"Бежать от тени своей" - читать интересную книгу автора (Леви Ахто)

Глава 10

Кент нашел контору, в ней человека, показавшего «теремок» Лючии, – в точности такой же, как и все другие. Он оказался заперт. Кент стучал-стучал, никто не открыл. Прошла женщина с ведром, спросила:

– Вы кого ищете? Люську? Ее нету.

«Люську»?… Впрочем, здесь она, конечно, может именоваться и Люськой…

– Вы не знаете, – спросил женщину с ведром, – когда она вернется?

– В обеденный перерыв придет, – ответила женщина. – Она сегодня рядом работает. Можете пойти сейчас к ней, здесь недалеко, трубу приваривают…

Она объяснила, как пройти, – оказалось действительно рядом, с полкилометра, в поле. Кент издали увидел нескольких рабочих, склонившихся над люком канализационного колодца. С замиранием сердца подошел к ним, думая найти среди них женщину. Наконец сообразил, что она, наверное, в колодце. Спросил:

– Скажите, где сейчас Лючия? – и тут же поправился: – Люська…

– Люська! – крикнул в люк один из рабочих. – Тут к тебе…

– Сейчас! – послышался хрипловатый голос.

Минут через пять из люка вылезла крупная женщина с широкой недоброй физиономией, в брезентовых штанах и куртке, со сварочным аппаратом в руках. Боже мой!..

– Э-э… вы Лючия? – спросил Кент, заикаясь.

– Что еще за Лючия? – недоуменно спросила женщина прокуренным голосом.

– Видите ли, я… как бы это сказать… я с вами переписывался. Я – Феликс!..

Глаза ее широко раскрылись. Она удивленно смотрела на Кента.

– Неужто?! – вскричала обрадованно. – Мужики! – обратилась к рабочим. – На сегодня баста! Скажите там прорабу что хотите, но ко мне родственничек приехал…

Она бросила аппарат и протянула Кенту здоровенную лапу. Вот так богиня!

Идеалы – вещь хорошая, но встречаются они, видимо, довольно редко. Поэтому лучше уж стремиться к реальному и мечтать о доступном, имея о нем собственное представление и не веря представлениям других. Сама себе она, может, и казалась такой, какой ей хотелось себя видеть. Наверное, и Кент кажется себе красавцем, но неизвестно, что думает об этом она?

Кент изобразил на лице улыбку и выдавил из себя какие-то приветливые слова, уместные при встрече «родственных душ». Они пришли в «теремок», и, не стесняясь его присутствия, Лючия-Люська начала стаскивать с себя брезентовую оболочку. Извинившись, он отвернулся, чтобы дать ей возможность переодеться.

«Самое лучшее сейчас – видеть ваши глаза», – вспомнились ему строки из ее письма. «А для меня самое лучшее было бы сейчас дать отсюда тягу!» – подумал он…

– А вы точно такой, каким я вас представляла, – было первое, что она сказала, когда Кент повернулся к ней.

В «теремке» из меблировки, кроме кровати, ящика, похожего на шкаф, стола и стула, не было ничего. Она переоделась в ситцевое платье с чересчур вызывающим разрезом. У нее были рыжие волосы, большой рот, синие глаза с белесыми ресницами, вдобавок еще и курносая. Широкие бедра, крупные ступни, она чуть-чуть хромала.

– Знаешь, Феликс, мне нравится твое имя. Оно настоящее? – спросила она.

– Если хочешь, – буркнул Кент, – можешь называть меня Гарри…

«Ежели ты можешь назваться Лючией, – подумал он зло, – почему я не могу быть Гарри, или Бернардино, или даже Риголетто?…»

– Гарри, – она с легкостью приняла новое имя, – прежде чем будем говорить о делах и планах на будущее, давай сходим к морю. День-то какой!..

День был действительно достоин похвалы.

Они отправились к морю. Разумеется, не на курортный пляж; для местного населения здесь имелся отдельный, недалеко от турбазы. Купающихся было мало. Кент разделся. Купаться в ноябре – мечта! Люська-Лючия не изъявила желания искупаться, уселась на гравии, обхватив руками колени. Кент – он уж не помнил впервые за сколько лет – вошел в морскую воду.

Если по дороге на пляж он ломал голову над тем, о каких делах, о каких планах на будущее собирается говорить Лючия, то теперь, умей он хорошо плавать, уплыл бы, кажется, за горизонт. Что за блаженство барахтаться в морской воде! А, черт с ней, с этой Лючией! Разве только из-за нее он рвался сюда?…

В течение суток, которые Кент прожил в «теремке», продолжалась ожесточенная борьба за его свободу, на которую Люська-Лючия обрушилась с яростью тигрицы. Борьба велась, с одной стороны, в стремлении доказать необходимость соединения двух родственных душ, а с другой – в стремлении отрицать родственность этих душ. Люське-Лючии нельзя было отказать в силе, страстности, изобретательности, в уме, наконец, хотя и невозможно было понять, в какую сторону он направлен. Она была похожа на автомобиль без тормозов. Так показалось Кенту, особенно после того, как он поинтересовался причиной гибели летчика-испытателя с детьми.

– Здесь много загадочного, – сказала она мрачно. – Для меня самой много неясного. Но то, что я написала тебе, – вранье в третьем варианте…

– Что значит – в «третьем варианте»? – удивился Кент.

– Другим известно, например, что они, Юра и дети, погибли в железнодорожной катастрофе. А некоторым, что он был горным инженером и что беда случилась в шах* те… У тебя – воздушный вариант…

– А еще варианты будут?

– Наверное. Не люблю одну и ту же версию…

Она взглянула на него, пожалуй, даже грустно.

– Ты не обижайся, – сказала виновато, – что не так все, как тебе представлялось… Я ведь тоже хотела бы иметь кого-нибудь, кто понимал бы меня… Кто тут меня понимает! Кому я нужна как человек? Люська-сварщица… переспать годится, а на большее ни у кого души не найдешь…

Позже, в самолете, Кент много думал о ней. Купила все-таки ему билет – не хотела, а купила. А как уговаривала остаться, даже упрекнула в трусости… Его, Кента, бежавшего из Сибири! Обозвала трусом, который-де удирает от бабы… Но билет все же купила.

И Кент – снова в облаках. Он очень сожалел, что бурная фантазия Лючии не соответствовала ее внешности: какая любовь получилась бы!..