всю правду. Но он мог действительно ничего не знать, а нам хотелось сначала выяснить, с кем именно он был связан. Но в его служебный кабинет мы попасть не могли.

Получалось, что все свои самые важные разговоры он ведет по служебному телефону в рабочее время. И мы никак не можем выйти на тех людей, с кем он связан. Сережа Хонинов снова собрал нас в баре у Славы.

- Так дальше нельзя, - решительно сказал он, - у нас ничего не получается, ребята. Если мы и дальше будем возиться с этим типом, мы ничего не узнаем, кроме очередного хахаля его бабы. Так дальше нельзя, - повторил он.

- Что ты предлагаешь? - спросил Аракелов. - Может, захватим его и хорошенько допросим?

- Никита же нам все рассказал, - недовольно поморщился Маслаков, - так у нас ничего не получится. Лучше за ним следить.

Маслаков - человек основательный и серьезный. Он вообще считает, что ни в одном деле не стоит спешить. Но у нас просто нет времени. Если мы по-прежнему будем следить, как наш подопечный ездит к любовнице и в сауну, то рискуем оказаться .за решеткой, куда нас посадит Мотин. Или просто получим приказ об увольнении из органов МВД. И мы это понимаем. Но Маслаков прав, что особенно торопиться нельзя.

- А что ты предлагаешь? - спросил Сергей.

- Нужно его подтолкнуть, - предложил Маслаков.

- Как это - подтолкнуть?

- Пусть поймет, что мы за ним следим. Нужно сделать так, чтобы он узнал о нашем наблюдении. Тогда он начнет нервничать и кинется к своим хозяевам.

- А если они находятся в самом МВД? Как мы об этом узнаем? - спросил Аракелов.

- Нужно дождаться субботы и обнаружить себя в тот момент, когда он будет возвращаться из сауны, - пояснил Маслаков, - поздно вечером в субботу на службе никого не будет. А в воскресенье сотрудники министерства обычно тоже не выходят на работу. Значит, он должен будет позвонить кому-то из своих из дома. Вот тогда мы и узнаем, кому он звонит.

- Рискованный план, - нахмурился Хонинов.

- Очень интересная идея, - загорелся Аракелов, - так и нужно сделать.

- Опасно, - снова засомневался Хонинов. Он стал гораздо рассудительнее и строже после смерти Звягинцева. Как будто принял на себя его заботу о группе. Мы вызываем огонь на себя.

- Иначе не получится, - снова загорячился Аракелов, - а так мы узнаем, кому он позвонит. Он обязательно должен нас увидеть. И узнать Никиту.

- Нет, - решительно сказал Хонинов, - Никиту мы пока подставлять не будем. Пусть он не догадывается, кто именно за ним следит. Пусть помучается. Но сама идея неплохая, хотя и очень опасная.

- Да, - вздохнул Маслаков, - я много над ней думал. Никиту показывать никак нельзя, он у нас в запасе должен остаться. Пусть Решко просто заметит, что за ним следят.

Вообще-то этот подполковник давно должен был заметить наблюдение, если бы не был таким самовлюбленным индюком. Мы ездим за ним по всем городу на одной машине, на белом "жигуле" Аракелова. Машина принадлежит его брату, а поскольку у него несколько автомобилей, он разрешил поездить на ней Аракелову. Заметить одну машину, которая тебя ведет, совсем нетрудно. Но для этого нужно хотя бы иногда обращать внимание, кто именно за тобой ездит. А наш полковник вообще не любил смотреть назад. Он, видимо, считал, что смерть Звягинцева и наше отстранение от работы окончательно нас деморализовало.

- Ты чего молчишь? - спросил вдруг у меня Сережа Хонинов. - Мы же о тебе говорим.

- Чего говорить? Маслаков прав, нужно сделать так, как он говорит.

- Тогда решили. - Хонинов не любит долгих разговоров. - Дождемся субботы и сделаем так, чтобы он нас увидел. Но только учтите, ребята, что нам нужно будет снять номера с нашего автомобиля. Совсем необязательно, чтобы у брата Аракелова появились неприятности.

Молодец Хонинов. Он даже об этом подумал. Мы соглашаемся. И сразу выясняется, что завтра пятница и я должен опять быть у подлеца Мотина на беседе. Как мне надоели его "беседы". Один раз я действительно не выдержу и пошлю его куда-нибудь подальше.

В общем, договорились, что завтра меня будут ждать в девять часов вечера у Славы, когда ребята приедут туда же после того, как Решко окажется дома. На следующий день я опять поплелся на беседу. Нужно было слышать, какие идиотские вопросы задавал мне Мотин. Такое ощущение, что он вообще свалился к нам из шестнадцатого или пятнадцатого века. Еще до открытия Америки. Я вообще-то точно не помню, когда была открыта Америка, но, думаю, все равно Мотин из глубокого средневековья - настолько невежественным и агрессивным был этот тип.

Его даже интересовало, не было ли у меня плохих отношений с Михалычем или другими членами нашей группы. Неужели все можно было свести к моим плохим отношениям с членами группы? И как я мог умудриться перебить в одиночку столько неплохо подготовленных людей, уму непостижимо. Но Мотина, похоже, это не волновало. Он считал, что я самый лучший объект для обвинения. Еще бы. Я ведь подрался с Бессоновым как раз перед тем, как прогремел взрыв. Понятно, что у него есть шансы осудить именно меня. И сидящий рядом капитан тоже все время ему поддакивал. В общем, они мучили меня часа три, пока наконец Мотин не утомился.

- Ты мне всю правду расскажешь, - зло пообещал он в который уже раз. - Я тебя за решетку все-таки упрячу.

И в этот момент в кабинет вошел полковник Тарасов. Мои мучители снова вскочили, вытянулись, и я снова подивился, какого маленького роста был Мотин. Тарасов улыбнулся, прошел к столу и снова сел на место Мотина. Потом спросил:

- Как у вас дела?

- Ничего не хочет рассказывать. Я думаю, уже сейчас можно уволить его из органов и передать дело в прокуратуру.

- Прокуратура и так ведет расследование, - строго заметил Тарасов, с любопытством глядя на меня. Он вообще всегда смотрел на меня с любопытством.

- Но уволить его мы не можем, - храбро продолжал Мотин.

- Сядьте, - махнул рукой Тарасов. У него в голосе зазвучали металлические нотки. Мотин и его капитан послушно сели, при этом Мотин сел на стул, стоявший рядом с его столом, смахнув оттуда листки бумаги. Я по-прежнему стоял перед полковником.

- Садись и ты, - разрешил он.

Я сел, глядя прямо перед собой. Честно говоря, я уже устал, и мне было все равно, что они еще там придумают.

- Неприятная история, Шувалов, - задумчиво сказал Тарасов. - Эта перестрелка в вагоне... Ты же не Рэмбо, чтобы уложить столько человек. Кто тебе помогал?

- Никто. Я был один.

- Это ты расскажешь своей бабе, если она у тебя есть, - едко заметил Тарасов. - Так кто был с тобой в вагоне, кроме убитой журналистки?

- Никого. Я был один. Прокуратура уже все проверяла.

- Ага. Они установили, что ты стрелял, лежа на верхней полке. Почему тогда они в тебя не попали, а ты в них так удачно всадил все свои пули?

- Не знаю.

- И потом вылез из купе и убил третьего. Так, кажется, ты рассказывал?

- Да, все было так.

- А теперь расскажи, как было на самом деле.

- Все так и было.

- Ты не понимаешь, Шувалов, зачем тебя сюда вызвали. Мы ведь не просто проводим служебное расследование. Это ты прокурору можешь фуфло тискать, чтобы ему мозги пудрить. А мне нужно знать правду.

- У меня есть свидетели.

- Они видели, что ты стрелял. Но они не могли заметить другого, который тебе помогал. Или ты действительно был один? Но тогда как ты догадался, что пришли тебя убивать? Почему ты залез на верхнюю полку и когда открылась дверь, начал стрельбу? Почему?

- Просто почувствовал.

Тарасов посмотрел на Мотина, чуть усмехнулся и, перегнувшись через стол, вдруг спросил меня:

- А почему ты не чувствуешь, что я могу тебе такой спектакль устроить, что ты будешь всю свою жизнь о нем помнить?

- Чувствую, - говорю я и действительно чувствую, как у меня пересохло в горле.

- Тогда давай начистоту. Откуда ты знал про нападение? Почему залез на верхнюю полку?

Что мне ему рассказывать? Если начать с самого начала, то вопросов будет больше, чем ответов. Если врать, он меня быстро изобличит. Если просто молчать, то меня выкинут из милиции уже через несколько дней.

- Почему ты залез на верхнюю полку с оружием в руках? - продолжает допытываться Тарасов.

Он, конечно, умнее Мотина, но все равно я ничего не могу нормально объяснить. Для этого нужно рассказать слишком много, а у меня пока нет никаких доказательств. И никаких свидетелей. Я молчу, сколько могу, а потом пожимаю плечами и снова тупо говорю:

- Я почувствовал, что они хотят нас убить. Слышал, как они переговариваются, - добавляю я в последний момент.

И этим только усугубляю свое положение.

- Они переговаривались перед закрытой дверью купе о том, что хотят вас убить? И так громко, что вы услышали? - презрительно спрашивает Тарасов. - Ты сам слышишь, что ты нам рассказываешь? И хочешь, чтобы мы тебе поверили.

- Как хотите, - тихо говорю я.

В отличие от Мотина он не взрывается. У него нервы крепкие. Он улыбается, показывая свои желтоватые зубы.

- Мы много чего хотим, Шувалов. Но ты пока пойди домой и хорошенько подумай. Может, что-нибудь сумеешь нам рассказать. И не нужно больше врать.

Странно, что он дает мне время. И даже не особенно злится на мои ответы. Я ошеломленно киваю головой, когда он меня спрашивает, все ли я понял. И только тогда меня отпускают. Честно говоря, я не ожидал, что они меня просто так отпустят. И тем более дадут время. Может, им нравится держать нас в таком подвешенном состоянии, и они рассчитывают заморочить нас своими беседами так, чтобы мы неосторожно рассказали им что-нибудь такое, о чем они не знают? Эти идиоты даже не понимают, что и мы не особенно много знаем. А то, что знаем, нельзя рассказывать просто потому, что нам никто не поверит.

Я вышел в таком состоянии, что готов был убить еще раз не только тех троих мерзавцев, но и еще парочку негодяев. Хорошо еще, что Мотин не задал больше ни одного вопроса, иначе я действительно мог бы наговорить черт знает что.

Весь день я не находил себе места. А вечером поехал на встречу с ребятами. И только тогда я обнаружил, что за мной следят. Это было глупо, но это было правдой. За мной следили двое типов, и я понял, что управление собственной безопасности решило взять меня под свой контроль. Если вы до сих пор не знаете, то могу вас заверить, что это управление практикует такие вещи и охотно к ним прибегает. Как еще можно собрать компромат на человека, если не следить за ним круглосуточно. Любой ангел при такой опеке может оказаться с грязными пятнами на крыльях. И поэтому я решил не ехать к Славе. Для начала немного помучаю своих преследователей и постараюсь от них оторваться. И, весело подмигнув своему отражению в зеркальной витрине, я пошел к станции метро. Пусть попробуют следить за мной под землей. Это будет очень нелегкая работа.

Глава седьмая

Крот не обманул. Он привез неизвестного типа с редкими волосами на покатом черепе и в шикарном костюме прямо в казино. Счастливчик долго рассматривал незнакомца, потом удовлетворенно кивнул головой.

- Кажется, мы с тобой уже виделись, - сказал он.

- Два раза, - подтвердил обрадованный Пирожков, - но нас не знакомили.

- Теперь познакомимся, - заметил Счастливчик, - только я хотел тебя спросить насчет твоих ребят, Они действительно замочили какого-то директора?

- Да, - неохотно согласился Пирожков, - но их арестовали.

- Нужно было бить с умом, - улыбнулся Счастливчик, - нельзя так глупо подставляться. Хотя я тебя, конечно, понимаю.

- Он надежный человек, - радостно подхватил Крот.

- Давай поговорим, "надежный человек", - с иронией в голосе сказал Счастливчик. - Мне нужны твои ребята. Человека четыре. Молодые, толковые ребята. Сумеешь найти?

- Нет проблем, - быстро и радостно выпалил Пирожков.

- Они пойдут с нами на дело? - не удержался Крот.

- Не волнуйся, - улыбнулся Счастливчик, покачав головой, - мне нужны ребята лет двадцати пяти-тридцати. Не восемнадцатилетние юнцы, не школьники, а взрослые молодые ребята. Надеюсь, ты понимаешь разницу? - спросил он Пирожкова.

- Конечно, понимаю.

- Очень хорошо. Теперь слушай внимательно. Они понадобятся мне через пять дней. Найди для них хорошую машину и скажи, чтобы они приехали ко мне сюда, в казино. Я на них хочу посмотреть.

- Заметано, - кивнул Пирожков.

- А почему ты не спрашиваешь про гонорар? Про свою долю? - вдруг спросил Счастливчик.

Пирожков сглотнул набежавшую слюну. Открыл рот, выдыхая воздух, и только потом спросил:

- Сколько я получу?

- За каждого парня по десять кусков, - мягко сообщил Счастливчик, по-моему, хорошая цена.

Пирожков еще раз дернул кадыком и посмотрел на Крота. Потом перевел взгляд на Счастливчика и нерешительно спросил:

- Только десять?

- А сколько ты хочешь? - быстро спросил Счастливчик. - Может, ты хочешь принять участие в самом деле?

- Д-да, - неуверенно выдавил Пирожков.

- Это мы обязательно обсудим, - улыбнулся Счастливчик, - а за ребят заранее спасибо. Так сколько ты еще хочешь? Сорок тысяч тебе мало?

Пирожков выдохнул, жалобно посмотрел на Крота и очень тихо выдавил:

- Пятьдесят.

- Значит, по двенадцать с половиной на брата, - подвел итог Счастливчик, ну, половину можно отбросить, хотя я и не люблю торговаться. Мне кажется - цена вполне справедливая. А ты как считаешь, Крот?

- Нормальная цена, - сильно нервничая, сказал Крот, не понимая, почему они так долго говорят об отвлеченных вещах.

- Тогда договорились, - спокойно подытожил Счастливчик. - Через пять дней я жду твоих ребят здесь, в казино. Четверых ребят. Успеешь их найти?

- Конечно, успею.

- Очень хорошо. Мы с тобой еще поработаем, Пирожков, если тебя до этого не съедят менты.

Крот нахмурился. Пирожков вздрогнул.

- Почему они меня должны съесть? - злобно спросил он.

- Не знаю. Фамилия у тебя такая аппетитная. Пирожок. В общем, договорились. Иди и готовь ребят. Через пять дней встречаемся здесь, в казино.

- Что они будут делать? - спросил Пирожков.

- Это уже лишний вопрос. Во всяком случае, убивать никого не будут, весьма серьезно заверил Счастливчик, - можешь не волноваться. Иди и готовь ребят, - снова повторил он.

- А наше дело?

- Об этом поговорим в следующий раз. У нас еще есть время.

Пирожков встал, подумал немного, потоптался и вышел из комнаты.

- Ты ему не доверяешь? - спросил Крот.

- А ты хочешь, чтобы я дал ему твою долю? - вопросом на вопрос ответил Счастливчик.

- Нет-нет. Конечно. Все в порядке. Ты мне только скажи, когда и где.

- Ты ведь знаешь. Крот, что я не люблю трепаться до начала операции. В таких вопросах нельзя никому верить. Ты лучше подготовь двоих очень надежных ребят. Они с нами на дело пойдут.

- Только двоих? - скептически спросил Крот.

- Делай, как я тебе говорю. Возьми лучше своих "шестерок", которые за тобой повсюду ходят, чтобы не было чужаков. И вчетвером возьмем весь навар.

- Десять миллионов? - встрепенулся Крот.

- Да.

- Но как мы их возьмем? Для этого нужно десять чемоданов. Ты ведь знаешь, мы с ребятами много раз проверяли. В один "дипломат" влезает не больше одного миллиона.

- Не беспокойся. Наша добыча войдет в один "дипломат". Мы с тобой будем брать другие ценности. Деньги нам ни к чему.

- Какие ценности? - заволновался Крот. - Какие ценности? Значит, мы берем не деньги?

- Конечно, нет. Зачем нам возиться с бумажками. Мы возьмем бриллиантами.

- Где? - вздрогнул Крот. - Где мы их возьмем?

- Не гони, - улыбнулся Счастливчик, - узнаешь все в свое время.

- Хорошо, - быстро согласился его алчный собеседник, - только ты все точно просчитай. Может, мне взять людей побольше?

- Нет. Будут только мешать. Вчетвером мы возьмем всю кассу.

Счастливчик посмотрел на часы. Сегодня он должен был опять увидеться с Катей. Первая встреча, состоявшаяся несколько дней назад, была очень тягостной для обоих. Он с трудом оторвался от наблюдения "шестерок" своего ретивого компаньона и успел на встречу с посланцами Тарасова. Двое мрачных громил отвезли его непосредственно в тюрьму, где в камере вместе с тридцатью другими женщинами находилась и Катя.

Екатерина Сорокина давно была его любовницей. Они встречались, иногда он оставался у нее дома, иногда она приезжала к нему в гостиницы. Когда его арестовали, она носила ему передачи в тюрьму. И когда его осудили, даже раза два приезжала к нему в колонию. Она была симпатичной, милой молодой женщиной без особый претензий, отзывчивой и доброй. Он не любил ее, она просто ему нравилась, и он часто отдыхал в ее компании. Катя обладала удивительно мягким, покладистым характером. И одним из ее главных достоинств была абсолютная отстраненность от всех дел Счастливчика. Она никогда не задавала ненужных вопросов, не страдала излишним любопытством.

Когда Тарасов сообщил о ее аресте, он с трудом удержался, чтобы не врезать полковнику по его наглой физиономии. Но в той игре, которую он тщательно продумывал все эти дни, срываться было нельзя. И поэтому он поехал на первую встречу в сопровождении двоих людей Тарасова. И даже сдержался, когда увиделся с Катей, бросившейся с плачем ему на грудь. Всхлипывая, она рассказала, как у нее дома нашли наркотики, как проводили обыск, как ее забирали в эту тюрьму. Она была испугана, раздавлена свалившимся на нее несчастьем, тем более страшным оттого, что она не понимала ни его причин, ни истинного смысла случившегося.

- Я не виновата, -шептала сквозь следы молодая женщина, а он стоял, сжимая кулаки, и ничего ей не мог ответить.

Лишь на прощание он пообещал приехать к ней еще раз и вытащить ее из этой тюрьмы. После этой встречи он не спал всю ночь. И только к утру следующего дня понял, что его план постепенно выкристаллизовывается. Именно поэтому он разрешил Кроту приехать на встречу вместе с Пирожковым и дал последнему задание отобрать нескольких молодых парней для операции.

На вторую встречу с Катей он отправился, уже зная, что именно он хочет. Однако на этот раз его еще больше раздражала и тюремная обстановка, и молчаливые сопровождающие, и специфический запах тюремного пространства.

