Абдулаев ЧингизЛиния аллигатора

Чингиз АБДУЛЛАЕВ

ЛИНИЯ АЛЛИГАТОРА

Повесть

Величайшая трудность для тех, кто занимается изучением человеческих поступков, состоит в том, чтобы примирить их между собой и дать им единое объяснение, ибо обычно наши действия так резко противоречат друг другу, что кажется невероятным, чтобы они исходили из одного и того же источника.

Мишель де Монтень "О непостоянстве наших поступков"

Вступление

Он часто вспоминал эту сцену... И восприятие ее каждый раз менялось в зависимости от ситуации. Несколько лет назад, в Таиланде, они с приятелем смотрели ферму аллигаторов, где, кроме разведения страшных животных, местные дрессировщики показывали и различные фокусы. Собственно, ферма была коммерческим заведением, здесь разводили крокодилов на продажу и для выделки их особенной кожи. Именно тогда один из дрессировщиков, пожилой человек лет семидесяти, подошел совсем близко к аллигатору, демонстрируя полнейшее спокойствие. Но когда за ним двинулся и один из самых храбрых зрителей, тот предостерегающе поднял руку.

- Нельзя, - сказал сурово, - нельзя подходить ближе. У каждого аллигатора есть своя линия, своя черта, переступив которую, вы уже не сможете убежать. Я стою чуть сбоку и знаю, куда нужно прыгнуть в случае опасности. А вы этого не знаете. Вы не успеете убежать. Они очень проворные и очень хитрые животные, эти бестии. Не смотрите, что он лежит так спокойно, как будто спит, с закрытыми глазами. На самом деле он ждет, когда вы переступите черту, пройдете линию, за которой он сможет вас достать. И тогда вам уже ничто не поможет. Он умеет прыгать, как обезьяна. Мы говорим: если дьявол решит принять чье-то обличье, он превратится в аллигатора.

Огромный аллигатор в этот момент открыл глаза, словно поняв, что именно говорит стоявший рядом с ним человек. И действительно прыгнул в его сторону. Но дрессировщика там уже не было. Ведь он не сказал, что еще более опасным и хитрым животным является сам человек. Хотя Дронго знал это, пожалуй, лучше других.

Глава 1

Чтобы нормально засыпать по ночам, нужно иметь либо пустую голову, что гарантирует отсутствие всякого рода переживаний, либо тяжелую физическую работу, выматывающую так, что сон воспринимается как заслуженный отдых. Во всех остальных случаях, особенно если вам около сорока лет и вы все еще не женаты, спокойный сон представляется вещью почти невозможной.

Он плохо спал последние дни. Может, сказывалось отсутствие того самого напряжения, к которому привык за многие годы. Может, сказывался его переломный возраст, с наступлением которого ясно осознаешь, что лучшая часть жизни уже позади. Может, сказывались атмосферные явления, о которых так любили писать в газетах. Но он спал плохо, ворочаясь в своей постели иногда до самого утра. Собственно, он и раньше был "совой", предпочитая ложиться не раньше четырех-пяти утра. Но сейчас не помогали даже ночные бдения. Возможно, это было связано с отсутствием привычных нагрузок на мозг.

У него были две постоянные квартиры. В Москве, ставшей теперь столицей чужого государства, и в своем родном приморском городе, в котором он рос и мужал. Приехав сюда два месяца назад, он дал себе слово ничем больше не заниматься, просто читать любимые книги, смотреть телевизионные передачи и встречаться с еще оставшимися знакомыми. Но мир, царивший за окном, властно вторгался и в его квартиру, стоило только включить телевизор или взять свежие газеты.

Бессмысленное, бесперспективное, варварское противостояние в Чечне, когда с обеих сторон проявлялись чудеса мужества и героизма, приводившие к еще большей крови, вызывало возмущение и тем обстоятельством, что на этой войне еще больше проявлялось самых низменных человеческих качеств, словно напоказ выставленных всевозможных пороков. Беспрецедентная жестокость, откровенный бандитизм с обеих сторон, мародерство, пренебрежение человеческой жизнью, характерные для любой войны, становились нормой и на этой, превращая ее в самую кровавую бойню конца двадцатого века. Не хотелось слушать новости, не хотелось снова видеть изувеченных и раненых людей, зачастую становившихся просто разменной монетой для откровенных циников и мерзавцев, возглавлявших обе стороны.

В этот день он заснул лишь в седьмом часу утра и уже через четыре часа проснулся от настойчивого звонка в дверь. Посмотрев на часы и пробормотав проклятие, с трудом поднялся с постели. В такой ранний для него час он никого не ждал, и этот звонок вызвал тем большее раздражение. Подойдя к двери и убедившись, что звонит неизвестный ему человек, он отошел, намереваясь вернуться в постель. Когда незнакомец снова настойчиво позвонил и, уже обращаясь к кому-то стоявшему рядом, сказал громко по-английски: "Может, его нет дома?" - Дронго еще раз посмотрел на незнакомца. Более внимательно. Очень дорогой костюм сдержанных тонов, подобранный в тон шелковый галстук, хорошо уложенные волосы, холеное, надменное, несколько вытянутое лицо с красными, воспаленными глазами. На всем его облике лежала печать какой-то беды либо растерянности, характерной для людей, впервые столкнувшихся с неразрешимой задачей или с большим горем. Дронго чуть поколебался и лишь затем спросил:

- Что вам нужно?

- Извините, - сказал чей-то женский голос за дверью, и рядом с головой незнакомца появилась приятная женская головка, - мы хотели бы с вами переговорить.

Она говорила по-русски достаточно чисто, почти без акцента, но тем не менее Дронго уловил определенные паузы перед гласными, столь характерные для людей, говоривших на английском.

- Вы ошиблись, - равнодушно отозвался он;

- Нет, - торопливо сказала женщина, - нам нужны именно вы, Дронго.

Это было уже действительно интересно. Откуда они знают его адрес и даже его кличку? Он щелкнул замком, открывая дверь. На лестничной клетке стояли незнакомый ему мужчина лет шестидесяти и молодая женщина, очевидно, его переводчик, лет тридцати. Гость действительно имел импозантную внешность, мощный подбородок, характерный нос с большой горбинкой, глубоко посаженные глаза и почти седые волосы. У женщины в лице было что-то неуловимо скандинавское: то ли большие темно-зеленые глаза, то ли несколько тяжеловатый подбородок, не бросающийся в глаза из-за красивого чувственного рта, а может, собранные в тугой узел светлые волосы позволяли относить ее к северному типу. При этом Дронго мог поклясться, что видел раньше это красивое лицо, хотя молодая женщина была очень молода, на вид не более двадцати - двадцати пяти лет.

Отсюда было видно, что на нижней площадке стоят двое молодых людей, терпеливо ждущих любых распоряжений. В свою очередь нежданные гости с интересом смотрели на высокого широкоплечего лысоватого мужчину лет сорока. Бросались в глаза его большой лоб, тонкая линия губ, прямой ровный нос, внимательный, изучающий взгляд. Он потер рукой подбородок и задал вопрос:

- Кто вы такие?

- Это мистер Джозеф Роудс, - пояснила молодая женщина, все-таки по-русски она говорила с ощутимым акцентом, - он прилетел из Вашингтона. А я его переводчик.

- А у переводчика есть имя? - насмешливо осведомился Дронго.

- Да, конечно, - смутилась женщина, - меня зовут Сигрид.

- И что вы хотите, Сигрид?

- Мистер Роудс хочет с вами переговорить.

Дронго посмотрел в воспаленные глаза стоявшего перед ним человека. И прочитал в них нечто такое, что не позволяло больше шутить либо держать этих людей на пороге квартиры. Он распахнул дверь и сказал по-английски:

- Проходите. Надеюсь, эти молодые люди внизу не станут ломиться ко мне в дом?

Роудс повернулся и махнул рукой.

- Подождите внизу, в машине, - резко сказал он.

Это был уверенный голос человека, привыкшего распоряжаться. Дронго обратил на это внимание.

Роудс и его спутница прошли в столовую по коридору, заставленному полками с книгами. Гости обратили внимание, что книги были на нескольких языках, однако больше всего на русском и английском. В столовой пришедшие удобно расположились в глубоких креслах. Дронго принес бутылку хорошего французского коньяка и набор шоколадных конфет. Прошел на кухню, поставил чайник, глянул в небольшое зеркало, висевшее в коридоре, и, оставшись недовольным своей несколько помятой физиономией, вышел к гостям. Он уселся на диване, напротив незнакомцев, потревоживших его столь неожиданно.

- Теперь я к вашим услугам, господа, - сказал он, разливая коньяк в небольшие фужеры.

Гость не притронулся к спиртному. Он просто внимательно следил за хозяином квартиры, словно изучая его и оценивая его возможности/ Это было настолько очевидно, что Дронго, усмехнувшись, сказал:

- Так обычно разглядывают на базаре лошадей при покупке.

Роудс смутился. Отвел глаза. Резкие черты его лица не смягчились.

- Вы так хорошо говорите по-английски, - удовлетворенно сказала Сигрид, вам не нужен переводчик.

- Вы правы. Мистер Роудс, очевидно, хотел со мной познакомиться, чтобы сообщить нечто важное. И я рискну даже предположить, не очень приятное для него.

Хмурый взгляд Роудса не обещал ничего хорошего. Изумленная женщина посмотрела на Дронго:

- С чего вы взяли?

- Мне так кажется.

Женщина взглянула на своего спутника. Она заколебалась, не решаясь перевести слова хозяина дома.

- Мистер Роудс, - Дронго смотрел в глаза незваному гостю, - я не фокусник и не астролог. Если вы приехали получить какую-то консультацию, я могу сделать все, что сделал бы любой человек. Если зачем-то другим, извините. Это не по моей части.

Роудс заколебался. Вздохнул. Потом достал из кармана пачку сигарет "Картье", очень дорогую зажигалку.

- Здесь можно курить? - спросил он, и Дронго кивнул ему.

Роудс судорожно достал сигарету и несколько раз щелкнул зажигалкой. Очевидно, он раньше не курил, так как обращался с зажигалкой совсем не как заядлый курильщик. Дронго обратил внимание и на этот штрих.

- Мне рекомендовали обратиться к вам, мистер... - он не стал называть его имени, - мне просто сказали, что есть человек, способный решать некоторые вопросы достаточно нетрадиционным способом именно здесь. И я решил найти вас.

- Кто вам сказал?

Роудс затянулся. Потом ответил:

- У меня есть связи. В Вашингтоне, в Пентагоне, в Лэнгли. Мне посоветовали обратиться именно к вам, уверяя, что вы лучший из экспертов-аналитиков в странах СНГ. Один из наших общих знакомых, мистер Пьер Дюнуа, помог мне найти вас. Думаю, вы его помните.

- Прекрасно помню, - кивнул Дронго.

Он не стал говорить, что Дюнуа практически спас ему жизнь в восемьдесят восьмом году, когда его тяжело ранили в Нью-Йорке. Он тогда заменил сиделку и врачей, бережно выхаживая своего друга.

Роудс достал из кармана письмо, протянул Дронго. Тот раскрыл конверт, достал листок.

"Дорогой друг, - писал Дюнуа, - я рад и горжусь твоими успехами, о которых иногда мы слышим и у нас, за океаном. Сенатор Джозеф Роудс пережил страшную трагедию. Думаю, что ты мог бы хоть как-то помочь ему. Ты лучше всех подходишь для этой работы.

С уважением и любовью к тебе твой Пьер Дюнуа".

Дронго дочитал письмо. Положил бумагу и конверт на столик. И поднял глаза на гостя.

- Что у вас случилось? - спросил, уже понимая, что все его догадки были верными.

В ответ Роудс опустил голову. Потом с силой раздавил сигаретный окурок в пепельнице. Тяжело вздохнул и, глядя в глаза Дронго, сказал:

- Дело в том, что я полгода назад потерял свою старшую дочь. Потерял ее в Москве. Никто не сумел объяснить мне, что здесь произошло и как она погибла. Вразумительного ответа я не получил до сих пор. А мне нужно знать, как все случилось. Именно поэтому я здесь. И именно поэтому вы мне так нужны, мистер Дронго. Я хочу знать, как и из-за чего погибла моя дочь. Хотя бы для того, чтобы отомстить. И еще одно немаловажное обстоятельство. У меня растет младшая дочь. И я должен защитить себя от повторения подобных трагедий. Вы понимаете мои мотивы?

- Рассказывайте, - выдохнул Дронго, - я вас слушаю.

Глава 2

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он посмотрел на стоявший слева от него аппарат, словно решая, стоит ли вообще прикасаться к телефону. И только когда раздался пятый звонок, он наконец включил магнитофон, подсоединенный к аппарату, и поднял трубку.

- Господин Леонтьев? - спросил незнакомый голос. Каждый раз - незнакомый голос, как будто звонивших был целый легион. Или они набирали добровольцев садистов?

- Что вам нужно? - устало спросил он. Кажется, за эти дни он научился чувствовать, когда именно они позвонят, и безошибочно угадывать тех, кого он больше всего опасался.

- Вы должны были решить, - напомнил незнакомец, - мы ждем уже достаточно долго.

- Я помню, - торопливо сказал хозяин кабинета, - но это не так просто, как вам кажется. Я должен продумать варианты.

- Вы говорите о них уже вторую неделю. Мы не можем столько ждать. Нам нужно ваше согласие. И как можно быстрее.

- Я еще не готов, - пробормотал он, уже не думая, каким образом сумеет оправдаться.

- Это не оправдание, - жестко заметил очередной незнакомец.

Все-таки интересно, почему они каждый раз говорят разными голосами?

- Перестаньте, - быстро перебил его Леонтьев, - неужели вы не понимаете, что такие вещи быстро не делаются?

Ему было важно, чтобы они как можно больше наговорили на пленку. В нужный момент можно будет использовать пленку против мерзавцев, которые ему звонят. Хотя он понимал: если его подозрения окажутся оправданными, ему не поможет даже такая пленка. Звонившие в любом случае будут неуязвимы для него. Но попытаться стоило в любом случае.

- Вы тянете с ответом уже столько времени, - снова напомнил его собеседник, - а сегодня был последний день.

- А если я соглашусь?

Может, стоит попытаться таким образом? И они раскроются?

- Тогда и будет настоящий разговор. И не нужно с нами хитрить. Вы напрасно тянули время.

- Я прошу дать мне еще три дня.

- Нет, - жестко сказал незнакомец, - вы исчерпали свой лимит времени. И не вздумайте с нами играть в кошки-мышки. Себя вы, возможно, и спасете. Надеюсь, вы помните, что у вас есть две дочери. И они ходят в ту самую школу, которая находится совсем недалеко от вашего дома. Причем ваш водитель довозит их только до поворота. Вы ведь понимаете, как сильно они рискуют, когда переходят улицу. Может появиться случайная машина и...

- Замолчите, - почему-то шепотом сказал он.

- Теперь вы действительно все поняли. До свидания.

Телефон отключился. А он остался сидеть в кресле с трубкой в руках. Потом медленно набрал номер знакомого ему телефона. Послышался знакомый бас.

- Иван Дмитриевич, - сказал Леонтьев, - нам нужно принимать решение. Мне опять звонили, угрожали. Я просто вынужден буду это сделать. Мне понадобятся деньги.

- У меня их нет. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Я никак не могу дать тебе нужную сумму.

- Мне нужно хотя бы половину.

- Они все в обороте. Вытащить их за несколько дней невозможно. Объясни, что тебе нужно подождать.

- Но поймите...

- И не нужно меня убеждать, Леонтьев. Все равно ничего не получится.

- Они могут прийти ко мне в любой момент. Вы ведь знаете, они не будут шутить.

- Придумай что-нибудь. Они должны понимать, что дела так не делаются... Ты толковый человек, сам можешь все объяснить.

На том конце снова гудки, и он осторожно кладет трубку на рычаг телефона. Потом, вспомнив про магнитофон, выключает и его. Кажется, он случайно записал оба разговора. Может, это и к лучшему. Он перематывает пленку, прослушивает, затем ставит во второй раз. Именно в этот момент в его кабинете появляются двое незнакомых молодых людей в светлых перчатках. "Странно, что они вошли без доклада", - мелькнула последняя мысль. Незнакомцы молча подходят к нему, пока он соображает, что нужно этим ребятам.

Один вдруг с силой тянет на себя его руки, а второй достает пистолет. Леонтьев еще не понимает, что они хотят сделать, и даже не успевает спросить, когда второй вошедший приставляет к его виску дуло пистолета и стреляет. Мозг и кровь растекаются по стене. Убийца осторожно перекладывает пистолет в руку убитого и, кивнув напарнику, быстро направляется к выходу. Другой идет следом за ним.

Они выходят вместе. Через минуту в кабинете Леонтьева появляется его секретарша, вызванная в другое крыло здания по какому-то пустяковому делу. И тогда из кабинета заместителя начальника республиканской таможни раздается громкий крик.

Глава 3

Мистер Роудс помолчал, словно раздумывая, с чего начать, и, прикурив очередную сигарету, приступил к своему нелегкому рассказу.

- Моя дочь Элизабет с детства мечтала работать в газете. Она всегда хотела быть собственным корреспондентом крупного издания в какой-нибудь экзотической стране. И успела побывать повсюду: от Африки и Индонезии до Латинской Америки. Она знала несколько языков, в том числе испанский. Особенно давно она хотела побывать в Москве, где, по ее мнению, было довольно интересно. Она прибыла в Россию в качестве собственного корреспондента "Чикаго трибюн" примерно восемь месяцев назад. Нужно сказать, что поначалу дела шли неплохо. Ей нравилась новая работа, новые друзья.

- Простите, - вмешался Дронго, - откуда вы знаете, что ей все нравилось? Неужели она вам звонила?

- Да, - кивнул Роудс, - не удивляйтесь. Мы выходцы из Джорджии, и хотя сейчас и живем в Чикаго, тем не менее сохранили достаточно патриархальные отношения. Моя дочь обязательно хотя бы раз в неделю звонит нам, чтобы узнать, как мы себя чувствуем, и рассказать о себе. Вернее, звонила...

"Патриархальная семья, - подумал Дронго, - все-таки разные цивилизации до сих пор еще не оформились в единое человеческое пространство". Он считал для себя обязательным звонить своим родителям почти каждый день, и если он не звонил два-три дня, это было уже чрезвычайным событием. А находясь в родном городе, он посещал родителей почти ежедневно. Но его родители не были выходцами из Джорджии.

- Она проработала всего около двух месяцев. Последний раз позвонила нам в субботу. Я так точно помню, потому что был день рождения моей супруги. Элизабет позвонила и поздравила мать. А через несколько дней нам позвонили и сообщили о ее смерти.

Роудс потушил смятую сигарету и потянулся за новой.

- С этого момента рассказывайте подробнее, - попросил Дронго, - как все это было. Кто вам позвонил, что сообщил, когда именно вы узнали о смерти дочери?

- Нам позвонили двадцать второго числа. Был тяжелый день, с самого раннего утра у меня уже было какое-то недоброе предчувствие. И вдруг этот звонок ко мне в офис. Секретарь доложила мне, что звонят из Москвы. Я взял трубку, посчитав, что это Элизабет, и услышал чужой мужской голос.

"Мистер Роудс?" - спросил меня этот мужчина.

"Да", - ответил я, уже не ожидая ничего хорошего от звонка.

"Я говорю с вами по поручению американского посла в Москве мистера Пиккеринга. Я обязан сообщить вам скорбную весть".

"Что случилось?"

"Ваша дочь, мистер Роудс. Она погибла два дня назад. В автомобильной катастрофе. Примите наши соболезнования, сэр..."

- Что дипломат говорил потом, я уже не помнил. Все поплыло перед глазами. Кажется, на мгновение я даже потерял сознание. Только услышав следующие слова, я пришел в себя.

"Мы хотели бы знать, какие будут пожелания вашей семьи, мистер Роудс. В настоящее время мы готовим документы для отправки тела в Чикаго. Если вы не распорядитесь как-то иначе".

"Я вылетаю в Москву, - довольно невежливо перебил я дипломата, - вылетаю немедленно". - И действительно вылетел уже через несколько часов, успев на российский самолет, отправлявшийся из Чикаго. В Москве меня встречали представители посольства. Я сразу попросил отвезти меня в морг. Что они и сделали. Там я увидел мою девочку...

Роудс замолчал, отвернувшись, словно заново переживая все, что с ним произошло. Дронго протянул руку к бутылке, плеснул ему еще коньяка. И терпеливо ждал, пока гость заговорит.

- Спасибо, - оценил его тактичность Роудс, - кажется, я уже лучше справляюсь с этим, чем раньше. Я ее, конечно, сразу опознал, хотя голова была разбита. Потом словно в тумане подписывал какие-то бумаги, разговаривал с представителями московской прокуратуры и нашего посольства. Вечером меня отвезли в отель, где я переночевал. На следующее утро меня повезли на квартиру, которую снимала Элизабет. Нужно было собрать ее личные вещи, которых оказалось не так много, лишь два чемодана и сумка. Она не очень любила роскошные платья, предпочитая ходить в джинсах и куртках. Мы забрали ее личный компьютер, ее бумаги, документы, дискеты. Сотрудники посольства объяснили, что я могу требовать подробной описи всего того, что было внесено в протокол во время обыска, но я отказался. Нам помогала Магда, подруга Элизабет, с которой они вместе снимали эту квартиру.

- Она тоже приехала из США?

- Нет, она приехала из Англии. Была корреспондентом радио. У нее мать, по-моему, итальянка. Но они были знакомы с Элизабет достаточно давно, пожалуй, несколько лет. Вот они и решили жить вместе.

Дронго кивнул, но не стал ничего больше уточнять, и его гость продолжал свой нелегкий рассказ:

- Я успел побывать на том месте, где разбилась машина Элизабет. Это был довольно крутой поворот, в который она не вписалась и врезалась в грузовик. Откровенно говоря, место там действительно сложное и вполне можно было не вписаться в поворот, тем более что в день аварии шел довольно сильный дождь.

Дронго внимательно слушал.

- Автомобиль, который арендовала Элизабет, был разбит почти полностью, и мне пришлось еще оплатить его стоимость. Я почти не встречался с представителями прокуратуры и полиции, простите, в России, кажется, полицейских называют милицией. Только один раз, перед самым отъездом, встретился с молодым человеком, который передал мне папку с заключением экспертов и официальным заключением московской прокуратуры. После этого вылетел в Америку, куда привез тело нашей Элизабет.

Роудс снова замолчал, но молчание на этот раз не затянулось, просто он раздавил очередную сигарету и потянулся за новой.

- Больше рассказывать, собственно, нечего. Мы похоронили Элизабет в Джорджии, в Даблине, рядом с моими родителями. Я бы не стал никогда больше приезжать в эту страну, если бы не одно обстоятельство.

Дронго смотрел на своего гостя и по-прежнему ничего не спрашивал.

Роудс достал из папки, которую принес с собой, лист бумаги.

- Это официальное заключение о смерти Элизабет. Вы ведь можете прочесть его сами. Оно написано по-русски.

Дронго внимательно прочел заключение медицинских экспертов и акт вскрытия патологоанатомов. Потом посмотрел на гостя.

- Ваша дочь злоупотребляла спиртным? - спросил он.

- Вот-вот, - оживился Роудс, - все дело как раз в этом. Вы тоже обратили внимание на этот странный факт. Эксперты утверждают, что у нее в крови обнаружили достаточное количество алкоголя. Мне это показалось очень подозрительным.

- Почему?

Роудс помедлил, затем все-таки сказал:

- Дело в том, что Элизабет не могла выпить такого количества спиртного. Она вообще не притрагивалась к алкоголю. У нее с детства была аллергия на алкоголь. Вы меня понимаете?

Дронго посмотрел на листы бумаги, которые все еще держал в руках. Затем осторожно положил их на столик перед собой.

- Это серьезно, - сказал он, - это очень серьезно, мистер Роудс. Кажется, вы уже убедили меня в том, что этим делом обязательно следует заняться. Но почему вы сразу приехали ко мне? Было бы логичнее, если бы вы обратились с подобным запросом к следователям и экспертам, которые выдали заключение.

- Я уже обращался, - кивнул Роудс, - примерно месяца три назад я обратил внимание на это несоответствие. И сразу позвонил в Москву, в наше посольство. Через две недели получил официальный ответ из московской прокуратуры. Они уверяли меня, что ошибки не могло быть, Элизабет действительно управляла автомобилем в нетрезвом виде. Тогда мне пришлось бросить все свои дела и снова приехать в Москву.

- И вам никто не поверил? - понял Дронго, тихо переспросив своего гостя.

Тот кивнул.

- Вот именно, мне просто никто не верил. Даже когда я предъявлял заключение лечащих врачей Элизабет, московские следователи смеялись и говорили мне, что в их стране даже убежденные трезвенники со временем становятся поклонниками Бахуса. Но я-то знал, что Элизабет не могла пить ни при каких обстоятельствах.

- Тем не менее вы настаивали на новом расследовании? - уточнил Дронго.

- Да, конечно. Они провели еще одну экспертизу, решили проверить все на месте и доказали мне, что на этом повороте даже абсолютно трезвый человек мог врезаться в грузовик. Собственно, это я видел и сам. После чего дело было закрыто официально и мне повторно выдали справку.

Роудс снова замолчал. Даже рассказывать о столь трагических обстоятельствах было для него чрезвычайно тяжело. Затем он поднял рюмку и сделал несколько маленьких глотков. И лишь поставив рюмку на столик, продолжил свою нелегкую историю.

Дронго обратил внимание, что пришедшая с ним молодая женщина смотрит не столько с сочувствием на своего патрона, сколько с явным любопытством на самого Дронго. Ее черты начинали раздражать Дронго, привыкшего полагаться на свою память. В этот раз она его подводила. Он никак не мог вспомнить, где раньше видел эту молодую женщину.

- Я вернулся в Америку, - продолжал Роудс, - и решился на эксгумацию трупа. Скрыв от своей семьи, настоял на подобной процедуре, и уже наши американские эксперты-патологоанатомы исследовали тело Элизабет. Должен сказать, что самого меня в этот момент там не было. Я бы просто не смог во второй раз наблюдать за всем этим... В общем, наши эксперты подтвердили все мои опасения. Элизабет не была пьяна. Хотя после ее смерти прошло несколько месяцев, тем не менее специалисты исследовали ее костные ткани и пришли к однозначному выводу. Но более того... Они посчитали, что смерть не могла наступить в результате удара автомобиля, смерть Элизабет наступила от удушья.

Дронго еще раз взглянул на листы бумаги, подписанные экспертами. "Нужно будет в первую очередь обратиться к этим экспертам", - подумал он. Очень интересно, что они не заметили явного убийства и нашли не существующий в крови алкоголь. Для любого патологоанатома такая ошибка просто невозможна.

- После этого я снова прилетел в Москву, - продолжал Роудс, - мы, южане, любим справедливость. Мне хотелось узнать, кто мог убить мою девочку и почему он за это не отвечает? Я пошел на прием в прокуратуру республики. Принял меня заместитель прокурора России. Он любезно меня выслушал, пообещал принять меры. Я показал ему экспертные заключения российских и американских экспертов, указал на явное несоответствие смерти моей девочки официальному заключению. Он твердо пообещал, что дело будет проверено. Но с тех пор прошел уже целый месяц. Когда я, позвонив, поинтересовался, что именно происходит, мне сказали, что следователь занимается моим делом, но ничего конкретного они пока сообщить не могут. Целый месяц они не могли просто проверить показания экспертов, узнать, почему те дали такое некомпетентное заключение. И вы хотите, чтобы я поверил в российское правосудие? В их следователей и прокуроров? Мой прадед охранял свои земли с винтовкой в руках. Он учил моего отца, что в жизни важно самому решать свои проблемы. Поэтому я не собираюсь больше никого ни о чем просить. Я достаточно состоятельный человек, чтобы нанять частного детектива, надеюсь, вас не обижает это выражение. Я понимал, что американский детектив здесь ничего не сделает. Россия слишком специфическая страна, со своими характерными особенностями, чтобы в ней мог добиться успеха иностранец. Я искал такого человека, как вы, Дронго, пока из Нью-Йорка не позвонил мой знакомый и не порекомендовал мне обратиться к Пьеру Дюнуа.

Роудс чуть отдышался после долгой речи и продолжал:

- Я готов оплатить любые издержки, которые появятся в ходе расследования. Меня интересуют только два вопроса. Кто и почему это сделал? Пока я не получу ответа на оба вопроса, я не успокоюсь. Вы согласны помочь мне в этом деле?

Дронго взглянул на сидевшего перед ним человека. В его глазах были огромное, безмерное горе и капля надежды. Он смотрел на Дронго и ждал его согласия. Нет страшнее горя, чем горе человека, потерявшего своего ребенка. Дронго заметил, как дрожит правая рука Роудса, как дергается его щека.

- Да, - сказал он, - я согласен. Мне понадобятся копии всех имеющихся у вас документов. И ваше полное доверие, сенатор.

Глава 4

Офицер смотрел на фотографию стоявшего перед ним человека. Все было правильно. Правильные лица, упрямый взгляд, небольшой шрам на подбородке. Человек нетерпеливо оглядывался по сторонам, ожидая, когда пограничник вернет наконец его паспорт.

Офицер еще раз вгляделся в его лицо. Конечно, это тот самый человек, чья фотография в паспорте. Но почему тогда этот тип так нетерпеливо оглядывается, словно не решаясь смотреть пограничнику в глаза? Офицер ввел в компьютер номер паспорта. Нет, здесь никаких проблем. Паспорт был чистым. На него не было никаких запросов или особых отметок. Но пограничника по-прежнему смущало это лицо на фотографии. Или он где-то видел этого типа?

Нет, вспомнить невозможно, а дальше тянуть было нельзя. Нужно ставить отметку о выезде. Черт с ним, пусть уезжает. В конце концов, если этот тип в чем-то и провинился, будет лучше, если он уедет из страны, чем останется здесь. Пограничник поднял штамп, собираясь проставить его оттиск в паспорте. Еще раз посмотрел на фотографию и на стоявшего перед ним человека и поставил штамп.

Пассажир забрал свой служебный паспорт и двинулся дальше, туда, где уже светились магазины беспошлинной торговли, находящиеся как бы в пустом правовом пространстве, за границей самого государства. Офицер посмотрел ему вслед и взял следующий паспорт. Он пропустил еще двоих, все время думая о том человеке, когда за спиной появился его сменщик.

- Как дела? - спросил он.

- Все в порядке, - офицер был молод, ему было всего двадцать пять лет, и ему нравилась его почетная должность. Попасть на работу в международный аэропорт Шереметьево в Москве было достаточно сложно, и, если бы не влиятельный дядя из кабинета министров, ему светило бы распределение в Мурманск или на границу Таджикистана, куда отправили большую часть ребят их курса. Но молодой офицер, кроме своего значительного дяди, обладал и другими достоинствами. Он был настойчив, внимателен, отличался наблюдательностью и склонностью к анализу.

Именно поэтому, покинув свое рабочее место, он сразу отправился в дежурную часть, где попросил девушку-прапорщика уступить ему компьютер. Та охотно предоставила ему свое место. Она была молода и красива. И по-своему справедливо считала, что он специально нашел повод посидеть в ее обществе несколько минут. Впрочем, она и не возражала. Ведь этот офицер был довольно симпатичным и милым парнем.

Но на этот раз она, кажется, ошиблась. Он сел за компьютер и стал сосредоточенно набирать имя только что ушедшего пассажира, даже не взглянув в сторону девушки, что было очень неприятно, но в душе она продолжала надеяться, что все это поза и он лишь создает видимость незаинтересованности.

Между тем запрошенные данные не давали результатов. Ни такой фамилии, ни подобного номера паспорта в их компьютере не было. Туда попадали данные о малейших нарушениях паспортного режима и любых подозрительных лицах, но этой фамилии компьютер не показал. Офицер изменил в фамилии одну букву, надеясь, что это поможет в его поисках. Потом изменил еще одну. Безрезультатно.

Уже в последней попытке он снова набрал фамилию чем-то взволновавшего его человека. Что-то в нем ему не понравилось. И этот упрямый взгляд, и этот характерный шрам. Он снова заработал на клавиатуре компьютера, запрашивая фотографии людей, разыскиваемых властями. Замелькали лица, но он уже не столько смотрел на них, сколько, обернувшись, улыбался сидевшей рядом девушке. Может, он действительно проявляет излишнюю бдительность?

Однако верный своему принципу доводить любое дело до конца, молодой человек продолжал, хотя уже не очень внимательно, следить за экраном, просматривая фотографии особо опасных преступников или разыскиваемых лиц, которые уже когда-то пытались нарушить государственную границу и попали в своеобразный "черный список" пограничников. Он не ожидал ничего конкретного, пока не мелькнуло знакомое лицо. Офицер вернул первоначальное изображение, которое уже сменила на экране другая фотография.

Так и есть. Перед ним была фотография того самого человека, который только что прошел мимо него с синим служебным паспортом. Теперь он не сомневался, что видел это лицо. Конечно, видел. Особо опасный рецидивист, трижды судимый Дьяков Федор Константинович. Он видел это лицо еще два года назад, когда знакомился со списком особо опасных контрабандистов, запомнил именно из-за этого шрама. Точно такой шрам был у его младшего брата. Офицер помнил, как в детстве они поспорили с братом и в гневе он толкнул братишку на стоявшее в кухне ведро. Тот упал и расшиб себе подбородок, а характерный шрам остался на всю жизнь. Именно этот эпизод помог ему запомнить и другого человека с похожим шрамом - Дьякова. Только что этот человек прошел государственную границу, и если его не остановить, он уже через три часа окажется в Амстердаме.

Пограничник вскочил, отбрасывая от себя стул.

- Его нужно задержать! - крикнул он.

- Кого? - не поняла девушка. - Вы кого-то нашли?

- Он только что прошел границу, - показал офицер на изображенное на экране лицо. - Это особо опасный рецидивист Дьяков. Но по паспорту у него совсем другая фамилия. Просто я запомнил его лицо.

Девушка окончательно поняла, что офицер сел за компьютер совсем не ради нее. Это огорчило ее. Поэтому она лишь разочарованно пожала плечами, с усмешкой добавив, что такую ценную информацию лучше сообщить подполковнику.

Он так и не понял, почему миловидная девушка вдруг превратилась в сухого и бессердечного прапорщика. Но размышлять об этом не было времени. Пять минут он потратил на поиски. Еще пять минут на рассказ подполковнику об этом странном типе. Еще через пять минут сам офицер и еще несколько человек спешили к самолету, уже готовому взлететь.

Дьяков сидел в салоне первого класса, и потому найти его не составляло большого труда. Когда в самолет открыли дверцу и прошедший первым офицер указал на устроившегося в третьем ряду рецидивиста, тот в первый момент даже не понял, что произошло. На его несчастье, он купил билет первого класса на российский самолет, внутри которого еще могли распоряжаться представители официальных российских властей. Принадлежи этот самолет голландской авиакомпании "КЛМ", все могло бы получиться совсем по-другому, но увы!

Увидев направляющихся к нему работников милиции и пограничной стражи, Дьяков поначалу даже растерялся, настолько неожиданным было появление этих людей в уже готовом взлететь самолете. Лишь когда они подошли, и он, подчиняясь их требованию, пошел к выходу, он вдруг понял, что уже никогда не попадет ни в Амстердам, ни в какой-либо другой европейский город. И потому на выходе из самолета он начал кричать и скандалить, заставив пришедших за ним людей почти выносить его из авиалайнера на руках. Он успокоился только в дежурной комнате, понимая, что скандал может кончиться для него гораздо хуже. Притворяться и делать вид, что произошла ошибка, было глупо. И неперспективно.

Именно поэтому, попав в дежурную часть, он замкнулся и не стал отвечать на вопросы пограничников до тех пор, пока не приехали представители Федеральной службы безопасности. Теперь им предстояло расследовать, каким образом особо опасный рецидивист получил служебный паспорт и шенгенскую визу, позволявшую посетить сразу семь европейских стран.

После отъезда сотрудников ФСБ, забравших с собой Дьякова, когда подполковник официально и строго объявил благодарность молодому офицеру за проявленную бдительность, тот наконец обратил-таки внимание на девушку.

Молодой офицер снова подсел к ней, уже не интересуясь ее компьютером. Она же была заинтригована детективной историей и все пыталась узнать у молодого человека, каким образом он сумел вспомнить фотографию рецидивиста через два года, в тот самый момент, когда Дьяков переходил государственную границу.

Офицер рассказал о своей семье и своем младшем брате, а в заключение неожиданно пригласил девушку на ужин. Она согласилась, не раздумывая. Уже прощаясь с девушкой до вечера, пограничник, еще не успокоившись окончательно, обронил:

- Все-таки интересно, каким образом рецидивист и контрабандист Дьяков сумел получить служебный паспорт и визу? Неужели в нашей стране действительно можно купить все?

Ответом было красноречивое молчание сотрудницы. Девушка, несмотря на свой возраст, действительно считала, что купить можно абсолютно все. Это было нормальным явлением в том ненормальном государстве, в котором они теперь жили.

А Дьяков, сидевший в белой "Волге", смотрел на деревья, мелькавшие по сторонам дороги. Он лучше других знал, как, кто и для чего купил ему этот паспорт. Они уже въезжали в город, когда из проносящегося мимо джипа раздалась автоматная очередь. Сначала никто не понял, что происходит. Лишь когда водитель автомобиля, вскрикнув, уронил голову на руль, разом закричали все находящиеся в машине люди. В том числе и сам Дьяков, уже понявший, кто стреляет в их машину. Раздалось еще несколько выстрелов, и сидевший справа от Дьякова офицер ФСБ навалился на него, тяжело хрипя. Другой офицер, пользуясь тем, что машина замедлила ход, открыл дверцу и вывалился наружу. Потерявшая управление машина свернула в овраг и после очередной автоматной очереди, которую вели сразу из двух автоматов сидевшие в джипе люди, врезалась в дорожный щит. Оглушенный Дьяков все еще надеялся, что эти операция проводится для его спасения, но когда попытался выбраться из машины, было уже поздно. Еще одна автоматная очередь, и машина вспыхнула как спичка, а затем взорвалась, похоронив в обломках и самого Дьякова, и двух сотрудников ФСБ.

Глава 5

В Москву они возвращались втроем. Роудс взял билеты в первом классе, салон которого был почти пуст, и они расположились на трех передних сиденьях, позволив Сигрид занять место между ними. Дронго иногда замечал ее изучающий взгляд, направленный на него, и не мог понять причину такого странного любопытства, явно выходящего за рамки той заинтересованности, которую должна была проявлять обычный секретарь сенатора к частному детективу даже в столь экзотических местах, как страны СНГ.

Дронго внимательно изучал все документы, предоставленные ему Роудсом, когда снова почувствовал взгляд Сигрид. Он поднял голову.

- Вы раньше читали эти документы? - спросил он у молодой женщины.

- Да, - кивнула она, - я готовила все документы для мистера Роудса. Сенатор собирается опять жаловаться в прокуратуру. Он поэтому меня и взял. Я знаю русский, польский и французский языки. Но работаю у него недавно, всего две недели.

- Меня всегда поражает, как европейцы легко овладевают языками, пробормотал Дронго, - я, к сожалению, знаю только английский и итальянский. Даже французский, который мне так нравится, не сумел выучить. Иногда мне кажется, что это моя природная лень.

- Но зато вы хорошо говорите по-английски, - улыбнулась Сигрид.

- Вы еще лучше говорите по-русски. Кстати, где вы его изучали?

- В Стокгольме. Я специализировалась на славянском отделении. Поэтому изучала польский и русский языки.

- А вы раньше бывали в России? Или в СССР?

- Нет, никогда.

- Странно, мне иногда кажется, что я вас где-то видел.

Сигрид закусила нижнюю губу, не решаясь посмотреть на него.

- У вас довольно распространенная для Швеции фамилия. Простите, но когда вы оформляли документы в аэропорту, я обратил на это внимание, - продолжал Дронго.

- Да, Андерссон довольно распространенная в Швеции фамилия, - сказала Сигрид, на этот раз не улыбнувшись.

Она выжидательно смотрела на Дронго, словно предугадывая его следующую фразу.

Но в этот момент в разговор вмешался Роудс, и слова, которые просто обязан был произнести Дронго, она не услышала.

- У вас есть где остановиться в Москве? Или вы будете жить с нами в отеле?

- Конечно, у меня есть своя квартира, - кивнул Дронго, - но я буду жить вместе с вами. И не из соображений экономии. Во-первых, так удобнее, во-вторых, я собираюсь часто наведываться на свою квартиру, а судя по документам, которые вы мне дали, там могут оказаться люди, не очень заинтересованные в моем успешном расследовании.

- Вы все-таки надеетесь что-то найти? - тяжело вздохнув, спросил сенатор Роудс.

- Безусловно. И начать я хочу сразу с экспертов. Здесь две подписи патологоанатомов. Профессор Бескудников и эксперт Коротков. Я немного слышал о первом из них. Он достаточно известный специалист в Москве и вряд ли мог допустить такой просчет.

- Мне об этом тоже говорили, - помрачнел Роудс, - следователи прокуратуры ссылаются именно на него, когда говорят о том, что экспертиза была проведена верно. Они убеждены, что Бескудников не мог ошибиться. Но я ведь знаю, что он ошибся.

- Это мы проверим на месте, - кивнул Дронго.

Разговаривать с Роудсом было достаточно сложно, приходилось говорить громче обычного. Между ними сидела Сигрид. А разговаривая громко на английском языке, они обращали на себя внимание даже в полупустом салоне первого класса.

Роудс замолчал, снова закрыв глаза. Сигрид тихо сказала Дронго:

- Он очень тяжело переживает смерть старшей дочери. До сих пор носит в кармане ее фотографию.

- Понимаю, - нахмурился Дронго.

В последнее время он плохо себя чувствовал, по ночам болело сердце, словно его прежняя беспорядочная и опасная жизнь мстила ему таким образом. А может, сказывались последствия тяжелого ранения в Нью-Йорке, когда он чудом остался жив.

Любезная стюардесса принесла еду, и они отвлеклись от темы, столь страшной для Роудса и объединившей этих трех пассажиров. В Москву они прилетели поздним вечером. В аэропорту их встречал автомобиль, присланный из американского посольства. В отеле "Балчуг" были заказаны номера для всех троих. Сигрид позвонила прямо из самолета по мобильному телефону и заказала номер для Дронго.

- Вы будете ужинать? - спросила она, когда они вышли из автомобиля у входа в отель.

- Да, - улыбнулся Дронго, - это сказывается на моей комплекции, но я люблю плотно ужинать по ночам.

- Как французы, - засмеялась Сигрид, - в таком случае увидимся через полчаса в ресторане.

- А мистер Роудс?

- Он никогда не ужинает так поздно, - пояснила молодая женщина, проходя следом за сенатором в здание.

В Америке прочно прижились нетрадиционные законы феминисток, и мужчины уже не обязаны были уступать место женщинам, тем более собственным секретарям.

Поднявшись в свой номер, Дронго по привычке принял душ, переоделся и ровно через полчаса спустился вниз, чтобы поужинать со спутницей. Она по-прежнему его очень интересовала, так как все время казалось, что он видел где-то ее лицо. Усевшись на диван в холле отеля, он терпеливо ждал Сигрид. Наконец она появилась в другом конце холла. Теперь на ней был голубой брючный костюм, волосы распущены. Она была очень похожа на ту, другую женщину, которую он знал когда-то, в другую эпоху. И не похожа одновременно.

Нет, скорее похожа. То же лицо, та же фигура. Хотя не совсем. У дочери черты лица более тонкие, изящные. Ее мать напоминала роскошную львицу. Эта девушка скорее похожа на японскую статуэтку, имеющую задатки стать в будущем львицей. Как он сразу не разглядел эти знакомые черты, эти глаза.

Пораженный Дронго вскочил с дивана, ошеломленно глядя на подходившую к нему молодую женщину.

- Я идиот, - сказал он, когда она подошла к нему совсем близко, - я должен был давно все понять. Польский и русский. И ваша фамилия Андерссон. Вы Сигрид Андерссон, как же я этого раньше не понял. Вы та самая девочка, о которой говорил мне еще пять лет назад Адам Купцевич. Мы как раз недавно с ним встречались. Вы, очевидно, дочь Урсулы? Как же я вас сразу не узнал?

- Здравствуйте, Мигель Гонсалес, - улыбнулась Сигрид, - кажется, так вас тогда звали? Теперь вы меня действительно узнали. Я все гадала, когда это произойдет. В самолете мне даже показалось, что вы нарочно не хотите говорить на эту тему. Адам Купцевич много рассказывал мне про легендарного Дронго и про ваши приключения с ним тринадцать лет назад. Вы ведь тогда были вместе с моей матерью.

Ее мать погибла в Нью-Йорке, когда Алан Дершовиц установил свое адское взрывное устройство в их машине. Как раз накануне бракосочетания Адама и Урсулы. Она погибла сразу, а Адам остался без ног. Спустя несколько лет Дронго нашел Дершовица в Констанце и застрелил его. И только после этого успокоился, словно выполнил свой долг перед другом, ставшим инвалидом, и женщиной, в которую он был тайно влюблен.

Но еще тогда Дронго узнал, что Урсула имела дочь. Во время их предпоследней встречи с Купцевичем тот как раз говорил ему о том, что он виделся с дочерью Урсулы, которая была студенткой. С тех пор прошло пять лет. Последний раз они встречались с Адамом совсем недавно, но тогда они ничего не говорили о дочери Урсулы. Так и должно быть. Бывшая студентка превратилась в красивую молодую женщину.

- Значит, это ты порекомендовала сенатору Роудсу обратиться к Дюнуа? вдруг спросил Дронго.

- Наоборот, - по-прежнему улыбаясь, сказала Сигрид, - меня как раз рекомендовали Роудсу в качестве секретаря уже после того, как он узнал про Дюнуа.

- Идем в ресторан, - предложил Дронго, заметив, что на них смотрят со всех сторон, - там мы сможем спокойно поговорить. Ты слишком красива и вызываешь повышенный интерес к своей особе.

- Надеюсь, что вы сказали это только в порядке комплимента, а не сожаления, - улыбнулась женщина.

Он предложил ей руку. В ресторане было удивительно мало людей, и они заняли крайний столик у стены, предпочитая не афишировать своего присутствия. Бесшумно возникший официант так же бесшумно принял заказ и исчез.

