"Дзен в большом городе" - читать интересную книгу автора (Стрельцова Маша)

Маша Стрельцова Дзен в большом городе ("Кладбище влюбленных")

Глава первая

Пачкая коленки, я усердно ползала на четвереньках и размазывала по дорогущему вишневому паркету грязную воду. Ну очень грязную. Вот такая у нас, у ведьм, работа — по ночам моем клиентам полы за бешенные деньги.

«Паркету кирдык, — печально заметил внутренний голос, — как бы хозяева счет не выставили».

«Молчи, несчастный, — строго велела я ему. — Мне за этот обряд хозяева деньги уже отдали, а чего там с их паркетом потом будет — меня не касается».

Он заткнулся, а я продолжила разводить на полу лужи, бормоча при этом заговор на богатство.

Полчаса назад эта водичка была хрустально — чистой, как слеза ребенка. Я бросила в нее щепотку четверговой соли и тщательно вымыла крыльцо ближайшего круглосуточного супермаркета.

Охрана очень удивилась, когда я пришла туда с ведерком, достала розовенькое махровое полотенчико и, как ни в чем ни бывало, принялась драить мраморные плитки. Один подошел, спросил, я ему так и ответила — из тимуровцев я, людям помогаю, денег за труд не возьму. Он посмотрел на меня как на дуру да и отвалил, крутя пальцем у виска.

Сам ты дурак, прости Господи душу грешную. Я же у вас доходы отмыла, милый ты мой. К моей клиентке сейчас ваши денежки утекут. И ничего тут личного нет — просто эта женщина заплатила мне за обряд на богатство, а супермаркет был ближайшим к ее дому. Вот такие дела…

В последнее время я часто думаю над тем, что в старину люди были не в пример умнее. Жгли таких, как я, на кострах, да и жили себе спокойно.

Домыв холл, я прицелилась, напнула ведерко так, что оно улетело по гладкому полу в столовую, двинулась вслед за ним и обнаружила там некую довольно упитанную девицу лет шестнадцати. Она, нежно и печально улыбаясь в пустоту перед собой, медленно шла к выходу из столовой. То есть ко мне.

У меня аж руки опустились.

Весь обряд коту под хвост! И, получается, зря я позорилась, на виду у всего города крылечки мыла!

И ведь русским языком сказала этой клуше — клиентке: «Чтобы дома никого не было, пока колдую!». Та вроде все поняла четко, во всяком разе головой трясла усердно. И вот тебе на!

Я открыла рот на пятьдесят шесть сантиметров, дабы конкретно высказать девице, что я о ней думаю, и тут она, наконец, поравнялась со мной.

И я отчего-то вмиг озябла и заробела. Она шла, словно меня нет, с непонятной улыбкой на юном лице.

«Наверно, это — домработница, — горестно предположил внутренний голос. — Пыль с мебели протирает».

— Ты чего тут делаешь? — я наконец-то отмерла и сурово вопросила девицу, что порушила мне всю работу.

Та лишь слегка мазнула по мне взглядом светлых глаз и молча пошла к лестнице, что вела на верхний уровень квартиры.

Я задумчиво обозрела ее жирненький зад и внезапно успокоилась. Какие проблемы, собственно? Половину платы оставлю себе, так как работу я сделала, и не я виновна в том, что все сорвалось. Я ведь не просто слова бормочу — я колдую. Душу свою вкладываю, через себя пропускаю, тяжело все это мне дается.

А вторую половину отдам клиентке, так как результата она не получила, и, по сути, она тоже не виновата, что кто—то из ее домочадцев на голову слаб.

Все честно.

Хотя такую клиентку терять было жалко с финансовой точки зрения — после обряда на богатство она собиралась у меня еще и очень дорогую охранку заказать. Вернее, поначалу она как раз за охранкой пришла, но когда я ей рассказала обо всем, что умею, глаза у нее загорелись и она решила сначала все же разбогатеть поосновательнее, а уж там думать о том, как оградить себя от врагов.

Сомневаюсь, что после такого облома она ко мне второй раз пойдет. Высказать в глаза не посмеет, но все равно будет помнить, что деньги она отдала, а результата не получила. Такова человеческая природа.

— Я пошла, закрой дверь, — холодно сказала я девице.