Катя выглядела хуже, чем в первый раз. Отчетливо обозначились круги под глазами, она нервно оглядывалась. И уже не стала плакать, увидев его перед собой. Она просто всхлипнула и подошла к нему, чтобы дотронуться. К счастью, Тарасов разрешил им встречаться в отдельных помещениях, где заключенные могли разговаривать со своими адвокатами. Правда, радость встречи портили сопровождающие Счастливчика наблюдатели, молча сидевшие в комнате. Он что-то говорил, а она все время молчала, словно думая о своем. И потом вдруг очень тихо спросила:

- Когда ты меня отсюда вытащишь?

- Что? - прервал он свой рассказ.

Она смотрела на него, ничего больше не говоря, и он понял, что просто обязан промолчать. Он бережно взял ее руку, осторожно поднес к губам.

- Ты выйдешь через неделю, - твердо сказал он, - я тебе обещаю, пробормотал он, легко касаясь губами ее волос, - ровно через семь дней ты отсюда выйдешь и никогда больше сюда не попадешь. Ты мне веришь?

- Да, - пробормотала она сквозь слезы.

- Я буду приезжать каждый день, - тихо сказал он, - а ровно через семь дней тебя освободят. Честное слово.

- Да, - попыталась улыбнуться она, но у нее не получилось.

Примерно в это же время Пирожков встретился на конспиративной квартире с подполковником Гвоздевым.

- Ему нужны люди, - радостно сообщил Пирожков. - Ему нужны четверо помощников.

- Он все-таки прокололся, -мстительно сказал Гвоздев, - значит, он планирует новое дело. Я так и думал. Он сказал, для чего ему нужны помощники?

- Нет. Он попросил найти ему четверых крепких ребят. Но не молодняк, а "бойцов", лет по двадцать пять - тридцать. Сказал, что они нужны ему для дела.

- И ты пообещал найти?

- Да, - кивнул Пирожков, - я думаю отобрать самых надежных.

- Нет, - решительно возразил Гвоздев, - я отберу сам. Он ведь не сказал, для чего именно они ему нужны. Или ты опять решил мне соврать?

- Нет-нет. Он точно ничего не сказал.

- Тогда я дам своих людей, их ты ему и предложишь. И без вольностей, Пирожков, сам понимаешь, не тот случай.

- Все время вы меня оскорбляете, господин подполковник, - обиженно заметил Пирожков.

- Это ты у нас господин. Холеный и при деньгах, - насмешливо сказал Гвоздев.

- Ну, товарищ подполковник, - согласился Пирожков.

- Нет, - снова возразил Гвоздев, - это я для других товарищ, а для тебя гражданин подполковник. Для тебя ничего не изменилось, Пирожков, даже если ты еще одну золотую цепь себе на шею наденешь.

Пирожков почему-то потрогал свою золотую цепь. Это был своеобразный атрибут неинтеллигентных людей. Золотые цепи на шеях мужчин, появившиеся в девяностые годы, стали так же привычны, как и роскошные перстни, которые нацепили на свои мясистые пальцы нувориши. Когда на цепи висел крест, это еще было понятно и привычно. Но когда стали болтаться просто золотые цепи, выставляемые напоказ, то ничего, кроме иронии, у нормальных людей они не вызывали. Однако многие, и не только уголовники, продолжали носить такие золотые цепи, не обращая внимания на ироничные улыбки вымирающих интеллигентов.

- Ну ладно, гражданин подполковник, - примирительно сказал Пирожков, - я понимаю, что вы хотите дать своих людей. А что мне потом делать? Меня ведь ни в одну колонию потом не возьмут.

- Мои люди не станут светиться. Они будут работать осторожно, - пообещал Гвоздев.

- Да всех ваших людей ребята Крота в лицо знают, - взмолился Пирожков, они же сразу их раскусят. А потом и на меня выйдут. И меня прирежут. Нет, я так не согласен. Пусть будут мои ребята, а они мне все расскажут. Вы же знаете, что я от вас ничего не скрою.

- Они пойдут на дело, а после того, как ограбят какой-нибудь банк или возьмут кассу, сообщат тебе, а ты потом мне. И я должен поверить, что вся эта цепочка сработает аккуратно и я узнаю о нападении еще до того, как деньги окажутся у бандита, а не после. Так не пойдет, Пирожков, - решительно заявил подполковник, - я тебе не верю - это самое главное. Я не верю твоим людям, что тоже немаловажно. И я не верю Счастливчику, что также имеет значение. Поэтому ты предложишь ему моих людей, Пирожков, и мы с тобой на эту тему больше не будем говорить.

- Меня убьют. Порежут, - закричал Пирожков, - меня удавят.

- Если узнают о том, что ты им вместо своих "быков" подставил моих людей, - резонно заметил Гвоздев, - а об этом никто не узнает. Я тебе обещаю.

- Они меня все равно убьют, - упирался Пирожков.

- Разговор закончили, - подвел итог подполковник, - сколько у тебя времени?

- Пять дней...

- Через два дня я дам тебе своих людей. А потом мы с тобой решим, что нам нужно делать, - сказал Гвоздев. - И не забывай о том, что директор до сих пор находится в реанимации.

- Какой директор? - испуганно спросил Пирожков.

- Тот самый, - очень убедительным голосом произнес подполковник, надеюсь, ты о нем не забыл.

- Ладно, - махнул рукой Пирожков, - делайте, что хотите. Но учтите Счастливчик имеет нюх на ментов. Простите, я хотел сказать, на ваших сотрудников.

- Я знаю, что ты хотел сказать, не оправдывайся.

- Только пусть это будут не ваши ребята. Крот их всех знает, - взмолился напоследок окончательно сдавшийся Пирожков.

- Это я тебе обещаю, - твердо сказал Гвоздев.

Вечером этого дня он докладывал самому Горохову, курировавшему Московский уголовный розыск, о встрече с Пирожковым. По существующим строгим правилам работы с агентурой, докладывать о донесениях агентов можно было только вышестоящему начальству, не рассказывая конкретно, кем именно был агент. В отсутствие переведенного Краюхина полковник Горохов лично курировал некоторые особо важные направления работы. В том числе и оперативную работу группы Гвоздева.

Выслушав доклад подполковника Гвоздева, он мрачно постучал ручкой по столу. Потом подвел итог:

- Значит, Счастливчик снова взялся за старое.

- Я был убежден, что он готовит крупное дело, - хмуро сказал Гвоздев, - я был убежден с самого начала.

- Непонятно вот что, - нахмурился Горохов, - меня настораживает некоторая нелогичность действий Счастливчика.. Он ведь не просто вор, он мастер высшей квалификации. Почему он ведет себя так странно?

- В каком смысле? - не понял Гвоздев.

- Он появляется в казино, бывает в людных местах, встречается с разными людьми. По нашим данным, он даже успел побывать в тюрьме у своей подружки Екатерины Сорокиной, которую арестовали две недели назад за хранение наркотиков. Ты понимаешь, что меня беспокоит? Он не должен себя так вести. Если он готовит новое крупное дело, он обязан залечь на дно, не привлекать к себе ненужного интереса, не светиться. А вместо этого он разъезжает по городу, бывает в казино, даже не побоялся в тюрьму приехать.

Гвоздев молча слушал.

- И, наконец, самое важное, - окончательно добил его Горохов, - такой мастер, как Счастливчик, ни за что не обратится к малознакомому человеку, каким является для него Пирожков, чтобы он дал ему своих, вообще незнакомых, парней. Он не пойдет на операцию с чужими людьми. Ему вообще не нужны посторонние нахлебники. Он вскрывает любой сейф за полчаса. Зачем ему помощники?

- Вы думаете, мы ошибаемся? -поднял голову Гвоздев.

- Не знаю. Но в любом случае людей ему дать нужно. И конечно, не бандитов Пирожкова. Нужно будет послать наших ребят, достаточно толковых и грамотных, чтобы они могли самостоятельно действовать в экстремальных обстоятельствах.

- Я хотел отобрать своих, - предложил Гвоздев, - но Пирожков просил никого из наших не посылать. Он говорит, что люди Крота могут узнать моих ребят.

- И правильно говорит, - недовольно пробурчал Горохов, - это мы никого из них не знаем. А у них на нас заведена настоящая картотека. Они могут действительно узнать кого-нибудь из наших ребят.

- Что делать? Вызывать кого-нибудь из другой области?

- Нежелательно. Нужны местные. Сколько человек хочет Счастливчик?

- Четверых. Причем, он специально предупредил, чтобы это были не вчерашние школьники, а достаточно взрослые люди, лет под тридцать.

- Может, он нападение готовит? - предположил Горохов и тут же покачал головой, опровергая себя. - Нет, это не в его правилах.

- А может, ему нужно кого-то избить? - высказал свое мнение Гвоздев. - Или убить?

- И для этого он нанимает неизвестных ему людей через Пирожкова? скептически спросил Горохов. - Здесь все не сходится. Нам нужно крепко подумать, Гвоздев, очень крепко.

- А людей мы ему дадим?- напомнил подполковник. - Ему же нужны четверо.

- Конечно, дадим. Четверо, - задумчиво протянул Горохов. - Кажется, у меня есть подходящие кандидатуры. Они обычно работают в масках, и их почти никто не знает. Сотрудники из бывшей группы Звягинцева.

- Их же отстранили от работы, - изумленно сказал Гвоздев.

- Тем более, - подмигнул ему Горохов, - они ведь должны сыграть роль бандитов, а не сотрудников милиции. Я думаю, они согласятся.

Глава восьмая

Эта была самая несчастливая суббота в нашей жизни. Если, конечно, не считать того тяжелого понедельника, когда погибла наша группа. Если тот день был просто катастрофой, то эта суббота стала полным провалом. А еще говорят, что суббота - день хороший и все тяжелые дни бывают либо в понедельник, либо в пятницу, тринадцатого. Но оказалось, что иногда очень тяжелой бывает и суббота.

Конечно, на наших действиях сказывалось и то, что мы работали без поддержки, фактически предоставленные самим себе. А Сережа Хонинов, хотя и был настоящим товарищем и очень смелым человеком, явно не дотягивал до уровня Звягинцева. Сказывалось отсутствие должного опыта. В общем-то, мы подставились глупо и завалили все глупо. Так глупо, что об этом не хочется даже вспоминать.

В пятницу вечером я обнаружил, что за мной следят. И избавиться от гавриков, которые меня "вели", было нетрудно. В метро я их сначала помучил, а потом легко оторвался. И приехал на встречу в бар Славы, только немного опоздав. Все остальные были уже на месте. Наш подопечный поехал к себе домой, не заезжая сегодня к любовнице. Он должен был заехать к ней завтра днем. Обычно он заезжал сначала к ней, а потом ездил в сауну. Хотя мне казалось, что мужчина должен действовать несколько иначе. Сначала ездить в сауну, а потом к любовнице. Но он, видимо, соответствующе и относился к своей "даме сердца". Сперва он приезжал к ней, сразу после работы, заканчивая свои служебные дела в субботу примерно в три-четыре часа дня. И затем в сауну, где его ждали друзья. Мы специально проверяли, а Маслаков даже в баню заходил. Там шло обычное дружеское застолье и собирались близкие друзья нашего подопечного.

Я приехал на встречу в плохом настроении, и Сергей сразу все понял, когда я вошел в бар и плюхнулся на скамью.

- У тебя проблемы? - спросил он.

- Мотин решил послать за мной своих наблюдателей, - угрюмо пояснил я.

Ребята переглянулись.

- Может, ты ошибся, - предположил Аракелов, - может, это были не они?

- Я проверял. Точно они. Сегодня Мотин меня мордовал три часа. А потом еще пришел его начальник и тоже задал пару-тройку неприятных вопросов.

- Они не отстанут, пока нас не дожмут, - зло сказал Хонинов.

- Им же нужно кого-то наказать, - резонно заметил Маслаков, - сколько людей погибло, а виновных нет. Им нужно кого-то наказать, вот они и собираются обвинить нас во всех прегрешениях. Им даже выгодно нас подставить.

- Они так и сделают, - подтвердил я, вспомнив мой допрос, - они уже точно хотят во всем обвинить нас. В лучшем случае уволят из органов. В худшем отдадут под суд.

- Закончили дискуссию, - подвел итог Хонинов, - давайте лучше подумаем над нашим делом. Это сейчас для нас важнее всего.

- Он уже дома, - доложил Аракелов.

- Сегодня, да, - согласился Маслаков, - нам нужно договориться на завтра.

- Будем действовать, как условились, - подвел итог нашему совещанию Хонинов, - и без вольностей. Раз Мотин решил устроить за нами наблюдение, значит, уже согласовал этот вопрос с начальством. Значит, для себя они уже все решили. Сделаем так - завтра ты, Никита, будешь сидеть весь день дома. Пусть они тебя пасут там, в квартире. У тебя должно быть абсолютное алиби. Весь день ты должен не просто сидеть дома, а появляться время от времени на балконе, выносить мусор, беседовать во дворе с соседями, чтобы все видели и знали, как ты провел этот день. Ты меня понимаешь, Никита? Очень важно, чтобы ты весь день был у них на виду.

Я подавленно кивнул головой. Конечно, он был прав. Если завтра я не смогу гарантировать, что за мной нет хвоста, - вся наша операция никому не нужна. В таком случае мы из охотников автоматически превращались в дичь. И еще неизвестно, для кого мы в таком случае загоняли нашего подопечного. Это как на охоте, когда стая волков охотится на лося и в пылу охоты не замечает, что их уже обложили флажками со всех сторон и скоро встретят ружья егерей и охотников. В общем, домой я возвращался в таком паскудном настроении, что об этом лучше не вспоминать. Мне казалось, что в субботу все будет по-другому. Откуда нам было знать, что нас ждет в субботу.

Про остальное я уже напишу со слов ребят, которые мне все потом рассказали. В субботу поначалу все было, как мы условились. Я остался дома, выходил на балкон, улыбался соседям, делал несколько раз зарядку, гулял по двору, даже сыграл в футбол с дворовым молодняком, очумевшим от такого гостя. Для них я был почти герой, они знали, что я работал в МУРе. Я даже успел заметить парочку моих наблюдателей, которые сидели в машине, стоявшей прямо напротив моего двора. Они не очень и таились, из чего я сделал вывод о правильности суждений Хонинова. Видимо, действительно Мотин для себя все уже решил. И теперь ему важно было спровоцировать меня или наших ребят на какой-нибудь необдуманный поступок, чтобы окончательно решить наш вопрос.

У ребят тоже поначалу все шло как обычно. Рано утром Решко поехал на службу в министерство. В обед он не вышел, видимо, перекусил на работе. Ровно в четыре часа он покинул министерство и поехал к своей любовнице. Уже здесь наши ребята откровенно за ним следили, остановили машину прямо рядом с магазином, где он оставил свой автомобиль, когда зашел за покупками. Но он ни на что не обращал внимания. Видимо, больше думал о длинных ногах своей любовницы. Я ее тоже видел. Девочка была очень аккуратная, хотя и стервозная. И что таким нужно? Почему вместо того, чтобы выйти нормально замуж и рожать детей, она становится содержанкой уже не очень молодого и неприятного офицера милиции? А вдобавок ко всему умудряется завести себе еще и кавказца. Чего ей не хватает? Только денег. Другого ведь ничего ей не могут дать эти двое уже не очень молодых и женатых "чайников".

И, может, действительно все дело только в деньгах? Вообще правильно говорят, что все решают деньги. В нашем мире уже не осталось таких понятий, как любовь или привязанность, дружба или совесть. Деньги - главный стимул и главное мерило наших отношений. Зачем девочке искать себе молодого парня, мучиться с ним в коммуналке или без квартиры, ждать, пока он встанет на ноги, начнет зарабатывать? Зачем ей рожать в муках детей, растить их, купать, заботиться, и все для того, чтобы в сорок лет превратиться в старую бабу, уже не реагирующую не только на своего мужа, но и вообще на мужиков? Дети такого благородства не оценят, мужу все будет казаться нормальным. А у девочки только одна жизнь. И есть длинные ноги и смазливая мордашка для того, чтобы устроиться гораздо лучше своих подруг. Вот поэтому она плюет на все и решает жить сегодняшним днем. Может, она правильно решает, это не мне судить, но обидно, что современные девушки предпочитают жить по законам циников, а не романтиков.

Как бы там ни было, Решко даже не заметил ведущуюся за ним слежку и, оставив машину во дворе, поспешил к своей бабе. Больше двух часов он у нее никогда не оставался, наверно, просто сил не хватало. Ребята, конечно, очень нервничали, им казалось, что такой профессионал, как подполковник из министерства, просто обязан был заметить их наблюдение. Аракелов даже считал, что Решко просто притворяется и давно их заметил.

Но через два часа Решко вышел из дома, сел в свою машину, чтобы поехать в сауну, где его уже ждали друзья. Вот тут-то он и обнаружил идущую за ним машину. Ребята сразу поняли, что он их заметил. Он занервничал, сначала попытался оторваться, потом два раза проверил и, когда убедился, что следят именно за ним, резко повернул машину и отправился к себе домой. Машину он оставил на стоянке и почти бегом пробежал расстояние от стоянки до дома, уже не оглядываясь на машину с ребятами. На это и был наш расчет. Главное, чтобы он не поехал на работу, где его телефоны мы никак не могли прослушать. Но, видимо, наши ребята его сильно напугали, если он решил поспешить домой. Если бы он немного подумал, то успокоился бы и позвонил из первого же попавшегося телефона-автомата, который мы не могли бы прослушать. Но он явно испугался, даже больше, чем можно было предположить. И поэтому поспешил к себе домой, где мы могли спокойно услышать его телефонные разговоры.

Ребята настроили аппаратуру и почти сразу услышали, что Решко кому-то звонит. На другом конце провода раздался незнакомый мужской голос.

- Я слушаю.

- Виталий Николаевич, - быстро заговорил Решко, - у меня проблемы.

- Что случилось? - спросил неизвестный.

- Я сегодня обнаружил, что за мной следят, - почти плачущим голосом сообщил подполковник.

- Может, вам показалось? - спросил Виталий Николаевич.

- Нет. Я все проверил. За мной следят. Я сразу понял, что они следят именно за мной.

- Кто это был?

- Я не знаю. Может, ФСБ или наши. Я ничего не знаю. Вы обещали мне помочь... вы обещали...

- Откуда вы звоните? - спросил более проницательный Виталий Николаевич.

Секундное замешательство. Подполковник вдруг понял свою ошибку. Но не стал себя выдавать.

- С улицы, - соврал он.

Видимо, это секундное замешательство уловил и его собеседник. Но не стал ничего переспрашивать.

- Хорошо, - сказал он, - успокойтесь и не волнуйтесь. Я вам позвоню. До свидания.

Он положил трубку. А Решко выругался в трубку, даже не положив ее. Видимо, понял, что совершил роковую ошибку. Но больше не стал ничего говорить. Через полчаса он позвонил какому-то своему знакомому и потребовал вернуть деньги, которые ему ссуживал. Но потом звонить вообще перестал. К этому времени у него на этаже дежурил Маслаков. Мы ведь профессионалы и знаем, что в таких случаях делают люди, осведомленные о том, что их телефон может прослушиваться. Они выходят звонить к соседям. Так и Решко. Поняв, что по своему телефону он никуда не может звонить, он дважды выходил из своей квартиры и, позвонив соседям, вежливо просил разрешения воспользоваться их телефоном. Маслаков поднимался на следующий этаж, но все слышал, однако не мог узнать, кому именно звонил Решко.