- Что произошло? - спросил Дронго. - Или это все игра? Я снова вам понадобился. Но Роудс явно не играет. И эти документы совсем не похожи на забавную игру. Тогда в чем дело, Сигрид?

- У него действительно большое горе, - подтвердила она, - и это не игра. Просто мистер Дюнуа решил, что будет лучше, если и я прилечу вместе с сенатором сюда, в Москву.

- И давно вы работаете на специальный комитет экспертов ООН? - помрачнел Дронго.

Он не хотел признаваться самому себе, что его взволновала эта неожиданная встреча. И тем больше его взволновала неожиданная связь Дюнуа с дочерью Урсулы. "Или у них работают семьями", - подумал он зло.

- Я не работаю там вообще, - сообщила Сигрид, - мне двадцать пять лет, и я уже два года как работаю в американском управлении по борьбе с наркотиками. Я ведь американская гражданка, муж у меня был американец, но после развода я взяла фамилию матери.

- У вас был муж? - удивился Дронго. - И вы даже успели развестись. Мне вы кажетесь совсем юной.

- Мы разошлись полгода назад, - охотно пояснила Сигрид, - просто ему не нравились мои частые отлучки из дома. А я не очень люблю, когда меня контролируют.

- Кто-нибудь в Москве знает, где именно вы работаете?

- Кроме вас, никто. Даже в американском посольстве убеждены, что я просто секретарь сенатора Роудса.

- В таком случае вы должны мне объяснить, зачем сюда приехали? Или дело погибшей Элизабет Роудс каким-то образом связано с вашим визитом в Москву?

- Да, - осторожно сказала Сигрид, - связано. Мы с самого начала подозревали возможность такого исхода.

Официант принес первые закуски и бутылку вина. Дронго никогда не пил крепких алкогольных напитков, предпочитая только красное или белое вино хорошего качества. Он любил португальские и ливанские, израильские и французские, итальянские и испанские марки. Но более других любил грузинские сорта вин, почти исчезнувшие в последние годы на просторах СНГ. Официант откупорил бутылку испанского вина, разлил его в высокие бокалы и так же бесшумно исчез.

- Здесь вам не Америка, Сигрид, - печально заметил Дронго, - я уже однажды был свидетелем смерти вашей матери. Москва сегодня - это Чикаго тридцатых годов. Здесь убивают без всякой пощады и стреляют, не раздумывая. Это очень опасно, девочка, и ты напрасно ввязалась в такую сложную авантюру. Думаю, я вполне могу провести расследование самостоятельно.

- Это мое задание, - возразила Сигрид, - я обязана узнать, как погибла Элизабет.

- Можешь мне просто помогать. Хотя я все-таки не до конца понимаю, при чем тут ваше управление? Или Элизабет писала что-то о поставках наркотиков? Или вы ее в чем-то подозревали?

- Нет, - Сигрид оглянулась и вдруг, наклонившись, тихо прошептала: Элизабет Роудс была нашим сотрудником. И мы не сомневались с самого начала, что ее убрали из-за того, что она кому-то сильно помешала. Именно поэтому решено было послать меня. Я должна узнать причину смерти Элизабет и кому именно она могла помешать.

- Господи, боже ты мой, - выдохнул Дронго, - только этого нам и не хватало.

Глава 6

Когда тебе поручают такое неприятное дело, это однозначно свидетельствует, что тебя не любит начальство. Виктору Юдину шел тридцать второй год, и его явно не любило начальство. Работавший в городской прокуратуре старшим следователем, он уже досыта насмотрелся на. убитых и растерзанных людей.

Вот и теперь, стоя у сгоревшего автомобиля, он, недовольно покусывая губы, смотрел, как грузят на носилки останки трех сгоревших в машине людей. Сотрудники ФСБ и прокуратуры суетились вокруг места происшествия. К Юдину подошел незнакомый мужчина лет пятидесяти. Он был небольшого роста, в темной кожаной кепке и такой же куртке, темные брюки дополняли гардероб. Он мог быть и водителем автомобиля "Скорой помощи", и случайно оказавшимся на месте катастрофы дачником. Но подошедший к Юдину незнакомец коротко представился:

- Полковник Самойлов Дмитрий Николаевич. Я возглавляю группу по расследованию этого происшествия.

- Виктор Юдин, - протянул руку следователь.

Он и сам не особенно любил носить темный официальный костюм, предпочитая джинсы и куртку. Но сегодня он был как раз в костюме и плаще и даже надел новый галстук, подаренный полгода назад его сослуживцами в честь присвоения ему нового, очередного прокурорского звания "младший советник юстиции".

Сам Юдин был чуть выше среднего роста и уже начинал лысеть, искренне огорчаясь по этому поводу. Но до сих пор предпочитал ходить с непокрытой головой даже в самые сильные морозы.

- Вы знали погибших? - спросил Юдин.

- Знал, - помрачнел полковник, - у Костюкова остались две дочери. Никак не могу привыкнуть к этому бардаку, - в сердцах произнес он, доставая сигареты.

- Что-нибудь про этого сукина сына известно? - показал Юдин на труп погибшего Дьякова,

- Все известно. Три судимости, последний раз бежал из колонии. Был в розыске как особо опасный преступник. Обнаглел настолько, что собрался прорываться через границу, даже не изменив свою внешность. Его и узнал пограничник. Дьякова взяли уже в самолете, когда он готовился вылететь в Амстердам. Вещей у него не было. Только небольшая сумка. И восемь тысяч долларов наличными..

- У него был еще служебный паспорт, - напомнил Юдин.

- Да, мы сейчас это проверяем. Откуда он мог получить такой паспорт? Кто его выдал? Я уже попросил моих сотрудников связаться с Министерством иностранных дел. Мы вам сразу сообщим результаты проверки.

- Спасибо. - Юдин имел спокойный, мягкий характер и не любил демонстрировать свою исключительность, настаивая на безусловном приоритете прокуратуры в делах такого рода. Впрочем, он знал правила игры, ФСБ всегда предпочитала проводить свои специальные проверки по любому факту, в котором были задействованы их сотрудники. И тем более в случаях, когда гибли оперативники их службы.

Трупы уже погрузили в машины, когда к Самойлову подошел один из его сотрудников.

- Мы отвезли Кошкина в больницу. Он нам все рассказал по дороге.

- Он в порядке?

- Да, он хорошо отделался. Легкое сотрясение мозга, ссадины, кровоподтеки. Врачи говорят, что отпустят его домой уже сегодня.

- Что он рассказал?

-То, что мы знали. Неизвестный джип серебристого цвета без номеров неожиданно оказался рядом с ними, и из него открыли стрельбу сразу двое, их машину расстреливали из автоматов. Костюков погиб сразу, а Кошкин успел выпрыгнуть, перед тем, как машина врезалась в щит. Пока он доставал пистолет и стрелял, джип уже успел уехать, но Кошкин убежден, что сумел в него попасть.

- В ГАИ сообщили? --недовольно спросил Самойлов.

- Они уже знают.

- Вы все поняли? - повернулся полковник к Юдину.

- Да, - кивнул тот, - видимо, действовали профессионалы. Причем достаточно быстро. Я думаю, в аэропорту был с Дьяковым кто-то еще, он и сообщил об аресте Дьякова.

- В самолете, - быстро уточнил Самойлов, - в самолете. Его забрали оттуда.

- В самолете, - согласился Юдин, - похоже, что у него был напарник. Наверное, с мобильным сотовым. Сейчас у всех эти пищалки. Любой уважающий себя бандит имеет несколько таких телефонов. Вот его напарник, наверное, и позвонил из самолета. Как считаете, самолет уже приземлился?

Полковник посмотрел на часы.

- По-моему, уже да. Прошло больше трех часов. Он должен был сесть в Амстердаме. Нам придется проверить весь список пассажиров.

- Обязательно, - уставшим голосом согласился Юдин, - как вы думаете, зачем он летел в Амстердам? Если хотел просто улизнуть из страны, то почему таким способом? Можно было спокойно уйти через Брест, где его никто не знал. Или через любую другую границу. А он решил лететь именно из Москвы.

- Обнаглели, сволочи, - поморщился Самойлов, - так себя ведут, будто им все дозволено.

- Не думаю, -- осторожно заметил Юдин, - он ведь не новичок. Настоящий рецидивист, профессионал. Значит, должен был все просчитать. А он рискнул. Может, надеялся на свой паспорт и на напарника, который находился вместе с ним?

Самойлов ошеломленно посмотрел на следователя.

- Вы думаете, он прикрывал своего напарника?

- Он мог быть при нем. Или тот был при этом. Но они были связаны. Связаны настолько, что Дьяков был уверен в своих возможностях. Нам нужно подъехать в аэропорт прямо сейчас. Заодно побеседуем и с пограничником,- предложил Юдин.

- Согласен, - кивнул полковник, - идемте ко мне в машину. Здесь и без нас поработают.

- Володя! - крикнул Юдин эксперту-криминалисту, работающему внизу, в овраге. - Я еду в аэропорт. Увидимся вечером. Постараюсь к шести часам вернуться.

Когда они уже сидели на заднем сиденье черной "Волги", мчавшейся по направлению к аэропорту, полковник, достав очередную сигарету, раздраженно заявил:

- Никак не могу привыкнуть к подобным убийствам. Уже, казалось бы, столько лет, а все никак не могу. Я ведь вырос в деревне, в Сибири. А у нас даже поросенка забивали в особых местах. И детям запрещали придумывать поросятам имена, чтобы потом не привыкали к ним и не плакали, когда их на стол подавать будут. А здесь такие хладнокровные убийства, словно мух давят. Мы за последние два года пять человек потеряли.

Юдин молчал. Потом спросил:

- Ваша группа занимается аэропортом?

- Да, - кивнул Самойлов, - вообще-то у нас там есть свой отдел, но после того как в прошлом году арестовали стольких работников милиции и таможни, нас решили бросить и на это направление. Теперь занимаемся и аэропортом. Самая криминогенная зона в Москве. Замешаны все: от сотрудников таможни до дежурных милиционеров. Не удивился бы, если бы вдруг узнал, что Дьяков вообще прошел в самолет без паспорта. Там все что хочешь может быть. Нужно только заплатить определенную сумму. А знаешь, что я тебе скажу, - он легко перешел на "ты", словно они были знакомы много лет, - я не удивлюсь, если выяснится, что паспорт Дьякову был оформлен в МИДе на вполне законных основаниях. Очень может быть, что он представил туда другой паспорт, общегражданский, тоже выданный на законных основаниях. Купить паспорт тоже не проблема, - он помолчал и добавил: - И автоматы можно купить, и пулеметы. Один общий бардак, а не страна.

Юдин по-прежнему молчал. Он был согласен с полковником, но понимал, что тому необходимо высказаться. Самойлов очень тяжело переживал гибель своих сотрудников.

- Вот, посмотри, - показал полковник на телефон, установленный в его машине, - уже вторую неделю прошу проверить, почему не работает. А у преступников в карманах мобильные телефоны, по которым они могут перезваниваться друг с другом.

Через десять минут их машина подъехала к служебному входу в аэропорт. Еще через пять минут они уже просматривали списки пассажиров, улетевших в Амстердам. Сидевшие напротив сотрудники аэропорта не понимали, почему их так волнуют эти списки. Ведь все улетевшие имели шенгенские визы, полученные в посольствах стран Западной Европы, и оформленные паспорта. И все проходили пограничный и таможенный контроль.

Как раз в тот момент, когда окончательно уточненные списки улетевших пассажиров были сверены с компьютерными данными службы вылета, в кабинет ворвался толстячок с большими залысинами и добродушным мясистым лицом.

- Митя! - закричал он Самойлову. - Чего ты меня не предупредил? Мне сказали, у тебя погибли двое ребят.

- Знакомьтесь, - представил вошедшего полковник, - это полковник Карцев, мой старый товарищ и начальник отдела, отвечающий как раз за этот аэропорт. А это Виктор Юдин, старший следователь городской прокуратуры. Он как раз будет вести расследование нашего дела.

- Малоприятно, - проворчал Карцев, усаживаясь на свободный стул, - о вашем приезде уже знает весь аэропорт. Могли бы и меня предупредить.

- Мы сами не знали, что приедем сюда. А мой телефон в автомобиле не работает, - напомнил Самойлов. - Устраивайся поудобнее, у нас еще много работы.

Они просидели над списками до пяти часов вечера, выделяя группу возможных напарников погибшего Дьякова. Исключая иностранных граждан, дипломатов, сотрудников различных представительств, членов двух туристических групп, несколько семей, вылетавших в Голландию на отдых, в списке все равно оставались девятнадцать мужчин и женщин, каждый из которых мог быть напарником Дьякова.

Однако ни один из этих девятнадцати не получал паспорт в то же время, что и сам Дьяков. Вместе с тем у двоих упомянутых в списке людей были прежде судимости, и их решено было проверять в первую очередь. Был уже седьмой час вечера, когда они решили прекратить проверку. Карцев попросил по телефону принести им в кабинет бутерброды и кофе.

Они заканчивали свой импровизированный ужин, когда раздался телефонный звонок, и поднявший трубку Карцев передал ее Самойлову.

- Товарищ полковник, - услышал Самойлов взволнованный голос одного из своих сотрудников, - мы нашли джип, из которого было совершено нападение. Там же лежат оба автомата, завернутые в полиэтиленовые пакеты.

- Ну и что? - устало спросил Самойлов. - Из-за этого вы меня искали?

- Нет, не из-за этого. Приехал Кошкин, по показаниям которого мы составили фоторобот. Одного из нападавших удалось опознать. Это Крутиков, тот самый, которого вы знаете.

- Ясно, - Самойлов обернулся к Юдину, - кажется, у нас хорошие новости. Удалось опознать одного из нападавших.

Глава 7

Утром за завтраком сенатор спросил у Дронго:

- Вы плохо сегодня спали? У вас какой-то странный вид.

Сигрид вышла к завтраку, одетая в простое черное платье. Сидя напротив Дронго, она пила свой кофе, сосредоточенно глядя в чашечку, словно пытаясь там что-то отыскать.

- Нет, - ответил Дронго, - просто ночью меня мучили неприятные сны.

- Вы видите сны? - удивился Роудс. - Я уже забыл, когда видел сны.

- Это, наверное, из-за сильного воображения, - пошутил Дронго, стараясь не смотреть на Сигрид.

Вчера ночью они долго говорили, сидя в ресторане, вспоминали мать Сигрид и ее трагическую гибель. И чем больше они говорили, тем больше нарастало в самом Дронго стремление каким-то образом уберечь, спасти дочь той женщины, которую много лет назад он не сумел спасти. Но он понимал, что Сигрид прилетела в Москву не только для того, чтобы работать переводчиком Роудса.

- Сенатор, - обратился Дронго к Роудсу, - я не знаю, сколько времени займет расследование. Но у меня есть предложение. Может, вы предоставите мне хотя бы три дня, чтобы я разобрался, что именно происходит с документами, и попытался восстановить картину случившегося?

- Да-да, конечно, - согласился сенатор, - тем более что у меня сегодня встреча с американским послом.

Сигрид посмотрела на Дронго такими глазами, что тот понял все без лишних слов.

- Может, вы разрешите Сигрид поехать со мной, - предложил Дронго, - в американском посольстве она вам не понадобится, а судя по всему, она знает детали случившегося.

- Конечно, - согласился Роудс, - я сам хотел предложить вам такой вариант. Обязательно возьмите ее с собой. Вдруг придется связаться со мной, она знает номер моего мобильного телефона. И в курсе всего происходящего.

Сигрид незаметно кивнула. Она была довольна состоявшийся разговором. Когда они через полчаса вышли из отеля, остановив второе по счету попавшееся им навстречу такси, Дронго недовольно заметил:

- Я это сделал не ради вас. Просто сенатору вы сегодня не понадобитесь. Все-таки не понимаю, почему прислали именно вас. Они могли связаться с местным отделением ФСБ, занимавшимся этой проблемой. Да и в американском посольстве сидит специальный представитель ФБР. Для чего нужна такая конспирация?

Разговор шел на английском, чтобы сидевший за рулем водитель такси их не понимал.

- В том-то все и дело, - пояснила Сигрид, - о приезде моей предшественницы в Москву знал только представитель ФБР в нашем посольстве. И тем не менее она погибла. Несчастный мистер Роудс и его семья не знают, что эксгумация трупа проводилась дважды. Сначала мы сами все проверили и убедились, что смерть Элизабет не была случайной. Вы можете даже не ездить к этому профессору Бескудникову. Он, конечно, подделал документы, подписав ложное заключение. Вчера в ресторане я не хотела об этом говорить. Вы бы мне все равно не поверили. И поехали бы к профессору один. А мне очень хотелось поехать с вами.

Она говорила тихо, наклонив голову к Дронго. Ее мягкие волосы приятно касались его щеки.

- Давайте договоримся сразу, - строго сказал Дронго, - во-первых, вы больше ничего от меня не скрываете. Во-вторых, слушаетесь.

Он говорил по-английски и невольно обращался к Сигрид на "вы", подсознательно перейдя по-русски на "ты".

- Почему ФБР уверено, что Бескудников подделал документы?

- У погибшей действительно была аллергия на алкоголь, - пояснила Сигрид, она никак не могла выпить того количества, какое отмечено в протоколе. Кроме того, она погибла не от удара. Ее задушили, это было совершенно ясно. Эксперты подтвердили наши подозрения.

- А как со второй эксгумацией? Врачи не заметили, что тело женщины уже доставали из могилы?

- Конечно, заметили, - недовольно ответила Сигрид, - но это уже были проблемы ФБР. Мы просто дали наш протокол для вторичного освидетельствования и убедили экспертов его подписать.

- То есть вы тоже соврали. А может, ошибаются ваши эксперты, а не профессор Бескудников?

Сигрид посмотрела на Дронго.

- У вас парадоксальное мышление, - заметила скептически женщина.

- Нет. Это называется опытом. У меня уже был в жизни случай, когда очень уважаемому эксперту, которого наверняка нельзя было купить или обмануть, просто подсунули другой труп, и он его тщательно и добросовестно проверил. Вы не предполагали такой вариант?

- Чем больше я работаю в России, тем больше удивляюсь, - честно призналась Сигрид, - здесь на каждом шагу встречаются абсолютно невозможные вещи. Невозможные в любой другой стране, кроме России.

- Именно поэтому я и не хочу, чтобы вы занимались подобным расследованием в Москве, - пробормотал Дронго, - здесь свои правила и свои порядки, зачастую непонятные иностранцам. Здесь очень специфическая страна, Сигрид, и даже очень хорошее знание русского языка может не помочь решению проблемы.

- По-моему, вы с удовольствием отправили бы меня обратно в Америку, сказала Сигрид, - вам не кажется, что я уже взрослая?

- Мне кажется, что вы дочь женщины, которую я не сумел спасти от смерти, тихо пробормотал Дронго, - я ведь вам все объяснял. Если хотите, у меня просто неврастения на этой почве. Я слишком часто терял своих напарников, среди которых были и женщины.

Они промолчали. Сигрид осторожно дотронулась до его руки.

- Обещаю, что буду слушаться вас. И постараюсь не разделить судьбу ваших напарников, - немного иронично добавила она.

Дронго взглянул на нее.

"Кажется, я становлюсь старым брюзгой, - подумал он, - может, это из-за разницы в возрасте?"

Такси затормозило у здания научно-исследовательского института, где работал профессор Бескудников. Дронго расплатился с водителем и вылез из машины. Сигрид последовала за ним.

В институте было как-то пусто и тихо, словно все его сотрудники покинули это здание, и теперь в нем встречались лишь редкие лаборанты. Кабинет Бескудникова находился на третьем этаже, и когда они его обнаружили, выяснилось, что профессор уехал на совещание и будет через два часа.

- Придется ждать, - недовольно заметил Дронго, усаживаясь на стул в приемной, - от разговора с ним зависит весь ход дальнейшего расследования.

Услышав, что он говорит по-английски, секретарь Бескудникова, женщина лет шестидесяти, внимательно посмотрела на незнакомцев.

- Вы по обмену? - спросила она.

Сигрид хотела что-то ответить, но Дронго, легко подтолкнув ее, сразу закивал.

- Конечно, - сказал он, добавляя к своему голосу необходимый акцент, чтобы его приняли за иностранца, - мы прилетели из Америки для встречи с профессором Бескудниковым.

- Тогда вы подождите. Он обещал приехать значительно раньше. Может быть, он вернется через полчаса.

- Обязательно, - согласился Дронго и, обращаясь к Сигрид, сказал уже по-английски: - Вы видите, Сигрид, в чем преимущество знания иностранных языков? Здесь по-прежнему уважают и немного побаиваются иностранцев. Это идет еще оттуда, из Советского Союза, когда любой иностранец был потенциальным врагом и шпионом ЦРУ. Шпиономания давно закончилась, а относительное уважение к иностранцам осталось. В отличие, например, от Франции, где вообще лучше не говорить по-английски. Вам просто могут не ответить.

Сигрид усмехнулась:

- Вам нужно писать книги. Вы очень наблюдательны.

- После первой же моей книги меня найдут и уберут, - очень серьезно сказал Дронго, - я живой только потому, что до сих пор никогда и никому не рассказываю о своих знаниях. Иначе это может быть бомба, которая взорвет не одно правительство.

- Понимаю, - согласилась с ним женщина. - Вы столько лет были связаны со всеми этими расследованиями. Мне рассказывали, что в ООН вам предлагали довольно солидную должность. Но вы отказались. Можно узнать почему?

- Я слишком любопытен по природе и слишком непоседлив. По гороскопу я Овен, а этот знак подразумевает страсть к постоянной перемене мест, любовь к путешествиям, к разного рода приключениям. Спокойная жизнь чиновника не для меня. Кстати, а кто вы по знаку Зодиака?

- Вы верите в такие вещи? - засмеялась Сигрид.

- Не всегда. Но иногда знак Зодиака довольно точно отражает внутреннее состояние человека, навязываемое ему определенными рамками гороскопа. И человек бессознательно следует внутреннему голосу. Можете называть это самовнушением.

- Я Скорпион.

- Так я примерно и думал.

- Это хорошо или плохо?

- Не знаю. Но, по-моему, для женщины плохо. Хотя я тоже не очень помню все эти знаки. Я читаю только про рожденных в апреле, так как это мой знак.

Оба рассмеялись.

- Там был еще второй эксперт, - задумчиво сказал Дронго, - может быть, он сейчас работает в институте и мы можем узнать от него подробности патологоанатомической экспертизы Элизабет Роудс. Скажите, пожалуйста, обратился Дронго к любезному секретарю профессора Бескудникова, - вы не знаете такого сотрудника вашего института, как доктор Коротков?

Секретарь сделала удивленное лицо.

- А зачем он вам нужен?

- У меня есть к нему письмо от нашего американского коллеги, - быстро соврал Дронго.

Секретарь покачала головой.

- Это невозможно, - с сожалением сказала она, - это никак не получится. Доктор Коротков погиб три месяца назад.

- Как вы сказали? - вскочила со стула Сигрид.

- Да, - подтвердила удивленная женщина, не понимавшая бурной реакции иностранцев, - рядом с нашей больницей находится стройка, которая ночью не освещается. Коротков возвращался поздно вечером домой и упал в вырытый котлован. Было следствие, говорят, кого-то из прорабов строго наказали. Но человека уже не вернешь, - почти философски закончила она.

Дронго переглянулся с Сигрид.

- Когда это было? Вы можете вспомнить точную дату?

- Примерно три месяца назад. А почему вы спрашиваете?

- Мне нужна точная дата, - попросил Дронго.

Женщина открыла свой журнал, посмотрела.

- Это было в конце июля, - объявила она наконец.

Дронго обернулся к Сигрвд, и та, понимая его вопрос, кивнула.

- Да, - сказала она, - Роудс провел эксгумацию в середине июля и сразу прилетел в Москву.

- В таком случае это уже не совпадение, - закончил за нее Дронго, значит, до нас здесь уже побывали другие визитеры.

Глава 8

В прокуратуру Юдин так и не поехал. Весь вечер просидел в городском управлении ФСБ, куда ежечасно докладывали о совместных поисках милиции и службы безопасности. По всему городу были задействованы десятки людей. Появилась редкая возможность взять одного из нападавших террористов.

В подобных случаях свидетелей происшествия обычно не бывает. .Слишком безжалостно действуют наемные киллеры. Но самое главное - все происходит обычно так стремительно и неожиданно, что даже случайные свидетели не успевают заметить характерные черты нападавших, путаются в своих показаниях. А здесь свидетелем и жертвой нападения оказался сотрудник ФСБ, который успел заметить одного из нападавших. Все происходило на оживленной трассе, и нападавших интересовал прежде всего сам Дьяков, а не его охрана. Именно поэтому они не стали искать выпавшего из автомобиля Кошкина, а добили автомобиль с находившимся в нем своим сообщником.

Весь вечер и всю ночь шли поиски Крутикова. К этому времени на столе у Юдина и Самойлова уже лежало полное досье на Крутикова Всеволода Матвеевича. Родившийся двадцать шесть лет назад, он уже успел заработать две судимости, и обе за вооруженный грабеж. И если в первом случае - это было почти десять лет назад - с ним обошлись довольно мягко, приговорив к пяти годам колонии, из которой он вышел уже через полтора года, то второй свой приговор он заработал уже в двадцать один год, и на этот раз получил по полной мере - двенадцать лет колонии. Во время нападений их вооруженной группы на водителей большегрузных машин случилось несколько убийств, однако Крутиков прошел как пособник, так как он в это время сидел за рулем автомобиля, перекрывающего дорогу к отступлению жертвам преступлений, и формально в убийствах не участвовал. На этот раз он отсидел четыре года и снова оказался на свободе за "примерное поведение".

Крутиков подозревался еще в нескольких преступлениях, и его уже давно искала московская милиция. После получения подтверждения из ФСБ о возможной причастности Крутикова к нападению на автомобиль Федеральной службы безопасности, все районные Управления внутренних дел получили приказ об активизации поисков.

Но в этот вечер Крутикова так и не нашли, хотя сотрудники МУРа добросовестно проверили несколько подозрительных квартир. На следующий день Юдин приехал на работу в скверном настроении. С раннего утра было сразу два совещания, сначала у прокурора города, потом у его заместителя, курировавшего следователей. Только в двенадцатом часу Юдин освободился и позвонил Самойлову.

- Что-нибудь нашли? - быстро спросил он.

- По Крутикову пока ничего нет, милиция заявляет, что его ищут повсюду. А вот по паспорту Дьякова у нас очень интересная штука получается. Паспорт-то у него вполне законный. И виза настоящая. И сам паспорт выдан в МИДе по просьбе руководства фирмы "Монотекс" для выезда в служебную командировку их представителя. Нашли даже их письмо с просьбой о выдаче паспорта.

- А где эта фирма находится?

- В том-то все и дело, что ее вообще нет. По адресу, который указан на бланке, никогда не было такой фирмы. Но, видимо, кто-то в МИДе был заинтересован, чтобы Дьяков свой паспорт получил. Сейчас мы пытаемся выяснить, кто это мог быть.

- Но сама фирма была зарегистрирована? Можно узнать, кто представлял регистрационные документы?

- Ты ведь знаешь, как это делается. Концы найти трудно. Но мы сейчас работаем. Думаю, к вечеру что-нибудь выясним. Ты лучше милицию подстегни, пусть ищут Крутикова. Он многое может рассказать. Как только будут новости, я позвоню.

- Договорились. - Виктор положил трубку и недовольно поморщился.

Полковник ФСБ явно считал ниже своего достоинства заниматься уголовником Крутиковым. Их больше интересовал заграничный паспорт Дьякова и через кого он его получил. Впрочем, их можно понять, своя специфика.

Юдин достал список пассажиров вчерашнего авиалайнера. Двое из них были занесены в компьютерную сеть информационного центра Министерства внутренних дел. Один - Петросов Карен Артурович, ранее судимый за мошенничество, тем не менее имел заграничный паспорт и шенгенскую визу, позволявшую ему выехать в Голландию. Однако паспорт и визу он получал не в Москве. Заграничный паспорт еще советского образца и визу во Францию ему выдали в Армении. А вот второй пассажир, также занесенный в компьютер, паспорт и визу получал в Москве. Это был Шелагинов Аркадий Евгеньевич. Он ранее работал в торгпредстве и в Министерстве торговли. В восемьдесят третьем был арестован, осужден, а в восемьдесят девятом дело было пересмотрено, и он был реабилитирован. Шелагинов получил голландскую визу за месяц до того, как туда обратился Дьяков. Но тем не менее его также следовало проверить.

Еще семнадцать человек вызывали подозрение, но каждого из них нужно было проверять в отдельности. Кто-то из них позвонил из самолета и предупредил об аресте Дьякова. Оставался вариант с провожающим, но его сразу исключили. Любой провожающий, увидев, как его объект проходит к самолету, сразу бы уехал, не дожидаясь, пока лайнер взлетит. И самое главное, никто бы не сумел просто так пройти границу и таможню, оказавшись в зоне вылета пассажиров. Значит, оставался вариант с напарником Дьякова, с которым тот вылетел в Амстердам.

Юдин посмотрел на список и с неудовольствием подумал, что на его проверку уйдет не меньше недели. Но все равно нужно было собирать свою группу и ставить конкретные задачи. Он подчеркнул фамилии Петросова и Шелагинова, решив все-таки особо проверить этих двоих. И особенно выяснить, не пересекались ли их пути в колониях с Дьяковым. "Нужно будет послать срочный запрос в МВД", - отметил Юдин, собираясь сделать это сам.

День прошел в обычных заботах. Дважды его вызывали по другим делам, дважды ему звонили по поводу Крутикова, которого так и не могли найти. Из семнадцати фамилий, указанных в списке, сразу отпали две. Люди выезжали в Голландию на постоянное место жительства. Еще один оказался известным спортсменом, вылетавшим в Амстердам для участия в соревнованиях. Четвертым был художник, направлявшийся в Голландию для участия в какой-то престижной выставке. Список постепенно редел, а напарника Дьякова они так и не могли вычислить.

В шестом часу вечера позвонил Самойлов.

- Есть какие-нибудь результаты? - уставшим голосом спросил полковник.

- По Крутикову милиция все время докладывает, что пока не обнаружен. А вот по группе подозреваемых работаем. Там тоже не очень утешительно. А у вас есть какие-нибудь новости?

- И не одна, - меланхолично заметил Самойлов, - будет лучше, если мы встретимся. Ты можешь приехать к нам?

- Что-нибудь серьезное? - понял Юдин.

- Боюсь, что даже слишком, - ответил полковник, и Виктор неслышно вздохнул, решив, что стоит поехать.

Но вырваться сразу не удалось. Опять позвонили из милиции уточнить насчет Крутикова. Какой-то сидевший в МУРе умник, ссылаясь на агентурную информацию, докладывал об отсутствии в городе Крутикова и возможной ошибке Кошкина. Покричав в трубку, что их дело найти бандита, а не комментировать ход следствия, Виктор немного успокоился и наконец решил поехать к Самойлову.

Он приехал уже в восьмом часу вечера, в душе надеясь, что полковник давно ушел домой. Но тот был на работе. И сам спустился вниз, чтобы встретить Юдина. Когда они наконец устроились в кабинете, полковник, улыбаясь, спросил:

- Ты сегодня хоть обедал?

- И не ужинал, - честно ответил Виктор.

- Тогда давай пошлем кого-нибудь за бутербродами, - предложил полковник, а мы с тобой еще поработаем. Думаю, опять придется задержаться.

- Только дайте мне телефон, - вздохнул Виктор, - моя девушка меня убьет. Я отменяю уже третье свидание.

- Ты еще не женат?

- А когда я успею? Сегодня вы разрушаете мой очередной роман.

- Ничего, - засмеялся полковник, - зато получаешь моральное удовлетворение. И заодно таким образом проверяешь свою будущую супругу. Если не может ждать сейчас, значит, не будет ждать и потом. Это уже проверено опытом.

- Слабое утешение, - пробормотал Виктор, подходя к телефону.

Пока он объяснял девушке, почему не может вечером приехать на встречу, полковник вызвал одного из сотрудников, попросив его купить бутербродов и несколько бутылок минеральной воды. Когда Виктор кончил говорить, безуспешно пытаясь успокоить свою девушку, и наконец положил трубку, полковник показал ему на свой стол.

- Я отсюда вообще ночью не уходил. Утром у нас уже были интересные результаты, но я не хотел тебе говорить, пока все не проверю. Теперь уже нет сомнений, поэтому и попросил приехать.

- Все так плохо? - вздохнул Юдин.

- Почти. Дело в том, что фирма "Монотекс" была зарегистрирована по всей форме. Учредителями были частные лица, которых мы, конечно, не нашли. Но вот что интересно. Фирма "Монотекс" за последние несколько месяцев имела довольно тесные контакты с Голландией, поставляя туда товары народных промыслов. Так было указано в таможенных декларациях.

- Ну, это понятно, - кивнул Юдин. - Поэтому они и получили приглашение из Голландии и оформили визу на Дьякова.

- Вот-вот. Мы проверили адрес, по которому якобы был прописан Дьяков. Так вот, там явно кто-то успел побывать до нас. Квартиру снимали молодые люди, представившиеся сотрудниками фирмы. Хозяину платили вовремя и даже раньше установленного. В квартире явно был офис, еще видны места проложенных проводов от факсов, компьютеров, различной мебели. По свидетельству соседей, все вывозилось вчера ночью, очень спешно, но тихо.

- Значит, и там они нас опередили.

- Не совсем. Нам было интересно, кому поступали документы этой фирмы. Кто ставил визу на прохождение грузов для "Монотекса". И здесь мы вышли на очень интересный факт.

Юдин нахмурился. Дело об убийстве рецидивиста Дьякова становилось все более громким.

- Так вот, фирма трижды представляла документы в таможенную службу. И каждый раз их грузы проходили без задержки, кроме последнего случая, когда груз был почему-то задержан.

- Его задержала таможня?

- В том-то и дело, что нет. Он не прошел регистрацию. Его просто не стали предъявлять таможне, а увезли обратно без объяснения причин. Но самое интересное не это. Все документы "Монотекса" всегда подписывал один человек, который лично курировал эту фирму. Это бывший заместитель председателя таможенного комитета Леонтьев.

- Что значит "курировал"? - не понял Юдин.

- На всех документах "Монотекса" его подпись. Он лично давал указания о пропуске грузов этой фирмы, которые обычно оформлялись даже без должного таможенного досмотра.

- А почему бывший?

- Он застрелился. Как раз через несколько дней после того, как груз фирмы не был доставлен на таможню. Это было примерно полгода назад. Какое интересное совпадение, ты не находишь?

- Груз не стали предъявлять таможне, а он застрелился? - медленно спросил ошеломленный Юдин.

- Вот именно. Похороны были громкие. Весь город там был. Кстати, наши сотрудники считают, что это было не совсем самоубийство. По версии наших следователей, ему вполне могли и помочь. Следствие по этому делу еще не закрыто. Дело в том, что он застрелился не из своего пистолета. И в отсутствие своей секретарши, которую вызвали в другое крыло здания по незначительному вопросу. Согласись, это достаточно подозрительно.

- Вы считаете, что Леонтьев был связан с фирмой "Монотекс"?

- Вот документы, - кивнул на лежавшие перед ними папки Самойлов, - ты можешь сам все изучить. И если хочешь, я позову нашего сотрудника, который давно занимается таможенным комитетом. Он расскажет много интересного.

Виктор посмотрел на папки еще раз.

- Кажется, Дьякова убили вовремя, - сказал он, - иначе этот тип мог многое рассказать.

Глава 9

Профессор Бескудников приехал через час. Он был маленького роста, в тяжелых больших очках, седоволосый, всклокоченный, словом, полностью соответствовал виду настоящего ученого, немного не от мира сего. Поздоровавшись с сидевшими в его приемной людьми, он уже входил в свой кабинет, когда вскочившая при его появлении секретарша запричитала:

- Это к вам, Илья Сергеевич. Они иностранцы, приехали по обмену.

- Да? - обернулся Бескудников. - Очень приятно. Проходите в мой кабинет, господа. Очень сожалею, что заставил вас ждать.

- Ничего, вы же не знали о нашем приезде, - улыбнулся Дронго, входя следом за профессором.

В кабинете царил такой же творческий беспорядок, как и в приемной. Книги были на столах и даже на полу. Бескудников вздохнул и остановился у вешалки, снимая плащ.

- Раздевайтесь, - предложил он, показывая на вешалку, - из какого вы института?

- Нет, - ответил Дронго, - мы не из института. Мы прилетели из Америки, это правда. Но ваша секретарша не поняла. На самом деле мы не врачи, мы журналисты.

- Журналисты?

- Из "Ньюсуик". Мы хотели бы немного поговорить с таким признанным авторитетом, как вы, - добавил Дронго, доставая блокнот и ручку.

К его удивлению, Сигрид сделала то же самое, вынимая из кармана блокнотик и небольшой диктофон из сумки, и он поощрительно кивнул ей. Очевидно, он все-таки недооценил ее подготовку. Она была совсем неплохим партнером.

- Вы очень хорошо говорите по-русски, - заметил Бескудников, - очевидно, пишете на наши темы?

- Да, - подтвердил Дронго, бросая быстрый взгляд на Сигрид, - нас интересуют именно ваши темы.

- Что-то конкретное? - спросил Бескудников, подойдя к двери и открывая ее. - Наталья Георгиевна, сделайте нам, пожалуйста, чаек, будьте добры. Какие конкретно вопросы вас интересуют? - спросил, возвращаясь на свое место и усаживаясь напротив гостей.

- Мы интересуемся вопросами возможных судебных ошибок, - осторожно сказал Дронго, - в каких случаях ошибки экспертов влияют на вынесение приговора обвиняемым.

- Гм, - недоверчиво проворчал профессор, - очень интересная тема. А что именно вас интересует, какое-то конкретное дело?

- Нет, скорее специфика таких дел, - торопливо сказал Дронго.

Сидевшая рядом Сигрид все время молчала.

- Какая конкретно специфика? - спросил Бескудников. - Задавайте ваши вопросы.

- Вы работаете патологоанатомом уже больше тридцати лет? - спросил Дронго.

- Почти сорок, - улыбнулся профессор, - и кое-что в этом деле понимаю.

- Возможна ли ошибка в проведении экспертизы на предмет выявления алкоголя в теле погибшего?

- Практически нет. Там имеются очень четкие параметры, по которым можно все определить. Если человек пил до своей смерти, то это всегда можно установить.

- А если не пил?

- Тем более. Даже если потом будут вливать мертвецу алкоголь в рот, это все равно не поможет. Даже если сразу после смерти сделают укол. Не вдаваясь в специфические подробности, скажу, что там очень четкие показатели, понятные любому врачу.

- Таким образом, подделать наличие невозможно?

- После смерти нет. Исключено.

- А возможно ли по останкам тела установить какие-нибудь особенности смерти? Скажем, опять же наличие алкоголя при эксгумации трупа.

- Конечно, нет, - удивился профессор, - если тело достаточно долго пролежало в земле. Смотря сколько лет.

- Нет, вы меня не поняли. Сразу, через несколько месяцев после смерти.

- Если через несколько месяцев, то можно. Тело еще не разложилось окончательно, и все признаки налицо. Можно проверить и костный мозг, взять останки ткани. Словом, через несколько месяцев анализы еще можно проводить. Хотя при наличии нормальной лаборатории такие анализы можно проводить и через пятьдесят, и через сто лет после смерти. Сейчас исследуются структуры ДНК в разложившихся трупах царской семьи, что представляется очень интересным для нашей науки.

Секретарь внесла поднос с чайником и большими стаканами в мельхиоровых подстаканниках. Поставила на столик вазочку с сахаром и конфетами. Разлила чай и величественно удалилась.

- Будьте любезны, - показал Бескудников на стаканы.

- Спасибо, - поблагодарил Дронго, подвигая один стакан к Сигрид.

Она, очевидно, хотела что-то спросить, и он кивнул ей, разрешая задать вопрос.

- Скажите, профессор, - спросила она, - может ли опытный эксперт перепутать причину смерти при эксгумации трупа?

- В каком смысле?

- Ну, скажем, через три месяца выясняется, что человек погиб совсем по другой причине, нежели было указано в первом случае.

- В каком случае? Я должен знать, отчего погиб человек, что было в первом экспертном заключении и что было во втором. Незначительные ошибки всегда возможны. Очень может быть, что у человека раздавлена грудная клетка и он умер от удушья, а эксперты считают, что он погиб в результате травмы. Такие случаи бывают.

Сигрид взглянула на Дронго.

- А у вас были такие случаи? - быстро спросила она.

- У меня, конечно, нет. Подождите, - вдруг вспомнил Бескудников, - у нас было одно преступление, внешне похожее на такой случай. Наверное, вас интересует то происшествие с американской девушкой, погибшей в дорожной аварии.

- Какой девушкой? - Дронго взял инициативу в свои руки.

- Она была дочерью какого-то известного человека, кажется, сенатора. Из-за этого был даже большой шум, ее отец жаловался на наших экспертов в прокуратуру. Меня вызывали три раза.

- А девушка действительно погибла при аварии? - уточнил Дронго.

- Конечно, - кивнул профессор, - никаких сомнений. Во-первых, в ее крови был обнаружен алкоголь, а во-вторых, она погибла при ударе и технические эксперты МВД установили, что виновата была именно она.

- Она погибла в результате удара автомобиля? - спросил Дронго.

Профессор подозрительно прищурился. Снял очки, протер стекла. Потом тихо спросил:

- Почему вас так интересует именно это дело? Вы действительно журналисты?

Дронго взглянул на Сигрид. И уже не колеблясь достал из внутреннего кармана пиджака медицинское заключение американских экспертов.

- Мы действительно журналисты, - сказал он, - но нас интересует и это дело. Вот заключение американских экспертов. Они считают, что девушка погибла от удушья. Причем не в результате аварии, а в результате преднамеренного убийства. Грудная клетка у нее почти не повреждена. И наоборот, алкоголь, который вы нашли у нее в крови, американские эксперты не обнаружили. Эксгумацию и вскрытие проводили лучшие специалисты из Вашингтона. Чем вы можете объяснить такое расхождение?

Бескудников побледнел. Он гневно взглянул на посетителей.

- Уходите! - закричал вдруг громко. - Уходите отсюда!

Дронго не понял такой реакции профессора. Он ожидал чего угодно, но только не этого.

- Убирайтесь! - продолжал бушевать профессор. - Вы меня обманули! Это подло, гадко! Уходите отсюда немедленно.

Дронго поднялся и пошел к вешалке. Взял свой плащ и обернулся к профессору:

- Вы, очевидно, не понимаете, профессор, как это важно. Погибшая девушка болела особой формой аллергии и вообще не притрагивалась к спиртному. Боюсь, что вас обманули, профессор, и вы исследовали не то тело, о котором давали свое заключение, подписывая акт экспертизы.

- Уходите, - устало попросил профессор, словно умоляя больше его не беспокоить.

Сигрид пожала плечами и взяла свою куртку.

Они вышли из кабинета. Профессор крикнул им вслед:

- И не приходите больше никогда! Я вам все равно ничего не скажу!

Испуганная женщина-секретарь смотрела на иностранцев, не понимая, почему так гневается обычно спокойный патрон.

Дронго и Сигрид вышли из приемной.

- Он что-то знает, - уверенно сказал Дронго, - нужно было обязательно сюда прийти, чтобы увидеть это самому. Он наверняка что-то знает. Но почему-то не хочет об этом говорить. Да и смерть Короткова не могла быть случайностью. Как мне не нравится это дело. У нас с ним будут еще большие проблемы, Сигрид. И я боюсь, что еще много раз пожалею о том, что моим напарником оказалась именно ты.

Глава 10

Следующий день Юдин потратил на изучение документов фирмы "Монотекс" и ее связей с республиканской таможней. Несмотря на все усилия, обнаружить следы фирмы не удавалось. Повсюду, куда отправлялись сотрудники ФСБ, они встречали пустые склады, уже переарендованные квартиры и офисы, опечатанные помещения. Казалось, что фирма, возникшая из небытия, в небытие и ушла, не оставив после себя зримых следов. Если, конечно, не считать, что именно эта фирма просила выдать своему сотруднику Паршутину паспорт для поездки в Голландию. Под фамилией Паршутина скрывался рецидивист Дьяков, которого случайно узнал пограничный офицер.

Все документы "Монотекса" поступали только к Леонтьеву, который лично проставлял на них подписи. Как правило, входящие номера на бумагах ставились потом, из чего можно было заключить, что подобные документы поступали к Леонтьеву нарочными, их привозили к нему в кабинет. Его загадочное самоубийство вызвало многочисленные пересуды, но, кроме неотправленного груза "Монотекса", не было никаких причин для смерти столь важного государственного чиновника.

Когда рабочий день уже заканчивался, позвонил Самойлов.

- Как у вас дела? - спросил у Юдина.

- Работаем, - вздохнул следователь, - ну и дельце вы нам подкинули. Мои ребята сидят на этих бумагах весь день. Вызвал еще двух экспертов. Судя по документам, Леонтьев был очень тесно связан с "Монотексом". Фамилия президента фирмы - Еромалев, очевидно, вымышленная. Но как быстро и оперативно они свернули все свои дела!

- В Москве - да. А в Амстердаме у них наверняка остались связи и люди. Там гораздо труднее ликвидировать предприятие просто потому, что на его след вышла полиция.

- Вы хотите послать туда своего сотрудника? - понял Юдин.

- Да, мы готовим его к поездке в Амстердам. Это один из лучших моих работников. По адресам, куда отправлялся груз, мы попытаемся проверить, кому именно и почему его отправляли.

- Но это очень опасно, - предостерег Юдин, - если это действительно контрабандисты, они действуют с международным размахом.

- Именно поэтому мы и хотим перейти на международный уровень. Тем более что "Монотекс", очевидно, посылал Дьякова именно для этого.

- Хотите послать связного вместо Дьякова? - догадался Юдин. - Но это безумие.

- Нет, конечно, - согласился полковник, - мы просто хотим, чтобы наш человек узнал, с кем именно сотрудничала в Голландии столь загадочно исчезнувшая российская фирма. А заодно установить, кто еще в таможенном комитете и в аэропорту помогал бандитам переправлять их грузы. Кстати, мы до сих пор не знаем, какие это были грузы. И почему застрелился Леонтьев.