«А может, это воровка, а ты на нее квартиру оставляешь, ты чего?» — всполошился внутренний голос.

Я посмотрела на безмятежную девицу и покачала головой. Нет, это не воровка. Молода очень, практически дитя, да и ведет себя как-то отстраненно-уверенно. Словно по умолчанию имеет право тут находиться. Или домработница, или родственница.

— Ты меня слышишь? — повысила я голос. — Я пошла!

Однако девочка опять не отреагировала. Она уже достигла второго уровня, и так же молча входила в третью справа комнату.

— Ну и ладно, — пожала я плечами, схватила Бакса поперек пуза и отчалила. Дома я достала из тумбочки пачку долларов — оплату за неудавшийся обряд, тщательно отсчитала пять тысяч и позвонила клиентке.

— Алло, — сонно буркнула она.

Я скосила глаза на часы — черт, четыре утра!

— Ирина Сергеевна, это Магдалина, — нейтрально начала я.

— Получилось? — с нее аж весь сон как рукой сняло. Голос мгновенно стал бодр и полон ожидания чуда. Вот такая у меня профессия — работать Золотой Рыбкой.

— Я свою работу сделала, — сухо сказала я. — Обряд проведен как полагается. Но возникли накладки с вашей стороны.

— Какие? — напряглась она.

— Я просила вас обеспечить мне полное одиночество во время обряда?

— Ну да. Так мы с Женькой ушли из квартиры, у матери моей ночуем. Я все сделала, как вы сказали!

— Но, тем не менее, когда я проводила обряд — по квартире шастала девица!

— Какая такая девица? — изумленно переспросила Ирина Сергеевна. — Ключи только у меня, сына, да у вас.

— Я не знаю, кто она, — терпеливо сказала я. — Ибо, как вы сами понимаете, круг ваших друзей-родственников мне незнаком. Но не ко мне же она пришла.

— А выглядела как?

Я закатила глаза к потолку, отсчитала до десяти и очень вежливо описала гостью:

— Лет шестнадцати, толстенькая, низенькая, короткая стрижка, шатенка.

— Не знаю такой, — потрясенно сказала женщина.

— Ну, вы там сами разбирайтесь, а я звоню, чтобы поставить вас в известность, что колдовство у меня не получилось из-за девицы, и это не переделывают. Так что надо с вами встретиться и отдать половину оплаты, ибо сорвалось не по моей вине.

— Женька! — тревожно закричала женщина. — Женька, иди сюда!

— Перезвоните позже, дабы уладить финансовые вопросы, — холодно сказала я в трубку и отключилась.

Ибо понятно, что вздорная маменька решила устроить скандал сыночку — мол, признавайся, кому ключи давал.

Потом подумала и набрала номер Дэна. Он сегодня ночует не дома, у них с его дружком Лешкой Романовым новый бзик — перебирают старинный Мерседес. Говорят, что еще немного — и он будет ездить. Я в это слабо верю, но чем бы дитя не тешилось, лишь бы по бабам не бегало.

Телефон моего любимого парня сообщил: «Абонент не отвечает либо временно недоступен».

«Четыре утра вообще-то, — хмыкнул внутренний голос. — Добрые люди спят! А кое-кому на рассвете еще придурочную тетку отчитывать!»

Мда.

Тетка и впрямь была придурочной, с этим не поспоришь. Вздорная, крикливая, она двадцать лет пилила своего муженька. А теперь, когда он нашел хорошую женщину и хочет к ней уйти, — опомнилась, прибежала ко мне и принялась лепетать о своем возрасте, о том, что кто ее теперь замуж возьмет, и о детях совместных. Мужа ее я полностью понимала, однако что соединил Господь, то человек да не разлучит. Не одобряет Господь разводов.

Посему тетеньке я сказала: возьму ее в работу, но только если она согласится оплатить не только возврат мужа в семью, но и коррекцию своего нрава.

Та повыделывалась, попыталась доказать, что она-де ангел божий, это мужики свиньи, но в конце концов все же согласилась, видя мою непоколебимость.

Так что теперь придется мне этого ангела на рассвете отчитывать от паскудного характера.