Через час, примерно в половине восьмого, Маслакова сменил Аракелов. И как раз тогда из квартиры Решко раздался громкий шум. Видимо, нервничающий муж устроил очередной скандал своей супруге. И наконец дверь открылась, и оттуда вышел сам подполковник, сильно хлопнув дверью. Очевидно, ему предложили куда-то срочно приехать.

Подполковник оглянулся по сторонам и пошел вниз. Аракелов осторожно последовал за ним. Выйдя из дома, Решко не пошел к своему автомобилю, а поспешил на стоянку автобуса. Аракелов следовал за ним. Автомобиль, в котором сидел Хонинов, стоял у стоянки. На этот случай был разработан подробный план. Дело в том, что белые "Жигули" без номера Решко узнал. Но он не мог знать, что старенький "Москвич", стоявший рядом с его двором, был составной частью нашего плана. "Москвич" был такой старый, что буквально рассыпался. Мы взяли его у нашего сержанта из дежурной части. Главное, что он был на ходу. В нем к этому времени уже сидел Маслаков.

Решко посмотрел по сторонам, заметил белые "Жигули" и поспешил сесть в автобус. Аракелов вбежал за ним. Но Решко смотрел только на уже знакомую машину. Маслаков специально держался на некотором расстоянии, чтобы не был виден пустой салон автомобиля. Когда автобус проехал один из перекрестков, в этот момент загорелся желтый свет, и "Жигули" остановились перед светофором. Решко это увидел. Странно, что он не изучал оперативной психологии. И вообще вел себя настолько нервно и непрофессионально. Впрочем, что можно было ожидать от чиновника, вечно просиживающего в министерстве? Куда ему тягаться с оперативниками!

Как только его автобус свернул за угол и остановился, он сразу выскочил из салона, не обращая внимания на Аракелова, также успевшего спрыгнуть вслед за ним, и "Москвич", затормозивший перед автобусом. Решко оглянулся и поспешил на соседнюю улицу, почти бегом направляясь к станции метро. Аракелов побежал за ним. К этому времени Хонинов уже успел подъехать и, крикнув Маслакову, чтобы тот ждал их, бросился следом.

В общем, в вагон метро они успели вскочить вдвоем. Решко и Аракелов. Хонинов успел сесть в последний вагон этого же состава. А Маслаков остался в машине. Через три станции Решко вышел из поезда и пересел в другой. На этот раз с ним в вагон вошел Сергей Хонинов, а Аракелов вошел в другой вагон. В общем, Решко сделал еще одну пересадку и, когда убедился, что все в порядке, пошел к выходу. Он вышел из метро, остановил первую попавшуюся машину и поехал в сторону Домодедова. Хонинову и Аракелову с трудом удалось остановить другой автомобиль. Но они сильно отставали, а упрямый водитель все никак не хотел прибавить скорости.

Они сильно отставали, когда Решко вдруг остановил свой автомобиль и вышел из машины, направляясь к какому-то магазину. Ребята подъехали поздно. Слишком поздно. Именно в то самое время, когда из окна какого-то резко затормозившего автомобиля высунулось дуло автомата и длинная очередь прошила тело глупого подполковника. Он согнулся пополам и упал, отброшенный к стене магазина. Автомобиль мгновенно сорвался с места. Хонинов и Аракелов подбежали к нему, когда все уже было кончено. Тело подполковника лежало на тротуаре, вокруг уже собирались люди. А машину с убийцами, конечно, никто не видел. Вот так мы сваляли дурака вместе с подполковником. Только ему пришлось расплачиваться за эту глупость гораздо серьезнее, чем нам.

Глава девятая

Он вошел в здание, показав свой пропуск. Дежурный милиционер, стоявший у входа в банк, кивнул ему головой, пропуская дальше. О нем уже были предупреждены. Здесь одного удостоверения полковника милиции было бы недостаточно. Он прошел через огромный холл, подошел к лифту. Еще раз показал свое удостоверение сидевшему за столом дежурному и, войдя в кабину лифта, нажал кнопку верхнего этажа. Лифт плавно заскользил вверх.

На нужном этаже створки мягко раскрылись. Здесь за столиком сидел еще один охранник. Рядом с ним стоял другой. Оба внимательно посмотрели на вышедшего из лифта незнакомца.

- Полковник Тарасов? - спросил сидевший за столом. И, не дожидаясь ответа, показал на дверь: - Вас уже ждут.

Стоявший рядом охранник предупредительно открыл дверь, и полковник вошел в комнату. Это была приемная, где сидели две девушки. Они молча следили за тем, как полковник прошел через приемную и вошел в кабинет. Кабинет по своим размерам походил скорее на небольшой зал. В глубине сидели двое. Они повернулись к полковнику. Один из них был хозяин кабинета, банкир, больше известный своими связями с членами правительства, чем собственной финансовой деятельностью. Второго гостя полковник тоже знал. Его часто показывали по телевизору.

- Что у вас произошло, полковник? - раздраженно спросил банкир. - Нам кажется, что у вас появились проблемы.

- Нет, - угрюмо ответил Тарасов. Ему не предложили сесть, и он отвечал стоя, - у нас нет проблем.

- Это вам только кажется, - разозлился банкир, - вы должны были положить в сейф одну папку. А вместо этого вы устроили неизвестно что. Два дня назад был убит подполковник Решко. Виталий Николаевич звонил мне и все рассказал. Может, вы ничего не умеете, полковник? Сначала вы с вашим бывшим руководителем завалили одно дело, а теперь заваливаете второе. Вам не кажется, что нам может просто надоесть заниматься вашими проблемами?

- Мы сделаем все, что нужно, - сказал полковник, - у нас уже все готово.

- Через пять дней, - мрачно напомнил банкир. - Нам нужно, чтобы документы были в сейфе через пять дней. Мы передадим их вам ровно через пять дней вечером. А ночью они должны быть в сейфе. Надеюсь, на этот раз никаких накладок не будет.

- Счастливчик уже готов, - доложил полковник.

- Надеюсь, вы ему ничего не рассказывали?

Полковник покачал головой.

- Хорошо, - сказал банкир, откинувшись в своем кресле, - тогда ровно через пять дней. И чтобы никто, кроме вас, ничего не знал.

- Никто не знает. Даже Виталий Николаевич.

- До свидания, - кивнул банкир, отворачиваясь от полковника.

Тарасов повернулся, чтобы уйти, когда гость банкира, молчавший все это время, вдруг спросил:

- Что у вас с группой Звягинцева? Опять проблемы?

- Нет, - повернулся полковник, - никаких проблем. Их отстранили от работы. Там все в порядке.

- А кто следил за Решко? Кто мог знать о его связи с Александром Никитичем? Что вообще происходит, полковник?

- У нас все в порядке, - упрямо повторил полковник.

- До свидания, - еще раз сказал банкир.

Полковник вышел из кабинета.

- Сукин сын, - убежденно сказал банкир, - приходится иметь дело с такими ублюдками.

- Ты ему доверяешь?

- Конечно, нет. Но он неплохой специалист. Если у нас получится с документами, все будет в порядке.

- Ты уже их приготовил?

- Конечно. Можешь сам посмотреть. Очень толково подобраны. Правда замешена на большой порции лжи. Но для газет сойдет и так. Скандал будет грандиозный. Объективно его сын почти не принимал участия в работе этой компании. Но он с ними контактировал, а этого вполне достаточно. Получается, что сын брал деньги у компании, а отец разваливал дело.

- Вы специально вышли на его сына, - понял гость.

- А ты как думаешь? - усмехнулся банкир. - Иначе этого министра оттуда клещами не вытащишь. Когда правительство меняли, мы с тобой думали, что его уберут в первую очередь. А его вместо этого даже повысили, сделали вице-премьером. Ты хочешь дождаться того дня, когда он нас всех за одно место схватит? Он и так уже давно под нас копает. Мне это совсем не нравится. На его сына мы вышли давно. Все готовили, все проверяли, чтобы материала побольше было.

- Неплохо придумали, - кивнул гость.

- Пришлось. Эти документы не обладали такой динамитной силой, пока его папаша не санкционировал акции против компании "Калвар". Обыск они проведут через пять дней, я посоветовал Николаю через адвоката дать показания именно в этот день. Ты представляешь, какой будет скандал, когда сами сотрудники милиции найдут в сейфе компрометирующие документы против своего министра? Никому и в голову не придет, что это подставка. Не будут же работники милиции сами составлять компромат на своего шефа. Я думаю, что все пройдет нормально и уже через неделю наш министр будет отдыхать на пенсии. От этих документов ему не отвертеться.

- Посмотрим, - осторожно сказал гость, - у нас ведь не получилось два месяца назад, когда мы пытались решить с этим Липатовым. Ничего не получилось.

- Мы просто неправильно подготовили удар. Я все время думаю - почему мы ошиблись тогда? Наверно, что-то не так рассчитали. Просто замах у нас был слишком сильный. Мы думали, что уйдет премьер, а вместе с ним и все правительство. Тогда у нас были шансы выдвинуть своих людей. А сейчас у нас удар точный, нацеленный. Нужно только вовремя положить в сейф все документы. Насколько я знаю, этот уголовник очень известный специалист. Да и Тарасов в таких делах не новичок. Им только нужно положить документы и уйти.

- А потом?

- Что потом? - не понял банкир.

- У нас останутся свидетели, - очень выразительным голосом сказал гость.

- Нет, - улыбнулся банкир, - не останутся. С уголовником вообще проблем не будет. А Тарасов будет молчать. Он ведь не дурак и понимает наши возможности. Мы потеряли в министерстве Александра Никитича, но если сейчас все получится, то проведем туда своего человека. Я уже звонил куда нужно. Мне обещали, что новый министр будет совсем другой человек, со стороны. Догадываешься, с кем я говорил?

- Он тоже в курсе? - живо поинтересовался гость.

- А как ты думаешь? - усмехнулся банкир. - Если все получится хорошо, мы не только министра свалим, мы такой удар по премьеру нанесем, что от него одно мокрое место останется. Два скандала подряд он не переживет. Сначала история с министром юстиции, которого голым с бабами в сауне сняли. А потом выясняется, что и другой министр не ангел. Самый надежный человек премьера, за которого тот глотку рвал перед Президентом. Если уйдет второй силовой министр, то Президент может решить, что пора уходить и премьеру. Да и газеты будут рвать премьера на куски.

- В прошлый раз не рвали, - напомнил гость.

- В прошлый раз мы поторопились, - холодно сказал банкир, - решили, что можно все свалить в одну кучу. А сейчас мы нормально подготовились. Нужно только нанести основной удар.

- Посмотрим, - еще раз философски сказал гость, - в любом случае этот министр всем уже давно надоел.

Тарасов вышел из здания, чувствуя, как у него все дрожит внутри. Он привык к тому, что пользовался в Казахстане, где раньше работал, должным почетом и уважением. Там его все знали и уважали. Здесь никто не знал и, самое обидное, никто не уважал. Здесь он был обычным полковником, каких было десятки тысяч. Здесь ему могли приказывать, говорить с ним сквозь зубы, обращаться с ним крайне бесцеремонно, выгоняя после разговора и даже не предлагая сесть во время него. Но он знал, что по-другому уже нельзя. Времена изменились. Раньше все решал профессионализм и точное соблюдение правил игры. При этих правилах признавалась руководящая роль риторических болтунов из райкомов и горкомов, принимался институт замполитов, и все офицеры в обязательном порядке изучали марксизм-ленинизм, который должен был помочь им в розыске преступников, и становились членами партии.

Но наступили другие времена. Теперь его профессионализм, как и профессионализм всех остальных сотрудников, никого не интересовал. Нужно было только точно соблюдать правила игры. А правила были простые. Для этого необходимо было прибиться к тем нескольким стаям, которые, собственно, и растащили страну по кускам, разворовывая и грабя собственный народ. У этих подонков не было ни национальности, ни собственных убеждений, ни каких-либо идеалов.

Абсолютные циники, они готовы были продать и предать кого угодно коммунистов и демократов, правительство и Президента, собственный народ и собственное государство. Измена интересам государства, по которой в любой цивилизованной стране отдали бы под суд, бурно приветствовалась. Воровство поощрялось, циничный грабеж миллионов голодных сограждан считался всего лишь удачной сделкой. Неслыханно разбогатевшие циники готовы были на все во имя сохранения своих позиций. Они прибирали к рукам газеты, телевизионные каналы, радио, журналы. Они манипулировали общественным мнением, делая из предателей героев, из проходимцев - порядочных людей, а из воров - предприимчивых бизнесменов. Тарасов знал, что, только примкнув к какой-нибудь стае, он может выжить. Можно было все - воровать, грабить, убивать. Главное - состоять в стае. И тогда тебе прощали все грехи. Никаких иных вариантов просто не существовало.

Он посмотрел на часы, усаживаясь в машину. Потом достал из кармана мобильный телефон и быстро набрал номер.

- Это я, - сказал он Счастливчику, - у нас осталось всего пять дней. Нам нужно встретиться.

- Хорошо, - ответил тот, - увидимся через два часа на нашем месте.

- Договорились. - Полковник убрал телефон и выехал со стоянки.

Через два часа он уже ждал в переулке. Вскоре к нему в автомобиль сел Счастливчик.

- Ты был в тюрьме? - спросил полковник. - Мне уже об этом доложили.

- У тебя хорошие информаторы, - мрачно сказал Счастливчик.

- Я же обещал тебе, что все будет в порядке, - примирительно сказал полковник. - Как видишь, я держу свое слово.

Счастливчик молчал. Он смотрел перед собой, ожидая, что скажет полковник.

- У нас все готово, - уверенно сказал Тарасов. - Через пять дней ты должен будешь показать нам свое мастерство.

- Когда? - спросил Счастливчик.

- Через пять дней, - повторил полковник. - А потом я отпущу твою бабу и тебя.

- И я должен в это поверить? - усмехнулся Счастливчик.

- А у тебя есть другой вариант? - зло спросил Тарасов.

- Похоже, что нет. Вы придумали неплохую игру, полковник. Хотя она еще не закончена.

- Угрожаешь? - слегка повернулся к нему Тарасов. - Ты мне не угрожай!

- Я просто предупреждаю. Что нужно положить в сейф, который я открою?

- А почему ты решил, что туда нужно что-то положить?

- Ты же говорил: открыть и закрыть сейф. А зачем его закрывать, если я что-то возьму оттуда. Значит, нужно туда что-то положить.

- Логично, - кивнул полковник, - значит, мы обо все договорились. Можешь еще несколько дней навещать свою подружку.

- Не обо всем, - возразил Счастливчик.

Полковник повернулся к нему всем телом. Потом пробормотал сквозь зубы:

- Не люблю, когда так глупо шутят.

- А я не шучу. Сначала тебе нужно освободить Катю.

- Ладно, - отмахнулся полковник, - об этом мы уже поговорили.

- Нет, - упрямо сказал Счастливчик, - не поговорили.

- Ты что, с ума сошел? - разозлился Тарасов. - Я же сказал, что ее отпустят через пять дней.

- Завтра, - улыбнулся Счастливчик, - завтра ты ее отпустишь.

Полковник поднял руку, схватил Счастливчика за рубашку на груди.

- Издеваешься, сука! - прохрипел он. - Я тебе сказал - только через пять дней!

- Завтра, - выдохнул Счастливчик, - иначе я отказываюсь. А ты за оставшиеся дни никого не найдешь. У тебя все сорвется, тебе ведь нужно положить документы в точно определенный день.

- Шантажист, - пробормотал полковник, отпуская его.

- Так мы договорились? - спросил Счастливчик.

- Что ты хочешь? - зло спросил полковник.

- Завтра ты ее выпустишь. Спрячешь где-нибудь на квартире под надежной охраной своих соколов. Я должен быть уверен, что она не в тюрьме.

- Ты опасный человек, - сквозь зубы сказал Тарасов, - как я могу тебе доверять.

- Спрячешь ее под охраной своих людей, - повторил Счастливчик, - иначе я не пойду на дело. Только после того, как она выйдет из тюрьмы.

- Черт с тобой, - немного подумав, сказал полковник, - ее освободят через два дня.

- Тогда и поговорим, - взялся за ручку дверцы Счастливчик.

- Подожди, - остановил его полковник.

- Что?

- Если ты думаешь, что тебе удастся ее освободить, то ты очень сильно ошибаешься, парень. Я прикажу своим людям стрелять, как только они услышат посторонний шум. Стрелять в нее.

- Ты бы мог этого мне не говорить, - пробормотал Счастливчик, - об этом я и так мог догадаться.

Он вышел из машины, сильно хлопнув дверцей. Полковник сразу резко рванул с места. А Счастливчик проводил его автомобиль долгим взглядом.

Глава десятая

Горохов смотрел на сидевших перед ним ребят и молча постукивал карандашом по столу. Рядом сидел подполковник Гвоздев. В интересах дела никого, кроме них, в кабинете не было. Если не считать четверых сотрудников группы Звягинцева. Несмотря на смерть Звягинцева, их по-прежнему называли так. Старший группы капитан Хонинов сидел несколько в стороне, у окна. Остальные трое расположились за столом - Маслаков, Шувалов, Аракелов.

- Вы понимаете, что мы от вас хотим? - спросил в конце своего монолога Горохов. - Очень важно узнать, где Счастливчик готовит свой основной удар и для чего ему нужна такая штурмовая группа. Вы меня понимаете? У нас в запасе почти нет времени. Завтра вам нужно будет с ним встречаться. Поэтому постарайтесь выучить свои биографии до завтра. Времени с вами разбираться у него не будет, но основные моменты своих новых биографий вы должны выучить за одну ночь, жестко закончил Горохов.

- Нас возвращают обратно на службу? - спросил Хонинов.

- Нет, - резко ответил полковник, - я не могу отменить решение управления безопасности. Я могу просто вас попросить принять участие в этом деле.

- У нас будет оружие?

Горохов переглянулся с Гвоздевым.

- Вообще-то мы не имеет права выдавать вам оружие. Но отпускать вас безоружными на встречу с бандитами тоже неправильно. У меня есть именной пистолет. И табельное оружие. Если подполковник одолжит вам свое оружие, то еще один пистолет я вам разыщу. Излишне говорить, что стрелять из них совсем необязательно. Только в крайнем случае.

Он помолчал немного и добавил:

- И сделайте так, чтобы нам потом дали не больше десяти лет за ваши охотничьи успехи.

Все заулыбались.

- А теперь - серьезно, - жестко сказал Горохов, - пусть каждый продумает свою легенду достаточно четко. Чтобы не было никаких накладок. И вообще старайтесь молчать. Пусть говорит только Хонинов, как самый старший. Аракелову можно придумать усы, если, конечно, найдете стоящий клей, чтобы их приделать. Иначе в решающий момент они могут отклеиться. Хотя лучше не нужно. Накладные усы всегда заметны. Можно просто не бриться. Это будет даже лучше. И всех остальных это тоже касается. Хотя Хонинов может побриться. Когда все похожи друг на друга, это тоже плохо. Старайтесь держаться ближе к Пирожкову. Маслаков возьмет его на себя. Он скользкий и подлый тип. Может выкинуть все что угодно. Может предать в любой момент, может сорваться. Словом, ему доверять никак нельзя.