- Я хотел бы об этом с вами поговорить, - сказал Юдин. - Вы убеждены, что он действительно застрелился сам, что ему не помогли?

Ответом было долгое молчание.

- Не убежден, - тяжело дыша, сказал полковник, - хотя прокуратура и наши специалисты считают, что это было самоубийство.

- В таможенном комитете отмечали посетителей?

- Не знаю. Наверное, отмечали. А почему ты спрашиваешь?

- Я думаю проверить всех, кто летел вместе с Дьяковым в том самолете. Может быть, какие-нибудь фамилии совпадают с теми, кто обычно приходил к Леонтьеву на прием.

- Тебе никто не говорил, что ты гений?

- Нет, - засмеялся Юдин, - но завтра пошлю одного человека проверить всех посетителей, приходивших к Леонтьеву за последнюю перед самоубийством неделю.

- Очень интересная мысль, - одобрил Самойлов. - И пусть составят список вообще всех приходивших в таможенный комитет. Вполне возможно, что гость из "Монотекса" не хотел указывать истинную причину своего визита и сначала наносил визит другому чиновнику, перед тем как зайти к Леонтьеву.

- Обязательно. А заодно еще раз посмотрю дело о самоубийстве Леонтьева. Должны были существовать очень веские причины, толкнувшие его на этот шаг. Кстати, кто-нибудь назначен на его место?

- Пока нет. Кабинет опечатан. В нем работали только сотрудники прокуратуры и эксперты. А как у вас с Крутиковым?

- Пока никак. Милиция все не может его найти. Может, его действительно уже нет в городе. Судя по тому, как работала эта фирма "Монотекс", они способны достаточно гибко и быстро реагировать на любую опасность. Не удивлюсь, если узнаю, что его уже ликвидировали.

- Нет, - убежденно сказал Самойлов, - такого просто не может быть. Они ведь реагируют только на видимую опасность. Откуда они знают, что наш сотрудник сумел опознать Крутикова и мы его теперь ищем? Скорее мы его просто плохо ищем.

После этого разговора Юдин еще раз позвонил в городское Управление внутренних дел, попросив дать справку о розыске Крутикова. Затем вышел из кабинета и направился к старшему помощнику городского прокурора, который проводил расследование по факту самоубийства заместителя председателя таможенного комитета республики. Старший помощник был старым прокурорским работником, уже успевшим зачерстветь на этой работе, ведь ежедневно сталкиваешься с человеческим горем и несчастьем, а это накладывает свой отпечаток. Это был полный, грузный мужчина с ежиком коротко остриженных волос.

- Георгий Игоревич, мне нужны материалы по факту гибели Леонтьева, сообщил Виктор, войдя в кабинет.

- Какого Леонтьева? Что застрелился или певца? - не понял старший помощник.

К концу рабочего дня он терял всякое чувство юмора.

- Да нет, певец, слава богу, жив. Того самого Леонтьева, который покончил жизнь самоубийством.

- Теперь понял, - засмеялся старший помощник, - тот самый таможенник. Прокурору города даже звонил сам первый заместитель премьера, спрашивал, что за преступление у нас случилось. Но там все чисто. Мы нашли пистолет, из которого он застрелился. Конечно, пистолет был незарегистрированный, но кого сейчас этим удивишь? А все работники таможенного комитета показали, что в последние дни Леонтьев ходил какой-то подавленный, растерянный. Мне кажется, у него были проблемы в семье. Говорят, его сын сильно пил, недавно разбил машину. Вот у мужика нервы и не выдержали.

- Из-за разбитой машины он покончил жизнь самоубийством? - не удержался от ядовитой реплики Юдин.

Его собеседник обиделся:

- Ты из меня дурака не делай. Я не говорил, что из-за машины. Просто рассказываю, что у него были неприятности в семье. А почему он застрелился, меня мало волнует. У них всегда там полно разных нарушений, наверное, вышли на него, вот он и решил таким образом уйти от ответственности. Словом, это было типичное самоубийство.

- Можно мне посмотреть дело? - не унимался Виктор.

Старший помощник нахмурился.

- Ты почему считаешь, что умнее всех? Я тебе говорю, что там было типичное самоубийство. А ты пристаешь ко мне с расспросами. В общем, дело давно закрыто и сдано в архив.

- Он же застрелился совсем недавно.

- Эксперты дали заключение, что это самоубийство, - стоял на своем хозяин кабинета, - ничего ты не получишь. Иди работай.

- Я иду к прокурору города на прием, - сказал Виктор, побледнев.

- Ах ты, карьерист чертов, - проворчал старший помощник, - ну и черт с тобой. Иди в канцелярию, там дело, еще не сдали. Пусть Клавдия Станиславовна тебе его выдаст. Если она еще не ушла.

Виктор повернулся.

- Подожди. Ты не сказал, для чего тебе нужно это дело.

- А вы не спрашивали, - в тон ответил Виктор и вышел, плотно закрыв дверь, чтобы не слышать ругательств старшего помощника.

Через несколько минут он уже получил тонкую папку с материалами о самоубийстве Леонтьева. Он пришел в свой кабинет и начал читать, но тут принесли сообщение из милиции. По агентурным сведениям, полученным в ходе работы оперативников МУРа, рецидивист Крутиков в настоящее время работал на известного вора в законе, признанного авторитета криминального мира - Заику. В справке обращалось внимание, что, по полученным сведениям, Крутиков уже давно выполняет самые важные поручения Заики.

- Заика, - прошептал Юдин, переводя взгляд с бумаги на папку Леонтьева.

Какая между ними связь? Это он должен теперь установить.

Глава 11

Обедать они отправились в небольшой ресторан, расположенный недалеко от основного здания бывшего КГБ на Лубянке.

- Вас все время тянет в эту сторону, - улыбаясь, заметила Сигрид.

- Да, - серьезно сказал Дронго, - видимо, да. Это у меня уже такая привычка. Просто раньше я любил здесь обедать. Нет, я никогда не работал в КГБ. Но по роду своей деятельности довольно часто встречался с их представителем. Должен сказать, на Западе создалось довольно неверное впечатление о КГБ. Все работающие там представлялись монстрами и палачами, тогда как там было немало очень интеллигентных разведчиков и прекрасных специалистов.

- Точно так же, как и в ЦРУ были порядочные люди, но советская пропаганда изображала их злодеями-империалистами, только и думающими, как напасть на несчастных советских людей, - пошутила Сигрид.

- Вы неплохо защищаетесь, - засмеялся Дронго, - чувствуется хорошая школа. В ФБР учат вести полемику?

Сигрид улыбнулась, но не стала больше спорить. Обед оказался действительно вкусным, особенно ей понравился русский борщ. После обеда она достала из сумочки мобильный телефон и позвонила сенатору. Он сразу ответил.

- Где вы находитесь? - спросил Роудс.

- Мы сейчас закончили обедать.

- А я еще в посольстве. Здесь есть несколько любопытных документов, которые я должен прочитать.

- Какие документы? - нахмурилась Сигрид.

- Разные. Оказывается, осталось еще довольно много вещей Элизабет, которые нужно отправить на родину. Магда собрала их в два чемодана и попросила передать мне.

- Вы встречались с Магдой?

- Нет. Она прислала вещи в посольство. Мне казалось, что в прошлый раз я взял все вещи. Но я забыл про книги. У Элизабет было много книг. Вы виделись с Бескудниковым?

- Да, - помрачнев, ответила Сигрид.

- И что он вам рассказал?

- Подтвердил свое заключение, - чуть помедлив, сказала Сигрид и покраснела.

- Очень жаль, - глухо сказал Роудс, - это была моя последняя надежда. Я думал, что Бескудников хотя бы не подтвердит это заключение. Может быть, наши эксперты ошиблись. Скорее всего так оно и было. Через столько времени обнаружить что-либо, наверное, невозможно. Вероятно, Элизабет выпила какой-нибудь легкий напиток и села за руль.

- О чем вы говорите, сенатор?- воскликнула пораженная Сигрид.

- Мне кажется, что я напрасно втянул в это дело нашего друга. Может быть, отцовское горе просто помутило мой рассудок и я не хочу верить очевидным фактам.

Поняв, что происходит, Дронго взял трубку.

- Мистер Роудс, - строго сказал он, - я не люблю, когда мои клиенты останавливаются на полпути. Даже если вы мне не заплатите ни цента и потребуете прекратить расследование, я уже не остановлюсь. Поэтому наберитесь терпения и немного подождите, пока я не закончу расследование.

- Да, да, конечно, - согласился Роудс, - простите меня. Кажется, я оказался слишком большим пессимистом.

Дронго вернул телефон Сигрид.

- У него все время меняется настроение, - заметил недовольно, - по-моему, он сам не знает, что хочет.

- Вы должны его понять, - мягко возразила Сигрид, - он пережил такое несчастье.

- Именно поэтому я сижу в Москве и пытаюсь понять, почему погибла его дочь. Неужели у ФБР не было никаких данных, какими конкретно фактами располагала Элизабет Роудс?

- У нас были подозрения, что Москва служит перевалочным пунктом для торговцев наркотиками. Слишком часто мелькали русские фамилии в Голландии, Франции, Италии, Германии. Она должна была стать специальным координатором нашей программы в Москве. В последнее время нас очень волновал этот канал. Могу лишь сказать о наших подозрениях в отношении некоторых представителей российской таможни, которые, по нашим предположениям, помогали контрабандистам в переброске различных партий наркотиков из Средней Азии в Европу. Но ничего конкретного мы получить не смогли. В интересах конспирации Элизабет не встречалась с нашим представителем в Москве Ричардом Холтом. И он ничего не знал о ее истинной роли.

- К чему такие сложности? В ФБР не доверяют Холту?

- Нет. Скорее, наоборот, слишком доверяют. Его считают одним из наших лучших специалистов. Но он вызывает к себе слишком пристальный интерес и с другой стороны. Во всяком случае, за ним уже однажды следили и теперь к нему приставили телохранителя, а ФБР решило перевести его в Прагу, где будет немного спокойнее.

- Но почему тогда его не поставили в известность насчет Элизабет Роудс? Я не совсем понимаю такую политику.

- Это так называемый синдром "отдельного игрока",- пояснила Сигрид, такой термин впервые ввели в ЦРУ. В страну, где есть резидентура ЦРУ, посылали нового агента, не связанного с местными властями и представителями ЦРУ на местах. Такой подход позволял, с одной стороны, получать новую информацию, не отфильтрованную прежними наблюдениями, а с другой - всегда иметь под рукой независимого агента, не связанного общей цепью с другими агентами, на случай разных неожиданностей.

- Интересно, - Дронго покачал головой. - Но это красиво звучит и хорошо получается где-нибудь во Франции или Швеции. Здесь такие приемы не проходят. А "отдельные игроки", пользуясь термином ЦРУ, просто проигрывают свои схватки организованной мафии. Я уже неоднократно говорил и вынужден снова повторить, что здесь не благополучная Европа и не сытая Америка. Это голодная, разоренная страна, с уголовниками, рабами, сумасшедшими и не привыкшими жить самостоятельно людьми, впервые получившими полную свободу действий. Вы можете представить себе такую картину? Тогда вы получите то, что мы здесь имеем.

- Вы не любите свободу?

- Я не люблю, когда свободу используют в своих интересах подонки. Когда это делается на государственном уровне, это фашизм. Когда на уровне улицы, это криминальный беспредел, который уже был в Чикаго в тридцатых и состоялся теперь на просторах СНГ.

- С вами страшно разговаривать, - поежилась Сигрид, - ваши формулировки чудовищно точны и от этого еще более страшны.

- Просто я решил таким образом вас напугать, - поднялся со стула Дронго. Поедемте со мной. Нам нужно побывать в милиции и узнать, каким образом погиб эксперт Коротков. Это очень важно для нашего расследования. Мы знаем район, где это произошло, значит, мы знаем и районное Управление внутренних дел, где проводилось первичное расследование. Хотя нет, лучше всего поехать в прокуратуру. По сложившейся традиции расследование любого убийства, даже несчастного случая, ведет прокуратура.

- Я поняла, - кивнула Сигрид, - поехали в прокуратуру. А вы действительно знаете точно, какой там был район?

Дронго посмотрел на нее, и она рассмеялась.

- А как мы сумеем выдать себя за журналистов, - спросила Сигрид, - это ведь не профессор Бескудников? Прокурор вполне может попросить у нас документы.

- У меня есть нужные документы, - Дронго достал из кармана удостоверение аккредитованного в Москве журналиста Чарльза Сноу.

- Вы приготовили это удостоверение специально для нашего расследования?

- Просто я подумал, что оно мне может понадобиться, и захватил с собой.

Через полчаса они сидели в кабинете прокурора. Узнав, что к нему приехали американские журналисты, прокурор Щербаков был чрезвычайно доволен их визитом. Он с удовольствием предвкушал их большие репортажи об успешной работе самого прокурора и его сотрудников. Поэтому, любезно приняв корреспондентов, он целых полчаса рассказывал об успехах вверенной ему прокуратуры, стараясь произвести максимально выгодное впечатление. Дронго и Сигрид пришлось выслушать весь набор комплиментов в адрес американских журналистов, объективно освещающих работу прокурорских работников. Еще большее красноречие прокурор проявил, рассказывая о своей тяжелой работе.

Лишь когда он наконец немного подыссяк, Дронго стал задавать ничего не значащие вопросы, пытаясь выйти на главный вопрос - о Короткове.

И лишь когда Дронго спросил о случаях непредумышленных преступлений, о несчастных случаях, которые произошли в районе за последний год, прокурор подумал и быстро сказал:

- Да, у нас таких случаев бывает очень много. Почти всегда много. К сожалению, конечно. Особенно много дорожно-транспортных происшествий.

- У нас эта проблема тоже существует, - кивнул Дронго, говоривший по-русски с чудовищным акцентом, - но мы сегодня утром брали интервью у профессора Бескудникова, и он рассказал нам о гибели своего врача. Я забыл его фамилию.

- Да, я помню, - оживился прокурор, - это дело вел мой помощник Сарыбин. Но там не было ничего существенного. Просто несчастный случай. Врач-патологоанатом в темноте не заметил котлована и упал в него, сломав себе позвоночник. Конечно, очень плохо, что все так случилось, но это был типичный несчастный случай.

- А мы не могли бы побеседовать с кем-нибудь из ваших работников? спросила Сигрид. - Например, с этим Сарыбиным. Он наверняка может рассказать много интересного о работе прокуратуры.

- Прекрасно, - сказал по-английски Дронго.

Он специально вставлял английские слова, чтобы произвести еще большее впечатление на прокурора.

- Сейчас я его вызову, - поднял трубку прокурор.

Через минуту в кабинет вошел коренастый широкоплечий молодой человек с полным, одутловатым лицом.

- Это и есть наш Сарыбин, - представил своего сотрудника прокурор, - тот самый, который занимался делом о погибшем враче.

Сарыбин посмотрел на журналистов. Что-то мелькнуло в его взгляде.

- Расскажи, что там случилось, - сурово потребовал прокурор.

Он принадлежал к тем начальникам, которые даже на мгновение боятся оставлять своих подчиненных с журналистами одних. Привыкший все решать сам и все лично контролировать, неутомимый и неугомонный Щербаков не доверял никому.

- Мы уже закрыли это дело, - сурово сказал Сарыбин, - вы ведь сами все подписали.

- Это американские журналисты. Они интересуются расследованием различных дел и хотят написать о работе нашей прокуратуры, - строго сказал Щербаков. Неужели ты не можешь вспомнить, как все там было?

- Поздно ночью Коротков возвращался домой и попал в котлован. Стройка не была освещена как положено, как раз в это время были перебои с электроэнергией. Вы ведь помните, что сами подписывали заключение, - напомнил Сарыбин.

- Конечно, помню. Но ты расскажи нам подробности.

- Больше никаких подробностей, - пожал плечами Сарыбин и, метнув из-под тяжелых век осторожный взгляд на пришельцев, поинтересовался: - А почему их так интересует именно Коротков?

- Их интересует работа нашей прокуратуры, - поморщился Щербаков, досадуя на тупость подчиненного, - ладно, ты можешь идти, все равно ничего путного мы от тебя не услышим.

Когда Сарыбин вышел, прокурор вздохнул.

- Вот такой материал к нам попадает. И мы делаем из них настоящих специалистов. Стараемся воспитать достойную смену.

Он говорил еще минут десять, сглаживая впечатление, оставленное его работником, пока Дронго не прервал его словесные излияния.

- Нам уже пора, - извинительно сказал он, - было очень приятно с вами познакомиться. Разрешите, мы заедем через несколько дней и сделаем несколько ваших фотографий. У нас есть договор с журналом "Огонек", они обещали давать наши статьи в переводе на русский.

- Конечно, - обрадовался Щербаков.

Все, что касалось лично его, было самым важным. Неглупый человек, переведенный сюда из Управления общего надзора, где он пользовался заслуженным уважением за свой опыт и знания, здесь он был просто не на своем месте.

Когда они вышли из здания, Дронго задумчиво сказал:

- Какой-то заговор молчания получается. Мне кажется, что и Сарыбин знает больше, чем его прокурор. И почему-то тоже не хочет нам сообщать.

Он не знал, что за минуту до этого Сарыбин убеждал своего собеседника по телефону:

- Говорят, что американцы... Делают вид, что интересуются нашей работой... Но на самом деле их интересует Коротков. Да, как вы меня предупреждали... Их интересует, как именно он погиб...

Глава 12

Пить мексиканскую водку "текилу" - это особое искусство. Сначала нужно натереть лимоном участок ладони между большим и указательным пальцами. Потом посыпать солью. И лишь затем, выпив "текилу", лизнуть соль и закусить лимоном. При этом соль должна быть крупнозернистая, а лимон зеленым и горьким, чтобы ощущение было полным. И конечно, должна быть настоящая мексиканская "текила". Именно такую любил пить в ресторане "Санта-Фе" частенько приезжавший сюда Заика.

Свою кличку он получил от фамилии Заикин, которая была его первой и настоящей фамилией. На самом деле он никогда не заикался и в первые годы даже ужасно злился, когда его обзывали подобной кличкой. Но с годами успокоился и даже гордился кличкой, наводившей ужас на врагов. А врагов было слишком много. Вот и теперь он приехал в ресторан не один, а в сопровождении своего телохранителя, который обычно обедал с ним и выполнял функции его водителя.

Заике было сорок три года. Это был неприятный тип с прилизанными волосами, вечно недовольным мясистым лицом и худой фигурой, делающей его лицо особенно нелепым при таком теле. Одевался он обычно скромно, предпочитая носить темные костюмы и совсем дешевые галстуки.

Теперь, сидя в углу, Заика пил свою "текилу", не обращая внимания на остальных посетителей. И когда в ресторан вошел невысокий коренастый мужчина в кожаной куртке и кепке, Заика даже не повернул головы. Это вполне мог быть водитель кого-либо из обедавших в ресторане или просто случайный посетитель, еще не осознающий, куда именно он попал.

Но этот нахальный тип, даже не снявший своей куртки, прошел прямо к столику Заики. Заметив приближающегося человека, телохранитель, сунув руку в карман, приготовил оружие. Но более опытный Заика отрицательно покачал головой. Во-первых, он любил сюда ходить и не собирался устраивать здесь разборок. Во-вторых, человек, который так нагло подошел к их столику, очевидно, имел на это какие-то основания. Либо он выполнял чье-то поручение, либо был просто сумасшедшим. Но вошедший не был похож на сумасшедшего. Кроме того, Заика просто чувствовал в пришельце какую-то скрытую силу. Обычно уголовники и милиционеры чувствовали друг друга каким-то шестым чувством, вычисляя чужого среди остальных. Такую силу Заика почувствовал и в этом пришельце.

- Разрешите присесть? - спросил пришелец.

- Ты не видишь, что мы здесь обедаем? - спросил телохранитель.

- Мне нужно с вами поговорить, - настоятельно произнес пришелец.

Сзади возник услужливый официант, взявший пришельца за руку.

- Этот столик занят, - сказал он, стараясь выслужиться перед постоянными клиентами.

Пришелец, чтобы освободить руку, как-то странно дернул локтем, и официант, согнувшись от боли, застонал и сделал несколько шагов в сторону. Телохранитель хотел вскочить, но Заика прикрикнул:

- Сиди! Садись и ты, - разрешил он незнакомцу, - и постарайся без глупостей. Иначе я вышибу тебе мозги.

Он увидел то, что не видели ни официант, ни телохранитель. Он увидел, как в зал вошли еще несколько молодых людей. И это ему очень не понравилось. Пришелец сел за столик Заики.

- Что тебе нужно? - спросил Заика. - Решили меня на понт взять?

- Нет. Просто хочу поговорить с тобой.

- Ты откуда такой храбрый? Среди мусоров в последнее время, говорят, герои стали появляться. Ты случайно не от них?

- Нет, я из другого ведомства.

- Из какого?

- Я из ФСБ, - просто сказал пришелец.

Телохранитель все-таки чуть потянул из кармана пистолет, готовый вскочить и выпустить всю обойму в неприятного гостя. А Заика нахмурился.

- Родину я не продавал, контрабанду не возил, - медленно сказал он, "зеленые", правда, имею. Но кто их сейчас не имеет? Или это опять стало преступлением? На мне никаких дел не висит, ты мне ничего пришить не сможешь.

- А я и не собираюсь, - сказал Самойлов, - просто узнал, где ты любишь обедать, и приехал пообедать вместе с тобой.

- Шутник ты, однако. Какое у тебя звание в вашей конторе?. Наверное, генерал, раз с такой охраной пришел, - кивнул Заика на стоявших у дверей молодых людей.

Телохранитель, увидев их, только теперь понял, какому риску он подвергался, пытаясь достать свой пистолет.

- Пока полковник. Но с твоей легкой руки могу стать и генералом, улыбнулся Самойлов.

- Говори, полковник, чего тебе нужно. Я вообще-то с конторой твоей никогда дела не имел. Не мой калибр. У каждого - свое.

- Не волнуйся. Я пришел просто поговорить.

- Честный ты, однако. Ладно. Сережа, ты погуляй где-нибудь рядом. Только смотри дурака не валяй и этих ребят там не обижай. Они парни горячие, могут побить обстановку. И нас потом сюда пускать не будут.

Сергей, уже успевший выбросить свой пистолет на пол, кивнул и, поднявшись из-за стола, зашагал к выходу. Полковник улыбнулся ему вслед, но ничего не сказал.

- Чего надо, теперь говори, - прохрипел Заика.

- Как ты понимаешь, я тебе специально свое звание сказал, чтобы ты не дрыгался. Есть деловое предложение.

- Какое предложение? - нахмурился Заика. - Ты мне не заливай. Сам ведь понимаешь, с кем говоришь. Я еще не стал твоей "шестеркой".

- Да? - удивился полковник, доставая носовой платок. Он наклонился и поднял с пола пистолет, незаметно оставленный телохранителем. - Вот улика, и неплохая. На ней, наверное, и отпечатки твоего водителя сохранились. А я по новому указу о борьбе с бандитизмом могу вам с ним по тридцать суток влепить. А за тридцать дней столько разного дерьма всплывет, что ты сам выходить не захочешь. Просить будешь оставить тебя в КПЗ.

Заика дернулся. Он гневно посмотрел на полковника.

- Ты с кем разговариваешь? Меня на испуг взять хочешь? Да я в Нарыме сидел, в Магадане. Ты меня не испугаешь.

- Кончай свои блатные штучки, - поморщился Самойлов, - я не торговаться пришел. Мне нужен один твой человек. И ты его мне сейчас сдашь. А если не сдашь, значит, поедешь со мной. Сразу. И домой попадешь только через тридцать дней. Устраивает такая перспектива?

Заика взял бутылку водки, налил себе в фужер, залпом выпил, вытер рукавом пиджака рот и спросил:

- Кого?

- Крутикова.

- Кого? - не поверил услышанному Заика.

Он был уверен, что полковник попросит его сдать кого-нибудь из авторитетов, и заранее был готов отсидеть не только тридцать суток, но и всю оставшуюся жизнь. И вдруг сотрудник ФСБ называет фамилию этого ничтожества, этой "шестерки" Крутикова.

- Зачем он вам? - удивленно спросил Заика.

- Это наше дело. Он в одном неприятном деле участвовал, - доверительно сказал полковник, - а там, сам понимаешь, государственные интересы задеты.

- Крутиков? - снова не поверил Заика. - Он же полное дерьмо. Какие государственные интересы? Опять на понт берешь?

- Поехали, - встал из-за стола Самойлов, - с тобой не договоришься.

- Подожди, - остановил Заика, - но все-таки зачем он тебе нужен? Я с ним уже давно не виделся.

- Ты едешь или нет? - спросил полковник.

- Да сядь ты. И успокойся. Я думаю, где он теперь может быть. Он уже месяц, как вышел в самостоятельное плавание.

Это означало, что Крутиков ушел на вольные хлеба и теперь действует в одиночку.

- С кем он работает? - спросил Самойлов.

- Я слышал, в паре с Казаком. Они сейчас в Зеленограде обитают.

- Адрес скажи.

- Откуда я тебе адрес знаю, - разозлился Заика, - я не твой платный стукач. Говорю там, значит, там. Ты их там и найдешь.

- Хорошо, - согласился полковник, - дай твой мобильный телефон.

- А это еще зачем?

- Чтобы ты никому не звонил, пока я за ними поеду. И будешь здесь сидеть до тех пор, пока я не найду Крутикова и Казака. А когда найду, позвоню в ресторан и разрешу тебе уйти. Вот те ребята как раз и будут тебя "пасти".

- Как это "пасти"? - встрепенулся Заика. - Ты с ума сошел. Может, вы его будете месяц искать.

- Значит, месяц здесь сидеть будешь, - равнодушно сказал полковник, денег у тебя полно, за много лет вперед сможешь заплатить. Личность здесь ты известная. Вон как официант за тебя глотку драл. Думаю, и в долг поверят.

Он повернулся, словно собираясь уходить.

- Подожди, - вскочил Заика. - Что они такого сделали?

- Это тебя не касается. Если, конечно, не ты им давал задания.

- Да говорю тебе, что их целый месяц не видел, - разозлился Заика, - а ты дурака валяешь. Тоже мне, конспираторы. Ушел он от меня, ушел. Говорит, "дело хочу свое открыть". Самостоятельное. А я никому не препятствую. Всем, кто хочет попробовать, разрешаю. Все равно потом ко мне приползут. А разбогатеют, тоже неплохо, долги отдавать будут.

- В общем, с любой стороны ты в выигрыше. Ну и паскудный вы народ, уголовники, - добродушно сказал Самойлов. - Ладно, давай адрес и катись к чертовой матери.

Заика прошипел адрес. Полковник записал, посмотрел на часы.

- Два часа еще все-таки посиди тут, никуда не выходи. Я своих ребят оставлю, пусть покараулят, чтобы ты никому звякнуть не мог. А если твой водитель дергаться будет, передай, что его "игрушка" у меня, и на ней его отпечатки пальцев. Пусть вернется и отъедается на десять лет вперед. Все равно рано или поздно загремит. А теперь давай свой телефон.

Самойлов протянул руку, и Заика нехотя вложил телефонный аппарат в ладонь полковника. Тот кивнул ему и пошел к выходу. Именно в этот момент, в каком-то порыве сознания собственной вины и решимости отстоять свой престиж, Заика вытащил свой пистолет и, поднявшись, выстрелил в спину уходящего.

Но еще раньше послышался крик одного из сотрудников полковника и грохнул другой выстрел. Его сделал один из официантов, все время стоявший у крайнего столика справа от беседующих. Это был уже давно внедренный в ресторан сотрудник КГБ, который должен был обеспечивать и безопасность сегодняшней встречи. Пуля попала Заике прямо в грудь, и он, выстрелив в уходящего, упал на столик. Его пуля не задела полковника, она прошла в нескольких сантиметрах от его головы.

Закричали женщины, послышались испуганные мужские голоса.

- Все в порядке, - громко сказал Самойлов, - мы просто снимаем кино. Прошу всех успокоиться.

"Кино", - подумал он, выходя из ресторана. У машины уже стоял арестованный водитель Заики. "Кино, - еще раз подумал полковник, - ни в одном кино такого не увидишь. И в какой еще стране можно так долго и безрезультатно торговаться с вором в законе, а потом чуть не умереть от его пули в спину. Настоящее кино, со счастливым концом", - зло усмехнулся он, направляясь к своему автомобилю.

Глава 13

Вечером сенатор пригласил всех поехать с ним на прием в американское посольство. Машина, которую прислали из посольства, уже стояла у отеля. Мужчины терпеливо ждали Сигрид. Роудс даже улыбнулся:

- Молодые женщины всегда немного опаздывают. Я бы удивился, если бы она пришла вовремя.

Наконец появилась Сигрид. Она умудрилась успеть в парикмахерскую, и теперь красиво уложенные волосы дополняли ее великолепное серебристое длинное платье. Очевидно, она предчувствовала возможность таких приемов и захватила из Америки выходное платье.

Роудс одобрительно кивнул, а Дронго, чуть задержавшись, шепнул Сигрид:

- Ты очень похожа на свою мать. Думаю, она бы гордилась тобой, если бы была здесь.

Сигрид улыбнулась и вышла из отеля следом за сенатором. В автомобиле она села впереди, рядом с водителем, а сенатор и Дронго расположились на заднем сиденье.

- Мы были в прокуратуре, - негромко рассказывал Дронго, - дело в том, что эксперт Коротков, давший заключение вместе с Бескудниковым, погиб несколько месяцев назад. В прокуратуре уверены, что это несчастный случай.

- Может быть, - взглянул на Дронго сенатор, - а вы как считаете?

- У меня по этому вопросу пока нет определенного мнения.

- Когда именно он погиб? - сенатор был достаточно проницательным человеком, умеющим мыслить логически. Он также рассудил, что два несчастных случая подряд, сначала с его дочерью, а потом с экспертом, давшим явно неверное заключение по факту гибели Элизабет, не могут быть случайностью. Хотя в жизни бывало и не такое.

Дронго понял вопрос Роудса, но покачал головой:

- Пока нет никаких данных, указывающих на связь между заключением эксперта и его собственной смертью. Да и прошло после этого несколько месяцев. Нет, пока никакого связующего звена нет.

Он не стал дополнять, что эксперт погиб через несколько дней после очередного приезда самого Роудса и что такие совпадения уже не просто невероятны, но и невозможны. Не стоило тревожить сенатора до того момента, пока он не найдет что-либо конкретное.

Водитель несколько раз посмотрел в зеркало заднего обзора.

- Кажется, за нашей машиной ведут наблюдение, - осторожно сказал Дронго по-английски, обращаясь к Сигрид.

Она резко обернулась:

- С чего вы взяли?

- Уже два раза нас обгоняла одна и та же машина. Вон тот синий "Форд". А вместо него за нами дважды пристраивалась темная "Волга". Это типичный трюк наблюдателей.

- Да, - сказал водитель, понимавший английский язык, - они следят именно за нами. Но ничего страшного. Иногда за нами следят машины ФСБ, которые, в свою очередь, и подстраховывают нас. Они знают, что это машина американского посла.

- А я думал, что "холодная война" давно закончилась, - пробормотал сенатор.

- Боюсь, что это не связано с такими глобальными проблемами, - пробормотал Дронго.

- Да, - снова подтвердил водитель, - они иногда просто следят за нашей машиной. Сейчас у них не так много автомобилей и не так много бензина. Поэтому нам легко удается заметить наблюдение. Мы к этому уже привыкли.

- Это, наверное, входит в понятие традиционного гостеприимства, саркастически заметил сенатор.

Дронго обернулся.

- Это мы проверим, - предложил он. - Остановите машину, - попросил он водителя, - я выйду.

- Вы не едете с нами? - удивился сенатор.

- Нет, я просто хочу проверить, чем вызван такой интерес к нашим особам. У вас есть приглашение?

- Нет, конечно. Но я могу предупредить охрану, если вы немного задержитесь. Попрошу посла, чтобы вас пропустили.

- Будет очень любезно с вашей стороны, - кивнул Дронго.

Сигрид взглянула на него:

- Может, мне выйти вместе с вами?

- Думаю, в этом нет необходимости.

Машина остановилась, и он быстро вышел, хлопнув дверцей. На этот раз преследователи быстро перестроились. "Форд" следовал за машиной посла, а "Волга" затормозила в ста метрах от Дронго.

Он быстро пошел по направлению к метро, отметив, что из "Волги" выскочили сразу двое наблюдателей и поспешили за ним. Он успел войти в павильон метро и, пройдя за аптечный киоск, остановиться. Почти сразу мимо пробежали эти двое, спеша попасть на эскалатор. Никаких сомнений не оставалось: за ними следили. При этом один из мужчин показал дежурной красную книжечку-удостоверение, так как у обоих не оказалось жетонов для входа в метро. На этом Дронго и строил свой расчет. Стоять в очереди, теряя драгоценное время, они не могли. Чисто рефлекторно, чтобы догнать на эскалаторе сбежавшего Дронго, они показали удостоверение, проскакивая мимо дежурной.

Проводив их взглядом, Дронго удовлетворенно кивнул. Теперь он знал точно, что за ними следят люди службы безопасности. Выйдя через другую дверь, спокойно зашагал по направлению к посольству, намереваясь остановить попутную машину на следующей улице. В посольство он прибыл с получасовым опозданием, но предупрежденные охранники сразу пропустили его, уже не спрашивая документов.

На приеме в Спасо-Хаусе, где находилась резиденция американского посла, было достаточно много народа. Оказалось, что сенатора увел сам хозяин приема, чтобы познакомить с посетившими посольство официальными лицами. Дронго, увидев знакомого журналиста, главного редактора популярной газеты, подошел к нему.

Лишь когда он закончил свой разговор с журналистом, к нему подошла Сигрид.

- Куда вы пропали? - шутливо спросил Дронго. - Неужели уходили отсюда?

- Нет, - улыбнулась она, - в другом крыле здания супруга посла проводила благотворительную лотерею.

- И вы приняли в ней участие?

- Да. Я была вместе с одним очень милым человеком. Вот он, идет сюда.

К ним приближался высокий подтянутый человек. Обращал на себя внимание его большой лоб, почти седая голова, крупный нос. Подойдя к ним, он, улыбаясь, сказал Сигрид:

- Мы с вами выиграли вместе вот этого медвежонка, - и протянул игрушку женщине.

- Спасибо, - поблагодарила она, - позвольте вас познакомить. Это наш друг, помогающий сенатору Роудсу в его делах. Он юрист по профессии и хорошо знает местное законодательство. - И, чуть поколебавшись, добавила: - И его зовут... она мгновенно придумала какую-то несуществующую фамилию, - а это наш добрый друг, мистер Холт.

Дронго бросил быстрый взгляд на Сигрид и пожал протянутую руку.

- Я вас раньше не видел, - заметил Холт.

- Просто я не любитель бывать в столь шумных компаниях, - пробормотал Дронго. - И часто езжу в командировки.

- Понятно. А вы специализируетесь по гражданскому праву или международному?

- Скорее по международному, - чуть улыбнулся Дронго, и в этот момент Холта позвали. Извинившись, он отошел.

- Вы могли бы меня предупредить, - заметил Дронго. - Вы с ним лично знакомы?

- Почти нет. Мы познакомились только перед тем, как вылетели к вам. Он не знает, что я представляю его родное ведомство.

- Не уверен, что это правильно. В условиях нынешней России для успешных действий нужны скоординированные усилия, а у Холта наверняка здесь уже есть нужные связи и люди. Если наше расследование будет идти такими темпами, нам все равно придется обратиться к нему за помощью.

- Мы можем сделать это в крайнем случае.

- И все равно подобная постановка дела неправомерна, - упрямо закончил Дронго. - Я проверил: за нами следят сотрудники ФСБ. Мне не нравятся подобные совпадения, повторяющиеся слишком часто. Сначала смерть Элизабет, потом гибель Короткова, случившаяся сразу после визита в Москву сенатора Роудса. И, наконец, наблюдение за нашей машиной после визита в прокуратуру. Причем наблюдали не за машиной посла, как считал водитель. Наблюдали именно за нами. Я вышел из автомобиля, и двое сотрудников, ведущих наблюдение, последовали за мной.

- Вы думаете, в смерти Элизабет виноваты официальные органы?

- Пока ничего не думаю. Но что их внимание привлекли наши поиски, это очевидно. Похоже, мы недооценили нашего болтуна прокурора. Или нервного профессора. Хотя мне лично кажется, что это мог быть и Сарыбин.

- Тот самый следователь?

- Он помощник прокурора. Вы помните, как он у нас спросил: "А почему вас интересует это дело?" Он знал гораздо больше, чем его прокурор. Во всяком случае, смерть Короткова теперь уже не кажется столь загадочной. Вполне очевидно, что его просто убрали. Тогда понятно и поведение профессора. Это может быть либо от испуга, во что я лично не могу поверить, уж слишком он был отважным. Либо от нежелания скомпрометировать своего погибшего сотрудника. Второй мотив более сильный, и профессор вполне мог разозлиться на нас.

- Что же нам делать?

- Завтра с утра нам нужно будет найти адрес Короткова и поехать к нему домой. Опросить соседей, знакомых. Если человек неожиданно погибает, после него остаются слухи, сплетни, какие-то пересуды. Нужно поговорить с коллегами Короткова, с его соседями.

- Вы хотите снова отправиться в тот институт? А не боитесь, что вас снова увидит Бескудников?

- Нет. Даже наоборот. Я хочу с ним встретиться еще раз. Судя по всему, он человек искренний, честный. Такой специалист, как он, просто не мог дать ложное заключение. Если в крови Элизабет Роудс не было алкоголя, профессор никогда бы не подписал подобное заключение. В этой стране все еще уважительно относятся к иностранцам и тем более к иностранным журналистам. Я уже говорил вам об этом. Кроме того, профессор достаточно интеллигентный человек, и раз он так накричал на нас, значит, у него были свои очень веские основания. Нет, я убежден, нужно еще раз встретиться с Бескудниковым. Даже рискуя нарваться на новый скандал. Просто в этот раз я должен быть один.

- Вы не хотите брать меня с собой?

- Нет, в этот раз не хочу. Вам необходимо еще раз наедине встретиться с Магдой. С той соседкой Элизабет. Поговорить с ней, но без сенатора. Пусть более подробно расскажет о последних днях Элизабет. Сенатора брать с собой не нужно. Ему будет слишком тяжело все это слушать. А вы сами обязательно поговорите. Когда люди живут вместе, они знают некоторые интимные вещи, которые не известны даже очень близким людям. И потом, почему они жили вместе? Почему Элизабет не снимала отдельную квартиру?

- В интересах конспирации было решено, что Элизабет поселится в Москве с кем-нибудь из молодых женщин. Нельзя было показывать, что молодая неизвестная журналистка имеет достаточно денег для того, чтобы снять квартиру. Ведь жилье в Москве очень дорогое. Не всякий сотрудник ФБР может себе позволить такую роскошь.

- Убедили, - засмеялся Дронго, - в таком случае мы решили.

- Не называйте меня на "вы", - попросила она, - вы называете меня по-разному, то на "вы", то на "ты". По возрасту я вполне могла быть вашей дочерью.

- А ты не подчеркивай свой возраст, - обиженно заметил Дронго, - я, между прочим, был самым молодым тогда, в Индонезии.

- Вы и сейчас не старый, - с очаровательной улыбкой заметила Сигрид, - я удивляюсь только одному, почему моя мама предпочла Адама Купцевича вам.

- Он был великолепен, - возразил Дронго, - никто не смог бы с ним конкурировать. Не забывай, что мне тогда было только двадцать четыре года, а ему уже тридцать, он больше подходил твоей матери. И объективно был гораздо симпатичнее. Ты видела его только после ранения, когда он потерял твою мать и стал инвалидом. А это два совсем разных человека, Сигрид. Я до сих пор считаю, что твоя мать сделала тогда правильный выбор.

Сигрид посмотрела на него и вдруг сказала:

- Я бы сделала другой выбор.

У Дронго дернулась правая щека, но он промолчал. В такие минуты лучше всего молчать. Слова не всегда передают истинное состояние человеческой души.

Глава 14

В Зеленоград выехали на трех автомобилях. Самойлов взял с собой восемь человек, справедливо рассудив, что, кроме Казака и Крутикова, по названному адресу вполне могут оказаться и другие бандиты. Они сидели вчетвером в первой машине. Кроме самого Самойлова, разместившегося вместе с Юдиным на заднем сиденье, и водителя, с ними отправился в Зеленоград и представитель МУРа майор Уханов, который занимался розыском киллеров по линии МВД.

Не было никаких сомнений, что Крутиков, ушедший от Заики и примкнувший к Казаку, убирая людей, выполнял чьи-то грязные поручения. В милиции и раньше подозревали, что Казак вербует на такого рода дела бывших рецидивистов и офицеров спецназа. Но вопреки распространенному мнению, многие бывшие офицеры по-прежнему не хотели мараться и, зачастую выполняя даже очень грязную работу, отказывались выступать в роли киллеров, справедливо полагая, что любое убийство рано или поздно может быть раскрыто. Кроме того, бывшие сотрудники КГБ и МВД хорошо знали, чем кончаются подобные задания. Чем успешнее ты выполнишь поставленную перед тобой задачу, чем быстрее разделаешься с намеченным "объектом", чем выше на иерархической чиновничьей лестнице стоит твоя "жертва", тем вернее шанс сразу после исполнения приговора получить пулю в висок. Профессионалы это понимали отлично. Рецидивисты, также предполагавшие подобную возможность, поначалу всячески ее отметали, но, когда среди жертв стали находить и бывших киллеров, многие бандиты и убийцы ушли из этого прибыльного бизнеса. Одно дело - споры с партнерами, другое - гарантированная пуля в спину. И второе становилось все более вероятным, чем первое.

К нужному месту они подъехали в сумерках. Двухэтажный, немного покосившийся домик стоял несколько на отшибе, примыкая к небольшой роще. Здесь уже ждали представители местной милиции. Нервный подполковник, невысокого роста, худой и какой-то помятый, неловко козырнул Самойлову:

- Подполковник Мишаков, добрый вечер.

- Добрый вечер, - протянул руку Самойлов. - Что у вас с этим домом?

- По нашим сведениям, их там четверо. Весь день следили. Двое выходили утром, но быстро вернулись. Недавно выходил один в соседний магазин за бутылками.

- Идеальное место для бандитов, - отметил полковник и спросил у Мишакова: - Что он взял в магазине?

- Не понял, - виновато ответил Мишаков.

- Что он покупал - водку, коньяк, пиво, кока-колу?

- Водку, конечно. Четыре бутылки водки и четыре бутылки фанты.

- Значит, четыре бутылки. И давно?

- Около часа назад, - посмотрел на циферблат подполковник.

- Очень хорошо, - Самойлов тоже взглянул на часы. - Тогда немного еще подождем. Дадим им время разгуляться на всю катушку. Сколько у вас человек?

- Шестеро вместе со мной.

- Дайте карту местности. Черный ход есть?

- Есть.

- Там есть кто-нибудь из ваших людей?

- Да, конечно. Двое моих сотрудников,

- Кто-нибудь еще в доме есть?

- Нет. Я сказал, четверо, это вместе с хозяином. Мы его давно подозревали. Неоднократно судимый Лупко. Последний раз вышел три года назад. По мнению участкового, он "завязал", но, видимо, сам уже просто не ходит на дело, постарел. А дом свой использует в качестве временной базы для своих друзей.

- Они вооружены?

- Этого я не знаю. Но не исключено. Во всяком случае, пистолеты у них наверняка имеются.

- Может быть, лучше вызвать спецназ? - спросил Уханов.

- Нет, - возразил Самойлов, - справимся сами. Нас здесь четырнадцать человек. Против четырех. Думаю, сумеем обойтись и собственными силами.

- А если у них автоматы? - не унимался Уханов.

Самойлов посмотрел на дом. Потом обернулся к Мишакову.

- А на втором этаже дома что находится?

- Там никто не живет, - ответил Мишаков. - Дом старый, аварийный, давно предназначался на снос, да у горисполкома все руки не доходили, а теперь тем более. Вот Лупко и живет один в целом доме.

- План вы сделали?

- Да, конечно. Они сидят вот в этой комнате. Окнами к нам, - достав карту, подполковник стал показывать расположение комнат.

- Может, действительно лучше вызвать спецназ? - спросил Юдин.

- Сначала попытаемся сами, - возразил Самойлов, опять взглянув на часы. Кажется, они уже должны быть "в норме". Что находится в той стороне?

- Там идет стройка, - пояснил Мишаков, - работают и по ночам. Все соседи уже жаловались.

- Очень хорошо, - кивнул полковник. - Значит, сделаем так. Сначала прервем их телефонную связь. А уж затем...

Через пятнадцать минут в дверь постучали. Громкие крики в доме стихли, наступила настороженная тишина, словно там замерли. Наконец послышались медленные шаги.

- Кто нужен? - донеслось из-за двери.

- Это монтеры с соседней стройки, - сказал один из пришедших, - у вас телефон не работает. Мы повредили кабель и теперь хотим проверить.

- Откуда вы знаете? - спросил тот же голос.

- А вы проверьте свой аппарат.

Снова послышались медленные шаги. Лупко вернулся в комнату, служившую своеобразной гостиной.

- Кто это? - нахмурившись, спросил Казак, сжимая пистолет.

- Да монтеры с телефонной станции. Говорят, телефон пришли починить.

- А у тебя телефон работает?

- Как будто да.

- Легавые, - прошипел Казак, поднимая пистолет, - надо уходить.

Крутиков, сидевший рядом с ним, облизнул губы. Он был в лучшем состоянии, чем его партнеры, так как из-за больной печени пил меньше обычного. Именно поэтому, когда в дверь постучали, он первым делом придвинул к себе пистолет, лежавший рядом.

Казак пьяно икнул. Четвертый находившийся в доме мужчина поднял трубку телефонного аппарата. Послушал, потом дунул.

- Не работает.

- Как не работает? - удивился хозяин дома.

Он был маленького роста, с выцветшими свалявшимися волосами на покатом черепе.

- Ты сначала проверяй, а потом людей пугай, - грозно сказал Казак, - мать твою, ты что же, сам не знаешь? Как же ты говоришь, работал, а он не работает.

- Да утром работал еще, - недоумевающе сказал Лупко, - просто потом я не проверял. Но в той стороне, на соседней улице, стройка идет. А там все время бульдозеры работают. Вот, наверное, и задели кабель.

Снова послышался стук в дверь.