Впрочем, вздремнуть немного не помешает, и я принялась переодеваться в ночную сорочку, чистить зубы, а мысли мои были полны неудовольствием. Я, надо сказать, девушка мнительная и довольно истеричная. Другая б плюнула да забыла, а я сейчас буду неделю стонать и рассказывать Баксу о том, как мне какая-то редиска весь обряд порушила. И не в деньгах тут дело, просто я действительно люблю свою работу. Люблю то чудесное ощущение спокойного всемогущества, которое приходит после удачного обряда. Не знаю, как его описать, но каждая ведьма твердо знает, получилось у нее колдовство или она работала впустую.

А сегодняшний обряд был точно крепким и он бы работал. Я чувствовала это всей своей душой. И потому очень обидно было, что эта девица взяла и все попортила…

Забравшись под пуховое одеяло, я щелкнула пультом кондиционера, выставила шестнадцать градусов и ветерок «зимняя свежесть». Люблю контрасты.

Бакс немедленно прибежал и зарылся с ушами под подушку, один хвост наружу. Он у меня существо нежное, теплолюбивое.

— Через два часа буди, рассветные обряды надо делать, — велела я ему.

Черный хвостик согласно махнул.

На кресле под грудой небрежно кинутой одежды запиликал сотовый.

«Помереть мне спокойно никто не даст», — злобно подумала я и выползла из-под одеяла.

— Да! — рявкнула я в трубку.

— Магдалина, это Ирина Сергеевна.

— Слушаю, — сбавила я тон.

— Мы прямо сейчас с Женькой хотим домой ехать, — сумрачно поведала она. — Вы не могли бы тоже приехать, девицу поподробнее опишете, расскажете, как было.

— Сейчас? — изумилась я.

— Это важно! — твердо ответила она.

«Да деньги она с тебя полностью получить хочет, чего тут непонятного, — хмыкнул внутренний голос. — Скажет, мол, сама ты, Магдалинка, придумала эту девицу, и все дела!»

— Еду, — недобро улыбнулась я в трубку.

Ну-ну, милая, вас у меня таких знаешь сколько было? Все норовят бедную ведьму обидеть. Думают, раз молодая девчонка с косичкой, на лицо простая как пять копеек — так, значит, обуть меня можно? Тебя ждет очень неприятный сюрприз.

«Ведьма» и «лохушка» — это вовсе не синонимы, милая.

Итак, сборы мои были недолгими. Натянуть джинсы да пушистый джемпер — вот и все, я готова! Пока спускалась по лестнице с третьего этажа своей квартиры на первый — заплела длинную, до колен, косу.

Бакс уже сидел у порога и выжидающе смотрел на меня.

— Дом сторожи, без тебя управлюсь, — отмахнулась я от кота.

— Гав, — расстроено мяукнул он и пошел точить когти об дорогущие шелковые обои. Прибить бы дармоеда за порчу имущества, да некогда.

Мне не терпелось разобраться со зловредной клиенткой.

В фойе нашего домика царила тишина, даже охранников не было видно в стеклянной будочке. Спят, редиски. А если вдруг опять враги нагрянут? Домик-то у нас элитный, куда не плюнь — в банкира попадешь. Пару месяцев назад вон по окнам стреляли, жильцы долго возмущались. Я, правда, молчала в тряпочку, ибо это по мою душу Толик охотился. А еще недавно Астахову, ну очень крутому бизнесмену, под дверь гранату подложили. Хорошо, что у него телохранитель глазастый, углядел тончайший проводок, уходящий за косяк, и не позволил открыть дверь. Уберег Господь.

Так что я намеренно громко стучала каблучками, пока шла к выходу.

В будочке немедленно замаячил проснувшийся охранник.

— Бдим? — ласково поинтересовалась я на ходу.

— А? — потряс он головой. — Доброй ночи, Магдалина Константиновна.

— Да утро уж, — хмыкнула я. — Пятый час.

На улице было темно, дождливо и холодно. Октябрь, ничего не попишешь. Усевшись в бээмвушку, я второй раз за сегодня двинулась на Доудельную. Еще хорошо, что ночью машин мало, а то от недосыпа на дорогу я смотрела одним глазом.

Долго ли коротко, но на Доудельную я приехала. Припарковалась впритирочку к подъезду, дабы зря не мерзнуть по непогоде, вышла, и не я успела пройти и двух шагов, как у стоявшей невдалеке машины хлопнули дверцы.