Он посмотрел на Гвоздева, словно ожидая, что тот подтвердит его слова.

- Да, - строго сказал подполковник, - он настоящий подонок. Трусливый и вертлявый. Ему веры нет.

- Может, вообще лучше поехать без него, - нахмурился Горохов.

- Нет, - возразил Гвоздев, - нельзя. Счастливчик очень осторожен. Он не станет доверять незнакомым людям.

- Он уже доверяет им, если просил малознакомого Пирожкова обеспечить ему группу поддержки.

- Зачем ему поддержка? - спросил Хонинов. - Такие специалисты, как он, не нуждаются в поддержке.

В присутствии командира остальные члены группы молчали. Горохов коротко посмотрел на Гвоздева.

- Вот видишь, - сказал он, - они тоже так считают.

- Пирожков клянется, что ему ничего не известно, - пожал плечами подполковник, - я думаю, здесь он не врет. Просто не в его интересах.

- В любом случае нужно быть готовым ко всему, - вздохнул Горохов, какая-то непонятная ситуация получается, ребята. С одной стороны, нет резона Счастливчику идти на новое дело. Он только-только освобожден из колонии. Денег, по нашим данным, у него должно быть много. Паспорт сделать - не проблема. Но вместо этого он готовит новое дело, да еще с участием незнакомых людей. Какой-то дурацкий ребус получается. И поэтому будьте готовы к любой неожиданности.

- А как быть с Мотиным? - спросил Хонинов.

- Это не его дело. Вы просто добровольно нам помогаете, - жестко сказал Горохов, - а я обещаю вам поговорить с генералом Мальцевым об их методах работы.

На следующий день Пирожкову были представлены все четверо. Он недовольно оглядел их.

- От них за версту разит, что они из милиции, - зло сказал он, глядя на Гвоздева.

- Что ты предлагаешь?

- Вот этому парню, - показал на Аракелова Пирожков, - наденьте большую кепку, пусть сойдет за кавказца. А этому, - показал он на Шувалова, - обмотайте вокруг шеи какой-нибудь шарф поярче. И переоденьте их. У них какая-то очень чистая и выглаженная одежда.

- Ну ты и сволочь, - восхищенно сказал Гвоздев, покачав головой.

Но все рекомендации Пирожкова были выполнены. Он еще раз осмотрел всех четверых уже в новой одежде и что-то недовольно пробурчал себе под нос. Но согласился поехать на встречу. Предусмотрительный Гвоздев стянул к казино, где должна была состояться встреча, всех своих оперативников. Хонинов и его люди сидели в автомобиле, когда Пирожков отправился в казино к Счастливчику. Тот уже сидел в задней комнате вместе с Коротковым.

- Привез ребят? - строго спросил Крот.

- Сидят в машине перед казино, - сказал Пирожков, облизывая губы, - если хотите, я их позову.

Коротков взглянул на Счастливчика, но тот покачал головой.

- Не нужно. Я сам к ним выйду, - сказал он, улыбаясь.

- Как хотите, - пожал плечами Пирожков, облегченно вздыхая.

Но неожиданно вмешался Крот:

- Нечего нам к ним ходить. Не очень важные персоны. Позови их к нам, пусть сами сюда поднимутся. Стволы у них есть?

- Кажется, да, - нерешительно сказал Пирожков.

- Пусть сдадут, - жестко предложил Крот, - здесь казино, а не стрельбище.

- Не стоит, - возразил Счастливчик, - пусть останутся с оружием. Оно у них наверняка незарегистрированное, а нам такие подарки не нужны.

- Ты не боишься их принимать с оружием? - удивился Крот. - А если их специально подослали?

- В таком случае это мог сделать только ты, - засмеялся Счастливчик, - это ведь ты познакомил меня с Пирожковым, через которого мы вышли на этих ребят.

- Скажешь тоже, - сильно нервничая, сказал Коротков.

Пирожков тоже почувствовал себя неуютно.

- Ладно, позови их, - разрешил Счастливчик.

Через минуту все четверо стояли перед ним. Он встал со стула, подошел к ним, оглядывая каждого с ног до головы, словно обнюхивая, потом обернулся к Пирожкову:

- Где ты нашел таких соколов?

Пирожков перевел дыхание и заулыбался, как будто только что сдал самый трудный экзамен в своей жизни.

- Хорошие ребята, - сказал он.

- Да. - Счастливчик смотрел в лицо Хонинову, делая второй обход прибывших. - Воевал?

- В Афганистане и в Чечне, - подтвердил тот.

- Сразу видно, - кивнул Счастливчик, - хорошая выправка. Ты, очевидно, старший.

И, не дожидаясь ответа, сделал следующий шаг, внимательно глядя в лицо Маслакову.

- Владеешь приемами? Занимался спортом? - спросил он.

- Немного, - кивнул тот.

- Угу. - Счастливчик сделал еще два шага и посмотрел на Аракелова:

- Откуда родом?

- Из Ростова.

- А думал, ты с Кавказа.

- А это и есть Кавказ. Только Северный, - весело сказал Аракелов.

- Конечно, - согласился Счастливчик и подошел к Шувалову. Долго стоял, глядя ему в глаза. И, ничего не сказав, повернулся к Пирожкову.

- Все в порядке, - сказал он, - именно такие ребята мне были и нужны.

- Ты не спросил, как их зовут, - напомнил Крот.

- Не спросил, - весело подтвердил Счастливчик, - а какая разница?

- Они же нужны тебе для дела, - удивился Коротков, но не стал настаивать.

- Спасибо, ребята, - кивнул Счастливчик, - можете идти, встретимся через пять дней.

- Ты не хочешь ничего сказать им? - еще больше удивился Коротков.

- Скажу, когда будет надо, - загадочно ответил Счастливчик.

Поняв, что дальше оставаться в комнате им не нужно, Хонинов кивнул головой остальным, и они вышли гуськом. Счастливчик посмотрел им в след и с удовлетворением сказал:

- Хорошая работа, Пирожков. Очень толковые ребята.

Пирожков, откровенно переживавший, когда Счастливчик осматривал его ребят, довольно вздохнул и приосанился.

- Старался. Как обещал, - радостно выдохнул он.

- Очень хорошо, - сказал Счастливчик, - а теперь можешь идти. Увидимся через пять дней здесь, в казино, ровно в семь вечера. У тебя есть мобильный телефон?

- Есть, - кивнул Пирожков, называя номер своего телефона.

- Я запомнил. - Счастливчик повернулся к нему спиной, возвращаясь за стол, и Пирожков, поняв, что он здесь уже лишний, посчитал за благо быстро ретироваться.

- Тебе действительно понравились эти лохи? - спросил Коротков.

- Нормальные ребята, - рассеянно отозвался Счастливчик.

На столе опять стояло большое блюдо с оливками.

- Зачем они тебе? - нервничая, спросил Крот. - Ты ведь обещал взять на дело моих ребят!

- Обязательно возьму только тебя и твоих ребят, - сказал, двигая к себе блюдо, Счастливчик, - я уже почти готов.

- Когда начинаем? - оживился Коротков.

- Через пять дней, -заговорщически понизив голос, сообщил Счастливчик, ровно через пять дней начинаем. Я уже все подготовил.

- Ты какой-то ненормальный стал, - пожаловался его напарник, подозрительный. Ничего не говоришь, все скрываешь, все в одиночку готовишь.

- Если бы ты отсидел четыре года вместо меня, то и ты бы стал подозрительным. Я привык никому не доверять, Крот. Это лучший способ остаться на свободе и с большими бабками. Иначе можно здорово пролететь.

- Но мне-то ты можешь сказать, что именно мы будем грабить.

- Скажу, если это твой последний вопрос.

- Да-да, конечно.

- Так и быть, тогда скажу. Это ювелирный магазин, Крот, самый лучший ювелирный магазин в городе.

Коротков огляделся по сторонам. Потом, наклонившись, нерешительно спросил:

- Там есть десять миллионов?

- Там гораздо больше. Но мы будем брать только самые крупные вещи.

- В магазине товара на десять миллионов долларов? - снова переспросил Коротков.

- Ну, может, на девять с половиной, - рассудительно сказал Счастливчик, но там огромные ценности, братан.

- Где? - выдохнул его напарник.

- Об этом мы поговорим в следующий раз. Мой компаньон должен еще все подготовить.

- Хорошо-хорошо, - согласился Крот, - а у тебя есть хороший скупщик?

- А зачем он мне? Я прямо с цацками укачу за бугор. Так будет даже удобнее. А твою долю отдам тебе сразу.

- Спасибо. - Коротков вытер пот, выступивший на верхней губе. - Мои три миллиона?

- Как договаривались.

- Хорошо. - Он все-таки не выдержал: - Но зачем тебе тогда эти люди Пирожкова?

- Опять? - засмеялся Счастливчик. - Мы же договаривались - только один вопрос.

- Ну ладно... Я просто нервничаю. Ты ведь раньше заранее рассказывал о своих планах.

- Все детали я и сам пока не знаю, - сказал Счастливчик, - мне должен позвонить мой компаньон.

- Ты нас познакомишь? - оживился Коротков.

- Только после операции. Все еще может измениться, - строго ответил Счастливчик.

- Я все понимаю, - кивнул Коротков, - больше ничего не буду спрашивать. Я только не понимаю, зачем тебе еще четверо парней Пирожкова. Но я молчу, молчу...

Счастливчик поманил Крота к себе пальцем и тихо прошептал ему на ухо:

- Чтобы они помогли нам уйти от погони, в случае необходимости.

- Понял, - глубокомысленно кивнул Крот, - но это могли бы сделать и мои люди, - добавил он, но Счастливчик уже махнул на него рукой.

На следующий день ему позвонил полковник Тарасов.

- Завтра Сорокину отпустят, - коротко сообщил он, - но ты с ней не увидишься до самого дня операции.

- Хорошо, - согласился Счастливчик, - только без обмана, полковник, иначе я сорву вам всю вашу затею.

Тарасов ничего не стал говорить, а просто отключился.

Глава одиннадцатая

Нужно было видеть лицо этого гада, когда он нас обнюхивал. Как будто пытался определить по запаху, действительно ли мы "подставка" или настоящие люди Пирожкова. Но, похоже, он остался доволен. Хотя, непонятно, почему он так и не задал мне ни одного вопроса.

И тем не менее он поверил нам, если больше не стал нас расспрашивать. Так мы и вышли от него, решив подождать Пирожкова в машине. Он появился через две минуты. Нужно сказать, он так нервничал, что чуть не сошел с ума. В какой-то момент мы даже решили, что он нас выдаст, так сильно он дергался. Но все обошлось, и он появился перед нами, облизывая пересохшие от волнения губы.

- Все в порядке, ребята, - сказал он, тяжело вздыхая, - кажется, это был самый трудный день в моей жизни. Но он вам поверил, а это самое главное.

Ему все еще казалось, что мы продолжаем играть свои роли. А потом все разъехались в разные стороны. Мы приехали к Гвоздеву, который нервничал не меньше Пирожкова. Только в отличие от него он боялся не за себя, а за нас. Это, наверно, всегда гораздо тяжелее - беспокоиться за других. Впрочем, каждому свое. Один живет так, другой по-своему. И каждый считает, что только он и живет правильно. В любом случае жизнь подлеца Пирожкова мне нравится меньше, чем жизнь подполковника Гвоздева. Хотя баб и жратвы у Пирожкова было, наверно, гораздо больше, чем у нашего подполковника.

Мы долго рассказывали Гвоздеву о том, как нас встретил Счастливчик, как долго стоял рядом с каждым из нас. Как обходил нас по второму кругу. Какие вопросы задавал. Как смотрел на нас, что говорил. Подполковника интересовали любые мелочи, любая фраза Счастливчика. Когда мы кончили докладывать, он с унылым видом опустился на стул.

- Он вас раскрыл, - убежденно сказал Гвоздев.

- Не думаю, - ответил Хонинов, - он как-то проявился бы, что-нибудь сказал бы. Нет, не думаю.

- Он вас раскрыл, - повторил Гвоздев и тяжело вздохнул, - это же Счастливчик. Он никогда ничего не скажет, вернее, не подаст виду. Это же Счастливчик... Нужно знать его характер.

- Может, нам просто вернуться в казино и перетрясти там все вокруг? - зло предложил Хонинов.

- Нет. Это еще хуже. В таком случае они все поймут и уберут в первую очередь Пирожкова. Он, гад, давно заслужил самого строгого наказания, но не обязательно, чтобы его убивали в результате нашей ошибки.

- Что нам теперь делать? - спросил Хонинов.

- Ждать, - угрюмо выдавил Гвоздев, - остается один шанс из ста, что вы ему зачем-то нужны и он ради этого шанса даже несколько придавит свои подозрения. Счастливчик не просто вор или квалифицированный медвежатник. Он всю свою жизнь провел в колониях и среди всякой шпаны. Он чует не только наших сотрудников, но даже наших сексотов и агентов, даже наших осведомителей и стукачей. Я специально проверял. По его наводке в колонии, где он сидел, удавили одного такого "добровольца". А вы хотите вчетвером обмануть такого человека, как Счастливчик. Но почему он ничего вам не сказал? Почему ничего не сказал Пирожкову? Вот что меня волнует.

Мы смотрели на него и молчали. Откуда нам было знать такие тонкости. Мы группа захвата. Не наше дело такие вещи. Когда нужно взять банду, повязать рэкетиров, выбить оконные рамы и ворваться в квартиру на девятом этаже через крышу здания - вот тогда мы незаменимы. А когда нужно играть роль шутов только для того, чтобы понравиться вору, у нас вполне может не получиться. Но мы, конечно, ничего не стали говорить Гвоздеву, решив, что действительно лучше подождать.

Однако с этого дня и за Счастливчиком, и за Кротом было установлено самое тщательное наблюдение. Мобильные телефоны обоих были взяты на прослушивание. За ними пустили следить целые группы оперативников. Но Счастливчик был неуловим. Он легко уходил от преследования, словно издеваясь над нашими оперативниками. И также легко появлялся в поле их наблюдения, будто ничего не боялся.

А над нами продолжали сгущаться тучи. Мотин уже серьезно требовал не просто нашего отстранения, а передачи дела в прокуратуру и нашего ареста за намеренный отказ выполнять действия командиров в боевой обстановке. Он так и формулировал свои обвинения. Мы были не просто трусы и дезертиры, мы были подонки, оставившие своих товарищей на поле боя, и именно мы были косвенными виновниками гибели всей группы. Чего только мы не наслушались за эти дни от Мотина. Иногда мне казалось, что человеческой глупости не может быть предела. Или Мотин просто хотел выслужиться? Но тогда почему он так старался нас утопить? Возможно, ему просто нужны были виноватые?

За два дня до окончания срока, который нам назначил Счастливчик, нас вызвали к самому генералу Мальцеву. Мы знали, кем именно был этот Мальцев. Его фамилию знал каждый офицер в министерстве. Это был начальник управления собственной безопасности министерства. И мы знали, что визит к нему не сулит нам ничего хорошего.

В кабинете, кроме него, сидели еще несколько человек. Полковника Тарасова, который нас допрашивал, мы уже знали. Из городского управления пригласили самого Панкратова, который сидел справа от генерала Мальцева. Рядом с Панкратовым устроился и Горохов. Он был мрачен, а когда мы вошли в комнату, он отвернулся, словно опасаясь выдать наши отношения. В кабинете находился и красномордый Мотин, который даже не стал с нами здороваться, когда мы вошли в кабинет, а просто брезгливо придвинул к себе наши личные дела. Он, очевидно, считал, что для нас все уже кончено.

- Садитесь, - строго приказал генерал.

Собственно, в кабинете было даже два генерала. Панкратов и Мальцев. Но они были в этот момент в разных весовых категориях. Мальцев выступал в роли обвинителя и судьи в одном лице, а Панкратова в лучшем случае можно было считать свидетелем со стороны обвиняемых. Мы уселись на стульях.

- Неприглядная картина получается, - вздохнул Мальцев, покосившись на Панкратова, - наши сотрудники считают, что ваша вина доказана материалами дела и свидетельскими показаниями. Подполковник Мотин убежден, что вас четверых нужно вычистить из органов и передать дело в прокуратуру.

При этих словах Панкратов громко крякнул и, оглядевшись по сторонам, нахмурился.

- Я решил лично встретиться с вами, чтобы разобраться во всем, прежде чем мы примем решение, - продолжал Мальцев. - Обвинения против вас выдвинуты серьезные. Фактически вас обвиняют ни мало ни много - в пособничестве убийцам вашего подполковника и ваших товарищей. Так что вы хотите нам сказать? И учтите, что это ваше последнее слово. Мы больше не намерены церемониться с вами.

Мы переглянулись. Все смотрели на Хонинова. После смерти Звягинцева он был для нас командиром. Он понял наши взгляды и попросил разрешения сказать несколько слов. Мальцев кивнул, разрешая Хонинову говорить. И тогда тот выдал текст примерно следующего содержания:

- Мы с самого начала готовы были сотрудничать со следователями, расследующими обстоятельства случившегося. Мы готовы были рассказать обо всем, дать любые показания, чтобы помочь вам найти тех подонков, которые убили наших товарищей. Но нас никто не слушал. Нам удалось установить, что кто-то выдавал наши действия другой стороне.

- Конкретнее, - заорал Мальцев.

- Бессонов, - назвал фамилию предателя Сережа, и у него дрогнуло лицо, он передавал обо всех наших передвижениях, обо всех подробностях нашей операции. Когда Дятлов догадался об этом, он его убил, задушил той самой леской, которую купил за несколько дней до этого в магазине. Это легко проверить.

- Кому передавал сведения Бессонов? - спросил, нахмурившись, Панкратов.

- Полковнику ФСБ Баркову.

- Его застрелили еще два месяца назад. Вы о нем говорили и следователям прокуратуры, - напомнил Мальцев.

- Но мы не сказали о том, что за несколько часов до операции журналистке Людмиле Кривун позвонили из министерства и предложили принять участие в операции. Ей позвонили в десять часов вечера. А сообщение Метелиной пришло только в одиннадцать. Значит, звонивший заранее знал, что должно было произойти нечто такое и именно в два часа ночи.

- Откуда вы это узнали? - быстро спросил Панкратов.

- Людмила Кривун рассказала об этом Никите Шувалову перед своей смертью.

Теперь все смотрели на меня.

- Да, - сказал я, понимая, что нужно говорить, - она мне рассказала обо все в поезде.

- Почему вы об этом молчали? - нервно спросил Панкратов, не дожидаясь, когда задаст вопрос Мальцев.

Я немного смутился.

- Говори! - закричал генерал Панкратов, ударив кулаком по столу.

- Я узнал, кто звонил Кривун, и тогда вычислил предателя, - наконец произнес я, чувствуя на себе настороженные взгляды со всех сторон, - предателем был Миша Бессонов.

- Поэтому ты с ним подрался? - быстро ввернул Горохов.

Он явно пытался нам помочь. Я согласно кивнул.

- Людмиле Кривун звонили из министерства, - напомнил мне генерал Мальцев, - вы можете назвать фамилию офицера, который звонил журналистке накануне операции?

- Да.

- Имя? - требовательно спросил Мальцев.