- Хозяин, мы долго ждать будем? Если не хочешь, мы уйдем, у нас и без того дел полно.

- Нужно пустить, - решил Казак, - пусть проверят телефон. Может, действительно пришли проверить. Сейчас везде бардак. Хотя может быть и подставка. Мы пока наверху будем. А ты смотри не болтай лишнего.

Чуть покачиваясь, он поднялся и пошел в другую комнату, откуда вела лестница наверх. За ним двинулись двое. Крутиков, поднимаясь наверх, забрал с дивана автомат Калашникова.

Лупко посмотрел вслед ушедшим. Потом вздохнул и пошел открывать. На пороге стояли двое парней в куртках и помятых грязноватых брюках. В руках стандартные серые чемоданчики.

- Долго размышляешь, папаша, - весело сказал один из них.

- Ты мне не указывай, - огрызнулся Лупко. - Иди и смотри свой телефон. Сами работать не можете, а людей от дел отвлекаете.

Он повернулся и зашаркал в гостиную. За ним прошли оба "монтера". Войдя в комнату, они осмотрелись. На столе явные остатки пиршества, устроенного четырьмя партнерами: недопитые рюмки, в воздухе еще висел табачный дым.

- Хорошо гуляете, папаша.

- Не твое дело, - огрызнулся Лупко, - давай чини телефон и мотай отсюда. Все равно на бутылку не дам. Сами порвали кабель, сами его исправлять будете.

- Конечно, - усмехнулся один из парней, проходя к телефону. Он вдруг обернулся и быстрым движением сильной руки привлек к себе хозяина дома, одновременно зажимая ему рот.

- Тихо, тихо. Где твои гости?

- Пусти, - хрипел Лупко.

Второй "монтер" достал из чемоданчика пистолет. И только тогда хозяин квартиры понял, что происходит. Он перестал вырываться, покорившись судьбе. Второй "монтер" подошел к окну, открыл его и посветил фонариком.

Ему кто-то ответил. И в этот момент сверху раздалась длинная автоматная очередь. Не поверивший в "добросовестных монтеров", Крутиков стоял у окна, напряженно всматриваясь в темноту. Он и увидел сигнал фонарика.

В ответ раздалось несколько выстрелов. Теперь и остальные бандиты поняли, что они окружены.

- Предал, сука! - закричал Казак, решив, что их подставил Лупко.

После еще нескольких беспорядочных выстрелов наступила тишина, потом послышался чей-то громкий, уверенный голос:

- Внимание! Вы окружены! Предлагаю сдаться. На размышление одна минута. В противном случае мы просто взорвем дом.

- Они могут? - дрожащим голосом спросил вмиг протрезвевший Казак.

- Могут, - сурово подтвердил Крутиков.

- Ах, сволочи, - в приступе страха, отчаяния и какой-то непонятной решимости закричал четвертый бандит, бросаясь к окну и вышибая ногой раму.

Он сделал несколько выстрелов в сторону рощи, но в результате сам стал отличной мишенью и, получив сразу две пули в грудь, сполз на пол, проклиная всех со страшными ругательствами.

- Они не взорвут дом, - покачал головой Крутиков, - на первом этаже тоже их люди.

- Ну их к черту, - зло сказал Казак, - давай сдаваться. А то действительно могут пришибить.

- Сам и сдавайся, - огрызнулся Крутиков. - Забыл, сколько на нас "мертвяков" висит? На пять "вышек" потянет. Ты как хочешь, а я буду прорываться. Мне терять нечего.

Раненый стонал на полу. Крутиков взглянул на него, поднял автомат и короткой очередью добил его.

- Ты чего делаешь? - дрожащим голосом спросил Казак. - Совсем озверел?

- Чтобы не мучился, - пояснил Крутиков, - так будет для него лучше. А нам все равно. Одним больше, одним меньше...

Он усмехнулся, показывая свои красивые зубы, на которых не сказалось даже пребывание в тюрьме.

- Давай, - показал он напарнику, - ты идешь первым, я за тобой.

- Они меня подстрелят, - возразил тот.

- Не бойся, - улыбнулся Крутиков, меняя магазин автомата, - здесь нам все равно верная смерть. А так хоть умрем с музыкой.

Казак смотрел на его автомат. Сам убийца и насильник, он вдруг инстинктивно почувствовал приближение смерти, и это напугало его.

- Да, да, - жалко улыбаясь, сказал он, - конечно, будем прорываться.

Снаружи послышались выстрелы.

- Сдавайтесь! - снова крикнул кто-то.

- Пошел, - скомандовал Крутиков, выбивая оконную раму и выпуская длинную очередь туда, откуда слышались голоса.

Казак бросился вниз. Упал, поднялся, прихрамывая, побежал в сторону рощи.

- Не стреляйте! - кричал он. - Не нужно стрелять! Я сдаюсь! - Он все время оглядывался назад, словно сознавая, что главная опасность его подстерегает именно со спины.

Крутиков сплюнул и прицелился, собираясь срезать автоматной очередью бывшего напарника. И потерял бдительность, забыв о том, что делается у него за спиной. И только когда услышал шаги, обернулся. На лестнице кто-то стоял. Крутиков перевел автомат и дал очередь в сторону лестницы. Человек со стоном упал вниз.

Крутиков снова обернулся, но Казак уже успел забежать за угол, и теперь его невозможно было достать.

- Сукины дети, - процедил сквозь зубы Крутиков, - все равно живым не возьмете.

Он уже сознавал, что это его последний бой. Но какое-то непонятное чувство азарта, тревоги, неясного волнения от выпитого алкоголя возбуждающе действовало на бандита, словно обещая, что в конечном итоге все закончится хорошо.

Послышалось еще несколько выстрелов. Пуля попала ему в левое плечо, и он, вскрикнув, выронил автомат. Когда Крутиков увидел бегущих по двору людей, он наконец понял, что игра проиграна. И тогда он достал пистолет: умирать, так хоть подороже отдать свою жизнь. Но пистолет дрожал в руке, а боль в плече все усиливалась. Он понял, что уже ничего не сможет сделать. Единственное, что остается, так не даться им живым.

Он поднял пистолет ко рту. Потом, передумав, прислонил его к виску. Прикосновение холодного металла подействовало ошеломляюще. Он вдруг ясно понял - все, конец. Через мгновение его мозги брызнут на эту стену. И ничего больше не будет. Ни этого воздуха, ни света, ни звуков, ни его жизни. Будут только холодный морг и темная яма с червями. Он отбросил пистолет и заплакал, решив хоть каким-нибудь образом продлить свою жизнь. Именно в таком положении его и застали поднявшиеся на второй этаж оперативники.

- Еще плачет, - сказал один из них, больно ударив пленника ногой, - а Валеру ранил в живот.

На второй этаж поднялись Самойлов и Юдин.

- Вот он, - показал на Крутикова Уханов, - взяли живьем субчика. В собственном дерьме валяется. А своего товарища застрелил. Казак сказал, как он это сделал.

- У нас потери есть? - строго спросил Самойлов.

- Один раненый, - ответил Мишаков, - я уже отправил его в больницу.

Крутикова колотил озноб. Он вдруг увидел свой лежащий на полу пистолет. Но кто-то из оперативников, перехватив его взгляд, поднял оружие.

Только тогда Крутиков вдруг понял, что действительно остался жив. И теперь всю оставшуюся жизнь, в лучшем случае, проведет в тюрьме. Поняв это, он вдруг дико завыл, словно прощаясь с прежней жизнью.

Глава 15

Ночью Дронго спал плохо. Он снова вспоминал события того давнего времени, когда был совсем молодым. Улыбающаяся Урсула, молодой, красивый Адам, веселый Луиджи. И как наваждение - снова Дершовиц, методично нажимающий на пульт дистанционного управления, а потом глухонемой убийца, оказавшийся соседом Дронго по тюремной камере.

Утром за завтраком сенатор тоже выглядел усталым и задумчивым. Вежливо поздоровавшись, он сел за столик и погрузился в какие-то свои мысли. Последней к столу вышла Сигрид. У нее тоже были круги под глазами, словно и она мучилась теми же кошмарами, которые видел Дронго. Завтрак прошел в молчании.

- Что теперь? - спросил сенатор, когда они наконец поднялись из-за стола.

- Мне нужно проверить еще несколько фактов, - сказал Дронго, - но уже сейчас не вызывает сомнений, что смерть вашей дочери выглядит достаточно загадочно.

- Да-да, - как-то странно глядя в сторону, сказал сенатор, - возможно, вы правы. Я готов подождать еще несколько дней. - Что-то неуловимое мелькнуло в его словах и взгляде.

"Непонятно, - подумал Дронго. - Кажется, он даже несколько смущен моей настойчивостью". Он поймал взгляд молодой женщины. Она выразительно смотрела на него, напоминая о том, что именно он должен сказать сенатору.

- Вам не нужна сегодня Сигрид? - спросил Дронго.

- Нет, - покачал Толовой сенатор и, чуть улыбнувшись, добавил: - Очевидно, вам понравилось работать вместе? Не буду возражать, если она будет сопровождать вас. А я собираюсь сегодня встретиться с Магдой.

- С кем? - удивилась Сигрид.

- С бывшей соседкой Элизабет, - пояснил сенатор, - она вчера вернулась из Рима и сегодня обещала ко мне приехать. Мне все равно нужно с ней поговорить.

Дронго взглянул на Сигрид. Встречаться с Магдой нужно было и ей, но никак не вместе с сенатором. Даже по содержанию вопросов и тем более по ответам Магды сенатор Роудс может догадаться о некоторых вещах, о которых он пока не был информирован. Значит, будет лучше, если сегодня он встретится с Магдой один. А Сигрид поедет к ней завтра или в любой другой день. Их встреча вместе ничего не даст. Но все же...

- Может, мне лучше остаться? - несмело спросила Сигрид.

Возможно, она подумала о том же, что и Дронго.

- Думаю, по-английски я еще не разучился говорить, - снова невесело улыбнулся Роудс. - Не беспокойтесь, Сигрид, я как-нибудь сумею обойтись без вашей помощи. И обещаю рассказать все, что в той или иной мере будет иметь отношение к вашему расследованию.

- К нашему, - поправил сенатора удивленный Дронго, - к нашему расследованию.

Когда они вышли из ресторана, Дронго спросил у Сигрид:

- Тебе не кажется, что он сегодня какой-то странный?

- Вы тоже заметили, - кивнула Сигрид, - мне казалось, что я слишком мнительна. Но сенатор, судя по всему, действительно хотел, чтобы мы уехали вместе и оставили его одного. Честно говоря, я тоже удивилась его поведению.

- Вчера в посольстве он встречался с американским послом, - тихо напомнил Дронго, - может, тот рассказал ему что-то неприятное? Или, наоборот, нечто очень приятное? Что он мог такого сказать сенатору? Я обратил внимание, что уже вчера после разговора с послом сенатор был несколько не в настроении. Он вышел от него бледный и задумчивый.

- Я этого не заметила, - призналась Сигрид, - зато мне кажется, что вон тот высокий мужчина уже следил за нами в отеле. И теперь, кажется, готов провожать нас до машины.

- Со вчерашнего дня за нами наблюдают, - согласился Дронго, - как раз после того, как мы побывали в прокуратуре.

- Вы думаете, болтливый прокурор Щербаков только притворялся? - удивилась Сигрид. - Мне он не показался особенно умным. Скорее, наоборот, типичный самовлюбленный тип, не замечающий ничего и никого, кроме собственной персоны.

- Верно. Чтобы так притворяться, он должен быть гениальным актером. Но вот его подчиненный, тот самый, что вел расследование по факту гибели эксперта Короткова, другое дело.

- Кажется, его звали Зарыбин.

- Сарыбин, - поправил ее Дронго. - А за нами действительно следят. И уже не один человек, а несколько. Думаю, будет лучше, если мы возьмем автомобиль.

- Вы хотите взять напрокат?

- Да. Надеюсь, я смогу воспользоваться твоей кредитной карточкой? И постараемся все-таки понять, что именно нужно всем этим товарищам в "мышиных пальто".

Сигрид засмеялась, направляясь к бюро проката автомобилей.

- Очевидно, это такой идиоматический оборот, - сказала она, - но все равно очень смешной. Почему вы уверены, что они из полиции?

- Скорее из ФСБ, - пояснил Дронго, - милиция работала бы более прямолинейно. Я вчера проверял и убедился, что за нами следят именно представители ФСБ. Теперь мне необходимо знать, почему они следят за нами.

- Может, вы у них спросите?

- Я как раз собирался это сделать.

- Каким образом?

Дронго усмехнулся.

- Долго объяснять, - сказал он, - надеюсь, ты мне опять поможешь.

- А для чего нужна моя кредитная карточка? Мистер Роудс готов оплатить все ваши расходы.

- Вы с ним отсюда уедете, а я еще долго буду приезжать и жить в Москве. Я бы не хотел, чтобы они знали номер моей кредитной карточки, - серьезно объяснил Дронго, - иначе мне просто придется менять и карточку, и банк, в котором она открыта.

Сигрид, кивнув в знак понимания, уже разговаривала с очень привлекательной молодой женщиной, весело кивавшей ей в ответ. Через пять минут они узнали номер и марку своего автомобиля.

- Мы поедем в сторону старой Москвы, - пояснил Дронго, - я покажу дорогу. Но за рулем должна сидеть ты. Иди наверх и принеси свой плащ. А я возьму свой. Встречаемся внизу.

Он поднялся в свой номер. Открыл дверь. Даже на первый взгляд было заметно, что здесь побывал кто-то чужой. Он осмотрелся. Так и есть, его чемодан кто-то трогал. И хотя там практически не было никаких посторонних вещей, это все равно очень неприятно, когда чужие трогают твои вещи.

Он надел теплый плащ и вышел из номера. "Почему они работают так небрежно? - думал он, уже направляясь к лифту. - На профессионалов ФСБ это не очень похоже. Или они делают это специально, чтобы обратить на себя внимание? Чтобы я понял их предупреждение. Но тогда почему так грубо? Здесь что-то не сходится. Впрочем, все равно придется все проверить лично".

Он спустился вниз и подождал, пока выйдет Сигрид. Автомобиль "БМВ" уже ждал их у входа в отель. По договоренности Сигрид села за руль, а Дронго опустился рядом, и они почти сразу отъехали. Через минуту Дронго спросил:

- Они следуют за нами?

- Пока не вижу. Но какие-то "Жигули" нас держат довольно плотно.

- Ясно. Я покажу, где нужно резко повернуть направо. И как только повернешь, сразу затормози. Я сойду, а ты сразу бери влево, чтобы они не могли увидеть, кто именно сидит в машине. Сейчас держи прямо, но возьми правее.

- Что потом делать?

- Кататься, - серьезно сказал Дронго, - покатайся по городу вместе с ними. Но только не увлекайся и вернись в отель пораньше. Я приеду сегодня, постараюсь не очень задерживаться. Может, мы вместе и поужинаем.

Она взглянула на него.

- Это опасно?

- Конечно, нет, - улыбнулся он, - вон там впереди резко возьми вправо.

Она сделала все, как он велел. И уже через минуту, выскочив почти на ходу из автомобиля и забежав в подъезд, он видел, как мимо пронеслись два автомобиля с неизвестными. Одну пару он узнал - те самые люди, что следили за ним вчера. Это еще больше озадачило. Если это обычное наблюдение ФСБ, то после вчерашнего прокола этих сотрудников должны были заменить на новых. Или они все-таки не сотрудники ФСБ? Тогда почему держатся так плотно? И какое удостоверение они показывали дежурной метрополитена?

Он вышел из подъезда. Посмотрел на часы. Нужно купить фотоаппарат и успеть навестить прокурора Щербакова. Пройдя дворами, он вышел на тихую улицу и еще довольно долго ждал, пока поймал наконец машину, водитель которой согласился отвезти его в прокуратуру. Еще через полчаса он был в кабинете Щербакова, успев по дороге купить не очень дорогой фотоаппарат.

Прокурор не сомневался, что корреспонденты приедут, и ждал их с той долей серьезной веры, с какой самовлюбленные люди высоко оценивают свою собственную персону. Дронго дал прокурору высказаться еще двадцать минут, сделав в это время несколько снимков. И только потом, словно случайно, спросил, не находится ли сегодня на работе Сарыбин.

- Он все-таки вас заинтересовал, - засмеялся прокурор, - очень толковый, хотя и несколько односторонний человек.

- Да, он вызвал большой интерес у моего коллеги, - улыбнулся Дронго, - она напишет и про него довольно большой материал. Мне нужно сфотографировать и его.

- Он сидит в конце коридора, - чуть нахмурился прокурор. Ему было неприятно, что в журнал может попасть чья-то фотография кроме его.

- Я думаю, не стоит, - Дронго вроде бы передумал, - она просто напишет о нем несколько слов. И дайте мне ваши домашние адреса, чтобы мы могли в случае необходимости выслать вам журналы или прислать наши письма.

- Конечно, - обрадовался прокурор, видя, что корреспондент не настаивает на фотографии его сотрудника, - сейчас я скажу, чтобы секретарь написала наши адреса. Мой и Сарыбина.

Он нажал кнопку селектора, дал секретарю поручение. Исполнительная женщина тотчас принесла два отдельных листа бумаги, на которых были каллиграфически выведены адреса. Дронго взглянул на них, мгновенно запоминая. У него была в этом смысле фотографическая память. Он взял листочки, подержал и, словно раздумывая, спросил прокурора:

- Может, мне не стоит брать у вас адрес еще и Сарыбина? Лучше мы пришлем все журналы на ваш адрес.

- Правильно, - обрадовался прокурор, - не нужен вам его адрес. Все можете передать через меня. Так лучше дойдет. Еще хорошо, что он недавно переехал в новый дом, а то раньше добирался до работы два с половиной часа, с тремя пересадками. А теперь купил автомобиль и квартиру совсем в центре города.

- Хорошие приобретения, - улыбаясь, одобрил Дронго. - Думаю, вы правы, мы все журналы перешлем через вас.

Он положил листок с адресом Сарыбина на стол, еще раз пробегая его взглядом. После чего попрощался с прокурором, сделав напоследок еще несколько снимков.

В запасе у него был целый день. Он посмотрел на часы. Достал из кармана ключ от своей московской квартиры. Есть возможность немного отдохнуть. Теперь он знает главное - домашний адрес Сарыбина. И постарается сегодня вечером встретиться с этим работником прокуратуры с глазу на глаз.

Глава 16

Первый допрос Крутикова мог состояться только в тюремной больнице. Его ранение оказалось довольно серьезным, однако врачи разрешили допросить арестованного. Самойлов и Юдин приехали в Лефортово. Войдя в палату, Самойлов увидел, что санитар делает укол раненому, и фыркнул от возмущения. Подождав, пока санитар выйдет, он сел на стул, придвинул его к койке, на которой лежал Крутиков, и, наклонившись, очень проникновенно сказал:

- Слушай меня, сукин ты сын. Тебе не укол делать нужно, а лечить пулей. Мы пришли к тебе поговорить.

Виктор стоял у постели, наблюдая за раненым. Крутиков скривил лицо, но не стал возражать.

- Два дня назад ты участвовал в нападении на автомобиль ФСБ, - продолжал Самойлов, - мне нужно знать, кто тебе это приказал и с кем ты был. Ответь только на эти два вопроса, и я обещаю, что ты меня больше не увидишь никогда. А все остальные объяснения будешь давать следователям прокуратуры.

Бандит хранил молчание.

- Напрасно молчите, Крутиков, - вмешался Юдин, - вы обвиняетесь в очень тяжких преступлениях. По всем статьям вам выходит "вышка". По-моему, в ваших интересах говорить.

Бандит закрыл глаза, словно не желая видеть следователя.

- Ты свои зенки не закрывай, - ласково сказал Самойлов, - мы еще с тобой говорить не кончили. Понял, о чем я тебя спросил?

Раненый молчал.

- Я спрашиваю, понял? - повысил голос полковник.

- Ну, понял, - отозвался Крутиков, - почему не понять.

- Кто дал указание о нападении на машину ФСБ?

Снова молчание.

- Я задал вопрос, - очень громко сказал Самойлов.

- Не знаю, - арестант попытался пожать плечами и тут же скривился в болезненной гримасе, - я не знаю, кто давал указание. Меня в такие вопросы не посвящают.

Самойлов взглянул на Юдина. Это могло быть правдой.

- А с кем ты был? - спросил полковник.

- Мы познакомились только перед выездом. Мне приказали приехать к станции метро, где меня заберут. Я и приехал.

Самойлов хотел что-то спросить, но его опередил Юдин:

- Когда вам приказали? Вы можете указать время?

- Утром позвонили и сказали, - равнодушно ответил Крутиков, еще не понимая, что попадает в ловушку.

- А ты когда приехал к метро? - понял игру молодого напарника Самойлов и решил подыграть Юдину.

- Часа через три, - уже нагло ответил Крутиков, не сомневаясь, что проверить невозможно.

И вдруг полковник закричал:

- Врешь, сука! О том, что Дьяков задержан, вы узнали за час до нападения. До этого никто не знал, что его повезут обратно в Москву.

Крутиков, ошеломленный таким оборотом дела, молчал. А полковник вдруг встал и сильно надавил на его больное плечо. Крутиков заорал от боли. А Виктор Юдин отвернулся. В комнату вбежал врач. Он был небритый и в грязном желтовато-сером халате.

- Что случилось? - спросил он.

- Ничего, - равнодушно ответил полковник, - просто мы разговариваем с нашим подследственным, который оказался молчуном.

- Это тот самый киллер? - спросил врач.

Полковник кивнул.

- Вы ему хоть рот завязывайте, когда допрашиваете, - посоветовал врач, чтобы не орал на всю больницу. А то он мне других больных испугает.

И, уже не глядя на раненого, вышел из комнаты. Полковник снова наклонился к бандиту.

- Слушай меня внимательно, Крутиков, - сказал он, - и постарайся понять с первого раза. Ты лично застрелил двух моих товарищей, двух моих сотрудников. Понимаешь, что ты сделал? У них остались семьи, дети. Они стали сиротами из-за такого дерьма, как ты. Так вот, я не гуманист. Я сейчас прикажу следователю прокуратуры выйти и буду пытать тебя до тех пор, пока ты не сдохнешь. Понимаешь, Крутиков? Ты должен сдохнуть. Ты просто обязан подохнуть, иначе я спать спокойно ночами не буду. Я теперь детишкам этим в глаза смотреть не могу. Они меня все спрашивают, как это я их отцов не уберег.

Крутиков молчал. Он понимал, что полковник не шутит.

- И еще об одном скажу тебе, - продолжал полковник, - ты мне больше врать не будешь. Сегодня, сейчас я должен услышать имена тех, кто был с тобой. И имя того, кто давал приказ. Я не выйду из этой палаты, пока не услышу этих имен. Ты меня понял, сволочь? Я тебя сам удавлю, своими руками.

Даже Виктор несколько растерялся от столь эмоциональной речи полковника. Раненый глянул в глаза стоявшему над ним человеку и понял, что пощады не будет. Выждав минуту, чтобы его слова дошли до преступника, Самойлов спросил:

- Кто дал приказ о нападении?

- Я не знаю, - искренне ответил Крутиков, - я действительно не знаю. Мы были в одном доме, когда нам позвонили и приказали встретить на аэропортовской дороге машину. Назвали номер, и мы поехали туда. Машину сразу догнать не могли, они на большой скорости ехали. А когда поравнялись, начали стрелять.

- Кто еще с тобой был?

Крутиков снова замкнулся, испытующе глядя на Самойлова.

- Кто еще был в машине? - теряя терпение, спросил полковник.

- Казак и Марат, - нехотя выдавил бандит.

Полковник посмотрел на, Юдина. Ему ничего не говорила вторая кличка. Виктор незаметно качнул головой. Потом уточнил:

- Кто получал указание?

- Марат, - ответил Крутиков, - ему позвонили и сказали, чтобы мы поторопились, иначе можем опоздать. Он сам сел за руль. Я сел на заднее сиденье. Казак рядом с Маратом. Так мы и поехали.

- Стреляли вдвоем? - хмуро спросил Юдин.

- Да, - кивнул Крутиков.

- Где можно найти Марата? - быстро задал вопрос Самойлов.

- А шут его знает, - ответил раненый, - может, он уже где-то в другом месте гуляет. А может, улетел куда-нибудь. В последнее время он любил летать за рубеж. Особенно в Голландию.

Юдин и Самойлов переглянулись.

- Куда он любил летать? - спросил полковник.

- В Амстердам. Там, говорил, девочки самые красивые. Все обещал взять в ихний "красный квартал", нет, кажется, говорил, "розовый квартал". Там, говорят, стоят в витринах бабы, как...

- Про бордели расскажешь потом, - резко перебил его Самойлов. - Лучше скажи, где нам его можно найти. Адрес давай.

- Точный адрес я не помню, - выдавил Крутиков, - но, кажется, где-то в районе ВДНХ. Мы сходили обычно на этой станции метро.

- Это ты дурачкам будешь заливать, - покачал головой полковник, - чтобы ты на метро ездил? Да я в жизни не поверю. Вы же, суки, теперь только джипы и "Мерседесы" признаете. За каждую кровь ты свои гонорары получаешь. Откуда такая бедность?

- Да, раньше мы на метро ездили, - выдохнул Крутиков, - а сейчас, конечно, не ездим. Сейчас у нас хорошие тачки имеются.

- Больше они тебе никогда не понадобятся, - резонно заметил Самойлов, поэтому лучше вспомни точный адрес.

Крутиков понимал, что этот полковник не отвяжется. Понимал он и другое: произнесенный адрес Марата навсегда вычеркнет его из списка живых. Нигде больше он не будет чувствовать себя в безопасности: ни в колонии, ни в камере смертников, ни тем более в больнице. Если он выдаст напарника, его ждет мучительная смерть. В любом месте может появиться человек с острой заточкой в руках и сделать так, чтобы Крутиков умирал долго и мучительно больно. Но с другой стороны, если не сказать теперь адреса - он посмотрел в расширенные зрачки полковника, - этот ведь действительно не шутит. И тогда долгая жизнь, даже в колонии, вообще не состоится. Но что делать?

- Уходи, полковник, - попросил вдруг бандит, - все, что можно было, я тебе рассказал. Уходи лучше. Можешь меня застрелить, больше я тебе ничего не скажу. Иначе они меня и здесь, в больнице, найдут.

Полковник шумно выдохнул воздух, посмотрел на Юдина. "Действительно найдут,- подумал тот, - и сразу убьют".

- Ладно, - сказал вдруг Самойлов, - черт с тобой. Не хочешь говорить, и не надо.

Он повернулся, собираясь выйти из комнаты, но затем вдруг обернулся и опять сильно надавил на плечо бандита.

- И запомни, Крутиков, если ты соврал или обманул нас, я все равно вернусь и тогда сделаю то, что обещал.

Крутиков застонал от боли, но на этот раз не закричал, словно убоявшись угрозы.

Полковник вышел первым, за ним Юдин.

- Нужно допросить его напарника, - сказал Самойлов, - и посмотреть, как совпадают детали их рассказов. Для меня не так важно найти этого Марата, который наверняка может не знать истинного хозяина, отдающего приказы, как определиться наконец, кто отдал приказ и каким образом бандиты так быстро узнали об аресте Дьякова.

- Мы собирались еще раз проверить список пассажиров и определиться по нему, - напомнил Юдин.

- Да нет, - с досадой сказал его более опытный коллега, - просто проверкой списка мы ничего не добьемся. Нужно сначала узнать, кто такой вообще Марат, есть ли его данные в нашем списке. Особенно среди тех, кого мы выделяли.

- Вы думаете, он летает в Голландию не ради девочек? - понял Юдин.

- Убежден. Хороших девочек он вполне мог найти и в Москве. Нет, видимо, у него интерес более определенный. Возможно, он летал по этому маршруту раньше Дьякова. Знаешь, что нужно сделать, - вдруг предложил полковник, - установить настоящие имя и фамилию этого Марата, а потом узнать через голландское посольство, когда ему выдавалась виза и на какие сроки. Тогда сможем выяснить, в какие конкретно числа Марат вылетал в Голландию.

- Но для чего нам такая пунктуальность? - не понял Юдин.

- Это не пунктуальность, - С улыбкой заметил полковник, - если мы сумеем узнать хотя бы один рейс, тогда мы можем проверить всех пассажиров и того рейса, которым летел Марат. Если чье-нибудь имя совпадет с тем, которое есть в нашем списке, мы на верном пути. Этот второй человек и позвонил, бандитам или передал шефу, что все не так ладно, как должно было быть. Мы просто сличим два списка.

- Здорово, - улыбнулся Юдин, - вы настоящий сыщик. Вам об этом никто не говорил?

- Когда тебе будет столько лет, сколько мне, когда у тебя убьют двоих молодых сотрудников, вот тогда ты все поймешь. И только тогда, на заряде злости и отчаяния, возможно, научишься понимать поступки людей.

- Опять списки, - задумчиво сказал Юдин, - и опять визиты в Голландию. Неужели не удалось отыскать никаких следов фирмы "Монотекс"? И тем более выяснить загадку внезапного самоубийства покровителя фирмы господина Леонтьева?

- Тебе, по-моему, давно пора взять это дело к себе, - напомнил полковник.

- Уже забрал, невзирая на отчаянное сопротивление одного из моих коллег. Он справедливо считает, что дело "тухлое". Леонтьев сам застрелился на работе, полагают одни. У него были серьезные неприятности. А другие, напротив, убеждены, что его убрали. Вот теперь мне еще придется копаться.

- Правильно, - кивнул Самойлов, - гораздо лучше все проверить на месте. Поезжай в бывший кабинет Леонтьева и еще раз все просмотри. Может, наши сотрудники просто не обратили внимания на некоторые документы. Отправленные, например, от фирмы "Монотекс" и оставшиеся лежать среди других документов так некстати или, наоборот, так кстати умершего заместителя председателя таможенного комитета.

Глава 17

Сидеть на скамейке перед домом было неприятно. Дул сильный пронизывающий ветер, иногда падали капли дождя. Дронго все время смотрел на часы. Вполне могло оказаться, что Сарыбин задержится на работе, или поедет куда-нибудь с приятелями, или вообще будет сегодня ночью дежурить в прокуратуре. Но если не считать экстраординарных обстоятельств, Сарыбин как примерный муж все равно должен был возвратиться к своей супруге, в новую квартиру, приобретенную совсем недавно. Детей у Сарыбина не было, они жили вдвоем.

Дронго приехал сюда в пять часов вечера, предварительно позвонив в прокуратуру и выяснив, что Сарыбин все еще находится в своем кабинете. Днем Дронго из своей московской квартиры несколько раз звонил в отель "Балчуг", пытаясь отыскать сенатора Роудса либо Сигрид. Но ни один телефон не отвечал. И это несколько тревожило. Захватив из квартиры именной пистолет, когда-то подаренный ему друзьями и оформленный по всем правилам, он поехал к дому Сарыбина, надеясь выяснить некоторые обстоятельства столь загадочного поведения их преследователей.

Был уже восьмой час вечера, когда к гаражу, находившемуся напротив дома, подъехала "Мазда", которой управлял Сарыбин. Он остановил автомобиль около гаража и вышел из машины, чтобы открыть ворота.

"Странно, - подумал Дронго, - мне говорили, что он купил другую машину. Или он меняет автомобили, когда едет на работу?"

Сарыбин открыл ворота, снова прошел к автомобилю, сел за руль и въехал в гараж. Хлопнул дверцей, включая сигнализацию, и вышел из гаража. Он закрывал ворота гаража, когда почувствовал, как в спину ему уперлось дуло пистолета.

- Спокойно, - посоветовал Дронго, - осторожно, не делая резких движений, войди в гараж и остановись около машины.

Сарыбин напрягся, но, чувствуя, как больно давит в спину дуло пистолета, не стал ничего говорить, а просто вошел в гараж. Он протянул руку, намереваясь включить свет, но тут же услышал:

- Не надо. Мы можем поговорить и в темноте.

Сарыбин чуть повернул голову.

- Кто вы такой? Я где-то вас видел. Ах да! Вы тот самый американский журналист, который приезжал к Щербакову.

Он неприятно засмеялся, показывая зубы, между которыми были большие щели.

- Я еще тогда подумал, что вы слишком усердно коверкаете русский язык. А дурачок Щербаков действительно считает, что вы двое - американские журналисты.

- Тише, - предупредил Дронго, - не так громко. Хорошо, что ты меня узнал. Значит, наш разговор будет короче, чем я думал.

Левой рукой он провел по одежде Сарыбина. Оружия у того с собой не было.

- Что тебе нужно? - помощник прокурора недовольно скривил лицо.

- Сначала я хочу рассказать тебе немного о своих наблюдениях, - спокойно начал Дронго. - После того как мы побывали в прокуратуре и узнали от тебя про дело "случайно погибшего" эксперта-патологоанатома, мы вдруг с удивлением обнаружили, что за нами следят. Причем следят достаточно плотно и бесцеремонно. Проверили несколько раз и убедились: следят именно за нами. После чего я решил оторваться от слежки и узнать несколько подробнее о таком интересном человеке, как сотрудник прокуратуры Сарыбин. Выяснилось, что совсем недавно ты купил новый автомобиль и новую квартиру. Конечно, можно порассуждать о бабушкином наследстве или приданом жены, но я тщательно все проверил. Получается, что ты разбогател как раз после того, как закрыл дело погибшего эксперта. Это навело на очень интересные мысли о твоих доходах. При зарплате помощника прокурора нельзя за несколько месяцев так разбогатеть. К тому же ты совсем недавно еще и выезжал в Германию, проведя там вместе со своей супругой почти два месяца. А когда я вспомнил, что после знакомства с тобой к нам вдруг стали проявлять интерес посторонние люди, то понял, все сходится. Поэтому у меня только два вопроса. Как погиб Коротков? И кто эти люди?

Сарыбин, неприятно прищурясь, слушал молча. В какой-то момент он даже напрягся, словно готовясь резко обернуться, но Дронго, чутко уловив его намерение, еще сильнее вдавил дуло пистолета в его спину.

-Я жду ответа.

Сарыбин молчал.

- У меня мало времени, - сказал Дронго, - ты напрасно тянешь. Тебя никто не ждет, если не считать жены.

Когда он это сказал, Сарыбин вздрогнул. Дронго уловил это. Жена... Они два месяца провели в Германии... Появившиеся деньги... И отсутствие детей. А вдруг...

- Если ты сейчас не ответишь на мои вопросы, то сначала я пристрелю тебя, а затем поднимусь и убью твою жену, - жестко сказал Дронго, сам удивляясь тому, насколько грязно он играет.

И в этот момент Сарыбин не выдержал.

- Нет, - хрипло сказал он, - ради бога только не это. Не нужно трогать мою жену. Она ни при чем. Она ничего про это не знает.

- Говори, - потребовал Дронго.

- Они мне угрожали, требовали, чтобы я закрыл дело. Предлагали огромные деньги. Там было сразу ясно, что Короткова убили. Видны были следы борьбы, его сначала оглушили, а затем бросили вниз. Но я был вынужден написать, что он попал в котлован случайно.

- Сколько тебе заплатили?

- Пятьдесят тысяч долларов. Они обещали дать еще, но больше ничего не дали. Я должен был закрыть дело Короткова.

- Кто был экспертом по делу Короткова?

- Профессор Бескудников.

- Он тоже дал заключение, что Коротков погиб сам?

- Нет. Он подписал заключение другого эксперта, даже не посмотрев на труп. Он считал, что можно подписать и так.

- Почему?

- Не знаю. Но он не смотрел, это абсолютно точно.

- А кто на самом деле был экспертом в деле Короткова?

- Полеванов. Никита Полеванов. Он работает в институте Бескудникова. Он подготовил заключение, которое потом подписал профессор.

Сарыбин чуть повернул голову.

- Может, я закурю?

- Потерпи. Курить вредно, - негромко сказал Дронго, - у тебя жена в положении.

Сарыбин повернулся, уже не обращая внимания на пистолет.

- Откуда ты знаешь? Вы ее?..

- Нет-нет. Она сидит дома и ждет тебя. Не волнуйся. Я просто спросил, учитывая, что вы были два месяца в Германии. Ну зачем еще на два месяца можно выезжать в Германию? Вы ведь туда поехали на лечение?

Сарыбин опустил голову. Глухо сказал:

- У нас шесть лет не было детей. Шесть лет! А теперь врачи сказали, что все будет в порядке.

- Поздравляю. Ты не ответил на мои два вопроса. Вернее, не ответил на второй. Кто они такие?

- Я не знаю, - выдохнул Сарыбин, - я действительно не знаю. Просто мне оставили телефон, предупредили, что делом Короткова могут интересоваться разные люди, в том числе и иностранцы. Особенно просили обратить внимание на любых американцев, которые могут здесь появиться.

- Американцев? - не поверил услышанному Дронго.

- Да. Поэтому я сразу позвонил по телефону, который мне дали, предупредил их, что вы уже приехали. Вот и все. Кто они и почему так интересовались делом Короткова, я не знаю.

Дронго опустил пистолет.

- Можешь повернуться, - сказал он, - надеюсь, ты не станешь делать глупостей и не оставишь свою жену вдовой еще до того, как она родит.

Сарыбин повернулся, посмотрел на Дронго:

- Вы действительно американец? Внешне вы похожи на итальянца или испанца. Но слишком хорошо говорите по-русски.

- Нет, конечно. Я не иностранец. Просто я здесь по просьбе одного моего знакомого. Кстати, можешь закурить.

Сарыбин достал сигареты, зажигалку. Тяжело вздохнул.

- Как чувствовал, - сказал он, - все получилось так глупо. Не нужно было мне вообще связываться с этим делом.

- Я сейчас уйду, - сказал Дронго, глядя в глаза стоявшему перед ним человеку, - но ты подумай еще раз перед тем, как я уйду. Ты не сказал мне, кто эти люди и почему они так интересовались Коротковым. Сейчас ты мне назовешь номер телефона, и я попытаюсь узнать, кто они. Но это сопряжено с риском, они могут догадаться, кто именно выдал мне этот телефон. Будет значительно легче, если ты сам скажешь мне, откуда эти люди.

Сарыбин курил сигарету, уже не реагируя на слова Дронго, словно размышлял, как ему поступить. Небольшая полоска света пробивалась с улицы, и в полутьме были видны расплывшиеся контуры его лица и огонек сигареты.

- Говори номер телефона, - предложил Дронго.

- Они из ФСБ, - выдохнул Сарыбин, - они с самого начала сказали мне, что эта операция должна быть под их полным контролем. И предложили такую сумму денег. Я не мог отказаться. Просто не мог.

- Почему?

Сарыбин снова замолчал. Докурил сигарету, выбросил ее, махнул рукой, словно собираясь решительно покончить с прежней жизнью, и наконец сказал:

- Я еще на юридическом факультете был... в общем, работал на КГБ. Мне казалось, все давно забыли. Но они помнили. А я не мог отказаться, когда они мне начали угрожать.

- Старые грехи, - задумчиво произнес Дронго, - мы часто платим по старым счетам. По какому номеру ты звонил?

Сарыбин назвал номер телефона.

Дронго записал. Убрал наконец пистолет. И сказал на прощание злополучному помощнику прокурора:

- Все, что ты мне сообщил сегодня, останется между нами. Никто никогда об этом не узнает. Но на будущее: не стоит уступать еще раз. Иначе потом просто превращаешься в проститутку, которую каждый может взять, когда ему захочется. За деньги или бесплатно, это уже дело вкуса.

Он вышел из гаража, оставив Сарыбина одного. Теперь он знал некоторые подробности этого загадочного дела. Но до разгадки тайны было еще далеко. Дронго остановил первую проезжавшую мимо машину и попросил отвезти его в отель "Балчуг". Был уже девятый час вечера.

Приехав в отель, он поспешил принять горячий душ, так успокаивающий нервы. Перед тем как войти в ванную комнату, он еще раз позвонил в номер Сигрид, но та снова не ответила. Когда он позвонил сенатору, послышался его уверенный гортанный голос, и Дронго положил трубку.

Набросив после душа халат, он снова позвонил Сигрид, по-прежнему никто не ответил. Это начинало его нервировать. Переодевшись, он отправился в сюит сенатора, который находился на одном этаже с Сигрид. Постучавшись сначала к Сигрид и не дождавшись ответа, Дронго прошел к сенатору. Тот открыл сразу, словно ждал его за дверью.

- Добрый вечер, - мягко поздоровался сенатор, - проходите, пожалуйста, как у вас дела?

- Сегодня лучше, чем вчера, - честно признался Дронго - вы не знаете, где сейчас Сигрид?

- Не знаю, - Роудс удивился. - Я думал, она с вами.

- Она не приезжала в отель с самого утра? - встревожился Дронго.

- Приезжала. Я видел ее после обеда. Даже спросил, как у вас дела, и она сказала, что все в порядке. Она заказала мне билеты на Вашингтон. Но потом я ее не видел.

- Вы улетаете? - удивился Дронго.

- Да, - кивнул Роудс, - я думаю, так будет лучше.

- Что произошло? Вы не хотите больше расследовать дело вашей дочери?

- Я думаю, что она вполне могла не вписаться в тот поворот, - уклонился от ответа сенатор, избегая смотреть в глаза Дронго, - а что касается алкоголя, то эксперты могли просто напутать.

- И давно вы пришли к такому выводу? - холодно поинтересовался Дронго.

Сенатор отвернулся. Прошел к мини-бару и, достав бутылочку виски, плеснул себе в стакан.

- Думаю, так будет лучше для всех, - твердо сказал он.

- В чем дело, сенатор? - Дронго понял, что произошло нечто неожиданное. Что случилось, пока меня не было? Вы встречались с Магдой? Что она вам сказала?

- Она только подтвердила некоторые мои подозрения, - задумчиво ответил Роудс, - поэтому я не вижу необходимости в дальнейшем расследовании.

Дронго покачал головой.

- Вы не правы, сенатор. Я не могу остановиться на полпути. Мне нужны веские основания, чтобы прекратить расследование.

- Это семейное дело, - твердо сказал Роудс, - я благодарю вас за все, что вы сделали, и готов оплатить все издержки, связанные с вашим пребыванием в Москве. И прошу вас с этого дня прекратить всякое расследование.

- Но почему?

- Дело касается моей семьи. Позвольте мне не указывать вам причину...

Ошарашенный Дронго понял, что сенатор больше не скажет ему ничего. Он стоял словно оглушенный. Можно было ожидать чего угодно, только не такого неожиданного хода. Почему Роудс отказывается от дальнейшего расследования? Что такого страшного он мог узнать вчера в американском посольстве, а сегодня от Магды? Может, ему сказали, что его дочь работала на американское правительство? Но тогда тем более непонятно, почему он не хочет знать, как именно она погибла. Чего-то Дронго не мог понять. Он чувствовал, что сместились какие-то акценты и произошло нечто странное, заставившее сенатора принять столь неожиданное решение.

- Хорошо, - согласился Дронго, делая последнюю попытку, - но я думаю, будет лучше, если вы побеседуете на эту тему со своим секретарем.

- При чем тут Сигрид? - отмахнулся Роудс.

- Тем не менее я прошу вас не принимать поспешных решений. Сначала вам лучше поговорить с ней. Возможно, она сумеет убедить вас немного подождать.

Сенатор посмотрел на Дронго. Медленно покачал головой.

- Я достаточно зрелый человек, чтобы не менять своих решений. Благодарю вас еще раз. Но эта тема закрыта.

- До свидания! - зло сказал Дронго, выходя из номера.

"Старый кретин, - кипел он от возмущения, направляясь в свой номер. - Если ему не нужно, то он вообще может бросить все расследование". Зачем ему нужны эти дурацкие тайны убитой девушки и погибшего эксперта? Он вполне может обойтись и без расследования этого грязного дела. Нужно найти Сигрид и объяснить ей все мотивы. Может, действительно, ей самой лучше поговорить с сенатором и убедить его не спешить.

Дронго вернулся в свой номер, все еще возмущаясь. Снова позвонил Сигрид. Она опять не ответила. Он включил телевизор. Показывали какой-то фильм о мафии. На экране герои стреляли каждые две минуты, убивая немыслимое количество людей. Дронго вздохнул и выключил телевизор. И в этот момент зазвонил телефон. Он поднял трубку.

- Слушаю вас.

- Твоя девочка у нас, - сказал незнакомый голос по-английски, - а теперь мы хотим познакомиться с тобой.

Глава 18

По договоренности с Самойловым Юдин решил еще раз побывать в кабинете бывшего заместителя председателя таможенного комитета Леонтьева. Получив разрешение прокурора, Виктор взял майора Уханова, и они поехали. В здание комитета они попали, лишь получив специальные разрешения. Даже удостоверения сотрудников прокуратуры и милиции не очень помогли. Пришлось подождать, пока обоим посетителям выписывали пропуск. После смерти Леонтьева подобные меры предосторожности не казались лишними.

В опечатанный кабинет их проводил комендант здания, широкоплечий высокий мужчина с большим выпирающим животом. Непослушный чубчик волос, который он все время поправлял, делал его похожим на упитанного бобра. Когда они подошли к дверям в приемную, выяснилось, что прокурорские печати давно сорваны. Комендант долго кряхтел, краснел, внимательно глядя на дверь, но ничего путного сказать не мог.

- Почему сорвана наша пломба? - строго спросил Юдин.

- Наверное, что-то понадобилось в приемной или в кабинете. Поэтому и вошли, - смущенно пояснил комендант после долгого молчания.

- У вас всегда так наплевательски относятся к запретам? - уточнил Виктор.

- Нет, почему, - рассудительно ответил комендант. - Вот видите, моя печать цела, значит, я сам потом приходил, все здесь проверял.

- Да вы не должны были вообще открывать дверь, - проворчал Юдин, входя в приемную.

Уханов шагнул следом, скрывая улыбку. Он хорошо знал, как реагируют на всякие запреты в таможенном комитете.

В приемной был относительный порядок, и Юдин, не останавливаясь, прошел к дверям кабинета. Достал ключи, попытался открыть дверь и не сумел этого сделать. Ключ даже не влезал до конца в скважину замка.

- Мы поменяли замок, - виноватым голосом объявил комендант.

- Почему? - окончательно разозлился Виктор.

- Решили, что лучше будет, если поменяем, - пояснил комендант, - ключи забрала прокуратура, а мы не знали, когда нам их вернут.

- Дело еще не закрыто, - напомнил Юдин, - могли бы не своевольничать.