— Магдалина! — послышался голос Ирины Сергеевны. — А мы вас с Женькой ждем.

«Они что, на свежем воздухе разборки желают устраивать?» — недоуменно вопросил внутренний голос.

Я же спокойно смотрела, как пухленькая Ирина Сергеевна быстро перебирает ножками, стремясь успеть за своим двухметровым сыночком.

— А что сами в квартиру не идете? — негромко спросила я. — Боитесь, что ли?

— Кто, я? — изумился парень. — Я буси. Чего мне бояться?

— Кто — кто??? — нахмурилась я.

— Ой, да каратэ он занимается, — отмахнулась его мать.

— Мама, я тебе сколько раз говорил — я такой ерундой как каратэ не занимаюсь. Каратэ придумали крестьяне из Окинавы, жуткого захолустья, потому как им оружия никто в руки сроду не даст, а я учусь в боевой японской школе.

— Чего, прям в японской? — недоверчиво посмотрела я на него.

— Школа Катори, — кивнул он. — У нас тренер — президент Российской федерации боевых искусств, много лет в Японии обучался, да и сейчас раз в году со старшими учениками к своему сэнсэю ездит. В этом году и я поеду.

— Круто, однако, — я прониклась неимоверно и с уважением посмотрела на него. — Это ты значит эээ… ниндзя?

Круче ниндзей в боевиках с Брюсом Ли и прочими джекичанами ничего не было — это я точно помнила.

— Ниндзя — это вообще отстой, — поморщился он. — Шпионаж, не более того. А школа Катори делает человека воином. Теперь понятно?

— Значит, ты самурай? — покопавшись в памяти, я вспомнила, что кроме ниндзя там еще и такие были.

— Самурай — это слуга, женщина. А я буси. Воин.[1]

— Ни хрена себе, пардон за мой французский, — задумчиво посмотрела я на этого японского воина. Воин был белобрыс, юн, высок и худ.

— Ну что мы стоим? Пойдемте же в дом, — позвала Ирина Сергеевна.

И я с удивлением отметила, что голос у нее …заискивающий. Без агрессивных нот, свидетельствующих о скором скандале.

«Притворяется», — хмыкнул голос.

— Пойдемте! — повторила клиентка и шагнула в подъезд. Я последовала за ней.

Шагая по лестнице на второй этаж, я все раздумывала о том, что жалко будет с ними ругаться — и мать и сыночек были мне отчего—то чисто по-человечески симпатичны.

…Черт знает, откуда взялся этот кошак. Возможно, просто сидел на ступеньке и размышлял об экзистенциальности. Возможно, шел с визитом к соседской кошке. Но совершенно точно — был он непуганый и неповоротливый, коль позволил наступить себе на хвост.

О, как он заорал, люди добрые…

Как он ринулся прямо мне в ноги, стремясь протаранить преграду и удрать…

А я от неожиданности не успела ничего понять. Только взвизгнула не хуже кота, нелепо отпрыгнула с его дороги, миг — и тонкие шпильки соскользнули со ступеньки, я покачнулась…

«Ма-ма!!!», — пискляво заорал внутренний голос.

… и почувствовала, что падаю навзничь. Нелепый взмах руками, попытка уцепиться хоть за что-нибудь, остановить это падение, смягчить, ибо еще секунда — и мое тело с размаху впечатается в ребристые ступеньки. И они сомнут позвоночник, вопьются в затылок…

Женька успел.

Успел добежать и поймать меня всем телом.

— Ты чего такая неосторожная? — выговаривал он, аккуратно ставя меня обратно на ступеньку.

— Спасибо, — все еще не отойдя от шока, сипло прошептала я. Язык почему-то поворачивался с трудом. Вот тебе и ведьма: если б не этот парень, простилась бы я сейчас с жизнью. А мне помирать никак нельзя. Бакс сиротой останется.

— Спасибо мало, — ухмыльнулся Женька. — С тебя свидание.

— Чего? — воззрилась я на него, подумала и наконец сказала мыслю вслух: — Ты же это… малолетний.

— Мне двадцать два!

— А мне двадцать девять!

— Ой, да и постарше были!