- Подполковник Решко, - тихо сказал я.

Наступила тишина.

- Бывший помощник Александра Никитича, - очень неприятным голосом уточнил генерал Мальцев, - убитый несколько дней назад. Мы как раз занимались разработкой этого типа. Он был переведен в управление кадров.

- Почему вы не сказали об этом раньше? -спросил Панкратов.

Я сидел, опустив голову.

- Мы все виноваты, - тут же взял на себя мою вину Сергей Хонинов, - мы все знали о Решко.

- Нет, - отчаянно крикнул я, - неправда. Я рассказал им об этом только недавно. Я не хотел никого вмешивать. Я хотел сам все узнать. Но Решко ушел в отпуск сразу же после смерти своего шефа и вернулся только недавно.

- Нужно было нам все рассказать, - покачал головой Горохов, - мы могли бы вместе что-нибудь придумать.

Отвечать мне было нечего. Он был прав.

- Решко, - задумчиво сказал Мальцев, посмотрев на остальных офицеров, сидящих в его кабинете. - С кем же он был связан?

Все молчали.

- Эх, Мотин, Мотин, - укоризненно произнес Мальцев, - вечно ты торопишься, все у тебя виноватые, чуть парням жизнь не сломал. И откуда только такие, как ты, берутся?

Мотин стал красный, как рак, но промолчал.

- Дураки вы четверо, - подвел неутешительный итог Мальцев, - а ты, Шувалов,- двойной дурак. Тоже мне - "народный мститель". Мог бы сразу все рассказать. Мы бы сейчас уже вышли на тех, кто этим Решко командовал. А теперь у нас никого нет.

- Разрешите? - вдруг вмешался Тарасов, и, когда генерал кивнул, он вдруг спросил:

- Как же так получается, Шувалов, что все, про кого вы говорите, мертвы? Бессонов, Барков, Решко, журналистка Кривун и даже Александр Никитич, который умер от инфаркта. И никто не может подтвердить ваших слов.

Конечно, он был прав. И крыть здесь было нечем. Поэтому я молчал. Но опять вмешался Горохов.

- Вы говорите это с таким нажимом, как будто Шувалов несет личную ответственность за их смерть. В том, что он не сообщил нам про Решко, он, конечно, виноват. И должен за это строго ответить. Но все остальное для него такая же неожиданность, как и для нас.

- Что вы предлагаете? - спросил генерал Мальцев.

- Еще раз проверить все связи погибшего Решко. Пройтись по Бессонову, подняв его личное дело. Отправить запрос насчет Баркова в ФСБ.

- Уже был один, - мрачно напомнил Панкратов.

- Значит, нужен еще один, - настаивал Горохов. - Нам нужно все проверить еще по одному разу. Люди, придумавшие такое масштабное дело, не успокоятся. Один раз сорвалось, значит, они придумают нечто другое. И я думаю, что задача была не в том, чтобы скомпрометировать меня или Липатова. Задача стояла гораздо серьезнее.

- Ладно-ладно, - отмахнулся Панкратов, - ты только политику сюда не приплетай. Обычное уголовное дело. И в наших рядах бывают паршивые овцы.

- Да нет, - покачал головой Горохов, - я думаю, что у нас уже не единичные овцы. На наших полях бредут уже целые стада паршивых овец, а мы делаем вид, что ничего не замечаем.

- Что ты хочешь сказать? - разозлился Панкратов.

- Решко не мог быть организатором такой акции. И Барков не мог. Нужно искать более крупную рыбу.

Поняв, что разговор может зайти далеко, Мальцев решил вмешаться.

- Мы все проверим еще раз, - строго сказал он, - в любом случае выводы Мотина заслуживают корректировки. А вы, Шувалов, можете уже считать себя уволенным из органов МВД. Нам такие люди не нужны. Это я вам обещаю.

Разговор закончился. Нам разрешили уйти, и я вышел из кабинета с таким настроением, что хоть сейчас готов был вешаться. Следом за нами вышли все остальные. Когда подошел Горохов, мы уже стояли в конце коридора и курили. Полковник тронул меня за плечо и тихо позвал:

- Никита!

Я обернулся. Он меня никогда так не называл.

- Вообще-то я ваш должник. И твой в первую очередь, - негромко сказал Горохов, - поэтому ты пока в меланхолию не впадай. Мы за тебя еще поборемся. А про Решко ты напрасно молчал. Нужно было сказать хотя бы мне.

Конечно, он был прав. Мы поступили глупо. Хорошо еще, что вместе с Решко не убрали и кого-то из наших ребят.

- Через два дня у вас свидание со Счастливчиком, - по-прежнему тихо напомнил Горохов, - не забудьте, ребята.

С этими словами он отошел от нас.

- Мировой мужик, - сказал Маслаков.

- Ага, - подтвердил Хонинов.

Откуда нам было знать, что в это самое время один из сидевших с нами в комнате офицеров уже звонил какому-то Виталию Николаевичу.

- Это я, - сказал он, - они все рассказали.

- Что именно?

- Про Решко. Это они следили за ним.

- Я так и думал. Эти ребята просто неуправляемы.

- Да, - согласился звонивший, - они неуправляемы, - повторил он.

- В таком случае решите их вопрос раз и навсегда, - нервно предложил Виталий Николаевич и положил трубку.

Глава двенадцатая

В этот день рано утром Счастливчик, как обычно, позвонил полковнику, используя второй мобильный телефон, который он всегда носил при себе и пользовался только в случае самой крайней необходимости. Про этот телефон, оформленный на постороннего человека, не знал никто: ни сотрудники милиции, прослушивающие его первый аппарат, ни полковник Тарасов, которому он позвонил, ни люди Крота, которые пытались все время предугадать, куда он поедет, уже, собственно, поняв, что следить за ним бесполезно.

- Сегодня в десять я должен ее увидеть, - четко произнес он.

- Да, - согласился полковник, - сегодня.

Счастливчик отключился. Потом достал первый аппарат, набрал номер Крота.

- Как дела? - громко спросил он, улыбаясь и подмигивая самому себе.

- У нас все готово, - нервно произнес Крот, - когда нам к тебе приехать?

- Вечером, - он посмотрел на часы, - где-то к шести.

- Я все понял, - деловито сказал Крот.

Прослушивающий разговор подполковник Гвоздев сделал отметку в своем журнале.

- Найди Пирожкова, - посоветовал Счастливчик, - мне понадобятся его люди.

- Да-да, конечно, - согласился Короткое, - когда они будут тебе нужны?

- В пять.

Гвоздев сделал еще одну запись.

- Почему в пять? - занервничал Крот. - Мои люди в шесть, а пирожковские в пять?

- Не волнуйся. Тебя не обидим, - сказал на прощание Счастливчик.

Он отключил и этот аппарат, прошел в другую комнату. Начал не спеша одеваться. Он одевался медленно и с таким значением, словно шел на костюмированный бал. Самый важный костюмированный бал в его жизни. Счастливчик надел обычный костюм, как всегда повязал галстук. Он любил и умел завязывать галстуки. Поправил воротник рубашки. Особое внимание он уделил своей обуви, несколько раз прошелся по комнате, словно проверяя, как именно смотрятся его туфли. Потом обошел комнаты квартиры, в которой он жил. За время своих странствий он сменил много квартир и много домов. Но никогда ни из одной квартиры не уходил с таким чувством тоски, как теперь.

Ровно в восемь часов утра он вышел из дома. У здания уже стояли два автомобиля с парнями Крота и три машины с оперативниками. Счастливчик вышел со двора, огляделся, рассмотрел все машины, стоявшие поблизости. В это ранее утро машины с сидевшими в них молодыми людьми были очень заметны. Он улыбнулся и заспешил к своему автомобилю.

И вот тогда началось представление. Бандиты и оперативники, мешая друг другу, состязались в гонках за машиной Счастливчика, который неожиданно, против всяких правил, сворачивал в переулки, обгонял в неположенных местах и даже умудрился проехать однажды на красный свет. Визжали тормоза, дважды позади него сталкивались автомобили. А он продолжал улыбаться, сидя за рулем своей машины.

Эта изнурительная гонка для его преследователей закончилась в половине десятого, когда, остановив автомобиль у большого супермаркета, он вошел в магазин и вышел из него через черный ход, оставив своих преследователей в дураках. Через несколько минут об этом узнали и Крот, и подполковник Гвоздев. Первый разразился невероятным матом, перемежая его угрозами в адрес своих боевиков. Второй лишь мрачно стиснул зубы. Оба уже понимали, что Счастливчик просто-напросто издевался над их людьми.

В десять часов утра Счастливчик подошел к машине полковника Тарасова, стоявшей в условленном месте. Открыл дверцу и без приглашения сел в автомобиль.

- Я не думал, что меня повезешь лично ты, полковник, - насмешливо заметил Счастливчик.

- А я не доверяю даже своим людям, - усмехнулся полковник. - Подними-ка руки, я должен посмотреть, нет ли у тебя оружия. Может, ты решил разыграть из себя Рэмбо. Так вот, предупреждаю еще раз. Если кто-нибудь даже просто так, случайно, позвонит в дверь, моим людям приказано стрелять на поражение. Ты меня понял? Сразу стрелять в твою бабу. Ты не сумеешь ее вытащить. Ни ее, ни свои бабки. И не нужно посылать туда своих боевиков. Они тоже ничего не смогут сделать.

- Не пугай, - посоветовал Счастливчик, пока полковник его тщательно обыскивал, - лучше поехали. И скажи мне наконец, какой именно сейф я буду брать?

Полковник закончил обыск и усмехнулся.

- Нет, - сказал он, - еще рано. Я тебя знаю. Ты у нас можешь что угодно выкинуть. Про сейф я скажу тебе только в самый последний момент. Ты меня понял, Счастливчик, только в самый последний, когда мы поедем на дело.

- Я же должен подготовиться, - пробормотал вор, - а если там нестандартная система сигнализации? Или появится охрана? Что тогда я буду делать?

- Это уже мои проблемы, - зло сказал Тарасов, - твоя задача открыть сейф. И снова его закрыть. И не нужно меня злить, Счастливчик. У нас впереди еще длинный день и длинная ночь.

После этого в салоне наступило молчание. Они ехали довольно долго, минут сорок, пока наконец полковник не свернул во двор обычного пятиэтажного дома.

- Она здесь, - сказал он, показывая на дом.

Он внимательно следил за лицом Счастливчика, но оно оставалось бесстрастным. Они вышли из машины. Когда они вошли в подъезд, полковник вдруг достал пистолет и приставил ствол ко лбу Счастливчика, больно вдавливая его дуло.

- Если ты попытаешься сегодня меня обмануть, - прохрипел полковник, - я тебя по стене размажу. Убью и тебя, и ее.

Счастливчик поднял руку и осторожно отвел дуло. Потом холодно сказал:

- У тебя сдают нервы, полковник. Бром пить надо перед сном. Пошли быстрее, и кончай махать своей игрушкой, как ребенок.

Тарасов убрал пистолет и повелительно кивнул ему:

- Иди первым. Они на четвертом этаже.

- Это я уже понял, - серьезно сказал Счастливчик, - обратил внимание на оконные решетки. Настоящая тюрьма.

- Умный ты, Счастливчик, - недобро сощурился полковник, - просто настоящий профессор.

Они поднялись на четвертый этаж и оказались перед стальной дверью. Полковник позвонил в дверь. Три коротких звонка, потом один длинный. И один короткий. Было слышно, как сначала открылась одна дверь в квартире, потом вторая, стальная. Когда обе двери открылись, оказалось, что они обе стальные. В проходе стоял лысоватый мужчина с пистолетом под мышкой. В коридоре показался еще один, с автоматом в руках.

- Все в порядке, - мягко произнес Тарасов, входя в квартиру. За ним вошел Счастливчик, и дверь сразу же закрылась.

Квартира была небольшая, стандартная трехкомнатная. Оба охранника смотрели, как они проходят по коридору, входя в третью комнату. Там на диване сидела Катя, испуганно смотревшая прямо перед собой. Напротив нее сидел молодой человек, читавший газету. Рядом с ним на столике лежал пистолет. Увидев вошедших, он поднялся с кресла, убирая пистолет в кобуру, укрепленную под мышкой.

- Можешь выйти, - разрешил полковник.

Молодой человек вышел из комнаты, оставив газету на столике. Полковник сел в его кресло и поднял ту же газету, словно давая понять, что не будет мешать их разговору. Счастливчик шагнул к Кате.

- Тебя освободили, - он не спросил. Он просто констатировал факт.

Она, улыбаясь, кивнула, все еще не решаясь подняться с дивана в присутствии постороннего и подойти к Счастливчику. Она ничего не понимала: ни почему ее арестовали, подбросив непонятный наркотик, ни тем более почему ее отпустили, так и не спросив ничего про найденный в ее доме товар. Теперь она сидела на диване и со смешанным чувством надежды и страха смотрела, как Счастливчик подходит к ней.

- Здравствуй, - сказал он самым обычным тоном, словно ничего и не произошло.

Она поднялась с дивана, глядя на него непонимающими глазами. Сидевший в комнате незнакомец пугал ее сильнее, чем соседки по камере. Ей казалось, что она уже видела этого человека, который приходил вместе с другими к ней на квартиру, когда там совершенно неожиданно нашли наркотики.

- Меня освободили, - сказала она, с трудом сдерживая слезы.

- Я же тебе говорил, - кивнул Счастливчик.

Она все-таки не выдержала и с плачем кинулась к нему. Она плакала тихо, беззвучно, научившись подобному плачу в тюремной камере, где громкое выражение своего горя вызывало только насмешки и упреки сокамерниц.

Счастливчик сурово взглянул на полковника. Но тот поднял на него равнодушные, ничего не выражающие глаза и снова уткнулся в газету. Его не трогало горе молодой женщины. Ему было абсолютно все равно, как именно чувствовала себя Сорокина в тюрьме. С таким же равнодушным видом он мог принять решение и о ликвидации стоявшей перед ним пары. Полковник слишком огрубел на своей работе, привыкнув за много лет к боли, крови, слезам.

Но Счастливчик глядел на него таким презрительным взглядом, что если бы полковник хотя бы на мгновение поднял глаза, он бы наверняка все понял. Но он продолжал читать газету или делал вид, что читает ее, и его не интересовали укоризненные взгляды вора, которые тот бросал на него.

- Они сказали, что меня отпускают условно, - всхлипывала Катя.

- Все в порядке, - он бережно гладил ее волосы, - все уже хорошо. Можешь не беспокоиться. Все нормально.

Он говорил эти слова громко, не без тайного желания, чтобы их услышал и полковник, сидевший в комнате.

- Потерпи еще один день, - попросил Счастливчик, - завтра все будет кончено.

- Да, - кивнула она сквозь слезы, - завтра.

- Не волнуйся, - он еще раз посмотрел на полковника, - завтра все будет хорошо, - громко повторил он.

И, повернувшись к полковнику, сказал:

- Поедем. Нам уже пора.

Полковник смял газету, отбросил ее на столик и легко поднялся.

- Очень хорошо, - сказал он, посмотрев на часы, - у нас еще много времени.

Счастливчик в последний раз поцеловал стоявшую перед ним молодую женщину и вышел из комнаты, куда сразу же вошел сидевший там прежде молодой человек.

- Следи внимательно, - приказал полковник уже в коридоре, - при любой попытке вытащить ее отсюда сразу стреляй в нее.

- Зачем ты это говоришь, полковник, - повернулся к Тарасову Счастливчик, я ведь не идиот. Сам все понимаю.

- Так будет надежнее, - очень серьезно сказал полковник. - У нас слишком важное дело, чтобы ты его завалил.

Они вышли из квартиры, спускаясь по лестнице. Полковник шел первым. Счастливчик молча шел следом. Уже в машине, когда они тронулись, он спросил:

- Какое важное дело, полковник? Ты до сих пор мне ничего не рассказал.

Тарасова очень сильно коробило обращение к нему на "ты" известного вора, уравнивавшего подобной фамильярностью их обоих. Но он старался не заострять на этом внимание. Поэтому, чуть повернув голову, он сказал:

- Много будешь знать, скоро состаришься. А тебе стареть нельзя. У тебя руки молодые должны оставаться, чтобы любой сейф открыть.

- Какой все-таки будет сейф? - спросил Счастливчик.

- Документация на заднем сиденье, - кивнул полковник, - можешь ознакомиться.

Счастливчик перегнулся через спинку сиденья, вытащил папку. Долго рассматривал чертежи.

- Здесь только тип сейфа, - сказал он наконец, - а мне нужно знать конкретные условия. Где именно он находится? Какая общая система сигнализации? Ты очень сильно рискуешь, полковник, решив мне не доверять.

Тарасов взглянул на него, но промолчал.

- Я могу ошибиться, - продолжал Счастливчик, - нужно ведь не просто вскрыть сейф. А, как я понимаю, еще его потом и закрыть.

- Да, - сказал наконец полковник, - его нужно будет потом закрыть. Открыть сейф, положить туда папку с документами, одну кассету и закрыть сейф.

- Какую кассету? - живо спросил Счастливчик.

- Обычную, - невозмутимо ответил Тарасов, - тебе не обязательно знать, что на ней находится.

- Могу ли я хотя бы узнать, где находится сейф? - настаивал Счастливчик.

- Вечером, - угрюмо сказал полковник, - вечером я тебе все скажу. За сигнализацию не беспокойся. Мы ее отключим. Твоя задача - открыть сейф и снова его закрыть. И сделать это так, чтобы не осталось никаких следов. Ты меня понял?

- И тогда ты отпустишь Катю? - спросил Счастливчик.

Полковник удивленно взглянул на него. По его лицу пробежала какая-то тень.

- А почему ты не спрашиваешь о себе? - недобро усмехнулся он. - Или она тебя волнует больше, чем собственная жизнь? Значит, я был прав, все твои бабки у нее?

- Мне ее просто жалко, - поморщился Счастливчик.

- Ну да, понятно. - Тарасов посмотрел вперед, чуть прибавляя скорость. - В общем, сделаешь дело, можешь забирать ее и отправляться на все четыре стороны.

- Сейф находится в Москве?

- Не волнуйся. В самом центре города. Совсем недалеко отсюда.

- Кто будет со мной в тот момент, когда я стану открывать его?

Полковник снова взглянул на Счастливчика.

- Мне не нравятся твои вопросы, - зло процедил он, - ты сегодня какой-то очень любопытный. Не волнуйся, я сам пойду с тобой. Лично. Нам не нужны лишние свидетели. А мои ребята нас будут просто подстраховывать.

- Значит, ты, полковник, решил идти со мной на пару? - громко спросил Счастливчик.

Тарасов оглянулся:

- Если бы это было не в моей машине и если бы я тебя лично не обыскал, я бы решил, что ты говоришь специально для того, чтобы меня скомпрометировать. Кончай трепаться. Я тебе уже все сказал.

Он резко затормозил:

- Можешь выходить.

- Когда встречаемся? - деловито спросил Счастливчик, открывая дверцу автомобиля.

- Вечером. В одиннадцать часов. И без глупостей, Счастливчик. Я ведь тебя и под землей достану.

- Вечно вы меня пугаете, гражданин начальник, - ерническим тоном сказал на прощание вор, выходя из машины.