- Откуда мы знали, что вы захотите приехать еще раз? - рассудительно сказал комендант. - У нас уже приказ есть о назначении нового заместителя. Он с понедельника должен занять этот кабинет. Я уже докладывал руководству, мне сказали, что назначение подписал сам Черномырдин. Значит, нужно будет кабинет отдавать новому заму.

Уханов улыбнулся. С законами не считались нигде: ни в правительстве, ни в министерстве, ни тем более в Думе. Законы писались как бы сами по себе, для людей с улицы. Для "посвященных" они были лишь правилами, которыми можно было пренебрегать.

Виктор не стал больше ничего говорить. Войдя в кабинет, он огляделся.

- Здесь все оставлено, как было? - спросил коменданта.

- Да, - подтвердил тот, - кажется, да. Я его, покойника, застал в кабинете, когда меня позвали. Он сидел в том кресле, а пистолет выпал у него из рук на пол. Я к нему подошел и пистолет подобрал. Он весь в крови был.

- А вы знаете, что в подобных случаях ничего нельзя трогать? - сердито осведомился Юдин.

- Знаю. Но я хотел на пистолет посмотреть. Может, наше оружие, табельное. Когда убедился, что не наше, от сердца отлегло.

- А в материалах дела ничего нет про этот пистолет, - покачал головой Виктор. - Совсем все с ума посходили. Делают, что хотят. Пишут, что хотят.

Он прошел к столу, осмотрел его полированную поверхность.

- Здесь, наверное, еще и убирали.

- Уборщица поработала, - подтвердил комендант, - но вы не волнуйтесь, она только пыль вытирала. Ничего больше не трогала. Я сам лично следил.

- Лучше бы вы занимались своим делом, - отмахнулся Юдин, - здесь наверняка все переставили после самоубийства Леонтьева.

- Нет, - обиженно отозвался комендант, - ничего не трогали. Просто пыль убирали и книги. Вы не волнуйтесь, мы следим за порядком. Сюда никто не входил и не выходил.

- Хоть на этом спасибо, - пробормотал Виктор, проходя за стол.

Здесь стояли правительственные телефоны с гербом бывшего Советского Союза, обычный селектор. Юдин выдвинул ящики стола. Обычные ящики нормального чиновника. Деловые бумаги, скоросшиватель, ручки, какие-то цветные папки.

Виктор сел в кресло бывшего заместителя. Покрутился на вращающемся сиденье. Комендант с ужасом смотрел на него. По его мнению, садиться в кресло самоубийцы означало наверняка навлечь на себя разного рода неприятности. И хотя сам комендант был атеистом и никогда не ходил в церковь, тем не менее он искренне верил, что садиться в подобное кресло нельзя.

Виктор открыл еще один ящик стола. Похоже, здесь лежала личная переписка самоубийцы. Юдин достал пачку исписанных страниц, стал внимательно их перечитывать. Ничего необычного. Нормальная деловая переписка.

Уханов заглядывал в различные ящики мебельной стенки. В баре почти ничего не было, за исключением двух бутылок нарзана и банки какой-то неизвестной жидкости, очевидно, пива.

- Он что, был трезвенником? - спросил, усмехаясь, майор.

- Какое там, - возмутился комендант, - любил закладывать покойничек. Господи, прости меня. Хотя и умел держаться.

- А почему в баре нет бутылок со спиртным? - спросил Уханов.

- Вот сволочи, - возмутился комендант, - значит, и мою печать срывают, и на мой замок ключи нашли. Уже достали. Вчера здесь еще две последние бутылки стояли.

- Ну и бардак у вас, - в сердцах ответил Виктор, - а еще пропуска выписываете.

- Почему бардак? - обиделся комендант. - Наоборот, порядок. Кроме своих, сюда никто войти не может. Все под охраной, под контролем. А новый заместитель придет, все равно прикажет выкинуть все вещи, оставшиеся от прежнего.

- Целая философия, - махнул рукой Виктор и посмотрел на стоявший рядом магнитофон, - хорошо, хоть его не унесли.

- Куда же его унесут? Он же казенный, - всерьез обиделся комендант, - в реестре числится. У меня его Леонтьев за два дня до смерти попросил. Говорит, принеси из отдела мне один магнитофон. Ребята обычно его с собой берут, когда первичное дознание проводят.

- Про "первичное дознание" знаете, а про элементарный порядок забыли, заметил Уханов.

Виктор посмотрел на небольшой магнитофон и нажал кнопку. Зазвучала легкая музыка.

- Я тоже включал, - кивнул комендант, - и ваш прокурор включал. Ничего там нет. Просто Леонтьев любил музыку слушать. У него здесь еще другой магнитофон стоял. Шикарный такой. Но его унесли ваши сотрудники. Обещали вернуть и включить в опись вещей. Но до сих пор ничего не вернули.

Музыка продолжала играть. Виктор поднял руку, чтобы выключить магнитофон, когда вдруг услышал чей-то голос.

"Господин Леонтьев?"

Находившиеся в кабинете мужчины замерли. Комендант даже крякнул от неожиданности. Уханов посмотрел на магнитофон, но ничего не сказал.

"Что вам нужно?" - раздался уставший голос.

- Это сам Леонтьев, - уверенно сказал комендант.

Виктор приложил палец к губам, попросив не шуметь.

"Вы должны были решить, - услышали они, - мы ждали уже достаточно долго.

- Я помню, - явно нервничая, ответил Леонтьев, - но это не так просто, как вам кажется. Я должен продумать варианты.

- Вы говорите о них уже вторую неделю. Мы не можем столько ждать. Нам нужно ваше согласие. И как можно быстрее.

- Я еще не готов", - ответил бывший заместитель.

Возникла пауза, на пленке раздавалось лишь шипение.

"Это не оправдание", - очень жестко сказал незнакомец.

- Кто это? - спросил Виктор.

- Не знаю, - изумленно ответил комендант.

"Перестаньте, - снова раздался голос Леонтьева, - неужели вы не понимаете, что такие вещи так быстро не делаются.

- Вы тянете с ответом уже столько времени, а сегодня был последний день".

Уханов сел на стул рядом с Юдиным, внимательно вслушиваясь в слова говоривших. Изумленный комендант продолжал стоять.

"А если я соглашусь? - вдруг спросил Леонтьев.

- Тогда и будет настоящий разговор. И не нужно с нами хитрить. Вы напрасно тянули время.

- Я прошу дать мне еще три дня.

- Нет, вы исчерпали свой лимит времени. И не вздумайте с нами играть в кошки-мышки. Себя вы, возможно, и спасете. Надеюсь, вы помните, что у вас есть две дочери. И они ходят в ту самую школу, которая находится совсем недалеко от вашего дома. Причем ваш водитель довозит их только до поворота. Вы ведь понимаете, как сильно они рискуют, когда переходят улицу. Может появиться случайная машина и...

- Замолчите, - дрожащим от волнения шепотом сказал Леонтьев.

- Теперь вы действительно все поняли. До свидания".

Раздались отбойные гудки.. Комендант с шумом выдохнул воздух.

- Ты только подумай, что творится, - тяжело сказал он, переводя дыхание, значит, нашему Леонтьеву звонили и угрожали. Ты только подумай... - снова ошеломленно повторил он.

Последовали характерные гудки. Через минуту частые короткие гудки сменились на общий тон, затем кто-то стал набирать номер.

"Иван Дмитриевич, - снова раздался голос хозяина кабинета, - нам нужно будет принимать решение. Мне опять звонили, угрожали. Я просто вынужден буду это сделать. Мне понадобятся деньги.

- У меня их нет. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Я никак не могу дать тебе нужную сумму.

- Мне нужно хотя бы половину тех денег", - не унимался Леонтьев.

- Кто такой Иван Дмитриевич? - быстро спросил Юдин.

- Не знаю, - тоже почему-то шепотом ответил комендант.

"Они все в обороте. Вытащить их за несколько дней невозможно. Объясни, что тебе нужно подождать.

- Но поймите...

- И не нужно меня убеждать, Леонтьев. Все равно ничего не получится.

- Они могут прийти ко мне в любой момент. Вы ведь знаете, что они не будут шутить.

- Придумай что-нибудь. Они должны понимать, что дела так не делаются... Ты толковый человек, сам можешь все объяснить".

И снова гудки отбоя. Уханов сидел, нахмурившись. Он уже понял, что они случайно стали обладателями документа чрезвычайной силы. Комендант испуганно смотрел по сторонам. Только Виктор сохранял относительное спокойствие.

Они сидели молча еще минут пять, слушая пленку. Но через несколько минут снова зазвучала музыка, и больше ничего интересного на пленке не было. Виктор выключил магнитофон, осторожно достал кассету, положил ее в карман.

- Стереотип мышления, - невесело улыбнулся он Уханову, - мои коллеги забрали дорогой японский магнитофон, а казенную вещь, принадлежавшую таможенному комитету, оставили на месте. И, конечно, слушали кассету только в начале. Никто даже не догадался прослушать ее всю. А ведь здесь очень серьезные угрозы.

- Думаете, его все-таки убили? - понял Уханов.

- Никаких сомнений. Если даже не убили, то довели до самоубийства. А это почти одно и то же. Те, кто звонил, разговаривали с ним открыто и нагло. Они требовали окончательного согласия, а он все никак не хотел соглашаться. Нужно будет срочно передать кассету на экспертизу, проверить, кто разговаривал с погибшим. Теперь мы наконец знаем, что здесь произошло.

Глава 19

Услышав голос незнакомца, Дронго закрыл глаза. "История повторяется", мелькнула дикая мысль. Все происходящее казалось бы мелодрамой, если бы не было трагической реальностью. Похищение Сигрид представлялось невозможным, слишком диким, слишком неправдоподобным. И тем не менее оказалось до боли реальным.

- Что вам нужно? - разговор шел на английском.

Это хорошо, значит, они все еще сомневаются в своих наблюдениях. Они могут предполагать, что Сигрид и он всего лишь американские журналисты, приехавшие вместе с сенатором на свой страх и риск расследовать тайну гибели Элизабет Роудс. Это давало неплохой шанс. Одно дело, когда твой противник считает, что против него действуют два журналиста, пусть даже очень настырных и проницательных, играющих в частных детективов. Совсем другое, когда на самом деле действуют один из лучших в мире аналитиков и сотрудник ФБР. Нужно будет попытаться воспользоваться их незнанием.

- Мы хотим, чтобы ты приехал к нам, - продолжал все тот же голос. По-английски незнакомец говорил достаточно уверенно. Значит, подозрения Дронго в отношении сотрудников ФСБ находили свое подтверждение. Говоривший был, конечно, не американцем и не англичанином, но достаточно уверенно владел английским языком.

- Куда мне приехать? - спросил Дронго, взглянув на часы. Было достаточно поздно.

- Мы заедем за тобой. Тебе нужно будет выйти через тридцать минут из отеля, и мы тебя заберем. Но без глупостей, не нужно никуда звонить, иначе ты никогда не увидишь свою девочку. Мы просто хотим с вами поговорить, а потом отпустим.

- Я должен вам верить? - презрительно спросил Дронго. - Вы похищаете женщину и требуете, чтобы я вам поверил? Мне нужны гарантии. Иначе я немедленно звоню в наше посольство и в полицию.

Похоже, говоривший не ожидал такого напора. Даже замер на мгновение.

- Вы не поняли, - торопливо сказал он, - не нужно никуда звонить. Мы просто хотим с вами переговорить.

- Пока вы меня не убедите, что женщина жива, я не буду с вами разговаривать, - строго сказал Дронго, не сбавляя темпа, - и постарайтесь сделать это как можно раньше. Иначе я позвоню сенатору, и тогда мы с вами можем изменить наши роли. Наша переводчица - не моя любовница и тем более не моя жена, чтобы я ночью сломя голову ехал за ней. Но если вы не понимаете, что она гражданка США, то, надеюсь, ваша полиция сумеет вам разъяснить это достаточно быстро.

- Не сходите с ума, - окончательно запутался звонивший, - никуда не уходите и не занимайте телефон. Я перезвоню через десять минут.

"Он должен посоветоваться, - понял Дронго, - похоже, десять минут я выиграл. Этот раунд за мной. Посмотрим, что будет дальше".

- Ладно, - согласился он и первым положил трубку.

Убить Сигрид они пока не посмеют. Могут сообразить, что мышление правильного американца несколько отличается от мышления обычного бывшего советского человека. И немного подправят свою линию поведения. Но почему они захватили Сигрид? Может, он сам спровоцировал этот захват, исчезнув неожиданно рано утром и не появляясь весь день? Но как они могли захватить Сигрид? Она ведь должна была вернуться в отель и не выходить отсюда. Сенатор видел ее днем. Нужно будет ему позвонить. Ах, да. Они же только что расстались, и сенатор отказался от дальнейшего совместного расследования. Черт возьми, как не вовремя.

Он вспомнил про телефон, который ему дал Сарыбин. Нужно быстро проверить, кому принадлежит этот номер. Он взял трубку и набрал номер. Никто не отвечал. Первый гудок, второй, третий. Ничего удивительного, уже двенадцатый час ночи. Но вдруг трубку кто-то снял.

- Слушаю вас, - сказал мужской голос на другом конце, и Дронго повесил трубку. Очень хорошо. Значит, этот телефон установлен либо на квартире, либо в организации, где ночью работают или дежурят. Дежурят? Может, это опять ФСБ? Нужно проверить. Он быстро набрал другой номер. Здесь ответили довольно быстро.

- Слушаю вас.

- Добрый вечер, Владимир Владимирович, - торопливо сказал Дронго.

Это был бывший офицер КГБ, вышедший на пенсию и иногда служивший связным между самим Дронго и разыскивающими его официальными лицами. В тех случаях, когда требовалась помощь аналитика со стороны, не скованного рамками формального соблюдения существующих законов. Подслушать их беседу было почти невозможно. У Владимира Владимировича на телефоне всегда стоял шифратор, позволяющий закодировать любой разговор. Дронго подозревал, что бывший ветеран советской разведки работает не только с ним, но и с другими подобными экспертами.

- Это ты, - сразу узнал его Владимир Владимирович, - куда ты пропал? Давно не звонил.

- Потом расскажу. Мне нужно срочно узнать, кому принадлежит следующий телефон. Вы записываете?

- Конечно. Диктуй.

Дронго продиктовал номер и добавил:

- Только мне нужно очень срочно. И до свидания. Потом все объясню.

Едва он положил трубку, как раздался телефонный звонок.

- Ваш телефон был занят, - сказал незнакомец, - куда вы звонили?

- Никуда. Я просто поднимал трубку, проверяя, работает ли телефон, быстро ответил Дронго. - Вы уже решили, что будете делать?

- Вы можете поговорить с вашей переводчицей, - холодно сказал незнакомец, чувствуя теперь перевес на своей стороне.

- Чарльз, - раздался в трубке голос Сигрид. Он все-таки дрогнул, предательски выдавая состояние молодой женщины.

- Сигрид, - Дронго старался говорить спокойнее, - что произошло?

- Мне позвонили вечером и предложили увидеться у отеля. Сказали, что это связано с тобой. Я вышла, и меня уже ждали трое мужчин...

Ей, очевидно, не дали договорить. Незнакомец вырвал трубку.

- Вы все поняли? - торжествующе спросил он. - Через пятнадцать минут внизу будет стоять наша машина. Постарайтесь не делать ничего необдуманного, иначе у вашей спутницы будут большие проблемы.

- Понял, - сказал Дронго, доставая из кармана пистолет, - я уже давно все понял.

Он положил трубку. Теперь ему понадобится изоляционная лента. Или пластырь. Он позвонил дежурной.

- Мне срочно нужен лейкопластырь. Либо скотч, только очень срочно.

- Мы можем прислать вам пачку пластырей, возьмем у врача, - сообщила любезная дежурная.

- Очень хорошо.

Теперь нужно продумать одежду. Сделать так, чтобы они нашли какую-нибудь вещь в его кармане. Кажется, у него где-то был неплохой швейцарский складной нож. Он всегда брал его с собой в поездки. Дронго открыл свой чемоданчик и, достав нож, переложил его в карман. Довольно скоро, минут через пять, принесли и пачку лейкопластырей. Он достал свой пистолет и пристроил его на правой ноге, сзади, под брюками, прикрепив лейкопластырем.

Затем снова позвонил Владимиру Владимировичу.

- Вы узнали, чей это номер?

- Узнал, конечно. Это номер квартиры, которая принадлежит Лобанову Виктору Всеволодовичу.

- И все?

- Нет, не все. Лобанов работает на таможне, в Шереметьево-2. И по ночам часто дежурит. Но в его квартире явно кто-то живет. Там отвечают на звонки.

- Вы ему тоже позвонили?

- Конечно. И сообщил, что телефонная станция проверяет его телефон.

- Спасибо.

- Может, ты что-нибудь объяснишь?

- Завтра утром, - положил трубку Дронго и громко добавил для себя: - Если останусь в живых.

Надев пиджак и плащ, он вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Риск, на который он шел, был сознательной платой за расследование, которое он все-таки хотел довести до конца. Но в душе поселился непривычный страх. Он давно приучил себя к мысли не бояться смерти, но страх за Сигрид не покидал его. Перед глазами стояла картина смерти ее матери, и он не хотел, чтобы молодая женщина закончила свою жизнь таким же роковым образом. Кроме того, он не хотел признаваться даже самому себе, что последние слова Сигрид в посольстве, когда она фактически призналась ему в своих чувствах, довольно сильно на него подействовали. И он твердо знал, что скорее умрет сам, но не допустит смерти Сигрид.

Внизу, в холле, было много народу. Несмотря на полночь, здесь находились несколько красивых молодых женщин. Администрация отеля боролась с проституцией всеми доступными мерами, но на блеск самого роскошного отеля Москвы слетались "бабочки", которых невозможно было отвадить. Кроме того, они придавали любому хорошему отелю некоторую пикантность, и если красивые женщины служили дополнительным стимулом и украшением пейзажа, то против этого никто принципиально не возражал. По большому счету молодых женщин, посещавших ночные клубы и респектабельные рестораны в центре города, нельзя было считать "жрицами любви". Среди них попадались и вполне состоятельные "ловцы счастья" или просто любительницы экзотических приключений, которые охотно отдавались невиданным прежде забавам.

Дронго вышел на улицу и встал у подъезда. Затем сделал несколько шагов. Почти сразу рядом с ним остановилась "Тойота" с темными стеклами. Переднее стекло опустилось. На него смотрел молодой рыжий тип с наглыми вытаращенными глазами.

Он резко мотнул головой, приглашая Дронго сесть на заднее сиденье. Дронго открыл дверь и, наклонившись, забрался в машину, которая сразу рванула с места. Эти ребята не были похожи на утренних наблюдателей. Если прежние своими методами и физиономиями очень смахивали на сотрудников МВД или КГБ, то приехавшие за ним молодые парни напоминали отъевшихся молодых волчат, только что превратившихся из сопляков в матерых волков.

В машине не было сказано ни слова, из чего Дронго понял, что эти двое не говорят на иностранных языках. Водитель просто внимательно посмотрел на пассажира, словно проверяя, кого именно они взяли. Они даже не проверяли карманы Дронго. Им и в голову не могло прийти, что севший в машину человек был одним из лучших специалистов по расследованию самых невероятных преступлений. Они и не подозревали о том, что, выступая в категории "мухи", сошлись на ринге с тяжеловесом.

Глава 20

Самойлов уже послал оригинал пленки на экспертизу, попросив установить, принадлежала ли она действительно заместителю председателя таможенного комитета или была искусно сделанной фальшивкой.

Теперь, слушая пленку в очередной раз, полковник нервничал, понимая, какой бесценный материал случайно попал в их руки.

- Интересно, кто такой Иван Дмитриевич? - рассуждал вслух Самойлов.

- Я проверял, - ответил Юдин, - в руководстве таможенного комитета нет человека с такими инициалами.

- А может, он и не в руководстве. Может, это обычный рядовой сотрудник, которому звонил Леонтьев, - предположил полковник, проверяя сам себя.

- Нет, - возразил Юдин, - это раньше такое могло случиться, в советское время, когда рядовой бармен или аптекарь оказывался главой крупной бандитской организации. Сейчас во главе обычно стоят люди с деньгами или с положением. Они уже давно ничего не боятся.. Поэтому человек, которому звонил Леонтьев, обязательно должен быть либо крупным банкиром, либо крупным государственным чиновником.

- Согласен, - кивнул Самойлов, - в таком случае тебе нужно будет проверить всех знакомых Леонтьева, с которыми он общался или мог общаться.

- Я уже разбираюсь с его делом, - напомнил Виктор, - но пока ничего конкретного нет. Я все пытаюсь понять, что общего между его самоубийством, в которое я теперь вообще не верю, и внезапно исчезнувшей фирмой "Монотекс", которую представлял Дьяков?

- Во всяком случае, мы скоро об этом узнаем, - сказал полковник, - наш представитель уже сегодня вылетает в Амстердам. Попытаемся выяснить по старым адресам возможных компаньонов "Монотекса", куда отправлялись грузы и кто стоит за этой фирмой в Москве.

- Вы все-таки послали в Амстердам сотрудника, - понял Юдин, - может, вы и правы. Но это очень большой риск.

- Мы должны наконец понять, что здесь происходит, - Самойлов вздохнул. Давай лучше поедем, вместе допросим напарника Крутикова. Может, он нам сумеет рассказать немного больше, чем наш раненый. Казак не столь мужественно держался во время захвата и вряд ли будет молчать.

- Его уже допрашивал Уханов, - напомнил Виктор, - но он клянется, что вообще ничего не знает.

- Попробуем на него надавить, - кивнул Самойлов, - но еще лучше использовать милицейский вариант с подсадкой. Такие типы, как Казак, обычно начинают юлить, врать, изворачиваться, лишь бы сохранить себе жизнь, и все валят на напарников. А перед сокамерниками они хотят хорошо выглядеть и начинают хвастаться и выставлять себя чуть ли не героями. Типичный трусливый подонок, которому хочется выглядеть гораздо лучше, чем он есть на самом деле. С такими даже труднее, чем с Крутиковым. Тот просто убийца и сукин сын без всяких претензий. А этот - трусливый убийца. Это самая гнусная разновидность, когда он готов идти на все, чтобы скрыть содеянное и предстать перед своими корешами настоящим суперменом.

- Почему убийцы бывают обычно такими трусливыми? - поморщился Виктор. Может, из-за того, что у них самих пониженный болевой порог восприятия чужого несчастья? Может, поэтому они столь ценят свою собственную шкуру? У меня был один насильник, который убил и изнасиловал нескольких детей. Мы искали его почти два года. И каждый раз, после каждого найденного трупа, я давал себе слово, когда мы его схватим, я его лично разрежу на мелкие кусочки. Наконец мы его арестовали. Сразу же после ареста он начал умолять меня посадить его в одиночку, хорошо зная, что его ждет в общей камере. С таким мерзавцем не захочет сидеть ни один уважающий себя уголовник.

- И что ты сделал? - с потемневшим лицом спросил полковник. - Куда ты его посадил?

Виктор посмотрел Самойлову в глаза. Почему-то откашлялся. И очень тихо сказал:

- Я отправил его в общую камеру. Он повесился через два дня. Я попросил экспертов сделать мне копии с фотографий его трупа и раздал всем родителям детей, которых он убил.

Самойлов поднялся:

- Поехали к этому Казаку. Уханов обещал, что сумеет что-нибудь придумать.

Уже сидя в машине, полковник задумчиво сказал:

- Знаешь, я не верю в бога. Нас ведь атеистами воспитывали. Но иногда я думаю, а что, если он все видит? Видит и молчит. Может, он хочет, чтобы мы, люди, сами решали свои проблемы? Поэтому ты сделал правильно, Виктор. Я бы до этого не додумался. Детей ты, конечно, родителям не вернул, но зато такую занозу вытащил из их сердец, что за одно это когда-нибудь попадешь в рай. Если он, конечно, существует.

Виктор засмеялся и больше ничего не сказал. В Лефортово их уже ждал майор Уханов.

- Мы посадили к нему в камеру нашего сотрудника*, - сообщил он. - Но их там восемь человек. Вообще-то в камере должны сидеть только двое, но вы ведь знаете, какая в Лефортово скученность. Здесь в некоторых камерах нормы превышены в пять-десять раз.

* Уже давно не секрет, что любая специальная служба использует агентуру для выполнения специфических задач. И если об агентуре КГБ было известно довольно много, то об агентуре МВД старались нигде не писать, словно таких людей не существовало. На самом деле агентура МВД существовала всегда и активно работала. В ее составе, как правило, уголовники и люди с сомнительным прошлым. Иногда некоторые авторитеты одновременно работали на обе стороны. В интересах дела МВД даже разрешает своим агентам принимать участие в разного рода противоправных деяниях и закрывает глаза на их преступления. Когда полученная информация перекрывает нанесенный ущерб, на последствия никто не обращает внимания. Агентура МВД в основном платная, но сотрудники уголовного розыска, как правило, оставляют эти деньги себе. (Прим. автора.)

- Ваш человек вошел в контакт с Казаком?

- Да, тот ему, кажется, доверяет. Они сидят вместе уже вторые сутки. В камере люди сходятся быстрее.

- Как с Маратом? - спросил Юдин.

- Мы уже передали сообщение в прокуратуру, - доложил Уханов, - по нашей картотеке он не проходит. Судимостей не было. Но по агентурным сведениям удалось установить, что это Равиль Карамов, довольно известный в Москве еще несколько лет назад фарцовщик. Потом его подозревали в организации разного рода притонов. Но ничего конкретного доказать не смогли. Фотографии его у нас нет, но вся агентура задействована.'

Вошел дежурный, доложил, что доставили заключенного. Уханов разрешил era привести. Конвоир ввел опухшего бандита с заросшей физиономией. Его длинные усы висели над будто срезанным подбородком. Острый нос и маленькие глазки дополняли неприятное впечатление. Арестант глядел на сидевших в кабинете молча, настороженно. Он сразу узнал и Самойлова, и Юдина, принимавших участие в его задержании.

- Здравствуй, Проколов, - поздоровался Уханов, - садись, поговорим.

Казак еще раз посмотрел на сидевших в комнате и сел на привинченный к полу табурет.

- Мы специально приехали, чтобы с вами поговорить, - начал Юдин. - Ваш сообщник Крутиков дал некоторые показания, и мы хотим их проверить.

- Какие показания? - Проколов не смотрел никому в глаза, словно боялся себя выдать. - Я ничего не знаю.

- Несколько дней назад, - не обращая внимания на его слова, начал говорить Юдин, - вы вместе с Крутиковым совершили нападение на автомобиль, в котором ехали сотрудники ФСБ. Вы подтверждаете эти показания?

- Какие сотрудники? - спросил Проколов. - Я не знаю, кто там был.

- Мы провели опознание, - сдерживаясь, напомнил Уханов, - и сотрудник ФСБ опознал в тебе того самого стервеца, который убил двух его товарищей. Не темни, Проколов. Ты ведь говорил мне, что был там, но не знал, в кого стреляешь.

- Да, - кивнул Казак, - и сейчас не знаю.

- Кто был еще в машине? - спросил Юдин. - Сколько человек вас было?

- Сами ведь все знаете, - осторожно ответил Проколов, - трое нас было.

- Кто третий? - не отставал Виктор.

- Мужик какой-то, он за рулем сидел, - выдавил Проколов.

- Вы раньше его знали?

- Кого?

- Этого мужика.

- Может, и виделись. Я не помню.

- А как его звали?

- Не знаю, - осторожный взгляд в сторону все время молчавшего Самойлова и наконец еще одно добавление: - кажется, Марат.

- Кажется или точно?

- Может, точно.

- Где вы с ним встречались?

- Не помню. Меня туда Крутиков отвозил.

- А вот он утверждает, что его вы отвозили.

- Врет, - подпрыгнул Проколов, - точно, врет. Я вообще ничего не знал. Мне Крутиков сказал: "Поедем, выгодное дело есть". А когда приехали, меня в автомобиль посадили и автомат дали. А отказываться в таких случаях нельзя. Вы ведь видели, какой он бандит. Товарища убил и меня хотел замочить.

Самойлов по-прежнему молчал, и это все больше нервировало бандита, который не понимал, отчего молчит этот пожилой начальник. В его молчании было нечто зловещее, отчего Проколов нервничал все сильнее.

- Как зовут Марата? - спросил Виктор.

- Не знаю. Мы его называли Марат.

- А где его можно найти?

- Никак не знаю. Я у него только один раз был.

Самойлов вдруг поднялся со своего места и подошел к бандиту.

- Хватит, - сказал он, с презрением глядя на попытавшегося встать Проколова, - ты не в цирке. Там будешь слоном стоять. А нам врать не нужно. Ты все знаешь. Напрасно дурачка из себя строишь.

- Не знаю я ничего, - испуганно прижал руки к груди Казак.

- Какой ты Казак? - с презрением сказал Самойлов. - Я сам настоящий казак и скажу тебе, что такую гниду, как ты, ни в один дом настоящий казак не пустит. Тебя за твои вислые усы Казаком назвали, а на самом деле ты дерьмо.

Проколов снова попытался вскочить, но под взглядом полковника остался на месте.

Тот, высказав все, что хотел, повернулся и вышел. Наступило молчание.

- По-моему, будет лучше, если ты начнешь говорить правду, - невозмутимо заметил Уханов.

Через десять минут Проколов вернулся в камеру. Он молча прошел к своему месту, где уже сидел один из его сокамерников. Это был единственный человек в их камере, которому Проколов доверял. Он слышал о нем, сидя в лагере под Семипалатинском, когда Казахстан еще входил в единое государство. Уже тогда все говорили о мастерстве Барона. И теперь, узнав, что его сосед - Барон, он проникся особым доверием к этому малоразговорчивому соседу, не пытавшемуся влезть к нему в душу. Скорее, наоборот, сам Проколов пытался навязать свое соседство Барону.

Барон ничего не спрашивал. Проколов сел рядом и вздохнул.

- Опять мучили, - сказал он. - Гнида Крутиков, все им выложил.

- А где он сам? - лениво Спросил Барон.

- В больнице, гнида. Я бы его удавил.

- Он раскололся?

- Да. Рассказал, как мы убивали офицеров ФСБ. Все рассказал, мерзавец. А сам в спину мне стрелял.

Барон долго молчал. Так долго, что Проколов уже решил, что с этой темой закончено. Пока минут через пятнадцать сам Барон .наконец не сказал:

- "Мертвяки" на тебе, Казак. Офицеры ФСБ. За это меньше "вышки" никак не дадут. Это уж точно.

- Да я знаю, - занервничал Проколов, - что же мне делать? Из Лефортово убежать нельзя.

- Убежать нельзя, а придумать что-нибудь можно, - усмехнулся Барон и повернулся, собираясь ложиться спать.

Проколов долго терпел. Потом наконец наклонился к Барону.

- Ты чего сказал? - спросил он.

- Спи, - коротко ответил Барон, - и никогда не торопись. Спешка нужна в другом месте, сам ведь знаешь. А у тебя дерьма столько, что тебе торопиться не стоит.

- Что мне делать? - не унимался Казак.

- Ничего. Я до утра что-нибудь придумаю. А ты лучше спи. И никому не доверяй. В таком деле товарищей не бывает. От тебя уже падалью пахнет, поэтому все бояться будут.

Барон умолк и не проронил больше ни слова.

А испуганный Казак так и остался сидеть на своей койке, медленно соображая, что ему сказал его авторитетный напарник.

Глава 21

Водитель, сидевший за рулем автомобиля, повернул направо, чуть сбавляя скорость. Сидевший рядом с ним рыжеволосый повернулся к Дронго.

- Оружие есть? - спросил он по-русски.

- Я плохо говорить, - пробормотал Дронго.

Все-таки они предусмотрели и этот вариант, решив, что проверку лучше проводить в другом месте, не рядом с отелем.

- Выходи из автомобиля, - предложил рыжеволосый.

Машина остановилась, и Дронго открыл дверцу, шагнул на тротуар. Следом за ним вылез и рыжеволосый. Он проверил карманы его плаща и костюма. Очевидно, был уверен, что журналист не имеет оружия, но тем не менее обшарил достаточно тщательно. Найдя складной швейцарский нож, усмехнулся, открыл лезвие, закрыл и, переложив его к себе в карман, знаком разрешил Дронго вернуться в автомобиль.

- Салага, - сказал рыжеволосый, усаживаясь рядом с водителем, - решил ножиком поиграть.

Дронго усмехнулся, но не стал ничего говорить. Просто развалился на заднем сиденье, ожидая, когда они наконец приедут. Автомобиль катил по Ленинградскому проспекту. Затем свернул куда-то в сторону, но пока невозможно было определить, куда они едут. Через полчаса машина сбавила скорость. Было уже темно, но иногда в окнах небольших домов, расположенных вдоль дороги, мелькали огни. Очевидно, они были теперь где-то на окраине Москвы, по расчетам Дронго, недалеко от аэропорта Шереметьево.

Машина свернула на небольшую проселочную дорогу, а уже затем затормозила, чтобы въехать во двор довольно большого двухэтажного дома. Именно в этот момент Дронго проверил оружие, приклеенное к ноге, и осторожно открепил пластырь. Автомобиль остановился.

- Приехали, - повернулся к нему рыжеволосый и почти сразу получил сильный удар пистолетом по голове. Обливаясь кровью, он дернулся и, потеряв сознание, сполз на сиденье. Водитель даже не успел понять, что происходит, как Дронго вдавил свой пистолет в его скулу.

- Не дергайся, салага, - насмешливо повторил он выражение рыжеволосого, еще больше пугая водителя, - сиди спокойно и останешься в живых.

- Ты знаешь русский! - ужаснулся молодой парень.

- Кто в доме? - спросил Дронго, игнорируя его реплику. - Быстро, сколько человек в доме?

- Двое, нет, трое, - пробормотал водитель.

- Где женщина? Женщина где? - угрожающе выдохнул Дронго.

- Какая женщина? - не понял водитель.

- Которую вы захватили?

- Я ничего не знаю. Они сказали, чтобы мы просто тебя привезли. Больше ничего не знаю, - дрожащим голосом пролепетал водитель.

- Охотно верю, - Дронго чуть ослабил давление пистолета. Затем тихо сказал: - Достань свой ремень. Но делай все очень медленно, иначе я прострелю тебе голову.

Водитель кивнул, доставая свой ремень. Дрожащими руками протянул его Дронго.

- Подними обе руки вверх, - велел Дронго, и едва водитель выполнил требование, Дронго, сделав петлю, накинул ремень на руки парня, туго затянул его.

- Теперь сиди очень спокойно, иначе я просто тебя убью, - предупредил Дронго и медленно открыл дверцу автомобиля. Выйдя из машины через переднюю дверцу, опустил руки своего пленника и привязал их к рулю. После чего еще раз улыбнулся и сильно ударил парня по шее. Тот дернулся и свалился на своего напарника. Дронго не любил убивать. Он вообще не терпел такого варварского способа решения проблемы, считая любое убийство, даже вынужденное, противоестественным и аморальным.

Осмотревшись, Дронго направился к дому. Здесь было тихо. Очевидно, люди, пославшие парней за журналистом, были уверены, что они сумеют доставить своего подопечного без особых проблем.

Он потрогал ручку двери. Попытался ее открыть, но она была заперта изнутри. Нужно постучать. Он прислушался. Внутри было тихо. Двое или трое, сказал водитель. Самое главное, это безопасность Сигрид. Кажется, нужно применить какой-то другой вариант. Он сделал несколько шагов в сторону. На окнах массивные решетки, и на первом, и на втором этажах. Единственная дверь, через которую можно войти, заперта, а другого хода, судя по всему, здесь нет. Он вернулся к двери. Нужно каким-то образом выманить находящихся в доме людей, сыграть на неожиданности. Он осмотрел двор. Автомобиль. Рядом с "Тойотой", на которой его привезли, стояла чья-то "девятка". Попробовать использовать ее? Времени очень мало, из дома в любой момент могут увидеть его действия.

Он подошел к "Тойоте", быстро вытащив лежавшего без сознания водителя, перетащил его на заднее сиденье. Затем перебросил туда и рыжеволосого. После чего сел за руль, привязался ремнями и, немного отъехав назад, включил полную скорость и врезался в "девятку". Удар был достаточно сильным, несмотря на ремни, он больно ударился о руль. И едва успел отстегнуть ремни, как дверь открылась.

Дронго положил пистолет на сиденье рядом с собой и навалился на руль.

- Что случилось? - спросил кто-то с порога.

- Эти идиоты разбили мою машину, - закричал другой из-за его спины. - Я же говорил, лучше их не посылать.

- Заткнись, - сказал первый.

Голоса приближались. Дронго следил за тем, как они подходят. В руках у одного был пистолет. У другого в руках оказался фонарь. Это несколько осложняло действия, но иного выхода у Дронго не было. Незнакомцы подошли совсем близко. Он резко поднялся. Выстрел. Промахнуться с трех метров, даже сидя в машине, такой опытный стрелок, как Дронго, не мог. Он попал точно в руку незнакомца, и тот, вскрикнув от боли, выронил пистолет. Ударом ноги отбрасывая уже открытую дверцу, Дронго мгновенно выскочил из машины. Раненый кричал от боли. Его товарищ застыл от ужаса.

- Руки! - закричал Дронго. - Подними руки, ублюдок. Где женщина? Где женщина, я спрашиваю?

Стоявший с фонарем испуганно таращил на него глаза. Другой, получивший ранение, громко выругался.

- Даю три секунды, - сказал Дронго, - не ответите - стреляю на поражение. Две. Одна. - Он выстрелил в ногу державшему фонарь.

Мужчина с криком упал на землю.

- Ее нет там, - выдавил он. - Ее нет на складе. "На складе, подсознательно отметил Дронго, - они называют это место складом".

- Где она? - снова поднял он пистолет.

- Нет, - закричал, отползая, раненный в ногу, - не стреляй. Она у Кирилла. У него на квартире.

- У, сука, - с яростью прошипел второй, тщетно пытаясь остановить кровь, сочащуюся из раненой руки.

- Кто такой Кирилл? - Дронго взмахнут пистолетом.

- Лобанев, - простонал от боли первый.

Дронго подошел к нему, наклонился. Достал из его кармана удостоверение. Лежавший на земле был сотрудником милиции аэропорта. Дронго подошел к другому. Его товарищ уже немного успокоился, прислонившись к дереву, он лишь постанывал от боли. Его пистолет отлетел довольно далеко, достать его не было никакой возможности. Заметив движение Дронго в свою сторону, этот мужчина зло усмехнулся.

- Здорово ты нас всех разыграл, американец хреновый, - это был тот самый тип, который ему звонил, - я даже поверил, что ты журналист.

- Документы в кармане? - почти ласково спросил Дронго.

- Иди ты к черту, - огрызнулся этот тип, прижимая руку к груди, - ничего я тебе не дам.

- Документы, - попросил Дронго, протягивая руку.

Раненый пробормотал сквозь зубы:

- Откуда ты такой взялся?

- С Луны упал. Документы давай, иначе я прострелю тебе вторую руку.

Раненый нехотя достал из кармана красную книжку, швырнул ее на землю.

- Подавись, сука.

Дронго наклонился и поднял удостоверение. Если первый раненый имел звание всего-навсего лейтенанта, этот был уже капитаном, очевидно, начальником над первым.

- Что же ты, капитан Шмаков, такими паскудными делами занимаешься? спросил Дронго. - Совсем совесть потеряли, мерзавцы.

- А ты меня не учи! - огрызнулся капитан.

Он явно чего-то ждал. Дронго обернулся. Лежавший на земле раненый громко стонал, но ничего, видимо, опасного не было.

- Зачем вы похитили женщину? - спросил Дронго.

- Чтобы узнать, почему вы все время суете свой нос туда, куда не следует, - сказал голос за спиной. Дронго обернулся. И увидел направленное на него дуло пистолета. В дверях стоял третий.

- Наконец-то, - выдохнул раненный в руку капитан, - я думал, ты там заснул.

Глава 22

Утром, сразу после завтрака. Барон шепнул своему напарнику:

- Нужно поговорить.

Обычно скупой на слова, Барон редко с кем разговаривал. Об этом знали все. Но Проколов сразу закивал, соглашаясь довериться более опытному наставнику.

- В соседней камере сегодня один типчик на волю выходит, - скупо сообщил Барон.

Проколов не понял, зачем ему эта информация. Барон выразительно смотрел на него. Потом махнул рукой и полез на нары.

-Дурак ты,- негромко сказал он, - тебе "вышка" светит, а ты такой непонятливый.

- Что же мне делать? - спросил жалобно Казак, по-прежнему ничего не понимая.

- Думать, - строго приказал Барон, - мозгами шевелить. Пока "мертвяки" на тебе висят, ты ничего сделать не можешь. А если Марата найдут и он расскажет, как вы убивали офицеров ФСБ, то тебе крышка. Значит, нужно, чтобы Марата не нашли.

- Как же мне это сделать отсюда? Как его убрать? - снова не понял Проколов.

- Совсем думать не хочешь. Да не уберешь ты его отсюда. Пусть лучше он сам уберется. Понимаешь? Весточку ему надо послать. Сообщить о том, что его ищут. Чтобы он убрался из города. На полгода, на год. А вы тогда будете все валить на него. Мол, он главный, а вы "шестерки", фраера.

- Ясно, - кивнул Проколов, - а как весточку послать?

- Это уже мое дело. Я же тебе сказал, что один типчик сегодня выходит. Передам ему все, что нужно.

- Да-да, конечно, - обрадованно сказал Казак, не подозревая, что этими словами окончательно подписывает себе смертный приговор, - я дам его адрес.

Через два часа адрес Марата был на столе у Майора Уханова. Еще через полчаса по указанному адресу уже выехали Юдин и Самойлов с группой захвата ФСБ. Но в квартире никого не оказалось. Оставив засаду, разочарованные Самойлов и Юдин возвращались ни с чем.

- Никогда не верил в этих агентов, - недовольно проворчал Юдин, сидя в автомобиле. - Предатели всегда остаются предателями, при любых условиях. И всегда работают на обе стороны.

- В данном случае нам просто не повезло, - возразил Самойлов, - но попробовать стоило. Может, этот Марат и вернется в свою квартиру. Хотя мне кажется, что мы все время опаздываем. Кто-то успевает нас опередить.

- Ваш человек из Амстердама ничего не передал?

- Пока ничего, - недовольно сказал Самойлов, отворачиваясь. - Мы только вчера его послали. Я все пытаюсь понять, что происходит. Почему другая сторона так оперативно на все реагирует? Предположим, в самолете действительно находился напарник Дьякова, он мог позвонить по мобильному телефону. Предположим, что этот кто-то, находясь в Голландии, опознал нашего агента. Но теперь кто-то явно предупредил Марата, и тот покинул свою квартиру. Так что происходит? Почему мы все время должны что-то предполагать?

- Список пассажиров самолета я проверил еще раз, прогнал по компьютеру. Никого обнаружить не удалось. Я сидел над этим списком всю ночь, поднял на ноги всю милицию.

- Мы так и не знаем, кто такой Иван Дмитриевич, - невесело напомнил Самойлов, - в списках пассажиров, по-моему, не было Ивана Дмитриевича.

- Был, - также невесело ответил Юдин, - я все-таки нашел там одного Ивана Дмитриевича. Ему как раз исполнилось два годика. Больше никого с таким именем там не было.

- Черт возьми. Кому же звонил перед смертью Леонтьев? Ты проверял, кто вообще приходил к Леонтьеву за последние два-три месяца перед смертью, спросил Самойлов, - там ведь строгая пропускная система?

- Я затребовал список. Всех, кто с ним встречался перед его самоубийством. Сегодня мне его должны были привезти.

- Обрати внимание на совпадения, - предложил Самойлов. - Нужно сличить список пассажиров самолета, вылетавшего в Амстердам, и список посетителей, приходивших к Леонтьеву. Обнаружим совпадения, нужно сразу выяснять, кто это такой. А я все-таки постараюсь разыскать Марата. Куда он мог деться?

Вернувшись в прокуратуру, Юдин сразу взялся за список, предоставленный таможенным комитетом. Среди людей, приходивших к Леонтьеву, встречались очень известные банкиры и предприниматели. Несколько раз приходили журналисты, в том числе и зарубежные. Но по-прежнему ничего конкретного не было.

Вечером позвонил Самойлов. Он был явно не в настроении.

- Ничего в Амстердаме найти не можем, - сообщил он. - Наш представитель работает вместе с сотрудниками посольства, но все получатели грузов "Монотекса" давно сменили свои склады, и вообще там происходят непонятные вещи. Словно кто-то их предупредил и отсюда тоже. Я распорядился, чтобы наши вышли на контакты с представителями голландской полиции. Может, у них есть какие-нибудь факты по фирмам - получателям грузов "Монотекса"? У тебя есть какие-нибудь результаты?

- Сижу над списками. Ни одного совпадения, - признался Виктор, - несколько раз прогонял оба списка через компьютеры. Проверяем даже организации, откуда были те или иные представители, приходившие на прием к Леонтьеву. Ничего нет. С другой стороны, меня прокурор города торопит. Уже два раза звонил. Ты, говорит, нашел убийц сотрудников ФСБ, так чего медлишь, почему не оформляешь дела в суд? Я же ему не могу рассказать, что занимаюсь изучением дел "Монотекса" и пытаюсь найти кого-то, кто стоял за убийством ваших сотрудников. Крутиков и Проколов только исполнители. Судя по всему, они не знали, кто стоит на самом верху. А Марат был передаточным звеном, связным между ними и заказчиком. Может, мне еще раз поработать с арестованными?

- Они ничего не знают, - с сожалением заметил полковник, - а твой прокурор прав. Убийц мы нашли довольно быстро. В наше время это почти рекорд.

- И то благодаря вашему сотруднику Кошкину, который опознал Крутикова.

- Все равно. Это твоя заслуга, следователь, и ты можешь докладывать, что убийц действительно нашел. Но дело закрывать все-таки рано. Это ты правильно делаешь, что продолжаешь расследование. Нужно все-таки выяснить, кто стоял за ними. Кто так быстро и оперативно приказал убрать Дьякова. И кто такой Иван Дмитриевич. Пришли мне по факсу на всякий случай и список посетителей, ходивших к Леонтьеву. Я над ним тоже посижу, подумаю.

