Евгений Адеев Цена чести

Пролог

Велигой Волчий Дух натянул поводья и конь, недовольно фыркнув, мол, вот еще, только разбежался, встал как вкопанный у верстового столба. Велигой выпрямился в седле, огляделся.

Вечер норовил обернуться ночью, в холодном чистом небе едва мерцали первые звезды. За спиной осталась окровавленная последними лучами заходящего солнца громада Киева, впереди терялась в темноте дорога, истоптанная бесчисленными ногами и копытами, разбитая тележными колесами... Чуть левее темнела стена леса, за которую только что косо завалилось солнце, но пара тонких лучиков, прямых, как стрелы Перуна, так и метилась уколоть в глаз сквозь прорехи в тесном переплетении густых ветвей. Справа утопало в светлой дымке обширное поле, оттуда слышались шорохи, белесые клочья раннего тумана двигались, будто тревожимые чьим-то неспешным дыханием.

Велигой потрепал коня по холке, тоскливо всматриваясь в дорожную даль. Свежий ночной ветерок понемногу выдувал из башки хмель, и по мере того, как прояснялся рассудок, приходило осознание того, что натворил. Боги... что же он плел? Помнил, как хряпнув в пьяном угаре кружкой по столу, орал перед князем, – самим Владимиром, Ящер его подери! – что пойдет, да еще и сделает, да всех одной левой ногой да штанов не придерживая...

– Боги великие, что же я наболтал!

Помнил, как вскочил Владимир, и лицо его было каменным, но голос кипел от гнева. Помнил, как князь взмахнул рукой, указав на двери палаты, и сказал так, что разом стихли разговоры за столами, будто все гости разом ложками подавились... сказал, обращаясь к нему и еще нескольким горлопанам, старавшимся перещеголять друг друга в самовосхвалении:

– Ступайте! И сделайте руками то, что сотворили глотками!

Он говорил еще что-то, но Велигой толком и не помнил, что именно. Только гавкнул в ответ что-то вроде: 'Да хоть вот прям сейчас!'... или может 'А хрен ли нам, кабанам?!'...

Выскочил из палаты, как пинком подброшенный, кажется, снес перила у крыльца, а может, и просто перепрыгнул, влетел на конюшню, двинув по дороге в зубы подвернувшемуся конюху... и вот теперь он здесь, в трех верстах от Киева, стремительно трезвеющий и готовый от стыда сквозь сыру землю провалиться.

– Чего ж я наобещал-то! – пробормотал Велигой в глубокой задумчивости. – Ящер меня задери, что же я наплел!

Развезло его тогда, ох развезло! Никогда так не нажирался. А тут, пред светлыми очами князя разошелся, разорался, как петух половецкий. А ведь не зря, ох не зря говаривал воевода Дуболом, еще в те годы, когда Велигой на заставе службу нес простым дружинником, мол, что у трезвого на уме, то у пьяного в дупе не держится. Вот тебе и пожалуйте. И что теперь? Плестись обратно в Киев? Куры и те засмеют, не говоря уж о честном народе, князь из палат в шею вытолкает, да еще и под зад коленом поможет, чтоб бежал быстрее... Стыдоба-то какая-а-а-а!!!

Велигой вспомнил, какая наивная, щенячья радость обуяла, когда впервые очутился в Золотой Палате, в кругу богатырей князя Владимира – вышел же в люди, вот ведь, значит, ценят! Не зря же за скорость и точность в движениях, за неотразимость молниеносных ударов прозвали сразу Волчьим Духом! Значит, многого стоит... тьфу, цена ему теперь – дырка от кренделя. Поначалу стеснялся – вот ведь, что за народ вокруг, не хухры-мухры, а богатыри, каких свет не видывал. Да хоть во-о-н там сам Илья, который Муромец восседает и гудит как пчелиный улей, через два стола Казарин что-то ожесточенно доказывает Рагдаю, к ним протискивается Алеша Попович с полным кубком стоялого меда, на полдороги его перехватывает Сухмат, начинает о чем-то рассказывать... Сам князь Владимир Ясно Солнышко по палате похаживает, возле него неприметной тенью маячит хмурый Извек, смотрит еще так пристально, как-бы-чаво-не-вышло...

Да, первое время чувствовал себя в такой компании, как гусь в курятнике. А потом пообвыкся, расслабился. Стал в разговорах слово-другое вставлять, а где слово, там слово за слово, а где слово за слово, там такое начинается... И чем он теперь лучше болтуна Фарлафа, над которым, было дело, ржали всей дружиной, когда Белоян-волхв подсунул князю ту чашу, что правду кажет?

Велигой обшарил себя с головы до ног. Да, слава Богам, хоть из штанов не выпрыгнул, когда к дверям кинулся. И ведь как бы не был пьян, а догадался домой заскочить, сообразил ведь, что в походе нужно кое-что еще, кроме гонора... Все же, воинская выучка взяла свое – коня надежно взнуздал, доспех сидит как влитой, рукоять меча глядит точно из-за правого плеча, рог боевого лука – из-за левого. Колчан, полный стрел – у седла, там же небольшой круглый щит... Эй, где шлем?.. Ух, вот он, как не потерял? Так, в малой калите на поясе чой-то весело позвякивает – ха, и это не забыл! Одна монетка не звенит, а две звенят, но не так... В дорожном мешке тоже что-то есть – ну, это не диво, часто в разъездах, никогда и не распаковывал – что лишний раз вещи туда-сюда тягать?

Беглый самоосмотр, впрочем, не принес особых утешений – хотя все равно приятно, что инстинкты воина не подвели, значит, хоть в чем-то еще не окончательно испортился. Но как же стыдно!!! Наплести такое! Уподобиться трепачам, которых, если уж совсем честно, в княжьих палатах и без того как блох на собаке! И что теперь делать?

– Прежде всего, успокоиться, – произнес Велигой вслух, – и подумать. Так, Серко?

Конь промолчал, всем видом выказывая полное согласие и понимание.

– Выбор на самом деле, невелик, – продолжал рассуждать Волчий Дух, чувствуя себя Винным Перегаром, Великим Свином и еще чем-то гадким и противным. – Либо назад... и опозориться перед всем Киевом... да что там, перед всей Русью, опозорить князя... Вот ведь, скажут, какие у него богатыри – языком кому хошь хребет переломят! А о Владимире и так слава идет та еще... Нет, в Киев – ни за что.

Конь согласно профурчал что-то по-конячьи.

– Можно к Крутогору уйти, или к кому еще... нет, это вообще ни в какие ворота. Клятву на верность Владимиру давал во веки вечные, богами клялся, Рода в свидетели звал. Да если уж честно сказать, после всего случившегося кому такое трепло, как я, теперь за надобностью?

Конь ударил копытом – мол, жеребись давай, ясно ведь, даже мне, что выход-то у тебя на самом деле только один!

– Н-да... – покачал головой Велигой. – Один. А теперь скажи мне, Серко... ах, ну да, ты ж не умеешь по-человечески... но все равно скажи, как это я вот так вот прямо возьму, и привезу Владимиру голову Радивоя Проклятого?