— Геронтофил ты, однако! — неодобрительно покосилась я на него.

— Я тебе жизнь спас? — сурово вопросил парень.

— Ну? — пристыжено подтвердила я.

— Так вот — с тебя свидание. Ясно?

— Но я же старенькая! — расстроено сказала я.

— Кто, ты? — ухмыльнулся он. — Я тебя взрослее по жизни.

— Женя, Магдалина, — послышался сверху голос Ирины Сергеевны. — Вы где?

— Согласна? — не отставал Женька.

— С тебя мороженное и карусельки, — сдалась я.

«Пить так пить, сказал котенок, когда его понесли топить», — гадко заржал внутренний голос.

— Вот давно бы так, — ухмыльнулся парень. — Иди вперед, а то вдруг опять упадешь!

И я, отчего-то радостно улыбаясь, пошагала по ступенькам наверх. Под ноги я не смотрела — к чему, если Женька все равно меня спасет?

Дверь квартиру на третьем этаже была приглашающе распахнута, Ирина Сергеевна вовсю гремела на кухне посудой, и посему я направилась прямо туда.

— Мам, я медитировать, ко мне не ходи, — Женька, умница, решил нам не мешать и бодро зашагал по лестнице наверх.

А я уселась на табуретку и задумчиво посмотрела на клиентку.

— Сейчас — сейчас, — торопливо хлопотала она. — Кофе варится, вот булочки, с вечера пекла, еще свежие, да к ним маслице… Магдалина, вам масло, варенье или сгущенку?

— Сядьте, — вздохнула я. — Не чаи распивать я сюда пришла.

Клиентка как-то странно быстро подчинилась, уселась рядом и опустила глаза. Руки Ирины Сергеевны словно сами ухватили бахрому скатерти и принялись сосредоточенно плести косички.

— Итак, прежде всего давайте решим финансовые вопросы, — подала я голос, видя, что женщина не собирается начинать разговор первая. — Вот ваши пять тысяч.

Она даже не посмотрела на деньги. Закончив одну косичку, тут же принялась за новую.

— Вот ключ от вашего дома. Вопросы ко мне есть?

На мгновение ее пальцы остановились и она вскинула на меня глаза.

— Магдалина, а как девушка та выглядела?

— Совсем молоденькая, с темными короткими волосами, довольно пухленькая, — перечислила я основные приметы.

— А рост? — глаза ее как-то очень прямо смотрели на меня, словно силясь уловить малейшую ложь.

— Мелкая, — пожала я плечами. — Максимум полтора метра.

— А звали как?

— Мы в общем-то не знакомились, — хмыкнула я. — Я в холле пол отмывала, потом сюда захожу — и вот оно, чудо, идет навстречу, молчит и даже не здоровается.

— А ничего не заметили… необычного?

— Невоспитанная у вас девица, — укоризненно поведала я. — Ни «здрасьте», ни «привет», прошла мимо, словно меня и нет. Разве так делается?

— Точно Нинка, — клиента прошептала это словно про себя, тихо-тихо.

— Так, ну я пойду? — вопросительно посмотрела я на нее. — Скоро заря, работать надо.

— Погодите! — Ирина Сергеевна схватила меня за руку и тревожно, сбивчиво заговорила: — Я заплачу, только вы прямо сейчас посмотрите квартиру, тут все нормально, ага? И охранку самую сильную, да подороже, только прямо сейчас, ладно? А куда она пошла-то, когда мимо вас прошла?

— Туда, — терпеливо возвела я очи в потолок, указывая на верхний уровень. Не люблю неадекватных клиентов. Хватит и того, что я сама ненормальная, как меня Бакс терпит — не пойму.

— Пойдемте, посмотрим, может быть, она там? — воскликнула она и понеслась по лестнице, забыв отпустить мою руку. — Куда, куда она зашла?

— Вон туда, — вздохнув, показала я свободной рукой на третью дверь справа по второму уровню.

— Женька, — прошептала она, и я первый раз в жизни увидела, как человек стремительно побледнел, краски словно смыло с ее лица. — Это же Женькина комната!

«А какой приятной женщиной казалась, — скорбно заметил внутренний голос, — давай ее психоаналитику покажем, а?».