Самойлов не знал, что в этот вечерний час, когда он разговаривает с Юдиным, в камере лефортовской тюрьмы Барон и Казак продолжали свой спор. Вернее, горячился второй, а первый только односложно отвечал, соглашаясь или не соглашаясь с сокамерником.

- Почему ты думаешь, что мы только руками работаем? - горячился Проколов. - А мозгов, значит, у нас нет совсем?

- Конечно, нет, - лениво ответил Барон, - такие, как ты со своими товарищами, только стрелять умеете. Ни одного дела чисто не можете сделать. Вот у меня история была в семьдесят девятом. Мы тогда банк взяли без единого выстрела. А вы подъезжаете, даете автоматную очередь. Это не работа, это хулиганство какое-то. Людей убиваете невиновных. И еще масса свидетелей ваши хари запоминает. А я работаю четко, меня никто никогда опознать не может.

- Ну, скажи, скажи, - горячился Проколов, - значит, мы, по-твоему, совсем чурки?

- На серьезное дело вас взять нельзя, - рассудительно сказал Барон. Пошуметь, пострелять, покричать - это вы мастера.

- Ты что говоришь?! - возмутился Казак. - Мы такие дела делали, до сих пор никто не знает. Знаешь, как мы работали ювелирно. Стреляли мы в контрразведчиков только потому, что другого выхода не было. Нам приказали быстро все сделать, чтобы их машина до Москвы не дошла. Поэтому мы и стреляли, шумели. А если надо, мы и тихо работали.

- Знаю вашу тихую работу, - издевательски засмеялся Барон. - Вам же думать неохота. Пистолет есть, автоматы есть, зачем думать. Остановился, дал очередь и дальше поехал.

- Чего ты из нас дуболомов делаешь! - окончательно разозлился Казак. - Мы, если хочешь знать, такую операцию провели несколько месяцев назад, комар носа не подточит.

Барон продолжал тихо смеяться. Это окончательно вывело из себя его соседа по камере. Не обращая внимания на остальных заключенных, он довольно громко спросил:

- Не веришь, значит?

- Не пыли, - больно толкнул его в бок Барон, - кричать не нужно.

Испуганный Проколов оглянулся, чуть успокоился, видя, что все заняты своими разговорами, и продолжал:

- Мы, если хочешь знать, полгода назад одну бабу пришили. Да так чисто все сделали, что все до сих пор считают, что она в аварию попала.

Барон насторожился. Эта информация могла пригодиться. Он уже знал, что на квартире Марата ничего не нашли и подозрительный Уханов даже считал, что Барон решил сыграть за обе команды. Теперь нужно было реабилитироваться.

- Какую бабу? - очень тихо спросил он.

- Да не знаю какую, - возбужденно зашептал уже не сдерживающийся Проколов, - какая-то иностранка была. Она в машину села, и тут Крутиков ей шарф на шею и задушил. Жалко, правда, что убил, мы бы поиграть могли. Красивая баба была. Но мы ее задушили, а потом на дороге машину поставили, чтобы она с грузовиком столкнулась. Знаешь, как все точно сделали. Рассчитали до мелочей. Даже эксперты заключение дали, что баба сама столкнулась с грузовиком. Никто ничего не заподозрил. И шофер грузовика плакал, жалко, говорит, я бабу убил. А это ведь мы все придумали.

Барон скептически пожал плечами.

- Ты мне сказки не рассказывай, - подзадорил он своего собеседника.

- Правду говорю, - занервничал тот, - настоящая иностранка была. Американская журналистка. Мы все так чисто сделали, что никто ничего не понял. Разбилась, ну и разбилась.

- Молодцы, - задумчиво сказал Барон, - ладно, кончай трепаться. Давай спать.

- Опять не веришь? - обиделся Проколов.

- Спи лучше, - махнул рукой Барон, - и никому больше таких историй не рассказывай. Загремишь на всю катушку.

- Да ты что, - нахмурился Казак, - я ведь не маленький. Знаю, кому можно. Только тебе, Барон, только тебе рассказал.

На следующее утро содержание разговора стало известно Уханову. И почти сразу о нем узнал полковник Самойлов. Юдин был на совещании, и Самойлов, не желая терять времени, сам приехал в прокуратуру.

Он терпеливо ждал Юдина возле кабинета, и когда тот наконец вернулся к себе, удивился визиту полковника. Самойлов, не давая ему опомниться, втолкнул в кабинет, плотно прикрыл дверь.

- Есть новости, - возбужденно сказал он. - Проколов вчера признался, что полгода назад они убили одну американскую журналистку. Задушили ее в машине. Понимаешь, что это значит?

- Какую журналистку?

- Ту самую, которая была в твоем списке, - выдохнул Самойлов, американская журналистка, Элизабет Роудс.

- Не может быть! - потрясение выдохнул Виктор, бросившись к столу, он поднял список. - Да, - сказал напряженным голосом, - все совпадает. Элизабет Роудс приходила к Леонтьеву два раза. Я думал, она брала у него интервью.

- После чего ее убили? - возразил Самойлов. - Я уже все проверил. Американская журналистка погибла полгода назад в автомобильной катастрофе. Как раз в том месте, которое указал Проколов. Все совпадает до мелких деталей. Видимо, ее сначала убили, а затем посадили в машину, столкнувшуюся с грузовиком.

- А экспертиза?

- Дала заключение, что женщина погибла в результате удара. Ну, экспертов понять можно, они ведь исследовали труп, пострадавший от аварии. И могли не заметить некоторых деталей. Хотя нам еще нужно проверить, каким образом могло получиться так, что патологоанатомы не заметили столь явных следов удушья.

- А кто был экспертом?

- Бескудников.

- Профессор Бескудников?! - не поверил Юдин. - Илья Сергеевич лучший специалист. Он не мог ошибиться.

- Тем не менее он дал заключение, что женщина погибла в результате аварии. Я даже думаю, что ты можешь оказаться прав. Может, они ее не стали убивать, а когда она потеряла сознание, просто посадили за руль, столкнув машину. Такое тоже возможно.

- Час от часу не легче, - произнес Виктор. - Значит, они убили американскую журналистку, которая два раза приходила к Леонтьеву.

- И это, конечно, не совпадение, - многозначительно заметил Самойлов. - Ее точно убили из-за этого дела. Одни и те же исполнители, одни и те же заказчики. Перед смертью Элизабет Роудс два раза побывала у Леонтьева. Затем она трагически погибает, якобы в случайной автомобильной катастрофе. Через несколько дней стреляется Леонтьев. И, наконец, Дьяков, получивший паспорт и посланный в Голландию от фирмы "Монотекс", которую курирует в таможенном комитете сам Леонтьев, погибает от рук тех же убийц, которые убрали Элизабет Роудс. Все логично, Виктор, и все встает на свои места.

- Да, - выдохнул ошеломленный Юдин, - за исключением того факта, что мы пока не знаем, кто стоит за всеми этими преступлениями, кто был фактическим владельцем "Монотекса" и кто заказывал все эти убийства. Но уже сейчас ясно, что мне придется затребовать еще и дело о смерти Элизабет Роудс.

- Которое ты не можешь добавить в качестве обвинения Крутикову и Проколову, так как о нем мы узнали от Барона, - строго напомнил Самойлов.

- Все правильно, - горько сказал Юдин, - такого ценного стукача нужно беречь. И поэтому мы не можем убийцам предъявить обвинение за их действия. Они устроились лучше, чем мы, вы разве этого не замечаете?

Самойлов отвернулся. Потом глухо сказал:

- Для нас важнее всего найти тех, кто стоял за спинами наемных убийц. За смерть моих сотрудников оба бандита все равно получат по полной мере, заслужив свою высшую меру наказания. Это ты можешь доказать с чистой совестью. А про дело Элизабет Роудс не должен знать никто, кроме нас. Барон еще много лет будет сидеть в колониях и тюрьмах, помогая лагерной администрации в разоблачении новых преступлений. Мы не можем лишить МВД столь ценного агента. Это в Америке хорошо получается, там есть специальные методы защиты свидетелей. А у нас такого еще долго не будет.

- Не слишком ли высокую цену мы все платим за нашу безопасность? поморщился Юдин. - Мне становится страшно, когда думаю о том, кто именно мог отдать приказ об убийстве ваших сотрудников, полковник. Может быть, этот человек сидит где-то в соседнем кабинете. И это самое страшное, что может вообще быть.

Глава 23

Только человек, который хотя бы раз в жизни видел направленное на него оружие, может реально представить, что такое ледяное дыхание смерти. В такие мгновения все чувства обостряются до предела, а само время обладает способностью концентрироваться и замедляется в сотни раз.

Дронго медленно повернул голову. Стоявший на пороге человек держал оружие в вытянутой руке. Он держал его в правой сильной руке, свободно, твердо, как обычно держат оружие люди, часто прибегающие к его помощи. Пистолет Дронго был в правой руке, опущенной вниз. Чтобы поднять его, требовалась одна секунда. Но пистолет в руках незнакомца не давал этой секунды. Пуля долетит быстрее, чем он поднимет руку. Это Дронго знал точно. Но если он запоздает с принятием решения, то стоящий перед ним раненный в руку капитан сделает несколько шагов и поднимет свой пистолет. Против двух одновременно направленных на него стволов у Дронго не будет никаких шансов. Вообще. Даже если считать, что у одного из них правая рука прострелена.

Только в кино ковбои, стреляющие с бедра, умудряются убить сразу несколько соперников, стоящих в разных местах. В жизни это сделать почти невозможно. И без того высокий и плотный Дронго казался себе еще больше и выше, а его тело представляло собой идеальную мишень.

Его вооруженный противник стоял слева от него, в пяти метрах. С одной стороны, это сильно затрудняло задачу, так как необходимо было защищать именно левую сторону, с другой - несколько облегчало, так как противник не мог видеть его правую руку.

Молчание длилось полсекунды. Наконец Дронго осторожно повернул голову.

- Кто вы такой? - спросил его человек, стоявший с оружием в руках.

Он чем-то неуловимо отличался от остальных. Первые двое, что лежали сейчас в машине, были просто подмастерьями, вторая пара сотрудников милиции была обычными натасканными собаками, но этот был уже мастером. Он не стал стрелять сразу, пытаясь выяснить, кто перед ним стоит. Любой сотрудник милиции выстрелил бы, не раздумывая. А этот тип... Дронго его узнал. Он был один из тех, кто вчера вбежал за ним на станцию метро. Решение нужно принимать мгновенно. На ошибку Дронго не имеет права.

- Вы могли бы меня узнать, - хрипло сказал он, - я ваш коллега. И руководство знает, куда я поехал. Через несколько минут здесь будет много людей.

Пистолет чуть дрогнул. Или его противник заколебался?

- Он врет, - закричал раненый капитан, - он врет. Он иностранец, американский журналист. Просто он хорошо выучил русский язык.

- Настолько хорошо, что могу тебе ответить, - усмехнулся Дронго.

Он был не просто лучшим аналитиком, но еще и психологом, и поэтому знал, как можно воздействовать на психику стоявших перед ним людей. И он разразился отборным матом, когда-то услышанным от одного из бывших авторитетов в Америке. Ругательство было настолько виртуозным, что даже капитан милиции замер. Такого он никогда до этого не слышал.

- Наш, - выдохнул он в испуге.

И в этот момент Дронго выстрелил. Он получил свою секунду и просто не имел права ею не воспользоваться. Он не любил убивать, но бывают мгновения, когда на карту поставлена собственная жизнь. Тем не менее стрелять в голову он не стал, было бы слишком неприятно размазывать мозги даже такому подлецу, который стоял сбоку от него. Он выстрелил в грудь, и человек отлетел, выронив из рук пистолет.

- Я же говорил, - закричал капитан.

Подняв лежавшее в стороне оружие и не обращая внимания на крики другого раненого сотрудника милиции, Дронго поспешил в дом. Тяжелораненый лежал на полу, в крови. Он прерывисто дышал. Дронго наклонился над ним.

- Простите, - сочувственно сказал он, - у меня не было другого выхода.

- Кто вы? - снова спросил тяжелораненый.

- Почти ваш коллега, - Дронго не стал обыскивать этого человека, опасаясь причинить ему боль, - потерпите немного, я сейчас отнесу вас в машину, и мы поедем в больницу "Скорой помощи". Вы знаете, где находится больница?

- Нет, - раненый застонал.

Дронго убрал пистолет в карман, наклонившись, поднял мужчину. Тот застонал сильнее. Дронго перенес его к "Тойоте", пострадавшей меньше "девятки". Затем выволок оттуда тела парней, еще не пришедших в себя, перенес их в багажник. С капитаном пришлось повозиться, он был тяжелый. А лейтенант, понявший, что Дронго собирается делать, сам заковылял к автомобилю, устроился на переднем сиденье.

Запустив двигатель, Дронго осторожно выехал со двора.

- Ты знаешь, где больница? - спросил он у лейтенанта.

- Да. Отсюда восемь километров, - кивнул тот, - минут пятнадцать езды.

- Очень хорошо, показывай дорогу, - Дронго выехал на проселок.

Раненый, стонавший сзади, вдруг спросил:

- Зачем ты это делаешь?

- Мне не нравится, когда люди умирают от потери крови, - ответил Дронго, в конце двадцатого века раненому всегда можно оказать квалифицированную помощь.

- А если я сейчас ударю тебя сзади? Не боишься?

- Вряд ли ты имеешь сейчас на это силы. А каждая секунда промедления может быть для тебя самой нужной в твоей жизни. Поэтому не нужно об этом думать. Лежи спокойно, пока я довезу вас до больницы.

- Он ненормальный, - зло пробормотал лейтенант, придерживая раненую ногу, - сначала стреляет, а потом везет в больницу.

- Мне нужно было узнать, где находится женщина, - честно ответил Дронго, она слишком для меня дорога.

- Ты ее любишь? - спросил лежавший сзади раненый.

Дронго молчал одну секунду. Потом выдохнул:

- Да...

Они уже проехали половину дороги, когда впереди показался пост ГАИ. Дронго невозмутимо продолжал ехать, не сбавляя скорости.

- Там впереди пост ГАИ, - сказал лейтенант, - мы не сможем проехать мимо них. Если ты попытаешься прорваться, они будут стрелять.. У них автоматы.

- У меня мало времени, - покачал головой Дронго, - и у тебя, судя по всему, тоже. Затяни потуже повязку на своей ноге. Опять открылось кровотечение. И постарайся немного помолчать, если нас остановят сотрудники ГАИ. Это и в твоих интересах тоже.

Они приближались к посту ГАИ, и вышедший на дорогу офицер дорожной милиции уже поднял руку, требуя остановиться. Разбитый нос "Тойоты" и отсутствие правой фары были слишком явными доказательствами недавней аварии.

Дронго мягко притормозил. Офицер подошел к нему, наклоняясь, чтобы увидеть сидящих внутри людей.

- Что у вас случилось?. - недовольно спросил он.

- Обычная авария, - улыбнулся Дронго, - ничего страшного. Мы как раз едем в больницу.

- Где произошла авария? - спросил другой офицер, также подходя ближе. - В машине трое раненых.

- Не задерживайте нас, капитан, - выдохнул лежавший на заднем сиденье тяжелораненый, - я из ФСБ. Вот мое удостоверение, пропустите, мы выполняли важное задание.

Офицер ГАИ наклонился, посветил фонариком, читая удостоверение, затем, козырнув, кивнул:

- Проезжайте. Надеюсь, у вас больше нет никаких проблем?

- Есть, - очень серьезно сказал Дронго, - еще двое раненых в багажнике.

Оба офицера ГАИ расхохотались его удачной шутке, и он медленно отъехал от поста.

- Спасибо, - сказал он через минуту, когда они были уже далеко.

Офицер ФСБ, лежавший на заднем сиденье, молчал. Трудно было предположить, о чем он думал. Еще через несколько минут они были уже у больницы, и ворвавшийся в приемное отделение Дронго потребовал санитаров с носилками. Особенно удивило врачей, когда, сдав трех раненых, он открыл багажник, предлагая оттуда забрать еще двоих, один из которых уже начал приходить в себя. Когда на носилки положили офицера ФСБ, он жестом подозвал к себе Дронго.

- Я не верил, что вы везете нас в больницу, - задыхаясь, произнес он, спасибо вам. Не знаю, кто вы такой, только догадываюсь.

Дронго махнул рукой, собираясь сесть за руль. Потом достал из кармана пистолет офицера. Вытащил обойму и положил оружие на носилки рядом с раненым.

- Наверное, это табельное оружие. Оставьте его себе.

Он снова повернулся было к машине.

- Подождите, - вдруг сказал раненый, - будьте осторожны. Женщина находится на квартире братьев Лобановых. Я дам вам адрес.

И перед тем, как его унесли, он действительно назвал адрес. Дронго задумчиво смотрел ему вслед. Почему он дал адрес? Зная номер телефона, Дронго мог узнать адрес и через Владимира Владимировича, но этот офицер назвал ему адрес. Может, в нем шевельнулись остатки совести? Или он понял, как дорога Дронго исчезнувшая женщина? А может, он просто сам был влюблен и ему стало стыдно за боль и тревогу, которую они причинили Дронго?

Отъезжая от больницы, он еще слышал, как кричали сзади врачи, требуя, чтобы он вернулся для составления протокола. Такого удивительного визита и столь странного посетителя они никогда раньше не видели.

По дороге в центр города Дронго гнал машину, выжимая из нее все возможное. Перед глазами стояла Сигрид. Он чувствовал, что сделает теперь все, чтобы ее освободить. Его могла остановить только смерть. Но и она, похоже, отступала перед таким напором.

Он выжимал из машины все возможное, еще не зная, что ждет его впереди.

Глава 24

Ночью пришла информация из МВД. По непроверенным данным, Марат исчез из города, агентурные сообщения подтверждали это сообщение. Однако поиски пропавшего бандита не прекращались. Самойлов снова решил побеседовать с Крутиковым. Для этого он поехал в больницу поздно ночью. Подъезжая туда, его водитель едва увернулся от разбитой "Тойоты", мчавшейся на полной скорости.

- Черт бы его побрал, - выдохнул шофер, - носятся, как полоумные. Куда только ГАИ смотрит?

- Он уже и так где-то сломал себе нос, - заметил Самойлов, - может, торопится по какому-нибудь важному делу.

Они даже не могли подозревать, что пролетевшая мимо них "Тойота" по какому-то странному, невероятному стечению обстоятельств была машиной, в которой находился Дронго. И который занимался расследованием того же преступления, но своими методами.

В тюремной больнице не удивились визиту полковника. Согласно существующим правовым нормам, конечно, нельзя было беспокоить больного поздно ночью, но в том беспределе, который творился на улицах Москвы, уже давно переступили все существующие нормы морали и закона. Именно поэтому правоохранительные органы, в свою очередь, также легко переходили границы закона, полагая, что в борьбе с обнаглевшей преступностью можно пренебрегать нормами, строго регламентирующими их деятельность. В последние месяцы сотрудники милиции и ФСБ стали чаще применять оружие, стрелять на поражение, убивая преступников на месте, не давая им никаких шансов. В свою очередь, абсолютно ошалевшие от огромных денег и полной безнаказанности бандиты также стреляли, не колеблясь.

Самойлов вошел в палату и попросил врача оставить ее. Рядом с Крутиковым лежал еще один тяжелораненый, но полковник не стал даже обращать на него внимания. Он подошел к "своему" больному и стукнул дремавшего бандита по раненому плечу. Тот вздрогнул, открыл глаза.

- Здравствуй, Крутиков, - сказал Самойлов, усаживаясь рядом на стул.

- Опять вы, - недовольно поморщился то ли от боли, то ли от вида полковника раненый, - даже ночью от вас нет покоя.

- Покой у тебя будет на том свете, и очень скоро. Думаю, ты свою "вышку" заслужил полностью.

- Опять пугаешь, начальник, - усмехнулся Крутиков, - не надоело ко мне приезжать? У нас что-то вроде любви получается.

- Я тебе любовь в камере устрою, когда ты отсюда выпишешься, - пообещал Самойлов, - посажу тебя с "голубыми" в одну камеру. Вот там ты у меня петухом и запоешь.

- Такого, как я, они не тронут, полковник, и ты это хорошо знаешь, возразил Крутиков.

- А я их очень попрошу, - серьезно сказал полковник, - и мы еще посмотрим, как ты проживешь свои оставшиеся дни.

У лежавшего на кровати окончательно испортилось настроение. Он отвернулся, чтобы не видеть неприятного гостя. Потом недовольно буркнул:

- Что нужно?

- Это уже другой подход, - кивнул Самойлов, - во-первых, адрес Марата. Откуда вы выехали на свое дело?

- Я не знаю, - быстро ответил раненый.

- Врешь. Хочешь, я тебе его назову?

Крутиков, подняв голову, выжидательно посмотрел на полковника. Тот медленно, по слогам произнес название улицы и номер дома. Раненый обреченно опустил голову обратно на подушку.

- Ну и сука мой напарник, - недовольно сказал он, - если бы не лежал в больнице, сам бы его удавил лично. Ты только подумай, какой говорун оказался.

- Марат нам все рассказал, - строго заметил Самойлов, - мы даже знаем про иностранную журналистку.

- Про эту бабу тоже, - уже равнодушно комментировал раненый.

- Вы задушили ее вместе со своим напарником и затем устроили ложную автомобильную аварию. Это правда?

- Все выболтал, - презрительно заметил Крутиков. - Ну, Марат, вот стервец. Всегда такого крутого из себя строил. Он ведь сам все и организовывал. Все сам придумывал. А теперь, наверное, на нас валит. Только с бабой этой, полковник, у вас ничего не выйдет. Все придумал сам Марат. Я только исполнителем был. Так что "вышка" за это и моим напарникам светит. Напрасно они такие разговорчивые оказались. Ты мне журналистку все равно не пришьешь, я сам все расскажу.

- Поздно, - подзадорил его Самойлов, - следователь уже все оформил. Оба твои дружка показали, что ты убивал иностранную журналистку. И ты сам придумал план с автомобильной аварией. Ничего у тебя не получится, Крутиков. Мы записали за тобой и эту бабу.

- Как это "записали"? - заволновался Крутиков. - А откуда я вообще про нее узнал? Да в гробу я ее видел...

- Увидишь, - злорадно пообещал Самойлов.

- Да я вообще ничего не знал! - закричал Крутиков, и больной на соседней койке недовольно пошевелился. - А кто ей лекарство положил в кофе? Тоже я? Она села в машину уже в полной отключке, когда я шарфик накинул. Пусть гнида Марат расскажет, как его Лидка в кофе лекарство положила.

- Он не говорил ни про какое лекарство, - по-прежнему блефовал полковник.

- Конечно, не скажет, - волновался Крутиков, - он ведь свою бабу подставлять не захочет. Тогда все сразу узнают, что это он придумал план, как устранить журналистку. Он приказал Лидке положить в кофе лекарство. Он мне передал подробный план, как убрать эту иностранку. Все он придумал, а теперь на меня сваливает. Да я ему за это своими руками ноги повыдергаю. Мерзавец проклятый!

Крутиков добавил еще несколько очень специфических выражений. Самойлов слушал молча, потом покачал головой.

- Каждый раз, когда встречаюсь с таким дерьмом, как вы, все думаю, как такое могло произойти, чтобы такая сволочь, как ты, Крутиков, ходила по земле, а хорошие люди погибали. Есть здесь что-то несправедливое, как ты думаешь?

- При чем тут я? - огрызнулся Крутиков. - А кто приказы давал Марату, он разве не рассказал? Пусть объяснит, откуда у нас была форма сотрудников милиции и удостоверения. Все его дружки из МВД давали.

- Какие дружки? - насторожился полковник.

- Этого я не знаю. Это лучше у него спросите. Он вам много интересного расскажет. И кто ему деньги платил, и кто заказывал убийство твоих ребят, полковник. Все расскажет, сволочь.

- Подставил он тебя, Крутиков, - с явным сожалением сказал полковник, оказывается, Лида все сделала, а на тебя еще одно убийство навешивают. Подставил он тебя, - повторил Самойлов, - ничего с этим не сделаешь.

- Как это "подставил"? - разъярился бандит. - Ты думаешь, у нас такое пройдет? Да его в любом лагере, в любой колонии на "перо" возьмут. Такие паскудные вещи не прощают.

- Лучше вспомни, где Лида обитает, - посоветовал полковник, - может, если мы ее возьмем, ты отмоешься от этого дела.

Крутиков открыл было рот, но потом, спохватившись, подозрительно посмотрел на полковника.

- А может, ты все врешь? Может, ты все сам придумал, а теперь хочешь меня на понт взять?

- Дурак ты, Крутиков, - покачал головой Самойлов, - как же я мог сам придумать адрес Марата, если бы его не знал? Ты же тоже знаешь адрес. И откуда я мог узнать про иностранную журналистку и про то, как вы ее убивали, если бы мне не рассказали? Поэтому тебя и подставляют, что ты такой дурак.

Для сильного человека, каким был Крутиков, одна мысль о том, что его считали недоумком, могла стать очень сильным раздражителем. Полковник, сам того не зная, задел самую болевую точку бандита. Он не знал, что Марат часто злился, указывая Крутикову на недостаточную гибкость в разного рода акциях. Марат знал, что Крутиков в детстве поздно научился говорить и каждый раз попрекал его этим, называя дебилом, ничего не соображающим в их деле. Вот и слова полковника теперь вызвали у раненого резкую реакцию.

- Ты меня так не называй. Прав у тебя на это нету, - зло прошипел бандит. - А насчет дурака, это мы еще посмотрим, кто в дураках останется. Вот сейчас сдам тебе его бабу и посмотрю, как он будет изворачиваться, когда вы Лиду возьмете. А заодно и все его добро к вам попадет. Вот тогда я с ним поквитаюсь. И посмотрю, кто из нас дурак.

- Адрес говори, - устало потребовал Самойлов.

- На Лесной она живет. Он ей там квартиру купил, - сказал Крутиков и назвал номер дома и квартиры.

- Ладно, - поднялся полковник, - проверю я твое сообщение. Только ты не очень надейся, Крутиков. Все равно пуля по тебе плачет.

- Ты мне не угрожай.

- А я тебе не угрожаю. Просто сказать хочу для души твоей, чтобы ты ночью спокойно спал, - дело твое решено, - Самойлов оглянулся и наклонился к Крутикову, - во-первых, жить ты все равно не будешь. Я лично сделаю так, чтобы до суда ты не дожил. И насчет "голубых" я не зря сказал. Повесят тебя в камере, и ничего ты с этим сделать не сможешь.

Бандит зло скривил лицо, но не стал ничего говорить.

- И во-вторых, - продолжал полковник, - правильно говорят, что ты, Крутиков, дурак. Обманул я тебя, на понт взял. Не поймали мы еще Марата, нету его. Все это я придумал, чтобы тебя, фраера, обмануть.

Крутиков, поняв, что произошло, попытался подняться, чтобы схватить зубами полковника, но тот резким, коротким ударом по зубам вернул бандита в лежачее положение. Крутиков ощутил соленый привкус во рту и заревел от бешенства.

- Убью, падло гэбэшное! На кол посажу! - метался он по постели, опрокидывая какие-то баночки и склянки, которых и без того было не очень много. При остром дефиците лекарств в обычных больницах в тюремных их было и того меньше. Часть воровали сами врачи, часть пациенты, а оставшаяся мизерная часть почти не помогала раненым, среди которых тяжелораненые, как правило, не выживали. Просто врачи не очень хотели их лечить и тем более тратить на них дефицитные лекарства. Это не было жестокостью эскулапов. Сталкиваясь ежедневно с криминальным беспределом на улицах Москвы, они постепенно выработали в своем сознании такую мощную вакцину ненависти, что иногда умудрялись даже делать операции раненым бандитам без наркоза, словно рассчитываясь с ними таким образом за своих родных и близких, ставших жертвами уголовного беспредела.

В палату вбежали двое врачей и попытались придержать рвущегося с постели бандита. Самойлов удовлетворенно кивнул.

- Это за моих ребят, - устало сказал он, выдыхая воздух, словно только что сделал грязную и очень неприятную работу.

Крутиков метался на постели, но один из врачей уже готовил укол морфия, чтобы успокоить его. Самойлов, уже не глядя на бандита, вышел из палаты.

Сев в машину, он посмотрел на часы. Было уже далеко за полночь. Он достал свое оружие, проверил его. Потом спросил у водителя:

- Слушай, Леня, может, мы с тобой еще немного поработаем?

- Хорошо, - пожал плечами парень, - куда ехать?

- На Лесную, - задумчиво сказал Самойлов, - но еще нужно заехать на работу и вызвать оперативную группу. Опять телефон не работает.

- Все время обещают починить.

- Знаю, - вздохнул Самойлов, - поехали к нам. Надеюсь, сумеем найти кого-нибудь из ребят, иначе нам придется брать бандитов с тобой вдвоем.

Глава 25

Подъехав к дому, адрес которого ему назвали, Дронго вспомнил, что не позвонил Владимиру Владимировичу. В его традициях было проверять любые сообщения. Поэтому он подошел к телефону-автомату, стоявшему у соседнего дома, и набрал знакомый ему номер. Через минуту ему ответил заспанный голос:

- Слушаю вас.

- Это я, - торопливо сказал Дронго.

- Ты еще живой?

- Пока да, - усмехнулся Дронго, - мне нужно знать адрес Лобанова.

- Я так и думал, что ты позвонишь, чтобы узнать адрес, - недовольно проворчал Владимир Владимирович, - между прочим, ты знаешь, который час? Почему ты всегда звонишь по ночам?

- Просто я очень выраженная "сова". По утрам люблю спать, - пошутил Дронго. - Какой адрес?

Его собеседник продиктовал адрес и добавил:

- Я узнал еще кое-что. Тебе ведь всегда интересно получать информацию в полном объеме. Так вот, в этой квартире проживают два брата. Один, старший, недавно развелся и переехал к младшему, на которого и зарегистрирована квартира. Младший работает на таможне. А старший, знаешь где?

- Неужели в милиции?

- Откуда ты знаешь? - обиженно спросил Владимир Владимирович. - Ты меня разыгрываешь, да?

- Просто догадался, - пробормотал Дронго, - случайно не в милиции аэропорта?

- Представь, случайно - да.

- Тогда все правильно. Спасибо за информацию, Владимир Владимирович.

- Позвонишь еще? Тебе не нужна помощь?

- Нет, спасибо. А позвоню, если останусь в живых, - по привычке пошутил Дронго и повесил трубку.

Теперь все правильно. Сигрид действительно должна находиться здесь. Если ее не убили. Об этом не хотелось даже думать. Он остановил "Тойоту", нашел подъезд дома, где, по его расчетам, должна находиться квартира Лобановых. Но здесь возникло новое препятствие, дверь была заперта на кодовый замок. Он оглянулся. Было очень темно, и вряд ли приходилось рассчитывать на то, что здесь появится кто-либо из жильцов дома. Ходить по ночной Москве было небезопасно.

"Как все это глупо", - зло подумал Дронго. Дурацкая дверь мешает ему проникнуть внутрь. Он достал носовой платок, сложил его несколько раз и. приложив к замку, приставил пистолет. Выстрел все-таки получился громковатый. Замок сорвало, и Дронго ударом ноги распахнул дверь. Теперь можно войти.

Нужная ему квартира была на восьмом этаже. "Странно, что они привезли Сигрид сюда, в столь многолюдное место", - мелькнула мысль. С ним они явно не собирались церемониться, решив доставить его на какой-то склад за городом. Там, допросив, можно было сразу убрать. Может, их остановила ее близость к сенатору? Или им просто понравилась красивая женщина, и они не стали ее сразу убивать. При одной этой мысли он сжал кулаки.

Подниматься пришлось пешком. В старых домах были установлены такие лифты, которые при работе создавали большой шум и могли вызвать подозрение у находившихся в доме людей. Он осторожно подошел к нужной ему квартире. Припал к двери, прислушиваясь. Стояла тишина. Было слишком тихо и поэтому слишком подозрительно.

Нужно было действовать. Он громко постучал. За дверью послышались шаги. Ленивый голос спросил:

- Кто там?

- Ваш сосед, - громко кашляя, ответил Дронго, - у нас на кухне течет вода. Вы не могли бы закрыть воду?

- Какую воду? - не понял стоявший за дверью человек. - О чем ты говоришь?

- У меня внизу с потолка капает вода, - объяснил Дронго, - мне только вчера сдали эту квартиру хозяева.

Это было на тот случай, если из-за двери поинтересуются, куда делись соседи. Если вообще они знают тех, кто живет под ними.

- Ничего не понимаю, - дверь открылась, и на пороге возник мужчина среднего роста, в синей майке и спортивных брюках. Он недовольно смотрел на пришельца.

- Чего надо?

Дронго сунул ему в лицо пистолет.

- Где женщина?

- А? - испугался этот тип. - Что?..

Дронго втолкнул хозяина в комнату. Тот больно ударился о стенку.

- Где она? - спросил Дронго. - Быстрее говори.

Хозяин, все еще не придя в себя от изумления, показал в сторону другой комнаты. Дронго потащил его за собой. В комнате на постели лежала голая Сигрид. Ее руки были прикованы наручниками к спинке кровати. Она смотрела в потолок.

Сначала Дронго решил, что она умерла. Но, приглядевшись, увидел, как дрожат ее ресницы. Она медленно повернула голову, увидела Дронго и вдруг беззвучно заплакала.

У любого человека в жизни бывают приступы неконтролируемого бешенства, когда в нем пробуждаются животные начала. Дронго почувствовал, как от бешенства раздуваются ноздри.

- Что здесь произошло? - спросил он, задыхаясь от гнева.

Стоявший перед ним мужчина, очевидно, почувствовал состояние Дронго и поэтому вдруг начал дрожать.

- Все, что могло, уже случилось, - сказала Сигрид по-русски, - он меня изнасиловал. А убивать не стал, чтобы утром я досталась его брату. Они договаривались по телефону...

Она еще не успела договорить, как Дронго, вкладывая в удар всю мощь своего более чем стокилограммового тела, нанес страшный удар в лицо хозяина. Тот отлетел с разбитой челюстью. Дронго, наклонившись, поднял его и начал молотить кулаками, ломая насильнику зубы, нос, руки.

Сигрид равнодушно следила за бойней. Через несколько минут Дронго остановился. На мужчине не было живого места. Его лицо превратилось в одну сплошную кровавую массу, напоминавшую застывшую маску смерти. Он уже не дышал.

- Вы его убили, - тихо сказала Сигрид.

Она не удивилась, просто сообщила об этом равнодушным тоном.

Дронго посмотрел на свои руки. Страшно болели пальцы, он содрал себе кожу на костяшках. Подойдя к женщине, он выстрелил из пистолета в наручники, замок разлетелся. Она наконец смогла опустить руки. На запястьях виднелись синяки. Очевидно, женщина сопротивлялась.

- Спасибо, - сказала она, первым движением прикрывая свою наготу простыней.

- Иди оденься, - сухо сказал Дронго, - мы отсюда уезжаем.

Он повернулся и пошел в другую комнату. На спинке стула висел китель старшего лейтенанта милиции. Он достал из кармана документы. Все правильно. Это был старший из братьев. Тот самый, что работал в милиции аэропорта.

Теперь он даже на мгновение пожалел, что забил этого иуду до смерти. Неконтролируемая реакция на сообщение Сигрид прошла, а он пока все еще не знал главного: как и почему убили Элизабет Роудс? Зато он имел массу других фактов, сложив которые, мог получить достаточно целостную картину происшедших сегодня ночью событий. Но сначала нужно было обезопасить Сигрид. Теперь она была не просто свидетелем, она была опасным свидетелем, которого захотят убрать любой ценой.

Она появилась через пять минут. На лице застыла все та же безжизненная маска, словно сегодняшнее испытание состарило ее сразу на двадцать лет. Они закрыли дверь и молча спустились вниз, не прибегнув к помощи лифта.

Выйдя на улицу, он остановил первую попавшуюся машину и, пропустив первой Сигрид, сел вместе с ней на заднее сиденье. Она молча глядела перед собой. Про оставшуюся на улице разбитую "Тойоту" он даже забыл. А водителю назвал адрес своей московской квартиры. Похоже, она не удивилась, во всяком случае, не спросила, куда они едут.

Машину Дронго все-таки остановил у соседнего дома и, расплатившись с водителем, вышел первым. За ним вылезла и Сигрид. Вдвоем они прошли через тихий ночной двор и вошли в дом. Поднялись по лестнице, и он открыл дверь ключом. Он пошел поставить чайник, а когда вернулся, обнаружил, что она все еще сидит на диване в той самой позе, в какой он ее оставил. И лишь когда он попытался снять с нее плащ, она вдруг громко, истерично, как-то очень по-женски заплакала у него на плече.

- Все в порядке, - уныло повторял Дронго, - все хорошо, девочка, все в порядке.

"Эта вина будет на мне всю оставшуюся жизнь", - печально думал он, поглаживая плечо молодой женщины.

- Они захватили меня у отеля, - рассказывала она, - сначала позвонили и сказали, что с вами случилось несчастье. Я поверила и выбежала на улицу. Они меня захватили и повезли сначала на какой-то склад. Там допрашивали несколько часов, били. Но я ничего им не сказала. Тогда привезли меня сюда и доверили охрану этому ублюдку. А он приковал меня наручниками к кровати, а потом раздел и...

- Я все понимаю, - гладил он волосы Сигрид - все понимаю.

- Они говорили о каком-то эксперте. Кажется, его звали Никита. Один из них сказал, что Никита должен следить за своим тестем, чтобы тот не наделал глупостей.

- Фамилию тестя они называли? - спросил Дронго.

- Нет. И фамилии этого эксперта тоже не называли. Просто я услышала, один из них так сказал. Они, очевидно, стали следить за нами после того, как мы побывали в прокуратуре. Этот Зарыбин им все сообщил.

- Сарыбин, - кивнул Дронго, - он мне все рассказал. От него я узнал номер телефона той самой квартиры. А потом мне позвонили в отель и предложили приехать за тобой.

Она напряглась.

- Вы отказались?

- А как ты думаешь?

Она заглянула ему в глаза.

- Вы все-таки поехали, - поняла она.

- Да. Но там тебя не было. Вместо этого я застал на том самом складе несколько неприятных типов, которые сейчас находятся в больнице. Нет, я их не стал убивать, хотя теперь думаю, им очень повезло. Если бы они мне попались сейчас, я бы, конечно, их не пожалел.

- А как сенатор?

- Он отказался от расследования. Считает, что ошибался, и просит меня прекратить всякое расследование.

- Этого не может быть, - возразила она.

- Тем не менее это так, - подтвердил Дронго. - И меня данное обстоятельство тревожит не меньше, чем загадка смерти его дочери. Лучше ты пойди прими душ и ложись спать. Я постелю тебе в спальне.

- Он не мог отказаться, - не успокаивалась Сигрид.

- Об этом мы поговорим завтра, - пообещал Дронго, - и еще одно условие. Из дома ты больше не выходишь. Ни при каких обстоятельствах. Завтра утром мне понадобится еще несколько часов, чтобы окончательно разобраться со всеми доставшимися вопросами. Кажется, я что-то начинаю понимать в этой головоломке. А ты вспомни, пожалуйста, телефон американского посольства. Тебе срочно нужно позвонить туда и предупредить, чтобы они забрали Роудса из отеля.

Сигрид смотрела на него непонимающе.

- Это уже не просто расследование, - объяснил Дронго, - дело зашло так далеко, что не пощадят и сенатора Роудса. Его нужно срочно вывезти из отеля, пока они не опомнились. Ты знаешь домашний телефон Холта?

- Я знаю их дежурный телефон.

- Звони сама. Тебе они быстрее поверят. Можешь рассказать Холту все, что считаешь нужным. Но главное, чтобы сегодня ночью они забрали сенатора из отеля. Обязательно ночью, иначе утром будет поздно. В этом деле замешаны сотрудники ФСБ и милиции, поэтому жизнь сенатора в очень большой опасности.

- Дайте мне телефон, - сразу поняла все его тревоги Сигрид.

Дронго принес ей аппарат. Уходя на кухню, он слышал, как она говорит с дежурным офицером посольства. Разговор был долгим. Затем она позвонила Холту. Когда он вернулся, она уже закончила и этот разговор.

- Они его заберут, - сообщила она, - мне пришлось раскрыться, чтобы они поверили мне. Другого выхода просто не было. Но они требуют, чтобы и я приехала к ним.

- Это необязательно. Здесь тебя не тронут. Можешь не бояться.

- А я и не боюсь, - выдохнула она, - больше ничего не боюсь. Все, что могло случиться, уже случилось. А с вами мне ничего не страшно. Вам, наверное, противно сидеть со мной рядом после того типа в синей майке.

- Не говори глупостей, - строго сказал Дронго, - иди прими душ и ложись спать. Завтра у нас трудный день.

Она кивнула и пошла в ванную и через полчаса, надев его мягкую фланелевую рубашку, уже была в постели. Он вошел в комнату, поправил одеяло.

- Спокойной ночи, Сигрид, - улыбнулся он женщине.

- Спокойной ночи, Мигель Гонсалес, - впервые за эту длинную ночь она чуть улыбнулась.

Он вернулся в гостиную и до самого утра просидел перед погасшим телевизором. Получив столь сильный заряд ненависти, он был настроен на бескомпромиссный результат. И к утру его дальнейшие действия были продуманы окончательно.

Глава 26

Шел четвертый час утра, когда два автомобиля подъехали к дому на Лесной. В этот поздний час удалось найти лишь троих оперативников, которые выехали вместе с Самойловым и его водителем на задержание Марата. Были все основания полагать, что бандит находится именно в этом доме вместе со своей сожительницей. За время между посещением больницы и визитом на Лесную Самойлову удалось выяснить, что по данному адресу проживает Лидия Хорькова, ранее не судимая, никогда не проходившая в компьютерных данных информационных центров ФСБ и МВД. Она работала официанткой в ресторане "Золотой нимб". Это соответствовало тем сведениям, которые Самойлов получил от Крутикова. Ресторан "Золотой нимб" находился как раз по дороге в аэропорт, чуть дальше того места, где разбилась машина американской журналистки Элизабет Роудс.

Они не стали въезжать во двор, чтобы не пугать соседей и не встревожить преступника, если он действительно находился в доме. Они даже не стали искать участкового, решив обойтись собственными силами.

Квартира была стандартная, на пятом этаже. Уйти с балкона не было никакой возможности, но Самойлов на всякий случай распорядился, чтобы один из оперативников и его водитель остались во дворе и наблюдали за балконом. С двумя сотрудниками ФСБ полковник поднялся наверх. Они оказались у мощной железной двери, которая представляла собой непреодолимую преграду для проникновения внутрь. Такую дверь нельзя сорвать ударами ноги и просто выбить. Здесь нужен был автоген. Стояла абсолютная тишина, в которой любой шум будет сразу услышан. Было достаточно позднее время для бандитов и очень раннее для нормальных людей, встающих утром на работу. Ждать до утра было опасно, следовало придумать какой-нибудь выход сейчас, немедленно.

Полковник много лет работал в органах и знал, как оперативно действует "почта" преступников. Из любой камеры, даже из камеры смертников, они умудрялись передавать весточки на волю. И уж тем более Крутиков сумеет передать сообщение из тюремной больницы, где гораздо больше возможностей. Не говоря уж о его соседе по палате, который также слышал весь разговор. Но даже если предположить самое худшее, что может произойти, подобная весточка дойдет до Марата лишь утром. Поэтому до утра ждать было нельзя.

После небольшого совещания подробный план предложил самый молодой член группы - их водитель Леонид, который резонно рассудил, что брать бандита в доме нет никакой необходимости. Можно просто позвонить Лидии Хорьковой домой и предупредить ее о готовящемся обыске и аресте Марата, якобы весточку передают от Крутикова. Бандиты были связаны круговой порукой и щедро платили людям, оказывающим им посильную помощь. Поэтому случайные люди, попадавшие в подобные переделки, гораздо охотнее оказывали помощь бандитам, чем родной милиции и тем более органам ФСБ. В другом случае их брали еще более действенным способом "на испуг". У органов правопорядка не было ни первой, ни второй возможности. Доведенные до отчаяния, напуганные люди гораздо больше верили бандитам, угрожавшим расправиться с их родными и близкими, чем офицерам милиции, которые были не в состоянии обеспечить защиту ни самому свидетелю, ни его семье.

Через пять минут в ночной тишине квартиры Лидии Хорьковой раздался телефонный звонок. После четвертого звонка трубку наконец сняла хозяйка.

- Кто это? - спросила недовольным заспанным голосом.

- Передай Марату, что сегодня утром за ним придут к тебе. Ты поняла? глухо спросил Самойлов и сразу повесил трубку, еще успев услышать, как Хорькова кричит ему: "Кто говорит? Кто говорит?"

Через секунду в окнах спальни появился свет. Еще через некоторое время зажгли свет и в столовой. Оперативники, спрятавшиеся под козырьками подъездов, наблюдали за квартирой. Похоже, их выдумка удалась.

Самойлов и двое других сотрудников ФСБ уже дежурили у квартиры Хорьковой, приготовив оружие, чтобы брать Марата наверняка. Теперь из-за двери слышались шум, глухие голоса, чьи-то крики, даже звон разбитой посуды. Ждали, когда откроется дверь.

Еще минут через пятнадцать они услышали, как дверь открывается. Они заранее отключили лифт, чтобы бандит начал спускаться по лестнице и оказался между двух групп. Самойлов кивнул стоявшим напротив оперативникам: приготовиться. Дверь открылась, и из нее вышли двое мужчин. Самойлов смутился. Он не ожидал, что у подруги Марата кто-то будет ночевать еще, кроме нужного им человека. Медлить было нельзя.

Вышедшие попытались вызвать лифт, но кнопка вызова не работала. Полковник услышал, как тихо выругался один из бандитов и предложил другому спускаться по лестнице. Когда они прошли мимо Самойлова, только тогда он выступил вперед так, чтобы его видели оба бандита. Они резко обернулись. А люди Самойлова таким образом оказались за спинами преступников.

- Стоять! - громко сказал полковник. - Вы арестованы.

Один из бандитов сразу выстрелил. Даже не поднимая руки. Очевидно, пистолет был у него в кармане плаща. Самойлов пошатнулся. Пуля попала в плечо. Он не успел даже выстрелить в ответ, как его сотрудники открыли беспорядочную стрельбу по преступникам, не дожидаясь, пока те развернутся к ним.