Полковник резко рванул с места. Он еще несколько минут никак не мог успокоиться.

"Шут, - зло подумал Тарасов. - Ничего. Ему осталось жить не больше одного дня".

Глава тринадцатая

В три часа дня к казино подъехали два автомобиля с людьми Короткова, притормозившие в разных местах с таким расчетом, чтобы держать под контролем оба выхода из здания. В половине четвертого подъехала первая машина с оперативниками. Через сорок минут появилась вторая машина, из которой вышли двое сотрудников МУРа, проследовавших в здание казино. Еще через двадцать минут приехал сам Гвоздев, также решивший войти в казино. Без десяти пять подъехал Коротков со своими двумя боевиками, но не стал входить в здание, решив выждать, когда подъедет Пирожков со своими людьми.

Без трех минут пять подъехали еще два автомобиля. В первом сидел Пирожков со своим водителем. Во второй - четыре человека, которых он рекомендовал Счастливчику.

- Они приехали, - сквозь зубы произнес Коротков, с ненавистью глядя на возможных конкурентов.

Один из сидевших с ним в автомобиле боевиков взялся было за ручку дверцы автомобиля, намереваясь выйти, но Крот, обернувшись к нему, строго сказал:

- Передай Василию, пусть запишет всю их беседу. И чтобы мы знали все, о чем они будут говорить.

Парень кивнул, выходя из машины. Тем временем Пирожков, выйдя на тротуар, ожидал, когда к нему подойдут все четверо "его людей", вышедших из второго автомобиля. Он опять сильно нервничал.

- Не нужно так дергаться, - строго сказал ему Хонинов.

- Вам легко говорить, - огрызнулся Пирожков, - пошли за мной.

Они отправились в казино. У главного входа, где охранники проверяли, нет ли у гостей с собой оружия, Пирожков кивнул знакомому руководителю охраны. Тот знал Пирожкова в лицо. И знал, по каким "деликатным" вопросам он обычно приезжает сюда.

- Эти ребята со мной, - показал на свою четверку Пирожков, - мы идем в ресторан.

- Хорошо, - ответил старший охранник, - проходите.

Пирожков прошел мимо охранников, и за ним поспешила молчаливая четверка. Счастливчик как обычно сидел за столом, и перед ним стояло блюдо с его любимыми маслянистыми черными оливками. Увидев вошедших, он приветливо кивнул им, не вставая со стула.

- Привел, - выдохнул Пирожков, проходя к Счастливчику.

- Садись, - усмехнулся ему тот, указывая на стул рядом с собой.

Пирожков суетливо уселся на стул, достал платок и вытер лоб. Его редкие волосы блестели. Он часто моргал глазами, стараясь не встречаться со взглядом Счастливчика. Впрочем, тот и не смотрел на него. Он глядел на стоявших перед ним четверых молодых мужчин.

- У меня к вам будет важное дело, - сказал он громко и, подняв листок бумаги, передал его Пирожкову, показывая, чтобы тот передал им бумагу. Пирожков вскочил и передал листок Хонинову. Тот прочел, кивнул и передал следующему. Так, по очереди, все четверо прочитали написанное на листке сообщение.

- Мне нужно, - громко продолжал Счастливчик, - чтобы вы помогли мне сегодня в ночном нападении на ювелирный магазин. Десять процентов ваши. Я укажу точные места, где именно вам нужно будет нас ждать, чтобы прикрывать в случае необходимости нашу машину.

Хонинов кивнул, давая знать, что понимает уловку Счастливчика. Тот также кивнул ему в ответ и продолжал говорить:

- Я надеюсь, вы все понимаете. Операцию нужно провести очень аккуратно. Я на вас рассчитываю. Вот здесь, - достал он из кармана следующий лист бумаги, указаны все адреса.

Хонинов шагнул вперед и взял бумагу.

- Когда и где мы получим деньги? - громко спросил он.

- Завтра утром я с вами рассчитаюсь, - осторожно сказал Счастливчик, надеюсь, вы сами понимаете, что это произойдет только в том случае, если вы сработаете достаточно четко.

- Все ясно, - кивнул еще раз Хонинов, - сделаем все, как договорились.

- Я на вас рассчитываю, ребята, - тяжело выдавил Счастливчик и, неожиданно поднявшись, подошел к ним. Снова обошел их строй, заглядывая каждому в лицо. Вытащил из кармана мобильный телефон, тот самый, о существовании которого не знал никто И протянул его Хонинову. А затем, не сказав больше ни слова, вернулся к столу.

- До свидания, - кивнул Счастливчик.

Пирожков поднялся, чтобы уйти со всеми, но Счастливчик остановил его.

- Ты останься, - сказал он.

Хонинов оглянулся, но, не сказав ни слова, вышел первым из комнаты. За ним потянулись остальные. Когда они вышли, Счастливчик улыбнулся:

- Хорошие ребята, - с одобрением сказал он.

- Да, - улыбнулся в ответ Пирожков, - ребята неплохие.

- Пошли, - махнул ему рукой Счастливчик.

Он легко поднялся, и Пирожков, приглаживая волосы, поднялся за ним. Когда они вышли в коридор, Счастливчик завернул за угол и остановил Пирожкова, шедшего вплотную за ним, прижал его к стене.

- Тихо, - приказал он, осторожно наблюдая за комнатой, где они только что сидели.

Туда на цыпочках вошел официант, обычно приносивший оливки. Счастливчик смотрел, как он осторожно открывает дверь в комнату. Официант не стал закрывать плотно двери, и было видно, как он подходит к столу, наклоняется и снимает какой-то прибор, прикрепленный к внутренней стороне его крышки. Счастливчик удовлетворенно кивнул, снова поманив за собой Пирожкова. Они прошли дальше и вошли в мужской туалет, на дверях которого висела табличка, извещавшая посетителей, что здесь идет ремонт. Счастливчик вошел первым. Когда за ним последовал ничего не подозревающий Пирожков, вор обернулся и вдруг бросился на него. Резко толкнул Пирожкова на стену, и когда тот ударился об нее и обмяк, в руках у Счастливчика блеснуло лезвие ножа. Он прижал Пирожкова к стене левой рукой, правую с ножом поднес к горлу Пирожкова.

- Правду! - быстро крикнул он. - Правду!

- Что? - испуганно прохрипел Пирожков.

- Кто они? - спросил Счастливчик, прижимая кончик ножа к сонной артерии Пирожка.

Даже если бы он всего лишь сомневался в этих ребятах, то теперь, увидев испуганное лицо Пирожкова и его бегающие глаза, он обязан был догадаться обо всем. Но ему нужна была правда, сказанная именно Пирожковым.

- Они... они... они мои люди, - пролепетал Пирожков.

- Правду! - закричал Счастливчик. Из тонкого пореза на шее Пирожкова побежала струйка крови. - Правду, или я сейчас перережу тебе глотку.

- Нет, - захрипел Пирожков, пытаясь вырваться, - не нужно. Я не виноват. Меня заставили. Я ничего не знал.

- Говори, - продолжал напирать Счастливчик, отлично сознавая, что бьет по нервам и без того перепуганного Пирожкова.

- Меня заставили, - бился в истерике Пирожков. Слезы текли по его набрякшему лицу, - я не виноват.

Официант, снявший магнитофон, вынес его к ждущему в соседнем помещении боевику Крота.

- Все записал, - радостно сказал он, протягивая черную коробку.

Боевик схватил магнитофон и побежал к выходу. Стоявший в игровом зале Гвоздев увидел, как в зал вошел один из его людей и направился к нему.

- Что случилось? - спросил полковник.

- Они только что вышли из комнаты, - доложил его офицер, - у них, похоже, все в порядке.

- Их комната прослушивалась?

- Да.

- Вышли все четверо?

- Да.

Гвоздев медленно прошел к игровому столу. В этот момент боевик Крота подал магнитофон своему шефу.

- Василий записал их разговор, - довольным голосом сообщил боевик.

Крот радостно схватил магнитофон, включил запись.

"- Привел, - услышал он знакомый голос Пирожкова. И ленивое разрешение Счастливчика; - Садись".

Коротков затаил дыхание, вслушиваясь в разговор.

"- У меня к вам будет важное дело, - сказал громко Счастливчик".

Крот услышал, как кто-то встал. Наступила секундная пауза, и затем Счастливчик продолжал:

"Мне нужно, чтобы вы помогли мне сегодня в ночном нападении на ювелирный магазин. Десять процентов ваши. Я укажу точные места, где именно вам нужно будет нас ждать, чтобы прикрывать в случае необходимости нашу машину".

Коротков радостно посмотрел на боевиков и улыбнулся. Теперь он уже не сомневался, что Счастливчик решил сыграть по своим правилам и уйти с деньгами от своих компаньонов. Каждый думает о других людях в меру своей испорченности. Порядочный человек предполагает наличие определенного уровня порядочности и в остальных. Непорядочный человек опускает планку до своего уровня. Крайне непорядочный человек считает, что большинство людей такие же ублюдки, как и он сам. Может, поэтому в мире остается так мало порядочных людей. Но Короткова не интересовала подобная мораль. Он с самого начала подозревал, что Счастливчик ведет двойную игру. И сейчас получил подтверждение этому. Он слушал, что произошло дальше. Четко был слышен голос Счастливчика.

"- Я надеюсь, вы все понимаете. Операцию нужно провести очень аккуратно. Я на вас рассчитываю. Вот здесь указаны все адреса".

Послышался легкий шум, потом кто-то спросил:

"- Когда и где мы получим деньги?

- Завтра утром я с вами рассчитаюсь, - пообещал Счастливчик, - надеюсь, вы сами понимаете, что это произойдет только в том случае, если вы сработаете достаточно четко.

- Все ясно, - сказал тот, кто задавал вопрос, - сделаем все, как договаривались.

- Я на вас рассчитываю, ребята, - послышался голос Счастливчика и снова шум тяжелых шагов".

"Он, наверно, с ними прощается, - подумал Крот, - или смотрит им в глаза, как при первой встрече. Но почему он написал адрес на бумаге? Странно. Это на него совсем не похоже".

"- До свидания, - наконец раздался голос Счастливчика".

Коротков выключил магнитофон. Дальше ему слушать было неинтересно.

- Он готовит этих ребят для нас с вами, - радостно улыбнулся он своим боевикам, - приготовимся к встрече и мы. Как только он скажет нам, где именно мы будем брать магазин, то сразу вызовите туда наших ребят. Нужно сделать так, чтобы у него не было возможности уйти. Мы сделаем так, чтобы он не решился от нас оторваться.

Он посмотрел на часы. Уже половина шестого.

- Пойдем через полчаса, - сказал Крот.

В туалете трясущийся Пирожков с ужасом смотрел на лезвие ножа.

- Меня заставили, - продолжал лепетать он, размазывая слезы по щекам, - я не виноват.

- Кто? Кто они такие?

- Меня заставили, - повторял как заведенный Пирожков, и, только когда Счастливчик ударил его рукояткой ножа, он замолчал.

- Откуда они? - деловито спросил вор. - Это ведь не твои люди?

- Нет, - покачал головой Пирожков, как завороженный следя за ножом своего мучителя.

- Они из милиции? - продолжал спрашивать Счастливчик..

- Да, - прохрипел Пирожков.

- Откуда?

- Из МУРа, - обессиленно выдохнул Пирожков, закрывая глаза. Он уже не сомневался, что теперь лезвие ножа перережет ему горло.

- Кто знает про них еще? - не успокаивался его мучитель.

- Никто. Только сотрудники МУРа.

- Крот в курсе?

- Нет. - У него уже не осталось сил даже на вранье.

- Кроме тебя, никто про них не знает? - продолжал мучить его Счастливчик.

Пирожков покачал головой. Он уже не сомневался, что это последняя минута его жизни. Закрыв глаза, он ждал мучительного конца. Но Счастливчик неожиданно отпустил его. Когда Пирожков открыл глаза, стоявший перед ним вор уже спрятал свое страшное лезвие.

- Убирайся, - приказал Счастливчик, - и никому ни слова.

- Что? - испуганно прошептал Пирожков, не сознавая, что ему говорят.

- Убирайся,-повторил Счастливчик, - и сделай так, чтобы до завтрашнего утра тебя никто не видел. Иначе я отрежу тебе язык и голову.

Пирожков быстро закивал головой, все еще не понимая, почему его отпускают. Он нерешительно двинулся к дверям, каждую секунду ожидая какого-то подвоха. Но Счастливчик только проводил его долгим взглядом, и, уже когда Пирожков открыл дверь, он окликнул его:

- Пирожков!

Это подействовало, как выстрел. Пирожков оглянулся, уже не сомневаясь, что вор жестоко играет с ним. Но тот по-прежнему стоял без оружия.

- Не забудь, - напомнил Счастливчик, - до завтрашнего утра.

- Да, - кивнул Пирожков и бросился к выходу.

Он уже ни о чем не думал, когда бежал по коридору, выбегал из здания, садился в свой автомобиль. Забравшись внутрь, он быстро приказал водителю везти его домой. Но едва водитель развернулся, как он передумал.

- На дачу, - приказал Пирожков. "Напьюсь и засну, - решил он, - а они пусть разбираются без меня. Ну их всех к черту".

Глава четырнадцатая

Хонинов сидел в машине и глядел на своих товарищей.

- Он что-то темнит, - убежденно сказал Сергей.

- Думаешь, он все-таки нас вычислил? - спросил Маслаков.

- Во всяком случае, он темнит, - уверенно сказал Хонинов, - ведет себя как-то странно. Хотя, с другой стороны, непонятно, зачем он нам писал эти записки. Если он считает, что мы из милиции, то тогда почему не говорит нам все? Если доверяет нам, тогда почему так странно себя ведет?

- А если он боится не нас, а своих компаньонов, - предположил Шувалов.

- Молодец, Никита, - одобрительно сказал Аракелов, - как раз такое и может быть.

- Посмотрим, - уклонился от заключения Хонинов, - в первой бумаге он нам приказал находиться в центре города и ждать его звонка. Во второй - иметь оружие и быть готовыми задержать всех, кто выйдет с ним из здания. Из какого здания и куда выйдет? И кто с ним будет? Он ничего не написал.

- Откуда у него второй мобильный телефон? - напомнил Маслаков. - Мы ведь считали, что у него всего один телефон.

- Это так Гвоздев считал, - кивнул Хонинов, - теперь уже поздно подключаться к моему телефону. Посмотрим, чем кончится разговор Счастливчика с Кротом.

Когда Коротков вошел в комнату, официант менял очередное блюдо с черными оливками. Счастливчик неторопливо жевал оливки, глядя перед собой. Увидев вошедшего Крота, он махнул ему рукой, но не стал подниматься. Коротков прошел к столу, тяжело опустился на свободный стул.

- Ровно шесть часов, - напомнил он Счастливчику.

- Правильно, - согласился тот, - сегодня мы идем на дело, Крот.

- Наконец-то, - улыбнулся Крот, - надеюсь, ты все подготовил и продумал?

- За нас все продумали, - кивнул Счастливчик, беспечно сплевывая косточку.

- Где и когда? - деловито спросил Крот.

- Сегодня. Сегодня ночью.

- Может, теперь ты расскажешь наконец, где находится этот магазин? нетерпеливо спросил Крот.

- Конечно. Только не здесь, - показал на стены комнаты Счастливчик, вдруг нас здесь подслушивают.

Его напарник заставил себя улыбнуться.

- Ты стал очень подозрительным, -проворчал он.

- А вот ты напрасно всем доверяешь, - парировал Счастливчик, сплевывая очередную косточку.

- Куда-нибудь поедем? - предложил Крот.

- Нет. Если ты не хочешь, не стоит, - равнодушно сказал Счастливчик.

- В коридоре стоят мои люди, - пояснил Коротков, - здесь все безопасно. Ты можешь говорить.

- Сегодня ночью мы возьмем ювелирный магазин "Карера".

- Где он находится?

- На Тверской.

- Где? - изумленно спросил Короткой.

- На Тверской. Рядом с Думой.

- Опять шутишь? - нервно спросил Крот. - Там же столько ментов, что из них можно вполне составить один штрафной батальон. Наколоть решил?

- Вечно ты мне не веришь, - лениво заметил Счастливчик, - я тебе говорю, что сегодня ночью.

Гвоздев, уже покинувший казино, сидел в машине, слушая каждое слово этого интересного для него разговора. Когда Счастливчик назвал магазин, он радостно переглянулся со своими офицерами.

- Теперь им не выкрутиться, - радостно сказал подполковник.

Коротков смотрел на неторопливо жующего оливки Счастливчика и ничего не понимал.

- Что ты задумал? - спросил он. - Как мы ограбим этот магазин? Туда же нельзя даже подъехать. Я знаю, где он находится. Но рядом всегда полно ментов.

- Я же не предлагаю тебе брать магазин штурмом, - улыбнулся Счастливчик.

- Тогда поясни, - нервно попросил Крот.

- Над ювелирным магазином "Карера" находится кафе "Космос". Я проверял. Можно спокойно разобрать перекрытие и проникнуть внутрь магазина. А вскрыть сейфы - это уже мое дело. Ты ведь знаешь, как я умею вскрывать их.

- А почему ты уверен, что там полно товара?

- Они сегодня получили новую партию драгоценностей, - пояснил Счастливчик, - сегодня там ценностей ровно на десять миллионов.

- Но как мы попадем в кафе? - разозлился Крот.

- Поэтому я и вызвал тебя в шесть вечера. Обычно кафе закрывается в восемь, но там остаются служащие, чтобы все привести в порядок. И только после этого они уходят. В самом кафе нет охраны. Поздно вечером, когда все уходят, там остается два-три человека. Две женщины и один мужчина. Вам нужно поехать сейчас туда и дождаться его закрытия. Перед самым закрытием, когда там никого не останется, вы свяжете обслуживающий персонал... Только свяжете... Стрелять их в любом случае не нужно.

Милицию не интересует, что происходит в кафе. Главное, чтобы все было тихо и спокойно. Вы сами закрываете кафе и следите за тем, чтобы там не осталось посторонних. А потом спокойно разберете перекрытие между кафе и ювелирным магазином. Ровно в три часа ночи я приеду туда под видом дежурного охранника. Вы меня впустите, и я спокойно открою все сейфы. Нравится тебе такой план?

Коротков задумался. Потом нерешительно спросил:

- Откуда известно, что в кафе останутся только трое?

- Я уже все проверял. И не раз.

- А магазин прямо под кафе?

- Да. Причем, в магазине, когда он работает, есть охрана. А в кафе ее нет. С охраной в магазине вы ничего не сделаете. Достаточно громко крикнуть или выстрелить, и через минуту там будет милиция, а может быть и раньше. Поэтому в магазин мы войдем через кафе. Никто ведь не думает, что мы можем спрятаться в кафе и взять магазин ночью. Милиции, которая будет патрулировать снаружи, важно, чтобы на улице был видимый порядок. А мы в это время будем внутри здания. Их ведь не касается, что происходит внутри. А узнать об этом они в любом случае не смогут.

- Здорово, - восхищенно сказал Крот, - я там бывал сто раз, но никогда не думал поднять голову и посмотреть, где находится кафе.

- Там еще магазин. Но он закроется еще раньше, - улыбнулся Счастливчик.

- Когда нам нужно быть в кафе? - встрепенулся Крот.