«Это ее жизнь, каждый по-своему с ума сходит», — пожала я плечами, пошагала за неадекватной клиенткой, которая уже добежала до закрытой двери, юркнула в комнату… и закричала.

Тоскливо, безнадежно.

Я остановилась.

Что-то знакомое почудилось в этом плаче…

«Ты точно так же рыдала над могилой Димки», — вздохнул голос, и я, похолодев от страха, рванула в комнату.

Женька, большой и сильный, сидел в кресле, свесив голову. Лицо скрывала пшеничная челка, а поза казалась слишком…неживой.

Вот черт!

Я отпихнула от него рыдающую Ирину Сергеевну, двумя руками рванула в стороны рубашку и припала щекой к груди.

«Ту-у-к…», — устало и протяжно шепнуло сердце, и я поняла, что все, механизм сломан. Что еще пару раз оно стукнет по инерции — и замрет навсегда.

И не будет нахального и надежного парня с мальчишеской улыбкой.

— А вот хрен тебе! — яростно сказала я, встряхивая руками. — Ты меня на свидание позвал? Позвал! А сам в кусты??? Не выйдет! Я тебя отучу обманывать девушек!!!

— Женечка, сынок, — его мать рядом плакала навзрыд.

— «Скорую помощь» вызывайте, потом вместе поревем, — рявкнула я на нее и впилась ладошками в Женькину грудь, кожа к коже, громко и отчетливо читая заклинание на переклад. На самом деле это целый ритуал, с пантаклей и жертвоприношением, только нет времени отыскивать дворняжку, мел и свечи. Придется просто прочесть заклинание, отдать от себя чуточку жизни, немного принять его смерти. Немного. Совсем немного. Только чтобы оно не остановилось, а там разберемся.

Наложив печать на заклятье, я снова припала к его груди ухом. Натужно, но сердце билось. Со скрипом, с шелестом, медленно — но все еще работало.

— Ты мне карусельки обещал? Обещал! Так что будь добр за свои слова ответить! — нежно улыбнулась я и как-то внезапно увидела, что парень-то вовсе не худ. Под рубашкой оказалось совершенное тело, с отчетливыми кубиками на прессе и идеальными дельтовидными мышцами.

— Упс, теперь будет два свидания! — пакостно ухмыльнулась я. — Я тебя тоже спасла! Ясно?

«Ты хоть при матери-то постесняйся», — чопорно заявил внутренний голос.

— Магдалина… — тут же донесся до меня полузадушенный шепот.

И обернулась — Ирина Сергеевна с серым лицом сидела на диване, прижимая руку к левой груди и, явно боясь вздохнуть, выдавливала из себя: — Нитроглицерин … дай. Сердце …

— Где, где таблетки? — отчаянно закричала я, кидаясь к ней. Та махнула свободной рукой куда-то в сторону, осторожно вздохнула, морщась от боли, и как-то осела, закатив глаза.

«Инфаркт, не иначе», — констатировал голос.

Я чуть не заревела.

Вот черт, ну и ночка у меня выдалась!

Сил лечить еще и маменьку не было. И потому я взяла из ее безжизненной руки трубку радиотелефона и набрала «03».

— Алло! — нервно затараторила я, не успела дежурная ответить. — Девушка, срочно нужна машина на Доудельную, сорок пять, квартира семнадцать! Очень сроч…

— Не кричите, — сухо оборвала меня дежурная. — Что за хулиганство — на этот адрес вызов уже был.

— Так то мать звонила, она уже с инфарктом лежит, — расстроено объяснила я.

— Вызов же был для молодого парня! — неприветливо сказала девушка.

— Ну да, — уныло покачала я головой. — Сначала он чего-то запомирал, а сейчас у его матери от расстройства инфаркт приключился!

— Сколько лет больной? — устало спросила она.

— Да откуда я знаю! Я тут посторонняя! Вы скажите, машина выехала?

— Выехала, встречайте у подъезда, — сказала она и положила трубку.

Как встречайте? А если, пока я бегаю, мать с Женькой совсем помрут? А он мне два свидания должен, между прочим!

— Ну вот что мне с тобой делать? — в сердцах сказала я, расстроено глядя на Женькины кубики на прессе.

— А какие варианты? — немедленно раздался нахальный голос.