Стрелявший в полковника скончался сразу. В него попали четыре пули, и он, скатившись вниз, на площадку следующего этажа, застыл там в нелепой позе с подвернутыми ногами и руками. Второй был ранен в живот и в руку. Он не успел достать оружие, а только прислонился к стене и хрипел от боли. Кровь шла у него изо рта. Самойлов с сожалением подумал, что они могли убить Марата. Он наклонился к раненому:

- Ты кто?

В ответ раненый только усмехнулся. Ему было плохо, и он сполз по стене, усевшись прямо на пол. Дверь наверху открылась, и выскочившая из квартиры женщина с громким криком: "Равиль!" бросилась к сидевшему на полу человеку.

Один из оперативников пошел к убитому бандиту. Другой попытался помочь Самойлову. Рана была неглубокая. Пуля прошла навылет, но плечо болело ужасно. Снизу уже поднимались двое других сотрудников, оставленных во дворе.

- Срочно вызывайте "Скорую помощь", - приказал полковник, - и скажите всем соседям, чтобы закрыли двери. Ничего страшного не случилось.

Напуганные выстрелами соседи даже не думали открывать двери в столь неурочное время. Лишь в одном месте, внизу, какой-то безумный храбрый пенсионер вышел на площадку.

- Что случилось? - спросил он, глядя на убитого.

- Ничего страшного, - сказал один из сотрудников, - не волнуйтесь, папаша.

- Как это "не волнуйтесь"?! - возмутился храбрый пенсионер. - Я сейчас милицию вызову.

- Мы сами из милиции, - соврал сотрудник ФСБ, - вы лучше разрешите нашему сотруднику позвонить.

- Конечно, - кивнул старик, - я живу один. Можете ко мне зайти.

На площадке рядом с Маратом продолжала голосить женщина. Марат криво улыбался, на подбородке уже застывала кровь, но он был еще жив. Женщина вдруг поднялась и с диким криком бросилась на полковника, намереваясь исцарапать ему лицо. Двое сотрудников с трудом оттащили разъяренную мегеру. Светлый халат раскрылся, обнажая ее красивое молодое тело. Под халатом ничего не было.

- Уведите ее в квартиру, - приказал Самойлов, морщась от боли.

Она все-таки успела зацепить его щеку, содрав полоску кожи. Он с недоумением посмотрел на нее. Если они были вдвоем с Маратом, то что тогда делал в их квартире третий мужчина? Один из сотрудников, тот, что вызывал "Скорую помощь", вернулся к убитому и достал его документы.

- Карамов, - прочел он фамилию.

- Как Карамов?! - повернулся к нему изумленный полковник. - Равиль? Да подожди ты, - отмахнулся он от своего водителя, который пытался его перебинтовать.

- Нет, Хайрулла, - прочел сотрудник имя.

- Это его брат, - понял Самойлов, - поэтому они и скрывались вместе.

Он терпеливо выждал, пока Леонид закончит его бинтовать, и затем наклонился к сидевшему на полу Равилю Карамову.

- Слушай, Марат - негромко сказал он, - у тебя шансов нет никаких. С такими ранениями не выживают. Мне нужно знать, кто приказал тебе убрать сотрудников ФСБ и Дьякова. Ты меня слышишь?

Карамов лишь усмехнулся уголками губ.

- Я тебя спрашиваю, - уже громче продолжал полковник, - кто приказал убить Дьякова? От кого ты получил приказ убрать американскую журналистку?

Карамов по-прежнему молчал. Вдруг он покачал головой, словно давая понять полковнику, что разговора не будет. Потом раскрыл рот. Что-то прошептал.

- Громче, - попросил Самойлов, наклоняясь к нему.

- Обманули, - прошипел Карамов и снова замолк.

Видимо, его больше всего волновало то обстоятельство, что оперативники сумели их обмануть таким простым способом, выманив из дома. Или он думал о чем-то своем?

Самойлов посмотрел на его живот. Кровь шла не переставая. Ранение было тяжелое, кончавшееся почти во всех случаях смертью. Марат даже не успел ни разу выстрелить, так как в его правой руке был чемоданчик, который теперь отлетел к лифту.

"И зачем только они начали эту стрельбу", - с досадой подумал полковник о своих помощниках. Все произошло так быстро, что он не успел их остановить. Хотя его сотрудники знали, что стрелять нужно лишь в крайнем случае. Но после того как бандит выстрелил в самого полковника, оба сотрудника ФСБ справедливо решили, что ждать дальше не стоит. И чисто рефлекторно открыли огонь на поражение.

Он еще раз посмотрел на сидевшего перед ним бандита. Этот уже ничего не скажет. Перед смертью не захочет говорить. Сверху слышался громкий вой Хорьковой. Самойлов сделал последнюю попытку.

- Мне нужно знать, кто давал приказ? Ты меня слышишь?

Раненый закрыл глаза. Двое сотрудников наверху успокаивали разъяренную Хорькову. Третий стоял рядом с убитым, лежавшим на лестничной площадке.

- Здесь удостоверение сотрудника милиции, - сказал он удивленно.

Самойлов сделал несколько шагов вниз по лестнице, на ходу бросив водителю:

- Леня, возьми чемоданчик.

Он уже почти дошел до нижней площадки, как вдруг почувствовал сильный удар в спину. Он еще подумал: "Кто это мог так пошутить?" Но ноги уже не держали. Успев обернуться, он упал рядом с убитым, еще услышав, как кричит его водитель.

Это стрелял Равиль Карамов. Пользуясь общей суматохой, он незаметно достал оружие и последним отчаянным усилием нажал на курок. Это было последнее, что он сумел сделать. Больше сил не осталось даже на то, чтобы застрелиться, и он опустил оружие. Стоявший внизу сотрудник ФСБ вытащил свой пистолет и, сделав несколько шагов вверх, хладнокровно выстрелил в голову бандита. Тот дернулся и замер.

- Нет, - простонал Самойлов, - нельзя его убивать.

Он не чувствовал своего тела, и это было самое обидное, что могло с ним случиться за такую длинную сегодняшнюю ночь.

Глава 27

Рано утром, не дожидаясь, пока проснется Сигрид, Дронго оставил на столе записку с просьбой никуда не уходить, потом аккуратно запер дверь на ключ и спустился вниз. Сегодняшний день должен был стать решающим и последним в их розыске.

Он предусмотрительно позвонил в номер отеля "Балчуг", где остановился сенатор Роудс, чтобы проверить, как быстро забрали его в американское посольство. Телефон не отвечал, и это его приятно обрадовало. Очевидно, работавшие в Москве сотрудники посольства в полной мере представляли степень опасности для жизни высокопоставленного визитера. Американцы вообще редко недооценивали реальную степень угрозы, это он хорошо знал по предыдущим контактам с представителями их страны. К тому же в Москве они были напуганы всевластием мафиозных структур и не могли недооценивать ту опасность, которая грозит жизни сенатора Роудса.

Убедившись, что с сенатором все в порядке, он поехал в институт, где работал профессор Бескудников. На этот раз он не стал заходить в приемную, где его уже знали. Сначала прошел в отдел кадров и на хорошем русском языке, уже не притворяясь иностранным журналистом, попросил указать, где работает эксперт Полеванов.

- Он так рано утром на работу не приходит, - засмеялась девушка, к которой он обратился с просьбой.

- Нет, - возразила другая, - сегодня он приедет рано. Ты ведь знаешь, как он любит выезжать на место происшествия. Он у нас специалист по авариям. Сегодня как раз его смена.

- Когда он будет в институте? - улыбнулся девушкам Дронго, хотя улыбки после случившегося сегодня ночью давались с большим трудом.

- Минут через тридцать-сорок. Но недолго, - предупредила его первая девушка, - почти сразу уедет. Он даже не отмечается в журнале, когда бывает.

- А где находится его кабинет?

- В левом крыле. Вы, наверное, по вопросам экспертизы? В таком случае он принимает в любое время.

- Нет, - ответил Дронго, - мне он нужен совсем по другому вопросу. Скажите, пожалуйста, он не родственник профессора Бескудникова?

Девушки засмеялись. Потом одна из них спросила:

- А зачем вам это нужно?

- Нужен сам профессор Бескудников, - пояснил Дронго - а мне говорили, что Полеванов его родственник.

- Лучше не ходите к Полеванову, - посоветовала девушка. - Профессор вчера выгнал его с кафедры при всех сотрудниках. Кричал, что тот его опозорил. Но вообще-то он действительно его родственник, самый близкий. Никита женат на дочери Ильи Сергеевича. Хотя что она в нем нашла, я не понимаю.

- Спасибо, - поблагодарил Дронго. Теперь все вставало на свои места. Оставалось узнать некоторые детали. Он решил рискнуть и прошел к приемной профессора, где сидела уже знакомая ему женщина.

- Здравствуйте.

Увидев его, она слегка нахмурилась:

- Профессор же сказал вам, чтобы вы больше сюда не приходили. Он не любит журналистов.

- Я не журналист, - убедительно сказал Дронго, - Наталья Георгиевна, я сотрудник ФСБ и веду важное расследование.

Женщина онемела от неожиданности. Но поверила сразу, так как в прошлый раз этот гость говорил на ломаном русском языке, а теперь шпарил лучше нее.

- Мне нужна ваша помощь, - продолжал Дронго, - я должен задать вам всего два вопроса.

Она кивнула в знак согласия. Потом, быстро схватившись, сказала:

- Профессор честный человек.

- Я в этом не сомневаюсь, - улыбнулся Дронго. - Вчера он кричал на своего зятя. Вы не знаете почему?

Она махнула рукой.

- Это их семейное дело. Просто Никита часто замещал Илью Сергеевича, подготавливая вместо него акты экспертизы, а профессору это не нравится. Он даже после вашего визита проверил все копии актов своего зятя. Хотя Никите это тоже нужно. Он ведь докторскую готовит. Но их скандал не имеет отношения к вашей работе.

- Конечно, - согласился Дронго, - скажите, а погибший Коротков дружил с Полевановым?

- Да, они дружили. А почему вы спрашиваете?

- Просто мы снова проверяем, как погиб Коротков. Поэтому я хотел бы поговорить с его друзьями. Всего хорошего, Наталья Георгиевна, вы мне очень помогли.

- Пожалуйста, - кивнула на прощание так ничего и не понявшая женщина.

Теперь ему нужен был только Никита Полеванов. Он прошел в левое крыло и сел у кабинета эксперта, намереваясь дождаться зятя Бескудникова.

Молодой самоуверенный человек в темном строгом костюме и красивом галстуке с большим "дипломатом" в руках появился около десяти часов утра. Не обращая внимания на Дронго, он открыл свой кабинет, снисходительно кивнул проходившему мимо пожилому врачу и, наконец удостоив вниманием Дронго, спросил:

- Вы ко мне?

- Да, - кивнул Дронго, - я хотел бы с вами поговорить.

Он уже знал, что именно будет говорить. Поэтому, войдя в кабинет Никиты Полеванова, плотно закрыл дверь. Хозяин кабинета сел за свой стол, положил "дипломат" рядом с собой и начал что-то писать. Потом, не поднимая головы, спросил:

- Что вам нужно?

- Я насчет одной аварии, - торопливо начал говорить Дронго, - мне сказали, что нужно подойти именно к вам. Вы можете помочь?

- Какой аварии? - Полеванов поднял голову. - Кто вам сказал?

-У меня родственник попал в аварию,- с большим кавказским акцентом говорил Дронго, - вы ведь понимаете, это такое дело. Мне говорят, все от экспертов зависит. Он выпил немного, а теперь в деле будет акт, что он был пьяный. Можно ведь и по-другому посмотреть.

- Поменять акт экспертизы? - понял Полеванов, усмехаясь. - Это очень трудное дело. Лучше бы вы сразу приехали ко мне, когда ваш друг сделал аварию. А сейчас поменять акт практически, пожалуй, и невозможно.

- Я с прокуратурой договорился, со следователями, - сказал Дронго, - они возражать не будут. Главное, говорят, чтобы акт экспертизы был нормальный.

- Это трудно, - снова покачал головой Полеванов, - очень трудно. Там ведь их эксперт был.

- Следователь может поменять акт, если вы дадите новый документ, убедительным голосом сказал Дронго, - я вас очень прошу, помогите моему родственнику. Я согласен заплатить любую сумму.

Полеванов опять склонился над столом и начал что-то писать. Потом, не поднимая головы, спросил:

- Сколько?

- Что "сколько"? - сделал вид, что не понял его вопроса Дронго. Ему важно было, чтобы эксперт все сказал сам.

- Сколько заплатите?

- Мы готовы заплатить любую сумму, - торопливо сказал Дронго, - ты только назови, дорогой, цену, и мы заплатим сколько хочешь.

- Три тысячи долларов, - деловито сообщил Полеванов, - и все деньги вперед.

- Не много? - на всякий случай усомнился Дронго.

Полеванов поднял голову, снова усмехнулся.

- Тогда иди и сам делай свои дела. Тоже мне коммерсант.

- Нет-нет, я согласен.

- Кто проводил первую экспертизу? - спросил Полеванов. - И кто ведет дело?

Дронго, повернувшись, закрыл дверь на ключ. Полеванов поднял голову.

- Это лишнее, - сказал он, все еще ничего не понимая.

Дронго шагнул к нему и достал пистолет.

- Вы с ума сошли? - испугался эксперт. - Что вам нужно?

- Только правду, Полевайов, - уже без всякого акцента сказал Дронго.

- Кто вы такой? - нервно спросил эксперт. - Откуда вы пришли?

- Из твоих дурных снов, иуда, - сказал Дронго, подходя ближе.

Полеванов попытался встать, но он ударом в грудь уложил его прямо на стол, сунув под нос свой пистолет.

- Слушай меня внимательно. Сегодня ночью из-за тебя изнасиловали и чуть не убили женщину, которая мне очень близка. Из-за тебя, стервеца. Поэтому, если ты только пошевельнешься или крикнешь, я разнесу твои мозги по всему кабинету. И сделаю это с большим удовольствием. Ты меня понимаешь?

- Да, - испуганно кивнул Полеванов, поняв, что стоявший над ним человек действительно не собирается шутить.

- Ты и раньше менял акты экспертизы, особенно те, которые подписывал твой тесть? Да или нет?

- Я... не... Нет, - выдавил Полеванов.

- Лучше слушай меня, - Дронго ткнул стволом пистолета в лицо эксперта, шесть месяцев назад профессор Бескудников и патологоанатом Коротков должны были проводить экспертизу. Тогда погибла иностранная журналистка. Американка. Но ты, как обычно, упросил профессора разрешить тебе самому провести экспертизу, якобы для своей докторской диссертации. В заключении о смерти Элизабет Роудс вы с Коротковым указали, что она была в сильном алкогольном опьянении и разбилась в аварии, тогда как ее сначала задушили и в момент аварии она была уже мертва. Не заметить этого профессор Бескудников не мог. Но самое главное, ты не знал одного печального для тебя факта. Элизабет Роудс никогда не употребляла алкоголь. У нее была на него аллергия. Это вызвало естественное подозрение у ее родных.

У Полеванова от ужаса расширились глаза, но он молчал, следя за оружием, направленным ему в лицо.

- Ты сам составил акт экспертизы, а Илья Сергеевич, поверив тебе и Короткову, поставил свою подпись, даже не осмотрев тело умершей. Он не мог и подумать, что ты способен на подлог. Но Коротков все знал и вскоре стал тебя шантажировать. Или, наоборот, вы поссорились во время очередной экспертизы. И тогда твои друзья, которые заказали тебе акт экспертизы на Элизабет Роудс, поспешили избавиться от Короткова. А экспертом по его делу уже был ты, его бывший близкий друг. Дело вел следователь Сарыбин, которого просто купили. Очевидно, вы и раньше в случае необходимости шли на разного рода подлоги. Коротков погиб, и все было чисто. Но профессор случайно узнал, что ваш акт был не совсем верным. Отец погибшей американки обратился в прокуратуру, и тогда Бескудников понял, что его подпись под подобным актом экспертизы просто опозорила его. Тогда он еще считал, что ты ошибся.

Полеванов даже перестал дышать от ужаса. Этот страшный человек, стоявший сейчас перед ним, знал все. Казалось, он просто следил за их семьей все последние месяцы.

- Только когда два дня назад у профессора появились иностранные журналисты, - продолжал Дронго, - Илья Сергеевич снова проверил все копии актов по делам, где ты был экспертом. Ты ведь особенно любил дела, связанные с автомобильными авариями, когда от количества алкоголя в крови зависело и обвинительное заключение. То есть фактически от тебя зависело посадить или, не посадить человека в тюрьму. Особенно ты любил приписывать алкоголь покойникам, считая, что с них ничего нельзя взять. А вот с живых людей ты, очевидно, брал деньги. Наверное, из-за денег вы и поругались с Коротковым. Но профессор вдруг обнаружил некоторые явные нестыковки в твоих так называемых актах. Более того, я думаю, что он обнаружил, как часто ты давал заключения за других экспертов, в том числе и за него.

Дронго вдавил пистолет в лицо Полеванову.

- Знаешь, с каким удовольствием я бы тебя пристрелил, - прошептал он, - но мне нужно знать только одно. Кто заказал тебе акт на уже убитую Элизабет Роудс? Кто стоял за смертью американской журналистки и твоего коллеги Короткова?

Полеванов молчал, ему было страшно от обилия подобной информации, внезапно свалившейся на него от этого незнакомого человека. Но еще больше он боялся мести других людей. Однако страшный незнакомец не дал ему времени опомниться.

- У тебя нет никаких вариантов, - жестко сказал Дронго, - или ты сейчас умрешь, как собака, или назовешь мне имя человека, который заказал тебе акт об убийстве Элизабет Роудс. Я считаю до трех, а потом стреляю. Постарайся сделать так, чтобы остаться живым, иначе уже твой собственный труп будут препарировать в вашем институте твои коллеги-патологоанатомы.

- Нет, - выдохнул Полеванов, он мог представить себе подобную картину гораздо более реально, чем гость, - не надо.

- Имя, - потребовал Дронго.

- Полковник Чихарев, - выдавил Полеванов, - он работает в отделе по борьбе с наркотиками.

- Надеюсь, ты сказал правду, - произнес Дронго, убирая пистолет, - иначе мне придется вернуться. И тогда я больше ничего не буду спрашивать.

Он вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью, а Полеванов, оставшись один, заплакал, уткнувшись в свои ладони, как это обычно делают маленькие, несправедливо обиженные дети.

Глава 28

Юдин приехал на Лесную, когда там уже было много машин и людей. Полковника Самойлова увезли в больницу, и сотрудники ФСБ, оставшиеся на месте случившегося, рассказали о происшедшем следователю. Здесь же находился заместитель начальника управления ФСБ по Московской области и заместитель начальника Московского уголовного розыска. Правда, они довольно быстро уехали. По большому счету ничего страшного не произошло. Такие события фиксировались в городе довольно часто.

Два убитых бандита были не в счет. Ранение полковника было, конечно, неприятной новостью, но врачи ручались за его жизнь. Второе ранение Самойлова хотя и оказалось довольно тяжелым, тем не менее ему снова повезло. К счастью, раненый Марат не сумел удержать свое оружие в руках и пуля попала не в сердце, а в правый бок, чуть задев почку.

Соседи, уже высыпавшие на улицу, громко обсуждали случившееся, когда Юдин поднялся в квартиру. Там на диване, подобрав под себя ноги, сидела в халате хозяйка квартиры. Она уже успела к этому времени несколько прийти в себя. Одеваться ее не пускали сотрудники ФСБ, опасавшиеся, что она может снова устроить какой-нибудь скандал уже с применением подручных технических средств. На лице ее еще были заметны следы пережитого. В четырехкомнатной квартире было просторно и светло. Марат явно не жалел денег для своей возлюбленной.

Виктор сел напротив хозяйки на стул.

- Чего смотришь, - зло спросила женщина, - может, мне еще халат снять, чтобы ты меня получше рассмотрел? Я трусы надеть не успела, а твои ребята не дают одеваться. Боятся, что я там бомбу спрячу.

Несмотря на молодость, Виктор работал следователем прокуратуры уже не первый год и знал, как нужно разговаривать в подобных ситуациях. Пасовать или тем более отступать было нельзя. А нахальство нужно было перешибать еще большей наглостью.

- Можешь снять халат, - разрешил Виктор, - если, конечно, хочешь.

Женщина, поняв, что он ее переиграл, метнула в него презрительный взгляд и потуже запахнула халат.

- Он был твоим любовником? - спросил Виктор.

- Это жена твоя любовников держит, - вызывающе ответила женщина, - а у меня любовников нет. Он другом моим был. Настоящим другом.

- Хорошо, - согласился Виктор, - пусть другом. Ты знала, чем твой друг занимается?

- Нет, конечно, не знала, - пожала плечами Хорькова, - он приходил ко мне, ночевал, и все. Хороший человек был, вот я его и пускала. Нравился мне очень. А ваши гниды его раненого добили. Герои. Впятером на одного.

- Ты дурака не валяй, - прервал ее излияния Юдин, - скажи лучше, где его вещи.

- Какие вещи? - женщина сделала удивленный вид. - Здесь его вещей нету.

- А его чемоданчик, - показал на принесенный в квартиру чемоданчик Виктор, - что там внутри?

- Я почем знаю? - шок после убийства прошел, и она, видимо, решила открещиваться от всего, что было связано с ее прежней любовью. Она правильно рассудила, что все оставшиеся дома ценности можно вполне записать на свой счет. Приходил и уходил. Вот и вся логика. Формально она была права. Квартира на ее имя, а все ценности могли быть подарены или куплены ее бабушкой. Долго и утомительно пришлось бы доказывать, что именно ей подарил Марат. Как правило, этим следователи не занимались. А арестовать ее было не за что. Нельзя же арестовывать всех людей, имеющих какое-то отношение к бандитам. И тем более женщин, встречающихся с этими бандитами. Конечно, ее можно было задержать на трое суток, а применив закон о борьбе с бандитизмом - даже на тридцать. Но она все равно могла ничего не знать. Марат был убит, и его приятелям больше незачем было появляться у его бывшей пассии.

Виктор все это хорошо понимал. Но это понимала и Хорькова, почувствовав, что они ничего не могут с ней сделать.

- Значит, ничего не знаешь?

- Ты меня не пытай, - оборвала она его, - тоже мне, допросчик нашелся. До тебя уже здесь несколько типов побывали. Приходят, посмотрят и уходят.

- Откройте чемоданчик, - предложил Юдин одному из сотрудников ФСБ, - потом пригласите соседей и оформите как понятых.

Конечно, по строгим нормам уголовно-процессуального законодательства требовалось присутствие понятых в момент открытия чемоданчика, Но таких норм давно нигде не соблюдали. В чемоданчике могло оказаться все что угодно, включая бомбу, наркотики, деньги или какой-нибудь компрометирующий материал на видного политика. И все это открывать в присутствии понятых не стоило. Гораздо проще было получить две подписи уже после. Ни адвокаты, ни тем более судьи уже давно не обращали внимания на такие нарушения.

Чемоданчик открыли, и взору изумленных сотрудников ФСБ предстали пачки долларов, плотно уложенные рядами. С правого края лежали два пистолета и тугой целлофановый пакет с каким-то белым порошком. Один из сотрудников разрезал пакет, попробовал порошок.

- Кажется, наркотик, - сказал он, посмотрев на Юдина.

- Оформляйте и направьте в лабораторию, - приказал Виктор, - пусть проверят, какой это наркотик.

Он посмотрел на женщину.

- Ладно, Хорькова, собирайся. Дашь показания в прокуратуре, расскажешь обо всем, и мы тебя отпустим. На подписку о невыезде.

- Ты им скажи, пусть мне одеться дадут, - уже несмело попросила женщина.

- Одевайся, - разрешил следователь.

Он прошелся по комнате. Конечно, все куплено на деньги ее дружка. Но как это доказать?

"Придется все-таки ее отпускать, - печально подумал он, - никаких улик против нее нет".

- Товарищ следователь, - вошел в комнату молодой парень.

Юдин узнал его, это был водитель Самойлова.

- Что случилось? - спросил он.

- Товарищ полковник просил вам передать, - смущенно сказал водитель, перед тем, как его увезли в больницу, он просил, чтобы я вам обязательно передал. Раненый в больнице дал показания, что журналистку сначала отравила вот эта дамочка, подружка Марата, а уже потом по приказу Марата ее удушили двое других. Он так и сказал, слово в слово. И попросил меня вам все передать.

- Отравила? - понял все Юдин. - Ну-ка, подожди.

Он ворвался в спальню, где переодевалась молодая женщина. Она была еще в колготках и нижнем белье, когда он вбежал. Она резко обернулась.

- Ну что тебе не терпится? Чего ты дергаешься? Я же сказала, сейчас выйду. На голую бабу посмотреть захотелось? Молодой еще.

Не обращая внимания на слова, он шагнул к ней.

- Боюсь, что одной подпиской о невыезде дело не кончится, - сказал он строго, - убийство на тебе, Лида Хорькова.

- Какое убийство?

- Самое настоящее. Это ведь ты отравила иностранную журналистку по приказу Марата. А потом уже ее удавили люди твоего бывшего друга. Так что теперь у меня есть все основания для ареста и обыска твоей квартиры.

- Не имеешь права, - зашипела она, уже не обращая внимания на отсутствие платья.

- Имею, - выдохнул Виктор, - все имею. По приказу твоего друга убили двух сотрудников ФСБ. По его приказу ты подсыпала наркотик иностранной журналистке. По приказу твоего друга потом ее удавили. И, наконец, именно твой друг не без твоей личной помощи сегодня утром тяжело ранил полковника Самойлова. Мне рассказали, как ты геройски защищала своего раненого друга. По-моему, вполне достаточно. Одевайся и поедем.

Она не посмела возражать.

- Ты где работаешь? - спросил Юдин, уже поворачиваясь к ней спиной.

- А тебе какое дело?

- Я спрашиваю, - терпеливо сказал он.

- В ресторане "Золотой нимб".

- Это по дороге в аэропорт?

- Да, - сказала она, торопливо натягивая юбку.

По дороге в аэропорт, как раз недалеко от того места, где разбилась Элизабет Роудс. "Значит, все правильно, - подумал Виктор. - Она действительно отравила журналистку, которую потом задушили бандиты и устроили автомобильную аварию. Но зачем им было устраивать эту маскировку? Не легче ли было просто убрать журналистку? И чем им могла помешать эта иностранка? Здесь какая-то тайна".

- Начинайте обыск, - разрешил он сотрудникам ФСБ и приехавшим вместе с ним работникам прокуратуры. - Обратите внимание на возможные записи. Слава, позвал он одного из сотрудников прокуратуры, - ты отвези Хорькову к нам и возьми ее показания.

"Нужно все-таки проверить, как могло получиться, что такой эксперт, как Бескудников, не заметил подлога, - вспомнил Юдин. - Нужно сначала поговорить с ним, а потом уже заехать в этот ресторан".

Он спустился вниз.

- Ребята пока еще будут здесь, - сказал водителю прокуратуры, - а ты меня срочно подбрось. Сегодня у меня большие разъезды.

Уже в машине он вспомнил, что не спросил Хорькову, как долго она работала в ресторане и разговаривала ли она с Элизабет Роудс перед ее смертью. Но это можно будет сделать и потом, когда арестованную привезут в прокуратуру. По дороге он заехал в прокуратуру и узнал, кто подписывал заключение о смерти Элизабет Роудс. Это были профессор Бескудников и эксперт- патологоанатом Коротков.

В институт он приехал в десятом часу утра. Почти сразу пошел в приемную профессора Бескудникова. Самого профессора не было, он должен был явиться с минуты на минуту. Ему пришлось устроиться на стуле и терпеливо ждать. Время тянулось мучительно долго. Он вдруг вспомнил про Короткова.

- Скажите, - обратился к секретарше, - вы не знаете, где найти эксперта Короткова?

Женщина сделала удивленное лицо.

- Он погиб несколько месяцев тому назад, - сказала она, - разве вы не слышали об этом? Прокуратура вела расследование. А вы действительно из прокуратуры?

- Вот мои документы, - протянул ей свое удостоверение Юдин. - Когда наконец появится профессор?

- Он скоро должен быть. Потерпите немного.

- А заключение о смерти патологоанатома Короткова, вашего врача, тоже давал ваш институт?

- Конечно. Здесь работают лучшие специалисты в этой области, - улыбнулась женщина.

- И заключение тоже давал профессор Бескудников?

- Нет, - возразила она, - заключение давал доктор Полеванов. Как странно, вы уже второй человек, который сегодня спрашивает о Короткове.

Но Юдин, уже не слушая ее, набирал номер телефона городской прокуратуры. Когда на другом конце ответили, он закричал:

- Кто был экспертом по делу Леонтьева? Быстрее посмотрите его дело. Кто был патологоанатомом? Нет, вы не поняли. Дело по факту самоубийства заместителя председателя таможенного комитета Леонтьева. Да-да, Леонтьева. Клавдия Сергеевна, дело лежит у меня на столе.

Он терпеливо ждал, пока наконец ему не сообщили имя эксперта. Теперь не оставалось никаких сомнений, экспертом в деле Леонтьева был все тот же Никита Полеванов.

Виктор положил трубку. И вдруг до него дошел смысл сказанного секретарем Бескудникова.

- Как вы сказали? - заикаясь, спросил он. - Я уже второй человек, который сегодня спрашивает о Короткове?

Глава 29

Из института Дронго поехал домой. Но сначала позвонил Владимиру Владимировичу.

- Как у тебя дела? - поинтересовался тот.

- Неплохо. Но будет еще лучше, если вы узнаете, кто такой полковник Чихарев. Отдел по борьбе с наркотиками.

- Вечно ты ввязываешься в какие-то истории, - пробормотал Владимир Владимирович перед тем, как положить трубку.

Дронго хотел навестить Сигрид. Она, конечно же, прочла его записку и должна была благоразумно остаться в его квартире, тем более что выйти все равно было нельзя. Когда он вернулся, она, уже одетая, лежала на диване, по-прежнему глядя в потолок.

- Так нельзя, Сигрид, - укоризненно покачал головой Дронго, - ты должна забыть обо всем, что случилось этой ночью. Просто выкинуть из головы. Этой ночи не было. Это просто кошмарный сон.

Она повернулась к нему.

- Да, - сказала тихо, - все это нелепый сон.

Он осторожно дотронулся до ее волос.

- Извини меня, не сумел тебя уберечь. Это моя вина, я ведь знал, что так может произойти. Просто мне казалось, что мы обладаем каким-то иммунитетом. Два раза снаряд в одну и ту же воронку не попадает. Оказалось, что моя теория не совсем верна.

Она улыбнулась, дотронулась до его руки.

- Ничего. Вы ведь великий Дронго, самый лучший аналитик в мире. Теперь вы знаете, что снаряд дважды попадает в одну и ту же воронку.

Они странно разговаривали. Он - по-английски, чтобы она легче поняла. А она отвечала по-русски, чтобы быть чуть ближе к нему.

Он наклонился и бережно поцеловал ее в голову.

- Ты знаешь, - прошептал он, - мы все очень любили твою мать. Но я оказался единственным, кто видел ее мертвой. Ты меня понимаешь?

- Да, - кивнула она, - кажется, понимаю.

Он бережно гладил ее волосы.

- Поедем в посольство. Я оставлю тебя там и потом закончу это дело. Кажется, я уже знаю, как произошло убийство Элизабет Роудс и кто заказал это убийство. Мне остается только узнать исполнителей и почему ее убили. Хотя я почти убежден, что знаю и это. Нужно прояснить лишь некоторые детали, чтобы восстановить всю картину.

- Я не сомневалась, - сказала она, глядя на него снизу вверх, - я была уверена, что вы сможете.

- Не перехвали меня. Иначе я действительно почувствую себя великим аналитиком и буду о себе преувеличенно высокого мнения.

- Нет, - сказала она, сжимая его руку, - вы достаточно умны для того, чтобы верно оценивать себя и других.

- В любом случае забудь сегодняшнюю ночь. А того парня уже нет. Вчера я вычеркнул его из списка людей, живущих на земле.

Она снова замкнулась в себе.

- Вставай, - предложил Дронго, - но если хочешь, то можешь остаться здесь, сколько пожелаешь. Только с одним условием: я запру тебя на ключ.

- Не надо, - ответила она, убирая свою руку, - я поеду в посольство.

- У меня будет к тебе важное дело, - сказал он, чтобы отвлечь ее. - Найди сенатора и побеседуй с ним. Может, он объяснит хотя бы тебе, почему отказывается от дальнейшего расследования. Ты меня понимаешь?

- Вы это придумали специально, чтобы я хоть чем-то занялась, - поняла Сигрид.

- Нет. Просто мне это нужно. Я не буду тебя обманывать, девочка, любая другая на твоем месте билась бы в истерике всю ночь. Или вообще сошла бы с ума после такой ночи. Ты очень сильный человек, Сигрид. И ты все правильно понимаешь. Поэтому не будем делать вид, что ничего не случилось. Наверное, будет правильно, если мы просто вычеркнем эту ночь из нашей памяти. Навсегда.

Она прижалась к его руке щекой.

- Мне так хотелось с вами поговорить, встретиться, увидеться. Казалось, я сумею узнать от вас что-то новое, нечто такое, чего я не знала до сих пор.

- А я оказался не таким, как ты думала? - кивнул Дронго.

- Не совсем. Просто вы казались мне суперменом, а на самом деле более мягкий. И более сильный одновременно. Наверное, я не могу объяснить.

Он чувствовал рукой тепло ее мягкой щеки.

- И еще, - сказала она, улыбнувшись, - мне очень хотелось посмотреть на женщину, которая будет рядом с вами. В моем воображении это особая женщина, немного похожая на мою мать. Но оказалось, что вы живете один.

- Тебя это удивило?

- Сначала да. Потом я поняла. Та чудовищная энергия, которую вы расходуете на всякие расследования, отнимает у вас столько сил и души, что их может просто не хватить на женщину, живущую рядом с вами.

Он убрал руку и попытался улыбнуться, но понял, что у него ничего не получается. Тогда он просто сказал:

- Довольно забавная теория.

- Это не теория. Писатели, которые создавали героев в этом жанре, наверняка знали, что делали. Вспомните самых великих героев. Шерлок Холмс Конан Дойла, Эркюль Пуаро Агаты Кристи, Ниро Вульф Рекса Стаута, патер Браун Честертона - все они были одинокими мужчинами. Даже комиссар Мегрэ Сименона, и тот оказался бездетным, хотя и был женат. Может, все они подсознательно чувствовали, что мужская потенция, направленная с такой силой на благие дела, полностью при этом исчерпывается.

- Надеюсь, ты не хочешь сказать, что я импотент? - спросил он, и она засмеялась.

- Нет. Простите, что невольно так получилось. Просто я пыталась объяснить ваше одиночество какими-то психологическими мотивами.

- Все гораздо проще, - сказал он, - я любил одну женщину, а потом... В общем, потом я остался один. Но в принципе ты, наверное, права. Мне давно стоило обратить на это внимание, чтобы хоть как-то отличаться от всех названных тобой героев. Хотя они были всего лишь придуманными персонажами.

- Я была в доме Шерлока Холмса на Бейкер-стрит, - возразила она, - когда ездила в Лондон.

- Я тоже там был, - сказал, он, чувствуя, как к нему возвращается способность улыбаться, - но теперь я буду знать, что нельзя тратить всю свою энергию на разного рода расследования. Постараюсь сохранить немного потенции и для женщин, окружающих меня.

Она улыбнулась ему в ответ.

- Поцелуйте меня, - попросила вдруг Сигрид.

Он наклонился и снова поцеловал ее в лоб.

- Не так, - быстро сказала она.

Он чуть заколебался, и она уловила это колебание.

- Вам противно после случившегося вчера, - горько сказала она, - не бойтесь, я не могла так быстро заразиться.

Это решило все. Он наклонился и поцеловал ее. Поцелуй был долгим и благодарным. С обеих сторон.

- А теперь вставай и поедем в посольство, - попросил Дронго, - иначе мы проведем весь день в поцелуях, а я не успею закончить расследование.

Он встал и поэтому не услышал, как она тихо прошептала:

- Я бы не возражала.

Через час он привез ее в американское посольство и, лишь убедившись, что она вошла внутрь, велел водителю машины ехать дальше. Теперь он был готов встретиться с полковником Чихаревым. Но сначала нужно было позвонить Владимиру Владимировичу. Он набрал его номер.

- Что-нибудь узнали?

- Конечно, узнал. Он считается одним из лучших специалистов в отделе. Стаж работы около двадцати лет. Запиши его служебный и домашний телефоны, - Владимир Владимирович продиктовал данные. - Если ты его подозреваешь, то выкинь это из головы. Он на прекрасном счету, недавно даже был награжден.

- Он связан как-то с международным аэропортом?

- Да. Это его зона. А почему ты спрашиваешь?

- Тогда это он. У вас устаревшие сведения, Владимир Владимирович. Полковник организовывает убийства и покрывает убийц. Если это теперь называется образцовой службой, то я ничего не понимаю в этом деле.

- Ладно, не горячись. Может, я просто позвоню куда нужно, и его возьмут под наблюдение.

- Поздно, - возразил Дронго, - сегодня уже поздно. Пока он мне нужен, и я прошу сегодня никому не звонить. Завтра можете делать все, что хотите.

- Постарайся остаться в живых, - по привычке проговорил Владимир Владимирович.

- Если выживу, позвоню, - также по привычке ответил Дронго и повесил трубку.

Глава 30

- Как вы сказали? - переспросил Виктор Юдин. - Я уже второй человек?

- Да, до вас уже утром был один человек. Видимо, тоже из органов. Он приходил раньше и выдавал себя за американского журналиста, а потом, когда профессор его выгнал, пришел сюда снова. Только на этот раз он очень хорошо говорил по-русски и заявил, что ищет Полеванова. Спрашивал, не родственник ли он профессора Бескудникова.

-.А он его родственник? - Виктор заволновался. Теперь он понимал, что оказался на финишной прямой и каждое следующее слово женщины выводит его к разгадке этих преступлений.

- Да, конечно. Он его зять...

Следующей фразы секретаря он уже не слышал, потому что бежал по коридору, спрашивая по пути, где сидит Никита Полеванов. Добежав до кабинета, он услышал громкие голоса и, взявшись было за ручку двери, решил прислушаться к разговору за дверью.

- Вы меня опозорили, Никита, - громко говорил профессор Бескудников. - Как вы могли? Как вы могли такое сделать? Вы дали заключение, что женщина была пьяна, то есть вы фактически подставили умершую, выгораживая водителя грузовика. Меня знакомили с материалами экспертизы, проведенной американскими патологоанатомами. Женщина не могла выпить ни одного грамма. У нее была аллергия на алкоголь. К тому же в машине она оказалась уже убитой. Не установить перелом ключиц не сумел бы даже начинающий студент. Это заставляет меня думать о самом худшем, что могло быть. Вы сознательно изменили акт экспертизы.

- Илья Сергеевич, я вам все объясню...

- Подождите, не перебивайте меня, - услышал Виктор гневный голос профессора, - все, что вы хотите сказать, я знаю. Это будут обычные объяснения. Я не хочу больше ничего слушать. Вчера я проверил несколько дел, по которым вы делали экспертизы. Это позор. Вы сознательно искажали факты, занимались подлогом, даже меняли акты. Как вы смели?!

- Илья Сергеевич, меня заставляли, мне угрожали. Они говорили, что убьют ребенка, вашего внука.

- Не лгите! - крикнул профессор. - Я все время думал, откуда вы берете деньги на свои казино, на дорогие подарки, на женщин. Теперь знаю: вам платили. Как вы могли, Никита? Я вам так доверял. У меня не было сына, и мне казалось, что именно вы сумеете в будущем заменить меня. А вы оказались мелким подлецом и подонком. Не смейте больше приходить к нам домой. Сегодня утром я все рассказал Наде. Она и без того собиралась подавать на развод. Думаю, будет лучше, если вы больше не увидитесь с ней.

- Поверьте, Илья Сергеевич, я запутался, меня заставили...

И в этот момент Юдин открыл дверь.

- Добрый день, - сказал он, входя в комнату, - кажется, я не вовремя?

- Подождите, - попросил профессор Бескудников, - сейчас мы освободимся.

- Боюсь, дорогой профессор, что вы не совсем поняли ситуацию. Я из прокуратуры. Вот мое удостоверение.

Стоявший у окна Никита прислонился к подоконнику.

- У меня нет времени обсуждать морально-этические принципы с вашим зятем, - сказал Юдин. - Я попрошу его лишь ответить на несколько вопросов. Иначе потом будет поздно, могут погибнуть люди.

- Но меня уже спрашивали про все, - сказал недоуменно Полеванов.

- Высокий мужчина, который был здесь часа два назад? - быстро уточнил Юдин.

- Да. Он угрожал мне пистолетом истребовал все рассказать. Хотя больше рассказывал сам.

- Это правда, что вы подделали акт экспертизы погибшей Элизабет Роудс, указав, что она погибла в результате автомобильной аварии и была в состоянии алкогольного опьянения? Вернее, вы сами провели экспертизу, а затем вместе с экспертом Коротковым дали ложное заключение за него и профессора Бескудникова. Верно или нет?

Полеванов молчал.

- Отвечайте, Никита, - высоким фальцетом потребовал профессор, - или буду говорить я сам.

- Все правильно, - тяжело сказал Полеванов, - все так и было.

- А Леонтьев? Вы указали, что он покончил жизнь самоубийством. Это было действительно самоубийство?

Полеванов молчал. Бескудников смотрел на него, нахмурившись, ожидая, что он ответит.

- Нет, - сказал наконец эксперт, - это не было самоубийством. Хотя там и был характерный пороховой ожог, который появляется, когда дуло пистолета прижимают к виску. Но пистолет прижали слишком сильно и потом очень неправильно вложили его в руки убитому. Я сразу понял, что это не самоубийство. Но мне позвонили и сказали, чтобы я дал именно такое заключение.

- Кто позвонил?

Полеванов замолчал.

- Я спрашиваю, кто вам звонил? - строго спросил Юдин.

Бескудников также строго смотрел на своего, теперь уже бывшего, зятя.

- Я уже сказал тому типу, который приходил ко мне, - напомнил Полеванов.

- Скажите теперь и мне, - потребовал следователь.

- Полковник Чихарев. Из отдела по борьбе с наркотиками.

Юдина уже не могло удивить ничего. Он вдруг понял, почему Марат и его брат так быстро попались на уловку сотрудников ФСБ, которые позвонили домой к Хорьковой и сообщили, что на ее квартиру скоро прибудет милиция. Они были убеждены, что такой звонок мог организовать их вероятный руководитель из милиции. Теперь уже не оставалось никаких сомнений, что в этой операции были замешаны и сотрудники правоохранительных органов.

- Как вы с ним связывались? - спросил Виктор.

- Я звонил по телефону, который мне давали. И договаривался с тем человеком.

- Какой телефон? - Юдин достал записную книжку.

Полеванов назвал номер телефона. Юдин быстро записал и спросил:

- Все?

- Теперь все.

- А ваш друг Коротков? - вдруг спросил Виктор. - Про него вы забыли.

Полеванов вздрогнул.

- И он тоже? - прошептал профессор. - Я об этом не подумал. Я считал, что он ошибся, а потом так нелепо погиб. Значит, его тоже убили?

Полеванов отвернулся, чтобы не встречаться глазами с тестем.

- Вы мне не ответили, - напомнил Виктор. - Как погиб ваш коллега и друг?

- Он свалился в котлован, - Полеванов говорил так, словно во рту у него были камни.

- Свалился или его туда свалили? - неумолимо уточнял Юдин.

Если бы следователь и Полеванов были вдвоем, последний наверняка бы отказался отвечать на многие вопросы первого. Но в кабинете находился и профессор Бескудников, под строгим взглядом которого отец его внука просто не мог врать. Поэтому и сейчас, повернувшись спиной ко всем, он глухо произнес:

- Его убили. А я дал ложное заключение.

Профессор вдруг вскрикнул и стал падать.

Виктор бросился к нему. Полеванов поспешил на помощь.

- Врачей! - закричал он. - Зовите санитаров, пусть бегут сюда.

Виктор выскочил из кабинета. Через минуту в комнате уже толпилось много людей. Когда Бескудникова несли на носилках, Юдин подошел к Полеванову.

- Вы меня арестуете?

- Это мы еще успеем, - сурово заметил следователь. - Вы лучше позаботьтесь о своем тесте. В конце концов, он не виноват, что его дочь полюбила такого мерзавца, как вы, Полеванов.

С этими словами он покинул здание института. Приехав в прокуратуру, Юдин попросил срочно предоставить данные на полковника Чихарева, затребовав их через информационный центр МВД, и узнать, кому именно принадлежит телефон, по которому звонил эксперт.

Довольно быстро он узнал, что телефон установлен на квартире, где проживают братья Лобановы, один из которых работает в милиции. Взяв группу захвата, он выехал по указанному адресу. Перед этим он посмотрел сводку происшествий, случившихся за ночь. В больнице, расположенной недалеко от Молжаниновки, стоявшей на дороге, ведущей в аэропорт Шереметьево, был зафиксирован удивительный случай. Какой-то высокий мужчина на разбитой "Тойоте" привез пятерых раненых, трое из которых имели пулевые ранения. Сдав всех пятерых, неизвестный уехал. Прочитав это сообщение, Юдин вспомнил про неизвестного, который появлялся в институте и разговаривал с Бескудниковым и Полевановым. У него не было сомнений, что это один и тот же человек.

Когда они уже подъезжали к нужному дому, один из сотрудников вдруг показал на разбитую "Тойоту", рядом с которой уже стояла машина ГАИ.

- Это тот самый автомобиль, - уверенно сказал Виктор, выходя из машины.

В "Тойоте" все было залито кровью, словно кто-то специально облил салон и багажное отделение.

- Быстро в больницу, - приказал Юдин одному из сотрудников, - узнай, кто там лежит и почему они все пятеро живы. Как могло так получиться, что один человек перебил пятерых и при этом ни одного из них не убил до смерти?

- Вы думаете, это сделал один человек? - поразился майор Уханов.

- Думаю, да.

- Тогда это не человек, а какое-то исчадие ада, - проворчал майор, - как это можно - один против пятерых?

Они вошли в дом и всей группой поднялись наверх. На громкий стук в дверь и звонки никто не ответил. Снизу поднялись соседи.