- Через полтора часа, - посмотрел на свои часы Счастливчик, - и постарайтесь все сделать чисто. Сколько человек ты возьмешь с собой на дело?

- Двоих или троих, - подумав, сказал Коротков, - самых надежных.

- Это правильно. Главное, чтобы в кафе все прошло тихо

- Не волнуйся, - со значением сказал Крот, - мы будем сидеть до самого закрытия, а потом покажем им наши стволы. Я думаю, они согласятся с такими аргументами.

- Хорошо, - согласился Счастливчик, - но главное - это фактор времени. Вы должны начать только тогда, когда убедитесь, что, кроме вас, в кафе больше никого нет. Никаких неожиданностей.

- Это уже наше дело, - улыбнулся Коротков. - А ты сумеешь вскрыть их сейфы?

Счастливчик, протянувший руку за очередной оливкой, повернулся и иронически посмотрел на задавшего вопрос вора. Тот смутился.

- А как ты думаешь? - спросил Счастливчик.

- Ладно, - поняв, что задал глупый вопрос, примирительно сказал Коротков, - твою квалификацию я знаю. Ладно, рискнем. Если получим все цацки, завтра же уедем из Москвы. Месяца на три. Как ты думаешь?

- Это твое дело, - равнодушно сказал Счастливчик.

Коротков вскочил, посмотрел на часы.

- А почему ты думаешь, что на тебя не обратят внимания в три часа ночи? спросил он.

- Я постараюсь сделать так, чтобы не бросаться им в глаза, - пояснил Счастливчик, - и потом там все равно должен появиться очередной охранник.

- Понятно, - протянул Коротков, уже направляясь к дверям.

- Крот, - позвал его улыбающийся Счастливчик.

- Что? - остановился тот, оглядываясь.

- Почему ты не спрашиваешь, зачем мне нужны были "шестерки" Пирожкова? спросил Счастливчик.

Коротков замер. Беззвучно выругался. И все-таки покорно спросил:

- Зачем тебе нужны были "шестерки" Пирожкова?

- Чтобы прикрыть наш отход в случае необходимости. Я не хотел рисковать твоими людьми, которые могли расколоться на допросах, - очень серьезно сказал Счастливчик.

Крот пристально взглянул на него, но, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Счастливчик посмотрел ему вслед и безмятежно улыбнулся.

Сидевший в своей машине Гвоздев покачал головой.

- Посмотри, что он придумал, гнида, - восхищенно воскликнул подполковник, - я им устрою встречу в кафе. Пусть только попробуют что-нибудь сделать. Быстро всех наших сотрудников к кафе "Космос", - приказал он офицеру, сидевшему рядом с ним, - передайте в МУР, что мы знаем, где они планируют совершить ограбление. Будем брать их с поличным, - победоносно заявил подполковник.

Через десять минут о готовящейся операции доложили полковнику Горохову.

- Он хочет ограбить ювелирный магазин на Тверской, - позвонил ему сам Гвоздев.

- Странно, - удивился полковник, - это ведь очень большой риск.

- Он же король медвежатников, - нервно напомнил Гвоздев, - хочет покуражиться, сукин сын, показать нам, какой он герой, бросить нам вызов.

- Он обычно бывает более осторожен, - заметил Горохов. - Вы уже объявили своим людям, чтобы они подтягивались к этому кафе? У нас мало времени, подполковник.

- Я собрал всех своих людей, - доложил Гвоздев, - из МУРа прислали подкрепление. Думаю, что после сегодняшней ночи вор поменяет свою кличку. Он больше не будет Счастливчиком.

- Хотелось бы, - согласился полковник. - В любом случае там будет сегодня ночью очень жарко. Смотрите, не ошибитесь. От такого типа, как Счастливчик, можно ждать чего угодно.

- Я вызову туда и ваших ребят, - решительно сказал Гвоздев.

- Они говорили с ним? - спросил полковник.

- Да, и он приказал им ждать его в районе Кутузовского проспекта. Примерно где-нибудь в той стороне. Даже дал телефон, о существовании которого мы не знали. И предложил задержать всех, кто вместе с ним выйдет из здания.

- Он сказал "задержать"? - уточнил Горохов.

- Он написал "задержать", - пояснил Гвоздев.

- Черт возьми, - не выдержал полковник, - может, он действительно раскрыл наших ребят? У меня был знакомый, полковник Леонов, который всегда говорил, что преступников задерживают, а бабочек ловят, объясняя разницу в терминах. Он как раз вел дело Счастливчика.

- Вы думаете, он их раскрыл?

- Не знаю. Но слово "задержать" мне не нравится. Знаете что, подполковник, не нужно вызывать ребят на Тверскую. Пусть будут там, где им указал быть Счастливчик. Вы меня поняли?

- Но мы уже знаем, где он готовит нападение, - упрямо сказал Гвоздев.

- И все равно торопиться не стоит. Пусть они ждут его звонка. Может, он знает то, чего еще не знаем мы.

- Хорошо, - немного раздраженно сказал Гвоздев и отключился.

Горохов подумал немного и вызвал своего секретаря.

- Найдите капитана Хонинова и соедините меня с ним. Очень срочно.

Глава пятнадцатая

На Тверской всегда бывает много народу. Раньше эта центральная улица столицы называлась по имени писателя, считавшегося классиком не только русской, но и мировой литературы. Однако после восемьдесят пятого года, когда дух отрицания вселился в души людей, а дух разрушения сумел за несколько лет развалить самую великую в истории человечества империю, улица была переименована и названа так, как называлась раньше, за восемьдесят лет до этого. Никому не пришло в голову, что не совсем правильно возвращать старое название улице, на которой стояли новые дома, ставшие символами уже нового строя, при котором писатель, чье имя носила улица, был признан одним из основоположников новой литературы. Но из жизни писателя сделали анекдоты, его книги превратились в объекты насмешек, его пьесы перестали ставить, самого его назвали конформистом и приспособленцем, а его нелегкую жизнь и тяжелую смерть извратили, сделав после смерти врагом того строя, который он искренне воспевал.

Но перемены коснулись не только названия улицы. Задолго до этого не повезло и поэту, справедливо считавшемуся величайшим гением в истории России. Его памятник переехал с одной стороны улицы на другую. Другой же поэт, который гордо стоял на площади своего имени, как-то сник из-за частых голосов, предлагавших снести и демонтировать памятник ему - зачинателю революционной поэзии.

Однако самые разительные перемены произошли во внешнем облике улицы. Появились новые названия, немыслимые еще десять лет назад. От памятников великим поэтам до конца улицы по ночам обычно выстраивались шеренги девочек с одинаково наглым и глупым выражением лиц. При этом сидевшие в автомобилях сутенеры гордились своим ремеслом, считающимся во всем мире самым позорным и самым подлым занятием для мужчин.

В одночасье исчезли с улицы некогда невероятно наглые и бесцеремонные швейцары гостиниц и ресторанов, измывавшиеся над клиентами и устраивавшие у дверей своих заведений подлинные экзекуции гостям города. Если во всем мире швейцары таскали чемоданы гостей и всячески помогали клиентам, то на этой улице еще десять лет назад швейцары стояли в дверях только для того, чтобы никого не пускать.

В книжных магазинах тоже произошли существенные перемены. Раньше здесь продавались книги "грандов" отечественного реализма, которых никто не хотел читать. Любая хорошая книга была невероятным дефицитом. Зато в изобилии повсюду стояли тома классиков того учения, на котором и было построено государство. Правда, кроме классиков, продавались и увесистые тома очередных вождей, состоящие из их скучных докладов и не менее скучных отчетов. Спустя десять лет, когда улицу уже переименовали, в магазины хлынул иной поток литературы. Это было настоящее пиршество духа. Теперь можно было купить все - от некогда ущербной фантастики до почти запрещенного ранее детектива, от блестящих собраний неведомых доселе классиков, известных всему миру, до книг воспоминаний действующих политиков. Это была улица, ставшая символом перемен. Хороших и плохих.

Магазин испанских ювелирных изделий, расположенный в самом начале Тверской, недалеко от здания Государственной думы, был широко известен. Магазин находился в самом центре города и приносил довольно солидную прибыль его владельцам. Однако отсутствие пространства и помещений на главной улице города привело к тому, что магазин был вынужден оставить второй этаж для кафе, куда можно было попасть, войдя с улицы и поднявшись по лестнице.

Коротков и трое его боевиков приехали сюда в половине восьмого вечера. Машину оставили у Центрального телеграфа. В самом кафе посетителей было еще довольно много, и они сели в угол, сделав довольно скромный заказ. Один из боевиков принес с собой большую продолговатую коробку, в которой мог быть букет цветов. Он бережно положил ее на столик. Время шло, некоторые посетители уходили, некоторые входили. Коротков нервно поглядывал на часы.

Уже перед самым закрытием появился мужчина, поторапливая посетителей кафе. Официантка, строгая и неулыбчивая, получала деньги с задержавшихся клиентов. К столику, где спокойно сидели четверо мужчин, она также подходила дважды, и каждый раз Коротков обещал, что сейчас они уйдут.

В восемь часов вечера в зале осталась только влюбленная парочка, сидевшая в углу, и одинокий мужчина, уронивший голову на столик. Был уже девятый час вечера, и официантка пыталась уговорить гостей покинуть кафе.

- Эти влюбленные, кажется, и не собираются уходить, - негромко сказал один из боевиков Крота.

- А этот вообще пьян в стельку, - показал на заснувшего за столом мужчину другой.

- Когда вы уйдете? - снова подошла к ним официантка.

Коротков взглянул на часы.

- Все, - решительно сказал он, - больше нельзя ждать. Рома, спустись вниз, - предложил он одному из своих людей, - проследи, чтобы сюда никто больше не вошел.

Тот быстро пошел к лестнице. В этот момент к их столику снова подошел мужчина, очевидно, администратор кафе.

- Когда вы, наконец, уйдете? - строго спросил он.

- Скоро, - улыбнулся Коротков.

- Мы скоро закрываемся, - напомнил администратор.

- Я знаю. - Крот оглянулся. Придется начинать в такой обстановке. Пьяный не в счет, он не проспится до утра, а влюбленных можно запереть где угодно, хоть в туалете. Они будут только рады.

- Давайте поскорее, - предложил администратор и повернулся, чтобы отойти от их столика. Поворачиваясь, он сделал неловкое движение и смахнул коробку со стола. Она с грохотом упала и открылась. В ней лежали автоматы. Один из боевиков с проклятием наклонился за ними, но администратор наступил на них ногой и мгновенно выхватил пистолет.

- Сидеть! - строго крикнул он.

Коротков даже не успел вытащить свой пистолет. Он только схватился за рукоятку. Влюбленная парочка, разом поднявшись, направила на них стволы пистолетов. Заснувший пьяница оказался еще проворнее. Он ловко толкнул выходившего Романа, и тот рухнул как подкошенный. "Пьяница" наклонился над ним с пистолетом в руках. Даже у строгой официантки в руках появилось оружие.

- Вы все арестованы, - громко сказал мужчина, которого Коротков считал администратором. И тогда Крот все понял.

- Сука, Счастливчик! - закричал он, пытаясь подняться.

Но со всех сторон в зал уже вбегали люди. Боевики Короткова испуганно подняли руки. Однако Крот, взбешенный предательством Счастливчика и тем, как его легко одурачили, решился на отчаянную попытку вырваться. Он выхватил пистолет и выстрелил в "администратора", вымещая на нем всю ненависть за свою неудавшуюся жизнь, за столь бесславный конец. Но со всех сторон одновременно прогремело несколько выстрелов. Коротков отлетел к окну. Сразу три пули прошили его, остальные попали в стекло, которое со звоном лопнуло. И Коротков свалился вниз, даже не успев понять, что именно произошло.

Гвоздев подошел к нему, когда Крот уже не дышал. Но в стекленеющих глазах все еще была ненависть.

- Быстро уберите, - приказал подполковник, с неудовольствием замечая, что вокруг собирается толпа, - нужно срочно вставить стекла в витрину, - предложил он. - Может быть, сюда приедет и Счастливчик.

- Не думаю, - громко сказал за его спиной полковник Горохов.

Гвоздев обернулся:

- Почему?

- По-моему, Счастливчик нас всех обманул. Я обошел сейчас магазин. Здесь товара не больше чем на полмиллиона долларов. Никакой новой партии на десять миллионов они не получали.

- Как не получали? - растерялся подполковник.

- Свяжитесь с нашими людьми, - предложил Горохов, - пусть ждут сигнала Счастливчика, он, по-моему, ведет свою игру и хочет, чтобы мы играли по его правилам. Значит, нужно принимать его условия игры.

- Он нас обманул, - скрипнул зубами подполковник.

- У вас есть другие варианты? - строго спросил Горохов. - Звоните Хонинову. Хорошо еще, что преступники начали снабжать наших людей мобильными телефонами. Это значительно облегчает нам работу. Не так ли, подполковник?

Глава шестнадцатая

Поздно ночью Счастливчик вышел из казино и, ни на кого не глядя, прошел к своему автомобилю. Сразу несколько человек обернулось в его сторону. Но он, подойдя к автомобилю, достал из машины какой-то конверт и, закрыв дверцу на ключ, поспешил к станции метро. И оперативники, и боевики Крота, оставленные здесь на всякий случай, уже знали, как трудно уследить за ним, когда он хочет оторваться от преследования.

Тем не менее несколько человек все-таки сделали почти героическую попытку выследить его и поспешили на станцию метро. И, конечно, вскоре потеряли его. В метро в это время было мало людей, и на полупустых станциях и в вагонах было очень нелегко прятаться от все замечающего Счастливчика.

Уже в половине одиннадцатого он умело оторвался от своих преследователей. Хотя справедливости ради стоит отметить, что ни оперативники, ни боевики не проявляли особой настойчивости, уже предупрежденные о том, что не надо мешать объекту своих наблюдений.

Ровно в одиннадцать часов вечера он подошел к одиноко стоявшему автомобилю. Но, к его удивлению, полковника в нем не оказалось. За рулем сидел какой-то незнакомый Счастливчику молодой человек.

- Садись, - сказал сидевший за рулем, - только на заднее сиденье.

Счастливчик ничего не стал спрашивать и, не колеблясь, сел в машину. Водитель сразу рванул с места, словно опасаясь погони. Они кружили по городу около часа, пока незнакомец не убедился, что за ними никто не наблюдает. И, посмотрев на часы, свернул в сторону Кутузовского проспекта. За все время, пока они кружили по городу. Счастливчик не сказал ни слова.

Они выехали на Калининский, проехали по мосту, развернулись, проехали под мостом, еще раз развернулись, словно водитель колебался, куда именно ему ехать.

- Вот и он, - сказал наконец водитель, и Счастливчик увидел стоявшего около светофора полковника Тарасова. Тот был почему-то в форме. Кивнув Счастливчику, он сел на переднее сиденье.

- Кажется, у нас все в порядке? - сказал он, чуть повернув голову.

- Откуда я знаю? - устало отозвался Счастливчик.

- У тебя есть инструменты?

- Мне про инструменты ничего не говорили, - зло заметил Счастливчик. По-моему, это ваши люди должны были все приготовить.

- В багажнике есть неплохой набор инструментов, - сказал полковник, когда остановимся, я покажу их тебе. Он принадлежал Королю.

- Его же давно убили, - пожал плечами Счастливчик.

- А его чемоданчик остался.

- Куда мы едем?

- Увидишь, здесь недалеко.

- Надеюсь, не на парад, - усмехнулся Счастливчик.

- Почему на парад? - нахмурился полковник.

- Красивая форма. Я еще не видел новой формы нашей милиции, "которая нас бережет".

- Не остри, - зло сказал полковник. - Так, мы уже приехали.

Автомобиль затормозил у большого зеркального здания. Счастливчик вышел и огляделся.

- Красиво, - признался он. - И что там находится?

- Какая разница? - пожал плечами полковник. - У нас мало времени. Игорь, достань чемоданчик.

Водитель прошел к багажнику, достал чемоданчик, вручил его Счастливчику. Тот стоял сбоку и видел блеснувшие в свете уличного фонаря лопаты, лежавшие в багажнике. Но он промолчал, только усмехнулся и открыл чемоданчик, уже догадываясь, что обнаружит там. Здесь действительно был полный набор для медвежатника высшей квалификации. Такие чемоданчики стоили целое состояние. Счастливчик удовлетворенно кивнул, закрыл чемоданчик и сказал полковнику:

- Хорошая вещь.

- Тогда пошли, -махнул рукой полковник. Он пошел первым, а Счастливчик последовал за ним. Игорь закрыл автомобиль и тоже двинулся за ними. У дверей, ведущих в холл здания, их уже поджидал другой молодой человек. Он открыл дверь и держал ее, пока в здание входили полковник и сопровождавшие его люди.

- Все спокойно, - доложил он полковнику, когда они вошли в здание, сигнализацию я отключил. Но электричество работает. Можете подняться наверх. Вот ключи от кабинета и приемной.

Полковник надел перчатки и взял ключи. Надел перчатки и Игорь. Третью пару он протянул Счастливчику. Тот натянул перчатки и, подняв чемоданчик, поспешил к дверям лифта.

- Красивый офис, - сказал полковнику Счастливчик. - Я такого еще не видел.

Тарасов молчал. Счастливчик вышел следом за ним из лифта. Игорь открыл дверь приемной, затем дверь кабинета.

- Можешь работать, - показал он на кабинет, - сейф в комнате отдыха, она не закрыта.

Счастливчик вошел в кабинет, прошел дальше, в комнату отдыха. Следом за ним вошел и Тарасов. Игорь остался в кабинете. Счастливчик подошел к сейфу и внимательно оглядел его. Полковник терпеливо ждал. Лишь когда Счастливчик выпрямился, он спросил:

- Справишься?

- Если мне не будут мешать, - жестко сказал Счастливчик.

- Сколько времени тебе нужно?

- Минут тридцать.

- Начинай, - полковник взял стул и сел, приготовившись следить за действиями медвежатника.

Тот покосился на него, но возражать не стал. Склонился к сейфу и принялся колдовать над замками. Минут через двадцать он повернулся к полковнику, вытирая пот со лба.

- Здесь есть туалет?

- Испугался? - усмехнулся полковник. - Небось уже в штаны наделал?

- Я его сейчас открою, - спокойно сказал Счастливчик, - просто мы целый час кружили по городу. А потом еще ездили за вами. Здесь есть туалет? Может, я пойду?

- Нет, - возразил полковник, - вон там, за шкафом, есть туалет. Иди туда, только быстрее. У нас мало времени.

Он поднялся и вышел из комнаты. В кабинете сидел Игорь. Увидев полковника, он вскочил.

- Когда он закончит, выйдем все вместе, - тихо сказал полковник, - потом поедем за город. Там ты его и уберешь.

- Понял, - сказал молодой человек. - Труп нужно закопать? Я на всякий случай лопаты взял.

- Зачем? - отмахнулся полковник. - Просто выброси его из машины. Кому он нужен? Никто даже не удивится, что его убили. Пусть валяется так. Собаке собачья смерть.

Он повернулся, чтобы вернуться в комнату. Потом вспомнил и сказал Игорю:

- Но перед тем, как выбросить его тело, на всякий случай обыщи его.