Я обернулась и увидела, как другой Женька сидит прямо на столе, и с ухмылкой смотрит на меня.

Потом перевела взгляд на кресло. Почти неживое двухметровое тело все так же бессильно лежало в нем. Потом на стол, где вполне живой Женька сидел и дрыгал ногами. Потом снова на кресло.

— Ты кто? — заморочено посмотрела я на живого Женьку.

— Приехали! Знакомились уже!

— А это тогда кто? — указала я на кресло.

Парень вгляделся в себя — другого, в глазах плеснулось непонимание и изумление. Соскочив со стола, он подошел к креслу. Внимательно осмотрел свое второе тело, взял за руку. Зачем-то соприкоснулся лбами с собой — другим и отрешенно прикрыл глаза.

У меня голова пошла кругом. Черт, ну что за напасть? Надо встречать врачей со «скорой», а тут такой казус. Странно, но я совершенно не испугалась. Было дурное предчувствие, но не страх.

Пять минут я подождала, после чего решительно позвала:

— Женя!

Он медленно поднял голову, открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня каким-то усталым взглядом.

— Объясни, что происходит?

Отрешенность стекла с его мальчишеского лица, плотно прикрылась беспечностью. Он ухмыльнулся и ласково спросил:

— А тебе какая разница?

— Разница есть! — твердо сказала я.

— Не будь занудой, — улыбка стала еще ласковее, и это настораживало.

— Это кто вообще? — сухо спросила я, указывая на тело в кресле.

Женька снова склонился над собой — другим, вгляделся, и лицо его преисполнилось нежности и гордости.

— Ух ты, какой все-таки я прикольный!

И он отечески потрепал себя по голове.

Вот только светлые волосы от его ласки не шелохнулись, пропустив между собой его ладонь, словно ее и не было…

Несколько секунд я непонимающе смотрела на это, потом рванулась к нему, взмахнула рукой… и с ужасом увидела, как она спокойно проходит сквозь него.

— Привидение? — беспомощно выдохнула я.

«Глупый вопрос», — вздохнул внутренний голос.

«Но он не похож, не похож, он ведь как реальный».

«Пока не попробуешь коснуться, — с какими-то стариковскими утомленными интонациями подытожил голос. — Влипли мы».

Женька вскинул голову, взглянул мне прямо в глаза и скучным голосом осведомился:

— И что? Если привидение — так и не человек?

Сердце мое заледенело, и я непослушными губами прошептала:

— Божечки, что же я наделала….

— В смысле?

— Это же я из тебя привидение сделала. Однозначно. Обряд был проведен с ошибками, на бегу, и, видимо, я просто твою душу дернула обратно, но в тело вложить не смогла…

Я смотрела на него остановившимся взглядом, не зная что делать — рыдать навзрыд, вымаливая прощение, или же просто напиться, уколоться и забыться.

«Ты чего, серьезно?» — недоверчиво протянул внутренний голос.

«Шучу! — тоскливо ответила я. — Но ситуация — хоть вешайся. Я же только что из живого человека привидение сделала…»

«А так бы он совсем помер…»

— А ты-то тут при чем? — Женька спокойно смотрел на меня, и, похоже, вовсе не собирался хватать катану и отрубать мне голову за такой проступок.

— А кто, Пушкин?

— Не приписывай себе чужие заслуги. Я медитировал, и смог достичь полного просветления.

Я недоверчиво посмотрела на него.

— Что, так быстро? Ты же медитировал всего-то минут пять.

— Долго ли умеючи?

— Слушай, тогда отлично. Ты просветлился, поигрался, теперь давай обратно, не пугай меня.

— Куда обратно?

— В тело! — терпеливо прояснила я.

— Ну сейчас! — он посмотрел на меня как на полную дуру. — Когда еще такой шанс выпадет, думаешь, просветлиться — это так просто?

— У матери от твоего просветления инфаркт, а я сдуру всю силу на тебя отдала, — устало сказала я, кивнув на Ирину Сергеевну.

Миг, и он неслышной тенью скользнул к дивану, присел и вгляделся в лицо матери.

— Скорая уже едет, — пожала я плечами в ответ на его отчаянный взгляд. — Пойду, встречу их. Ты уж присмотри, ладно?