- Там кто-то всю ночь кричал и шумел, - пожаловалась пожилая женщина, особенно громко кричали в четыре часа утра.

- Ломайте дверь, - приказал Юдин, - вызывайте слесаря, пусть вырежет замок.

Пришлось еще полчаса ждать, пока приедет слесарь и наконец вырежет замок. В квартире все было перевернуто, словно тут устроили настоящее побоище. На полу в одной из комнат лежал растерзанный труп.

- Тот самый, высокий? - спросил Уханов, усаживаясь на корточки перед убитым.

- Не похоже, - возразил Юдин, - скорее его жертва. Этот не очень высокого роста.

- Здесь, наверное, поработали сразу пять-шесть человек, - пробормотал Уханов, - посмотрите, как его страшно били. Нет, здесь было несколько убийц.

- Или одно исчадие ада, - напомнил собственные слова майора Виктор. Вызывайте подкрепление, сегодня нам понадобится много людей. А ваши пусть начинают обыск. И обратите внимание на кровать. Там тоже явно что-то происходило.

Глава 31

Дронго ехал к дому, в котором жил Чихарев. Он только что побывал у него на службе и узнал, что полковник уехал домой обедать. Дронго отправился следом. Оставив Сигрид в посольстве и обеспечив безопасность сенатора Роудса, он мог относительно спокойно работать. Уже сидя в машине, он подумал, что, возможно, Сигрид была права: все великие сыщики всегда действовали в одиночку. Но не потому, что у них были сексуальные комплексы по старику Фрейду, когда их потенция направлялась в другую сторону. Отчасти это было правдой. Но в условиях современной криминальной ситуации в странах СНГ нормально работать, имея за плечами родных и близких людей, было практически невозможно. Ты оказывался зависим от них, ты обязан был думать об их охране, об их благополучии и уже не имел возможности действовать безрассудно и напористо.

Теперь, поднимаясь по лестнице в квартиру полковника Чихарева, он знал, что сделает все, чтобы наказать этого иуду за предательство и выбить из него признание, почему он отдал приказ об убийстве Элизабет Роудс.

Дронго уже знал, что жена полковника умерла три года назад и он живет один. Постучав в дверь, он приготовил пистолет, чтобы сразу предъявить свой самый весомый аргумент. Дверь открыл подтянутый, еще совсем молодой мужчина. Густая шевелюра была чуть тронута благородной сединой. Увидев незнакомого человека, полковник нахмурился.

- Что вам нужно?

Дронго толкнул его в грудь и вошел в квартиру, доставая пистолет. Но не успел больше ничего сказать. Из комнаты послышались детские крики:

- Дедушка, кто к нам пришел?

И в коридор выбежали двое детей пяти-шести лет, мальчик и девочка. Дронго быстро убрал пистолет, продолжая прижимать полковника к стене. Дети без страха смотрели на незнакомого дядю, пришедшего к ним в гости.

- А кто будет за вас доедать? - спросила молодая женщина, выходя за ними в коридор.

Увидев Дронго, она смутилась.

- Простите. Идемте обедать! - прикрикнула она на детей. - Папа, ты не волнуйся, я их сама покормлю.

Забрав детей, дочь Чихарева ушла в гостиную, а Дронго вдруг понял, что не хочет или не может вынимать пистолет второй раз.

- Спасибо, что убрали оружие, - проворчал полковник, - вы могли испугать детей. Очевидно, вы киллер. Только не делайте этого при внуках. И вообще, не нужно здесь стрелять. Я выйду с вами на лестничную площадку и спущусь вниз. Можете застрелить меня там. Только не трогайте детей, за них вам все равно не заплатят.

- Вы не поняли, - покачал головой Дронго, - я не убийца. И тем более не киллер, нанятый для того, чтобы вас ликвидировать. Хотя, честно говоря, сделал бы это с большим удовольствием и бесплатно. Но при детях я действительно не могу с вами разговаривать. Давайте выйдем из квартиры. Только не возвращайтесь обратно в комнаты, иначе я вам не поверю.

- Да, конечно, - полковник не очень доверял словам внезапно появившегося незнакомца, но при одной мысли, что можно выйти из квартиры, обезопасив дочь и внуков от потенциального убийцы, он готов был согласиться на что угодно. Поэтому, крикнув дочери, что спускается вниз и скоро вернется, полковник торопливо добавил: - Не открывай никому дверь, кроме меня, - и вышел первым.

За ним вышел и Дронго. Они спустились вниз на этаж.

- Кто вы такой? - спросил Чихарев. - Что вам нужно?

- Я хочу знать, почему вы приказали убить американскую журналистку Элизабет Роудс, - сказал Дронго, - только не делайте вид, что вы никогда не слышали такой фамилии.

- Теперь понял, - усмехнулся полковник, - вы тот самый якобы американский журналист, который повсюду ищет убийц этой дамочки. Я давно подозревал, что вы профессионал. Поздравляю. Вы здорово поработали.

- Почему вы приказали ее устранить? - терпеливо повторил Дронго.

- Она слишком много знала, - пожал плечами полковник, - начала лезть куда не надо. Задавать лишние вопросы. Из-за нее сорвались поставки очень важного груза. Но я не приказывал ее убрать. Я для этого слишком мелкая сошка. Просто передал поручение эксперту дать нужное заключение. Ведь вас сюда Полеванов направил, я прав?

Дронго, игнорируя его вопрос, задал следующий:

- Почему вы приказали похитить другую журналистку, Сигрид Андерссон?

- Тоже не ко мне. Я только передал приказ. Кстати, на складе вас ждали трое. И еще двое были в машине, которая за вами поехала. Неужели вы справились со всеми? Не могу в это поверить. Там были профессионалы. Или вы действовали не один?

Дронго снова проигнорировал его вопрос, задав свой:

- Кто приказал убрать Элизабет Роудс?

- Этого я вам не скажу, - засмеялся полковник. Он держался нагло и уверенно и этим вызывал к себе невольное уважение. - Я не такой дурак, чтобы говорить о столь опасных вещах. Вы можете меня убить, но, если я начну называть имена, они вырежут всю мою семью. Да и вам в одиночку не справиться с ними, это я точно знаю. И потом, какое значение имеет, кто именно приказал это сделать? Я могу вас обрадовать: те, кто это сделал, уже в тюрьме. Один тяжелораненый лежит в больнице, а другой сидит в Лефортово.

- Их имена?

- Это я вам могу сказать. Крутиков и Проколов. Оба рецидивисты. Они действовали по поручению Марата. Но, насколько я знаю, и его сегодня утром пристрелили наши доблестные сотрудники ФСБ. Я видел утреннюю сводку.

- Но почему убрали именно Элизабет Роудс?

- Я не знаю, - пожал плечами Чихарев, - наверное, она слишком много знала. Или могла узнать. Решения принимаются совсем в другом месте, на другом уровне. И не мне об этом судить.

- Это по вашему приказу убрали Короткова?

- А это еще кто такой? - равнодушно осведомился полковник.

- Тот самый патологоанатом, коллега Полеванова, который дал ложное заключение о причинах смерти Элизабет Роудс.

- Ах, тот самый, - равнодушно произнес Чихарев, - ну, он был настоящий мерзавец. За сотню долларов отца бы родного продал. Ему просто помогли свалиться в котлован, чтобы не слишком много болтал. К тому же он сильно пил, как и все патологоанатомы, очевидно, в их профессии по-другому просто нельзя. Но он был еще и болтлив, а это уже внушало некоторые опасения.

Мимо прошел мальчик с собакой, поздоровавшись с полковником. Тот приветливо кивнул. Дождавшись, пока мальчик поднимется к своей квартире и зайдет в нее, Дронго начал говорить:

- А теперь послушайте меня, полковник. Элизабет Роудс готовила статьи о поставках наркотиков, которые проходят через нашу страну из Азии в Европу. Причем совершенно очевидно, что эти поставки связаны с прохождением через международный аэропорт.

Чихарев сохранил самообладание и не вздрогнул, но он явно перестарался, перестав даже дышать, чтобы не выдать своего волнения. Дронго это заметил.

- Люди, которые ждали меня на складе, по дороге в аэропорт, были сотрудниками ФСБ и линейного отдела милиции на транспорте. А сама Элизабет Роудс была убита на дороге, ведущей к аэропорту. Таких совпадений не бывает. Еще совпало, что вы сами, полковник Чихарев, курируете именно международный аэропорт, занимаясь проблемами наркотиков. И еще братья Лобановы, у которых вы прятали похищенную Сигрид Андерссон. Один из них работает в таможне аэропорта, другой в милиции. Вернее, один из братьев уже не работает нигде. Он на том свете.

- Это вы его убили? - уточнил Чихарев.

- Да. За то, что он изнасиловал похищенную женщину.

- Вот животное, - покачал головой полковник, - с ними просто нельзя иметь дело.

- Не уводите разговор в сторону, - посоветовал Дронго. - Таким образом, мне удалось установить, что все люди, участвующие в этой операции, так или иначе были связаны с аэропортом. И теперь мне остается только узнать имя человека, который направляет в аэропорту все ваши действия. Вы создали преступную группу, состоящую из работников аэропорта, сотрудников ФСБ, милиции и таможни. Меня интересует только имя человека, который отдает вам приказы. Скажите его имя, и я уйду.

Полковник слушал молча. Но по мере того как все убедительнее говорил Дронго, он все сильнее бледнел. Когда Дронго наконец задал свой вопрос об имени, он снова отрицательно покачал головой.

- Лучше уезжайте к себе в Америку. Или откуда вы там прибыли. Если вы не представляете какую-нибудь организацию, о существовании которой я пока не знаю. И если вы действительно иностранец. Для всех будет лучше, если вы уедете.

- Я должен знать, почему убили Элизабет Роудс и кто отдал об этом приказ, - возразил Дронго. - Я не успокоюсь, пока этого не узнаю.

- Тогда вместо ответа вы получите пулю в голову, - предостерегающе заметил Чихарев, - вы напрасно так хорохоритесь. Я хорошо знаю, что говорю. Пока вам везет, убирайтесь из Москвы. Вы и так уже зашли слишком далеко. Но везение не может продолжаться слишком долго.

- Наверху сидят ваши внуки, - напомнил Дронго, - неужели вы не думаете о них?

- Это нечестно, - сказал полковник, - мы договаривались, что про них вы забудете. Я ответил почти на все ваши вопросы.

- Вы мерите только своими стандартами, - разозлился Дронго. - Считаете, что я способен причинить боль ребенку, даже если он внук такого негодяя, как вы, Чихарев. Плохо вы думаете о людях. Я имел в виду, что ваши внуки растут в этой стране. Неужели вам не страшно, что, помогая переправлять наркотики, вы делаете тысячи молодых людей несчастными, обрекая их на быструю смерть? А что, если завтра ваши внуки пристрастятся к наркотикам?

- Не нужно морализировать, - перебил полковник, - больше я вам все равно ничего не скажу. Если хотите меня убить, можете стрелять.

- Что это даст? - пожал плечами Дронго. - Вы и так обречены. Ваш негласный руководитель не простит вам стольких неудач. Сначала вы ничего не смогли со мной сделать, потом я убрал ваших людей на складе, потом освободил Сигрид Андерссон. Вам не простят стольких неудач, полковник. Можете считать себя трупом. Единственный выход для вас - назвать мне имя вашего шефа. Того самого человека, который отдавал приказы. Иначе он доберется до вас раньше, чем я до него. И тогда вас ничто не спасет.

Полковник задумчиво молчал.

- Это ваш последний шанс, - настаивал Дронго, - вы ведь умный человек. И достаточно опытный. Просчитайте все и поймете, что лучше дать мне возможность добраться до его горла. Это и в ваших интересах.

Полковник помолчал еще немного. Потом решительно сказал:

- Нет, не могу. Может, вы и правы. Но это все равно ничего не решит. Даже если вы до него доберетесь, вы не сможете победить. Это целая система, а бороться с системой в одиночку невозможно. И потом, я не совсем понимаю, почему вы так заинтересованы в деле именно этой Роудс?

- Американская журналистка Элизабет Роудс - дочь сенатора Джозефа Роудса, - сообщил Дронго, - ее отец сейчас находится в Москве, в американском посольстве. Все, что знаю я, знают и там. Уже сегодня вечером сенатор будет принят министром внутренних дел России. У вас не останется ни одного шанса. Вы умрете еще до вечера.

Чихарев понял, что его подставили. Он недоверчиво спросил:

- Откуда вы знаете, что она дочь сенатора?

- Он меня нанял, чтобы я провел это расследование, - ответил Дронго. - И он ждет, чтобы я назвал ему имя основного заказчика. Его не интересует коррупция в России и тем более ваши мафиозные связи. Ему важно знать, кто и почему убил его дочь.

- Понимаю, - задумчиво сказал полковник, - черт побери, кто мог подумать, что она дочка сенатора. Ее задушили рядом с рестораном "Золотой нимб". Хозяин ресторана работал на нас. А официантка, которая там находилась, была девушкой Марата. Сначала она подсыпала лекарство в кофе журналистки, а потом ее задушили уголовники.

- Ее тоже изнасиловали?

- Не считайте меня скотиной, - вспыхнул полковник, - ее просто задушили. А потом инсценировали автомобильную катастрофу.

- Все верно, - кивнул Дронго. - И потом по вашему приказу эксперты Полеванов и Коротков состряпали акт экспертизы, по которому выходило, что, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, американская журналистка сама врезалась в грузовик. И все было бы правильно. Если бы не одно маленькое обстоятельство. Вас подвела самоуверенность. Вы не знали, что Элизабет Роудс никогда в жизни не употребляла алкоголь. У нее была аллергия на алкогольные напитки. Не знал этого и Полеванов, когда давал заключение от имени своего тестя профессора Бескудникова.

- Вы хорошо поработали, - снова отметил Чихарев. - Я даже не ожидал, что кто-нибудь сумеет так быстро до всего докопаться.

- В отличие от вас. Вы допустили несколько незначительных ошибок, сначала не обратив внимания на это обстоятельство. Потом убрав эксперта Короткова. И, наконец, явно недооценив меня. В результате я теперь знаю о вас ровно столько, сколько хватит для того, чтобы вы были сегодня убиты. И без всяких шансов, полковник. Теперь решайте сами. Если вы назовете мне имя, шансы будут пятьдесят на пятьдесят. Или я убью вашего шефа, или он убьет меня. Если же вы не назовете имя, то почти со стопроцентной уверенностью могу сказать, что он, не задумываясь, прикажет вас убрать. В этом варианте все сто процентов против вас.

Полковник напряженно думал.

- В зоопарках, где показывают аллигаторов, есть невидимая черта, за которую никто не должен заходить, - сказал вдруг Дронго, - иначе спокойно лежащий, внешне неподвижный аллигатор делает быстрый бросок и хватает несчастного. Спастись в таких случаях почти невозможно. Вы зашли за эту линию, полковник, и теперь должны сами решать, что делать и как уберечься от надвигающейся на вас пасти аллигатора.

- Красиво, - кивнул полковник, - вы настоящий поэт. Может, вы и стихи пишете?

- Пишу. Только не стихи и не чернилами, - холодно парировал Дронго, Элизабет убрали за то, что она слишком много узнала?

- Конечно. Она действительно переступила черту. Особенно ее интересовала деятельность финансовой группы "Монотекс". Сейчас этой компании уже нет, но ее ликвидировали из-за этой журналистки. Она передала материалы в несколько российских газет. Был большой скандал. Груз "Монотекса" был задержан, в результате чего понесли потери многие очень влиятельные люди. А человек, курировавший отправку груза и занимавший очень высокий пост, вынужден был даже застрелиться. Согласитесь, такие вещи не прощаются. Она была обречена. В известном смысле она действительно переступила черту.

- Кто отдал приказ? - в последний раз настойчиво спросил Дронго. - Я постараюсь сделать так, чтобы он пожалел о своем решении.

- Но вы не сможете ничего сделать, - сказал полковник, - это просто невозможно. Он слишком крепко связан с другими людьми, слишком много для всех значит, чтобы вы просто пришли к нему и высказали свои претензии. Неужели вы еще не поняли, что за этим делом стоят люди гораздо более могущественные, чем я или человек, который дает мне распоряжения. Неужели вы действительно хотите добраться до верхушки пирамиды? Даже я не знаю, кто на самом деле стоит на самом верху. Туда смотреть нельзя, может закружиться голова, и тогда вы просто упадете.

- Говорите, - перебил его Дронго. - Кто дал вам указание убрать Элизабет Роудс?

Полковник наклонился и произнес имя. Дронго кивнул, подтверждая, что понял.

- Спасибо, полковник. И до свидания. Только разрешите на прощание дать вам совет. По моим расчетам, у вас должно быть достаточно денег, чтобы срочно выслать из страны семью дочери с внуками. Судя по всему, это единственные люди, которых вы действительно любите. Воспользуйтесь моим советом, сделайте это как можно быстрее. Иначе потом будет поздно.

Глава 32

Дронго отъехал от дома Чихарева в половине второго, а спустя минут двадцать приехал зять полковника и забрал свою жену и детей, намереваясь отвезти их домой. Когда он уже собирался уходить, тесть позвал его в другую комнату и шепотом сообщил, что имеет открытый на имя дочери счет во французском банке. Он сунул зятю в руку бумагу с номером счета и поспешил его проводить.

Едва машина с детьми уехала, как к дому подъехали автомобили с оперативной группой захвата, состоящей из сотрудников ФСБ и МВД. Возглавлял группу Юдин. Он приказал оцепить двор и с несколькими сотрудниками стал подниматься наверх. Как раз к этому времени Чихарев взглянул на часы и, решив, что опаздывает, вышел из дома. На лестничной клетке, у самого выхода из подъезда, он столкнулся с группой захвата. Полковник понял все без лишних слов. И когда его окружили, сам достал из кармана оружие и сдал его Юдину.

После чего они вместе поднялись наверх, чтобы составить протокол и приступить к обыску. Чихарев сидел на стуле, внешне безучастный к происходящему. Юдин сел напротив. Он был удивлен состоянием задержанного.

- Такое ощущение, что вы были готовы к этому аресту, - испытующе глядя на полковника, сказал он.

- Отчасти, - кивнул Чихарев, - к такому всегда нужно быть готовым.

- Это вы давали указания Полеванову искажать акты экспертизы?

Чихарев вдруг улыбнулся.

- Молодой человек, - сказал он, - не нужно со мной разговаривать таким официальным тоном. Я готов ответить на любые ваши вопросы, если вы будете задавать их на нормальном человеческом языке без вашего протокола. Что касается Полеванова, то это действительно правда, я давал ему такие указания.

- Вы говорите об этом так спокойно.

- А зачем мне волноваться? Все и так совершенно ясно. Вы обвиняете меня сразу по нескольким статьям. У вас есть показания Полеванова. Наверное, если покопаетесь, еще что-нибудь найдете. Так зачем же мне отпираться?

- Это вы организовали убийство американской журналистки Элизабет Роудс?

- Нет.

- Но вы передали приказ о ее устранении, - настаивал Юдин. - А убивали совсем другие.

- Если хотите, да. Я был своеобразным связным.

- И вы передали приказ об устранении Короткова?

- Эксперта-патологоанатома? Можете и это записать на мой счет. Хотя это я говорю вам сейчас по-дружески. Потом, во время официального допроса, я от всего откажусь.

- Хорошо, что вы меня предупредили, - недовольно проворчал Юдин, - а приказ об устранении Леонтьева тоже вы отдали?

- Какого Леонтьева? - не сразу понял Чихарев, с предыдущим "гостем" они не говорили об этом, и он считал, что вполне можно обойтись без этого эпизода.

- Того самого, заместителя председателя таможенного комитета. Которого тоже убили, - четко произнес Виктор, глядя в упор на сидевшего перед ним полковника.

- Ах, Полеванов, Полеванов. Такой болтун оказался, дурашка. Не понимает, что получит статью за соучастие в преступлении, - проворчал полковник, - нет, от этого я решительно отказываюсь.

- Сегодня в больницу поступили пятеро раненых. Среди них офицеры ФСБ и МВД, - продолжал Виктор. - Вы можете рассказать мне, что сегодня ночью случилось на складе? Двое дали показания, что появившийся там американский журналист Чарльз Сноу, которого они подобрали у отеля "Балчуг", перестрелял всех находящихся на этом складе.

- Это их дело. Меня там не было.

- Но такой журналист никогда не приезжал к нам в страну, мы проверили. Такой иностранец просто не проходил через нашу границу. Откуда тогда он возник? Может, вы его знаете? Высокий, широкоплечий, лысоватый. Прямой нос, мощный подбородок, очевидно, бывший боксер.

Чихарев вспомнил своего первого визитера и опять улыбнулся. Они тоже его ищут.

- Чему вы все время улыбаетесь? - недовольно спросил Юдин. - Или вы так радуетесь своему аресту?

- Человек, о котором вы спрашиваете, был у меня сегодня днем. Примерно часа за полтора до вашего приезда, - признался полковник, - и задавал абсолютно те же вопросы.

- Как он выглядел? - вскочил со стула Виктор.

- Так, как вы его описали. Высокий, широкоплечий. Мне он показался довольно забавным.

- Этот "забавный" человек сегодня ночью зверски убил одного и искалечил еще пятерых людей, среди которых есть сотрудники милиции и ФСБ. Вы не считаете, что его нужно арестовать?

- Не считаю. Их было пятеро против одного, а он умудрился ни одного из них не застрелить. Согласитесь, что для этого нужно быть суперпрофессионалом. Что касается убитого, то и здесь все правильно. Убитый был сам виноват.

- В чем?

- На этот вопрос я не буду отвечать. Я и так сказал слишком много.

- В квартире, где был найден убитый, на кровати найдены следы спермы. Там явно кого-то насиловали. Простыня порвана в двух местах, на спинке кровати еще висят наручники. Это был мужчина или женщина?

- Понятия не имею, - пожал плечами полковник, - спросите у убитого, зачем он ввязался в такое паскудное дело.

- Вы не хотите отвечать?

- Я только что признался в соучастии по нескольким убийствам. Вам этого мало? Вы хотите, чтобы я взял на себя еще непонятное изнасилование и последующее убийство насильника? Вам мало статей, которые вы готовы на меня навесить? - усмехнулся Чихарев.

- Значит, убитый был насильником? - поймал его на слове Юдин.

- Не знаю, - разозлился на свой промах полковник, - возможно, что и так. Это я сделал вывод из ваших слов.

- Слушайте, полковник, - сказал, заметно волнуясь, Виктор, - я весь день иду по следам этого "журналиста". Сначала он перестрелял несколько человек на складе, а потом, собрав их в машину, сдал в больницу. Какой-то нелогичный убийца получается. Или маньяк. Затем он спасает кого-то на квартире, убивая насильника. Я не знаю, кого изнасиловал убитый, но это его сперма обнаружена на кровати. Потом выясняется, что этот "журналист" оказывается раньше меня в институте судебной экспертизы, где беседует с Полевановым. И, наконец, я приезжаю сюда и узнаю, что он был и здесь. Я гоняюсь за этим человеком и до сих пор не знаю, кого он представляет и почему так часто попадается на моем пути.

- Можете не беспокоиться, - успокоил его Чихарев, - он вам не мешает. Скорее, наоборот, помогает.

- Он действительно американец?

- Думаю, нет. Слишком хорошо говорит по-русски. И главное, слишком правильно работает, чтобы быть иностранцем.

- Но кто он такой?

- Мне тоже было бы интересно это узнать. Но мне известно лишь то, что он ведет свое параллельное расследование, которое ему заказали. Если хотите, он своеобразный частный детектив.

- Ничего себе, частный детектив, - пробормотал Виктор, - еще парочка таких частных лиц, и в Москве не останется преступников.

- Может быть, - согласился полковник, - но он слишком непредсказуем. Он ведь может сыграть и на другой стороне. Все зависит от угла зрения, с которого он смотрит на все это дело. Хотя, признаюсь, я не хотел бы иметь такого врага. Лучше союзника. Поэтому вам повезло, он на вашей стороне.

- Вы меня мало обрадовали, - нервно заметил Юдин, - я еще не знаю, кто он такой и почему вообще влез в это дело. Но если он будет все время опережать нас, то вполне может и первым провалиться, прямо перед нами.

- Может, - согласился Чихарев, - но еще большая вероятность того, что он добьется своего и вы ему не сможете помешать.

- Но откуда он взялся? - стукнул кулаком по столу Виктор. - Может, его наняли ваши соперники?

Чихарев с улыбкой взглянул на молодого следователя.

- Вы еще не поняли ситуации, - сказал, почти торжествуя, - у нас не могло быть соперников, даже конкурентов. Мы сами решали, кто может войти в игру, а кто должен ее заканчивать. Вы живете в этой стране и верите, что против милиции и ФСБ какая-нибудь мафиозная банда может что-то сделать? Да никогда в жизни. Если, конечно, у них нет своего, еще более надежного прикрытия в лице тех же МВД, ФСБ и прокуратуры. Это же аксиома всех совершаемых в Москве преступлений.

- И что вы мне советуете?

- Продолжайте идти по его следу, - улыбнулся Чихарев, - это единственное, что я могу вам посоветовать. Но слишком близко не подходите. В конце концов, он делает за вас ваше дело, только своими методами.

- Спасибо за дельный совет, - поднялся Юдин. - А теперь скажите мне, кто давал вам указания на устранение всех вышеназванных лиц?

- Нет, - покачав головой, улыбнулся полковник, - правила игры нужно строго соблюдать. Дайте время этому "американцу" себя проявить. Может, он сегодня устроит еще какую-нибудь историю и решит за вас все проблемы.

- Назовите имя, - потребовал Виктор.

- Только завтра утром, - твердо пообещал Чихарев, - к этому времени я уже буду знать, кто из них двоих остался в живых. И тогда готов буду ответить на все ваши вопросы.

- Я знаю сам, где находится этот человек, - сказал Юдин. - Все состоявшиеся преступления за последние дни так или иначе были связаны с международным аэропортом. Эту же область курировал и ваш отдел. Именно в аэропорту обнаружен Дьяков, получивший заграничный паспорт по документам фирмы "Монотекс", которая ликвидировалась сразу после смерти Элизабет Роудс. Я проверил по нашим данным, за несколько дней до ее смерти в газетах прошли крайне неприятные материалы о деятельности "Монотекса". А потом застрелили и Леонтьева, выдав это за самоубийство. Более того, именно Элизабет Роудс дважды посещала Леонтьева перед тем, как они оба погибли. Значит, все связано с аэропортом. И связано с тем человеком, который мог знать, куда везут арестованного Дьякова. Мы думали, что напарник Дьякова сидел в самолете. Теперь я знаю, что этот иуда находился в самом аэропорту. И вы тоже знаете его имя.

- Уже все равно слишком поздно, - взглянул на часы полковник, - этот "американский журналист" уже в аэропорту. Вы просто ничего не успеете сделать. Поэтому пусть все идет своим чередом. Впрочем, вы правы, тот человек действительно сидит в аэропорту.

Юдин вскочил.

- Скажите мне имя. Я постараюсь успеть. Вы не желаете, чтобы этот подлец оказался в тюрьме? Ведь фактически он и вас подставил.

- От моего желания сейчас объективно ничего не зависит. В данную минуту в другом месте сошлись два равноценных противника. Хотел бы я видеть эту дуэль. Кто из них победит, тот и останется в живых, получив свой главный приз. А кто проиграет, попадет к вам в руки. Или в качестве заключенного, или в качестве трупа. И тогда коллеги Полеванова могут полосовать это тело в свое удовольствие.

- Имя! - закричал Юдин.

- Вы все равно опоздали, - вздохнул Чиха-рев. - Впрочем, мне уже все равно. Это полковник Карцев, начальник отдела ФСБ, курирующий международный аэропорт. Все свои приказы я получал от него.

Глава 33

Дронго вошел в здание аэропорта, уже твердо зная, что ему надо делать. Оставалась последняя встреча. Он задумчиво посмотрел на эффектное здание международного аэропорта, на его светящиеся табло, на стоявших вокруг людей. Все было ясно, и все было очень горько.

Он пошел туда, куда обычно не ходят приехавшие в аэропорт туристы и гости. В служебных помещениях горел свет, слышались голоса. Жизнь здесь шла обычным чередом. На границе придирчивые пограничники по-прежнему проверяли паспорта, а таможенники брезгливо осматривали громоздкие баулы и с любопытством и еще большей настойчивостью - красивые чемоданы. Жизнь продолжалась, и только очень проницательный наблюдатель мог заметить, как внешне отлаженный механизм нет-нет да и дает сбой, и некоторые таможенники едва заметно кивают, пропуская "знакомых" и "малознакомых" визитеров за рубеж, даже не прикасаясь к багажу. Но еще большие странности творились там, где отправляли и получали партии грузовых товаров. Настоящее раздолье для произвола всех аэропортовских служб было именно там. Вот уж где делались миллионные взятки и готовились любые документы, на любые товары, поступающие со всех концов света и отправляющиеся во все концы.

Дронго шел по коридору. Он искал комнату сотрудников ФСБ. Вдруг навстречу ему вышел какой-то мужчина. Нечто неуловимо знакомое мелькнуло в его взоре, но они разминулись, едва посмотрев друг другу в лицо. "Где я мог видеть этого типа?" - с неудовольствием подумал Дронго, оглянувшись. Тот тоже оглянулся и вошел в какую-то дверь.

Дронго прошел дальше. Он искал полковника Карцева, но все упрямо говорили, что полковник куда-то вышел. Дойдя до конца коридора, Дронго вошел в туалет. Человек, стоявший к нему спиной, мыл руки. Дронго никогда не видел Карцева, но каким-то внутренним, шестым, седьмым или еще более развитым чувством сверхпрофессионала он определил, кто стоит перед ним. Очевидно, и Карцев почувствовал, что за его спиной творится нечто. Слишком ощутимо было дыхание смерти, исходившее от вошедшего.

Он обернулся и увидел Дронго.

- Полковник Карцев? - спросил Дронго.

Полковник молчал. Большое мясистое лицо, залысины, одна пуговица на рубашке расстегнута. Он с ненавистью смотрел на стоявшего перед ним человека.

- Американец, - прошипел полковник, - ты все-таки приехал сюда сам.

Дронго холодно смотрел на него, не произнеся более ни слова. Стоявший перед ним человек был фактическим руководителем преступной группы, в которую входили сотрудники ФСБ, милиции, таможенного комитета, даже пограничник и уголовники. Это был тот самый страшный симбиоз правоохранительных органов и мафии, который становится непобедимым при сращивании двух противоположных начал.

- Откуда ты взялся? - с ненавистью спросил Карцев. - Почему вам не сидится дома, в Америке? У вас мало своих дел, и вы хотите поработать еще и у нас?

Дронго по-прежнему молчал, и это раздражало полковника. Он вытер руки салфеткой, которую успел взять до того как обернулся. И бросил ее на пол. В этот момент в правом кармане полковника зазвонил мобильный телефон. Тот, глядя в глаза Дронго, левой рукой медленно достал телефон.

- Слушаю, - сказал он.

- С вами будет говорить Иван Дмитриевич, - сообщила секретарь.

Карцев продолжал смотреть в глаза Дронго. Тот молча следил за происходящим.

- Что там у тебя с этим американцем? - пророкотал Иван Дмитриевич. - Не можете нормально решить одну проблему? Найдите его и кончайте наконец это дело. Ты меня понял?

- Понял, - угрюмо сказал Карцев, не спуская глаз с Дронго, - мы его найдем, можете не сомневаться.

Дронго понял, что он говорит с человеком, который стоит еще на одну ступеньку выше, чем сам Карцев. Но полковник предусмотрительно не стал называть имени человека, с которым он разговаривал.

Говоривший отключился. Карцев закрыл телефон, посмотрел на Дронго и вдруг уронил аппарат на пол. Он хорошо знал, что делал. Именно в тот момент, когда он опускал руки и телефон с грохотом ударился об пол, по логике вещей Дронго должен был на секунду отвлечься. И именно в этот момент полковник сделал движение правой рукой, выхватывая пистолет.

Дронго успел достать свой. Но в туалетной комнате прозвучал лишь один выстрел. Второго не последовало. Пуля попала полковнику чуть ниже сердца. Полковник пошатнулся и сполз на пол, тяжело ворочая головой.

- И что это вам не сидится дома? - успел прошептать Карцев и, дернувшись, умер.

Дронго наклонился, брезгливо посмотрел в его лицо. Это был тот самый человек, который принимал решение о ликвидации стольких людей. Это был тот самый иуда. Дронго повернулся и вышел из туалета.

Он рассчитывал уйти через служебный выход. Впереди стоял большой автокар с закрепленным в поднятом положении грузом. Дронго уже собирался обогнуть его, как вдруг двигатель автокара заработал. За рулем сидел незнакомец, которого Дронго встретил в коридоре. Вернее, уже не незнакомец. Дронго вспомнил, где видел его. Это был один из тех, кто следил за ним на станции метро вместе с сотрудником ФСБ. К тому же он неуловимо был похож на насильника, убитого Дронго на квартире, где держали Сигрид. Это был брат Лобанова, который тоже узнал Дронго и догадался, кто отличился у них дома."

В этот момент появилась пожилая женщина с двумя детьми и стала показывать им стоявшие далеко за окнами самолеты.

- Это летное поле, - объясняла она внукам, - отсюда улетают самолеты в разные концы света.

Восхищенные мальчики смотрели на самолеты. Бабушка сделала несколько шагов в сторону, к складу.

Автокар стремительно надвигался.

Дронго сделал движение в сторону и вдруг заметил, что дети оказались за его спиной. Сам он еще мог отскочить, но тогда пострадают мальчики. Женщина успела отойти на несколько шагов и теперь застыла, скованная ужасом. Мальчики прижались друг к другу.

Дронго выхватил пистолет и, высоко вскинув руку, начал стрелять. Четвертый или пятый выстрел достигли цели. Сидевший за рулем Лобанов дернулся и последним усилием отпустил рычаг. Дронго, уже не глядя на него, метнулся к детям, оттолкнул их. Но в этот момент какой-то особенно большой ящик упал ему на ногу, и он потерял сознание. Пистолет отлетел далеко в сторону.

Приехавшие в аэропорт Юдин и его группа обнаружили труп полковника Карцева на полу в туалетной комнате. Рядом со служебными помещениями произошла еще одна трагедия. Сидевший за рулем брат того самого Лобанова, который был убит на своей квартире, оказался расстрелянным неизвестным высоким мужчиной, а тот, в свою очередь, спасая детей, попал под ящик и лежал без сознания. Когда его поднимали, Виктор с ужасом думал, что он погиб. Но когда неизвестный застонал, он обрадовался, не решаясь признаться даже самому себе, что восхищается этим человеком.

Вечером Юдин приехал в больницу, где лежал этот неизвестный. Виктор вошел в палату, присел на стул рядом с койкой. Дронго, увидев незнакомца, отвернулся. Он не хотел ни с кем разговаривать.

- Я все знаю, - сказал Виктор, - вы спасали детей и поэтому не успели отпрыгнуть. Спасибо вам.

Дронго повернул голову.

- Я все время шел за вами, - продолжал следователь. - Знаю, что вы искали убийц Элизабет Роудс. А заодно пытались все решить в одиночку. Я уже знаю, что случилось на квартире. Они похитили вашу напарницу. И знаю, кто убил полковника Карцева. Оба убитых в аэропорту и раненые на складе застрелены из одного и того же оружия. Я все знаю, Дронго.

При этом слове Дронго посмотрел на следователя внимательнее.

- Вас невозможно ни с кем спутать, - продолжал следователь. - Я зашел вас поблагодарить. И за спасенных детей тоже. Спасибо вам.

- Кто вы?

- Следователь московской городской прокуратуры Виктор Юдин.

- Послушайте, Виктор, - обратился Дронго к неожиданному посетителю, - это еще не все. За несколько секунд до смерти полковника Карцева ему позвонил кто-то очень важный, и секретарь сказала, что соединит его с Карцевым. Вы можете проверить через телефонную компанию, кто именно звонил. Время его смерти вы знаете.

- Спасибо, - Юдин поднялся. - Я так и сделаю. Вы не услышали, как звали этого человека?

- Нет. Полковник не произносил его имени. Но можно узнать, кто именно ему звонил.

Юдин наклонился к нему:

- Скорее выздоравливайте.

Он повернулся, чтобы уйти. Дронго вдруг позвал:

- Виктор, мой пистолет остался лежать в аэропорту, рядом с автокаром. Тот самый пистолет, из которого я все время стрелял.

- Его не нашли, - повернулся к нему Виктор и, снова наклонившись, очень тихо произнес: - Но вообще-то он на дне Москвы-реки. Удачи вам, Дронго.

Когда он вышел, Дронго подумал, что в этом мире еще можно жить. Пока работают такие ребята, как Виктор Юдин.

Глава 34

Проверив через телефонную компанию, кто звонил полковнику Карцеву, ошеломленный Юдин приехал в больницу к тяжелораненому Самойлову. Тот, уже наслышанный о подвигах Юдина и неизвестного журналиста, встретил следователя довольной улыбкой.

- Тебя можно поздравить с отличным результатом. Говорят, ты сделал почти невозможное. Никогда бы не подумал, что иудой, предавшим наших товарищей, окажется Карцев. Хотя, честно говоря, я всегда видел в нем нечто неискреннее, ненастоящее. Но такое не мог даже предположить. Это он предупредил бандитов об аресте Дьякова?

- Скорее приказал его убрать, - поправил полковника Виктор, усаживаясь рядом, лицо его было скорбным. - Он передавал приказы полковнику Чихареву, которого мы вчера арестовали. А тот, в свою очередь, имел целую группу подручных, состоящую одновременно из уголовников и сотрудников правоохранительных органов. Поэтому Крутиков и Проколов получили от Марата указание напасть на машину с сотрудниками ФСБ и не дать им добраться с Дьяковым до места назначения. Очевидно, Дьяков слишком много знал.

- А почему тогда у тебя такое кислое лицо, словно ты похоронил свою бабушку? - засмеялся Самойлов.

- Мне удалось выяснить, кто именно звонил Леонтьеву. Это был Карцев. Просто при каждом звонке он применял специальный дешифратор голоса. Эксперты единодушны в том, что звонил сам Карцев.

- Ну и прекрасно. Так чем ты недоволен?

Юдин оглянулся на дверь и очень тихо сказал:

- Я знаю, кто такой Иван Дмитриевич. Вчера он позвонил по личному сотовому телефону полковнику Карцеву. Я проверил время и точно установил, что звонил именно он. Потом я даже передал запись его голоса экспертам. Они подтвердили, что это и есть тот самый Иван Дмитриевич.

- Так в чем дело? Выпиши ордер на арест и езжай за ним.

- Это заместитель председателя правительства страны, - угрюмо сказал Виктор, - я не могу его арестовать. Прокурор просто не даст мне санкции.

Самойлов ахнул от изумления. Потом покачал головой.

- Ну ты и копнул, парень. За такие вещи могут голову оторвать. И что собираешься делать?

- Я записался на прием к прокурору города.

- Это не выход. У тебя, кроме пленки, ничего нет. Да и в той, первой, записи Иван Дмитриевич просто отказывает погибшему Леонтьеву. Он может сказать, что речь шла о поставках бабочек или еще чего-нибудь. А разница между двумя звонками составляла день, два, год или еще что-нибудь в этом роде. У тебя есть другие доказательства, кроме этой пленки, которую не примет во внимание ни один суд?

- Нет, - уныло сказал Виктор.

- Тогда все. Забудь про этого Ивана Дмитриевича, словно его и не было. Ты все равно ничего не докажешь, а только наживешь себе неприятности, рассудительно сказал Самойлов, - в конце концов, мы и так сделали большое дело. Вскрыли преступную группу, действующую в международном аэропорту. Убит Карцев. Арестован Чихарев. Разгромлена их группировка. Выяснили, как убили американскую журналистку, бывшего заместителя председателя таможенного комитета и эксперта-патологоанатома. Заодно арестовали и многих бандитов, совершавших эти преступления. По-моему, все не так плохо.

- Да, - кивнул Виктор, - но мы не арестовали главного организатора этих преступлений, который был фактическим владельцем компании "Монотекс".

- Опять ты за свое, - поморщился Самойлов, - я тебе сказал, забудь эту фамилию.

- Нет, - встал со стула Юдин, - не могу. Столько людей погибло, а вы говорите "забудь". А ваши ребята, у которых остались дети? А другие люди? Убитая американка Элизабет Роудс, застреленный в своем кабинете Леонтьев, сброшенный в котлован Коротков? Нет. Не могу. Я все равно пойду на прием к прокурору.

- Но это ничего не даст, - возразил полковник.

- Я все равно пойду, - упрямо сказал Виктор, - иначе я просто перестану себя уважать. Я так не могу, простите меня, товарищ полковник.

Уставший от бесполезного спора, полковник откинул голову на подушку. Помолчал. Потом задумчиво сказал:

- Может, ты и прав, Виктор. Я уже стал достаточно осторожен. Некоторые называют это опытом, а это может быть и трусость. Ты моложе, тебе виднее. Я бы в твоем возрасте и на твоем месте поступил бы так же. Ты прав.

Виктор чуть наклонился, пожал ему руку и стремительно вышел из палаты. Самойлов посмотрел ему вслед.

- Удачи тебе, - прошептал он на прощание.

А в это время в другой больнице и совсем в другой палате, где лежал Дронго, прибежавшая санитарка испуганно заявила, что к нему приехали гости-иностранцы.

А еще через несколько минут в палату вошли сенатор Роудс и Сигрид. И хотя Дронго ждал их, они появились внезапно, словно материализовавшись из тревожных снов больного. Стоявшая рядом с сенатором Сигрид казалась чуточку похудевшей, что не могло произойти за один день, и немного грустной, но такой же красивой и стройной, как раньше. Словно действительно сумела выбросить из головы ту самую ночь.

- Я уже все знаю, - заявил сенатор. - Мне обо всем рассказали. Вы просто настоящий герой.

- Тем лучше. Врачи считают, что мне нельзя много говорить.

- Я приехал сюда, чтобы поблагодарить вас, - несколько смущенно сказал сенатор. - Наверное, отчасти и я виноват в том, что вы здесь. Я готов оплатить все расходы на ваше лечение.

- При чем тут вы? - поморщился Дронго. - Просто все так получилось. Там были дети, а ваш секретарь, - кивнул он на Сигрид, - считала, что у меня комплекс неполноценности и я всю свою потенцию растрачиваю исключительно на свою работу. Мне захотелось доказать обратное, поэтому я бросился спасать детей.

- Это было очень благородно. Простите за мое поведение в отеле "Балчуг". Вы, наверное, тогда удивились, что я отказался от дальнейшего расследования. Просто американский посол под большим секретом рассказал мне, что моя Элизабет на самом деле была сотрудником ФБР и выполняла здесь специальное задание. А потом Магда, ее соседка, побывавшая у меня в отеле, рассказала мне, как часто Элизабет внезапно исчезала на несколько дней. Мне стало стыдно, что я втравил вас в эту историю, и я захотел прекратить расследование. В конце концов, каждый сам выбирает свой путь.

- Да, сенатор, - согласился Дронго, - только ваша дочь была настоящим героем. Рискуя жизнью, она пыталась разоблачить международную банду, переправлявшую наркотики через Москву. Она выполняла свой долг, спасала тысячи детей от этого пагубного пристрастия. Я понимаю, что говорю обычные в таких случаях слова, но должен признаться, что горжусь знакомством с вами. У вас была прекрасная дочь, сенатор Роудс. Вы можете ею гордиться.

Сенатор отвернулся, словно в глаза ему попала какая-то соринка. Потом вдруг сказал:

- Правительство Соединенных Штатов наградило ее медалью, посмертно. Они обещали, что вручат мне эту медаль, когда я вернусь в Вашингтон. Простите меня, мне лучше на минуту выйти. Вы можете пока попрощаться с Сигрид.

Он быстро вышел, оставив их одних.

- Ты уже улетаешь? - спросил Дронго.

- А ты хочешь, чтобы я осталась? - в свою очередь спросила Сигрид, наклоняясь к нему.

- Нет, - честно признался Дронго, - здесь слишком опасно.

- Спасибо тебе за все, - прошептала она, наклоняясь еще ниже, - за то, что ты есть. Мне будет легче там, в Америке, когда я буду о тебе думать.

- И мне тоже, - прошептал Дронго.

Она наклонилась еще. Это был второй поцелуй в их жизни. Потом она поднялась.

- Я буду тебе звонить, - сказала Сигрид, - и если когда-нибудь буду тебе нужна, ты только позови меня, я сразу прилечу.

- У нас слишком разные миры, Сигрид, - Дронго вздохнул. - Они редко соприкасаются.

Она отвернулась, чтобы скрыть слезы, и в этот момент вошел сенатор.

- Послушайте меня, - заговорил он решительно, - пока я там стоял, я много передумал. Вас считают лучшим в мире аналитиком, специалистом мирового класса. Вы могли бы открыть собственное агентство, создать свою школу расследования. Может, вы переедете к нам в Америку? Я могу сделать все, что для этого нужно. Получить разрешение на въезд и на работу. У вас будет все необходимое.

- В данный момент мне нужна еще одна капельница, - пошутил Дронго. Спасибо, сенатор, я ценю ваше отношение. Но это не для меня. Я слишком люблю независимый образ жизни и не собираюсь его менять.

Роудс молча смотрел на него. Потом достал из кармана конверт.

- Здесь чек на сто тысяч долларов. Я благодарю вас за все, что вы сделали для нашей семьи.

Дронго смотрел на конверт.

- Линия аллигатора, - вдруг сказал он, - мы с вашей дочерью переступили эту черту.

- Что? - не понял его Роудс.

- Ничего. Спасибо вам, сенатор. И за ваше предложение тоже спасибо. Поверьте, если бы я мог его принять, я бы его обязательно принял.

Роудс встал. Протянул руку.

- Вы удивительный человек, Дронго, - сказал он, - вы знаете, я никогда не встречал подобных вам людей. Вы вселяете веру в то, что в наше время Честь и Правда еще могут дорого стоить, а Бог все еще способен побеждать Дьявола.

Дронго кивнул, словно соглашаясь с тем, что ему сказали. Роудс крепко пожал руку Дронго.

Они направились к двери. Сигрид, обернувшись, помахала ему рукой.

И только когда Дронго остался один, он с удивлением почувствовал, что у него болит сердце, впервые в жизни. Он даже не подозревал до этого, что оно может так сильно болеть.