В это время Счастливчик вошел в туалет, быстро достал свой второй мобильный телефон и набрал номер первого.

- Это я, - сказал он, - срочно приезжайте.

- Куда? - спросил Хонинов.

Счастливчик продиктовал адрес и торопливо добавил:

- Здесь трое вооруженных людей, один в форме полковника. Будьте осторожны.

И сразу отключился. Но аппарат положил не в карман, а в бачок унитаза. И спокойно вышел из туалета.

- Чего ты там возился? - подозрительно спросил вошедший в этот миг в комнату Тарасов.

- Ничего. Настоящий медвежатник должен обязательно облегчиться на месте взлома, - пояснил Счастливчик.

- Давай быстрее, - нетерпеливо посмотрел на часы полковник.

Счастливчик снова склонился над замком. Ровно через двенадцать минут замок негромко щелкнул и дверца распахнулась. Полковник подошел к сейфу, посмотрел на дверцу, словно не веря самому себе, и затем, опомнившись, вынул из кармана конверт и кассету.

- Положи все это в сейф, а потом закрой его, - приказал он Счастливчику. Тот взял конверт и кассету.

- Закрой дверцу сейфа с той же комбинацией цифр, - напомнил полковник и возбужденно прошелся по комнате.

Счастливчик копался еще минут двадцать. Потом снова выпрямился.

- Почти все, - сказал он, - но мне нужно еще раз в туалет.

- Кончай валять дурака! - разозлился полковник, - закрывай быстрее. Не сходи с ума. У нас мало времени. Или у тебя мочевой пузырь не в порядке?

- У нас такая традиция, - терпеливо напомнил Счастливчик, - просто ты, полковник, насмотрелся гангстерских фильмов. Думаешь, мои сообщники там пистолет оставили?

- Подожди, - нервничая, сказал полковник, - я сам все посмотрю.

Он поспешил в туалет, внимательно обшарил там все. Наклонился под раковину. Все вроде в порядке.

Он вышел из туалета и хмуро сказал Счастливчику:

- Только на одну минуту. Не больше.

- Договорились, - усмехнулся тот, направляясь в туалет.

Ровно через минуту он вышел. И снова начал колдовать над сейфом. Еще через десять минут опять щелкнул замок.

- Все, - сказал Счастливчик, - можете включать сигнализацию.

- Хорошо, кивнул полковник, - пошли.

Они быстро вышли в коридор. Игорь следовал за ними неслышной тенью. Внизу, в холле, их ждал второй молодой человек.

- Ну вот и все, - пробурчал полковник, - можешь включать сигнализацию, он стащил с себя перчатки.

- Хорошо, - кивнул охранник.

Тарасов вышел из здания, за ним - Счастливчик, следом - Игорь. Счастливчик протянул чемоданчик Игорю.

- Вообще-то могли бы подарить его мне, - сказал он. - Вещь очень хорошая. Сейчас таких нет. Этот - раритет.

- Садись в машину, - приказал полковник, - только на переднее сиденье. Я сам поведу.

Счастливчик усмехнулся, подходя к машине. Взялся за ручку, и в этот момент со всех сторон раздались крики:

- Стоять на месте! Не двигаться! Всем стоять на месте!

Полковник непонимающе оглянулся. Игорь оказался более проворным - он выхватил оружие, увидев бросившихся к ним людей.

- Руки на голову! - закричал один из них. - Бросай оружие!

Игорь выстрелил в первого из нападавших. Раз, второй, третий. Тот зашатался и упал. Игорь, сообразив, что дело принимает крутой оборот, бросился прочь, но один из нападавших выстрелил, и Игорь рухнул на асфальт.

- Стоять! - снова раздались со всех сторон крики.

Тарасов не отрываясь смотрел на Счастливчика. Тот улыбался. Полковник холодно отвернулся.

- Он ранил Аракелова! - закричал Шувалов, показывая на лежавшего без движения Игоря.

- Что вы здесь делаете, полковник? - спросил Тарасова капитан Хонинов.

- Я услышал выстрелы и поспешил сюда, - спокойно ответил полковник.

- А это кто такой? - показал на Игоря Хонинов.

- Откуда я знаю,- пожал плечами полковник.

- Никита, - приказал Хонинов, - Аракелова быстро в больницу! Только очень быстро. Положите его в машину.

- Поздно, - горько сказал Шувалов, - уже поздно.

Он вдруг рванулся к Счастливчику и со всего размаха ударил его по лицу. Тот упал. Маслаков схватил Шувалова за руку.

- Перестань, Никита, - строго сказал он.

Счастливчик молча поднялся, ничем не выдавая своего отношения к происходящему, словно все это его не касалось. Резко затормозила подъехавшая машина. Из нее быстро вышли Горохов и Гвоздев. Они склонились над телом Игоря.

- Кто это такой? - спросил Горохов.

Хонинов обшарил карманы убитого.

- У него нет документов, - доложил он, - но именно он стрелял в Аракелова.

- Полковник Тарасов, - удивленно сказал Горохов, - как вы здесь оказались?

- Случайно, - пожал плечами Тарасов, - я веду дело компании "Калвар" и часто прихожу сюда по вечерам. Охранник знает меня в лицо.

- Да, - кивнул Горохов, словно не зная, соглашаться ему или нет. Потом посмотрел на Счастливчика.

- А вы что здесь делаете?

- Вскрывал сейф, - пожал плечами Счастливчик. Тарасов усмехнулся. Но ничего не сказал.

- Какой сейф? - строго спросил Горохов.

- В здании компании, - показал медвежатник, - только что.

- Пошли, - предложил Горохов и, повернувшись к Тарасову, предложил:

- Вы идете с нами?

Тот молча кивнул. Гвоздев, Хонинов, Маслаков отправились следом за ними. В холле сотрудники милиции оттеснили охранника, бурно протестовавшего против их появления. Поднялись в лифте и вскоре уже стояли в комнате отдыха. Все встречавшиеся на их пути двери Счастливчик шутя открывал обычной отмычкой. Охранник так и не дал им никаких ключей, заявив, что их у него нет.

- Хонинов и Маслаков, останьтесь у дверей, - приказал Горохов, - вызовите представителей прокуратуры и ФСБ и следите за этим типом, - показал он на Счастливчика.

Он холодно посмотрел на Тарасова...

- Что лежит в сейфе?

- Откуда я знаю? - не менее холодно ответил Тарасов.

- Не стоит отрицать очевидного, - вздохнул Горохов. - Вы думаете, кто-нибудь поверит, что вы оказались здесь случайно? Сейчас мы вызовем сюда генерала Мальцева.

- Это ваше право, - невозмутимо сказал Тарасов. - Я считаю, что нужно вызвать представителей городской прокуратуры и только потом вскрыть сейф.

- Вы рискуете, полковник, - гневно сказал Горохов.

- Это вы рискуете, полковник, - возразил Тарасов. - Насколько я помню группу Звягинцева отстранили от работы, а вы их использовали сегодня. Я могу обвинить вас в личной предвзятости по отношению ко мне. Но думаю, что все объяснится, когда мы откроем сейф.

Горохов посмотрел на Гвоздева, но не стал ничего говорить. Через сорок минут в офис компании "Калвар" приехал генерал Мальцев. Выслушав доклад о событиях этой ночи, он холодно посмотрел на Тарасова и Горохова, но никак не прокомментировал случившееся. Потом спросил у Тарасова:

- Как вы здесь оказались, полковник?

- Я уже объяснял, - невозмутимо ответил Тарасов, - совершенно случайно.

- Позовите Счастливчика, - приказал Мальцев.

Гвоздев позвал медвежатника. Тот вошел в комнату, чему-то улыбаясь.

- Что здесь произошло? - рявкнул генерал, которого разозлила улыбка вора.

- Ничего, - пожал плечами Счастливчик, - просто меня попросили приехать сюда и вскрыть сейф.

- Кто попросил? - заорал генерал.

- Полковник Тарасов, - улыбнулся Счастливчик.

- Он врет, - быстро сказал Тарасов, - кто-то ночью позвонил мне и вызвал сюда. Теперь я понимаю, что это была сознательная провокация. У меня есть свидетели.

- Ты открыл сейф? - спросил генерал.

- Да, - кивнул Счастливчик.

- Что там лежит?

- Какая-то кассета.

- Какая кассета? - зло спросил генерал.

- Не знаю. - Счастливчик по-прежнему улыбался. - Откройте и посмотрите.

В этот момент в комнату вошли еще два человека, и Мальцев сразу поднялся со стула. Один из приехавших был заместитель начальника управления ФСБ по Москве генерал Попов. Второго узнал Горохов. Это был полковник Бурлаков.

- У вас проблемы? - спросил генерал Попов.

- Пока нет, - угрюмо сказал Мальцев, - пока мы все еще разбираемся.

- Полковник Тарасов, - усмехнулся Бурлаков, - я давно хотел с вами познакомиться.

Тот молчал. Бурлаков повернулся к Горохову:

- Он пришел не один?

- Кажется, они пришли вместе, - пояснил Горохов. - Вот этот тип уверяет, что уже вскрывал сейф, чтобы положить туда какую-то кассету.

- Давайте откроем сейф, - предложил Попов.

- Правильно, - неожиданно подал голос Тарасов, - нужно посмотреть, что находится внутри.

Горохов недоверчиво посмотрел на Счастливчика, потом перевел взгляд на Тарасова. Тень сомнения мелькнула на его лице.

- Откройте сейф, - приказал Мальцев и, повернувшись, посмотрел на Счастливчика. - Ты сумеешь открыть еще раз?

- Конечно, - кивнул тот, - но только пусть принесут мой чемоданчик. Он в багажнике машины.

- Принесите чемоданчик, - разрешил Мальцев.

Гвоздев поспешил за инструментами. Все молчали, глядя на сейф. Тарасов неслышно усмехнулся, и Горохов заметил его ухмылку. Он тревожно посмотрел на Бурлакова, но тот отвернулся. Принесли чемоданчик, и Счастливчик подошел к сейфу. На этот раз ему понадобилось всего лишь пятнадцать минут. Замок щелкнул в третий раз за эту ночь.

Гвоздев подошел к сейфу, достал кассету, лежавшую сверху, и конверт.

- Принесите магнитофон, - приказал Мальцев.

- Без понятых? - напомнил Горохов.

- Какие, к черту, понятые, - покосился на сотрудников ФСБ генерал, принесите магнитофон, послушаем, что там записано.

Пока Маслаков отправился вниз за автомобильным магнитофоном, генерал Попов уселся на стул и спросил у Тарасова:

- Вы что-нибудь хотите нам сказать, пока мы не прослушали кассету.

- Напрасно вы это делаете, - с победоносной улыбкой заметил полковник, это очень неприятная кассета.

- Неприятная для кого? - уточнил генерал ФСБ.

- Для всех, - загадочно ответил Тарасов.

Попов нахмурился, но больше ничего не стал спрашивать. Маслаков принес магнитофон, передал его Гвоздеву. Тот вставил кассету, включил. Горохов с нарастающей тревогой наблюдал за самодовольным выражением лица полковника Тарасова. И вдруг услышал его голос.

"- Много будешь знать, скоро состаришься. А тебе стареть нельзя. У тебя руки молодые должны оставаться, чтобы любой сейф открыть".

Горохов увидел, как дернулся Тарасов, как раскрыл рот, в ужасе уставившись на магнитофон. И успел заметить улыбку на лице Счастливчика.

"- Какой все-таки будет сейф? -спросил чей-то голос.

- Документация на заднем сиденье, - голос полковника, - можешь ознакомиться".

Снова заговорил второй, и вдруг Горохов понял, что это голос Счастливчика. Теперь он окончательно все понял. Медвежатник оказался умнее и хитрее полковника. Он записал свою беседу с ним на магнитофонную ленту и положил ее в сейф вместо той, которую ему дал Тарасов.

"- Ты очень сильно рискуешь, полковник, решив мне не доверять", - закончил свою речь Счастливчик.

- Кто это говорит? - гневно спросил Попов.

- Вот этот тип, - показал на Счастливчика полковник Бурлаков.

А тот продолжал измываться над Тарасовым.

"- Я могу ошибиться, нужно ведь не просто вскрыть сейф. А, как я понимаю, еще его потом и закрыть.

- Да, - голос Тарасова, - его нужно будет потом закрыть. Открыть сейф, положить туда папку с документами, одну кассету и закрыть сейф.

- Какая кассета?

- Обычная, - говорил Тарасов, -тебе необязательно знать, что на ней находится.

- В таком случае могу я хотя бы узнать, где находится этот сейф?

- Вечером я тебе все скажу. За сигнализацию не беспокойся. Мы ее отключим. Твоя задача - открыть сейф и снова его закрыть. И сделать это так, чтобы не осталось никаких следов. Ты меня понял?

- И тогда ты отпустишь Катю? - голос Счастливчика".

- Какую Катю? - удивленно спросил Попов. Он ничего не мог понять.

Но все понял Тарасов. С диким рычанием он бросился на Счастливчика. У него было совершенно безумное лицо.

- Обманул, - рычал Тарасов, - обманул! Он нас всех обманул! Он все подменил!

У него изо рта пошла пена. Его с трудом удерживали сразу несколько человек.

- Вызовите врача, - тихо приказал Мальцев, - он не в себе.

- Что за Катя? - продолжал спрашивать Попов. - При чем тут Катя?

- Они взяли мою девушку, - пояснил Счастливчик, - и хотели, чтобы я вскрыл этот сейф, пока она будет у них в руках. Она и сейчас у них в руках. Ее охраняют молодчики этого типа.

Тарасов тяжело дышал.

- Это ведь вы, полковник, давали указание Мотину по поводу группы Звягинцева, - вдруг вспомнил Мальцев.

- И это по его приказу был послан конверт в МУР, - кивнул Бурлаков, - мы все проверили. Этот взрыв организовал Тарасов.

- Нет! - закричал полковник. - Нет, это не я!!!

ИСПОВЕДЬ СЧАСТЛИВЧИКА

Я ведь все знал с самого начала. Знал и понимал, что полковник придумал мне "альтернативу для дураков". Либо я выполню то, что он просит, и меня потом тихо уберут. Либо откажусь от его предложения, и тогда убьют Катю, а потом и меня. Получалось, что выхода у меня не было. Это и называется "альтернатива для дураков", когда тебе дают монету, на обеих сторонах которой решка. И нигде нет орла. Нужно быть полным кретином, чтобы позволить другому игроку бросать такую монету, когда ты ставишь на орла, а он ставит на решку.

Я понимал, что мои частые появления в ресторанах и казино не могут остаться незамеченными. И наша "родимая милиция" попытается подослать ко мне своих сексотов. Я и раньше сильно подозревал Пирожкова. Уж больно прыткий и хитрый парень он был. А когда увидел его бегающие глазки, то и подавно перестал сомневаться. Тем более когда он привел за собой четырех ментов. Если бы я даже ни разу в жизни не видел ментов, то и тогда понял бы, кто именно эти четверо. Сразу бы понял. Но они были мне нужны в моей игре против полковника Тарасова.

Сначала мне нужно было избавиться от Крота. Мой бывший напарник и друг с удовольствием перерезал бы мне горло, чтобы узнать про мои ценности, оставшиеся еще после той, давней операции. Но он знал, что пытать меня бесполезно. Я ведь не дурак. Как только я ему расскажу про ценности, он меня сразу убьет. Значит, захватывать меня не имело смысла. И он приехал за мной в колонию, организовав пышную встречу. А потом три недели пускал за мной своих боевиков, рассчитывая узнать, где именно я собираюсь организовать новое дело.

К тому времени я уже не сомневался, что менты сели мне на хвост. Поэтому сначала я вызвал группу Пирожкова и передал им записку, попросив их держаться где-нибудь в центре. И ждать моего звонка. Но вслух я им ничего не сказал, зная, что моя комната одновременно прослушивалась не только ментами, но и людьми Короткова. Потом я видел, как официант доставал магнитофон, прикрепленный к столу. Они меня совсем за фрайера держали.

После этого я встретился с Коротковым. Он был такой самоуверенный, что согласился разговаривать со мной в самом здании казино, считая, что кроме него никто больше не может прослушать нашу беседу. Но он всегда был не очень умным человеком. Милиция записала нашу беседу и выяснила, что я вместе с людьми Крота собираюсь вскрыть сейфы ювелирного магазина на Тверской. Нужно быть полным идиотом, чтобы сделать это в окружении милиции, которая там рыщет повсюду. Но трюк с кафе я придумал давно, правда, не здесь.

Однако Крот клюнул. Да и менты клюнули тоже, заглотнув наживку. Коротков со своими ребятами полез в кафе и был там арестован. Представляю, как он удивился и огорчился, когда я не приехал туда. И какая у него была рожа, когда его брали. Потом я поехал на ночную операцию с полковником. Я уже тогда понимал, что они готовят что-то паскудное, а меня хотят сделать фрайером. Чтобы я им вскрыл сейф и положил туда документы, а потом закрыл его. Полковник сделал только одну ошибку. Он сказал мне, что там, кроме документов, будет еще и магнитофонная пленка. Ну я и сделал такую пленку, только с записью нашего с полковником разговора.

Он ведь подозрительный был, все время меня проверял. Впрочем, даже не подумал, что я вмонтировал магнитофон в свой левый каблук. Хотя он по-своему был логичен. Когда мы поехали к Кате, он искал у меня оружие, а совсем не магнитофон. Словом, когда мы приехали в офис этой компании и когда я открыл сейф, то вместо кассеты, которую он мне дал, положил свою, а вместо его документов - свои бумажки с подробным описанием наших с ним разговоров и его планов. Можете себе представить, какой был скандал, когда открыли этот сейф.

А группа Пирожкова, те самые переодетые менты, арестовала меня сразу же при выходе из здания компании. Полковник успел от меня отказаться. Но было уже поздно... Сейчас, говорят, он сидит в Лефортове. Я думаю, он долго сидеть не будет, скоро его там удавят. Все-таки они хотели подложить такую свинью своему министру. Я даже считаю, что нынешний министр внутренних дел мой должник. Он, наверно, уже увидел и эти документы, и эту кассету. Хотя никто и никогда про нее больше не говорил. А Катю освободили на следующий день. Меня нашел этот полковник ФСБ, кажется, его фамилия Бурлаков. И предложил Катю в обмен на настоящую кассету и документы. Я, конечно, согласился. Какое мне дело до их взаимоотношений. Я на все плюнул и достал из комнаты отдыха кассету и письмо, которые спрятал там под раковиной. Катю мою привели через три часа. Не знаю как, но сработали аккуратно. Только наш полковник Тарасов был дураком и даже не подозревал, что про мои деньги и она ничего не знала. И спрятал я их давно и в надежном месте. В нашем деле доверять нельзя никому, тем более женщинам. Вы спросите, почему тогда я не сбежал сразу? Ну, во-первых, действительно жалко было оставлять Катю в руках этих подонков. Во-вторых, я знал, что Крот так просто от меня не отвяжется. И, наконец, в-третьих, было интересно, чем кончится моя игра с полковником.

Вот и получается, что настоящую "альтернативу для дураков" придумал не Тарасов, а я. Предложив ему выбор: либо сесть в тюрьму, либо геройски погибнуть при попытке к бегству. Жаль, что он выбрал первый путь. Я был о нем лучшего мнения.